До деревеньки мы добрались глубокой ночью. Илана устала, вымоталась, но так было нужно сейчас. Тихо поскребли в ближайшее к лесу окошко. Оттуда высунулась чумазая, вся в веснушках мордашка. А за ней сурового вида мужчина с цепким, внимательным взглядом. Посмотрел, оценил. Впустил. И на том спасибо.

— Простите, нам нужен Алим.

— Ну, я Алим.

Вот как? Повезло. Не думала, что с первого раза так повезет.

— Ваш старый друг Агор привет передает и кланяться велит.

Я поклонилась. И улыбнулась, когда заметила, как настороженность уходит из глаз мужчины, как смятение и испуг покидают лицо его супруги.

— Личину снимите, — потребовал он.

Я подчинилась. Если знает, то не так прост, как кажется.

— Не хотели напугать, простите.

— Да чего уж там, — отмахнулся мужчина. — Но вы правы. Неспокойно нынче. Знаете об Аделаре?

— Слышали.

— Наместника Ферра повесили, и супругу его.

Я кивнула. А Илана всхлипнула и сползла по стенке. Забилась в угол, как маленький испуганный ребенок и заплакала. Поняла теперь, кто так тщательно ее прятал под самым носом у безликих, и почему они напали — тоже поняла.

— Ваш мальчик знал их? — участливо спросила женщина.

— Мы жили там какое-то время. Илар сдружился с дочкой наместника. О ней ничего не слышно?

— Нет. Но если она там была, значит, уже встретилась со Всевидящей. Безликие всех вырезали. Нет больше Аделара. Одна кровяная пустыня.

— Не реви, — проговорила я. Но ругаться не решилась. Пусть плачет, может, полегчает.

Нас накормили, уложили Илану на лавке, а я с хозяином всю ночь лясы точила. Все расспрашивала. А он даже рад был такой вот заинтересованной слушательнице. Здорово чужие истории, не касающиеся меня самой, от тяжелых мыслей отвлекали. А я их столько передумала, что и не счесть.

Не нравилось мне все это, путешествие, опасность, что окружала, словно в кольцо сжимали. И близость анвар. Что-то с этой Иланой было не так. Почему сейчас? Допускаю, что безликие не знали о ней, так же как и обо мне. Но при этом кто-то должен был хорошенько ее спрятать. Опять же — серый дракон. Совсем не двигается. Мой же никогда не спит, судя по рассказам Миры. Я не знаю ни одного дома, где символом был именно серый. Тусклый он какой-то, насколько успела заметить, словно не дракон, а татуировка. А если это так, то заставляет задуматься. Наводит на размышления. Зачем? Нет, я точно знаю — Илана верит в то, что говорит. И тот, кто ей о себе рассказал, тоже верил. А вот правда ли все это? Очередной вопрос, ответ на который нет возможности узнать.

К утру мы с Алимом разошлись. Он — приниматься за работу, а я хоть немного поспать. Утром как-то спокойнее. Солнце все беды и тучи разгоняет, темноту убивает, а ночью тяжело. Не поймешь, с какой стороны опасность придет.

Жена Алима очень сердобольной оказалась. Все на Илану смотрела с тем самым материнским сочувствием, которое и ранить, и лечить может. Сейчас ранило. Чтобы отвлечь ее как-то, решилась спросить.

— Расскажи, как вы с Тором познакомились?

— Он приехал за несколько дней до мобилизации. А потом папа представил. Сказал, друг. Я поверила.

— А когда о тебе рассказал?

— Вечером перед вторжением. А утром Тор меня увел. Я даже попрощаться не успела, не сказала, что не виню их, что счастлива, что они у меня были. Самые лучшие родители.

— Они знают.

— Нет, не знают. И никогда не узнают. Я ведь тогда почти ненавидела отца, за то что рассказал, за то, что лгал. А теперь даже сказать не смогу как мне жаль, прощения попросить. Ничего не смогу.

— Это тяжело, терять родных. Но время, что бы ни говорили, оно лечит.

— Откуда тебе знать? — враждебно отозвалась девушка. Знала я этот взгляд, гнев нужно на кого-то вылить, найти виноватого, иначе боль просто сожрет. Вот она и нашла меня, я в свое время кидалась на Азраэля. Да, он убийца, виновник всех моих бед, объект самой сильной моей ненависти, да что говорить… Именно с ним я научилась ненавидеть по-настоящему. Раньше не знала, каково это. Но без него в те дни я бы сошла с ума, наверное.

