И все же я решила не рисковать и предоставить мужчинам самим разбираться со своими проблемами. В конце концов, я не настолько самоуверенная.

Когда мы прощались, расставаясь на площадке туров, мне вдруг вспомнился тот день, когда вот так же я уезжала шесть лет назад. И поежилась. Не хотелось бы мне как тогда исчезнуть уже навсегда.

— Ты точно уверена. Я бы мог…

— Точно. Постараюсь в опасные авантюры не ввязываться и вести себя прилично.

— Так я тебе и поверил, — вздохнул он и обнял так крепко, как только мог, — Если почувствуешь хоть малейшую угрозу, ты знаешь что делать.

— Да знаю я, знаю. О себе позаботься. И о мальчике. Он хоть и храбрится, а сам еще совсем зеленый. И хватит на меня так смотреть, словно я смертельно больна. Со мной все будет хорошо. В школе Гаара мне ничего не грозит. Там же защиты понавешано больше, чем в Адеоне. К тому же там Эльвира.

— Ты меня успокаиваешь или себя? — хмыкнул он.

— Иди уже.

— Иду.

Ага, идет он, как же. А из объятий не выпускает. Ну и пусть. Меня так уж точно все устраивает. Зато не устраивает наших провожатых, да и Жанна уже заморозилась на ветру. А вот Гвин просто счастлива, как пятилетний ребенок. Сейчас ее сознание находилось как раз на этом уровне. Интересно, а что будет, когда она достигнет стадии полового созревания? Бррр. Объяснять Всевидящей, откуда берутся дети, я не собираюсь. Но особенно бесил полный ехидства взгляд Эйнара. Вот только сейчас у меня был свой туз в рукаве.

Я в последний раз поцеловала своего анвара и со вздохом отступила, а когда мимо Эйна проходила по плечу похлопала.

— Не завидуй, тебя это тоже ждет, лет эдак через пятнадцать.

Он аж задохнулся от возмущения.

— И учти. Мы, побратимы, верные. И того же ждем от своего избранника. Так что придется забыть тебе, дорогой, о всех своих десяти любовницах. Интересно, а у тебя там за эти годы ничего не отсохнет, нет?

— Лети уже, куда летела, — прошипел близкий к убийству родственничек.

— Ты уж побереги себя. Водички там попей, на святые источники слетай. А то, вырастет твоя Лена и поймет — на черта ей сдался такой старик.

— Эй, брат, если она сейчас же не исчезнет, ты рискуешь остаться почти вдовцом повторно.

— Ой, ой. Смотри, что это?

— Где?

— Да вон внизу, под тобой.

Все слаженно посмотрели вниз, даже туры.

— Песок. Из тебя уже песочек сыплется, дедуля.

— Я тебя сейчас придушу, — окончательно рассвирепел друг, а я взвизгнула и бросилась за спину какому-то анвару из числа подчиненных Зака.

— За что? Я правду сказала.

— Я тебе сейчас покажу правду, такую правду покажу, — прошипел он и руки свои загребущие протянул к моей тонкой, изящной шейке.

— И еще валерьяночки не мешало бы попить. Нервишки подлечить.

— Ведьма.

— Завистник.

— Стерва.

— Бабник.

— Да когда это было?

— А вот пусть и не будет. Смотри у меня. Лена девочка красивая. А когда вырастет, на нее такие охотники найдутся, замучаешься отбивать.

— Да ты достала уже.

— Ладно, ладно. Я же для тебя стараюсь. А валерьяночки все же попей.

Мы еще побегали по площадке, а потом выдохлись и рассмеялись своей детской выходке. Мы все давно уже взрослые, но иногда так хочется подурачиться. Ну и что, что я почти мать семейства. Так еще же девять месяцев. А потом я стану строгой и серьезной. Хотя…

В призрачных горах нас уже встречали Вил и Роза, которые действительно подружились, пока. Прямо как и предвещала Лисса.

