Утром мы с Евой пошли спасать старого духа семьи Савойи. И я впервые увидела настоящее привидение. Мне говорили, что они прозрачные, а теперь я убедилась в этом в полной мере, вот только характер у них совсем не сахарный. Мы как пришли, так этот неупокоенный грозно подбоченился и выдал:

— Девки? Тьфу. Вот гаденыш, хвостатый. Обманул. Сказал спасет, а тут. Что с девок возьмешь? Одна падшая, вторая зеленая совсем.

Мы с Евой остановились на полдороги и переглянулись. Спасать приведение перехотелось. Но Ева прищурилась и подмигнула мне.

— Да, Элечка, а я думала, Сбитек с годами переменился. Правду говорят, что духи не меняются. И зачем мне такой житель в доме?

Дух аж задохнулся, то ли от возмущения, то ли еще от чего. Стоял сухой, кривоватый, полупрозрачный бородатый дядечка в рясе и пялился на падшую, кажется, так он маму обозвал.

— Не хочется что-то силы тратить на это… легче некроманту заплатить.

Дух окончательно растерял всю свою воинственность и возмущение, превратившись в жалкого, растерянного старикашку.

— Не надо некроманта, — пискнул он.

— Или здесь оставить, — продолжила рассуждать Ева.

— Ой, не надо здесь. Здесь ночами страшно, волки воют, темные сущности ходят, жуть, — доверительно сообщил дух.

— А вам-то чего бояться? Вы же дух, — удивилась я.

— Так-то оно так, молодая хозяюшка, но лучше с этими тварями ни мне, ни вам не встречаться.

— Молодая хозяюшка? — тихо хмыкнула Ева. — А я, стало быть старая?

— Что вы, что вы, — замахал своими призрачными руками дух. — Вы старшая. Заберите меня, а? Я вам пригожусь. Буду дом охранять от врагов, за прислугой присматривать, вредителей отгонять.

— Ну что Эля? Возьмем приблудного?

— Не знаю, — ответила я и с сомнением посмотрела на мужчинку. — А ты что думаешь?

— Если только на испытательный срок. Но смотри Сбитек, чуть что не так, телефончик некроманта у меня на быстром наборе.

В ответ призрак закивал, как китайский болванчик, и несмело улыбнулся.

В общем, взяли мы его. Владимир, ожидающий нас в машине, достал из багажника лопату и выкопал большой камень, часть кладки, а мы набрали чуть земли.

— Думаю, чтобы дому не мешать, мы поселим его во флигеле для гостей за яблоней, — решила Ева, а дух, маячивший поблизости, просиял, как начищенный самовар.

— Хорошие у тебя методы воспитания. Надо на заметку взять, — хмыкнула я.

— У нас со Сбитеком очень длинная история взаимной неприязни. Обычно духи любят своих хозяев, но не в моем случае.

— Так может, не надо его тогда брать? — посмотрела я с сомнением на притихшего духа и ему сообщила: — А подслушивать нехорошо.

— Я не подслушивал, — надулся старичок и отвернулся, но ни шага в сторону не сделал.

— Ну, это я раньше была тихой и безмолвной, а сейчас… думаю, мы найдем общий язык, — ответила Ева и подмигнула мне. Думаю, и правда найдет. А если нет, то этому духу точно не поздоровится.

Мне очень не хотелось уезжать. Здесь спокойно, хорошо и не страшно, а в родном городе ничего кроме разочарований и врагов не осталось. Даже молчаливая поддержка бабушки не унимала моей тревоги. С Крысом мы договорились быть на связи. Он попробует поискать бывших соратников J. здесь. На Рейнера надеяться особо не стоит. Если у него и есть какой-то план по нашему спасению, то информацией он вряд ли поделится.

С рогами Нортропа пришлось повозиться. Я их создала в порыве эмоций, а вот как назад все вернуть… долго думала. А потом сосредоточилась и мысленно начала их стирать, по аналогии со стеклом. Только здесь я взяла мысленный ластик и стала водить им по ветвистым отросткам. Получилось. Не сразу, потратила кучу сил, вся потом покрылась, но у меня получилось. Жаль только, нельзя вот также стереть всех моих недоброжелателей. Как я поняла, этот фокус действует только с неживыми предметами.

