Когда я пришла в себя, то дрожала так, что даже горячие струи душа не могли согреть. Хотя мигрень прошла. Вот только эмоции били через край. Да что же со мной такое? Я никак не могла взять себя в руки. Бродила по комнате, ругала себя и плакала. Нет. Нужно скорее прекращать весь этот цирк и бежать. Бежать как можно дальше от анвар, Гаара и моего обжигающе понимающего Халфа.

Второе соревнование проходило под открытым небом. Зрителей заметно стало больше. И все участники, даже Нил чувствовали себя не в своей тарелке. Здесь мы должны были показать все наше мастерство в нейтрализации самых сложных и опасных заклятий. Я успела разгадать больше половины, когда появились они. Эйнар, Ноэль и… Рейвен. Хорошо, хоть Акрона здесь нет, а то, уловив хоть часть моих чувств, он смог бы легко разгадать, кто скрывается за странной маской фехтовальщика. Я по привычке закрыла свое сознание на все возможные замки и попыталась обезвредить очередное заклинание. Хм, теневая заслонка. И ее можно открыть только заклинанием солнечной сферы, которым я по идее не должна обладать. Какой шутник мог поставить на моем пути это заклинание? Не иначе Кайнис, решил удивить зрителей особыми талантами своей ученицы. Одно это могло обеспечить меня победой, но мессир не учел одного — слишком много присутствующих видели мои способности в деле. Да уж… Последствия теневой заслонки весьма и весьма болезненны. Но у меня не так много вариантов. Применив заклинание, я раскрою себя, а к этому я совершенно не готова. Достаточно сегодняшней встречи с Азраэлем. Черт бы побрал этого Кайниса. Попробовал бы он теневую заслонку на себе. Эх, была не была. Я глубоко вздохнула и попыталась обезвредить заклинание самым очевидным способом и меня накрыла боль. Я не кричала, только упрямо кусала губы и не давала целителям снять с себя маску, пока они не унесли меня с арены. Кайнис появился почти сразу и взвился так, что целителям пришлось его выталкивать за дверь.

— Почему ты решил, что девочка способна была обезвредить это заклинание? — спросил его профессор Гаар за дверью.

— Потому что она на это способна, — почти прокричал мессир.

На следующий день нас ждали испытания по боевой магии. Я и здесь не оказалась в числе лучших, ссылаясь на все еще не прошедшую слабость после вчерашнего испытания, чем довела Кайниса до гневной истерики. Он поймал меня перед очередным испытанием и, пригвоздив к стене, уставился прямо в глаза.

— Что происходит?

— Ничего, — ответила я. На что мастер схватил меня за плечи и весьма ощутимо встряхнул.

— Какого черта ты делаешь? Ты решила уничтожить мою репутацию своими выходками.

— Простите, мастер, но это просто невезение. Уверена, что следующее испытание не составит для меня труда.

— Надеюсь. Мои друзья уже недоумевают, почему я взялся обучать такую неумеху.

— Но ведь Нил выиграл почти все соревнования, а вы всегда можете сослаться на непостоянство женской психики.

Мессир еще с минуту разглядывал мое лицо, а потом резко освободил хватку и пошел к выходу. Следующее соревнование, совмещающее в себе стрельбу из лука и магию я почти победила, став второй. И вот тут у мастера не могло быть претензий, потому что я выложилась по полной и проиграла только Нилу. Теперь осталось только одно испытание: магический поединок, похожий на Киор созданием живых мечей. Здесь пришлось нелегко. Мне попался невероятно слабый противник, который толком и не мог создать свой меч. Я полчаса простояла в боевой позиции, прежде чем организаторы решили сменить мне противника. Но когда я поняла, кто его заменит, похолодела так, что даже стоявший рядом Нил поежился.