Зато Олли и Ула были без ума друг от друга. А я просто радовалась, что мой любимый паук камнеед и его удивительный друг-хозяин уже никогда не будут одиноки.

Мне, конечно, хотелось задержаться, но знала, что он волнуется. Ждет не дождется, когда я свяжусь с ним по камню связи. Поэтому первым же делом по прибытии активировала камень. Помахала рукой, подтверждая, что никуда не исчезла и сказала свое простое:

— Привет.

Дождалась чуть снисходительной улыбки, пожелала удачи и отключилась. Я не должна мешать. У него дела, в которых женщинам нет места. Даже таким сильным и своевольным, как мы с Эльвирой. Мне предстояло сделать другое дело. Немного грустное, немного опасное, немного жестокое. Поговорить с Эльвирой начистоту. Рассказать и заставить понять то, что понять невозможно. Но не сейчас и не сегодня. Мне хочется Милу повидать, а еще профессора Гаара.

— Ты прямо сияешь, — улыбнулся он, едва завидев меня.

— Это плохо?

— Это странно. Ты наконец-то разобралась в себе?

— Можно и так сказать. Я могу чем-нибудь помочь?

— Если скажу — нет, ты заскучаешь и начнешь бродить по замку. А при твоем везении либо сломаешь себе что-нибудь, либо моему замку.

— Вы слишком плохого обо мне мнения, профессор, — обиделась я.

— Я реалист, а ты ходячая катастрофа, притягивающая к себе всевозможные неприятности.

— Ой, когда это было? Сто лет назад.

И как назло именно в этот момент я неудачно взмахнула рукой и сбила горящую свечу, которая успела подпалить пару свитков, прежде чем профессор затушил огонь.

— Аура, — вздохнул он, — Ты неисправима.

— Я случайно.

— У тебя, моя дорогая, случайностей не бывает. Иди-ка ты в… в библиотеку. Поройся в книжках. И Жанну с собой прихвати. Может, вы найдете там что-то полезное.

Я кивнула. А потом не сдержалась и обняла своего самого любимого учителя.

— Вы самый лучший.

— Иди уже, — строго проговорил он, совсем как раньше. В мои беззаботные семнадцать лет.

Следующие два дня мы были потеряны для общества. Изучали все. Меня интересовали дальнейшие планы предателя, а Жанну способ перескочить с Гвинервой период взросления и вернуть ей память. Не знаю зачем, но у нее успехов было явно больше. А мне все казалось, что я что-то упускаю. Что-то важное. Вот только знать бы что.

* * *

Илана знала, что все это значит. Ее готовят, словно невесту к свадьбе, или покойника к похоронам, или скотину на убой. Скорее третье. Но страшно не было. Она давно уже решила, что дойдет до конца, а там посмотрит, как все обернется дальше. Возможно, придется бороться. Поэтому копила в себе энергию, силы. Безликих не уничтожит, зато остальных постарается. Единственное, что запомнилось, когда ее вели к вратам — холод. Но не тот, что дает погода или снег. Нет. Тело было таким же теплым, как всегда, а вот внутри все сворачивалось в тугой узел… смертельной опасности. Врата были большими, серебряными с широкой панелью у основания. Барон Акмар был там же, сияющий какой-то. Словно выиграл крупный приз. Глупость, конечно. Он уже не жилец. Как и все остальные пособники безликих. Как и она. Насчет своей судьбы иллюзий не питала. Она подошла к самому финалу, и теперь остается только одно. Не бояться. Сделать хоть что-то хорошее после всего, что натворила, даже если для этого придется пожертвовать жизнью.

Но она не успела. Просто из ниоткуда появились люди, существа, анвары, которые окружили их в плотное кольцо. Она испугалась, побежала, сама не зная куда, сквозь кого-то и что-то, бежала, не разбирая дороги, пока не увидела их. Дома, целый город, целый мир. Пустые, давно заброшенные, одинокие. Она могла бы укрыться в одном из них, но кто-то позади прокричал:

— Не двигайся. Не шевелись.

