Глава 1.

– Пошевеливайтесь, бездельники, пошевеливайтесь!

Госпожа Сватке, богатая вдова и хозяйка поместья, успевала обойти все службы своего дома и везде находила какой-нибудь непорядок. И хотя высокие гости, которых ждали к ужину, вряд ли появились бы на заднем дворе, госпожа и там велела привести все в надлежащий вид. Что не потребовало больших усилий, здесь всегда был порядок. Попробовал бы он не быть, если хозяйка отличалась весьма крутым нравом. Всегда чем-то недовольна, слишком придирчива и скора на расправу. Провинившихся слуг наказывает очень строго, в гневе сама может взять в руки кнут.

Сегодня ожидалось прибытие королевской семьи, и к приему таких важных гостей все должно было блестеть и сиять. Подновлялись и красились заборы, двери, начищались до блеска все металлические части, которые только можно было встретить на зданиях.

Визит венценосных особ - событие редчайшее. Последний раз это произошло лет десять назад, при покойном ныне господине Сватке - Королевском Смотрителе огромного Рологинского леса, что раскинулся на юго-востоке Илонии. Король не часто посещал эти края. Рядом со столицей были свои превосходные леса, где и охотилась аристократия Илонии. Такие далекие от столицы места, как Рологиский Лес, они не баловали своим вниманием.

Но этим летом случай был особый. У правителя Илонии подростало три сына. Старшему пора уже было жениться, и, по давней традиции, монарх с семьей объезжал подданных - потенциальных невест своих сыновей, лично вручая им приглашения на Великий Бал.

В Илонии было принято заключать династические браки внутри страны. Породниться с королевской семьей могла любая семья благородного происхождения, на чью дочь или сына пал выбор царственных особ. Поэтому к традиции королевской семьи объезжать все свои владения накануне Великого Бала относились очень серьезно. Вручая приглашения на Бал, монархи оценивали потенциальных родственников: их доход, заслуги и лояльность. Выбор мог быть сделан уже сейчас, хотя официально все решалось на Балу, и предложения делались именно там.

У госпожи Сватке была дочь как раз нужного возраста - 16 лет. И хотя Рудаль и не блистала красотой, здоровьем уж точно не была обделена. И, глядя на то, как они похожи, не возникало сомнений что когда-нибудь девушка станет такой же, как ее мать - небольшого роста, кругленькая, смазливая и здоровая, и у нее будут такие же здоровые, как и она сама дети. А это имело немаловажное значение для выбора будущей супруги принца.

Королевские особы должны были приехать вечером, к ужину. Переночевать, и следующим днем отправиться дальше.

Всего-то один день, а подготовка к нему началась еще год назад. И если уж на заднем дворе все блестело, то что говорить о хозяйских покоях? Заменялись все расшатанные ступеньки, рамы в окнах, перестилались взамен старых скрипучих новые полы, обновлялась отдела комнат, шились новые занавески, шторы, ткались ковры, покупалось белье, да разве всего упомнишь. Ушла на это уйма денег, а еще больше нервов. Все выбились из сил. Сама хозяйка к торжественному дню похудела на несколько фунтов, а вот Рудаль от таких волнений даже похорошела. Ей, избалованной и изнеженной, тоже пришлось заняться делом и помогать матери следить за работой слуг. В глазах появился живой блеск, чего не было при скучной, беззаботной, сытой жизни, которую она вела от рождения. И мать, заметив это, еще интенсивнее принималась за приготовления, ибо надежда на благоприятный исход возрастала.

Все уже было давно готово. И то, что Сватке, по привычке, поторапливала всех, особой роли не играло, осталось лишь расстелить ковровую дорожку от ворот до парадного крыльца и ждать.

Но нет, что-то еще беспокоило госпожу Сватке и она, подозвав одного из мальчишек, приказала ему:

– Разыщи мне Алаину.

Что было сделано немедленно. С госпожой шутки были плохи.

Вскоре перед Сватке предстала девушка. Она почтительно склонила голову.

– Вы звали меня, госпожа?

– Алаина, ты помнишь наш уговор?

– Да, госпожа, я уже собиралась уезжать.

– Хорошо, я надеюсь на твое благоразумие. К ночи вернешься, только смотри, гостям не попадись на глаза! Если ты мне понадобишься раньше утра, Парки будет знать, что тебе делать. Если нет, утром опять уйдешь в лес.

– Я все поняла, госпожа.

Сватке оглядела ее. Как всегда, при виде этой небольшой хрупкой фигурки у Сватке недовольно поджались губы. Эта девушка в последнее время стала для нее настоящей головной болью. И дело было даже не в ее благородном происхождении. Хотя и это играло немаловажную роль. Главное, она была красива, очень красива. Тонкие, правильные черты лица, шелковые, слегка вьющиеся каштановые волосы, в тон им большие карие глаза. Затаенная печаль в глазах делала девушку еще привлекательней. Заметив ее рядом с вполне заурядной Рудаль, на последнюю обычно уже и не глядели.

В который раз уже Сватке пожалела о своем опекунстве. Особенно теперь, когда подыскивала мужа для своей дочери. Пока она успешно скрывала свою воспитанницу от глаз немногочисленных знакомых и соседей, но кто знает, что может случиться, когда девушка кому-нибудь попадется на глаза или о ней спросят в Королевском Совете. Такую красавицу можно взять замуж и без приданного. Ужасно было представить, что потенциальный жених Рудаль, увидев Алаину, забудет о ее собственной дочери.

Вот теперь и настал такой случай. Три королевских сына были как раз теми молодыми людьми, которые ну ни в коем случае не должны были увидеть ее воспитанницу.

Сватке открыто, без обиняков, поговорила с Алаиной, и, как обычно, упирая на то, что та в неоплатном долгу по отношению к приютившей ее госпоже, велела ей удалиться в лес на время пребывания высоких гостей, чтобы своим видом не помешать той завлекать женихов для дочери.

– Ты должна понимать, Алаина, что, прежде всего, я должна думать о своей дочери, - так объяснила девушке госпожа Сватке. - А сделать это будет очень трудно, когда ты рядом. Потом, когда я пристрою Рудаль, я займусь тобой. У тебя нет приданного, но ты привлекательна, я обязательно найду для тебя подходящего мужа.

– Благодарю вас, госпожа. Я признательна вам за все, что вы для меня сделали и, конечно же, я не стану мешать счастью Рудаль. Я сделаю все, что вы сочтете нужным.

– Ну, вот и отлично! Я всегда знала, что ты ценишь мою доброту. И вот еще что. Пойми, я делаю это не только для своей дочери, но и ради твоей безопасности. Принцы и их приятели, я слышала, весьма неравнодушны к красивеньким девушкам, и надо держаться от них подальше. Ты сирота и за тебя некому заступиться. Впрочем, принцев это редко когда останавливало. Помни и об этом тоже. - Так закончила довольная собой и своей воспитанницей госпожа Сватке.

И Алаина, оседлав своего коня, покинула поместье. Родной лес девушка любила, знала очень хорошо, и поэтому даже обрадовалась возможности провести на свободе несколько часов.

Она уже решила, куда поедет. Конечно же на берег реки, на свое любимое место. Там, возле воды, было небольшое, поросшее высокой осокой, пространство, надежно загороженное кустами, где Арику можно было попастись, а ей спокойно посидеть, не опасаясь, что ее заметят.

Вскоре они добрались до реки и по воде добрались до своего потайного местечка. Вода в реке была теплая, приятно было побродить в ней еще некоторое время. Потом Алаина выбралась на берег и, сев на песок, обхватила колени руками.

Когда-то, давным-давно, казалось, в другой жизни, у нее было счастливое детство. Был даже свой замок, замок лордов Торви. Он и теперь, правда, полуразрушенный, стоял неподалеку от поместья Сватке. Разорение и нищета вынудило ее отца искать новые возможности обеспечить свою семью. Его не ждали при дворе, он не был воином. Ему пришлось принять приглашение своих соседей, предложивших приют в своем доме. Господин Сватке решил заняться разведением лошадей и предложил лорду Торви долю в своем деле. Лорд Торви славился как отличный знаток лошадей, и Сватке надеялся с его помощью развернуться во всю.

Семье лорда Торви был выделен флигелек во дворе дома, они имели свою служанку, свой стол. В остальном же обязанности лорда Торви мало чем отличались от простого конюха.

Семья Сватке держалась с ними весьма почтительно. Алаина и их дочь - Рудаль вместе учились. Уроки, кстати, давала им мать Алаины, будучи весьма образованной женщиной. Они часто приглашались на семейные ужины и официально на все приемы, устраиваемые в поместье. На простые ужины они приходили, а на официальные приглашения мать Алаины всегда письменно посылала очень вежливые отказы. Да их и не ждали.

Мать Алаины, как, оказалось, могла шить прекрасные платья. И госпожа Сватке стала заказывать у нее наряды себе и своей дочери. За это она перестала брать плату за продукты, что значительно поправило финансовое положение семьи Торви, и помогло им быстрее расплатиться с долгами. Когда дело развернулось, Торви уже мог позволить себе приобретение собственного племенного жеребца.

Потом Сватке умер, хозяйкой осталась его вдова. Но жизнь текла по-прежнему. Так прошло два года.

Лорд Торви и его жена очень любили друг друга, и души не чаяли в своей дочери. Грандиозных планов на будущее они не строили, собирались только купить где-нибудь ферму, жить спокойно и заниматься лошадьми. Алаина переняла у отца любовь к лошадям, он научил ее разбираться в них, понимать их, ухаживать и лечить. А у матери она научилась шить и вышивать. Помогала она и отцу и матери, и была вполне счастлива своей жизнью, когда случилась беда.

Во время грозы загорелась конюшня. И родители погибли, спасая лошадей. Помощь пришла не сразу, из-за грозы люди не сразу поняли, в чем дело. И когда подоспели работники, то все, что они могли, это вынести уже бездыханные тела лорда и его жены, те задохнулись в дыму.

Алаина осталась одна.

Госпожа Сватке, съездив в столицу и подав прошение Королевскому Совету, была назначена опекуншей оставшейся сиротой леди Алаины Торви.

Правда, она чуть было не лишилась девочки, так как после смерти родителей та словно впала в оцепенение от горя, и никто не мог ее оттуда вывести. Помог советом управляющий. Он предложил своей хозяйке пойти на маленькую хитрость. Больную девочку отвели в специально огороженный закуток в конюшне и оставили около нее только что родившегося жеребенка. Жалобное ржание голодного жеребенка вывели Алаину из забытья, через силу она занялась маленьким существом, и вот тут-то опекунша объявила ей, что этот жеребенок принадлежит исключительно ей, и заботится о нем должна именно она. Дело было сделано. Алаина уже не могла бросить беспомощное маленькое существо. Так она постепенно вернулась к жизни.

Впоследствии Сватке оценила совет своего управляющего. Подарив когда-то маленькой девочке всего лишь одного жеребенка, она теперь имела при себе отличную швею и неплохого знатока лошадей. Алаина умела правильно ухаживать за лошадьми, помочь в покупке и, в случае чего, даже вылечить.

Опекунство должно было продолжаться до замужества Алаины, но так как приданного у девушки не было, Сватке надеялась навсегда оставить ее у себя. Тем более, что, постоянно напоминая девочке о доброте покойного мужа к их семье, о заботе, которую взяла на себя она сама, опекунша добилась от девочки полнейшего послушания и почтительности, что было, кстати, не так уж и трудно. Если раньше девочка была живой и веселой, после смерти родителей улыбалась она не часто.

В редкие часы уединения и отдыха Алаина любила вспоминать о прошлой жизни, о родителях. Сейчас же, после слов госпожи Сватке, она задумалась о своем будущем. Какое оно будет для нее, что ее ждет в жизни? Если ее никто не возьмет замуж, она навсегда останется у Сватке и ее положение мало чем будет отличаться от простой служанки. Конечно, останутся еще ее любимые лошади, но к ним ей некогда будет бегать. Может быть, Рудаль выйдет замуж и возьмет ее в свой дом, но и там она будет на правах приживалки. И только тогда, когда найдется кто-нибудь, кто возьмет уже замуж и ее, у нее появится свой дом, и она будет в нем хозяйкой. Да, это было бы лучше, но вот человек, с которым она должна будет прожить всю свою жизнь, какой он будет? Вряд ли найдется в целом мире человек, похожий на ее отца и никогда у нее не будет такой счастливой семьи, как семья ее родителей. Несмотря на всю бедность и унижение, они любили друг друга, и именно о такой семье мечтала девушка. Алаина потихоньку погрузилась в воспоминания, иногда улыбаясь над веселыми, и шмыгая носом над грустными.

Не сразу она услышала раздававшиеся неподалеку голоса. В кустах, которые загораживали ее тайное местечко, кто-то негромко переговаривался. Она прислушалась.

– Он под седлом, значит, неподалеку должен быть и хозяин.

– Ты разве видишь кого-нибудь?

Алаина замерла. Говорили явно про ее Арика. Ее саму пока не видно было, хотя говорившие и находились совсем близко. Арик всхрапнул, беспокойно переставляя ногами, но Алаина решила подождать. Возможно чужаки поговорят и уйдут. А голоса продолжали спорить:

– Никого вокруг нет, мы давно уже торчим в этом лесу, но так и не встретили ни единого человека.

– И если бы хозяин отошел, он привязал бы своего коня, - вмешался в спор третий голос.

– Ну вот, видишь, явно брошенный, или потерявшийся. Что ж ему вот так и пропадать? А конь уж очень красив! Если хозяин найдется, мы ему отдадим его коня, а сейчас надо его поймать. Смотрите-ка, он и так нас заметил. А вдруг он пугливый. Дайте-ка, я попробую на него аркан накинуть.

– Ничего он не пугливый, хотел бы, давно бы сбежал. Просто тебе, Корн, захотелось аркан покидать. Если промажешь, тут уж он точно испугается.

– Ничего, проследим за ним, вдруг он нас к хозяину приведет.

Алаина не выдержала и выскочила из-за кустов:

– Я хозяйка, не нужно его ловить!

В ответ раздался удивленный возглас:

– Кто хозяйка? Ты хозяйка? Не говори ерунды!

– Я хозяйка, и не подходите к нему, - Алаина попятилась к Арику.

Из-за кустов показались трое юношей, лишь немногим старше ее.

– Эй, ты, подожди!

Но Алаина, не слушая, подбежала к Арику и вскочила в седло.

– Я же сказала, он мой, уходите.

Но один из юношей успел подскочить к коню и схватить того за уздечку. Не долго думая, Алаина взмахнула кнутом и хлестнула его по спине.

Раздался вопль, скорее не боли, а ярости, который поддержали возмущенными криками его приятели. Но, не слушая их, Алаина направила Арика прямиком в воду. Поднимая вокруг себя тучу брызг они пересекли реку и выбрались на берег позади кустов. На поляне девушка увидала трех привязанных лошадей. Тут же из кустов, которые она обогнула, выскочили трое юношей.

– Вот она!

– А ну, стой!

– Да, подожди ты, не убегай!

Когда они добежали до своих лошадей, Алаина уже скрылась в лесу. Но она не намного опередила своих преследователей. Они успели заметить ее среди деревьев и теперь гнались за ней, не упуская из вида.

Алаине стало страшно. И если вначале она испугалась за своего Арика, то теперь уже за себя. Арик, словно почувствовав ужас своей хозяйки, несся во весь дух, не разбирая дороги. Не важно куда, лишь бы быстрее. Но преследователи не отставали. И тут Алаина решила, что надо делать. В этом месте берег реки был очень высок и крут. Алаина решительно направила Арика прямо к обрыву.

Приблизившись к нужному месту, Алаина соскочила с коня и крикнув ему несколько раз:

– Домой, Арик, домой! Скачи домой! - кинулась вниз.

В детстве Алаине нравилось скатываться с этого обрыва к реке, ее научил этому отец, который и сам, когда был маленьким, любил проделывать это. Они держали это в тайне от матери, иначе им обоим было бы несдобровать. И сейчас Алаина надеялась, что ее преследователи не бросятся вслед за ней с крутого обрыва, а примутся искать обходной путь. За это время она сможет скрыться. Главное, исчезнуть у них из виду. Не зная лесу, эти незнакомцы не смогут ее найти.

Внизу ее ждало жестокое разочарование. Не успела она подняться на ноги, как оказалась схваченной за руки двумя парами рук. Это было невероятно! Эти щегольски одетые юноши не только рискнули спуститься вниз, но и проделали это настолько ловко, что оказались внизу одновременно с Алаиной.

– Сумасшедшая! - воскликнул один, - И сама могла убиться и нас бы за компанию пришибла. А ну-ка держи ее покрепче, посмотрим кто тут нам в руки попал.

Оглядев ее с ног до головы, он весело прыснул.

– Судя по ее удивленной мордашке, Варгон, она явно не ожидала, что мы кинемся за ней. Не правда ли, маленький цыпленочек? Смотри, Салан, - обратился он к спустившемуся третьему члену компании, - и вот эта малявка заставила нас носиться по лесу и кинуться с этого обрыва.

– Что ж ты хотел, Корн, - ответил тот, кого назвали Салан, - ты же хотел увести ее коня прямо у нее из-под носа.

– Ее коня? - искренне удивился юноша, продолжая разглядывать девушку, - Салан, ты когда-нибудь видел у крестьянки или служанки такого коня. Да не просто коня, а удивительного красавца, достойного королевской конюшни.

– Это легко объясняется, если у нее отец разведением конец занимается, - вступил в разговор Варгон.

– В таком случае, цыпленок, сколько ты хочешь за своего коня?

– Я не продам своего коня. И немедленно отпустите меня, вы не имеете права держать меня, - попыталась выкрутиться из рук Варгона Алаина, но ничего не получилось.

А тот, кого звали Корн, не унимался.

– Посмотрите на нее, не имеем право ее держать?! Да кто ты такая? Кидаешься на людей, заманиваешь их в овраг, и говоришь, что не имеем права. Да тебя выпоротьстоит после этого, девчонка.

– Ну, уж нет, - Алаина при этих словах, так крутанулась в руках Варгона, что умудрилась вырваться.

Отскочив в сторону, она ухватила одну из валявшихся тут сухих веток и со всей силы ударила ей того, кто подбежал к ней первым. Этим первым на свое несчастье оказался Корн. Удар по голове остановил его, но подбежавшего Варгона ударить Алаина уже не успела. Зато ударил ее Варгон. От его удара Алаина не устояла на ногах, упав на песок. А Варгон наклонился, рывком поднял ее и занес руку для нового удара.

– Остановись, - крикнул Корн, перехватив его руку. - Остановись, - повторил он Варгону, и, уже обращаясь к девушке, не без злости добавил, - ну, знаешь, дай тебе волю, так ты всех нас покалечишь. Ты точно ненормальная. А ну-ка, привяжите-ка ее покрепче.

– Не смейте ко мне прикасаться, - Алаина не слушая, продолжала вырываться уже из рук и Варгона и Салана.

Но когда они, наконец, завязали один конец аркана у нее на поясе, затихла.

– Ну, вот и хорошо, наконец-то тихо, да и мы в безопасности.

Корн подошел к Алаине и, взяв ее лицо за подбородок, приподнял к себе. Из-под закрытых глаз девушки по исцарапанному грязному лицу текли слезы, губа была прикушена, тело сотрясала мелкая дрожь.

– Ну вот, докатились. Отец, пожалуй, был бы в восторге, да и братья зауважали бы. Надо же, усмирил девчонку. Хм, достойный восхваления поступок, - Корн озабоченно потер переносицу.

Потом попробовал привлечь внимание девушки.

– Послушай, маленькая сумасшедшая, никто тебя не обидит, никто тебя пальцем больше не тронет. Ты нас сильно разозлила, но мы не желаем тебе зла. О, небо, Варгон, Салан, она ничего не слышит, - в отчаянии воскликнул Корн, видя, что сотрясавшая девушку дрожь усиливается. - Дайте ей воды.

– Сейчас, - откликнулся Салан.

Он подбежал к реке и наполнил флягу. Потом, набрав в рот воды, прыснул на дрожащую девушку. Одного раза оказалось недостаточно, но после второго Алаина открыла глаза. Только после этого Салан протянул ей напиться. Но та, ничего не понимая, не брала флягу. Тогда Корн сам взял флягу и, поднеся к губам девушки, заставил ее сделать несколько глотков.

Потом снял свой короткий плащ и накинул на девушку. Усадив ее на землю, он твердым, не терпящим возражения голосом произнес:

– Сейчас мы разожжем костер, и ты сможешь согреться и успокоиться. Пока же я не могу оставить тебя без присмотра, вдруг ты опять начнешь кидаться на людей. Салан, присмотри за ней, Варгона она боится.

– Ну, конечно, - недовольно проворчал Салан, - мало того, что тебя бутузили, как только могли, теперь она за меня возьмется. Если она боится Варгона, то на него хотя бы не будет кидаться.

Корн рассмеялся. Хотя и чувствовалось, что в этой маленькой компании Корн был старшим, двое остальных подчинялись ему с дружескими усмешками и приколами.

Когда разожгли костер, Варгон слазил наверх, к лошадям, и принес сумку с едой. Еды особо не было, так, кусок хлеба и сыра. От протянутого куска Алаина отказалась, еще больше сжавшись под плащом, и вообще не поднимая глаз на молодых людей. Пожав плечами, те поели и запили водой. С девушкой они больше не разговаривали, боясь напугать ее, говорили о своем, в основном подтрунивая друг над другом.

Когда начали сгущаться сумерки, Корн спохватился.

– О небо, нам придется заночевать в лесу, если эта девчонка не выведет нас.

Посмотрев на Алаину, он усмехнулся.

– Я поздравляю вас, друзья, она заснула. Придется нам или будить ее, чего я, лично, боюсь, либо устраиваться здесь. Второе менее опасно.

Насчет устраиваться - это сказано было слишком сильно. Они сходили, набрали еще сухих веток, и легли на свои плащи. Поболтав немного, задремали, абсолютно ничего не боясь и не поставив часовых.

Первым, от уханья совы проснулся Варгон. Он резко вскочил, обнаружив, что девушки с ними не было, и этим разбудил остальных. Спали обычно все трое чутко, но девушка исчезла так незаметно, что абсолютно никто этого не заметил. Веревка, завязанная у нее на поясе, была отрезана ножиком

Корн сначала с досадой стукнул кулаком по земле, но потом рассмеялся.

– Ну и маленькая сумасшедшая. Это ж надо, все-таки убежала, и это ж надо, опять никто не подскажет нам дорогу.

– Ладно, дорога. Хорошо, хоть нас своим ножом не зарезала, - мрачно подытожил Варгон

Спать уже не хотелось. Подкинув в костер веток, они просто сидели и смотрели на огонь. Не первый раз втроем они плутали в лесу, но те леса были своими, небольшими, да и людей можно было встретить не раз. Здесь же лес был огромен и незнаком.

Да и не в этом дело, в случае чего, еду они добыть сумеют, а по реке куда-нибудь, да выйдут. А вот от предстоящего объяснения с королем все поеживались. Принц Корн сейчас должен был быть в поместье какой-то там госпожи Сватке, чинно сидеть за ужином в честь королевской семьи и пялиться на очередную невесту своих братьев, или даже свою.

Его приятелям, дворянам Варгону и Салану, тоже было невесело. С детства приставленные к его высочеству, они разделяли с ним не только все его приключения, но и все наказания. Предстоящее наказание породило давнишние воспоминания.

Младший сын короля, принц Корн, отличался от своей семьи, отца с матерью и братьев слишком мягким характером. Он не был жесток и тверд, как его отец, капризен, как мать, силен и грозен, как старший брат Ринол, умным и хитрым, как средний брат Сарл. Он был живой и веселый, добрый и мягкий, и он не мог никого обидеть. Пошел он в своего прадеда, короля Илонии, правившего лет пятьдесят назад. Бывший король был такой же романтик. Добрый, справедливый, но не мудрый. Народ его любил, но эта доброта погубила его. Воспользовавшись его доверчивостью, король соседней Торогии напал на землю Илонии и прошел со своим войском достаточно далеко вглубь страны. В сражении, данном почти у стен замка, король погиб. Его сын, вставший во главе войска, сумел поднять упавший дух воинов своего отца и победил. С тех пор девизом королевской семьи стало: "Не доверяй никому".

Отец нынешнего короля много сделал для страны. Укрепил ее границы, заключил договоры с соседними странами, но подозрительность его не только к врагам страны, но и по отношению к собственным поданным принесла немало горя всем сословиям населения: и крестьянам, и воинам, и дворянам.

Нынешний король Эмдар, продолжил традиции своего отца. Росший в среде всеобщей подозрительности, он к тому же получил суровое воспитание. О завоеваниях он не помышлял, отношения с соседями наладил дружеские, но границы государства были укреплены и тщательно охранялись. Войско у короля было самым лучшим из всех соседних государств. Содержание, оснащение и обучение армии - он считал это самым важным делом и отдавал ему все свое время и силы.

Боевого опыта у армии было мало, и король выпустил специальный Указ, по которому одобрялось нахождение поданных короля в наемнических армиях других стран. По возвращении уже бывалых солдат - ветеранов и инвалидов, их ждала обязательная пенсия и служба капитанами и наставниками. Военный опыт ценился очень высоко и щедро оплачивался.

Учения проводились регулярно, местность учебных сражений постоянно менялась. Это могли быть и степь с пустыней, и горы, и равнина, благо всего этого в Илонии было достаточно. К учениям король подходил всегда очень серьезно. Раненых после таких учений было предостаточно, бывали и убитые. Но короля это не останавливало. Приближение к настоящей опасности наоборот приветствовалось.

Все тяжести содержания армии падали не только на крестьян, бывало, что разорялись и те дворяне, на земле которых проходили учения. Все это порождало недовольство и даже мелкие бунты. В большие они просто не могли перерасти, потому что жестоко подавлялись.

Дворянским детям был предоставлен широкий выбор жизненного поприща. Но пути к вершинам государства, к должностям советников, наместников, смотрителей, священников, шли через армию. В армии же так же можно было сделать блестящую карьеру. Поэтому служба в армии дворянских детей считалась почти что обязательной.

Юные лорды щеголяли своей экипировкой, своими экипажами. Веселье, интриги, поединки - все это было обычным делом. С одной стороны, король поощрял это, с другой стороны, жестоко наказывались переступившие невидимую черту дозволенного. И хорошо, если провинившегося просто высылали к дальним границам, хуже, если его выгоняли из армии или бросали в тюрьму, что было позором. Бывали случаи и казней.

Королевская тюрьма была переполнена не только виновными, или недовольными, но часто и невинными людьми, на которых падало малейшее подозрение в измене, будь то разговор, или неспособность вовремя заплатить налог. Принцип был прост: пусть лучше посидит случайный невиновный, чем будет пропущен виновный. Суд творил король сам - коротко и лаконично. Казни были не редкость, конфискация имущество и ссылка еще чаще.

Своих детей король собирался воспитывать так же, как когда-то и его. Стратегия и тактика ведения боев, владение оружием и верховая езда, тренировки, тренировки, еще раз тренировки, закаливание, суровое и обязательное наказание проступков, все, как в войсках. В дополнение к этому - охота, танцы и все те науки, что положены благородному сословию.

Двое старших сына оправдывали ожидания короля Эмдара. Огорчал младший. Он успевал во всех учениях и владел всеми видами оружия. Неплохо, да, но не так отлично, как старшие братья. Принц Корн все делал, как надо, учение давалось ему легко, но не было в нем воинственной злости. Не старался победить своих братьев или приятелей, не огорчался проигрышу, ко всему относился весело и озорно. С друзьями подстраивал каверзы братьям и учителям. Любили они сбегать с уроков, пробираться на кухню, чтоб стащить что-нибудь вкусненькое, купаться в реке, когда не разрешалось, при малейшей возможности убегать в лес. Принц Корн любил охоту, но никогда не завершал ее, потому что не мог пересилить себя и убить загнанного зверя. И еще он самозабвенно любил лошадей и мог пропадать в конюшне целыми днями.

Однажды, когда принц Корн с друзьями не явился ни к завтраку, ни к обеду, ни к ужину, король особенно рассвирепел, и, чтоб наказание было особенно больным, приказал выпороть только Варгона и Салана, причем особенно тщательно и в присутствии принца Корна. На принца это подействовало так сильно, что к концу наказания не его приятели лишились чувств, а он сам. После этого, только угроза такого наказания давала нужные результаты. Принц становился послушен и выполнял все указания, правда, весьма вяло. Плюс ко всему, он теперь старался держаться подальше от отца с матерью, братьев и придворных.

Еще одна черта младшего сына огорчала короля Эмдара. Корн вставал на защиту обиженных братьями слуг. Будь то лакей, который уронил что-нибудь, и получил затрещину, или девушка-служанка, которая не захотела стать очередной подружкой Ринола или Сарла. Не раздумывая, он бросался на помощь, частенько в ущерб себе, если дело доходило до потасовки, ибо по-прежнему был менее искусен в бою, чем братья.

Пока король смотрел на это сквозь пальцы. Но однажды дело зашло слишком далеко. Подгулявшие принцы начали приставать к молоденькой прачке, которая собирала белье для стирки. Девушка бросила белье, убежав в слезах, и принцы изрезали его на кусочки. Девушке грозила потеря заработка нескольких лет за то, что бросила белье, за которое отвечала. От отчаянья она пыталась покончить с собой. И тогда Корн вызвал братьев уже на поединок. Удалившись в укромное место, скрестили мечи не только Корн с Ринолом и Сарлом, но и их приятели. Силы были не равные не только по количеству, но и мастерству, но на этот раз Корн под впечатлением несправедливости по отношению к девушке, дрался отчаянно и даже умудрился несколько раз царапнуть Сарла, до Ринола ему все равно было не достать. Но сдаваться он не собирался и неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы королю не донесли об этом поединке, и он лично не явился бы на поле боя и не прекратил это, уже почти проигранное сраженье.

Наказания удостоились все. Старшие, как уже повзрослевшие, заключением в тюремную камеру на несколько дней. А, чтоб сделать больнее Корну, его опять не тронули, заставив присутствовать при наказании его приятелей. И Корн не выдержал этого. Вырвавшись из рук стражника, он вскочил на балкон и поклялся спрыгнуть вниз с высоты 20 футов, если наказание продолжится таким образом. Отец не поверил ему, засмеявшись, и Корн прыгнул. Он разбился бы насмерть, если бы не зацепился за ветви дерева. Они смягчили удар, но и этого оказалось достаточно, что бы принц потом пролежал несколько недель в постели. Отец отменил наказания поркой, перевел младшего сына в разряд взрослого и после выздоровления принц отбыл свое наказание в тюремной камере. Перед заключением принц отдал все свои личные сбережения девушке, правоту которой он так и не доказал и устроил ее подальше от замка, от мстительных братьев.

Тот случай ожесточил Корна, но совсем с другой стороны. Братьев он ненавидел и теперь осыпал их обидными насмешками при любом случае, чем выводил из себя и того, и другого. Происходили стычки, большинство из которых он проигрывал, лишь иногда побеждая Сарла, и никогда Ринола. После этого всегда следовала тюремная камера. Но это никогда не останавливало младшего принца.

Вначале король приветствовал эту вражду, надеясь на появление у сына злости и жесткости, но, видя, как тот в остальном оставался прежним, веселым и доброжелательным, запретил сыновьям драться друг с другом. Ни в коей мере это не остановило ни Корна, ни его братьев, только теперь все это делалось в тайне. Когда однажды это дошло до короля, он решил, что пора женить старшего сына и объявил о Великом Бале, надеясь, что, когда замок заполонят невесты благородных кровей, внимание принцев переключится на другое.

Все это вспоминали теперь Варгон и Салан, сидя у костра. Они любили своего принца, готовы были за него и в огонь, и в воду. Разъяренного короля боялись, но еще больше переживали за Корна. При любом раскладе, принцу доставалось всегда больше.

Внезапно сверху раздался голос:

– Э-э-й-й! Есть кто там?

Друзья вскочили.

– Есть! - крикнул Корн. - Подождите, не уходите, мы хотели бы переговорить с вами.

– Сейчас я спущусь к вам.

Действительно, вскоре человек был уже внизу и подсел к костру. Это был пожилой мужчина, явно конюх, судя по исходившему от него запаху.

– Извини нас, добрый человек, - начал сразу Корн, - угостить тебя нечем. Мы заблудились в вашем лесу, и нам пришлось заночевать прямо тут. Не мог бы ты указать нам дорогу к поместью госпожи Сватке, к которой мы направляемся или дорогу к какой-нибудь деревне. Мы хорошо заплатим тебе.

– Я сам иду в поместье и могу проводить вас прямо сейчас.

– Ночью? Впрочем, это просто отлично, тем более что светит луна и, если ты не устал, мы можем идти.

Поднявшись наверх и отвязав своих лошадей, они двинулись в путь. Человек действительно оказался конюхом, и звали его Парки.

Поместье оказалось до обидного близко. Если бы эта девушка была не такая сумасшедшая, они бы успели к ужину. Корн решился спросить:

– Скажи мне, Парки, не у вас ли в поместье живет девчонка, которая нам попалась недавно на глаза, - он хотел описать ее, но оказалось, что он ее совсем не запомнил, только хрупкая фигурка, простая обычная одежда, волосы вроде темные, а про лицо и говорить нечего. Оно было в песке и царапинах.