Профессор Гаар сам вызвался соревноваться со мной, одно небо знало, зачем он решил это сделать. Наш поединок никак не мог начаться, профессор не нападал, а я старалась держаться на расстоянии. К тому же меня постоянно отвлекали весьма ощутимые попытки профессора пробиться сквозь мои щиты. Наконец, ему это надоело, и он сделал выпад, еще один, а я ушла в глухую оборону. Все понимали, что со мной что-то не так, профессор Гаар, Мессир, анвары. Я видела, как наследник внимательно наблюдал за мной. Если бы только он ушел и перестал раздражать меня своим присутствием.

— Черт возьми, Лир, дерись, — прошипел Мессир, когда я оказалась рядом с ним, — Иначе, клянусь, я выгоню тебя, как паршивую собаку без всякого диплома.

Я лишь рассмеялась. Сейчас меня меньше всего волновали какие-то бумаги. Лишь бы только сохранить инкогнито, лишь бы Он меня не узнал.

Анвары покинули арену, я видела их немного разочарованные лица и мысленно улыбалась. Одна проблема решена, осталась вторая. Я проследила за последним скрывшимся анваром и резко развернулась. Вот теперь профессор вы увидите, на что стала способна ваша ученица.

Я кружилась в танце, предвосхищая любой выпад Гаара. Он нападал, но я знала все его атаки, недаром столько лет он обучал меня ремеслу. Взмах, поворот, подсечка, удар. Я нападала так, как никогда в жизни. Он не был моим врагом, но из-за него мой мастер злился на меня все это время, из-за него я скрывала свое лицо за маской, из-за него я не могла до конца расслабиться. Все закончилось, когда я выбила меч из рук своего бывшего профессора. Но едва посмотрев в его потрясенное и какое-то торжествующее лицо, я поняла, что перестаралась. Это с самого начала была всего лишь ловушка. Он стал моим противником только по одной причине. Ему необходимо было проверить свои догадки, и я их так беспечно подтвердила. Гаар подошел ко мне в плотную и снял ставшую ненужной маску.

— Аура.

— Здравствуйте профессор. Ученица превзошла учителя.

Он усмехнулся, той самой обреченной улыбкой. И я поняла, что он меня так и не смог забыть.

— Я никогда в этом не сомневался.

— Мне пора. Пожалуйста, не говорите никому. Это важно. Очень важно.

— Хорошо. Но мы еще встретимся.

— Я найду вас, — ответила я и ушла с арены, спасаясь от ликующих аплодисментов зрителей, объятий Кайниса и прожигающего меня насквозь взгляда Гаара.

* * *

— Как он?

Мила не могла не спросить. Это не давало ей покоя все эти годы. Да, она видела его там, в Адеоне холодного, бездушного, опустошенного. Теперь она как никто понимала его. И даже могла простить.

— Не буду говорить банальности и спрашивать: А ты как думаешь?

— Все настолько плохо?

— Даже хуже.

— А совет?

— Они сделали свое дело. Укрепили влияние. Уничтожили все то хорошее, что успела сделать она. Расмен больше не цветет.

— Очень жаль, — искренне ответила принцесса.

— У него нет надежды. А у тебя есть.

Мила вздрогнула, когда он это сказал. Посмотрела на анвара, хотела возразить, но промолчала.

— И не только та, о которой ты думаешь. Милава, он бредит тобой.

— Кто?

— Твой муж. Да и не только он. А что чувствуешь ты?

Принцесса не ответила. Она и сама не знала. Бредит. Хорошее слово. Вселяющее радость какую-то.

— Я не знаю, что мне делать.

— В отличие от нас, вы, люди, можете любить. И не одного.

— Это неправильно.

— А любовь никогда не бывает правильной. Если ты чувствуешь что-то, то это величайший дар. Огромный аванс жизни.

— Он плохой человек, Акрон. Он подонок, любящий только себя. Им движет тьма.

— Может быть. Но вот о его любви я бы поспорил. И да, он может быть чудовищем, сволочью, тем, кого легко ненавидеть. И очень не просто любить. Но коли есть в тебе чувства, он должен знать. Посмотри на Рейвена и Ауру. Насколько они все запутали просто потому, что не смогли вовремя признаться в своих чувствах.

— Я подумаю над твоими словами.

— Подумай. Хорошенько подумай и не повторяй ошибок Ауры.

