Следующие несколько дней Дэйтон находился в госпитале. Мэл залечила его раны, но сил не хватило, чтобы окончательно помочь. Мальчик умудрился подхватить где-то простуду, и доктор был категорически против выписки.
Это неожиданно сыграло на руку Александру. Так он мог узнать больше о девушке, которая вот уже несколько дней занимала все его мысли. Однако, в городе он столкнулся с легким недоверием, которое часто сопровождает всех незнакомцев в маленьких городах, и тут на помощь ему пришла его, выдуманная когда-то Андре, личность. О похождениях прославленного капитана Алекса Кросса ходили легенды, чаще выдуманные, чем настоящие, и каждый мальчишка мечтал с ним познакомиться. Это немного раздражало, что они ходили за ним гуськом, однако и принесло свои плоды. В один из дней он совершенно случайно повстречал на берегу одного мальчонку с медовыми волосами и очень любопытными глазами.
- Привет.
Александр не знал, что именно привлекло его в этом мальчишке, наверное все-таки взгляд, которым тот смотрел на его немного потрепанный в схватке с пиратами корабль.
- Привет, - немного робко ответил мальчик.
- Что ты здесь делаешь?
- Я смотрел на корабль. Он такой красивый.
- Да, мне тоже нравится. А хочешь прогуляться по нему?
- Правда? - восторженно спросил мальчик, и вроде уже собрался со всех ног бежать на корабль, но остановился, пересилил себя и огорченно произнес: - Я не могу.
- Родители отругают?
- Нет, мои родители умерли несколько лет назад, - просто ответил мальчик. Эта рана жила в его душе, но благодаря стараниям сестры почти не ощущалась.
- Прости, - вздохнул Александр. - Терять близких всегда нелегко.
- Да, ничего. Зато у меня есть Мэл.
- Кто? - Уилл посмотрел на капитана и с удивлением заметил, как тот насторожился. - Мэл?
- Да, моя сестра.
- Хм, кажется, я знаком с твоей сестрой. Она ведь работает в вашем госпитале? Ухаживает за больными.
- Да, - немного удивленно ответил мальчик.
- У тебя очень хорошая сестра, - заметил он, чтобы хоть как-то разговорить его.
- Я знаю. Только она не разрешает мне ходить одному в доки, но я так хотел посмотреть на корабль...
- Значит, она строгая?
- Строгая, но справедливая. Я ее очень люблю и никому не дам в обиду.
- А что? Ее может кто-то обидеть?
- Да есть тут один... - поморщился мальчик. - Наш опекун. Я его ненавижу.
Александр удивился, услышав, с какой страстью мальчик сказал эти слова, и даже ненависть его ощутил.
- Что же такое он сделал, что ты его так ненавидишь?
- Он обижает ее. Всегда, когда она приходит из поместья, она грустит. Я знаю, это из-за меня. Потому что я ребенок.
Мальчик надолго замолчал, а Александр принялся рассказывать ему о корабле, чтобы хоть как-то развеять уныние. И очень скоро ему это удалось. Так Кросс выяснил, что у Мэл есть очень злой и неприятный опекун, который заставляет ее грустить и очевидно, шантажирует мальчиком. А от доктора Харриса, он узнал имя этого самого опекуна - граф Айван, которому принадлежал чуть ли не весь город. Но на этом странности не заканчивались. Каждый раз, как он задавал вопросы о графе, люди кривились и рассказывали истории одна страшнее другой, а когда заикался о Мэл... надо было видеть лица людей в тот момент. Они светлели, и на каждом появлялась улыбка. Они все любили ее за доброту, за готовность всегда помочь, за то, что в ее присутствии становится легче дышать. Да, он и сам прочувствовал это на себе. Было в ней что-то такое...
А еще он узнал, где она живет. И как он мог не пойти. Конечно, убеждал себя, что хочет только поблагодарить за спасение Дэйтона, и сам же над собой смеялся. Это ж надо? Он вел себя, как безусый юнец, впервые идущий к любимой девушке на свидание. Вот только для него все и правда было впервые и что-то в душе клокотало от предвкушения этой встречи.
