Посадка была довольно жесткой. Что поделать, не привыкла я еще к полетам в образе феникса. Сначала промахнулась, на утес залетела, чем вызвала легкий ажиотаж у местного пернатого населения. Представители мужского племени проявили нездоровый интерес к моей скромной персоне, пришлось отбиваться. В результате парочка особо ретивых осталась с подпаленным огнем хвостом, а представительницы женского пола едва не исклевали уже меня. Пришлось в срочном порядке вспоминать, как махать крыльями и сваливать.
Вторая попытка приземления оказалась более удачной. Я была явно во дворце, но в нежилой его части. А ходить голой по пыльным коридорам, рискуя напороться ногой на что-то острое и твердое, мне не улыбалось. Пришлось рискнуть и облететь дворец по кругу.
Повезло. Комната, где я оказалась, была жилой. Это радовало. Особенно радовало призывно лежащее на кровати и зовущее меня платье. Бордовый — не мой цвет, конечно, да и платья я особо не жалую, но за неимением лучшего варианта, пришлось смириться.
Пока хозяйка хором была в душе, спешно натянула тряпки, жаль, опять без ботинок, и уже хотела уйти, как нос к носу столкнулась со служанкой.
Та так испугалась, что завыла раненой сиреной, оглушив не только меня, но, кажется, и пол-дворца заодно. И, пока все эти пол-дворца не сбегутся, я решила ретироваться в чужих тряпках.
Итак, у меня не было четкого плана куда и как идти, но было море гнева, который я и использовала, обнаглев окончательно. В нормальном состоянии я бы, наверное, не явилась под грозны очи моего суженного, пошла бы обходным путем, быть может, какой-то план даже разработала, но сейчас мне не хотелось играть ни в какие игры.
— Твои появления становятся традицией, не находишь? — проговорил он, едва завидев меня. А я не ответила. Удивительно, но сейчас я вообще ничего не чувствовала. И впервые, наверное, посмотрела на него без призмы своей любви. Он показался мне совсем другим. Это был больше не мой Рейвен. Его место занял повелитель, тот, кого я не знала, да и не хотела знать.
Он поднялся, немного нахмурился. Я даже не сразу поняла, что в кабинете он был не один. Акрон посмотрел на меня и побледнел весь.
— Мила…
— Жива. Пока.
— Тогда…
Я не ответила и посмотрела на повелителя.
— Мне нужен ответ лишь на один вопрос, а потом я уйду из твоей прекрасной жизни, надеюсь, навсегда.
Он дернулся, но я даже внимания не обратила. Заметила, но осталась равнодушной.
— Что за вопрос?
— Где мой Грегор? — почему-то я была уверена, что именно им убили Лисс. Не знаю, может, это интуиция или моя хваленая всеми проницательность, но я была абсолютно уверена, что найдя атами, я найду убийцу.
— У меня.
— У тебя. Где? В коробке, в сейфе, где?
— В моей спальне в шкатулке.
— Хорошо.
Больше мне ничего не требовалось. Я свернула в северный коридор, пересекла еще два и остановилась аккурат у его спальни, где когда-то проснулась после того ужасного ритуала единения. Подергала ручку, но дверь, к моему удивлению не поддалась, хотя и магии на ней никакой я не ощущала. Интересно, а как слуги ее убирают? Или повелитель настолько подозрительный, что сам предпочитает махать метелкой? Я представила эту картину: повелитель раком моет пол, повелитель стирает пыль с верхушки шкафа и — смертельный номер — повелитель перестилает постель. Жесть! Простите, это нервы.
Ведь на самом деле ему достаточно щелкнуть пальцами и вся грязь исчезнет, постель сама собой застелется, а пол заблестит идеальной чистотой без всякой тряпки.
К моему удивлению, меня догнали.
— Это не та спальня, — все так же холодно и до зубного скрежета равнодушно поведали мне. Правда и я уже научилась играть в эту игру. Поэтому развернулась, окатила и его не менее ледяным взглядом и произнесла, растягивая слова:
— И где же ваше высокородие предпочитает почивать?