Мила кивнула, не совсем понимая слова анвара. Долго думала, прокручивала в голове, но никак не могла зацепиться за суть. Любовь. Она совершенно точно любила Яра, а вот что чувствовала к Лестару, даже не представляла. Да он даже не нравился ей. Точнее, не так. Его отношение к жизни, к людям, к рабству не нравилось. А что же нравилось? Она не знала. Поэтому решила для себя не выяснять и погрузиться как можно сильнее в дело, которое ей предстояло совершить. Опасное дело, которое, очень может быть, будет стоить ей жизни.

Через четыре дня после приезда Акрона, все заявки были поданы, определились фавориты, репутация которых была известна на всю округу, были и аутсайдеры и темные лошадки. Например, темный рыцарь. Не раб, но и не дворянин. Или другой, появившийся в самом конце, когда глашатай представлял участников. Он приехал весь в белом, словно траурные одежды надел и на белоснежном жеребце. Лицо скрывала маска мятежников и только изумрудные глаза угрожающе сверкали, когда распорядители попытались его остановить. От него веяло холодом и силой. Он привлек внимание всех, своим появлением. И внимание Милы тоже привлек. Она задумалась, нахмурилась, при виде его, но равнодушно скользнула взглядом и повернулась к сидящему рядом супругу.

— Это будет интересно, — улыбнулась она.

— И вы даже не представляете, насколько, моя дорогая, — с улыбкой ответил он и поднялся.

Это было невозможно, но король сам изъявил желание участвовать в турнире и выбрал для своего костюма красный цвет. Цвет крови, страсти, цвета дракона своей жены. Заметил, как она недовольно поджала губы, улыбнулся и встал в ряды остальных воинов.

— Что это за игры? — взвилась она, едва оказалась с ним наедине.

— Что вас смущает, моя дорогая?

— Ваши странные выходки. Зачем вы это сделали?

— Может, мне неприятно, когда вы с таким восторгом смотрите на всех этих мужчин, — ответил он, а она никак не могла определить, то ли шутит, то ли всерьез говорит.

— Вы издеваетесь?

— Нисколько, — последовал ответ.

— Иногда я вас не понимаю.

— Тогда мы в равном положении.

Она растерянно остановилась. Кружить по комнате, разглядывая друг друга, словно два хищника, два противника, два полюса, было утомительно. Поэтому она замедлилась, и они почти столкнулись.

— Зачем вам это? — повторила она.

— Я уже говорил.

— Тогда скажите еще раз.

Холод в душе отступил, когда он коснулся ее лица, обжег дыханием.

— Что вы подарите мне, если я выиграю? — прошептал он на ухо.

— Что? — отмерла она, немного потерявшись в этой близости. Отступила в недоумении. И как ему всегда удается сбить ее с толку? Выбить из привычного равновесия.

— Я уже свободен, земли хоть отбавляй. Так что?

— Я не заставляла вас участвовать, — проговорила она.

— И все же это ваш турнир.

Исчерпывающий ответ. Она поморщилась. Его намеки раздражали и возбуждали одновременно.

— Чего вы хотите?

— Ну, наконец-то стоящий вопрос, — воскликнул он.

— Интересно, а ответ будет таким же стоящим?

— О, вам понравится, — послышался ответ, и этот гад направился к выходу. Мила разочарованно вздохнула.

— И вы не скажете мне?

— Не сегодня.

— Вы… вы… так нечестно. Вернитесь сейчас же, — она даже ногой притопнула от обиды, но к ее удивлению, он вернулся.

— А вы любопытны.

— И упряма. Говорите.

— Люблю, когда вы такая. Сама королева. Жаль, что это не так.

— А я ненавижу, когда вы уходите от ответов. Так что вы хотите?

Он снова приблизился, обезоружил ее прикосновением большого пальца к губам. Провел по нижней губе, гипнотизируя взглядом, вызывая что-то темное и жаждущее в душе, и прошептал:

— Ночь.

— Что? — не поняла принцесса.

— Ночь любви.

