Проклятье Солнечного короля

Пролог

Сквозь песок и разрушенные деревеньки, сквозь дым и мертвые останки, изъеденные хищниками, сквозь горечь и боль войны шли бесчисленные конницы и пехота, возвращаясь победителями и в то же время побежденными. Когда идет гражданская война не бывает победителей, все проигрывают, все теряют дома, семьи, близких, самих себя, меняются. Все меняется, если приходит война, и уже никогда не бывает прежним. Это понимали отчетливо и победители, и побежденные. И сквозь дым и песок, и смрад от гниющих тел, на красивом королевском скакуне ехал уже не мальчик, мужчина - закаленный в боях и боли, познавший многое для своих юных лет. Он знал, что такое зло. Теперь знал, а раньше нет. Раньше он любил солнце, которое заглядывало в окно по утрам и будило его, любил купаться в озере, недалеко от замка, стрелять из лука - это лучше всего у него получалось, и бегать по зеленой, сочной траве. Сейчас он забыл, что трава может быть зеленой. Она навсегда пропитана кровью или серая от пожарищ, и он ненавидит огонь, как же он его ненавидит...

Когда-то сильнее он ненавидел ту, которая сотворила все это с его цветущей страной. Лживая, подлая и жестокая тварь, дорвавшаяся до власти, но после встречи с ней в последний раз в темнице, ненависть ушла, осталась только жалость, щемящая жалость в груди.

Когда он шел к ней, по длинному, сырому коридору, все еще надеялся на что-то, все еще хотел увидеть в этом красивом, неувядающем с годами лице хоть какую-то частичку раскаяния. Но там, именно в тишине гнилой, холодной темницы она была самой собой, настоящая Кровавая королева.

- Ты пришел, чтобы увидеть мое падение, Солнечный король? - рассмеялась она распухшими, потрескавшимися губами.

- Я пришел спросить - оно того стоило?

- Глупый полукровка, ты ничего не знаешь, ничего!

- Так расскажи мне.

- Зачем? Чтобы ты меня пожалел?

- А разве такое возможно?

- А разве ты не ищешь повод, чтобы отложить казнь? Так знай, я ненавижу тебя, точно так же, как ненавидела твоего отца, ты точная его премерзкая копия. Совершенный, холодный и жестокий. Он сотворил из меня монстра, а я сотворила монстра из тебя.

- Мама.

- Не называй меня матерью, - взвизгнула она. - Я никогда не хотела быть матерью, я никогда не хотела быть его женой, но ублюдочный король не знал отказов. Ты знаешь, что я была влюблена? Как сильно я любила другого... Я собиралась замуж, сама, вот этими руками, шила себе подвенечное платье, мечтала, надеялась, жила им, но пришел твой отец, и захотел меня себе, подарил мне свою чертову страну, которую я проклинала каждый день, мечтая спалить все дотла. Зачем мне нужны были богатства, власть, деньги, все это, если король убил моего любимого, просто ради того, чтобы я думала только о нем. И я думала, я думала, как уничтожу его. И однажды, когда он меньше всего ожидал, я сама лично вонзила кинжал в его порочное, жестокое сердце.

- А твое сердце?

- Оно почернело от горя, заледенело от ненависти и окаменело от ярости. В нем не осталось любви ни к кому, даже к моему собственному сыну. Только желание стереть эту ненавистную страну с лица земли, уничтожить ее, ее же руками, превратить все в выжженную пустыню, чтобы даже названия не осталось, не сохранилось в веках и летописях архивов. Жаль, не вышло. Жаль, что я не придушила тебя в младенчестве. Я боялась, что король снова будет приходить в мои покои в надежде получить нового наследника.

- Мне очень жаль тебя, мама, - горько проговорил он тогда.

- Жаль, тебе жаль, дьявольское отродье. Нет, ты еще не знаешь, что такое жалость, но ты поймешь, будешь понимать каждый день, потому что ты никогда не будешь счастлив. То, что ты будешь желать и хотеть больше всего, никогда до конца не будет твоим. Твое проклятое семя станет ядом, а твоя любовь убьет ту, которую ты будешь хотеть больше всего.

Ты познаешь мое горе, ты познаешь мою боль,

Вот тебе проклятье матери, Солнечный король.

После этих слов королева безумно рассмеялась, а он смотрел на нее, на свою мать, на женщину, что родила, но никогда не любила, на ту, что превратила в пепел половину его страны, на ту, что убила его отца, и не мог, не мог желать ей смерти.

- Покайся, прошу тебя, покайся, - молил он.

- Никогда, - выкрикнула она ему в лицо. - Будь ты проклят, Солнечный король, гори в бездне при жизни, как горела я.

Наутро, на центральной площади Мунира, где последние месяцы жила и пыталась править королева, запалили огромный костер, пламя, простирающееся до небес. И в этом огне горела Кровавая королева, которая правила Арвитаном долгих семнадцать лет, медленно, но верно, разоряя и уничтожая наследие собственного сына. Он знал, что пусть пламя и стремится к небесам, но душа королевы будет ввергнута в бездну, если осталась в ней эта душа.

- Ваше величество! - глубокий голос друга и учителя отвлек его от печальных мыслей. Солнечный король оглянулся назад и осознал, что отдалился от своего отряда достаточно далеко. Только Сорос, его страж, его тень, единственный маг, которого он готов был терпеть рядом с собой, держался рядом, чуть-чуть поодаль.

- Ваше величество, впереди замок.

Он посмотрел вдаль, увидел острый шпиль одной из башен, мысленно представил карту и понял, что в этих краях был только один замок, и только одни владения, хозяином которых был граф Мартон, самый сильный, самый свирепый союзник королевы. Он не предпочел смерть, как другие и, до последнего, надеялся, цеплялся за жизнь. Не было в нем ни благородства, ни уважения, ни чести. Но даже когда он понял, что все кончено, пытался умолять...

Александр поморщился от этих воспоминаний и посмотрел на серое небо. Жаль, даже оно сейчас не позволяет вырваться из этого глухого отчаяния. Все время серое. Интересно, кто там сейчас хозяйничает? Впустить впустят, но вот выпустят ли?

- Мне кажется, нам стоит подумать об этом. Воины устали, как и лошади, мы все измотаны, король.

- Ты прав, Андре, - сказал мужчина, но все же сомневался. Каким бы большим не был их отряд, они не знают, как много воинов скрывается за стенами замка.

- А я считаю, не стоит спешить, - присоединился к ним третий спутник. Феликс Росси, повеса, шут и плут. Ничто не могло изменить его веселый нрав, ни гром войны, ни гибель людей, ни опасность. Иногда королю казалось, что даже смерть он встретит улыбкой и новой шуткой. - Позволь, я проверю окрестности. Быть может, нас приютят в деревне?

- Нет, - внезапно ответил Сорос, тень самого короля. - Нам нужно в замок.

- Почему?

- Там нет опасности, - туманно ответил мужчина.

- Это тебе духи твои рассказали? - скептически хмыкнул Феликс. Сорос опасно сверкнул глазами из-под плаща, в который все время кутался, и натянул капюшон поглубже. Ах, если бы его так оскорбил кто-то другой, то не прожил бы и пяти минут, но к этому шуту и повесе он чувствовал необъяснимую слабость. Мальчишка так напоминал его брата...

- Я чувствую, нам нужно туда.

- Хорошо, я доверяю твоему чутью, - ответил король, пресекая тем самым новую порцию язвительных шуток Феликса. - Андре, направь дозорных в замок, а мы проедем в обход. Перестраховаться все же не помешает.

- Дипломат, - хмыкнул капитан и поспешил назад, к своим людям.

- Ты мне скажешь, зачем нам так нужно в этот замок? - спросил король, когда они с тенью остались вдвоем.

- А если я скажу, что там находится твоя судьба, поверишь?

- Судьба? Я давно уже в нее не верю, - покачал головой Александр, усмехнулся и направил коня к развилке, ведущей в обход некогда величественного замка, а сейчас это были почти полумертвые развалины, как и все в этой богами забытой стороне.

 

Глава 1

- Ваша Светлость, вы видите? - спросила экономка, почти ворвавшись в комнату своей хозяйки. Графиня Мартон прекрасно все видела и без нее. Целая армия, воины солнечного ублюдка. Ей доложили еще утром, что они следуют с тракта, и графиня прекрасно понимала, что проехать мимо замка они не смогут, а значит, сама судьба, наконец, начала к ней благоволить.

- Вы уже приготовили покои для "дорогих" гостей? - скривилась графиня.

- Да, ваша светлость.

- Еще нужно почистить конюшни, набрать воды и сено, достаньте из запасов овес для этих адских лошадей. Солдат мы разместим там же, офицеров на первом этаже. Пусть леди Генриэтта распорядится об ужине и убранстве гостиной. Да, и... Ровенна уже вернулась с урока?

- Полчаса назад, Ваша светлость.

- Тогда пошли за ней. Скажи, чтобы надела самое лучшее платье... - графиня запнулась на мгновение, снова посмотрела в окно и решила, что было бы глупостью не воспользоваться такой чудесной возможностью. - Нет, я сама схожу.

Глаза экономки полезли на лоб, когда та услышала об этом. Да, ее светлость готова терпеть свою дочь только по праздникам, и то не всегда. А чтобы вот так к ней прийти... И все же она последовала за хозяйкой.

- Дочь моя! - проговорила графиня, ворвавшись в покои леди Ровенны, перепугав ту до смерти.

- Матушка...

- Я же просила не называть меня так. И что у тебя за вид? - скривилась она. - Немедленно исправить, Иола, позовите служанок. И платье.

Экономка почти подлетела к шкафу и начала доставать из него платья, которые придирчиво осматривала госпожа. Те, что ее не устраивали падали прямо на пол.

Леди Ровенна смотрела на это в полном шоке.

- Ваша Светлость, пожалуйста, объясните, что происходит?

- Сюда едет этот ублюдочный Солнечный король. И мы должны будем принять его, как подобает. Я уже распорядилась.

- Да, но при чем здесь я?

- А ты, моя дорогая, станешь главным, наиценнейшим призом, от которого Солнечный король не сможет отказаться.

- Нет, - испуганно прошептала девушка. - Он убийца, он убил моего отца.

- Он убил труса, которым и был мой дорогой супруг, и я очень благодарна ему за то, что он избавил меня от необходимости самой это сделать. А вот то, что мы с тобой нищие, за это мне стоит благодарить твоего дорогого папочку, надеюсь, он жарится на вертеле подземного бога.

- Пожалуйста, пожалуйста, матушка, сжальтесь, - всхлипнула девушка и бросилась в ноги матери. - Сжальтесь, умоляю. Я готова сделать все, прошу вас, прошу.

- Ты и сделаешь все, дитя мое, - почти безумно рассмеялась женщина. - Сделаешь все, чтобы ему понравиться, и тогда, быть может, он возьмет тебя к себе во дворец.

- Матушка.

- Замолчи, идиотка, - прикрикнула графиня и отпихнула дочь ногой. - Ты не знаешь, что такое нищета, ты не знаешь, что такое продавать себя этому старому уроду, спать с ним, и с другими... Король молод.

- Он - убийца!

- Он - король! И даже если он убьет всех, даже если он убьет тебя, он останется королем, победителем. Боги, какая же ты растяпа! Одевайся. Чтобы через час была внизу. В этом платье. И не реви, не хватало еще, чтобы король увидел тебя с распухшей физиономией.

Графиня ушла, осталась экономка, несколько служанок и плачущая навзрыд леди Ровенна Элиран единственная дочь графа Мартона.

Ей было тринадцать, когда началась война, длившаяся долгих семь лет. Все началось с таинственной смерти предыдущего Солнечного короля, власть должна была перейти к наследнику Александру, но он был еще слишком мал, чтобы править, поэтому решено было назначить для малолетнего короля регента.

На эту роль нашлось много охотников, и друзья, и враги мальчика. И в этой дележке все успели слегка подзабыть о самой королеве. Раньше тихая, незаметная, и бледная королева, которую даже король не принимал всерьез, кардинально переменилась, познала вкус власти, вкус свободы, вкус величия, расправила крылья и не позволила недругам сослать ее в какой-нибудь дальний монастырь. Подкупив, наобещав, предав всех, кого могла, королева обрела власть и стала регентом малолетнего Солнечного принца.

Конечно, королева прекрасно осознавала, что мальчишка рано или поздно вырастет и заявит права на трон. Поэтому она решила его уничтожить, не сама, конечно, но с помощью верных друзей и прихлебателей, коими обзавелась за много лет правления, но она не успела. У Солнечного принца тоже нашлись друзья и соратники, которые смекнули, на что рассчитывает королева и переправили малолетнего принца в западные земли Арвитана, в чудесный Стовийский форт, неприступная крепость, укрепленная силой преданных воинов и магией одновременно.

Когда Солнечный принц вырос, обрел верных союзников, силу и мощь, то пошел в столицу, заявляя свои права на трон. Так началась война. Мальчишка победил, королева бежала, но он все равно пошел за ней, настиг на краю земли. Так Кровавая королева отправилась на костер, так же, как и родитель Ровенны.

Девушка не знала его совсем, да и не любила, не успела полюбить. Отец всегда был в разъездах и, по большей части, жил в Эссире, столице Арвитана, а они с матерью здесь, на самых задворках империи.

Как и многие, Ровенна ненавидела и боялась молодого короля, ведь он не пощадил собственную мать, как может такой человек проявить милосердие хоть к кому-то?

- Миледи, - девушка обернулась, протянула руки к стоящей перед ней молодой женщине и та поспешила обнять захлебывающуюся в рыданиях девушку.

- Я не могу, я не могу...

- Не плачьте, - утешала женщина, и гладила юную девушку по волосам. Служанки поспешили удалиться, а экономку прогнал суровый взгляд появившейся леди.

- Матушка так жестока, так жестока, - плакала леди Ровенна.

- Она не со зла.

- Нет, со зла. Ну, почему, почему, леди Генриэтта, она меня так ненавидит?

- Это не ненависть, это несчастье. Графиня очень несчастна.

- А я?

- А вы молоды, моя леди, вы прекрасны, у вас впереди вся жизнь, а графиня большую ее часть уже прожила, здесь.

- Я знаю, она мечтала о другом...

- Конечно. Все юные девушки мечтают блистать в обществе, очаровывать кавалеров, быть музой для поэтов и музыкантов, а не жить в захолустье со старым, нелюбимым мужем.

- Но я же в этом не виновата, - всхлипнула леди Ровенна.

- А вас никто и не винит, даже графиня.

- Но она хочет, она хочет...

- Мне не важно, чего хочет она. Мне важно, чего хотите вы? - мягко улыбнулась женщина.

- А если я не знаю, чего хочу?

- О, я уверена, знаете. Вот что мы сделаем, для начала, удовлетворим требование вашей матушки. Вы спуститесь вниз, и будете сиять.

- Но я не хочу сиять, я не хочу ему понравиться.

- Значит, вы не понравитесь, - пообещала леди Генриэтта, подняла девушку с пола, подвела к зеркалу и усадила за него. - Современные средства могут сделать из самой невзрачной девушки королеву, но если слегка переборщить... то даже красавица превратится в дурнушку.

- Вы думаете, это возможно? - встрепенулась девушка.

- Я не думаю, я знаю, - ответила леди. - Графиня хочет, чтобы вы надели это фиолетовое платье? Что ж. Из этого может что-то получиться.

И вот, через полчаса усилий из зеркала вместо высокой, статной, полногрудой леди, с лицом ангела и глазами невинной лани, большими, и синими, как васильки, растущие на полях, в зеркале отражалась бледная, худая, затянутая до предела в корсет, серая мышь, с густо накрашенными глазами, и взглядом полной идиотки.

- Леди Генриэтта, вы просто волшебница, - восхищенно прошептала девушка. - Признаюсь, я сомневалась, но вы... вы...

- Давайте оставим комплименты на потом, - мягко отклонила восторги леди. - Ваша матушка не любит ждать, тем более, когда она так воодушевлена.

- Представляю ее лицо, когда она меня увидит, - хихикнула Ровенна, но вспомнила, что за их невинную шалость леди Генриэтту могут наказать.

- Не переживайте обо мне. Графиня уже не сможет мне ничего сделать.

- Вы получили письмо от супруга? - вдруг догадалась леди Ровенна.

- Наконец-то, - улыбнулась женщина и лицо ее, и без того прекрасное, озарилось самой счастливой улыбкой.

Уже полгода леди Генриэтта считалась соломенной вдовой. Многие убеждали ее, что супруг погиб, что ей необходимо смириться, но леди лишь снисходительно улыбалась всем своим советчикам, молчала и ждала, ждала вестей от мужа.

- Бертран ждет нас с Мэл в Сорели, и послезавтра я отправляюсь к нему, я отправляюсь домой.

- Мне будет очень жаль остаться без вас. Леди Генриэтта, вы моя самая лучшая, самая близкая подруга.

- Вы тоже стали частью моего сердца, дорогая моя девочка.

- Если вам, или Мэл когда-нибудь понадобится моя помощь, любая, я сделаю все... - страстно пообещала девушка. Хотя она знала, что леди Генриэтта никогда ни о чем ее не попросит, даже если будет нуждаться. В ней было то, чего никогда она не видела в матери, да и ни в ком из своего окружения - благородство истинной леди. И как же леди Ровенна хотела на нее походить...

* * *

Когда она спускалась вниз по широкой лестнице, покрытой красной ковровой дорожкой, сердце стучало глухо и сильно в груди, и только присутствие леди Генриэтты не давало ей скатиться в банальную истерику.

Матушка расстаралась на славу. Замок никогда еще не блистал такой роскошью и красотой. Даже огромная стеклянная люстра была сейчас начищена до блеска и сверкала так, что почти слепило глаза. "Вот чудеса!" - подумала Ровенна. - "Видимо матушка использовала одно из своих чудо-зелий для такого дела".

Были у них такие. Остались от одного заезжего мага, точнее от убегающего на всех парах мага. Солнечный король, особенно их ненавидел, даже разрушил школу магии в Эссире, жемчужину столицы и все лишь потому, что королева была ведьмой, и маги приняли ее сторону. Собственно, именно из-за них и возник переворот.

В холле слышались голоса, и чем ближе она приближалась, тем тревожнее ей становилось, словно вот-вот произойдет какое-то событие, которое перевернет ее жизнь навсегда. Ох, если бы она знала, что ждет ее за поворотом, то даже не мыслила бы проронить ни слезинки. Она сама бы выбрала самое лучшее платье, то самое, ярко-алое, в котором недавно царила на балу у соседей. Она бы нарядилась так, чтобы раз и навсегда покорить сердце этого полукровки, которого узнала мгновенно, полукровки, в которого влюбилась с первого взгляда, с первого вздоха, и с первого слова:

- Миледи.

И мысленно простонала от осознания, что сейчас, увидев ее, он заметит лишь гадкого утенка, в которого она превратилась стараниями своей дорогой подруги. Как же она могла так просчитаться, так сильно просчитаться. Ах, глупая, глупая леди Ровенна, Ах, если бы она могла знать...

Он был прекрасен: темные, коротко остриженные волосы, глубокие зеленые глаза, властный взгляд, в мышцах сила, в теле мощь, присущая только воинам, сильный и грациозный, как горный лев харашши, о которых она читала, гордый и умный. Ах, как же не права была матушка, когда говорила, что его будет легко обмануть. И если бы не ее, внезапно возникшее, чувство, возможно, Солнечный король никогда бы не обратил на нее внимания, даже если бы она предстала перед ним в своем истинном облике. Фальшь он чувствовал за милю, именно поэтому рядом с матушкой за столом сели его приближенные.

Капитан Андре Эдейр, близкий друг и верный соратник Солнечного короля. О нем леди Ровенна знала не много в силу того, что никогда не интересовалась врагами своего почившего отца. А вот вид у него был странный и немного смешной. Большой толстяк, усатый и рыжий, вылитый таракан. Но внешность обманчива, леди Ровенна прекрасно это понимала, достаточно было взглянуть в глаза этому улыбчивому здоровяку и увидеть, что в них прячется цепкий ум стратега, умеющего и любящего размышлять.

Феликс Росси - такой же фальшивый балагур и шут, как она дурнушка. "С ним нужно быть осторожнее" - вопило ее чутье каждый раз, как она на него смотрела, но больше всего ее пугал виконт Сорос Кради, высокий, худой и молчаливый, но в этом молчании и в цепком холодном взгляде, который, казалось, пронзал насквозь, заглядывая в самую душу, вытаскивая наружу самые потаенные секреты, ей мерещилось что-то зловещее. Никогда раньше леди Ровенна не встречала таких людей, никогда еще она так сильно не прислушивалась к своей интуиции, и никогда еще не чувствовала такого сильного притяжения к кому-то. Солнечный король полностью захватил ее сознание, чувства, душу, мечты, она витала в облаках во время ужина, ловила каждый его взгляд и млела от удовольствия каждый раз, как он к ней обращался.

Она не ощущала вкуса пищи, не замечала сурового, не сулящего ничего хорошего, взгляда матери и многозначительного леди Генриэтты, она была сама не своя, и единственное, что хотела, о чем мечтала сейчас, чтобы все эти люди исчезли, испарились, и остался только он прекрасный, неотразимый, мужественный Солнечный король.

- Как я рада, что вы все-таки не стали объезжать мой замок, - говорила графиня. - Мы люди скромные, живем бедно, но с достоинством, с тем же достоинством и радушием принимаем гостей. Скажите, ваши люди довольны? Может быть, есть какие-то пожелания?

- Что вы, миледи, мы тронуты вашей щедростью и гостеприимством, и конечно, не могли не заметить, что вы несколько нуждаетесь. Мы обязательно возместим все расходы, - рассыпался в комплиментах Феликс Росси.

- Как можно, я не приму вознаграждений. Вы - наши гости, - начала жеманничать графиня.

- И все же, мы вынуждены настаивать.

- Право слово, мне так неловко.

- Вы не должны ощущать неловкость, мадам. Это мы, неотесанные мужланы, в неоплатном долгу перед вами, за то, что приняли, приютили, накормили этим потрясающим ужином, мы провели чудесный вечер в вашей превосходной компании. Мадам, я восхищен.

Ровенне только и оставалось, что дивиться, как же хорошо и изысканно этот Феликс Росси умеет говорить. Графиня расцветала буквально на глазах. Ей решительно нравился этот молодой человек с подвешенным языком, и она не отлипала от него весь ужин, смеялась, кокетничала и даже делала намеки, что не прочь продолжить вечер в более интимной обстановке. Леди Ровенна даже не знала, как реагировать, то ли подойти и одернуть свою забывшуюся мать, то ли оставить все, как есть и мысленно посмеиваться над глупым поведением родительницы.

А еще ей не нравилось, что король уделяет слишком много внимания леди Генриэтте и совсем не смотрит на нее.

- Сколько времени вы здесь пробудете? - наконец, решилась спросить она, когда господа собрались их оставить, сославшись на усталость.

- Мы уедем завтра.

- О, нет, нет. Я настаиваю, чтобы вы остались хотя бы на несколько дней.

- Мы не можем вас стеснять... - начал было король, но графиня весьма невежливо его прервала и настояла, чтобы высокие гости остались. Он не смог ей отказать. И только когда господа откланялись, графиня сбросила маску гостеприимной хозяйки и набросилась на леди Ровенну с упреками, оскорблениями и злобой.

- Маленькая, глупая дрянь! - брызгала слюной графиня. - Что ты на себя нацепила, идиотка? Ты похожа на чучело огородное, на пастушку, да наша служанка и та краше, мерзавка.

Если бы леди Генриэтта вовремя не вмешалась, графиня ударила бы и без того смертельно бледную дочь, а так, лишь довела до слез и наказала немедленно отправляться в комнату.

- Вам понравился король? - понимающе проговорила леди Генриэтта, обнимая плачущую девушку за плечи.

- Как вы догадались? - удивилась леди Ровенна и даже перестала плакать.

- Я видела ваши глаза, моя дорогая.

- Вы думаете, кто-то еще заметил?

- Боюсь, королю сейчас не до любви. Ему предстоит долгий путь восстановления своей, нашей страны, а это потребует много времени.

- Я знаю, - печально ответила девушка. - Но я могу признаться вам и только вам, что при одном его взгляде, звуке голоса, движении, мое сердце замирает от восхищения. И как же жаль, что я раньше этого не знала. Я сделала бы все совсем по-другому.

- Теперь вы хотите обратить на себя его внимание?

- Вы же поможете мне? - леди Ровенна схватила руки подруги и умоляюще посмотрела на нее. - Научите, что нужно делать?

- Но я не эксперт в вопросах соблазнения.

- Вы лучше, леди, вы - волшебница.

- Тшш. Не стоит говорить таких вещей в присутствии короля.

- Простите, - покаялась девушка, и еще более умоляюще посмотрела на свою учительницу, подругу, а теперь и сообщницу.

- Ну, хорошо. Я подумаю, что можно сделать. И очень кстати, что графиня уговорила господ остаться еще на несколько дней.

Леди Ровенна благодарно кивнула, улыбнулась, всмотрелась в собственное отражение в зеркале и пообещала себе, что прекрасный Солнечный король будет принадлежать ей, не на день, не на два, не на месяц, а на всю жизнь, даже если ради этого ей придется продать свою невинную душу самому подземному богу.

* * *

- Ну, что вы думаете об этом?

- Я думаю, что эта старая карга с мочалкой на макушке мне всю руку оттянула, - пожаловался Феликс, растирая порядком отяжелевшую конечность.

- Неуж, тебя не вдохновили прелести графини? - хохотнул Андре. - Бедняжка, она так старалась, чуть из платья не выпрыгнула к тебе в объятия.

- Чур, меня, чур, - замахал руками он. - Эти увядшие матроны меня до жути пугают. Эти их вздохи, ахи, и сомнительные намеки.

- Да всем ясно, на что она намекала, - толкнул парня в бок Андре. - Но какова старушка, уже в летах, а все туда же. А вот дочка у нее явно впечатлилась нашим Алексом. Весь вечер ему глазки строила. Только бледная очень и худая, как щепка.

- Единственная приятная личность здесь леди Генриэтта Аскот, включая вас, господа, - повернулся к ним король. До этого он изучал вид из окна, а точнее высматривал кое-кого.

- Да, леди Генриэтта действительно очень хороша, жаль замужем, - согласился Андре. - А кто ее муж? Из знати? На чьей стороне воевал?

- На проигравшей, - вступил в беседу Сорос. Он был также молчалив и задумчив весь вечер, как и король сейчас. - Но вряд ли стоит его винить, думаю, господин Аскот не по своей воле вступил под знамена королевы, как и многие другие до него.

- Я не собираюсь оспаривать это, и тем более наказывать невиновных, - нахмурился король. - Не надо мне об этом напоминать. Единственное, что я никогда не потерплю рядом - это магии. Пока я жив, магам не будет места на моей земле, но и преследовать я их не стану.

- А мне вот интересно, кто же та судьба, на которую ты намекал? - вдруг вспомнил Феликс, обращаясь к Соросу. - Хозяйка замка или ее бледная дочь? Алекс, если ты возьмешь в королевы мамашу, я сбегу из Арвитана на первом же корабле.

- Кто сказал, что Алекс собирается жениться?

- Арвитану нужна новая династия, новая надежда, - ответил за короля Сорос.

- Но не сейчас. Ты ошибся, мой друг, здесь нет никого, кто бы хоть немного стоил моего внимания.

- Я не ошибаюсь, просто ты еще не разглядел ее во всей этой веренице людей, - тихо прошептал Сорос, но король все равно услышал, улыбнулся одними губами. Он привык полагаться на чутье своей тени, оно выручало всех их не раз и не два, но одно дело война, поле боя, и совсем другое - дела сердечные.

- Кстати, что вы скажете о замке? - посерьезнел Андре.

- Обстановка так себе, ужин и того хуже, - начал перечислять Феликс.

- Ну, по сравнению с той бурдой, которой потчевал нас Прут, это прямо царский пир. Эх, я бы этому гаду ручонки-то пообрывал. Это ж надо! Я два дня в кустах провел со спущенными штанами от его похлебки. Да собак и то лучше кормят. Жаль, убег паразит раньше, чем я его нашел. Кстати, кашевара бы нам толкового.

- Да где ж его тут найдешь-то теперь? - понимающе вздохнул Феликс. - А жаль, без хорошего кашевара очень туго. Может, в замке такой найдется?

- В этой дыре? - хмыкнул Андре. - Не смеши мои подштанники, парень. - Да здесь самые нарядные комнаты, наши. Графиня умеет пускать пыль в глаза.

- Да, этого у нее не отнять. И мужчин здесь почти нет, вы заметили?

- Для нас это не плохо, - проговорил Сорос. - Не стоит ждать нападения с тыла. А вот окрестности меня несколько настораживают.

- За этим Воин проследит, - откликнулся король. - Если что-то обнаружит, доложит.

- Тогда я займусь расчетом нашего предстоящего пути. Когда ты думаешь отправляться?

- Разве тебе важно мое мнение? - выгнул бровь король. - Ведь это ты решил задержаться здесь еще на два дня.

- Так надо, - отрезал Сорос. - К тому же всю ночь будет лить, как из ведра, дороги расплывутся, и лошади с повозками увязнут в грязи.

- Это твое чутье опять поведало? - хмыкнул Феликс, вглядываясь в идеально чистое звездное небо.

- Оно самое. А еще мое чутье мне говорит, что если ты не отстанешь, то я намекну графине, что ты от нее без ума, и она утроит усилия.

- Нет, ты этого не сделаешь! - искренне испугался мужчина.

- Проверим?

- Все, молчу, молчу, - стушевался он.

- Эх, сюда бы бутылочку эля сейчас, настоящего, крепкого, чтобы пробирало до самых косточек, - вздохнул Андре, и мужчины тяжело вздохнули от подобных сожалений. Последнее спиртное было выпито еще на границе, за упокой души, так сказать, Кровавой королевы. Вот с тех пор весь отряд ходил в трезвенниках, включая рыжего, усатого капитана, который очень уважал хорошую компанию и прекрасное, выдержанное вино.

- Слушайте, а может, я до кухни прошвырнусь, глядишь, наскребу бутылочку другую.

- А что? Это мысль, тут же согласился Феликс.

Король тоже был бы не прочь пропустить стаканчик другой, остыть, расслабиться, подумать, поэтому разрешающе махнул рукой, и славная парочка отправилась на поиски горячительного.

 

Глава 2

Утро леди Ровены началось с восторженного вскрика. Она поначалу не поняла, что случилось, кто кричал и почему, а когда поняла, что это служанка буквально прилипла к окну, и явно не пейзаж там разглядывает, немного разозлилась.

- Что ты там застыла, Клара?

- Ох, госпожа, вы просто обязаны это увидеть, - пропищала девушка и чуть не впечаталась носом в стекло от восторга.

Леди Ровенна заинтересовалась, и прямо босая, подошла к окну. От увиденного дыхание леди сперло, сердце пустилось вскачь, и она вздохнула от такого же восхищения, как ее впечатлительная служанка.

В саду, на большой заросшей поляне сражались рыцари и сам король. Как же он был прекрасен без рубашки, с голым торсом, мокрый, от мелко моросящего дождя. Движения его были точны и быстры, он как кобра, нет, гигантская кошка, бросался на противника и ловко уходил из-под удара и не важно, что было в руках у оппонента, меч, секира или кинжал. Неизменно противник падал побежденный, а Солнечный король уже сражался с другим.

Леди Ровенна поняла, что именно сейчас самое время исправить плохое впечатление, которое она вызвала своей вчерашней глупостью и бросилась к шкафу. Какое же платье надеть? Самое красивое? Но она же не на бал собирается. А что бы выбрала леди Генриэтта? Вот это, домашнее, в полоску, и никакого корсета. А на плечи бабушкину шаль, немного румян, чуточку розового масла на губы и вот уже в зеркале отражается настоящая красавица. Но чего-то не хватает, какой-то мелкой, но важной детали. Чего же? Чего?

- Волосы распустите, пусть свободно струятся по спине, а передние пряди заколите вот так.

- Леди Генриэтта. Как вы вовремя, моя дорогая подруга, - улыбнулась девушка и позволила длинным, нежным пальцам леди заколоть пряди именно так, как и положено образу невинной, воздушной и немного загадочной незнакомки.

- Вот теперь вы готовы.

- Ах, что бы я без вас делала, моя чудесная леди.

- Ничего, вы обязательно всему научитесь, просто помните, в вашем случае, чем более естественно вы выглядите, тем вы прекраснее. Есть женщины, которым необходима краска, изысканные прически, кричащие платья, чтобы выглядеть безупречно, но это категорически не подходит вам.

- Откуда вы все это знаете?

- Наверное, это природное чутье. Я чувствую настоящую красоту и подбираю к ней достойную оправу, думаю, это самое чутье передалось и моей Мэл. Вчера мы гуляли по полю, цветы собирали, так дочка составила удивительный по изысканности букет, букет, достойный самого короля или королевы, - последнюю фразу она произнесла с легким намеком.

- Вы думаете, это возможно?

- Все возможно, если в это верить. Ну, а теперь идите, вы должны поразить его в самое сердце. Идите, завтрак уже готов, а графиня еще долго будет нежиться в постели, в объятиях сонного бога.

- Вы это устроили? - в восхищении воскликнула девушка.

- О, ну что вы, - лукаво улыбнулась леди. - Но графиня вчера так жаловалась на усталость, так хотела моего укрепляющего отвара, а я... растяпа такая, чуть-чуть напутала с рецептом.

- Вы, мой ангел-хранитель.

- Я всего лишь желаю вам счастья, - ответила женщина.

Девушка обняла подругу, поцеловала ту в щеку и бросилась вниз, покорять сердце того, кто уже раз и навсегда похитил ее, а леди Генриэтта осталась убирать платья своей воспитанницы.

- Вы слишком усердствуете в своем желании свести их.

Леди испуганно вздрогнула, услышав в дверях голос тени короля.

- Миледи достойна счастья, - ответила она, продолжая перевешивать платья.

- Мы оба знаем, что вы не для этого стараетесь. Судьбы не миновать.

- Я не собираюсь с вами спорить, виконт, но я - мать, и мой долг, уберечь свое дитя от будущих страданий.

- Рано или поздно они встретятся.

- Пусть лучше поздно, пусть лучше это никогда не произойдет. Я буду желать этого всем сердцем.

- Вы так боитесь проклятья?

- Я, как и вы на четверть дэйва. Много способностей утрачено, разбавлено людской кровью, но силу видеть, я не утратила. Я вижу, сколько горя принесет моей дочери встреча с вашим хозяином.

- Но и счастье тоже возможно.

- Разве? - обернулась она и посмотрела на того, кто так искусно научился врать. Если бы в нем не текла родственная ей кровь, она бы никогда об этом не заговорила.

- Он - ее судьба.

- Он - ее погибель. И я сделаю все, чтобы он никогда не вошел в ее жизнь.

- Вы сами знаете, что это невозможно.

- Может быть, но нам с вами не привыкать обманывать судьбу, не так ли, господин виконт.

- Вы очень упрямая женщина, - заметил он.

- Сочту это за комплимент, - немного скривилась она. - А теперь, простите меня, я должна закончить с этим.

- Да, да, конечно. А я пойду, полюбуюсь на плод ваших стараний, миледи.

Сорос ушел, а леди Генриэтта еще долго не могла успокоиться. Правильно ли она поступила, подтолкнув воспитанницу прямо в объятия короля? Не сделала ли она тем самым еще хуже, не приблизила ли события? То, что она не в силах их изменить, леди понимала, и от этого нервничала еще больше. Она сказала правду, она - мать, а для матери нет ничего важнее счастья дочери.

- Мэл такая маленькая, такая нежная, тростинка. Он переломит ее одним взмахом руки.

Нет, она увезет ее, увезет так далеко, как только возможно, и они никогда не приедут в столицу. А когда дочка станет взрослой, они с мужем найдут ей подходящую партию, и жизнь девочки потечет совсем по-другому руслу, быть может, тогда она обманет судьбу, быть может, король женится на Ровенне, и никогда их пути дорожки не пересекутся. Ах, как же сильно она этого хотела, но знала, что у судьбы свои планы, свои правила в ее безумной игре жизни, жаль, леди была слишком слаба, слишком мало в ней было крови великого народа, чтобы переиграть коварную богиню, но это не значит, что она не попытается...

* * *

Сорос тоже был недоволен разговором. В отличие от леди Генриэтты в его жилах текла кровь дэйвов, разбавленная лишь наполовину, и он видел не только будущее, но и последствия попыток его изменить. Вмешательство в судьбу всегда чревато, и увлечение короля Ровенной приведет к еще большим неприятностям. Конечно, если бы они с Мэл не встретились, то все могло бы пойти по-другому. Но, как и за тьмой ночи неизменно наступает рассвет, так и их встреча неизбежна.

"В течение жизни нельзя вмешиваться" - эти слова постоянно повторял отец и Сорос верил в это, пока не началась война. Отец не понимал, что иногда вмешательство просто необходимо. Он не был воином и больше любил природу, любил ее воскрешать на пустынных, истощенных землях. Сейчас он бы очень пригодился. Но Кровавая королева уничтожила дэйвов и многих полукровок в первые месяцы войны, тех, кто не успел или не смог убежать.

Он умолял отца уехать, но тот был слишком упрям, все повторял, что от судьбы не убежишь, а Сорос не понимал, ведь от этого решения зависела не только его жизнь, но и жизнь матери, сестры. Он ненавидел его за это решение.

Когда сестра перестала писать, он понял, что что-то случилось. Отпросился у Солнечного принца и бросился в их город, охваченный огнем. На месте дома были лишь сожженные головешки, как и на десятках других соседних. Даже спросить было не у кого, к земле обращаться он не рискнул, побоялся, что не выдержит стольких смертей, а вот сейчас жалел. Нужно было рискнуть, попробовать вытянуть хоть что-то из обгорелой, пропитанной кровью, стонущей земли...

Сорос встряхнулся, отогнал тяжелые воспоминания и посмотрел вниз, на лестницу, где сейчас разговаривали Солнечный король и леди Ровенна. Конечно, по сравнению со вчерашней замарашкой, эта девушка казалась настоящей красавицей, нет, не казалась, она была ею. А еще она была отчаянно влюблена, вот только он видел отголоски последствий, которые принесет любовь этой женщины королю. Да, леди Генриэтта слегка просчиталась с выбором. Но оно и понятно. Трудно поверить, что в этом юном милом создании может таиться жестокая, поглощенная в страсти женщина, которая не остановится ни перед чем, ради любви короля. И проиграет. Это он тоже видел. Нет, сейчас король был восхищен, увлечен, и даже заинтересован прекрасной незнакомкой. И если бы не завтра, если бы не одна незначительная утренняя встреча, леди Ровенна стала бы будущей Солнечной королевой, но эта роль принадлежала совсем другой...

Сорос улыбнулся. Судьба умеет подставлять подножки, и как же сильно один странный момент может повлиять на жизнь многих людей, даже его самого.

 

Глава 3

- Киса, - прошептала маленькая четырехлетняя девочка, глядя на огромного харашши, сидящего посреди двора. - Киса!

Девочка побежала к зверю, и ухватила его за дергающийся из стороны в сторону хвост.

- Киса! - восторженно закричала она, когда харашши повернулся к ней. Огромная морда, острые, словно лезвия клыки, лапы, со смертоносными отравленными когтями, и взгляд, удивленный и растерянный.

- Киса! - взвизгнул ребенок и обнял зверя за шею, точнее туда, куда смогла дотянуться. - Холошая киса! Ты веть холошая киса?

Киса была в шоке, прибежавшая на шум служанка в обмороке, как и тридцать пять воинов короля, услышавших вопль ужаса леди Генриэтты. Их тоже сковал настоящий ужас, ведь одно движение, одно неловкое движение и харраши просто разорвет ребенка на части. Но огромный горный лев вовсе не собирался ничего подобного делать. Ведь девочка погладила его, обняла и даже поцеловала в холодный, мокрый нос. Кот застыл, оглядел это растрепанное, улыбающееся создание и возникла привязка.

С харашши так бывает только раз в жизни и только со своим хозяином. Его хозяином был сам король, но и это маленькое, пищащее создание он воспринял как часть себя, то, что нужно защищать. И сейчас все эти существа с мечами хотели навредить хозяину, хотели навредить созданию. Он зарычал, так громко, что леди Генриэтта побледнела и едва не осела на землю, если бы тень короля ее вовремя не поддержал... Леди так дрожала, была так напугана, что слезы брызнули из глаз. Отчаяние вырвалось наружу с горестным криком:

- Мэл!

Девочка повернулась, увидела маму и с недоумением нахмурилась.

- Мама плачет. Киса, ты знаешь, почему мама плачет?

Киса не знала. Девочка хотела пойти спросить, но кот выставил лапу, и малышка остановилась. А следующее, что она услышала, был грозный окрик и большой, высокий дяденька заслонил собой солнце.

- Воин!

Кот услышал голос хозяина, оценил его, поджал уши, но остался защищать создание и зарычал, когда тот медленно подходил. Хозяин не зло, но он хочет причинить вред, хочет забрать создание.

- Воин, ко мне!

Кот должен был исполнить приказ, но как же создание? Оно останется без защиты, нет. Он должен защищать. Создание такое маленькое и теплое, он должен защищать. Хозяин понял.

- Я не причиню ей вреда. Вон видишь женщину, это ее мать. Мы должны отдать девочку матери.

Кот ворчливо зарычал, но отодвинулся и позволил хозяину приблизиться, а девочка испугалась высокого дяди и прижалась боком к кисе. Но вот дядя подошел, опустился на колено, улыбнулся, и протянул руку. Его ладонь была такая большая, такая широкая, как у папы, но девочка знала, что это не папа, это дядя, и вроде не злой.

- Здравствуйте, леди, - обратился он к ней, как к взрослой.

- Здлавствуйте, - засмущалась девочка. - А киса обещала меня покатать.

- Прямо так и обещала?

- Она была бы не плотив. Плавда, киса?

Киса не ответила, но посмотрела на создание влюбленными глазами, подошла и лизнула ее в лицо. Девочка рассмеялась так легко и заразительно, что и у самого короля это вызвало улыбку.

- Но, думаю сначала нужно попросить разрешения у мамы. Видите, как она расстроена?

- Почему?

- Потому что киса большая и очень напугала маму.

- Но киса доблая.

- Конечно, добрая, но мама-то об этом не знает. Пойдемте, расскажем ей об этом.

- Ладно, - согласилась малышка. - Пока киса. Веди себя холошо.

Дядя взял девочку на руки и поднялся, она перевела взгляд своих синих, как бескрайнее море глаз с кисы на него и король вздрогнул. Что-то было в этой девочке такое... а она, ничуть не стесняясь, положила свою маленькую ладошку ему на щеку и заливисто рассмеялась.

- Ты колючий.

- Да, - улыбнулся Солнечный король. - Как еж.

- Папа пахнет дловами, а ты глозой.

Малышке был очень интересен странный дядя. Ведь это был первый дядя, который взял ее на руки, первый дядя, который с ней заговорил.

- Ты класивый.

- Вы так думаете, миледи? - усмехнулся он.

- Да. Даже класивее папы, а он у меня очень класивый.

- Ты тоже, очень красивая, малышка, - признался король. А еще светлая, добрая, смелая и такая маленькая, как пушинка. Она вызывала в нем странные, смешанные чувства, которые он не в силах был бы объяснить...

- Мэл, Мэл! - леди Генриэтта бросилась к дочери, почти вырвала ее из рук короля и обняла, крепко-крепко, не в силах сдержать слез облегчения. Страх все еще жил в ней, не отпускал, но запах дочери, ее такое родное ерзанье на руках и серьезный взгляд заставили леди успокоиться и вспомнить о короле. Она поднялась, посмотрела на него и немного сухо поблагодарила:

- Спасибо, что спасли мою дочь. А теперь извините...

Король долго смотрел в след леди и ее дочери. Что-то беспокоило его, ее голос, или даже нет, ужас, который плескался в ее глазах, когда он нес девочку к ней. И этот ужас был куда сильнее, чем тот, который был, когда ее дочь так неосторожно играла с Воином. И эта благодарность... Странно. Еще более странным было поведение Воина, который метался по площадке и все норовил пойти следом за созданием.

- Да, Воин, ты стареешь. Пора бы тебе обзаводиться потомством, - проговорил король и потрепал по холке харашши.

- Думаю, дело не в инстинкте, - намекнул подошедший Сорос.

- Да? А в чем?

- Просто ребенок необычный.

- Да, - задумчиво ответил король. - Совершенно необыкновенный ребенок.

* * *

Леди Генриэтта не могла успокоиться. Они встретились, так глупо и нелепо, но встретились, и он ее запомнил, леди не сомневалась в этом. К каким последствиям это приведет? Почему она не смогла это предвидеть? А все этот Сорос, она была уверена, что именно он подстроил эту встречу, по крайней мере, знал о ней. Знал и допустил...

Но и у нее есть свой козырь в рукаве. Леди Ровенна, ее влюбленная воспитанница. Леди Генриэтта не думала, оставила спящую дочь под присмотром служанки и направилась в комнату своей подопечной.

Она убеждала себя, что так правильно, что это совершенно необходимо, да что говорить, графиня все утро требовала сделать что-то подобное. Леди с негодованием отвергала тогда ее ужасные предложения, ровно до того момента, как не увидела в окне своего ребенка в опасной близости от горного льва харашши. Тогда у нее едва не остановилось сердце, сейчас ее сердце все еще было не на месте. Ведь если ничего не делать, если оставить все, как есть, рано или поздно они снова встретятся, и тогда ничто не спасет ее любимую девочку от судьбы страшнее смерти. Мэл - ее дочь, ее дитя, ее свет и радость, как она может думать о ком-то другом, если ее ребенок в такой ужасной опасности? Именно эти мысли окончательно убедили леди в необходимости вмешаться, и сейчас она должна была убедить в этом леди Ровенну, которая была в своей комнате и мечтала... мечтала о Солнечном короле.

Они вчера так мило побеседовали. Конечно, она ожидала, что король удивится, увидев ее уже в другом, совершенно другом облике, и когда заметила интерес в его глазах, душа ее запела от счастья. Она присела на лестнице в реверансе, улыбнулась самой обворожительной улыбкой и намеревалась пройти мимо, но Солнечный король окликнул ее.

- Леди Ровенна?

- Да - это я, - откликнулась девушка.

- Вы... несколько изменились.

- Простите меня за тот вчерашний маскарад. Я просто... просто... - леди смутилась, опустила взгляд, щеки ее зарумянились, придавая лицу совершенно удивительное внутреннее сияние, король был восхищен, удивлен и полностью очарован. - Я не хотела вам понравиться.

- Почему? Неужели я такой страшный?

- Нет, нет, ну что вы... - поспешила оправдаться она. - Просто... это глупые предрассудки. Я думала, вы другой.

- Вы думали, что я монстр? О, не смущайтесь, обо мне говорят и похуже. Говорят, что я сам демон во плоти, и цель моя низвергнуть Арвитан в саму бездну.

- Я в это не верю, и другие не поверят, когда узнают вас ближе. Вы очень добрый, умный, сильный, благородный. Вчера вы смотрели на меня, разговаривали с матушкой и настаивали на оплате всех наших счетов, но вы король, и могли бы ничего не просить, а требовать, как тот заезжий герцог, который полгода назад едва не разорил нас со своим войском. И он не заплатил за свой постой даже ржавого медяка. Только пил, ел и требовал развлечений. Простите меня за дерзость, но я больше не верю слухам, я сужу по поступкам, и ваши поступки говорят о вас, что вы человек чести. Именно такой король нужен нашей стране.

- Вы меня не знаете, - лишь грустно ответил король на ее пламенные речи.

- Но разве я в чем-то ошиблась? Вы не благородный джентльмен?

- А разве короли бывают такими?

- Не знаю, вы первый король, которого я встретила, и очень надеюсь, что вы именно такой.

Они еще о многом говорили, переместившись с лестницы в оранжерею, где девушка укололась об острый шип розы, и Солнечный король впервые коснулся ее. В этот момент, словно огненная молния опалила то место, где он ее касался, прошлась по венам и достигла самого сердца, которое стучало гулко и тревожно, желая много, много большего, чем простое прикосновение руки.

Он перевязал ее рану, поцеловал ладонь, и она до сих пор ощущала поцелуй на своей руке. Это место жгло, и все время покрывалось тысячами мурашек, а в голове все время крутилась навязчивая мысль, что будет, если он поцелует ее в губы?

- Леди Ровенна! - леди Генриэтта буквально ворвалась в ее комнату, встревоженная и растрепанная, как никогда. Девушка испугалась и бросилась к ней.

- Что? Что случилось?

Прежде чем ответить леди повернулась и закрыла дверь на ключ.

- Король уезжает, - прошептала она. - Он уезжает завтра.

- Я это знаю, - заметно огорчилась леди.

- Мы должны сделать все, чтобы он взял вас с собой.

- Но леди, это невозможно! - воскликнула девушка.

- Возможно, если подойти к этому с умом, - покачала головой леди Генриэтта. - Вы не должны остаться лишь незначительным эпизодом в его памяти.

- Но как это сделать?

Леди Генриэтта испытующе посмотрела на свою воспитанницу и спросила:

- На что вы готовы пойти, чтобы остаться с ним?

- На все, - не думая, ответила леди Ровенна. - Я готова на все.

* * *

Они продумали каждую деталь одежды, каждую реплику, подготовились к любому развитию событий, но самое главное, они совершили недопустимое... применили магию, то, за что их могут не только арестовать и бросить в темницу, но даже казнить, если кто-то узнает об этом. Но вот странность, леди Ровенна не боялась. Она делала все это не из злого умысла, а из любви, ради любви, которая сжигала ее изнутри. Разве может любовь быть чем-то грешным и постыдным, разве за нее могут бросить в темницу, разве она не заслуживает снисхождения? Она нашла себе оправдание любовью, но никогда бы не решилась проделать все это сама. Леди Генриэтта всегда была образцом добродетели, и если она допустила такие методы, значит, понимает, что ради любви можно пойти и не на такое.

И все же она засомневалась, когда спускалась вниз, когда подходила к двери комнаты короля, когда хотела постучать и остановилась за секунду до этого. Несколько минут она стояла у двери, собираясь с духом и глубоко вздохнув, решилась постучать. Из комнаты не доносилось ни звука, леди испугалась, что короля может и не быть в комнате, но все же постучала еще раз, чуть громче, но ей снова никто не ответил. Тогда она решилась на неслыханную дерзость и повернула ручку двери. Она поддалась, дверь даже не скрипнула, когда леди входила внутрь.

Поспешно закрыв дверь, она осмотрелась. В комнате горел ночник, а вот занавески были полностью задернуты. Король спал, укутанный одеялом лишь наполовину. Ровенна медленно подошла, завороженная его видом. Сейчас, он выглядел не так, как всегда, казалось, он помолодел на несколько лет, суровая складка у переносицы разгладилась, лицо было мягким и расслабленным, а губы... как же близко они были, такие теплые и манящие...

Она наклонилась, чтобы коснуться их, проверить, действительно ли они приносят наслаждение, как в ее воображении. Но не решилась, показалось, что если сейчас она сделает это сама, то обманет его, а ей очень не хотелось вот так его обманывать, пусть лучше он сам...

Девушка не спешила отстраняться и будить его, ей больше хотелось коснуться его волос, она мечтала об этом несколько дней, и вот теперь ее мечта почти осуществилась. Осталось только протянуть руку, но как только она потянулась, жесткая рука сомкнулась на запястье, а суровый взгляд заставил испуганно отпрянуть.

- Что вы здесь делаете? - раздался в абсолютной тишине его голос.

- Пожалуйста, отпустите, - пропищала девушка в полной панике.

Но он не спешил этого делать.

- Вы знаете, что такие ночные прогулки в спальни незнакомых мужчин могут вас скомпрометировать?

- Мне все равно, - прошептала она. - Я люблю вас.

- Вы не в себе.

- Нет, - Ровенна вдруг поняла, что если не сделает что-то, то он просто выставит ее за дверь. - Пожалуйста, завтра вы уедите, уедите навсегда и забудете, что когда-то знали меня. А я останусь здесь, с моей безумной матерью, которая была бы в восторге, узнав, что я пришла к вам сегодня. Она лелеет мечту выдать меня... за любого, у кого есть деньги. И она добьется своего. Пожалуйста, позвольте мне хоть раз познать, что такое поцелуй, поцелуй, который дарит любимый. Пожалуйста, ну неужели я вам совсем, ни капельки не нравлюсь?

- Вы прекрасны, - выдохнул король и прежде чем он сказал это ужасное слово: "но", Ровенна снова умоляюще зашептала:

- Это всего лишь слова, прошу вас. Что стоит один лишь поцелуй для вас, ведь для меня он будет значить очень многое.

И он поддался. Ровенна не знала, то ли ее слезы сыграли свою роль, то ли мольба в голосе, то ли жалкий вид, но он коснулся ее щеки рукой, а вторая накрыла затылок, приблизил ее лицо к своему, его дыхание опалило кожу и вот, через мгновение, уста коснулись уст, и запустилась древняя магия. Он вздрогнул, сжал крепче волосы, раздвинул ее губы и углубил поцелуй. Теперь уже Ровенна дрожала, еще не представляя, что будет дальше, но уже предвкушая это. Через мгновение он отстранился, взглянул в ее глаза, в которых сейчас бушевало неистовое пламя, снова впился в ее губы и буквально обрушил на кровать, теперь перед ней был не благородный, мужественный король, а сам дикарь, запрятавший куда-то глубоко-глубоко свою звериную сущность. И этот зверь сейчас поддался самому древнему из инстинктов, инстинкту размножения.

Ее ночная сорочка полетела на пол вместе с халатом, разодранная его руками, алчущими коснуться обнаженного тела, обжигающими его, заставляющими стонать от страха и предвкушения, и все же даже сейчас он мог частично себя контролировать, и в грубости проскальзывала нежность, и боль первого вторжения компенсировали поцелуи, он распалил пожар, убил невинность и создал женщину, такую же неистовую и жаждущую, как он сам, а может быть, магия, сокрытая в розовом масле на ее губах проникла и ей под кожу, пробуждая древние инстинкты, заставляя желать больше, чем один раз, поддерживать этот огонь страсти, и стать распутницей в постели. Все, что он пожелает, все, как он пожелает, лишь бы только остаться с ним навсегда...

* * *

Леди Ровенна очнулась внезапно, села в кровати, испуганно огляделась и вспомнила, наконец, что вытворяла ночью. В нее словно бес вселился, в них обоих. Она посмотрела на свою разодранную сорочку, на смятую кровать, следы ее девственности на простыне и залилась краской стыда, но не сожаления. Единственное, что ей бы сейчас хотелось знать, где король? Неужели он уехал? Неужели бросил ее здесь, совсем одну? Как же так? Неужели все напрасно, неужели все это было напрасно?

Она надела остатки халата и уже собиралась бежать в коридор, искать своего короля, как увидела на столике записку, в которой было всего четыре слова: "Я вернусь за вами", а под ней лежал один из его перстней, с большой печаткой орла, символ его рода. И теперь в душе леди Ровенны поселилась надежда, что он действительно вернется, лишь бы только это случилось поскорее.

Но как бы не была счастлива леди Ровенна, счастливее ее сейчас была только графиня. Служанка доложила ей, что король провел эту ночь не один.

"Ай да, дочь. Маленькая соплячка, наконец, начала показывать зубки" - думала, улыбаясь, графиня. Но в какой бы эйфории они обе не пребывали, графиня слишком хорошо знала мужчин. Да, сейчас он увлечен, но, вернувшись в столицу, он окажется в веренице таких же красоток, как его дочь, и скоро забудет об этом маленьком приключении. Нет, им обеим нужно что-то посущественнее. Что-то настолько грандиозное, что король не сможет ей отказать, не сможет забыть, не сможет отмахнуться. Им нужен ребенок.

С этой мыслью она и пошла к леди Генриэтте, которая уже собиралась в дорогу.

- Нет, я не стану вам помогать в этом, - наотрез отказала она.

- Ну что вам стоит?

- Быть может, леди Ровенна уже ждет ребенка.

- Не смешите меня, - отмахнулась графиня. - С первого раза залетают только сельские девицы на сеновалах. Да даже если и так, значит, ваше зелье мне не понадобится.

- Вы готовы на все?

- Как и вы. Чтобы выбраться из этой нищеты, чтобы моя дочь блистала на балах, я готова на все. Разве бы вы не сделали для собственной дочери то же самое?

Леди Генриэтта промолчала. Графиня права. Она уже достаточно сделала, что стоит помочь леди Ровенне еще и в этом.

- А где вы найдете мужчину, чтобы выполнить вашу задумку?

- Это уже моя забота, - ответила женщина. - Ну, так что? Вы мне поможете?

Через час у графини была необходимая настойка. Осталось только убедить дочь в необходимости этого шага и как можно скорее. Но она уже знала, какие слова подберет. Ведь если все пройдет, как нужно, если все получится, то очень скоро она будет не просто графиней Мартон, а матерью самой Солнечной королевы. Нужно только правильно разыграть своего туза.

* * *

Леди Генриэтта уезжала из замка с тяжелым сердцем. Все ли она сделала правильно? Не обернутся ли ее действия против ее дорогой, любимой девочки, которая тихо и невинно посапывала на руках матери.

- Все это только ради тебя, - шептала она, убеждая, успокаивая свою совесть, вот только в душе все переворачивалось. Сейчас ей так ясно казалось, что она совершила что-то непоправимое, огромную ошибку, но надеялась, что с годами ей хватит сил вымолить у Пресветлой богини прощение, вымолить прощение у дочери, ведь она так бесцеремонно вмешалась в ее судьбу. Леди Генриээта еще не знала, что она сама, своими собственными действиями превратила добро в зло, и ей никогда не суждено будет этого узнать, единственное, что ее утешало, это надежда, что для Мэл теперь все пойдет совсем по-другому.

Леди Ровенна провожала свою дорогую подругу взглядом и плакала, не о ней, а о том, что предложила ей мать, в своей излюбленной манере ультиматума.

- Ты не понимаешь, девчонка. Я не могу надеяться на твои глупые мечты, на обещание этого полукровки. Подумай ты своей пустой головой. Ты всего лишь эпизод, всего лишь провинциальная дурочка из захолустья. Да в столице знаешь сколько таких красавиц?

- Он вернется, он вернется за мной, - упрямо твердила леди Ровенна.

- Идиотка, даже если он вернется, постелью ты больше его не удержишь. А вот если бы у тебя был ребенок, ребенок от самого короля...

- Я не беременна, маменька.

- Значит, мы должны сделать так, чтобы ты оказалась беременна.

- Что вы несете?

- С этим зельем тебе достаточно будет только одного раза.

- Вы не в себе, - отшатнулась леди.

- Но ты ведь спала с ним, спала с этим ублюдком, так почему ты не можешь провести ночь с другим.

- Я люблю его, мама.

- Тогда борись за свою любовь. Подумай, он никогда не сможет отказать матери своего ребенка.

- Он не поверит.

- Поверит. Твое невинное личико убедит его в этом.

- Мама, я прошу вас, не заставляйте меня...

- А я и не заставляю. Подумай над моими словами. Хорошенько подумай, Ровенна. Либо ты останешься здесь, лелея свои глупые мечты, либо возьмешь свою судьбу в свои руки и станешь той, кем я хочу тебя видеть. Хорошенько подумай. Либо ты слабая размазня, либо сильная и гордая Солнечная королева.

- Он никогда не женится на мне.

- Женится, если ты этого захочешь.

С этими словами мать отдала Ровенне склянку с зельем. И сейчас она стояла у окна, провожая свою подругу взглядом, удаляющуюся от замка на старом почтовом дилижансе и крутила злополучную склянку в руках. Как странно, что от этой маленькой вещицы зависит ее будущее, вся ее жизнь. Матушка в чем-то была права, ребенок поможет ей навсегда привязать к себе любимого мужчину. Это единственное, что она хотела на самом деле, ни власть, ни богатство, ни уважение, а только одно, точнее один, только Солнечный король. Но она также знала то, о чем не догадывалась маменька, она не сможет его обмануть, как бы сильно этого не хотела. Только искренность привлекла его тогда, и если она начнет лгать, притворяться, то эта искренность исчезнет, его чувство к ней исчезнет. А значит, ей понадобится еще одно зелье.

Вечером она пошла в подвалы, туда, где до сих пор была лаборатория мага, того самого, который когда-то увидел в ней задатки магии, только крупицы, недостаточные для реального колдовства, но для того, чтобы сварить хорошее зелье, ей многого и не требовалось. Главное, найти подходящие ингредиенты и рецепт. Хорошо, что маг оставил свои бесценные книги. Леди Ровенна была уверена, что обязательно найдет там что-то подходящее, что-то такое, что позволит ей помнить и забыть одновременно. Да, она не может обмануть короля, но если она сама будет искренне верить в то, что говорит, тогда у него не будет причин сомневаться.

Так леди Ровенна занялась поисками зелья, а графиня - подходящего кандидата на роль отца для будущего Солнечного принца. Это должен был быть полукровка, наполовину человек, из благородных, она все-таки не настолько обезумела, и бедный, как церковная мышь. И тут пришло время вспомнить старые связи.

Когда-то еще до встречи с графом Мартоном, графиня Мартон, а в миру Элеонора Элиран, работала в доме ночных бабочек мадам Присциллы Картуж в самой столице. Старая сводня любила две вещи, интриги и деньги. Именно она в свое время помогла Элеоноре окрутить графа Мартона, и сейчас она надеялась также воспользоваться ее помощью. Для начала решила ей написать. Обозначила в общих чертах ситуацию, не называя имен, запечатала письмо и отправила его в столицу с верным слугой. Ответа они ждали почти две недели, и когда, наконец, ответ пришел, и графиня убедилась, что мадам Присцилла согласна помочь, мать и дочь засобирались в столицу.