Когда прощались с Евой, я напомнила об ее обещании приехать на свадьбу Лены. Бабуля странно оживилась при этом. Кажется, я сама не зная, угодила пальцем в небо, и бабушка действительно подумывает взять Еву на работу. Лично я буду просто счастлива. Еще один друг в этом террариуме, под названием «МЭСИ» мне не помешает.

— Я буду рада, если ты приедешь с Владимиром, — шепнула я, обняв маму на прощание. — Он мне понравился.

— Вижу, вы уже спелись, — притворно нахмурилась Ева. — Он тоже не перестает о тебе говорить.

Я улыбнулась. Ну, еще бы. Говорят, чтобы найти путь к сердцу девушки, нужно очаровать ее лучшую подругу, а в нашем случае, он очаровал меня. Главным образом своей надежностью. Я наблюдала за ними обоими, видела, как остро он реагирует на каждое ее движение, малейший жест, и подстраивается под нее, предупреждает каждое желание. Но и она не кажется холодной и отстраненной. Нет, внешне может показаться, что ей действительно все равно, что он рядом, но только внешне. Я же вижу, как загораются ее глаза, когда она натыкается на его пристальный взгляд. В них живет глубокое чувство. И я рада за нее, за них обоих, пусть даже вместе с радостью приходит грусть, что у меня такого никогда не было, не было именно такой, странной и притягательной взаимности. Егор, как выяснилось, использовал мою любовь к нему, и видел больше мою силу, чем меня саму, а Диреев… я его не замечала, а когда поняла, что именно он-то мне и нужен, потеряла. Вот такая у меня история любви невеселая.

Да, мне действительно было очень жаль уезжать. Бабушка, конечно, заверила, что о моем ужасном поступке по отношению к Венере никто не знает, со всех свидетелей взята клятва о неразглашении, но… вампирша, если захочет, способна устроить мне невыносимую жизнь, даже без этой правды. И да, я боюсь, точнее не хочу больше испытывать все эти чувства злости, безысходности, никчемности, стыда и разочарования. А там я познала их все, в полной мере.

Я думала об этом всю дорогу до школы, а когда увидела высокие шпили четырех башен, на душе стало еще тревожнее.

Когда бабушка загоняла Красавчика, я заметила две странности, одна из них то, что мой Малыш, мой живой накормлен сладкой газировкой, помыт и начищен до блеска. И кто это так постарался за время моего отсутствия?

Пока размышляла над этой странностью, заметила другую. Чуть поодаль, в глубине амбара появился огромный черный мотоцикл. Но самое странное не это, а то, что он тоже был живой.

— Бабуль, а чье это? — обернулась я к бабушке. А она стояла, глядя на это грозное чудо с совершенно непередаваемым лицом удивления или даже потрясения — Бабуль?

Она очнулась от созерцания мотоцикла, перевела взгляд на меня, улыбнулась и равнодушно ответила:

— Понятия не имею.

Вот только мне показалось, что она знает, при чем очень хорошо, чей это мотоцикл. Еще одна тайна Алевтины Углич? И похоже этой тайне она и сама не рада.

— Если не хочешь идти в свою комнату, можешь переночевать у меня, — предложила она, все еще неотрывно глядя на грозно возвышающийся над всеми мотоцикл. В комнату я идти совсем не хотела, но, чем раньше встречусь лицом к лицу с проблемой, тем быстрее забуду о ней. Так что я отказалась, вызвав одобрительную улыбку любимой родительницы.

В холле мы встретили Галину, секретаря бабушки, очень дотошную, злобную тетку, регистратора, правда, сейчас она вела себя иначе, улыбалась, лебезила передо мной, и называла Элечкой.

— Алевтина Георгиевна, вы вернулись? И с Элечкой? Как отдохнули?

И все в том же духе. У меня даже зубы свело от ее сладкой улыбочки.

— А вас в кабинете ожидают.

— Вот как? — насторожилась бабушка.

— Да, девушка, из светлых, очень странная. Уже почти час дожидается.