Она так и застыла. Уставилась на него, хлопая ресницами. А потом выдохнула, все еще слабо соображая:

— Тогда я надеюсь, вы проиграете в первой же схватке.

А он улыбнулся так, как никогда в жизни. Он снова переиграл ее. Ведь сказав эти слова, она приняла его условия. А принцесса поняла, наконец, что очень многого не знает о своем муже. И не предполагает даже, какие сюрпризы он в себе таит.

* * *

Почти сутки прошли с тех пор как он увидел ее, и эти сутки показались вечностью. Аура, его милая, нежная любимая девочка была здесь, была жива и все так же желанна. Он никогда не думал, что снова сможет ощущать это безграничное счастье от одного только знания, что она есть, и он может увидеть ее, коснуться любимого лица, волос, потеряться в ее улыбке… Когда она появилась в кабинете Кайниса, он, наконец, до конца поверил, что все это не мираж, не сон, не игра его больного, измученного горем воображения.

— Аура, — выдохнул он, обняв ее. Она не сопротивлялась, когда он обхватил руками ее лицо, внимательно вглядываясь в глаза, и мягко отстранилась, когда он попытался почти неосознанно коснуться губами ее губ.

— Не надо.

— Прости, — прошептал он, отпуская ее.

— Как вы догадались? Я так тщательно скрывалась.

— Именно это тебя и выдало, — улыбнулся он, — Да и Кайнис был так взбешен, когда ты не сумела или не захотела устранить теневую заслонку. Он так уверял меня, что ты умеешь создавать заклинание солнечной сферы… А потом, я никак не мог пробиться сквозь твои щиты. Да и плетения… За те шесть лет, что обучал тебя, не узнать их было невозможно.

— Жаль. Значит, не так уж я и незаметна.

— Что произошло? Почему ты здесь? Как ты осталась жива и почему скрываешься?

Он буквально забросал меня вопросами, на которые я не могла ответить, не солгав. Наверное, он понял это, как всегда понимал, и замолчал, жадно вглядываясь в мое лицо.

— Это все из-за наследника? Как я ненавидел себя за то, что не остановил тебя тогда. Но ты любила его. Ну почему ты так сильно любила его?

Он снова схватил меня за плечи.

— Я знал, что он разрушит твою жизнь. Анвары не способны на искренние чувства, перворожденные никогда бы не приняли тебя как равную, ты всего лишь человек для них. Всего лишь слабая человеческая девчонка.

— Я не человек больше, — медленно проговорила я, освобождаясь от его хватки, — Да и никогда им не была.

Удивительно, но сейчас я не видела перед собой больше всесильного, всезнающего учителя, перед которым благоговела вся академия, перед которым чуть ли не преклонялась я сама. Сейчас передо мной стоял слабый, отчаявшийся человек. Всего лишь человек. Не равный мне. Теперь я понимала, что имел в виду наследник, когда говорил, что перворожденные не могут воспринимать людей как равных себе, не потому что высокомерны, а потому что так и есть. Люди подвержены страстям, своим эмоциям. Перворожденные же обучаются видеть суть, воспринимать мир иначе, более сдержанно, более спокойно. Они не пытаются переделать мир под себя, как люди. Они стараются жить с ним в гармонии.

Вот и я смотрела на своего сломленного учителя и понимала, что он всегда был таким. Слабым. Он прятался от себя, от своего дара в стенах академии многие годы.

— Вы расскажете Кайнису, кто я?

— Нет, конечно, нет.

— Хорошо, — равнодушно ответила я.

— И ты вот так уйдешь?

Я обернулась.

— А кого вы хотите видеть, профессор? Любящую вас ученицу или девушку, которая никогда не ответит вам взаимностью?

Он улыбнулся. В его улыбке не было прежней боли и обреченности, а только смирение и радость.

— Всегда любил твою прямоту. Сегодня я хотел бы видеть тебя. Настоящую тебя, а не ту, какой ты хочешь казаться.