 

Глава 4

Леди Ровенна влюбилась в Эссир с первого взгляда, именно так, именно здесь она хотела бы жить. Широкие улицы, каменные двух- и трехэтажные дома, выкрашенные во всевозможные, сочетающиеся и не очень, цвета. Большие особняки, спрятанные под тенью парков за резными заборами и огромными воротами, которые неизменно охраняли каменные изображения горных львов харашши - символ Арвитана. Они были везде: на чеканных монетах, на гербах различных вельмож, на вывесках таверн и оружейных лавок, даже гобелены в комнате, где мадам Присцилла приняла их, изображали этих удивительных зверей, сцены их охоты и встречи с человеком.

- Как вам столица? - спросила мадам, пока служанка разливала чай в маленькие фарфоровые чашки. Вряд ли она действительно была заинтересована ответом, скорее заполняла пустоту между приветствием и основным разговором, ради которого они с графиней тряслись в наемной карете почти три дня.

- Она чудесная.

- Да, Эссир умеет поражать воображение, особенно, когда ты приезжаешь сюда в первый раз. Вы обязательно должны прогуляться по главной улице, подняться вверх до самого дворца и спуститься вниз к закрытой академии. Внизу разбили чудесный парк с фонтанами, древними гипсовыми скульптурами и удивительными беседками. Там часто назначают свидания и гуляют влюбленные пары.

Мадам говорила очень изысканно, держала осанку, взгляд, ее платье было настоящим шедевром современной моды, а особняк прямо напротив девичьего лицея поражал воображение. Все было чинно и респектабельно, и леди Ровенна никак не могла найти в этой леди ту самую сводню, рассадницу порока и разврата, как называла ее матушка. Ей даже начало казаться, что это какое-то недоразумение, что матушка просто не так все преподнесла, наговорила на эту, несомненно, светскую мадам. Ее и так удивляло их странное знакомство, а теперь, когда мадам предложила им остаться в своем особняке, она удивилась еще больше.

- Война не слишком изменила наш город, - тем временем продолжила мадам. - Разве что академия уже какое-то время пустует, появилось больше нищих, много бездельников и бродяг. Впрочем, и респектабельные господа стали возвращаться в город. Говорят, король готов вернуть им их дома, если они присягнут ему на верность, конечно. Вы представляете? Присягнуть на верность тому, кого должны ненавидеть. Впрочем, у них нет выхода, не так ли?

Графиня рассеянно кивнула и спросила:

- Но это ведь ничуть не мешает вашим делам?

- О, это замечательная история. Мне посчастливилось познакомиться с ближайшим окружением его величества. Феликс Росси частенько навещает мой особняк на Марменси, и обещает привести друзей.

- И когда же случится столь знаменательное событие?

- В воскресенье я даю маскарад.

- Эта новая мода, пришедшая из Палеруса, покорила и вас?

- Что сказать, эти дэйвы настоящие мастера на выдумки, - рассмеялась мадам. - Как можно не воспользоваться, если это, и правда, очень забавно. За маской может прятаться кто угодно, и леди, и служанка, и благородный господин, и сам черт, пойди определи кто перед тобой. Кажется, именно так, моя дорогая, вы познакомились со своим сиятельным супругом.

- Это дело прошлое, - поспешила перебить женщину графиня, а леди Ровенна вздрогнула. Ей показалось, что за этими словами прячется какой-то подтекст, она даже по-новому взглянула на мать.

- Итак, как я понимаю, вам необходимо приглашение на этот маскарад?

- Давай, мы сами все обсудим и отпустим мою уставшую дочь отдыхать, - предложила графиня.

- Что ж, думаю, так будет лучше всего, - снисходительно кивнула мадам и взяла с кофейного столика колокольчик. На зов появилась служанка, которая поспешила исполнить приказ госпожи и проводить молодую леди в комнату для гостей. И снова Ровенна удивилась изысканному убранству дома, респектабельности комнат и полному отсутствию людей.

- Простите, а кроме мадам, здесь кто-то еще живет?

- Разумеется, миледи, - откликнулась служанка. - На первом этаже проживает дворецкий, садовник, кухарка, несколько подсобных рабочих и четыре служанки, включая меня.

"Значит, не здесь" - мысленно успокоилась леди. Ведь одно дело знать, а другое - видеть воочию. Ровенна очень боялась всего этого, а слово разврат предпочитала не упоминать даже в мыслях. Одно дело, отдаваться любимому человеку в тиши собственного дома, но совсем другое, делать это за деньги. А ведь очень скоро она сама уподобится этим женщинам, которых даже представить себе не могла. Только платой станет ребенок. О, Пресветлая богиня, как же низко она пала. И все же она снова нашла себе оправдание: "Любовь", она делала это только ради любви, которая с каждым днем разгоралась все больше и больше.

Тем временем, служанка открыла дверь ее новой спальни, показала, где можно взять чистое белье и полотенца, предупредила о завтраке и ужине, и поспешила откланяться. А леди Ровенна подошла к окну, все еще погруженная в свои невеселые мысли, отодвинула тяжелую портьеру и восхищенно вздохнула от представившегося вида на сам дворец, большой, величественный и такой... такой желанный. Ведь где-то там, в глубине есть он, мужчина ее грез и мечтаний. Что он делает сейчас? О чем думает? Вспоминает ли о ней? Как бы она хотела обернуться птахой, выпорхнуть из окна и полететь туда, к нему навстречу.

"Когда-нибудь так и будет, когда-нибудь она сможет свободно входить туда, куда захочет, и видеть его так часто, как сможет, когда-нибудь, а сейчас... сейчас ее ждет маскарад и самое важное дело, от которого будет зависеть вся ее дальнейшая судьба.

* * *

Король, вопреки ожиданиям леди Ровенны находился в это время вовсе не во дворце, а в особняке губернатора Эссира, Ричарда Колвейна. В столице этот человек был самой влиятельной фигурой сейчас, за одним исключением, конечно.

Губернатор - единственный ставленник предыдущего Солнечного короля, которого не смогла или не захотела сместить Кровавая королева. В начале своего правления она была на удивление дальновидной и предпочла не настраивать против себя жителей столицы, а после ей стала импонировать позиция губернатора. Он не вмешивался в ее политические дела, а она давала ему полный карт-бланш в столице. Его интересовал только город, провинция и жители.

Как тогда, так и сейчас столица была самым просвещенным, самым богатым и самым чистым городом Арвитана. Здесь было отлажено все: от водоснабжения города, до утилизации отходов. Если в других городах можно было увидеть мусор в переулках, и зловонные реки сточных вод в сливных канавах, которые издавали убийственные запахи, порождали засилье крыс, несущих болезни, то в Эссире ничего такого и в помине не было. За мусор на улице давали штрафы, а сточные канавы давно засыпали землей. В создании водной инфраструктуры когда-то помогли маги, весь город теперь был опутан трубами, через которые поступала вода и сливались нечистоты. Также губернатор активно продвигал программу поддержки бедняков и нищих. В городе действовали два приюта, в которых такие люди могли получить и медицинскую помощь, и кров, и пищу, и даже работу. А за порядком следила самая мощная организация Эссира - тайная полиция.

Королю очень нравилось устройство города, в особенности идея обеспечения правопорядка. Не устраивало только одно, все эти инфраструктуры подчинялись не ему. Что говорить, в Эссире царил губернатор, не король, и с этим надо было что-то делать.

Когда накануне он задался этой проблемой, то ждал от своих друзей и соратников дельных предложений. Двоевластия в его стране не должно было быть, ни в каком виде. Проще всего было бы избавиться от помехи, но губернатор очень умный, прагматичный человек, с которым лучше дружить, чем воевать, к тому же Александру пригодилась бы его поддержка и советы.

Вот только как этого добиться? Как перетянуть этого сильного политика и его влиятельное окружение на свою сторону? Или скорее, как сделать так, чтобы все они перестали вспоминать Кровавую королеву и начали думать о будущем, о том будущем, которое он хотел построить?

- У губернатора есть дочь, - ожидаемо напомнил Сорос. Король и сам много думал об этом, но пока ни к какому конкретному решению так и не пришел.

- Говорят, она совсем не дурна, - поддержал Феликс, усевшись прямо на стол, как какой-то лицейский сорванец. - Если захочешь, я разузнаю о ней.

- У своей знакомой мадам Картуж? - хмыкнул Сорос.

- А почему нет, - лучезарно улыбнулся он. - Эта мадам просто кладезь весьма полезной и ценной информации. С ней нужно дружить и помогать, по мере возможности.

- Это ты как придворный повеса сейчас говоришь, или как шпион?

- Как тот и другой одновременно, - снова разулыбался Феликс. - Чего только не расскажут мужчины, когда их обнимает знойная красотка.

- По своему опыту судишь? - хмыкнул, почему-то хмурый сегодня, Андре.

- Сознаюсь, было дело. Познакомился я как-то с одной цыпочкой, красивой, сладкой, а какие у нее были руки...ммм... а что она ими вытворяла...

- Девка шпионкой оказалась?

- Еще какой, - продолжал радоваться Феликс. - Я ей все свои секреты выложил, что ненавижу кашу, люблю хорошо поесть и предпочитаю рыжих.

- Постой, постой, это не та ли девица приковала тебя к кровати и бросила в той убогой гостинице? - припомнил Андре.

- Ага, она самая. Ах, какой она была страстной. А какие искры из ее глаз сыпались, когда поняла, что я тоже шпион, - мечтательно закатил он глаза, но через секунду вся веселость сползла с его лица, словно маска и он сказал:

- Знаешь, Алекс, эта мадам одна стоит всей нашей шпионской сети.

Король привык полагаться на мнение своих советников и друзей, с которыми прошел многое, от совместных детских шалостей до ужасов войны. Феликс и Сорос не раз спасали ему жизнь, а Андре - этот рыжий весельчак когда-то учил их славную троицу держать в руках меч. Они все слишком давно были знакомы, чтобы что-то скрывать друг от друга.

- Хорошо, шпионаж - твоя прерогатива. Делай, как знаешь.

- Сделаю, не сомневайся. Главное, дать понять, что король не оставит мадам в беде, тайно, конечно.

- Хорошо, а что требуется от меня?

- В воскресенье она дает маскарад для избранных, так сказать. Было бы здорово, если бы мы все туда заглянули. Инкогнито.

- Я тоже тебе там нужен?

- Нет, боюсь, ты своей серьезной миной распугаешь всех гостей. А вот тебе, Сорос, не помешало бы развлечься. Андре, что скажешь?

- Вино там будет? - спросил толстяк о наболевшем.

- В неограниченных количествах, - пообещал Феликс. - Ну, а ты?

- Я бы предпочел остаться с тобой.

- Иди, - махнул рукой король. - Передашь мадам мое приветствие, а то этим двум олухам ничего серьезного не поручишь. Один за юбкой увяжется, второй разомлеет от вина, а ты...

- Да, да, он строгий, серьезный и холодный, как ледышка, - перебил Александра Феликс. - Но я готов поставить что угодно на то, что когда ты туда попадешь, тебе станет очень жарко.

Сорос лишь скептически хмыкнул на слова друга и устало потер переносицу.

- Когда ты узнаешь об этой... дочери губернатора?

- А я уже, - ответил Феликс, вытащил из сюртука небольшой пакет и протянул королю. - Зовут Амина, восемнадцать лет. Увлекается танцами и музыкой, любит читать любовные романы и ненавидит вышивать крестиком. Довольно скромна, до сих пор не увлечена ни одним кавалером, в порочащих связях замечена не была, папенька зорко оберегает, при королеве жила не в столице, магией не увлекается, чистокровный человек и да, как я уже говорил, она довольно красива. Там портретик имеется.

- Где ты все это достал? - обескуражено спросил Сорос. - А главное, когда успел?

- Ой, как будто ты его не знаешь, - подошел к мужчине Андре и хлопнул беднягу по спине в одобрительном жесте, да так, что тот едва со стола не слетел, как ядро из катапульты. - Молодец, парень.

Феликс прокряхтел что-то, осторожно потянулся, пытаясь выяснить, не сломал ли какую-нибудь сверхважную кость, и заодно отодвинулся подальше от здоровяка.

- Ну, и рука у тебя, - все же простонал он.

А остальные рассмеялись, уж слишком забавно он в этот момент выглядел, как обиженный ребенок, которому незаслуженно влепили подзатыльник.

Даже сейчас сидя в кресле, в ожидании губернатора, он вспоминал этот момент и не мог скрыть веселых лучиков в глазах. Это немного напомнило детство, единственное беззаботное время.

И все же, тот разговор заставил его задуматься о том, о чем не думал, пока не оказался в столице. Конечно, придворная жизнь в Стовийском форте мало чем отличалась от здешней. Там тоже хватало интриг, миловидных дам и строгих маменек, мечтающих поудачливее выдать замуж своих дочек, но там его воспринимали немного иначе. Никто не знал, выживет ли Солнечный принц после схватки с королевой и ее приспешниками. Поэтому благородные барышни не спешили примерить на себя возможность будущей короны. Ведь если бы он проиграл, его возможную супругу ждала бы незавидная участь. Теперь же, когда он стал королем, когда опасность минула, многие мечтали укрепить свое положение при дворе, отхватить, так сказать, лакомый кусок, за его счет. Будь он мягче и эмоциональней, у них бы получилось, но король давно запрятал чувства в самый дальний угол души. Для него всегда был важнее долг, благополучие его страны, его народа, а чувства... В конечном счете, разве они так уж и важны?

Как оказалось, для губернатора чувства играли огромную роль, особенно чувства его единственной дочери.

* * *

Посещение короля очень взволновало губернатора. И конечно, он прекрасно понимал, почему его не вызвали на аудиенцию во дворец, как всех остальных дворян, поэтому и сидел в своем кабинете, перекатывал в руках бокал с бренди и думал, много думал, пока его спокойное уединение не нарушила леди Маргарет, его прекрасная, любимая супруга. Они прожили в счастливом браке много лет, прошли, рука об руку, и горести и радости, родили замечательную дочь, и все это во многом благодаря ей. Она стала его талисманом, его ангелом - хранителем, его самым верным и преданным другом, и сейчас, как никогда, ему нужен был ее совет.

- Король хочет жениться на нашей дочери.

- Он сам тебе сказал? - спросила леди, усаживаясь на подлокотнике кресла, где сидел супруг.

- Он видит во мне соперника, если не врага.

- Надеюсь, ты убедил его, что не собираешься посягать на его власть?

- Пытался, но он также упрям, как и его отец.

- Мужчины вообще, довольно упрямы, - улыбнулась леди Маргарет, обнимая мужа за шею. - Кого-то он мне напоминает.

- Кого, интересно? - прищурился губернатор.

- Тебя, дорогой, тебя. Вы удивительно похожи. Странно, что еще не подружились.

- Ты так считаешь?

- Да, а еще я считаю, что если ты сделаешь это, если позволишь этот союз, то бросишь нашу дочь в гущу интриг.

- Если я не сделаю этого, то место рядом с королем займет кто-то другой, вроде Гизов или Вазилиев. А ты знаешь, на что они способны.

- Я знаю, что король не глуп.

- Нет, этот мальчишка очень умен, и более того, ему присуще качество, которое мне очень импонирует: он дальновиден. У него сильная воля, острый склад ума, и очень хорошие советники.

- Ты восхищаешься им, - это был даже не вопрос, скорее утверждение, которое губернатор подтвердил своими следующими словами:

- Со временем он станет великим королем, но я сомневаюсь, что наша дочь станет великой королевой.

- Милый, я открою тебе один маленький секрет: для величия мужчины не нужна великая женщина, нужна любящая женщина, которая просто должна любить, как я люблю тебя.

- Но я не великий, - возразил губернатор.

- Многие так не считают, даже король, если видит в тебе соперника.

- И что ты мне посоветуешь?

- Для начала прими его предложение о сотрудничестве.

- Но он не предлагал...

- Еще предложит. А ты в свою очередь напомни его величеству, что прежде чем жениться, неплохо было бы для начала познакомиться. Например, устроить бал.

- Бал? В наше время?

- Почему нет? Это будет бал примирения, бал единения и мира. Мы все устали от войны. Пора бы уже начать восстанавливать не только города, но и светскую жизнь, и если дети понравятся друг другу, если Амина полюбит, мы не станем препятствовать этому союзу.

- О, я не сомневаюсь, что наша девочка влюбится в этого упертого полукровку. В него все влюбляются. Но что, если эта любовь останется безответной?

- Мне кажется, его величество не только умен, дальновиден и силен духом, но он еще и глубоко порядочный мужчина. Вряд ли он станет изменять нашей девочке. Да и не нужен Арвитану сейчас король, подверженный страстям.

- Знаешь, милая, мне иногда кажется, что это не я великий губернатор, это ты мудрая женщина, которая сотворила вот этими тонкими ручками меня таким, каков я есть.

- Как же долго я ждала, когда в вашу светлую голову, придет эта правильная мысль, - рассмеялась леди Маргарет и перебралась к мужу на колени, чтобы ему удобнее было ее целовать.

- И все же мне тревожно, - вздохнул он, прижавшись к груди любимой жены.

- Ты - отец, тебе и должно быть тревожно, - мягко улыбнулась леди Маргарет в ответ.

За долгие годы супружества она научилась определять, когда губернатор пребывает в сомнениях, а когда уже все решил. На самом деле она понимала, что ему не нужен был ее совет, скорее поддержка уже давно принятого решения. И, как верная и мудрая супруга, она бы поддержала любое из них, главное, чтобы это не противоречило интересам семьи. В данном случае у нее было одно не требование, но настоятельная просьба: чтобы Амина была счастлива, и если это счастье составит ей король, то почему нет? Впрочем, до этого еще слишком далеко, и Ричард, как и она сама, успеют еще об этом подумать.

* * *

Воскресенье наступило неожиданно и слишком быстро. Леди Ровенна не успела подготовиться, не успела настроить себя, как ни старалась. Поэтому за завтраком была страшно рассеянна и даже не откликнулась, когда мадам Присцилла озаботилась ее подавленным состоянием.

Мадам давно поняла, что девочку сюда привело отчаяние, а вот ее мать - алчность. Она не знала, какую рыбу графиня пыталась подцепить на юбку собственной дочери, но то, что она без колебаний заставит ее лечь хоть с целой ротой солдат ради дела, не сомневалась.

Ей было жаль девушку, а вот ее слабость, ее покорность воли матери наоборот, вызывала раздражение. Уж сколько таких безвольных девиц она повидала на своем веку, сколько их перелопатила жизнь. Бедняжку тоже перелопатит, и тогда она либо сломается и канет в небытие, либо закалится.

Эта последняя мысль занимала ее куда больше, чем предстоящий маскарад. И чтобы освободиться от навязчивой мысли окончательно, она решила поговорить с девушкой. И случай представился подходящий. Графиня отлучилась из особняка, чтобы купить билеты на почтовый дилижанс на завтра, а леди Ровенна как раз должна была начать сборы для маскарада. Войдя в комнату девушки, мадам печально покачала головой. Девушка была нервной и запуганной, как маленькая птичка, выпавшая из гнезда.

- Прошу прощения за свое бесцеремонное вторжение.

- Что вы, это же ваш дом.

- Да, но эта комната ваша, пока вы здесь живете.

- Спасибо за гостеприимство, - вяло отозвалась леди Ровенна и продолжила смотреть в окно.

- Мне кажется, или вы сомневаетесь в решении матери?

- Я сомневаюсь в себе. Это не просто...

- Отдаться незнакомцу, - догадалась мадам. - Мои девочки в первый раз испытывают похожие страхи и сомнения. И знаете, что я делаю в таком случае?

- Что?

- Я позволяю им самим выбрать того, кого они захотят. И на один единственный вечер не они, а мужчина становится их добычей.

- Но я...

- Ваша матушка выбрала вам партию, она делает из вас жертву, но вы не должны слепо следовать ее воле. Если вы не хотите, то можете не идти, остаться дома, забыть обо всем этом, вернуться в свой замок и просто жить.

- Маменька никогда мне этого не позволит.

- Нет, это вы позволяете маменьке командовать собой, своей жизнью, судьбой. Вы жертва. И всегда ею будете.

Леди Ровенна еще больше расстроилась от этих жестоких слов, и слезы потекли по лицу. Лишь только дворец и мысли о короле давали ей хоть какое-то облегчение.

- Прекрасный вид, - подошла к окну мадам. Она и сама поняла, что была слишком резка с девушкой, но она иногда так сильно напоминала ее саму, ее прежнюю, что трудно было оставаться равнодушной. - Жаль, вы не задержитесь еще на месяц. Тогда бы увидели, как будет сиять дворец во время бала, первого бала за семь лет войны. Да, видимо и в самом деле Арвитан начал приходить в себя. Впрочем, это не единственная цель короля. Поговаривают, он подыскивает себе невесту.

- Что? - Ровенна повернулась так резко, и в глазах ее в этот момент было столько жизни и скрытой непокорности, что мадам засомневалась в своих собственных выводах на счет этой девушки, да и на счет причины, побудившей их всех приехать, тоже засомневалась. - Король женится?

- Когда-нибудь. Пока это только слухи, - настороженно проговорила женщина, а леди Ровенна в один миг переменилась. Плечи расправились, подбородок взметнулся вверх, а во взгляде появилась уже знакомая решимость.

- Простите меня, мадам, но я должна готовиться к маскараду, - резко ответила девушка и почти выпроводила мадам за дверь, чем ввергла ее в полное изумление.

Впрочем, леди и сама пребывала в каком-то странном состоянии. Матушка часто впадала в него, но ей еще не удалось испытать это чувство, до сегодняшнего момента. Ярость. Все в ее душе кипело от негодования и обиды, превращаясь в неконтролируемое желание сделать что-то плохое, расколотить вазу, например. Но она подавила в себе это глупое желание, пусть лучше оно кипит в ней, заставляет действовать, меньше думать и сомневаться. Нет, она не позволит королю жениться! Никто не займет места, принадлежащего ей. Только на ней он должен жениться, только ей дарить ночи любви, смотреть только на нее и думать только о ней. Только о ней! Нет! Она сделает все, чтобы в его жизни не присутствовало других женщин. Только она, только с ней и ни с кем другим.

Леди Ровенна стянула с себя домашнее платье, посмотрела на костюм, что лежал сейчас на кровати, красивый, шелковый и откровенный, и принялась одеваться.

И вот уже через час вместе с мадам шла прекрасная восточная красавица одалиска, закутанная в плащ с головы до ног, в которой не было ни капли смущения или страха. Сегодня она перестала быть леди Ровенной Элиран, дочерью графа Мартона, сегодня ее звали Сатин, та, что не боится ничего и получает любого мужчину.

 

Глава 5

Маскарад мадам Присциллы потрясал воображение. Здесь было продумано все, от драпировки на стенах в стиле пустынных сказок до цветов в вазах. В большой зале был развернут высокий сказочный шатер, пространство разделяли полупрозрачные шифоновые занавеси, в которых легко можно было затеряться или спрятаться от навязчивого внимания. Костюм Сатин как нельзя лучше подходил обстановке, она, как эфемерное видение порхала по залу в поисках того, кто был ей нужен, и мысленно благодарила мадам за потрясающую проницательность. Ведь другие дамы полусвета выглядели немного нелепо в своих, несомненно, прекрасных, но громоздких платьях, а Сатин пленила всех своим полузакрытым костюмом. Широкие шелковые штаны нежного персикового цвета, длинная почти до колен полупрозрачная туника, и топ, обнажающий плоский живот. Длинные темные волосы, струились по спине, а шелковая вуаль скрывала пол лица, оставляя открытыми только загадочные, подведенные черным углем глаза. Эти глаза запали в душу многим, но блестели сегодня только для одного, и смотрели только на него одного.

Сорос Кради, тень самого короля, невероятная по коварству и прагматизму задумка графини, которую Сатин необходимо было претворить в жизнь. И в своих попытках она явно преуспела.

Он явился одним из последних, такой же суровый и неприступный, как ей запомнилось. Почему-то из всех четверых, включая короля, он казался ей самым непонятным, самым загадочным. Казалось, он знает какую-то тайну о ней, впрочем, быть может, так и есть. Она слышала, что дэйвы-полукровки способны видеть будущее любого человека, но не свое. И именно на этом хотела сыграть графиня, именно на этом играла сейчас Сатин.

Пока он не видел ее, поглощенный разговором со своим долговязым приятелем, но вот, одна из дам привлекла внимание мужчины, и тот с лукавой усмешкой последовал за ней, а Сорос остался у столика с напитками и, наконец, обратил на нее внимание. Она не подошла, а мягко, как кошка, скользнула к выбранной жертве, торжествующе улыбнулась, заметив его заинтересованный взгляд, обошла по кругу, наслаждаясь следящими за каждым ее движением глубокими глазами, и даже сделала то, на что никогда бы не осмелилась всегда запуганная леди Ровенна. Она первая протянула руку, затянутую в шелковую перчатку, нисколько не сомневаясь, что он протянет свою.

Мадам Присцилла еще до начала бала показала Сатин выход из зала, и комнаты, где девушки уединялись со своими кавалерами. Также мадам заранее выбрала для нее самую дальнюю из них, но путь этот оказался волнующим и слишком коротким. Мужчина позади не сопротивлялся магическому обаянию одалиски, наоборот, он был восхищен и заинтригован.

От близости этой странной женщины мысли Сороса путались, или во всем виновато вино, изрядную порцию которого они выпили еще по пути. Да и не все ли равно? Ему было хорошо, легко и свободно, как не было уже очень давно. Хотелось хоть на один вечер перестать думать о безопасности короля и государства, побыть хоть чуть-чуть человеком, отдаться на волю собственных желаний. И сейчас он желал ее...

Оказавшись в комнате, одалиска почти опрокинула его на мягкий белоснежный ковер, протянула бокал с вином, слуха коснулась чарующая музыка пустынных жителей, что-то магическое было в ней, в девушке, танцующей сейчас перед ним в каком-то неизведанном, эротическом танце, в вине, в самой обстановке. Он словно во сне оказался, в чудесном сне, от которого не хотелось просыпаться. И эта девушка...

Он не заметил, как она легко сняла с него сюртук, рубашку, коснулась обнаженного торса своими порхающими, словно бабочки, пальцами по коже, он попытался поймать ее за руку, но одалиска ускользнула, сняла с его шеи злосчастный шелковый платок, завязала ему глаза и прошептала:

- Если попытаешься снять, все закончится.

Он неуверенно кивнул, а потом окунулся в настоящее блаженство страсти и чувственности. Что она вытворяла своими умелыми пальцами, как целовала его, вызывая давно позабытые ощущения жизни, до этой сказочной встречи он словно мертвый был, но сейчас, она возрождала его, раскрываясь сама, она пробуждала и его к новой жизни. Он пережил удивительные мгновения, не видя, но, чувствуя бархат кожи, запах какой-то восточной пряности, легкий сладковатый вкус губ, ее поцелуи могли свести с ума, ее объятия погружали в бездну, а страсть, с которой одалиска отдавалась ему, разжигала пожар еще большего желания. Он не мог насытиться ею, он не хотел насыщаться ею, и уж точно не желал отпускать...

Но так же, как и всякая сказочная ночь, эта подошла к концу, прекрасная девушка исчезла, как ночное видение или это он так постыдно уснул даже не заметив, как она ушла, а когда очнулся и осознал, что она ушла, то поклялся сам себе, что непременно найдет свою ночную незнакомку. Правда он не был уверен, что будет делать дальше, но она слишком глубоко запала в его душу, чтобы вот так просто все оставить как есть.

* * *

Леди Ровенна приехала в особняк мадам на рассвете. Все получилось даже лучше, чем она могла себе вообразить. И сейчас, в тишине мерно покачивающейся кареты она могла признаться самой себе и никому больше, что ей понравилась эта ночь. Она не была собой, она была Сатин, страстная, уверенная в себе, красивая и неотразимая. Это чувство окрыляло ничуть не меньше, чем понимание, что все закончилось, что теперь она еще на шаг приблизилась к своей мечте, к своему любимому мужчине, которого представляла ночью на месте этого полукровки. Они были странно похожи, но если король сам вел ее, то здесь главной была она, и эта власть, безграничная власть над распростертым на ковре мужчиной ей очень понравилась. Но, конечно, сегодняшняя ночь любви не шла ни в какое сравнение с той ночью с королем. По крайней мере, именно в этом она так отчаянно пыталась себя убедить.

- Ну, что? - спросила графиня, едва леди оказалась в своей комнате и сняла плащ.

- Вы не ложились? - спросила она, опустив привычное слово "матушка".

- Какой сон, когда я так волнуюсь за тебя.

"Какое лицемерие" - вдруг подумала Ровенна.

Странно, но что-то изменилось в ней сегодня, само сознание поменялось. Она перестала быть жертвой, как недавно говорила мадам Присцилла, перестала смотреть на мать, как на истину в последней инстанции, как на хозяйку ее жизни, ее души, ее будущего. Теперь графиня предстала перед ней разочарованной в жизни и в себе, уставшей женщиной, которую следовало пожалеть. Что она и сделала.

- Не волнуйтесь, все хорошо.

- Значит, этот полукровка клюнул? - спросила графиня.

- Да, - просто ответила леди Ровенна, вынимая заколки из прически.

- И ты оставила ему подарок на память?

- Все как вы и сказали, - равнодушно продолжила она. Да, собираясь на маскарад, в прическе было ровно десять заколок, сейчас же их осталось девять. "Подарок на память" - как говорила графиня, - "Напоминание, которое заставит его вспомнить тебя".

Но леди Ровенна и так знала, что он вспомнит, без всяких напоминаний. Ведь сама она эту ночь никогда не забудет. Или забудет? Как жаль, что зелье, которое она сварила по книгам, стирает все. Как же жаль...

- Он будет тебя искать.

- Наверное.

- Тогда нужно поторопиться. Переодевайся, мы должны выехать еще до обеда.

- К чему такая спешка?

- Ты забыла, с кем мы имеем дело? Эти полукровки способны выследить жертву даже в бездне, если придется. А я встречаться с этим олухом раньше времени не намерена. Нет, все должно быть только так, как нужно нам, не раньше, не позже.

Леди Ровенна лишь покачала головой, провожая взглядом графиню. Она так жаждет все контролировать, разыгрывать свои партии, и даже не догадывается, что уже проиграла. Она потеряла власть над ней, все пропало, словно дым, испарилось, растворилось в воздухе. Надо же, она больше ее не боится, она больше ничего не боится, хотя нет... есть один человек, которого она всегда будет бояться, бояться его потерять.

Девушка поднялась, подошла к окну и снова взглянула на сверкающий в лучах рассветного солнца дворец. Как он был прекрасен, и как ей хотелось быть сейчас там, нежиться в объятиях любимого, целовать его в расслабленное лицо, украсть дыхание поцелуем, снова ощутить силу и нежность его объятий... она бы все сейчас отдала за то, чтобы ее мечта исполнилась.

- Ты ведь поможешь мне, - прошептала она, касаясь своего обнаженного, еще плоского живота. Сегодня в ней зародилась жизнь, но она не думала об этом, она думала о надежде, которая зародилась и укрепилась в ней. - Все будет хорошо. Когда он приедет за мной, когда увидит меня беременной, тогда поймет, что только я ему нужна, что только со мной он будет счастлив. Ты станешь принцем, а я... какая глупость, но я буду королевой.

Осталось только подождать, совсем чуть-чуть. Всего лишь каких-то девять месяцев, если он не приедет раньше, конечно.

По возвращении домой, леди Ровенна приняла то самое зелье забвения, которое заставило ее напрочь забыть обо всем, что случилось в столице. Она знала только, что после отъезда его величества свалилась от сильнейшей лихорадки и три недели пролежала без памяти, а после еще две недели лежала в постели без сил. Когда же леди Ровенна поправилась, графиня сообщила ей радостную весть о беременности.

Единственное, что мучило и смущало леди, это сны о прекрасной одалиске, соблазняющей красавца полукровку, тень самого короля.

 

Глава 6

Эссир 8 месяцев спустя...

В столице было неспокойно. Все обсуждали уже не слухи, а самую настоящую правду о помолвке Солнечного короля с дочерью губернатора. Какой в тот день закатили бал, а сколько разодетых гостей съехалось в дом губернатора, даже правители соседних государств, с которыми король усиленно налаживал контакты, прислали свои поздравления. Все были рады и счастливы, за исключением некоторых семей, которые и сами были бы не прочь породниться с королем, но тут уж сыграла воля монарха, которому каждый умудрился подослать своих дочерей, племянниц и даже жен. А что? Фаворитка самого короля тоже весьма почетная должность. В глазах общества так точно.

Но король был неприступен. Его занимали только дела и прелестная невеста, с которой он был очень любезен, очень ласков и мил, одаривал цветами, подарками и говорил комплименты при каждой их встрече. Амина была очарована и отчаянно влюблена в своего будущего супруга. И чем крепче становилась ее любовь, тем отчетливее сам губернатор понимал, что зря он позволил этому пожару разгореться. Его любимая дочь не понимала, не осознавала, что король встречается с ней только потому, что так требует этикет и его будущие обязанности. Именно так он к ней и относился, как к обязанности, необходимой в данный конкретный момент времени.

Не раз и не два губернатор пытался говорить об этом, но его останавливало только одно, обещание, данное супруге, не вмешиваться. К тому же сейчас его тревоги раздвоились. Ведь леди Маргарет ждала ребенка - удивительное и неожиданное событие для обоих. Увы, в этой тревоге, он пропустил момент, когда все вышло из-под контроля. И уже стало невозможно уберечь дочь от надвигающейся катастрофы.

- Мама, я так счастлива, так счастлива, - шептала леди Амина, делясь своими переживаниями с матерью. - Мама, ты только представь, если Пресветлая богиня позволит, я в скором времени сама забеременею и стану матерью, мы будем воспитывать мою сестру и твою внучку одновременно.

- Или внука, - с намеком ответила женщина.

- Конечно, конечно внука, много внуков. Я так мечтаю об этом. Быть примерной женой и матерью. Мама, ведь все это будет, все это будет у меня?

- Конечно, будет, - насторожилась леди. - Почему ты думаешь, что этого может не быть?

- У меня столько завистников. Я не знала, что может быть так. Не знала, что друзья могут так говорить.

- Постой, что? Что сказали твои друзья?

- Не знаю, - замялась девушка. - Все это глупости.

- Но эти глупости беспокоят тебя, - еще больше насторожилась леди.

- Мама, вы не должны беспокоиться обо мне.

- Я всегда буду беспокоиться о тебе, дорогая. И я хочу знать, что терзает твои мысли.

- Это ужасные сплетни, о которых я даже думать не хочу, но почему-то все время думаю. Мама, говорят, что у короля есть любовница, говорят, что она ждет от него ребенка.

- Ты права, дорогая. Это происки завистников. Злые языки болтают не весть что.

- Я знаю, что это неправда. Александр слишком благороден, слишком добр, чтобы совершить столь бесчестный поступок.

Леди Маргарет была несколько иного мнения о будущем зяте, не в плане благородства, но в плане доброты так точно, и все же предпочла промолчать, чтобы не нарушать безмятежного восхищения дочери будущим мужем. И все же эта история о любовнице задела ее, заставила задуматься. А что если все это правда, что если у короля, действительно, есть любовница, а брак с Аминой всего лишь необходимость? Тогда сердце ее дочери будет разбито? Она просто умрет от горя и позора. Леди Маргарет решила поговорить об этом с мужем, хотя сама еще недавно умоляла его оставить дочь в покое. Но не успела застать его дома, потому что именно в этот момент король вызвал его на личную аудиенцию.

* * *

- Значит, ты говоришь, та девчонка из захолустья беременна? - допытывался Феликс, когда Сорос вернулся в столицу из своей поездки на запад. Это известие стало громом среди ясного неба для всех, включая самого короля. Нет, он помнил нежную леди, с которой встретился почти год назад, помнил свое обещание вернуться за ней, но после помолвки с леди Аминой, он конечно же, не мог выполнить своего обещания в полной мере. Поэтому и послал Сороса разузнать, не нужна ли помощь вдове графа Мартона и его прелестной дочери. И вот теперь эти новости.

- А ты уверен, что это ребенок Алекса?

- По времени все сходится. Она вот-вот должна родить.

- Вот бездна со всеми ее демонами, Алекс, ты скоро станешь отцом! - воскликнул до сих пор молчавший Андре. - Только не говори, что ты не рад.

- Не скажу, - задумчиво откликнулся король. - Если это так, если она, действительно, ждет моего ребенка, то я немедленно отправляюсь на запад, как только поговорю с губернатором.

- Расскажешь о девчонке? - догадался Феликс.

- Слухи уже пошли, - ответил за Александра Сорос.

- Да, но как ты все это мог проворонить? Где твое хваленое предвидение? Или ты весь свой дар растерял в поисках своей загадочной одалиски?

От этих слов друга Сорос вздрогнул и отвел взгляд от короля. Ему претила вся эта ситуация, вся эта ложь, ловушка, которую им всем расставили две коварные интриганки. А он, идиот, так глупо и бездарно в нее попался, и подставил при этом своего друга, своего короля и хозяина, но его воистину приперли к стенке, настолько, что он молчал, молчал и скрежетал зубами от бессилия.

Сколько он денег потратил, нервов и сил, направил свой дар только на одну цель, на поиски той, что украла его сердце, что въелась в душу, в воспоминания, в сны. И какой удар его ждал там, в замке графа Мартона, когда графиня, эта мерзкая жаба, неприятно улыбаясь, рассказывала ему о том, что не король, а он сам скоро станет отцом. Конечно, поначалу он не поверил, с негодованием отсек всякую мысль об этом, но она представила доказательства. Стояла там, в гостиной и протягивала ему злосчастные заколки, которые он не мог не узнать.

- Узнаете? Они были на вашей потерянной незнакомке, в доме мадам Присциллы, на маскараде. Вы ведь не забыли? Не забыли прекрасную одалиску, что подарила вам ночь любви?

- Где вы их взяли? - похолодел он тогда.

- Это мои семейный драгоценности, я отдала их дочери. Вы ведь помните леди Ровенну.

- Не может быть...

Вот тогда-то он и догадался.

- Да, правда, моя девочка удивительная выдумщица? И удивительная женщина, ведь и ваше сердце она успела покорить?

- Ребенок...

- Ваш. Конечно, для нас всех будет лучше думать, что это сын короля. Плоть от плоти его, кровь от крови.

- Вы не в себе.

- О, нет. Я прекрасно осознаю, что делаю, господин Кради. И вы поможете мне убедить всех, в том числе и его величество, что ребенок, которого ждет моя дочь, будущий солнечный принц.

- И вы верите, что я стану вам помогать? Обманывать своего короля, своего друга?

- Если вы хотите, чтобы ваш ребенок жил. Подумайте только, что сделает с ним король, узнай он об этом? Узнай он, что его тень, его лучший друг, почти брат, обрюхатил ту, за которой он обещал приехать? Что он сделает? Неужели пожелает вам счастья?

- Я заберу ребенка и отправлю вас обеих в бездну, как вам такой расклад?

- А если я скажу вам, что Ровенна даже не догадывается о том, что ждет ребенка не от короля?

- Что?

- Что слышали, сударь. Я опоила ее, я заставила ее поехать в столицу, соблазнить вас, а потом дала ей зелье забвения. Слышали о таком?

Сорос слышал. В войну многие предатели прибегали к таким уловкам. Нельзя обвинить в предательстве того, кто искренне верит, что никогда не предавал. Запрещенное зелье, запрещенные методы. Магия, о боги, она еще и обладает магией.

- Неужели вам хватит совести забрать у младенца его мать? А что вы скажете ему потом? Что он дитя обмана? Что вы сгноили его мать в тюрьме или куда еще вы нас хотите отправить, только потому, что она отчаянно любила? Вы в самом деле способны на это? Способны обречь собственного сына на жизнь никому ненужного бастарда? Или вы даже имя для него пожалеете? Давайте, действуйте, но прежде посмотрите на нее, посмотрите на мать своего ребенка и скажите, сможете ли вы обречь ее на невыносимые муки, сможете?

Он не смог. Когда увидел ее, глубоко беременную, тяжело спускающуюся по лестнице, улыбающуюся и такую доверчивую, он не смог. Просто стоял там, пытаясь найти в этом невинном создании хотя бы черточку его прекрасной одалиски, и не находил ничего. На какое-то мгновение ему показалось, что все это неправда, какое-то глупое недоразумение, ошибка или насмешка судьбы, но вот она коснулась его руки, в невинном приветственном жесте, а его опалило огнем узнавания. Пусть сейчас она была другая, но где-то там таилась она, коварная и страстная женщина, которую он все еще хотел, все еще видел во сне, только теперь уже с настоящим лицом.

Он уехал тогда так ничего и не ответив, просто сбежал, как какой-то трусливый юнец. А сейчас, в кабинете короля с полной уверенностью осознал, что ничего не скажет. Не потому, что сказала графиня, не из страха или еще какой-то ерунды, он просто увидел лицо короля, увидел надежду в его глазах, какое-то тихое мужское счастье, и понял, что сам ощущает такое же счастье. Он будет отцом, они оба будут отцами. Это гордость, это сила, это частичка его, продолжение его. Он не мог передать словами свои ощущения тогда, их общие ощущения. Так было иногда - тень чувствует сильнейшие эмоции своего сюзерена. Вот и он почувствовал, и они породили отклик в его собственном сердце.

И он предал, себя, своего сюзерена, принципы, многолетнюю дружбу, ради любви, ради мечты, которой его когда-то поманили. Леди Ровенна Мартон оказалась "страшной" женщиной, и даже не подозревает об этом. И он даже не мог посмотреть, что же будет дальше, потому что его дар не работал. Все, что было связано с этой женщиной, стало теперь частью его, частью его судьбы, которую ему никогда не дано было постичь.

* * *

Губернатор шел на аудиенцию к королю с тяжелым сердцем. Он тоже был наслышан о слухах, распространяющихся по Эссиру, и его, как отца, как советника они очень тревожили. За эти восемь месяцев он не только привязался, но полюбил своего короля, как сына, которого у него никогда не было. Они были близки по духу, по мыслям, по видению будущего своей страны. Каждое решение короля он горячо поддерживал, даже если иногда был в чем-то не согласен. И вот теперь этот удар.

Король приказал провести губернатора в личный кабинет, а это означало только одно: беседа будет сугубо частной и деликатной. Ждал он не долго, но когда увидел его величество, на душе стало еще тревожнее.

- Я рад, что вы пришли именно сейчас, - без предисловий начал король. - Я вынужден уехать на пару дней, быть может недель, поэтому попрошу вас проследить здесь за всем. Распоряжения о вступлении вас на пост генерального министра я уже подписал.

- Благодарю, ваше величество, но вряд ли я подойду на эту роль...

- Давайте, мы обсудим этот вопрос подробнее, по возвращении, а сейчас я очень спешу. На время моего отъезда попрошу вас переехать во дворец, и леди Амине будет полезен этот опыт.

- Ваше величество, на счет моей дочери... - начал было губернатор и вдруг замялся, уж слишком деликатная была тема. - Ходят слухи...

- До вас эти сплетни тоже дошли, - то ли спросил, то ли подтвердил король и, наконец, перестал суетливо собирать бумаги. - Думаю, как отец вы хотите знать...

- Простите мне мою дерзость, но да. Как отец, как ваш советник, как друг, наконец, я бы хотел...

- Это правда.

Губернатор аж упал в кресло от такой новости, от такого простого, обыденного даже, ответа короля.

- Есть девушка... которая, возможно, ждет ребенка от меня. Это случилось задолго до встречи с вами, с вашей дочерью, я не имел намерения обидеть ни ее, ни вас. Но если это так, то прошу простить меня за это.

- Король не должен просить прощения.

- Сегодня я не король. Сегодня, как вы сказали, я ваш будущий зять и друг.

- Что вы намерены делать с той...

- Ее зовут леди Ровенна Элиран, дочь графа Мартона.

- Мартона? - встрепенулся губернатор. - Того самого...

- Да. Так получилось, что возвращаясь в столицу, мы остановились в его замке.

- И сейчас вы направляетесь туда.

- Да. Если это мой ребенок, если леди и правда беременна, я не могу оставить все, как есть. Я должен буду привезти ее в столицу, обеспечить, как подобает. Она мать моего ребенка, моего первенца, и бросить их на произвол судьбы не достойно мужчины, не достойно короля.

- Значит, вы планируете разорвать помолвку с моей дочерью.

- Мне бы этого не хотелось, - ответил король, глядя прямо в глаза губернатора. - Я дал обещание вашей дочери и намерен его сдержать. Ребенка я признаю, он не будет наследовать трон, но будет считаться принцем.

- Принц-бастард. Быть может, вам стоило бы сделать его законным наследником.

- Слухи все равно пойдут, и леди Ровенна не та женщина, которая должна быть рядом со мной в качестве королевы Арвитана. Она - дочь графа Мартона. А я поклялся на могиле своего отца, что его враги, мои враги никогда не будут править.

- Я тоже служил Кровавой королеве.

- В силу необходимости, - поправил король. - Вы благородный, честный человек, губернатор. Я вижу в вас отца, каким он мог бы быть.

- Для меня, ваше доверие - огромная честь, а ваши слова... я тоже уже давно считаю вас сыном.

- Тогда, как отец, как друг, дайте мне совет, что делать? Правильно ли я поступаю сейчас?

Губернатор долго молчал, обдумывая все, что услышал. И вдруг осознал, что сейчас находится меж двух огней, два чувства раздирают его: любовь к дочери и преданность королю. И все же он ответил:

- Вы должны подумать, прежде всего, о стране, о том, что будет лучше для государства. А я, мы все примем ваше решение, как и подобает верным и любящим подданным.

- Спасибо, мой друг. Больше всего я страшился именно вашего осуждения.

- Разве вы можете чего-то бояться? - усмехнулся губернатор.

- Бывает, - также облегченно и светло улыбнулся Его величество, на мгновение, в глазах губернатора, став всего лишь мальчишкой, слишком рано познавшим горечь и боль взрослой жизни. Иногда, глядя на короля, он задавался вопросом, а было ли у него детство? Умеет ли он искренне радоваться, смеяться, способен ли он вообще на это? Ему хотелось верить, что способен, иначе когда-нибудь отсутствие искреннего тепла в жизни короля, может сыграть с ними со всеми злую шутку.

* * *

Вечером король и трое его верных друзей отправились в путь, чтобы прибыть как раз к самим родам леди Ровенны.

Когда он практически ворвался в ее покои, где повитуха, служанка и сама графиня помогали его сыну появиться на свет, короля обуяло доселе неведомое чувство, страх и благоговение перед священным таинством рождения.

Графиня вытолкала его за дверь, приказала оставаться в коридоре, и он, король, на которого не смеют даже голос повышать, безропотно исполнил приказ, оставшись стоять, прислушиваясь к крикам боли рожающей женщины. Но вот, крики прекратились, все стихло, он даже дыхание затаил, чтобы не пропустить момент, когда его ребенок широко откроет свой беззубый рот и в первый раз издаст истошный вопль, расправляя легкие. И в тот момент в нем родилось еще одно чувство - нежность, а когда графиня распахнула дверь и пригласила его зайти, когда повитуха передала уже помытого и высушенного малыша ему на руки, он взял его, как величайшую драгоценность и познал очередное, доселе неизведанное чувство - любовь и гордость. Теперь он стал отцом этого маленького, пищащего комочка.

За своей радостью король едва ли мог заметить взгляд своего друга, своей тени, который переживал все те же чувства, что и Александр. Но, в отличие от короля, он испытывал и еще одно чувство - отчаянную зависть, что не он держит своего сына на руках, что не на него с такой нежностью и любовью смотрит леди Ровенна, девушка, которую он так и не смог вытравить из своего сердца, как ни старался.

И когда первые восторги спали, когда они выпили за рождение новой жизни, за Солнечного принца, имя которому Дэйтон, за Солнечного короля, за леди Ровенну и боги знают, за что еще, когда все пьяные от радости разбрелись по своим комнатам, и уложили совершенно счастливого короля, когда подозрительный Феликс перестал на него так странно коситься, и косился уже на симпатичную служаночку, когда Андре опустошил последнюю бутыль крепленого вина, вот тогда-то он и проскользнул на второй этаж к комнатам леди Ровенны, чтобы посмотреть на своего сына, который никогда не узнает, кто его отец.

Мальчик был темноволосым, краснощеким, очень маленьким, но таким... таким... у Сороса даже слов не было, чтобы объяснить свои чувства в тот момент к этому маленькому существу. Он не мог на него насмотреться, на них обоих. Леди Ровенна спала, как ангел, подложив руки под щеку. Он подошел к ней, коснулся шелка распущенных волос, погладить не рискнул из страха разбудить, лишь только прошептал:

- Спасибо.

Он больше не мог сердиться на нее, ведь эта женщина подарила ему самую прекрасную ночь, подарила сына - самую великую драгоценность для любого мужчины. Как он мог ее ненавидеть? Нет, больше нет. Да и не виновата она. На что люди только не идут ради любви. Вот и он солгал своему королю, и будет лгать дальше, ради нее, ради себя, ради того, чтобы быть рядом с сыном, так долго, как будет возможно. И да помогут ему боги.

 

Глава 7

Два дня, пока король был рядом, леди Ровенна пребывала в настоящей эйфории. Она не могла насмотреться на него, на то, как осторожно он берет на руки ребенка, как сюсюкает с ним, какими глазами на него смотрит. И вдруг, неожиданно, она обнаружила, что на нее он не смотрит вовсе. Глупость, но девушка начала ревновать любимого к собственному сыну. Единственное, что утешало, что он здесь, рядом, на расстоянии вытянутой руки, такой живой и настоящий.

Графиня тоже буквально сияла от счастья, ведь ее с таким трудом реализованный план сработал. Она сама порой не верила, но он сработал. Полукровка купился, точно так же, как ее покойный муж когда-то. Что говорить, все мужики идиоты, если дело касается женского коварства, и король не стал исключением. Но сейчас было не время расслабляться. Ведь они все еще здесь, а не во дворце рядом с Его Величеством.

Женщина решила не откладывать этот вопрос на потом и выяснить дальнейшие планы короля.

- Ваше Величество, - окликнула она его, когда тот вместе с Соросом выходил из спальни леди Ровенны.

- Графиня, - остановился он в ожидании.

- Мне очень нужно поговорить с вами, - доверительно сообщила она и строго посмотрела на второго полукровку. - Желательно, наедине.

- Что ж, я не против, - отозвался король.

Они спустились вниз в гостиную, где услужливые слуги уже приготовили поднос с чаем.

- Вы не против совместного чаепития? - спросила графиня, присаживаясь в кресло.

- Я бы предпочел перейти сразу к делу.

- Конечно, - улыбнулась она. - Простите мне мою бестактность, но что вы дальше намерены делать с моей дочерью и внуком? Я знаю, моя дочь никогда не спросит, но ее, как и меня, чрезвычайно волнует этот вопрос.

- Я понимаю, - ответил король.

- Мы могли бы остаться здесь, и жить, как раньше, но боюсь, что этот замок не слишком годится для сына короля.

- Вас беспокоит, что я не признаю его?

- Что вы? Я совершенно уверена, что вы поступите так, как велит вам ваша совесть.

Ответом на этот намек стала весьма понимающая улыбка. А от его взгляда графиня даже вздрогнула. Ей показалось вдруг, что он знает, давно уже раскусил всю ее с таким трудом сплетенную интригу. Слишком проникновенно он на нее смотрел, проникновенно и страшно. Она тогда решила быстро свернуть разговор и уйти, надеясь, что он и вправду поступит так, как велит ему совесть, если она у него есть, конечно. А в этом графиня очень сомневалась, ведь отправил же он собственную мать на костер, что помешает ему сделать то же самое с ними?

А короля, в свою очередь, слегка удивила нервозность графини, но он списал все на собственную подавляющую ауру. Иногда это ему мешало, но чаще помогало избавляться от слишком назойливых людей. Они боялись его, даже женщины, даже леди Ровенна, или его собственная невеста, а он даже усилий к этому не прикладывал. Не то, чтобы его это беспокоило, просто в некоторые моменты жизни хотелось побыть слабым, не контролировать каждую секунду каждый свой шаг или эмоцию. Это давно уже вошло в привычку, как просматривать жалобы по вторникам или заниматься внешнеполитическими вопросами по пятницам, или гулять с Воином в лесу за городом, инкогнито, конечно, по воскресеньям. Теперь сюда добавится время для сына, для невесты. "Безрадостная перспектива" - вдруг подумалось ему. - "Безрадостная жизнь". Почему? И вроде все есть, сын, в государстве все налаживается, скоро он обручится с красивой, юной девушкой, а чего-то не хватает, какого-то стеклышка в цветном ветровом окне, и всю картину портит отсутствие маленькой, почти незаметной стекляшки. А ему кажется, что именно эта стекляшка и должна составлять всю его жизнь. Глупая мысль. Правильная и глупая, и он совершенно не представлял, что с ней делать.

- Алекс, вот ты где, - Феликс нашел его все в той же гостиной, все в той же позе, углубленного в изучение какой-то книги. - Ты решил почитать?

- Да нет, - ответил он, захлопнув старый томик. - Я думал, как поступить.

- С девушкой?

- И с ее матерью.

- Только не говори мне, что и мамаша поедет с нами, - притворно испугался Феликс, как всегда переводя серьезную тему в шутку.

- Я сам не слишком желаю видеть ее поблизости, но боюсь, Ровенна не поедет без нее.

- Ты спрашивал?

- А разве это так необходимо? Я и до этого видел, что мать полностью контролирует жизнь дочери.

- Да уж. И как тебя угораздило?

- Ты меня спрашиваешь? - удивился король. - Вообще-то именно вы должны были обеспечивать мою безопасность.

- Что? - в свою очередь встрепенулся Феликс. - Спасать тебя от жаждущих тебя девиц и их ушлых мамаш? Может, мне еще и под дверью твоей охрану поставить? Кажется, это у Тарнасского принца охрана у комнат стоит. Ты как у него хочешь?

- Она стоит там, чтобы не выпускать его, чтоб не начудил чего ночью. Кажись, принц не воздержан в выпивке, вот и ищет приключений по ночам, - проговорил вернувшийся с улицы Андре. - Эх, я б с ним выпил. Говорят, он даже гномьего посла как-то перепил. Кстати, я доктора привез.

- Я провожу, - возник практически из ниоткуда Сорос. Король с Феликсом даже удивились, что умудрились не заметить его раньше. Александр меньше, а вот Феликс в очередной раз заметил странную привязанность приятеля к леди Элиран. Неестественную привязанность.

- Так что ты решишь с ней делать?

- Отвезу в Эссир и признаю ребенка.

- А после?

- Время покажет, - пожал плечами Его Величество. Ему самому не нравилась эта мысль - поселить бывшую любовницу в замке, почти на глазах будущей жены, вряд ли она обрадуется, узнав об этом. Да и губернатор... Вот только пока он с мальчиком расставаться был не готов. Это ведь его сын, единственная семья, которая у него есть, как он может от этого отказаться? Ведь даже королям иногда бывает одиноко, а ему было одиноко даже в толпе.

* * *

Переезд оказался для леди Ровенны настоящим испытанием, особенно, когда ее ожидания жестоко обманули, сообщив, что вместо короля с ней поедет Сорос, сопровождающий ее повсюду. Иногда она ловила на себе его странный, задумчивый взгляд, и он очень пугал ее, прямо до дрожи, до мурашек. Она решила для себя, что будет держаться от него подальше, правда не представляла, как это сделать в маленькой, тесной карете.

"Уж лучше бы со мной поехала мать" - украдкой вздыхала девушка, притворяясь, что ее очень интересует унылый вид полей и голых деревьев из окна. - "Пусть она и бывает ужасно раздражающей, но хотя бы не следит за каждым ее движением, словно она вот-вот рассыплется".

Впрочем, когда они въехали в столицу, достигли центральной улицы, ведущей к стенам дворца, Ровенна всерьез заинтересовалась открывшейся картиной. Ей до странности казалась знакомой дорога, пейзаж, эти дома, особняки. Кучер даже остановился у одного из них, когда что-то случилось на дороге.

- Это лицейский дом, - мягко проговорил Сорос. - А напротив...

- Дом мадам Картуж, - выдохнула леди Ровенна, рассматривая во всех подробностях величественное здание. Она могла бы поклясться, что видела уже это место, и даже знала, что там внутри висят синие гобелены со сценами охоты харашши, что на втором этаже есть замечательная комната с видом на дворец. Вот только откуда, откуда она все это знает?

- Да, вы правы, миледи. Здесь живет самая известная мадам Арвитана.

"Сводня" - вдруг поняла она и чопорно спросила:

- Разве можно уважать таких женщин?

- Уважения достоин любой, независимо от рода его деятельности, если только он не преступник с черной душой, - невозмутимо ответил Сорос. "Странный полукровка" - снова подумала она, взглянув на него. - "Странно притягательный и пугающий одновременно".

Еще более странным было то, что она непозволительно часто думала о нем, чаще, чем ей хотелось бы. Казалось, они были знакомы в какой-то иной жизни. Ее задевало и волновало то, как иногда он на нее смотрел, в большей мере из-за того, что она никак не могла понять природу этих взглядов. Феликс и Андре казались очень дружелюбными и смотрели на нее почтительно и без всяких скрытых эмоций, но не Сорос. Он был другой...

Во дворце никаких подозрительных видений не возникало, возникало желание все здесь изучить, исследовать, так сказать, свои будущие владения. Подумать только, теперь ей будет принадлежать все, все это, целая страна, но главное, ее король, ее любимый будет рядом.

Отведенные им с сыном комнаты были роскошны, как и все во дворце. Огромная кровать с балдахином, гардеробная, в которой было немного одежды, но Сорос пообещал прислать к леди портного и модистку, все, что она захочет. Тут же леди осмотрел королевский доктор, счел ее состояние не достаточно удовлетворительным и повелел уложить леди в кровать на ближайшие дни. А вот малыш буквально сиял здоровьем. Король навещал его каждый день, как и Сорос, этот странный Сорос, который снился леди Ровенне ночами в очень ярких, эротических снах, от которых горели щеки, и все в душе переворачивалось.

Единственное, что мучило, не давало покоя все это время - это холодность его величества, его отстраненность. Он смотрел на нее, но словно не видел. Это обижало и заставляло недоуменно провожать короля взглядом. Почему? Почему он так неприветлив с ней? Чем она могла так перед ним провиниться?

Ответ пришел от ее личной служанки, юной и непосредственной Розы, которая со всей своей юностью и пылкостью поведала леди Ровенне о прекрасной невесте короля, живущей этажом выше. Это стало громом среди ясного неба, настоящим ударом, от которого леди едва не задохнулась. Все внутри нее кипело и горело огнем гнева и ярости. Она хотела увидеть ее, посмотреть на счастливую соперницу, сейчас, немедленно высказать все ей и королю, который посмел выбрать это ничтожество, а не ее, женщину, подарившую ему сына. Как такое вообще возможно?

Со своим негодованием она бросилась к матери, ища поддержки и сочувствия, а получила лишь пощечину и громкий окрик:

- Успокойся!

От несправедливой обиды слезы брызнули из глаз девушки, особенно неприятно было то, что графиня посмела ее ударить на глазах служанки. И теперь, она не сомневалась, юная Роза разнесет по всему дворцу сплетни об увиденном.

- Возьми себя в руки, идиотка! - кипела графиня, но хотя бы ей хватило такта спровадить посторонних за дверь.

- Матушка... он женится.

- А ты верила, что он женится на тебе? - зло рассмеялась женщина.

- Но вы же сами говорили...

- Что я говорила? Мы и так получили больше, чем могли бы мечтать. Мы во дворце, король выделит весьма приличное содержание, со временем найдем тебе приличного мужа, и если ты не дура, то сделаешь все, чтобы король оставался доволен тобой. Изображай хорошую мать и не вякай.

- Как вы можете? - отшатнулась девушка.

- А что ты хотела? Какую чушь ты себе напридумывала? Король никогда не женится на дочери бывшего врага, тем более, на дочери графа Мартона.

- Почему?

- Потому, что твой придурок папаша непосредственно участвовал в заговоре против старого короля, потому, что он не раз и не два пытался убить полукровку, когда тот был ребенком. Потому, что твой отец был порядочной мразью, а ты его дочь. Но если и этого тебе мало, то я еще кое-что тебе скажу... мальчишка, которого ты родила...

В дверь неожиданно постучали, и графиня не успела рассказать дочери опасную правду. Она мгновенно опомнилась и пожалела, что так забылась. Пожалела, что вообще начала этот разговор. Ее дочь очень невоздержанна, да и леди Генриэтта постаралась, воспитывая в ней это никому не нужное чувство справедливости. Разве благородство когда-нибудь кого-нибудь могло накормить? Глупости все это, глупости. Прихоть не знающих, что такое голод, господ. А бедняк тут же забывает о гордости и чувстве собственного достоинства, как только начинает бурчать в животе. Глупая дочь не знала такой жизни, а графиня искупалась в ней сполна и научилась понимать, когда необходимо остановиться. Для нее и того, что они сейчас имели и еще могли поиметь, было достаточно. Для нее - да, но не для ее бестолковой дочери. Боги, что за серую мышь она родила?

* * *

После злых, жестоких слов матери, леди Ровенна поутихла, но природное упрямство не дало ей полностью успокоиться. Она должна была что-то сделать, увидеть ту, которая так жестоко украла у нее любимого, разрушила все ее фантазии, растоптала их. Поэтому она надела самое лучшее платье, которое могла сшить столичная модистка, и практически выпытала у служанки, как попасть в крыло, занимаемое гадиной, которую она заранее возненавидела всем сердцем.

Ровенна достаточно изучила дворец за эти дни, поэтому предпочла обойтись без сопровождающих. Легко поднялась по пустой лестнице наверх, обошла пару коридоров, в которых могла встретить стражу или слуг и оказалась в крыле будущей королевы. К ее удивлению, она оказалась там не одна.