— Она не представлялась?

— Как же, как же, назвалась. Я даже записала где-то… ах, вот. Карина Георгиевна Данилевич.

Бабушку аж перекосило от этого имени, а мне наоборот, стало очень интересно. Кажется, она имеет самое прямое отношение к бабушкиной семье. И отчество — Георгиевна, неужели сестра? Да, бабуля, мне со своими тайнами тебя не переплюнуть.

— Эль, иди к себе.

Эх, прогнала. А я бы не прочь познакомиться, глянуть хоть одним глазком, что это за птица к нам пожаловала, а главное, по какому делу? Но бабушка разве скажет? А может, ее подождать? А что? Это мысль. Меня она все равно знать не знает, а я только посмотрю, уж очень интересно, какие они, Данилевичи эти.

Ждала я не долго, прогулялась пару раз по холлу из одного конца, в другой, а когда увидела, что бабуля со своей гостьей спускаются, едва успела спрятаться за колонной. Блин, вот совсем не ожидала, что она пойдет провожать свою гостью.

— Эля! — возмущенно воскликнула бабушка, все же заметив мой неудачный маневр. — Это возмутительно! Я куда тебе сказала идти?

Она была то ли расстроена, то ли обеспокоена, но явно не желала нашей встречи со своей родственницей, а я не могла оторвать от нее глаз. Красивая, на восточную девушку похожая. Миндалевидные, чуть раскосые, как у кошки, зеленые глаза, смуглая кожа, черные волосы, наглый взгляд и одежда, как у рокерши. Кожаная черная куртка с заклепками, кожаные штаны, обтягивающие все, что надо, берцовые мужские ботинки, и перчатки с обрезанными пальцами. Тоже черные. Ничего себе. А это точно, что она светлая?

Она тоже с жадностью меня рассматривала, пока бабушка очередным возмущенным криком не оторвала нас обеих от столь занимательного процесса.

— Алька, ну ты даешь, твоя внучка — темная. Как ты допустила? Отца удар хватит.

Я немного обиделась и за себя, и за бабушку. Ну, и что, что я темная? Вообще, как выяснилось, многие темные бывают намного порядочнее светлых. Встречаются, конечно, истинно неприятные экземпляры, но и среди их братии подобное тоже не редкость. Безгрешные в нашем мире разве что хранители, да и то не всегда.

— А мы с бабулей — бунтарки. Захотим темными станем, захотим светлыми.

— И острая на язык. О, она мне уже нравится, — восхитилась женщина и протянула мне руку. — Карина. Карина Данилевская. Я — твоя. Аль, а кто, собственно?

— Тетя, — скривилась бабуля. — Внучатая.

— Ты обязательно должна ее привести, и Женечку тоже.

— Вряд ли он будет в восторге.

— Да, он свихнется от негодования. О, я уже предвкушаю.

Странная у меня тетя. И не поймешь, то ли шутит, то ли всерьез желает своему отцу неприятностей. Вот только не за наш счет.

— Бабуль, а что происходит?

— Бабуль, — передразнила меня Карина. — Алька, у меня даже слов нет. Ты уже бабушка, такой взрослой, очень интересной внучки. И она тебя бабулей зовет. Это так умилительно.

А говорила, слов нет. Вон, целую речь выдала. В общем, странная, очень странная у меня тетя.

— Аль, ты только не вздумай увиливать. Ты же его знаешь. Если он чего-то хочет.

Карина выразительно посмотрела на бабушку, и я тоже. Поэтому увидела в ее глазах что-то неуловимое, похожее на страх. Это так удивило, даже потрясло. Никогда не думала, что бабушка может чего-то… кого-то бояться, но сейчас она боялась, и похоже, что своего отца. Что-то мне расхотелось с этим семейством знакомство водить, даже если тетя ничего.

Женщина посмотрела на меня, весело подмигнула и сказала:

— Приятно было познакомиться, Эльвира.

С этими словами она решила откланяться, а меня все мучил один интересный вопрос:

— Скажите, а это не ваш живой мотоцикл там, в ангаре?

