— Ты знаешь, а я ведь был там, в Свере, — проговорил Зак, когда я закончила рассказ.
— Когда?
— Тогда, когда всплеск неконтролируемой энергии почувствовал. Думал, это Медди.
— Оказалось, я?
— Да. Я не знал. Вы нашли карту?
— Еще бы, — усмехнулась, — И это, мой дорогой, была наша очередная встреча. И ты снова меня не узнал.
— Это когда?
— Юбилей князя Марека помнишь?
— Это была ты? — воскликнул он.
— Еще одна насмешка судьбы.
Конечно, он помнил тот бал, причем в мельчайших деталях.
Он не любил все эти балы. Наверное, потому что никогда не был дворянином. Смотрел, на все это сборище надушенных, расфуфыренных аристократов и понимал, что только отсутствие юбок позволяло отличить, кто из них мужчина, а кто женщина. Особенно не любил карнавалы. Здесь враг, надевший маску, может приблизиться непозволительно близко, воткнуть нож в спину или ударить сковывающим заклятьем.
Но сейчас приходилось разгадывать, искать ее глазами в этом ворохе юбок и масок. За год в роли Тора он создал гигантскую сеть осведомителей с одной лишь целью, найти Медею. Каждый след, каждая зацепка, которая находилась, вела в пустоту, появлялась другая, и так же обрывалась. Но он не сдавался. Раз за разом искал малейшие сведения, крупицы информации. И, наконец, нашел. В Свере завелся вор. Очень дерзкий вор. Ходящий, по краю. Он отметился и в Велесе, и в Девере, и теперь здесь. В Свере. Похищал очень странные предметы. Книгу, из деверского особого хранилища, старую карту мира у одного велесского чиновника и вот теперь снова карта. Только теперь в Свере. И не было в ней ничего необычного. Но для вора почему-то она была ценной, раз он решил пойти на такой риск. И Тор бы вовсе не заинтересовался этими странными эпизодами, если бы ему не сообщили, что загадочный вор — женщина. Причем не просто женщина, а очень сильный маг. Может, это была и не Медея, но он должен был убедиться.
Его люди стояли на стреме. Наблюдали за всеми, кто входил и выходил из личного кабинета хозяина. Он, казалось, все предусмотрел, расставил ловушку. Осталось только дождаться, один лишь шаг и птичка попадется в клетку. Еще чуть-чуть.
И она пришла. Когда начался фейерверк, одна из женщин отделилась от толпы, побежала вверх по лестнице на третий этаж, пересекла коридор и открыла дверь кабинета. Ей понадобилось несколько минут, чтобы вскрыть сейф, развернуть карту и расплыться в победной улыбке.
— Наконец-то.
Но тут она заметила движение, едва уловимое, но такое знакомое. Он напал, она была быстрее. Магией не пользовался, да и она не спешила. Смотрела на него из-под маски, скрывающей пол-лица, и не могла сдержать какой-то непонятной ему радости. Он не заметил кинжала, пролетевшего в миллиметре от его лица. Ударил заклятьем, она с легкостью отвела удар. От магии взвыла магическая сирена. Еще две минуты и сюда сбежится вся стража в округе. Она остановилась. Прищурилась и, не долго думая, бросилась бежать, но не через дверь. Через окно. Он за ней, по крыше. Почти поймал, а она сиганула на ближайший балкон, и снова погоня, как кот за мышью. Наконец, он настиг ее в чьем-то кабинете, и даже удалось поймать, зажать в тисках и вглядываться в серые, лукавые глаза.
— Попалась, — прошептала девушка, причем ни страха, ни злости, ни обиды, ни лихорадочного желания убежать эти глаза не выражали. А только какую-то детскую радость и непокорность. «Лисица что-то задумала», подумал он тогда, а потом кто-то ударил его сзади по голове и он осел к ее ногам. В полубреду-полудреме он ощутил, как она потрогала пульс на шее и проговорила сообщнику:
— Уходим.
— Ты уверена, что я не убила его? — послышался испуганный шепот, очевидно, женский.
— Не беспокойся. Он живучий. Его даже безликие в свое время сломить не смогли.
А потом он потерял сознание и больше ничего не помнил.
* * *
— Значит ты?
— Уж прости, — проговорила я, ничуть не раскаиваясь.
— Зачем были все эти кражи?
— Потому что многие господа любят хвалиться подделками. Представь мое разочарование, когда, украв первую карту, обнаружила, что это фальшивка. Пришлось украсть книгу, которая помогла бы определить — что фальшивка, а что подлинник.
— Теперь у тебя есть карта.
— И браслет, — позвенела я красивой побрякушкой, — И, кстати, мы еще поговорим о том, как ты посмел разбить сердце той милой девушке. Как ее зовут?
— Жанна, — нахмурился он.