Двадцать шесть девушек терпеливо ждали в малой гостиной аудиенции с будущей королевой. Каждая надеялась стать фрейлиной, и пребывала в волнительном возбуждении от предстоящей встречи. Леди Ровенна стала двадцать седьмой.

- О, Пресветлая, я так волнуюсь, - шептала одна из девушек другой. - А вдруг я ей не понравлюсь?

- Обязательно понравишься. Говорят, леди Амина очень добра и мила.

- И все равно страшно. Мало ли что она обо мне подумает. Мой папенька весьма нелестно отзывался о губернаторе в свое время. Надеюсь, она не помнит зла.

- Да, я тоже надеюсь, - откликнулась ее собеседница.

- Бедная леди Амина. Сейчас ей понадобятся подруги, - вклинилась в беседу девушек третья. - Вы слышали, что король привез во дворец свою любовницу. А скоро и сына признает.

- Это такой удар, - соглашалась с ней четвертая. - Даже представить не могу, как бы чувствовала себя я. Смогла бы я простить...

- Ох, оставьте, - фыркнула пятая, судя по взгляду и вскинутому подбородку, она была той еще гордячкой. - Вы бы проглотили хоть сотню любовниц и их отпрысков, если бы могли выйти замуж за короля. И она проглотит.

- Боги, Фиора, ты ужасна, - воскликнула еще одна леди. - Как ты можешь такое говорить?

- А что, я не права?

- Но, будь я на ее месте, то сделала бы все, чтобы любовница и бастард исчезли из дворца как можно скорее.

Леди Ровенну аж опалило не столько от злых слов этой надменной девчонки, сколько от понимания, что...

- И я готова поспорить, что очень скоро она этого добьется. В конце концов, она невеста, будущая жена. Но лично я бы сначала глянула на эту дуру.

- Я слышала, она дочь графа Мартона.

- Да уж, не сладко ей здесь придется. Даже мой папа, весьма лояльный ко всякого рода преступникам, говорил, что этого графа давно надо было повесить, как последнего разбойника, а лучше сжечь или четвертовать. А король проявил милосердие.

- Ой, девочки, какие жуткие вещи вы говорите, - пискнула еще одна из девушек.

- Но это правда, - горячо зашептала та, что была ближе всех к двери в гостиную будущей королевы. - Собаке, собачья смерть.

- Прости, Амелия, я и забыла, как твоя семья пострадала от этого негодяя.

Леди Ровенна была ни жива, ни мертва от всего услышанного. У нее все холодело в груди, в душе. Хотелось плакать и бежать без оглядки как можно дальше, и она так бы и сделала, если бы внезапно двери не открылись и оттуда не вышла строгая как в одежде, так и лице женщина, старшая фрейлина будущей королевы.

- Леди, благодарю вас за ожидание. Теперь вы можете войти, - сказала она и все двадцать шесть девушек направились в большую гостиную леди Амины. Старшая фрейлина обратила свой строгий взор коршуна и на Ровенну, и ей в этот момент ничего больше не оставалось, как последовать за остальными.

* * *

Леди Амина тоже волновалась перед своим первым делом в качестве официальной невесты Солнечного короля и нервно ерзала на диване, сидя рядом с матерью. Та, как могла, успокаивала и поддерживала дочь, но девушка все равно не находила себе места. Только леди Блант - старшая фрейлина, которую пригласила сама леди Маргарет в качестве наперсницы и помощницы молодой королевы, сохраняла привычное спокойствие.

- Не стоит так переживать, миледи. Если вам что-то не понравится, вы всегда сможете перенести смотр или вовсе отменить его, - говорила она.

- Я не понимаю, почему мы должны делать это именно сейчас? - спрашивала леди Амина.

- Вам нужны подруги.

- Да, дорогая, - вторила фрейлине леди Маргарет. - Я не смогу долго быть рядом.

Амина знала, что беременность леди Маргарет протекает не так гладко, как хотелось бы. Она уже не молода, а новое состояние вскрыло старые болячки. Доктор порекомендовал губернатору увезти жену на запад к морю. В Эссире в это время года было слишком сыро и промозгло, что совсем не укрепляло здоровье будущей матери. Поэтому сразу после свадьбы и коронации им обеим придется расстаться. И только желание угодить матери, уменьшить ее беспокойство, заставило леди Амину поддаться на уговоры и принять двадцать семь незнакомых девушек из самых респектабельных семей Арвитана.

Когда девушки вошли, смущенные, немного напуганные, зажатые, леди поняла, что не только она боится. И, как ни странно, это ее приободрило, заставило расправить плечи и посмотреть на них именно так, как положено истинной королеве.

Леди Блант позволила девушкам немного привыкнуть к обстановке, к присутствию невесты короля, и когда волнение немного поутихло, пригласила первую по списку претендентку.

- Леди Амелия Холт подойдите, пожалуйста.

Та самая девушка, которая так нелестно отзывалась об отце леди Ровенны, уверенно вышла из толпы и направилась к дивану, на котором сидела будущая королева.

Леди Ровенна сразу же узнала ее: красивая, тонкая и изящная, как фарфоровая статуэтка, с уложенными в изысканную прическу светлыми, пшеничными волосами. У нее был взгляд невинной лани, добрый и нежный. И она отличалась от нее, как небо от земли...

Толпа девушек таяла буквально на глазах. С каждой разговаривали не больше минуты, задавали пару вопросов, леди Блант писала что-то в своей книге со списками, а затем другая леди, которую Ровенна сначала не заметила, провожала девушек к выходу.

"Что же делать?" - паниковала леди. Ведь очень скоро очередь совсем иссякнет и они поймут, что она здесь незваный гость. Ей очень хотелось уйти, бежать как можно дальше, но ноги не слушались, в голове шумело и сердце стучало так сильно и часто... В какой-то момент она не выдержала напряжения, когда перед ней осталась всего одна претендентка, комната начала медленно раскачиваться вместе со всей обстановкой и людьми. Она побледнела, попыталась ухватиться за стену, чтобы придать себе хоть какую-то устойчивость, но не успела.

- Что с вами? - воскликнула леди Амина, заметив, что с последней девушкой явно что-то не так.

- Мне нехорошо, - прошептала Ровенна, прежде чем упасть в обморок. Стоящая рядом девушка едва успела поддержать ее от болезненного удара об пол. Остальные также бросились к ней. Леди Блант послала за доктором, а леди Маргарет принесла из будуара нюхательную соль.

- О, Пресветлая, как вы нас напугали, - воскликнула Амина, когда Ровенна открыла глаза, вдохнув запах соли. Совместными усилиями они перенесли ее на диван и уложили.

Доктор появился через несколько минут. И когда увидел, кого ему предстоит осмотреть, побледнел даже сильнее леди Ровенны.

- Миледи, зачем же вы встали? - проговорил он, измеряя давление девушки.

- Вы знакомы? - удивилась леди Маргарет. До этого они пытались узнать имя бедняжки по спискам, но оказалось, что она не была записана, и никто из остальных претенденток никогда раньше ее не видел.

- Это... - доктор замялся и стал увлеченно рыться в своем чемоданчике, чем вызвал еще большее недоумение леди Маргарет.

- Так вы знаете, кто эта леди или нет? - требовательно спросила она.

- Я?

- Конечно вы.

- Простите, но я... думаю, будет лучше перенести леди в ее...

Доктор совершенно растерялся под тремя требовательными взглядами, но тут положение спас Сорос или испортил все окончательно.

- Леди Амина, король просит...

Увидев Ровенну, Сорос запнулся, и женщины смогли во всех подробностях лицезреть, как сильно он удивился, увидев лежащую, почти без чувств, девушку.

- Что случилось? - очнулся он и бросился к ней. Накрыл ладонью лоб, вгляделся в бледное лицо, словно он сам доктор. А затем, не дожидаясь ответа, поднял ее на руки и понес к выходу. Женщины последовали за ним.

- Я думаю, вам лучше остаться, - попытался отделаться от них он, но леди Маргарет, также как и леди Блант уже начали подозревать что-то неправильное во всей этой истории. И только лишь наивная леди Амина, с живым участием смотрела на бедняжку. Ей казалось, что это она виновата в обмороке леди. Слишком долго она сомневалась, слишком долго девушки ждали, когда же наступит аудиенция. Да и в гостиной она не догадалась поставить стулья.

Спустившись вниз, Сорос сделал еще одну попытку остановить их, но опять потерпел неудачу. Иногда женщины, в своем любопытстве могут быть ужасно упрямы. Тогда он решил: "Будь, что будет", перехватил свою ношу удобнее, открыл ногой дверь в апартаменты леди Ровенны, перепугав няню и кормилицу маленького принца. Именно тогда леди Амина и поняла, куда она попала на самом деле.

- Леди Ровенна Элиран, дочь графа Мартона, - выдохнула она в полном потрясении. А младенец, его сын. Она попала во владения любовницы ее жениха. О, Пресветлая, какой стыд!

Леди не хотела оставаться здесь более ни минуты, повернулась к матери, которая пребывала в похожем состоянии, торопливо извинилась и бросилась вон из комнаты. Ее раздирали противоречивые чувства. Сколько дней она провела в раздумьях об этой женщине, и чувствах к ней короля, убеждала себя, что это ерунда, что никогда им не придется встретиться, но вот, она здесь, во дворце, пришла на смотр фрейлин, упала в обморок, и оказалась совсем не такой, как Амина себе представляла. И это было хуже всего...

Много позже леди Маргарет нашла дочь в зимнем саду, который очень любила Кровавая королева. Это единственное место, которое король не стал уничтожать. Что говорить, какой бы ужасной не была эта женщина, она обладала прекрасным, изысканным вкусом.

- Леди Ровенна поправится. Доктор выписал ей успокаивающие травы и порошок от пониженного давления, - сообщила она.

Леди Амина кивнула, но не повернулась к матери, продолжая разглядывать маленькую божью коровку, ползающую по большому листу.

- Зачем она приходила?

- Не знаю. Наверное, ей было любопытно, а может, она хотела поговорить с тобой.

- О чем? Я не хочу с ней говорить. Не хочу видеть ни ее, ни ребенка. Я ужасный человек, мама.

- Нет, дорогая, - ответила леди Маргарет, и обняла дочь за плечи. - Любая бы чувствовала себя так на твоем месте.

- Что мне делать? Как смириться с этим?

- Ты не должна мириться, дорогая, - леди Маргарет ободряюще коснулась руки дочери. - Если тебя что-то не устраивает, если тебе неприятно, не держи все в себе, скажи об этом королю. В конце концов, это его проблема, не твоя.

Как бы она хотела в это верить, но, несмотря на все свои чувства к нему, на свою бесконечную любовь, ей всегда казалось, что она недостойна быть рядом с ним, испытывала какую-то отчаянную неуверенность в себе, в своих силах. Быть может, это потому, что он никогда не говорил, что любит ее, что она ему нужна, а нужна ли?

- Пойдем, выпьем чаю, обсудим, понравились ли тебе девушки?

- Вы идите, а я побуду еще немного.

- Милая, твои страдания разрывают мне сердце. Еще не поздно все отменить...

- Поздно, мама. Я люблю его.

- Тогда, подумай о том, хватит ли тебе сил принять прошлое короля, каким бы оно ни было?

Именно этим леди Амина и занималась весь последний час. Пыталась смириться. Но пока у нее ничего не получалось. Леди Маргарет ушла, оставив ее наедине со своими мыслями. Но очень скоро уединение девушки было снова нарушено.

- Вы плачете?

Она вздрогнула и резко обернулась, услышав голос короля. Она знала, что Его Величество не выносит это место, и тем неожиданней стал его приход. Леди несколько секунд оторопело смотрела на него, пока, наконец, не вспомнила о правилах приличия и не попыталась присесть в реверансе. Он не позволил. Подошел к ней и взял за плечи.

- Простите, я напугал вас.

- Это вы меня простите. Я просто... просто...

- Расстроены, - мягко улыбнулся он, отпуская ее. Она даже слегка разочаровалась тем, что объятия так скоро были разорваны. Ощущения от его прикосновений все еще жгли кожу.

- Да.

- Я слышал об утреннем инциденте.

- А я все никак не привыкну, что новости здесь расходятся со скоростью молнии, - попыталась пошутить она, но им обоим было не смешно. Ей так и вовсе было очень плохо, а еще неловко и страшно немного. Несмотря на всю ее любовь, она робела всякий раз, как видела этого удивительного мужчину.

- Леди Ровенна, очевидно, не знала, что вы здесь, возможно питала какие-то беспочвенные иллюзии.

- Вы не должны объяснять мне...

- Должен. Ведь скоро вы станете моей женой.

- А вы этого хотите? - неожиданно спросила она и тут же опустила взгляд, ругая себя за несдержанность.

- Почему вы спрашиваете? - полюбопытствовал он.

Леди Амина с трудом могла сформулировать нужную фразу, мысли путались от его близости и ей страстно, почти невыносимо хотелось сделать шаг, но не назад, не отступить, а вперед, к нему. Но король сам это сделал, протянул руку, мягко взял ее за подбородок и заставил поднять глаза.

- Почему вы спрашиваете? - повторил он.

- Потому что мне страшно.

- И чего же вы боитесь?

- Вас, - выдохнула девушка.

- Неужели я такой страшный? - уголки его губ слегка дрогнули в подобие улыбки, хотя им обоим по-прежнему не было весело.

- Нет. Вы... вы удивительный, и мне плохо, когда вы уходите, и я думаю о вас целый день, даже ночью, во сне. Я, наверное, сошла с ума.

- А разве это плохо? Я бы тоже хотел сойти с ума. Представляете, сумасшедшего короля?

- Но вы не сумасшедший, - грустно заметила леди Амина.

- Вас гложет то, что я не признаюсь вам в любви?

- Нет, я понимаю... я все понимаю. Вы - король.

- Да, я - король. И мое сердце, на счастье или на беду, отдано Арвитану. Но это не значит, что вы мне безразличны. Вы очень нравитесь мне, Амина, больше, чем кто-либо другой.

- Даже больше вашей... - она хотела сказать "любовницы", но вовремя опомнилась и извинилась. Впрочем, король понял ее и без слов.

- Леди Ровенна - мать моего сына и только. Я не могу сказать, что встреча с ней была ошибкой, я не могу сказать, что хотел бы что-то поменять, и я не хотел причинять вам боль. Она больше не доставит вам хлопот, я намерен отправить ее в Стовийский форт. Я сам вырос там и уверен, что мальчику будет там хорошо, так же, как и его матери.

- Вы сделаете это ради меня? - распахнула глаза девушка.

- Ради вашего спокойствия. И для того, чтобы больше не видеть на вашем прекрасном личике слез. Обещаете?

- Обещаю, - кивнула она и доверчиво прижалась к его широкой груди. Она давно уже убедилась в благородстве короля, а теперь поняла, что не безразлична ему. А любовь... матушка всегда говорила, что любовь приходит со временем, это чувство, как цветок, требует много труда, много сил и благодатной почвы. Леди Амина знала, что король никого не любит, что его сердце свободно, а ее любви хватит на двоих с лихвой. Она будет доброй, понимающей и нежной, как матушка, и король обязательно это оценит, особенно, если рядом не будет его бывшей любовницы, которая одним своим существованием делала ее жизнь невыносимой.

* * *

Леди Ровенна пребывала в каком-то странном состоянии полусна-полуяви. Ей мерещились образы, какие-то люди, и маскарад. Голова раскалывалась, и она даже хотела позвать доктора, но он доложит королю, и тот ускорит их отъезд.

Она до сих пор с надеждой и сомнением вспоминала их последнюю встречу после того ужасного инцидента с невестой Его Величества.

Он пришел тем же вечером, суровый и мрачный, как никогда.

- Ваше Величество, - пропищала она, немного напуганная его видом.

- Как вы себя чувствуете? - участливо спросил он, но глаза остались такими же холодными и равнодушными, как всегда.

- Лучше, - отозвалась она.

- Доктор все еще обеспокоен вашим состоянием. Думаю, было ошибкой так скоро перевозить вас в Эссир. Ни вам, ни Дэйтону столичный воздух не пошел на пользу, но надеюсь, все изменится, когда вы отправитесь в Стовийский форт. Кристально чистый горный воздух и целебные гейзеры очень скоро поставят вас на ноги.

- Вы отсылаете меня? - похолодела леди Ровенна.

- Я беспокоюсь о вашем здоровье.

"Нет, вы беспокоитесь о своей невесте, которая без сомнения мечтает, чтобы мы исчезли навсегда" - хотелось крикнуть ей, но она сдержалась и закусила губу, чтобы не расплакаться.

- Но я прекрасно себя чувствую, еще пара дней и я...

- Вы же понимаете, что дело не в этом, - мягко, но вполне конкретно проговорил он. - Зачем вы ходили к моей невесте? Из любопытства?

- Простите, - не выдержала леди Ровенна и постыдно расплакалась на глазах у короля. - Я просто надеялась...

- Что я женюсь на вас.

- Я подарила вам сына, - тихо всхлипнула она.

- И я буду вечно вам за это благодарен. Ни вы, ни ребенок не будите ни в чем нуждаться. Я дам ему образование, титул, свою заботу...

- Но я для вас так и осталась глупой простушкой из захолустья.

- Я никогда не видел в вас простушку. Я вижу чудесную, умную, добрую девушку...

- Значит, дело в происхождении? Я для вас недостаточно благородна.

- Я не знаю, в чем дело. Быть может, знай я раньше о вашем положении, все могло сложиться иначе, но когда я узнал, то помолвка уже была назначена.

- Так разорвите ее, - с надеждой воскликнула она.

- Все не так просто. Даже если бы я и хотел... я не могу думать о вас, о себе или о ком-то еще. Я должен думать о благе государства. А женитьба на леди Колвейн позволяет мне примириться с большинством моих оппонентов.

- Вы король, разве ваше слово не закон?

- Не сейчас, не в это время. Слишком привыкли они к благам, которые раздавала им Кровавая королева, они не хотят меняться, не хотят ничего менять. И оппоненты легко могут стать врагами, очень могущественными врагами, с которыми я предпочел бы сейчас не воевать, - он говорил все это больше не ей, а скорее самому себе, но, заметив ее взгляд, полный надежды и потрясения одновременно, опомнился. - Простите, это внутренние дела королевства, о которых вам думать не стоит.

- Вы не правы, я - мать вашего сына. Вы можете сказать мне все. Я постараюсь вас понять.

Она не знала, почему он тогда ей поверил, почему продолжил изливать свои тревожные мысли, но понимала, что это мучает его уже давно, и почему-то нет никого, кому бы он даже не хотел, а просто мог рассказать. Поэтому леди Ровенна сидела, обложившись подушками, и просто слушала. А когда он ушел, она сделала единственно важный для себя вывод: король не любит свою невесту.

Это и радовало и огорчало одновременно. Она поняла его мысли, его мотивы, осознала, что брак с леди Колвейн всего лишь вынужденная необходимость, стратегия. И если эта девушка узнает об этом, если поймет, что брак с королем будет для нее несчастьем, то возможно она отменит свадьбу. Эта мысль так захватила ее, что она ни о чем другом не могла думать, даже о собственном выздоровлении. За что и поплатилась острой головной болью и непонятными вспышками образов в голове.

К вечеру ее состояние значительно ухудшилось, она с трудом встала с кровати, чтобы позвать служанку, и некстати подумала о маленьком серебряном колокольчике, на кофейном столике мадам Картуж, которым она звала свою неулыбчивую служанку, как же ее звали?

Это знание еще больше ее перепугало. Леди начала паниковать. В зеркале ей мерещился образ девушки одалиски с лицом, закрытым полупрозрачным платком, одни глаза, ее глаза отражались в зеркале, вот только там была вовсе не она, а незнакомка, которую леди Ровенна не знала и не хотела знать.

Она упала, так и не дойдя до двери, голова буквально разламывалась на части, слезы брызнули из глаз, и она закричала в голос, вот только звук из горла так и не вырвался.

Чьи-то прохладные руки взяли ее лицо в ладони.

- Посмотри на меня, - шептал чужой, но до боли знакомый голос. - Посмотри на меня.

Она попыталась, сфокусировала взгляд, и отшатнулась, потому что уже видела этого полукровку раньше. Воспоминания, сдерживаемые раньше болью вырвались наружу, раскрывая ей правду о себе, о том, что она натворила, о нем, о Сатин...

Он снова, как пару дней назад, поднял ее на руки, уложил в кровать, и просидел всю ночь, пока она металась в полусне-полуяви, боролась со своими внутренними демонами, точнее одним демоном, которого сама себе придумала - Сатин. Ее ночной кошмар и вторая, более темная, более решительная половина, она проснулась в ней, подняла голову и больше не собиралась никуда уходить.

А утром, проснувшись совершенно здоровой, леди Ровенна поняла, что она уже не та, что была вчера. Она изменилась, повзрослела, отбросила прочь это никому ненужное благородство. Той чистой, доброй и наивной Ровенны больше не было, была другая. И эта другая не будет больше плакать, унижаться или молить о любви. Она будет ее завоевывать всеми доступными способами. Свадьба короля неизбежна, та бледная моль станет королевой. И пусть. В конце концов, ей никогда не нужна была ни корона, ни власть. Ей нужно только одно - любовь короля. Это не простой путь, усеянный препятствиями и огромными булыжниками в виде желания девчонки отправить ее куда подальше.

Что ж, раньше она не умела, а теперь, благодаря Сатин, научилась бороться за свое счастье. И если для того, чтобы его получить, ей нужно будет стать лучшей подругой будущей королевы, она станет. И Сорос, который так и просидел в ее комнате всю ночь, поможет ей в этом.

- Как вы себя чувствуете? - заботливо спросил он, заметив, что она проснулась, а леди в свою очередь поняла природу его взглядов, его слишком опекающего отношения к ней и мысленно улыбнулась.

"Надо же, как все удачно складывается. Мать была права, когда говорила, что он идеальный кандидат на роль отца".

Тогда она не поверила, а сейчас была благодарна ей за это.

- Действие зелья закончилось.

- Значит, ты все вспомнила? - спросил он, незаметно для себя переходя на ты.

- Местами.

- Местами?

- Я помню, что обманула тебя. Но знаешь, совсем не жалею об этом.

- Я тоже не жалею, - искренне улыбнулся он.

- Его Величество хочет отослать меня в Стовийский форт.

- Да, я слышал об этом.

- Ты можешь его переубедить?

- Зачем? Быть может, так было бы лучше... мы могли бы рассказать ему все, уехать, воспитывать нашего сына вместе...

Он не договорил потому, что вместо согласия услышал громкий, злой смех той, которую любил, все еще любил.

- Я не собираюсь ничего менять. Единственное, что мне сейчас нужно - это остаться во дворце.

- Ты все еще бредишь им, - выдохнул он.

- Я люблю его - это разные вещи.

- Разве? Действительно любишь?

- Конечно, как может быть иначе. Или ты надеялся, что если я все вспомню, то тут же брошусь в твои объятия?

- Ты использовала меня, - обиженно воскликнул он.

- И ты сказал, что не жалеешь, - напомнила Ровенна. - А еще, я собираюсь и дальше использовать тебя.

- Думаешь, я это позволю тебе?

- Думаю, да. Ведь ты любишь меня, или точнее Сатин. Ты ведь хочешь, чтобы она вернулась? - нагло спросила она и соблазнительно потянулась.

- Мне кажется, она уже здесь.

- Вам только кажется, господин Кради, - призывно улыбнулась она, переходя на официальный тон. В следующее мгновение наглая улыбка сменилась мягкой и робкой, присущей леди Ровенне. - Спасибо вам, за ваше участие, но думаю, вам трудно будет объяснить слугам, что вы забыли в спальне больной, незамужней девушки.

От резкой смены интонаций и поведения, Сорос слегка растерялся, но быстро сообразил, что она просто издевается над ним, разозлился, хотел сказать что-то злое и обидное, но не подобрал нужных слов. Ни тогда, ни сейчас он не мог ее разгадать. Впечатление первой встречи полностью уничтожило второе, при третьей ему казалось, что он ошибся в выводах, а теперь осознал в полной мере, что совсем не знает эту женщину. И не был уверен, что хочет ее знать. Он знал только одно, что его тянет к ней с неимоверной силой, что один ее взгляд имеет на него такое огромное влияние, какого никогда не имел король. Она - его слабость, от которой он никак не может освободиться.

- Не стоит так часто навещать меня, господин Кради. Могут пойти слухи, вы же этого не хотите. Что подумает ваш сюзерен?

Он не знал, что достало его больше, ее наглость или близость, но он не выдержал, резко развернулся и буквально вдавил ее в кровать, а затем поцеловал, жестко, неистово, изливая свою ярость в поцелуе. Но вдруг, неожиданно, ярость сменилась страстью, а леди Ровенна, вместо того, чтобы оттолкнуть, сильнее притянула его к себе, обещая еще большее наслаждение, ад и рай одновременно.

Он испугался этого ее порыва, своих чувств, желаний, собственной слабости, поэтому стремительно поднялся, и, боясь взглянуть на нее, затеряться в притягательности этих невинных и порочных одновременно глаз, бросился вон из спальни, словно за ним сами демоны гнались. Впрочем, быть может так и было.

А леди Ровенна запрокинула руки за голову, еще раз потянулась и принялась обдумывать план дальнейших своих действий по завоеванию короля, но нет-нет, а мысли ее то и дело возвращались к взрывному полукровке и его поцелую, который все еще горел на губах...

 

Глава 8

- У нас проблемы.

Феликс стремительно ворвался в кабинет короля, отвлекая их с Андре от обсуждения сложившейся обстановки в мятежной провинции Иды, расположенной на севере Арвитана. Это единственная из семи областей страны, которая не приняла нового короля. Ее наместник, герцог Ардонский был братом королевы, а провинция Ида была родиной.

Еще в период войны Александра удивляло, почему Кровавая королева бежала не туда, а предпочла отправиться на южные территории? Неужели она надеялась укрыться в Пустынных землях? Насколько он помнил, пустынный вождь редко встревал в межгосударственные политические интриги, и предпочитал заключать только торговые союзы.

Но, по крайней мере, оттуда удара ждать не приходилось, в отличие от севера. Здесь Арвитан граничил с Тарнасом, весьма переменчивым государством. Управлял им регент, а Тарнасский принц Симеон предпочитал развлечения, выпивку, женщин и прочие радости жизни государственным делам.

- Что-то серьезное?

- Ну, если надвигающаяся война для тебя серьезное дело, тогда да.

- Война? - удивился Андре. - С кем?

- Да мало ли у нас врагов? - хмыкнул мужчина. - Но здесь Тарнасский принц постарался.

- Он что, из запоя вышел?

- Похоже на то.

- И чем же мы так перед ним провинились? Не прислали бочонок вина на именины?

- Я посылал, - скривился Феликс.

- И что, оно просроченное было? Обосрался бедняга, что ли?

- Да хорошее я вино посылал, из твоих личных запасов между прочим.

- Моих? - взревел Андре. - Этому засранцу не понравилось мое вино?

- Может, прекратите уже о вине говорить, - осадил обоих Александр. - Расскажи все толком.

- А нечего рассказывать. Этот придурок протрезвел, вспомнил, что ему уже двадцать один и сместил регента, которого мы полгода обхаживали, как девственницу.

- И? - поторопил король.

- И тут эти уроды из Иды к нему обратились. Хотят, видите ли, слиться с ним в страстных любовных объятиях. Твою мать! Почти год трудов насмарку.

- Не бухти. Может, обойдется еще.

- Не обойдется, - покачал головой Феликс. - Он уже стягивает войска к границе. А у нас от армии один пшик остался.

Эти новости заставили Александра глубоко задуматься, так что он отпустил обоих, чтобы не мешали, а сам уставился в карту. Долго ее рассматривал, словно искал там так нужные сейчас ответы, но ничего приемлемого не находил.

Да, можно было бы обратиться к большому восточному соседу Илларии, стране дэйвов, но... его отцу они бы помогли, заключили договор о взаимопомощи, и ни одна бы шавка не посмела вякнуть в их сторону, но опять это пресловутое "но". Дэйвы могли помочь любому своему собрату, но никогда полукровке. У них была странная политика по отношению к смешению крови. Такие союзы не запрещались, но рожденный от дэйва и человека ребенок, или как в его случае, мага, мгновенно становился существом второго сорта. Именно полукровки выполняли всю грязную работу, были слугами для своих чистокровных сородичей, уборщиками, строителями, охранниками, иногда, в очень редких случаях, тенями. Считалось, что полукровки гораздо выносливее чистокровных, и в силе, и в магии, и в стойкости духа. Так или иначе, но полукровки никогда не сидели в правительстве, и никогда не наследовали трон.

Эта неприязнь, нетерпимость к полукровкам распространилась и в Арвитане. Многие предпочли бы видеть правителем человека, чем такого, как он.

На западе же царило море и его бесстрашные обитатели, с которыми никто и никогда не рисковал связываться. А ведь западные острова опоясывали чуть ли не весь континент, и на них тоже жили люди. Да и Тарнас омывается океаном практически с трех сторон. Если бы у них был выход в океан, хорошие, современные корабли...

И есть еще Вестралия - маленькая страна, также как и Арвитан, соседствующая с Тарнасом. Что он помнил о ней? Кажется, они тоже не слишком рады от подобного соседства.

"Хм, а это интересно" - подумал он, обводя пальцем на карте своего возможного союзника. Но здесь ему бы не помешала помощь Феликса.

Следующие полчаса они уже втроем обсуждали возможные направления действий. Феликс был в восторге от морской компании, а Андре настаивал на поисках союза с Илларией, дружба с Вестралией показалась ему не очень интересной.

- Да погоди ты, - ворчал Феликс. - Если мы заключим союз с морскими пиратами, более того, присоединим острова к себе, то у нас появится выход на Вестралию.

- А харя у тебя не треснет, нет? Ты сначала на пиратов выйди, а потом говори. Это крысу в доме найти легко, а как ты отыщешь горстку кораблей в океане?

- У нас тоже есть корабли.

- Эти три ржавых корыта, что стоят в доках Сорели?

- Мы построим новые фрегаты.

- Средства где возьмем? Ида нам уже полгода свои алмазы не поставляет.

Теперь обсуждение перешло в горячий спор, который даже король не мог утихомирить.

- Слушай, а где Сороса носит? - отвлекся от криков Андре. - Нам не помешает свежее мнение.

- Наверное, опять у комнат твоей бывшей торчит, - хмыкнул Феликс. - Наследника охраняет.

- И тебя это не беспокоит? С чего это такая забота? - нахмурился Андре, обращаясь к королю.

Но Александра сейчас волновали куда более серьезные вещи, чем обсуждение странного поведения друга.

- Хорошо, давайте начнем с малого. Попробуем прощупать почву на счет лояльности Илларии.

- Пригласишь их на свадьбу?

- А почему нет? - отозвался Феликс. - Это хорошая мысль. А еще бы не помешало и этого "засранца" Симеона пригласить. А что? Устроим ему каникулы с экскурсиями в личные винные погребки Андре, свозим на виноградные плантации, глядишь, он лопнет от возлияний.

- Главное, чтобы нас ошметками не забрызгало, - заржал Андре, придерживая свой круглый, как барабан, живот. - Но мысль хорошая. Друга ведь труднее топить, чем врага.

- И пока мы тут его будем ублажать, мои люди разведают обстановку с западом. Кстати, и повод имеется. Губернатор супругу к морю полечиться отправляет. Если все выгорит, я сам туда поеду.

Александр дал добро на предложение друга, а сам подумал о еще одном варианте, подошел к письменному столу, нашел бумагу, перо с чернилами и написал письмо человеку, которого не знал, не доверял и даже почти ненавидел, но герцог Ардонский, наместник провинции Иды был его дядей, единственной семьей. Он знал, что война не пощадила и его. Двое сыновей герцога погибли еще вначале войны.

Несмотря ни на что, он надеялся, что герцог благоразумный человек. Никому не нужна новая война, все изрядно устали от нее, а худой мир, как говорят, всегда лучше доброй ссоры. И если бы они смогли помириться, или хотя бы понять друг друга, большинство проблем бы просто исчезли.

* * *

Леди Ровенна смотрела на спящего в кроватке сына, но не видела его. Мысли витали совсем в другом месте. Она обдумывала один план, связанный с будущей королевой, но пока не могла придумать, как его реализовать. Зато успела реализовать другой, избавилась от опеки матери. Конечно, ей пришлось нелегко. Графиня очень упертая, но вернувшиеся воспоминания сделали ее другой, изменили практически до неузнаваемости, и графиня это поняла именно в тот момент, когда дочь настоятельно попросила ее покинуть дворец.

- Ты меня прогоняешь? - опешила она тогда.

- Что вы, конечно нет. Просто, мне кажется, вам лучше будет вернуться в замок, где каждый камень, каждый клочок земли принадлежит вам, а здесь мы и так живем на правах бедных родственников.

- Но...

- Матушка, я забочусь исключительно о вашем благополучии.

Леди Ровенна казалась искренней, искренне переживала за мать и также искренне хотела ее спровадить. И графиня не верила ни единому ее слову.

- Я привела тебя сюда, - попыталась надавить на дочь она, но сейчас перед ней была вовсе не ее дочь, а какая-то другая, незнакомая ей женщина.

- И я вам искренне благодарна, матушка. Вы - мое благословение, именно вы сделали меня такой, - улыбнулась она, а через секунду улыбка исчезла, взгляд заледенел, и она сказала чужим, холодным, строгим голосом, - а теперь, вам пора домой.

- А ты изменилась, - проговорила она, совсем потерявшись.

- Я растеряла все свои иллюзии, разве не этого вы хотели?

- Не забывай, дорогая, что я знаю все твои тайны, - в отчаянии начала угрожать женщина. Ей совсем не хотелось возвращаться в свой отдаленный, холодный замок, но Ровенна не оставила ей выбора.

- Едва ли вы захотите их кому-нибудь поведать. Это не в вашей выгоде, матушка. Мы обе все потеряем, если это случится. Впрочем, я всегда смогу прийти к отцу Дэйтона, а к кому пойдете вы?

Разговор полностью разочаровал графиню, более того, оставил странное чувство страха, не за дочь, скорее она начала бояться собственной дочери, того безумия, что зрело в глубине ее глаз и впервые, наверное, за все это время пожалела, что затеяла все это. Она уехала на следующий же день со всеми своими вещами и с обещаниями короля позаботиться об ее благополучии. А леди Ровенна задумалась о других вещах, начала налаживать нужные контакты. Например, если подкупить милую служанку леди Амины, то можно узнать, как часто навещает ее король, когда она завтракает, обедает и ужинает, какие цвета в платьях предпочитает и даже время ежедневных прогулок в верхнем саду. Теперь она знала, что леди очень любит зимний сад на втором этаже, и порой часами проводит там в уединении. Вот туда-то леди Ровенна и направилась вечером. Сегодня ей предстояло первое в жизни представление, игра, которая либо приблизит к заветной цели, либо отбросит на пару шагов назад. Ей и самой стало очень интересно, а что же будет дальше? Выиграет она или проиграет? Ведь сейчас она всего лишь пешка, но очень хочет стать той самой, самой важной фигурой на шахматной доске.

* * *

Чем ближе становился день свадьбы, тем сильнее леди Амина нервничала. Приглашенные уже начали съезжаться во дворец, и когда она увидела списки, имена этих приглашенных, сердце зашлось от волнения и страха. Еще бы ей было не нервничать, когда даже король Альберт - дэйв из Илларии намеревался посетить свадьбу, а еще был наместник алмазной провинции Иды, Тарнасский принц и королева Вестралии вместе со своей свитой. Конечно, матушка, как могла, поддерживала ее, но ей не дано было понять страхи дочери. Ведь она всю жизнь прожила на виду всего света, а леди Амину оберегали.

Только в тишине и спокойствии зимнего сада она могла не думать, расслабиться, затеряться во всей этой зелени, но сегодня, едва подойдя к стеклянным дверям оранжереи, оттуда донесся тихий всхлип. Кто-то плакал внутри, так горько и безнадежно, что у жалостливой леди Амины чуть было тоже не полились слезы. Она хотела уйти, не мешать чьему-то горькому уединению, но передумала. А вдруг эта плачущая душа также одинока здесь, как она сама? Но что же она увидела, едва войдя в сад?

- Леди Ровенна?

Плачущая девушка испуганно обернулась, вскочила со скамейки, на которой сидела и в таком же потрясении посмотрела на девушку.

- Простите, я не знала... - запинаясь, проговорила она, а слезы продолжали катиться из глаз. - Не ожидала здесь кого-то встретить.

- Это вы меня извините. Я пойду...

- Постойте. Не уходите, пожалуйста.

- Но я... - Амине совсем не хотелось встречаться с этой женщиной, а тем более утешать ее, но что-то в ней, в ее глазах, заставило остаться, присесть на лавку рядом, и выслушать то, что она хотела сказать.

- Мне так одиноко здесь. Матушка уехала, и я осталась совсем, совсем одна.

- Мне очень жаль.

- Нет, вы не виноваты. Это все моя вина, только моя. Мне казалось... вы такая счастливая.

- Я?

- Да. Вы можете быть с тем, кого любите, не таиться, не лгать, не притворяться. Скоро вы поженитесь, и ваше счастье станет полным, а моя жизнь разбита на тысячи осколков.

- Мне очень жаль, - снова повторила леди Амина. - Мне жаль, что король... жаль, что ваша любовь осталась безответна.

- Она не просто безответна, миледи, она безнадежна, - всхлипнула леди Ровенна. - Я - мать наследника короля, но я и пария. Никто и никогда не захочет связать со мной свою судьбу.

- Не говорите так. Сколько было таких историй. Взять хотя бы Вестралию? До того, как власть перешла к королеве Юджине, у ее отца было много незаконных детей, и это было даже почетно.

- Мы не в Вестралии, а Солнечный король не развратный Георг, обрюхативший половину собственной страны, - ответила леди Ровенна, вытирая остатки слез.

- Да, неудачное сравнение, - согласилась леди Амина и улыбнулась даже, представив, как у них по дворцу ходит дюжина беременных фрейлин, и все от короля. - Слава Пресветлой, что такое невозможно.

- Вам хватит меня одной? - понимающе усмехнулась Ровенна.

- Простите.

- Ничего. Знаете, если бы я знала раньше, что так все будет, если бы знала, что эта связь разрушит всю мою жизнь, я бы никогда...

- Но разве вы не любите его?

В ответ леди Ровенна снова залилась слезами.

- В том-то и дело, что нет. Я только сейчас поняла, что такое любовь, что такое настоящая любовь. Но мой возлюбленный никогда на меня не взглянет, даже если захочет.

- Но кто же он? - выдохнула леди Амина, потрясенная этим открытием.

- Обещайте, что никому не скажете, - горячо прошептала леди Ровенна и схватила девушку за руки. - Если кто-то узнает, если он узнает, я умру от стыда.

- Конечно, я никому ничего не скажу, - пообещала Амина, морщась от боли, так сильно девушка сжала ее руки.

- Это Сорос - тень Его Величества. Теперь вы понимаете степень моего отчаяния. Я никогда, никогда не смогу открыться ему.

- Но почему? Я уверена, король не был бы против...

- Король, может, и не был бы, но Сорос... он так благороден, так добр ко мне, и так любит своего короля, что даже помыслить не сможет о том, чтобы предать его.

- Я уверена, мы могли бы убедить Его Величество...

- О, нет, нет! Я не хочу, чтобы кто-то знал об этом. Пожалуйста, леди Амина, я умоляю вас, никому не говорите о моей безнадежной любви, прошу вас, вы обещали...

- И сдержу обещание, - поклялась леди Амина после долгого молчания.

Эта встреча, этот разговор перевернули ее жизнь. Она даже помыслить не могла, что в лице бывшей любовницы своего жениха обретет самую верную, самую преданную подругу. Любовь леди Ровенны к этому закрытому, суровому полукровке, тайна, которой она поделилась, сблизила девушек настолько, что очень скоро она стала личной фрейлиной будущей королевы. Даже король поначалу не поверил в эту дружбу, но, увидев, как мило они щебечут, гуляя по парку, как нежно воркуют, играя с его сыном, сомнения развеялись. Леди Амина оказалась еще более чистой и доброй, чем он себе представлял, и это заставило его самого пересмотреть отношение к леди Ровенне. Видимо, она любила его не так сильно, как ему казалось или сумела подавить чувства, что было достойно искреннего уважения и поощрения. Вот он и не мешал.

Только один человек во дворце знал, что дружба леди Ровенны не столь искренна и благородна, как она хочет показать. И намеревался выяснить все, пока не случилось трагедии.

- Что вы задумали, сударыня? - жестко спросил Сорос, подкараулив леди Ровенну однажды в коридоре. С некоторых пор она никогда не оставалась одна, даже в своей собственной спальне, но сегодня, ему явно везло.

- Задумала? - выгнула бровь леди Ровенна. - Неужели вы столь низкого мнения обо мне, сударь?

- Не притворяйтесь, я вижу вас насквозь.

- Приятно слышать, что хоть кто-то настолько наблюдателен. Надеюсь, вы не вздумаете поведать о своих мыслях Его Величеству?

- Если вы причините вред леди Амине...

- О, Пресветлая, я похожа на идиотку? Милорд, как можно причинить вред столь нежному и наивному созданию? Вы в своем уме?

- Перестаньте паясничать и ответьте на вопрос, наконец! - вышел из себя Сорос. Нет, эта женщина была просто невыносима. Всю душу из него вывернула, заставила поступиться всем, чем он дорожил, и заставляет сейчас...

- Я просто пытаюсь сделать все, чтобы остаться во дворце. Раз вы помочь мне не способны, - растеряла всю свою веселость леди Ровенна и вырвала руку. - И не смейте больше ко мне прикасаться. Мне хватило и прошлого раза.

- Что-то вы не выглядели напуганной, когда я уходил, - зло бросил он.

- Плохо смотрели, - парировала она. - Видимо слишком спешили сбежать от меня подальше.

- А вам бы хотелось, чтобы я остался?

На этот вопрос она не ответила. Их прервало появление служанки. Леди Ровенна отступила, развернулась и ушла, осознав, что не хочет его видеть в качестве своего врага, слишком опасный враг получится. Значит, нужно что-то сделать, чтобы он перестал видеть в ней угрозу королю и его глупой невесте. И для этого, похоже, ей придется воспользоваться знакомством с одной проницательной мадам. Она даже знала, когда она им воспользуется. Скоро свадьба. Леди Ровенна будет стоять там, рядом с наивной будущей королевой, а ночью, когда молодые уединятся, она и воспользуется тем, что все будут пить, гулять и наслаждаться весельем, чтобы решить и эту свою проблему.

 

Глава 9

За день до великого события начали приезжать долгожданные гости. Тарнасский принц Симеон прибыл одним из первых и сразу же попал в умелые руки Андре. Эти двое ценили праздники и выпивку, второе больше, чем первое. Наблюдая за толстым, двадцатилетним парнем с большим носом и маленькими поросячьими глазами, в которых не прослеживалось ни одной умной мысли, король понимал, что вряд ли принц способен на что-то большее, чем выбирать вино, и пялиться на фрейлин будущей королевы. А значит, кто-то в его окружении дергает за ниточки, кто-то очень сильный и умный, если даже регент не сумел защитить свою власть. Только кто? Над этим стоило задуматься.

Следом за принцем появилась делегации из Илларии. Увы, сам правитель дэйвов сослался на чрезвычайную занятость, но прислал своего друга и советника Аквилу. Этот высокий, изящный, но в то же время мощный дэйв привлекал всеобщее внимание, заставляя даже его, короля чувствовать свою подавляющую ауру. Впрочем, Александр и сам умело пользовался природным наследием своего отца. Дэйвы, как никто, умели управлять своими эмоциями, вызывать их по своему желанию, внушать человеку доверие или страх. Александр был лишен магии, но в совершенстве владел искусством убеждения. Наверное, именно поэтому он выиграл войну. И в Аквиле он ощущал схожие характеры, интересы, одну природу, и сблизиться, в какой-то степени подружиться двум сильным, уверенным в себе мужчинам не составило труда. Они о многом говорили, однако, ничего утешительного советник сказать не мог. Ожидать поддержки, а тем более помощи от государства, основной политикой которого является отторжение всего нового, что может принести мир, и полное игнорирование доброй части своей крови, не стоило. Единственное, что Аквила мог пообещать, точнее намекнуть, Иллария не станет заключать союзных договоров против Арвитана.

- И то радость, - хмыкнул Сорос, когда дэйв откланялся. - Видел, как они на нас смотрят. Словно ты не король, а пыль под их ногами.

- Когда-нибудь это изменится. Когда-нибудь все изменится, - отвечал король, искренне веря в то, что говорит. Он жизнь положит на то, чтобы вернуть Арвитану былое величие, могущество и славу. Когда-то их уважали, когда-то не они почти умоляли представителей других государств почтить Арвитан своим присутствием. Когда-то даже правитель дэйвов учтиво кланялся и искал дружбы с его отцом и дедом. Как же давно это было. Но и сейчас далеко не все позволяли себе подобное пренебрежение.

Например, королева Вестралии Юджиния, красивая, благородная, но во взгляде ощущался стальной, закаленный характер, в своем уме и стратегическом мышлении она могла дать сто очков вперед любому мужчине. В ней король нашел изумительного собеседника и неожиданную союзницу.

- Вы столь же прекрасны, как и умны, Ваше Величество, - проговорил он, прощаясь с ней, но надеясь на новую встречу.

- Спасибо за комплимент, - мягко улыбнулась королева.

- Это вовсе не комплимент. Я искренне восхищен.

- Не ожидали? - догадливо спросила она, понизив голос.

- Я не склонен к пренебрежению к женщинам. И уверен, что порой, они могут быть куда умнее и дальновидней мужчин.

- А вот я поражена, - также искренне отозвалась она. - Услышать из уст Солнечного короля подобные слова, дорогого стоит.

- Я знаю, вы долгое время сотрудничали с Кровавой королевой. И смею надеяться, что и наше сотрудничество будет столь же эффективным и плодотворным.

- Надеюсь встретиться с вами в более приватной обстановке и обсудить ваши предложения.

- Как на счет сегодня вечером?

- О, - рассмеялась королева, - а вы время зря не теряете. Я согласна.

Они поклонились друг другу, искренне улыбнулись, и Феликс увел Ее Величество показывать дворец, как раз вовремя потому, что именно в этот момент в дверях появился тот, кого король ждал больше всего...

- Александр! - взволнованно воскликнул он, словно увидел давно потерянного сына.

- Герцог, - учтиво кивнул король.

- О, зачем церемонии? Я так давно ждал от тебя письма.

- Не только от меня, как выяснилось.

Герцог показался слегка обеспокоенным, и был по-прежнему очень взволнован. На вид ему было чуть за шестьдесят, но на самом деле, гораздо, гораздо больше. Герцог Андорский был магом, как и его мать, а маги живут на порядок дольше людей, почти также долго, как дэйвы. Так владыке Илларии почти полвека стукнуло, а выглядит он, как юный мальчишка, его советнику давно перевалило за сотню, но никто не даст ему и тридцати, и здесь, нетрудно догадаться, сколько на самом деле лет его опасному, незнакомому дяде.

- Не думаю, что здесь самое подходящее место для подобного разговора, - заметил герцог, впрочем, Александр и сам решил не откладывать в долгий ящик столь важный разговор и приказал проводить гостя в его личный кабинет, где как раз сейчас находился в прошлом губернатор, а сейчас первый министр Ричард Колвейн. А сам решил поддержать леди Амину, которая явно очень устала от первого в ее жизни официального приема.

- Как вы? - спросил он, подойдя к будущей королеве и ее фрейлинам, одной из которых была леди Ровенна. Все они встали и поприветствовали Его Величество реверансом.

- Все в порядке, - слабо улыбнулась она.

- Где ваша матушка?

- Она немного приболела, и папа практически приказал ей остаться дома.

- И правильно сделал. Вам и самой не помешало бы отдохнуть, - заметил король. - Потерпите, еще пара минут, и это сборище разбредется осматривать дворец. Но от вечернего бала, увы, нам отвертеться не удастся.

- Я правда не устала.

- Еще устанете, - улыбнулся он, поцеловал леди руку и ушел решать свои государственные дела. Дамы смотрели ему в след, каждая со своим взглядом. Леди Амина с любовью, леди Блант с уважением, остальные фрейлины со страхом и благоговением, одна леди Ровенна испытывала острое чувство ревности и зависти, которое вызывала в ней будущая королева. Но она научилась подавлять свои чувства, вполне искренне улыбаться ненавистной сопернице и изображать самую преданную подругу, в надежде когда-нибудь, а лучше в самое ближайшее время найти средство, чтобы устранить это досадное препятствие на ее пути к королю.

* * *

Почти часовая беседа с герцогом Андорским не принесла ожидаемого результата. Он был скользким, как змея и таким же непредсказуемым. За каждым словом скрывался подтекст, за каждой фразой двусмысленность, за обещаниями - подводные камни. К концу встречи не только у министра Колвейна, но и самого короля изрядно истончилось терпение.

- И что вы думаете? - спросил король, наливая им обоим по бокалу бренди.

- Я думаю, что у нас слишком мало информации. Я никак не могу понять, что на самом деле ему нужно?

- Да, я тоже, к сожалению. Но он приехал, а это уже хороший знак. Значит, все еще сомневается.

- Обещайте ему все, что попросит, по крайней мере, на время. А мы пока поищем новых союзников. Кстати, план господина Росси весьма не плох.

- О кораблях?

- О флоте. Если нам удастся заключить хоть какой-то союз с провинцией Иды, то мы получим доступ к алмазам. У нас появится достаточно денег, чтобы послать наших инженеров учиться за границу, пригласить ведущих конструкторов сюда, мы построим корабли.

- Феликс бы сейчас сказал: "Зачем строить, если они у нас уже есть?".

- Пираты?

- Я все еще думаю об этом варианте. Если бы мы могли заключить с ними мир...

- Договариваться с пиратами, - хмыкнул Колвейн. - Никогда о таком не слышал.

- А о том, что король Арвитана будет умолять дэйвов о помощи, слышали? Или пить вместе с недалеким принцем, которого даже уважать не за что? Или чуть ли не лебезить перед собственным дядей, выслушивать его полунамеки, от которых не получаешь ничего, кроме мигрени...

А еще через час его ждет бал, а завтра свадьба, затем коронация и еще куча всяких церемоний, от которых у него не то что голова, все тело ломит, еще до начала. И как же хотелось сбежать куда-нибудь подальше, да хоть бы и на войну, лишь бы не участвовать во всем этом.

- Какие времена, такие и методы, - наконец закончил свою мысль он, выпил залпом свой бренди и встал. - Ладно, время покажет. Пойду переодеваться. Да, совсем забыл спросить, как ваша супруга?

- Боюсь, не так хорошо, как хотелось бы. Ее мучает одышка и сухой кашель.

- А что доктора говорят?

- Что рожать в таком возрасте крайне опасно. Но мы и так это знали.

- Если вам что-то понадобится, любая помощь...

- Спасибо, Ваше Величество, - искренне поблагодарил первый министр. - Я надеюсь, морской воздух исцелит ее.

- Когда она уезжает?

- Завтра вечером. Боюсь, коронацию придется пропустить.

- Ничего страшного. Мы можем провести ее еще раз, по возвращении.

- Вы очень добры.

- А как же иначе? Ведь мы теперь с вами родственники, семья.

- Благодарю за доверие, Ваше Величество.

- Не стоит, мой друг. Право, не стоит, - ответил король, похлопал советника по плечу и поспешил в свои покои переодеваться. Нельзя заставлять невесту ждать, тем более, если бал организован в ее честь.

 

Глава 10

В день свадьбы все суетились. Слуги разбивали сервизы, у поваров подгорали угощения, а у флориста завяли розы. Да еще и погода решила поставить свою жирную точку в череде неудач, разрядившись проливным дождем. Леди Амина переживала больше всех. Ходила из угла в угол, вздыхала и отчаянно хотела увидеть маму. Но той стало хуже ночью настолько, что врачи строго-настрого запретили ей вставать. Одна леди Ровенна оставалась собранной и спокойной, и старалась, как могла, утешить невесту короля.

- Скорее бы все закончилось.

- Не говорите так. Это должен быть самый счастливый момент вашей жизни. Вы выходите замуж за короля.

- Я знаю, - вздохнула леди Амина на легкий укор подруги. - Просто мне страшно. Я думала, мама расскажет мне, как... - леди смутилась и опустила голову. - Ну, как...

- Проходит первая брачная ночь? - догадалась леди Блант.

- Вам не о чем беспокоиться, - не подумав, ответила леди Ровенна. - Король умелый любовник.

И только увидев в зеркале потрясенное лицо леди, поняла, какую глупость сморозила.

- Простите, мое прошлое, наверное, всегда будет меня преследовать. Простите меня.

Амина конечно же простила, но ей и любопытно тоже было. Поэтому, когда вездесущая леди Блант отлучилась, она решилась расспросить леди подробнее.

- Это больно?

- Немного. Но, как я уже сказала, вам совершенно не о чем беспокоиться.

И все же она волновалась. Думала об этом, пока не пришло время отправляться в храм Пресветлой богини. Во внутреннем дворике дворца ее ждала, запряженная четырьмя белоснежными лошадьми, украшенная белыми розами карета. По свадебной традиции она должна была проехать по центральной улице в открытой карете, и именно эта часть ритуала вызывала наибольшие опасения потому, что на всем пути стояли горожане, сотни, тысячи людей, даже в такой дождь они не собирались расходиться. И все кричали, приветственно махали руками, мужчины, женщины, дети. Хоть в чем-то ей повезло, она может спрятаться за шторкой, облокотиться на лавку, даже закрыть глаза ненадолго, чтобы забыть, забыть обо всем. Она никогда не любила внимание, а теперь ей придется всю жизнь быть в его центре.

- Почему они это делают? Неужели им так важно увидеть меня?

- Конечно, - ответила леди Блант. - Ведь эта свадьба внушает в людях надежду на то, что теперь в их жизни все изменится, наступит окончательный, и такой долгожданный, мир.

- О, оставьте свои патриотические речи, - фыркнула леди Ровенна. - Их просто мучает любопытство, когда еще они смогут вот так, вблизи увидеть свою королеву? А может, надеются, что им деньжат перепадет?

- А вы весьма нелестного мнения о простых людях, - заметила леди Блант.

- Да нет. Я предпочитаю и вовсе о них не думать, - пожала плечами Ровенна. Она давно уже оставила надежду понравиться этой строгой, но очень проницательной женщине. Наверное, после Сороса она была единственной, кто ей не доверял, впрочем, неприязнь была обоюдной.

Подъехав к храму, леди Амина оказалась в кольце из стражи, и как раз вовремя потому, что люди, которые стояли у храма, явно походили на нищих. Стражники оттесняли их, как можно дальше, но люди злились, напирали и все прибывали и прибывали. Впервые леди Амина испугалась людей, особенно из-за ужасного инцидента, произошедшего на лестнице. Одна женщина прорвалась через заслон и бросилась к ней. Леди вскрикнула, когда не женщина, старуха схватила ее за руку и гаркнула прямо в лицо: "Не выходи замуж, девонька. Тьма кружит над тобой, смерть ходит по пятам. Не выходи замуж".

Но леди Амина не поверила старухе, разозлилась на нее и даже попыталась оттолкнуть. Но это за нее сделала леди Ровенна. Толкнула так, что та упала и ударилась головой. Через секунду они вошли в храм, а этот случай надолго отпечатался в ее памяти, заставляя испытывать чувство стыда и вины. Ведь, по сути, бедная нищая ни в чем не виновата. Нужно было просто дать ей денег, выслушать, сказать что-то, а она...

Но все мысли, все сожаления, страхи и сомнения исчезли, когда леди Амина увидела своего возлюбленного, своего самого близкого, самого дорогого человека, и властителя ее сердца и души. Он стоял в глубине храма, под бликами священного огня и ждал ее. И она практически побежала к нему, в его, такие нужные и успокаивающие, объятия.

Остальная часть церемониала прошла без всяких происшествий. Богиня приняла их клятвы и обещания, король надел на палец невесты кольцо, скрепил брак поцелуем и все, кто были в храме, воскликнули: "Да здравствует король! Да здравствует королева!".

Обратно они ехали уже вдвоем. Не стало фрейлин, леди Блант и подруг, даже люди уже совершенно ее не интересовали. Только его глаза, мерцающие в полутьме, прикосновения, которые она ощущала даже сквозь ткань платья, его тихий шепот в самое ухо и рука, ласкающая завитки волос на шее, от которой она таяла и теряла всю свою стыдливость. Ей вдруг страшно захотелось его поцеловать, самой, чего бы она никогда не сделала при свете дня во дворце. Но здесь было так спокойно, так уютно, так волшебно, что она рискнула и робко прикоснулась к мягким губам. Он рассмеялся ее смелости, обнял, провел рукой по щеке, и теперь ее губы обожгло поцелуем, не робким, но страстным, обещающим, до дрожи...

От разочарования, что карета остановилась, что путь так скоро закончился, а вместе с ним поцелуй, она едва не расплакалась.

- Не нужно, моя милая, мы скоро снова встретимся с вами, и тогда уже никто не посмеет нас прервать, - пообещал король, вышел в распахнутую дверцу, помог выйти ей и они расстались, на пару часов, которые, она не сомневалась, ей покажутся ужасающе длинной вечностью.

Но она ошиблась. Подготовка к первой брачной ночи, щебетание фрейлин и служанок, намывающих ее волосы, натирающих тело маслами, облачение в легкий, тонкий халат, под которым не было никакой одежды, не оставили ей времени на грусть. А под конец, перед самым выходом в дверь ее девичьей комнаты, из которой она в скорости должна будет переехать в спальню, смежную со спальней короля, постучали, и на пороге возникла леди Маргарет.

- Матушка! - воскликнула леди Амина, бросившись в объятия женщины. - Вы пришли!

- Как я могла не прийти, - откликнулась леди Маргарет, обнимая дочь крепко-крепко, в надежде передать вместе с этим объятием всю свою любовь. - Сегодня самый важный день в твоей жизни, и я так хотела быть рядом.

- А мне так сильно вас не хватало.

- Прости, милая. Я плохая мать. Мы должны были говорить об этом часами, обсуждать твою первую брачную ночь, давать советы и наставления, а в итоге, кто-то другой с тобой об этом говорил. Говорил ведь? - нахмурилась она и строго посмотрела на леди Блант.

- Говорил, говорил, - успокоила ее Амина. - Но никакие наставления и советы не сравнятся с вашим благословением. Благословите, матушка.

Итогом этой встречи стало много слез, ведь они прощались так надолго, почти на девять месяцев. Конечно, рядом всегда была леди Блант, но разве она заменит мать, разве заменит ту, что долгие годы прожила при дворе Кровавой королевы, повидала много интриг и низости многих, с виду благородных, господ. Как же ей не хотелось оставлять дочь одну, но обстоятельства складывались против нее, против них обоих.

- Обещай мне писать, обо всем. Каждый день.

- Обещаю, - горячо отвечала леди Амина, обнимая самого родного человека на свете.

Этот нежданный, но такой необходимый, разговор поселил в душе новой Солнечной королевы уверенность, что все непременно будет хорошо. Как сказала матушка: "Король знает, что делать. Просто доверься ему". И как она могла не довериться, ведь ее любовь была безгранична, настолько безгранична, что казалось, ее бедное сердце просто разорвется...

* * *

В эту ночь еще одно сердце было не на месте. Сорос удивился, когда услышал, что леди Ровенна тоже собирается на свадьбу. Ему казалось, она задумала что-то, и убеждал себя, что смотрит на нее исключительно из желания уберечь короля от ее возможных козней. И любуется он ею только поэтому, никак иначе. Только чем больше он себя убеждал, тем меньше себе верил. Она была безупречна, прекрасна, и очень спокойна, словно зрелище это ее не волнует. В какой-то момент, когда король произносил клятвы, когда все без исключения смотрели на венценосную пару, он смотрел на нее и увидел, как маска безразличия на мгновение слетела с лица, обнажив боль такую невыносимую, словно это его любимая сейчас выходит замуж. В каком-то смысле так и было, ведь его любимая бредила другим...

Выходя из церкви, он оказался рядом с ней, и в ладони незаметно для всех оказалась записка, которую он не мог прочитать в толпе, но смог изучить в карете. Там не было ничего особенного, четыре простых слова: "Мадам Картуж, в десять".

Что это? Она назначала свидание, или просто хотела поговорить без свидетелей? Зачем? Что она опять задумала? Ему бы так хотелось верить, что она, наконец, осознала правду - король никогда не обратит на нее внимания, так бы хотелось, чтобы увидела в нем мужчину своей жизни. Как жаль, что он был не настолько наивен.

Более вероятно, что она снова плетет какую-то интригу. И он убедился в этом, едва вошел в увеселительный дом мадам Картуж. Феликс и Андре тоже были здесь, развлекали Тарнасского принца и герцога Ардонского. И не случайно. Очень уж неугомонному другу хотелось выяснить, что за договор связывает этих двоих. И, судя по предчувствиям Сороса, ему это вполне удастся.

Друзья не успели заметить его, в дверях появилась сама мадам и жестом поманила его куда-то вглубь дома.

- Господин Кради, давненько вы не посещали мой дом. Кажется, с того дня, как заявились сюда, в поисках одной особы...

- Да, я помню, - поморщился Сорос. После побега Сатин, он словно сошел с ума. Ему непременно нужно было ее найти. Кто ж знал, что оно все так обернется.

- Тогда, вы будете рады узнать, что ваша девушка ждет вас в том же самом будуаре. Дорогу найдете?

- Я помню, - сухо ответил он, уже предполагая, о чем могла подумать мадам. Она поняла его настроение и поспешила удалиться с очень неприятной конкретно для него, улыбкой на устах.

"Интересно, как много она знает?" - думал он, провожая мадам взглядом, а затем подошел к двери, где сейчас находилась его коварная соблазнительница, мечтая и в то же время, страшась войти. Впрочем, этого не потребовалось, она сама открыла дверь в знакомом, до боли, костюме одалиски.