— Догадливая малышка, — улыбнулась женщина. Когда-нибудь я обязательно расскажу тебе эту историю. — Алька, не кривись, у тебя замечательная внучка, не терпится познакомиться со второй.

Я проводила тетю взглядом все еще раздумывая, нравится она мне или нет. С одной стороны да, а с другой.

— Бабуль, все хорошо?

— Терпимо, — ответила она и задумчиво прикусила губу.

— Чего она хотела?

— Передать приглашения на ужин, и напомнить, что отец отказов не любит.

— И когда же состоится сие действо?

— Через неделю.

— Бабуль, хочешь, мы не пойдем?

— Очень хочу, милая. Но, боюсь, не получится. Он, действительно, не любит отказов. А я не хочу, чтобы он заявился к моему сыну, или в школу к Жене.

Я тоже этого не хотела. Но и оставить бабулю в таком состоянии не могла.

— А знаешь, бабуль, это не страшно. Давай сходим на ужин. Уверена, он как меня увидит, выгонит нас пинками и забудет, что мы у него есть.

— В том-то и дело, милая, что не выгонит. Если он вспомнил обо мне, то не просто так. Что-то ему от нас понадобилось, что-то важное. И как же не вовремя.

— А раньше… после того, как ты ушла, он не пытался.

— Пару раз. Но в излюбленной своей манере приказа. Для Георгия Данилевича слово «нет» существует только в его устах, все остальные должны безропотно внимать и подчиняться.

— Ты его совсем не любишь?

— Дело не в любви, милая, а в том, что я несу ответственность за свою семью, за тебя, за Женю, за Андрюшу с Аней. И он до сих пор этого не понял. Не понял, что я больше не та маленькая девочка, которая только и делала, что исполняла его приказы. Теперь я не могу себе этого позволить. Иди к себе, милая, а мне надо кое-куда позвонить.

— Попытаешься отменить ужин?

— Попытаюсь все выяснить и подготовиться к грядущим неприятностям. Не нравится мне эта странная активность Данилевичей. Не к добру это.

Ну, вот. Бабуля себя и меня растревожила тоже. Конечно, она спохватилась, сказала, что мне не о чем беспокоиться, что все это ерунда, но сказанного не воротишь. И как же жаль, что не прошло и часа, как я здесь, а неприятности начали сыпаться как из рога изобилия, причем с той стороны, с которой я вообще не ожидала. И есть у меня стойкое предчувствие, что это только начало, а я уж думала, что мой мешок неудач опустел, но нет, кажется, судьба где-то новый надыбала.

Распрощавшись с бабушкой, я направилась к себе, и не успела подняться на второй этаж, как наткнулась на Василича, нашего коменданта. От его радостного предвкушающего оскала меня аж передернуло и захотелось свалить по-тихому. Но поздно и не куда.

— Панина, ты когда отрабатывать будешь? — не стал ходить вокруг да около Василич. — Чего глазки опустила, заработала месяц отработок, так вот тебе швабра, тряпка и ведро. Начинай.

С этими словами мне в руки сунули швабру и кивнули на ведро.

— Что? Прямо сейчас? — простонала я.

— А чего ждать?

— Дайте хоть сумку в комнату отнести.

— Э, нет. Знаю я вас, говорите, я на минутку, а сами возвращаться не спешите, да еще и прячетесь по углам.

— Я не собираюсь прятаться, — возмутилась я.

— А кто тебя знает, Панина, собираешься ты или нет. А ну, пошли.

— Куда? — вконец растерялась я.

— В комнату твою. Так и быть, разрешаю сумку отнести, но смотри у меня. Исчезнешь, я очень разозлюсь.

— Да куда я денусь?

— А кто вас магов знает? — философски заметил комендант. — Я в прошлом году оставил одного подвалы отчищать, так исчез. До сих пор всей школой ищем.

— Не надо подвалов, — побледнела я. С этим Василичем и не поймешь, то ли шутит он, то ли всерьез. А проверять как-то не хочется, и в подвалы не хочется. Хватит, насмотрелась уже.