Парки рассмеялся:

– У нас половина девчушек таких, как вы рассказали.

Тут Корн вспомнил.

– Конь, очень красивый конь, и она утверждала, что она его хозяйка, и зовут его вроде Арик. Что ты на это скажешь, Парки? Много у вас в поместье хозяек коня по кличке Арик?

Еще не окончив вопрос, Корн даже в темноте почувствовал, как напрягся Парки, как затаил он дыхание. Но ответ прозвучал спокойно:

– Нет у нас такой.

И до Корна дошло.

– Это же она сказала, что мы здесь, да?

– Нет, уверяю вас, - но дрогнувший голос выдал конюха.

– Чего ты боишься, Парки, это твоя дочка, да? Мы так и думали, что она не может быть хозяйкой такого коня. Уверяю тебя, мы не сделали ей ничего плохого. И если она захочет выслушать меня, я могу принести ей какие угодно извинения и…

– Так вы что, обидели ее, да? - конюх внезапно остановился, и голос его сорвался.

– О небо, мы не хотели ее обидеть, эта сумасшедшая сама накинулась на меня, огрела кнутом, палкой. Это я должен быть обиженным.

– Неправда, - Парки заволновался.

– Послушай, веди нас, раз взялся, а потом спросишь ее сам, - Корн побоялся спорить со своим проводником.

Парки молча пошел вперед и больше не произнес ни слова.

Действительно, про заблудившихся дворян ему сказала Алаина.

Сначала прибежал один Арик, что очень встревожило Парки, но потом появилась и девушка. Было видно, что она взволнована, но ничего говорить не стала. Парки передал ей указания госпожи Сватке:

– Велено сидеть тебе тут, чтоб никуда не выходила, пока все не разойдутся по комнатам и не потушат свет. Потом надобно, чтобы ты пирожные сделала те, что накануне. Лакомство это, сказала, очень ее величеству понравилось. Вот к утру и надо бы еще наделать. Так что, бери вот одеяло, да поспи, я разбужу тебя, когда все улягутся.

– Спасибо, Парки, а Арика ты уже вытер?

– Вытер, вытер, девочка, стоит уже твой Арик сухой и сытый. А ты смотри, если случилось что, говори. Я, тогда…

– Нет, нет, Парки, все хорошо, не волнуйся.

Потом, когда уже завернулась в одеяло, окликнула конюха.

– Парки, там у реки, где высокий обрыв, трое из королевской свиты. Мне кажется, они заблудились, сходи за ними утром.

Парки хотел было что-то спросить, но передумал. Потом вспомнил, что заходил стражник и спрашивал, появились ли лошади младшего сына короля и его приятелей. Поэтому он решил сходить за потерявшимися сейчас, не откладывая на утро, тем более, что лес он знал отлично, ночь была светлая, лунная, да и место то было недалеко.

Вот так и привел он их в поместье, встревоженный и сердитый. Забрал у юношей лошадей и хотел было поговорить с Алаиной, но та спала, и он не стал ее будить.

А принца встречала госпожа Сватке с дочерью. Ужин уже давно кончился, и гостей развели по отведенным комнатам. Но все еще бродили по дому. Услышав, что появился принц, Сватке с дочерью бросились ему навстречу:

– Ваше высочество, мы счастливы, что вы у нас, что вы…

– Мой отец еще не спит? - перебил ее Корн.

– О, его величество еще не спит, и он несколько раз спрашивал о вас…

– Пошлите кого-нибудь сказать, что я уже здесь и уже сплю.

– О, ваше высочество, вы ведь голодны, сейчас вам принесут еды.

– Нет, я же сказал, что я сплю. Кстати, где будут устроены мои приятели?

– На третьем этаже, ваше величество, сейчас их проводят, там очень удобные комнаты, не волнуйтесь.

Пока Сватке вела принца в его комнату, она, не переставая, уверяла его в своей любви и преданности. Рудаль семенила сзади, поддакивая. Когда они, наконец, дошли до комнаты принца, тому эти выражения преданности изрядно надоели. Бросившись в своей комнате на кресло, принц вытянул ноги и, посмотрев на свои высокие сапоги, усмехнулся.

– Я очень ценю ваши признания, дорогая госпожа, но что говорить о пустом. Способна ли ваша многоуважаемая дочь помочь мне снять мои сапоги. Дело в том, что сам я с ними не справлюсь, а мои приятели уже в своих комнатах.

– Ваше высочество, - мать и дочь ошеломленно переглянулись, - сейчас мы пришлем кого-нибудь…

Принц вскочил с кресла и подошел к Рудаль. Оглядев ее, одетую в нарядное, пышное платье с кучей кружев и ленточек, пухленькую и ухоженную, он опять с усмешкой произнес:

– Ну и где же ваша преданность? Мне так хочется, что бы эта девушка, которая, так преданна мне, которая мечтает стать женой одного из нас, вот здесь и сейчас доказала мне свою преданность. И всего-то, помочь мне снять мои сапоги.

– Э, конечно, конечно, ваше высочество, э…, извините нам наше замешательство, э…, просто моей дочери никогда не приходилось, э…, снимать сапоги, боюсь, она не справится.

– Отличный повод, чтоб научиться, - сказал принц, опять усаживаясь на кресло и вытянув ноги.

Рудаль испуганно посмотрела на мать, а та подтолкнула ее в спину.

– Сейчас, сейчас, ваше высочество, вот может только взять какую-нибудь салфеточку, сапоги у вас грязные…

– Смотри-ка, действительно, да и наследил я вам тут, надо бы тут еще и убраться, не люблю спать в грязной комнате.

Принца явно забавляла эта ситуация, но гневный окрик с порога заставил его вскочить.

– Мне доложили, что ты спишь, Корн. Я вижу, что это не так. Что здесь вообще происходит?

Корн пожал плечами.

– Ничего, отец, просто мне надо снять сапоги и я попросил эту милую девушку мне помочь.

– Для это есть слуги, Корн, а не благородные девицы.

– Да, но они только что уверяли меня, что они самые преданные мои слуги и готовы служить мне во всем. А так приятно, когда слуги такие красивые и нарядные.

– Значит, тебе приятно, когда красивые и нарядные, ну что ж…, - с этими словами король подошел к окну, приоткрыл его и крикнул стражнику, стоявшему под окном, - Эй, ты, приведи в комнату принца какую-нибудь служанку пострашней и погрязней.

– О небо, отец, зачем это, - с досадой воскликнул Корн.

– Молчи, и скажи-ка, где ты был, когда должен был быть здесь, где все, где нас принимали так тепло и радушно, - и король сделал небрежный поклон хозяйке, отчего та, все еще испуганная и растерянная, покраснела от удовольствия и присела в реверансе.

– Мы заблудились, отец, и чуть было не остались на ночь в лесу, - хмуро произнес принц.

– Да что ты говоришь? А кому было приказано не отходить от нашей процессии?

– Мы и не отходили, но потом я уронил кинжал, и мы вернулись его найти.

– Ну и что вам помешало догнать нас? - король ходил по комнате и саркастически продолжал допрос, от которого по телу Сватке и Рудаль пошли мурашки.

Принц отвечал неохотно. Не впервой было отчитываться перед отцом, но неприятно было это делать в присутствии незнакомых людей. Да и в дверь уже заглядывали Ринол и Сарл со своими усмешками.

– Мы решили срезать путь, чтобы никто не заметил, что мы отстали.

– О, вы правильно сделали, мы действительно не заметили, целый ужин не замечали, что вы куда-то делись.

Голос короля все повышался, но тут на пороге появился стражник, держа за плечо небольшую фигурку.

– Ваше величество, я нашел ее в конюшне, там было темно, но мне показалось, что она неопрятна и немного страшновата. Все остальные не подходили под ваше требование.

– Молодец. Вообще-то, я заметил, что в доме госпожи Сватке, - опять небрежный полупоклон в сторону хозяйки и глубокий реверанс в ответ, - все очень чисто и мило, так что ценю твою усердие. Ну, вот что, девушка, - обратился он теперь уже к фигурке, стоящей с опущенной головой, - надо снять сапоги у молодого принца и прибрать здесь, понятно?

Алаина, а это была она, кивнула, но с места не тронулась, а только испуганно взглянула на Сватке. Ожидая увидеть на ее лице недовольство, она, наоборот, увидала удовлетворение. Это было странно. Потом Сватке незаметно кивнула головой, показывая, что надо подчиниться. Алаина судорожно вздохнула. С ней обращались, как со служанкой, но не подчиниться было опасно. Внезапно раздался смех, и только теперь она взглянула на молодого принца и затаила дыхание. Это был тот самый ее обидчик.

– Объясни нам, Корн, что ты нашел тут смешного! - резко спросил король.

Но тот продолжал смеяться, узнав эту девушку. Это было невероятно, но это была она. Та, которая доставила ему сегодня столько проблем. Король расценил его смех по-своему.

– Ну что ж, если такие замарашки доставляют тебе такое веселье, пускай она останется у тебя до утра. Видимо у тебя с братьями разные вкусы. Тем нравятся красивые, тебе же вот такие.

Смех, при этих словах вроде прекратившийся, вдруг возобновился, но уже нервный.

– Отец, вы не сделаете этого, у меня нет никакого желания оставаться с этой особой в одной комнате.

– Ну что ж, если тебе этого не хочется, тогда именно так мы и поступим.

С этими словами король сделал знак всем выйти. Сарл напоследок крикнул:

– Братец, если ты ее обидишь, будешь иметь дело с нами, - и они с Ринолом загоготали.

– Но, отец, - Корну было уже не до шуток, но дверь захлопнулась, ключ повернулся в замке, и напоследок послышался еще один взрыв смеха.

– О, небо! - принц заметался по комнате, - ну откуда ты взялась на мою голову. Внезапно он бросился к окну, - Эй, Ат, - узнал он стражника, - ты не поможешь мне вылезти отсюда.

– Нет, ваше высочество, мне приказано не выпускать вас.

– Хорошо, а ту девчонку, что ты привел?

– Никого, ваше высочество, его величество строго приказал.

– Да, ну и дела, - принц с досадой рухнул в кресло.

Посмотрев угрюмо на Алаину, он обратился уже к ней:

– Мне что, прикажешь, спрятаться под кроватью, чтоб ты меня не стукнула чем-нибудь тяжелым по голове.

Алаина, настороженно наблюдая за юношей, пожала плечами.

– Если вы не подойдете ко мне близко, вам нечего бояться.

– Да ты что, - явно обрадовался принц, - неужели я спасен, мне ничего не угрожает?! У тебя что, просветление в голове? А вдруг ночью опять будет помутнение.

– Я не сумасшедшая, - протестующе воскликнула Алаина.

– Да что ты говоришь?

Принц опять вскочил и подошел к девушке. Та испуганно отшатнулась.

– О небо, да не трону я тебя. Ну, какая же ты нормальная, если кидаешься на людей только за то, что они хотели спросить тебя дорогу.

– Вы хотели забрать моего коня.

– Если бы он был без хозяина, то да, но мы вернули бы его хозяину.

– Вы не поверили, что он мой.

– Опять ты за свое! Да я и сейчас не верю. У служанок нет своих лошадей, да еще таких красивых.

– А я не служанка, - воскликнула Алаина.

– Да что ты говоришь, конечно, ты у нас принцесса, не меньше. Только принцессы, да будет тебе известно, не ходят в таком виде и умываются, если ты знаешь, что это такое.

От стыда Алаина закрыла лицо руками. Что с ней такое, что на нее смотрели так странно, и теперь говорят такое.

А принц продолжал:

– Нормальная не прыгает с такого обрыва и нормальная не кидается на принца с палкой.

– А вы ударили меня. Меня никогда и никто не бил.

– Да ты что? Тогда ты точно переодетая и заколдованная принцесса. Даже принцев и то наказывают.

– Этого не может быть. - Алаина недоверчиво взглянула на принца.

– Может, - хмуро подтвердил Корн и замолчал.

Походив в молчании по комнате, он опять остановился около девушки. Та опять дернулась.

– Послушай, я не хотел тебя ни напугать, ни обидеть, ни забирать твое сокровище по кличке Арик. Все это получилось глупо и случайно. И я прошу у тебя за это прощение. Ты слышишь меня?

Алаина кивнула.

– Теперь я тебя прошу, помоги мне снять сапоги. Мне действительно самому их не снять, они слишком высокие. Вообще, мне без разницы, я могу и в них лечь на пол. Но утром придет отец и если мне получать выволочки привычно, то тебе советую не испытывать на себе его гнев. Потом мы с тобой уберемся, ты возьмешь гребень, расчешешь волосы и умоешься. Мне кажется, ты не такая уж и страшная. И если тебя привести в порядок, не будешь кидаться на людей. Ну, а дальше можешь спать, а у меня весь сон прошел из-за тебя, посижу в кресле. Ты согласна?

Алаина пожала плечами. Выбора у нее не было.

Вместе они еле-еле сняли сапоги, ибо те оказались действительно очень высокими и никак не хотели сниматься. С трудом, но с сапогами было покончено, и, намочив водой из приготовленного здесь кувшина одно из полотенец, Алаина вытерла грязный пол. После этого принц решительно протянул ей гребень и подвел к зеркалу. Взглянув на себя в зеркало, Алаина в ужасе отшатнулась. Волосы торчали в разные стороны, лицо было расцарапано, на некоторых царапинах виднелась засохшая кровь, одна щека была красная и распухшая, вдобавок, на пыльном лице видны были светлые дорожки от слез. Теперь понятно было удовлетворение на лице госпожи Сватке и непонятная реакция окружающих.

– Ты что, никогда в зеркале себя не видела, - принц заметил, как она потрясена.

Неопределенно мотнув головой, Алаина нерешительно опустила руки в тазик с водой. Под молчаливым наблюдением принца, она тщательно умылась. Умываться пришлось долго, оттирая засохшую кровь. А прохладная вода так приятно охлаждала распухшую щеку. Напоследок принц взял кувшин и полил ей на руки, чтобы она сполоснула лицо чистой водой. Расчесывая волосы, Алаина подумала, что может не стоит ничего делать со своей внешностью, ведь утром опять на нее будут глазеть, а в таком страшном виде она не будет привлекать внимание. Но как объяснить такое стоящему рядом принцу? Он явно дал понять, что пока она не приведет себя в порядок, он не успокоится.

С волосами пришлось тоже повозиться, но и с ними Алаина справилась. Наконец она взглянула на себя в зеркало. Результат ее удовлетворил. Хоть и чистое, лицо все равно было неузнаваемым из-за распухшей щеки, и теперь главное было - не поворачиваться ни к кому здоровой щекой. Завязав волосы в хвост, Алаина искоса взглянула на принца. Он задумчиво смотрел на нее, и Алаина порадовалась, что он стоял со стороны раздувшейся щеки.

– Ты знаешь…, - прервал, наконец, молчание принц

Но вдруг прислушался к шороху со стороны двери. Подскочив к двери, он с удивлением увидел, как под ней появился ключ.

Взяв его, он подошел к Алаине.

– Ну, и что все это значит?

Алаина с вызовом посмотрела на него.

– Ложитесь спать, принц, ничего страшного не произойдет.

– Нет уж, пока я не узнаю, что тут происходит, я не отдам тебе этот ключ.

– Хорошо. Вашей матушке понравились мои пирожные и мне надо спечь их к завтраку. Как только я их сделаю, я вернусь, чтобы не разгневать вашего батюшку, - и Алаина протянула руку за ключом.

– Ладно, но я иду с тобой, - усмехнулся принц и направился к двери, - только не уверяй меня больше, что ты не служанка. По-моему, благородные девушки не занимаются по ночам стряпней.

Алаина вспыхнула, но решила промолчать. Может, это к лучшему. Так ничего и не сказав, она пошла за принцем, уже отпиравшему дверь.

Принц осторожно открыл дверь и выглянул наружу. Никого не было. Только тишина и темнота. Все успокоились. Они вышли и заперли за собой дверь. Тут принц спохватился, что он без сапог.

– Эх, ну да ладно, тише будет, а теперь веди меня, - прошептал он.

Было смешно красться потихоньку, напрягаясь от малейшего шороха, но они всерьез боялись, что их заметят. Зато, когда они добрались до кухни, то, взглянув друг на друга, невольно рассмеялись. Повар Втоки посмотрел на них и тоже заулыбался.

– Мы тебе все приготовили, девочка моя, вот там, на столе, так что ты быстро управишься. Тем более, что ты с помощником.

Алаина смутилась, а принц опять рассмеялся:

– А что, я однажды пробовал, но мне потом пришлось самому съедать все, что я сделал. Никто не хотел рисковать угощаться, - и он первым кинулся к указанному столу.

Алаина поспешила за ним, радуясь, что красной щекой по-прежнему находится к принцу, а нормальной к повару, а то тот бы непременно спросил, что с ней случилось.

Занявшись привычным делом, Алаина начала обретать душевное спокойствие. Руки проворно месили тесто, вырезали кружки и ромбики. Принц немного помогал, выкладывая готовые кусочки на противень, и все время что-то рассказывал. О том, какой повар у них в замке, что готовят у них, и даже попутно вспомнил несколько рецептов, которые тут же выложил Втоки. Пока пирожные стояли в печи, он тоже все время рассказывал смешные истории из жизни их замка. Алаина слушала и не могла удержаться от смеха. Принц Корн знал в своем замке все и всех, от сокровищницы до выгребной ямы, от главного министра до мальчишки-поваренка. И рассказывал он обо всем интересно, показывая в лицах то одного, то другого.

Когда пирожные вытащили из духовки, он уже не балагурил, а, внимательно изучив, как Алаина выкладывает кремом узоры, взялся попробовать сам. Испортив несколько и тут же их съев, он все-таки успел сделать пару штук нормальных. Наконец Алаина объявила:

– Все!

– Ну, все, так все, - Втоки подошел и полюбовался, - иди теперь отдыхай, немного до утра-то осталось.

Так же тихонько вернулись Алаина и принц назад в комнату. Закрыв дверь, они как бы огородились от того веселого настроения, что охватило их на кухне. Здесь было темно, и только луна заглядывала в окно, освещая комнату синеватым цветом.

– Я буду на кресле, - предупреждая слова принца, сказала девушка шепотом.

– Хорошо, - также прошептал принц, - а я на полу.

И недолго думая, он подтащил кресло к камину, набросил на него несколько подушек и одеяло, себе бросил на пол перед камином еще одно одеяло и оставшиеся подушки. Алаина пожала плечами и устроилась на кресле. Так получилось, что принц был у ее ног. Она подивилась про себя, но ничего не сказала. Сил больше не было. Едва коснувшись головой подушки, она уснула. Принц заснул не сразу, думая почему-то о том, как опасно было прыгать с обрыва. Но вскоре и он уснул.

Проснулись они резко оба, когда услышали звук шагов. Разом вскочив, они, не сговариваясь отскочили по разным углам комнаты. Затем принц кинулся к креслу и, подхватив с него и с пола подушки с одеялами, кинул все это на кровать. В это время Алаина судорожно разлохматила свои волосы, не долго думая, вытерла своим грязным подолом лицо и встала, опустив голову.

Вошел король. Оглядел комнату и, увидев две склоненные головы, с удовлетворением спросил:

– Ты доволен своей новой подружкой, сын мой?

– Да, отец.

– Так может, ты заберешь ее в замок, - усмехнулся король.

Корн так резко мотнул головой, испуганно поглядев на девушку, что король довольный рассмеялся.

– Ну что ж, я думаю, это пойдет тебе на пользу. Ты, - обратился он к девушке, - можешь убираться.

Подождав, когда она выскользнет в дверь, король опять обратился к сыну:

– Я хочу, чтобы до конца нашего путешествия ты не отходил от меня и матери, понял? И ты поедешь с нами в карете, а не верхом. Если ты улизнешь, остаток пути проведешь прикованным к этой карете, как самый последний преступник. Ты понял меня?

– Понял, отец, - с тоской ответил Корн.

А в дверях раздался ехидный смех братьев.

– Наконец-то, он не будет мешаться у нас под ногами.

Король еле успел схватить за руку Корна, бросившегося на братьев с кулаками.

– Одевайся и не опоздай к завтраку.

Когда король вышел, к принцу зашли Варгон и Салан.

– Что случилось, Корн, что тут произошло?

– Так, немного повздорили с отцом, как всегда. До возвращения домой буду ехать с ними в карете.

Больше он ничего не сказал, а молча начал умываться. На него это было не похоже, раньше он никогда ничего не скрывал от приятелей. Решив, что потом все выспросят у него, они оставили его в покое.

К завтраку они успели вовремя. За столом Ринол и Сарл опять прошлись по поводу него и его страшненькой служанки, но принц сдержался. Только взглянул на удивленные лица Варгона и Салана и пожал плечами. Был он тих и необычно спокоен. А потом поймал себя на том, что улыбается, глядя на пирожные, в приготовлении которых лично участвовал ночью. И тут только до него дошло, что он даже не знает имени девушки. От неожиданности он выронил чайную ложечку, и она со звоном упала на блюдце. Под грозным взглядом отца он покраснел и извинился. Варгон и Салан опять переглянулись. А Сарл демонстративно шепнул что-то Ринолу, и они засмеялись. Тут принц Корн не выдержал и вскочил, но грозный окрик отца: "Сидеть", пригвоздил его к стулу.

После завтрака началась официальная церемония ознакомления с делами госпожи Сватке. Хозяйка провела высоких гостей по поместью, рассказывая королю о состоянии своих дел. Один из придворных старательно все записывал, а король просто оценивающе все оглядывал цепким, пронзительным взглядом. Все это время Корн придумывал, как бы ему узнать имя девушки. О том, чтобы обратиться к хозяйкам, не было и речи, на кухню он тоже не мог пробраться незамечено, оставалась конюшня. Но когда они зашли в конюшню и Корн, уловив момент, тихонько спросил знакомого уже Парки: "Как зовут ту девушку, что сказала тебе про нас?", тот сделал вид, что не понял. А дальше спрашивать Корн не решился.

После официального вручения приглашения на Великий Бал, был устроен небольшой обед, и королевская процессия покинула гостеприимный дом.

Только после того, последний всадник скрылся из вида, госпожа Сватке разрешила всем отдохнуть. Сама она тоже удалилась в свои комнаты и пролежала на кровати до следующего утра. Утром среди всех прочих дел, она вызвала к себе Алину.

– Алаина, я довольна была твоим видом и рада, что ты так себя изуродовала ради Рудаль. Хотя ты, конечно, переборщила и я даже удостоилась недовольства его величества. Но все-таки это лучше, чем, если бы тебя увидели обычной. Свое единственное платье ты испортила ради моей доченьки, поэтому я награжу тебя. Можешь взять несколько платьев, которые уже не носит Рудаль и перешить себе.

– Спасибо, миледи. - Разубеждать Сватке по поводу своего вида Алаина считала опасным. А так как ей действительно было нечего одеть, ведь раньше она перешивала платья матери, а они, и так немногочисленные, теперь вообще кончились, она молча приняла этот унизительный подарок и поблагодарила.

И после дня отдыха, начались приготовления к Балу. Тут уж загружена была, в основном, одна Алаина. Ей досталась вся трудная работа по шитью, ибо Сватке никому, кроме своей воспитанницы, не доверяла безумно дорогую ткань. Но и Рудаль было не весело. Чтобы сохранить за дочкой живой блеск и стройность, появившуюся при приготовлениях к королевскому визиту, Сватке заставляла дочь совершать верховые прогулки, поила ее травами, а горничные делали ей массаж.

Нельзя сказать, что для Рудаль все это было в радость, но она терпела.

И только после Бала все расслабились.

Сватке с дочерью приехали потрясенные зрелищем и не очень расстроенные, что выбор старшего принца пал не на них.

– Алаина, ты не представляешь, какой это был Бал! А сколько там красивых девушек! Глаза разбегаются. Не мудрено, что нашу Рудаль не заметили, на тебя тоже не обратили бы внимание. Принц Ринол выбрал себе потрясающую красавицу. Она не очень богата, от того, наверное, у нее такой болезненный вид, но именно эта бледность придала ей такое очарование, что принц был сражен. Жаль, конечно, но, может, другие братья оценят здоровье и богатство нашей Рудаль.

– Конечно, миледи, - Алаине ничего не оставалось делать, как послушно поддакивать.

А Сватке не удержалась и кольнула девушку:

– Только, моя милая, увидев столько красивых девушек, да еще и богатых, я теперь сомневаюсь, что смогу подыскать тебе мужа.

– Как скажете, миледи, - смиренно пожала плечами Алаина.

Сватке была вполне удовлетворена.

А Алаина расстроилась больше, чем показала, и сама от себя ожидала. После недавних событий она особенно остро почувствовала, как тяжело быть бедной и бесправной. И ей еще сильней захотелось покинуть дом опекунши.

 

Глава 2.

А через несколько недель у них в поместье неожиданно появился принц Корн. Алаина видела из окна, как он подъехал к крыльцу, соскочил с коня, как навстречу ему выскочили Сватке и Рудаль, как повели его в дом. Алаина улыбнулась. Почему-то о нем не хотелось вспоминать плохо. И хотя она с содроганием вспоминала гонку в лесу, после сделанных вместе пирожных, она перестала его бояться.

А буквально через несколько минут прибежала горничная и передала указание госпожи - Алаине не покидать свою комнату до особого указания. Алаина снова улыбнулась. Что-то с трудом верилось, что она смогла бы заинтересовать этого высокородного, спесивого принца, иногда, правда, ведущего себя как мальчишка. Алаина фыркнула, вспомнив, как принц пек пирожные босиком. И вдруг она похолодела. А что, если он приехал, чтобы попробовать купить ее Арика. От этой мысли ей стало плохо. Ведь принцу так понравился Арик и он уже предлагал его купить. Конечно, конь ее, но кого это будет интересовать, если предложение поступит от самого сына короля. И как назло, горничная уже ушла. Алина заметалась по комнате. Подбежав к окну, она выглянула и подозвала пробегавшего поваренка.

– Рол, позови Парки, будь добр.

Парки не заставил себя долго ждать, и вскоре уже был под ее окнами.

– Парки, приехал принц, ему в прошлый раз Арик понравился, вдруг он приехал его купить. Сделай что-нибудь, Парки, миленький!

– Не волнуйся, девочка, сей момент придумаю что-нибудь. Ну, например, захромает он у меня, скажу, что ногу повредил. Пойдет?

– Ой, спасибо, Парки!

Все, можно вздохнуть спокойно, Парки не подведет.

А в это время Сватке с дочерью не знали, куда усадить дорогого гостя. Они были потрясены неожиданным визитом, но уже опасались высказывать свою излишнюю преданность, боясь попасть еще в какое-нибудь трудное положение.

Впрочем, принц был мил и доброжелателен.

Он согласился остаться на обед, и за обедом являл собой саму любезность и очарование. Расспрашивал, как им понравился Бал, как они доехали? Мимоходом со смехом вспомнил свои сапоги, посмеялся:

– Кстати, как там эта замарашка, все такая же грязная? Интересно, какое имя может быть у такой страшненькой девушки.

Если бы принц не был бы так мил с ее дочерью, Сватке насторожилась бы или голос ее от неожиданности дрогнул, а так ложь у нее получилась естественной и легкой:

– О, ваше высочество, я не помню имена всех своих дворовых никчемных девиц. Помню только, что после того случая, я отправила ее подальше с глаз в какую-то деревню.

Принц продолжил, как ни в чем не бывало, но внутренне расстроился. Весь этот спектакль был рассчитан на то, чтобы увидеть ту девушку и узнать ее имя. Почему-то принцу очень важным казалось узнать ее имя. И он уверен был, что, узнав ее имя, успокоится, и эта девушка не будет его так тревожить.

После обеда Корн пригласил Рудаль на прогулку. Он понимал, что так нельзя, он дает этой пухленькой девушке и ее мамаше напрасную надежду, ибо Рудаль его совершенно не интересовала, но ему необходимо было побыть здесь еще. Если не саму девушку, то хоть имя ее должен же знать кто-нибудь. А когда он вспомнил, что так называемой "никчемной девице" было приказано спечь пирожные, то сразу стало ясно, что госпожа Сватке почему-то ввела его в заблуждение. Значит, имя ее она знает, и, возможно, девушка тоже еще здесь.

Перед прогулкой принц сослался на желание поговорить с конюхом о своей лошади и зашел в конюшню. Он решил, во что бы то ни стало выяснить у Парки имя этой девушки. Но все было бесполезно. Парки и так не сказал бы ничего принцу, а, получив предупреждение Алаины насчет Арика, вообще прикинулся дурачком. Потерявший терпение принц выскочил из конюшни.

Оставалась надежда разговорить Рудаль. Чувствуя себя самым последним обманщиком, Корн на прогулке осыпал Рудаль комплиментами и по поводу ее самой, и по поводу одежды, и, даже по поводу вкусных кушаньях, которыми его угощали. И так и эдак переводил он разговор на умелых служанок и горничных, все было бесполезно. Рудаль даже и в голову не пришло упомянуть Алаину, как швею, или мастерицу чего-нибудь еще.

Вернувшись с прогулки, принц предпринял еще одну попытку. Он попросил Рудаль принести ему клочок бумаги и карандаш, чтоб якобы с оказией послать записку своим приятелям. Сам же, написав на листе: "Как тебя найти? Корн", насильно вручил ее конюху.

– Передай хозяйке Арика и я щедро награжу тебя.

Оставаться в поместье больше не было смысла, и принц любезно распрощался с хозяйками. Напоследок он еще раз окинул взглядом двор и дом, но нужного лица не увидел. Вздохнув, он уехал.

Сватке с дочерью были счастливы. Хотя принц и сказал, что приехал поохотиться, они были уверены, что приехал он ради Рудаль. Ну и что, что на балу он даже и не подошел к ней. Он выбирал, оценивал и сделал выбор. Все это они наперебой выложили Алаине.

Так как про Арика не было сказано ни слова, Алаина тоже была счастлива. Вечером она расспросила Парки, о чем его спрашивал принц. Парки, решив не волновать девушку, не сказал ей об интересе принца к ней лично. А записку он и не думал ей отдавать, тут же разорвав ее на мелкие кусочки. И Алаина с облегчением сделала вывод, что принц приезжал не за ее любимцем. А как она переживала, когда принц направился в конюшню!

На радостях госпожа Сватке сделала еще несколько подарков Алаине, и еще рьяней принялась за дела. Надо было готовить богатое приданное.

А принц приехал еще раз через месяц.

Ему трудно было выбраться сюда, потому что он не хотел ехать с друзьями. Корн не мог понять, почему он ничего не хочет рассказать приятелям, но факт оставался фактом. Варгон и Салан так ничего и не узнали о той ночи, кроме того, что из-за сапог, из-за гнева, который он вызвал у отца своим отсутствием на ужине, тот оставил в его комнате грязную девчонку. Еще приятели заметили, что принцу не хочется вспоминать случай на реке. На обычные шутки он почему-то отмалчивался или переводил разговор на другое.

Сначала они приписали это плохому настроению, которое овладело Корном, когда он дней десять провел в карете родителей. При этом, если сам король с королевой иногда ездили верхом, то принцу это не разрешалось. После такой поездки он даже слег в конце пути и его пришлось оставить в одном из последних замков. Впрочем, там он быстро пришел в себя, и трое приятелей прекрасно провели время, возвращаясь в столицу одни. Воспользовавшись нежданной свободой, они опоздали на несколько дней.

Потом была суматоха с приготовлением к Балу, затем сам Бал. Друзья по-прежнему были вместе. И тут принц сделал неслыханную вещь. Смиренно, что на него было не похоже, он испросил разрешение у отца уехать на три дня на охоту. У короля не было причины ему отказать, и он разрешил, справедливо полагая, что принц поедет с Варгоном и Саланом. Но принц, доехав до ближайшего постоялого двора, попросту скрылся, оставив друзьям записку, чтобы они его ждали тут, что им и оставалось сделать. Приехал он, как и обещал через три дня, хмурый, но опять ничего не стал объяснять.

И хотя дальше жизнь пошла по-прежнему, между друзьями появилась тоненькая полоса отчуждения. Они также жили, учились, также смеялись, пускались в рискованные приключения, но была тема, которой не касались, это поездка перед Великим Балом и последняя одиночная поездка принца. И что еще было удивительно. Ничего теперь принц не делал, что могло бы вызвать недовольство короля, а от братьев держался на таком расстоянии, что не замечал их даже, похоже, за общим столом.

А затем принц отпросился на пять дней. Опять получив разрешение, как и в прошлый раз, он покинул Варгона и Салана на постоялом дворе. Теперь он уже не скрылся, а просто твердо сказал им, что дальше он едет один, а они остаются здесь. Это был первый раз, когда принц показал свою власть. Полоса превращалась в пропасть.

А Корн ехал в поместье Сватке. Все было, как и в прошлый раз. Только теперь принц, спросив у Парки, нет ли ему что-нибудь от той девушки и, получив невразумительный ответ, просто нашел в стойло Арика и незаметно вплел ему в гриву кольцо с запиской. Кольцо было простенькое, чтоб не бросалось в глаза, но с королевской монограммой, а в записке принц написал: "Я хочу тебя увидеть. Буду два дня на реке в том месте, где овраг".