- Господин Кради, какая честь, - улыбнулась она, но на этот раз лицо ее не скрывала шелковая вуаль.

- Что это за игра? - попытался строго спросить он, но ее обаяние, этот полуобнаженный вид, обволакивающий взгляд лишил его остатков разума, он просто бросился к ней, как умирающий к источнику живительной влаги, сжал в объятиях, покрыл лицо и голые плечи поцелуями, страшась и надеясь, что она оттолкнет, но она не оттолкнула. Наоборот, притянула его ближе, впилась в губы, нетерпеливо стянула пиджак и жилет, практически разорвала рубашку, а дорвавшись до красивого, мускулистого и обнаженного тела, провела по груди своими острыми коготочками, вызывая вместе с болью взрыв желания. Именно тогда он понял, что пропал, окончательно и бесповоротно. И стало страшно, хотелось оттолкнуть ее, прекратить все это безумие, но не хватило сил. Против женских чар мужчина редко может устоять, а если еще эти чары применяет та, которую так желал... шансов не остается. Вот и у него не осталось никаких шансов.

- Что это было? - спросил он, когда сердце перестало так сильно биться о ребра, когда жар в крови угас, когда осталось только тепло ее тела рядом и тишина. - Месть?

- Конечно.

- Ему?

- Самой себе, - ответила она после продолжительного молчания и посмотрела ему в глаза, оперевшись руками на грудь. - Ему я мстить еще не научилась. Но разве тебе не понравилась эта месть? Разве ты не жаждешь продолжения?

- Я просто не понимаю, зачем весь этот маскарад? Какую игру ты затеяла?

- Никакую. Я бы просто сошла с ума сегодня, зная, что он там, с ней, что она обнимает и ласкает его. Она, не я. Я просто не хотела быть одна.

- Ты просто использовала меня. В который раз.

- Вообще-то, я планирую использовать тебя и дальше. Не позволишь?

Теперь он молчал, ему казалось вечность, целую вечность они смотрели друг другу в глаза.

- Он никогда не будет твоим.

- Это мы еще посмотрим, - ответила она и поднялась.

Боги, как же она в этот момент была прекрасна. Обнаженная, в лунном свете, и темные волосы струятся по спине. Он сходил по ней с ума, а она медленно начала ускользать, одеваться.

- Ты - мое проклятье, - прошептал он, а в следующую секунду прошептал совсем другое. - Прошу, останься.

- Я должна вернуться до рассвета. Нельзя, чтобы кто-то что-то заподозрил.

- Когда мы увидимся снова?

- Не знаю. Когда этого захочет Сатин.

- А ты?

- А я принадлежу только Его Величеству и никому больше.

Она выпорхнула из комнаты, когда уже начало светать. Думала, никого не застанет, но ошиблась. Внизу маячил немой слуга, причем в прямом смысле этого слова. Других в этом заведении мадам не держала. Слишком много дел проворачивалось под крышей, слишком опасных и важных дел. Это только кажется, что мадам Картуж всего лишь хозяйка борделя. На самом деле она была кладезем ценных сведений, источник настоящей силы. Ведь знания, тайны - опасная и очень действенная сила. И мадам, непонятно почему, готова была этой силой поделиться.

Слуга проводил Ровенну к небольшому домику, затерянному в яблоневом саду, окружавшему дом.

- А у вас здесь уютно, - заметила Ровенна, оглядывая розовую гостиную. - Кстати, спасибо за нищих.

- Да, я слышала, они славно напугали бедную дочь губернатора. Только не понятно, зачем вам это понадобилось?

- Меня тошнит от ее счастливого личика. Захотелось слегка подпортить ей настроение.

- Предполагаю, что это не конец.

- О, это только начало, - усмехнулась она. - Новая Солнечная королева даже не представляет, что ее ждет.

- Что ж, я вижу, жертва превратилась в хищника?

- Нисколько. Просто я не отдаю так просто то, что принадлежит мне.

- Вы надеетесь стать королевой?

- Не обязательно, мадам. Мне достаточно будет просто быть единственной.

- Долго ждать придется.

- Ничего, у меня впереди целая жизнь. Да и не все так безнадежно. Он никого не любит, и эту бледную моль тем более. И пока это так, у меня есть все шансы.

- Тогда, давайте поговорим о той выгоде, которую получу я.

- Все что угодно, мадам, все, что угодно, - ответила Ровенна и улыбнулась. Мадам показалось на мгновение, что она видит перед собой все ту же наивную девчушку, приехавшую в ее дом год назад, но если улыбка, личико и голос остались прежними, то взгляд изменился. Она узнала его, часто видела в глазах своих девочек. Когда совершаешь сделку с совестью, теряешь не только невинность, но и частицу души, которую уже никак не возможно вернуть. Но в этих глазах она видела, что потеряно что-то гораздо-гораздо большее.

- Ну, что ж, если наши отношения станут доверительными и продолжительными, почему бы вам не рассказать, моя дорогая, все с самого начала.

- А вам палец в рот не клади, - рассмеялась Ровенна. - Отхватите руку по локоть. Я думала, вы попросите денег.

- Зачем? Их у меня и так предостаточно, а хорошие истории встречаются не часто. И я уже предвкушаю, что ваша история станет чем-то особенным.

- Нет, мадам, грандиозным. Вы когда-нибудь слышали о том, как глупая простушка из захолустья обманула самого Солнечного короля?

- Нет, но я просто жажду услышать.

 

Глава 1

1

Целый месяц леди Амина пребывала в какой-то иной реальности, где существовало только счастье и ее муж, ее король, любовь всей жизни. А когда доктор, тщательно отслеживающий ее состояние, сообщил королеве о скором пополнении в их маленькой семье, казалось, счастью этому не будет предела. Она словно на крыльях летала, нет, порхала по дворцу, не замечая никого и ничего.

Король тоже казался счастливым, и не только из-за будущего наследника. Союзы, которые удалось заключить в дни коронации, только-только начали набирать силу, а он уже думал о возобновлении торговых отношений с соседями и дальними странами. Чем скорее это случится, тем скорее страна начнет вставать с колен. И все чаще он думал об идее Феликса о собственных кораблях, своем флоте. Это позволило бы вывести страну на новый уровень, не третьесортное отсталое государство, а мощная держава с сильным правителем, армией, флотом и наследником, который скоро появится на свет.

- Алекс, а почему бы нам не открыть в старой академии магии, инженерный лицей? - предлагал Феликс, которого горячо поддержал первый министр Колвейн.

- И не только инженерный, но военный, где известные полководцы и воины могли бы передать свой опыт и знания молодым.

- Давайте не будем забывать и о других областях, - поддержал идею Андре. - К тому же, если ты все же решишься на эту авантюру, нам нужны будут умелые мастера.

- А еще лучше было бы отправить талантливую молодежь обучаться за границу, в Илларию, например, или в ту же Вестралию.

- Хорошая мысль, только кто этим займется? - задумался король.

- Ты что? Чтобы я отдал свое детище в чьи-то кривые руки? - фыркнул Феликс. - Нет, это исключительно мой проект. К тому же я тебе сейчас не очень нужен, заговорщики присмирели, конфликты угасли, нужно ковать железо, пока горячо.

- Хорошая пословица, - заметил Андре. - Никак с кузнецами недавно пил?

- Было дело, - ухмыльнулся мужчина.

- А чего меня не пригласил?

- Да ты был занят с этим толстопузым принцем.

- Ох, не вспоминай. Я, конечно, не прочь выпить, но не в таких же количествах.

- Что я слышу? Неужели этот малолетка сумел перепить самого Андре Эдейра, с которым даже гномья община на спор пить отказалась?

- Да когда это было-то? - надулся толстяк.

- Может, вернемся к нашим проблемам? - напомнил о сути собрания Сорос. Что-то в нем изменилось в последнее время, надломилось что-то. Нет, он оставался таким же превосходным другом, советником и тенью, но было и другое. Что-то мучило его, и даже вездесущий Феликс не мог предположить, что именно. - Я думаю, кроме инженеров и ученых, мы могли бы подумать об амнистии для магов.

- Никаких магов, - жестко оборвал его Александр. - Маги господствовали и разоряли мою страну много лет. Хватит.

Ослушаться его никто не рискнул, хотя все понимали, что с магией и магами в союзниках было бы куда проще. Да и флота бы не потребовалось. Конечно, маги наворотили дел, но они были прекрасным сдерживающим фактором, щитом против тайных и явных врагов. А теперь только слава Солнечного короля и его непобедимых воинов, да призрачная надежда, что Иллария все-таки вступится за сородича в случае конфликта, сдерживали недоброжелателей.

- А полукровки? - неожиданно спросил Андре.

- А что полукровки? - не поняли остальные.

- Как я понял, в Илларии им места нет, так почему бы нам не проявить дружелюбие? Уверен, их много бродит по земле, без места, которое они бы могли назвать домом. Мы все знаем, что нет лучше воина, чем полукровка. Так почему бы не воспользоваться, пока кто-то другой идею не перехватил?

- Ух, ты! Что я слышу? Светлая мысль? От тебя? - насмешливо присвистнул Феликс.

- Не все же тебе умными мыслями блистать, малахольный, - буркнул Андре.

- Ну да, ну да, иногда и дупло стреляет. Главное, чтобы нас не задело.

- Заткнулся бы ты, остряк, пока затрещину не получил.

- Ой, ой! Напугали кролика морковкой...

- Ладно, - поскучнел Феликс, когда на его колкости перестали реагировать, - а если серьезно, то мысль и вправду интересная. Сорос, займешься? Тебя скорее выслушают, чем любого из нас.

- Почему нет? - равнодушно ответил полукровка, словно говорил о чем-то простом и незначительном, а не о сложном, опасном деле.

- Вот и славненько. Я тут планчик набросал своего маршрута, могу и тебя включить. Все равно до западных границ вместе придется добираться.

- Мне все равно.

- Да кто спорит, - хмыкнул он в ответ, хотел еще что-то сказать, а то достал он его своими тайнами, секретами и постоянной закрытостью, но тут в коридоре послышался шум и через секунду в двери ворвался ученик королевского доктора, бледный, запыхавшийся и очень напуганный.

- Королева теряет ребенка, - прохрипел он.

Александр в первый момент просто не понял смысла сказанных слов, оцепенел, как и остальные мужчины, а после бросился к ней, в надежде хоть что-то сделать, хоть как-то помочь, ведь он все может, на все способен, даже горы свернуть или в бездну прогуляться, если придется, но здесь он оказался бессилен и беспомощен. Ребенка спасти не удалось.

- Такое случается, - говорил доктор, когда Александр пытался успокоить бьющуюся в истерике жену. - Вы молоды, здоровы, через несколько недель можно будет попробовать снова. Доверьтесь словам опытного человека. Поверьте.

Они поверили. Король окружил Амину лаской и вниманием, они даже съездили в загородный замок вдвоем, чтобы отвлечься от суеты двора и забыть на несколько мгновений, что они монархи. Королева не знала, поездка ли или нежная забота супруга сыграли свою роль, но спустя какое-то время она и правда забеременела. Король был счастлив, как и доктор, как и она сама. И теперь она собиралась неукоснительно соблюдать все предписания доктора и даже уговорила того остаться жить во дворце до родов. Как он мог отказать?

О втором выкидыше король узнал уже на пути к алмазной провинции Иды, куда его настойчиво приглашал хитрый родственник.

- Мне так жаль, - искренне сочувствовал Феликс, совершенно растеряв всю свою веселость. Им всем было не до смеха.

- Возвращайся. Мы справимся без тебя, - подъехал к друзьям Андре.

- Ты нужен ей сейчас, - поддержал Сорос. И король вернулся, чтобы утешить, и позаботиться о бедной девушке, которой посчастливилось стать его женой. Она всегда казалась ему слишком хрупкой, слишком эмоциональной, эфемерной какой-то. И это ему нравилось в ней, но, как оказалось, это делало ее неспособной выносить королевское дитя.

Впервые за всю свою жизнь Солнечный король оказался беспомощным, в тупике. И тогда в голову пришла безумная идея - пригласить мага. Да, он поклялся, что ни один из них не ступит на его землю, но сейчас, видя в каком подавленном состоянии, в каком отчаянии пребывает королева, он обязан был наступить на горло своей неприязни и сделать все, что возможно.

Этим вопросом занялся сам советник Колвейн, пребывающий в таком же подавленном состоянии. Все усугублялось тем, что он не мог написать леди Маргарет о том, насколько плохо чувствует себя их дочь, ведь любое волнение могло ухудшить и ее состояние тоже. Именно поэтому идея с магом показалась ему на тот момент почти чудом. И вот, в столицу потянулись лекари и целители всех мастей.

Король пытался сам отбирать кандидатов, жаль, Сороса не было рядом, чтобы подтверждать его догадки о возможных талантах претендентов. Все-таки слишком давно он не пользовался той частью себя, которая осталась от наследия дэйвов.

Неожиданно, в этом вопросе ему предложила помогать леди Ровенна, которую он в последнее время почти и не видел, и совсем не замечал. Но здесь, она проявила себя, как настоящая и преданная подруга. Услышав о смотре целителей, она высказала весьма дельное предложение:

- Если позволите, я тут подумала, а почему бы нам не проверять кандидатов сразу, на больных. Если вылечит, то подойдет, а нет, тогда зачем нам какие-то там рекомендации?

- Но где мы найдем столько больных? - заинтересованно спросил советник Колвейн.

- В городе достаточно бедняков, которые не могут позволить себе обратиться в госпиталь.

- Откуда вы знаете? - удивился король, но мысль его тоже зацепила.

- Я была рядом с королевой, когда... - леди замолчала и сочувственно посмотрела на Его Величество. - Мы неожиданно подружились с учеником доктора. Его зовут Эмиль, и он нередко навещает таких больных, чтобы набраться опыта. Он надежный человек, и если вы захотите, то можете познакомиться с ним ближе и обговорить все подробнее.

Ни король, ни советник не пожелали этим заниматься. Они полностью доверили этот вопрос леди Ровенне, подписав тем самым королеве смертный приговор. Нет, леди Ровенна не собиралась ее убивать, но и спасать тоже была не намерена. Она просто нашла самого хитрого и алчного целителя, да, талантливого, но беспринципного, как уличные торговцы, способные продать все что угодно за звонкую монету. Эмиль и доктор, конечно, без радости приняли этого целителя, но волю короля никто оспаривать не посмел. Тем более, что благодаря его стараниям королева снова забеременела, и с какой же радостью она об этом писала матери, с каким воодушевлением. Ведь прошло почти шесть месяцев, а ребенок все еще был в ней, рос и развивался. Для всех это стало настоящим чудом, и радость вновь вернулась во дворец.

 

Глава 12

Свежий, морской воздух благотворно сказался на здоровье леди Маргарет, она по-настоящему влюбилась в этот край, в людей, в город Сорель. Губернатор города с радостью принял супругу первого министра, но леди было неудобно стеснять его и его семью, поэтому в первый же день приезда она попросила найти ей небольшой, но уютный дом, пару слуг и компаньонку.

Супруга губернатора не без огорчения решила исполнить волю своей новой подруги, и очень скоро леди Маргарет уже жила в своем, снятом только для нее доме. Но в еще большем восторге она пребывала от своей компаньонки, о которой с такой любовью отзывалась губернаторша.

- Эта леди настоящее сокровище. Умная, образованная, добрая и очень порядочная. Она супруга одного из помощников моего мужа. Господин Аскот не менее порядочен, но, увы, беден. После войны он остался практически ни с чем. Сейчас они копят на небольшое поместье, и очень нуждаются в средствах. А их дочурка, просто чудо. Когда она приходит вместе с матерью, словно солнышко врывается в наш дом.

- Мне уже не терпится познакомиться с ней, - ответила тогда леди Маргарет. И оказалась в таком же восхищении, как и жена губернатора. Леди Генриэтта Аскот была именно такой, как ее описали и даже лучше, а крошка Мэл... никогда еще она не видела такого солнечного и послушного ребенка. Ей было всего пять лет, но когда девочка смотрела на нее своими умными, совсем не детскими глазами, казалось, что на нее смотрит кто-то равный. Более того, когда девочка приходила, садилась к ней на колени или просто гладила по растущему с каждым днем животу, состояние ее чудесным образом улучшалось, она буквально расцветала, боли прекращались, как и тошнота, и спазмы, все проходило. Она сама не заметила, как начала ждать новой встречи.

Леди Маргарет искренне полюбила это семейство, даже Бертран показался ей очень преданным и любящим свою семью человеком. Все в них пребывало в гармонии, а вот ее гармония была нарушена. Амина совсем перестала писать, а Ричард отделывался лишь парой ничего не значащих фраз в своих письмах. И это угнетало, заставляло ее нервничать ровно до того момента, как приходила маленькая Мэл и ее проницательная мама.

- Переезжайте ко мне, - как-то попросила леди Маргарет. Нет, это не было спонтанным решением. Она много думала об этом, размышляла, и наконец, пришла к такому нехитрому выводу. - Вы ходите ко мне через всю долину по несколько миль.

- Нам не трудно, - уверяла ее леди Генриэтта. - Да и Бертран останется в городе совсем один.

- Пусть и он переезжает.

- Это будет неудобно, - в очередной раз отказалась леди, но тут в разговор вмешалась ее чересчур проницательная дочь.

- Мама, давай останемся. Мы нужны леди Маргарет и ее малышке.

- Малышке? - удивились в этот момент обе женщины.

- Да, у леди в животике живет девочка, Джули.

Именно тогда леди Маргарет и осознала, что маленькая Мэл совсем не такая обычная, как кажется.

- А как ты об этом узнала?

- Джули мне сказала. Она уже все-все понимает. И ей не терпится появиться на свет, а я говорю, что еще рано. Ведь рано же?

И окончательно убедила ее в своих догадках разом побелевшая леди Генриэтта. Она тогда заторопилась домой, но леди остановила ее.

- Леди Генриэтта, ваша дочь маг?

- Очень надеюсь, что нет.

- Вы боитесь, что я кому-нибудь расскажу? Но вы моя подруга, а Мэл я люблю, как собственное дитя. Боги, как ее можно не любить, она же самый солнечный ребенок на свете.

- В этом-то и проблема. Мне не дано познать свою судьбу, но я вижу судьбу дочери. Я вижу, как зло ломает мою девочку, как гасит этот свет и ни я, ни кто-либо другой не могут ее спасти.

- Я понимаю ваши страхи. Я сама мать. Но уверяю вас, ничто и никто в моем доме не причинит вам вреда.

Леди Генриэтта поверила и через неделю они с Мэл переселились в ее небольшой особняк. Тогда она не знала, что только чудо, а точнее несчастье спасло их обеих от новой встречи с Солнечным королем, но встреча с его друзьями стала неизбежностью.

* * *

Они приехали на рассвете, сначала в дом губернатора, потом в поместье леди Маргарет. И да, для них тоже встреча с леди Генриэттой стала большим сюрпризом. Особенно для Сороса, который знал и понимал больше друзей. С момента их приезда леди была напряжена и скована, а леди Маргарет наоборот излучала приветливость и несказанно радовалась встрече. Она надеялась получить весточку от дочери, но Андре отвел взгляд, Феликс не слишком удачно отшутился, а Сорос сказал, что леди не о чем беспокоиться.

- Если бы что-то случилось, вы бы узнали.

- Да, наверное, - расстроилась женщина, пока в комнату не вбежало солнечное создание с широкой улыбкой на красивом личике. Присутствие троих смутно знакомых мужчин немного затормозило ее, но совершенно не испугало. Неожиданно девочка подошла к Соросу, посмотрела в глаза, благо он в этот момент догадался присесть на колено, и проникновенно спросила:

- Ты приехал к Джули?

- Что? - несказанно удивился мужчина, поскольку не знал никого с таким именем. А девочка тем временем обняла его и прошептала на ухо:

- Ты пришел слишком рано.

- А ты? Кого ждешь ты? - также прошептал он.

- Мама запрещает мне говорить. Это секрет, - доверительно сообщила она.

- Мэл! - в панике проговорила леди Генриээта и почти утащила дочь из гостиной.

- Что с ней такое? - спросил обескураженный Андре.

- Ничего, просто она слишком опекает дочь.

- Да, нет. Похоже, здесь что-то другое. Раздери меня черти, если она не дрожит от одного нашего присутствия.

- Да, я еще в замке Мартона это заметил, - согласился Феликс.

- Так вы знакомы? - удивилась леди Маргарет.

- Не так чтобы очень. Леди Генриэтта была учительницей леди Элиран.

Эта новость стала неприятным открытием для женщины, заставившим чуть более пристально присмотреться к своей компаньонке. Но единственное, что она могла увидеть, это слишком сильное волнение о дочери. Ей показалось, да нет, она была уверена, что с приездом этих господ, леди совсем потеряла самообладание и готова была схватить девочку в охапку и бежать от них как можно дальше.

Эта ситуация ей совсем не нравилась, ведь господа намеревались остаться на какое-то время. Поэтому она попыталась вызвать подругу на откровенность, но потерпела неудачу. Леди Генриэтта окончательно замкнулась в себе.

Да и не могла леди понять ее страхов. Никто не мог, разве что Сорос, который словно нарочно преследовал ее по пятам.

- Вы слишком напряжены. Король не приедет.

- И слава богам, - отозвалась она, когда, он как тогда, в замке графа Мартона, вошел в приоткрытую дверь ее комнаты без предупреждения.

- Но вы продолжаете бояться, меня, нас всех, даже Мэл, или того, что она скажет ненароком.

- А вы думаете, у меня нет поводов бояться?

- Король не чудовище. Даже если бы он приехал сейчас сюда, неужели вы думаете, он бы причинил вред вашей дочери? Она ребенок.

- Вы не понимаете. Достаточно искры, одной искры и ее судьба будет предрешена.

- Да, вы правы, я не понимаю.

- У нас есть дар. У вас, у меня, у Мэл. Мы видим то, что будет, если захотим, конечно. Например, та, первая встреча. Ведь вы могли объехать замок. Вам совершенно не было нужды туда ехать, но вы видели, уже видели...

- Я не видел, просто знал, что это необходимо, возможно даже неизбежно.

- Это еще хуже, - резко ответила она. - Когда знание идет из глубины нашего сознания. Вы знали тогда, что именно та дорога будет правильной, а я знаю, что если они еще хоть раз встретятся, ее гибель будет неизбежна.

- От руки короля? - попытался прояснить пророческие слова женщины Сорос.

Но она не спешила отвечать.

Каждый, в ком текла кровь дэйвов, чем-то обладали. Дэйвы были могущественной расой, потомками древних эльфов, самых сильных существ на планете. Но смешанные браки, разбавление крови заметно ослабили их. В каком-то смысле они сами были полукровками. Чтобы не допустить вырождения великой расы, смешанные союзы были запрещены законом, нарушителей уничтожали, обоих. Лишь недавно, когда к власти пришла королевская ветвь Дирона, закон смягчили, позволив тем, кто его нарушил, покинуть Илларию.

Да, полукровки были намного сильнее и выносливее своих чистокровных родственников, но разбавленная кровь изначально делала их париями для всех. Отец леди Генриэтты был полукровкой, кровь дэйвов текла в ней лишь на четверть, а в дочери было и того меньше, но даже этого хватало, чтобы ощущать, чувствовать намного больше других.

Когда Мэл родилась, старая повитуха взяла малышку на руки, заглянула в глаза и сказала, что ее ждет великая судьба, что когда-нибудь она примерит корону. Леди тогда не поверила, отмахнулась от глупого предсказания, и благополучно забыла о нем, но в день смерти Кровавой королевы, кровь дэйвов проснулась и забурлила в ней. Ее посетило первое в жизни видение, в котором ее повзрослевшая, красивая и цветущая дочь буквально на ее глазах начала стремительно увядать, как роза, срезанная садовником. Лепестки розы чернели и опадали, также и Мэл, теряла свою красоту, бледнела, худела, и взгляд ее тускнел, пока окончательно не заледенел. И все это время за руку ее держал он - Солнечный король. Но леди не тревожила его боль, его муки, его отчаяние. Она видела только свою умирающую от неизвестной болезни малышку.

После той первой встречи с королем, она снова попыталась заглянуть в будущее, и увидела всю ту же неизменную картину. Как она надеялась, что леди Ровенна все изменит, если бы только он женился на ней, если бы только женился...

С тех пор страшное видение преследовало ее постоянно. Разве можно объяснить тревогу матери словами? Может и можно, но она не знала, как.

- Не намеренно, но он ее погубит, - сказала она, наконец, на выжидающий взгляд Сороса.

- Думаю, в ней достаточно силы, чтобы избежать этого.

- Разве ваши видения когда-либо вас подводили? - с вызовом спросила она, не для того, чтобы в чем-то убедить, а чтобы он оставил ее в покое.

- Я давно не вижу будущего.

- Потому что связали его со своей судьбой, - ответила женщина и отвернулась, показывая тем самым, что разговор закончен.

Они пробыли в Сорели почти три месяца, и все это время леди Генриэтта порывалась уехать, бросить все и бежать без оглядки, даже подавила свою гордость и согласилась взять в долг довольно приличную сумму, предложенную леди Маргарет. На эти деньги они с мужем хотели выкупить небольшое имение в живописном городке на берегу океана, под названием Южный крест. Но ее все время удерживала Мэл, да и оставить леди Маргарет в таком положении было почти преступлением. Тем более, что впервые за долгое время от королевы пришло большое, "пузатое" как сказала Мэл, письмо.

Леди Маргарет проплакала весь день, узнав о несчастьях, преследующих ее дочь, и очень сердилась на мужа, который в письмах даже не намекнул об этом. Она с надеждой читала дальнейшие строчки, в которых дочь писала о муже, о его трепетной и нежной заботе о ней, и о ребеночке, которого носила под сердцем. И все же ее не покидала тревога, что вот-вот что-то должно случиться, что-то страшное и непоправимое. Только не знала с кем? С ней, с Аминой или с ними обеими.

* * *

- Мама, мама, вставай.

Леди Генриэтта резко проснулась и вздрогнула от прогремевшего, казалось, над самой крышей, грома. За окном бушевал настоящий ураган.

- Мэл, ты чего? Испугалась грозы?

- Нет. Леди Маргарет, мы должны идти к ней.

Леди Генриэтта не сразу поняла смысл слов дочери. Накануне леди отпросилась у заметно посвежевшей и почти здоровой леди Маргарет, чтобы привести в порядок дом. Бертран отсутствовал несколько дней, все ездил с посланниками короля, как писчий, а они, вместе со специалистами исследовали прибрежные территории, в поисках наилучшего места для первой судостроительной верфи.

Чтобы не возвращаться по темноте, леди решила остаться. Кто знает, возможно, Бертран вернется утром, и она первой встретит его, устроит настоящий сюрприз.

И вот, все ее планы обратились в дым из-за настойчивых слов дочери. Леди Генриэтта привыкла прислушиваться к ним, поэтому поднялась и начала собираться. Единственное, что она наотрез отказалась делать - это брать дочь с собой.

- Нет, я не возьму тебя, ты простудишься.

- Но я нужна леди Маргарет, я нужна Джули.

- Нет, я сказала, - прикрикнула женщина, приказала служанке отвезти дочь в детскую и оставаться там, пока она не вернется, а сама взяла свою сумку с травяными настойками и мазями, и бросилась на улицу.

Мэл не зря так торопила мать. Леди Маргарет рожала, тяжело и болезненно. Ее крики раздавались на весь дом, слуги ужасно суетились и не знали, что делать. Повитуха неотлучно находилась с роженицей, но она не могла помочь в таком тяжелом случае. Ребенок никак не хотел выходить. И все надеялись на доктора, за которым послали еще перед грозой. Наконец, через два часа мук и боли, доктор появился, осмотрел роженицу и с сожалением сообщил, что случай крайне тяжелый.

- А если кесарево попробовать? - с надеждой в голосе спросила леди.

- Слишком поздно, - покачал головой доктор. - Нам остается только ждать и молиться, что Пресветлая сжалится над леди Маргарет, и пошлет нам всем чудо.

Леди Генриэтта хотела еще что-то спросить, но ее слова заглушили новые крики роженицы.

Когда наступило утро, леди Маргарет снова заметалась. Боль была такой нестерпимой, что даже капли леди Генриэтты перестали действовать, доктор лишь беспомощно разводил руками. Отвел леди Генриэтту в сторонку и тихо прошептал, что ничего уже невозможно сделать. Малышка застряла, началось кровотечение и обе в скором времени просто погибнут. Служанка Мирта, тихо плакала от жалости, как и повитуха, как и другие слуги внизу. Одна лишь леди Генриэтта не хотела опускать руки, но с каждым часом, каждой минутой и ее вера начала исчезать. Она верила в медицину, в травы, в магию, но в чудо?

- Чудес не бывает, - прошептал доктор. И она готова была с ним согласиться, пока внезапно на пороге не появился запыхавшийся слуга, подозвал леди и сообщил, что внизу ее ожидает муж.

- Она рвалась сюда, - проговорил Бертран, когда леди Генриэтта спустилась и увидела у него на руках Мэл. - Не спала всю ночь, все металась и просилась к тебе. Что случилось, дорогая?

Ответа не потребовалось, так как сверху снова послышался отчаянный, надрывный крик. Мэл дернулась, и протянула руки матери.

- Я могу помочь, - доверительно прошептала она, и леди Генриэтта снова ей поверила.

В спальне ощущался спертый, тяжелый воздух. Простыни меняли почти каждый час, но этого было недостаточно, казалось, сама смерть притаилась в углу, и только и ждала своего триумфального часа, но тут в комнату ворвалось то самое чудо, которого так хотел доктор, проворно забралось на кровать и положило руки на живот измученной женщины. Все, кто присутствовал в комнате, увидели сияние, исходившее от этих маленьких, детских ручек в тот момент. Пальчики спустились ниже, и сияние стало ярче, а затем Мэл коснулась покрытого испариной лба женщины, улыбнулась и уверенно сказала:

- Все будет хорошо.

Через несколько минут леди Маргарет родила здоровую, крепкую и очень крикливую девочку. Кровотечение прекратилось, боли утихли, и она смогла, наконец, спокойно заснуть.

Мэл тоже заснула прямо в кресле. Леди Генриэтта хотела поднять ее, отнести вниз, но рука испуганно замерла, когда она увидела, как одна из прядей в медовых волосах дочери посветлела, став почти белоснежной.

- У вашей девочки большой дар, - заметила повитуха, подойдя ближе. - Скрывайте его. Такие силы всегда имеют последствия.

Она знала это. Поэтому и решила при первой же возможности обратиться к Пресветлой богине, чтобы та уберегла ее дочь, забрала страшный дар, спрятала магическую природу девочки, иначе будет беда, она не знала, но чувствовала это всеми фибрами своей души и страшно боялась.

- Как вы себя чувствуете? - спросила леди Генриээта, когда леди Маргарет очнулась, проспав почти двадцать часов.

- На удивление хорошо, - все еще слабо и устало улыбнулась леди Маргарет. - Мне ведь это не привиделось? За наше с дочкой спасение мы должны благодарить вас и Мэл?

- Прошу вас, никому не говорите об этом.

- Не скажу, конечно, нет. Мы у вас в неоплатном долгу. Если вам что-то понадобится, что угодно, когда-нибудь, вам или Мэл...

Леди Генриэтта благодарно кивнула, с ужасом думая, что если бы она знала заранее, на что способна ее дочь, возможно, она бы так и не позволила ей прийти.

* * *

Леди Маргарет быстро шла на поправку, а малышка Джули была пухленькой, розовощекой и очень любознательной. Она так серьезно смотрела на Мэл, а Мэл на нее.

- Кажется, девочки станут подругами.

"Не дай Пресветлая" - про себя говорила леди Генриэтта, но вслух, конечно же, этого не сказала. Ее сейчас занимали другие мысли: как запереть дар. Ведь всегда, обращаясь к высшим силам с просьбой, нужно чем-то жертвовать. Вот только чем? Что могут потребовать жестокие, бездушные боги?

И все же она решилась на это. Отпросилась у леди Маргарет, сославшись на неотложные дела в городе, оставила маленькую Мэл на ее попечении, взяла лошадь и отправилась за город в лес, чтобы обратиться к матушке земле, к ее природной, самой отзывчивой стихии.

Оказавшись далеко от возможных свидетелей, она спешилась, привязала лошадь у сосны и углубилась дальше в чащу. Лесные звуки не мешали ей, наоборот. Лес словно говорил с ней, рассказывая только ему одному известные тайны. Это кровь дэйвов пробудила его, заставила признать родственную душу. Так она узнала, что неподалеку течет небольшой ручеек, а если пройти еще чуть вперед, то можно выйти на чудесную солнечную поляну, где летом можно собрать несчетное количество земляники. Леди решила, что поляна, полная тепла и света, станет прекрасным местом для разговора с Пресветлой богиней, матерью всего сущего, самой жизни на земле. Лес одобрительно зашелестел, обещая уберечь гостью от посторонних глаз.

Разговор с богами требовал не только правильного места, но и правильного настроя. Поэтому, оказавшись на поляне, леди Генриэтта начала раздеваться. Оставшись нагой, как и пришла в этот мир, женщина начертила круг и символы по каждой стороне света, как когда-то давно учил ее отец, и как никогда она не будет учить дочь. Встала посредине и воззвала к Великой богине, матери всей земли, всего доброго и светлого, что было в мире. Долго, больше часа она сидела в позе лотоса в центре круга, прислушиваясь к тихому щебетанию птиц в отдалении, и дернулась от неожиданности, когда в расслабленном сознании вдруг возник вопрос:

"Что ты хочешь, дитя?"

- Забери дар моей дочери, спаси ее от боли знания.

"Я не в силах забрать, что даровано".

- Тогда подскажи, как спрятать, как запереть этот дар?

"Ты так боишься ее будущего, дитя".

- Она - моя дочь. Плоть от плоти моей, ты тоже мать, ты должна понять.

"Я понимаю. Но, заперев дар, ты ничего не изменишь. Ее судьбу не переписать".

- Почему?

"Потому что она важна".

- Для кого?

"Для мира".

- Это мы еще посмотрим, - упрямо ответила женщина.

"Глупая, тобой руководит страх".

- Она, моя дочь, я имею право бояться.

"Как знаешь, - прошелестело божество. - Но такая просьба не пройдет без последствий. Готова ли ты на это?"

- Да! - не задумываясь, ответила леди Генриэтта.

"Тогда твоя просьба будет исполнена, дитя" - ответил голос, и все пропало. На женщину навалилась такая усталость, что она едва могла разлепить глаза. Опустившись на траву, пролежала без движения до самого вечера, пока теплый ветерок не заставил ее шевелиться.

- Спасибо тебе лес, спасибо лесной владыка, - поблагодарила леди Генриэтта, оделась и медленно побрела к лошади. Тогда она все думала о разговоре с богиней, но и сожалеть она себе запретила. Что сделано, то сделано, главное, чтобы это вмешательство не усугубило ситуацию еще больше.

Еще на подходе к дому она увидела одинокую фигуру Сороса, который должен был сейчас быть у побережья, вместе с Бертраном. Он выглядел усталым и измученным, но глаза сияли, как два бриллианта, от ярости.

- Что вы наделали? - накинулся он на нее.

- Что? Что с моей дочерью?

Леди кинулась было в дом, но он жестко схватил ее за руку.

- С ней все в порядке, успокойтесь. Я не о том. Я о леди Ровенне.

- А причем здесь леди Ровенна? - не поняла женщина, ведь ее заботила совсем другая судьба.

- Сегодня ночью королева скончалась.

- Что?! - леди покачнулась, настолько ее потрясла эта новость. - Как? Как это случилось?

Точно так же, как у леди Маргарет. Ранние роды, сильное кровотечение, пуповина, обмотанная вокруг шеи ребенка. Никто ничего не смог сделать. Слишком поздно королева обратилась к целителю, промучилась полночи, надеясь, что все прекратится, слишком поздно целитель признался в своем бессилии, слишком поздно послали за доктором. Все слишком поздно. Это был какой-то ужасный рок судьбы или чья-то злая воля.

- Нет, Ровенна не настолько безумна! - вскричала леди Генриэтта, поняв, на что именно намекал Сорос.

- А рожать от другого ребенка и выдавать его за сына короля - это разве не безумие? Вы породили монстра.

- А вы взрастили его, - вернула леди его же обвинение. - Что помешало вам все рассказать? Что?

- Любовь.

- Тогда и вы меня в любви обвинять не смейте.

- Мы с вами убили две невинных души.

- Да, и каждый из нас понесет свое наказание, господин Кради. А сейчас, извините меня, но я должна быть рядом с леди Маргарет. Я должна ей помочь. В конце концов, Арвитан потерял королеву, но она потеряла дочь. Нет боли хуже для матери.

Ей ли не знать. Ведь она видит и переживает это каждый день, в своих собственных кошмарах.

Войдя в дом, она первым делом пошла к дочери. Мэл мирно спала в своей кроватке. Леди Генриэтта не хотела тревожить ее, но девочка проснулась и посмотрела на мать совершенно чистыми, детскими, свойственными всем пятилеткам глазами.

- Мама, ты вернулась.

- Да, дорогая, - облегченно вздохнула она, целуя дочь в холодный лобик.

- И никуда больше не уйдешь?

- Нет, не уйду. Мы теперь всегда будем вместе. И очень скоро поедем в чудесный город. Знаешь, как называется?

- Нет, - сонно ответила девочка.

- Южный крест.

- И папа с нами поедет?

- Обязательно. Мы купим большое поместье, и будем разводить уток, гусей и свинок.

- А зайчиков тоже будем разводить?

- И зайчиков и кроликов, все, что ты захочешь. Спи мое солнышко, спи мой ребенок, а я буду охранять твой сон и покой столько, насколько хватит сил, лишь бы ты жила, лишь бы ты была счастлива.

Леди Генриэтта, укачивала дочь в своих объятиях, а по лицу ее лились слезы боли и сожаления о леди Маргарет, о ее дочери, о своем проклятом даре, о том, что как бы она не старалась, как бы не вмешивалась в события, а все становилось все хуже и хуже. Сорос был прав. Именно она породила монстра, и за это ей еще когда-нибудь придется заплатить.

 

Глава 13

Король уже целый месяц пребывал в каком-то странном состоянии полусна-полуяви. Он работал, принимал решения, ел, много пил, но не спал, или спал урывками. Его мучило чувство вины, мучили слова матери, ее проклятье.

"Твое семя проклято", - шептал злой, жестокий голос женщины, которую ненавидеть больше, чем сейчас он просто не мог. Неужели это так? Неужели он и в самом деле проклят? Неужели королева все-таки добилась своего, уничтожила великую династию, а вместе с ней и Арвитан? Но мысли о сыне, о Дэйтоне, вполне нормально развивающемся малыше, не давали ему скатиться в пучину отчаяния. Только рядом с ним он чувствовал себя лучше, оттаивал немного, наблюдая, как он играет с няней. Иногда к ним присоединялась леди Ровенна, всегда тихая, спокойная и внимательная. Она тоже винила себя, что не смогла уговорить леди Амину вовремя обратиться к доктору, и это чувство делало их обоих чуть ближе друг к другу.

- Вы останетесь на ужин? - спросила она в очередной его приход. - В последнее время я предпочитаю есть здесь, в одиночестве. Слишком много там косых, сочувствующих, но больше злорадных взглядов. Ведь я теперь не лучшая подруга королевы, а всего лишь бывшая любовница короля.

- Мне очень жаль, что общество к вам так жестоко.

- Я уже давно привыкла к этому, - мягко ответила она. - Я хочу навестить леди Маргарет, вы позволите?

- Разве я могу запретить?

- Не знаю, примет ли она меня, ведь я не уберегла ее дочь, я не спасла ее.

- Вы ничего не могли сделать.

- Да, вы правы, но это знание не облегчает мне боль. Надеюсь, и вы понимаете, что ни в чем не виноваты. Я знаю, вы вините себя, но поверьте мне - Вам не в чем себя упрекнуть, - с этими словами леди Ровенна мягко накрыла его широкую руку своей, тонкой и изящной, и испытала такой восторг. Впервые за много-много месяцев она смогла снова его коснуться. Еще большую надежду в нее вселило то, что он не отстранился, не вырвал руку, не ушел и даже согласился поужинать с ней и маленьким Дэйтоном. Это был самый счастливый вечер за долгое время. Разве могла она предположить, что этот вечер повторится, что превратится в постоянный, ежевечерний ритуал, и однажды за ним последует ночь, что однажды король останется...

Тем утром, проснувшись, она не увидела короля. Он давно ушел, но она знала, что он вернется. Ведь только здесь, только с ней он, наконец, может немного оттаять, почувствовать, что у него есть семья. Единственное, что испортило настроение, это присутствие Сороса за дверью. Чтобы никто не услышал их разговора, она прогнала слуг и няню, а после впустила его в спальню, где еще недавно, на этой самой постели она отдавалась королю, где все еще ощущался его запах, от которого она и сейчас сходила с ума.

Сорос тоже сходил с ума, глядя на эту постель, только совсем от другого чувства.

- Ты был здесь всю ночь? - раздраженно бросила леди Ровенна, сбрасывая халат. - Подглядывал, как какой-то ревнивый муж?

- Жестокая тварь, - прошипел он.

- Да неужели? Ты знал, что когда-нибудь это случится. И будет продолжаться столько, сколько захочет король.

- Ты... ты...

- Да? - выгнула она бровь и обернулась. Обнаженная и соблазнительная, как всегда. - Что ты хочешь мне сказать? Или ты не хочешь говорить? Уверена, ночью, ты жаждал быть на месте короля, а может, в своих фантазиях, ты не прочь был бы присоединиться?

- Безумная, порочная гадина, - он схватил ее за плечи, когда она подошла достаточно близко. И как бы он хотел ее ударить, так сильно, чтобы голова запрокинулась и кровь стекала из уголка губ, которые она облизала, и нагло сощурилась.

- Но ты все равно меня хочешь, будешь хотеть, даже если я пересплю со всеми мужчинами во дворце.

- Сколько ты еще будешь меня мучить?

- А я не мучаю. Я хочу, чтобы ты ушел, потому что это последняя наша встреча вот так, наедине. Его Величество теперь будет приходить постоянно, и я не хочу, чтобы на мне был чужой запах, только его. Надеюсь, ты перестанешь вести себя, как глупый, влюбленный мальчишка, которого обманула невеста и начнешь думать головой.

- У меня есть другое предложение. Что если сейчас я просто убью тебя? - с этими словами он переместил руку на ее тонкую, изящную шею и сильно сжал, так сильно, что она захрипела, глаза выкатились из орбит, а на лице впервые за все время их знакомства отразился страх, который несказанно, безумно ему понравился. Лишь только плач Дэйтона заставил опомниться и разжать руку.

Женщина закашлялась, хватаясь за горло, из глаз полились слезы, но она все же нашла в себе силы прохрипеть:

- Убирайся!

- Слушаю и повинуюсь, госпожа, - ухмыльнулся он. - Только не думай, что страсть короля продлится долго. Твое тело прекрасно, но душа черна и отравлена завистью. Когда-нибудь он это увидит и отшатнется.

- Как и твоя. Мы одинаковые.

- Надейся, чтобы это было не так, иначе...

Он ушел так и не договорив, и тем же вечером уехал в Илларию, налаживать контакты с полукровками, чтобы забыть свою порочную одалиску, забыть проклятую леди Ровенну, забыть ту страшную ночь, когда слышал под дверью спальни ее сладострастные крики, и тихий скрип кровати, так отчетливо слышимый в бесшумном пространстве коридора. Он ненавидел себя тогда, ненавидел ее, ненавидел короля, но больше все-таки себя. Эта женщина украла его душу, растоптала и поселила в ней гнев, горечь и зависть. И только надежда, что еще не все потеряно, что в этой поездке он вернет самого себя, заставляла его все сильнее гнать коня, как можно дальше от проклятого места.

* * *

Счастье Ровенны закончилось в тот день, когда посольство Солнечного короля прибыло с дружественной миссией в Вестралию, ко двору королевы Юджинии. Весь год король путешествовал, не только в соседние государства, но и в Карпатию, Алеанию и другие дальние от границ страны. И всякий раз он брал ее с собой.

Это было самое лучшее, самое чудесное время, когда она смогла почувствовать не только внимание короля, но и внимание всего мира. Везде, куда бы она не приезжала, где бы не появлялась, леди Ровенну Элиран встречали как королеву. А в Илларии даже сам повелитель Альберт Дирон пожелал танцевать с ней на балу. Это сделало ее невероятно популярной. Все желали ее внимания, все предлагали дружбу и поддержку, даже те благородные семейства, что раньше относились с пренебрежением, сейчас активно искали ее расположения. И как водится, к хорошему легко привыкнуть, и как же сложно это все терять.

А потеря была неизбежна. Она поняла это, когда король не пришел к ней ночью, в первый раз за год. На следующий день она узнала, что королева вместе с одной из своих четырех дочерей намеревается посетить Арвитан с ответным визитом. Не трудно было догадаться, с какой целью на самом деле она приезжает.

Леди Ровенна металась по спальне, пытаясь придумать, как избавиться от нависшей угрозы. Ведь еще в Вестралии она заметила, насколько умна и проницательна королева. Ее не получится обмануть также легко, как леди Маргарет, даже если ей удастся очаровать принцессу. Это понимание сводило с ума и заставляло снова и снова ходить из угла в угол, пугая метаниями служанку.

- Уйди! - наконец прикрикнула она. Бедная девушка в испуге кинулась в коридор, а Ровенна с силой захлопнула дверь собственной спальни, подошла к шкафу, что висел за одним из гобеленов, и открыла его. Внутри были свечи, небольшие баночки с порошками, ритуальная чаша и нож, камни, с помощью которых она иногда заглядывала в собственное будущее, и конечно, книги, те самые, что оставил когда-то беглый маг в замке графа Мартона.

Она начала изучать их, в надежде найти способ избавиться от первой королевы, впрочем, особо стараться и не пришлось. Но сейчас все было куда сложнее, и леди Ровенна с отчаянием перелистывала старые страницы, чтобы найти хоть какой-то выход, любое решение, идею, мысль, все, что могло принести прежний покой. Но, увы, в книгах были только рецепты зелий, легкие заклинания света, упражнения по расширению внутреннего резерва, и ничего о том, как избавиться от мешающего жизни человека.

Впрочем, от этих книг все же была польза, они навели ее на интересную мысль именно тогда, когда она открыла раздел по целительству.

Кроули! Ну, конечно! Этот ушлый целитель не только знает, как излечить, но и убить наверняка может. Нужно немедленно с ним встретиться.

Леди Ровенна резко поднялась, собрала книги, спрятала их в потайной шкаф за гобеленом и бросилась в гостиную. Служанка, которую она выгнала недавно, сплетничала в этот момент с няней Дэйтона.

- Вам заняться нечем? - прикрикнула она на обеих. Няня тут же поспешила в детскую, а эта неумеха, имени которой леди Ровенна не знала, и знать не желала, побледнела, как полотно, словно собственную смерть увидала.

- Позови Ирму, - приказала леди, но девушка осталась испуганно стоять. - Боги, почему мне вечно присылают каких-то идиоток? Ирму позови, я сказала.

Девушка, наконец, оттаяла и бросилась исполнять распоряжение своей не слишком доброй госпожи.

Леди Ровенна Элиран была очень требовательной, и иногда в порыве гнева могла накричать и даже ударить служанку. Поэтому они и не держались, не каждая выдержит подобное обращение. В отличие от Ирмы, компаньонки леди Ровенны, верно и преданно помогающей той во всех ее делах. Когда-то леди спасла девушку от изгнания из дворца за воровство, правда не от доброго сердца, как верила почившая королева, но от понимания природы сей особы. Они были в чем-то похожи. И та, и другая, были способны на что угодно, лишь бы получить свое. Целью Ирмы было теплое местечко возле фаворитки короля, дающее ей весьма неплохое содержание, свободу и возможность смотреть свысока на тех, кто раньше насмехался над ней. Ей очень хотелось быть кому-то нужной, а леди Ровенна была добра, не обижала ее, давала щедрые чаевые и иногда говорила с ней, как с равной, не то, что эти фрейлины, вечно задирающие нос.

- Ну, наконец-то, - проговорила леди Ровенна, едва Ирма закрыла за собой дверь. - Я думала, эта бестолочь до вечера будет тебя звать. Завтра же найди мне новую служанку.

- Слушаюсь, - склонила голову Ирма, скрывая тем самым ироничную улыбку. Капризы леди порой доставляют ей несказанное удовольствие. Она уже представила в мыслях, как выгонит эту простушку, и устроит настоящий конкурс на вакантное место, представляя себя самой госпожой. - Что-то еще, ваша светлость?

- Да, подай мне платье, я иду в город.

Леди Ровенна не в первый раз выходила в город одна и незамеченной в простом платье служанки и старом плаще с глубоким капюшоном. А Ирма в такие исчезновения оставалась в комнате и могла лежать на кровати госпожи, примерять ее платья или даже принять пенную ванну с ароматическими маслами.

- Если будут стучаться, ты знаешь, что делать.

- Конечно, миледи, не беспокойтесь, - отозвалась девушка и помогла хозяйке открыть потайную дверь за шкафом. Узкий коридор вел на нижний этаж. Когда-то это был обыкновенный коридор для слуг, но дворец неоднократно перестраивался, какие-то ходы закладывались, о других забывали, а третьими пользовались до сих пор. Этот ход был из второй категории. И когда леди Ровенна случайно обнаружила его, то была несказанно удивлена, а исследовав, задумалась о возможных перспективах его использования, на такой вот случай.

* * *

Ровенна не любила город, ненавидела его широкие улицы, людей, что постоянно глазели на нее, пьяниц, что цеплялись, когда она проходила мимо одной из таверен по пути к дому мадам Картуж. Конечно, не к тому, где ее считали уважаемой дамой, а к другому, где из приличных людей можно было встретить только кучера кареты, в которой она приехала, и то с натяжкой. Город был прекрасен издалека, из теплых комнат дворца, или из-за занавесей кареты, а на улице всегда было холодно и сыро, и здесь она, как никогда, ощущала свое одиночество.

- О, Сатин, какая встреча? - поприветствовала ее мадам, сидя в гостиной своего любимого розового домика. На самом краешке другого дивана сидела девушка, похожая на испуганного воробышка.

- Новенькая?

- Да вот, бродяжничала в доках.

- Хм, страшненькая.

- Да, не красавица, но если ее отмыть, приодеть и нарядить в красивую оправу, глядишь засверкает. Ты что-то хотела, дорогая? Давненько ты меня не навещала. Я уж подумала, что совсем подзабыла свою старую подругу.

- Как можно? - включилась в их маленькую игру с любезностями девушка. - Таких друзей, как вы не забывают.

- Рада, что ты это понимаешь, - одобрительно кивнула мадам и взяла свой знаменитый колокольчик, чтобы вызвать свою верную служанку. - Уведи ее, накорми, помой, переодень. А я вечером зайду, посмотрю, что можно сделать.

- Слушаюсь, госпожа, - ответила служанка и увела бедняжку с собой.

- Ну, что за проблема привела тебя на этот раз? - спросила, наконец, мадам.

- Ему сватают кое-кого, - горько отозвалась Ровенна, превратившись на мгновение из гордой, уверенной в себе женщины в прежнюю леди Ровенну, не чуть не лучше давешней замарашки, которая боялась всего и вся.

- Надеюсь, ты понимаешь, дорогая, что это неизбежно? Рано или поздно он снова женится.

- Я знаю. Просто не думала, что это произойдет так скоро.

- Год, достаточный срок, чтобы оправиться от потери.

- Вы намеренно пытаетесь меня уколоть?

- Нет, я хочу, чтобы ты перестала витать в облаках. Он никогда полностью не будет твоим. Довольствуйся тем, что есть. Будь гибче и мягче, наступи на свое тщеславие и поддержи его в этом решении.

- Добровольно отказаться от него?

- На время. Почему бы и нет? Уверена, этот брак будет таким же недолгим, как предыдущий. Он снова будет разочарован и подавлен, и снова придет к тебе.

- Именно поэтому я и здесь, мадам. Нельзя полагаться на судьбу, я должна убедиться в скоротечности этого союза сама.

- Так чем я могу тебе помочь?

- Кроули, мне нужен Кроули.

- Что же ты задумала, девочка, если тебе понадобился этот пройдоха?

- Вам лучше об этом не знать, мадам, на случай, если меня раскроют.

Мадам подумала, что она шутит, но решительный взгляд голубых глаз говорил об обратном. Никакие уговоры подумать, все взвесить сейчас не могли повлиять. Мадам даже пытаться не стала. Махнула рукой, поджала губы и снова позвонила в колокольчик.

* * *

Год назад, когда умерла первая королева, Ровенна сама посоветовала Кроули скрыться, и даже спрятала его у мадам Картуж от возможного гнева Его Величества. Поэтому и не сомневалась, что ее просьба будет выслушана и исполнена. В конце концов, он ей должен. И не ошиблась.

Кроули не стал ни о чем спрашивать, почти четверть часа расхаживал по гостиной мадам, в глубоких раздумьях, а потом резко развернулся, подсел к ней на диван и зашептал почти в ухо:

- Все думают, что маги исчезли, но они прячутся, за масками бездарных шутов. Есть одна ведьма, очень сильная ведьма, с которой даже я связываться бы не рискнул.

- Говори! - нетерпеливо приказала леди.

- Ее зовут мадам Зила, и она работает гадалкой на местном карнавале.

- Что? - удивилась леди, а через секунду разозлилась. - Да ты, никак обмануть меня хочешь?

- Что вы, что вы! - залебезил Кроули. - И в мыслях не было. Я правду говорю.

- Да чтобы сильный маг уличную гадалку из себя изображал? Что за бред!

- А вы чего хотите? Если тайная полиция прознает кто она, то самое лучшее, что ее ждет, это высылка, а о худшем я даже думать боюсь. Какие времена, такие и нравы, госпожа.

- Ладно, допустим, я тебе поверила. Проведи меня к ней, хочу сама глянуть, что это за ведьма такая.

Кроули очень бы хотел отказаться. Таким, как Зила лучше на глаза не попадаться без острой необходимости, а тем более водить к ней приближенных к власти синьор, но это предприятие сулило ему неплохие дивиденды, поэтому целитель и согласился. Встал, расправил плечи и протянул леди Ровенне локоть.

- Ну что ж, идемте?

- Прямо сейчас? - с сомнением вскинула бровь женщина.

- А чего тянуть? Чем раньше я вас туда отведу, тем быстрее получу свои денежки, вы ведь не обделите меня своей щедростью?

- Не обделю, - понимающе улыбнулась она в ответ.

Как же замечательно все складывалось, и Кроули помог, и кучера она не успела отпустить, и мадам Зила не оказалась шарлатанкой. Это леди Ровенна поняла, едва вошла в ее шатер. Кроули идти отказался. Ну, оно и к лучшему.

В шатре было на удивление тепло, и пахло лавандой. Магические атрибуты были повсюду: хрустальный шар на застеленном бархатной скатертью столе, ловушки для снов, ветровые колокольчики над куполом шатра, приглушенный по мистически свет. И в центре, как завершение композиции, она, гадалка с цепким, пронизывающим душу взглядом в цыганском платье. От нее не просто веяло, сшибало силой. Простой человек, может и не заметит этой бешеной энергетики, но не те, кто несут в себе хоть искорку силы.

- Здравствуйте, - робко проговорила леди, заметив, что даже голос ее в этот момент осип. - Я пришла...

- Я знаю, кто ты и зачем пришла, - оборвала ее ведьма. - Не доброе дело ты задумала девонька.

- Осуждать будете? Или отговаривать?

- Ну, я же не жрица Пресветлой богини, и служу совсем другим богам, - ответила она и пригласила леди присесть. - Я вижу, в тебе силу, дар, который ты можешь развить.

- Беглый маг говорил, что я могу превратить воду в смертельный яд или нежнейший нектар, если захочу.

- И он не ошибался. Но... Наши мысли, действия, поступки влияют на нас, меняют нас, делают другими людьми. Вот и ты уже не та, что несколько лет назад, и сила твоя изменилась.

- И в какую же сторону, позвольте узнать?

- А это как уж ты сама решишь, - туманно ответила гадалка.

- Так что это за сила?

- В деревнях ее называют "дурной глаз".

- А как назовете вы?

- Дар проклятья.

- В каком смысле? Я могу кого-то проклясть?

- Не только проклясть, но и убить.

- И как же я могу это сделать?

- О, я вижу, к темной стороне ты тяготеешь все же больше, - усмехнулась гадалка.

- Как мне это сделать? - нетерпеливо повторила Ровенна, проигнорировав слова женщины.

- Я научу.

- А что взамен?

Проницательность женщины приятно удивила гадалку, и она не стала ничего скрывать, уже предчувствуя, что они обе много выиграют от этого союза.

- А взамен я хочу получить дар вашего сына.

- У моего сына нет дара, - насторожилась леди Ровенна.

- Есть, и очень сильный. Он видит ложь, он читает ложь, слышит ее, как музыку. Мне нужен этот дар, а вам нужен учитель.

- И как мне это сделать? Принц находится под постоянным присмотром, и вынести его из дворца...

- Не нужно. Достаточно будет только пряди волос.

- И все?

- Остальное я сделаю сама.

Леди Ровенна впервые за все это время засомневалась в правильности своих действий. Несмотря на то, что она не слишком проявляла свои чувства к ребенку, и иногда даже не замечала его, но совершенно четко осознавала, что он ее сын, и зла ему она не желала.

- Это совершенно безопасно. Дар не успел проявиться в нем. На судьбу и жизнь мальчика его утрата не повлияет, - убеждала ведьма, словно прочитав мысли Ровенны.

- Надеюсь, это так и есть, - ответила она, пристально разглядывая женщину. - Я даже представить боюсь, что сделает с вами Его Величество, если узнает, что вы навредили его сыну.

В ее словах прослеживалась угроза и ведьма это поняла, кивнула, слегка побледнев, и даже как-то сжалась вся, скукожилась, от одного упоминания о проклятом полукровке. Также как в жителях Илларии жило пренебрежение к полукровкам, так и в арвитанских магах жил страх перед Солнечным королем.

Они расстались не очень довольные друг другом. Леди Ровенну все еще грызли сомнения. Она несколько дней сомневалась, каждый раз подходя к комнате сына, глядя на него спящего, она не решалась отстричь эту проклятую прядь.

Все решил приезд будущей королевы Арвитана, и витающее вокруг сочувствие к покинутой фаворитке Его Величества. Ровенна даже не знала, что бесило ее больше - видеть, как король воркует с принцессой Анной или скрытое злорадство придворных, которых она когда-то обидела.

Именно тогда, за ужином в честь принцессы Вестралии она и решилась. А вернувшись в свои покои, зашла в комнату сына и без колебаний состригла небольшую прядь его светлых, как у отца, волос.

Утром, укутавшись под плащом, она спешила на встречу с колдуньей, на окраине города, у самых крепостных стен.

- Принесли? - спросила она, опасливо озираясь по сторонам.

- Да.

- Тогда пойдем.

Ведьма поманила леди в небольшой ход, спрятанный за ветвями плюща, и очень скоро женщины оказались за чертой города.

- Куда мы идем?

- В лес. В городе раскинута антимагическая сеть. Любое колдовство тут же засечет тайная полиция. Да и любопытных в лесу не бывает. Боятся людишки ходить в мертвый лес, а магам нечисть, обитающая там не страшна.

- Нечисть? - поежилась леди Ровенна

- Да. Магов-то поизвели всех, школу закрыли, а этот лес тренировочным полигоном для студентов когда-то служил. Вот твари всякие и расплодились.

- А что же король этим вопросом не озаботился?

- А вот ты у него и спроси? По что он так магов ненавидит? Неуж-то только из-за своей сумасшедшей мамаши?

В тот день леди Ровенна вернулась далеко за полночь, заставив серьезно понервничать свою служанку, но дело того стоило. Зила показала ей настоящую магию, не те крохи, которыми восхищал ее заезжий маг в замке графа Мартона, а настоящую силу, которой ей так хотелось обладать.

Из нее получилась очень прилежная ученица. Пока весь Эссир праздновал новый брак короля, она постигала азы темной магии, впитывая ее, как губка. Ей не терпелось использовать новые знания на ненавистных ей людях, которых с каждым днем становилось все больше. Все те, кто раньше восхищался ей и лебезил в надежде на милость, сейчас злорадно усмехались и отворачивались. Леди Ровенна растеряла свою наивность, сочувствие и жалость, а вместе с ними потеряла и умение прощать.

И все же, первое свое проклятье она применила только через полгода, осторожно, с волнением и опаской. Верная Ирма украла для нее расческу фрейлины леди Амелии, одной из немногих, кто в открытую выказывал свое пренебрежение даже тогда, когда леди Ровенна была с королем. И все же, в последний момент она передумала, ведь только за то, что она не скрывает своих чувств, девушка заслуживала уважения. А вот ее подруга, леди Фиора, предпочитала выказывать неприязнь исключительно за глаза.

Леди Ровенна с тайным наслаждением слушала горестные вздохи фрейлин о том, что бедную леди Фиору постиг ужасный недуг. Бедняжка полностью облысела всего за месяц, даже бровей и ресниц не осталось.

Однако, сила ее была не безгранична. Она могла влиять на здоровье человека и даже довести того до смерти, но заставить саму судьбу привести несчастного к концу она была не в силах. Да, было весело слушать рассказы Кроули о болезнях, настигших его пациентов, от подагры, до прыщей лице, но ощущение, что судьба ее обманула, подсунула бракованный дар, все чаще и чаще ее посещало. Ведь рано или поздно кто-то мог понять, что заболевают строго определенные люди, ее недоброжелатели, и веселье становилось уже не таким веселым.