В ответ глаза слегка блеснули, растеряв на мгновение все свое равнодушие, и мне протянули руку. Я перевела удивленный взгляд с руки на лицо.
— Переходом быстрее, — пояснили в ответ.
А я немного занервничала. Одно дело, когда нас разделяет почти непреодолимое расстояние, другое, когда почти касаешься груди лицом. Впрочем, стоило только вспомнить о моей умирающей дочке, как внутри поднялась непреодолимая волна холода, гнева, равнодушия и даже брезгливости какой-то. Поэтому я уверенно схватила руку, и мы провалились в провал перехода.
Едва коснувшись ковра в комнате, куда он меня притащил, сползла на него, пытаясь справиться с тошнотой. Вот же! Так и не привыкла к этим головокружительным переходам. А этот стоит, кривит губы. Наверное, недоволен тем, что моя скромная персона отвлекла его от великих дел.
Ладно. Сейчас дело. Я огляделась. Совсем скромное жилище. Пара кресел, кровать, куда ж без нее, шкаф, чайный стеклянный столик и непонятно откуда взявшийся письменный стол у окна.
— Иногда в кабинете бывает слишком многолюдно.
И с чего это решил пояснить? Я ведь не спрашивала.
— Где ты взяла это платье?
— А что? Слишком шикарно для меня?
— Да нет, — все же снизошел до ответа он.
А я пожала плечами:
— Украла. Так что не удивляйся, если к обеду к тебе заявится какая-нибудь знатная адеонка с требованием поймать воровку. Можешь даже вернуть ей платье, когда я свои тряпки найду.
— Твоя одежда тоже здесь, — равнодушно ответил он, чем несказанно меня удивил.
— Фетишизмом балуемся?
— Просто подумал, что в чужих руках твои амулеты могут быть опасны.
Выкрутился. Лицемер. Да не думал ты ни о чьей безопасности. Так и хотелось крикнуть ему в рожу и посмотреть хоть на какую-то реакцию. Но нет. Все та же равнодушная маска. Все тот же повелитель.
— И где же мое добро?
Он открыл шкаф и в самом деле достал чистую и выглаженную рубашку, жилет просторные штаны, куртку на застежках, мой меховой плащ, и, о радость, сапожки. Конечно, не такие прекрасные, как те эльфийские, но добротные, все еще мягкие, теплые и как раз по ноге. Я бросилась переодеваться. Думала, отвернется, хотя бы ради приличия, но нет. Что ж, если ты хочешь поиграть, так я могу. Выпрямилась. Взглянула в глаза и начала расшнуровывать корсет на платье. А потом оно сползло уже ничем не удерживаемое к моим ногам, и все это время я смотрела в его глаза, чтобы не пропустить момента. Не пропустила. Глаза лишь на мгновение заволокла тьма, та самая, которую видела в них в наши маленькие моменты и столь не частые встречи, тогда, когда мы оба рисковали и приоткрывались друг другу. И вот теперь я увидела тень той самой страсти. Зачем? Хотела убедиться, что не совсем он зачерствел? И тот же вопрос, зачем?
Я отвернулась первой. Не могла больше выносить. Поспешно оделась, застегнула сапоги и начала заплетать волосы в косу, чтобы не мешала. А он положил руки мне на плечи. Провел вдоль всей длины и переплел мои пальцы со своими. Коснулся губами волос, вдохнул запах. А меня все мучил этот вопрос: Зачем? Зачем он все это делает?
— Так что там с Грегором?
Руки отпустили и отступили на несколько шагов, позволяя вздохнуть.
— Он здесь, в шкатулке.
Я подошла к письменному столу так, чтобы нас разделяло как можно большее расстояние.
Он сам открыл крышку, и я взглянула. Грегор, как и Сапфир, был действительно там, вместе с моими змейками и всем прочим, что я ему дарила. Но сейчас меня интересовал только Грегор. Я взяла его в руки. Такой же жестокий порой и грозный, как и хозяин души, заключенной в нем. На нем не было следов крови или чего-то еще похожего, но простейшее заклинание для меня и очень сложное для других сделало свое дело. Оно позволило не увидеть, но коснуться событий и узнать его последнюю жертву.