Покинув поместье, он опять ощущал себя подлым обманщикам, ибо теперь Сватке с дочерью были твердо уверены, что предложение руки и сердца уже не за горами.

Овраг он нашел быстро, хоть и шли они тогда в поместье ночью. Разведя костер на прежнем месте, он стал ждать. Никто не пришел.

Все два дня он вскакивал от малейшего шороха, несколько раз взбирался наверх оврага, оглядывая окрестности. Питался хлебом и рыбой, которую ловил в реке. Несколько раз порывался идти в поместье, посмотреть, исчезла ли записка, но понимал, что это глупо. По истечении двух дней он, расстроенный и злой на себя, уехал. Обратная скачка домой успокоила его, и он уговорил себя, что ему абсолютно нет никакого дела ни до этой девушки, ни, тем более, до ее имени.

Собираясь все рассказать Варгону и Салану, он, тем не менее, опять не стал этого делать, когда встретился с ними на условленном месте. А друзья решили поговорить с ним напрямик.

Когда они вернулись в замок, Салан начал официально:

– Ваше высочество, мы все уже вышли с детского возраста и хотели бы подумать о будущем.

Корн вскинул на него глаза, хотел что-то сказать, но виновато опустил голову.

– Поскольку пошли времена, когда мы нужны вам только для прикрытия ваших дел, мы просим вас отпустить нас на службу королю и государству.

– Конечно же, я вас отпускаю. Но…, - принц осекся, - но что я буду без вас делать?

– Найдешь для прикрытия кого-нибудь из слуг, - как обычно резко сказал Варгон, но потом смягчил тон. - По-моему, ты уже прекрасно обходишься и без нас.

– О небо, это совсем не то. Это глупость, мое какое-то непонятное желание что-то выяснить, которое не имеет к вам никакого отношения, и я даже не могу вам объяснить, потому что сам не могу ничего понять. Я только понимаю, что не могу даже слов подобрать, чтобы это объяснить… - принц с досадой махнул рукой.

– Обычно в таком случае говорят, что человек влюбился, - подвел итог Варгон.

Принц расхохотался.

– Что? Я влюбился? Ну, ты скажешь! Да я не видел еще ни одной особы, в которую можно было бы влюбиться.

– Ну, это ты загнул, - к Салану вернул прежний приятельский тон, - на Балу был такой выбор, что удовлетворил бы любой вкус. Лично я уже выбрал.

Друзья набросились на него с вопросами:

– Кто она? Где живет? Почему ничего не сказал?

На что Салан серьезно ответил:

– Она для меня стара. Ей уже девятнадцать.

Принц и Варгон прыснули со смеху.

– А я выбрал сразу несколько и не могу ни одной отдать предпочтение, - проговорил сквозь смех Варгон.

– Смотри, пока будешь выбирать, все они выйдут замуж, - поддел его принц.

Обстановка разрядилась, друзья почувствовали себя, как и прежде. Но перед тем, как расстаться, Салан вернулся к началу.

– Корн, мы с Варгоном будем просить место в армии. У нас уже есть чины сержантов, мы собираемся приступить к исполнению своих обязанностей.

– Я понял, - печально сказал принц, - у меня ведь тоже чин сержанта, я поговорю с отцом, может он разрешит мне пойти с вами.

На следующий день он действительно пошел к королю.

– Отец, я хочу служить в армии.

Король Эмдар внимательно взглянул на него.

– Во-первых, принцы не служат в армии простыми сержантами.

– Хорошо, а что вообще делают принцы? Почему же тогда вы воспитывали нас как солдат? Для чего тогда у меня чин сержанта?

– Во-вторых, ты перебил меня, а я еще не кончил, - осадил его король. - Но я отвечу тебе на твой вопрос. Сыновья короля, а потом братья короля становятся военачальниками короля, регентами, советниками короля, Верховными Священниками государства, и, наконец, если они ни на что не годны, просто землевладельцами.

– Что же вы приготовили для меня, отец?

– Ты опять перебиваешь меня, мальчишка, - король повысил голос. - Так вот, это ответ на твой первый вопрос. А почему я воспитывал вас, как простых солдат? Чтобы и закалить вас и чтобы выяснить, кто на что из вас годен. И ты, сын мой, не годен ни на что. Ты собрался в армию, а что ты там будешь делать? Если сержантом, то вытирать носы солдатам, если их обидят? А если военачальником, то строить планы, как избежать битвы, чтобы никто не погиб? Ты легкомысленный и чувствительный, ты не годишься ни в советники короля, ни в священники, ты даже не сможешь управлять своими землями. Единственно, что для тебя подходит, это разводить лошадей.

Принц потрясенно молчал.

– Право, я никогда не строил насчет себя грандиозных планов, - наконец произнес он.

– У тебя нет честолюбия, это еще раз подтверждает мои слова, - теперь перебил его король.

– Но я хотел бы принести пользу своей стране!

– Похоже, ты будешь выводить породы лошадей, которые прославят Илонию.

– Отец, вы должны дать мне шанс, испытать меня, - воскликнул с мольбой Корн.

Король усмехнулся:

– Ну, конечно же, я дам тебе этот шанс. Значит, ты хочешь быть простым сержантом? Жить в казарме, разводить караул, стоять в дозоре, охранять ворота, выезжать усмирять где-нибудь бунт, вступать в стычки с внезапным врагом? Как тебе это?

Корн судорожно вздохнул.

– Я попробую, отец! - ответ прозвучал решительно.

Через несколько дней трое приятелей приступили к своим обязанностям. Они с детства находились среди войск, вот только на плацу или в тренировочных залах. Знали почти всех солдат и стражников. Но в казармах никогда не бывали. Впрочем, тут у них были, хотя и маленькие, но отдельные комнаты.

Поначалу служба показалась им легкой, но новизна прошла, и им стало скучно. Однообразное патрулирование улиц, просиживание в караулке у ворот, все это им быстро надоело. Они были молоды, и им не сиделось на месте. Хорошо хоть, что командиры не слишком придирались к ним, ибо они были не простыми дворянами. Да и знали они их очень хорошо, сами учили когда-то их, порой покрикивая и наказывая.

А друзья все больше предпочитали выезжать куда-нибудь на поля, на тренировки, что случалось не так уж часто, как им теперь хотелось. Они даже стали получать удовольствие от приглашения в какие-нибудь дома знатных придворных и дворян, чего раньше терпеть не могли.

И принц Корн вскоре понял, что такая жизнь не для него. У Варгона и Салана не было выхода. Чтобы чего-то добиться в этой жизни, им надо было служить, но принца такая служба тяготила все больше и больше.

Однажды принц стоял в карауле и думал о том, как отец прав. Он ничего не умеет, кроме как объезжать и тренировать лошадей, и ничто он так не любит, как заниматься этим делом. Неужели на большее он не способен? Он вдруг усмехнулся, вспомнив, как Варгон решил, что он влюбился. Это смешно! Грязная, смешная девчонка. И зачем ему ее имя, неграмотной деревенской девчонки? Неграмотной? О небо, она же действительно неграмотная и она не смогла прочитать его записки. Какой же он идиот! Принц рассмеялся. Вот почему она не пришла! Ну что ж, это и к лучшему. О чем он вообще мог бы говорить с неграмотной девчонкой? Имя? Какое странное желание его узнать?

Так прошло еще несколько недель. Принц Корн потихоньку привыкал. Тем более что он решил проблему скучных караулов. Раньше у него не было времени читать, успевая пробегать глазами только то, что предписывалось учением. Теперь же он зачастил в библиотеку, и оказалось, что в карауле очень хорошо читается. Он взялся подробнейшим образом изучать историю Илонии. Обязательные для сына короля вещи он знал, особенно важные битвы, сражения, фамильную ветвь, геральдику, родословные наиболее видных дворян своей страны. Но причины войн, подробности, истоки существующих обычаев и традиций не ведал. Все это оказалось невероятно интересным.

И принцу Корну захотелось поездить по своей стране еще раз, взглянуть на нее, на людей, населявших ее, с точки зрения истории. Где проходили сражения, чем отличаются люди, живущие в горах на юге от людей, живущих в степи на севере? Чем отличается ремесленник от крестьянина, дворянин от купца? И что рассказывают торговцы о других странах? Он ничего не знал о людях. Только свою семью, придворных, королевских слуг и стражников.

Идея отправиться по Илонии так захватила принца, что он уже собрался просить отца отпустить его со службы. Это было бы признание поражения, но принцу было все равно, он не желал более служить.

Но тут король решил провести инспекцию границ государства. И это была большая удача. У командира предполагаемого отряда не было причин не брать принца с приятелями в свой отряд и уже через несколько дней сборов они выехали.

Это путешествие отличалось от предыдущего с отцом и матерью. И в первую очередь тем, что они соблюдали дисциплину. Командира отряда - капитана Дарка они знали еще с детства. Именно он преподавал им урок конного боя. Он был суров и строг, из тех капитанов, которые были наемниками в других странах. И нередко друзья получали удары хлыстом, когда Дарк подгонял их на скаку или поворачивал их коней в другую сторону. Дарк не был доволен своими учениками так, как наследником престола - отличным воином Ринолом, но и особых претензий у него к ним не было. Тем более, что Варгон с Саланом служили на совесть, а принц, видимо повзрослев, стал более серьезным и не позволял себе вольностей и нарушений дисциплины.

Дни летели за днями. И Корну нравилась эта походная жизнь. Постоянно верхом, на воздухе, встречи с людьми самыми разнообразными, новые впечатления и постоянная усталость, которая неожиданно понравилась Корну. Она позволяла лучше сосредотачиваться, принимать нужные решения и отметать сомнения. Думалось лучше, и решения принимались быстрее.

И именно сейчас Корн решил окончательно разыскать неизвестную девушку, потому что именно сейчас понял, что не будет ему спокойствия, пока он не разыщет ее и не поймет, в конце концов, почему она не выходит у него из головы.

Заехать в поместье Сватке было в планах командира Дарка, потому что Рологинский лес, находящийся во владениях госпожи Сватке граничил с соседним государством Вароссой. Госпожа Сватке вполне справлялась с формальными обязанностями смотрителя границы, потому что отношения с этим государством испокон веков были хорошие и дружеские. Но инспекция была инспекцией и отряд, перед тем, как проехать по границе, заехал в поместье.

Принц находился в отряде как простой сержант, на всем пути его никто не узнавал и не воздавал ему должных почестей, что устраивало не только его, но и его товарищей. Поэтому ехать в поместье, где его хорошо знали, он не хотел. Тем более, что госпожа Сватке и ее дочь наверняка были в недоумении, куда он подевался после всех его приездов и ему не хотелось, что бы они опять строили насчет него призрачные планы. Вкратце он объяснил ситуацию командиру и тот, считая, что его узнавание породит ненужную суету, согласился оставить его на постоялом дворе, предварительно согласовав по карте место встречи.

Но Корн не собирался оставаться на постоялом дворе. Как только его товарищи скрылись, он купил у хозяина крестьянское платье, переоделся, взял у него лошаденку, оставив своего коня в залог, и отправился вслед отряду. Натянув на лоб шляпу, и сделав глуповатый вид, он подъехал к воротам поместья.

Назвавшись каким-то вымышленным именем, он попросил работы на день за еду и питье себе и своей лошади. В таком виде его никто не узнал, подозрения он не вызвал, и управляющий направил его на задний двор убирать конюшни, полные лошадей прибывшего отряда, да колоть дрова для кухни.

Пристройка, в которой расположились его товарищи, была далеко от конюшни и кухни, поэтому Корн не боялся столкнуться с ними. Он занялся конюшней, с опаской думая, как бы ему справиться с дровами, которых он никогда не рубил.

Конюх Парки его не узнал, завалил работой и строго следил, как он отрабатывает свой хлеб. Новый работник работал отлично и Парки перестал относиться к нему настороженно. Он сразу оценил мастерство Корна и даже предложил ему:

– Парень, мне нужен такой помощник, как ты. Хочешь, я поговорю с управляющим, он может взять тебя на работу.

Сделав обрадованный вид, Корн посетовал, что едет по делам. А вот на обратном пути может заехать, тогда и решит.

Работая в конюшне, Корн постоянно поглядывал за дверь, выискивая глазами девичью фигурку и с опаской глядя на груду дров. Хоть бы кто показал, как надо колоть. Девушка так и не появлялась, зато Корн в который раз полюбовался на Арика. Кольца и записки в его гриве, конечно, давно не было, но про то, чтобы опять спрашивать об этом, не было и мысли. Работая рядом с Парки, юноша убедился, что тот не так глуп, как прикидывался раньше, значит, он специально скрывал от него все, что касалось девушки.

В конюшне, к сожалению, все было сделано, и пришла пора заняться дровами. Подходил к ним Корн медленно, усиленно вспоминая, как кололи дрова у них, ведь он часто бывал у себя в замке и на кухне, и на заднем дворе. Но единственно, что он помнил, это то, как работник подходил к колоде, и, поплевав на руки, брался за топор. Так и сделав, он поднял топор, поставил на пень распиленную колоду и, размахнувшись, со всех сил ударил по ней топором. Топор еле-еле вошел в колоду, а вытащить его оказалось еще трудней. Размахнувшись, принц опустил топор еще раз, результат был тот же, зато Корну стало очень жарко. Еще и еще раз Корн пытался расколоть колоду, но топор каждый раз попадал в новое место и никак не хотел рубить. Кончилось тем, что, выдирая в очередной раз топор из колоды, Корн слишком резко его дернул и топор, выскользнув из его рук, упал ему на плечо. Хорошо, что не острым концом.

Но и этого удара хватило, что бы оглушить юношу. Застонав, он упал. Один из работников, до этого смотревший на потуги принца с ухмылкой, кинулся ему на помощь. Увидев плечо Корна в крови, перепуганный, он кинулся за помощью. Но принц упал только от неожиданности и от боли. Встав, и обнаружив кровь, он оглянулся в поисках воды, чтобы промыть и посмотреть, что у него там. А вокруг него уже начали собираться люди, кто-то принес воды и чистые тряпки. Намочив тряпку, Корн хотел было приложить ее к плечу, но чьи-то руки решительно забрали у него тряпку и женский голос приказал:

– Снимай рубаху, я посмотрю.

Корн вскинул глаза на говорившую и обомлел. Эта была та самая девушка. Чем-то она отличалась от той, но чем, он не мог понять. Было ясно только одно - это она.

– Как тебя зовут? - внезапно охрипшим голосом спросил Корн.

– Алаина, - машинально ответила девушка, даже не посмотрев на него, и недовольно повторила, - снимай рубашку, я посмотрю, что у тебя.

Она не узнала его. Почему-то это его расстроило. Он молча снял рубашку.

– У тебя просто рассечена кожа, не глубоко, все будет в порядке, - произнесла строгим голосом девушка, осмотрев его плечо и промыв водой, - как ты умудрился уронить на себя топор, скажи мне, пожалуйста?

– Он вообще не умеет колоть дрова, - охотно объяснил работник, который первым подбежал к Корну, - видел я, как он колол. Первый раз, наверное, топор в руки взял.

– Зачем ты взялся за эту работу, раз не умеешь? - продолжала расспрашивать Алаина, перевязывая его плечо.

Корн не знал что ответить, он опустил голову и теперь был даже рад, что она его не узнала.

За Корна неожиданно вступился Парки.

– Нужны ему ваши дрова, он прирожденный конюх, вот за лошадьми он ухаживает, что надо.

– Ну, вот и отлично, Парки как раз нужен помощник, хочешь, я поговорю с госпожой, она обязательно возьмет тебя. Уж раз Парки говорит, что ты молодец, значит ты действительно молодец, - весело засмеялась Алаина, заканчивая заниматься его плечом, - Как тебя зовут?

– Да предлагал я ему, не хочет, - буркнул Парки, перебивая Алаину.

– То ты предлагал, а то Алаина, вон смотри, красен, как рак, - засмеялся кто-то в толпе, и его смех подхватили все вокруг, в том числе и Алаина.

– Что происходит? - раздался строгий голос, в котором Корн узнал управляющего.

Ему охотно объяснили. Тот внимательно взглянул на так и не поднявшего голову и от того выглядевшего таким смущенным Корна.

– Коли надумаешь, приходи, от хороших работников мы не отказываемся. Платить буду сначала как ученику, потом посмотрим.

Корн кивнул головой и, повернувшись, поплелся в конюшню, не оглядываясь. Его не волновало то, что над ним смеялись, тем более что смеялись не обидно. У себя в замке среди слуг он всегда чувствовал себя легко, был готов сам первым подсмеяться над собой. Сейчас же его смутило присутствие девушки.

Уже в конюшне он обнаружил, что Алаина пошла за ним.

– Не обижайся на них, - ободряюще улыбнулась она ему, подходя к своему Арику, - они не хотели тебя обидеть.

– Я знаю, - в отсутствии людей, Корн почувствовал себя легче.

– Можно тебя попросить, - продолжила Алаина, - погоняй моего Арика по двору, он застоялся, а мне сейчас некогда.

– Хорошо, с удовольствием, - отозвался Корн, - у тебя отличный конь.

– Ну что ж, прекрасно, тогда я пойду. Да, ты так и не сказал, как тебя звать? - обернулась она у дверей.

– Корн, - произнес он.

Девушка, собиравшаяся уже выходить, замедлила ход. В недоумении она обернулась и вгляделась в него.

– Ой, - только и смогла произнести Алаина, узнав принца, и в испуге зажав себе рот.

– Только не уходи, ладно, - попросил Корн.

– Я… я… не… могу, - растерянно произнесла все еще потрясенная девушка. Потом вдруг стряхнула с себя оцепенение и уже твердо произнесла, - я скажу госпоже, что вы тут, - сказала она и повернулась, чтобы выйти.

– Не надо, - моментально оказался рядом с ней Корн, и загородил дорогу, - если бы я хотел увидеться с твоей госпожой, то уж не стал бы чистить конюшню.

– Ваше…, - начала Алаина, но Корн накрыл ее рот рукой.

– Ты можешь понять, что я не хочу, чтобы знали кто я?

– А вы можете понять, - отскочила от него Алаина, - что я не позволю, чтобы до меня дотрагивались.

– Ну, конечно, как я забыл, - с досадой сказал Корн.

– Давай все сначала, - проговорил он, собравшись с мыслями. - Можно мне спокойно поговорить с тобой, естественно, держась на приличном расстоянии, но и чтобы ты не дергалась от каждого моего слова.

– Сначала объясните, чего вы хотите.

– О небо! Ничего я не хочу, только поговорить с тобой.

– Зачем?

– Послушай, я тебе все объясню, я не хочу ничего плохого, - Корн с досадой отвернулся, но тут же вздрогнул от голоса своего командира Дарка:

– Эй, парень, выведи-ка того гнедого… - узнав Корна, он оборвал фразу на полуслове, - Какого лешего, Корн, что ты тут делаешь?

Корн вытянулся:

– Командир… - он замялся, не зная, что сказать.

Дарк прошел внутрь и тут заметил девушку.

– Так, похоже, я вижу причину, да? Отвечай, сержант Корн! - прикрикнул Дарк на молчавшего Корна.

– Да, командир!

Смех Дарка потряс конюшню

– Значит, чтобы повидать эту девчонку, ты убирал целый день конюшню. Отличное дело для сержанта королевского отряда. Только вот дрова ты колоть не умеешь, да? Я видел из окна, как какой-то дурак чуть было не отрубил себе голову, а управляющий доложил о лопухе, который мастерски чистит конюшни, но никогда не брал в руки топор. А твоя подружка знает, кто ты, и какую честь ты ей оказал, - издевался Дарк над Корном.

Корн выслушивал Дарка молча, только покраснев и сжав кулаки

– Да, командир, она знает кто я.

– Ух, ты! Тебе повезло, девочка! - усмехнулся Дарк.

– Мне не повезло, - вызывающе сказала Алаина, - я бы никогда не хотела встречаться с принцем Корном, а он, к сожалению, и сейчас не дает мне уйти.

– Ну, ты даешь, милая! Отказывать принцу?! Что ж, не буду тебя задерживать, а так как я командир этого парня, то так же запрещаю ему тебя задерживать. Тебя это устраивает?

– Вполне, - сказала Алаина и вышла.

Проводив ее взглядом, Дарк повернулся к принцу.

– Мне не за что взыскивать с тебя. Если мы встретимся в условном месте, то ты ничем не нарушаешь приказ, но хочу сказать, что поведение твое вызывает недоумение даже у такого опытного вояки, как у меня.

– Мне нечего сказать, командир Дарк. Единственно, что я хочу, так это поговорить с ней, но она не дает мне этой возможности.

– Что ж, желаю тебе удачи, - сказал Дарк, - а сейчас выведи моего коня и можешь опять чистить свою конюшню.

– Командир Дарк…

– Что? - повернулся к принцу Дарк.

– Могу я попросить, чтобы все это осталось в неведении для отца, - через силу выдохнул Корн.

– Сержант Корн, - побагровел от гнева Дарк, - я не докладываю королю о том, как развлекается мой отряд. И мне наплевать, чем занимается его сыночек, лишь бы он соблюдал дисциплину. И учти, сержант Корн, если такое повторится еще раз, я буду считать это вредной привычкой, которую надо искоренять, тебе ясно!

– Да, командир Дарк! - радостно ответил Корн.

Оставшись один, он подошел к Арику.

– Скажи, - вздохнул он, - почему твоя хозяйка такая упрямая?

Он отвязал коня и вывел его во двор. Надвинув опять шляпу на лоб, он старался не смотреть по сторонам, чтоб случайно не встретиться взглядом с кем-нибудь, кто мог бы его узнать. Выгуляв Арика, он уселся неподалеку от кухни и стал смотреть, как один из работников колет дрова. Тот, заметив юношу, стал показывать ему, как колоть. Вскоре Корн понял принцип этой премудрости. На предложение работника попробовать свои силы, он с небольшой опаской согласился и даже сделал несколько пробных ударов. Но перевязанное плечо мешало размахнуться, тем более, что от резкого взмаха, уже успокоившаяся рука заныла. Пришлось отказаться. И Корн вернулся в конюшню.

Прибежала служанка и кокетливо позвала его к ужину. Корн отказался, сославшись на то, что болит плечо, и та убежала. Вскоре пришел Парки и принес юноше хлеба с сыром, да кувшин воды. Поблагодарив, голодный Корн быстро все проглотил.

– Спасибо, Парки. Я, пожалуй, пойду уже.

– Чего это вдруг, скоро стемнеет, куда ты на ночь глядя?

– Да, на постоялый двор успею, утром в путь надо дальше.

– Как хочешь, парень, помни только, что тебя здесь ждет работа.

– Спасибо.

Когда Парки вышел, он подошел опять к Арику, и печально сказал:

– Передай своей хозяйке привет и то, что она маленькая…, - он вздохнул.

– Что маленькая? - раздался голос появившейся за спиной Корна девушки.

– Не знаю, - не оборачиваясь, задумчиво сказал Корн, - хочется сказать что-нибудь обидное, но не получается.

– Нечего обзывать меня обидными словами, я не заслужила. Я пришла плечо ваше посмотреть, Рилка сказала, что вы не пошли есть из-за боли.

– Ничего у меня не болит, не хочу на глаза кому-нибудь попасться и все.

– И все же я посмотрю. Вы опять взялись за топор, могли потревожить рану.

– Как хочешь.

Взяв Корна за руку, как маленького, она подвела его к висящему фонарю и усадила прямо на сено под ним. Сама устроилась рядом. Сняв повязку, она покачала головой:

– Опять кровь пошла. Если бы вы не махали топором, то все бы уже было в порядке.

– Надо же было научиться, вдруг опять придется наниматься на работу.

– Зачем вам это, принц?

– Не знаю, - задумчиво произнес Корн, - думал, поговорю с тобой, узнаю.

– Хорошо, говорите, я вас слушаю.

– Спасибо за разрешение, - засмеялся Корн, - но ты меня так запугала, что я теперь боюсь даже рот открыть лишний раз.

Алаина только фыркнула. Некоторое время они молчали. Когда Алаина закончила перевязывать, он хотел было благодарно пожать ее руку, но отдернул, как ошпаренный, не успев прикоснуться. Алаина удовлетворенно кивнула:

– Давно бы так.

Они поднялись. Принц нерешительно взглянул на нее:

– Я уезжаю, не проводишь меня до дороги?

– Дорога начинается прямо от ворот, - покачала головой Алаина, - Вы не успеете даже на лошадь сесть. А зачем вы едете сейчас, вот-вот стемнеет, и вы заблудитесь, как в прошлый раз.

– Завтра утром я должен буду встретиться со своим отрядом на условном месте. Если я останусь, то выехать мне надо будет опять же затемно и я опять не найду дорогу.

– Попросите Парки, он вас проводит.

– Нет, я не могу ему объяснить, почему мне надо выйти еще затемно.

– Ну и что вы предлагаете?

– Проводи меня, пожалуйста.

– Я не хочу вас провожать, принц.

– Но почему? Я приехал-то сюда из-за тебя.

– Я вас не звала и не ждала.

– Но как гостеприимная хозяйка, ты должна мне помочь.

– Как гостеприимная хозяйка, я сейчас позову госпожу Сватке и она примет вас со всей почестью, на которую вы рассчитываете.

– О, только не это. Хорошо, иду один, в темноте, куда глаза глядят, только учти, если я опоздаю, Дарк из меня котлету сделает. Тебе меня не жалко?

– Нет, принц, мне вас нисколько не жалко. И я считаю, вы должны сами отвечать за свои поступки.

– Э…, - покраснел Корн, - похоже, я хватил через край. Но, подожди еще, не уходи. Скажи, - он запнулся. - Ты потому не пришла тогда, что не умеешь читать?

– Принц, - Алаина вспыхнула, - я умею читать, но у меня и мысли не было идти на встречу с вами.

– Но почему? Я так хотел увидеть тебя, я ждал два дня.

– Послушайте, принц, - Алаина серьезно рассердилась, - что вам от меня надо? Арик мой не продается, я вам ясно сказала…

– Да нужен мне твой Арик?! У меня есть мой Роск, другого мне и не надо.

– Тогда что, принц? Что вам надо от бедной девушки, у которой нет никого, кроме ее коня? Вам нужна прачка или повариха, портниха или помощник для снятия сапог, или вам нужна подружка на одну ночь или может на несколько ночей?

– О небо! Мне ничего от тебя не надо. Живи, как живешь, хоть лет сто, - принц взволновано заметался по конюшне, потом остановился перед девушкой. - Вначале мне не давало покоя, что я не знаю твоего имени, теперь мне просто хочется увидеть тебя еще раз. Это все, клянусь тебе!

– Это вам все, принц, а мне? Мало того, что я могу вызвать гнев госпожи Сватке, разговаривая тут с вами, когда меня, возможно, уже ищут. Но что с ней будет, когда она узнает, с кем я разговариваю? Вы подумали обо мне, принц, когда ждали меня в овраге? Что будут думать обо мне, когда об этом узнают? - задохнулась от гнева Алаина, слезы брызнули у нее из глаз.

– Нет, только не плачь, - Корн всерьез растерялся. - Я уйду, я уйду прямо сейчас.

– Принц, - девушка довольно быстро взяла себя в руки, - я вас провожу завтра утром, только обещайте мне, что никогда больше не приедете сюда.

– Как я могу дать такое обещание? А вдруг я приеду сюда с отцом, или еще раз по долгу службы?

Алаина вздохнула.

– Где вы должны встретиться?

– От постоялого двора, где меня оставили, я должен двигаться в сторону Вароссы по большой дороге и, переехав реку, двигаться против течения к следующему мосту.

– Да, я поняла. Отсюда до этого места ближе, поэтому вам не надо возвращаться на постоялый двор, можете не успеть. Я доведу вас до прямого участка реки, а там вы уже спуститесь по течению до первого моста, это и будет тот самый мост.

– Нет, не получится, я оставил на постоялом дворе свою одежду и своего Роска. Я должен вернуться туда.

– Тогда придется выехать еще раньше.

– Спасибо.

– Еще не за что. Вы будете спать здесь?

– Конечно, или ты думаешь, что мне здесь не место? - Корн рискнул пошутить.

– Э-э-э, действительно я чуть было это не сказала, - усмехнулась Алаина. - Ладно, я разбужу вас, когда буду готова сама. Теперь мне пора. Спокойной ночи, ваше высочество, - тихо, но язвительно добавила она

Повернувшись, девушка ушла.

Еще ночью, пока не рассвело, они выехали. Ехать в темноте было трудно, и они молчали, не отвлекаясь. Потом рассвело, и они стали потихоньку погонять лошадей. Наконец Алаина остановилась.

– Все, ваше высочество, дальше поедете сами. Уже светает, и вы не заблудитесь.

– Спасибо, Алаина. И знаешь, называй меня по имени, ладно?

– Надеюсь вас больше не увидеть, принц Корн, это все. Прощайте.

Развернувшись, Алаина скрылась из виду.

Отдохнувший Роск быстро донес хозяина до места, Корн не опоздал. И отряд продолжил путь.

А через полмесяца отряд вернулся в столицу.

После доклада Дарка о состоянии дел границ, король Эмдар вызвал к себе Корна. Поглядев на здоровое, загорелое лицо сына, король довольно произнес:

– Я не ожидал, что ты продержишься так долго, а походная жизнь, как я погляжу, тебе еще и понравилась.

Корн подтвердил.

– Да, отец, мне нравится походная жизнь, вы не ошиблись. И я понял, чего я хочу. Я хочу путешествовать, посмотреть мир.

От удивления у короля вытянулось лицо, и он усмехнулся:

– Я думал, тебе понравилась армейская жизнь.

– Я понимаю, что вас бы это устроило больше, но, к сожалению, это не так.

– Хорошо, ступай, я подумаю. Придешь через неделю.

Радостный Корн удалился и, недолго думая, отправился к Дарку и отпросился у него на три дня. Получив разрешение, он отправился в поместье Сватке.

В ближайшем постоялом дворе он опять оставил своего Роска, опять переоделся и в таком виде явился в поместье. На этот раз он не стал наниматься, а пришел прямо к Парки. Поздоровавшись, он начал издалека, но когда вскользь попросил позвать Алаину, старик все понял. Приглядевшись к юноше, он признал-таки в нем принца. Прикидываться дурачком было уже поздно, и Парки прямо указал ему на дверь.

Но на этот раз Корн не намерен был отступать.

– Парки, если ты не позовешь Алаину, я или иду наниматься к тебе в работники, и пусть потом удивляются моему сходству с принцем Корном, или иду к Сватке и прошу ее представить мне девушку. Выбирай.

– Я приведу Алаину, - обречено сдался Парки, - но только попробуйте ее обидеть, я…я… - и голос конюха подозрительно дрогнул.

– Парки, посмотри на меня, - твердо сказал Корн, - я клянусь тебе, что не причиню Алаине ни малейшего вреда.

– Не клянись, принц, вы, может, и не сделаете ей ничего плохого, но ваше присутствие само по себе может причинить ей немало бед, - махнул рукой Парки и вышел.

Корн подошел к Арику и потрепал гриву.

– Привет, дружок, как твоя хозяйка?

– У его хозяйки было все хорошо, пока не приехал некий принц, который обещал больше не появляться, - Алаина неслышно появилась у Арика с другой стороны.

– Не правда, я так и не дал тебе того обещания, что меня очень радует.

– Что вам теперь надо, принц Корн, опять поговорить или снять сапоги?

– Погулять. Принц Корн приглашает твою хозяйку, Арик, на прогулку, - принц обращался непосредственно к коню.

– Арик, а принц Корн не может предположить, что твою хозяйку могут не отпустить вот так просто пойти и погулять среди бела дня, когда полно работы. - Алаина приняла игру.

Корн смутился.

– Извини, я не подумал.

– Извини, - передразнила его Алаина, - у вас, вельможных особ всегда так, не подумал. Или ты думаешь, что мы тут обычно сидим и друг на друга любуемся. Но ему повезло, Арик, - девушка опять обратилась к коню, - кстати, тебе тоже. Миледи уехала в гости, и сегодня мы можем себе позволить погулять.

Алаина и не заметила, как перешла на "ты", а Корн не подал виду, как обрадовался.

Они вместе оседлали Арика и вышли через заднюю дверь конюшни прямо в лес.

Вслед им донеслось:

– Ты дал клятву, принц Корн, помни об этом.

– Какую клятву ты дал Парки, - спросила Алаина.

– Не дышать на тебя, и даже не смотреть на тебя, - засмеялся принц.

– В таком случае ты уже нарушил, потому что смотришь.

– Я по доброму, а обещал не смотреть по злому, - выкрутился Корн.

Алаина вздохнула.

– Вы опять смеетесь, принц Корн. Но ведь это серьезно. - Алаина опять незаметно для себя перешла на "вы".

– Я серьезен, Алаина. Алаина, - мечтательно произнес Корн, растягивая имя девушки.

Отводя от лица ветку, он наклонился и заглянул ей в лицо.

– Ты знаешь, я так хотел узнать твое имя, что потерял сон, и чуть было не поссорился с друзьями.

– Зато теперь вы спокойны, а потеряю сон я. - Голос Алаины был скорее грустный, чем сердитый.

– Почему? - искренне удивился Корн.