Подъехав к дому на взятой на прокат лошади, он удивленно остановился. Чуть поодаль, за деревьями виднелся сгоревший, разрушенный дом, тот самый, о котором рассказывал Уилл, но его удивило не это, а двое сомнительного вида мужчин в отдалении, совсем не скрывающих своего присутствия.
Александр спешился, привязал лошадь и уже намеревался подняться на крыльцо, как совершенно отчетливо понял, что она сейчас появится. Это не было предчувствием или чем-то еще, он просто знал. Так и случилось, открылась дверь и появилась девушка, образ которой застрял в его душе, сердце, в мыслях и черт знает, где еще. Он смотрел на нее, и не мог насмотреться. Сейчас, при свете дня она показалась ему самим совершенством, немного грустным, уставшим совершенством с совершенно обычными, медовыми волосами, и только белоснежная передняя прядь доказывала, что увиденное там, в госпитале, было реальностью.
- Вам не следовало сюда приходить, - твердо проговорила она, глядя именно туда, где стоял один из мужчин.
- Простите, вы знаете, что за домом следят?
- Не за домом, - слегка поморщилась она. - И вам правда не стоило сюда приходить.
- Если у вас неприятности, я могу помочь.
- Это вряд ли, - ирония в ее голосе слегка задела его и, к своему удивлению, он разозлился. Надо же, она пробуждала в нем доселе неведомые чувства, и раздражение одно из них.
- Вы не верите, что я могу избавить вас от них?
- Просто не понимаю, зачем вам это? - пожала плечами она и впервые с момента их разговора посмотрела прямо в глаза. Что-то неуловимо изменилось в ней в тот момент, он даже не совсем понял что, она словно застыла, замерла, а потом, совершенно неожиданно, ее ноги подкосились, и она едва не упала. Он подхватил, коснулся ее рук, и вдруг подумал, что мог бы вот так держать ее всю жизнь в своихобъятиях, и не просто мог, а почти жаждал. Безумие, но когда она отступила, что-то оборвалось внутри, какая-то нить, соединяющая их. Уловив ее взгляд в тот момент, он понял еще одну вещь - она тоже это почувствовала, ту же необъяснимую тягу, потребность, необходимость слышать ее, видеть, ощущать рядом. Казалось, если она уйдет и его больше не станет. Глупость. Он никогда не был сентиментальным, но она рождала в нем и это.
- Так зачем вы пришли? - нервно спросила Мэл, испугавшись собственной реакции на этого странного человека. Прервав зрительный контакт, она больше старалась на него не смотреть, опасаясь, что ее снова перестанут держать ноги.
- Поблагодарить вас, за Дэя, - ответил Кросс, скрывая понимающую усмешку.
- Как это случилось? Это ведь был не просто удар?
- Мы служим на военном корабле. Иногда нам приходится сталкиваться с весьма суровым противником.
- Вы говорите о пиратах?
- Да. В последнее время они стали наглее. Нападают на корабли в Тарнасских водах, губят людей, наносят существенный вред экономике наших стран.
- Вас тоже захватывали пираты?
- Пресветлая миловала, а что?
- Ничего, - ответила Мэл, и неожиданно для себя улыбнулась. - Мой брат очень любит истории про вас, а мне приходится сочинять. Вы не будете против, если я скажу ему, что вы все-таки побывали в плену у пирата?
- Только у одного? - шутливо спросил он. - Но я обязательно должен в итоге сбежать, иначе пострадает моя репутация бесстрашного воина.
- Обещаю не говорить ничего такого, чтобы ее испортить, - ответила она и рассмеялась, сама не зная чему. Просто ей казалось, что с ним будет сложно из-за всех этих обуревавших ее чувств, а оказалось, что даже говорить с ним приятно и интересно.
- У вас удивительный смех, - признался он. - Кажется, что колокольчики перезваниваются.