* * *
Он снова почувствовал ее близко. Жаль, что Акрон был в этот момент рядом, да и пиратский сидр был непозволительно далеко. Друг мог что-то почувствовать. Зацепиться за отголоски, которые он так тщательно скрывал, и тогда весь его план пошел бы к черту. Но нет. Акрон не заметил. Все его чувства сейчас были направлены на нее. С ней что-то случилось, что-то плохое. Он видел это по глазам, в которых сейчас царили молнии, по залегшим под ними теням, по слишком напряженной позе. Вся она была страшно напряжена. Казалось, достаточно коснуться, и взорвется.
— Твои появления становятся традицией, не находишь?
Он ее задел, хотя совсем не хотел. Просто был не готов сейчас изображать что-либо. Слишком неподходящий момент она выбрала.
Акрон пришел за пятнадцать минут до нее, чтобы сообщить, что безликие странно активизировались, что несколько гарнизонов и прилегающих к ним деревень на границе были атакованы. Слишком явная провокация. И так не вовремя.
Акрон поднялся, а потом побелел весь. Его состояние задело и повелителя. Она кого-то потеряла.
— Мила? — очень вовремя спросил Акрон, и ему не пришлось задавать этот вопрос самому.
— Жива. Пока.
— Тогда… — Ему тоже хотелось задать этот вопрос. Тогда кто? Но она отвечать не собиралась. Слишком личное. Мужчина?
— Мне нужен ответ лишь на один вопрос, а потом я уйду из твоей прекрасной жизни, надеюсь, навсегда.
От ее слов не смог сдержаться. Слишком уж натуралистично они звучали. Словно обещание давала. Да, он знал, что отпустить придется, но делал все это с одним маленьким лучиком веры, что она не сможет уйти достаточно далеко.
— Что за вопрос?
— Где мой Грегор?
— У меня.
— У тебя. Где? В коробке, в сейфе, где?
— В моей спальне в шкатулке.
— Хорошо.
Она бросила это свое «Хорошо», хотя ничего хорошего во всем этом не было, и скрылась за дверью.
— Что с ней такое? — скорее себе, чем другу задал он вопрос.
— Ничего хорошего, — ответил Акрон, и Рейвен вынужден был с ним согласиться. Поэтому встал и отправился по ее следу. Странно, но она шла совсем не в ту сторону. И лишь обнаружив ее у своих старых покоев… дошло, наконец. Она же не может знать, что эта комната стала его тюрьмой на долгих четыре года, его персональным адом, в котором больше он находиться не желал. Вот и сменил комнату.
— Это не та спальня, — решил просветить он.
Она почти резко развернулась, и молнии заметались в глазах с удвоенной силой. Злится, но хочет казаться равнодушной. Глупая девочка, но все так же умеет обжечь язвительными словами.
— И где же ваше высокородие предпочитает почивать?
В ответ он протянул руку.
— Переходом быстрее.
Она сомневалась, а его кольнуло что-то. Почему сомневается? Потому что боится? Его или себя? Ее он боялся. Потому что только она могла разрушить с таким трудом построенный образ, взглядом, улыбкой, прикосновением. Или вот этой своей уязвимостью после перехода.
И ведь получается. Он уже держался из последних сил за все свои остатки самообладания. Чтобы как-то прояснить голову, решил поговорить на отвлеченные темы. Например, поддержать ее заинтересованность обстановкой.
— Иногда в кабинете бывает слишком многолюдно.
Или разговором о тряпках.
— Где ты взяла это платье?
— А что? Слишком шикарно для меня?
— Да нет, — скривился он. Скорее слишком… не ее. Он привык видеть ее в брюках, в старой куртке, в пропахшей травами рубашке или обнаженной в его руках.
— Украла. Так что не удивляйся, если к обеду к тебе заявится какая-нибудь знатная адеонка с требованием поймать воровку. Можешь даже вернуть ей платье, когда я свои тряпки найду.
— Твоя одежда тоже здесь.
Да что же с ним такое? Слишком давно они не были одни вот так. Слишком давно не виделись. А он скучал. Нет, не так. Он сгорал заживо все эти дни без нее.