Так что мы вдвоем потопали в комнату, но лучше бы я осталась в коридоре, ей богу. И черт с ней, с этой сумкой, вот что мне стоило вернуться на час позже, или на два? А так я стою в дверях и смотрю, как Венера и мой… бывший, вдвоем, в моей комнате обнимаются, и, кажется, одними обнимашками не обошлось. То ли они уже закончили, то ли только начали. Мне от их вида взвыть хочется или взорвать что-нибудь. Особенно от вида Венеры в коротком шелковом халатике, соблазнительно облегающем ее точеную фигуру. И она даже и не подумала убирать руки от моего… уже не моего парня. На него я даже смотреть не могла, уставилась в ее победное, наглое лицо и мечтала его расцарапать, жаль ногти недавно остригла, дура.

Бог знает, чего мне стоило остаться равнодушной, хотя в душе все кипело, словно я чайник, гигантский чайник на ножках, так и жаждущий облить ее кипятком. Я так живо представила эту картину, что моя татушка нагрелась, а я едва не взвыла уже от боли, зато оклемалась. А то стою, как памятник себе любимой на пороге, и слова вымолвить не могу, да что слова, я глаз даже отвести не могу. Сладкая парочка, блин!

Так, Элька, держи себя в руках. Сейчас ты нацепишь на себя маску абсолютного безразличия, подойдешь к кровати, бросишь сумку, развернешься и уйдешь. Я так и сделала, в точности, как представила. Самовнушение помогло. Вот только на пороге, стервозная вампирша с ухмылкой проговорила:

— Хм, ты перестала, наконец, притворяться добренькой?

— Иногда это полезно, понять, кто ты есть на самом деле, — пожала плечами я и ушла, плотно закрыв за собой дверь. Надо же, я даже ни разу на него не взглянула, словно мне безразлично его присутствие, словно он просто незнакомец, просто никто. Но за дверью скрыть эмоции не получилось. Знаю, ревность — плохое чувство, но сейчас это было что-то другое, отчаяние какое-то. Как? Как он может быть настолько жестоким?

Я настолько увлеклась переживаниями, что совсем позабыла о Василиче, зато он обо мне не забыл, и, видимо, сейчас у меня действительно был очень жалкий вид, раз он так по-доброму, по-отцовски со мной заговорил.

— Панина, ты чего нос повесила? Я же не зверь какой. Помашешь тряпкой с часок и отпущу тебя, зачту этот день за два.

— Спасибо, — слабо улыбнулась я и пошла к ожидающей меня швабре.

Махать тряпкой оказалось довольно приятно, от мыслей тяжелых здорово отвлекает, а именно от гаданий, чем же они там занимаются? Жаль, что не в шахматы играют. Так и хотелось помахать тряпкой где-то в районе своей комнаты, я даже методично начала мыть пол конкретно в том направлении, пока мое ведро с водой не сбил какой-то припозднившийся студент.

— Эй, поосторожнее нельзя? — возмущенно всплеснула руками я и посмотрела на болвана, из-за которого мне еще час придется на коленках ползать, собирая воду. Вот только когда я его лицо увидела, стало не до смеха. С виду обыкновенный, лопоухий парень, в форме, только нашивки нет, как будто оторвана, а вот его взгляд… с ним явно было что-то не так. Он смотрел не на меня, а сквозь меня, совершенно пустым, отсутствующим взглядом. Никогда такого не видела.

— Ты в порядке? — решила уточнить я.

— В порядке, — равнодушно ответил парень, обогнул меня, и даже листки свои не поднял, которые при столкновении с ведром, разметались по всему коридору.

— Эй, — крикнула я, подобрав листки, но того уже и след простыл.

Интересно, с какого он курса? Явно не один из моих. И непонятно, то ли его проклял кто, то ли опоил, то ли еще чего с бедолагой приключилось. Вот тебе и школьные правила. Когда не надо, Джулс тут как тут, а когда такие странности творятся, не дозовешься. Думаете, с меня сняли те минусы за нападение на Венеру, ага, сейчас. Нападение это дурацкое, конечно, большой секрет, но дело сделано, преступление, как говорят, совершено, так что будь добра, Элечка, отрабатывай. Дааа. У бабули железная логика, только срабатывает, когда не надо.