- Не надо, - мгновенно помрачнела она. - Вы меня совсем не знаете.
- А мне кажется, знаю. Мне кажется, я всю жизнь ждал вас.
- Вы не знаете, что говорите. Мы едва знакомы.
- Тогда почему вы избегаете смотреть мне в глаза?
- Боюсь.
- Чего? Меня?
- Себя. Пожалуйста, не ищите больше со мной встреч. Уезжайте, капитан, прошу вас, уезжайте.
Она убежала, спряталась за стенами дома, пытаясь унять свое неугомонное сердце. Да что с ней происходит? Почему она никак не может успокоиться? Почему так жаждет открыть дверь и броситься к нему, как какая-то глупая девчонка. Почему она знает, что он все еще там, стоит у развалин ее старого дома и смотрит на дверь? Почему она все это знает?
- Кажется, я схожу с ума, - прошептала она в тишине дома. Слава богам, что Мэдди с Уиллом ушли на базар. Иначе проблем и вопросов было бы не избежать.
Александр же принял в тот момент для себя, наверное, самое важное решение в жизни. Он больше никогда не даст ей убежать. У Арвитана все-таки будет новая королева, не четвертая, а единственная, как неожиданно стала единственной в его сердце. Ему не важно было, почему она и почему сейчас, он знал только одно - это любовь первая и последняя в его жизни. И будь он проклят, если позволит кому-то ее отнять.
* * *
Мэл еще несколько дней пряталась в стенах своего дома, страшась снова увидеть капитана. Она боялась своих чувств, себя, его, всего. И чтобы хоть как-то успокоиться решила перенести свои чувства на бумагу, в письме к той, кому уже несколько лет безгранично верила и доверяла - леди Маргарет.
"Мне кажется, что я схожу с ума. Я словно сплю, и никак не могу проснуться. Но это не кошмар, чудесный сон, сотканный из чувств, которые я думала, больше не смогу и не захочу испытать...".
Тогда четыре года назад, вскоре после гибели родителей ее ждал еще один удар. Тот самый корабль, на который Артур так хотел, так стремился попасть, был захвачен пиратами и потоплен со всеми пассажирами. Пиратам не было ведомо сострадание, и они без колебаний и сожалений забирали чужую жизнь. Подобные нападения были едва ли не обыденностью, каждый второй корабль могла постигнуть такая судьба, сейчас все было иначе, во многом благодаря капитану Кроссу и его боевому кораблю Хэйзеру.
Артур осуществил свою мечту, он выбрался из Южного креста, вот только жизнь его была такой скоротечной, как песок в часах.
Мэл с грустью и болью вспоминала свою первую любовь, друга, который мог когда-нибудь стать спутником жизни. Но все прошло, боль притупилась, а после случая с графом, она запретила себе впускать кого-то в свою жизнь, надеяться, по крайней мере, до тех пор, пока не сможет выбраться из тисков клетки, в которую опекун ее заключил.
Конечно, леди Маргарет не знала об этом, но она знала, что такое любовь, а Мэл так нужен был совет, она так боялась ошибиться.
"У вас было такое чувство, что вы знаете этого человека всю жизнь? Словно он родная для вас душа. Мне нравится в нем все: смелость, решительность, его опасный взгляд и то ощущение принадлежности, словно он часть меня, существенная, очень важная часть, без которой невозможно дышать. Он заполняет собой все мои мысли, и это пугает. Если я позволю ему сделать это, то что останется от меня самой? Быть может, я боюсь своих чувств, или боли, которую они могут мне принести. Я ведь совсем не знаю его, но почему мне кажется, что без него я перестану существовать"?
Дописать письмо ей помешал неожиданный стук в дверь. Странно, она никого не ждала в столь позднее время. Мэдди была на дежурстве, а Уилл давно спал в своей кровати. Впрочем, может это кто-то из горожан. Кому-то срочно понадобилась ее помощь?