— Фетишизмом балуемся?
— Просто подумал, что в чужих руках твои амулеты могут быть опасны.
Солгал. И совсем не об амулетах он тогда думал, а о ее коже, мягкой и бархатистой, о волосах, о руках, дарящих наслаждение и боль, своими острыми коготочками, о ее губах, таких мягких и обжигающе вкусных.
— И где же мое добро?
Он подошел к шкафу, открыл его и зажмурился. Слишком сильно ее близость влияла на него. Зря он повел ее сюда. Мог бы просто переместиться в комнату и вернуться в кабинет со шкатулкой. Но нет. Он рискнул пригласить ее туда, где часами лежал без сна, представляя ее рядом.
И сейчас она ему спокойствия не добавляла. Словно намеренно стремилась разрушить весь его самоконтроль. Когда платье упало, он думал, сойдет с ума. И даже отвернуться не было сил. Он словно попал в одну из своих фантазий. В ней она также раздевалась при нем, а потом призывно протягивала руку, приглашая присоединиться, и не позволяла ему касаться себя. Мучая одной ей понятной игрой. И, как и тогда, он не смог устоять. И никакие приказы разума больше не помогали. Он так скучал. Так скучает сейчас. Невыносимо.
— Так что там с Грегором?
Ее вопрос разрушил момент. А он даже не знал, рад или огорчен этим.
— Он здесь, в шкатулке.
Она подошла, взглянула внутрь открытой шкатулки и взяла в руки Грегор. В этот момент наследник, безумно любящий эту девушку, уступил место повелителю. Потому что в этот момент в ее глазах что-то поменялось. Она применила одно из заклинаний Ноэля. И когда он успел ее обучить столь сложным вещам? Но не это его заинтересовало, а последняя жертва Грегора. Девушка. Он даже сперва решил, что это Аура, но у той, другой, были более яркие, почти рыжие волосы. А вот глаза…
— Кто она? — требовательно спросил он. Слишком грубо, слишком жестко. И даже настолько забылся, что схватил ее за плечо, развернув к себе.
Она вырвалась. Потерла плечо, словно его прикосновения были ей неприятны, а потом повернулась и с вызовом посмотрела на него.
— Ее убили этим кинжалом, а теперь скажи, кто мог войти в эту комнату без твоего ведома, потому что если это ты… — она запнулась. Настолько была рассержена и совершенно не отдавала отчет своим действиям.
— Неужели ты думаешь, что я способен…
— Я не знаю, на что ты способен. Я не знаю, кто ты сейчас. То обжигаешь холодом, то целуешь мои волосы, то ласкаешь, то бьешь наотмашь. Мне это надоело. Хватит. Ты сделал свой выбор тогда. Я делаю его сейчас. Мне нужно знать. Кто имел доступ к твоей комнате? Служанки, любовницы, друзья, все.
— Здесь не убирают, любовница у меня только одна, и она сейчас передо мной, все друзья скорее найдут меня в кабинете, как и все остальные.
Он разозлился. Просто не мог слышать, что она ему настолько не доверяет. И даже голос разума, твердивший, что ей нет причин доверять, сейчас заглушил гнев.
— Есть кто-то. Или это ты?
Больше сдерживаться он не мог. Снова схватил за плечи, теперь уже без единого шанса вырваться и впился в губы. Потому что всегда, с ней гнев неизменно перерастал в желание. И она отвечала. Цеплялась за него, притягивая как можно ближе, буквально срывая одежду, не слишком понимая, что оба они сейчас делают. Вот только сердца бились в унисон и понимали много больше своих глупых хозяев.
В какой-то момент он схватил ее на руки и сформировал портал, почти на автомате. Туда, где никто бы не смог увидеть их сияния. Слабая попытка не рушить свой идеальный план окончательно. Но это лучше, чем оказаться полностью раскрытым. К тому же именно здесь он надеялся вернуть ее. В прекрасном месте, красивой долине, где они были одни на много миль вперед. И никаких соседей, никаких свидетелей. Только они и никого больше.