– Я уже говорила. Но вы, видимо, все равно не понимаете. Вы думаете, что то, что хорошо для вас, должно быть хорошо для других. Вы не заботитесь о чувствах других, не задумываетесь, о чем может думать другой человек…

– Да нет, ты не права, мне кажется я не такой ужасный, каким ты меня представляешь.

– Извините, принц Корн, но именно таким я вас и представляю.

Принц расстроено замолчал.

– Ну, хорошо, - посмотрев на его лицо, рассмеялась Алаина, - вы не такой страшный, каким описывают сыновей короля. Смешной и вроде добрый, я даже перестала вас бояться, но вы принц и ничего тут не изменишь, вы такой, каким и должен быть.

– Каким таким?

– Я говорила вам, что обо мне могут плохо подумать, если заметят меня с вами, но вы все равно приехали.

– Но почему? Почему о тебе должны плохо думать?

– Мне кажется, вы прикидываетесь глупцом, принц? - на этот раз девушка действительно рассердилась.

– Наверное, прикидываюсь, - легко согласился Корн. - Но, объясни, что мне делать, если я хочу тебя увидеть? У меня было время забыть тебя, я пытался, но не смог. Скажи, как мне тебя забыть? Или может, наоборот, как можно видеть тебя чаще?

– Ну что ж, по-моему, у меня есть выход. Берите замуж Рудаль, она возьмет меня с собой, и вы можете видеть меня каждый день. - Ну это, конечно, если госпожа Сватке не оставит меня у себя, что весьма вероятно. Но можно рискнуть… - Алаина замолчала, заметив, что Корн отстал.

Увидев его потрясенное лицо, она озабоченно спросила:

– Что с вами, принц?

Корн отрицательно мотнул головой, видимо отгоняя посетившее его наваждение, и догнал девушку. Некоторое время они ехали молча. Алаина первой прервала молчание:

– Вы объехали Илонию, принц, расскажите мне об этом.

Принц ухватился за эту тему, как за спасительную соломинку. Он начал рассказывать ей о своем походе, Алаина слушала, затаив дыхание, изредка переспрашивая. Снова они почувствовали себя легко и непринужденно.

Но принца все равно не покидала какая-то мысль. И, внезапно прервав рассказ, он спросил, скорее утверждая:

– Послушай, ведь ты не можешь быть простой служанкой

Удивленно взгляну на него, Алаина усмехнулась:

– А кто вам сказал, что я простая служанка? - делая ударение на "простая", - Я очень даже не простая, а золотая, много чего умею, поэтому может госпожа Сватке и не отдаст меня дочери.

– Нет, ты не поняла, не можешь быть служанкой, ты не служанка и не горничная.

– А.., вот вы о чем, но ведь я же говорила уже, что я не служанка. Помнится, тогда вы правильно угадали, что я заколдованная принцесса. Поехали, я что-то покажу вам

Повернув немного в сторону, Алаина погнала Арика к неведомой цели. Не слушая Корна, который что-то хотел сказать, она глядела только вперед. Наконец она остановилась у поворота тропинки.

– Смотрите, принц, вот она я, заколдованная принцесса, а вот и мой заколдованный замок.

И она повернула за поворот

Перед ними стоял замок. Старый, заброшенный, поросшим мхом и кустарником, небольшой, но старинный. Потрясенный зрелищем развалин принц долго не мог оторвать от них взгляда. Потом он взглянул на девушку. Она на замок не глядела, а глядела куда-то в сторону. . - Чей это замок? - спросил Корн почему-то шепотом.

– Каких-то прежних лордов, не знаю каких, - также шепотом ответила Алаина, - поедем отсюда.

Также стремительно, как и привела сюда принца, Алаина чуть ли не погнала его прочь

На этот раз они скакали долго, и Алаина постоянно была впереди, так что Корн не мог догнать ее на коне, которого он взял на постоялом дворе, не мог и продолжить говорить. Остановилась Алаина только у поместья.

– Прощайте, принц, - весело сказала она, соскакивая с Арика, - я опять надеюсь, что больше не увижу вас.

– Как же, надейся. - Корн специально медленно спешился и, не глядя на нее, продолжил, - Узнай лучше, сколько платят у вас конюху, и жди меня. Я приеду наниматься на работу. Когда я буду главным конюхом, я возьму тебя в жены.

Алаина вспыхнула и покраснела, хотела что-то сказать, но топнула ногой и скрылась в конюшне. А Корн весело рассмеялся.

Увидав в конюшне Парки, он спросил:

– Если я поинтересуюсь, кому принадлежал замок в этом лесу, ты мне ответишь?

– Нет, - не раздумывая, ответил Парки.

– Я так и думал. И это значит, что Алаина имеет к нему какое-то отношение. Все-все, ухожу, - Корн поторопился выйти, видя налившее кровью лицо конюха, - мне уже пора. И помни, я сдержал свою клятву, и собираюсь сдерживать ее впредь.

Всю дорогу домой у Корна внутри все пело. Варгон оказался прав. Он действительно влюбился. Влюбился в эту девушку и понял это только тогда, когда она в шутку или всерьез посоветовала ему жениться на Рудаль. Тогда с его глаз вдруг упала какая-то пелена и все стало ясно. Он не просто влюбился, он полюбил ее так, что его не остановило бы даже то, что девушка была бы простой служанкой.

Домой принц Корн вернулся вовремя. До назначенного отцом срока еще оставалось четыре дня и Корн отправился к советнику по геральдике. Тот знал всех дворян Илонии, их происхождение, родовые земли и должности. Именно он преподавал королевским детям историю Илонии и фамильное дерево королей.

Корн не стал темнить, а сразу начал с дела.

– Почтенный советник Карпит, в Рологинском лесу, смотрителем которого является некая госпожа Сватке, я увидел старинный замок. Мне стало интересно, чей он был.

– Это замок принадлежал лорду Торви, ваше высочество, - ответ был дан моментальный. - Раньше они были смотрителями Рологинского леса, потом впали в немилость, разорились

Советник Карпит любил поговорить о своем деле, и Корн набрался терпения. Советник Карпит долго рассказывал о причине ссоры тогдашнего лорда Торви с дедом самого Корна, но потом внезапно закончил и удивился:

– И почему принадлежал? Он и теперь принадлежит наследнице.

– Что-то я не заметил там никакой жизни.

– Конечно, там никто не живет, да и жить, наверное, уже не будет. Такой замок требует больших денег, а у наследницы за душой ни одного медяка.

– Ты говоришь о наследнице? Кто она? Где она?

– Э…, я смотрю, вы решили выкупить этот замок, ваше высочество! К чему тогда такой интерес, а? Кстати, наследница может продать его за бесценок. За все то время, что там никто не живет, не было желающих купить его. А деньги ой как пригодились бы и покойному отцу леди Алаины Торви и ей самой, особенно теперь.

– Вы сказали, леди Алаина Торви, а где она сейчас и почему именно теперь?

– Леди Алаина - воспитанница госпожи Сватке, нынешней смотрительницы Рологинского леса. И судя по времени, ей сейчас шестнадцать и пора замуж, но кто возьмет ее без приданного? А, продав замок, она сможет хоть на что-то надеяться.

– Спасибо, советник Карпит. Честно говоря, мне было просто любопытно и я не собираюсь покупать этот замок. Кстати, я не советовал бы покупать его кому-либо. Он слишком стар и разрушен.

"Не хватало, что бы его действительно кто-то купил, и она смогла выйти замуж, пока я все не обдумаю", - недовольно думал Корн, идя от советника.

Он уже жалел, что собрался путешествовать. "Хоть бы отец отказал в моей просьбе, - посетила его непрошенная мысль, впрочем, тут же отброшенная. - Нет, я не могу сейчас, пока не женились еще старшие братья привести в замок свою невесту. Отец с братьями посмеются надо мной. Они не отнесутся к этому серьезно. Я наоборот должен поехать, доказать всем мою серьезность, найти свое место в жизни, а потом только говорить о женитьбе. Да, но что делать с Алаиной? Вдруг ее кто обидит, пока меня не будет рядом. А почему ее должен кто-то обидеть? А потому что когда-то ее обидел я…" - Корн совсем запутался в своих мыслях. О чем он мог думать, если девушка не хочет его видеть. А почему не хочет? Опять же он ее обидел, он, принц, думает только о себе, и как она там говорила? Он такой, каким и должен быть, а ей это не нравится…

Четыре дня прошли в раздумьях, но Корн так ничего и не придумал.

Когда он явился к королю, тот объявил:

– Я обдумал твое предложение, сын, и вот что я решил. После свадьбы твоего брата, нашего наследника, ты сможешь поехать в путешествие, но с определенной целью. Ты объедешь все наши соседние страны и продлишь наши дружеские соглашения. На это я даю тебе полные полномочия. Посмотришь на наших соседей, на их настроение. Более подробные инструкции ты получишь на Королевском Совете. Можешь набирать себе отряд из пяти человек. Ты будешь его предводителем.

– Отец, я не хотел ехать отрядом. Я думал проехать сам, один, в крайнем случае, с Варгоном и Саланом.

– Я не спрашиваю тебя, как бы ты хотел, я даю приказ: подписать дружественные соглашения с нашими соседними странами. А мой сын не может ехать один, как какой-то бродяга. У него должен быть эскорт. И учти, если ты откажешься…

– Нет, нет, отец, я не отказываюсь. Могу я идти?

– Нет, где ты был эти три дня?

Корн вспыхнул:

– Ваше величество, меня отпустил мой командир.

– Это Дарку ты можешь не отчитываться, а королю и своему отцу ты скажешь, где ты был.

– Отец, зачем вы так со мной, почему вы постоянно унижаете меня, почему вы все делаете мне назло?

– Я рад, что ты наконец-то это заметил. Я делаю это, чтобы переломить тебя, мой мальчик. Ты не желаешь подчиняться, а если подчиняешься, то с многочисленными оговорками. Ты беспрекословно должен исполнять все приказы отца и короля, также как впоследствии нового короля, своего брата.

– Господи, отец, крестьянин имеет больше свободы, чем я.

– Ты принц, сын мой, это твой удел на всю жизнь, на нас лежит ответственность за Илонию, мы не можем позволить себе простые человеческие чувства.

– О каких чувствах вы говорите, отец? О тех, которые испытывает Ринол, топча крестьянские поля или Сарл, преследующий бедную прачку?

– Хватит, Корн! Я не желаю слушать, как ты распускаешь здесь сопли. Где ты был?

Король впился глазами в сына. У юноши на лице отразилась вся гамма противоречивых чувств, овладевших им. Если он не скажет, отец обязательно придумает очередное наказание, но и говорить он не собирался. Как же проще было бы обмануть, но поздно, отец обязательно догадается, да и не умел Корн лгать, обычно он что-то недоговаривал, или ловко уводил разговор в сторону. Зная это, отец насмешливо наблюдал за ним, и было ясно, что сейчас это не пройдет. Он требует четкого и ясного ответа. Надо было сказать что-то сразу, например, что ездил в лес, остановился на постоялом дворе, что подразумевало бы охоту, вряд ли отец принялся бы проверять. А он, на тебе, принялся добиваться каких-то прав.

– Не скажу, - наконец решился Корн, надеясь, что его голос прозвучал твердо и не дрогнул

– Что ж, - произнес король равнодушно, - ты сам знаешь, на что идешь. Итак, время до свадьбы твоего брата, ты проведешь в камере. Сам пойдешь и передашь мой приказ? Или тебе помочь, позвать стражников.

– Ну, уж нет, отец. Я считаю, что вы не правы. Добровольно я не пойду, хватит.

С этими словами Корн поклонился и выбежал из кабинета отца. Сбив в дверях двух стражников, ворвавшихся в кабинет на призыв короля, он кинулся к лестнице.

Но на громовой приказ короля, разнесшегося на ползамка: "Взять принца!", по лестнице уже поднимались еще несколько стражников. Стражники были из его отряда, он сам обычно разводил их в наряд на охрану замка, но это ничего не меняло. Приказ короля был приказом короля, и он не обсуждался. Переглянувшись, стражники медленно направились к отступившему и обнажившему меч Корну.

– Ваше высочество, вы бы сдались нам сразу, - начал один, постарше, - все равно ж мы вас возьмем. Да и не в первый раз король на вас серчает, а так и задеть ведь вас можно будет.

– Да, Мекис, я знаю. Пускай вы меня возьмете, но добровольно я никуда не пойду.

– Я сказал взять его, а не уговаривать, - раздался грозный окрик короля.

И Мекис, вытащив меч, бросился на Корна. Странная эта была битва. Оба боялись причинить друг другу какой-либо урон, вместо этого стараясь выбить из рук противника меч. Корн к тому же пытался обойти Мекиса, чтобы добраться до лестницы. Но когда он все-таки прорвался к ней, то оказался между двух огней, между Мекисом и еще тремя стражниками, поднимавшихся по лестнице. Но трое бойцов мешали друг другу и Корн сумел, в конце концов, пробиться и сквозь них.

Когда он прорвался к лестнице, его ждал неприятный сюрприз. По лестнице поднимался Ринол и насмешливо поигрывал мечом. Если знакомые стражники бились со своим принцем аккуратно, боясь поранить его, то от Ринола этого ожидать не приходилось. Он рад был бы оставить на теле братца несколько существенных царапин. Но и Корн, отбросил осторожность в сторону и ринулся на Ринола со всей решительностью. Что, впрочем, не помогло, с легкостью отбив его первый удар, он тут же задел плечо Корна. На Корне была куртка, поэтому меч только слегка царапнул его, но Корн стал осторожней. У Ринола к тому же была более выгодная позиция, на лестнице снизу вверх, ему было удобнее наступать. И постепенно он вынуждал Корна подниматься все выше и выше, туда, где его ждал Мекис.

Тогда Корн внезапно отступил, перегнулся через перила и, схватившись за один из штандартов, подвешенных к лестнице, начал стремительно спускаться, перебирая ткань руками. Добравшись до конца штандарта, он отпустил его и прыгнул. Но, к несчастью, тот в это время оторвался и упал сверху на Корна, помешав ему быстро вскочить. Пока он выпутывался из полотнища, подоспел Мекис со стражниками, и они наставили на него свои мечи.

Так и поднялся на ноги Корн с наставленными к нему мечами. Не смотря наверх, на отца и брата, он весело сказал Мекису:

– Ну, теперь, можно идти, так хоть веселей в вашей компании.

И только вздрогнул, когда сверху раздался голос короля:

– Мекис, передашь тюремщикам, десять ударов плетьми за устроенную драку.

– Извините, принц, - виновато прошептал Мекис.

– Да брось, ты. Ты думаешь, я не знал, на что иду. Да и десять-то - это мало, бывало и больше.

– Так это ж вас наверху, в зале, а внизу тюремщики лютые, могут десять всадить так, как все пятьдесят.

– Что ж, глядишь, несколько дней без памяти пролежу, срок короче будет, может, не успею заскучать, а то ведь сидеть мне до свадебных торжеств придется.

– Смеетесь вы, принц, - вздохнул Мекис.

– А что мне еще остается делать? - горько, с тоской произнес Корн.

Передав принца тюремщикам с рук на руки вместе с королевским приказом, Мекис поспешно ушел. Стражники и тюремщики недолюбливали друг друга. А так как принц теперь носил форму королевской армии, то к нему теперь и отношение другое было. И если раньше королевского сына старались определить в более сухую камеру, да кормить получше, то теперь с особым злорадством его поместили в наиболее сырую, из имеющихся свободных камер. Вернее не поместили, а принесли и бросили на топчан бесчувственное тело. Десять ударов искусного в этом деле тюремщика действительно лишили принца сознания, правда, не на несколько дней, как он шутливо мечтал, а всего на день.

Но что не сделал тюремщик, то сделала сырая камера, принц заболел. Испуганные тюремщики скорее перенесли его в сухую камеру, начали усиленно поить травами, но неделю Корн все-таки провел в полусознательном состоянии, и еще неделю был так слаб, что просто лежал или спал. Когда его здоровье поправилось, тюремщики пошли даже на то, чтобы передать его записки друзьям, а также принесли ему все то, что он просил у приятелей, свечи и книги. Остаток заключения он провел вполне комфортно, читая вволю и питаясь с королевской кухни.

Заключение неожиданно закончилось рано. За Корном пришел Мекис, и, ничего не объясняя, молча провел его к королю. На этот раз в кабинете короля была вся королевская семья, отец и мать невесты Ринола и несколько придворных. У всех был траурный вид. Королева даже прижимала к глазам платочек, постоянно поглядывая, однако, в зеркало, хорошо ли она смотрится, и не излишни ли покраснели у нее глаза.

Оглядев сына, король объявил:

– Сын мой, невеста нашего наследника умерла вчера от болезни, которая мучила ее последние несколько месяцев.

Под суровым взглядом отца Корн подошел к Ринолу и родителям девушки и выразил им свои соболезнования. Ринол выглядел искренне расстроенным. Несчастные родители девушки скорее испуганными возможной карой короля за то, что скрыли от него серьезную болезнь дочери. Но король, которого вполне устроило, что умерла девушка именно сейчас, не успев выйти замуж и, тем более, родить больного наследника, решил не усугублять положение, а просто кивком приказал Ринолу вывести тех прочь. Пока Ринол провожал явно обрадованных несостоявшихся родственников, Сарл подошел к Корну и язвительно прошептал:

– Как тебе повезло, братец, а? Сколько ты не досидел, месяц? Впрочем, ты, как погляжу, не особо бедствовал, совсем не похудел, так только, побледнел.

На выручку сыну неожиданно пришла королева.

– Сарл, прекратите! Мне стыдно уже перед придворными, которые только и делают, что обсуждают, когда, где и каким способом поссорятся в очередной раз мои сыновья и каким образом их накажет отец. Можно подумать, других тем для разговора нет.

В этом была вся королева Ладиния. Выбранная когда-то принцем Эмдаром за красоту, она не потеряла ее, подарив своему мужу и королевству трех сыновей - наследников, и по-прежнему оставалась для короля единственно желанной женщиной. Дорожа своей красотой, она не позволяла себе никаких расстройств, никогда не участвовала в королевских делах, любила свой мирок, состоящий из придворных фрейлин, музыкантов и поэтов. Любимое ее занятие было - одевать себя и окружающих. Выбор фасонов платья и ткани не только для себя, но и для мужа, сыновей, фрейлин и даже горничных - все ее время было занято только этим. И здесь ей беспрекословно подчинялись, и ни в коем случае не перечили. В противном случае устраивались такие скандалы и истерики, что даже король ходил растерянный и расстроенный.

Когда Ринол вернулся, все уже убрали с лиц траурный вид. А король сразу перешел к делу:

– На этот год Великий Бал проведем одновременно и для Ринола и для Сарла. - Заметив недовольный взгляд жены, которая любила балы, и явно не была обрадована объединением двух празднеств, он добавил специально для нее, - дорогая, на следующий год мы будем проводить Бал уже для Корна и боюсь, они нам надоедят раньше, чем следовало, поэтому не надо испытывать наше терпение. - Затем он продолжил, - Объезжать всех невест каждый год мы не намерены. Пусть Совет составит мне списки новых невест, и к ним мы съездим. К остальным пусть едут сами женихи по выбору. Сопровождение набирают сами. Корн, тебе десять дней на сборы. Потом с готовым маршрутом явишься на Королевский Совет. Все документы уже подготовлены, Совет только даст тебе инструкции. Все.

Корн постарался выскользнуть пораньше, чтобы не столкнуться с братьями и обрадовался, когда ему это удалось.

Первым делом он направился к Варгону и Салану. И они пошли отпраздновать его освобождение в трактир. Встретив Мекиса, Корн обрадовался и ему. Нашлись и другие старые знакомые, и вскоре небольшая пирушка превратилась в большое застолье. Осторожный Мекис, правда, не стал много пить, ему показалось, что принц Корн не столько пьет, сколько, все еще обиженный на отца, специально разыгрывает из себя пьяного, и явно нарывается на неприятности. Действительно, когда излишний шум привлек наряд стражников, Корн первым начал приставать к ним. Все могло бы кончиться печально для королевского сына, ибо несение караула в королевской армии было очень серьезным делом и сопротивление караулу при исполнении им обязанностей каралось весьма строго. Тогда Мекис незаметно нажал на шее Корна нужную точку и тот потерял сознание. Больше осложнений не было, трезвый Мекис быстро утихомирил остальных и стражники, которым тоже не хотелось осложнений с товарищами, удалились со спокойной душой.

Зато недовольным был на следующий день Корн. Ему хотелось сделать что-нибудь назло отцу, доказать себе или ему, что он его не боится, не боится его наказаний, что наказаниями его не сломить и не переделать. Высказав Мекису все, что он думает по поводу его подлого трюка, он неожиданно обнаружил, что его друзья в этот раз поддержали не его, а Мекиса. Втроем, а потом вдвоем, уже без обиженного Мекиса, они убедили друга успокоиться. А, напомнив про путешествие, направили, наконец, мысли Корна в другое русло. Вздохнув, Корн принялся за дело.

Вопрос с эскортом решился быстро. Варгон и Салан ехали обязательно, они же настояли на том, что бы взять Мекиса, который доказал свою преданность, проницательность и нужную трезвость, если надо. Ну и еще пару людей из тех, с кем они ездили в отряде Дарка. Все они были проверены, отношения с ними были отличными.

У каждого участника была своя лошадь, но Корн лично подобрал каждому еще по запасной. Варгон занялся снаряжением, Салан продовольствием. Надеясь покупать в дороге продукты и охотясь, они, тем не менее, взяли с собой запас вина, вяленого мяса, сыра и сухарей.

Королева, обрадовавшись новой затее, быстро организовала шитье дорожных и праздничных платьев. Сама придумала фасон, сама выбрала ткани, наблюдала за примеркой. Всем участникам похода пришлось безропотно подчиниться ей, а когда работа была завершена, не без удовольствия отметили, что все куртки, плащи и рубашки были сшиты на совесть и были весьма удобными и практичными, как для дороги, так и для приемов.

Ближе к отъезду принц Корн предстал перед Королевским Советом.

Напоследок Салан сказал принцу:

– Корн, мы с Варгоном надеялись, что для тебя эта поездка будет важной, но, судя по твоему стремлению специально поссориться с королем, больше ты так не думаешь. Но нам кажется, что ты был прав тогда, когда собирался в это путешествие. Оно докажет, что ты способен на что-то большее. И, - Салан вздохнул, - для нас этот поход тоже должен быть важным. Мы с Варгоном сможем повидать мир, другие страны и дворы. Мы можем приобрести нужные знакомства и связи. Прошу тебя, Корн, успокойся если не для себя, то хотя бы ради нас.

Корн понимал, насколько друзья правы и пообещал быть сдержанным и благоразумным.

Коротко объявив свой маршрут Совету, аргументированный тем, что лучше ему начать свою миссию с дружелюбной Вароссы, чтобы приобрести опыт церемоний, а закончить Торогией, как самой недружелюбной, он получил одобрение Совета. Затем советник Тирас дал краткую характеристику царственных домов и их отношений к Илонии.

Слушая Тираса, Корн все больше приходил в ужас. Его вольное, свободное путешествие на глазах превращалось в нудную церемониальную поездку. Уйма условностей, этикета, ритуала, все это он должен был соблюдать, чтобы достойно представить Илонию. И только напутственные слова Варгона и Салана придавали ему силы с серьезным видом дослушать Тираса до конца.

В конце речи, Тирас вручил Корну ларец с письмами, а также несколько исписанных листочков.

– Здесь, ваше высочество, изложено все, что я только что сказал вам для вашего более детального изучения.

Вот это было кстати. Прочитать все это и обдумать было гораздо легче, чем пытаться запомнить все сразу со слов советника.

После Совета король принял принца у себя. Он вручив ему увесистый мешочек с золотом, и несколько поменьше с мелкими монетами. А потом, внимательно наблюдая за реакцией сына, представил ему одного человека, судя по всему солдата. Солдат был худой, но жилистый, какой-то невзрачный, с полуопущенными глазами.

– Это Багис, я приставляю его к тебе специально для того, чтобы он следил за тобой, и доложил потом мне все, что касается тебя.

Корн потрясенно посмотрел на короля:

– Отец, этого не может быть, вы открыто посылаете со мной шпиона?!

– Да, - спокойно ответил короля, - я буду знать о каждом твоем шаге и берегись, если мне что-то не понравится.

Это был отличный повод послать подальше всю эту затею, но Корн сдержался. Ему показалось, что отец специально ждет его вспышки, и он заставил себя отступиться. Что ж, хоть и с соглядателем, но все-таки он будет, в конце концов, подальше от семьи и кто знает, как повернутся в дальнейшем события. Поэтому он только спросил:

– Какие еще ваши указания, ваше величество?

Усмехнувшийся король отпустил его, махнув рукой.

Через день маленький отряд выехал в путь. Корн, Варгон, Салан, Мекис, Сот, Талив и Багис. До сих пор Корн так и не посмотрел на Багиса, возложив знакомство с ним членов отряда на Мекиса. Специально игнорируя соглядателя, Корн, таким образом, пытался отделаться от ощущения, отец не сводит с него глаз.

На уже знакомом постоялом дворе недалеко от поместья госпожи Сватке, где они остановились на первую ночевку, Корн обратился к Мекису:

– Утром уйду. Буду, не знаю когда, может к вечеру, ждите. Никаких объяснений.

Начавший было спорить, Мекис так и остался ни с чем, потому что Корн даже не удосужился его выслушать.

Утром его не было, но Роск остался в конюшне. Удивленным членам отряда Мекис только сказал, что принц будет к вечеру. Щедро награжденный принцем хозяин постоялого двора молчал, и всем ничего не оставалось делать, как ждать.

А Корн, взяв уже знакомую кобылку, отправился в поместье. Все сомнения по поводу Алаины покинули его еще тогда, когда он сидел в подземной камере. Он любил эту девушку, и именно ее хотел бы видеть своей невестой, кем бы она не была, хоть служанкой, хоть дочерью лорда. Осознавая свою молодость, зависимость от отца, которому мог не понравиться выбор сына и который мог бы запретить, помешать его планам, растоптать его любовь, принц хотел окончательно объясниться с девушкой и убедить ее подождать его, пока он не будет готов на самостоятельную жизнь. Помня, с какой неприязнью встречала его Алаина, как убеждала его больше не беспокоить ее, он все-таки хотел поведать ей о своей любви и своих планах. Может, поверив в его искренность, он не станет ей неприятен, а, согласившись его подождать, она даст ему шанс доказать свою любовь. Стройно выложенная в темнице линия разговора, тускнела и рушилась по мере приближения к поместью. Принцем овладела робость и страх быть высмеянным. Но потом мысль: "Не каждый день же день девушкам предлагают выйти замуж за принца, она должна согласиться" приободрила его, но тут посетившая другая "Хочу, что бы меня любили не за то, что я принц", опять вызвала уныние. С таким настроением он и подъехал к поместью.

Стражники, спросив, что ему надо, и, услышав, что этому парню опять к Парки, беспрепятственно пропустили его. Зато Парки, увидев его, сплюнул со злости и, не говоря ни слова, исчез. Видимо не за Алаиной, потому что, прождав довольно долго, не появилась ни она, ни Парки. Арик был на месте, экипаж Сватке тоже. Господа явно были дома. Может, Алаина не может выйти к нему?

Незаметно выглянув из дверей конюшни, Корн внимательно осмотрел двор. Увидев, как знакомый работник рубит дрова, Корн рискнул и вышел из конюшни. Подойдя к работнику, он весело кивнул ему, попросив попробовать поколоть дрова. Тот узнал незадачливого конюха и отдал ему топор. Несколько минут Корн приноравливался к топору и полену, пока, наконец, не разрубил первое полено. Разрубив еще несколько, он почувствовал, как устал. Работник усмехнулся и забрал топор.

– Если так пойдет, парень, через пару лет тебе можно будет доверить рубку дров.

– Спасибо за похвалу. Послушай, а где та девчонка, что перевязывала меня, хотелось бы мне ее увидеть.

– Э… парень ты загнул, то птичка не для тебя?

– Почему это не для меня, чем я плох, а? Или может ей принца надо?

– Ступай себе прочь, парень, пока я тебе башку не разбил, - работник серьезно осерчал и грозно двинулся к Корну.

– Чего кидаешься? Может, я просто так спросил? Откуда я знаю, можно приближаться к вашей принцессе или нет?

Работник отстал, но разговаривать дальше не стал.

Зато появился управляющий.

– Кто такой, кто пустил, - и, узнав в Корне умелого конюха, спросил уже мягче, но недовольно, - что тебе тут надо? На работу пришел наниматься? Место пока еще есть.

– Да вот зашел узнать, свободно ли еще, а Парки как сквозь землю провалился. Если б вы еще полгодика подождали, не могу я сейчас, а вот потом да.

– Если найдется кто, ждать не будем.

– Ну и на этом спасибо. Э.., можно мне на кухню зайти, перекусить может чего-нибудь найдется.

– Мы не кормим дармоедов, парень. Иди поработай, тогда и на кухню.

С этими словами управляющий ушел, а Корн так и остался сидеть ни с чем. Прикинув, что на кухню ему так и не попасть, не поработав, он вздохнул и поднялся. И в это время увидел Алаину. Она несла корзиночку с чем-то и направлялась к одной из построек. Заметив, как Корн вздрогнул, работник окликнул девушку:

– Алаина, тут парень один, если будет приставать, мне скажи, я его мигом…

Алаина с улыбкой повернулась, и Корн с болью увидел, как, заметив его, она нахмурилась и с досадой тряхнула головой. Ничего не сказала, повернулась и пошла своей дорогой.

– Держись от нее подальше, - напомнил работник.

А Корн отправился в конюшню и стал ждать. Она должна была придти. Хотя бы для того, что бы прогнать его.

Ждать пришлось долго. Он опять успел поработать в конюшне, помыть лошадей и задать им корма. И только потом появилась Алаина. Молча, так и не поздоровавшись, она прошла к Арику и вывела его через заднюю дверь. Корн так же молча взял под узды свою кобылку и вышел вслед за ней.

Некоторое время они шли молча. Корн несколько раз порывался начать говорить, но Алаина, подняв руку, останавливала его. Она сама несколько раз пыталась что-то сказать, но голос ее прерывался от сдержанного негодования, и она умолкала.

Корн набрался терпения. Наконец девушка не выдержала и, повернув к нему яростное лицо, со слезами выкрикнула:

– Почему вы не оставите меня в покое, что я вам сделала? Ну что вам, не хватает своих девушек в столице? Почему вы так жестоки? Почему вы решили погубить меня?

Уткнувшись лицом в гриву Арика, она заплакала.

Хотя Корн и ожидал что-то похожего, такая вспышка ненависти застала его все же врасплох. Осторожно прикоснулся он к ее плечу и растерянно проговорил:

– Успокойся, и дай мне, наконец, сказать то, ради чего я приехал.

Потом, решительно взяв себя в руки, развернул девушку к себе и протянул ей флягу с водой. Дождавшись, когда девушка перестанет всхлипывать, он сказал, наконец то, что давно уже пело в душе:

– Алаина, я люблю тебя. Да, ты не ослышалась, - повторил он, увидев, как вскинула на него глаза потрясенная девушка. - И я хочу, что бы ты поверила мне и отнеслась серьезно к моим словам. Все, что я скажу, я тщательно обдумал и отвечаю за каждое свое слово. - Корн перевел дух и продолжил, стараясь, чтобы голос его случайно не дрогнул. - Я знаю, ты меня терпеть не можешь, боишься меня, но, может, серьезность моих слов успокоит тебя, и ты хотя бы перестанешь меня ненавидеть. Подожди, Алаина, я еще не кончил, - слишком поспешно прервал он ее попытку что-то сказать. - Я не просто тебя люблю. Я хочу, что бы согласилась стать моей женой. Сейчас я не требую ответа, мне надо все подготовить, чтобы увезти тебя отсюда. И сейчас я уезжаю на несколько месяцев. Я прошу, чтобы ты подождала моего возвращения и не давала никому согласия на замужество, не дождавшись меня и не сказав, что отказываешь мне. Это все, что я хотел сказать тебе, ради чего я приехал сегодня.

Он отпустил ее и отступил.

Алаина порывисто вздохнула:

– Принц Корн, а вы не подумали, что я уже могла дать согласие?

– Пусть так, скажи мне это, и если ты дала согласие не по собственной воле, я попробую расторгнуть соглашение. - Он слегка улыбнулся, - а если бы ты выходила замуж по любви, ты спросила бы иначе. Так?

Бросив на него быстрый взгляд, она спросила:

– Принц Корн, а если я уже люблю кого-нибудь?

– Пусть так, скажи мне это, - опять повторил Корн. - Тогда я попрошу тебя подождать, не давать ему согласия, пока я не вернусь.

– А вдруг и ты не приедешь, и он меня бросит, не дождавшись моего ответа, вдруг я останусь одна.

Принц обрадовано отметил про себя, что она перешла на "ты" и страх ее прошел. Теперь она уже относилась к его словам серьезней.

– Хочешь, я поклянусь самой страшной клятвой.

– А вдруг с тобой что-то случится?

– Я предупрежу, чтобы тебе побыстрее сообщили.

– А как же то, что я служанка? Как ты, принц, можешь взять в жены служанку?