— Жанна. Видимо, слабо Мира тебя тогда ударила. Может добавить? Глядишь, мозги на место встанут.
— А что с камнем? — решил свести разговор с опасной темы друг. Ну-ну.
— Я знаю, где эта псина сейчас, но не могу достать.
— И где же?
— В Мории. А там Мила. Да и дела у меня сейчас.
— Это какие же?
— Да есть одно незаконченное обещание, — проговорила я, думая о Нэйне и Кариме, — Тут придется либо разорваться на две половинки, либо найти помощника.
— На меня намекаешь?
— Не намекаю. Предлагаю.
— Чтобы открыть врата? Это опасно и чертовски глупо.
— Думаешь, я не знаю? Думаешь, за все эти четыре года я не просчитала в уме все варианты, все за и против? Но только подумай. Они могут вернуться. Тимка, Тиана, Рилан. Это может случиться. Мы можем все исправить.
— Только в том, другом мире нас уже не будет. Нашего мира не будет. Нас самих, таких, какие мы есть.
Я тоже думала об этом. Все те, кого я встречала. Все, кого встретили Мила и Зак. Яр и Лестар, Жанна и Майк, Нил, Нэйна и Карим, и Мира. Все наши друзья. Что будет с ними в том, другом мире, если я рискну все исправить? А главное, останусь ли я собой? Имею ли я право на это? Не знаю, но я бы хотела выяснить, с ним или без него.
— Соглашайся. Заодно Жанну проведаешь, на сына глянешь.
— На кого?! — резко повернулся Зак, и так в этот момент его глаза горели, что до моего тупого умишки дошло наконец — он не знал. Вот дура…
— Она его Заком назвала, кажется.
А он сейчас побитую собаку напоминал. Схватился за волосы и потер лицо.
— Хорошо. Я помогу, но только там. Прости, но…
— Я понимаю. Твое путешествие закончилось?
— Похоже на то, — криво усмехнулся он.
Вот только у судьбы были другие планы, и его путешествие к себе только начиналось.
* * *
Все было готово. Утром Майк открыл ворота замка, впустил подмогу. Они затаились в ожидании условного сигнала, каждый на своей позиции, со своими инструкциями. И только один из них изначально не собирался следовать плану. Аен. Он знал, что брат не простит его за то, что хотел сделать, но хотя бы успокоится. Вернется домой, перестанет изводить себя и его заодно. Поэтому он внимательно осмотрел крыши и место будущего сражения, нашел идеальное место для того, что задумал и путь отхода. Впрочем, в той суматохе, что будет царить внизу, нетрудно будет затеряться в толпе.
Жанна тоже была сама не своя. Этот Белый рыцарь испортил им весь план, дал Лестару шанс расправиться с врагом и рычаг давления на Милу. Она прекрасно осознавала, что подруга не позволит казнить Артура, возможно даже ценой своей чести или чего-то более серьезного. И ей не давал покоя взгляд этого Белого рыцаря, его слишком личное отношение к королеве и постоянное, возможно, даже неосознанное им самим наблюдение за ней. Стоило ей только появиться в комнате, пройтись по залу или прогуляться по саду, и он неотступно следовал за ней. Жанна постоянно на него натыкалась взглядом и всегда с одним и тем же странным взглядом, обращенным к принцессе. Она не знала, когда в ней возникли эти сомнения, когда она начала думать обо всем этом, сопоставлять факты, но выводы, к которым пришла…
Она должна была убедиться. Поэтому рано утром, пока Майк готовил мятежников, пришла в раздевалку к рыцарям, абсолютно пустую, за исключением одного человека, или не человека. Он готовил свои изрядно подпорченные доспехи к последнему бою. Артур Марании порядком его потрепал и сейчас латы напоминали дуршлаг, а не полноценные доспехи, впрочем, ему было безразлично, даже если король убьет его на этом поле. Ведь даже если он победит, она никогда не будет с ним. Теперь уже нет. Он услышал легкие неторопливые шаги Жанны и натянул маску, а потом обернулся, чтобы столкнуться с осуждающе-разочарованным взглядом.
— Зачем вы это сделали? — без предисловий накинулась она.
— Простите?
— Ох, оставьте это притворство и снимите маску, наконец, я знаю, кто вы.
Она блефовала, почти. Предполагала и даже внутренне сжалась. Поверит или нет? А вдруг она ошиблась, и все ее факты и домыслы не имеют под собой никакой почвы? Что если все это лишь ее желание и глупые фантазии? Но он поверил. Ухмыльнулся и снял ненавистный кусок железа с лица.
— Яр, — выдохнула она, сама не зная, как реагировать, — Что вы наделали? Что вы хотите? Отомстить? Уничтожить все, над чем мы так долго работали? Что вы хотите?
Он не ответил. Отвернулся и принялся одевать доспехи.
— Убить короля? — вдруг осознала она и сама испугалась своих мыслей.