— Я тоже потеряла семью когда-то. Целую жизнь. Прекрасную и безоблачную, как у тебя. Пройдет время, и ты научишься жить с этим. Или можешь сделать самоцелью.

— Что?

— Месть. Ты же хочешь отомстить?

— Хочу.

— Я не стану тебе мешать. Только подучиться надо, чтобы не попадаться. Надеюсь, повстанцы научат, когда мы до них доберемся. Да и я помогу, чем смогу. Если позволишь, конечно.

— А драться научишь? Как ты.

— Научу. Почему нет. Это нетрудно.

Она загорелась. Порывалась даже начать прямо сейчас, но я слишком устала охранять ее покой ночью, поэтому поручила ей первое задание. Постараться не разбудить меня днем.

— Из дома ни ногой.

— Но что мне делать?

— У меня в сумке книга есть. Про травы разные. Почитай, если хочешь.

— Хочешь из меня новую подружку-травницу сделать? — съязвила она.

— Нет. Хочу, чтобы ты научилась быть не настолько бесполезной в этом путешествии. Если меня ранят или останешься одна, что будешь делать тогда? Как отличишь съедобную траву от ядовитой? Как поймешь, где находишься? А травки многое могут. И накормить, и напоить, и путь дальнейший подсказать. Все. Я спать. А ты делай, что хочешь. Только не мешай.

* * *

Мне удалось поспать до самого вечера. Слабая, но радость. Илану сморило. Посмотрела на стол, а она мою книжку до половины прочитала. Заинтересовала. Это радует. Значит, способная девочка. Ей бы подучиться чуть-чуть. В гильдии, например. Там быстро из таких, как она, наивность выбьют, зато сильнее станет, и гнев во что-то иное перейдет. Позволит смириться.

— Замучился совсем мальчонка. Весь вечер около вас прыгал, — заметил Алим.

— Да, хороший мальчик. Ученик мой.

— Знаете, сам до города не смогу проводить, но знаю, кто сможет.

— Будем рады, — откликнулась я. А потом стекла задрожали, и тревожно как-то стало. Словно кто-то строил портал. Полыхнуло так, что на миг вся улица засияла, словно днем, а потом стихло все, чтобы через секунду раздался оглушительный взрыв. Алим бросился в погреб, его супруга на печку. Схватила детей и тоже туда. А потом хозяин вернулся, держа в руках арбалет. Не простой сельский житель оказался. Бывший наемник, бывший вояка. Знал, что такое война. Вот только не здесь. Не правильно все это, не должно здесь быть войны.

— Думаете, по нашу душу? — спросила я у него и попыталась хоть краем глаза понять, что это так полыхает.

— Мельница, — пояснил мужчина, — Кто-то открыл портал.

— Уже поняла.

— Уходить вам надо.

Это я тоже понимала. Толкнула Илану, зажала рот, чтоб не кричала и стащила с лавки.

— Не понимаю, как они все время меня находят, — прошептала девушка, а я задумалась.

Никак, если только кто-то умелый на ней маячок не поставил. Черт. Почему сразу не проверила? Мой промах.

— Одевайся. Живо.

На улице снова громыхнуло, а потом застучало что-то, и кто-то закричал.

— Уходите.

— Простите нас. Простите.

Мы вылезли в дальнее окно, что ближе к лесу. Заметили. Сдерживающее заклятье чуть не задело, затем еще одно. Я выбросила свое. Специально не целилась, но, кажется, попала.

И мы побежали. Благо, в лесу снега не было. Лес все скроет, спрячет, если нужно, главное попросить, найти подход. Вот и я старалась. Взывала к лесному хозяину, умоляла о помощи и услышала, как лес откликнулся, зашуршал своими листьями, здоровался. Здравствуй, мой хороший. Помоги, спрячь от недругов жестоких. С плохими намерениями они идут, жизни лишить хотят, а ведь жизнь — это святое. Тебе ли не знать? Ведь каждое дерево, травинка, куст, каждая тварь лесная — это детище твое. Защити!

