Егор привез меня в совершенно особенное место. В центре города есть большой современный комплекс, чудо архитектурной фантазии. Это четырнадцатиэтажное здание имеет одну особенность, окна в нем идут от самого пола и до потолка, фактически весь фасад состоит из стекла. Сверхпрочного, сверхсовременного и абсолютно не прозрачного снаружи. Когда светит солнце, здание переливается всеми цветами радуги, и становится ярко голубым, как небо, а в грозу фиолетовым. Настоящее чудо. Но и внутри есть на что посмотреть. Здесь и торговые центры и комплекс развлечений, и несколько ресторанов, конференц-залы, офисы крупных компаний и много чего еще. Но самое интересное то, что наверху построили небольшую обсерваторию, с большим телескопом. Хозяин здания очень любит смотреть на звезды и туда не пускают даже ученых. Нас пустили. Но меня восхитил не телескоп, а вид, который открывался с высоты на город, на нашу речку, на купола церквей, их сотни в городе. И каждая по-своему прекрасна. А когда стемнело, город заискрился от миллионов огней, в фонарях на улице, в окнах домов, в неоновых рекламных вывесках, в фарах машин. Я даже представить не могу, насколько здесь будет прекрасно в Новый год, когда город украсят гирляндами и поставят елки.

— Нравится? — спросил Егор, подойдя сзади, он не обнял, а мне так хотелось. Просто стоять и смотреть на город и кипящую в нем жизнь, нескончаемые потоки машин.

— Очень. Как ты это сделал?

— Моя семья — основной инвестор владельца. Нам сложно отказать.

— Это точно, — хмыкнула я и повернулась к нему, — Я все испортила сегодня. Вас с Катей вызвали из-за меня?

— Ты здесь не при чем, — проговорил он, но как-то мрачно, почти грубо даже. Похоже, его тоже занимали свои, невеселые мысли. — Запомни раз и навсегда, ты не можешь ничего испортить.

Егор коснулся моего лица, ласкающим движением обвел контуры от глаз к подбородку.

— Я болею тобой, ты ведь знаешь? Ты настолько нужна мне, что страшно становится.

— Мне тоже. Страшно, — призналась я.

— Ты…ты…

Он не договорил, просто поцеловал. Я бы сказала страстно, но это слово совершенно не применимо к тому, что он делал. Это не было страстно, скорее потребность, что-то отчаянное может. Я потом анализировала все это, тысячи раз прокручивала в голове тот момент. И делала неправильные выводы. Так легче было. Но правда была в том, что я действительно была тогда для него всем. Смыслом существования. Тем, что он так отчаянно желает. Наваждением. А он — моим. И именно этот момент подвел нас к тому краю, в котором мы оказались. Мне кажется, что именно тогда моя, да и его судьба была решена. Я все думала, а как бы все сложилось, если бы я не пришла тогда в школу, если бы Ленка не напала на Катьку, если бы не это злосчастное столкновение с Козаром, если бы Сергей Эдуардович не заморозил время, если бы та блондинка не сказала те слова, изменилось бы что-нибудь? Тысячи «если», на которые мне хотелось ответить: «Да».

— Я хочу тебя.

Простое признание, от которого тоже страшно. Потому что это взрослые слова. И ответ тоже должен быть взрослым, вот только я к ответу этому еще не готова, и не уверена, что буду готова. Поэтому я почти вырвалась из того кокона, что он соорудил из своих рук, и отошла к противоположной стеклянной стене. Теперь нас разделяло пять шагов, которые мне хотелось и не хотелось одновременно, преодолеть.

— Напугал? — догадался он.

— Немного.

— Не надо. Я никогда не стану на тебя давить. И это еще одно обещание, которое я могу тебе дать.

— Еще одно? А первое какое?

— Что буду любить тебя. Долго. Очень долго…Всю жизнь, понимаешь?

Опять стихи, опять Рождественский. Он прекрасно знает, как меня купить, чем меня купить, что сказать. Он маг. Темный. Теперь я понимаю.

— А ты очень опасен, — не сказала, а факт констатировала, сделав легкий шажок навстречу.

— Ты даже не представляешь, насколько, — усмехнулся он.

— Ты зло.

— Несомненно.

— А я свет.

— Тоже верно.

— И мы вместе.

— Вместе.

— А сколько продлится это вместе?

— Столько, сколько захочешь.