— А я всегда ненавидела эту вашу манеру понимать меня лучше, чем я сама себя понимаю, — улыбнулась я в ответ и бросилась в объятия своего любимого учителя. Долгие годы он и мои друзья заменяли мне семью. Друзей больше нет, но он… Встреча с ним вернула мне кусочек меня самой, кусочек детства, казалось, утраченный навсегда.

Мы проговорили весь день, обо всем на свете. О гильдиях, испытаниях, о моем воскрешении, об анварах, только об одном я попросила его не упоминать. О моих друзьях, которые выжили. О Заке и Милаве. В конце профессор сказал мне то, что накрепко застряло в моем израненном сердце и никак не хотело оттуда уходить.

— Знаешь, Аура, не вини его за ложь. Наверное, на его месте я бы сделал то же самое. И не думай, что он сделал это ради трона.

— Тогда ради чего?

— Ради тебя. Подумай только, он ворвался в твой мир, предложил не подарок, к тому же я всегда крутился поблизости, готовый забрать тебя у него в любую минуту. Более близкий тебе, чуть лучше тебя знающий, к тому же связь Вира делала свое дело, еще немного, и ты могла влюбиться в меня.

— Это и правда могло случиться?

— Я не знаю. Возможно. Но этого не случилось. Он не мог позволить тебе уйти. Поэтому и придумал эту ложь.

— Но почему вы думаете, что он не сделал это ради трона?

— Потому что он, как и ты, никогда не мог скрывать своих чувств в твоем присутствии. Я видел, как вы оба смотрели друг на друга, ты никогда так не смотрела на меня, но его чувства… Они были так похожи на мои. Он любил тебя, наверное, еще долгие годы будет любить и уж точно никогда не забудет.

— И я вас никогда не забуду, профессор.

— Мне приятно знать, что несмотря на все, что с тобой случилось, твоя душа все так же стремится к хорошему.

— Вы же знаете профессор, я родилась и умру поглощенная светом.

— Знаешь, что означает фамилия Леер на языке побратимов?

— Несущая свет.

— Да. Вот и ты одним своим присутствием освещаешь все вокруг. Возрождаешь свет даже в самой черной душе.

— Это вы на моего халфа намекаете?

— То, что ты рассказала, невероятно. Но, с другой стороны, ты никогда не задумывалась, что сама судьба сделала то, что отказался делать регент.

— О чем вы говорите?

— О том, что изначально именно Азраэль должен был быть твоим спутником. Ведь он старший сын повелителя, пусть и незаконный.

— Если бы это было так, я ни за что не стала бы его женой, — запальчиво воскликнула я, отвергая всякую мысль об этом.

— Так ли это? Сейчас ты не признаешься даже самой себе, но если бы не тот день, если бы он тебя не убил, ваша связь уже сделала бы свое дело.

— Это похоже на проклятье. Всегда зависеть от связи. С халфом, Рейвеном, с вами.

— Ты так это воспринимаешь? Как проклятье?

— Иногда, — ответила я после долгого молчания, — Мне трудно судить о том, что было бы и чего уже никогда не будет. Я никогда больше не увижу своих друзей, не приду к вам в кабинет, чтобы провести очередной урок, никогда не вернусь в Адеон, никогда больше…

Я замолчала.

— Никогда больше не увидишь его? Ты это хотела сказать?

— Я не должна говорить об этом с вами.

— Поверь мне, Аура, твоя откровенность не убьет меня.

— Но может ранить.

— Поэтому ты не хочешь идти на бал? Из-за меня?

— Здесь много причин.

— Или из-за него? Боишься, что он узнает тебя? Или боишься, что не сдержишься сама.

— Вы снова это делаете.

— Что?

— Понимаете меня лучше меня самой.

Он улыбнулся, и я снова заметила этот взгляд… обреченность. Ну почему я всегда раню тех, кто дорог мне больше всего? Почему все всегда так сложно? Если бы я могла, если бы ответила ему взаимностью тогда, всего того, что случилось, могло бы и не быть. Мои друзья, возможно, были бы живы.

— Тебе стоит пойти на этот бал, не ради меня, не ради него, ради себя самой. Хотя бы просто для того, чтобы попрощаться.