Илана упала. Я попыталась ухватить, но она сползала очень быстро по размокшей от дождя жиже, еще чуть-чуть, и свалится в овраг. Не успела. Хорошо, догадалась не кричать, лишь слабо вскрикнула от испуга, словно птица и съехала вниз. Но и здесь лес помог, скрыл тот шум, что мы устроили, за ночными звуками. Но мы слышали погоню. Где-то совсем рядом.

— Сиди тихо. Не шевелись. Я уведу их, — зашептала я. В темноте не очень поняла, но, кажется, услышала, кивнула. А я поспешила дальше. Уводя преследователей как можно дальше, создавая шум, главное только — успеть. Обмануть. Ну же, давайте. Поверьте. Я здесь. Я нужна вам, не она. И они поверили. Свернули в лесную чащу, зашумели, захрустели ветки, голоса услышала. Людские. Значит не безликие. Уже хорошо. Те никого не щадят. А лес вознамерился их достать, да лесной хозяин постарался. В самую топь их вел, подталкивал, торопил, но и меня изрядно поплутал. Шутник. А потом вывел прямо к тому самому оврагу. Только Иланы там уже не было.

* * *

Мира не могла прийти в себя от счастья. Колан с ней, здесь и сейчас. Говорит, что любит, что никогда никому не отдаст, и она верит. Потому что знает, что это правда. Ему тоже понравился Нерис и дом понравился. Он ведь наемник, с тех пор как в 17 лет ушел в корпус. С тех пор настоящего дома и не знал. И домашнюю еду ел не часто, и женской ласки давно не видел. Было когда-то. Но в основном в пансионах ночных мотыльков. Конечно, Мире он об этом не говорил. И о том, как душа болела все это время без нее, и о том, что сам того гаденыша в ванне утопил, услышав, что он хочет сделать с его девочкой, не рассказывал. Не надо ей знать о таком. Она о хорошем думать должна, о светлом и чистом, как белоснежные простыни, отдающие травами, на которых спал сейчас. А ведь он много лет не спал на простынях. Все топчаны, да сеновалы, жесткие кровати, пропахшие плесенью и пылью матрасы, вонючие подушки и грязь.

А здесь домашняя еда, вкуснейший луковый суп, чай из душистых трав, чистые простыни и диван, пусть не такой мягкий и удобный, как кровать, на которой спала Мира, но… у него еще будет время туда перебраться. Доказать ей, что достоин, что не предаст, что защитит, что сделает все. Лишь бы согласилась, не прогнала, приняла. Хоть и не заслужил. Ни единого волоска ее не заслуживал. Пока. Но даже так он подобного, настоящего счастья давно, да что давно, никогда не испытывал. И не променяет его больше ни на какой долг и обязанности.

В дверь заколотили с такой силой, что полквартала перебудили. Ночь же на дворе. Он весь подобрался, натянул штаны и достал нож. Мира спустилась вниз в своей сорочке и даже ведь халат не успела надеть. Он бы оценил все ее неприкрытые соблазнительные части тела, если бы в этот момент в глаза не смотрел. Полные страха глаза. И все в душе в этот момент перевернулось. Какой же он был идиот! Как он мог столько лет преследовать, укоренять в этой чистой душе этот животный дикий ужас? Нет. Он больше не позволит. Ни себе, ни другим. Не будет больше в ее глазах страха. Он костьми ляжет, а вытравит его. Уничтожит всех тех, кто заставляет ее так бояться, трястись от каждого шороха и начнет с незваных гостей.

— Иди к себе, — приказал он. Но она упрямо покачала головой.

— Может, это клиент.

— Какие клиенты могут быть в такое время?

— Срочные. Конфликт закончен, а беженцев меньше не стало. И болеть люди не перестали. Даже по ночам.

Он кивнул. Понял, но не принял. Содрал с кровати одеяло и укутал ее, а затем почти силой заставил усесться в кресло с ногами.

— Жди здесь. Я разберусь.

Ушел. Открыл ворота и заскрежетал зубами. Эти гости на пациентов мало смахивали.

— Чего надо?

— Травница местная здесь живет? — откликнулся один в капюшоне.

— Нет ее. Я здесь. Чего надо? — снова грубо спросил он. И злился. Таких взашей не выгнать, да даже не задеть. Захотят войти, войдут. И он никак не помешает. Иногда даже его силы бывает недостаточно.