С возвращением Сороса, внезапно прервавшего свою длительную поездку по Илларии, ей пришлось затаиться. Слишком пристально он за ней следил, слишком много вопросов возникало. Да и потеряла она ту нить, которая могла заставить его закрыть глаза на все ее выходки. Он изменился в своей поездке, помрачнел еще больше, но главное, нашел в себе силы сдержать страсть к ней, она все еще была, жила в нем, но теперь он тщательно ее контролировал. Ровенна на удивление спокойно приняла это, ведь теперь ей не нужен был Сорос, чтобы устранить своих врагов, так или иначе. Нужно только подождать, набраться терпения и ударить в нужный момент. А этого качества у нее было предостаточно.

 

Глава 14

Со дня свадьбы короля и королевы Анны минуло два года. И все это время венценосная пара оставалась бездетной. Королева никак не могла забеременеть, ни с помощью докторов, ни с помощью целителей. Это угнетало ее и отдаляло от Его величества. В конце второго года они отдалились настолько, что король по полгода отсутствовал в столице, проводя все время на своем любимом военно-торговом корабле: "Хэйзер".

Королева Анна переживала не только от отсутствия наследников. Она никак не могла привыкнуть к порядкам Арвитанского двора. Здесь правили бал мужчины, тогда как при дворе ее матери было все с точностью наоборот. Здесь ей отводилась роль красивого цветка, украшения интерьера, король не воспринимал ее слова и мнение должным образом, и все ее женские уловки не действовали на этого бесчувственного чурбана. Королева Юджиния не верила, что у дочери что-то получится, но Анна, теша свое тщеславие, отказалась видеть в нем кого-то большего, чем просто слабого мужчину, которого с легкостью можно приручить. И в первую же ночь с королем, она поняла, что даже в постели он не способен ей уступать. Этот брак оказался до крайности несчастливым для обоих, и отсутствие детей все усугубляло.

В конце концов, на исходе третьего года оба смирились и перестали пытаться понять и услышать друг друга. Королева создавала двор, подобие вестральского, окружая себя талантливыми певцами, музыкантами, поэтами, просвещенными и свободомыслящими людьми, а король бороздил океаны и лишь изредка ее навещал.

От одиночества королева стала замечать ухаживания красивого виконта Ажеро, слывшего непревзойденным поэтом. Он посвящал ей стихи, осыпал комплиментами, восхищенно заглядывал в глаза и признавался в любви. И однажды, после очередного бала, на котором она пробыла значительно дольше, чем обычно, из страха возвращения в пустую, холодную постель, королева не устояла и приняла настойчивые ухаживания виконта. Она окунулась в это чувство с головой, забыв о короле, о долге перед страной, о собственной чести, не слушая злого и осуждающего шепота за спиной, она просто горела в своей страсти. И вдруг, спустя месяц, королевский доктор почти убил ее известием о беременности.

- Это невозможно, невозможно, - шептала она, срываясь в истерику. Леди Блант и леди Амелия, ее верные фрейлины, как могли, успокаивали несчастную королеву, но чем больше они утешали, тем с большим ужасом она представляла себе реакцию Александра. Мир рухнул, жизнь превратилась в беспросветную выжженную пустыню, особенно когда королева узнала, что виконт Ажеро предпочел сбежать, прежде чем его настигнет гнев короля. Она поняла тогда, что ее никогда не любили, а благородный любовник оказался лишь шустрым пройдохой, охочим до денег и благ жизни, которые могла дать ему близость с ней.

Когда приехал король, она плакала и валялась у него в ногах, не зная, что делать, как жить, ведь скоро до матери дойдет вся правда о ее падении, и королева Юджиния откажется от нее. Но страшнее всего оказалось не это, а взгляд, который он бросил на нее, когда она робко заикнулась об аборте.

- Ты родишь, я признаю его. А после ты уедешь, вернешься к матери.

- Она не примет меня, - всхлипнула тогда Анна, спрятав лицо в ладонях, чтобы только не видеть этого страшного взгляда.

- Примет. Я позабочусь об этом.

- А ребенок? Что будет с ним?

- Он останется со мной.

Она лишь обреченно кивнула в ответ, так и не подняв взгляд.

Ровно через девять месяцев у королевы родился совершенно здоровый, рыжий карапуз, и в тот же вечер ее отправили в Вестралию, не дав даже увидеть сына. Так закончилось правление второй Солнечной королевы, и мало кто знал, что своим бесплодием, как и рождением ребенка, королева обязана леди Ровенне. Ей даже свой дар не понадобился, только время, женская хитрость и один беспринципный рыжий виконт, охочий до денег. Конечно, пришлось изрядно потратиться, но своей главной цели леди Ровенна добилась. Король надолго остался один, а она снова обрела власть при дворе, которую так желала.

Единственное, что ей не удалось - это вернуть Александра в свою постель, но она готова была потерпеть и смириться с его страстью к морю. Этот соперник был ей не так страшен, как очередная претендентка на сердце Его величества.

* * *

Леди Генриэтта сидела в большом плетеном кресле-качалке на веранде своего дома и читала свежее письмо от леди Маргарет. Много лет прошло, а она помнила все, как вчера: свою сделку с Пресветлой богиней, тяжелые часы сострадания и утешений, необходимые убитой горем леди Маргарет, приезд Ричарда Колвейна, отъезд в Южный крест. Все они тогда изменились, многое потеряли, но и приобрели тоже. Леди Маргарет удалось сохранить семью во многом благодаря малышке Джулии, а Генриэтта обрела подругу на всю жизнь.

Письма леди Маргарет тревожили ее, точнее та обстановка, что складывалась в Эссире. После гибели Амины и несчастного брака с принцессой Анной (которая вскоре после возвращения на родину не вынеся презрения матери и всего вестральского двора, закончила свой земной путь, отравившись ядом) король очень изменился. Полностью ушел в дела, в работу по созданию флота, по созданию первой Арвитанской академии наук, и первой же колонии для переселенцев полукровок. Для этого он отдал им в безвозмездное пользование лучшие земли на юге страны, лишившись тем самым поддержки большинства знатных семей. С того случая с королевой Анной, король презрел светское общество, и практически не появлялся при дворе, отдав его на откуп леди Ровенне. Все свое время он проводил либо в море, либо в своем загородном замке с минимальным количеством слуг.

"Ричард много раз убеждал его смягчиться к знати, не игнорировать их, и тем более не конфликтовать", - писала леди Маргарет в своем письме, - "Но разве он способен кого-то слушать? Он отвергает все их просьбы и предложения, наказывает, лишает целые семьи состояний одним росчерком пера. Мне кажется, он мстит им за все, что случилось с Анной, за то, что вынужден воспитывать мальчика, как своего. А ведь Киран не виноват, он всего лишь ребенок. Ричард уже видит во всем этом тревожный сигнал, и очень надеется на новую женитьбу".

Да, слухи о том, что король снова женится, достигали и их берегов. На этот раз невеста выбиралась не по принципу выгоды брака, а по здоровью. Очевидно, король до сих пор не оставил надежду на наследника. Феликс, большой любитель подобных развлечений, устроил настоящий смотр невест. При этом ни титулы, ни положение никого не интересовали. Девушка должна была просто быть красивой, образованной, но самое главное, здоровой. И, кажется, одна такая нашлась, подходящая по всем параметрам. Леди Генриэтта искренне желала ему удачи, но понимала, что едва ли новый брак что-то исправит.

Сорос всерьез увлекся внешней политикой и отсутствовал в стране большую часть года, разъезжая с дипломатическими миссиями. Леди Маргарет даже выразила недоумение, предположив, что он от чего-то бежит. И как точно она попала пальцем в небо. Он и в самом деле бежал, но не отчего-то, а от одной конкретной проблемы, имя которой леди Ровенна Элиран.

Десять лет - не долгий срок, чтобы сделать себе имя, но леди Элиран удалось стать чуть ли не самой известной женщиной Арвитана, затмив своей персоной всех. Слишком сильно было ее влияние на дела, на политику, на самого короля.

"Уж лучше бы он женился на ней что ли. Но, кажется, короля совсем не волнует чье-либо мнение, даже мнение самой леди Ровенны. Они то ссорятся, то мирятся. Он то холоден, то зовет ее в свою постель. Странные отношения".

Леди Генриэтта была согласна с подругой, но предпочитала в письмах о своих мыслях не распространяться. Дочитав письмо, леди снова поморщилась. Каждый раз она заканчивала его одной и той же фразой: "До свидания, моя дорогая подруга, очень надеюсь, что оно когда-нибудь состоится". Леди Маргарет постоянно звала их к себе, но леди Генриэтта скорее предпочла бы умереть, чем везти дочь в столицу. Ей все еще снились те ужасные сны, уже реже, но они, как дамоклов меч, висели над судьбой дочери, лишая ее покоя и счастья, которое могло бы дать это прекрасное место, где воздух, природа, солнце, даже сами жители сияют добротой. Она ни разу не пожалела, что поселилась здесь.

- Миледи, вы бы шли в дом, прохладно уже, - проговорила кухарка Полли, отвлекая женщину от размышлений. Они вместе с мужем и дочерью уже десять лет служили в поместье и жили в небольшом гостевом домике недалеко от главного дома.

- А дети уже вернулись?

- Нет, все еще по полям да лесочкам бегают.

- Полям, да лесочкам, - нахмурилась леди Генриэтта. Знала она эти поля, и имя у них имелось - Артур Пибоди, мальчишка, который задурил голову ее дочери. А все Бертран виноват. Разве мало в Южном кресте хороших работников? Так нет, он пригласил для осенней уборки именно их.

- Да зачем же кого-то звать, если Пибоди уже много лет этой работой занимаются, хорошие, ответственные люди, - говорил он ей.

- Да, а ты видел, как их старший на нашу Мэл посматривает? Как голодный лев глазами пожирает.

- Опять тебе что-то мерещится жена, - не поверил Бертран. - То граф Айван не так глядит, то доктор Харрис не то говорит, то теперь Артур тебе не мил.

А что делать, если все это действительно так и с графом, и с этим мальчишкой. Одна радость, доктору Харрису почти под пятьдесят, и ничего кроме больницы его не интересует.

- Полли, попроси Авеля сходить к старой водонапорной башне. Может, там они?

- Попрошу, конечно, попрошу, - кивнула Полли. За столько лет службы при доме она успела изучить характер господ и заметить, что леди Генриэтта слишком сильно опекает дочь, да она сына своего, Уилла так не опекает, а он еще малыш совсем, и пяти лет нет, а все равно, Мэл для нее, словно свет в окошке. Впрочем, не для нее одной.

* * *

- Давай убежим?

- Что? Куда? Зачем?

- Да куда угодно. На острова. Поженимся, я на корабль пойду служить, а ты...

- А я буду ждать тебя на берегу.

- Да, - с придыханием ответил Артур, заключая Мэл в объятия и зарываясь носом в ее чудесные волосы, длинные, шелковистые, и пахнущие медом. - Я так люблю тебя.

- Я тоже тебя люблю, - улыбнулась Мэл, мягко высвобождаясь из его объятий. - Но зачем нам бежать? Мы же не преступники.

- Твоя мать никогда не благословит нас.

- Но как же, без родительского благословения-то? Так нельзя.

- Ты просто не любишь меня, как я тебя, - вскричал парень и отвернулся.

- Да я не понимаю, что с тобой? Что тебя так тревожит? Ведь я никуда не денусь. Через два года мне исполнится восемнадцать, и мы поженимся.

- Я не могу ждать так долго.

- А мне ждать тебя на берегу предлагаешь, - пожурила его Мэл.

Артур Пибоди был не простым человеком. Возможно потому, что был старшим в своей многочисленной семье, где помимо него на иждивении у родителей оставалось еще девять братьев и сестер. Мистер Пибоди всю жизнь проработал лесорубом и подолгу пропадал в лесу, оставив хозяйство на руки своей хрупкой, изможденной работой и безденежьем жены.

Миссис Пибоди была очень доброй, замечательной женщиной, но Мэл она казалась глубоко несчастной. Родить и воспитать десятерых детей - тяжелый труд, особенно, если ты совсем одна. Они были очень бедны, за что в городе их называли обидным словом "харди" - оборванцы на древнеарвитанском. В детстве она иногда встречала Артура, возвращаясь из школы. Папа, единственный, кто им помогал хоть как-то. Обеспечивал младших работой на ферме, давал бесплатно коровье молоко, мясо, хлеб, который пекла Полли, приглашал на осенний сбор урожая и даже пару лет назад отдал корову с теленком, чтобы они сами могли себя обеспечить.

Артур казался ей загадочным, угрюмым, и немного беззащитным. Этот его взгляд исподлобья заставлял ее сердце сжиматься от сочувствия и жалости. Но если бы он узнал, что она и сейчас его жалеет, то ужасно бы рассердился. Ему почти девятнадцать, и он берется за любую работу, чтобы хоть как-то помочь семье.

Пару лет назад она предложила обучить его грамоте и письму, он неохотно, но согласился, так из вежливых незнакомцев они постепенно стали друзьями, а после дружба переросла в более глубокое и совсем не детское чувство.

- Прости меня, Артур, - Мэл всегда приходила мириться первой, просто потому, что ей невыносимо было знать, что он на нее обижается. - Но как же твои родители, твоя семья?

- Лазарю уже семнадцать, он может заменить меня. А я мечтаю о море, хочу плавать под парусом, вдыхать морской воздух, сражаться со штормами...

- Ты наслушался сказок мистера Филлиса. Это у берегов море прекрасно, а там, за горизонтом водятся страшные, хищные чудовища, способные потопить любой корабль, пираты, да сама стихия... Сколько уже кораблей затонуло по той или иной причине...

- И что? Я должен всю жизнь прозябать здесь, в этой глуши? Работать в порту, или у твоего отца или в лесу, как мой вечно уставший отец? Ты знаешь, что он уже совсем седой? Ему чуть больше сорока, а он уже старая развалина.

- При чем здесь возраст?

- Я не хочу так жить.

- Ты и не должен. Просто я не понимаю, к чему такая спешка?

- В следующем месяце отходит корабль, на острова. Я уже заказал билеты.

- Заказал? - удивленно воскликнула девушка.

- Мэл! Мэл! Вы где? - послышался высокий женский окрик далеко позади.

- О, боги! Как мы далеко ушли, - всплеснула руками Мэл и, приподняв юбку, которая все время цеплялась за колючки, поспешила назад, к своей любимой подруге Мэдди и маленькому братику.

Больше она от них не отходила. В меньшей степени из-за Мэдди, которой очень не нравилось, когда они оставляли ее одну в лесу, а в большей - чтобы не продолжать неприятный разговор об отъезде. И почему Артур так зациклился на этом? Зачем нужна эта спешка? На этот вопрос она ответа не находила, ни когда они прощались, ни когда вернулись домой.

- Мама, мы вернулись, - прокричала Мэл, не найдя никого на кухне. - Мама, вы где?

- Я здесь, - ответила леди Генриэтта, складывая письмо в конверт. Встала, обернулась и всплеснула руками, увидев дочь с заляпанным подолом, и своего четырехлетнего сына, рот которого и маленькие ручки были перемазаны ежевичным соком. - О, Пресветлая, где вы были?

- Мы ходили за езевичным соком, мама, - ответил маленький Уилл, который также, как и Мэл в детстве, неосознанно коверкал слова. - Мы и вам плинесли.

С этими словами, оба с хитрым видом протянули ей лукошко, доверху наполненное лесными ягодами.

- Вы снова ходили в лес? Одни?

- Нет, с нами Мэдди ходила и Алтул, - бесхитростно сдал их малыш. Леди строго посмотрела на дочь, обещая той большой выговор.

- Мам, мы правда просто гуляли.

- С Артуром? - подняла бровь женщина, а Мэл виновато опустила взгляд. Она знала, что леди Генриэтта не в восторге от их общения, но то и дело заставляла ее огорчаться.

- А что в этом такого? - спросила Мэл, найдя в себе силы, наконец, открыто посмотреть на мать

- Ничего, - все также подозрительно отозвалась женщина и повела сына умываться.

- Идем, горе ты мое.

- Я не голе, я мальчик, - строго и по-взрослому, как папа, ответил малыш, вызвав улыбку у обеих.

- А ты иди, помоги Полли на кухне. Сегодня у нас будут гости.

- Гости? - удивилась Мэл.

- Да, лорд и леди Маррин, вместе с сыном.

- Вы опять меня сватаете? - негодующе вскричала девушка.

- Тебе же нравится Франклин. Он будущий доктор из очень уважаемой и респектабельной семьи.

- Конечно, только это вас и волнует, насколько он уважаем и богат. Так отчего же мелочиться, может, сразу за графа Айвана меня выдадите и дело с концом.

- Как ты с матерью разговариваешь, девчонка! - вскричала леди Генриэтта. Но Мэл была и так расстроена разговором с Артуром, а тут еще это глупое сватовство, заставило ее выйти из себя. Чтобы не наговорить еще больше слов, о которых потом пожалеет, она предпочла сбежать туда, где бы ее никто не потревожил. И у нее было такое место, старая водонапорная башня в поле за поместьем. Она любила забираться на самый верх и часами разглядывать море, и приплывающие, отплывающие корабли. Особенно красиво было на закате, когда солнце окрашивало багряными красками небо, создавая удивительный контраст пурпура и синевы.

Вот и сегодня она просидела там до самого вечера, пока папа за ней не пришел. Тяжело забрался наверх и уселся рядом, опираясь руками на деревянные перила.

- Мама рассказала о вашей ссоре.

- Это не была ссора, - возразила девушка. - Мама просто ненавидит Артура за то, что он беден, не знатен, и хочет стать моряком.

- Твоя мама не ненавидит его. Она просто очень любит тебя и не хочет, чтобы ты совершила ошибку.

- Она слишком меня контролирует.

- Из любви.

- Знаю, - наконец, согласилась она. Вот в чем в чем, а в маминой любви она никогда не сомневалась, только эта любовь иногда ее просто душила.

- Вы слишком молоды.

- Артуру скоро девятнадцать.

- Но тебе нет и шестнадцати. Ведь никто не запрещает вам дружить.

- Мама запрещает.

- Я поговорю с ней. Но милая, прошу тебя, не торопись. У вас вся жизнь впереди. И помирись с матерью. Она очень переживает.

Мэл посмотрела на отца, и комок невыразимой нежности застрял в горле, лишая ее всякого желания снова спорить. Она не могла себе даже представить, как огорчится отец, если она поддастся на уговоры Артура.

* * *

- Милая, ты спишь? - леди Генриэтта заглянула к дочери, а заметив, что та пошевелилась, тихо вошла в комнату и осторожно присела на кровать. - Прости меня.

Мэл обернулась, и серьезно посмотрела на мать.

- Папа просил извиниться?

- Все-то ты знаешь, ребенок, - улыбнулась женщина.

- Я уже не ребенок. И только ты этого не замечаешь.

- Замечаю. Просто... - она передернула плечами и легла рядом с дочерью. - Не могу смириться. Мне все кажется, что если ты останешься рядом, со мной, я смогу тебя от всего защитить.

- Но зачем меня защищать? Разве мне угрожает какая-то опасность?

В ответ леди Генриэтта лишь горько вздохнула и погладила девушку по волосам.

- Когда у тебя будут свои дети, ты поймешь, что для меня весь мир угроза. Когда ты уходишь из дома, сердце мое сжимается от тревоги за тебя, и отпускает только тогда, когда ты возвращаешься домой.

- Мам, но когда-нибудь я выйду замуж, и буду жить в доме мужа.

- А я все равно буду тревожиться. Прости свою глупую, мнительную мать.

- Почему ты не любишь Артура? Потому что он не нашего круга? Потому что он беден?

- Нет. Не поэтому, - искренне ответила леди Генриэтта. - Просто вы разные. Он ищет жену, которая бы рожала ему детей, отпускала его в море и месяцами ждала на берегу. Ему нужна приземленная, простая девушка, как твоя подруга Мэдди. А ты - мечтательница, деятель. Простой жизни тебе бы никогда не было достаточно. Ты хочешь стать врачом, помогать людям, отдавать себя миру, а не мужу. И ручки твои нежные совсем не приспособлены к мытью посуды, чистке кастрюль и готовке. Посмотри на миссис Пибоди, разве ты хочешь для себя такой судьбы?

- Но я люблю его, мама.

- Я верю, что ты в это веришь. Но подумай, знает ли он о твоих мечтах, твоих желаниях, хочет ли он воплотить их в жизнь? Готов ли он жертвовать ради тебя, как ты хочешь жертвовать ради него? Иногда мужчины в своих мечтах забывают, что у нас есть свои. Счастье - когда ваши мечты совпадают.

- Как у вас с папой?

- Как у нас с папой. Я очень люблю Бертрана, очень люблю тебя и Уилла, люблю наш дом, этот город, здесь наше место. О лучшем я и мечтать не могла. И я бы очень хотела, чтобы в моем возрасте ты сказала своей дочери то же самое. Что ты счастлива.

Слова матери глубоко задели ее, они словно семечки, падали в благодатную почву, росли и расцветали в душе. Она засомневалась, задумалась, крепко задумалась, признавая, что в чем-то, если не во всем мама права, просто она была слишком ослеплена любовью, чтобы слушать голос разума.

- Подумай, - прошептала леди Генриэтта, поцеловала дочь в макушку, укутала одеялом, как в детстве и спокойно ушла, зная, что ее слова дошли до сердца дочери.

- Ну, как? - спросил Бертран, когда леди Генриэтта спустилась на кухню.

- Думаю, мне удалось достучаться до нее, - ответила она, присаживаясь на стул.

- Вот видишь, криками и скандалами ничего не решить, и разговор по душам иногда, гораздо эффективнее.

- Ты, как всегда, прав. Просто, когда я услышала о намерении этого мальчишки сбежать с моей дочерью, когда узнала, что они все еще видятся, то просто...

- Сорвалась, - закончил за нее Бертран.

- Еще как. Этот мальчик - не пара для нашей девочки.

- Совершенно с тобой согласен, дорогая.

- Она достойна лучшего.

- Вот только кого? Неуж самого короля? - решил поддеть супругу Бертран, и она попалась.

- Боги упасите!

- Милая, разве ты не хочешь быть тещей самого властителя Арвитана?

- Учитывая то, что его жены мрут, как мухи, я готова смириться и с Артуром, - пошутила леди Генриэтта, догадавшись о намерениях мужа.

- Да, это проблема, - согласился он. Его всегда интересовала странная одержимость жены королем. Она отслеживала его жизнь, его перемещения, законы, которые он принимал, все сплетни, что приходили из столицы, и при всем этом начинала паниковать, если тот оказывался поблизости от западного побережья со своим полу-пиратским кораблем. Казалось, это что-то личное и ненормальное, но на все его вопросы об этом она нервно отшучивалась и переводила тему. - Кстати, ты слышала, что граф Айван собирается навсегда поселиться в Южном кресте.

- Вот как? - с некоторой тревогой прищурилась леди. - И его супруга не против?

- Кажется, нет.

- Очень жаль.

- Но почему? Это укрепит наше сотрудничество, возможно, мы даже станем расширяться. Лесопилка приносит неплохой доход, и было бы здорово построить еще одну у западных наших владений.

- Для тебя сотрудничество с ним выгодно, а какие выгоды получит он?

- А разве это не очевидно?

- Для меня нет, - ответила женщина, потому что, если супруг и не видел в желании их соседа переехать из сытой Сорели в их захолустье, то она была более наблюдательна. - Прости, у меня что-то разболелась голова. Я пойду к себе.

- Конечно, дорогая, - кивнул обеспокоенный Бертран, не понимая причину внезапно испортившегося настроения жены. - Я тоже скоро поднимусь.

* * *

Всю ночь леди Генриэтта не сомкнула глаз, вспоминая тот день, когда впервые увидела их соседа - графа Филиппа Айвана. Много лет назад поместье Аскот принадлежало семье графа, но его отец по какой-то непонятной причине завещал этот небольшой клочок земли и дом своей незамужней сестре, которая не пожелала продавать его племяннику, а продала им, семье Аскот. Так вот, в тот день граф приехал познакомиться с новыми соседями, а заодно попросить или потребовать продать их имение ему, чтобы соединить две половины леса, речки и полей в одно целое.

Бертрану очень не понравилось поведение графа и его поверенного, который от уговоров грозил перейти к угрозам и даже драке, единственное, что остановило разгоряченных мужчин тогда - появление двенадцатилетней Мэл.

Леди Генриэтту пробрала дрожь от странного, необъяснимого взгляда, которым он смотрел на ее дочь. Тогда она списала свое чувство на волнение, но на следующий день Мэл с восторгом рассказывала родителям, как встретила графа на дороге, по которой они с Мэдди всегда ходили в школу. Леди не знала, что больше ее взволновало: то, что граф поехал по дороге, по которой никогда не ездил или то, что он встретил Мэл.

- И что он тебе говорил? - спросила она, чтобы хоть как-то развеять свои сомнения.

- Ничего особенного. Он сказал, что я очень красивая, а я спросила, можем ли мы с Медди ходить в лес.

- И все?

- Ну, еще он приглашал посетить его дом.

"Боги, неужели этот граф один из тех, кто предпочитает маленьких девочек" - ужаснулась тогда леди Генриэтта и строго настрого запретила дочери даже близко приближаться к нему и его землям, а вечером поделилась с Бертраном своими догадками. Но он отчего-то не принял ее слова всерьез.

- Ты глупости говоришь, жена. Граф Айван молод. Ему еще и тридцати нет. Да, он угрюм, и слишком вспыльчив на мой взгляд, но мистер Пимм говорил, что видел его не раз в увеселительном заведении конкретного толка. А наша девочка всех очаровывает. Даже этот вечно неразговорчивый бородач Филлис от нее без ума.

- Но Филлис твой работник.

- А наша Мэл умная и проницательная девочка. Если бы от этого графа исходила какая-то угроза, она бы и на милю к нему не подошла. Вспомни того пройдоху Брайса, с которым я недавно хотел контракт на поставку древесины заключить. Вспомни, что она сказала.

- Что у него потные руки и глаза хорька, - припомнила леди Генриэтта.

- То-то же! Наша Мэл - ходячий радар на плохих людей.

- Между прочим, твой работник Филлис, на каторге был.

- Но это не значит, что он плохой человек. Все мы совершаем ошибки, дорогая.

Конечно, Бертран был прав, но она все равно беспокоилась, потому что такого взгляда, как у того человека, она никогда не видела. Это было что-то... глубокое и странное, не порочное, но неестественное. Так смотрят на свою судьбу, на того, кто вскорости станет необходим, как воздух, как нечто такое, без чего человек просто не сможет существовать. Так смотрят одержимые люди, одержимые одной лишь мыслью, одним желанием. Вот только каким?

Опасения леди Генриэтты усилились, когда Бертран рассказал ей, что граф отозвал свой спор в отношении их земли, более того, выразил надежду организовать какое-нибудь совместное дело. Она не стала снова убеждать мужа, но решила сама познакомиться ближе со странным графом. Поэтому устроила небольшой званный ужин в честь примирения.

Несмотря на свою закрытость, граф Филипп Айван был довольно хорош собой. По крайней мере, ни в манерах, ни во внешности она никаких изъянов не заметила. Он был учтив, галантен и прекрасно умел поддержать разговор. И все же ей чудилось в этом разговоре, во взглядах, которые он бросал то на лестницу, то на дверь, что-то неправильное.

- Граф, все местные дамы хотели бы знать, когда же вы, наконец, женитесь? А некоторые даже делают ставки.

Бертран с недоумением посмотрел на жену, когда она завела разговор о вещах, которые не принято спрашивать в высшем обществе, но леди совершенно не смущало то, что граф мог о ней подумать.

- Говорят, вы вхожи в высшее общество Сорели, и сам губернатор мечтает заполучить вас в зятья.

- Я предпочитаю с этим не спешить.

- Что так? Неужели вам не приглянулась ни одна местная красавица?

- Местные дамы, несомненно, заслуживают моего внимания, но, к сожалению, или к счастью, ни одна из них не сумела тронуть моего сердца.

- Значит, оно свободно?

Вот теперь он более внимательно посмотрел на свою очень проницательную собеседницу. Да, эта женщина куда умней и опасней своего добродушного супруга. И кажется, видит все насквозь, но не настолько, чтобы пробраться в глубины его души. И все же ему понравилась ее нервозность, ее проницательность, желание выпытать его секреты, и он решил поддразнить ее немного.

- А если я скажу вам, что оно занято?

- Я спрошу, вашей избраннице больше двенадцати?

- Генриэтта! - не выдержал Бертран.

- Мне не нравится, что вы разрешили моей дочери гулять в вашем лесу.

- Что же в этом такого? Я не обеднею, если юная леди Аскот будет собирать там ежевику.

- Я вижу вас насквозь, граф.

- Едва ли это так, - иронично улыбнулся он.

В общем, ужин не удался. Бертран и Генриэтта страшно поругались и муж, возможно даже, назло ей, заключил контракт на постройку лесопилки с графом Айваном.

Успокоилась она только тогда, когда Бертран радостно поведал о скорой свадьбе графа, на которую они оба были любезно приглашены. Леди Виттория Эммерт, дочь хозяина доков, показалась ей весьма достойной, они даже немного подружились, и все же когда он уезжал в Сорель или в столицу, она с облегчением выдыхала и тревожилась, когда тот возвращался вновь. А теперь, когда он вознамерился остаться навсегда, беспокойство уже ее не покидало.

 

Глава 15

Утром Мэл собралась в госпиталь доктора Харриса, у которого работала медсестрой, набиралась опыта и знаний в надежде когда-нибудь стать врачом. Ей всегда нравилось помогать, ухаживать за больными, видеть, как они выздоравливают, а они любили ее. Все больные говорили, что когда леди Мэл приходит, им всегда становится лучше, особенно дети. Под ее присмотром они выздоравливали в считанные дни даже от очень серьезных легочных болезней.

Ночной разговор с матерью все еще не давал ей покоя и чтобы развеять сомнения, она хотела попросить Мэдди отнести Артуру записку, чтобы тот встретил ее вечером, после работы. Но к ее удивлению, Мэдди встала раньше и уже ушла, не дождавшись ее.

Пришлось Мэл самой, рискуя вызвать новый приступ гнева у матери, идти на холм, чтобы встретиться с Артуром. И поскольку шла она со стороны поместья, то оказалась незамеченной, но стала свидетельницей ужасной сцены, разразившейся между мистером Пибоди и непонятно откуда взявшимся графом Айваном, хозяином этих земель.

- Мой управляющий не раз предупреждал вас об этом.

- Так нельзя! Это мой дом, моя семья! - надрывно кричал мистер Пибоди, а его второй сын, Лазарь пытался его удержать, чтобы мужчина не бросился на графа и его нагловатого поверенного. - Вы не можете выгнать нас.

- Могу и сделаю это. Вы задолжали мне уже за полгода, господин Пибоди.

- Потому что вы подняли аренду. С каждым месяцем все больше и больше. Вы бесчестный человек.

- Вы живете на моей земле и смеете называть меня бесчестным? Чтобы сегодня же вы освободили дом.

- Но куда мы пойдем? - всхлипнула миссис Пибоди, прижимая к себе младших детей.

- Меня это не...

В этот момент граф Айван повернулся в ту сторону, где стояла Мэл, и наткнулся на нее. Взгляд его изменился до неузнаваемости, лицо прояснилось, а губы дрогнули в подобие улыбки. Мэл не видела этих внезапных перемен, так как именно в этот момент смотрела на миссис Пибоди, и сердце ее разрывалось от жалости, но зато эта перемена не укрылась от всех остальных, тем более, когда граф оторвал взгляд от девушки и повернулся к ним с невероятным предложением:

- Ну, хорошо. Я не зверь, и выгонять вас на улицу было бы бесчеловечно. Однако, и жить бесплатно я позволить не могу. Потому давайте сделаем так, мой поверенный останется и составит вместе с вами договор о ренте, в котором бы вы обозначили ту сумму, которую можете платить, а долг будете возвращать постепенно.

- Э... спасибо, - оторопело отозвался мистер Пибоди, но граф уже не слушал его, направляясь к девушке, которая одним своим взглядом могла заставить его пойти на такие безумства, как простить долг этому "харди" и его семейству.

- Леди Мэл, - выдохнул он, жадно разглядывая ее.

- Граф, я не знала что вы приехали, - отозвалась она, протягивая руку.

- Сегодня утром.

- И сразу принялись за дела? Это было очень благородно с вашей стороны, поступить так.

- Иначе бы меня загрызла совесть, - усмехнулся мужчина.

- И все же, спасибо вам. Семья Пибоди очень нуждается в деньгах.

- Вы куда-то шли? - полюбопытствовал граф.

- Да, в больницу. Только хотела передать миссис Пибоди кое-что...

- А застали меня.

- Да, - улыбнулась Мэл.

- Я провожу вас.

- Ну, что вы, это вовсе не обязательно.

- Но я настаиваю. Не лишайте меня такого удовольствия.

- Хорошо, - согласилась Мэл. - Вы подождете?

- Конечно, - как он мог не подождать. Ведь он ждал ее так долго, всю жизнь. Что значат какие-то несколько минут?

Когда он впервые увидел ее, увидел эти глубокие, синие, смотрящие в самое сердце глаза, что-то родилось внутри. Эта девочка стала наваждением, его болезнью, червоточиной в груди, которую он любил и ненавидел одновременно. Она, мысли о ней, воспоминания, жажда и страсть, все это жило в нем, росло и развивалось по мере ее взросления. Сейчас она стала девушкой, на которую он не мог насмотреться, не мог надышаться, словно одержимый, сжигаемый этими чувствами. Конечно, она не подозревала об этом, в отличие от ее проницательной мамаши, которая отравляла его существование своими подозрениями.

- Как ваши родители? - спросил он, когда Мэл вернулась, наконец. - Я намерен навестить их в ближайшее время.

- Уверена, они будут очень рады. Папа говорил, вы хотите здесь обосноваться. Вместе с супругой?

- Увы, я пока один. Виттория очень любит свет. Я не могу лишить ее удовольствия, показать во всей красе свои новые наряды. А когда вы станете выходить в свет? Не сомневаюсь, вы произведете фурор.

- Я выхожу, нас часто приглашают в местное высшее общество.

- Вряд ли они сравнятся с обществом в Сорели или столице.

- Да, наверное, - согласилась Мэл.

- Вы никогда не хотели побывать в столице?

- Хотела, конечно, у нас даже там есть друзья, но матушка категорически против.

- И вы не знаете почему?

- Нет. Может быть, она страшится дороги.

- Да, возможно, - ответил граф. - Кстати, я привез вам подарок.

- Подарок? - удивилась Мэл. Она всегда воспринимала графа, как доброго дядюшку, который всегда, как приезжал к ним в дом, непременно дарил подарки, вот и сейчас он не изменил старой традиции.

- Ничего особенного, простой томик стихов. Я знаю, вы любите читать.

- Очень люблю.

- Как-то, в день Приветствия Весны вы читали замечательные стихи.

- Про мечты, - припомнила Мэл.

- Точно.

- Надо же, вы это помните, - восторженно сказала она, ведь сама совершенно позабыла об этом.

- Почитаете?

- О, прямо сейчас?

- А почему нет?

- Хм, я должна вспомнить...

Качаются на стебельках цветы,

От ветра вдруг готовые сломаться.

Сбываются, когда-нибудь мечты,

Когда их просят искренно сбываться.

И лишь цветок, поломанный почти,

Так ценит жизнь, и солнышко любое.

Как тяжело мечту свою найти,

Что б видеть небо только голубое.

И люди так пускаясь в жуткий бег,

То врозь бегут, а то бегут друг к другу.

Не для того рождался человек,

Что б белкой быть по замкнутому кругу.

И если жизнь, всего одна дана,

Тогда она совсем неоценима.

Скажи, зачем она такой нужна,

Когда твои мечты проходят мимо.

(стихи из интернета, автор неизвестен)

- Откуда в вас такая глубина? - спросил граф, зачарованный не столько стихами, сколько ее чудесным голосом, который он мог бы слушать часами, всю жизнь слушать. И как же обидно, что дорога до госпиталя занимает всего каких-то полчаса, и как же быстро они пролетают.

- Это всё стихи.

- Нет, это вы, - ответил он, серьезно глядя на нее, так серьезно, что она смутилась. - Я буду рад снова увидеть вас вечером.

- Я тоже буду очень рада, милорд.

- О, прошу, называйте меня Филипп. Хотя бы иногда.

Она ушла немного обескураженная просьбой графа, но работа в госпитале, забота о больных, совсем не оставили времени на раздумья. В последнее время в городе появилась очень неприятная лихорадка, и с каждым днем больных становилось все больше и больше.

- Сегодня троих привезли, - шепнула Мэдди, спеша помочь доктору Харрису. - А еще рабочий в порту упал с большой высоты.

- Какой ужас? - воскликнула девушка. - А почему ты меня не подождала?

- Я думала, тебя Артур проводит, зачем вам третий лишний, - немного грубовато ответила Мэдди и поспешила уйти, пока доктор Харрис не обвинил ее в лени, а Мэл пошла в сестринскую переодеваться. Кажется, сегодня им предстоял на редкость беспокойный день, и откуда только взялась эта зараза?

* * *

Артур вернулся домой после утренней разгрузки торговых грузов в порту, за которые платили немного, но стабильно, а дома его ждало настоящее потрясение. Братья наперебой рассказали, как в дом ворвался граф Айван со своим негодяем поверенным, как намеревался выгнать их всех на улицу и только вмешательство Мэл, не позволило ему это сделать.

- Ты бы видел его лицо, когда он ее увидел, - говорил Лазарь. - Он весь переменился. Из злодеюки тут же благодетелем сделался. Видать не хотел в ее глазах негодяем прослыть.

- Она ушла с ним? - похолодел Артур.

- Ага, - ответил младший брат. - Как этому, с крысиной мордой, указания дал, так под ручку ее и увел.

- Эй, ты чего? - спросил Лазарь, увидев, как затрясло брата.

- Ничего, - рявкнул он и рванул было к себе, но Лазарь окликнул.

- Да стой ты, горячая голова, она тебе записку передала.

Артур тут же схватил протянутый листок и нервно развернул. Мэл просила встретить ее вечером, после работы, а ему чудилось, что это ловушка какая-то, что она играет с ним, обманывает. Ведь ушла же с графом под ручку, не дождалась. Угнетало его их неравенство, сидело внутри, заставляя придумывать всякое. Многие были против них, одни обращались снисходительно, другие откровенно насмехались, и никто не верил, что они когда-нибудь поженятся, он и сам иногда не верил, вот и торопил ее, и даже билеты купил на ближайший торговый корабль и кипел от злости, видя ее сомнения. А еще мать все время говорила:

- Не пара она тебе, сынок.

Конечно, кто он, а кто она? Конечно не пара. Он всегда это знал, но чувства, чувства-то куда деть, которые распирали его каждый раз, как видел ее? Куда деть желание целовать ее, сжимать в объятиях и шептать несмелое: "люблю"?

Еще утром он мечтал о встрече с ней, о том, как покажет билеты на корабль, его мечты, его надежды, все было связано с ними, но весть о графе поселила в нем ревность и выжгла крупицы разума. Он шел к ней, сгорая от мысли, что она могла променять его на этого бесчестного богача.

- Ой, глядите-ка, Пибоди притащился, никак по Мэл соскучился, - хохотнул старинный недруг Артура, неожиданно появившийся из-за угла со своими приятелями. - Еще не понял, что не по тебе птичка?

- Шел бы ты, куда шел, Маккей.

- Да я глаза тебе хочу открыть, дурак. За ней такие кавалеры ухаживают, не чета какому-то там "харди".

- Что ты сказал? - разозлился и так заведенный Артур.

- А что слышал. Ребят, может, покажем ему, где место таким, как он, а то видать зарвался парень. С этими словами четверо здоровых парней начали его окружать. Был бы он сейчас не так раздражен, даже не отреагировал бы на оскорбление, но внутри все кипело, клокотало настолько, что показалось, драка - именно то, что ему сейчас необходимо.

Все кончилось плохо - его быстро скрутили, отмутузили и бросили на краю дороги.

- Знай свое место, харди, - плюнул Маккей и ушел раньше, чем появился кто-то из прохожих.

Едва он выполз из канавы, тяжело дыша и вытирая кровь из сочащейся раны над глазом, как из дверей госпиталя вышла, нет, выпорхнула Мэл, с такой радостной, почти счастливой улыбкой, а, увидев его, в таком состоянии, улыбка исчезла, а на лице отразился испуг и страх.

- О, Пресветлая! Артур, что случилось? - кинулась она к нему.

- Ничего, - буркнул парень, стыдясь признаться, что он идиот, да еще и взрывной идиот.

- Пойдем, пойдем, нужно обработать тебе рану и проверить, не сломаны ли кости.

К счастью, он почти не пострадал, разве что самолюбие.

- Так ты скажешь мне, что случилось? - спрашивала она, протирая его лицо и руки чистым полотенцем, смоченным в мыльной воде.

- Да так, встретил кое-кого. Ты сегодня тоже кое-кого встретила.

- Ты на графа Айвана намекаешь?

- А что? Ты еще кого-то сегодня встречала?

- Нет, больше никого, - немного растерялась девушка, услышав требовательные нотки в его голосе.

- Он провожал тебя до госпиталя, - то ли спросил, то ли обвинил он.

- Да. А что в этом такого?

- Ты - моя невеста, и я не потерплю, чтобы этот негодяй ошивался вокруг тебя.

- Артур?! - вскричала Мэл, обиженная его словами. - Граф очень порядочный человек. Как ты можешь так говорить о том, кто сегодня был так великодушен с твоей семьей.

- Великодушен? Великодушен?! Ха-ха. Да будет тебе известно, что он и его прихвостень управляющий с каждым месяцем поднимали нам аренду, лишь бы выжить из дома.

- Но это его дом, он имеет право назначать ту цену, какую захочет.

- Ты оправдываешь его? - вскричал он, чуть не расплескав тазик с водой.

- Я никого не оправдываю. Я просто вижу, что граф благородный человек. Он компаньон моего отца и никогда ничего плохого ни мне, ни родителям не делал.

- Еще бы он сделал. Ты что, совсем слепая? Да все знают, что этот граф глаз на тебя положил, спит и видит, чтобы сделать тебя своей.

- Ты чушь сейчас несешь, и сильно обижаешь меня.

- Я правду говорю, а ты слепая идиотка, если не видишь этого, - зло бросил он, а через секунду его лицо переменилось, и взгляд стал совсем страшным. - Или тебе нравится его внимание? Ведь он так богат, обходителен, умеет искусно изъясняться. Он настоящий лорд, не чета мне, босяку без кола и двора. А может, у вас уже давно все было? Он целовал тебя, отвечай, целовал?

Мэл испуганно вздрогнула, когда Артур схватил ее за плечи и сильно встряхнул, хотела вырваться, но словно оцепенела вся. Никогда еще с ней так не обращались, не кричали, не обвиняли в таких ужасных вещах. И кто? Ее любимый, тот, кто казалось, доверял ей во всем. А теперь получается, что он не верит, не уважает, да еще и так плохо думает о ней. От обиды глаза против воли наполнились слезами, и это отрезвило Артура.

- Боги, Мэл, прости, - прошептал он, потрясенный собственным поступком. - Прости, дорогая, я не знаю, что несу. Просто, я так люблю тебя, так сильно люблю. Одна мысль о том, что ты можешь быть с кем-то другим, приводит меня в ярость. Он опустился на колени, обняв ее ноги, и прошептал:

- Давай уедем, далеко-далеко, где нас никто никогда не найдет. Прошу тебя. Здесь они не дадут нам быть вместе, они погубят нашу любовь.

Но как она могла согласиться? Ведь здесь было все, что она любила и когда-либо хотела. Родители, друзья, любимое дело, в Южном кресте была вся ее жизнь, а он предлагал от всего этого отказаться. Ради него?

Появление Мэдди немного разрядило обстановку, Артур отпрянул, а Мэл поспешила вытереть следы недавних слез.

- Что здесь происходит? - вскричала девушка и бросилась к раненному парню.

- Все в порядке, - отмахнулся он от ее помощи.

- Мэдди, ты поможешь ему? А мне, мне нужно...

- Нет, не уходи, - почти прокричал он, пытаясь удержать девушку за руку. - Ты не сказала еще, что простила меня, ты должна, должна простить.

- Я прощаю, правда, просто... мне нужно побыть одной немного.

- Без меня?

Мэл отвернулась от его умоляющего взгляда, такого смятения чувств и эмоций она еще никогда не ощущала. Все так усложнилось. Она чувствовала, что не готова, не может принимать взрослых решений, ведь ей всего шестнадцать, как она может хоть что-то решать? Тем более свою судьбу, судьбу Артура. Ей хотелось вернуться назад на полгода назад, когда он впервые ее поцеловал, робко и несмело, когда все было так просто и понятно, когда его не снедали собственные демоны, и он не требовал от нее никаких взрослых жертв.

- Прости, - выдохнула она и убежала, от него, от себя, от необходимости принимать решения, которых она не хотела принимать. А он остался, подавленный и растерянный, терзаемый своими сомнениями. Артур многого не знал, но верил в их взаимную любовь, и ради нее он хотел выбраться из нищеты, заработать много денег, дать все то, чего она заслуживает, судьбу лучшую, чем судьба его матери. И он верил, что только в море, только на флоте это возможно.

* * *

- Как он? - спросила Мэл, появившись из темноты на пороге гостевого домика.

- С ума сошла? Так меня пугать? - чуть не взвизгнула Мэдди. - Чего ты не спишь? Ночь на дворе.

- Я не могу уснуть, - призналась девушка.

Сегодня был отвратительный день, как и вчера, как и позавчера, как и последние полгода, все то время, что Мэдди наблюдала за развитиями отношений ее любимой подруги и парня, которого она тоже любила, любила страстно, отчаянно и безответно. И как же она ей завидовала, всегда, большую часть жизни, за то, что Мэл все любят, за то, что она такая добрая, нежная и красивая, за то, что Артур смотрит только на нее, за то, что сегодня он так грубо ее оттолкнул.

Это не было намеренным. Она не хотела влюбляться, страдать или испытывать это ужасное чувство зависти к любимой подруге, которую она очень и искренне любила, как сестру, даже больше чем сестру, но сейчас между ними стоял Артур, и ей даже почти хотелось, чтобы он уехал.

- А я очень устала, чтобы тебя слушать, прости.

Мэдди не стала дожидаться реакции девушки и вошла в дом, не пригласив ее войти. Сегодня она не хотела видеть Мэл и выслушивать о ее горе, сегодня она хотела поплакать о своем. О том, как утешала его, как промывала раны, как он изливал ей свою душу, и как она его поцеловала, глупо и не во время, конечно, он ее оттолкнул. Но хуже всего были глаза, в них тогда родилось недоумение, затем понимание, обернувшееся жалостью. Ему не нужно было говорить, чтобы она поняла - он никогда ее не полюбит.

А утром, так и не сомкнув глаз, она снова убежала на работу раньше подруги. Ей почему-то стыдно было смотреть ей в глаза. И после, в госпитале, весь день избегала ее, ссылаясь на неотложные дела. Еще бы и вечером тоже сбежать куда-нибудь, но этого Мэл не поймет и может заподозрить ее.

- Что происходит? - все же спросила Мэл, когда они возвращались домой. - Почему ты так себя ведешь? Почему не говоришь со мной?

- Прости.

- Мне не нужны твои извинения, я просто хочу понять.

Но что Мэдди могла сказать? Она не знала. Поэтому все дальнейшие слова вырвались из нее скорее из страха, нежели из желания обидеть:

- Зачем ты так мучаешь его?

- А что я, по-твоему, должна была делать? Поехать с ним?

- Если любишь.

- О чем ты говоришь?

- Ты ничего не понимаешь.

- Так объясни.

- Если бы он любил меня, как тебя, я бы бросилась за ним на край света, а ты сомневаешься, потому что не любишь, потому что не знаешь, что это такое.

- А ты знаешь? - растерянная словами подруги, спросила Мэл.

Мэдди только еще сильнее перепугалась своего откровения и бросилась в лес, в самую чащу.

- Мэдди?! Мэдди!

Мэл пыталась остановить ее или побежать за ней, но не рискнула. В отличие от нее, она мало знала эти места и побоялась заблудиться. Слишком много в последнее время на нее свалилось открытий и откровений. Вот и сейчас она узнала, что подруга много месяцев притворялась перед ней, помогала им с Артуром встречаться, а сама...

- Милая, ты не заболела? - спросила леди Генриэтта, увидев вернувшуюся дочь задумчивой и расстроенной.

- Нет, все в порядке.

- Ты поссорилась с Артуром?

- И с ним тоже.

- А с кем еще?

Мэл не хотела вдаваться в подробности, ей и самой только предстояло обдумать свое открытие, поэтому поспешила перевести тему.

- По какому случаю праздник?

- Граф Айван сегодня навестит нас, - без всякой охоты ответила леди Генриэтта.

- Мама, вы тоже недолюбливаете графа? - удивилась девушка. - Но я думала, вы дружите.

- Твой отец дружит с ним, - пояснила леди.

- А как же леди Виттория?

- С ней я общаюсь лишь по необходимости.

- Почему? Она вам не нравится?

- Я слишком мало ее знаю. У меня есть только одна подруга.

- Та самая, от которой вы получаете письма? Из столицы?

- Да. Ты тоже с ней знакома, дорогая.

- Я? - снова удивилась Мэл.

- Не помнишь? Когда тебе было пять лет.

- Нет. Совсем не помню, - нахмурилась девушка.

- Может это и к лучшему, - улыбнулась леди Генриэтта. - Пойду, приведу себя в порядок, а то граф скоро будет здесь, не хотелось бы, чтобы он обвинял нас в негостеприимстве.

Мэл тоже поднялась к себе, выглянула в окно, проверить, не вернулась ли Мэдди, но в ее комнате по-прежнему не горел свет. Она очень надеялась, что подруга не заблудилась, и решила сразу после ужина пойти к ней и объясниться. Ведь ей очень дорога была их дружба и до сегодняшнего дня она верила, что ей ничто не угрожает, а оказалось...

* * *

Для графа Айвана этот день был особенным. Сегодня он получил письмо из столицы. Его прошение о разводе было поддержано и уже утверждено. Он был свободен от всяких обязательств и готов к новой жизни и старой, укоренившейся в нем любви. Почти тридцать лет он не знал, что это такое, не был уверен, что она вообще существует. Мир, в котором он до этого жил не предполагал этого чувства в принципе. Только сделки, трезвый расчет, сиюминутные удовольствия и легкие увлечения. И вдруг она, как гром среди ясного неба, появилась в его жизни, пошатнув устои.

Чтобы видеть Мэл чаще, он почти заставил свою безликую, скромную жену подружиться с соседями. Они были женаты три года, и каждый преследовал свои цели в этом браке. Леди Виттория хотела любви, а ему, помимо денег ее не слишком благородного, но очень богатого папаши, алиби, заставившее леди Генриэтту перестать сомневаться в нем. Но сейчас, этот брак стал тяготить, да и Мэл... Управляющему, помимо основных обязанностей было поручено приглядывать за ней, за любыми изменениями в ее жизни. И вот, по возвращении он узнает, что его мечту, любовь, смысл всей его жизни, крадет какой-то нищий мальчишка. Конечно, он не мог этого терпеть, и как же жаль, что Мэл застала его тогда и не дала выставить этих харди с его земли.

Граф Айван никогда не отличался чувствительностью, был лишен сострадания и доброты, ко всем и ко всему, да и хорошим его мог назвать только идиот. Но рядом с ней ему хотелось стать таким, хотелось спрятать себя настоящего так глубоко и далеко, как это только возможно. Ведь если она увидит, кто он на самом деле, то отшатнется, как это сделала ее проницательная мамаша, как это сделала его собственная жена. И он был рад, когда та согласилась оставить его, а точнее была вынуждена это сделать. Благо, он позаботился о том, чтобы она не могла родить, ведь детей он хотел совсем от другой.

Ему всегда нравилось в доме Аскот, просто, уютно и тепло, как в далекие детские годы, которые он, казалось, совсем позабыл, но главное, здесь была Мэл. Даже сам воздух был пропитан ею, столы, стулья, она сама, такая нежная и невинная в этом бежевом платье, и такая желанная... Если бы только он мог прикоснуться к ней, и как же он этого хотел, всем естеством, но боялся. Впервые он боялся кого-то обидеть, словом, жестом, дыханием своим. И оставалось довольствоваться тем, что может видеть ее, слышать голос, говорить о пустяках, поддерживать беседу за столом или подлить воды в бокал, удивляя своим жестом и хозяев, и служанку.

Сегодня был особенный день, сегодня должна была свершиться его судьба, все его надежды.

После ужина Бертран по обыкновению пригласил графа в кабинет, выпить бренди, поговорить о делах, об их будущем проекте. У графа были большие планы на город. Благодаря жене, в деньгах он больше не нуждался, а природная деловая хватка позволила не только укрепить, но и приумножить полученное состояние. Бертран мог бы в этом помочь, ведь в отличие от графа, горожане любили и уважали его.

- Значит, вы хотите вложиться в строительство причала для торговых кораблей? - заинтересовался мужчина.

- Это стало бы неплохой инвестицией в будущее. Сейчас, благодаря королю, морская торговля активно развивается, а ближайший порт в Сорели не соответствует всем требованиям. Путь к земле очень узок, у берегов достаточно мелко. А нагруженные товарами корабли идут едва ли не по дну.

У нас же и глубоко, и на мель сесть проблематично, и расположение позволяет расширить причал.

- Очень жаль, что ваш тесть скончался, сейчас бы нам не помешал его совет.

- Да, вы правы. Очень жаль, - согласился граф. - К сожалению, у моей бывшей супруги не было братьев, чтобы мистер Эммерт мог передать свой опыт сыну.

- Бывшей? - несказанно удивился Бертран.

- Моя супруга попросила короля о разводе. Увы, она чувствовала себя виноватой за то, что так и не смогла родить.

- Мне очень жаль это слышать.

- Да, я тоже долго не мог прийти в себя. Но в то же время, ее решение стало в некотором роде освобождением для меня.

- Вот как?

- Вы - мой друг, самый близкий друг, пожалуй, и вам я могу признаться... - немного порывисто проговорил граф, Бертран же, был растроган его признанием и едва ли обратил на это внимание. - Я давно уже люблю другую женщину.

- Значит, в скором времени можно ожидать приглашения на свадьбу.

- Не уверен, что я придусь по вкусу семье моей избранницы.

- Что вы? - принялся заверять Аскот. - Вы способны составить счастье любой женщине, как кто-то может вас и не принять?

- А если я скажу, что женщина, о которой идет речь, ваша дочь?

У Бертрана буквально отвалилась челюсть. Он был так потрясен, что несколько минут даже слова вымолвить не мог, но, справившись с эмоциями, глубоко вздохнул и твердо ответил:

- Нет.

На графа же, казалось, его отказ не произвел никакого впечатления.

- Вот видите, мой друг, все-таки не все жаждут породниться со мной.

- Так значит, вы пошутили? - с ожиданием и готовым прорваться наружу облегчением спросил Аскот.

А граф долго смотрел на него равнодушно и непроницаемо. Бертран поежился, осознав внезапно, что именно так смотрят на муху, в ожидании, когда она сядет на твердую поверхность, чтобы потом прихлопнуть газетой.

- Конечно, - наконец улыбнулся граф и залпом допил свой бренди.

Еще долго после его ухода Бертран сидел в кабинете, наблюдая за пламенем в камине. Он никогда не был склонен к мистицизму, в отличие от супруги, но чувство чего-то страшного, непоправимого поселилось в нем в этот вечер.

- Почему ты не идешь спать? - спросила леди Генриэтта, заглянув в кабинет. - Милый, с тобой все хорошо?

- Кажется, ты была права, - почти также равнодушно, как еще недавно граф, ответил мужчина.

- В чем? - заинтересовалась супруга.

- В отношении графа к нашей дочери. Сегодня, он практически попросил ее руки.

Это признание заставило их обоих посмотреть друг другу в глаза, долго и тревожно, потому что оба вдруг осознали, что их ребенку угрожает настоящая опасность.

- Надеюсь, ты отказал ему, - прошептала леди Генриэтта.

- Он не спросил напрямую, но... у него был такой взгляд...

- Ты боишься?

- Не за себя. Просто я понял сейчас, что таким, как он не отказывают.

- Теперь ты пугаешь меня.

- Прости, прости дорогая, - зашептал он, сжимая крепче ее руку.

- Постой, но как же его жена?

- Насколько я понял, он получил развод.

- Как оперативно, - хмыкнула леди Генриэтта. - Не далее как вчера я получила от леди Виттории письмо, в котором даже не упоминалось о столь важном изменении в ее жизни. Может, он солгал?

- Не думаю. Граф не из тех, кто бросается словами. И он не из тех, кто так глупо шутит.

- Послушай, - сказала леди Генриэтта после долгого и тревожного молчания, - я могу увезти ее в столицу. Маргарет давно приглашает нас погостить.

- А как же твоя фобия на счет короля?

- Король сейчас занят со своей молодой женой. Вряд ли его заинтересует моя скромная персона. К тому же, как там говорят? Из двух зол...

- Выбирают меньшее. Хорошо. А я завтра же проконсультируюсь с адвокатом о приостановке нашего партнерства.

- Только осторожно. Нельзя, чтобы граф что-то заподозрил. Кто знает, на что он готов пойти, чтобы добиться своего.

- С ужасом думаю, что своей он считает нашу девочку. Ей же всего шестнадцать. Как думаешь, давно он...

- Не думай об этом.

- Да я не хочу, но мысли все лезут и лезут в голову. И сожаление. Прости, я не верил тебе.

- Это все в прошлом, дорогой, все забыто. Главное сейчас защитить нашу дочь. И как можно скорее.

* * *

Граф ушел из дома Аскот, кипя от ярости. Она настолько сильно переполняла его, что, едва ворвавшись в свой кабинет, он принялся его крушить, слуги испуганно взирали на все это безобразие с лестницы, пока граф не заметил их.

- Что? Что вы на меня смотрите? Пошли вон! Вон!

Ярость сменило холодное равнодушие, такое привычное и знакомое. В таком состоянии он хотя бы мог думать, а подумать было о чем. Сегодня он поставил все на кон и проиграл. Этот идиот Аскот раскусил его, не поверил и теперь станет опасным и непредсказуемым. Он много думал об этом. А что бы было, если бы речь шла не о Мэл, а о деньгах, например. Что бы он сделал тогда? Ответ он знал и так - устранил бы досадное препятствие и забыл об этом.

- Ладно, посмотрим, - проговорил он, выходя из разгромленного кабинета. И вдруг увидел ее, свою уже не жену.

- Что вы здесь делаете, сударыня?

- Филипп, я приехала к вам, я приехала поговорить.

- О чем? - равнодушно спросил он.

- Неужели вам настолько безразлична моя судьба?

- Мне казалось, вы устроились в жизни. Как там звали того виконта?

- Я сделала это от отчаяния, - вскричала женщина. - От того, что вы совсем не любите меня.

- Если вы это понимаете, то к чему весь этот фарс? Вам недостаточно денег, которые я вам отдал?

- Я люблю вас, - прошептала она в ответ.

- Кто вам сказал, что мне нужна ваша любовь?

- Но любовь той, кого вы хотите, вам никогда не получить! - выкрикнула она и испуганно закрыла лицо руками, таким страшным стал его взгляд.

- Как и вам, сударыня. Как и вам.

Больше он не сказал ни слова, поднялся наверх, а она смотрела на него, своего без сомнения красивого, но равнодушного к ней супруга и не могла поверить, что когда-то могла любить его. Она и сейчас любила, но без иллюзий.

Его одержимость семейством Аскот поначалу казалось очень милым, пока леди Виттория не увидела однажды, как он смотрит на Мэл. Вздрогнув от внезапной догадки, она поспешила отогнать ее прочь, но той же ночью супруг напился и пришел к ней, требуя исполнения супружеского долга, и шептал в забытье другое имя: "Мэл". Именно тогда все ее иллюзии о счастливом замужестве исчезли.

Как же она ошибалась, как сильно ошибалась, приняв так скоропостижно его предложение, не прислушалась к своей интуиции, все застила любовь и восхищение. И что осталось теперь? Ничего, только руины, сплошные руины.

 

Глава 16

- Когда вы уезжаете? - спросила Мэдди у лежащей рядом подруги. Известие об отъезде семейства Аскот стало неожиданностью для всех, а для кого-то настоящим ударом. Мэл тоже не хотелось уезжать, главным образом из-за Артура, но родители на удивление слаженно настаивали и убеждали, что это ненадолго. О ссоре девушки на время забыли. Мэл не спрашивала, и Мэдди молчала, боялась заговорить.

- Скоро.

- А... ему ты сказала?

- Хотела, но он уехал на стройку в Бекас. Не знаю, когда вернется. Я написала письмо. Как же все не вовремя. Почему родители решили так поспешно уехать? Мне кажется, это как-то связано с графом. Между ним и отцом произошло что-то в тот день, когда мы с тобой...

- Поссорились?

- Да. Родители обеспокоены. Особенно отец, и эта нервозность передается и мне. Знаешь, мне которую ночь снится один и тот же сон, словно я блуждаю в жгучем, едком тумане, зову родных, но никто не откликается, я совсем одна, совсем, совсем одна.

- Ты не одна. Я с тобой.

- И это утешает меня, твоя дружба утешает. Пожалуйста, давай оставим все недомолвки позади.

- Я тоже очень этого хочу, - призналась Мэдди.

Девушки еще о многом говорили в тишине комнаты Мэл, и эта тишина убаюкивала, заставляла сомкнуть веки и погрузиться в сон. Но только для Мэдди это был сон, а Мэл снова погрузилась в страшный кошмар, о котором она рассказала подруге. Она снова блуждала в тумане, только сейчас он был черным и едким, от которого хочется кашлять и плакать, потому что жжет горло и глаза, такой он ядовитый... Но на этот раз в ее сне появился кто-то еще. Он звал ее, бежал к ней, и даже оказавшись рядом, в нескольких сантиметрах, она не смогла его рассмотреть.