Подумав об этом, Мэл поспешила открыть, но на пороге был вовсе не горожанин, а та, кого она не чаяла больше увидеть никогда.
- Леди Виттория?
- Можно мне войти? - немного нервно и неуверенно спросила женщина.
- Конечно, - ответила Мэл и посторонилась, пропуская ее.
Они устроились на кухне без всяких светских церемоний, и каждая молчала. Как же давно они не виделись. Почти два года. И все же Мэл помнила каждый миг того ужасного времени...
Неожиданно воспоминания перенесли их обеих на два года назад, в тот самый день, когда все пошло не так. Тогда Мэл стояла у окна в гостиной дома графа, наблюдая, как ее семилетний брат играет с большим дворовым псом, и думала о том, что сказала ей Медди.
- Неужели ты настолько слепа? Неужели ты не видишь, что граф влюблен в тебя?
Об этом говорил когда-то Артур, и доктор Харрис. А вдруг именно из-за этого мама так хотела увезти ее в столицу. Она помнила тот день, последний раз, когда граф был у них до смерти родителей, помнила, каким расстроенным был отец, как они с мамой долго сидели в кабинете запершись, а на следующий день мама пришла в ее комнату и сказала, что они уезжают. Не требовала, не просила, просто сказала.
- Это нелепость, - оборвала она сама себя.
- Что дорогая? - спросила леди Виттория, отвлекая девушку от тревожных мыслей.
- Ничего, - ответила она, улыбнувшись. Нет, это не может быть правдой, ведь он все еще женат. - Вечером я, наверное, опять пойду на дежурство.
- Этот доктор Харрис совсем тебя загонял.
- Ну что вы, мне в радость помогать ему. К тому же я мечтаю стать врачом.
- Какая глупость, - хмыкнула Виттория.
- Почему же глупость? - ответил граф, как всегда неожиданно появившись в гостиной. Первым делом он подошел к любимой воспитаннице, и мягко обнял за плечи, а затем, дождавшись ответного поцелуя, направился к жене и равнодушно чмокнул ее в щеку. - Я всячески поддерживаю твое стремление, дорогая. Если только тебе не придется покинуть поместье.
- Все равно, рано или поздно это случится, - отозвалась леди Виттория. - Когда-нибудь Мэл выйдет замуж и переедет в дом мужа.
- Я не собираюсь ждать замужества, - ответила девушка. - Папа оставил нам с Уиллом наследство, на которое мы могли бы заново отстроить дом.
- Милая, ну зачем все это? - спросил граф. - Никто не гонит вас.
- Я знаю. Просто пришло время. Пожалуйста, не держите меня.
Ей показалось тогда, что граф готов согласиться, но где ей было знать, что это всего лишь уловка, чтобы задержать ее подольше.
- А где Уилл, я привез ему подарок.
- Он во дворе, играет с собакой.
- Опять подобрал какого-то приблудного пса?
- Он весь в отца, такой же добрый и мягкий.
- Жаль, ты не в мать, - хмыкнула леди Виттория. И получила в ответ не обещающий ничего хорошего, суровый взгляд супруга, но она уже давно научилась не реагировать на эти взгляды. Ей до зубного скрежета надоело видеть эту невыносимую семейную идиллию, в которой ей не было места. Ей тошно было смотреть, как муж кружит вокруг Мэл, а она видит в нем только доброго дядю опекуна. Она восхищается им, в какой-то мере даже преклоняется, но знала бы она, что ночами он шепчет ее имя, в постели с ней, он шепчет ее имя. Да ее бы стошнило от одной мысли об этом. Ведь Мэл слишком хорошая, слишком добрая, слишком святая, как можно к ней прикоснуться своими грязными, отравленными десятью годами отчаяния и лжи ручонками. Но самое отвратительное было то, что на фоне по-настоящему безупречной Мэл она сама казалась себе мелочной, злобной, разучившейся любить старухой.
- Хм, вы так говорите... но почему?
- Забудь, это просто глупости старой, уставшей женщины.