— Мы не причиним вреда. Ни вам, ни вашей… подруге, — Вступил второй, более вежливый и равнодушный какой-то. На третьего он вообще смотреть не хотел. Слишком подавляющая аура. Настоящий хищник.

— Что ж. Коли так, заходите.

Впрочем, его разрешения здесь не требовалось. Они вошли и стали жадно оглядывать комнату, каждый сантиметр, а он подошел к Мире и перетащил к себе на колени. Обнял, зашептал, чтобы не боялась. Но, к его удивлению, их она не боялась.

— Анвары, как я полагаю? Я ждала вас. Знала, что рано или поздно придете.

Она также жадно оглядывала их, пытаясь определить, который. Сразу поняла, по взгляду. Непроницаемый, жесткий, суровый, а сквозь всю эту маску сквозит надежда. Именно таким она его и представляла. Не могла Рей полюбить кого-то менее… внушительного что ли.

— Она ушла. Несколько дней назад. Куда, не знаю. Впрочем, можете смотреть, если хотите.

О, он хотел, очень хотел всю ее память перепотрошить, увидеть и запомнить каждый миг, каждый жест, каждое движение, каждое ее слово. А наткнулся на щит. Мощный, заставляющий скрежетать зубами и загонять подальше всю эту жажду, желание достать и поскорее. Сам дом был щитом и не позволял никакому магическому вмешательству причинить вред хозяину.

— Хорошая защита. Правильная.

— Я поговорю с вами. Скажу все, что знаю. И даже покажу. Если хотите.

Она протянула руку, и он ухватился. Пошел следом прямо на кухню, а рядом ее кабинет. Ее обитель, часть души, которую здесь оставила. Здесь все дышало ею. Запахом лета и полевых цветов. Все как всегда. Запах не изменился. Хоть какая-то радость.

— Вы знаете, она говорила о вас. Немного. Да нам и не требовалось говорить. Все было видно по лицу, да по кольцу. Оно не снимается, поэтому приходится носить перчатки. Сейчас зима, поэтому это уместно, а летом нелегко приходится, — говорила она, заваривая чай. А он слушал, не перебивая, о том, как они познакомились, как жили все это время, и мог легко нарисовать в воображении эту ее жизнь без всякого вторжения в этого человека. Но ему было мало. Хотелось большего.

— Она очень любит свой атами, точнее, ваш атами. И очень редко без него выходит. Говорит, что был второй. Плачет. Сейчас реже.

— Ненавидит?

— Не вас. Иногда себя. Иногда злится. Говорит, если бы не встретила вас, была бы счастлива. Может, так бы все и было. Но сейчас и не узнать. Она в Легорию идет. Перехватите, хорошо. Может, отговорите, а может, поможете. Она говорит, что ей хорошо одной. Спокойно. Да. Я верю, но без любви тяжело. Без поддержки, без того, к кому хочется вернуться, кто примет, обнимет, поделится теплом, кто не станет осуждать. Готовы ли вы стать таким человеком? Хотя зря я спрашиваю, вы не человек.

— Я вас понял.

— Очень надеюсь. Она подарила мне надежду. Я просто возвращаю долг. Но если захочет уйти, не держите. Не мучайте ни ее, ни себя.

— Спасибо за совет.

— Берегите ее. Она только кажется сильной, а на самом деле стоит только нажать — и сломается. Починить не удастся.

— Я понял. И еще вопрос, вы знаете, кто ее халф?

— Нет. Я не спрашивала. Но знаю, там все непросто.

Они ушли так же внезапно, как и появились. А Мира подошла к Колану, протянула кружку с травами и уселась к нему на колени. Да так и просидела больше часа. А он даже не пытался встать. Просто гладил по волосам и вдыхал запах. Им обоим было так спокойно, так правильно. Хотелось бы, чтобы и Рей почувствовала такое же безграничное счастье однажды. С повелителем ли, с халфом своим, но почувствовала. Потому что в этом и заключается смысл жизни человеческой. Не в погоне за славой, деньгами, властью, престижем и прочей мишурой, а в поисках и обретении кого-то, кто подарит вот такой покой, а ты подаришь взамен.

* * *

— Что за черт, — пробормотала я, вглядываясь в темноту.