- Мэл! Мэл! Очнись! - кто-то разбудил ее, освобождая от страшных тисков кошмара, но, едва очнувшись, она оказалась в новом. Ее дом горел. Он еще не был полностью охвачен пламенем, а вот сарай, расположенный буквально в полуметре от крыши полыхал. Повсюду был тот самый едкий туман из сна. Она хотела подняться, бежать в дом, но кто-то остановил ее.

- Нет! Стой!

- Отпустите, отпустите!

- Нет!

Она с трудом различила мужской силуэт, так сильно жгло глаза. И только голос выдал его.

- Лежи, ты наглоталась дыма.

- Граф? - удивилась она его появлению, и тут сообразила, что она одна на улице, а семья все еще где-то там, в доме, полном дыма. - Мои родители, Уилл, Мэдди? Пожалуйста, пожалуйста, граф, я не могу их потерять... Они сгорят, сгорят в огне.

Она умоляла, плакала, и все время пыталась вырваться из железной хватки графа Айвана.

- Хорошо. Я пойду внутрь, но ты будь здесь. Жди меня. Не смей туда ходить, поняла?

Он дождался, когда она кивнет, когда осознает все то, о чем он ее просит, и только тогда пошел спасать людей из задымленного здания. У порога он споткнулся обо что-то. Тело. Бертран, а у лестницы лежала Генриэтта, прикрывая собой маленького Уилла. Он стоял посреди гостиной, смотрел на них, на них всех, и ничего не делал. Просто стоял и смотрел, пока снаружи не послышался какой-то шум, кажется, выбили стекло, кто-то закричал, а он все смотрел и смотрел на них и зажимал нос мокрой тряпкой. Это не было удачей, или роком судьбы. Это был злой умысел, его умысел, страшный план, рожденный сознанием. И он воплотил его в жизнь, как если бы речь шла о деньгах.

Мэл будет убита горем, ей не на кого будет опереться, только ее спаситель, добрый друг, так вовремя подставивший плечо. Но, зная Мэл, спасение собственной жизни ее бы не волновало, а вот брат, мальчишка... он ему еще пригодится.

Граф подошел к леди Генриэтте, выхватил из ее рук мальчика и понес к выходу, оставив родителей задыхаться уже в занявшемся пламенем доме.

- Не волнуйтесь, мой друг, я позабочусь о них. Разве не так должны поступать настоящие друзья? - прошептал он, переступив через Бертрана.

* * *

Мэл казалось, что граф не возвращался целую вечность. Она хотела пойти за ним, только обещание и заполыхавшая крыша заставили ее остаться на месте. Очень скоро появились родители Мэдди и другие жители города. Кто-то организовывал тушение, кто-то тоже бросился внутрь дома, кто-то пытался спасти лошадей, а она стояла там, совсем одна и вновь, и вновь переживала свой страшный ночной кошмар, пока не появился граф, весь в саже, надсадно кашляющий и прижимающий к груди маленького Уилла. Она кинулась к нему, обняла обоих, и забрала мальчика.

- Его надо осмотреть.

- А родители?

- Они все еще внутри, - ответил он, не глядя ей глаза. Ему невыносимо было видеть эти полные слез глаза, потому что каким бы чудовищем он не был, она не должна была этого увидеть, кто угодно, но только не она. - Я схожу, - выдохнул он и снова вернулся в дом, зажимая нос и рот рукавом.

Они успели вынести из горящего дома только леди Генриэтту, и то, ее состояние было настолько плачевным, что доктор Харрис не давал никаких гарантий. Ситуация осложнялась еще и тем, что Уилл надышался угарным газом и его легкие медленно умирали от яда. Мэл металась между ним и матерью всю ночь. Помогала доктору всем, чем могла, в один миг повзрослев на несколько лет. И только когда мама пришла в себя, открыла глаза, она смогла облегченно вздохнуть, надеясь на лучшее.

- Как Уилл? - спросила мама, когда доктор осмотрел ее и объяснил, что произошло.

- Мама, мамочка, - шептала Мэл, боясь прикоснуться к обожженным волосам, женщину терзала сильная боль, все тело словно и сейчас горело в огне. И теперь, глядя на дочь, леди Генриэтта вдруг осознала, что имела в виду Пресветлая богиня. Забрав дар Мэл, она лишила себя шанса на спасение.

- Неужели все это было неизбежно? - прошептала она, падая в полуявь-полусон.

- Что? Что ты говоришь? Тебе больно, чем я могу помочь? Мамочка, только не умирай, пожалуйста, не оставляй меня одну.

- Ты должна быть сильной, храброй, ради брата, - откликнулась леди Генриэтта. - Пообещай мне, обещай мне, что будешь осторожна. Пообещай, что твой чистый разум, твое доброе сердце не очерствеет со временем, обещай, что будешь заботиться о брате, и о себе.

- Я обещаю, мама, обещаю. Пожалуйста, помолчи. Тебе нельзя говорить.

Но леди Генриэтта не могла молчать, как она могла молчать? Ведь у нее осталось так мало времени. Она уже чувствовала это, приближение смерти, но боги, как же сильно она хотела жить, не ради себя, ради своих детей, неужели судьба может быть так жестока?

- Пообещай мне, что никогда не выйдешь замуж за него. Пообещай, как бы сильно ты не любила. Обещай, обещай мне.

- За кого, мама?

- Это бред. Она умирает. Мозг путается от жара и агонии.

- Доктор, но неужели ничего нельзя больше сделать? Пожалуйста, доктор, спасите, спасите ее.

- Пообещай мне, - твердила женщина. - Пообещай, что никогда не выйдешь за Солнечного короля. Он тебя погубит, слышишь, слышишь? Пообещай!

- Мама, пожалуйста, не говори...

- Пообещай! - крикнула она, на мгновение придя в себя, словно и не она вовсе несколько минут назад металась в агонии, схватила дочь за руку и сжала с такой силой, что та вздрогнула. - Обещай! Моей памятью, обещай!

- Обещаю, обещаю. Я обещаю.

После этих слов леди Генриэтта успокоилась, отпустила руку и заснула, тихо и умиротворенно. Только потом Мэл поняла, что это был не сон, что это смерть забрала ее. Но сил на слезы тогда у нее уже не осталось. Ни на что не осталось.

* * *

От всего пережитого нервы девушки не выдержали, и она свалилась в сильной лихорадке. Все время бредила, что-то кричала, кого-то звала. Доктор Харрис разрешил забрать ее в дом графа Айвана. Он сам, лично ухаживал за ней, поил настойками, купал, менял простыни и постоянно, все время был рядом, не позволяя даже жене, все еще живущей в доме, подходить к ней.

На третий день Мэл ненадолго пришла в себя. Граф почти насильно заставил ее выпить лекарственную настойку и несколько ложек куриного бульона, после чего она снова заснула. Лихорадка не позволила ей похоронить родителей, их хоронили горожане, работники и родители Мэдди, которая чудом смогла спастись, выбив стекло в спальне Мэл. Она сломала обе ноги, но осталась жива, и это было самое главное.

Уилл медленно поправлялся, а граф поспешно оформлял опекунство. И когда почти неделю спустя Мэл, наконец, очнулась совершенно здоровой и увидела перед собой смутно знакомую женщину, только тогда она смогла по-настоящему оплакать родителей.

- Не плачь, не плачь, милая, - шептала леди Маргарет, гладя ее по волосам. - Горе проходит, тебе еще очень долго будет грустно, больно и тяжело, но потом, пройдет время, пройдет и боль, останутся только добрые воспоминания, и печаль.

Мэл слушала слова, но слезы горя, не переставая, катились по лицу, а из горла вырывалось отчаянное, надрывное рыдание. В тот день мир ее перевернулся, и жизнь разделилась на до и после пожара, до и после смерти родителей. И никакие слова тогда так и не смогли ее утешить.

Леди Маргарет все время была с ней, все время оставалась рядом, чем ужасно раздражала графа, но он молчал, злился, ненавидел эту женщину, но молчал и наблюдал издалека, как Мэл тихо плачет у могил родителей, как навещает своего брата, как принимает соболезнования друзей. А их не столько у родителей, сколько у нее самой было много. Весь город любил Мэл, и сейчас весь город оплакивал ее горе.

- Ты точно уверена, что хочешь остаться? - в очередной раз спрашивала леди Маргарет, но Мэл была непреклонна.

- Здесь мой дом, здесь похоронены наши родители.

- Здесь много плохих воспоминаний.

- Но и хороших не меньше, - возразила девушка.

- А этот граф, он точно хороший человек?

- Он вытащил Уилла из огня, и за это я вечно буду ему благодарна.

- Хорошо, - смирилась леди Маргарет. - Но если тебе что-то понадобится, если ты захочешь уехать, прошу тебя, помни, что стены нашего дома всегда будут для тебя открыты. И обязательно мне пиши. Каждую неделю. Если ты перестанешь писать, я обязательно приеду, слышишь?

Мэл слабо улыбнулась, крепко обняла подругу матери, ставшую так неожиданно и ее подругой тоже, и долго смотрела вслед, пока карета супруги первого министра не скрылась за горизонтом.

- Пойдем, тебе надо поесть, - проговорил граф, стоя рядом с ней. С другой стороны стояла леди Виттория, крепко обнимающая Уилла.

- Все будет хорошо, - говорила она.

Но Мэл лишь отрицательно покачала головой:

- Нет, не будет.

И ушла в дом, чужой и манящий когда-то, а теперь просто чужой. Все в этом мире стало чужим, и только брат, забота о нем могла развеять это чувство, но и то, лишь на мгновение...

* * *

Артур приехал через неделю после трагический событий и сразу бросился к Мэл, точнее в дом графа, но его вытолкали взашей и приказали больше не появляться. Он хотел подкараулить ее на могилах, или в госпитале, но всегда кто-то из охраны графа сопровождал ее. Поговорить не удавалось целый месяц. Билет на корабль пропал, за ним еще один ушел, и еще один. Он уже не надеялся застать ее одну, увидеть, поговорить, обнять, сказать, как сильно ему жаль, но тут помощь пришла с неожиданной стороны. Мэдди согласилась устроить их встречу в госпитале, куда Мэл приходила почти каждый день навещать ее.

И вот, в один из дней они встретились. Бросились друг к другу, словно не виделись тысячу лет. В каком-то смысле для Мэл так и было. Она снова расплакалась, а он утешал, целовал ее руки, шептал что-то и уговаривал уехать.

- Пойми, тебе здесь будет невыносимо. Все будет напоминать о них.

- Я не могу, не могу.

- Почему?

- Уилл слишком мал, и граф... он...

- Что? Он приставал к тебе? - воскликнул Артур.

- Что? Нет. Как ты можешь думать о таком? Граф спас жизнь мне и Уиллу.

- А ты не думала, почему? Почему именно он вас спас?

- На что ты намекаешь?

- Я слышал разговоры. Ты знала, что твои родители были на первом этаже? А твой папа лежал у выхода, у самого выхода.

- И что? Что ты хочешь сказать? Что это все было подстроено? Зачем?

- Из-за тебя. Граф влюблен в тебя, неужели ты не видишь?

- Замолчи! - Мэл не сдержалась, ударила его в порыве переполнявшего ее негодования. - Ты не имеешь права так о нем говорить. Он никогда, ни словом, ни делом не обижал меня, а ты... только и делал, что оскорблял недоверием. Все кончено, Артур. Я не поеду с тобой ни сегодня, ни завтра, никогда.

- Мэл, одумайся, прозрей, наконец!

Но как она могла в тот момент думать плохо о своем благодетеле? И как легко было думать плохо об Артуре. В тот день она поняла, что ее чувства к нему остались там, в мире до пожара. Только там она могла быть беззаботной и глупой, мечтать сбежать со своим пылким возлюбленным в далекие дали, а здесь на ней лежала огромная ответственность - ее брат, попытки восстановить разрушенный дом, разрушенную жизнь, и построить новое, омраченное утратой, будущее.

Артур исполнил свою давнюю мечту, записавшись матросом на военный корабль. Здесь его больше ничего не держало. Он не мог злиться на Мэл, ведь ей нужна была опора в те ужасные минуты. Он только сожалел, что сам не стал этой самой опорой. Когда-нибудь она прозреет, поймет, что за чудовище находится рядом с ней, а он будет молиться, чтобы это чудовище не поглотило и ее вместе с родителями. Он сохранит в памяти и сердце свою неугасшую любовь, которая длилась всю его жизнь, с тех пор, как он увидел маленькую пятилетнюю девочку, собирающую на поле за домом букет ромашек, она подошла к нему тогда, посмотрела своими глубокими синими глазами и сказала:

- А почему ты букет не собилаешь?

- Мне не для кого его собирать, - ответил грубоватый восьмилетний мальчишка.

- Совсем-совсем? - не поверила девочка.

- Разве что для мамы.

- Я тоже маме букет собилаю. Если хочешь, будем собилать вместе.

Хорошее, светлое воспоминание, которое он сохранит на всю жизнь, вместе с другими, об ее чудесной улыбке, о губах, которые он любил целовать, о бархате кожи, о том, что он так и не смог стать достойным ее, а еще он будет надеяться, что когда-нибудь судьба снова сведет их вместе.

 

Глава 17

"Дорогая леди Маргарет, простите, что я так давно не писала, но все мое время посвящено заботам об Уилле. Ему скоро семь, и он такой неугомонный, что ни день, а у него новый синяк..."

- Ох, как я тебя понимаю, моя дорогая, - вздохнула леди Маргарет, читая столь запоздалое письмо от Мэл. Джули уже почти четырнадцать, а она ведет себя, как какой-то дворовый пацаненок. Какая из нее девочка может получиться? Сплошное недоразумение.

"Вы пишете, что всегда ждете меня, но, увы, пока я не могу принять вашего любезного приглашения..."

- Любезного? - удивилась леди Маргарет. - Разве это любезность?

"Со строительством порта в госпитале появилось много работы. Доктор Харрис не справляется один, а нового доктора обещали прислать еще в прошлом году, но так и не прислали. У меня все хорошо. Я каждый день хожу на могилу родителей, молюсь за их души Пресветлой богине, молюсь за вас, за здоровье Джули, лорда Колвейна, а еще о счастье Его величества. Мне очень жаль, что королева Глорис больна. Я знаю, вы очень дружны с ней. И все же, я снова хочу спросить вас, знаете ли вы что-нибудь о связи моей матушки с Солнечным королем? Почему на смертном одре она просила меня не приближаться к нему? Откуда взялась эта страшная идея, что он меня погубит? Я даже не знакома с ним и никогда не познакомлюсь. Эти вопросы до сих пор не дают мне покоя. Что такого она могла знать обо мне и о нем? Быть может, все дело в моем проснувшемся даре? Как вы думаете?

Посылаю для королевы платок с ручной вышивкой. Знахарка, которая недавно поселилась в наших краях, научила меня вышивать, вкладывая в стежки частицу моего дара. Надеюсь, это поможет Ее величеству скорее обрести душевное равновесие.

В надежде на скорую встречу, любящая вас, Мэл"

Леди Маргарет отложила письмо и глубоко задумалась. Вопросы, мучившие Мэл, когда-то и ей не давали покоя. Почему Генриэтта так боялась дара дочери? Почему заперла его? Наверняка здесь не обошлось без высших сил. Зачем? И при чем здесь Солнечный король?

Но спустя несколько месяцев после возвращения из Южного креста, ей неожиданно пришло письмо, последнее, запоздалое письмо от леди Генриэтты. Леди Маргарет не знала, что побудило подругу написать, возможно, предчувствие или что-то иное, но в этом письме были все ответы и даже больше. Она перечитывала его много раз, а когда заучила наизусть каждую строчку, решила спрятать на много лет в глубины потайного ящика своей шкатулки для украшений.

Часть этого письма касалась третьей Солнечной королевы. Леди Генриэтта писала, что если королева выживет, если родит королю долгожданного наследника, то судьба ее дочери пойдет по иному пути, она будет спасена, но если нет...

"Меня пугает неизбежность, с которой судьба подталкивает мою дочь к гибели, а я борюсь с этим каждый день, пока жива, пока дышу. Но если так случится, что мои старания окажутся напрасными, если они найдут друг друга, прошу, отдайте Мэл это письмо, расскажите ей все, ведь если вы его сейчас читаете, значит, меня больше рядом нет. Прошу, берегите мою девочку, спасите ее, как когда-то она спасла ваше дитя. И да хранит нас всех Пресветлая от жизни, которую я видела в будущем. Ведь от того, встретятся они или нет, будет зависеть судьба не только Арвитана, но и всего нашего мира..."

Многие месяцы это письмо не давало покоя, гложило душу леди Маргарет. Хотела бы она хоть с кем-то поделиться своим знанием, но с кем? С мужем? Он не поймет. Ей оставалось только помогать по мере возможности, защищать и Мэл, и королеву Глорис, которую ей было искренне жаль. Ведь она каждый день наблюдала, как сбывается последнее пророчество леди Генриэтты.

Эти два года супружества стали тяжелым испытанием для юной королевы. Ее не учили придворным интригам, не рассказывали, как противостоять зависти и ненависти придворных, она не умела лицемерить и поэтому слыла простушкой. Ее так и называли - королева-простушка, и смеялись за спиной. Увы, у девушки совсем не было близких подруг, а все фрейлины, которых ей представляли, давно служили другой.

Леди Ровенна Элиран за долгие годы при дворе завоевала, а где-то даже заставила подчиняться и служить ей всех, двор, слуг, жителей Эссира, похоже, она поставила на колени целую страну, став самой влиятельной женщиной Арвитана, затмив во всем невзрачную третью королеву. Слишком сильно было ее влияние на дела, на политику, на короля и повзрослевшего сына. Она давно окружила себя верными людьми, мистиками и целителями с сомнительной репутацией. Король смотрел на это сквозь пальцы, и предпочитал дворцу замок в пригороде.

Королева была очень одинока, лишь только леди Маргарет иногда поддерживала ее, да леди Блант, заметно сдавшая за эти годы камер-фрейлина. Отношения с королем не сложились с самого начала. Он сразу же прервал все ее иллюзии на счет его чувств, у него просто не было времени на них, как и на нее. Для него она представляла ценность только как мать его ребенка, которого никак не удавалось выносить. После первого выкидыша, король замкнулся, помрачнел еще больше, почти не навещал ее ночами. После второго он надолго уехал на запад, наблюдать за строительством уже десятого военного фрегата, третий выкидыш окончательно лишил ее мужа, поставив крест на мечтах о браке, семье и возможном счастье. А после она заболела, и начала угасать. Здесь не было злого умысла, как думала леди Блант, и леди Ровенна, прослывшая в узких кругах жестокой ведьмой, была здесь не при чем, или отчасти виновата. Скорее отсутствие тепла, родных людей, постоянная изоляция и насмешки расшатали нервы королевы, а вместе с ними и здоровье.

- Леди Маргарет, какое счастье увидеть вас, - прошелестела Глорис, попытавшись подняться с кровати. С недавних пор это удавалось ей с трудом.

- Ваше величество, мне кажется, или сегодня вы посвежели?

- Прошу, называйте меня Глорис. Никто не зовет меня по имени, и кажется, что я даже начала забывать, как оно звучит.

- Как Его величество? Он пишет вам?

- Иногда, - заметно погрустнела королева. И чтобы как-то сгладить неловкость момента, леди Маргарет решила порадовать ее подарком Мэл.

- Моя племянница любит вышивать, и хотела бы преподнести вам этот платок, в качестве подарка.

- Поблагодарите ее за меня, - почти равнодушно ответила королева, но ровно до того момента, как взяла в руки расшитую нитками ткань. Что-то случилось в этот момент, странное и непонятное. От ткани исходило неестественное свечение, грозящее перекинуться, как пламя и на нее.

- Что это такое? - воскликнула испуганная королева, отбрасывая платок, как ядовитую змею.

- Прошу вас, платок не несет угрозы, - в свою очередь перепугалась леди Маргарет.

- Это магия, - взвизгнула женщина.

- Уверяю вас, даже если это и так, она не несет зла. Скорее я могу предположить, что эта магия станет целебной для вас.

- Целебной?

- Мне так кажется. Прошу, поверьте, ни я, ни моя племянница не желаем вам зла.

Королева поверила, но наотрез отказалась брать в руки подарок.

Однако, ночью, когда ей стало совсем плохо и холодно, когда даже несколько пуховых одеял не спасали ее, она снова взяла в руки странный светящийся предмет, и тепло проникло в нее, согревая каждую клеточку тела и души, наполняя ее саму этим странным, но живительным светом.

К удивлению всех, королева очень скоро пошла на поправку, а через неделю уже смогла выходить в зимний сад на втором этаже.

Леди Маргарет с удивлением наблюдала за этими переменами в состоянии приятной ей женщины, и попросила у Мэл сделать обережный подарок и королю. И в следующем письме получила кожаный ремешок все с той же вышивкой на обороте.

Она не знала, то ли подарки сыграли свою роль, то ли необъяснимое выздоровление королевы, но их, казалось, навсегда испорченные отношения, начали возрождаться вновь. Королева оставила двор и переехала к мужу в загородное имение, чтобы очень скоро объявить миру о зарождении в ней новой жизни.

* * *

Леди Ровенна рвала и метала. За все эти годы она так привыкла руководить всем и вся, так привыкла, что ее планы никто и никогда не разрушает и вдруг, королева пошла на поправку. В то время как она, казалось, сделала все, чтобы максимально усугубить ее состояние, без магии, конечно, ведь вездесущий Сорос все еще продолжал подозревать ее во всех смертных грехах.

Известие о новой беременности королевы окончательно выбило ее из равновесия, она перестала действовать рационально, и начала допускать промахи.

Беременность королевы была настоящим чудом, и как любое подобное чудо, подаренное высшими силами, за него нужно было поблагодарить. Король и первый министр не увидели в желании королевы пройти пешком до главного храма Пресветлой богини, ничего плохого. Да и королевский доктор вместе с магом в один голос утверждали, что с ней и беременностью все в порядке. И вот, в один чудесный, солнечный день, королева и фрейлины собрались выполнить святой обет и проделать десятикилометровый путь от стен замка до самого храма пешком. И конечно, тысячи зрителей собрались посмотреть на чудесное зрелище, а еще лучше поучаствовать в нем. Да, королеву не любили, в силу того, что не знали ее, но они обожали короля и ради него готовы были терпеть рядом кого угодно.

Все шло как нельзя лучше, лишь только у храма процессия затормозила. Откуда ни возьмись, в небе появилась стая больших, черных птиц. Они кружили несколько минут, а после произошло ужасное. Птицы стали падать замертво на головы собравшимся. Королеву едва успели затащить в храм.

Люди приняли это за плохой знак, шептались на улицах города, на базарах, в собственных домах, даже во дворце, не переставая, говорили об этом. Все были уверены, что королева скинет ребенка. Однако, этого не произошло. Королева всегда носила с собой обережный платок, подаренный леди Маргарет и казалось, никакое зло не могло больше ей навредить, ни пересуды, ни ненависть леди Ровенны, ни даже сама судьба. Однако, у этой самой судьбы были свои планы в лице все той же леди Ровенны.

Осознание, что ничего не выходит, что королева по-прежнему свежа и бодра, окончательно свели ее с ума, и леди решилась на страшное - реализовать одно из своих смертельных проклятий. Так, незаметно в комнате королевы появился живой цветок. Каждый день он должен был вытягивать из нее жизнь, медленно усугубляя ее состояние, но словно в насмешку над ней королева не только не теряла, силы, а казалось, обретала их все больше и больше.

- Я не понимаю, - злилась она, расхаживая по комнате перед Кроули, который стал не только наперсником во всех ее делах за эти годы, но и любовником. - Все должно было сработать.

- Может, есть сила, которая оберегает ее. Ты не думала, что она маг?

- Эта идиотка? - удивилась леди Ровенна. - Конечно, нет. Но о силе ты правильно сказал.

Она надолго задумалась, а после приказала позвать служанку, что в последнее время прислуживала королеве. Все слуги во дворце были подкуплены ею, как и стража, как и большинство обитателей дворца, не деньгами так угрозами, не угрозами, так компроматами. Что-что, а уроки мадам Картуж она запомнила накрепко.

Служанка не сообщила ей ничего нового, разве что платок, который госпожа никогда не выпускает из рук.

- Платок? - заинтересовалась леди Ровенна. - Интересно. Добудь мне его.

- Но королева обнаружит пропажу, - испуганно воскликнула девушка.

- И что? Она пойдет его искать?

- Она обвинит меня.

- Ну, тебе не впервой брать чужое. Кажется, у прежней своей хозяйки ты позаимствовала дорогое ожерелье.

- Она мне его подарила, - побледнела девушка.

- Конечно, - усмехнулась леди Ровенна. - А теперь королева "подарит" тебе этот платок. Пошла вон. И учти, милая, что из дворца ты отправишься либо в теплые края с солидной суммой денег, либо на каторгу.

Девушке ничего не оставалось, как исполнить поручение леди Ровенны. И когда она его принесла, когда леди попыталась взять его в руки, произошло нечто странное. Платок обжег ее.

- Ух ты! - между тем присвистнул Кроули, разглядывая лежащую на полу вещицу.

- Что? Что это такое? - требовательно спросила Ровенна.

- Оберег, - прищелкнул языком он. - И очень мощный. Человек с подобным даром не просто силен, а очень силен.

- Что за дар?

- Подобный моему, но гораздо, гораздо мощнее. Скажем так, я могу вылечить болезнь или замедлить ход ее течения, а автор этого произведения искусства обновляет не только организм, но и ауру, пространство вокруг. К нему не прилипает зло, никакая болячка не прилипает.

- И откуда же у этой бледной моли могла взяться эта вещица?

На этот вопрос у Кроули ответа не было, но он просил не уничтожать платок, а отдать ему для изучения. Леди Ровенна не увидела в этом ничего предосудительного и продолжила творить свое черное дело.

Без оберега что-то случилось с королевой. Казалось, силы разом оставили ее. Кроули, как мог поддерживал в ней жизнь, под неусыпной слежкой Сороса и короля, но королева угасала так стремительно, что даже он не в силах был помочь. Он даже начал подумывать, чтобы вернуть злополучный платок, но побоялся гнева Ровенны, однако счел нужным предупредить безрассудную женщину.

- Что бы вы не делали, прекратите. Иначе вас раскроют.

- Не о чем тут догадываться, - ответила тогда леди Ровенна. - Свое проклятье я давно сняла.

- Тогда почему я не могу ее вылечить? - удивился Кроули.

- Кто знает? Может это ее судьба. Или кто-то другой наложил проклятье. Кстати, ты вполне можешь сообщить об этом Его величеству, и намекнуть заодно, что в цирковом балагане работает одна ведьма, почерк которой очень схож с тем, что ты увидел.

- Ты собралась идти против Зилы? - несказанно удивился он. - Не боишься, что король послушает и захочет ее допросить?

- И пусть. Бедняжку совсем недавно постиг тот же недуг, что и мадам Картуж, да хранит Пресветлая ее душу.

- Не вашими ли ручками, мадам, это произошло?

- Мадам забыла свои собственные уроки. Нельзя переходить дорогу тому, кто сильнее тебя. И ты, мой дорогой, не забывай.

- Не забуду, - похолодел Кроули.

Несколько дней он обдумывал слова своей могущественной любовницы, а после решил, что с него хватит, покидал самое необходимое в дорожную сумку и исчез под покровом ночи, подальше от страшных дел, что творятся в Эссире, от гнева короля, который обязательно последует за ним, но главное от ее возможной мести. Жизнь для пройдохи целителя была куда дороже сомнительной ласки леди Ровенны Элиран и всех ее богатств.

Весть о трагической смерти третьей королевы застигла его на границе, и он аж затрясся от ужаса. Не стал дожидаться законного пропуска и подкупил стражника, чтобы тот как можно скорее пропустил его в Тарнас, но даже там бедняга не чувствовал себя в безопасности и все время оглядывался в страхе, что в тенях, преследующих его прячется убийца.

* * *

Александр стоял у окна, смотрел на восторженную толпу его подданных, на тех, кто был там внизу с единственной целью, узнать, что у Элларии появился, наконец, долгожданный законный наследник, и восславить великого Солнечного короля, королеву и их чудесное продолжение, и очень хотел напиться, так, чтобы до беспамятства. Забыться, забыться хоть ненадолго, не чувствовать этого невыносимого чувства обреченности. Глорис умерла вместе с их не рожденным ребенком, похоронив все его надежды на личное счастье. Сколько уже было этих потерь, сломленных надежд, отчаяния? Казалось, этому не было конца. А теперь не осталось даже веры. Все кончено. Кровавая королева постаралась на славу, чтобы уничтожить весь род Солнечных королей.

- Александр...

Король не стал оборачиваться. Сорос вошел в кабинет также бесшумно, как и всегда. Его тень, советник, ближайший друг, предавший однажды, и гложимый этим предательством.

- Ты помнишь войну? - тихо и равнодушно спросил король. Так тихо, что полукровке показалось, что это ветер сыграл с ним злую шутку. - Тогда было все: кровь, грязь, голод, отчаяние, но мы знали, за что сражались, знали, что эти страшные испытания когда-нибудь закончатся, мы вернемся домой, к родным и близким. А сейчас что? Куда мне возвращаться?

- У тебя есть дети. Дэйтон и Киран.

- Да, - ухмыльнулся король. - У меня есть два сына, и оба не мои.

Сорос похолодел от этих слов, но больше от жесткого, обвиняющего взгляда короля. Он не смог скрыть своих чувств, не смог скрыть вины и боли, если бы мог, встал перед ним на колени, умолял бы о прощении, но знал, что король не простит, никогда его не простит.

- Как ты понял?

- После рождения Кирана начал догадываться, что и Дэйтон вряд ли мой. А потом... как-то заметил твой взгляд, на военном параде. В тот день, когда Дэйтон гарцевал на лошади перед целым полком офицеров. Тогда я увидел отеческую гордость, так не может смотреть просто учитель.

- Почему ты ничего не сказал?

- Не знаю. Не хотел разрушать то, чего нет, наверное. Спокойствие, душевное равновесие, подобие дружбы.

- Прости. Я много раз хотел рассказать тебе...

- И продолжал молчать, - закончил за него король. - Неужели ты так сильно ее любил?

- Когда это случилось, я даже не подозревал, кто она. Просто увлекся красивой одалиской в особняке мадам Картуж. А после, когда ты отправил меня в замок Мартона, графиня и рассказала...

- Хороший план, только женщина может додуматься до такого.

- Да, ты прав. И только женщина может заставить нас поступиться собственными принципами, совестью, забыть о дружбе.

- Забыть свой долг, - снова закончил за него король. - Да, тебя можно понять. Ровенна умеет быть изобретательной.

- Во многом благодаря ей все случилось так, как случилось. Это из-за нее погибла Амина, ее интриги заставили Анну броситься в объятия виконта, возможно и в этой трагедии замешана она.

- Я давно уже понял, кто такая леди Ровенна Элиран. Но в одном ты ошибаешься. Это случилось, да при ее участии, но не по ее вине. Когда-то Кровавая королева говорила, что я никогда не получу то, что хочу больше всего. Мое семя проклято и ни одна женщина не сможет от меня родить, никогда.

- Мне очень жаль.

- Да, мне тоже, - откликнулся король. - Что ж, в одном леди Ровенна оказала мне большую услугу, по крайней мере, она подарила мне наследников, пусть даже не по крови.

- Что ты намерен с ней делать?

- Ничего. Она все еще полезна для меня. С ней я знаю всех предателей в лицо. Пусть так и остается. Явный враг лучше скрытого. Скажи мне, Сорос, а кто ты?

- Твоя тень, - просто ответил он. - Твой друг, но если ты хочешь видеть во мне врага, если захочешь удалить меня...

- Наверное, если бы я ее любил... не знаю, к счастью или нет, мне не ведомо это чувство. Страсть, любовь, одержимость, глядя на твою боль, на безумные выходки Ровенны, я почти счастлив, что мне не дано этого постичь. Странно, я часто вспоминаю твои слова там, в замке графа Мартона, что там я встречу свою судьбу, однако, это не я, ты там встретил свою.

- Я не знал этого тогда. Но я и не ошибся.

- Намекаешь, что она моя судьба? А это не слишком?

- А если я скажу, что нет? А если я скажу, что ты действительно встретил ее? Просто тогда было не время.

- А сейчас оно пришло?

- Еще нет, но если захочешь...

- Я не хочу больше потерь. И если ты скажешь, что она стоит за дверью, я предпочту выпрыгнуть в окно.

- Боюсь, это ввергнет в настоящий шок ту толпу, что собралась на улице, - невесело усмехнулся Сорос.

- Да, - ответил король такой же невеселой улыбкой. - Тогда я придумаю иной способ.

Он уехал сразу же после похорон, даже не попрощался ни с леди Ровенной, ни с детьми. Он ехал на запад, к морю, которое всегда с радостью принимало его в свои объятия. Передав дела Ричарду Колвейну, он попытался забыться в опасных миссиях, изжить эту горечь от потерь из сердца. А Соросу в ночь его отъезда, впервые за много-много лет пришло видение будущего. Он видел бушующий шторм, стихию, способную смести на своем пути все и вся и маленький корабль, одинокий и гордый, как и его бесстрашный капитан, презирающий саму смерть. И рядом с ним стояла девушка, распугивающая тьму своим сиянием. Король смотрел на нее, а в глазах жило счастье, безграничная любовь, которой он прежде не знал, но самое главное, любовь эта была взаимной...

 

Глава 18

Южный крест. Два года спустя...

- Давным-давно, в одной чудесной, цветущей стране жил мальчик. Он был страшно одинок, и только море, прекрасное и бескрайнее стало его другом.

- Как море может быть другом? - спросил любопытный восьмилетний мальчишка с большой медовой копной волос, как у сестры. Сегодня его ожидала очередная интересная история о приключениях самого известного героя современности, капитана Кросса, которые каждый вечер читала ему сестра. Каждая ее история начиналась одинаково, а вот заканчивалась всегда по-разному.

- Природа может быть нашим другом, а может стать и врагом. Например, лесной хозяин может показать самые ягодные места, а может и заставить плутать по кругу целый день или вывести к болоту.

- Лес тебя любит, - заметил мальчик.

- И тебя он может полюбить, если ты того захочешь.

- Нет, лучше бы меня море полюбило.

- Мы, кажется, о капитане читали, - напомнила сестра, и мальчик поспешил замолкнуть. - Так вот, тогда он еще не был капитаном, и даже матросом не был, но мечтал когда-нибудь им стать. И однажды к их маленькому порту причалил большой, величественный корабль, название которому...

- Хэйзер, - счастливо выкрикнул мальчишка.

- Может, ты сам тогда историю закончишь? - строго спросила девушка.

- Все, все. Молчу, - клятвенно пообещал он. Сестра посверлила его подозрительным взглядом и продолжила чтение.

- Целый день мальчик смотрел, как разгружают товары, привезенные из заморских стран, а когда на город опустилась ночь, и большая часть экипажа ушла развлекаться в город, он быстро и тихо, как мышь, забрался на корабль и спрятался в самом темном, самом дальнем углу трюма.

Мальчик снова хотел о чем-то спросить, но сестра строго погрозила ему пальцем.

- Он так притомился, что даже не заметил, как заснул. А утром пришли носильщики, чтобы заполнить пустые трюмы новыми товарами.

- И тогда они заметили мальчика, - не выдержал напряжения Уилл.

- Ну, все, молодой человек. Спать.

- Ну, Мэл, ну, пожалуйста, расскажи еще.

- Поздно уже, - осталась твердой и решительной сестра. - Тебе давно пора спать. А мне нужно идти на дежурство в больницу. Мэдди за тобой приглядит. И смотри у меня, никаких ночных вылазок из дома.

- Обещаю, - обреченно вздохнул мальчик, а сестра поцеловала его в макушку, укутала в собственноручно сотканное одеяло и загасила лампу на столе. Он было дернулся, чтобы попросить оставить ее, но вспомнил, что ему скоро будет девять, и он глава их маленькой, но дружной семьи, а мужчины не боятся, как ничего не боится его главный герой, прославленный капитан Кросс.

* * *

Мэл прикрыла за собой дверь и спустилась по лестнице вниз, на кухню, где Мэдди заваривала ароматный ромашковый чай. С недавних пор они жили в гостевом домике родителей Мэдди, которые, так же, как и родители Мэл, покинули этот мир один за другим в прошлом году. В тот год в их краях бушевала лихорадка настолько сильная, что порт оказался на несколько месяцев закрыт для кораблей. Много людей в окрестных селах и деревнях погибли, даже в Сорели население сократилось на треть, а Южный крест, казалось, сам ангел уберег. Тогда там не умер ни один житель, но родители Мэдди, на свое несчастье отправились навестить родственников в Бекасе.

Только трое знали, кого стоит благодарить за это чудесное избавление города - Мэдди, доктор Харрис и старая знахарка, научившая Мэл управлять своим даром. И эти трое свято хранили тайну Мэл.

- Устала? - участливо спросила подруга, когда Мэл тяжело уселась на стул.

- Немного. Утро выдалось суматошное. Миссис Остин никак не могла разродиться, а у малыша Бэггинсов выявили круп.

- Хочешь, я сама за тебя подежурю?

- Нет. По ночам спокойнее, чем днем. А мне нужно хоть немного тишины.

- Да, твоя прядь совсем поседела.

Мэл посмотрела на кончик передней пряди волос и грустно вздохнула. Эта прядь служила своеобразным индикатором ее сил. Если светлела, значит, силы на исходе, если темнела - то можно помочь еще одному больному. Она редко лечила больных сама, только если случай действительно безнадежный, и никогда не бралась за тех, кто уже переступил порог смерти. Об этом ее предупреждала учительница.

- Этот знак дается не случайно. Когда-то ты вытащила из лап смерти уже принадлежащую ей душу, если снова попытаешься, то другой седой прядью в волосах можешь не отделаться. Со смертью нельзя играть, девочка, она этого не любит. Можешь помочь, помогай, но черту не пересекай.

Она свято следовала наказу знахарки и предпочитала просто дарить свое рукоделие: браслеты, носочки для детей или платки. Правда и к этому знахарка относилась с подозрительностью.

- Смотри дочка, узнает кто, что ты целебной магией владеешь, захочет воспользоваться в своих злых целях.

Но Мэл знала, на что на самом деле намекает знахарка. Граф Айван, которого когда-то она любила и почитала как друга и опекуна, а теперь...

Не сразу она распознала причину его привязанности к ней, не сразу разобралась и в себе, но об этом болезненном времени старалась не вспоминать.

Так что она просто собралась и отправилась в город по дороге через поле. Как всегда, ее сопровождали невидимые то ли охранники, то ли тюремщики. Она давно привыкла к ним, как к июльской жаре или осенним дождям. Два года под колпаком - достаточное время, чтобы смириться.

Сегодня что-то странное происходило с ней, словно вот-вот должно случиться что-то такое, что перевернет ее жизнь навсегда. Но что? Хорошее или плохое? Ей было страшно от этого предчувствия, кожа покрывалась мурашками, и внутри все переворачивалось. Чем ближе приближалась ночь, тем острее она чувствовала.

Доктор Харрис ушел домой, передав ей все дела. Лежачих больных было всего трое, самое большое количество, за последний год. С тех пор, как в Мэл открылся дар, больница по большей части пустовала.

Она сидела в сестринской, заполняя карты больных, и так погрузилась в это занятие, что громкий стук во входную дверь и крики на улице, заставили ее испуганно подскочить. Она бросилась вниз, открывать двери, пока ночные посетители не перепугали всех больных и окрестных соседей.

Они тут же ввалились, мгновенно лишив пространство привычного простора. Трое мужчин несли на руках четвертого, совсем молодого юношу, полукровку. На вид ему было не больше пятнадцати, впрочем, полукровки стареют медленнее остальных, и ей ли не знать этого. Ведь ее мать всегда выглядела на двадцать пять, даже в свои сорок.

- Помогите ему, - сказал один из мужчин, властно и строго, но у нее от этого голоса внутри все похолодело и сердце забилось так часто, что казалось, оно вот-вот выскочит из груди. Она обернулась, чтобы рассмотреть его, но незнакомец был скрыт в тени, в отличие от большого рыжего мужчины, от баса которого даже стекла дрожали.

- Сестричка, чего стоишь, как вкопанная, давай помогай. Куда положить мальца?

Она мгновенно очнулась от его окрика и бросилась показывать дорогу в сестринскую, где намеревалась его уложить, чтобы тщательно осмотреть.

- Сестричка, а доктор где?

- Я за него, - ответила она, окончательно придя в себя. Сейчас ей нельзя было быть слабой и нервной, потому что от ее выдержки, ее состояния зависит жизнь мальчика, который серел буквально на глазах. - Все выйдете! - строго проговорила она, а мужчины опешили, остановились в недоверии.

- Вон, я сказала!

Они переглянулись и обернулись к тому, кто все еще прятался в тени, словно ждали его разрешения, а он смотрел, как тонкие пальцы разрезают ножницами окровавленную штанину брюк, как берут из большого железного ящика спирт, бинты и много чистых полотенец. Он не мог понять, почему не уходит, почему он все смотрит и смотрит на эти пальцы, предплечья, изгиб шеи, пряди, выбивающиеся из косынки.

- Пойдем, пойдем, - толкнул его Андре, и тогда он отступил. Дверь закрылась, а его тянуло туда, разломать эту злосчастную дверь и снова увидеть эти пальцы...

* * *

Рана оказалась довольно тяжелой и не одна. В ноге явно застряла пуля, а грудь рассекло чем-то вроде ножа. Но сейчас ее больше беспокоила нога, которую она перетянула жгутом, чтобы выиграть время. Такие раны, когда внутри находился посторонний предмет, лечить еще не доводилось, и все же она попробовала, но тут же отдернула руку, ощутив прикосновение смерти.

- Он уже за гранью, - прошептала она. Ей нужна была помощь, нужно было что-то, совет, приказ, она и сама не знала что... Потому что спасти его без последствий для себя она не могла, но и оставить умирать была не в силах. Поэтому она кинулась в коридор, спасаясь и страшась выбора, который должна была сделать. И вдруг оказалась в крепком мужском захвате.

- Как он? - спросил обладатель рук, сжимавших ее предплечья, а она подняла взгляд, посмотрела в суровое лицо мужчины, заглянула в его глаза, и в мыслях совершенно четко возникло понимание: "Он - моя судьба".

- Мне нужен доктор Харрис, - почти прошептала она.

- Алекс, я пойду, - сказал один из мужчин.

- Он живет через квартал в большом синем доме. Вы не пропустите его. Скажите, что это срочно, - все это она говорила, все еще глядя в глаза этому странному и страшному незнакомцу. - Я должна вернуться.

Он отпустил не сразу, не сразу осознал то, что только что увидел, что почувствовал. Когда эта незнакомка подняла на него свои глубокие, синие, как море в шторм, глаза, они проникли куда-то вглубь него, в сознание, сердце, заполняя его всего. Он едва ли мог понять природу этого чувства, просто когда увидел ее, захотел смотреть в эти глаза вечность, захотел просто быть рядом, слышать голос, вдыхать запах, просто ощущать. Ведь до этого момента он жил, но не был живым, чувствовал, но не ощущал, хотел, но не любил, никого не любил.

"Вот что такое неизбежность" - вдруг пришло в голову. Когда-то Сорос говорил, что он встретит ее тогда, когда меньше всего будет ожидать. Кто ж знал, что это случится в этом богами забытом захолустье.

- Все будет хорошо, - сказал Андре, похлопав друга по плечу. Он и сам сейчас в этом уверился. Надо же, он словно и не жил до сегодняшнего дня, все прошлое смело одним лишь взглядом прекрасных синих глаз, и сердце... впервые за очень долгое время он услышал, как оно бьется гулко и тяжело, до этого пустое и бесполезное.

- Как такое возможно?

- Что? - не понял его Андре.

- Ничего, - равнодушно ответил он, впервые испытывая совершенно противоположные чувства.

* * *

Доктор Харрис появился через четверть часа, очень быстро оценил обстановку и испытующе посмотрел на неестественно бледную Мэл.

- Хочешь попробовать излечить?

- Мне нужно, чтобы вы вытащили пулю.

- Когда ты в последний раз ела?

- Не помню, - не стала скрывать девушка.

- Этот мальчик угробит тебя.

- Знаю. Но иначе он умрет.

- Ладно, - доктор Харрис вышел, чтобы взять все необходимое, почти прошел мимо мужчин, но неожиданно обернулся и посмотрел на самого главного из них. Он не знал наверняка, но чувствовал это интуитивно.

- Достаньте мне хороший, добротный ужин и обязательно морс, клюквенный.

- Что? - переспросил рыжий толстяк, подумывая, уж не спятил ли доктор на старости лет.

- Что слышали. Хороший ужин. Жаркое или запеченный картофель. Много зелени и обязательно настоящий, терпкий клюквенный морс. Справитесь? Или мне сторожа послать?

- Не стоит тревожить сторожа, - ответил тот самый мужчина, которого он и принял за главного. - Мальчик выживет?

- Не знаю. Мы сделаем все возможное. Про морс не забудьте.

Доктор ушел, а Андре непонимающе хмыкнул:

- И зачем ему морс?

- Не ему, - туманно ответил Александр, запутав друга окончательно, но пожелание было выполнено.

Доктор Харрис забрал поднос, закрыл за собой дверь, а после пальцы закололо, так было всегда, если кто-то рядом творил магию. Она творила.

Удивительно, он всегда ненавидел это, не выносил магов и пытался всеми способами вытравить их со своей земли, и вдруг ему стало все равно, что она маг, что в ней живет то, что всегда будет вызывать в нем отвращение. Он и сам не знал, откуда это идет, понимание, что ей он мог позволить все, даже быть магом.

Еще через час доктор Харрис открыл дверь, и он увидел своего сына, мирно спящего на кушетке и ее, мертвецки бледную, дрожащую, как осиновый лист, и пытающуюся выпить этот злосчастный клюквенный морс. Она не смотрела на него в этот момент, и даже не замечала, и отставив стакан, коснулась волос, стянула косынку, перекинула пряди вперед и простонала. Они все были седыми.

 

Глава 19

Следующие несколько дней Дэйтон находился в госпитале. Мэл залечила его раны, но сил не хватило, чтобы окончательно помочь. Мальчик умудрился подхватить где-то простуду, и доктор был категорически против выписки.

Это неожиданно сыграло на руку Александру. Так он мог узнать больше о девушке, которая вот уже несколько дней занимала все его мысли. Однако, в городе он столкнулся с легким недоверием, которое часто сопровождает всех незнакомцев в маленьких городах, и тут на помощь ему пришла его, выдуманная когда-то Андре, личность. О похождениях прославленного капитана Алекса Кросса ходили легенды, чаще выдуманные, чем настоящие, и каждый мальчишка мечтал с ним познакомиться. Это немного раздражало, что они ходили за ним гуськом, однако и принесло свои плоды. В один из дней он совершенно случайно повстречал на берегу одного мальчонку с медовыми волосами и очень любопытными глазами.

- Привет.

Александр не знал, что именно привлекло его в этом мальчишке, наверное все-таки взгляд, которым тот смотрел на его немного потрепанный в схватке с пиратами корабль.

- Привет, - немного робко ответил мальчик.

- Что ты здесь делаешь?

- Я смотрел на корабль. Он такой красивый.

- Да, мне тоже нравится. А хочешь прогуляться по нему?

- Правда? - восторженно спросил мальчик, и вроде уже собрался со всех ног бежать на корабль, но остановился, пересилил себя и огорченно произнес: - Я не могу.

- Родители отругают?

- Нет, мои родители умерли несколько лет назад, - просто ответил мальчик. Эта рана жила в его душе, но благодаря стараниям сестры почти не ощущалась.

- Прости, - вздохнул Александр. - Терять близких всегда нелегко.

- Да, ничего. Зато у меня есть Мэл.

- Кто? - Уилл посмотрел на капитана и с удивлением заметил, как тот насторожился. - Мэл?

- Да, моя сестра.

- Хм, кажется, я знаком с твоей сестрой. Она ведь работает в вашем госпитале? Ухаживает за больными.

- Да, - немного удивленно ответил мальчик.

- У тебя очень хорошая сестра, - заметил он, чтобы хоть как-то разговорить его.

- Я знаю. Только она не разрешает мне ходить одному в доки, но я так хотел посмотреть на корабль...

- Значит, она строгая?

- Строгая, но справедливая. Я ее очень люблю и никому не дам в обиду.

- А что? Ее может кто-то обидеть?

- Да есть тут один... - поморщился мальчик. - Наш опекун. Я его ненавижу.

Александр удивился, услышав, с какой страстью мальчик сказал эти слова, и даже ненависть его ощутил.

- Что же такое он сделал, что ты его так ненавидишь?

- Он обижает ее. Всегда, когда она приходит из поместья, она грустит. Я знаю, это из-за меня. Потому что я ребенок.

Мальчик надолго замолчал, а Александр принялся рассказывать ему о корабле, чтобы хоть как-то развеять уныние. И очень скоро ему это удалось. Так Кросс выяснил, что у Мэл есть очень злой и неприятный опекун, который заставляет ее грустить и очевидно, шантажирует мальчиком. А от доктора Харриса, он узнал имя этого самого опекуна - граф Айван, которому принадлежал чуть ли не весь город. Но на этом странности не заканчивались. Каждый раз, как он задавал вопросы о графе, люди кривились и рассказывали истории одна страшнее другой, а когда заикался о Мэл... надо было видеть лица людей в тот момент. Они светлели, и на каждом появлялась улыбка. Они все любили ее за доброту, за готовность всегда помочь, за то, что в ее присутствии становится легче дышать. Да, он и сам прочувствовал это на себе. Было в ней что-то такое...

А еще он узнал, где она живет. И как он мог не пойти. Конечно, убеждал себя, что хочет только поблагодарить за спасение Дэйтона, и сам же над собой смеялся. Это ж надо? Он вел себя, как безусый юнец, впервые идущий к любимой девушке на свидание. Вот только для него все и правда было впервые и что-то в душе клокотало от предвкушения этой встречи.

Подъехав к дому на взятой на прокат лошади, он удивленно остановился. Чуть поодаль, за деревьями виднелся сгоревший, разрушенный дом, тот самый, о котором рассказывал Уилл, но его удивило не это, а двое сомнительного вида мужчин в отдалении, совсем не скрывающих своего присутствия.

Александр спешился, привязал лошадь и уже намеревался подняться на крыльцо, как совершенно отчетливо понял, что она сейчас появится. Это не было предчувствием или чем-то еще, он просто знал. Так и случилось, открылась дверь и появилась девушка, образ которой застрял в его душе, сердце, в мыслях и черт знает, где еще. Он смотрел на нее, и не мог насмотреться. Сейчас, при свете дня она показалась ему самим совершенством, немного грустным, уставшим совершенством с совершенно обычными, медовыми волосами, и только белоснежная передняя прядь доказывала, что увиденное там, в госпитале, было реальностью.

- Вам не следовало сюда приходить, - твердо проговорила она, глядя именно туда, где стоял один из мужчин.

- Простите, вы знаете, что за домом следят?

- Не за домом, - слегка поморщилась она. - И вам правда не стоило сюда приходить.

- Если у вас неприятности, я могу помочь.

- Это вряд ли, - ирония в ее голосе слегка задела его и, к своему удивлению, он разозлился. Надо же, она пробуждала в нем доселе неведомые чувства, и раздражение одно из них.

- Вы не верите, что я могу избавить вас от них?

- Просто не понимаю, зачем вам это? - пожала плечами она и впервые с момента их разговора посмотрела прямо в глаза. Что-то неуловимо изменилось в ней в тот момент, он даже не совсем понял что, она словно застыла, замерла, а потом, совершенно неожиданно, ее ноги подкосились, и она едва не упала. Он подхватил, коснулся ее рук, и вдруг подумал, что мог бы вот так держать ее всю жизнь в своихобъятиях, и не просто мог, а почти жаждал. Безумие, но когда она отступила, что-то оборвалось внутри, какая-то нить, соединяющая их. Уловив ее взгляд в тот момент, он понял еще одну вещь - она тоже это почувствовала, ту же необъяснимую тягу, потребность, необходимость слышать ее, видеть, ощущать рядом. Казалось, если она уйдет и его больше не станет. Глупость. Он никогда не был сентиментальным, но она рождала в нем и это.

- Так зачем вы пришли? - нервно спросила Мэл, испугавшись собственной реакции на этого странного человека. Прервав зрительный контакт, она больше старалась на него не смотреть, опасаясь, что ее снова перестанут держать ноги.

- Поблагодарить вас, за Дэя, - ответил Кросс, скрывая понимающую усмешку.

- Как это случилось? Это ведь был не просто удар?

- Мы служим на военном корабле. Иногда нам приходится сталкиваться с весьма суровым противником.

- Вы говорите о пиратах?

- Да. В последнее время они стали наглее. Нападают на корабли в Тарнасских водах, губят людей, наносят существенный вред экономике наших стран.

- Вас тоже захватывали пираты?

- Пресветлая миловала, а что?

- Ничего, - ответила Мэл, и неожиданно для себя улыбнулась. - Мой брат очень любит истории про вас, а мне приходится сочинять. Вы не будете против, если я скажу ему, что вы все-таки побывали в плену у пирата?

- Только у одного? - шутливо спросил он. - Но я обязательно должен в итоге сбежать, иначе пострадает моя репутация бесстрашного воина.

- Обещаю не говорить ничего такого, чтобы ее испортить, - ответила она и рассмеялась, сама не зная чему. Просто ей казалось, что с ним будет сложно из-за всех этих обуревавших ее чувств, а оказалось, что даже говорить с ним приятно и интересно.

- У вас удивительный смех, - признался он. - Кажется, что колокольчики перезваниваются.

- Не надо, - мгновенно помрачнела она. - Вы меня совсем не знаете.

- А мне кажется, знаю. Мне кажется, я всю жизнь ждал вас.

- Вы не знаете, что говорите. Мы едва знакомы.

- Тогда почему вы избегаете смотреть мне в глаза?

- Боюсь.

- Чего? Меня?

- Себя. Пожалуйста, не ищите больше со мной встреч. Уезжайте, капитан, прошу вас, уезжайте.

Она убежала, спряталась за стенами дома, пытаясь унять свое неугомонное сердце. Да что с ней происходит? Почему она никак не может успокоиться? Почему так жаждет открыть дверь и броситься к нему, как какая-то глупая девчонка. Почему она знает, что он все еще там, стоит у развалин ее старого дома и смотрит на дверь? Почему она все это знает?

- Кажется, я схожу с ума, - прошептала она в тишине дома. Слава богам, что Мэдди с Уиллом ушли на базар. Иначе проблем и вопросов было бы не избежать.

Александр же принял в тот момент для себя, наверное, самое важное решение в жизни. Он больше никогда не даст ей убежать. У Арвитана все-таки будет новая королева, не четвертая, а единственная, как неожиданно стала единственной в его сердце. Ему не важно было, почему она и почему сейчас, он знал только одно - это любовь первая и последняя в его жизни. И будь он проклят, если позволит кому-то ее отнять.

* * *

Мэл еще несколько дней пряталась в стенах своего дома, страшась снова увидеть капитана. Она боялась своих чувств, себя, его, всего. И чтобы хоть как-то успокоиться решила перенести свои чувства на бумагу, в письме к той, кому уже несколько лет безгранично верила и доверяла - леди Маргарет.

"Мне кажется, что я схожу с ума. Я словно сплю, и никак не могу проснуться. Но это не кошмар, чудесный сон, сотканный из чувств, которые я думала, больше не смогу и не захочу испытать...".

Тогда четыре года назад, вскоре после гибели родителей ее ждал еще один удар. Тот самый корабль, на который Артур так хотел, так стремился попасть, был захвачен пиратами и потоплен со всеми пассажирами. Пиратам не было ведомо сострадание, и они без колебаний и сожалений забирали чужую жизнь. Подобные нападения были едва ли не обыденностью, каждый второй корабль могла постигнуть такая судьба, сейчас все было иначе, во многом благодаря капитану Кроссу и его боевому кораблю Хэйзеру.

Артур осуществил свою мечту, он выбрался из Южного креста, вот только жизнь его была такой скоротечной, как песок в часах.

Мэл с грустью и болью вспоминала свою первую любовь, друга, который мог когда-нибудь стать спутником жизни. Но все прошло, боль притупилась, а после случая с графом, она запретила себе впускать кого-то в свою жизнь, надеяться, по крайней мере, до тех пор, пока не сможет выбраться из тисков клетки, в которую опекун ее заключил.

Конечно, леди Маргарет не знала об этом, но она знала, что такое любовь, а Мэл так нужен был совет, она так боялась ошибиться.

"У вас было такое чувство, что вы знаете этого человека всю жизнь? Словно он родная для вас душа. Мне нравится в нем все: смелость, решительность, его опасный взгляд и то ощущение принадлежности, словно он часть меня, существенная, очень важная часть, без которой невозможно дышать. Он заполняет собой все мои мысли, и это пугает. Если я позволю ему сделать это, то что останется от меня самой? Быть может, я боюсь своих чувств, или боли, которую они могут мне принести. Я ведь совсем не знаю его, но почему мне кажется, что без него я перестану существовать"?

Дописать письмо ей помешал неожиданный стук в дверь. Странно, она никого не ждала в столь позднее время. Мэдди была на дежурстве, а Уилл давно спал в своей кровати. Впрочем, может это кто-то из горожан. Кому-то срочно понадобилась ее помощь?

Подумав об этом, Мэл поспешила открыть, но на пороге был вовсе не горожанин, а та, кого она не чаяла больше увидеть никогда.

- Леди Виттория?

- Можно мне войти? - немного нервно и неуверенно спросила женщина.

- Конечно, - ответила Мэл и посторонилась, пропуская ее.

Они устроились на кухне без всяких светских церемоний, и каждая молчала. Как же давно они не виделись. Почти два года. И все же Мэл помнила каждый миг того ужасного времени...

Неожиданно воспоминания перенесли их обеих на два года назад, в тот самый день, когда все пошло не так. Тогда Мэл стояла у окна в гостиной дома графа, наблюдая, как ее семилетний брат играет с большим дворовым псом, и думала о том, что сказала ей Медди.

- Неужели ты настолько слепа? Неужели ты не видишь, что граф влюблен в тебя?

Об этом говорил когда-то Артур, и доктор Харрис. А вдруг именно из-за этого мама так хотела увезти ее в столицу. Она помнила тот день, последний раз, когда граф был у них до смерти родителей, помнила, каким расстроенным был отец, как они с мамой долго сидели в кабинете запершись, а на следующий день мама пришла в ее комнату и сказала, что они уезжают. Не требовала, не просила, просто сказала.

- Это нелепость, - оборвала она сама себя.

- Что дорогая? - спросила леди Виттория, отвлекая девушку от тревожных мыслей.

- Ничего, - ответила она, улыбнувшись. Нет, это не может быть правдой, ведь он все еще женат. - Вечером я, наверное, опять пойду на дежурство.

- Этот доктор Харрис совсем тебя загонял.

- Ну что вы, мне в радость помогать ему. К тому же я мечтаю стать врачом.

- Какая глупость, - хмыкнула Виттория.

- Почему же глупость? - ответил граф, как всегда неожиданно появившись в гостиной. Первым делом он подошел к любимой воспитаннице, и мягко обнял за плечи, а затем, дождавшись ответного поцелуя, направился к жене и равнодушно чмокнул ее в щеку. - Я всячески поддерживаю твое стремление, дорогая. Если только тебе не придется покинуть поместье.

- Все равно, рано или поздно это случится, - отозвалась леди Виттория. - Когда-нибудь Мэл выйдет замуж и переедет в дом мужа.

- Я не собираюсь ждать замужества, - ответила девушка. - Папа оставил нам с Уиллом наследство, на которое мы могли бы заново отстроить дом.

- Милая, ну зачем все это? - спросил граф. - Никто не гонит вас.

- Я знаю. Просто пришло время. Пожалуйста, не держите меня.

Ей показалось тогда, что граф готов согласиться, но где ей было знать, что это всего лишь уловка, чтобы задержать ее подольше.

- А где Уилл, я привез ему подарок.

- Он во дворе, играет с собакой.

- Опять подобрал какого-то приблудного пса?

- Он весь в отца, такой же добрый и мягкий.

- Жаль, ты не в мать, - хмыкнула леди Виттория. И получила в ответ не обещающий ничего хорошего, суровый взгляд супруга, но она уже давно научилась не реагировать на эти взгляды. Ей до зубного скрежета надоело видеть эту невыносимую семейную идиллию, в которой ей не было места. Ей тошно было смотреть, как муж кружит вокруг Мэл, а она видит в нем только доброго дядю опекуна. Она восхищается им, в какой-то мере даже преклоняется, но знала бы она, что ночами он шепчет ее имя, в постели с ней, он шепчет ее имя. Да ее бы стошнило от одной мысли об этом. Ведь Мэл слишком хорошая, слишком добрая, слишком святая, как можно к ней прикоснуться своими грязными, отравленными десятью годами отчаяния и лжи ручонками. Но самое отвратительное было то, что на фоне по-настоящему безупречной Мэл она сама казалась себе мелочной, злобной, разучившейся любить старухой.

- Хм, вы так говорите... но почему?

- Забудь, это просто глупости старой, уставшей женщины.

- Вы совсем не старая, тетя Виттория, - искренне ответила Мэл, направившись к выходу.

- И даже не поцелует, - горестно вздохнул граф, усаживаясь в кресло. Мэл нервно рассмеялась, подошла к мужчине и немного неудачно поцеловала. В этот момент он дернулся, и получилось, что она коснулась губами края его губ. Смутилась, но быстро опомнилась и улыбнулась дяде тепло и нежно, как всегда. - Я надеюсь, к ужину ты вернешься?

- Скорее к завтраку. В городе бушует эпидемия гриппа. Доктору Харрису очень нужна моя помощь.

