«На юге Элении, прямо в море высились огромные скалы. Не каждый смельчак рисковал пересечь их, а если и находились такие безумцы, то никогда уже не возвращались…».

— Дедушка, а зачем же они туда стремились? — спросил непоседливый пятилетний мальчишка, который не любил уроки, но обожал истории, которые рассказывал старик. Ему нравилось бывать здесь. У дедушки в кабинете было столько всего интересного. Странные штучки, вроде самодельного телескопа, через который можно увидеть другие миры, или старинная сабля, которую нельзя было трогать, или маленький дворец в хрустальном шаре, а если его перевернуть, то посыплется снег, прямо как настоящий. Иногда он смотрел на замок и представлял, что там живут маленькие человечки, копошатся, что-то делают, куда-то спешат. Но он был слишком мал, чтобы думать — а вдруг и наш мир как этот стеклянный шар? И кто-то большой и великий хранит его у себя в шкафу и иногда переворачивает. И тогда идет снег. Мальчик не думал об этом, а вот дедушке такая мысль в голову приходила. И не раз.

— Потому что поговаривали, что в горах были спрятаны несметные богатства.

— А кем спрятаны?

— Великими драконами. Но хватит вопросов. Ты будешь слушать или нет?

— Все, молчу.

— Так вот. Смельчаков не находилось. Пока однажды прекрасную принцессу не отравила злая ведьма. Принцесса погрузилась в сон, и никто и ничто не могло ее разбудить. Принцесса умирала, а противоядие было разбито злой колдуньей. Друзья смирились, уже оплакивали ее. Но нашлись двое смелых, почти безумцев, которые слышали когда-то, что на далеком утесе есть хижина, в которой живет седовласый старик. Поговаривали, что это дракон, единственный из оставшихся в нашем мире, хранитель сокровищ и тайных знаний.

— А почему он старик? Ведь драконы не люди? — резонно заметил мальчик.

— Это была всего лишь легенда. Мало ли что люди наплетут.

— Значит, он не был драконом?

— Нет. Ни драконом, ни хранителем тот старик не был. Когда-то он был великим правителем, когда-то ему поклонялись миллионы, когда-то у него была семья, но не осталось ничего. Только одинокая старость на скалистом утесе. Но только такую судьбу он заслужил.

— Почему?

— Потому что когда-то стал плохим, — просто ответил дедушка, а потом глубоко вздохнул и продолжил, — Я и сам когда-то оступился. Забыл, что такое добро, а что такое зло.

— О, а я знаю, я знаю, что это такое.

— И что же?

— Добро — это когда у тебя есть конфета, и ты делишься ею с другом.

— А зло?

— Это когда плохой человек обижает слабого. Тот дядя тоже был таким?

— Да.

— И ты тоже?

— И я тоже когда-то обидел. Твою маму.

— Сильно?

— Сильно.

— Но ведь она тебя простила? Она же приезжает к тебе и вы говорите, обнимаетесь, я сам видел.

— Да. Сейчас мы обнимаемся, а когда-то твоя мама и слышать обо мне не хотела.

— Ты хороший. Не грусти. Я всегда буду тебя слушать.

Дедушка улыбнулся, погладил внука по волосам и продолжил:

— Так вот, у принцессы был брат, который, очень хотел ее спасти. Узнав о старике, он во что бы то ни стало решил найти его. Снарядил команду, взял опытных помощников и поплыл к скалам.

— А кто второй? Ты сказал, что их было двое.

— А второй была его возлюбленная. Она тоже хотела спасти принцессу, чтобы хоть так оплатить долг жизни перед ней. Корабль доплыл до берега, причалил и двое вышли. Много дней они пробирались по скалам, терпели холод, голод и лишения. Но преодолели все. Взобрались на вершину и увидели старую, но все еще крепкую хижину. Но стоило им приблизиться, как поднялся вихрь, все засвистело, закипело, и защитная магия была готова обрушиться на путников. Если бы девушка с синими волосами не обладала магией, то путники бы погибли, как и сотни других до них. Она преодолела барьер, вошла в хижину, готовая сражаться с чем угодно внутри, даже с самими демонами бездны, если придется. Но ей не пришлось. Старик, седовласый, суровый, с пронзительными черными глазами, показал на стол и на три дымящиеся кружки с отваром, приглашая присоединиться. Путники так устали, что не стали отказываться. Присели, пригубили отвар и провалились в сон. Да, если бы они пришли со злом, он, наверное, убил бы спящих путников или оставил на улице, где звери и птицы вдоволь насладились бы свежей, еще живой добычей. Но в путниках не было зла. Только надежда, которую старик так давно потерял. Много лет назад.