– Ну, если бы ты считала себя недостойной принца, - Корн хитро прищурил глаза, - ты бы подумала об этом в первую очередь.

Алаина прикусила язык.

– Ну, а все-таки, как отнесутся к этому твои родители.

– Алаина, - Корн снова стал серьезным, - когда я сказал, что все подготовлю, я имел в виду, что смогу уйти из замка, покину родителей, и буду жить со своей женой там, где мы решим. И буду делать то, что могу и умею, например, буду разводить лошадей на какой-нибудь ферме. В конце концов, я принц и могу себе позволить сразу купить ферму, а не служить конюхом.

– Мой отец был простым конюхом, - тихо произнесла Алаина.

– Ты хочешь, чтобы я служил простым конюхом? Да? Хорошо, пусть будет так. Если ты желаешь, чтобы я сделал это, я сделаю. Я докажу, что серьезен и на все способен ради тебя.

Алаина печально улыбнулась.

– Мне не верится в то, что происходит сейчас. Мне предложил руку и сердце сам принц. Поверь, это невероятно, это не может быть правдой.

– Но почему? Потому что я тогда обидел тебя? Поверь, я искренне сожалею об этом, и всегда буду сожалеть. Хотя и благодарю небо за то, что так вышло. Иначе я не встретил бы тебя. - Корн счастливо улыбнулся. - Ты знаешь, тогда я долго мучился, что не знаю твоего имени. Как же мне хотелось скорей узнать его и все, выбросить тебя из головы. Уже тогда я полюбил тебя, но не смог догадаться об этом. Теперь я счастлив. Моя голова ясна и у меня есть цель в жизни.

– Принц, но я-то не люблю вас, не обижайтесь, но я не выйду за вас без любви, - умоляюще взглянула на него девушка.

– Потому я и не прошу тебя дать ответ прямо сейчас. Я же сказал, подожди меня, не давай никому согласия, пока я не приеду. Потом скажешь, ладно? Мне довольно того, что ты перестала меня бояться, что ты поверила мне.

– Куда ты уезжаешь, принц Корн? - Алаина взяла под узды Арика и пошла по дороге.

Принц пошел за ней, обрадованный тем, что разговор прошел так, как он и планировал. Он стал рассказывать о своих планах, и они и не заметили, как стало смеркаться.

Алаина ойкнула.

– Миледи уже давно встала, надо спешить. Если повезет, она не заметит моего отсутствия.

– Тебе не разрешают выходить гулять?

– Право, я никогда не уходила без разрешения. Не думаю, что мой поступок наказуем, но что-то не хочется проверять, я видела, как наказывают других.

– Я пойду с тобой и объявлю все твоей госпоже.

– Нет-нет, если она увидит тебя, будет еще хуже. Прощай, принц Корн, иди, пока еще светло.

– До встречи, - поправил ее Корн, - ты обещаешь ждать меня?

– Да, - кивнула Алаина.

У запасной двери они расстались.

Корн благополучно добрался до постоялого двора и голодный, он так и не ел ничего за день, присоединился к отряду за ужином. Делая вид, что не замечает вопросительных взглядов друзей, он просто сказал.

– Такого более не будет.

Больше к этому вопросу они не возвращались.

Совершенно противоположные события происходили в поместье.

Едва Алаина вошла в конюшню, ее поразила необычное безмолвие. В поместье всегда было шумно, а тут стояла гробовая тишина. Поспешно выскочив во двор, Алаина замерла. Во дворе находились все обитатели поместья. Опустив головы, они стояли вокруг возвышения, на котором стояло кресло с восседавшей на нем госпожой Сватке. Хозяйка первая заметила Алаину и, коротко кивнув двум работникам, приказала:

– Привести сюда.

Не став ждать, пока те подойдут к ней, Алаина сама направилась к Сватке. По пути она пыталась по лицам людей определить, в чем дело, но никто не смотрел на нее, все отводили глаза. Подойдя к центру, Алаина с ужасом увидала привязанного к скамье Парки, рядом стоял работник с кнутом.

– Что случилось, миледи, - Алаина бросилась к Парки.

Парки был в сознании, но сказать ничего не мог.

Алаина подняла глаза на Сватке:

– Миледи, что случилось, в чем провинился Парки.

– Видишь ли, милочка, - Сватке задумчиво оглядела ее таким взглядом, что Алаине стало не по себе, - после обеда сегодня было слишком жарко, и я решила проехаться по свежему воздуху. И как ты думаешь, моя милая, кого я увидала в нашем лесу? Принца! Да, да, принца Корна! - с лица Алаины схлынула вся краска. - А вот кого я увидела с ним? Кто с ним болтал так мило и весело. Это была ты, мерзавка! - Сватке внезапно вскочила и взвизгнула.

Потом степенно села и продолжила.

– Я не посмела помешать его высочеству и вернулась домой. И вот, вызвала Парки, все знают, что ты у него в любимчиках ходишь, и по хорошему так спросила, как объяснить, что его любимица с принцем гуляет. И представь себе, он ничего мне не сказал.

– Но он ничего не знает, я сама скажу вам все, что вы хотите узнать, - в отчаянии прошептала Алаина.

– Конечно, скажешь. То, что я еще не знаю. Потому что мне не хотелось ждать, пока ты вернешься, и я приговорила Парки к пятидесяти ударам. За каждый сообщенный мне моими слугами известный факт я снимала один удар. Итак, что я уже знаю. Тогда, когда у нас был король, ты оказалась в комнате принца. Этот факт, учти, я засчитала и вычла. Потом ты пекла пирожные с каким-то парнем. Это был он? - Алаина кивнула. - Потом он приехал после бала, ты виделась с ним?

– Нет, миледи. Поверьте, я говорю правду.

– Он тогда попросил кусок бумажки, он писал тебе?

– Да, но тогда я не получила ее, Парки разорвал записку и не стал мне передавать.

– Похвально. Снимаю один удар. Я бы вообще простила его, если бы он передал ту записку мне. Ты сказала: "тогда", значит, была еще одна записка? Когда? Когда принц еще раз приезжал?

– Да, миледи. Я получила ее, но с принцем не виделась.

– Дополни меня, когда я что-нибудь пропущу. Потом к нам заявился парень, который убирал конюшни и уронил себе на плечо топот…

– Да, миледи, это был он.

Толпа заволновалась. Если в принца мало кто всматривался, то того парня многие помнили очень хорошо.

– Так, ты перевязывала ему рану. Вы говорили?

– Да, при этом был командир Дарк, он мог бы подтвердить, что я хотела уйти, а принц настаивал, чтобы я осталась.

– Потом у него опять открылась рана, и ты пошла перевязывать его, так? - Опять согласный кивок. - Рано утром ты пошла его провожать, вернулась почти сразу. А потом принц появился снова, месяца два назад. Как на этот раз?

– Мы виделись. Мы гуляли в лесу.

– Ты, ты… - Сватке опять вскочила, позеленев. - Мерзавка, я приютила тебя, а ты опозорила и себя, и меня. Я просила тебя помочь своей названной сестре и вот твоя благодарность за все те годы, что я отдала тебе и твоей семье. Ты соблазнила жениха сестры, ты запятнала свое имя…

Алаина пыталась что-то сказать, но Сватке все кричала и кричала.

Внезапно она успокоилась и села.

– Парки получил уже пять ударов, десять я списываю. Итого осталось тридцать пять. Я думаю, Парки их не заслужил. Все таки, он препятствовал вашей встрече. Его вина меньше, чем твоя. Поэтому остальные удары получишь ты.

– Что? - Алаина не верила, - это неправда, вы не можете так поступить со мной.

– Почему это не могу? Ты несовершеннолетняя. Ты под моей опекой и я ответственна за твое воспитание. Я слишком многое тебе позволяла, и вот чем это кончилось. Кто ты такая? Ты маленькая развратница, ты змея, которую я приютила на своей груди. Взять ее.

Алаина закричала от ужаса:

– Это не правда, это все неправда, вы не имеете права меня трогать,

Но по приказу Сватке к девушке подошли два работника и взяли ее за руки. Скорее ласково, чем грубо, успокаивая и не травмируя ее.

– Вы не можете это сделать, - в отчаянии кричала девушка, - принц Корн предложил мне выйти за него замуж. Я его невеста.

Работники нерешительно посмотрели на Сватке.

Та махнула рукой:

– Вы что не видите, у нее помутился рассудок. Приступайте.

А Алаина вдруг опомнилась и успокоилась. На нее смотрело множество глаз, а она унижается перед Сватке. Уже спокойно она дала уложить себя на скамью и только тихонько вскрикнула, когда на нее опустился первый удар. Второй удар она встретила, уже держась, и не вскрикнула. После третьего удара подскочила госпожа Сватке.

– Как ты бьешь, негодяй, еле опускаешь.

Выхватив из его рук кнут, она замахнулась сама. Хватило ее только на пять ударов, но их оказалось достаточно, чтобы сознание оставило девушку. Подумав напоследок: "Корн, я ненавижу тебя", Алаина вдруг поняла, что любит его.

 

Глава 3.

Дорогой на Вароссу часто пользовались, она была накатанная и содержалась в порядке, ибо два королевства давно уже состояли в теснейших дружеских отношениях. Делить им было абсолютно нечего, они были похожи друг на друга, как два близнеца. Реки, леса, степи, горы. Такие же звери, такие же растения, много неосвоенных земель.

Корн встречался уже с некоторыми членами королевской семьи Вароссы, которые посещали Илонию с таким же дружеским визитом. Поэтому при дворе он надеялся встретить знакомые лица.

Несколько остановок в пути, и они прибыли в столицу - Вар.

По дороге они оценили труды королевы. Вся одежда, которой она их нарядила, была крепкая, практичная и удобная. Как для дороги, так и для приема при дворе. Перед въездом в столицу путники поменяли только куртки на более легкие и почистили шляпы.

В королевском замке их приняли с небывалым радушием. Принц с попутчиками окунулись в атмосферу большой, шумной, но дружной семьи. У короля Атина было девять детей и куча племянников, которые жили во дворце. Возраст их был различным: от совсем еще крох до восемнадцати лет. После совершеннолетия принцы, принцессы, их кузины и кузены обычно рассеивались по стране. Но своих детей постоянно присылали в столицу. Таким образом, вся страна была одной большой семьей, место встречи которой был королевский замок.

У Корна с приятелями голова кругом пошла от изобилия имен, лиц и личиков. Несколько мамаш сразу начали прикидывать, не выдать ли им своих доченек за илонинского принца и тому пришлось проявить немалую ловкость, чтобы, ссылаясь на законы Илонии, отвергнуть всех, ни одну не обидев. Зато Варгон и Салан были не прочь уделять побольше внимания варосским девушкам. Но девушек было такое множество, что для того, что со всеми ознакомиться, понадобилось бы гораздо больше времени, чем они запланировали на посещение Вароссы. Они и так задержались на неделю, поддавшись на уговоры погостить еще.

Уезжал Корн с приятелями с неохотой. К радости приобретения новых друзей, в том числе и наследника престола - двадцатилетнего Арона, прибавилась горечь от вспомнившихся отношениях в его собственной семье. Муштра, наказания, разборки, подозрительность и лицемерие. Впервые у Корна мелькнула мысль привезти сюда Алаину и испросить позволения короля Атина поселиться здесь, на его земле.

Королевство Горлит было горной страной. С ней у Илонии были также спокойные отношения, но не по причине миролюбия Горлита, а в силу того, что горлитцы презирали равнинных людей. Им не нужны были леса и степи ни Илонии, ни соседской Вароссы. Они привыкли жить в горах, а защищенные от ветров и ураганов небольшие долины, которые встречались у них в горах, имели мягкий и устойчивый климат. В долинах цвели сады, выращивался хлеб. Помимо рек, в горах были глубочайшие чистейшие озера.

Торговых отношений Горлита с Илонией и Вароссой не было. Все, что было ценно в Горлите, у его соседей имелось, поэтому Горлит торговал в основном с теми странами, где рудных ископаемых не было. Торговые же дороги проходили через Илонию и Вароссу. Именно из-за руды, из-за торговых путей, горцы Горлита терпели равнинных людей, и именно поэтому к сыну короля Эмдара было проявлено величайшее по меркам горцев радушие: им отвели каждому по комнате и один раз их принял король Мон. После аудиенции гостей предоставили самих себе, не спуская при этом с них глаз. Чувствуя себя неуютно в такой обстановке Корн предпочел поскорее убраться из негостеприимной столицы.

Валия была под стать Горлиту, но только в смысле гор. Ни долин, ни озер там не было, страна была бедная и жила исключительно набегами на соседние государства. Илония была защищена от Валии цепью своих гор, поэтому Илонию валийцы особо не тревожили, ограничиваясь соседней Борией. Ехать через Валию Корн не стал. Короля у валийцев не было, был просто главарь, законов валийцы никаких не соблюдали. С них стало бы взять в плен принца и потребовать выкуп. Корна это не устраивало, а опыта передвигаться по горам у него не было. Поэтому они двинулись через Борию.

Бория, или как ее иногда называли - страна рек и озер, была несомненно интересна для простых путешественников. Но с королевством Илони ее не связывала ни общая граница, ни какие либо интересы. Поэтому Корн со своими спутниками не стали заезжать в столицу, они просто обошли подальше Валию, стремясь держаться берега одной из рек, и вступили на земли Тогота.

Тогот тоже был горной страной. Но, в отличие, от Горлита, здесь были богатые залежи золота. Так что горцам было что защищать и от кого защищаться. Они с детства учились владеть оружием, и были непревзойденными воинами. С Илонией Тогот связывала взаимовыгодная торговля. В этом государстве не было, как в Горлите, плодородных долин и все необходимое для жизни тоготцам приходилось закупать у соседей.

Но не только золотом славился Тогот. В Тоготе ковалось самое лучшие среди всех стран оружие. И всякий, кто мало-мальски разбирался в оружии, от знатного господина до простого воина, от купца до мелкого подмастерья, любой из них мечтал хотя бы о ноже тоготской работы. Однако горцы не торговали своим оружием - для торговли у них было достаточно золота. И только в подарок можно было получить изделие из знаменитой тоготской стали.

Гостя из Илонии приняли отменно. Именно из Илонии шел в Тогот хлеб, овощи и вино. Именно илонское вино поднял король Тогота Дарот за здоровье гостей на устроенном пиру.

И горная страна, и сам король понравились Корну. Открытые лица горцев, спокойная уверенность настоящих воинов - все это тянуло Корна к тоготцам, и он сам просил Дарота позволить ему остаться у гостеприимных хозяев подольше. На месяц задержался Корн в Тоготе, изучая эту страну, ее горы, историю и традиции.

Королю Дароту тоже понравился принц своей любознательностью, открытостью и простотой. Не кичась своим происхождением, он с упорством лазил по горам вслед воинам Тогота, пытаясь постичь премудрости передвижения в горах. Видя, с каким восхищением Корн наблюдает за тренировками его воинов, Дарот приказал своим воинам дать принцу несколько уроков.

А напоследок король устроил в честь гостей турнир. Приняли в нем участие и Корн со своими спутниками. Тягаться с горцами было невозможно, и воины Дарота заслуженно были первыми во всех соревнованиях. Но и гости не посрамили родную Илонию. В конных состязаниях Корн вполне мог рассчитывать даже на победу, будь Роск привычней к горам. И все прекрасно это понимали, наблюдая продемонстрированное им великолепное умение обращаться с лошадью.

Всем попутчикам Корна король Дарот самолично вручил по знаменитому тоготскому кинжалу. Лезвие тоготских ножей были тонким, острым и легким, покрыто тончайшим узором, и нельзя было найти среди него ни одного одинакового завитка, каждое отличалось своей индивидуальностью.

К удивлению Корна Багис оказался отличным метальщиком ножей и заслуженно получил свою награду. Безуспешно стараясь забыть, какую роль выполняет Багис в его отряде, Корна искренне поздравил его.

Подарок же самому Корну превзошел все его мечты и чаяния. Король Дарот вручил ему меч. Небольшой, тонкий, невесомый в руках, и, Корн не сомневался, невероятно прочный. С благоговением принял Корн подарок, не веря своим глазам. Но украшенный замысловатым узором клинок действительно лежал у него на руках.

– У этого меча есть имя, - торжественно произнес Дарот. - Мастер, который выковал меч, назвал его Отари, что означает "во благо". Но именно тебе предстоит влить в него душу и силу, именно от тебя будет зависеть, оправдает ли меч свое название. И от этого зависит его дальнейшая судьба.

С неохотой покидал Корн горную страну, хотя жить здесь он не хотел бы. Ему не хватало бы простора, где он мог бы нестись на своем Роске, обгоняя ветер. Ну и его любимые лошади. Здесь негде развернуться, негде пастись табуну лошадей. Нет, определенно, горы были не для него.

Следующая страна называлась Алмазной. Когда-то это была спорная земля между Илонией и Сеготом. Но когда пару веков назад в ее земле обнаружились алмазы, в спор за обладание этой землей вступила и государство Морития. Пока три страны спорили, боролись и воевали за выгодную землю, появился один предприимчивый малый, который объявил эту землю своим королевством, и назвал это королевство Алмазной страной. Такой исход, как ни странно, устроил всех и утихомирил споры. С тех пор Алмазная страна процветала и ни одна из трех соседних стран не могла ничего поделать, опасаясь ответного удара двух других государств.

При дворе Алмазной страны посланцу Илонии устроили торжественную встречу. Король Марк хоть и был стар, но гостей принял со всей пышностью, но которую был способен. Он поразил гостей великолепным убранством не только своего дворца, но и всей столицы. Все сверкало. Казалось, что золотом и алмазами были украшены даже стены и дороги небольшого города. Ибо Алмазная страна славилась не только своими алмазами, но и своими ювелирами. Ювелирное искусство достигло здесь, на залежах алмаза и притоках золота из соседнего Тогота, небывалой высоты. И если каждый второй житель страны был старателем, то каждый третий - ювелиром.

Корн со своим отрядом ходили, в буквальном смысле, раскрыв рты от удивления. Король Марк препоручил их своей дочери - наследной принцессе Зорене и та водила их не только по дворцу и столице, но и показала святую святых - мастерские, где обрабатывались алмазы. И хотя ни у кого из попутчиков Корна не было лишних денег, каждый приобрел для себя что-то на память, хоть небольшое колечко, но с алмазом. Корн взял для матери легкий газовый шарфик, украшенный мелкими алмазами, а для Алаины обручальное колечко - тоненькое, но изящное, с несколькими мелкими алмазами и одним покрупней. И если для матери он выбирал подарок не таясь, советуясь с юной Зореной, то колечко выбрал потихоньку, не торгуясь заплатил, и тут же спрятал. Он все еще не мог сообщить друзьям о своем решении.

Зорена, привыкшая к частым гостям из разных стран, все же выделила молодых людей из всех. Чопорности в них не было, они были просты и веселы. И еще импонировало Зорене в них то, что они не пытались навязать ей свои ухаживания. Все знатные молодые люди, посещавшие Алмазную страну, были уверены, что юная наследница только и ждет, чтобы выйти за них замуж, и делали ей предложение чуть ли не в первый же день знакомства.

У Зорены накопился немалый опыт отказов поклонникам, но в случае с Корном, Варгоном и Саланом ей не пришлось применять свои навыки охлаждать слишком горячие головы. Корн в принципе не интересовался девушками, думая только о Алаине, а Варгон с Саланом не считали себя настолько знатными, чтобы всерьез думать о том, что их заметит невероятно богатая вельможная наследница. Поэтому-то отношения молодых людей сразу же сложились непринужденные и дружеские, что, впрочем, дало неожиданный эффект. Зорена заинтересовалась юношами. Именно поэтому она заметила, что принц Корн скрытно купил колечко, и сделала правильные выводы. Пожелав про себя ему удачи, она попристальней пригляделась к Варгону и Салану.

Варгон ей не очень понравился, он по натуре был скептиком и пессимистом, зато Салан отличался веселым нравом и остроумием. Салан ей понравился. Но она давно уже решила не выходить замуж, ибо по законам ее страны, муж королевы становился королем, и вся власть переходила к нему, а Зорене совсем не хотелось делить власть, которая, впрочем, ей еще и не принадлежала. Поэтому, не смотря на то, что она неплохо провела время с молодыми людьми, она с легкостью рассталась с ними, пожелав им всего наилучшего.

А Корн повел своих людей в Моритию. Сначала они прямиком отправились к морю. Корн слышал о море от солдат, служивших в армии его отца, читал о нем и вот теперь ему безумно хотелось увидать его. Путь к морю лежал через пустыню, и из-за того, что Корну захотелось сначала увидеть море, они не поехали проложенной дорогой в столицу Моритии Бахру, а направили своих коней напрямик. Стараниями Зорены, они были хорошо подготовлены к встрече с пустыней и по пути не испытывали особых неудобств.

Вид моря превзошел все их ожидания. Эти необъятные просторы, где синева неба и морской воды сливались в невидимой линии, так поразили их, что они не сразу пришли в себя, и стояли бы на том самом месте, где увидели этот вид еще долго, пока Мекис, самый трезвомыслящий из них, не вывел их из этого состояния. После этого они с опаской подошли к воде. Никто не осмелился притронуться к величественным водам. Казалось, что это живое существо и с ним надо быть предельно вежливым и учтивым.

И только когда они встретили рыбацкую деревушку, страх прошел. Они увидели, как подплыла к берегу лодка, как весла били по воде, а рыбаки спрыгнули с лодки у берега, как бросились к ним малые ребятишки, не боясь воды, а весело плескаясь в ней. Но только после того, как их приняли в деревне, накормили безумно вкусной свежей рыбой и напоили, они решились подойти и притронуться к воде. Но искупаться в море никто так и не посмел.

К столице они пошли берегом, привыкая к морю и все еще не в силах привыкнуть к нему.

Бахра их разочаровала. Это был большой и шумный город. Яркий, пестрый, но грязный. И все великолепие всевозможных кораблей не могло заглушить запах, стоявший в этом необычном городе.

Короля в Моритии не было. Был верховный правитель Ивериус. Принца соседней Илонии он принял второпях, особо не уделяя ему внимание. Пока ему ничего не надо было от Илонии. и его не особо заботило, какое он произведет впечатление. Сейчас его мысли были заняты строительством собственных пяти кораблей, а лес ему поставляла Торогия.

Побродив по городу, Корн не стал задерживаться в нем. Набрав продуктов и воды, они отправились в Торогию.

На этот раз они не поехали одни, а присоединились к торговому каравану, следующему в Торогию. Караван шел медленно и неторопливо и Корн несколько раз порывался покинуть его и двигаться вперед быстрее, но почти весь путь по Моритии лежал через пустыню, а потом шли пограничные горы с Торогией. Все это останавливало Корна. Не такие уж они бывалые путешественники, чтобы проделать такой путь без опытных проводников.

Когда они перешли пограничные горы, небольшие, но способные защитить лесистую местность Торогии от песчаных бурь Моритии, случилось непредвиденное. Пограничный отряд Торогии, проверяя людей каравана, изъял у Корна верительные грамоты и взял его отряд под стражу, как подозрительных личностей. Никакие объяснения ни самого Корна, ни хозяина каравана не возымели никакого действия. Безоружные, со связанными руками, хорошо хоть на лошадях, а не пешком, они проехали остаток пути, проклиная командира пограничного отряда, его тупость и излишнюю подозрительность.

По приезде в столицу, их самым бесцеремонным образом отправили в городскую тюрьму, где они и провели ночь среди воров и убийц. В тюрьме их никто не тронул, благодаря тому, что их было все-таки много, и вид у них был бывалых вояк.

Утром их повели во дворец.

Введя их в тронный зал, стражники поставили их в центре, встав по бокам. Сидящий на троне молодой человек внимательно наблюдал за ними.

– Если вы король Оскорт, то я выражаю вам от своего имени и от имени моего отца, короля Илонии Эмдара свое неудовольствие, - резко начал Корн, - во всем мире все знают, что такое верительные грамоты и как обращаться с послами, и только в Вашей стране, видимо, стражники не владеют элементарными познаниями.

Молодой человек неторопливо встал со своего места и подошел к Корну и его товарищам. Не стараясь скрыть усмешку, он молча обошел их.

– Так ты говоришь, что твои верительные грамоты подлинные, и ты принц Корн, да?

– Да, а ты позови своего короля, который разбирается в бумагах, и пусть он объяснит тебе, как надо поступать с послами, - в тон ему ответил Корн, не стараясь скрыть раздражения. Он не сомневался в том, кто перед ним, но и терпеть такого унизительного обращения с собой был не намерен. Если король Торогии решил позабавиться, пусть терпит и его оскорбления.

– Ба, да это действительно принц Корн, - вдруг радостно проговорил молодой человек, не убирая тем не менее усмешки - простите меня, ваше высочество! Позвольте, мы лично развяжем вас.

Действительно, вытащив кинжал, он своими руками разрезал веревки за спиной у Корна, слегка царапнув по запястью. Стражники развязали остальных.

– Теперь позвольте представиться. Мы - Оскорт Торогский, - молодой человек гордо приподнял голову, давая обозреть свой профиль, а потом слегка насмешливо поклонился Корну.

Корн растирая затекшие руки, отвесил ответный поклон. Что бы не делал Оскорт, он все же оставался королем, а Корн - всего лишь посол своего отца.

– Ах, принц, извините, я, кажется, порезал вам руку, позвольте предложить вам мой платок, он остановит кровь. Эй, вы, живо кресла моим дорогим гостям, - закричал он стражникам и вернулся на свое кресло.

– Еще раз приношу вам свои извинения. Я накажу своих непутевых стражников. Как они могли принять вас за каких-то разбойников, да еще и убедить меня в этом!

– По моему, их не надо наказывать, - тихо, но четко произнес Корн, - они же выполняли ваш приказ, король Оскорт.

Оскорт рассмеялся.

– Теперь я точно уверен, что передо мной принц Корн. Горячий и безрассудный. Принц, разве вас не инструктировали, чтобы в Торогии вы вели себя более осмотрительно, учитывая давнишние сложные отношения между нашими странами и разве не поэтому вы оставили мою страну на последок, вначале объезжая своих соседей подобрее.

– Вы хорошо осведомлены о моих делах, ваше величество. Тогда мне тем более не понятен устроенный вами спектакль.

– Только для вашего же блага, мой друг, только для этого. Вы хотели набраться немного опыта в дипломатии перед встречей со мной, вот я и добавил вам еще и такого опыта. И, хочу вам сказать, - король встал, подошел к Корну вплотную и добавил вдруг жестким стальным голосом, от которого Корну стало не по себе. - Вы не выдержали экзамена дипломатии, вы посмели оскорбить меня в моем собственном дворце.

– Но я сегодня добрый, - продолжил он весело, как ни в чем не бывало, - будьте моими гостями и давайте забудем все, что произошло.

С этими словами он покинул зал. А стражники проводили слегка ошарашенных илонцев до приготовленных для них комнат, где они и нашли свое оружие и вещи.

Комнаты располагались рядом друг с другом, при этом Корну отвели отдельную комнату, Салану с Варгоном одну на двоих, и остальным его товарищам одну на четверых. Это подтверждало то, что король прекрасно знал, кто они. Все, что произошло, было разыграно специально.

Корн, после того, как все умылись и поели, собрал всех у себя.

– Король Оскорт был прав тысячу раз, - начал он, - я поступил глупо и опрометчиво, говоря с ним так. Но он был прав и в том, что это хороший урок для меня. Я учту его и призываю вас всех быть предельно осторожными. И еще, - Корн виновато пожал плечами, - прошу вас, одергивайте меня, если я буду забываться.

– Извините меня, принц, - раздался внезапно голос Багиса.

Корн удивленно обернулся. За все время их путешествия он отдавал Багису только обычные повседневные приказы, и только один раз лично поздравил его в Тоготе. Багис также не произнес ни одного лишнего слова вне исполнения своих обязанностей. И между тем именно он продолжил:

– Мне кажется, что со стороны короля Оскорта было бы логично подслушивать нас и после ваших слов он постарается разделить нас. Так что вам придется рассчитывать только на себя.

Корн согласно кивнул.

– Да, возможно так оно и есть. Что ж, удесятерю свою осторожность, и буду говорить только после того, как сосчитаю до трех.

Салан покачал головой:

– До пяти минимум, принц, а еще лучше переводите сразу разговор на другую тему.

Все рассмеялись, но не расслабились.

До вечера им предложили походить по городу. Сопровождали их все те же стражники, уже более учтивые, чем раньше. Город размерами ничем не отличался от родного города Корна, только вот стражников было намного больше. Город буквально кишел ими. Они были и в трактирах, куда путешественники зашли подкрепиться, и в лавках торговцев. Они охраняли эти самые лавки и сопровождали для охраны всех богатых горожан. Видимо, не безопасно было бродить по этому городу тем, кому было что защищать.

Вечером был устроен пир в честь принца Корна. Король посадил Корна справа от себя, Салана и Воргота же отвели на дальний конец стола. "Вот оно, обещанное разделение", - с некоторым беспокойством подумал Корн.

Король Оскорт же был сама любезность. Поднимая кубок с вином за здоровье гостя, он говорил красивые слова и весело рассказывал Корну смешные случаи из жизни своих подданных. Но Корн был начеку, и вино пил умеренно, не давая себя опоить и расслабить. Может, ему и показалось, но в глазах Оскорта по-прежнему была, теперь уже скрытая, усмешка. Так продолжалось довольно долго, когда Оскорт внезапно рассмеялся:

– Право, принц, давайте все-таки поговорим, я не обижусь, если вы переведете вдруг разговор на другую тему, но мне хотелось бы услышать и ваши рассказы.

Как не готов был Корн, он все-таки вздрогнул. А так как он в это время подносил к губам кубок, вино плеснулось ему на рубашку. Принц не сомневался, что Оскорт специально произнес свою фразу именно в этот момент.

– Вы так неловки, принц, надеюсь, во время нашего поединка вы будете более хладнокровным.

– О каком поединке вы говорите, ваше величество, - Корн нашел в себе силы проговорить это с легкой непринужденной улыбкой.

– Браво, вы растете прямо на глазах, - Оскорт даже хлопнул в ладоши, - я не заметил, чтобы вы сосчитали даже до трех, не говоря уж о пяти.

Но на Корна это внезапно произвело обратное впечатление. Он не вспыхнул, а, наоборот, успокоился. Он принял игру Оскорта, и ему стало легче.

– И, тем не менее, прошу меня простить, я все же не понимаю, какой поединок вы имеете в виду.

– Ну уж, конечно, не словесный, мой дорогой. В этом поединке, я уже, видимо, проиграл. Вы учитесь на ходу.

– Тогда какой же? Я не помню, чтобы вызывал вас не только наедине в своей комнате, но и в своих мыслях. А уж ваш вызов я точно не пропустил бы мимо ушей.

– Ну, о каком вызове вы говорите, это не вызов, это приглашение, честь, которую вы окажете мне и, возможно, которую я окажу вам.

– Я должен просить простить меня, ваше величество, я не имею права драться с королем, тем более, с таким гостеприимным хозяином.

– Ах, к чему такие условности, мы отлично проведем время. Тем более, принц, - король сделал паузу, - Вы не можете отказаться, у вас нет выбора.

– От чего же? Я не прослыву трусом, отказавшись драться с королем.

– Вы прослывете покойником, мой друг, если откажетесь. Дело в том, что платок, который я вам дал сегодня утром приложить к ране, пропитан ядом. В вашем теле сейчас гуляет яд, принц Корн.

– Я не верю вам, - он действительно не поверил, но между тем непроизвольно вздрогнул, - как вы объясните тогда мою смерть? Для вашей страны это будет обозначать войну.

– Ну, так уж и войну, - Оскорт похлопал Корна по плечу, - во-первых, никто не догадается, что вы умрете от яда. Так, царапина, заражение крови. Во-вторых, - Оскорт наклонился к юноше и тихим жестким голосом произнес, - я хочу этой войны и это будет прекрасный повод.

– Для чего тогда устраивать этот спектакль? Не проще ли просто убить меня, тогда война вам обеспечена. А то ведь мой отец и впрямь подумает, что я умер от царапины.

– Вы правы, принц Корн, вы правы, - Оскорт откинулся на спинку стула, - хотя вы не учитываете один факт - мне нравится ходить по лезвию ножа. А вдруг все-таки ваш отец подумает по-другому.

– И все же я вам не верю. И я покидаю ваш стол не зависимо от того, шутка это или нет. В любом случае, я достаточно терпел ваши оскорбления и унижения и не считаю возможном терпеть их дальше. Если вам больше нечего сказать… - Корн встал, но Оскорт удержал его.

– Противоядие после поединка, - сказал король, усмехаясь. - Это все, что я хочу добавить. И учтите, действие яда начнется утром. И чем скорее вы придете к решению, тем скорее вы получите противоядие.

– Что вы хотите от этого поединка, король? - Корн сел на стул.

– А где же "ваше величество"? Вы стали опасно грубым, принц. - Король осуждающе покачал головой. - А что я хочу от поединка? А ничего, посмотреть, чему учит своих детей король Эмдар. Говорят, его сыновья прошли хорошую школу, хочу сравнить со своей.

– В таком случае, вам было бы лучше померяться силами с моими братьями, они превосходят меня в умении владеть оружием.