Неугомонная девчонка. Ведь знает же… И где теперь искать? Пришлось спускаться. Плащ заляпала, а штаны так вообще выбрасывать придется. Не отстираются. Нет. Доберемся до повстанцев, я им счет предъявлю. Не расплатятся. А то нашли моду. Я, между прочим, за бесплатно не работаю. И не просите.

Судя по следам, которые удалось рассмотреть, не сама она ушла. Увели. Вот только кто? Свои или враги? След уводил на восток, в основном следы Иланы. Сломанная ветка, заляпанная грязью кора дерева, примятая трава. В темноте не очень понятно, но хоть так, а то к утру дождь пойдет и вообще ничего не найти будет. Я медленно побрела туда, куда вели следы. Впрочем, был еще способ. Послушать мир. Но пока преследователи поблизости делать это чистой воды самоубийство.

Когда рассвело, я поняла, что потеряла их. У того, кто забрал Илану была лошадь. И что это за напасть такая? Стоит мне отлучиться и моих подруг похищают какие-то типы непонятные? Что Мира, что Илана. Как бы не оказалось, что и это влюбленный. И каково же было мое удивление, когда я этого влюбленного обнаружила в городе. Нет, убила бы. Я тут, видите ли, по лесу плутаю, беспокоюсь, переживаю, а они тут в тепле сидят и миленько так воркуют.

— Нил, какого черта?

— О, Аура пришла, — пьяненько захихикал парень.

Так, похоже не тот Нил. Мой даже имени такого не знал.

— Садись. В ногах правды нет.

— Эй, — возмутилась Илана, когда я у нее отняла кружку с… Да охренеть просто! Пиратский сидр!

— Ты ополоумел? — зашипела я, отобрав и у него кружку.

— А что такое? — похлопал глазами тот. Нет, ну вы поглядите только. Сама невинность.

— Ты зачем девчонку спаиваешь?

— Он меня не… ик… спаивает… ик, — проговорила девушка и потянулась к кружке.

— Сидеть! — рявкнула я, — А ну живо, ноги в руки и топайте в свою комнату. Надеюсь, хоть догадались снять.

— Обижаешь, — протянул Нил.

Нет, ну от кого от кого, а от него точно не ожидала. И ведь всегда такой правильный, благоразумный, с миссией своей непонятной. И такой поворот.

— Выпей с нами, Реюшка.

— Протрезвей сначала. Пошли уже, идиоты.

— Пошли, — согласился он, — А куда?

— Спать вас уложу. Давно хоть сидите?

— А часа два. Может, три. Иланка сопли-слюни начала разводить, вот я и решил… Мне, когда плохо, легче становится.

— Да она девчонка совсем.

— Эта девчонка вам всем еще покажет, — ответил он и гордо выпятил грудь.

— Ты, надеюсь, не одну комнату на двоих снял?

— Не. Получается одну на троих. Или на четверых. Что-то ты у меня двоиться начала. А, нет. Троиться. Раз, два, три…

— Четыре, пять. Угадайте, кто здесь без мозгов? — проговорила я и почти пинками загнала обоих в комнату. Осмотрелась. Сгрузила потеряшек на кровать, тяжелые. Причем оба, и стянула с плеча рюкзак. Полегчало. Посмотрела на них. Ну, прям, как дети малые. Так в обнимку и уснули. Может, и к лучшему. Надо проверить, нет ли на девочке маяков, да дракончика ее просканировать не мешает. Вот только сил нет совсем. Да помыться хочется. И простирнуть кое-что. Чем и занялась. Будет еще время с этими двумя разобраться.

Навесив охранок на дверь и запечатав понадежнее, спустилась вниз. Спать на полу сегодня мне не улыбалось, поэтому придется у хозяина местного комнатку снять, да про портал спросить.

Хороший хозяин оказался, разговорчивый. И комнату выделил, правда на первом этаже, жаль, не рядом с этими… бадью с теплой водой обещал организовать, да сведениями ценными снабдил, а я в ответ ему маленький амулетик подарила. Мой первый опыт. По идее, на всякую нечисть должен реагировать. Оказалось, реагирует, и весьма активно. На хозяина.