Их мысли были очень интересными. Такими захватывающими — настоящие приключения, настоящая страсть. Девушка убивала, и часто, но ее боль была ему знакома. Мужчина был слабее духом. Он зависел от этой странной синеволосой полуэльфийки.

А еще он видел девочку. Сероглазую улыбчивую волшебницу, которая покорила много сердец, захватила много умов. Его ум она тоже захватила. Особенно, когда он узнал, кому эта девочка отдала свое сердце. Его сыну. Тот, другой, кем он когда-то был, презрительно бы скривил губы, увидев, насколько его сын любит эту обычную человеческую девчонку. Но сегодняшний бывший повелитель Адеона улыбался. Потому что тьме не удалось убить в наследнике способность к любви. Такой яркой, всепоглощающей. И он скоро станет дедом. Настоящим дедом. Жаль, никогда не сможет почувствовать, что же это такое, и взять на руки малыша, как когда-то он первым взял на руки сына. Но сейчас ему достаточно было просто знать, что все хорошо, что его единственная семья, которой он был недостоин, счастлива.

Путники проснулись на рассвете, ничего не понимающие, растерянные. А старик лишь усмехнулся и достал с полки засушенный цветок, курар. Он берег его для себя. Ведь, все же он немного боялся костлявой ведьмы, которая уже так давно хотела прибрать его к рукам, а он все сопротивлялся отчего-то. Может, именно поэтому. Узнать о сыне, о его прекрасной последней из рода Леер, и подарить кому-то жизнь. Достойное завершение длинного пути. Лучшего подарка судьбы бывший повелитель Адеона Арон Адеру и желать не мог.

Он отдал цветок и даже проводил путников до безопасной дороги. А сам уселся на утес, смотря куда-то далеко-далеко на запад. Где была его страна, где была его семья, где был весь мир, который, казалось, о нем совсем забыл. Но он заслужил. То, что сделано, нельзя оправдать. Зло нельзя оправдать ничем. Это выбор. А он был просто слишком слаб, чтобы бороться.

— Путники добрались до принцессы, хороший маг изготовил противоядие и спас принцессу, — закончил бывший король Филипп, вот только внук уже его не слышал.

Кто-то пробрался в комнату. Он оглянулся и приложил палец к губам.

— Спит?

— Как ангел.

— Я возьму его.

— Нет, пусть спит. Мне не тяжело. Как дела?

— Да… все хорошо. Лестар увлечен новым проектом, строит новый остров в пустыне. Своеобразный рай для пустынников и экстремальное шоу для всех желающих ощутить, что такое настоящая скорость. Я не мешаю. Мне даже нравятся его идеи. Иногда.

— Брата видела?

— Ты же знаешь, я не очень лажу с его… женой. Кстати, я в Адеон еду.

— Когда?

— В субботу.

— Значит, уже скоро?

— Да. Мы все волнуемся. Особенно, счастливый папаша. Ладно, я к Симе. Она там какое-то новое заклинание изобрела, хочет показать.

— Надеюсь, не как в прошлый раз?

— Не волнуйся, пап. Ведь тогда замок устоял. И сейчас выдержит.

— Не зарекайся, — шикнул отец.

Но Милава лишь улыбнулась и поцеловала его в щеку.

— Ты просто стареешь, папочка.

— Иди уже, негодница. Старею, ха. Я еще ничего. Поживу. Вот родишь мне внучку, тогда и признаю, что состарился.

— И как ты можешь, прямо по больному, — шутливо обиделась Мила. У них и правда только мальчишки и получались. Но, под сердцем уже жила надежда, что на этот раз повезет. И у нее родится замечательная дочка, которую она назовет Аура. Пусть и любимая подруга против.