Эта странная встреча окончательно меня отвлекла, я даже была благодарна парню, жаль, на листках имени не стоит. Кажется, это конспекты. Только предмет какой-то странный. Формулы. Я вчиталась в листок, не совсем осознавая, что читаю, и совершенно не понимая, почему я понимаю прочитанное.

— Да быть того не может!

Я собрала все полусырые листы, разложила их на подоконнике и начала смотреть с самого начала. Это действительно оказалась формула… моего яда. Таааак. Спокойно, Элька. Прежде чем срываться искать этого мальчишку, надо подумать. Эх, как же Крыса не хватает сейчас, вот он бы наставил свою глупую подопечную на нужный мыслительный лад, а так. Это что же получается? Этот отмороженный меня отравил? Как? Почему он? А главное, зачем? Да он сам выглядит так, словно его самого отравили. Нет, здесь явно что-то не чисто. И неужели просто так он тут проходил и рассыпал свои листки?

Так, стоп. Такими темпами я, бог знает, до чего додумаюсь. Не мог он знать, что я окажусь здесь. Да я и сама пять минут назад не знала. Стояла у лестницы и раздумывала, то ли в свой коридор свернуть, то ли ниже спуститься. Так что умысел отпадает, а в удачу что-то не верится. Впрочем, может не мне, а этому отмороженному не повезло. Так отморозился, что улики разбросал? Неужели так бывает?

Я решила отложить свои вопросы до завтрашнего сеанса с Крысом. Как там говорят? «Одна голова хорошо, а три уже змей Горыныч», ой, нет. Это из другой сказки, но суть правильная. Две головы надумают гораздо больше одной.

Так что я снова сходила за водой, домыла коридор и принялась за лестницу. Странно, я здесь уже час тусуюсь, а мимо прошел только один отмороженный студент. Где все остальные?

Эту загадку я разгадала уже на следующее утро, но об этом позже, а сейчас мне предстояло вернуться в комнату, туда, где были они. Впрочем, я очень надеюсь, что мне повезет, и он свалил. Правда, как мимо меня прошел, не представляю.

Дверь в свою комнату я открывала медленно и с опаской, просунула голову в небольшую щель, огляделась, «сладкую парочку» не обнаружила ни на кровати, ни под кроватью, ни на полу, что не могло не радовать. Так что я радостно распахнула ее и с облегчением выдохнула. Правда, радовалась не долго. Варька объявилась. И как же она скривилась при виде меня, словно лимон проглотила и разжевала целиком. Бррр.

— Явилась, наконец.

— Типа того, — хмыкнула я, расположившись на кровати.

— Венеру видела?

— Не посчастливилось. Кажется, она здорова.

— Твоими молитвами, — съязвила Варька.

— Хочешь верь, хочешь нет, но я зла ей не желаю.

— Зато она желает тебе сдохнуть.

— Хм, многие этого желают. Иногда даже я сама, — равнодушно ответила я, пытаясь перевести старый дневник моего предка. Думаю, в этой пыльной тетради можно много полезного обнаружить, а главное, ответ на вопрос, чего же такого он там напророчил, что эти сектанты из тайного общества так жаждут моей смерти, и ладно бы только моей. С переводом, конечно, все будет долго и нудно. Вот если бы была возможность сделать так, чтобы я понимала язык. Блин, вот я дура. Ведь есть, есть такой способ.

— Варь, а Варь.

— Чего тебе? — окрысилась светлая.

— Скажи, а ты знаешь рецепт зелья, чтобы чужой язык понимать, не помню, как оно правильно называется.

— «Лингвистик».

— Да? Может быть. Ну, так знаешь или нет?

— Допустим.

— Можешь рассказать, как его приготовить?

— Нет, — резко проговорила Варька и со злостью продолжила: — Я мерзким темным никогда помогать не стану. Помирать будешь, руки не подам.

— Да нужна мне твоя рука, ханжа. А еще светлой называешься.

— Да пошла ты…

Дааа, кажись, наши отношения вернулись туда, с чего начинались. Интересно, а с перемирием у нас та же фигня, или все еще в силе? Вот утром и узнаем.