Она остановилась. Стояла там, не зная, что делать, куда идти, вперед или назад, или стоять на месте, как велели. В конце концов, так и не решив, она просто заплакала. Потому что устала, потому что не хотела быть больше такой, не хотела чувствовать той все выжигающей пустоты внутри. Она хотела быть прежней. Такой, какой любили ее родители. Не нужна была ей власть, магия или месть. Только родители и ее прежняя жизнь. Без боли, без ненависти к себе, без тьмы. И когда она это поняла, та пружина, что напрягалась с каждым вздохом, рискуя сделать ее неконтролируемым безумным оружием, исчезла. Ее просто не осталось. Она схлынула куда-то в пустоту, рождая чувство свободы, и настоящего облегчения.

Илана обернулась и посмотрела на кричавшего остановиться.

— Нил? — неуверенно спросила она. Но поняла — он другой. Не тот странный парень, которого пытала в Легории. Он был светлый какой-то и от него исходило такое тепло, как от папы, как от давно утраченного детства, что она сделала шаг к нему, затем еще один и еще, а в конце вообще побежала, чтобы окунуться в его объятия, которые обещали только одно, то чего ей так не хватало все это ужасное время. Они обещали покой.

А Нил просто увидел девушку, которая, как говорил двойник, предназначалась ему судьбой. Она была очень худой и испуганной, как воробушек, которого заклевали более сильные птицы, и меньше всего его чувства к ней напоминали любовь. Но то, что он что-то почувствовал, это было неоспоримо.

— Пойдем домой? — спросил он.

— А где он, мой дом? — спросила она в ответ.

— Дом всегда там, где твоя семья. Там, где твое сердце. Ты знаешь, где оно?

— Нет. Но я знаю, кого бы хотела сейчас увидеть.

* * *

Они долго готовили этот план. Знали, что все сподвижники тьмы будут там, у врат, уверенные, что откроют врата с браслетом. Развязка была не за горами. Повелитель видел, знал, что все хотели в этом участвовать. Вот только постоянно отвлекался. Его… сын, он еще до конца не привык к этому, и даже не смирился. Два дня смотрел на него, не прямо, но… он словно солнце или диковинка какая-то. Вроде и не хочешь смотреть, и отворачиваешься, а все равно смотришь или думаешь о том, чтобы посмотреть. Вот и он постоянно отвлекался на мальчика, вместо того, чтобы проработать план до конца и накрыть всех предателей разом.

Решено было работать всем вместе и в одно время. Зак нужен был здесь, но своему другу Арнору он безоговорочно доверял, Что ж… Пришлось верить на слово. В последнее время с доверием у него как раз были проблемы. Вельгор и Петрис должны были устроить глобальную чистку в Велесе, в Девере тоже были подключены доверенные люди. Свер возглавлял новый наместник Александр, бывший начальник городской стражи Нериса. И этот наместник… раздражал его до зубного скрежета. Даже сквозь кристаллы связи он мог читать его чересчур громкие мысли. Иногда они просто убивали. Эти его фантазии о девушке-травнице, которая жила несколько лет в его городе. Он все еще надеялся, что Рейна вернется, и он сможет сказать ей наконец о чувствах, о которых она и так знала, но он не решался говорить. А ведь лучше было бы сказать. И пусть отказ, но не это постоянное ощущение, что он упустил свой шанс из-за глупого страха быть отвергнутым.

— Он меня достал, — наконец не выдержал Рейвен. Отошел, пытаясь взять себя в руки, а его место занял Эйнар, странно изменившийся и повзрослевший, что ли.