- Вы совсем не старая, тетя Виттория, - искренне ответила Мэл, направившись к выходу.
- И даже не поцелует, - горестно вздохнул граф, усаживаясь в кресло. Мэл нервно рассмеялась, подошла к мужчине и немного неудачно поцеловала. В этот момент он дернулся, и получилось, что она коснулась губами края его губ. Смутилась, но быстро опомнилась и улыбнулась дяде тепло и нежно, как всегда. - Я надеюсь, к ужину ты вернешься?
- Скорее к завтраку. В городе бушует эпидемия гриппа. Доктору Харрису очень нужна моя помощь.
- Так может, не пойдешь? - забеспокоился он. - Не дай боги, заразишься.
- Не волнуйтесь, мы ходим в масках и надеваем перчатки. Все будет хорошо.
- Как я могу не волноваться, ведь я очень люблю тебя, - ответил граф, привычно и обыденно, как всегда.
- А я тоже тебя люблю, - весело сказал Уилл, почти ворвавшись в комнату.
- Мальчик, тебя не учили хорошим манерам? - тут же посуровел опекун. - Ты будущий лорд, а не пекарь в лавке. Так что входить в комнату нужно степенно и медленно, поднять подбородок, смотреть прямо перед собой и точно чеканить шаг.
- Дядя, он же не на парад входит, - мягко пожурила графа Мэл.
- Да, но это не значит, что дома можно вести себя, как невоспитанная горилла.
- Я не горилла, - обиделся мальчик.
- Тогда веди себя как лорд и уведи этого пса, а то от его лая у меня уже голова раскалывается.
- Это потому, что он вас не любит. И я не люблю. Вы плохой, плохой, плохой, - с этими словами мальчик выбежал из комнаты. Мэл хотела пойти за ним, но графиня ее остановила. - Я сама. А ты иди, опоздаешь ведь.
- Не понимаю, что с ним такое? - огорченно покачала головой девушка.
- Он просто невоспитан.
- Ему всего семь лет.
- В его возрасте я уже знал, как себя вести и что значит, быть мужчиной.
- Я поговорю с ним, когда вернусь.
- Не стоит утруждаться, милая. Иди, тебя там, наверное, заждались твои больные.
Мэл кивнула, слабо улыбнулась и ушла, совершенно уверенная, что Мэдди ошиблась. Это был какой-то бред, чудовищное недоразумение. Они поссорились из-за пустяка, а в итоге подруга выкрикнула эти ужасные слова о любви графа.
В тот вечер, вопреки ожиданиям она освободилась немного раньше, и чтобы не тревожить домашних, решила пройти в дом через веранду. И увидела ужасающую сцену. Граф и графиня ссорились, но то, что они говорили друг другу...
- До каких пор, сударыня я буду терпеть ваши капризы?
- Капризы? Не вы ли практически умоляли меня два года назад отложить развод, чтобы оформить опекунство над Мэл. Боги, для вас это единственный способ удержать ее, не так ли?
- Ты не знаешь, что несешь...
- Меня просто тошнит от той идиллии, которую вы тут разыгрываете. Дядюшка? Серьезно? Скажи мне, дядюшка, что будет, если Мэл узнает, что ты шепчешь ее имя ночами, в постели со мной, ты шепчешь ее имя, и когда берешь меня, ты представляешь, что берешь ее...
- Заткнись, тварь! - прошипел он тогда.
- Ну, ударь меня, ударь. Избей, так я хоть какую-то страсть от тебя получу, принадлежащую только мне, а не это постоянное равнодушие.
Мэл показалось, что она сошла с ума, что попала в один из своих кошмаров, что будили ее ночами, она хотела отступить, остаться незамеченной, но вдруг под ногой хрустнула ветка, и они ее заметили. Он ее заметил. Но самое страшное, что по его лицу, его глазам в тот момент она поняла, что все это правда, чудовищная, отвратительная правда.