- Так может, не пойдешь? - забеспокоился он. - Не дай боги, заразишься.

- Не волнуйтесь, мы ходим в масках и надеваем перчатки. Все будет хорошо.

- Как я могу не волноваться, ведь я очень люблю тебя, - ответил граф, привычно и обыденно, как всегда.

- А я тоже тебя люблю, - весело сказал Уилл, почти ворвавшись в комнату.

- Мальчик, тебя не учили хорошим манерам? - тут же посуровел опекун. - Ты будущий лорд, а не пекарь в лавке. Так что входить в комнату нужно степенно и медленно, поднять подбородок, смотреть прямо перед собой и точно чеканить шаг.

- Дядя, он же не на парад входит, - мягко пожурила графа Мэл.

- Да, но это не значит, что дома можно вести себя, как невоспитанная горилла.

- Я не горилла, - обиделся мальчик.

- Тогда веди себя как лорд и уведи этого пса, а то от его лая у меня уже голова раскалывается.

- Это потому, что он вас не любит. И я не люблю. Вы плохой, плохой, плохой, - с этими словами мальчик выбежал из комнаты. Мэл хотела пойти за ним, но графиня ее остановила. - Я сама. А ты иди, опоздаешь ведь.

- Не понимаю, что с ним такое? - огорченно покачала головой девушка.

- Он просто невоспитан.

- Ему всего семь лет.

- В его возрасте я уже знал, как себя вести и что значит, быть мужчиной.

- Я поговорю с ним, когда вернусь.

- Не стоит утруждаться, милая. Иди, тебя там, наверное, заждались твои больные.

Мэл кивнула, слабо улыбнулась и ушла, совершенно уверенная, что Мэдди ошиблась. Это был какой-то бред, чудовищное недоразумение. Они поссорились из-за пустяка, а в итоге подруга выкрикнула эти ужасные слова о любви графа.

В тот вечер, вопреки ожиданиям она освободилась немного раньше, и чтобы не тревожить домашних, решила пройти в дом через веранду. И увидела ужасающую сцену. Граф и графиня ссорились, но то, что они говорили друг другу...

- До каких пор, сударыня я буду терпеть ваши капризы?

- Капризы? Не вы ли практически умоляли меня два года назад отложить развод, чтобы оформить опекунство над Мэл. Боги, для вас это единственный способ удержать ее, не так ли?

- Ты не знаешь, что несешь...

- Меня просто тошнит от той идиллии, которую вы тут разыгрываете. Дядюшка? Серьезно? Скажи мне, дядюшка, что будет, если Мэл узнает, что ты шепчешь ее имя ночами, в постели со мной, ты шепчешь ее имя, и когда берешь меня, ты представляешь, что берешь ее...

- Заткнись, тварь! - прошипел он тогда.

- Ну, ударь меня, ударь. Избей, так я хоть какую-то страсть от тебя получу, принадлежащую только мне, а не это постоянное равнодушие.

Мэл показалось, что она сошла с ума, что попала в один из своих кошмаров, что будили ее ночами, она хотела отступить, остаться незамеченной, но вдруг под ногой хрустнула ветка, и они ее заметили. Он ее заметил. Но самое страшное, что по его лицу, его глазам в тот момент она поняла, что все это правда, чудовищная, отвратительная правда.

- Мэл... - она вздрогнула от той мольбы, что прозвучала в его голосе. Неужели так бывает, что в один миг, человек который был дорог, которого ты любил, вдруг становится кем-то другим, любовь разбивается, и остается только отвращение, к самой себе. Она хотела убежать, куда угодно, спрятаться, потеряться в лесу, забыть этот ужасный разговор, но он ее догнал, поймал, а ей даже прикосновения его были противны.

- Пожалуйста, выслушай меня.

- Вы сошли с ума, дядя.

- Не называй меня так. Только для тебя я дядя, только в твоих глазах я какой-то старый, плешивый дядя. Но я не такой. Моя кровь бурлит, мое сердце стучит гулко и сильно, почувствуй. Оно любит. Любит тебя.

- Но это невозможно. Я никогда не относилась к вам иначе, как к опекуну, другу моего отца.

- Так может, пришло время проснуться, наконец?

- Что вы хотите мне сказать?

- То, что я буду ждать столько, сколько потребуется, я даже согласен оставить все, как было раньше. Притворяться твоим добрым дядюшкой, ненароком мечтая украсть поцелуй.

- Замолчите! Я никогда не смогу ответить на ваши чувства. Они не правильные, противоестественные.

- Только для тебя. Ты знаешь, что в тот день, в наш последний ужин я приходил к твоему отцу, я просил твоей руки. Если бы не тот трагический случай, мы были бы уже женаты. Ты была бы моей.

- В ваших мечтах и только. Богиня, Мэдди была права, они все были правы. Вы никогда не были добрым.

- К другим, нет. Но ты... разве хоть раз ты могла пожаловаться, что я не добр к тебе.

- Вы преследовали свои ужасные, низменные цели.

- Я всегда любил тебя. Любовь не может быть низостью.

- Любовь не может, но одержимость... это больное чувство, оно разрушает любовь. Оно разрушило мою любовь к вам.

- Как к дяде? И слава богам. Я никогда не хотел быть твоим дядей, это ты придумала образ благородного графа и любила его.

- Да, вы правы. Я придумала вас. Так мне легче было пережить смерть родителей и то, что я осталась совсем одна. О, богиня, вы уже тогда, уже тогда испытывали это ко мне?

- Что это? Страсть, желание, одержимость, так ты сказала? Да, с первого твоего взгляда, с первого слова, когда ты принялась извиняться за то, что нарвала этой дурацкой ежевики в моем лесу. Я всегда любил тебя, я всегда буду любить тебя.

- Это не любовь!

- Тогда что же?

Она смотрела на него в полном потрясении, весь мир казалось, перевернулся, и тогда она увидела то, что не замечала годами, то, что он предпочитал скрывать - голод, желание, страсть. Какая же она была слепая, слепая все эти годы. Не замечала таких очевидных вещей. Не было никогда никакого дяди, а был больной, сумасшедший мужчина, одержимый своей собственной страстью, объектом которой невольно стала она. И теперь его страсть грозила перекинуться на нее и испепелить все то хорошее, что когда-то было между ними.

Она тогда попыталась уйти, кинулась собирать свои вещи, но какой же она была наивной, думая, что это возможно.

- Пустите меня! - потребовала она, когда он преградил ей путь.

- Никто тебя не держит, родная. Пожалуйста, ты можешь идти, но Уилл останется здесь.

- Мне скоро восемнадцать.

- Да, и ты перестанешь нуждаться в моей опеке, но твой брат останется здесь, со мной до самого его совершеннолетия. И поверь, у меня хватит изобретательности, чтобы сделать его жизнь невыносимой.

- Вы не посмеете!

- Если ты уйдешь, мне будет очень больно, так больно, что мне захочется отомстить...

- Пресветлая, да вы чудовище!

- Да, я чудовище, которое готово ползать у твоих ног, вымаливая ласку. Хочешь? Или украду поцелуй, а потом буду извиняться хоть всю вечность?

Он тогда и в самом деле упал на колени, не выдержал ее обвиняющего и потрясенного взгляда, и был таким искренним в своем безумии, что она поняла вдруг - он никогда ее не отпустит.

- Прошу тебя, прости. Я обещаю, что ничего не сделаю, все будет как прежде, хочешь видеть во мне дядюшку, я буду чертовым дядюшкой, только не уходи. Останься, останься со мной.

Тогда они заключили некое подобие перемирия. Она остается, а он делает вид, что все по-прежнему, что не было этого ужасного открытия. И действительно так и было. На следующее утро, как ни в чем не бывало, он завтракал, улыбался и спрашивал, пойдет ли она в госпиталь к доктору Харрису и не нужно ли ее подвести.

Все сделали вид, что возможно повернуть время вспять и забыть об этом ужасном открытии, но Мэл не могла притворяться, не могла улыбаться ему как раньше, она с трудом засыпала и просыпалась от каждого шороха, пока, в конце концов, не перебралась в спальню Уилла. Ей все казалось, что он стоит за дверью ее спальни ночами и борется с собой, чтобы не войти.

Это были одни из самых тяжелых полгода в ее жизни, и однажды она не выдержала и попросила графа отпустить ее. Он долго молчал, взвешивая что-то в уме, а после дал ей два года, чтобы осознать и привыкнуть к тому, что рано или поздно она будет принадлежать ему. Через два месяца ее время выйдет, и он придет, чтобы навсегда забрать ее в особняк...

- Тебе скоро двадцать один, - сказала леди Виттория, вырывая девушку из тяжелых воспоминаний.

- Зачем вы приехали? - спросила Мэл. Ей претила эта недосказанность между ними, и осуждение в глазах женщины из-за того, чего она не делала и не могла изменить, но невольно стала причиной.

- Я хочу помочь.

- Помочь? - рассмеялась девушка, хотя смешно ей совсем не было. - Я просила, нет, умоляла вас помочь мне два года назад, а вы сказали, что я сама виновата во всем. Вы уехали, бросили нас там, совсем одних. Мы доверяли вам, я доверяла вам. Я считала вас другом, а вы отвернулись.

Она не ожидала, что и это предательство будет так терзать ее, не ожидала, что в глазах появятся слезы горечи и обиды.

- Прости меня, - зашептала женщина. - Прости. Я только теперь поняла, что не должна была вас покидать.

- Мы были детьми. Я была ребенком, и я любила вас, а вы меня ненавидели. За что?

- Прости меня девочка, прости, - она потянулась и обняла Мэл, как должна была обнять тогда. Она должна была защитить их, не дать графу обмануть всех, ведь достаточно было просто сказать... да хотя бы той же леди Маргарет. И тогда бы она забрала их с Уиллом в столицу и ничего бы этого не было.

- Я помогу тебе, я обещаю, что помогу.

- Как?

- Я заберу у него бумаги на Уилла, обещаю.

Они еще долго разговаривали, как, наверное, не говорили никогда. Леди Виттория казалась искренней в своем раскаянии и Мэл поверила ей. Когда-то она попыталась избавиться от опеки, написала губернатору Сорели, ведь местные власти были полностью зависимы от воли и желаний могущественного графа. А через неделю граф забрал Уилла прямо из школы и увез в неизвестном направлении на несколько дней.

- Неужели ты думала, милая, что это поможет тебе? - спросил он, достав из ящика стола написанное ею, нераспечатанное письмо.

- Где мой брат?

- С ним все в порядке. И я верну его тебе, если ты будешь хорошей девочкой и просто смиришься. Мы договорились, ведь так? Я даю тебе время, а ты не пишешь своим друзьям подобные просьбы.

Впервые тогда она увидела совсем другого графа. Не жестокого, скорее хладнокровного. Он просто перевел их отношения в плоскость сделки, а в этом ему никогда не было равных. Тогда, те остатки чувств и любви, что были в ней когда-то, исчезли. Остался только страх, и конечно, больше попыток рассказать кому-то она не делала, боялась, что он может не сдержать обещания.

* * *

- Мэл, я вернулась! - прокричала Мэдди, думая, что подруга еще в постели. Последние четыре дня для всех были очень тяжелыми. Она впервые за четыре года, с того самого дня, как Мэл излечила своей магией ее сломанные ноги, видела ее такой изможденной. И эти разом поседевшие волосы... да она сама едва не поседела тогда от ужаса. А потом Мэл спала, почти сутки, лежала в своей постели, как мертвая. Уилл очень перепугался, пришлось долго его успокаивать, а потом и саму Мэл, переживающую за мальчика, которого с таким трудом спасла, за нее, за Уилла, за доктора Харриса, за всех, кроме себя самой. Она всегда была такой, за это, наверное, ее все и любили. - Вот ты где? И почему не в постели? Ты же болеешь?

- Да все со мной в порядке. Видишь, даже волосы порыжели.

- Тогда отчего ты грустишь?

- Леди Виттория приезжала.

- И чего хотела эта стерва?

- Помочь, - просто ответила Мэл, перебирая нитки.

- Да ты что? Совесть никак проснулась?

- Не знаю. Пожалуйста, давай не будем об этом, лучше расскажи, что в городе говорят?

- Да все разговоры только о Хэйзере и его капитане, - хмыкнула Мэдди, разбирая продукты. - Местные дамы как с ума посходили. Спешно покупают наряды, организуют балы, и зазывают его в гости.

- Я думала, они уже уплыли.

- Да какое там. Ты бы видела корабль, его словно чудище изжевало и выплюнуло. Не одна неделя пройдет, прежде чем его починят. Мэл, а правду говорят, что он полукровка?

- Правду. И мальчик, которого я лечила, тоже.

- И действительно так хорош собой, как о нем говорят?

Вот здесь Мэл смутилась, а чтобы подруга не заметила, отвернулась, делая вид, что ее до крайности заинтересовал вид из окна.

- Я не знаю, не приглядывалась.

- Ну, да. В темном коридоре нашего госпиталя и правда трудно что-то разглядеть, но вот если бы он к тебе в гости пожаловал средь бела дня, разглядела бы?

- Что? - не поняла она намеков подруги. А увидев ее прищуренный взгляд, догадалась, что та все знает. - Как ты...

- Кора рассказала. Слышала, как эти ироды, что снаружи караулят, графу докладывали. Мол приходил к тебе красавец в военном мундире, и вы долго беседовали на крыльце, и ты даже улыбалась ему. Кажется, тогда в сердцах он кабинет свой покрушил, а Коре пришлось все убирать.

- Значит, скоро сам граф пожалует.

- А меня больше интересует, чего это ты краснеешь каждый раз при упоминании о капитане?

- И ничего я не краснею, - фыркнула Мэл.

- Краснеешь, краснеешь, - довольно улыбнулась Мэдди. - Он тебе понравился?

- Понравился, - призналась Мэл. - Очень понравился, но думать о ком-то в моем положении глупо и опасно. Кто знает, что взбредет в голову графу, если он узнает о моих чувствах.

- Мэл, - сочувственно вздохнула подруга. - Ты же обещала мне, что не станешь опускать руки.

- А я и не опускаю, я выжидаю, - ответила Мэл. На самом деле и без визита леди Виттории у нее был план. И она планировала сама выкрасть бумаги из кабинета графа. Только была одна проблема, у нее не было никакого повода приходить в его дом, и она не представляла, как этот самый повод найти. Но теперь возможно, с помощью леди Виттории ей удастся что-то сделать.

- Кстати, ты не забыла, что в субботу будет ежегодная ярмарка?

- Не забыла, - улыбнулась Мэл. - Я даже новые обереги сделала из тех тканей, что мистер Остин для меня оставил, хочешь глянуть?

- Конечно, хочу, - отозвалась Мэдди, с удовольствием заметив, что подруга очень оживилась. В ней поселилась надежда, которой так давно им всем не хватало.

 

Глава 20

Небольшой западный городок Бекас был меньше Южного креста, но прославился своей ежегодной ярмаркой в начале осени. Сюда съезжались торговцы и купцы всех мастей, кто закупал товары оптом, а кто в подарок близким. Здесь можно было найти и заморские жемчуга, парнасские тканые ковры, изящные шелка, а также табак и даже зелья.

Местная знать и гости из столицы не гнушались поездкой на ярмарку. Многие даже одевали простые, скромные одежды, притворяясь местными, чтобы вечером, когда заканчивалась торговля и начинался праздник, можно было без стыда и стеснения попробовать заморское вино, горячий глинтвейн, спеть вместе с певчими народные песни или танцевать до упаду зажигательные арвитанские танцы.

У Мэдди в Бекасе жила тетя, которая и приютила девушек на время праздника. Они уехали рано утром, чтобы занять наиболее выгодное место на ярмарке. Уилла тоже взяли с собой, и тот с большим энтузиазмом принялся зазывать прохожих, привлекая внимание к товарам сестры.

- Ну, ты малец даешь, - поцокал языком сосед по торговой палатке, увидев, как быстро расходятся их товары, в то время как у него почти и не было покупателей. - Эх, мне бы такого зазывалу.

- А что? Я не против, за серебряную монету я и вам послужу, - тут же отреагировал мальчик.

- За серебряную, - крепко задумался мужик. - А если за пятьдесят медяков?

- По рукам, - не растерялся Уилл. А Мэл с Мэдди растерянно переглянулись.

- Что-то я в тебе раньше купеческой жилки не замечала.

- Это потому что ты во мне ребенка видишь, а я, между прочим, глава семьи.

- Верно, - ответила Мэл, пряча улыбку.

- Эй, ты пирожок будешь, глава? - хмыкнула Мэдди.

- Буду, - нахмурился мальчик, заметив, что девушки совсем не приняли его слова всерьез. Зато бородатый дядечка сосед принял, и продав почти весь свой товар с благодарностью отсыпал ему заслуженные пятьдесят медяков. Даже работу предложил в своей лавке на постоянной основе, а узнав, что они приезжие, заметно расстроился.

Когда и народу на ярмарке стало меньше и товара на прилавке почти не осталось, Мэл отпустила Мэдди с Уиллом погулять по рядам, присмотреть заготовки для новых работ, а заодно для Уилла ботиночки подыскать, а то старые совсем прохудились. А пока они ходили, Мэл решила провести, так сказать, ревизию остатков товара, но не успела даже браслеты пересчитать, как внезапно, у нее заледенели руки, сердце пустилось вскачь, и она совершенно отчетливо ощутила на себе чей-то взгляд. Нет, не чей-то, его взгляд...

Подняла голову и попала в плен знакомых зеленых глаз.

"Что он здесь делает? Как? Почему? Селил за мной?" - проносилось в голове. - "Нет, зачем ему следить. Наверное, он тоже хотел посетить знаменитую ярмарку Бекаса, и их встреча совершенно случайна, но так неожиданна".

- Здравствуйте, леди Аскот.

- Здравствуйте, - ответила она внезапно охрипшим голосом.

- Хм, красивые браслеты, - заметил он, подойдя так близко, что она могла даже ощутить его запах, от которого неожиданно закружилась голова. - Кажется, мне доводилось видеть уже такой.

- Вряд ли это возможно. Каждый из них уникален.

- А какой бы вы предложили мне?

Она, наконец, смогла освободиться от своего оцепенения и немного суетливо принялась перебирать браслеты в поисках того, который сделала совсем недавно, думая о нем. Удивительно, он был самым красивым в партии, но почему-то его так никто не купил. Впрочем, у Мэдди были свои предположения на счет браслетов Мэл.

- Мне иногда кажется, что они живые, ждут именно своего хозяина. Вот и покупает каждый по себе.

Мэл тогда рассмеялась словам подруги, но почему-то запомнила их.

- Вот этот, - она хотела протянуть его ему, но неожиданно он накрыл ее дрожащую руку своей, большой и теплой.

- Он... должен принести удачу и уберечь от опасностей в море, - запинаясь проговорила она.

- Вы поможете мне его надеть?

Сил хватило только на то, чтобы нервно кивнуть. Слишком сильно она волновалась, слишком сильно на нее действовал его взгляд.

С трудом, она завязала шнурок, старясь не прикасаться к коже, потому что каждый раз, как это случалось, ее словно током било, и нестерпимо хотелось провести кончиками пальцев по запястью и ладони. Странное и глупое желание. Жаль, что она не надела сегодня перчатки, быть может, все не ощущалось бы так остро.

- Капитан Кросс! - Уилл спас ее от окончательного смущения со своим громким, восхищенным возгласом. - Как я рад вас снова видеть.

- Снова? - удивилась Мэл и посмотрела в глаза капитану. - Вы знакомы?

- Я... э... - еще больше ее удивило, что брат смутился и даже начал заикаться. И тут-то она поняла:

- Ты снова ходил к причалу!

- Да, то есть нет, то есть...

- Так ходил или нет? - строго спросила сестра. В ответ мальчик понурил голову и грустно признался в содеянном.

- И вы совершенно случайно подошли именно к моему брату? - требовательно и гневно спросила она у капитана. А тот лишь улыбнулся и очень насмешливо на нее посмотрел. Так, словно она истеричная и слишком опекающая кумушка.

"Ну, прямо, как мама" - некстати подумалось ей.

- Совпадение. Иногда так случается, леди Аскот.

- И то, что вы сейчас здесь тоже совпадение? - прищурилась она.

- А вы как думаете?

Опять этот его взгляд, заставляющий подкашиваться ноги. Мэл поспешила перевести взгляд на Мэдди и досадливо поморщилась, когда увидела выражение ее лица: смесь удивления, недоумения и понимания.

- Мэдди, познакомься, это капитан Кросс, а это Мадлен Виленс, моя подруга и компаньонка.

- Очень приятно, - лучезарно улыбнулся капитан, так лучезарно, что Мэл глупо расстроилась, что он послал эту улыбку не ей.

"Что ж, леди Мелани Аскот. Я официально заявляю, что ты сошла с ума. Ты ревнуешь мужчину, с которым знакома меньше недели к собственной подруге. Какой кошмар!".

И еще Уилл все усугубил, рассказав капитану об их планах на вечер, и более того, пригласив его присоединиться. А она так надеялась, что он уйдет, и она сможет вернуть себе, наконец, душевное равновесие.

- Я буду счастлив, составить вам компанию, - ответил капитан. - Надеюсь, вы не будете против, если я приду не один?

- Конечно, нет, - ответила Мэдди, спасая Мэл от очередного волнующего взгляда капитана. - Мы будем только рады.

И когда он, наконец, ушел, почти упала на скамейку. Уилл пребывал в полном восторге, Мэдди в задумчивом недоумении, а Мэл просто пыталась собрать остатки самообладания, которым всегда так гордилась, и начать вести себя как взрослая, двадцатилетняя женщина. Получалось с трудом.

- Что с тобой произошло? - все-таки решилась спросить подруга.

- Хотела бы я знать, - пожала плечами она.

* * *

Мэл решила не ждать его, не искать глазами в толпе, просто веселиться и вообще забыть, что он существует, правда это слабо удавалось. Глупое сердце все решило за нее. Она снова почувствовала его поблизости, и мурашки страха и предвкушения побежали по спине.

- Вам необычайно идет это платье.

Хорошо, что Мэдди и Уилл ушли за мороженым и не слышали этого искушающего шепота. А платье и правда было чудесное. Тетушка Мэдди, когда узнала, что девушки не взяли с собой нарядов для праздника, дала им свои, те, что носила в юности. И пусть они казались слегка старомодными, зато идеально сели по фигуре. Мэл перевязала свой нежно-сиреневый наряд в талии широкой белой лентой, и такой же лентой перевязала волосы, вернувшие свой естественный и привычный медовый оттенок.

Медди же досталось двухцветное платье белый верх и черный низ, а чтобы оно не казалось слишком строгим, Мэл отдала девушке свою, расшитую серебряными нитями, шаль.

- Вы тоже кажетесь совсем другим, - заметила девушка, обернувшись. Капитан, казалось, был одет очень просто - белая рубашка, светлый в полоску жилет, темные брюки, заправленные в высокие черные сапоги с отворотами, темно-синий сюртук, придающий образу элегантности, однако, понимающий человек легко бы мог узнать в нем представителя высшего сословия. Таких людей очень трудно перепутать с кем-то еще, ведь в них, как ни в ком другом, проскальзывало некое превосходство, понимание собственной значимости. Не то, чтобы это не понравилось ей, скорее слегка удивило. Ведь во всех легендах, что ходили о нем, говорилось, что этот человек никогда не был аристократом.

- Лучше или хуже? - полюбопытствовал капитан. В ответ она отступила на пару шагов, вызвав в нем внутреннее несогласие с этим движением, и посмотрела на него долгим, оценивающим взглядом. Так смотрят на породистую лошадь, когда хотят ее приобрести. Она даже обошла его по кругу, усиливая это ощущение. И, наконец, ответила:

- Не знаю, но вы совершенно точно не сын рыбака.

- С чего же вы сделали такие выводы?

- В вас слишком много самодовольства.

- О, а в вас проснулась смелость? - усмехнулся Кросс. - Утром, мне помнится, вы робели и краснели от смущения.

- Мы, кажется, о вас говорили, - досадливо поморщилась она. Да, ее утреннее поведение было ужасающим, но теперь, она успокоилась, переосмыслила все для себя и решила перестать паниковать и отдаться на волю чувствам и судьбе. Сейчас ее чувства заставляли ее дерзить. - Уверена, в вас сокрыто куда больше, чем вы хотите показать.

- Как и в вас, леди Аскот, как и в вас, - заметил капитан.

- Вы, кажется, обещали привести друга. И где же он?

- Думаю, где-то поблизости. Его весьма заинтересовали местные танцы.

- А вас нет?

- Я не столь искусен в этом, как он.

- Очень жаль, а я надеялась, что вы составите пару для моей подруги.

- Я готов составить пару, но исключительно для одной девушки, - с намеком отозвался Александр.

- А кто сказал, что у меня уже нет партнера? - лукаво улыбнулась она, а когда заметила, как вытянулось лицо капитана, всегда такое жесткое, суровое с тем самым превосходством во взгляде, так сильно ее раздражавшим, весело рассмеялась. - А вот и мой кавалер.

Александр обернулся, чтобы запомнить наглеца, решившего перебежать ему дорогу, но увидел только Мадлен и Уилла с мороженым в руках.

- Разыграли? - чуть обиженно шепнул он ей.

- Вы это заслужили, - отозвалась девушка и направилась к брату.

Ему определенно нравилось сегодняшнее ее настроение. Утром Мэл казалась скованной, смущенной, очень напряженной, но теперь она шутила, смеялась и все время сводила его с ума своей улыбкой, дразнящим взглядом, и... О, боги! Она флиртовала.

Его друг и второй помощник, Лукас О Брайен присоединился к ним уже у импровизированной сцены, где уличный театр разыгрывал представление в лицах, а поскольку в последние годы основной идеей и вдохновением служил образ бесстрашного капитана Кросса, то Алекс с удивлением мог наблюдать историю своей выдуманной жизни. Конечно, им приходилось сражаться с пиратами и уходить от преследования шпионских кораблей, за ними гнались гигантские осьминоги, их трепали суровые шторма. И как же точно сейчас актеры изображали первого помощника - Андре, а вот у него никогда не было усов и столь длинных, как у Сороса, например, волос. Зато Мэл, когда увидела этого актера, так весело и заразительно смеялась, что он сам готов был расхохотаться в голос. Один Уилл всерьез сердился, ведь капитан Кросс был его героем, а эти глупые актеры так нагло потешались над ним.

Но тут, откуда ни возьмись, появился Андре, и не переодетый "петрушка", а самый настоящий, грузный, большой и рыжий, как таракан.

- Ух ты! - восхитился Уилл, полностью захваченный обаянием Андре. - Вы пират?

- Где ты увидел у меня костяную ногу, малец? - притворно нахмурился мужчина.

- Костяную ногу? - удивился мальчик.

- Конечно, разве ты не знаешь, что каждый уважающий себя пират должен обязательно иметь костяную ногу и черную повязку на глазу.

- Зачем?

- Чтобы его все боялись, конечно.

- Значит, вы видели настоящего пирата?

- Не только видел, но и сражался с ним, - просто и без затей ответил Андре.

- Правда? - восхитился мальчик.

- Ну, все. Теперь он от вашего друга не отстанет, - покачала головой Мэл.

Так и оказалось, но и Андре, как никто умел завлечь воображение детей рассказами о море, пиратах, сражениях и кораблях. Александр неожиданно вспомнил, что и сам когда-то вот также сидел с открытым ртом, ловя каждое слово рыжего вояки. Было в нем что-то притягательное для детских душ и умов, и если бы не война, из него бы вышла прекрасная нянька.

- С трудом верится, - задумчиво проговорила Мэл, глядя на этих двоих.

- Во что?

- В то, что ваш друг не пират.

- Тогда, следуя вашей логике, и я должен быть пиратом. Жаль, что это не так.

- Почему?

- Потому что иначе, я бы вас похитил.

- А вы коварный человек, капитан, - ответила она, немного обескураженная его полушутливым полусерьезным признанием.

- Вы даже не представляете насколько, - шепнул он прямо на ухо, вызвав толпу мурашек своим дыханием. В этот момент он был так близко от нее, вызывал такую сильную бурю эмоций, что ноги подогнулись, и она едва не упала, а он снова ее поддержал, невольно став еще ближе.

- Падаете в моем присутствии? - нагло и самоуверенно усмехнулся Кросс.

- Вот еще! - фыркнула она, опомнившись, и даже попыталась его оттолкнуть, но он не дал. Схватил за руку и повел куда-то сквозь толпу. Мэдди не заметила их исчезновения, увлеченная разговором с молодым помощником капитана, как и Уилл, заворожено рассматривающий травмы Андре, сопровождающиеся интересной и поучительной историей.

Александр остановился также внезапно, как и потянул ее за собой. Она оказалась у стены одного из домов лицом к толпе, а он встал так, чтобы заслонить ее от любопытных прохожих.

- Что вы делаете? - прошептала она, полностью захваченная его загадочным, мерцающим взглядом.

- А вы как думаете? - выдохнул он и наклонился к ней.

- Я думаю, что вы...

Он провел рукой по ее руке, от кончиков пальцев, до самого плеча, и оперся о стену, перекрывая всякий путь к отступлению. То же самое он проделал и со второй, только эта рука остановилась где-то в районе шеи.

- Вы сошли с ума, - прошептала девушка.

- Наверное, с того момента, как вас увидел.

Его лицо было всего в нескольких сантиметрах, но он просто смотрел, так и не пытаясь поцеловать. Ей показалось, что он дает ей возможность самой принять это решение. И она приняла его. Загипнотизированная его взглядом, своими ощущениями, чувствами, которые он вызвал, она подалась вперед и коснулась губами его губ.

"Сумасшедшая!" - прокричал разум, но как она могла сейчас его послушать, когда от одного лишь прикосновения губы опалило огнем, а сердце шептало только одно: "Не останавливайся"...

Он не выдержал первым, притянул к себе, забыв об обещании, данном самому себе, быть сдержанным и не пугать ее лишний раз, но все обещания разбились, лишь только он услышал тихий стон. Он сам углубил поцелуй, раздвинул нежные губы, проник языком в глубь рта, а рука блуждала по спине, притягивая ее все ближе и ближе. Она отвечала со всей пылкостью и нежностью, на которую была способна, обхватила его шею руками, пальцами зарывшись в на удивление, мягкие волосы, и желала только одного, чтобы поцелуй никогда не заканчивался...

Только когда кончился воздух в легких, он перестал терзать ее губы, но только на мгновение, хватившего, чтобы заполнить их снова, чтобы опять окунуться в это непередаваемое блаженство, которое она ему дарила. Ни с одной женщиной, никогда он такого не испытывал. Здесь слилось все - и страсть, и нежность, и отчаянное желание обладать, ласкать, отдавать и забирать не меньше. Он хотел ее так страстно и сильно, как никогда никого до этого.

- Ты - мое наваждение, - прошептал он и, призвав на помощь всю свою хваленую когда-то выдержку, отступил. - Боги, как ты прекрасна!

Он снова не сдержался и поцеловал еще и еще и еще, просто был не в силах оторваться.

И только громкие аплодисменты, возвещающие об окончании представления, заставили обоих прекратить это безумие.

Мэл смутилась, опустила взгляд, попыталась закрыться, но он не дал. Взял за подбородок, заставил смотреть в глаза и попросил:

- Давай забудем о том, кто мы, хотя бы на этот чудесный вечер, пожалуйста.

В ответ она кивнула и улыбнулась так, что ему снова захотелось послать все и всех к черту и прижать ее к себе, впиться в губы и заставить позабыть обо всем на свете. Неимоверными усилиями он сдержался и повел ее назад, к друзьям. В тот чудесный вечер они еще не раз целовались, пили глинтвейн и даже танцевали вместе со всеми. А когда Уилл совсем умаялся, мужчины тут же вызвались их проводить.

Они долго стояли на ступеньках не в силах расстаться. Просто смотрели друг другу в глаза, пытаясь осмыслить, как и когда это случилось, почему это случилось с ними. Мэл чувствовала, что капитан не лжет, не играет с ней, и она тоже не играла. Для нее этот вечер стал чудесным сном, от которого не хотелось просыпаться. Но там, за порогом ее ждала неприглядная реальность, где она не свободна, где любовь невозможна, по крайней мере, пока.

- Странно, что граф своих людей за тобой не отправил, - проговорила Мэдди, когда они укладывались спать.

- Да, я тоже их не видела, - вздрогнула Мэл. Как она могла о них забыть? Ведь если они доложат графу о том, что сегодня произошло, ничем хорошим для нее это не закончится.

 

Глава 21

- Ну, что скажешь? - спросил Андре, передавая Александру уже седьмое приглашение от графа Айвана. Тот распечатал, прочитал и несколько минут гипнотизировал взглядом пустоту. В такие моменты мужчина предпочитал помалкивать, дабы не помешать полету мыслей своего подопечного. Разница в тридцать лет позволяла ему ощущать себя скорее учителем и отцом для короля, чем другом. Он растил его в детстве, учил держать меч, и был первым спарринг партнером, и сейчас он уже не видел в этом суровом, закрытом мужчине того смешного мальчишку. Эта закрытость проявилась не сразу, его закалила и изменила война, их всех изменила. И все же, Андре никогда не видел его таким... порывистым что ли? Король привык просчитывать каждый свой шаг, как сейчас, но там, в Бекасе, Андре с удивлением увидел другого Александра, увлеченного кем-то настолько, что весь остальной мир становится неважным. - Ты ведь понимаешь, что все это не просто так?

- Да, я тоже слышал рассказ О Брайена, - отозвался Александр.

История Мэл казалась банальной и невероятной одновременно, невероятной по своему равнодушию. Четыре года этот так называемый опекун третирует девушку, и никому нет никакого дела, даже его собственной жене. Еще более странной была гибель родителей Мэл. Никто даже не начинал расследование пожара. Все довольствовались отпиской "несчастный случай". Да, кажется, он погорячился, считая, что в провинции все более-менее налажено. Но здесь вопрос скорее к тайным комиссарам, нежели к местному губернатору.

- Надо написать Феликсу, чтобы направил сюда лучших следователей.

- Когда?

- После того, как мы уедем.

- Так вот чем ты занят все последние дни? - догадался Андре. - Придумываешь, как заставить девушку поехать с тобой.

- Не заставить. Убедить, что иного выхода нет. И здесь бы мог весьма пригодиться граф, но я боюсь утратить ее доверие, если сближусь с данным человеком.

- С каких пор тебя волнуют чувства женщины? - хмыкнул Андре.

- Зачем ты спрашиваешь, если и так знаешь ответ?

- А может, я хочу услышать это от тебя.

- Услышать что?

- Что ты любишь ее.

- Значит, быть в Арвитане новой королеве? - ухмыльнулся мужчина, правильно истолковав молчание Его величества.

- Не забегай вперед, мой друг. К тому же вряд ли ее это обрадует.

- Почему? Кому не захочется получить корону?

- Той, кто четыре года борется с самодуром опекуном и торгует оберегами на городской ярмарке, - не весело ответил Александр. Почему-то ему казалось, что скажи он ей, что под маской капитана прячется король, она сбежит от него со всех ног и даже не оглянется.

- Да уж, это проблема. И еще магия эта... не думал, что ты так просто смиришься.

- С недавних пор я начинаю пересматривать свое отношение к магии. В конце концов, она спасла Дэйтона.

- Кстати, ты в курсе, что наш мальчик тоже не равнодушен к прекрасной леди Аскот?

- Вот как?

- Он только о ней и говорит, даже стихи какие-то сочинил.

Андре еще что-то говорил о внезапно возникшей дружбе Мэл и Дэйтона, а Александр думал о предстоящем обеде у графа. Что все-таки ему нужно? Убедиться, что между ним и его подопечной ничего нет? Или наоборот? Подготовил ловушку? Для кого? Для него или для Мэл?

На самом деле, он искал способ отказаться от сомнительной встречи, но ему было любопытно. Возможно, это могло бы помочь ему решить свои, внутренние проблемы. Именно поэтому он принял приглашение.

Особняк графа был расположен всего в миле от дома Мэл. Граф встречал его на пороге, как самого дорогого гостя. Они встречались однажды на одном из местных приемов, на которые его зазывали многочисленные знатные семейства. Чтобы сохранить легенду, он вынужден был на них пойти, слушать восторженные речи о нем, терпеть весьма откровенные ухаживания дам, граничащих с навязыванием, все это он так часто наблюдал при дворе, разве что, все-таки короля и знать отделяла граница статуса, что было совершенно не возможно в роли капитана. А еще, он глупо надеялся встретить здесь Мэл, но очень скоро стало понятно, что у леди Аскот находятся занятия поинтересней, и тысячи предлогов, чтобы не посещать светские мероприятия не обидев хозяев. Впрочем, это было бы невозможно. Слишком многие были обязаны ей если не жизнью, то здоровью кого-нибудь из близких.

Александру было любопытно увидеть, так сказать, вблизи того, кто почему-то посчитал себя вправе распоряжаться судьбой его любимой. Граф не был стар, лет на десять младше его самого, он был довольно хорош собой, умен, проницателен, хладнокровен, и мог бы составить хорошую партию для Мэл, если бы не одна деталь - полное отсутствие благородства. Возможно, этот человек даже не знал что это такое. Другому бы, облеченному меньшей властью, и менее значимым титулом это было бы простительно, но не тому, кто представляет в регионе короля. А вот его супруга, произвела на него двоякое впечатление - с одной стороны спокойная и тихая, с другой совершенно закрытая. Казалось, она полностью подчинена мужу и давно смирилась с его равнодушием к ней, но в какие-то моменты Александр замечал, что это лишь притворство, что в ней все еще живет гордость.

Самого графа тоже весьма интриговал загадочный и блистательный капитан Кросс. Казалось, он состоял из сплошных сплетен и слухов, которые графу не терпелось развенчать. Во многом здесь играло роль любопытство, но была и другая причина заставляющая искать встречи - граф знал, что капитан проявлял подозрительный интерес к Мэл. Расспросы в городе, тот факт, что она лечила то ли его племянника, то ли сына, то ли еще кого, но главное, слухи о том, что капитан был в Бекасе в тот самый момент, когда там была Мэл, и странное исчезновение нанятых им людей, заставляли раздраженно передергивать плечами. Все это не просто так. И сегодня, он надеялся выяснить это, если не у самого капитана, то по его реакции.

При ближайшем рассмотрении Кросс оказался совсем не таким, как граф предполагал. Даже побывав на приеме у Морисов, где присутствовал этот полукровка в компании своего странного неотесанного помощника, он не заметил в нем того, что видел сейчас - превосходство. Все в нем источало превосходство, от взгляда, до походки или поворота головы, обращения со слугами или леди Витторией. Казалось, не он, а сам граф гость в своем собственном доме. Невольно хотелось признать за ним это право, покориться ему. Граф списал свои ощущения на способности полукровок, однако, это не могло не вызывать уважения и даже восхищения. Давненько он не встречал столь сильных и волевых противников, а иначе, как противника, он его воспринимать больше не мог.

Граф намеренно привел своего гостя в кабинет, где на стене висел большой портрет Мэл. Хотел проверить реакцию, но ничего, кроме легкого любопытства в лице капитана не заметил.

- У вас прекрасный вкус, - заметил Александр и уселся в предложенное кресло. - Очень натуральный портрет.

- Как? Вы знакомы с моей подопечной? - притворно удивился граф.

- Да, она ухаживала за одним из моих людей пострадавших при шторме.

- Да, Мэл - сама доброта, - процедил граф, на мгновение, растеряв свое самообладание. Слишком невозмутимым и спокойным казался капитан.

- А при каких обстоятельствах вы стали ее опекуном? - полюбопытствовал гость.

- О, это очень печальная история. Мы, с Бертраном, отцом Мэл, были компаньонами много лет. Поэтому, когда произошел пожар, в котором и погибли лорд и леди Аскот, я счел своим долгом позаботиться о сиротах.

- Как благородно с вашей стороны. И все же воспитание детей требует не только больших душевных сил, но и времени. Уверен, вы с облегчением отпустите ее и ее брата, когда девушке исполнится двадцать один.

- Напротив, для меня это опекунство стало благословением богов. Ведь если бы не этот трагический случай, я никогда бы не узнал, какой бриллиант попал мне в руки.

- Что вы имеете в виду?

- Только то, что я намерен жениться на леди Аскот в самом ближайшем времени.

- Но, насколько я знаю, вы уже женаты.

- Это простая формальность. Я давно уже получил разрешение о разводе за подписью короля, но только не успел воспользоваться им.

"Нелепость, - подумал тогда Александр - Это ж надо, моя подпись фактически развязала графу руки".

- И леди Аскот согласна?

- Мэл достаточно умна и благоразумна, чтобы понять и осознать всю искренность моих чувств к ней.

- Для вас возможно, но другие, те, кто не слишком хорошо знают леди Аскот могут подумать, что вы воспользовались своим положением опекуна. Вас это не смущает?

- Вы тоже так думаете?

- Я только предполагаю, граф. В конце концов, наше недолгое знакомство не позволяет мне правильно оценить ситуацию.

- И все же, я ценю ваше мнение. Впрочем, вряд ли кто-то усомнится в моих намерениях. Я никогда не скрывал, что люблю Мэл.

- Даже так? - хмыкнул мужчина. - Какие громкие слова.

- А почему нет? Разве вы, капитан, никогда никого не любили? Разве и вас не тронула доброта и невинность моей подопечной?

- Не настолько, чтобы я мог помешать вашим планам, мой друг. Я капитан и обручен с морем, а женщины... боюсь иногда, они становятся только помехой, - ответил Александр, не сразу заметив, как неуловимо переменилось лицо его визави. Пока на губах не появилась победная усмешка. "Мэл" - догадался он и мысленно простонал, прежде чем обернуться. - "Неужели это было подстроено, или все же чудовищная случайность?".

- Мэл, дорогая, а мы с моим другом как раз говорили о тебе, - с несвойственной ему сердечной теплотой проговорил граф. - Вы ведь знакомы с капитаном Кроссом?

Неверие, гнев и разочарование отразились в тот момент на ее лице, и он ее не винил. Что еще она могла подумать? Да и последняя его фраза, сказанная в надежде убедить графа довериться ему, не добавляла ему очков. И все же он надеялся, что она сможет сдержаться. Не смогла.

- Нет, я совершенно не знаю этого человека. Впрочем, не удивляюсь, что вы подружились. Как там говорят? Рыбак рыбака...

- Что-то я не пойму - это был упрек?

- Что вы, как можно? Я всего лишь констатирую факт. Браво, господа, вы нашли друг друга.

Девушка даже в ладоши захлопала, а потом резко остановилась, опалила обоих полным неприязни взглядом и вышла, оставив дверь распахнутой настежь. Граф пошел за ней, нагнал у выхода, схватил за плечи, развернул к себе и прошипел:

- Что это было?

- Не ваше дело, пустите меня.

- У тебя что-то было с ним? Отвечай!

- Он же ваш друг, спросите у него, - нагло парировала она.

- Если я узнаю, что вы с ним...

- Что? Ну что тогда вы сделаете? Заберете Уилла? Принудите меня, запугаете? Я больше не боюсь вас, слышите, не боюсь!

Конечно, она блефовала. Но сейчас ей было невыносимо находиться здесь, рядом с графом, рядом с НИМ. Его слова, одно присутствие его здесь, заставляло все внутри кипеть от гнева и непонимания. Почему он здесь? Почему пожимал руку ее злейшему врагу? И те слова? Что же было между ними? Она думала, это любовь, но очевидно для него все было совсем не так. Он играл с ней? Притворялся? Как делают большинство мужчин, вскружит голову наивной дуре, возьмет свое и бросит одну с разбитым сердцем, уплывет на своем большом корабле и забудет о ее существовании. Сама мысль о том, что она могла, нет, что она поверила ему, приводила в отчаяние.

- Да оставьте же вы меня в покое! - выкрикнула она, вырываясь. Граф не стал удерживать ее, а Мэл обернулась туда, где стоял капитан, хотела что-то сказать, но вовремя опомнилась и убежала.

- Ну, что ж. Для меня все очевидно, - хмыкнул граф, глядя ей в след.

- Да, для меня тоже, милорд. Полагаю, мое присутствие здесь больше не имеет смысла.

- А я полагаю, что вы обманули меня, говоря, что Мэл вам безразлична. Впрочем, это уже не важно. Больше она вам не поверит.

- Не стоит недооценивать тех, кого вы совсем не знаете, граф. Иногда, может оказаться, что вам противостоит сила куда большая, чем вы можете предположить.

- Всего вам недоброго, капитан, - с нескрываемой ненавистью отозвался тот.

- И вам, - усмехнулся Александр.

Во всей этой истории он понял самое важное, Мэл не выносит своего опекуна, а значит, у него есть хорошая возможность повернуть события в свою пользу.

* * *

Мэл провела у могил родителей несколько часов. Только здесь она могла обрести так необходимое сейчас душевное равновесие. Ей нужно было побыть одной, подумать и принять одно из самых сложных решений в жизни. Долгое время она жила по инерции, верила, что все само собой как-то образуется, но проблемы никуда не делись, а лишь приумножились. Она не может больше так жить, надеясь на чудо. Граф не всесилен, и она не так беспомощна, как думала все это время. Наверное, именно случай с капитаном, позволил ей осознать это, наконец. Нельзя безропотно сносить притязания негодяя. Мама бы не одобрила. На смертном одре она призывала дочь бороться, и Мэл будет бороться, так, как умеет, пока есть время и возможность. Пусть граф думает, что уничтожил ее, пусть верит, что она смирилась, а тем временем, она придумает, как сбежать от соглядатаев графа. Заберет Уилла и поедет в столицу. Леди Маргарет не откажет ей в помощи, а ее супруг - первый министр, сила куда большая и могущественная, чем граф.

Возвращаясь домой через поле, где все еще стояла старая водонапорная башня, в голове сформировался план, дерзкий по своей задумке и довольно опасный по воплощению. И конечно, ей не обойтись без помощи любимой подруги. Мэл решила поговорить с Мэдди сразу по приходу домой, но обойдя дом, она с удивлением обнаружила, что в доме ее ожидают гости, а чертова связь, не оставляла никаких сомнений, кто именно ее ожидает. Предательское сердце подпрыгнуло в груди, едва она подошла к крыльцу, но Мэл мысленно заставила его заткнуться и призвала на помощь гнев и обиду, все еще бурлящие в душе. По крайней мере с ними она могла смириться, а вот терпеть присутствие этого человека в своей жизни, а тем более в своем доме больше не собиралась.

- Мэл вернулась, - воскликнул Уилл, едва она появилась в гостиной.

- Что вы здесь делаете, господа?

- Мэл, капитан...

- Мэдди, прошу тебя, уведи Уилла в комнату, мы с капитаном должны поговорить, ведь именно за этим вы здесь?

- Совершенно верно, - подтвердил мужчина. Его спутник тоже поспешил удалиться.

- Я бы попросила вас больше без приглашения в этот дом не являться.

- Боитесь быть скомпрометированной?

- Нет, мне просто не приятно ваше присутствие.

- Помниться пару дней назад, в Бекасе, вас не тяготило мое общество.

- Пару дней назад я еще не знала, что вы...

- Ну же, миледи, договаривайте. Кто же я?

- Я не знаю. Но очевидно, истории о вашем благородстве сильно преувеличены.

- Так, боюсь, что мы не договоримся, - неожиданно проговорил капитан и обогнул кресло, с явным намерением приблизиться.

- Что вы делаете? - растерялась Мэл и отступила на несколько шагов.

- А на что это похоже?

- На то, что вы пытаетесь подавить меня своим... своей... силой. Но учтите, ничего у вас не получится. Иллюзии пали, капитан. Я теперь прекрасно знаю, что ни одно ваше слово не заслуживает доверия.

- И чем же я заслужил подобную немилость? - прищурился он, но слава богине, остановился в полуметре от нее.

- Ваше знакомство с графом, то, что вы пожимали руку этому бесчестному человеку, и более того, благословляли его брак со мной.

- Может быть, вы прекратите нападать на меня, и выслушаете, наконец.

- Да что вы можете объяснить? Я видела и слышала все своими глазами.

- А вам не приходило в голову, сударыня, что я не открываю свои мысли и чувства малознакомым людям.

- Судя по тому, как вы прощались, мне показалось, что вы прекрасно нашли общий язык и...

- Вот именно, что вам показалось, - жестко оборвал ее Александр. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, не зная, что сказать. Обвинения кончились, как и оправдания, осталась только странная звенящая опустошенность и притяжение, которое так никуда и не ушло. Поддавшись порыву, он в секунду преодолел разделявшее их расстояние и поцеловал, не подавляя, но утверждая свое право на нее. Казалось, она ответила, подчинилась и даже застонала, сводя тем самым его с ума, но стоило только слегка расслабиться и ослабить хватку, как она с силой оттолкнула его и ударила по лицу.

- Никогда больше не смейте ко мне прикасаться без моего согласия!

- Едва ли вы были не согласны, - мрачно ответил он, потирая щеку, а затем посмотрел на нее, увидел разрумянившиеся щечки, сияющие гневом глаза, и очень захотелось схватить ее в объятия и зацеловать пока не признает, что и она сходит по нему с ума. Упрямая, но такая желанная девочка.

"Боги, я люблю ее" - вдруг пронеслось в голове. - "И как же я ее хочу"!

- О, Пресветлая, прекратите немедленно! - вконец разозлилась она.

- Что? - удивился Александр.

- Гипнотизировать меня. Интересно, со сколькими еще вы проделывали нечто подобное? Не удивлюсь, если в каждом порту вас ждет по жене.

- Какое богатое воображение, - усмехнулся он. - Уж не ревнуете ли вы меня?

- Вот еще! - фыркнула девушка и отвернулась, чтобы он не заметил очередного предательского румянца на ее щеках. Зря она это сделала, потому что этот негодяй воспользовался ее смущением и подошел так близко, что она ощутила его дыхание на своей шее, очень волнующее, сводящее с ума ощущение.

Она попыталась призвать на помощь привычный гнев, но он иссяк в тот же миг, когда она обернулась. В его глазах легко можно утонуть, затеряться, забыть обо всем на свете, саму себя забыть, и как же хочется, чтобы он снова ее поцеловал. Она даже глаза закрыла, ожидая поцелуя, но капитан, как стоял в каких-то сантиметрах от нее, так и продолжал стоять, даже коснуться не пытался.

Мэл распахнула глаза и с недоумением уставилась на мужчину.

- И почему вы меня не целуете?

- Жду.

- Чего? - страшно удивилась она.

- Разрешения, - пояснил капитан, а в его глазах в этот момент плясали маленькие смешинки.

- Да вы издеваетесь надо мной! - вдруг поняла она и попыталась отойти, но он не дал, удержал за руку, снова притянул к себе и наклонился:

- На этот раз бить не будете?

- Если вы меня сейчас не поцелуете, я вас точно ударю, - отозвалась она и первой пересекла разделявшее их расстояние.

Да, это был странный день и странное объяснение с капитаном. Точнее до объяснений у них так и не дошло. А было много поцелуев, еще больше жарких объятий и постоянное ощущение невероятного счастья в душе.

"Наверное, я и в самом деле сошла с ума. Ведь я совершенно не знаю его, а днем была полностью уверена, что ненавижу. Но когда мы остаемся одни, когда он так смотрит на меня, что все внутри начинает дрожать, когда касается меня, или целует, чувства переполняют меня целиком, и места разуму совсем не остается. Почему мне кажется, что именно рядом с ним я и должна быть, что только с ним, и не с кем другим, я буду счастливой?"

Хорошо, что Мэдди прервала их тогда, а то еще не известно, что бы случилось... Боги, да она чуть не отдалась ему прямо в той гостиной, тогда как Уилл и Мэдди были в соседней комнате. Какой стыд!

- Перестань себя корить, - проговорила Мэдди, поставив перед ней ромашковый настой.

- Я не знаю, что со мной происходит, - призналась девушка.

- Зато я знаю. Ты влюбилась, подруга, страстно и отчаянно. И думаю, это случилось еще в больнице.

- Ты права. Я никогда еще такого не испытывала, даже к Артуру. Мне кажется, то было детское чувство, а с капитаном... это что-то совсем иное. Но в то же время, это чувство заставляет меня ошибаться. Шпионы графа наверняка уже доложили ему об этом.

- Мэл, а ты не думала о том, что капитана послала тебе сама судьба.

- Судьба?

- Да, ведь сейчас только он в силах вытащить вас с Уиллом из под опеки графа. Я уверена, он защитит тебя.

- И быть ему обязанной? Боюсь, что для меня это будет слишком. Я и так... слишком близко его подпустила. Нет, у меня есть идея получше, и тут мне понадобится твоя помощь.

- Я слушаю, и постараюсь помочь, чем смогу.

- Спасибо, родная, я не ждала от тебя другого ответа.

- На то и нужны подруги, чтобы помогать в трудную минуту.

- Мэдди, ты ведь знаешь, что для меня ты больше и ближе, чем даже родная сестра.

- Ну, вот, ты заставила меня расплакаться, - шмыгнула носом девушка.

- Прости, - покаялась Мэл.

- Рассказывай, наконец, что ты там задумала, пока мы обе не утонули в слезах.

И Мэл раскрыла свой немного наивный, немного опасный план, в котором Мэдди доводилась не самая последняя роль. Они всю ночь обсуждали его, расписывали каждое действие, чтобы ничего не сорвалось в последний момент, а утром Мэл написала две записки, одну для графа, а вторую для капитана, отсекая тем самым всякую возможность отступления.

 

Глава 22

- Странно, граф сменил твоих провожатых, - недовольно заметил мистер Харрис, наблюдая за улицей из окна. - Что-то этих молодых людей я раньше не видел.

- А это и не люди графа, - ответила Мэл, тоже подойдя к окну. - Кажется, я видела одного из них с капитаном.

- Вот как? Тогда ладно. Капитан кажется благородным.

- Не знаю. Мне не довелось его узнать близко, - почему-то солгала Мэл.

- Странно, а мне казалось, между вами что-то промелькнуло. Симпатия?

- Вам показалось, - нахмурилась Мэл. - Да, к тому же я подумываю уехать из этих мест.

- Да, я уже давно ждал, когда ты решишься.

- Вот как? - удивилась девушка.

- И мне будет очень жаль потерять такую замечательную и талантливую помощницу. Город обеднеет без тебя.

- Зато у вас, наконец, появится работа. А то я совсем лишила вас больных, - попыталась пошутить Мэл, но доктор даже не улыбнулся.

- Куда вы поедите? Хотя, нет. Не говори. Пусть это останется тайной даже для меня.

- Я буду скучать по вас.

- А я по тебе. У меня не было своей семьи, а вы с Мэдди как дочери мне стали.

- Ну вот, вы заставили меня плакать, - пожаловалась Мэл и не сдержавшись, обняла старого друга. Доктор Харрис знал ее всю жизнь, лечил болячки, помогал выхаживать брата после пожара, спасал ее от горя работой. Он научил ее не бояться трудностей, и трезво смотреть на вещи, принимать трудные решения, ведь иногда даже докторам приходится их принимать. В какой-то степени, он заменил ей отца, и ей очень жаль было снова терять родного человека.

- Я хочу отпроситься у вас ненадолго, позволите?

- И она еще спрашивает. Растрогала старика, негодница. Иди уже.

Мэл радостно чмокнула мужчину в щеку и скрылась за дверью. Она хотела воспользоваться передышкой и тем, что люди графа больше не следят за ней и навестить свою подругу знахарку, которая и научила ее управлять своим нежданным даром. Иола жила в небольшом двухэтажном домике в центре города. На первом этаже держала лавку с травами, которая надо сказать пользовалась большой популярностью. Не все же могут вылечить лекарства, да и сама Мэл не в праве растрачивать свой дар на пустяки, вроде мигрени или радикулита. Да и не всем нужно лечение, некоторые приходили к знахарке за любовной надеждой, или снадобьем от нежелательной беременности, а некоторым просто нужно было, чтобы их выслушали и пожалели. Доктор Харрис не одобрял их дружбу, но признавал, что иногда "сия особа", как он выражался, была очень полезна.

Планы Мэл немного спутал капитан, встретивший ее на пороге госпиталя.

- Вы уходите? - удивился он, увидев ее в городской одежде.

- Доброе утро, капитан, - учтиво проговорила она, призывая не забывать о вежливости, вот только Александру было не до светских расшаркиваний, особенно после того, как он получил от Мэл записку с просьбой встретиться с ней на корабле.

- Вы не желаете объясниться? - сурово проговорил он, преграждая ей путь.

- Может быть, не сейчас? Мне правда очень нужно идти.

- Что помешает мне пойти за вами?

- Неужели у вас нет других дел, кроме как следить за мной?

- Нет.

- Исчерпывающий ответ, - простонала Мэл. - И почему вы так упрямы?

- Боюсь, вы даже не представляете, насколько может быть упрям мужчина, если дело касается безопасности его любимой женщины. Так что выбирайте, сударыня, либо мы оба остаемся здесь, либо вместе идем по вашим делам.

Мэл слегка зависла на словах "любимая женщина", и оттаяла, только когда Александр мягко коснулся ее лица. - С вами все в порядке?

"Так, соберись немедленно!" - приказала она себе. - "Сейчас не время таять от его признаний".

- Да. Идемте, раз уж вы не оставляете мне выбора.

Шли они не долго, но все это время Александр с удивлением и некоей гордостью наблюдал, как сердечно приветствуют горожане Мэл ровно до того момента, как ее также сердечно не поприветствовал какой-то наглый мальчишка. Тогда ему захотелось прибить наглеца, затем еще одного и еще, а когда в переулке девушка едва не столкнулась с молодым джентльменом, явно ей знакомым, он и вовсе заскрежетал зубами. Они любезничали почти четверть часа, все время испытывая его выдержку на прочность.

- Боги, это путешествие когда-нибудь закончится? - почти прорычал он, когда еще какая-то леди и ее престарелый спутник окликнули Мэл.

- Что вы так нервничаете, капитан? - удивилась она, распрощавшись и с этими господами.

- Вы невероятно популярны, особенно среди мужского брата.

- Капитан, не далее, как вчера вы обвиняли меня в ревности, а сейчас, по-видимому, и сами страдаете этим недугом.

- Хм, кажется, это заразно, - хмыкнул он, поняв всю правдивость ее слов. - Вы, как будущий врач, не подскажете лекарства?

- Взаимное доверие, - не задумываясь, ответила она. - И перестаньте хмуриться, мы уже пришли.

Александр посмотрел на дом, у которого они стояли и удивленно вскинул брови.

- Лавка Иолы, - прочитал он сомнительное название, смутно предполагая, что его не ждет внутри ничего хорошего. И как же он был прав в своем предчувствии.

- Вы можете подождать меня здесь, - предложила Мэл.

- Ну, уж нет. Я пойду с вами.

Внутри было тесно, и пахло смесью разных знакомых и незнакомых трав. А еще довольно мрачно и темно.

- Это что? Магическая лавка?

- Нет, скорее лавка травницы. Иола не владеет магией, но она прекрасно разбирается в травах.

- И что мы здесь забыли?

- Вы же сами навязались на мою голову, а теперь жалуетесь? - недовольно воскликнула девушка. Пришлось ему заткнуться. А то с нее станется, прогнать его. Мэл удовлетворилась его смиренным видом, сурово погрозила пальцем и ушла куда-то за ширму.

- Она не надолго, - проговорил кто-то за его спиной. Александр резко обернулся, готовый к внезапной атаке неприятеля, но увидел лишь сухонькую старушку, закутанную в цветастый платок. - Ух, глазищи как горят, того глядишь, убьешь.

- Извиняться не стану.

- Да я и не прошу. И кто я такая, чтобы сам Солнечный король передо мной извинялся.

- Тише, - шикнул он, посмотрев за ширму.

- Да не бойтесь, Ваше величество, не услышит она нас. Я хоть и не маг, но кое-что все же умею.

- Мы знакомы? - настороженно спросил он, удивленный тем, что она знала его.

- Слава богам, нет. Но я знаю, кто ты.

- И откуда?

- Духи подсказали, - просто ответила женщина.

- Хм, а мне говорили, что ты не ведьма, - жестко ответил он.

- А я и не ведьма, я полукровка, как и ты.

- Врешь, полукровки не стареют.

- А я и не стара. Это ты меня такой видишь, да и все остальные тоже. Да и не за этим я тебе показалась.

- За чем же тогда?

- Поговорить с тобой хотела, в душу твою заглянуть.

- И что же ты там увидела, ведьма?

- Ты и сам знаешь. Мэл мне как сестра, береги ее. Пуще себя береги. Она - твое сердце, а ты ее проклятье.

- Ты врешь, ведьма, - похолодел он.

- Сам знаешь, что не вру. Мать твоя сильной была, страшной. Такое проклятье и архимагу не снять. Знай король - если забеременеет, потеряешь и ее, и ребенка.

Он долго стоял, прожигая старуху ненавидящим взглядом, потому что сказала ему то, чего он и сам боялся. Знахарка хотела еще что-то сказать, но тут из-за ширмы выглянула Мэл, и тоска, рожденная в его душе, немного отступила. Прав был Дэйтон, она как солнышко - уходит, а вместе с ней и весь свет исчезает, а возвращается и в мир краски приходят, яркие, цветные, живые.

- Иола, вот ты где, а я наверху искала.

- Да куда я денусь, милая. Ты же знаешь, до захода я отсюда ни ногой, - поскрипела старуха и засеменила следом за ширму.

- А почему она не выходит до захода солнца? - спросил Кросс, когда они, наконец, вышли из лавки ведьмы. - Вампир что ли?

- Сами вы вампир, - обиделась за травницу девушка. - У Иолы очень непростая судьба. Когда-то ее проклял один очень могущественный и злой маг. И теперь каждый день она выглядит, как древняя старуха, а ночью становится прекрасной девой.

- И что же, она никогда не пыталась снять проклятье?

- Пыталась, она и сейчас пытается, но иногда от страшных проклятий нет избавления.