* * *

Повелитель нервно расхаживал по коридору, замирая каждый раз, когда слышал за дверью сдавленные ругательства. Хотелось напиться. Акрон и Ноэль не выдержали и сбежали, оставив его одного отдуваться за всех. Даже Зак, предатель, не захотел ждать вместе с ним. Сказал, что намучился, когда Жанна рожала второго. Как будто он не содрогался, представляя тот миллион ужасов, что могли случиться, когда его девочка рожала. Но все обошлось. Гар уже покоряет дамские сердца, и поразительно походит почему-то на Эйнара в этом вопросе, а Лисс вся в мать, не может без приключений. Но тут уж стражи спасают. Не дают окончательно разгромить дворец всей этой разношерстной компании, которую девочка вокруг себя собрала: Дочка Розы и Вила, оба мальчишки Милы, малыш Зак, который уже не такой уж малыш. Правда Зак и Гар спелись. Два неразлучных друга, почти близнецы. Зака-отца это ужасно раздражает, но против воли самого молодого следователя вновь основанного государства Тринон, госпожи Жанны Эйвери даже муж не готов идти. У короля Филиппа и его синеволосой супруги тоже дочка родилась, но скорее это уже будет второе поколение сорванцов. Пара для будущих детишек Эйнара или Акрона. С Эйном все сложно. Малышка Лена очень своевольна и хочет стать главной магианой Тринона, прежде чем ее окольцуют и заставят рожать. Он плюется, злится и терпит. Пока. Кстати, после слияния из него прекрасный пес получился. Да-да. Ржали все. Он-то рассчитывал как минимум на барса. Или хотя бы какого-нибудь породистого пса. Но нет. Обычная лохматая дворняга. Зато дети счастливы, когда он обращается. Особенно самые младшие, ведь он может их покатать. И катает ведь. Тренируется, вспоминая пророчество Лиссы о четырех дочерях.

А насчет Акрона… здесь все просто. Однажды Аура изъявила желание отправиться на гонки на пустынниках в Мории, а он не смог. Дела мира не позволили. Поэтому с ней поехал Акрон. И встретил там прекрасную девушку-побратима — Диану. В первый же день она выбила его с пустынника, во второй сама чуть не вылетела из седла, а в третий он сломал ногу. По вине все той же Дианы. Девушка почувствовала себя очень виноватой, и провела у постели страждущего анвара все оставшиеся каникулы. Недавно он подал прошение о снятии с себя полномочий тени. И Рейвен намерен был его подписать. Из всей четверки без пары остался только Ноэль. И он знал почему. Увы, другой такой девушки, как его Аура, не было. Наверное, в этом и есть ее проклятье. Все, кто в нее влюбляются — остаются одиноки. Только ему сказочно повезло.

Так, о чем он думал? О детишках. Когда они собираются вместе, даже Аура не выдерживает. И все время поминает Эльвиру, и даже по первой советовалась с ней, как же приструнить этих сорванцов. А потом нашла идеальный способ. Библиотека и месье Лигран. Заслышав эти два слова, все без исключения становятся шелковыми и ходят по струнке, правда, недолго.

Он улыбнулся, хотя ситуация совсем к этому не располагала. Побродил еще полчаса, а потом не выдержал. Направился к дверям, чтобы хотя бы узнать, сколько эта пытка будет еще длиться. Ведь рожать шестнадцать часов — это перебор.

Не успел. Двери распахнулись перед самым носом и усталая, но довольная Мила произнесла:

— Ну что, поздравляю. У вас двойня. А где счастливый папаша? — недоуменно спросила она, но Нила не обнаружила.

— Не выдержал напряжения, — пояснил повелитель.

— А под напряжением, как я поняла, ты бутылку пиратского сидра в виду имеешь? Ну, что за мужики пошли! Тьфу, слабак. Надо Илане сказать, и на хрена она выбрала себе такого мужа? — проворчала Мила и захлопнула дверь прямо перед его носом.

Женщины. И когда это они все стали такими подкаблучниками? Вот только странное дело. Он ничуть от этого не страдал.

* * *

Я брела по пустынному коридору Академии магии Свера и улыбалась. А чего грустить? Каникулы ведь. Никаких тебе студентов, экзаменов, неконтролируемой магии и прочей головной боли. Меня ждет целых три месяца отдыха, настоящего счастья. Нет, вы не подумайте. Я люблю свою работу, обожаю студентов, но иногда так устаю! Просто смертельно. Рейвен мечтает, чтобы я бросила свою неблагодарную работу, засела дома и взяла, наконец, на себя обязанности хозяйки Адеона, но подозреваю, он просто ревнует меня. Нет, не к Гаару, хотя и к нему чуть-чуть. Но больше к детям. Зато когда возвращаюсь домой, в его объятия, чувства обостряются. Как много лет назад, когда я впервые коснулась его замечательных, воздушных крыльев.