– Ну не прибедняйтесь, принц, не прибедняйтесь. Тем более что у меня в гостях вы, а не ваши братья.

– Какие еще сюрпризы вы приготовили для меня? Что-нибудь типа: поединок до победного конца, до смерти одного из нас, или проигравшего в подземелье, а?

– О, больше никаких, можете уехать сразу, как только поединок кончится.

– Не уверен, что верю вам, но выбирать мне не приходится, не так ли?

– Вы абсолютно правы, принц. Но уверяю вас, вы не ошибетесь на этот раз, поверив мне.

С этими словами, король встал:

– Мои подданные, мои гости, мы рады сообщить вам, что завтра утром между нами и принцем Корном состоится дружеский поединок.

После застолья Корн собрал всех у себя и коротко изложил им то, что произошло. Кивнув на стены, он заговорил о подготовке к поединку, об оружии, которое надо проверить, и в то же время подходил к каждому и требовательно глядел в глаза. Все кивали, понимая, что хочет сказать принц: "Надо приготовиться к любой неожиданности, быть начеку и подготовить отход". В их отряде только Мекис и Сот были бывалыми солдатами, и им приходилось драться всерьез, но и остальные были не новички, все прошли строгую солдатскую школу, на тренировках, да и походах отрабатывали всякие ситуации, в нынешнем путешествии тоже готовы были ко всему, поэтому им не надо было объяснять, что делать. Прекрасно все знали, кто отвечает за прорыв, кто прикрывает отход.

Отпустив всех, Корн написал несколько строк на листе бумаги. То, что он делал сейчас, надо было сделать давно. Он обещал Алаине, что она будет знать, если с ним что случится, а сам только перед реальной опасностью отдает распоряжение, что необходимо сделать. Вот его безответственность, за которую так часто ругали его учителя.

Утром он почувствовал покалывание в руке. Значит, правда в словах короля все-таки была. "Интересно, - подумал принц, - возникнет ли реальная опасность того, что я не смогу держать меч в руке, рука-то правая. Не сомневаюсь, что Оскорт специально ранил именно эту руку".

Когда в его комнату зашли Варгон с Саланом, он вопросительно взглянул на них. Варгон еле заметно кивнул. Значит, они уже проработали план. Вскоре за ними пришли все те же неизменные стражники и повели их к месту сбора. По дороге Корн шепнул Салану:

– Если со мной что случится, возьми в моем сапоге листок бумаге, исполни то, что там написано.

Салан вскинул удивленные глаза на Корна, но молча кивнул.

Их привели на внутренний дворик замка. Он был достаточно большой для поединка даже нескольких пар, а зрители устроились на террасе, опоясывающей этот дворик. Было шумно и весело, словно предстояло развлекательное зрелище, слуги разносили напитки и угощения. Теперь уже Салан шепнул:

– Может быть, на этот раз король сдержит свое слово, смотрится все не очень мрачно.

– А может, здешний народ привык к мрачным шуткам своего короля и не воспринимает их так трагично.

Король Оскорт появился последним. С очаровательной улыбкой он подошел к Корну:

– Как спалось вам, мой друг?

– Спасибо, ваше величество, неплохо.

– Я рад, принц, - и тихонько добавил, - а как ваша рука?

– Убеждает меня, что вы не шутили.

– Всего лишь? А я-то наделся, что вы не сможете владеть мечом.

– Пока могу, и хочу вас огорчить, левой рукой я тоже владею мечом.

– Ну что, принц, этим вы меня не огорчаете, а радуете. Неужели вы думаете, что меня удовлетворит легкая победа. Мне нужен настоящий бой, а не подобие.

– Тогда для чего вы это сделали?

– Именно для боя, мой дорогой, именно для боя. Кстати, вот ваше противоядие.

Король протянул руку с маленьким пузырьком. Потянувшийся было за ней Корн, был остановлен коротким смешком.

– Оно пока побудет у меня. Вот здесь, - король Оскорт расстегнул свой камзол и вложил пузырек во внутренний карман, как раз напротив сердца. - Это сделает наш поединок еще интереснее, и обеспечит мне безопасность, как вы считаете?

Только суженные глаза Корна говорили о гневе, который охватил его. Но он сдержался. Вернее, Салан, незаметно схватил его за руку и жал до тех пор, пока Корн не смог вежливо поклониться королю и предложить начинать.

Взявшись за меч, Корн понял, что не сможет удержать его. Рука не просто покалывала, теперь она уже онемела и не чувствовала веса меча. Пришлось переложить меч в левую руку. Краем глаза Корн отметил, что король Оскорт удовлетворенно кивнул.

Прозвучал звук гонга и поединок начался.

Вначале два противника осторожно присматривались к друг к другу. Потом король Оскорт сделал выпад, который Корн с легкостью отбил. Меч, полученный от короля Дарота и впервые примененный в действие, поразил Корна. Он не просто лежал в руке, а был как бы продолжением руки бойца.

Король впервые обратил внимание на меч в руке Корна.

– Никак этот тоготский меч? - спросил он, делая очередной выпад. - Жаль, если бы я знал это раньше, то вы бы его случайно потеряли, принц.

Корн оставил без ответа эти слова. Все его внимание было обращено на самого короля и меч в его руке. А король продолжал:

– Я никогда не слышал, что бы король Дарот позволил уйти из своей страны что-нибудь больше кинжала. Как вы добыли этот меч, мой друг, украли из его сокровищницы?

Ответом ему был стремительный выпад Корна. Корн стал привыкать к своему однорукому положению, а слова Оскорта придали броску ярость. Но король легко парировал этот удар и продолжил:

– Хотя, признаюсь, я не слишком осведомлен о том, что творится в Тоготе. Мои соглядатаи не могут туда проникнуть. Дарот всех разоблачает. А к вам, значит, Дарот был благосклонен? Поделитесь опытом, принц.

Но скоро и Оскорту стало не до разговоров. Корн оценил, наконец, его силы, выяснив, что уровень мастерства у короля ниже уровня его брата Ринола и практически не выше его. Если бы не онемевшая рука, Корн с твердостью мог бы сказать, что победит короля Оскорта. А рука начала уже болеть, онемение дошло до плеча. Надо было кончать поединок как можно скорее. Корн пошел в атаку. Но дело осложнялось не только рукой, но и пузырьком, который находился на груди короля. Его нельзя было задеть.

Когда Корн почувствовал, что боль в руке начала пульсировать сильней, он ослабил наступление. Оскорт сразу почувствовал его нерешительность:

– Если вы хотите сдаться, принц, то не стоит, мне это будет неинтересно. Поединок кончится только тогда, когда я этого пожелаю, иначе я случайно уроню ваше противоядие, а новое делать долго, поверьте мне.

Король Оскорт вполне оценил силы Корна, атака со стороны противника была ему только на пользу, он размялся, и теперь сам перешел в наступление. Крики подданных подбадривали его.

Корн оборонялся, но это оказалось труднее, чем наступать. Теперь приходилось еще внимательней следить за королем, а все нарастающая боль мешала сосредотачиваться. Он пропустил несколько мелких ударов, которые только скользнули по его камзолу, и с трудом увернулся от двух резких выпада. Собрав силы, он внезапно проскочил за спину Оскорта, король стремительно развернулся, но потерял время, и ему пришлось отражать удары перешедшего в наступление Корна. Корн стиснул зубы, собрал всю свою волю, сконцентрировался так, что не слышал криков, не видел ничего вокруг, кроме противника, и наносил удар за ударом. Он уже не чувствовал боли ни от руки, ни от ударов, которые все-таки получил от короля, он не замечал, если сам задевал короля, он только знал, что бить надо не в грудь противника, остальное его не интересовала, время не имело значение.

Оскорт начал уставать. И хотя бой ему нравился, он с опаской стал посматривать на противника. Яд уже должен был проникнуть в тело принца, дойти до головы и парализовать все его движения, после чего король оставалось только выбить из рук принца меч, а сам принц к всеобщему ликованию упал бы ниц перед королем, но Корн продолжал не только драться, но и не давал Оскорту вести бой. Яд как будто застрял где-то на пути и не двигался дальше. И королю приходилось все время отступать, что, в конце концов, ему надоело. Он применил бы пару надежных приемов, которые припас для наглядности на конец, но ему все время приходилось обороняться. Наконец он изловчился и, сделав обманный выпад, приставил клинок к боку Корна. Но тут же почувствовал острие меча у себя в боку. Меч у Корна был чуть короче, чем у короля, зато рука длиннее, поэтому, пошевелись любой из них, меч противника тут же вошел бы ему в бок. Они стояли, боясь шелохнуться.

– Ничья, ваше величество? - прерывисто спросил Корн, пребывая все в том же колоссальном напряжении.

– Возьми, - король достал пузырек и протянул его Корну.

Корн хотел было машинально протянуть свободную руку, но она не действовала. Эта попытка вывела Корна из транса боя, боль внезапно разлилась по всему телу и принц, даже не застонав, как подкошенный, упал на землю.

С террас раздался восторженные крики. Король Оскорт поклонился приветственным возгласам и наклонился над Корном.

– Я забираю ваш меч, как победитель, принц! - негромко сказал он.

– Извините, ваше величество, - раздался вдруг рядом голос Салана. - Мой принц не вполне здоров, и, если вы не против, отложим эту церемонию на потом, когда он сможет лично вручить вам его. - Воспользовавшись замешательством короля, не ожидавшим вмешательства в свой триумф, Салан ловко выхватил из рук короля пузырек. - Прошу прощения, ваше величество, мой принц был так неуклюж, что не смог взять у вас этот дар, который вы подали ему.

Король пришел в себя:

– Стража! - крикнул он.

– Подождите, ваше величество, оставьте нас и займитесь лучше своим замком.

– О чем ты? - король приостановил подбежавших стражников.

– Сейчас ваш замок начнет гореть. Лучше бы вы скорее отдали приказ спасать его.

В подтверждение слов Салан где-то раздался хлопок и из одного окна повалил дым. Раздались крики, и на террасе началась паника. Король бросился в замок, на ходу отдавая приказы. Воспользовавшись этим, Салан подхватил Корна и потащил его к выходу. Подбежавший Сот расчищал дорогу среди возбужденной толпы, а Талив прикрывал их сзади. У выхода из дворика их ждал Мекис с лошадьми. Корна взвалили на Роска, Мекис остался ждать Варгона и Багиса, остальные ринулись к выезду из города. У городских ворот они задержались, дожидаясь товарищей и готовясь, в случае чего, помешать закрыть ворота. Но те не заставили себя долго ждать, и вскоре все семеро были уже за воротами негостеприимного города.

Первым делом они занялись Корном. Он был без сознания и они, сняв его с коня и, уложив на траву, по капле влили ему в рот содержимое пузырька. Никто не хотел думать, что король Оскорт мог обмануть их в очередной раз.

Когда была вылита последняя капля, они не стали ждать далее, а двинулись прочь. До Илонии было далеко и Салан, ставший командиром их отряда, решил идти в Вароссу.

Или король Оскорт решил оставить их в покое, или их не искали по дороге в Вароссу, но погони не было. И все же они избегали людных мест, не заходили в таверны, пробирались тропинками, или шли параллельно тракту.

Уже к вечеру первого дня Корн очнулся, но сознание еще не полностью вернулось к нему. Зато его товарищи смогли его напоить, и ему явно стало легче. Проспав всю ночь, на утро Корн уже полностью оправился. Салан рассказал ему, что случилось:

– Король Оскорт переборщил со своими стражниками. Их во дворце было так много, что когда мы оглушили приставленных к каждому из нас и переоделись в их одежду, никто нас не разоблачил. Остальное было делом времени. В некоторых пустующих комнатах мы разложили в укромных местах заготовленные охапки соломы и тряпья. В них вложили по склянке масла и поставили рядом свечку. Свечку снизу тоже заранее замотали паклей. Как только свеча догорала до пакли, та загоралась, загорались тряпки, а потом нагревалась и трескалась склянка с маслом. Только первый раз Варгон самолично поджег первую партию для наглядности, когда надо было отвлечь от тебя короля. Остальные должны были взрываться по очереди, в неожиданных местах, не причиняя особого вреда, напуская только дыму и создавая панику. Склянок с маслом у нас было в обрез. Ну, к счастью и этого хватило.

– Спасибо, друзья, - от души поблагодарил Корн. - Я знал, что вы что-нибудь придумаете. И все-таки мне не верится, что Оскорт осмелился бы на что-нибудь серьезное. Или он действительно надеялся на повод к войне?

– Скорее, он хотел просто унизить принца соседней страны на глазах своих придворных, - раздался голос Багиса, - поэтому и обезопасил себя на случай провала.

– Да, победу он вырвал у тебя непросто, - сказал Салан, - ты дрался, как одержимый.

– Не ожидал от себя такой злости, - вздохнул Корн, - но, думаю, отец был бы рад.

Варгон рассмеялся.

– Не стоит говорит об этом королю, а то он, чтобы хорошенько разозлить тебя, будет прибегать к таким же мерам, как и король Оскорт.

Корн быстро взглянул на Багиса, но тот сидел с невозмутимым видом. Никто в отряде так и не знал роли Багиса, для всех он был просто товарищем, доказавшем, что на него можно положиться. Но Корн не забывал, что все его поступки, слова будут доложены отцу. Поэтому, что бы там не говорил Варгон, отец будет знать о поединке все.

– Ты знаешь, Корн, - продолжил Салан, - когда ты упал, Оскорт хотел забрать у тебя меч.

– Что?! - от неожиданности Корн подскочил, хватаясь за меч. Вынув его из ножен, он вздохнул с облегчением. - Вообще-то удивляться нечего. Оскорт сразу положил на него глаз, сожалел, что не знал о мече раньше, забрал бы со спокойной совестью.

Мекис покачал головой.

– Хорошо, что у тоготского оружия ничем не примечательные ножны и рукоятки, а то и наши кинжалы запросто ушли бы.

Но на всякий случай каждый вытащил свой подарок и убедился, что он на месте.

Погони по-прежнему не было. Король Оскорт все-таки решил не заходить слишком далеко.

На следующий день Корн уже чувствовал себя получше и мог ехать без посторонней помощи, что позволило увеличить скорость. И вскоре они уже пересекли границу Вароссы. Здесь уже можно было сбавить скорость. А еще через несколько дней они вступили на родную Илонию. Так уж получилось, что первую свою остановку они сделали в том самом трактире, откуда несколько месяцев назад началось их путешествие.

Всем сердцем Корн рвался в поместье госпожи Сватке. Он хотел увидеть Алаину. Судьба предоставляла ему отличный шанс повидать ее. Но он сдержал себя. Все еще не готовый рассказать все друзьям, он не мог бросить своих товарищей, с которыми столько времени делил и кров и хлеб, которые были преданы ему и доказали это на деле. Нет, он не хотел делать что-то тайное от них. Он приедет к Алаине. когда будет готов к этому. Сердце больно сжалось - а вдруг она не сдержит обещания подождать его.

А через два дня они вступили в столицу. Дело было днем, на улицах столицы было полно народу и все радостно приветствовали их, чему Корн был удивлен. Его путешествию не придавался статус особой посольской миссии, уезжали они довольно-таки скромно и вот эти приветствия простых горожан были Корну весьма приятны.

И если приветствия жителей столицы были для Корна удивительны, то торжественная церемония встречи во дворце соответствовала принятому ритуалу. В тронном зале перед собравшейся семьей и придворными, Корн произнес приветствие, король Эмдар - ответное, потом Корн вручил заготовленные подарки. Королева, похоже, была искренне растрогана подарком сына - шарфиком с алмазами. Если до этого она, как обычно, картинно подносила к глазам платочек, то тут поцеловала сына явно от души.

И все это время Корн ощущал на себе внимательный взгляд отца.

Отчитываться перед Королевским Советом Корн должен был на следующий день. Но отец вызвал его к себе, дав только переодеться, умыться и перекусив.

Как ни старался Корн предстать перед отцом спокойным и уверенным в себе, волнение его все-таки чувствовалось. Долгий путь позволил Корну обдумать отчет, который он даст отцу и по мере того, как он говорил, волнение оставило его. Рассказывал он о путешествии без подробностей, но ничего и не скрывая. В конце концов, бояться ему было нечего. А после того, как король узнает о его тайном исчезновении на день, Корн не будет ничего объяснять, просто молча примет положенное наказание. Затем уже можно будет готовиться к встрече с Алаиной. А после этого он уйдет из родительского дома. Корн был уверен в этом. Последнее наказание будет действительно последним. Так думал Корн и постепенно становился таким, каким и хотел: спокойным и уверенным в себе.

Король Эмдар заметил эту перемену в сыне, но, против обычного, ничего не сказал. Молча слушал он отчет сына, прервав только один раз, потребовав показать ему тоготский меч, подаренный королем Даротом и только вздрогнув, когда Корн рассказывал о яде, проникшем в рану. Мимолетная гримаса боли промелькнула по его лицу, но так, что ни он сам, ни сын этого не заметили.

Дослушав сына, король молча отпустил его. Когда за Корном закрылась дверь, он открыл дверь во вторую комнату и впустил Багиса.

– Ты все слышал. Что ты можешь добавить?

На следующий день Корн уже в торжественной обстановке перед Королевским Советом, семьей и придворными отчитался в миссии, возложенной на него. Тут уж он с подробностями рассказал: при каком дворе и как его приняли, как отнеслись к нему, как к посланнику Илонии, какие настроения в соседних странах по отношению к Илонии. И если правители всех соседних стран вели себя так, как и ожидалось, то поведение короля Оскорта вызвало немалое беспокойство. Уже не только Корн рассказал все подробнейшим образом, его товарищи подверглись тщательным расспросам, и им пришлось припоминать каждую мелочь.

Тоготский меч пришлось пустить по кругу, потому что каждому из присутствовавших хотелось взглянуть на такую редкость. И если некоторые любовались работой тоготских мастеров, то у братьев Корна меч вызвал недовольный ропот. К счастью, Корн был занят рассказом и просто-напросто не расслышал их язвительные замечания.

Наконец все кончилось. Осталось только выдержать допрос короля о его исчезновении на день. Но к его удивлению, король не вызвал его к себе ни в этот день, ни на следующий. Корн даже растерялся. Он так настроился ближайшие дни провести явно не в королевских покоях, что даже не знал, чем занять себя. Планировать чего-либо он боялся, ибо отец мог призвать его к ответу в любое время. В таких мучениях он провел несколько дней, когда внезапно во дворце не увидал Багиса. Пригласив его к себе в комнату, он прямо спросил того:

– Почему? Почему ты не сказал ничего отцу?

– Я сказал, ваше величество. - Багису не надо было объяснять, о чем шла речь.

Корн опешил.

– Ничего не понимаю. Почему он тогда не потребовал объяснений?

– Потому что, когда взрослый сын решает развлечься в деревне, это не требует объяснений, ваш отец был даже доволен.

– Что? - у Корна вытянулось от удивления лицо, но внезапно он все понял. - Ты, ты сказал, что я развлекался с деревенской девушкой.

– Конечно, нет, принц. Я не обманываю своего короля, не могу рассказывать ему того, чего не видел. Я доложил, как было. Что вы, ваше высочество, тайком выбрались через окно, переодевшись в платье трактирщика. Мой господин - король не спрашивает моего мнения, он требует только фактов, выводы он делает сам.

Корн взволнованно заходил по комнате. Потом остановился перед Багисом и взглянул ему в лицо.

– Что ты сам об этом думаешь?

– О чем вы, принц? Только об одном этом происшествии, или о ряде других?

– О каких других? - Корн растерялся.

– Когда молодой парень исчезает в деревенской глуши, не обращает внимания на прелестных девушек Вароссы, не увлекается красивой и безумно богатой наследницей Алмазной страны, а покупает маленькое алмазное колечко, можно сделать определенные выводы, - Багис сделал паузу и продолжил. - Но все это не факты, а мысли. Ведь даже колечко он мог приобрести для матери. А мой господин требует от меня только факты. Если бы он спросил, что покупал его сын в лавках Алмазной страны и для кого, он получил бы полный ответ.

– Ты узнал бы и сказал, - прошептал Корн.

– Если бы король мне приказал, то да, - кивнул головой Багис.

– Ты опасный человек, - переведя дух, пробормотал Корн.- Мне страшно представить, если вдруг отец спросит твоего мнения.

Багис пожал плечами.

– Господин никогда не спрашивает мнения слуги, лорд Корн. Скорее солнце будет вставать на западе.

– Багис, я провел с тобой несколько месяцев. Ты не только отличный солдат, ты еще и умен. Почему ты выполняешь роль шпиона у моего отца.

– Принц, я солдат, я служу своему королю. Служу так, как он требует.

– Извини, я не хотел тебя обидеть, - Корн помолчал, а затем протянул Багису руку. - Ты достоин уважения, Багис. Моему отцу повезло, что ты служишь ему.

– Я не могу пожать вашу руку, принц. Неужели вы не понимаете, что как только король прикажет мне, он будет знать о вас все.

– Я знаю, поэтому протягиваю тебе руку сейчас. Потом я буду делать все, чтобы не попасться тебе на глаза, я буду избегать тебя и скрываться от тебя. Потому что мне есть что скрывать.

Нерешительно протянул руку Багис навстречу руке Корна.

– Принц, пока король мне не прикажет, я буду стараться не смотреть в вашу сторону. Но остерегайтесь Сарла. Если он и не превосходит меня в наблюдательности, но его-то мнение король спрашивает.

Корн рассмеялся.

– Я знаю это с детства. И избегать тебя мне будет довольно-таки легко, потому что я с детства поднаторел в этом деле, избегая своих братцев. Правда, это не всегда удавалось. Все-таки мы встречались несколько раз в день за обеденным столом.

Проводив Багиса, и побродив некоторое время по комнате, Корн отправился к Салану и Варгону.

Варгон собирался посетить своих родственников и звал Корна с собой. Ожидая гнева отца, Корн не собирался ехать. Но теперь у него была возможность осуществить свой план.

Варгон уже был готов и ждал только официального разрешения их с Саланом командира. Но когда Корн выразил желание поехать с ними, разрешение для всех троих было получено довольно-таки быстро. Оставалось получить разрешение короля для Корна. Похоже, король Эмдар действительно был доволен сыном, потому что разрешение было получено сразу. Король был занят делами и даже не выслушал толком сына. У Корна появилась надежда, что он наконец-то избавился от излишней опеки отца. Совершив путешествие, он доказал свою серьезность и право на самостоятельные действия.

Вскоре трое молодых юношей уже выезжали из ворот столицы. Отъехав довольно прилично от города, Корн внезапно натянул поводья.

– Варгон, езжайте с Саланом дальше одни. Я приеду потом. Увидимся через пять-семь дней.

Не дав друзьям придти в себя от изумления, он скрылся из виду. Ему было стыдно, но он не мог ничего поделать. Пока Алаина не сказала "да", пока он не будет уверен, что отец ему не помешает, он не мог ничего сказать друзьям. Для их же блага, для своего спокойствия. Он верил друзьям, но слишком боялся гнева отца.

 

Глава 4.

Через три дня он уже был у поместья госпожи Сватке. Опять оставив у трактирщика Роска и переодевшись в деревенское платье, он отправился уже знакомой дорогой в поместье. Волнение он старался заглушить наигранной веселостью.

Охранник в воротах поместья повел себя странно, не пустив его за ворота. Это было тем более странно, что Корн помнил его, и охранник его явно узнал.

– Уходите, нечего вам тут делать! - угрюмо сказал он.

– Послушай, - начал было Корн, - я пришел к Парки, конюху, он приглашал меня, ты же помнишь, я уже был тут.

– Лучше бы вас не было, - охранник неприязненно посмотрел на Корна. А до того вдруг дошло, что охранник обращается к нему на "вы".

– В чем дело? Ты что, знаешь, кто я? - разозлился Корн. - Тем более, почему ты меня не впускаешь.

Охранник, спохватившись, опустил глаза и молча распахнул ворота.

– Лучше бы вас тут не было, - донеслась вслед Корну уже прозвучавшая фраза.

Корну стало не по себе. Это чувство усилилось, когда он заметил, как встречающиеся ему люди поспешно отводили взгляд или смотрели неприязненно. Когда Корн дошел до кухни, дорогу ему перегородил старый знакомый.

– Нечего вам тут делать, уходите, принц, - почти слово в слово повторил он слова охранника.

– Где Алаина? - беспокойство Корна усилилось.

– Нет тут никакой Алаины, уходите, - опять сказал работник и грозно надвинулся на Корна.

Работник был здоровым, а у Корна не было с собой меча. Но он не собирался отступать. - Я приехал сюда увидеться с Алаиной, и не уйду, пока не увижу ее, - все же миролюбиво сказал он, потихоньку обходя работника.

– В таком случае, вы останетесь тут навсегда, - сверкая глазами, работник продолжал надвигаться на принца.

– Морк, уйди, не трогай его, это же принц, - послышались голоса из окружившей их толпы.

Работник опомнился, зло взглянул на Корн и, плюнув ему под ноги, развернулся и ушел.

А Корн обратился к ближайшей женщине.

– Позовите, пожалуйста, Алаину!

Женщина молча отвела глаза. А стоящая рядом с ней девушка шмыгнула носом и всхлипнула.

– Что случилось, вы можете мне сказать или нет? - уже взволновано спросил Корн.

– О, ваше высочество, - раздался вдруг голос госпожи Сватке.

Толпа моментально исчезла, и к Корну торопливо подбежала хозяйка поместья. Рудаль не отставала от матери.

– Это такой сюрприз для нас, ваше высочество, - затараторила Сватке. - О, что-то случилось? У вас такой вид? Вас ограбили? Пойдемте в дом!

Под непрекращающийся поток слов обе женщине чуть ли не повисли на Корне, оттесняя его к парадному крыльцу. Почти силком они впихнули его в дом. И за все это время Корн не смог вставить ни словечка. Сватке говорила и говорила без остановки.

– Говорят, вы объехали столько стран, ваше высочество. Ах, как это, наверное, интересно. Когда вы вернулись? Неделю назад я была в столице, вас еще не было. Значит, вы заглянули к нам, как только приехали? О, а, может, вы еще не были дома! Так вы, наверное, как раз возвращаетесь? На вас напали? Вы в таком виде! - Сватке задавала кучу вопросов, не ожидая ответа. Она и так знала, зачем он приехал.

И все же ей пришлось перевести дух в словесном потоке, и Корн воспользовался этим:

– Я приехал увидеться с вашей воспитанницей - Алаиной. Не могли бы вы ее пригласить.

– Ваше высочество, о какой воспитаннице вы говорите, у меня только одна воспитанница - моя дочь, Рудаль. Но разве можно о дочери говорить - воспитанница? Это моя душа, это отрада всей моей жизни. Ах, ваше высочество, если бы вы знали… - и поток слов возобновился с новой силой, восхваляя и превознося Рудаль.

Хотя Рудаль и не грозило остаться старой девой, так как она была единственной наследницей довольно-таки большого состояния, госпожа Сватке не оставляла надежду женить дочь на одном из принцев.

На этот раз Корн перебил Сватке.

– Моя дорогая госпожа, я очень ценю вашу дочь, но я говорю об Алаине, девушке с конкретным именем и не важно с каким положением в вашем доме.

– Но, ваше высочество, у меня полно служанок, жен работников, иногда мы набираем девушек с деревни, я не могу упомнить все имена. Но скажите, зачем вам эта простушка? У вас к ней какое-нибудь дело? Она вас обидела? Я непременно ее разыщу и накажу. Как вы сказали - Алаина? Имя обычное деревенское. Скажите, а какие имена у девушек в других странах? А как там вообще девушки? Красивые? Или может у нас в Илонии красивей?

Корн понял, что разговаривать со Сватке бесполезно.

– Я хочу поговорить с вашим управляющим, - перебил он Сватке во второй раз.

– О, конечно, ваше высочество! Сейчас его нет в поместье, но к обеду он будет, вы сможете расспросить его о чем угодно. Не изволите ли сейчас переодеться, мне так неловко видеть вас в таком нищенском одеянии. Я прикажу что-нибудь подыскать для вас.

Это было ошибкой госпожи Сватке. Корн, воспользовавшись тем мгновением, когда она отдавала распоряжение служанке, сказал несколько извинительных слов опешившей Рудаль и исчез из комнаты. Спохватившаяся госпожа Сватке с дочерью ринулись за ним, но когда они выбежали на крыльцо, принц уже был в конюшне.

Арика в конюшне не было, как не было и Парки. Вместо Парки в конюшне возился молодой парень.

– Где Алаина? Здесь? - резко спросил Корн парня.

– Не знаю такую, - растерявшись от неожиданности, сказал парень.

– Конь у нее Арик, где он? - продолжал спрашивать Корн.

– Да не знаю я, - парень вроде и оправился от неожиданности, но резкий, повелительный тон Корна мешал ему послать незнакомца подальше.

– А Парки, старый конюх, он что, тоже исчез?

– Парки у себя.

– Где у себя, проведи меня к нему!

В это время подбежала госпожа Сватке. Но на этот раз Корн не дал ей сказать ни слова.

– Сейчас этот парень отведет меня к Парки. Вы можете пойти со мной, только молча, не произнеся ни слова. Вам понятно?

Что-то такое было в словах Корна, что Сватке проглотила готовые сорваться с губ слова. Зато парень оробел, увидев такую картину. Какой-то оборванец приказывал что-то его госпоже, и та его слушалась. Это было выше его понимания, и он встал, как каменное изваяние, не способное двинуться.

– Нет, в этом доме можно сойти с ума! - в отчаянии воскликнул Корн. - Госпожа Сватке, если вы сейчас же не объясните мне, что здесь происходит, я вам обещаю, что вас случайно не пригласят на следующий Королевский Бал. - Корн не представлял, как сможет осуществить такую угрозу, но Сватке всерьез испугалась.

– Конечно, конечно, ваше высочество, пойдемте со мной, как я могу ослушаться вас…

Госпожа Сватке развернулась и решительно проследовала куда-то к низеньким постройкам. Корн поспешил за ней, а молодой конюх, не так давно взятый из деревни, остался на месте с открытым ртом: его госпожа, грозная и суровая, обращалась к оборванцу с неимоверно высоким титулом.

Сватке подвела Корна к небольшой дверце.

– Прошу вас, ваше высочество. Только извините, что не смогу сопровождать вас, там слишком тесно.

Корн открыл дверь и оказался в крохотной комнатушке, где стояла только кровать и маленький столик. На кровати лежал Парки. Если бы не открывшиеся при приближении Корна глаза, он решил бы, что перед ним мертвец, настолько Парки был бледен и худ, и одеяло на его груди почти и не поднималось.

– Парки, - тихонько произнес Корн, - это я, Корн, ты помнишь меня?..

Парки неотрывно смотрел на Корна, практически не мигая. Корну стало не по себе.

– Мне жаль, что ты болеешь, - не зная, что сказать, проговорил Корн. - Я приехал к Алаине, но ее нигде нет…

На этот раз Парки попытался что-то сказать, но слов не было слышно. Корн наклонился поближе и уловил:

– … погубил… ее… говорил… уйди… проклинаю… тебя…

Корн отшатнулся в ужасе.

– О чем ты, Парки? - потрясенно спросил он.

– Ах, ваше высочество, - раздался от дверей голос Сватке, - что он вам сказал, вы так расстроены, что случилось?

Парки закрыл глаза, а Корн медленно вышел во двор.

– Госпожа Сватке, объясните мне, где Алаина.

– Но, ваше высочество, может, вы объясните мне, глупой и непонятливой вашей покорной слуге, что случилось? Вы говорите о какой-то девушке, знаете моего старого конюха, я не понимаю в чем дело!

Корн безнадежно махнул рукой.

– Пойдемте, подождем вашего управляющего.

Тщательно скрывая свою радость Сватке опять повела Корна в дом. На этот раз, она, если и не молчала, но и не говорила без умолку.

Идя вслед Сватке, Корн по-прежнему оглядывал двор, надеясь увидеть Алаину, но взгляд натыкался только на хмурые, враждебные взгляды. Что-то явно произошло. Но как выяснить, что случилось, Корн не мог себе представить. Оставалась надежда на приход управляющего.

Корн покорно переоделся, позавтракал с хозяйками. До обеда они, как могли, развлекали высокого гостя. Корн же пытался оставаться вежливым и учтивым. Получилось это благодаря не столько хотению, сколько выработанной привычке.

Когда в обед посыльный принес весть о том, что управляющий упал, сломал ногу и лежит без сознания в одной из деревень, Корн почти не удивился. Удивительно только, когда Сватке смогла отдать распоряжение об этой лжи, если не отходила от него ни на шаг.

– С вашего позволения, госпожа, я съезжу к нему и все разузнаю.

– Не стоит, ваше высочество, зачем вам на ночь глядя ехать в какую-то глушь? Я отдам распоряжение привести моего бедного управляющего сюда уже завтра.

"В любом случае, - подумал Корн, - к тому времени он будет говорить то, что надо Сватке. С другой стороны, в указанной деревне все равно его не будет. Нет, надо ждать, может кто-то и сможет мне рассказать".

– Хорошо, я остаюсь, - сказал он вслух.