- Да, я слышал об этом. Моего друга когда-то прокляла мать.

- Мать? - удивилась Мэл. - О, богиня, что за женщина способна на такое? Проклясть собственное дитя... да что бы он не натворил, мать на то и мать, чтобы простить и понять, когда никто другой его не понимает.

- А вы... хотите детей?

Он не знал, зачем спросил ее об этом, ведь знал же, что способен дать ей все, даже положить к ногам целое государство, но только не эту малость, разве что от другого...

- Очень, - улыбнулась она так светло и искренне, что ему стало еще тяжелее. - Я всегда мечтала о большой семье. А вы? Я знаю, Дэй - ваш сын...

- Он сам вам рассказал? - удивился Александр. Конечно, он предупреждал мальчика, что для всех, даже для него самого, сейчас он должен быть обычным матросом, а капитан Кросс - просто капитан, но мало ли что может рассказать пылкий влюбленный подросток, чтобы произвести впечатление на понравившуюся барышню.

- Я не думала, что это тайна, - стушевалась Мэл.

- Нет, не тайна. У меня два сына. С одним из них вы знакомы, а второй чуть старше вашего брата. И нет, я не женат.

- И вовсе я не собиралась спрашивать женаты вы или нет, - смутилась Мэл.

- И дамы сердца у меня нет, точнее есть одна красивая, умная и очень смущающаяся девушка, которую я бы хотел назвать своей.

От его слов Мэл смутилась еще сильнее и только то, что они, наконец, вернулись в госпиталь, спасло ее от окончательного позора.

* * *

Александр не долго пробыл в больнице с Мэл, ее ждала работа, а ему необходимо было вернуться назад, в лавку ведьмы, на которую он посмотрел совсем по-новому, чтобы выяснить то, что мучило его.

- Я знала, что ты вернешься, - проскрипела Иола.

- Скажи... те, есть ли хоть какая-то возможность...

- Только тот, кто наложил проклятье, способен его снять - покачала головой знахарка.

- Значит, для Мэл это...

- Ты можешь ее отпустить. Хотя нет, не можешь. Так же, как и проклятье свое изжить.

- Изжить? - не понял король.

- Зло не может быть абсолютным, у него обязательно должен быть противовес. В моем случае - это любовь. Если полюбит меня кто-то такой, если примет, захочет жизнь со мной разделить, то исчезнет оно. В теории, конечно. И у тебя должно быть противоядие, но найти его ты должен будешь сам.

- Спасибо, наверное.

- Постой, подарок у меня для тебя есть.

Старуха прошаркала к прилавку, поискала что-то в своих коробках и достала небольшой флакон с настойкой.

- Будешь давать ей по капле в день, в течение месяца. Тогда целый год не забеременеет.

- Я не собираюсь ее травить, - возмущенно отказался он.

- А спать с ней ты собираешься? Тогда бери. Обычные травы здесь не помогут. В ней чистая лечебная магия заключена. Любой отвар станет просто водой, а эту настойку я специально для тебя берегла, знала, что придешь. Бери, говорю. Безвредна она. Если закончится, отнесешь флакон любому травнику, он сделает новую. А теперь иди, иди к своей любимой и береги ее, она настоящее сокровище, а для тебя так и вовсе спасение...

* * *

После разговора с ведьмой король долго не мог прийти в себя, все ходил по своей каюте на корабле, как его Воин харашши по клетке. Он держал зажатым в кулаке злополучный флакон и почти жаждал его раздавить, ведь если посильнее сжать кулак, и колба лопнет, жидкость потечет по запястью прямо на пол. До чего он дошел? Собирается травить любимую женщину, чтобы иметь возможность любить ее. Надо было спросить у ведьмы, есть ли способ ему самому стать бесплодным? Ведь с собой он готов делать что угодно, но не с ней...

- Тварь! - он саданул свободной рукой по комоду в надежде резкой болью изгнать это мерзкое чувство отвращения. - Проклятая королева, надеюсь, ты жаришься в чертогах бездны.

Кто-то постучал в дверь, отвлекая его от злых мыслей. Неужели она пришла? Так быстро? Он поспешил открыть, но на пороге стоял Франсуа, главный повар на корабле.

- Капитан, простите, что отвлекаю, но вы не утвердили меню на ужин. Полагаю, у нас будут гости?

- Так и есть, - немного оттаял он. - Не уверен, что она останется на ужин, но на всякий случай...

- Вашей гостьей будет женщина? - несказанно удивился кок. О холодности капитана и его равнодушии к противоположному полу уже давно ходили легенды, и тут, такой поворот...

Но когда эта загадочная дама поднялась на борт Хэйзера, когда с восхищением оглядывала мачты, палубу, матросов, а капитан с таким же затаенным восхищением смотрел на нее, Франсуа, понял, наконец, что дело вовсе не в равнодушии, просто он ждал кого-то особенного, и кажется, он ее нашел.

А Мэл и правда впервые поднялась на такой большой корабль. Он так заметно выделялся на фоне остальных: "большой, величественный, аристократичный. Подстать своему капитану" - думала она поднимаясь по трапу. - "И немного пират".

Александр ждал ее на палубе, но не один, несколько матросов и офицеров с любопытством и даже легким потрясением смотрели, как капитан подает девушке руку и провожает в свою каюту.

- Ну, что застыли? - прикрикнул на них Лукас О Брайен. - Что, женщин никогда не видели?

- В том-то и дело, что на корабль никогда не вступала женщина, тем более такая... - выдохнул один из них, за что получил подзатыльник и громкий окрик от Андре.

Мэл с любопытством и восхищением рассматривала каюту капитана. Там не было ничего особенного, кровать, стол, стул, комод, несколько полок, ковер из шкур, сооружение напоминающее камин, хотя она слабо представляла, что на корабле можно его зажечь. В какой-то момент она заметила взгляд Кросса и занервничала. Поэтому поспешила сразу перейти к делу.

- Я попросила вас о встрече, именно здесь и именно так, в надежде, что вы не сможете отказать мне в небольшой услуге.

- Услуге?

- Я знаю, ваш корабль почти починили, и через несколько дней вы отправитесь в Сорель.

- Я еще не уверен на счет сроков.

- Так или иначе, но я вынуждена просить вас о помощи. Возьмите нас с собой.

- Нас? - удивился Александр, немного обескураженный просьбой. Да он и сам несколько дней обдумывал, как убедить ее поехать с ним, а тут она сама приходит с таким предложением. Он даже засомневался, а не шутка ли все это? - Простите, я не ослышался? Вы действительно хотите уехать, со мной?

- Не с вами, а на вашем корабле. Я собираюсь забрать Уилла и уехать в столицу к друзьям моей матери. Надеюсь, они помогут нам устроиться там. Так что вы скажете?

Он с трудом смог сдержать торжествующую улыбку.

- Но почему до Сорели? Мы можем отвезти вас до самого Эссира?

- В Сорели нас с Уиллом будет ждать Мэдди, и мы продолжим путь уже по суше.

Ладно, пусть она верит, что он отпустит ее одну, сейчас главное, убедить ее в своей готовности выполнить ее просьбу.

- Хорошо. Когда вы намерены уехать?

- Мне нужно еще пара дней, чтобы закончить кое-какие дела, а после... Скажите, ваш корабль будет готов к тому времени?

- Да. Технически мы можем отплыть прямо сейчас, - ответил он, а Мэл посмотрела своими синими, кристально чистыми глазами ангела на него и искренне сказала:

- Спасибо.

- Не за что.

Это всегда происходило между ними, стоило только взглянуть друг другу в глаза, как возникало почти непреодолимое притяжение и желание коснуться. И он подошел, взял ее дрожащие руки в свои, поцеловал ладони, заставляя ее еще больше нервничать и смущаться.

- Мне кажется, нам больше не стоит встречаться до отъезда, - выдохнула она, чтобы как-то преодолеть собственное неустойчивое состояние.

- Боитесь, что граф узнает?

- У него хватит изобретательности мне помешать.

- Хотя бы раз, позвольте мне позаботиться об этом.

- Я привыкла решать свои проблемы сама, - призналась Мэл.

- Иногда, каждому из нас нужна помощь.

- Даже вам? - не поверила она.

- Даже мне, - согласился он и поцеловал. У нее снова подогнулись колени, а капитан лишь едва заметно улыбнулся, заключил девушку в свои стальные объятия и полностью завладел ее вниманием, губами, телом, всем. Он и сам не понял, когда объятия стали слишком смелыми, когда страх обидеть или ранить уступил место страсти, когда ее пожар захватил его всего, когда ему перестало хватать просто поцелуя. Все страхи, сомнения, опасения и даже здравый смысл исчезли в этот момент, и он мягко взял ее на руки, отнес на кровать и обнажил плечи, чтобы покрыть каждый сантиметр бархатной кожи поцелуями.

- Ты сводишь меня с ума, моя маленькая нежная девочка, - прошептал он, обнажая грудь. Она дернулась, когда он прикоснулся к ней так, напряглась, но он не дал ей и шанса, завладел губами, заставляя расслабиться и позабыть обо всем на свете, кроме его сильных рук, жарких губ и сводящих с ума поцелуях...

Их прервали самым жестоким образом. Мэл тут же отстранилась, прикрылась покрывалом, и залилась румянцем стыда. Волшебство момента было разрушено робким стуком и криком Андре:

- Капитан, вы просили, позвать вас. Уже шесть вечера и...

- Черт тебя подери! - чертыхнулся Кросс и посмотрел на обескураженную и потерянную девушку. - Прости меня. Я должен идти.

- Мне тоже уже пора.

- Нет, прошу тебя, останься, останься на ужин.

- Я не могу, - прошептала она. Он видел, как расстроило и даже шокировало ее то, что едва не произошло между ними, и не находил слов, чтобы хоть как-то сгладить неловкость момента. Дурак! Слишком рано, она невинна, а он совсем об этом позабыл, да еще предупреждение знахарки. Секунду назад он жаждал растерзать Андре за то, что тот их прервал, а теперь был несказанно благодарен. Нельзя, нельзя так забываться, вот только проблема в том, что стоит только ей на него посмотреть, как всякий здравый смысл катится в бездну. Странно, но именно в этот момент он подумал о Соросе. Если его друг испытывал хоть часть тех чувств, что он испытывает к Мэл, то он больше не станет его винить за предательство. Ведь ради нее, ради этой маленькой, смущенной и сводящей с ума девушки он готов предать хоть целый свет.

- Хорошо, - наконец смирился он. - Мой человек вас проводит до госпиталя.

- Не нужно, - ответила она, полностью отгородившись от него. Эта стена, вдруг возникшая между ними, страшно ему не понравилась, но и приблизиться, поговорить он не посмел. Ему показалось, что если он сейчас это сделает, то она испугается еще больше и может передумать ехать с ним. Поэтому он отступил, кивнул и вышел, остановился за дверью, прислонился к стене, остужая себя и слушая тихое шуршание платья.

- Богиня, я сумасшедшая, - вдруг услышал он из-за двери и прошептал:

- Кажется, мы оба с тобой сошли с ума, потому что мне отчаянно сейчас хочется вернуться.

* * *

Второй частью плана Мэл был граф. Она готовилась к этой встрече, как никогда раньше, потому что ей предстояло сыграть, по-настоящему сыграть, вжиться в придуманную роль настолько, чтобы он поверил.

Когда-то граф говорил ей, что она не умеет лгать, что она для него, как открытая книга, и сегодня она намеревалась сыграть на этой своей открытой книге.

В особняке было тихо и мрачно. В последнее время здесь всегда было так. Они с Уиллом уехали, как и леди Виттория, граф остался совсем один. Она не знала, тяготит ли его это одиночество, впрочем, она многого о нем не знала. В столовой, к своему удивлению она обнаружила накрытый стол.

Граф подошел сзади, почти бесшумно и Мэл вздрогнула, когда он с ней заговорил. Она ощутила себя маленькой девочкой, попавшей в лапы чудовища, всего на мгновение, а после отсекла все свои страхи и обернулась к нему.

- Я рад, что ты пришла.

- Я пришла поговорить. Вы кого-то ждете?

- Тебя. Этот стол накрыт для нас.

- А леди Виттория...

- Леди Виттория не станет нам мешать, - поморщился он. Мэл решила не спорить и позволила усадить себя за стол, налить вина. - Я знаю, после нашей последней встречи ты сердишься на меня.

- Не на вас, на себя. Но ваша ловушка позволила мне многое понять.

- О, не воспринимай это так, пожалуйста.

- Хорошо, - покладисто согласилась она.

- Но, кажется, с капитаном это не была ваша последняя встреча, - заметил он. Казалось, что этот вопрос был задан просто так, между делом, но Мэл уловила в его тоне тонкие нотки ревности.

- Вы правы, он приезжал ко мне в тот же вечер, хотел объясниться.

- И вы объяснились?

- Да. Мы поняли друг друга. И я попросила не искать больше встреч со мной.

- Вот как? - удивился граф.

- Да. Знаете, я много думала... о чувствах. Я не буду скрывать, что он понравился мне, быть может даже больше... но он оказался не таким, как я себе представляла и то, что он мне мог бы предложить... не уверена, что мои родители одобрили бы это.

Она тщательно подбирала слова, чтобы донести до графа свои мысли, чтобы он не заподозрил ее в лукавстве или обмане. Ведь все, что она говорила, было чистейшей правдой.

- Мне кажется, чувства приносят только боль, но я не хочу страдать, больше нет. Поэтому я попросила капитана не искать меня, поэтому я сегодня здесь. Я хочу спросить, ваше предложение еще в силе?

- Которое? - выдохнул граф, еще не до конца осознав то, что говорит ему Мэл.

- Стать вашей женой?

- Прости, мне кажется, я ослышался, - проговорил он и почти залпом отпил вино из своего бокала.

- Я сказала, что готова серьезно рассмотреть ваше предложение, если оно еще в силе, конечно.

- Конечно, в силе, - выдохнул он и неожиданно опустился на колени, рядом с Мэл, захватил ее руки в плен своих и начал целовать тонкие пальчики. А она, как могла, пыталась сдержать отвращение. - Мэл, моя Мэл. Ты не представляешь, каким счастливым меня сделала.

- Прошу вас, милорд, давайте не будем торопиться. Может быть, для начала поужинаем.

Этот вечер не стал для нее самым худшим в жизни, даже наоборот, ей показалось, что она вернулась во времени на два года назад, когда еще не было этого знания, когда его безответная, противная ее природе любовь не стояла между ними, в то время, когда она считала его другом. Он рассказывал ей о своей поездке в столицу, о всяких пустяках и важных вещах, но иногда она ловила на себе его взгляд, торжествующий и голодный, словно где-то там, в глубине его глаз за ней следило то самое чудовище, о котором она думала недавно.

Когда они прощались, он поцеловал ее руку, и ей вдруг стало жаль его. Всегда одинокий, гложимый своими страстями, никем не любимый. Наверное, это ужасно, жить вот так.

- Я знаю, ты не любишь меня, но уверяю тебя, дорогая, моей любви хватит на нас обоих и даже больше.

Она не нашлась с ответом, просто села в коляску и уехала домой с тяжелым сердцем. Мэл так привыкла к их извечному противостоянию, к тому, что он чудовище, быть может, даже убийца, она придумала страшный образ врага, а сейчас растерялась.

- Ты слишком добрая, - сказала Мэдди, когда она поделилась с ней своими сомнениями. - И если бы он знал, что ты собираешься бежать, то думаешь, повел бы себя также? Да он бы угрозами и шантажом заставил тебя отказаться от планов.

- Я знаю, - вздохнула Мэл. - Мне просто очень жаль его.

- А себя тебе не жаль? Два года этот человек отравлял твое существование, держал в страхе, третировал и не давал свободно дышать, а теперь тебе его жаль. Может, тогда ты и впрямь выйдешь за него?

- Не говори глупостей, - обиженно воскликнула Мэл. - Все, я иду спать. Спокойной ночи.

- И тебе, - хмыкнула подруга.

А утром их разбудили крики на улице и громкий стук в двери.

- Что случилось, господа? - встревожено спросила Мэл, увидев несколько десятков стражей, собравшихся у их дома. Почти каждого из них она знала, но вперед выступил тот, кого она видела впервые.

- Именем короля, вы арестованы, сударыня.

- За что? - до крайности удивились они с Мэдди.

- За убийство графа Айвана.

- Что? Графа убили? - пораженно выдохнула она, оседая на землю. - Как? Когда?

- Вам лучше знать, - жестко оборвал ее офицер. - И перестаньте притворяться. У нас есть неопровержимые улики, у нас есть свидетель.

- Кто?

- Я! - Мэл повернулась на знакомый голос и увидела леди Витторию. - Я свидетельствую, что эта девушка вчера убила моего супруга и пыталась убить меня за то, что он отказался жениться на ней.

- Что?

Это было похоже на какой-то кошмар, на жуткую комедию абсурда, вот только камера в местной полиции оказалась вполне реальной, как и суровое лицо этого незнакомого офицера, что так бесцеремонно поднял ее с земли у дома и грубо затолкал в коляску, словно она и правда какая-то ужасная преступница.

Несколько часов этот жестокий, не желающий ничего слушать, человек допрашивал ее, не давая ни пить, ни есть, ни даже выйти по нужде. Он подавлял ее, кричал, угрожал и чуть ли не силой пытался выбить признание.

- Вы понимаете, что никто вас не спасет? Признайтесь, признайтесь же наконец, что это вы убили графа.

- Я никого не убивала, - упрямо твердила девушка, чем еще больше злила этого следователя из Сорели, имени которого она даже не знала.

- Ладно. Думаю, несколько дней в сырой, холодной камере с крысами, освежат вашу память. И не здесь, где каждый второй готов вам ноги целовать. Я отвезу вас в Сорель, туда, откуда вы уже не сможете выбраться.

Он сдержал свое обещание. Не прошло и нескольких часов, как ее уже везли под конвоем в крытой карете, а напротив сидел он, странно жестокий офицер. Только тогда она задумалась, а почему, собственно он так с ней обращается? Конечно, ей не доводилось раньше встречать следователей, а начальник местной полиции, мистер Бирмингем всегда очень тепло и сердечно обращался с ней. Так в чем причина такой неприязни?

- Простите, я что-то сделала вам?

Мужчина, до этого полностью игнорировавший ее, перевел взгляд и внимательно ее осмотрел, неприятным, каким-то липким взглядом. Мэл поежилась и даже немного испугалась.

- А ты красивая, как бабочка.

- Что вы делаете? - спросила она, когда офицер пересел к ней на сиденье.

- Очень красивая, - похабно ухмыльнулся он. Мэл вздрогнула и попыталась отодвинуться, но куда? В карете было слишком мало места. Никогда еще она не попадала в такую ужасную ситуацию. Никогда еще мужчина, даже граф так явно не демонстрировал свои низменные желания.

- Пожалуйста, перестаньте, я закричу.

- Кричи. Тебя никто не услышит.

Она и в самом деле собралась закричать, но внезапно карета остановилась и дверца приоткрылась.

- У вас есть час, милорд, - ответил мужчина из конвоя, а Мэл перевела ничего не понимающий взгляд на этого ужасного человека.

- Я же говорил, что нас никто не услышит, - мерзко ухмыльнулся он и накинулся на нее, закрыл рот своими влажными, холодными губами. Она пыталась вырваться, дралась изо всех сил, и даже укусила его, а он повалил ее на пол кареты и с силой ударил головой об пол, затем еще раз с силой по лицу. Все поплыло перед глазами, в голове помутилось, сил не осталось. Он шарил своими потными руками под юбкой, целовал мерзкими губами лицо и шею, а она провалилась в какую-то вязкую полуявь.

Внезапно снаружи послышалась какая-то возня, крики, выстрелы, дверь распахнулась, впуская свежий воздух и запах пороха, которые на мгновение привели ее в себя. Она увидела кого-то в проеме и этот человек, страшно зарычав, стащил с нее негодяя. Кто-то другой забрался в карету, коснулся ее разбитого лица, попытался поднять, но ей было больно шевелиться, поэтому он просто вытащил ее на руках.

- Александр, прекрати, остановите его кто-нибудь! Ты убьешь его!

Она снова отключилась, но опять ненадолго. Что-то или кто-то все время выдергивал ее из спасительного забвения.

- Не бойся, маленькая, я с тобой. Больше никто и никогда не тронет тебя. Слышишь?

- Я никого не убивала, - прошептала она.

- Я знаю, я все знаю, моя хорошая. Пожалуйста, останься со мной, говори со мной.

- Я хочу спать.

- Нет! - слишком громко сказал он, резкий звук заставил ее сжаться от боли. - Тебе нельзя спать, родная. Поговори со мной.

- Почему ты говоришь так, словно я умираю? - прошептала она. - Ведь ничего не случилось. Он просто ударил меня по лицу.

- И я убью его за это.

- Убьешь? Зачем? Ведь тогда ты попадешь в тюрьму. А мне придется умолять леди Маргарет спасти тебя.

- Леди Маргарет?

- Она - мой друг. И жена первого министра Колвейна. Ты знаешь, он каждый день здоровается за руку с королем. Кто еще может похвастать такой близостью к Его величеству.

- Да, никто, - усмехнулся он и погладил девушку по опухшей от удара половине лица.

- Не смейся, пожалуйста. Если надо, я дойду и до самого короля. Правда вряд ли маме бы это понравилось.

- Почему?

- Потому что она сказала, что он меня погубит. Глупо, правда? Ведь я совсем не знаю его.

- А почему... она так сказала?

- Не знаю. Наверное, верила, что он моя судьба. Но это не так. Свою судьбу я уже нашла. И это точно не король, ведь капитаны не бывают королями. Ты ведь не король?

- Значит, я - твоя судьба?

- Конечно, - уже совсем сонно пробормотала она. - Я люблю тебя.

- А я тебя, моя маленькая, солнечная девочка.

- Мне уже можно спать, я очень устала?

- Потерпи еще чуть-чуть. Мы почти приехали, - отозвался Александр.

Они и правда почти приехали к госпиталю доктора Харриса. Он уже ждал их у входа, хотел забрать ее сразу же, но Александр сам донес девушку до сестринской, уложил на кушетку и отказался уходить, даже когда доктор Харрис настоятельно приказал покинуть помещение.

- Вы понимаете, что мне нужно будет ее раздеть?

- Делайте свое дело доктор, я не собираюсь мешать, но и уходить не стану.

- И откуда вы такой упрямый взялись? - нахмурился доктор и махнул рукой. - Ширму хотя бы поставьте и сядьте уже куда-нибудь.

Через четверть часа доктор вышел из-за ширмы, потирая руки.

- Ну что же, не считая сильного испуга, легкого сотрясения и синяков на лице, она в порядке. Я дал ей успокоительную настойку, синяки обработал мазями, думаю, пару дней нужно будет за ней понаблюдать. Да не волнуйтесь вы так. Мэл - сильная, поправится.

- Я побуду с ней?

- Что с вами делать, оставайтесь.

Доктор ушел, а он пробрался за ширму, уселся на стул рядом с кушеткой, и прихватизировал ее руку. Какая же она маленькая, хрупкая, нежная. Как мог этот ублюдок ударить его маленькую девочку? Как же он за нее перепугался, как никогда и не за кого.

Когда Мадлен прибежала на Хэйзер с чудовищным известием об аресте Мэл, сначала он ничего не понял, принял все за чью-то глупую шутку и сразу же направился в полицию, где взволнованный мистер Бирмингем и сообщил, что Мэл увезли в Сорель. Он кинулся по следу, оставив Лукаса О Брайена разбираться с обвинением. Да кто вообще в здравом уме мог обвинить ее? Он ни секунды не сомневался, что она невиновна. Мэл даже паука в лавке знахарки пожалела. Тот ненароком спустился к ней на плечо, и она, вместо того, чтобы испуганно взвизгнуть, бережно взяла его в кулачок и вышла на улицу, чтобы выпустить насекомое в маленькую цветочную клумбу у магазина. Разве может такое чистое, невинное существо кого-то убить?

Местность была не знакомой, и они заблудились, лишь только их странная, естественно-неестественная связь помогла тогда определить верную дорогу и попытаться догнать карету. А когда они, наконец, настигли конвой, у него помутилось в голове от увиденного. Его любимую пытался изнасиловать тот, кто должен был ее охранять, тот, кто состоял на службе у короля, действовал от имени короля, от его имени.

Он не думал, просто вытащил подонка из кареты, и принялся методично убивать, и убил бы без всяких сожалений и угрызений совести, но Мэл неожиданно застонала в руках Андре, и он кинулся к ней. Увидев, что сделал подонок, он пожалел, что не закончил начатое. Впрочем... на войне с подобными ему поступали просто, отдавали на откуп жертве. А сейчас этой жертвой стал он сам.

- Убери его, - брезгливо приказал он Андре. - И этих тоже. Проследи, чтобы они получили по заслугам.

- Конечно, Ваше величество.

Андре специально выдал инкогнито короля, чтобы господа впечатлились всей безнадежности своего положения.

- Да, и... кто прислал вас в Южный крест? Отвечать!

Мужчины окончательно перепугались и активно принялись каяться. Из всего сказанного он понял одно, они действовали по приказу офицера тайной полиции Полака, который сейчас стонал на земле.

- Допроси его. Если будет молчать, убей.

Андре понимающе кивнул, а Александр уселся в ту самую жуткую карету, крепко обнял Мэл и приказал одному из своих людей трогать. Если бы у него был выбор, он бы никогда не посадил ее туда, но они гнались за ними на лошадях, а в состоянии Мэл, вряд ли она бы пережила тряску на лошади.

Ему хотелось, чтобы этот случай выпал из ее памяти, и из его тоже, навсегда забыть каким беспомощным он себя чувствовал при всей своей безграничной власти. Как тогда с Глорис и Аминой, когда ты можешь все, но не в силах помочь. Однако, в этой поездке он узнал и кое-что важное, настолько важное, что это испугало его. И он вдруг вспомнил одну маленькую четырехлетнюю девчушку, которая играла с его Воином харашши, как с ручным котом.

- Леди Генриэтта Аскот, ну конечно. Судьба, о которой говорил когда-то Сорос. Он и правда встретил ее в замке графа Мартона, просто тогда ей было всего четыре года.

"Мне кажется, или леди Генриэтта боится тебя?" - припомнил он слова Феликса. Так вот почему она боялась? Возможно, она если не знала, то догадывалась о его проклятьи и внушила свои страхи Мэл.

- Это может стать проблемой, - проговорил он, очнувшись от воспоминаний. - И как же этих проблем избежать?

"Привязать к себе настолько, чтобы никакие страхи не смогли заставить ее уйти" - пришел неожиданный ответ откуда-то из глубин его сердца. И он вдруг понял, что нужно делать. А после... она смирится, обязательно смирится, по крайней мере, он надеялся, что она будет видеть в нем все того же бесстрашного капитана, мужчину, которого она полюбила, даже если в довесок к кольцу он преподнесет ей корону.

 

Глава 23

Они уже несколько недель плыли на корабле, заезжая в разные порты и гавани, а Мэл все казалось, что она пребывает в каком-то волшебном сне. Едва придя в себя в больнице, увидев у кровати небритого, уставшего Александра, сердце ее переполнилось облегчением и безграничным счастьем. Он был с ней, рядом, он спас ее от того ужасного человека. Почему он это сделал? Ей припомнились обрывки их разговора тогда, после спасения. Кажется, она призналась ему в любви, и, кажется, он ответил ей взаимным признанием. Ей захотелось коснуться его небритой щеки, провести рукой по отросшим волосам, ощутить снова всю безопасность его рук, ведь только рядом с ним ей не было страшно. Он открыл глаза, заметил ее взгляд и улыбнулся, светло и по-доброму, а она улыбнулась в ответ. Отек почти спал, губа зажила. Мэл всегда быстро поправлялась от ран и синяков, даже тогда, когда в ней не бурлила целительная магия.

- Как ты? - спросил он и наклонился, поцеловал, долго, нежно и очень бережно. А после поцеловал все еще оставшиеся следы от рук того мерзавца. - Я люблю тебя, ты знаешь?

Она немного смутилась от столь простого, словно обыденного признания, но нашла в себе силы поднять взгляд и прошептать:

- Я тоже люблю вас, капитан.

- Тогда, ты совершенно не имеешь права отказать мне.

- Отказать в чем?

- Разделить со мною жизнь и судьбу.

От неожиданности она даже села на постели и уставилась на мужчину.

- Вы... делаете мне предложение? Вот так?

- Вообще-то, я собирался сначала соблазнить тебя, а после, как честный человек жениться.

- Что?

- А что? Ты была бы скомпрометирована, и поводов отказать мне уже не имела бы.

- Вы шутите?

- Отчего же. У меня еще был план похитить тебя, но... ты так кстати сама пришла ко мне на корабль. Тогда я подумал, запереть тебя в каюте и больше никогда не выпускать.

- Боги, да вы и правда пират, - воскликнула Мэл.

- А еще я невыносимый, наглый, самоуверенный и коварный соблазнитель, который бесконечно любит тебя и хочет, чтобы ты стала моей женой. Так что ты скажешь?

- Я согласна, - выдохнула она тогда, а он накинулся на нее с поцелуями, пока доктор Харрис их не застукал и не выдворил Александра из комнаты.

Мэл даже не предполагала, насколько ее согласие развяжет ему руки. И в тот день, когда ее выписали, когда загадочный Андре вез почему-то в карете, ее домой, а Мэдди отвлекала разговором, она не сразу сообразила, что путь до дома какой-то уж слишком долгий. И только когда открылась дверца, и появился празднично одетый Уилл, она поняла, что попала в ловушку, задуманную и реализованную капитаном.

И тут активизировалась Мэдди, утащила ее в небольшую комнатку у храма Пресветлой богини, почти силком надела в нарядное белое платье и вытолкнула на улицу, где девушку ждали все ее знакомые и друзья.

- Что-то я не пойму... - совсем растерялась Мэл.

- Что же не понятного? - строго посмотрела на нее подруга. - Ты любишь его?

- Безумно.

- Хочешь быть с ним?

- Очень.

- Тогда сейчас ты войдешь в храм и произнесешь положенные вам клятвы.

И она вошла, и произнесла, и смотрела в глаза своему сумасшедшему капитану, умирая от счастья и страха одновременно. Пресветлая богиня приняла их клятвы, Александр застегнул браслет единения, испил вместе с ней вино из священной чаши, а после, когда все клятвы, все ритуалы и слова были сказаны, наконец, поцеловал так, что у нее в очередной раз подогнулись колени, рассмеялся, подхватил ее на руки и чмокнув в нос, вынес из храма.

И вот теперь они с Уиллом и Мэдди плывут на знаменитом Хэйзере в столицу, она - жена, и у нее самый ласковый, самый добрый и нежный муж.

Конечно, ей не было необходимости уезжать, да и Александр не настаивал, но Мэл не могла больше там оставаться. Слишком много горя и боли принес ей Южный крест. Она больше не любила так сильно это место, как тогда, много лет назад, когда Артур убеждал ее бежать. А может, она просто чувствовала интуитивно, что не пришло еще время, ведь ей нужно было дождаться Его.

Похороны графа произвели тягостное впечатление, как и обстоятельства его гибели. Виттория во всем призналась. Нет, она не задумывала убивать мужа, просто так случилось. И в какой-то степени именно Мэл подтолкнула ее к этому ужасному шагу, а точнее их последний ужин, когда Мэл, чтобы усыпить бдительность графа, сознательно дала ему надежду.

Виттория все слышала, видела их прощание, воодушевление графа, и не сдержалась. Они поссорились, грубо и безобразно, настолько, что граф ударил ее, а она, в пылу борьбы, ударила в ответ, ножом. А после стояла и смотрела, как он умирает. Мэл не знала, что он был в сознании еще как минимум час, и все это время леди Виттория просто стояла и смотрела.

Она тогда сказала странную фразу:

- Каждый рано или поздно получает по заслугам.

Мэл думала, что женщина говорит о себе, но потом, осмыслив все это, вспомнив старые кошмары Уилла, когда тот просыпался весь в слезах и говорил, что темный дядя забрал его из рук матери и перешагнул через отца, она поняла, о чем говорила леди Виттория. Когда-то граф отказал в спасении ее родителям, и сам принял похожую смерть...

Леди Виттория, осознав, что натворила, послала слугу в Сорель, ища защиты у своего любовника. А он, оказавшись не таким честным и благородным, как убеждала леди Виттория, воспользовался ситуацией. Ведь по бумагам граф все еще считался ее мужем. Хорошее наследство бы получила скорбящая вдова, да заодно отомстила маленькой дряни, которая отобрала у нее мужа, даже не зная об этом. Иногда ненависть лишает человека разума, заглушает все то светлое и доброе, что было в нем когда-то.

Мэл было жаль эту женщину, и графа тоже было жаль. Ведь он любил ее, да ей претила его любовь и привязанность, но она сама любила страстно и безумно и с ужасом думала, а что бы было с ней самой, если бы Александр не ответил на ее чувства?

Она почувствовала его присутствие раньше, чем он подошел. Накинул шаль, поцеловал в шею и обнял сзади, крепко-крепко.

- Не стоит долго стоять на палубе. Простудишься.

- И ты это говоришь той, что исцеляет одним прикосновением? - удивленно спросила она.

- Но не себя же, - резонно заметил Александр. - К тому же, у меня для тебя сюрприз, в каюте.

- Правда? - лукаво улыбнулась она. - И этот сюрприз вы? Тогда я согласна.

Это единственное, что беспокоило ее, а точнее вводило в настоящее недоумение. Прошел почти месяц, как они женаты, но у них до сих пор не было брачной ночи. Александр сначала объяснял это тем, что она еще не оправилась после нападения, потом своей чрезвычайной занятостью, а после она вообще начала вырубаться раньше, чем наступала ночь. Она даже заподозрила, что в напитки что-то подсыпают, и даже пробовала не ужинать, и все равно вырубалась. В конце концов, она решила соблазнить своего странного мужа днем, заманила в каюту, под предлогом, что ей нужно показать что-то важное, а когда тот пришел, то увидел шокирующую картину, она стояла перед ним совершенно обнаженной. И судя по его горящему, полубезумному взгляду, ее уловка удалась, он даже сделал пару шагов, по направлению к ней, и вдруг, в дверь постучали. А муж воспользовался случаем и сбежал. Даже ночью так и не появился. А ведь он всегда к ней приходил, по крайней мере, об этом говорила примятая подушка и забытый на стуле сюртук.

- Миледи, вы поужинаете со мной? - спросил он, и от того, какой страстью, голодом, желанием горели его глаза, она поняла, что кажется, крепость пала. Ее саму бросило в жар от этого взгляда.

- О, боги, да! Конечно, да!

Он рассмеялся в ответ, поцеловал ее в нос и ушел, насвистывая что-то веселое и, кажется, неприличное. А Мэл убежала делиться новостью с Мэдди, которая довольно тяжело переживала поездку. Ее одолела морская болезнь. Мэл предложила излечить ее, но девушка категорически отказалась, стреляя глазками в стоящего неподалеку второго помощника капитана Лукаса О Брайена, который так трогательно заботился о болезненной пассажирке.

* * *

Мэл наряжалась на ужин с особенной тщательностью. Тем более, что капитан непонятно откуда раздобыл совершенно чудесное, достойное самой королевы голубое платье. Она хотела заколоть волосы, но решила оставить распущенными, лишь передние пряди зацепила изящными заколками.

Когда Андре пришел за ней, она все еще стояла у зеркала, придирчиво рассматривая свое отражение.

- Вы прекрасны, - совершенно искренне заметил Андре.

- Мне хочется сегодня быть прекрасной, но только для моего супруга, - ответила она, взяв перчатки. Ужин должен был быть официальным, граф пригласил и Мэдди, и Лукаса О Брайена, и Андре, и даже Дэйтона, который в последнее время был очень мрачным и напряженным. Она пыталась вызвать его на разговор, но мальчик не поддавался и предпочитал избегать ее, также, как и Александр. - Скажите, Уилл не слишком донимает вас своим вниманием?

- Нет, что вы. Ваш пацаненок напоминает мне Кирана. Они одногодки.

- Да, я знаю. Надо же, я даже еще женой не побыла, а у меня уже двое детей. Как думаете, я справлюсь?

- Я не сомневаюсь в этом, миледи.

- Ну, по крайней мере, потренируюсь, пока свои не появятся, - полушутливо сказала она, но отражение Андре в зеркале, казалось, помрачнело еще больше.

- Что-то не так?

- Нет, нет. Все в порядке, - поспешно ответил Андре и протянул девушке руку.

Ужин был чудесным. Казалось, им всем нужно было немного веселья, разрядить обстановку и получше познакомиться. Например, совершенно неожиданно рассказы Андре о морских приключениях увлекли и Мэл, она полвечера просидела рядом с Александром, отчаянно смеясть над баснями Андре, правда ее постоянно отвлекала шаловливая рука, гладящая ее бедро под столом, вызывающая толпу мурашек и целый ворох неприличных мыслей в голове. Мэдди тоже оживилась, и даже рискнула потанцевать с мистером О Браейном. А Дэйтон почему-то не пришел, Мэл спросила мужа об этом, но он был слишком занят, гипнотизируя ее своими взглядами.

- И что с вами такое сегодня? - немного нахмурилась Мэл.

- Ничего, - ответил он, продолжая изводить ее своей загадочной страстностью. Она не выдержала первой и утянула его на палубу, в надежде, что хоть там он перестанет на нее так жадно смотреть, но все стало только хуже. Ведь в темноте можно целоваться без всякого стеснения и стонать от наслаждения, когда горячие руки касаются обнаженной кожи...

Она не помнила, как они оказались в каюте капитана, но совершенно отчетливо запомнила, как он медленно ее раздевал, как смотрел, как прикасался, целовал лицо, изгиб шеи, плечи, грудь и ниже, когда платье упало на пол, и он понял, что она не стала одевать белья...

И как же в тот момент горели его глаза, она тонула в них, в своих ощущениях, в той бесконечной любви, что чувствовала к этому человеку, а он медленно подошел, поднял на руки, уложил на широкую кровать, и вдруг ушел. Она протестующее вскрикнула:

- Куда?

И в следующее мгновение услышала шелест падающей одежды. Ей хотелось посмотреть на него, увидеть во всей красе, но он не дал, скользнул к ней, подмял под себя, и впился в губы уже другим, жестким, требовательным поцелуем, уже не лаская, но забирая свое. А она задыхалась от этого жара, от его близости, от соприкосновения тел, от его силы и страсти, от того пожара, что он возбуждал в ней, пока вдруг этот пожар не схлынул, заменяясь болью. Она выгнулась, впилась ногтями в его спину, пока не услышала:

- Посмотри на меня.

Мэл подчинилась, распахнула глаза, полные слез и потонула в нежности, в любви, которую он выказывал сейчас одними лишь глазами.

- Мне больно.

- Я знаю, малыш. Сейчас все пройдет.

- Правда?

- Обещаю.

И правда прошло, когда он обжег ее губы поцелуем, когда скользнул рукой по руке, когда совершил первый толчок, боль ушла, испарилась, как дым, заменяясь чем-то иным, приятным, сжигающим тебя всю, но не в адском огне, а в огне любви, в огне страсти...

- Почему ты так медлил? - требовательно спросила она много позже, когда он выпустил ее из своих объятий лишь за тем, чтобы укутать упавшим на пол одеялом.

- Боялся, - признался он.

- Что все будет не так...

- Как? - прищурился он.

- Чудесно, восхитительно, волшебно, - нашлась с ответом она.

- Это ты волшебная, - прошептал он. - Самая прекрасная, и чудесная, и восхитительная на свете. И я безумно тебя люблю. Не бросай меня никогда.

- Глупый, разве я могу тебя бросить? Ты - мой муж, а я твоя жена. Знаешь, я сегодня вдруг обнаружила, что у меня уже есть довольно большая семья.

- Вот как? - заинтересовался он.

- Да. У меня есть чудесный муж, есть неугомонный брат, есть сестра, которую я безмерно люблю, тетушка Маргарет, которая умрет, когда узнает, что я вышла замуж и есть два сына. Если только ты еще каких-нибудь родственников не прячешь?

- Нет. А у меня есть только ты.

- А дети?

- Они не мои.

- Что? Постой, но...

- Так случилось, что я признал их своими, я люблю их, как своих, но...

- Разве для тебя это важно? К тому же я могу подарить тебе детей, хоть целую дюжину.

Ей показалось на мгновение, что ее слова расстроили его, но он так стремительно и неистово ее поцеловал, что все мысли разом вылетили из головы. И она была совсем не против повторить все сначала, но муж объявил, что и так был слишком напорист и груб, и не хочет, чтобы утром она обвиняла его в невнимании к ней.

- А может, это ты устал? - нахально заявила Мэл, но Александр не поддался. Закутал ее, как куклу во второе одеяло, прижал к груди и принялся гладить по волосам, словно она несмышленый ребенок, а не его жена. Но странно, эти действия приятно убаюкивали. И когда она уже заснула, он переложил ее на подушки, поцеловал в висок и прошептал:

- Я был бы бесконечно счастлив, если бы ты подарила мне ребенка, но это невозможно. Я не могу тебя потерять ради какой-то несбыточной мечты...

* * *

Мэл очнулась внезапно и ощутила холод пустой, покинутой кровати.

- Куда подевался мой супруг? - с недоумением спросила она у зеркала, в котором сейчас отражалась очень лохматая, но безумно счастливая девушка, нет, уже не девушка - женщина.

Сбросив одеяло, она оделась в домашнее платье, умылась, причесалась и отправилась на поиски супруга. Наверняка он у штурвала, обсуждает с Андре дальнейший маршрут.

Так и оказалось, они были там, почему-то вдвоем, но что ее поразило - это то, что Андре практически кричал на своего капитана.

- До каких пор ты будешь обманывать ее?

- Столько, сколько потребуется.

- Она не заслуживает этого.

- Не заслуживает чего? Я не делаю ничего противозаконного. Она - моя жена, я ее люблю, что тебе не нравится?

- Что ты лжешь ей о себе, о том, кто ты, о том, что ты можешь и не можешь ей дать. Думаешь, если бы она знала правду, она согласилась бы выйти за тебя?

Александр промолчал, Мэл похолодела, зато Андре вдруг что-то понял для себя.

- О, бездна, да ты и не собирался говорить. Ты все спланировал!

- А что еще мне оставалось делать? - взорвался Кросс. - Отпустить ее?

- Дать ей выбор.

- Нет у нее выбора! - рявкнул он. - И да, я ей его не дал. И не жалею об этом ни секунды.

- А как же Арвитан? Эссир? Или ты собираешься плавать на этом чертовом корабле до бесконечности? А ведь собираешься. Ведь поэтому ты так убеждал ее остаться, чтобы скрыть ото всех, приплывать наездами, лгать всю жизнь, и прятаться за маской капитана.

- Я не хочу, чтобы она от меня ушла, я не хочу втягивать ее...

- Она уже втянута, в тот самый момент, как сказала да. Или ты боишься, что она не справится с бременем власти, с тем, что предлагает ей тот, кто прячется за маской капитана?

- Дело не в этом. Я не боюсь, что она не справится, я боюсь, что не смогу защитить ее, что мое проклятье погубит ее, как и предсказывала ее мать.

- И все же, я думаю, тебе стоит самому все рассказать, пока она сама случайно не узнала.

- Я сам решу, что говорить своей жене, а что нет.

Андре был не согласен, но кивнул, отступая, а Мэл отошла от двери в полном недоумении. Она ничего не поняла из этого странного разговора, разве только то, что муж от нее что-то скрывает. И при чем здесь леди Генриэтта? О чем таком он боится ей рассказать?

Она вернулась в каюту обескураженная и немного потерянная. Чтобы как-то успокоиться, принялась убираться, перестелила постель, сложила грязное белье в корзину, убрала заколки в шкатулку для украшений, и почему-то выдвинула соседний ящик, который принадлежал капитану. Там он хранил запонки, зажимы для шарфов, перчатки, и тут, в самом дальнем углу она обнаружила кожаный браслет и похолодела от осознания, что это ее собственный браслет, ее подарок, но не капитану, а...

- Нет, этого не может быть!

У нее все перепуталось в голове, паника, страх, непонимание и неприятие перемешались в ней. Сердце стучало, как сумасшедшее, она должна была выяснить, выяснить все до конца, но никто не расскажет ей правду, никто кроме...

Она резко вскочила со стула и бросилась в коридор. Дэйтон, конечно, он не сможет скрыть, он скажет правду. Боги, какая же она дура! Почему она никогда не интересовалась этим так же, как интересовалась ее мать. Ведь она даже имени короля не знала, не то, что имен его детей.

Она почти влетела в комнату парня, как только он открыл, и уставилась на него, не в силах произнести ни слова. Боги, что она здесь делает? Какие ответы собирается найти? У мальчика? У подростка?

- Леди Мэл? С вами все в порядке?

- Простите, меня. Я кажется, немного не в себе, - пролепетала она, сжимая в руке все тот же злополучный браслет.

- Мой отец обидел вас? Он сделал вам больно? - неожиданно воскликнул мальчик, но то, как полыхнули в этот момент его глаза... она вздрогнула и по-новому посмотрела на него. Нет, этот мальчик уже не ребенок, да он даже не мальчик.

- Нет, все в порядке, - нервно улыбнулась она.

- Точно? Если он причинит вам зло, если он хоть посмеет...

- Дэйтон, я люблю вашего отца, я - его жена. Все, что происходит между нами, касается только нас.

- Я понял, - помрачнел он, под ее строгим, немного наставленическим взглядом.

- Простите, что побеспокоила вас. Я хотела прояснить один момент, но немного ошиблась адресатом. Простите.

Дэйтон проводил девушку тяжелым взглядом, зря он так отреагировал, если она раньше и не замечала, то теперь точно поняла.

Она хотела еще что-то сказать, но посмотрела на него и промолчала. Сегодня было слишком много неожиданных открытий, которые вымотали ее, заставили сомневаться даже в себе и делать глупости. А ведь единственный с кем она хотела и должна была поговорить - это ее муж, человек, задолжавший ей ответы.

* * *

Он пришел через час, когда она уже успокоилась. Вошел в комнату на цыпочках, ожидая, что она еще спит, хотел пробраться в постель, поцеловать ее, сонную и продолжить с того самого момента, где они закончили вчера. Но она не спала, кровать оказалась заправлена, а она сама... что-то в ней было не так и определенно ему не понравилось.

- Что-то случилось?

- Ты мне скажи.

- Сказать что?

- Что это такое?

Он посмотрел на непонятно откуда взявшийся в ее руках браслет, о котором он и думать забыл, затем перевел взгляд на нее и понял: "Она знает". Помрачнел, тяжело сел на кровать, где еще недавно он был так счастлив, и уставился куда-то в пустоту.

- Это браслет, который Маргарет Колвейн подарила Солнечному королю.

- И как он оказался у тебя? - напряженно спросила она.

- Ты знаешь.

Мэл глубоко вздохнула, на нее вдруг словно навалилась огромная стотонная глыба.

- Я не просила...

- А что бы изменилось, если бы я сказал? - зло бросил он. - Ты бы разлюбила меня?

- Я не просила всего этого...

- Единственная во всем мире, - почти расхохотался он. - Я полюбил женщину, единственную во всем Арвитане, которая не хотела бы быть женой Солнечного короля. Но ты стала ею.

- Я не просила... - выдохнула она, а затем не менее обвиняющее посмотрела на него, - ты знал, знал, что моя мать говорила о тебе. Богиня, она же о тебе говорила! Всегда, даже на смертном одре она предупреждала меня...

- Неужели ты думаешь, что когда-нибудь я смогу причинить тебе вред?

- Но ты боялся этого, ты сам говорил это Андре...

- Подслушивала?

- Я тебя искала, а ты не почувствовал, наверное, потому что был слишком увлечен, убеждая друга, что я не должна ничего знать. И как долго ты собирался скрывать? О, Пресветлая, да я же не первая. Сколько у тебя их было? Четыре? Я четвертая.

- Ты - единственная. Я никогда их не любил.

- А они? Они наверняка тебя любили?

- Мы спорим о мертвых? Мы серьезно спорим о мертвых?

- А о чем нам еще спорить? О том, что ты лгал мне? О том, что обманом заставил выйти замуж? О том, что я теперь какая-то чертова королева? Я не хочу быть никакой королевой. Ведь можно же как-то отказаться, расторгнуть этот нелепый брак...

- Нелепый брак?! - взревел Александр, и вдруг стал таким страшным, таким пугающе страшным, что она закрыла лицо руками, хотела заткнуть еще уши, и сердце и душу. - Я никогда не позволю тебе уйти, слышишь? Никогда!

Это было чудовищно. Чудовищный разговор, чудовищное непонимание и пропасть, огромная пропасть, которая вдруг возникла между ними. Как так случилось? Ведь они оба еще недавно были так счастливы, вчера, в этой самой комнате она ощущала себя самой счастливой на свете, а сегодня самой несчастной. Но хуже всего, что он не пришел ночевать. Зато приходили по очереди Мэдди, Уилл, Андре, но она не хотела никого видеть. Всю ночь она ходила из угла в угол, пытаясь примириться с собой, с ним, со своим положением и никак не могла. Она никогда не хотела никем править, а просто хотела жить рядом с любимым человеком, лечить людей, возможно, когда-нибудь открыть свою практику, родить детей, прожить свою обыкновенную простую жизнь. И что теперь? Ее мечта о простой жизни разрушена и кем? Ее собственным супругом.

* * *

Всю следующую неделю они оба и не жили вовсе. Александр приходил к ее двери, сидел на полу до рассвета и был не в силах войти. Ему казалось, что все разрушено, что он сам, своим гневом, несдержанностью все разрушил. Она испугалась, закрылась, и теперь даже не смотрела на него. Впрочем, встречались они тоже не часто. Она предпочитала и завтракать, и обедать и ужинать в своей каюте, или у Мэдди, иногда у Уилла, а ему доставалась только ночь, когда он мог приходить к каюте, иногда чувствовать ее и надеяться, что когда-нибудь она ему откроет.

А Мэл надеялась, что он войдет. Сидела также на полу, чувствуя, что он за дверью и просто надеялась.

- И до каких пор будет продолжаться это противостояние? - спросила Мадлен, когда они сидели на палубе и смотрели на закат, неожиданно прекрасный и красочный. - Ты хандришь, он ходит - мрачнее тучи. Я понимаю, он обманул тебя и все такое, но Мэл... ты - просто дура, если из-за какой-то ерунды отказываться от любви.

- Ерунды?! - воскликнула Мэл. - Ты называешь корону на голове моего мужа ерундой?

- И что? От того, что он не капитан ты стала любить его меньше?

- Дело не в этом. Мэдди, ну какая из меня королева? А? И потом это обещание, ведь не зря мама, умирая, вытребовала с меня обещание.

- Да ну, - фыркнула подруга. - Мы же сами с тобой смеялись над всей этой чушью о пророчествах и предчувствиях.

- А что, если все правда?

- Тогда брось его.

- Что?

- Что слышала. Брось его, если он тебе не нужен. Уверена, любая другая будет счастлива согреть его одинокие ночи.

- Знаешь что?! - разозлилась девушка. - Он - мой муж.

- Да? Только ты ведешь себя сейчас совсем не как жена.

- Миледи, - Андре прервал их бурную беседу, грозящую перерасти в ссору, в самый подходящий момент. - Капитан просит вас обеих спуститься к себе. Боюсь, что будет шторм.

- Шторм? - напряглись девушки.

- Боюсь, что красивый закат не всегда сулит добро.

- Боги, это путешествие меня доконает. Я зеленею от малейшей качки, и с ужасом представляю, что будет в шторм, - простонала Мэдди и поднялась. Мэл хотела пойти с ней, но Андре остановил ее.

- Капитан просил вас не покидать каюты вечером.

- Вы хотели сказать - король? - фыркнула она, все еще раздраженная словами подруги.

- Я знаю, что он вам сказал.

- Скорее я сама поняла, иначе бы так и жила, не зная, что за человек называется моим мужем, - язвительно ответила она.

- А разве это плохо?

- Что именно?

- Не знать. Да и разве ваши чувства к нему изменились? Что капитан, что король, это всего лишь статус, шелуха, важен сам человек. Ведь он сам принял вас такой, какая вы есть. А ведь он ненавидит магов.

- И что? Я должна благодарить его за то, что он не сжег меня на костре?

- Тьфу, я думал, вы умная, а вы...

- Да, я дура. Какая еще идиотка не признает в капитане короля, какая не будет плясать от радости, что умудрилась стать королевой, вот только он мне лгал, и я не знаю, о чем лжет еще.

- Он любит вас.

- Я тоже люблю Александра, но ненавижу в нем короля. Простите.

Вечером начало качать, так сильно, что даже комод, прикрученный к полу, заскрипел. Мэл попросила Андре привести Уилла на время шторма к ней, но они так до сих пор и не появились. Ей вдруг стало страшно за себя, за Уилла, за Мэдди, но больше за Него, ведь он сейчас был там, на передовой. Как же это глупо и мелочно обвинять его, ругаться, злиться непонятно на что, когда его в один миг может не стать, ведь она не вынесет этого.

Она прождала еще час, а после решилась на величайшую глупость, пойти искать капитана. Она и сама понимала, что за это он снова наорет на нее и поделом, но лучше пусть орет и ругается, чем это убийственное неведение. Но не успела она повернуть ручку, как снова возникло это чувство. Он стоял на пороге, весь мокрый но такой нужный, такой любимый. Она кинулась к нему, обняла крепко-крепко и расплкалась от облегчения, что он здесь, с ней, а не там, в бушующей стихии.

- Прости меня, прости. Я такая глупая. Я люблю тебя, я так тебя люблю.

- Я тоже люблю тебя, больше жизни, больше власти, больше короны. Не закрывайся от меня больше, никогда не закрывайся. Это...

- Больно?

- Невыносимо, - прошептал он. - Невыносимо быть без тебя.

- А мне без тебя.

Он поцеловал ее сильно и страстно, так, как она любила, стирая все стены, стоящие между ними. Но поцелуй был таким скоротечным, всего какой-то миг. Она протестующее застонала, когда он прервал его, коснулся лица рукой, затянутой в перчатку.

- Боги, как же я люблю тебя. И как же не хочется уходить.

Но оба понимали, что это его долг - быть там, наверху, вместе с командой, людьми, которые доверили ему свои жизни. Он посмотрел на нее в последний раз, кивнул и стремительно вышел, а она осталась ждать и молиться, чтобы с ним ничего не случилось, чтобы Пресветлая уберегла его.

После его ухода прошло несколько минут, а она вдруг услышала странный скрежет, словно они сели на мель посреди океана, а в следующее мгновение судно так стремительно ударило, что она упала, сильно ударившись о поручень кровати. Сердце сжалось от ужасного предчувствия. Мэл не думала в этот момент, она просто почувствовала жизненную необходимость увидеть мужа и бросилась вон из каюты.

Поднявшись по трапу наверх, девушка едва удержалась за перила, ее чуть не смыло приливной волной, дождь застилал глаза настолько, что она не могла ничего разглядеть и в полуметре от себя. Она поняла всю абсурдность своих действий, и решила вернуться назад, даже развернулась, чтобы спуститься и тут мощный удар буквально пронес ее по палубе. Мэл едва успела ухватиться за тросы, когда новый удар сотряс корабль. "О, нет!" - она вдруг услышала, как одна из центральных мачт хрустнула, что-то упало прямо рядом с ней, а затем почувствовала Его приближение. Муж был где-то здесь, совсем рядом, в каких-то пяти шагах, казалось, стоит только протянуть руку и она коснется его, но новая волна удалила их друг от друга.

В какой-то момент молния озарила небо. Кто-то кричал, звал ее, он звал ее, она отпустила канаты, чтобы пойти на голос и вдруг... оказалась в его объятиях, таких родных и любимых.

- Прости меня, - прошептала она, но он все равно услышал ее. - Я не хочу быть там без тебя.

- Пойдем, - с трудом они добрались до нижнего трапа, она ухватилась за широкие поручни и крепко схватила его за руку, и вдруг корабль накренился настолько сильно, что они не удержались на ногах. Только то, что она держалась, не дало им проехаться по скользкой палубе прямо за борт, но от удара у нее вышибло предплечье, руку сковало невыразимой болью, и все равно она держала его. Но вторая рука начала соскальзывать, от воды, дождя, усталости. И он понял, что, либо она отпустит его, либо он утянет ее за собой в бездну.

- Мэл! Посмотри на меня. Посмотри на меня!

Она посмотрела, как тогда в ночь их первой близости, только тогда он не просил ее убить его.

- Нет, нет!

- Я люблю тебя, я хочу, чтобы ты жила.

- Нет!

- Обещай мне.

- Нет!

- Обещай!

Она думала, что умрет в тот момент, что сердце разорвется на мелкие осколки, когда он почти выдрал свою руку из ее, когда стремительно исчез в темноте. Нет, она не думала, что умрет, она умерла, ее душа умерла. И вдруг все стало неважно. Ни этот шторм, ни те существа, что атаковали корабль из глубины, ни что другое. Ее мир рухнул в этот момент, ее жизнь рухнула, осталась только одна малость, дурацкий поручень и сведенные судорогой пальцы, которые так легко расжать. И все, она уйдет вслед за ним, как и должно безумно любящей жене.

Она разжала пальцы, только сама судьба не дала ей совершить непоправимое. Дэйтон схватил в последний момент, затащил внутрь, прижал к себе, и она закричала так горько и отчаянно, как птица, потерявшая свою вторую половину, она же потеряла все.

Эпилог

Хэйзер прибыл в Эссир через неделю, не просто потрепанный, а практически разбитый. Жители ждали его с радостью и предвкушением. Они мечтали увидеть знаменитого капитана Кросса и его бесстрашную команду, услышать рассказы и баллады о новых подвигах, но Хэйзер не прибыл в главный порт, он прибыл в небольшую бухту у самых скал. Причалив к берегу, измотанные матросы выдвинули трап, на который взошли двое - виконт Сорос Кради, и Феликс Росси, шут и балагур, а по-соместительству начальник тайной полиции Арвитана. Они уже знали, что что-то случилось, но не предполагали, что все будет настолько серьезно и страшно.

Центральная мачта была полностью разбита, как и весь бок корабля. Это было настоящим чудом, что они вообще доплыли. За исключением капитана, никто не погиб, многие были ранены, но легко. Мэдди организовала в трюме настоящий госпиталь, Уилл и Дэйтон помогали ей во всем. Лукас О Брайен временно взял на себя командование кораблем, а Андре... он следил за состоянием королевы. Только благодаря ей они вообще добрались до суши, благодаря ей был жив он, был жив Франсуа, да и половина экипажа.

Мадлен по первой приходилось метаться между ранеными и Мэл, а после, когда Андре мог нормально стоять, он сам принялся ухаживать за мечущейся в бреду и горячке Солнечной королевой.

К моменту прибытия, ей стало лучше, она пришла в себя и даже попробовала вставать, только волосы по-прежнему были белоснежными и глаза страшными. В них жила тоска.

Она тревожила его, ее безразличие к себе тревожило его. Тогда, после шторма, она ведь намеренно это сделала, отдала все силы, думала, что это убьет ее. Когда они это поняли, то заперли ее в каюте, позже началась лихорадка и болезнь.

Она отказалась говорить и с Соросом, и с Феликсом, даже с братом не говорила и не плакала. Он думал, так ей станет легче, но ничто, казалось, не могло ее расшевелить. И вдруг, в один ясный солнечный день появилась она, леди Маргарет, растолкала всех толпящихся у каюты мужчин и вошла внутрь. Ужаснулась, конечно, но виду не подала.

- Мэл, и до чего тебя довели эти мужланы.

- Леди Маргарет, - встрепенулась девушка.

- Конечно я, кто же еще.

- Леди Маргарет! - она протянула руки, как тогда, когда погибли родители. Тогда ей было плохо, но сейчас во сто крат хуже. - Леди Маргарет, он умер! Мой любимый умер.

- Я знаю, милая. Я знаю, это невыносимая боль.

- Как... как я буду без него жить? Зачем мне жить без него?

- Чтобы сохранить память о нем, чтобы сохранить его наследие. Сейчас много стервятников захотят занять трон, и если ты будешь слабой, если позволишь им это сделать, то тогда его жертва будет направсной. Все будет напрасно.

- Я не смогу, - покачала головой Мэл. - Я не хочу...

- Но ты должна. Ради него. И ты не одна. Я помогу тебе, мы все поможем.

Она снова обняла ее, как когда-то в детстве, когда еще они обе не знали, что такое горе потерь.

- Мама ошибалась, говоря, что он меня погубит. Это я... я погубила его. Мне не надо было выходить тогда на палубу, не надо было.

- Андре рассказал мне о том, что случилось тогда. Если бы не ты, его раздавило бы щупальцами гигантского осьминога, что разрушило рубку. Он был там до того, как увидел тебя.

- Нет, вы успокаиваете меня.

- И это тоже, но я очень хорошо знаю, что такое чувство вины. Оно убивает. Когда погибла Амина, я винила себя много лет, пока не поняла, наконец, что нельзя вечно оплакивать мертвых, нужно оглядеться вокруг и увидеть, что пока ты здесь, прячешься в стенах этой каюты, там остаются твои друзья, близкие, семья и целая страна, которая погибнет без тебя.

- Я не справлюсь.

- Справишься, - уверенно сказала леди Маргарет. - Та Мэл, которую я вижу перед собой, которая своим светом, умом и добротой может разогнать любую тучу, она ничего не боится, она смело идет вперед и без страха смотрит в будущее. Именно такую девушку полюбил Солнечный король. Пойдем. Пойдем, моя дорогая. Ведь за этими стенами тебя ждет целый мир, там тебя ждет новая судьба.

Мэл посмотрела на каюту, ставшую ей родным домом, на кровать, где была так счастлива однажды, на собственное отражение в зеркале и поднялась.

- Вы же будете со мной в этой новой жизни?

- Конечно, - с готовностью ответила леди Маргарет и распахнула дверь.

Конец первой части