С недавних пор ему действительно трудно было контролировать свои мысли и чувства. Как бы он ни старался скрыть, а то и дело ловил на себе задумчивые взгляды всех, всех без разбора, даже слуг. И кто был действительно крайне доволен всей этой ситуацией, так это Акрон. Этот сиял все время, как начищенный пятак.

Азраэль остался контролировать связь с Морией. А там сейчас было очень жарко. Они все это время готовились не только к обороне, но и к вторжению, подготавливая повстанцев к объединению и нанесению решающего удара по безликим, по Легории, по странному управляющему органу — совету, действия которого нужно было пресечь и уничтожить. Рейвен был рад, что Азраэль там сейчас. Конечно, потом он вернется, и Ауре будет плохо. А он так не хотел, чтобы сейчас ее хоть что-то волновало.

— Если ты и дальше будешь думать о ней, то к тебе лиры слетятся, — шепнул Акрон, когда он позволил своим фантазиям увлечь его воображение.

— Что, так заметно?

— Не то слово. Что она с тобой такое сделала?

— Сделала счастливым, — просто ответил он, не желая больше развивать тему.

Все выступили одновременно. Велес, Девер, Эления, Свер, Мория, Адеон и синий эльфийский дом. Пройти по туннелям было несложно, труднее живым находиться у врат. Мертвая земля затягивает, у магов вытягивает силы, у людей жизненные соки, поэтому все люди остались на краю. Он, Зак и его звенья, оба Нила, хотя он и протестовал, ведь они люди, но Гар настоял, что им обоим ничего не будет угрожать. Наоборот, они станут ключевыми фигурами во всей этой истории. Он тогда не понял, но решил довериться мальчику. Называть его сыном было дико. Рейвен и его тени, вся четверка. Они были готовы, но не к тому, что барон Акмар приведет столько безликих. Рейвен заметил Илану. Его сестру, которую совсем не знал. Хотел бы узнать? Время покажет. Но кого уж точно не ожидал увидеть, так старого друга отца. Как же его звали? Жестокий анвар, сторонник старых порядков, силовых мер, жестокости. Он не сказал бы, что это был плохой анвар, скорее закостенелый в своих старых взглядах. И он одним из первых высказал мысль, что побратимы должны умереть, все до одного.

Безликие не ожидали столь мощного нападения, такой слаженности, силы, скорости. Им хватило десяти минут, чтобы обезвредить всех и уничтожить гниль, называющую себя безликими. Похищенный когда-то камень был отобран, барон Акмар и какой-то плюгавый мужик из людей сдались, остальные не пожелали. Но ему не было жаль. Это был просто вопрос времени.

Когда он подошел к барону, тот не выказывал никаких признаков беспокойства, словно его вот-вот должны были спасти. Тьма жила в нем, не та, сильная, взращенная с годами, а слабая, но влияющая тьма. И сколько еще таких вот людей, существ, которые позволяют ей собой питаться, как паразитирующий на дереве нарост, организм, лечения от которого пока не было. Разве мог барон Акмар полюбить? Впрочем, это не его дело. Сейчас его больше интересовало, почему Гар странно мерцает.

— Ты в порядке?

— Да, а что? — нахмурился парень.

— Ты…

— Бледнеет. Словно цвет пропадает, — задумчиво проговорил Акрон.

— Да, что-то вроде того.

Гар несколько минут переводил взгляд с одного на другого, а потом встрепенулся.

— Вот черт, это мама.

И бросился в туннели. Повелитель простоял несколько секунд, пытаясь распознать свои ощущения.

— Нет, с ней все должно быть в порядке. Барьер не нарушен, никто из врагов даже близко к ней не подходил и все же…

— Может, горы искажают, или… — Акрон не договорил, а Рейвен уже мчался вслед за мальчишкой, чтобы едва достигнув их, переместиться в зал «трех мечей», где Гар уже пытался настроить камень связи. Это «или» все время его волновало, не давало покоя, словно он что-то упустил. И вскоре он понял, что именно.