Да, я преподаю, представляете? Преподаю травологию и все, что связано с природой. У нас очень много побратимов, почти половина всех студентов, а для них мой предмет чуть ли не основной. Здесь и мои дети учатся. И очень злятся, что их считают профессорскими детками. Правда мало кто знает, кто они на самом деле, да и я — для всех Рейна де Лир, выпускница гильдии магии Свера.

Сейчас, оглядываясь назад, я с уверенностью могу сказать, что жизнь удалась, несмотря на все испытания, боль, потери, отчаяние. Я получила то, о чем когда-то мечтала в своей унылой, одинокой постели в сиротском приюте. У меня есть безумно любящий и любимый муж, двое прекрасных детей, которыми я невероятно горжусь, друзья, родные, новый мир, страна, в которой последней из рода Леер поставили памятник (не моя идея, Всевидящая упаси), любимое дело. А главное, покой.

И в тот момент как я об этом подумала, прогремел оглушительный взрыв и стены зашатались. Я бросилась наружу к уже творящему защитную магию директору Гаару.

— Какого черта? — воскликнула я, не сдерживая эмоций.

На дорожке, прижавшись друг к другу, стояли два мальчишки-близнеца, с виноватыми, но очень хитрыми лицами.

Третьекурсники. Более того — этих двоих я очень хорошо знала. А еще знала, что они никогда не ходят без…

— Лисса. А ну, живо иди сюда.

— Да здесь я, здесь, — проговорила моя взъерошенная копия и спрыгнула с крыши сарая. Худая, нескладная, сероглазая бестия. Только волосы рыжие. А вот грация природная ей явно не от меня досталась. Если бы я с такой высоты спланировала, непременно сломала бы что-нибудь, а она ничего. Везет. Так, о чем это я? Ах, да. Я — мать, должна ругать.

— И скажи мне на милость, чем это тебе северная башня помешала?

— Ничем. Я правда не хотела. Оно само взорвалось.

Гаар, услышав девочку, подозрительно притих, только плечи подрагивали. Ха, смешно ему. А меня достало трястись каждый раз, когда она вытворяет подобные вещи. И ведь просила мужа навешать и на нее защиту вроде моей. Но ни в какую не хочет. Говорит, ей нужно самой шишки набить, чтобы понять, каково это. Боль. И умом я понимаю. Она птенец, а мой долг столкнуть ее из гнезда, чтобы полетела. А сердце хочет прижать к себе и никогда не отпускать. Потому что в мире столько всего плохого. Столько зла. Мы, конечно, пытаемся сделать мир немного лучше, безопаснее. Но безликие, отступники, и новые враги где-то там. Они не дремлют, жаждут нашей крови и крови наших детей. И я ничего не могу сделать. Только быть рядом и надеяться, что беда никогда больше не постучит в мой дом.

— Ладно. Иди найди брата, мы уезжаем. И не думай, юная леди, что тебя не ждет суровое и жестокое наказание.

— Что? Опять Лигран?

— Месье Лигран. А будешь препираться, он будет рад пообщаться с тобой все каникулы.

— Не надо, — испугалась девочка, — Уже ухожу. Меня уже нет. Я испарилась.

Дочка сбежала, но остались еще два сорванца:

— А вы, молодые люди… Еще раз увижу вас в подобной ситуации, и вы познаете весь гнев разъяренного универсала.

— А кто такие универсалы? — спросил тот близнец, что понаглее.

— А вы у родителей спросите. Они вам поведают.

И что удивительно, по возвращении с каникул я больше не слышала и не видела мальчишек вблизи взрывоопасных веществ и моей неугомонной доченьки, а уж какими прилежными учениками они стали на моих уроках! Эх, все бы такими были. Интересно, и что же такое им родители про меня поведали?

* * *

Мы прибыли в Адеон как раз вовремя. Гар отправился раньше, поэтому уже дожидался нас у портала. Но чего я уж точно не ожидала, что моего любимого мужа не окажется среди встречающих. А ведь обещал. Вот сволочь! Ну, погоди у меня. Доберусь, мало не покажется. Если доберусь, конечно.