— А если и так, это будет достойная месть, вам не кажется? Она разбила мое сердце, я разобью ее.
Что он несет? Он и сам не знал. Не этого он хотел, не об этом мечтал. Сейчас он даже самому себе не мог объяснить, чего добивался. Быть вдали от нее было невыносимо. Просто в этом странном, извращенном проявлении, в этой ярости и гневе он маскировал только одно чувство. Любовь, которая никуда не делась, не преобразовалась, не уменьшилась, не стала причинять меньше боли. Она осталась такой, как была, даже если объект этой любви ее не достоин.
— Вы сумасшедший, — воскликнула Жанна, — Вас поймают и казнят.
— Не такая уж плохая смерть, вы не находите? — усмехнулся он, а она не сдержалась. Подскочила к нему и ударила.
— Вы чертов самонадеянный ублюдок. Она любит вас, всегда любила. И оттолкнула только из-за того, что Лестар заставил. Он шантажировал ее войной. Вы в своем задетом, упрямом самолюбии даже не удосужились проверить, увидеть за грубыми словами ложь. Это вы бросили ее, не защитили, пусть даже от нее самой. Да она в тысячу раз умнее, сильнее и мужественнее вас. И, черт возьми, они не женаты, тупой вы недалекий идиот!
Она кричала на него, говорила и говорила, и начало доходить. А вот ее последние слова вообще ввели его в ступор.
— Что?
— Вы идиот, вот что.
— Что значит не женаты? — спросил он, все еще не понимая всей сути сказанного, — Я сам видел…
— Вы видели иллюзию, фантом. Как тогда, с Корином. Майк помог. А вот то, что стояли и просто смотрели, как любимая женщина выходит за другого, означает, что вы трус. Обыкновенный трус, который спрятался за своей обидой и холил и лелеял ее, вместо того, чтобы действовать. А она ждала. Вы не стоите ее.
— Я знаю, — согласился он, но теперь уже понимая, что все делал неправильно, что шел не тем путем, а значит, нужно придумать новый.
— Я надеюсь, вы не станете делать ошибок там.
— Не беспокойтесь, мисс Эвердин, я вас услышал.
— Не заставляйте пожалеть меня о том, что я все рассказала. Потому что если она узнает, не простит ни вас, ни меня.
— Спасибо, вам за все, — проговорил он и пошел к выходу, уже понимая, что сегодня он сделает все, чтобы вернуть свою любовь.
* * *
Когда все зрители расселись, и глашатай возвестил о появлении короля, Мила кивнула Максу. Он также кивнул в ответ и покинул ложу. Жанна сидела рядом и все время сжимала руку Милы, немного беспокоясь. А не допустила ли она ошибку, рассказав все Яру, а не перегнула ли она палку? Может, Миле нужно знать обо всем?
Но она молчала и лишь лихорадочно следила за действиями противников. Оба оказались на редкость искусными, но каждый раз, когда Лестар пытался применить магию, у него не выходило. Ничего не получалось. Словно на этом странном рыцаре была тысяча щитов, сквозь которые он не мог пробиться. И он видел это раньше. На арене в Моравии. Его раб. Тот самый ублюдок. И, когда он осознал это, ярость захлестнула, сминая все здравые мысли.
— Не понимаю, что он делает? — проговорила Мила, наблюдая с каким ожесточением король набрасывается на воина, заставляя того отступать, — Он так дерется, словно этот рыцарь его личный враг.
— Может, так и есть, — пробормотала Жанна, так, чтобы Мила не услышала.
Полил дождь, а эти двое словно не знали усталости, нападали и кружили, как два хищника, два равных друг другу зверя. Лестар заставил рыцаря ошибиться, провел обманный выпад, подсечку и нанес удар, не сокрушительный, но воин упал на землю, а Лестар занес меч, чтобы избавиться раз и навсегда от тени того, кто мешал ему получить ту, что так отчаянно хотел. И именно в этот момент одна из башен, та, в которой содержали Артура Марани, затряслась от оглушительного взрыва. Король отвлекся всего на секунду, и, в этот момент, его грудь прошила стрела, пронзив насквозь.
Мила закричала. Бросилась на арену, как и королевские лекари. Они суетились, осматривали короля и с сожалением уходили, понимая, что ничто уже не поможет. И Мила кинулась к ближайшему с криком:
— Почему вы стоите? Сделайте что-нибудь, я приказываю вам.
А потом упала на траву и заплакала. Лестар бледнел на глазах, но все еще был в сознании. Увидев ее, он слабо улыбнулся, чувствуя привкус крови во рту. И все же, такая смерть лучше той, какая постигла короля Августа. Это даже больше, чем он мог рассчитывать, ведь рядом она. Он мог бы утонуть в зелени ее глаз, просто смотреть и улыбаться. И не желать лучшей участи.