- Мэл... - она вздрогнула от той мольбы, что прозвучала в его голосе. Неужели так бывает, что в один миг, человек который был дорог, которого ты любил, вдруг становится кем-то другим, любовь разбивается, и остается только отвращение, к самой себе. Она хотела убежать, куда угодно, спрятаться, потеряться в лесу, забыть этот ужасный разговор, но он ее догнал, поймал, а ей даже прикосновения его были противны.
- Пожалуйста, выслушай меня.
- Вы сошли с ума, дядя.
- Не называй меня так. Только для тебя я дядя, только в твоих глазах я какой-то старый, плешивый дядя. Но я не такой. Моя кровь бурлит, мое сердце стучит гулко и сильно, почувствуй. Оно любит. Любит тебя.
- Но это невозможно. Я никогда не относилась к вам иначе, как к опекуну, другу моего отца.
- Так может, пришло время проснуться, наконец?
- Что вы хотите мне сказать?
- То, что я буду ждать столько, сколько потребуется, я даже согласен оставить все, как было раньше. Притворяться твоим добрым дядюшкой, ненароком мечтая украсть поцелуй.
- Замолчите! Я никогда не смогу ответить на ваши чувства. Они не правильные, противоестественные.
- Только для тебя. Ты знаешь, что в тот день, в наш последний ужин я приходил к твоему отцу, я просил твоей руки. Если бы не тот трагический случай, мы были бы уже женаты. Ты была бы моей.
- В ваших мечтах и только. Богиня, Мэдди была права, они все были правы. Вы никогда не были добрым.
- К другим, нет. Но ты... разве хоть раз ты могла пожаловаться, что я не добр к тебе.
- Вы преследовали свои ужасные, низменные цели.
- Я всегда любил тебя. Любовь не может быть низостью.
- Любовь не может, но одержимость... это больное чувство, оно разрушает любовь. Оно разрушило мою любовь к вам.
- Как к дяде? И слава богам. Я никогда не хотел быть твоим дядей, это ты придумала образ благородного графа и любила его.
- Да, вы правы. Я придумала вас. Так мне легче было пережить смерть родителей и то, что я осталась совсем одна. О, богиня, вы уже тогда, уже тогда испытывали это ко мне?
- Что это? Страсть, желание, одержимость, так ты сказала? Да, с первого твоего взгляда, с первого слова, когда ты принялась извиняться за то, что нарвала этой дурацкой ежевики в моем лесу. Я всегда любил тебя, я всегда буду любить тебя.
- Это не любовь!
- Тогда что же?
Она смотрела на него в полном потрясении, весь мир казалось, перевернулся, и тогда она увидела то, что не замечала годами, то, что он предпочитал скрывать - голод, желание, страсть. Какая же она была слепая, слепая все эти годы. Не замечала таких очевидных вещей. Не было никогда никакого дяди, а был больной, сумасшедший мужчина, одержимый своей собственной страстью, объектом которой невольно стала она. И теперь его страсть грозила перекинуться на нее и испепелить все то хорошее, что когда-то было между ними.
Она тогда попыталась уйти, кинулась собирать свои вещи, но какой же она была наивной, думая, что это возможно.
- Пустите меня! - потребовала она, когда он преградил ей путь.
- Никто тебя не держит, родная. Пожалуйста, ты можешь идти, но Уилл останется здесь.
- Мне скоро восемнадцать.
- Да, и ты перестанешь нуждаться в моей опеке, но твой брат останется здесь, со мной до самого его совершеннолетия. И поверь, у меня хватит изобретательности, чтобы сделать его жизнь невыносимой.
- Вы не посмеете!
- Если ты уйдешь, мне будет очень больно, так больно, что мне захочется отомстить...
- Пресветлая, да вы чудовище!
- Да, я чудовище, которое готово ползать у твоих ног, вымаливая ласку. Хочешь? Или украду поцелуй, а потом буду извиняться хоть всю вечность?