* * *

Жанна не могла смотреть без содрогания, как взрослые, здоровые мужчины себя калечат. Ее тоже несказанно удивило желание Лестара участвовать в состязаниях, но она должна была признать, что он знал толк в своем деле. Легко преодолевал различные ловушки. И не только силовые. Мила с Майком постарались на славу. Сплели иллюзорный лабиринт, со всевозможными ловушками, опасными хищниками, ядовитыми растениями. Причем, хоть он и был иллюзорным, а ловушки самыми настоящими и чрезвычайно опасными. Но не зря Милава собрала столько лекарей, чуть ли не больше, чем оруженосцев. Каждый день кто-то оказывался раненым, а кого-то уносили с поля едва живым.

Но даже эти неприятности не делали зрелище менее красивым и захватывающим. Да уж. Давненько Юдиния не видела такого развлечения. Соревнования длились уже пятый день и каждый раз побеждали трое. Лестар — красный рыцарь, Темный рыцарь и загадочный Белый. Три цвета. Что они несли им всем? Особенно ее мятущейся, переживающей подружке. И непонятно, за кого переживает больше. За темного или красного рыцаря. Но ее напрягал белый. Жанна не понимала, почему, но иногда видела в нем что-то… знакомое. Он с таким нечеловеческим остервенением рвался к победе. Словно хотел что-то доказать. Эта мысль не давала ей покоя. Поэтому она стала незаметно наблюдать за ним. И вот что выяснила.

Белый рыцарь был один. Ни слуг, ни рабов, ни оруженосца. Он сам облачался в латы, сам чистил и ухаживал за конем и неизменно носил маску. Одна из служанок говорила, что под ней у него уродливый шрам, другая утверждала, что у него нет рта и он из какой-нибудь заморской расы, третья с придыханием в голосе заявляла, что он так прекрасен, что вынужден скрываться, чтобы не влюбить в себя всех женщин вокруг. И именно эта загадка не давала Жанне покоя. Кто этот белый рыцарь? И зачем он здесь?

В конце концов, когда через неделю из сотни рыцарей осталась дюжина самых умелых, она решила рискнуть и пришла в его покои. Смотрела на безликую, унылую обстановку и не понимала. Такое ощущение создавалось, что он и не жил там вовсе. Она прождала всю ночь, а рыцарь так и не появился. Но Миле об этом рассказывать пока не рискнула. К тому же он мог засидеться в таверне с другими соискателями или заглянуть к мадам Терезе и ее девочкам. Жанна узнала об этом месте случайно. Майк рассказал. Оказывается, он нередко навещал это место. А в ответ на ее молчаливое возмущение начал оправдываться:

— Ну, я же мужчина. А там чисто, опрятно. Сама убедись, если так хочешь.

— Спаси Всевидящая меня от такого счастья! — воскликнула Жанна в ответ.

— Да многие туда ходят.

— А я и не сомневаюсь. Может, тебе девушку подыскать, приличную?

— Вот еще, — отмахнулся друг, — Я молодой еще. К тому же попадется мне такая вот как ты или Мила, и что я тогда буду делать?

— Интересненькое заявление, — возмутилась подруга, — Это чем это мы так тебе не угодили?

— Да всем, всем, — принялся оправдываться Майк, — Только если с такой, как вы, свяжешься — жениться придется. А я молод еще.

— Так я вроде не замужем.

— Зато тот, о ком ты не хочешь говорить, о других женщинах и не помышляет, — усмехнулся друг, — И еще лет двадцать помышлять не будет.

— Была б нужна, не бросил бы.

— Хотела б чтоб не бросал, не отпустила бы, — парировал парень. Чем заставил ее задуматься. А ведь он прав был в чем-то. Что бы случилось, поставь она тогда ультиматум или она или долг? Что бы он выбрал? Но она не решилась. Сейчас, пережив все это, видя, как мучается ее подруга, она бы рискнула спросить. Вот только не у кого теперь. Где его носит? И что с последней из рода Леер происходит? Но и эти вопросы пока остались без ответов.