Подданные просто жаждали лицезреть свою вернувшуюся повелительницу. Пришлось переодеваться, мазаться кремами и делать все то, что пристало делать монаршей особе. У меня даже к Илане не было времени зайти. Сразу к подданным, сразу в гущу событий. А мужа все нет. Вот Эйнар здесь, а мужа нет. И где его носит?

Сегодня был особенный день. Первый день цветения расмен, первый день появления лиров. Когда-то я обещала дочке, что покажу ей их. И сегодня, намерена была сдержать слово, как держала его каждый год. Потому что моя дочка, та, другая, какой Лисса уже никогда не станет, тоже жила в моем сердце. И каждый год в этот день я вспоминала о ней, девушке, которая отдала свою жизнь за незнакомых ей существ.

На площади собрались и знать, и простые адеонцы, и люди, и эльфы, и побратимы. Все хотели посмотреть, увидеть чудо. И нам не пришлось ждать долго. Я держала дочь за руку, когда ко мне подлетел первый лир.

— О, да они решили поиграть, — улыбнулась я и прижала Лиссу к себе. За первым прилетел еще один и еще, и еще, и вскоре целая туча маленьких лиров кружилась вокруг, создавая вихрь бирюзовой сказки. Самый смелый сел на ладонь, блаженно разлегся, а Лисса погладила его брюшко.

— Мам, а можно его забрать домой? — спросила она, наверное, впервые за все наши годы здесь.

— Не думаю, что ему это понравится. У него здесь семья, дом. Ты же не хочешь, чтобы малыш все это потерял, потому что кому-то сильному этого захотелось.

— Нет, не хочу.

— Вот и я не хочу. Он прилетит на следующий год. Возможно, уже не один. Посмотрим, узнаешь ли ты его.

И мы ушли. Заряженные магией, теплом, радостью и светом так, как заряжаются от меня лиры. Да и не только мы.

Нас встретила Мила, обняла меня, посочувствовала моему новому назначению. О, это интересная история. Перед самым отъездом Гаар обрадовал. Практикой, впервые за все семь лет в роли преподавателя. Ужас. Мало того, что каникулы отменяются, так мне еще и досталась самая отвязная шестерка академии.

А судя по слишком честному взгляду подруги, я поняла, что и она приложила к этому руку. Она, кстати, тоже профессор. Только не как я, на полставки, а самый настоящий боевик. Страшная и злобная профессор Элиани. И как Лестар ее отпускает? Вот он-то точно собственник. Не то, что мой муж, который непонятно где ходит весь день. Не иначе сюрприз готовит. Интересно, плохой или хороший?

В этот день я не только Лиссу вспоминала. Еще одного человека, моего халфа. Я приходила в свою комнату, брала из шкафа маленькую резную шкатулку и доставала письмо. Уже потертое, зачитанное до дыр. Я помнила его наизусть, и все равно перечитывала каждый раз, именно в этот день. Одна, в тишине, я позволяла себе немного погрустить, немного поплакать, чтобы близкие не увидели:

«Дорогое мое чудовище!

Самое любимое на свете. Я знаю, ты сейчас поморщишься и скажешь что-то вроде: „Люби кого хочешь“ или „Ты не знаешь, что это такое“. Но я не обижаюсь. На тебя невозможно обижаться. Только любить. Прости меня. За то, что делаю этот выбор за нас обоих. Прости. Всевидящая дала мне выбор. Но я не смогу вернуться. Не смогу смотреть и знать… Прости. Рейвен никогда так не рисковал стать похожим на отца, потому что у него была ты, а я… ты — моя пропасть в бездну. И лучше будет, если нас разделит нечто большее, чем просто стены. Время. Тысяча времен. Она объяснит тебе, если захочешь. Я буду помнить тебя всегда, я буду любить тебя всегда, девушку, которая научила меня верить в сказки».

И каждый раз, перечитывая письмо мне было больно. Всегда. Однажды, когда-то давно, я позволила Рейвену прочитать. Он ничего не сказал тогда. Никогда не говорил, но я знала, что ему больно. Потому что Рейвен никогда не был способен меня вот так отпустить. Даже в наши худшие дни, когда играл с тьмой, даже тогда он знал, что вернет меня или хотя бы попытается. А Азраэль отпустил. Не потому, что сильнее или любит больше, нет. Просто мы побратимы. Это наша природа. Мы не можем быть эгоистами друг с другом, мы просто любим, ни за что, ни для чего, просто так.