Он тогда и в самом деле упал на колени, не выдержал ее обвиняющего и потрясенного взгляда, и был таким искренним в своем безумии, что она поняла вдруг - он никогда ее не отпустит.
- Прошу тебя, прости. Я обещаю, что ничего не сделаю, все будет как прежде, хочешь видеть во мне дядюшку, я буду чертовым дядюшкой, только не уходи. Останься, останься со мной.
Тогда они заключили некое подобие перемирия. Она остается, а он делает вид, что все по-прежнему, что не было этого ужасного открытия. И действительно так и было. На следующее утро, как ни в чем не бывало, он завтракал, улыбался и спрашивал, пойдет ли она в госпиталь к доктору Харрису и не нужно ли ее подвести.
Все сделали вид, что возможно повернуть время вспять и забыть об этом ужасном открытии, но Мэл не могла притворяться, не могла улыбаться ему как раньше, она с трудом засыпала и просыпалась от каждого шороха, пока, в конце концов, не перебралась в спальню Уилла. Ей все казалось, что он стоит за дверью ее спальни ночами и борется с собой, чтобы не войти.
Это были одни из самых тяжелых полгода в ее жизни, и однажды она не выдержала и попросила графа отпустить ее. Он долго молчал, взвешивая что-то в уме, а после дал ей два года, чтобы осознать и привыкнуть к тому, что рано или поздно она будет принадлежать ему. Через два месяца ее время выйдет, и он придет, чтобы навсегда забрать ее в особняк...
- Тебе скоро двадцать один, - сказала леди Виттория, вырывая девушку из тяжелых воспоминаний.
- Зачем вы приехали? - спросила Мэл. Ей претила эта недосказанность между ними, и осуждение в глазах женщины из-за того, чего она не делала и не могла изменить, но невольно стала причиной.
- Я хочу помочь.
- Помочь? - рассмеялась девушка, хотя смешно ей совсем не было. - Я просила, нет, умоляла вас помочь мне два года назад, а вы сказали, что я сама виновата во всем. Вы уехали, бросили нас там, совсем одних. Мы доверяли вам, я доверяла вам. Я считала вас другом, а вы отвернулись.
Она не ожидала, что и это предательство будет так терзать ее, не ожидала, что в глазах появятся слезы горечи и обиды.
- Прости меня, - зашептала женщина. - Прости. Я только теперь поняла, что не должна была вас покидать.
- Мы были детьми. Я была ребенком, и я любила вас, а вы меня ненавидели. За что?
- Прости меня девочка, прости, - она потянулась и обняла Мэл, как должна была обнять тогда. Она должна была защитить их, не дать графу обмануть всех, ведь достаточно было просто сказать... да хотя бы той же леди Маргарет. И тогда бы она забрала их с Уиллом в столицу и ничего бы этого не было.
- Я помогу тебе, я обещаю, что помогу.
- Как?
- Я заберу у него бумаги на Уилла, обещаю.
Они еще долго разговаривали, как, наверное, не говорили никогда. Леди Виттория казалась искренней в своем раскаянии и Мэл поверила ей. Когда-то она попыталась избавиться от опеки, написала губернатору Сорели, ведь местные власти были полностью зависимы от воли и желаний могущественного графа. А через неделю граф забрал Уилла прямо из школы и увез в неизвестном направлении на несколько дней.
- Неужели ты думала, милая, что это поможет тебе? - спросил он, достав из ящика стола написанное ею, нераспечатанное письмо.
- Где мой брат?
- С ним все в порядке. И я верну его тебе, если ты будешь хорошей девочкой и просто смиришься. Мы договорились, ведь так? Я даю тебе время, а ты не пишешь своим друзьям подобные просьбы.
Впервые тогда она увидела совсем другого графа. Не жестокого, скорее хладнокровного. Он просто перевел их отношения в плоскость сделки, а в этом ему никогда не было равных. Тогда, те остатки чувств и любви, что были в ней когда-то, исчезли. Остался только страх, и конечно, больше попыток рассказать кому-то она не делала, боялась, что он может не сдержать обещания.