— Мама, — пискнула я. Это как же сразу не заметила? И ведь посетителей-то совсем не было. А мои совсем пьяные. Ладно эта дуреха, так Нил же закаленный боец должен быть. Его одна кружка с ног не свалит, а вот если в эту кружку травок всяких подмешать… Ой, что сейчас будет…

Хозяин ощерился. А я вытащила своего атами. Ну, давай, малыш, не подведи меня. Нас тут сейчас в капусту нашинкуют, если не справимся. Нет, и угораздило же. Вот! Вместе с анварами невезение мое возвращается. Ведь хорошо жила, спокойненько так. А теперь что?

— Аура, ты чего там стоишь?

О, Нил нарисовался. Видимо, недостаточно выпил. Это радует.

— Чего-чего… Ты по кой черт в эту гостиницу полез? Здесь же перевертышей как собак…

В меня полетела сковородка. Это кухарка из подсобки вылезла, а за ней и весь выводок. Ничего себе семейка. Я семерых насчитала. Восьмой у Нила за спиной пристроился. Примерялся, как получше ударить. Не вышло, скатился вниз по лесенке, как перезрелая груша, а Нил все так же пьяно улыбался, слабо соображая, что происходит. Зато реакцию не пропьешь. Во как!

Но оставалась проблема. Я и семеро козлят, тьфу, этих, как их там… В общем волков в человеческой шкуре.

— Эй, эй. Я не вкусная, ядовитая, и вообще, надкусывать меня не надо. Говорю же мяса во мне нет. Кожа, да кости. Отдай ботинок, отдай, кому говорю! Да подавись, шавка подзаборная.

Тут мне пришлось вспомнить все уроки профессора Мейнера. Пируэты, подскоки и смертельный номер — висение на потолке. Была бы люстра, на ней бы повисела. О, а еще эффектное скольжение по перилам. Бух, плюх, вжик и удар с ноги.

— Ты долго скалиться будешь? Помог бы что ли?

— Ага, сейчас. Комната перестанет кружиться… Ты с потолка вернешься, и обязательно помогу, — поддакнул парень.

— Ага, когда я спущусь эти меня тут же и обглодают.

— А чего магией не пользуешься?

— Истратила всю на ваши поиски.

— Ааа…

Дошло, наконец, а потом и желание помочь появилось. Моих преследователей шестеро стало. А, нет, уже пятеро. Так и до четверки дойдем. А уж с тремя я как-нибудь справлюсь.

Справились. Скрутили, повязали. Не нас, слава Всевидящей. В погребе сгрузили фальшивое семейство.

— Как ты поняла?

— Случайно. А иначе быть бы нам с тобой пополнением этого адского семейства. А что? Из тебя бы хороший носильщик вышел.

— А из тебя вышибала, — толкнул в бок он.

— Протрезвел?

— Не совсем. Чего делать будем? Власти позовем?

— Чтобы нас с Иланой тут же и повязали? Нет. Девчонке выспаться надо.

— Согласен. А дальше что?

— Протрезвеешь, поговорим. Обо всем. А мне некогда сейчас. Есть хочу и спать. А тут еще прибраться надо и найти где-нибудь приличную бадью с водой. Желательно не отравленной.

Утром Нил вызвал стражей. А мы с Иланой переселились в более приличную гостиницу. Я первым делом, как вошла, хозяину под нос свой амулет сунула. Да пусть думает, что хочет. Но мне нового перевертыша на пути видеть не хочется. Илана все время, пока мы искали новую гостиницу, то краснела, то бледнела, то зеленела. Что поделать, первое похмелье в жизни, тем более от пиратского сидра — это вам не шутки.

— Живая?

— Вроде.

— На, выпей. Полегчает.

И правда, полегчало, а то! Рецепт самого наследника, стырила. И чего это я о нем вспомнила? Не к добру. Ой, не к добру.

* * *

— Ты как нас нашел? — спросила я, принюхиваясь к еде. Мало ли. Я, наверное, теперь ко всему принюхиваться стану, что не создано моими руками.

— По запаху, — откликнулся Нил и спер у меня из тарелки кусок мяса.

— Свое ешь, — буркнула я и попыталась отобрать.

— Да оно же не проверено.

— А я в твои дегустаторы не нанималась, — отобрала таки.

— Злая ты, — сник друг. Ну и как, скажите, с таким воевать? Умеет же зараза растопить бедное женское сердце. Что один, что второй.

— Ладно, забирай.