— Пожалуйста, помогите, — шептала она.
Он поднял руку к ее лицу, коснулся бархатистой кожи, как всегда мечтал и только сожалел, что прочертил на ее безупречной щеке кровавую полосу. А потом безвольная рука упала, и он почувствовал прикосновение ее пальцев. Хорошая смерть, правильная, но она посчитала иначе.
Как бы Мила к нему не относилась, какие бы чувства не испытывала, но дать ему умереть не могла. Не так и не сейчас. Она не знала, смогла бы спокойно смотреть, как он умирает, если бы это случилось два года назад, оставила бы все как есть, но сейчас… Она чувствовала. Готова ли была рискнуть ради него жизнью? Ради Яра безусловно. Но и он…
Последняя слезинка упала на его смертельно бледное лицо, и она решилась. Просто закрыла глаза и позволила магии струиться по телу, вливать ее в чужое тело, отдавать свое тепло, заменяя его холодом. Занемели ноги, холод пробрался выше, захватил колени, поднялся. Она вдруг поняла, что как только холод достигнет груди, сердце остановится. Просто заледенеет. Достоин ли он был такой жертвы? А может, она так устала страдать, что сама хотела этого. Ведь все так просто, отдать чуть больше. Никто и не заметит, еще чуть-чуть…
* * *
Яр встал перед королем с твердым желанием победить. Им больше не руководила боль, ненависть, отчаяние, все то, что, как он увидел сегодня, снедало короля. А еще в этой его слепой ярости он видел другое, Лестар любит и тьмы в нем больше нет. Невозможно, непонятно, плохо, но объяснимо. Что еще может убить зло, как не самое светлое, самое чистое чувство — любовь.
Он отбивался от атак, стоял на месте и давал излить этому человеку в холодной схватке оружия, в соприкосновении стали, в связке приемов защит и атак, а потом случилось страшное, он поскользнулся, упал и, казалось, проиграл, а потом увидел стрелу с большим стальным наконечником, прошившую доспехи короля насквозь. И отчаянный, полный боли и горечи крик Милы. Он стоял у него в ушах, когда она бежала по полю к мужу, когда кричала на лекарей, когда рыдала рядом с ним и цеплялась за руку. И очнулся, когда понял, что она творит. И это причинило боль в сотню раз большую, чем тогда, в ее комнате, когда она говорила те злые слова, потому что тогда он не верил, да слышал, слушал и даже прочувствовал, но знал где-то глубоко внутри, что она лгала. А сейчас увидел насколько этот подонок ей не безразличен, если она готова отдать за него жизнь. А именно это она сейчас и делала. Лестар розовел на глазах, а его глупая девочка умирала. Осознав все это, он схватил ее за плечи и разорвал контакт. Сейчас она даже на ногах не держалась и не смотрела на него. А он тащил сквозь образовавшийся хаос от взорванной кем-то башни, сквозь толпу напуганных людей, к выходу, к своему коню. Потому что все. Это был его предел. Он целый год позволял ей ускользать сквозь пальцы, топтал свою любовь, пытаясь вытравить ее из души, но теперь дошло, наконец, какой же он идиот. Он почти все испортил, но теперь он спасет их любовь. Не позволит этому подонку забрать те крохи прошлого, что давали ему дышать все это время.
Мила все еще была в шоке, поэтому не сразу сообразила, что ее усаживают на лошадь, и белый рыцарь легко вскочил в седло. Придержал ее за талию, заставил опереться о него, а потом рванул прочь. Благо, ворота были распахнуты настежь. Только за городом она вышла из своей прострации и начала соображать. Только вот даже пустить по телу легкий энергетический заряд была не в состоянии.
Да и руки от усталости не поднимались. Зато она могла говорить, чем и воспользовалась, высказав все, что думает о рыцаре, лошади и всей ситуации в целом. А потом выдохлась и попыталась осмотреться.
— Куда мы едем? Что вы собираетесь делать? Просить выкуп? Убить меня? Пытать? Что? Да говорите же!
— Ничего из вышеперечисленного. Я собираюсь любить тебя и больше ничего, — ответил он.
А она задрожала не в силах поверить, понять, осознать. Значит, Белый рыцарь — это Яр. И как реагировать, что чувствовать, как… как…
— Он найдет нас, — наконец выдала она, слабо понимая, что говорить и делать. Пребывая в новом шоке.
— Не найдет. А даже если это и случится, будет уже поздно для него.
— Почему?
— Потому что к тому времени как он нас найдет, я намерен сделать тебя беременной.
— Что?
— Что слышала, родная. Больше я тебе разрушать нашу жизнь не позволю, — ответил он и поцеловал ее в макушку. Да, они наделали много ошибок, и он не меньше ее, но сейчас он был намерен отвоевать каждый день, каждый миг с ней, даже у нее самой.