Он меня поймал. Заставил смеяться от щекотки.

— А если я захочу всю жизнь?

— Значит, будет вся жизнь, — ответил он и снова поцеловал. Теперь не давил, не заставлял, был нежен, и все же чувствовалось то, что он сдерживает себя. Сдерживает то, что живет в нем. Желание.

— Тебе лучше? Ты была очень расстроена чем-то.

— С тобой мне всегда хорошо, — призналась я, — Хотелось бы мне когда-нибудь нарисовать все это.

— Это легко устроить.

Не сомневаюсь. Егор все может. Просто не каждый может это разглядеть, да и он сам иногда становится слепцом. Тогда я буду видеть за него.

— Ты так и не сказал, что для нас будет значить вся эта ситуация с инквизитором.

— Ничего, — пожал плечами Егор, — А вот то, что Ильм знает о нас, плохо.

Я не стала спорить. Особенно, после того, что узнала о себе.

— Почему Ильм? Она же вроде Илюхина.

— Это по-русски. Но ее род откуда-то из Прибалтики. Перебрались в начале революции. А при советской власти иностранцы не приветствовались, тем более с запада.

— А у вашей семьи тоже другая фамилия?

— Да.

— Скажешь какая?

— Не скажу. Пойдем, уже поздно. Не хочу, чтобы твои родители тебя наказали.

— Нет, я хочу побыть здесь еще немного, можно?

— Тебе все можно, — улыбнулся он и, наконец, обнял меня. Именно так, как я и хотела.

Совсем стемнело. Машин стало меньше, звезд на небе больше. Они усыпали все пространство. Идеальное время, чтобы посмотреть на них вблизи. Я, правда, созвездий совсем не различаю, знаю только ковш, большую медведицу, но даже понятия не имею, где находится полярная звезда. Что поделать, я чаще вниз смотрю, чем вверх. И Егор снова открылся передо мной в каком-то другом свете. Вот я не подумала, а он позаботился о еде. Заказал ужин в одном из ресторанов снизу. Нам не пришлось даже стол сервировать. Просто высокий, улыбчивый официант прикатил тележку со всем необходимым. Как в тех самых американских фильмах, которые я когда-то смотрела. И чувство такое возникает, словно ты в сказку попала. Главное, чтобы сказка эта не обернулась ужастиком. Но, с Егором такое невозможно. Он не чудовище, он мой герой.

— А я знаю кое-что о тебе, — проговорила я, слизывая сырный соус с пальцев.

— Что?

— Ты приходил ко мне в больницу, когда я болела.

— И как ты узнала? — совсем без улыбки спросил он. Мне показалось даже, что его это слегка напугало. Мое знание.

— Тебя опознала санитарка, тетя Маша.

— Так вот где ты была сегодня?

— Да. Но меня другое интересует, почему ты тогда приходил?

— Я думал, это очевидно. Или ты ждешь очередного признания?

— Я не напрашиваюсь, — попыталась пококетничать я. Странное слово, но наверное, мое удивленное, немного ожидающее хлопанье глазками именно так и называется.

— Когда ты так смотришь, трудно сдерживаться.

— Нет, так не честно, я другого ответа жду.

— О больнице?

— О больнице.

— Ну, хорошо. Признаю, я там был. И беспокоился. Ты очень давно для меня была своеобразной мечтой. Недостижимой мечтой.

— Но теперь-то она стала достижимой, а ты хмуришься.

— Нет, нисколько, — ответил Егор и улыбнулся даже, но как-то сухо и натянуто. Мне это не понравилось, поэтому бросила свой недоеденный кусок пирога и подползла поближе. Мы решили на полу кушать. Тем более, что в обсерватории был просто замечательный ковер с подогревом. Я думала, это очередное чудо современной техники, оказалось Егор. Совсем забыла, с кем встречаюсь. Когда не сталкиваешься так явно с тем, другим миром, легко забыть, что он вообще есть.

— Вот видишь, я здесь. С тобой и никуда не денусь.

— И когда ты такой покладистой стала?

— Наслаждайся, пока можешь, — хмыкнула в ответ и поднялась. В чем-чем, а в том, что уже поздно, Егор прав. Если вчера я избежала наказания только потому, что родители уехали наводить порядок к возвращению бабули, то сегодня этот номер не пройдет. А наказание мне сейчас совсем не нужно. Потому что время, в последние дни активно начало работать против меня.