— Я бы тебя… мням, мням, мням…

— Чего?

— Вкусно, говорю, — ответил он, прожевав, и стащил мое жаркое. Я грустно наблюдала, как он уплетает за обе щеки, и с сожалением поняла, что останусь без завтрака. Впрочем, можно еще за бутерброд повоевать. А, нет. Уже нельзя. Его Илана схомячила. А зелья проверочного больше нет. Жаль.

Пришлось довольствоваться стаканом молока. Единственное, что отказались делить эти изверги.

— Так как ты нас нашел?

— Я не вас искал, а Илану. Вообще, по идее, она не с тобой должна быть.

— А с кем?

— Не скажу. Но так даже лучше. Безопаснее будет.

— Ты говорил вчера, что она еще всем покажет. Значит, в той, другой жизни…

— В той, другой жизни она другая. Сам мир другой. Я не знал ее в это время. Только позже.

То, как он смотрел на нее, поднимающейся по гостиничной лестнице, наводило на размышления.

— Хочешь прожить его жизнь?

— Я думал об этом. Много думал. Даже хотел ускорить немного события. Послал его в Аделар.

— И что?

— Этот идиот опоздал. Он не понимает. Ничего не понимает.

— Он ее не любит так, как ты. Он ее не знает даже. Не уверена, что и ты любишь. Она ведь не та.

— Но она есть здесь. В этом мире.

— Значит, в том ее нет?

— В том мире ничего нет.

— Из-за меня?

— Нет. Тебя в том мире тоже нет.

— Убили?

— Да.

— Скажешь, кто?

— А если скажу, полегчает?

— Возможно. Тебе так точно. Нельзя все в себе держать.

— Может, и нет.

— Так скажешь?

— Лучший друг. Тебя убил лучший друг.

— Не ты?

— Мне, конечно, лестно, что ты меня или его, если быть точным, в лучшие друзья записала, но нет.

— Значит, Зак. За дело?

— Из мести. Да и не тебя он вовсе хотел убить. Но знал, что вместе с ним тебя убивает.

— Когда?

— Скоро. Я пытался изменить события. Очень пытался. Все делал. Но ничего не меняется. Понимаешь? НИЧЕГО.

Да уж. Не полегчало. Но как-то спокойнее стало, что ли. У меня были уже пророчества. И я выжила. Почему-то была уверена, что выживу и теперь. Просто не может быть иначе. Вот только кем я стану? Не хотелось бы быть второй Гвинервой с ее безумием. А, значит, либо я не допускаю слияния… Либо уберегу моего халфа от лучшего друга. Ох, и не думала, что когда-нибудь мне придется его защищать.

— Ты с нами пойдешь?

— Не могу. Боюсь, что если задержусь хоть на день, уже не смогу уйти. А так нельзя. Ты права. Она другая. Вроде та же… Но разница есть. Береги ее.

— Постараюсь.

— А если припрет, я буду поблизости. На расстоянии вытянутой руки. Но, думаю, моя помощь вам вряд ли понадобится. Ладно. Пойду попрощаюсь, что ли.

— Давай. Я вам дам несколько минут.

* * *

Маячок нашелся довольно быстро. Его прицепили к маленькому медальону на тонкой серебряной цепочке. Кто-то очень близкий. И опасный.

— Как ты думаешь, кто мог?

— Я не знаю, — расстроено пробормотала она, пытаясь соединить разбитые части медальона.

— Вспоминай. Служанка, подруга, кормилица?

— Зачем?

Я и сама не знала. Но прекрасно понимала, что прошлое легко можно использовать против тебя же.

— То, что происходит сейчас — это только начало, Илана. Чем ближе мы будем подходить, тем опаснее станет. Я не хочу попасть в ловушку. Поэтому ни с кем из прошлого ты на связь не выходишь, слушаешься беспрекословно, делаешь, что велю. Поняла?

Она кивнула, а я зубами заскрежетала. Так и хотелось ее встряхнуть, а то ведь судьба медальона волнует ее куда больше всех моих предупреждений. Ведь мимо ушей пропускает, а я даже сделать ничего не могу. Глупая. И ведь такой же была.

У портала проблем не возникло, и все же не нравился мне подобный переход. Даже появилось желание отступить, пойти другим путем, и я, по глупости своей, беспечности какой-то, его проигнорировала и поплатилась. Не сразу, но позже.