Комнату принцу отвели ту же, что и почти год назад. Хотя Корн и устал, ему не спалось. Эта комната напомнила ему первые встречи с Алаиной. Прошло больше года. Корн чувствовал, что за этот год значительно повзрослел, стал более серьезным и, он усмехнулся, более ответственным. Принц в который раз прислушался к себе, к своему восприятию мира. Да, он не ошибся, он готов уйти из семьи, готов устраивать свою жизнь так, как ему хочется, и, главное, теперь он может это сделать.

Вспоминая о той ночи, Корну в голову внезапно пришла идея. Ведь тогда на кухне был повар, который встретил их очень приветливо, и Алаина была на кухне своим человеком. Не может ли повар сказать что-нибудь о девушке.

Корн выглянул в окно. Во дворе было уже темно, но некоторые окна еще светились. Еле дождавшись полной тишины и темноты, Корн снял свои сапоги и как тогда босиком, двинулся на память к кухне. Хорошо, что в коридорах горели светильники. В темноте Корн никогда бы ее не нашел.

Повар был на месте. Корн не знал его имени, но человек был тот же. Мельком взглянув на вошедшего гостя, повар уронил от неожиданности поварешку. Поварешка упала на пол с таким звоном, что Втоки подскочил на месте и уронил разделочную доску со стола. Хорошо, что доска была деревянной и произвела немного шума.

– Я вижу, вы узнали меня, - начал Корн, - извините, я не помню вашего имени, но прошу вас…

– Я ничего не знаю, - пролепетал Втоки, пряча глаза.

– Но почему? - Корн был в отчаянии. - Почему, что случилось? Где она? Почему все смотрят на меня так враждебно? Почему Парки меня проклял? О небо, я ничего не понимаю! Я попросил ее выйти за меня замуж, она отказалась, но согласилась подождать моего возвращения. Она не сдержала своего слова? Она вышла замуж? Или ее выдали насильно? Ну, скажите кто-нибудь, что случилось?

– Она сказала правду? Она была вашей невестой? - пробормотал Втоки так тихо, что Корн еле услышал его.

– Она сказала, что она моя невеста? - радостно воскликнул Корн, - значит, она согласна, но где она?

Он наступал на Втоки и сыпал, и сыпал вопросами.

Когда рядом с Втоки оказался ступ, он плюхнулся на него и судорожно вздохнул.

– Если моя госпожа узнает, что я что-то сказал, она не просто выгонит меня, я лишусь всего. И это даже лучше того, что она сделала с Парки и с нашей девочкой.

– Что она сделала с ними? - с ужасом спросил Корн.

Втоки закрыл рот рукой и замолчал.

Корн отошел от повара.

– Я, кажется, начинаю понимать. Алаина просила меня, чтобы я не приезжал, она боялась. Боялась, что наши свидания погубят ее. Но…, но я не слушал. Я думал, что если я ее люблю, ей ничего не грозит. Парки забили так, что он заболел. А Алаина? Что ваша госпожа сделала с ней?

– После того, как ее выпороли, - произнес Втоки так тихо, что Корн еле услышал, - она несколько дней пролежала без сознания, долго болела, а потом, - голос Втоки прервался, - потом она исчезла. Последний раз, говорят, ее видели у Тарских гор. Госпожа ждала, что вы приедете, и запретила всем упоминать ее имя.

– Тарские горы, о небо, это пристанище разбойника Ургана. Значит она там. - Корн опустил голову и замолчал. Потом встрепенулся. - Как тебя зовут?

– Втоки, ваше высочество, - повар еще раз всхлипнул. Он скрючился на стуле, вся его поза дышала безнадежностью и покорностью судьбе.

– Спасибо, Втоки! Твоя госпожа не узнает, что ты сказал мне. Я обещаю тебе это. И сделаю все, чтобы отвести от тебя подозрения. И ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь. Только найди меня. А я, как только уйду отсюда, поеду искать ее. Я люблю ее и найду.

Вернувшись в комнату, Корн лег, но даже и не пытался уснуть. Он корил себя и проклинал. Да, он изменился, да, он стал ответственным. Но насколько? Ведь и тогда он утверждал, что самостоятельный, а своими действиями причинил столько горя невинным людям. А ведь его предупреждали. Он же слушал только себя, остальное его не заботило. И только слова Втоки о том, что Алаина объявила себя его невестой, заглушали его терзания. Хотя, перед таким наказанием, что ждало ее, она могла ухватиться за любую спасительную ниточку, даже за такую. Ей не поверили. А может, поверили, ведь она дочь лорда Торви. Тогда, наоборот, Сватке могла рассердиться еще больше. Может, может… Все это слова, домыслы. Главное, Алаина так боялась возможного наказания, ее никогда не били. И из-за него, именно из-за него, она и подверглась этому испытанию.

Чтобы отвести подозрения от Втоки, Корн задержался в поместье еще на день. Как он и ожидал, управляющий не приехал, Сватке начала говорить что-то об ушибе головы бедного человека, Корн лишь молча выслушивал. Проведя весь день в обществе матери и дочери, принц поразился своей выдержке. Раньше он не выдержал бы и нескольких часов, сейчас он не только терпел их, но и вел себя почтительно. И только к вечеру он сделал вид, что ему надоело ждать, и выразил желание еще раз повидать Парки. Сватке, хотя и пошла за ним, на этот раз не стояла в дверях. Поэтому Корн мог подойти к старику и, поймав его полуосмысленный взгляд, сказать:

– Я найду ее, я обязательно найду ее. Я люблю ее и сделаю все, чтобы она была счастлива.

Услышал его Парки или нет, Корн не понял. Он вздохнул и вышел на улицу. Его расстроенный вид видимо обрадовал Сватке, хотя она и постаралась скрыть свою радость. А Корн решил этим воспользоваться и сказал, обращаясь к ней:

– Я уезжаю, госпожа Сватке. Приеду потом, за это время выясните, пожалуйста, про эту девушку. Я буду вам очень признателен.

– О, ваше высочество, ваша просьба для меня закон, в следующий раз, когда вы приедете, я уже буду все знать!

Оставаться на ночь Корн не стал, Сватке не посмела настаивать. Она и так была рада, что принц ничего не узнал.

Корн вернулся в трактир. Несмотря на предыдущую бессонную ночь, заснуть он опять не смог. Теперь он думал, как найти Алаину.

Корн никогда не задумывался об обитателях Тарских гор и сейчас пытался вспомнить хоть что-нибудь.

Тарские горы в последние годы стали пристанищем разбойников. Разбойники в Илонии были во все времена. И в добрые урожайные годы, и в годы нищеты крестьянских хозяйств. В грабители шли и ради легкой наживы, грабя и богатые кареты, и крестьянскую повозку. Пополняли ряды преступников и обездоленные крестьяне, которым оставалось либо идти с сумой, или податься в разбойники. Особенно много бандитов стало во времена деда Корна, когда уходили в разбойники целыми семьями, боясь гнева сурового короля за малейшую провинность, да и разорялись тогда часто целые деревни. Король Эмдар если и не улучшил положение крестьян, то, по крайней мере, свой гнев направлял главным образом на господ, которые не могли навести порядок в своих землях. А со злоумышленниками расправлялся еще круче, чем его отец.

Но грабители не переводились. То тут, то там появлялся кто-нибудь, жаждущий взять то, что ему не принадлежит. Таких обычно быстро ловили. Другое дело обстояло с разбойничьей бандой Ургана. Она скрылась в Тарских горах, и набеги ее членов были организованными и продуманными. Грабились только богатые дома и караваны. Большого ущерба разбойники не наносили, если только у них не было особой ненависти к отдельному человеку или личных счетов к нему. Они действовали по всей Илонии, но поймать никого из них ни разу не удавалось вот уже в течение нескольких лет. И никто ничего не знал о предводителе. Ни кто он, откуда, ни как выглядит. Корн знал, что в тюрьме сидит несколько человек, которых взяли за то, что у них в доме, как стало известно, останавливались люди Ургана. Но никто из них так и не выдал приметы этого человека. Либо не признался, либо действительно не знал его в лицо.

В Тарские горы уходили до сих пор. Корн помнил девушку-горничную, которую обидели его братья, и отец которой кинулся на Сарла с ножом, а после этого не стал дожидаться, когда придут за ним и его близкими, и увел семью в Тарские горы. И еще, Корн вспомнил разговоры во дворце о том, что разбойники никогда не брали продукты, ограничиваясь вином, да крепкими напитками. По всему выходило, что люди в горах обрабатывали землю и имели стада. Получилось как бы государство в государстве. Короля Эмдара это раздражало, и он делал несколько попыток провести свои войска в горы, но потерпел неудачу. Горы были неприступны. Разбойники знали неведомые тропы, король этих троп не знал.

Эмдар не отступил бы от намерения накрыть гнездо Ургана, если бы не одно обстоятельство. Набеги с соседней Валии прекратились. Разбойники Тарских гор стали заслоном для разбойников Валии. А так как валийцы в своих набегах не щадили ни женщин, ни детей, то Эмдар из двух зол выбрал меньшее. Тарские горы до поры до времени оставили в покое. Хотя обещанная награда все равно ждала и того, кто хотя бы опишет Ургана, и того, кто укажет потайные тропы в горы.

Как туда попасть, Корн особо не думал, ведь шли же туда обиженные судьбой и находили путь. И он поедет туда уже в знакомой одежде парня-конюха. Роска представит, как украденного коня, это должно сыграть ему на руку. С этим, как полагал Корн, проблем не было. Вопрос был, как оттуда выйти. Не без опасения ему казалось, что так просто Урган крестьян обратно в мир не пускает. Стражникам отца не удалось схватить ни одного человека, который бы побывал там. Может быть там так хорошо, что простые люди сами не хотят покидать этот край, но ведь все может быть и по-другому.

Но идти туда все равно надо было. Другого пути найти Алаину не было. Знать бы точно, что она там. Но, увы, другой зацепки у него не было.

В столицу возвращаться Корн не хотел. Пока у него есть отличный предлог отсутствовать, надо им воспользоваться, вот только необходимо послать весточку Варгону с Саланом. Путь от Родосского леса к Тарским горам был близок, даже ближе, чем до столицы и Корн решился.

Щедро наградив выбранного смышленого парня из деревни и посулив щедрое вознаграждение от друзей, Корн написал записку, в которой просил друзей по возможности задержаться в гостях. В случае чего, Корн просил их объяснить королю все, как есть, отпустив предварительно парня, чтобы отец не мог узнать, откуда сын прислал записку. Корн вздохнул, он не должен был скрывать все от друзей, но не мог поступить иначе. Отец в любой момент мог потребовать у них ответа, и они не имели права скрывать от него правду.

Перед тем, как тронуться в путь, Корн еще раз осмотрел себя. Платье крестьянское, старая обувка (Корн постарался выбрать самую крепкую и ношеную, чтобы не стереть ноги), украшений у него, кроме серебряной цепочки и кольца для Алаины, не было, а эти он аккуратно вшил в рукав, чтоб постоянно их ощущать. Меч Отари, Корн опять порадовался этому, был в простых с виду ножнах, а клинок он старательно замазал грязью. Выглядел теперь меч непривлекательно. На пояс меч Корн не стал одевать. Умение носить оружие выдало бы его, а так он скажет, что подобрал этот меч. Ну и Роск. Тут уж Корн оставил прежнее седло, все равно ведь он скажет, что украл коня. К тому же седло хотя и было богатое, но все же походное, без королевских вензелей.

Так Корн тронулся в путь.

Через день он уже подъезжал к Тарским горам. Корн никогда здесь не был и был поражен, насколько эти горы отличались от гор Горлита и Тогота. Те, хотя и были выше, обширнее, бесконечные, по ним можно было ходить. Здесь же все поросло лесом настолько, что прорываться через заросли было неимоверно трудно. Корн с усилием прорубал дорогу для себя и коня, но за день продвинулся настолько мало, что видно было начало пути. Дело еще осложнялось тем, что он постоянно упирался то в скалу, которую приходилось обходить, то проваливался в яму или лощину. Тогда также приходилось идти в обход, что бы провести Роска. Корн уже пожалел, что взял Роска с собой, особенно когда поскользнулся на мху и свалился со скалы. Попробовав встать, Корн с досадой обнаружил, что подвернул ногу. Это было настолько обидно и некстати, что Корн горько рассмеялся.

С трудом поднявшись наверх к Роску, Корн решил сделать остановку, тем более, что ночь была не за горами. Он развел костер, благо, за дровами не надо было ходить, бурелом был под ногами. Наоборот, пришлось расчищать место, чтобы не загорелось все вокруг, Корн перекусил и лег, вытянув ногу. Если повезет, к утру боль пройдет. Корн настолько устал, что уснул сразу, несмотря на неудобную позу, которую пришлось принять.

Проснулся он внезапно от тревожного ржания Роска. Костер почти погас, и Корн стал подбрасывать в него сучья, чтобы осветить стоянку. Не успел он кинуть и пару веток, как ему на плечи прыгнуло что-то мягкое, и в спину вонзились когти, а в плечо зубы. Ветки загорелись и Корн, пытаясь скинуть со спины зверя, увидел его шкуру. Это была небольшая рысь. Некогда было удивляться, откуда здесь взялась рысь, надо было избавлять от нее. Но не тут-то было. Небольшой на вид зверек обладал свирепым нравом и оторвать его от себя Корн не мог, как не пытался. А рысь, перехватывая зубами и когтями кожу Корна, подбиралась к горлу. Наконец, Корн исхитрился, и, упав на землю, перекатился к костру, постаравшись опалить зверя. Ему это удалось, и рысь от боли взвилась и кинулась прочь. При этом прошлась когтями по лицу юноши, содрав с него кожу.

Лицо Корна залила кровь, и только сейчас Корн почувствовал неимоверную боль. Воды же была только небольшая фляга, а поблизости не было ни одного ручейка. Ко всему, исчез Роск. Он не мог в этой чащобе зайти далеко, но Корн мог только позвать его. Где-то Роск откликнулся, но сил повторить призыв у Корна уже не было. Боль возрастала, кровь, казалось, струится со всего тела, унося из тела тепло и жизнь. Корн снял разодранную в клочья рубаху. Ее даже не пришлось рвать на куски. Тот кусочек, в который было зашито колечко, он спрятал в сапог, остальными попытался остановить кровь, текущую из ран. Жалея воды, глаза от крови протирал листьями. Все было бесполезно. Чувствуя, что силы покидают его, Корн открыл флягу с водой и напился. Немного полегчало. Тогда Корн лег на спину, надеясь таким образом закрыть раны на спине и попытался остановить кровь на лице, аккуратно протирая раны водой. Получилось у него это или нет, он не понял, потому через некоторое время потерял сознание.

И он не слышал, как кто-то подошел к нему, нагнулся к сердцу и, уловив дыхание, завернул в плащ, взвалил на плечи и понес куда-то.

Человек шел сначала с трудом, преодолевая бурелом, но с известной сноровкой, потом пошел легко и уверенно. Он встретил еще одного, ведущего под уздцы коня, на которого они и взвалили завернутого в плащ Корна и дальше уже пошли вместе.

Шли они долго, но нигде не останавливались, только пару раз человек нащупывал у юноши пульс и, убедившись, что тот жив, двигался дальше.

Вскоре они вступили в долину. Навстречу им попался патруль, но их пропустили. Они были своими. И вот они уже подошли к первым постройкам небольшого поселения. Попавшиеся по дороге мальчишки понеслись сообщать новость, и когда путники подошли к одному из домов, к ним уже подходил их вождь. Большого роста человек, лицо простое, суровое, со следами пережитого, глаза умные и острые, как у ястреба. Их обступили, но Урган велел вначале отнести раненого в дом.

– Быстро воды, - крикнул он мальчишкам, - и срочно найти Алаину.

– Побежали уже за ней, - крикнул один из мальчишек и получил затрещину за то, что сунулся под самые ноги.

– Кто он такой, Вил? - спросил Урган.

– Не знаем, - сказал тот, кто нашел Корна, - мы с Астом увидали дымок, пошли проверить, кто это, а потом услыхали ржанье этого вот красавца. А когда нашли парня, тот уже истекал кровью. Знакомая наша постаралась. Надо, Урган, ею заняться все-таки, не первого человека она так поприветствовала, хорошо хоть ему повезло, мы рядом были.

– Ничего, - оборвал его Урган. - свои ее повадки знают, а чужаки пускай сами о себе позаботятся. Он был один? Вы проверили? - Получив утвердительный ответ, он обратился к подбежавшей девушке, - Алаина, это по твоей части.

– Что случилось? - спросила запыхавшаяся девушка.

– Иди в дом, там парень, разукрашенный нашей кошечкой, - приказал Урган.

– Опять она? Урган, ты должен что-то сделать с ней, - осуждающее сказала Алаина и вошла в дом.

– Ой, - воскликнула она жалобно, увидев окровавленное тело юноши. - Урган, -повернулась она к вошедшему вслед за ним человеку, - если этот парень не выживет после такой потери крови, я сама найду эту рысь и убью ее.

– Разошлась, - усмехнулся Урнган, - это не женское дело, твое теперь - зашить его. Судя по одежде - это бедняк, - продолжил он задумчиво, - но слишком конь у него хорош, породистый, да ухоженный.

– Да? - мимоходом удивилась, принимаясь уже за дело, Алаина, - лучше моего Арика?

– Ну, нет, никто не может поспорить с твоим красавцем, а если кто и посмеет, наживет себе врага, - засмеялся Урган.

– Неправда, - улыбнулась Алаина, продолжая осматривать раны бесчувственного Корна, не узнавая его и даже не предполагая, кто перед ней.

– Я начну с лица, - сказала она, окончив осмотр. - Может и удастся избежать рубцов.

– Ну, хорошо хоть, что жив. А то пришлось бы тебя запирать, чтоб не кинулась на нашу кошечку.

– Я серьезно, Урган, один человек уже погиб. И этот может погибнуть. А вдруг эта рысь бешенная? Она такая небольшая, а кидается на людей, не боясь их. Вдруг она заразила его бешенством.

Алаина повернулась к Ургану.

– Мне нужны мои травы, пошли кого-нибудь за ними, и пусть принесут мои иголки и нитки.

Пока Урган отдавал распоряжения, она развела в небольшой печурке огонь и поставила греться воду, которая в ведрах уже стояла наготове.

Урган молча наблюдал за ней. Несколько месяцев назад она пришла к ним бледная, молчаливая, подавленная. Ее конь выглядел намного лучше, чем она. Долго она не могла оправиться, оставаясь такой же грустной, как была. Урган ни о чем ее не спрашивал, и только когда она отошла, оттаяла, она рассказала Ургану о себе. Только он один знал, что она из знатного рода, только он один знал, что сын короля хотел жениться на ней, а ее опекунша не простила ей этого.

Алаина нашла свое место в поселении Ургана. Она делала все, что и остальные женщины, но на нее еще легла задача лечить коней и людей. И если лошадей в поселении было немного, и те болели редко, то для людей Алаина стала незаменимой. "Если парню суждено остаться в живых, рубцы на его теле почти не будут видны, настолько у этой девушки искусные проворные пальчики", - думал Урган, наблюдая, как Алаина заварила травы и, намочив лоскутки чистой ткани, остужала их, чтобы потом обтереть ими лицо юноши.

Урган мог бы уже пойти по своим делам, но ему было приятно наблюдать за умелыми действиями девушки, к которой он относится, как к дочери, да и аромат трав был так приятен, что Ургану не хотелось уходить. Поэтому он сразу заметил, как поведение девушки резко изменилось. Она вдруг тихонечко вскрикнула, моментально зажала себе рот рукой, спина ее напряглась, а рука, державшая ткань, задрожала.

– Алаина, ты знаешь его, да? Кто это? - сразу догадался Урган, подходя к раненому.

Лицо того уже было обмыто и, хотя раны еще были открыты, его уже можно было бы узнать.

Но Алаина уже была спокойна и ответила нормальным голосом:

– Да так, показалось, а может быть и не он. Заходил к нам один паренек, конюху нашему Парки помогал.

Урган внимательно посмотрел на девушку. Она спокойно выдержала его взгляд, но рука еще подрагивала.

– Ты лжешь, - убежденно сказал Урган.

– Нет, я говорю правду. Он еще учился у нас рубить дрова и уронил на плечо топор. Следа уже не осталось, но тогда я тоже его перевязывала.

– Как его зовут?

Алаина растерянно пожала плечами.

– Ну, тогда я помню, отсчитала его, спросила, как его зовут, но, по-моему, он так и не ответил.

Ни в коем случае нельзя было говорить всю правду и Алаина, как могла, старалась взять себя в руки и отвечать спокойно. Пока она не сказала ни слова лжи. Ведь все так и было. Но если Урган продолжит спрашивать, она не была уверена, что сможет долго изворачиваться.

А Урган продолжал внимательно наблюдать за ней. Алаина взяла свою самую маленькую иголочку, отыскала подходящую нитку и попыталась вдеть ее в ушко. Ничего не получилось. Руки девушки подрагивали, и нитка никак не могла войти в ушко. Алаина в отчаянии опустила руки.

– Успокойся, - Урган отвернулся, - я не буду сейчас ничего спрашивать. Когда он поправится, тогда и ответишь.

Когда он ушел, Алаина тихонько заплакала. Столько месяцев уже прошло. Она, как могла, старалась забыть принца Корна, но у нее долго не получалось. Она постоянно вспоминала его, всякий раз борясь со своей вспыхнувшей любовью к нему, пытаясь разжечь в себе былую неприязнь, но ничего не получалось. Постепенно все стало таким далеким, и воспоминания стали почему-то все добрыми, смешными и немножко грустными. И вот как гром среди бела дня. Он здесь. Корн пришел за ней, Алина в этом не сомневалась, и он при смерти. А Урган? Если Урган узнает, кого подобрали его люди! Он ненавидел короля и кто знает, что он сделает с сыном короля. Впервые Алаина испугалась Ургана.

Но надо было брать себя в руки. Корн лежал раненый и не мог ждать, пока она будет разбираться со своими чувствами.

Пришла женщина, и Алаина еле успела отвернуться.

– Меня прислал Урган тебе в помощь, Алаина, - сказала та.

– Хорошо, Мати, я уже все подготовила. Помоги мне только вдеть нитку в иголку, мне что-то в глаз попало.

Поднеся иголку к первой ране на лице Корна, Алаина взяла себя в руки. Будь что будет, но Корн оказался здесь из-за нее и она должна собраться. Тут же пришла мысль, что она оказалась тут из-за него и Алаина уже рассердилась на себя. Хватит думать, терзаться, надо делать дело.

Вместе с Мати она приступила к делу. Стягивая края раны, она делала меленькие аккуратные стежки. Пальцы, привыкшие к вышиванию, обращению с тонкой красивой тканью, делали все уверенно. Только две раны на лице оказались глубокими, и Алаина опасалась, что останутся рубцы. Хорошо, что одна была на лбу, а другая ближе к уху. Остальные были небольшие, за них Алаина не волновалась. Когда они закончили с лицом и принялись за спину, Алаина тихонько застонала. Там были и следы от когтей, и следы от зубов, и большинство большие и глубокие. Тут уже Мати тоже взяла в руки иголку и помогала сшивать. Но даже вдвоем они окончили уже ночью. Корн так и не пошевелился за все это время. Видимо потеря крови была очень большая.

А наутро раны воспалились, и у него начался жар.

Алаина не отходила от него ни на шаг. Она постоянно накладывала на раны примочки из трав, сменяя одни на другие. Смачивала губы отваром, держала, когда он метался, постоянно разговаривала с ним, что-то рассказывала, пытаясь словами удержать его на этом свете. Некоторые раны пришлось вскрывать, заново промывать их и сшивать. Мати помогала ей, но уговорить Алаину сменить ее, ей не удавалось. Алаина боялась, что кто-то другой может не заметить ухудшения или вовремя не сменить повязку. Алаина не могла себя заставить отойти.

Урган заходил несколько раз, но Алаина его просто не замечала. Он же только внимательно смотрел на нее и юношу, задавал вопросы Мати и уходил.

Несколько дней продолжалась эта борьба за жизнь, и только на десятый день жар спал. Алаина боялась поверить в это, но Корн впервые открыл глаза. Ее он не видел, смотрел только вперед, и когда Алаина поднесла к его губам чашку с отваром, сам отпил пару глотков. После этого закрыл глаза и уснул. Началось выздоровление.

Раны, благодаря лекарственным примочкам стали затягиваться, особенно на лице, где Корн не мог их сильно тревожить.

Когда Корн открыл глаза в следующий раз, взгляд его был уже осознанным. Он взглянул на Алаину, но та не поняла, узнал он ее или нет, Корн опять закрыл глаза. Никого не было и Алаина, быстро нагнувшись к нему, сказала медленно и внятно:

– Не говори, кто ты.

Дождавшись Мати, Алаина оставила Корна на нее и впервые за несколько дней вышла из дома. Было прохладно, моросил дождик, но Алаина жадно ловила потоки воздуха. Только когда Алаина не пришла через несколько часов, Мати подняла шум и Алаину нашли у края поселения. Присев на землю, она, видимо, заснула прямо под дождем. Мокрую, холодную, ее осторожно перенесли в ближайший дом, а ночью горячка началась уже у нее. Урган был вне себя от возмущения и негодования на эту упрямую девушку, к которой он привязался, и которая была ему дорога, как дочь.

Между тем Корн выздоравливал. Он уже мог сказать несколько слов. Мати поскорей доложила об этом Ургану, но тот не стал спешить с расспросами, решив подождать, пока тот не окрепнет. Только запретил Мати рассказывать юноше что-нибудь об Алаине.

И только когда у Алаины миновал кризис, и она также, как и несколько дней назад Корн, впервые спокойно уснула. Урган пошел к выздоравливающему Корну.

С ним был его помощник Тари. Урган не хотел брать Тари, ибо чувствовал, что незнакомец чем-то был связан с Алаиной, и Ургану не хотелось, чтобы Тари, с самых первых дней неравнодушный к Алаине, что-нибудь понял не так. Но у них так было принято, они вместе опрашивали оказавшихся в их владениях.

Надев маски, вошли в комнату, где лежал выздоравливающий юноша. Корн уже не лежал, а сидел в кровати, полулежа. На лице его были видны красные полосы, но вроде бы кожа была ровной, без рубцов. Урган еще раз поразился умению Алаины. Трудно было поверить, что такие неприглядные раны могли исчезнуть без следа.

Тари выразил эту мысль вслух:

– Парень, ты выглядишь гораздо лучше, чем когда попал сюда.

– Спасибо, - Корн говорил еще с трудом.

Вид гостей говорил о важности визита. Бесспорно, это были главари и, несомненно, именно сейчас надо было играть роль деревенского парня, но не глуповатого и наивного. А в голове стояли слова "Не говори, кто ты". Корн не помнил, откуда они, но они звучали у него в голове уже несколько дней.

– Спасибо, - это ты не нам говори, - начал было Тари, но Урган вмешался:

– Тебя вовремя нашли мои люди. Еще немного и ты истек бы кровью. Кто ты, и что ты делал у наших гор?

– Ну, - медленно начал Корн, - это зависит от того, кто вы.

Тари рассмеялся:

– Да, ты не дурак. Отвечай-ка лучше на вопрос, а уж потом мы скажем, кто мы.

– Хорошо, - легко согласился Корн. - Мне сказали, что моя девушка уехала погостить к своей тете, и я пошел ее навестить.

– И заблудился, да?

– Ну да. Вижу, что-то местность незнакомая, хотел было повернуть, но тут кошка какая-то меня потрепала.

– Если я спрошу, как местность твоя называлась, ты назовешь первое попавшее?

– Да нет, - Корн еще с занятий прекрасно знал названия поместий и деревень Илонии и поэтому с легкость назвал несколько близлежащих.

– И что у вас, в деревни, у всех такие лошади, - был следующий вопрос.

– Лошади? - Корн сделал вид, что удивился, а потом спохватился, - Ах да, это не мой конь, хозяина, он дал мне его выгулять. Ох, и будет мне же мне!

Тари и Урган переглянулись.

– Кому ты служишь?

– Никому, вернее, кому придется. Кто платит, тому и служу.

– Кому ты служишь сейчас, чей у тебя конь?

– Проезжий один, кто-то из свиты придворного, имя не помню.

– Хватит чушь молоть, - сказал внезапно Урган. - Я Урган, а теперь говори, кто ты?

– Я так и думал, - спокойно сказал Корн, - а я Варг и чушь не молю. Коня и меч украл. А ищу свою девушку, ее зовут Алаина. Я думаю, она у вас. Вы правильно сделали, что одели маски. Если у вас ее нет, я пойду искать ее дальше.

Урган и Тари удивленно переглянулись.

– От меня еще никто не уходил, - грозно произнес Урган.

– Зачем тогда маски?

– Если бы ты был знатен, мы взяли бы за тебя выкуп, а нашу внешность ты не смог бы описать.

– Это отлично. Если вы выпускаете богача, то уж и к бедному конюху будете добры.

Урган и Тари опять переглянулись.

– Кто такая Алаина и почему ты решил искать ее у нас? - задал следующий вопрос Тари с недовольным видом.

Корн сразу уловил недовольный голос и осторожно сказал:

– Алаина, девушка в поместье Сватке, что в Рологинском лесу. Однажды я нанялся там на работу и поранил себя. Она перевязывала мне рану, вот я и влюбился.

– Где твоя рана была? - так резко спросил Урган, что Тари взглянул на него удивленно.

– На плече, - как ни в чем не бывало произнес Корн, - топор уронил.

– Дальше, - потребовал Урган.

– А чего дальше? Она на меня внимания не обращала, я даже не успел ей имени своего сказать. А в этот раз я приехал, оказалось, что что-то случилось, она пропала, и может быть здесь. До сих пор не знаю, что там произошло. Хочу найти ее. Мне место предлагают, может пойдет за меня.

– Как зовут конюха у хозяйки девушки?

Корн расцвел.

– Значит она здесь. А конюха зовут Парки. Он меня очень хвалил. Лежит теперь больной, - Корн сокрушенно покачал головой. - А они нового конюха взяли, не дождались, пока я приду.

– Где ж бродил? - не удержался от вопроса Тари.

– А, искал, где получше.

– Не нашел, значит, - усмехнулся Урган, - вернулся, а птичка-то упорхнула.

– Да, можно сказать, что и так.

Урган задумался. По всему выходило, что Алаина и этот парень не лгали, они рассказали все в точности, не сговариваясь. Но он чувствовал, что что-то тут не так. Не могла девушка реагировать так на парня, имени которого даже не знает. А сейчас, в бреду, она постоянно повторяет: "Корн, Корн".

– Тебе говорит что-нибудь имя Корн? - спросил он внезапно юношу, не отрывая от него глаз.

Принц не вздрогнул только потому, что очень устал, и у него не было сил как-либо реагировать. Вопрос его поразил. Он уже был совершенно спокоен, ибо понял, что Алаина узнала его и представила тем парнем-конюхом. Поэтому-то у него в голове и отпечаталось: "Не говори, кто ты", потому что Алаина была здесь и произнесла это. И вдруг такой поворот.

– Корн? - переспросил он почти сразу, машинально, - что-то знакомое, но не помню.

– Это принц, младший сын короля, - пояснил Урган.

– А, точно! А что такое? Он имеет какое-нибудь отношение к Алаине? Это из-за королевского сынка она ушла к вам? - Корн сделал вид, что заволновался.

Урган с досады крякнул

– Ладно, отдыхай, поговорим завтра.

Он встал, и они с Тари направились к выходу.

– Подождите, - теперь Корн действительно заволновался, - а Алаина, где она? Она придет сюда?

Не оглядываясь, Урган сказал:

– Захочет, придет.

Когда Урган и Тари вышли на улицу, Тари сказал:

– Слишком хитрый.

– Это ничего не значит.

– Я не подпущу его к Алаине.

– Не торопись, она же еще не поправилась.

– Все равно он мне не нравится.

– Мне тоже.

– Что будем тогда делать?

– Пока подождем. На всякий случай, его нельзя выпускать из дома, поставим часовых.

Урган зашел проведать Алаину. Она спала. Сидящая рядом женщина сказала, что сон уже спокойный, опасаться больше нечего, простуда ушла.

– Ой, девочка, не нравится мне все это, - неожиданно нежно сказал Урган, и провел рукой по лицу девушки.

А на следующий день к Ургану прибежала девушка. Волнуясь и запинаясь, она сказала:

– Урган, я должна сказать… он хороший, честно хороший… он не как братья… он мне помог… и еще Сани… он добрый…не надо…

– Ничего не понимаю, - рассердился Урган, переглянувшись с сидевшим тут же Тари. - о чем ты, Рака?

– Ну как же… я же пошла убраться… а он там…не надо, Урган… он добрый…

– Да объясни толком, кто? Куда ты пошла убираться?

– Да к нему, к принцу Корну…

– Что??? - Урган вскочил, опрокинув табурет.

Тари тоже вскочил. Они посмотрели друг на друга, не сговариваясь, схватили свои маски и пошли по направлению к дому, где лежал Корн. По дороге Урган кипел от гнева. Они обманули его, эта лживая девчонка и этот отпрыск ненавистного короля. Теперь ему многое стало понятным.

У крыльца стояли два вооруженных охранника. От грозного рыка Ургана: "Он еще там?" они испуганно кивнули головой.