* * *
- Мэл, я вернулась! - прокричала Мэдди, думая, что подруга еще в постели. Последние четыре дня для всех были очень тяжелыми. Она впервые за четыре года, с того самого дня, как Мэл излечила своей магией ее сломанные ноги, видела ее такой изможденной. И эти разом поседевшие волосы... да она сама едва не поседела тогда от ужаса. А потом Мэл спала, почти сутки, лежала в своей постели, как мертвая. Уилл очень перепугался, пришлось долго его успокаивать, а потом и саму Мэл, переживающую за мальчика, которого с таким трудом спасла, за нее, за Уилла, за доктора Харриса, за всех, кроме себя самой. Она всегда была такой, за это, наверное, ее все и любили. - Вот ты где? И почему не в постели? Ты же болеешь?
- Да все со мной в порядке. Видишь, даже волосы порыжели.
- Тогда отчего ты грустишь?
- Леди Виттория приезжала.
- И чего хотела эта стерва?
- Помочь, - просто ответила Мэл, перебирая нитки.
- Да ты что? Совесть никак проснулась?
- Не знаю. Пожалуйста, давай не будем об этом, лучше расскажи, что в городе говорят?
- Да все разговоры только о Хэйзере и его капитане, - хмыкнула Мэдди, разбирая продукты. - Местные дамы как с ума посходили. Спешно покупают наряды, организуют балы, и зазывают его в гости.
- Я думала, они уже уплыли.
- Да какое там. Ты бы видела корабль, его словно чудище изжевало и выплюнуло. Не одна неделя пройдет, прежде чем его починят. Мэл, а правду говорят, что он полукровка?
- Правду. И мальчик, которого я лечила, тоже.
- И действительно так хорош собой, как о нем говорят?
Вот здесь Мэл смутилась, а чтобы подруга не заметила, отвернулась, делая вид, что ее до крайности заинтересовал вид из окна.
- Я не знаю, не приглядывалась.
- Ну, да. В темном коридоре нашего госпиталя и правда трудно что-то разглядеть, но вот если бы он к тебе в гости пожаловал средь бела дня, разглядела бы?
- Что? - не поняла она намеков подруги. А увидев ее прищуренный взгляд, догадалась, что та все знает. - Как ты...
- Кора рассказала. Слышала, как эти ироды, что снаружи караулят, графу докладывали. Мол приходил к тебе красавец в военном мундире, и вы долго беседовали на крыльце, и ты даже улыбалась ему. Кажется, тогда в сердцах он кабинет свой покрушил, а Коре пришлось все убирать.
- Значит, скоро сам граф пожалует.
- А меня больше интересует, чего это ты краснеешь каждый раз при упоминании о капитане?
- И ничего я не краснею, - фыркнула Мэл.
- Краснеешь, краснеешь, - довольно улыбнулась Мэдди. - Он тебе понравился?
- Понравился, - призналась Мэл. - Очень понравился, но думать о ком-то в моем положении глупо и опасно. Кто знает, что взбредет в голову графу, если он узнает о моих чувствах.
- Мэл, - сочувственно вздохнула подруга. - Ты же обещала мне, что не станешь опускать руки.
- А я и не опускаю, я выжидаю, - ответила Мэл. На самом деле и без визита леди Виттории у нее был план. И она планировала сама выкрасть бумаги из кабинета графа. Только была одна проблема, у нее не было никакого повода приходить в его дом, и она не представляла, как этот самый повод найти. Но теперь возможно, с помощью леди Виттории ей удастся что-то сделать.
- Кстати, ты не забыла, что в субботу будет ежегодная ярмарка?
- Не забыла, - улыбнулась Мэл. - Я даже новые обереги сделала из тех тканей, что мистер Остин для меня оставил, хочешь глянуть?
- Конечно, хочу, - отозвалась Мэдди, с удовольствием заметив, что подруга очень оживилась. В ней поселилась надежда, которой так давно им всем не хватало.