Новый город, новая гостиница, призрачная безопасность. А меня тревога не покидала. Словно скоро, вот-вот что-то произойдет. Неправильное. Непоправимое.

— Ты почему не спишь?

— Не могу. Зря мы через портал пришли. Путь отследить могут.

— Но ведь маячка больше нет?

— Есть люди. Их легко расспросить. Да и сведения достать.

— Ты меня пугаешь.

— Прости.

Я сама себя пугаю. Потому, что устала. Нельзя все держать под контролем. Это напряжение, силы, перерасход. А подпитаться негде. К халфу не пойду. Не потому, что не хочу, а потому что боюсь, что хочу слишком сильно. Непозволительно сильно.

— Если со мной что-то случится, что угодно, ты пойдешь на восток. Будешь избегать все крупные города. В деревеньках сразу к знахарке иди. Людям не доверяй. Никому не доверяй. Ищи деревню Черемша. Доберешься, спросишь где живет Глафира Кирилловна. Скажешь, я прислала. Она поможет. Сведет с кем надо. Вот тому, с кем сведет, все и расскажешь. Ничего не скрывай.

— Рей, ты меня пугаешь.

Знаю. Сама боюсь предчувствий своих дурацких. Или очень своевременных.

В ту ночь мы обе не могли уснуть. Поэтому, наверное, разговорились. Точнее, Илана говорила, а я слушала.

— Я скучаю по ним. По Аделару. По друзьям. Перед конфликтом они все разъехались, кто куда. Папа не говорил почти ничего, но я видела, что что-то не так. И мама видела, но продолжала готовиться к моему дню рождения.

— Когда он был?

— Будет. Через несколько дней. Не знаю даже, настоящий ли он — этот день рождения. И первый без них.

— Эй, эй. Только не реветь. А то и я вместе с тобой сырость разводить стану. А мне нельзя. После этого голова болит. А мне она ясная нужна.

— Прости.

— Не извиняйся. Расскажи лучше еще что-нибудь. О доме.

— Больше всего мне нравится осень. Она наряжает деревья в красные, желтые, оранжевые платья, и солнце уже не так жарит. Осень приносит прохладу и дожди. Уже не грозы. Не люблю грозы. От них страшно и холодно. А еще осенью балы бывают. Не такие, конечно, как в столице, но для меня ничем не хуже.

— А ты была на столичном балу?

— Была однажды. Как дебютантку, меня представляли ко двору. Я тогда почти ребенком была. Нет, ты не думай. Сейчас гораздо лучше стало. Я хоть на девушку похожа. А тогда — костлявый подросток. Меня почти и не заметили там. А бальная карточка была совсем пустой. Я так плакала из-за этого. Потом.

— Знаешь, я когда-то тоже была как ты. Худая, нескладная, невзрачная.

— Ты говоришь это, чтобы меня подбодрить? Я же вижу, какая ты. Красишься серой пылью, чтобы спрятать красоту, а не уродство.

— Это сейчас я такая. А когда-то была обычной серой мышкой. Не совсем обычной, конечно. И знаешь, нашелся один ненормальный, который разглядел меня за всей этой шелухой неуверенности, страхов, наивности и нескладности. А я все поверить не могла, что такой, как он, может полюбить меня.

— Но полюбил?

— Да.

— И где он сейчас?

— Где-то там.

За окном. Далеко и совсем близко. А еще за дверью. И я знаю, что если хоть на миг ослабить контроль, он сумеет ее открыть. Он все поймет, прочитает в мыслях. Что тогда я увижу на его лице? Боль, разочарование, отказ? И сердце просто не выдержит. Разобьется на миллион осколков, и больше я его не соберу.

— А ты, ты когда-нибудь любила? — спросила я, чтобы как-то отвлечься от грустных мыслей.

— Нет. У меня не было таких историй. Отчасти из-за папы. Его слишком уважали и побаивались даже.

— Значит, все еще впереди. Только не слушай никого. Только себя и свое сердце. И предрассудки глупые отбрось. Все это мелочи. Ненужная шелуха, которая чувствам только мешает. Путает их, заставляет ошибаться.

— А почему ты не с ним, не со своим любимым?

— Потому что время еще не пришло, — ответила я и погрузилась в полудрему.