Я всегда буду скучать по нему. Надеяться, что когда-нибудь ему хватит сил вернуться. А я буду ждать, и позволять один лишь день в году по-настоящему поплакать.

* * *

Он пришел ночью, просто взял ее на руки и перенес туда, где им всегда было хорошо.

— Люблю, когда ты сонная, такая мягкая и податливая, и пахнешь домом.

— Ты не сдержал обещания, — пробормотала она и обняла за шею, притянула к себе, прошептала что-то.

— Сдержал. Я был там, просто знал, какой сегодня день.

Он любил и ненавидел его одновременно. Любил, когда и как он заканчивался, а ненавидел за то, что это день вообще был. Но для нее это важно, значит, он потерпит.

— Ты знаешь, мне практикантов дали. Гаар точно меня ненавидит.

Он улыбнулся. Потому что это была его идея. Он поговорил с Милой, а та уже внушила светлую мысль в голову директора. А вот насчет ненависти… Хотел бы он… Гаар хотел, но Рейвен знал, что это никогда не пройдет. В этой любви к ней они всегда были схожи.

— А я заключил новое соглашение с Белым островом.

— Почему не с Велесом?

— Пока там не сменится правительство, нет.

— Твое дело.

Действительно, его. Когда дело касалось политики, Аура предпочитала не влезать, даже в играх с Лестаром или Эльнисом. Никогда. Причем все девочки придерживались именно такой политики. Что Нэйна, что Мила, что Илана, что Жанна. Мальчики пусть хоть глотки друг другу перегрызут, а они будут ездить в гости, организовывать совместный отпуск и объединять детей. И правда, он уже и не знал, кто из них родной, а кто ребенок соседа. Странно, но он никогда не думал, что может быть такая жизнь. И простая, и сложная одновременно. Но наполненная таким щемящим счастьем, что иногда становится страшно, что когда-нибудь всего этого может не стать.

— Знаешь, а я соскучился по пеленкам, — вдруг сказал он.

— Ага, сам родить попробуй. Ну, уж нет. Никаких детей. К тому же Рыч занят. Ему деток Иланы нянчить ближайшие лет пять.

— А после? — спросил он и поцеловал шейку, в том самом месте, где пробуждалась страсть.

— А после…

— Да, после, — продолжил он, спускаясь ниже.

— А после…

— Что после?

— А после…

— Что после?

— Я подумаю.

* * *

— Как тебе такой поворот?

— Хм, жестко. А я вот так.

— Смело.

— А то.

— Как ты думаешь, они решатся на третьего? — спросила Гвинерва, передвигая коня по шахматной доске, защищаясь.

— Опять подглядываешь? — усмехнулся Макс.

— И вовсе нет. Разве что совсем чуть-чуть.

— Оставь детишек в покое. Лучше подумай, как избавиться от тех сектантов, которые силы набирают.

— Пока они безвредны, — не согласилась Всевидящая, и усмехнулась, когда Макс проделал неудачный ход, открывая своего короля.

— А если нет?

— Без этого не обойтись. Ты же знаешь, мир не всегда должен быть таким спокойным. Иначе люди забудут, что такое счастье. Без черных фигур не бывает белых.

— Это всего лишь слова.

— Это жизнь, — не согласилась женщина, — Но я для этого и здесь, чтобы проследить, что детишки не заигрались в свои взрослые игры. Кстати, тебе шах.

— Хах, и как я проглядел? — пробормотал Макс, спеша спасти положение. Но партия уже была проиграна, и он это понял.

— Сдаешься?

— Ты победила. На этот раз.

— Знаешь, мне всегда это нравилось. Наши ночные посиделки за шахматами. Отчасти именно поэтому я и вернулась.

— А я думал, что играл с Региной.

— Нет — эта глупая видящая всегда была недальновидной. Какой из нее стратег? Просто глупая марионетка, возомнившая себя кукловодом.

— Ты так говоришь, словно ненавидишь ее.

— Нет, но она изрядно попортила жизнь нашей девочке.

— Кстати об этом. Думаешь, он когда-нибудь вернется?

— Азраэль?

— Да.

— Кто знает. С браслетом вечности он может быть где угодно. Искать свое место в жизни. Когда-нибудь, быть может, он и правда его найдет. Но это будет уже совсем другая история.

Конец пятой книги.