Урган и Тари вошли. Корн сразу понял, что что-то случилось. Он стал серьезным, приподнялся на своих подушках, наигранное деревенское простодушье исчезло из глаз.

Урган сделал низкий поклон:

– Ваше высочество, - произнес он низким глухим голосом с едва сдерживаемым гневом.

Корн откинулся на подушку.

– Имя не то, коня, меч не крал. Остальное - правда. Что дальше, Урган? Ты меня убьешь за это?

Урган неожиданно легко для своего роста и телосложения, подскочил к принцу. С глухим рычанием он схватил Корна за волосы и, откинув его голову, приставил к горлу нож.

– Я сделаю с тобой тоже, что вы сделали с моей семьей, щенок.

– Мне жаль твою семью, Урган, - сказал Корн, спокойно глядя в глаза склонившегося над ним Ургана, - надеюсь, моя смерть уменьшит твою боль.

– Ничто не уменьшит мою боль, - прорычал Урган, надавливая на нож.

– Подожди, Урган, - осторожно подошел к ним Тари, - успокойся, ты не можешь его убить, он нам еще пригодится.

– Не волнуйся, Тари, - обратился к нему внезапно Корн, - он не убьет меня, иначе бы он не стал одевать маску.

От такого неожиданного факта, Урган ослабил хватку, и Тари, воспользовавшись этим, отвел его руку с ножом от горла раненного.

Урган взял себя в руки и отошел от постели. Но грудь его еще гневно вздымалась

– Ты еще пожалеешь, что пришел в мои земли, королевский волчонок.

– Откуда ты знаешь, Урган, о чем я буду жалеть? О мягкой постели, из которой ты меня вынешь? О вкусной еде? О воздухе, которым я сейчас дышу и которым перестану через некоторое время? Ты засунешь меня в какой-нибудь подвал, ведь так, Урган? Чтобы я сидел там и ждал твоего решения? Это не внове, я пережил это, и не раз. Что еще ты придумаешь, Урган? Какое унижение? Поверь мне, все это ничто по сравнению с тем, о чем я действительно буду жалеть.

– Ты говоришь об Алаине! - глухо произнес Урган. - Ты прав, ты больше никогда не увидишь ее.

До Тари только сейчас дошло:

– Он пришел сюда ради Алаины?! Он не получит ее, - теперь уже Тари подскочил к Корну, но остановился под грозным окриком Ургана.

– Завяжи ему глаза, Тари, и свяжи руки. Как бы он не уверял нас, что любит темницу, я не верю ему. Он опять играет с нами. Посмотрим, как он запоет через некоторое время.

Корн не стал ждать, пока его выволокут из постели, с небольшим усилием встал сам и сложил руки за спиной. Урган невольно оглядел его. Если на лице раны уже затянулись, то на спине многие еще нуждались в уходе. "Что ж, - злорадно подумал он, - так даже будет лучше, пусть помучается". Корн усмехнулся, как бы прочитав мысли Ургана, и тот опять вскипел.

– Быстрей, - крикнул он Тари и вышел из комнаты.

Запретив накинуть на юношу какую-нибудь рубашку, Урган намеренно приказал провести его по деревне к пещере, где тому отныне предстояло жить, со связанными руками и с повязкой на глазах. Сбежалось все население долины. И люди, не зная, кто этот юноша, еле передвигающий ногами, с ранами на теле, были в недоумении столь жестоким к нему обращению их вождя. И в толпе начали раздавать жалостливые возгласы. Урган, поняв свою ошибку, остановил процессию и громогласно объявил:

– Этот человек - сын короля Эмдара. Ему не удалось безнаказанно пробраться к нам и шпионить тут, чтобы потом выдать нас своему отцу. Само провидение разоблачило его, и теперь мы посчитаемся с нашим врагом.

– Почему ты боишься сказать им правду, Урган, - усмехнулся тихо Корн, даже обрадованный этот небольшой передышкой, - зачем ты обманываешь своих людей.

– Я, обманываю? - насмешливо переспросил Урган, - я просто не говорю им всю правду, как и вы с Алаиной. Тем более, кто меня убедит, что если бы твой обман не раскрылся, ты не поступил бы так, как я только что сказал. А теперь иди, на этот раз жалеть тебя, бедненького, никто не будет.

Действительно, теперь раздавался только тихий грозный ропот и внезапно из толпы вылетел камень и попал Корну в живот. Сдавленно охнул, Корн согнулся, но как только выпрямился, следующий камень попал ему в бедро, а следом еще несколько в спину. Одна из ран открылась и брызнула кровь. Окрик Ургана прекратил летание камней, сам же Урган был доволен:

– Ну, как тебе это? К этому ты тоже привык? Тебе это не впервой?

Корн рассмеялся через силу, еле удерживаясь на ногах и облизнул пересохшие губы. -Урган, если бы ты знал, какие унижения я перенес и от своего отца, и вообще за последнее время, ты бы не старался так.

– Не пытайся меня разжалобить…

– Помилуй, и в мыслях не было, хочешь, можешь продолжать в том же духе. В конце концов, у вас единственных возможно больше на это прав, чем у кого-либо другого.

Урган с удивлением посмотрел на Корна, но не успел ничего спросить. Они подошли к пещере. Вход в нее был закрыт железной дверью. Сопровождающие Корна люди Ургана ввели его внутрь, развязали и сняли повязку с глаз. Потом лязгнул замок и Корн остался в темноте, рухнув на пол тотчас же, как закрылась дверь.

Придя немного в себя, он попытался обследоваться пещеру. Она оказалась небольшая, судя по всему, сухая. Где-то журчала вода и Корн, идя ощупью на звук, вскоре обнаружил маленький ручеек, сбегавший по стене. Он выходил из ниоткуда и уходил куда-то в камень, именно оттуда и слышалось журчание. Даже если бы у Корна была бы чашка, он не смог бы набрать в нее воды, струйка была тоненькая, и можно было напиться, только прижав рот к камню. Зато Корн с радостью обнаружил, что он не в кромешной темноте, откуда-то из-под свода пещеры рассеивался свет. Постепенно глаза привыкли к такому скудному освещению, и Корн смог оглядеться. Ничего особенного. Песок на полу, холодный, охапка сена у одной из стен, достаточная, чтобы предохранить от холода. Корн усмехнулся про себя. Достаточная, чтобы не чувствовать холода пола, а как быть с тем, что ему нечего накинуть на себя. Вряд ли ночью будет холодней, чем сейчас, ведь солнце сюда не проникает и не нагревает за день пещеру.

Боль в спине к тому времени утихла, зато пришел холод и голод. Хотелось пить, он никак не мог напиться, обсасывая камень. Корн лег на охапку сена, пытаясь какую-то часть сена набросить и на себя. Попытался уснуть. Ничего не получалось. Он думал об Алаине. Где она, что она делает, почему не дала о себе знать? Судя по замечаниям Ургана, она была на его стороне. Вопросов было море, и меньше всего Корна волновала его участь. Урган не убьет его, это ясно. Что еще он может сделать? Потребовать выкуп у отца? Отец даст, не торгуясь. Он все вернет себе, повысив подати или разорив пару семейств. Обменять на кого-либо. Но в темнице королевского замка было всего несколько крестьян, виновных только за то, что, по доносу, в их доме ночевали люди Ургана. Скорее всего выкуп.

Холод усилился и Корна уже начала бить крупная дрожь, когда дверь приоткрылась и щель проскользнула женщина. Она несла поднос с едой и свечу. Корн узнал в ней Мати. Вслед за Мати вошел человек в маске, но не Урган, а видимо один из часовых Корна. Он кинул небольшой тюк на пол и вышел. Мати молча начала развязывать тюк.

– Мати, - спросил Корн, - тебе приказали вообще молчать или не говорить только на определенную тему.

Мати молчала и продолжала развязывать узел.

– Хорошо, молчи. Ни в коем случае я не буду просить тебя делать что-то против воли Ургана. Могу я только поблагодарить тебя. Ведь ты ухаживала за мной столько времени, а меня увели так быстро, что я не смог даже выразить тебе мою признательность.

– Но это не я ходила за вами - машинально ответила Мати и испуганно зажала рот рукой.

– Не бойся, я тебя не выдам. Хочешь, я тоже буду молчать, чтобы не подводить тебя больше?

Мати торопливо кивнула и быстрей начала развязывать тюк. В тюке, который оказался одеялом, была рубашка и еще несколько полосок ткани. Смочив ткань в принесенной чашке, Мати знаком показала, чтобы Корн развернулся к ней спиной. Торопясь, она промыла его открытую рану и поскорей выскользнула наружу, оставив свечу и поднос с едой. Еда - это было мягко сказано, как Урган и обещал - это был всего лишь кусок хлеба, зато Корн порадовался, что была бутыль с водой. Он поел и загасил свечу. Хотелось спать и теперь, завернувшись в одеяло, он спокойно уснул.

Он отлично выспался. И когда на следующий день к нему вошли Урган и Тари, у Ургана был недовольный вид:

– Пожалуй, я зря велел принести тебе одеяло, - сказал он.

– Ну почему же, ты должен воспользоваться мной как можно лучше. А это будет труднее, если торговаться с отцом придется всего лишь из-за моего тела.

– Конечно, - усмехнулся Урган, - может мне тебя еще и откормить, глядишь, за толстого принца я получу больше.

Корн засмеялся.

– Боюсь, меня тогда не узнают и сделка не состоится.

– Ты уверен, что сделка состоится? Твой отец пойдет на мои условия?

– Он пойдет на все твои условия, если они покажутся ему разумными.

– Что в его понятии разумные условия?

– Например, выкуп.

Урган и Тари переглянулись.

– Может ты еще скажешь, сколько за тебя просить? - с издевкой спросил Тари.

Корн развеселился.

– Ты не умеешь считать? Хорошо, на досуге я посчитаю вам разумную сумму.

– Хватит издеваться над нами, - прервал его Урган. - Нам не нужны деньги твоего отца…

– Народа, Урган, народа… - добавил Корн и получил удар в подбородок. Голова стукнулась об скалу.

А Урган схватил сползающего на пол Корна за рубашку и хорошенько встряхнул, от чего голова Корна еще раз стукнулась об камень.

– Если ты еще раз скажешь что-нибудь в таком роде, я вытрясу из тебя все душу.

– Как же с тобой разговаривать, Урган, - морщась от боли и потирая ушибленную голову, спросил Корн, - стоять перед тобой на коленях и ловить с благоговением твои слова? Да, Урган?

– Я не могу тебя понять, щенок? Ты слишком глупый или слишком отважный? - Урган задумчиво покачал головой.

– Мой отец не может понять меня вот уже девятнадцать лет. Сам я понял себя только недавно. Где уж тебе за один день.

– Ладно, оставим это на потом. Я намерен обменять тебя на моих людей, которых держат в темнице. Эти люди помогли мне и я должен освободить их.

– Это дело, Урган. Отец несомненно согласится. Только позволь дать тебе совет…

– Мы не нуждаемся в твоих советах, - вставил Тари.

Но Урган внезапно заинтересовался.

– Продолжай, - приказал он Корну.

– Отец освободит твоих людей. Но, Урган, - Корн был уже не насмешлив, а серьезен, -этим ты только докажешь их виновность. Будут преследоваться их семьи и родственники. Ты должен вначале обезопасить их, а потом уже требовать обмен. И еще. Никогда больше не пользуйся приютом простого крестьянина. Ибо в следующий раз, схватив такого человека, отец не будет раздумывать, виноват он или нет.

Урган задумался. Тари хотел что-то сказать, но Урган знаком велел ему замолчать. Так ничего и сказав, Урган вышел. Тари поспешил за ним, злобно взглянув напоследок на Корн. А Корн со стоном лег на свое ложе. Голова гудела, и он схватился за нее, пытаясь остановить это гудение.

Вечером пришла молчаливая Мати, принесла ему поесть, осмотрела спину. Корн, еще мучаясь от головной боли, не сказал ни слова.

На следующий день Урган с Тари опять были у него.

– Я решил, - сказал Урган. - Как только мы привезем сюда семьи заключенных, мы отправим твоему отцу послание от тебя, в котором ты напишешь…

– Я не буду ничего писать.

– Теперь я точно знаю, что ты слишком глуп и туп, - вздохнул безнадежно Урган, - ты безмозглый баран. Все, что ты ни делаешь, ты делаешь во вред себе. Хорошо, не пиши. Мы пошлем твоему отцу твоего коня, твой ржавый меч.

– Мой ржавый меч? - Корн рассмеялся. - Тари, - обратился он к спутнику Ургана, - пошли-ка кого-нибудь принести меч.

Удивленный Тари вышел, а Корн быстро сказал Ургану:

– У меня есть условие, и я буду обсуждать его только с тобой.

Тари вошел.

– Сейчас его принесут…

Но Урган прервал его:

– Не надо, - сказал он, - он просто дурит нас. Надо заставить его написать. Король поверит только письму. Коня и меч могли украсть. У него в сапоге нашли цепочку и кольцо. Цепочка обычная, кольцо явно не его, маленький размер, он вез его в подарок.

– Алаине, - Тари сразу вскипел, - он решил каким-то там подарком подкупить простых девушек.

Корн и Урган машинально взглянули друг на друга. Корн понял, что Урган знал о знатном происхождении Алаины, но и Урган понял, что Корну это известно.

– Пошли, - сказал Урган Тари и они вышли.

Вечером Корн спросил у Мати:

– Мати, я тебя прошу, не говори ничего, только кивни. Скажи, за мной ухаживала Алаина, ведь правда, да?

Мати вся напряглась, взглянула на Корна и, увидев в его глазах такую тоску и боль, медленно кивнула.

– Спасибо. Увидишь ее, скажи, что я люблю ее больше жизни.

Он закрыл глаза и не видел, как округлились от удивления глаза у Мати.

Урган пришел только через несколько дней. Пришел один.

– Я знаю твое условие, - начал он с ходу. - Но я уже сказал, ты ее не увидишь.

– Я помню, - сказал Корн.

Он подошел к Ургану вплотную и посмотрел ему в глаза.

– Расскажи мне о ней и все. Расскажи о том, что случилось. Как она попала к тебе? Что она делает здесь, что она говорила обо мне. Расскажи и я напишу это проклятое письмо.

Урган не выдержал его взгляда. Он отвернулся и прошелся по пещере.

– Я ожидал этого и все равно не могу решиться. Я не хочу, чтобы ты даже думал о ней, не то, чтобы виделся!

– Почему, Урган? Потому что ты сосватал ее за своего помощника? Да, Урган? А она любит его? Она хочет выйти за него замуж? Скажи мне и я отстану от тебя.

– Нет, она не любит его и вряд ли полюбит. Глупая девчонка. Ей было бы спокойней, если бы у нее был муж, способный защитить ее. Хорошо, я расскажу тебе, но только после тебя. Как оказалось, она мне далеко не все рассказала.

Корн рассказал Ургану все. Он начал с того памятного дня в овраге, с той ночи на кухне, поведал о своих терзаниях, о том, как понял, что любит, о своих посещениях поместья Сватке в обличии конюха, о своем желании уйти из родительского дома, об обещании Алаины не выходить замуж, пока не даст ему ответа, о своем возвращении из путешествия и о том, как приняли его в доме Сватке. Впервые он рассказывал кому-то о своих мыслях и планах. Впервые он выговорил все, что у него накопилось. И хотя он старался не упоминать об отце, король Эмдар незримо присутствовал в его рассказе.

Кончив, Корн обессилено упал на одеяло.

– Теперь ты, Урган, - глухо произнес он, приходя в себя.

Урган присел рядом.

– Она, оказывается, почти ничего не рассказала о тебе. Только то, что влюбился в нее принц, а опекунша ее рассвирепела, что она якобы увела жениха ее дочери. Она высекла ее при всем честном народе, да так, что провалялась девочка наша без памяти несколько дней, а как встала, то ушла со своим Ариком ко мне. Видел бы ты, какую я ее подобрал. Она все молчала, да ела так плохо, что я уж думал насильно кормить ее. Потом оттаяла, веселая стала, помогала всем, мы полюбили ее. А как начала раны врачевать, так совсем незаменима стала. Скольких она выходила, счета нет. К нам ведь какие только люди не попадают, и с побоями, и язвами, всем помогала. Тебя она сразу узнала, но не сказала, кто ты. Видел я, что она что-то не договаривает, да даже и подумать не мог, что сам принц ко мне пожаловал. Так и ходил бы ты меж моих людей обманом, если бы не девчушка одна, что узнала тебя.

– Я не предал бы тебя, Урган. Даже если бы отец узнал, - тихо сказал Корн.

– Вот и Рака все твердит, что хороший ты. Но брось, принц, не верю я людям, королям тем более. Алаина…, как дочь любил ее, и та обманула.

– Где она сейчас?

– Где? - Урган вздохнул. - Болела долго. Знаешь, принц, как она выхаживала тебя? Ведь посмотреть на тебя сейчас, ни одного шрама не видать, а раны были страшные. А она не спала дней десять, все от тебя не отходила… - Урган замолчал.

А Корн с болью прошептал.

– А я и не знал, что она все это время была рядом.

– … как ты на поправку пошел,- продолжил Урган, - она на воздух вышла подышать, да от такой усталости под дождем уснула, простыла сильно.

Корн вскочил, но потом безнадежно махнул рукой и сел.

– Сейчас уже поправляется, только слаба еще, как ты недавно. Про тебя спрашивала. Я запретил ей говорить, что с тобой. Сказали, в горах поправляешься. Когда окрепнет немного, отправлю ее тоже в горы. Вернется, когда тебя уже тут не будет.

Некоторое время оба сидели молча.

– Урган, что случилось с твоей семьей?

Урган вздрогнул, но молчать не стал.

– Один из солдат твоего отца, когда войска стояли в нашей деревне, обесчестил мою жену. Мой отец вступился за нее, ударил солдата, и его убили. Моя мать умерла с горя. Меня тогда не было. Когда я вернулся и узнал, я поклялся отомстить. Я нашел этого солдата и убил его голыми руками. Потом ушел к разбойникам. Солдаты вернулись в мою деревню и сожгли ее. Я увел всех сюда, отныне наш дом тут.

– Урган, в армии моего отца строгие порядки, я сам служил, у меня чин сержанта, многие солдаты - мои друзья. Этого не может быть.

– У твоего отца, принц, наверное, две армии. Одна та, где служишь ты, другая, где командуют его сыновья. В моей деревне жил твой брат Сарл и многие отцы девушек прокляли его. А тот солдат был его правой рукой.

Корн опустил голову. Ему нечего было сказать.

Урган встал и сказал уже своим прежним глухим жестким голосом.

– Тебе принесут сейчас бумагу и перо. Напишешь, как хочешь, но если мне не понравится, перепишешь. Учти, я умею читать. Назначишь время обмена через пять дней.

– Не получится, Урган.

– Что такое, опять твои штучки?

– Нет, просто я должен быть в поместье родственника Салана. Сначала отец призовет Салана и Варгона и только после того, как потребует от них объяснений, только тогда он приступит к обмену. На это уйдет еще не менее шести дней.

– В таком случае, срок твоего пребывания здесь увеличивается, только и всего. И не надейся, Алаину за это время ты не увидишь, - добавил он резко, уловив проблеск надежды в глазах Корна.

– Урган, ты не выдашь ее насильно замуж за Тари, она не любит его.

– Если так нужно будет для ее спокойствия, то выдам.

И Урган вышел.

Когда Корну принесли письменные принадлежности, он уже обдумал текст письма, поэтому это дело не заняло у него много времени.

"Ваше величество, - писал Корн, - Ваш сын пишет эти строки в плену у разбойников. Случайно попал я к ним вслед своим фантазиям и дал им возможность замыслить обмен меня на тех несчастных, что имели глупость приютить в свое время людей этого сообщества. Поверьте, я не со своими друзьями, их я покинул сразу по выезду из столицы. Они ничего не знают, но я предупредил главаря, что пока они не предстанут перед Вами, ему придется подождать. Итак, дней через десять заключенные должны быть у подножия гор, неважно в каком месте, главарь узнает. Я думаю, Вы отправите Багиса, возможно Мекиса. Предупредите их, что слишком близко подходить не стоит, лишние усилия. Засаду тоже ставить негде, здесь непроходимые буреломы. Не уверен, что они убьют меня, если Вы не согласитесь на их условия, они не кровожадны. Но они уверяют об обратном. Вам решать, поверить им или мне. Одно скажу, те несчастные виновны только в обычном человеческом гостеприимстве. Я был бы счастлив, если бы был причиной возвращения им свободы. С печалью, Ваш сын Корн."

Урган, прочитав письмо, недовольно крякнул, но, подумав, решил оставить все, как есть.

– Мои люди передадут это письмо стражнику у ворот. Я усилю на эти дни осторожность и охрану. От короля Эмдара можно ожидать всего.

– Желаю удачи! - сказал печально Корн.

– Пожелай удачи себе, принц.

Но Корн не стал отвечать и Урган вышел.

Потекли однообразные дни. Мати, как обычно приходила по вечерам, спину она уже не осматривала, приносила неизменный кусок хлеба и воду. Корну после болезни не хватало хорошей еды и он слабел с каждым днем. Урган не приходил больше ни разу, зато обязательно раз в день его навещал Тари. Вначале Корн еще переругивался с ним, но вскоре понял, что тот ходит только для того, чтобы лишний раз увидеть его слабость и напомнить, что Алаина будет его. Тогда он перестал с ним разговаривать. Последние дни он вообще не вставал, берег силы. Тари это бесило, он сыпал ругательствами и оскорблениями, но Корну было все равно.

Когда появился Урган, Корн понял, что время пришло. Он встал, скрывая свою слабость. Ему не хотелось выглядеть в глазах Ургана тем слабаком, каким стал. Ему это удалось и Урган ничего не заметил.

– Люди твоего отца у моих гор. Я сам поеду и все проверю. Думаю, уже в сумерках, мы обменяет тебя. - И опережая уже готовый сорваться с уст Корна вопрос, добавил, - Алаина в горах, я отправил ее туда, как только узнал, что сегодня выведу тебя отсюда. - Он печально усмехнулся, - она поехала с радостью, когда я сказал, что наш выздоравливающий там.

– Урган, я вернусь за ней.

– Я выдам ее замуж.

– Ты злодей и тиран, - Корн сжал кулаки, но потом в отчаянии упал на одеяло.

– Наконец-то ты стал бояться меня, - рассмеялся Урган. - Забудь ее, парень, забудь.

Уже у входа, он обернулся:

– Сейчас тебе принесут нормальную еду, ты очень плохо выглядишь, - и вышел

Днем за ним пришел Тари с несколькими разбойниками.

– Завязать глаза, - приказал Тари.

– Еще не сумерки, что-то изменилось? - удивился Корн.

– Да, изменилось, - усмехнулся Тари. - Напоследок, я решил устроить тебе торжественные проводы.

Скрутив руки принца за спиной, разбойники повели его на улицу.

– Тари, Урган знает, что ты задумал? - спросил Корн, когда его привязывали к столбу, врытом в землю.

– Урган стал слишком мягкотелым, он стареет и слабеет, а мы должны показать нашу серьезность и твердость, - прошептал ему на ухо Тари, затягивая веревки и срывая рубашку.

– Люди, - раздался его громкий голос.

Он отошел от Корна и остановился напротив него. Увеличивающийся шум голосов показал, что вокруг столба начала собираться толпа.

– Люди: братья и сестры, - раздался опять голос Тари и шум стих, - вот наш враг, вот угнетатель наших семей, разоритель наших хозяйств. Все, чем он и его семья живут, сделано нашими руками, а они за это бьют нас и унижают. Мы не можем заставить его заплатить жизнью за наши страдания, его жизнью мы спасем нескольких наших преданных людей, но мы должны показать ему, как мы его ненавидим. Пусть навсегда запомнит нашу ненависть.

И в Корна полетел ком грязи:

– Это тебе за то, что меня, солдата короля высекли, - раздался голос Тари.

Наступившая тишина взорвалась. В юношу полетели комья грязи, и каждый бросок сопровождался выкриком:

– Нас заставляли работать бесплатно!… У меня увели дочь!… Моего отца забили до смерти!… Нас выгнали из дома!…

Крики раздавались все яростней и грозней. Тело Корна уже было залеплено грязью, а он все ждал, что вот-вот кинут камень, и он не сможет выдержать удара и на радость Тари вскрикнет. Внезапно раздался звонкий женский голос:

– Остановитесь, люди, остановитесь!

Голос стремительно приближался, крича:

– Не надо, не надо этого делать!

Голос принадлежал Алаине. Корн понял это, когда она уже была рядом.

– Алаина, - не веря себе, взволнованно прошептал он.

– Корн!

Алаина, припала к его груди, но тут же развернулась и бросила в толпу:

– Он не виновен в ваших обвинениях. Да, он сын короля, но он не совершил ни одного преступления. Наоборот. Рака, - нашла она в толпе девушку, - расскажи, как он помог тебе.

Рака, плача, вышла вперед:

– Алаина, я говорила им, они не слушали. - И крикнула погромче, - Он помог мне, он отдал мне все свои деньги, чтобы спасти меня от обвинения в воровстве. А Сани он вырвал из рук своего брата и спас ее. Сани, выйди и скажи, - Рака осмелела и говорила громче.

Из толпы вышла еще одна девушка, и робко посмотрев на Тари, кивнула.

– Ха, - засмеялся Тари, - он любит защищать девушек, уж не для себя ли он так старается, окружить себя благодарными…

– Нет, Тари, - раздался на этот раз мужской голос, - я видел, как он заступился за солдата и доказал его невиновность, иначе тому грозила бы хорошенькая порка.

Тут не выдержала Сани, и тоже крикнула:

– Мой брат был садовником во дворце, и его хотели наказать за то, что он не поменял завядшие розы, принц за него тоже заступился.

– Нашелся заступничек, - Тари не мог этого стерпеть и подскочил к Алаине. - Уходи и уводи с собой этих распустивших сопли недоумков.

– Я не уйду, Тари, - твердо сказала девушка. - Я люблю его.

– Я люблю его, - звонко, в толпу крикнула Алаина, - я клянусь, что он не сделал ничего плохого ни одному человеку.

Она повернулась к Корну.

– Я люблю тебя, - сказала она теперь уже ему и протянула руку к его повязке.

– Сними, Алаина, - раздался ехидный голос Тари, - сними, он увидит всех нас, и мы убьем его.

– Алаина, сними, я хочу увидеть тебя, - прошептал Корн.

Но она испугалась.

– Нет, любимый. Так будет безопасней для тебя.

– Алаина, я пришел за тобой…

– Знаю, - печально ответила она.

Прибежала Рака с ведром воды. Алаина взяла протянутый кусок ткани, смочила его в воде и в наступившей тишине смыла с лица и тела Корна грязь. Все это время он лихорадочно шептал ей:

– Алаина, мы уедим в Вароссу. Там можно разводить лошадей. Мы купим ферму, и будем зарабатывать себе на жизнь. Я все продумал. У меня есть небольшая сумма, нам хватит.

– Нет, Корн, мое место здесь, Урган не отпустит меня. Никто не может покинуть эту долину.

– Ты, правильно говоришь, девочка, - раздался голос Ургана.

Он незаметно подошел и слышал весь разговор.

– Тебе мальчишка Мати рассказал, да? - спросил он понурившую девушку и, получив утвердительный кивок, вздохнул. - Я так и думал, что Мати не выдержит. Вот видишь, парень, что ты делаешь. Жалость и любовь рушит весь порядок. Из-за тебя мои люди не слушаются меня, из-за тебя мне придется наказать своих людей.

– А Тари? Ты накажешь Тари? - с гневом воскликнула Алаина. - Посмотри, что он сделал?

– Тари не нарушал никакого моего приказа. Я не приказывал обращаться с этим парнем с королевским почтением. И все, хватит об этом. Развязать его, - приказал он своим людям.

Разминая затекшие руки, Корн, не видя никого из-за повязки на глазах, обратился в пустоту:

– Тари, я вызываю тебя на бой. На честный бой. Покажи, какой ты храбрый перед вооруженным человеком, а не перед связанным.

– Угомонись парень, - сказал не без удивления Урган, - ты мне нужен живой, а не мертвый. Я не могу обменять тебя мертвого.

– А помощник тебе нужен тоже живой? - усмехнулся Корн. - Хорошо, тогда я не убью его.

– Щенок, - подскочил к нему Тари, - Урган, дай ему его паршивый меч, я не буду его убивать, только проучу хорошенько.

– Я смотрю, вы здесь не живете, а занимаетесь учебой, - засмеялся Корн, - учебой принцев. Учите меня несколько дней.

– Ну, хорошо, - задумчиво сказал Урган, - у нас еще есть время. Тари, придется ему снять повязку, ты оденешь маску. Всем уйти в дома, можете смотреть оттуда. Учтите, он не должен никого видеть. Алаина, - повернулся он к девушке, встретил ее твердый взгляд, сказавший ему, что ни за что на свете она не уйдет отсюда, и сказал совсем не то, что хотел. - Ты можешь остаться.

Когда площадь опустела, а Урган с Тари надели маски, с Корна сняли повязку. Он взглянул на Алаину и счастливо улыбнулся:

– Неужели это ты?

– А ты, неужели это ты? Худющий, грязнущий, - засмеялась Алаина, и, протянув руку, коснулась его лица.

– Хватит, - недовольно сказал Урган. - Бери свой меч, парень. И разрази меня гром, я не понимая, как ты будешь драться этим куском грязного железа.

Корн рассмеялся.

– У меня есть еще немного времени? Мне нужна только вода и тряпка.

Окружившие Корна люди недоверчиво смотрели, как Корн взял мокрую тряпку и провел ее по клинку. После тщательного вытирания клинок очистился от засохшей грязи, и все ахнули.

– Тоготский меч, - выдохнул Урган, - я никогда такого не видел, только слышал.

Он недоверчиво посмотрел на Корна.

– Откуда он у тебя?

– От короля Дарота, - не без гордости сказал Корн, нежно проведя по клинку рукой.

Тари хмыкнул:

– Тебе не поможет твой замечательный клинок.

– Конечно, нет, ведь драться буду я, а не он.

– Поторопись, принц, - сказал Урган, - до сумерок уже не далеко, а нам еще надо доехать.

– Я готов, - воскликнул принц и вскочил.

Выходя к центру площади, он мимоходом привлек к себе Алаину, на мгновение прижал ее к себе и слегка коснулся губами ее виска. Тари скрипнул зубами, но промолчал.

Через секунду они уже стояли друг против друга. Тари был чуть полноват, но сила в нем чувствовалась. Корн знал, что если он быстро не окончит поединок, то долго ему не выдержать. Поэтому он начал схватку так стремительно, что сразу оттеснил Тари к краю площади. Придя в себя от неожиданности, Тари не без труда взял инициативу на себя и начал уже сам наступать на Корна. Если бы схватка в таком духе продолжалась, то неминуемо кончилась бы она поражением Корна, но последний не стал дожидаться этого момента, быстро отступил и, внезапно проведя обманный выпад, снова овладел положением. В этот последний наступательный рывок он вложил всю оставшуюся силу, меч замелькал с невероятной быстротой и Тари, так и не опомнившись от изумления, внезапно оказался обезоруженным, с приставленным к груди мечом.

– Урган, забери его меч, - обратился Корн к пораженному главарю, - а то я боюсь поворачиваться к нему спиной.

И только когда меч Тари оказался у Ургана, Корн отвел свой меч и молча отошел к Алаине. Вслед раздались какие-то ругательства, но Корн не обращал внимания. Зато Урган рявкнул:

– Замолчи, Тари, он честно выиграл поединок. - И уже обращаясь к Корну, недовольно сказал. - Если бы я думал, что у тебя были хоть малейшие шансы победить, не позволил бы. Опять ты роняешь уважение ко мне моих людей.

– Извини, - рассмеялся Корн.

– … и вообще, - продолжил Урган уже тише, - мне не нравится, что мой пленник постоянно смеется.

– В следующий раз учту.

– Если тебе дорога жизнь, то следующего раза не будет.

– Будет, Урган, будет. Я приду, и пусть мне придется хоть чистить твоих лошадей, но я буду рядом с Алаиной.

Алаина при этих словах вскинула на него удивленные глаза, но на этот раз Корн не смеялся. На удивленный взгляд любимой он сказал:

– Я же обещал тебе, что буду чистить конюшни, вот и выполняю обещание, только вот у Ургана нет конюшен.

– Хватит, - Урган говорил недовольно, но и в его голосе слышалось удивление. - Пора ехать.

Алаина лично завязала глаза Корну. Принц не должен был видеть тайную тропинку. И Урган повел небольшой отряд к месту обмена.

Пришли они вовремя. Сумерки только начались. Обмен произошел быстро и без проблем. За Корном пришли Дарк и Мекис, что его не удивило. Наоборот, он обрадовался им. Но поговорить с ними ему не удалось. Ноги от слабости и усталости не держали его, когда он спустился с Роска, и к разведенному костру он не добрался бы без помощи Мекиса. Пораженный слабостью принца, Мекис только и мог воскликнуть:

– Что этот разбойник сделал с вами, принц?

Его слова услышал Урган и крикнул напоследок:

– Расскажи, принц, расскажи, как мои люди спасли тебя и вылечили.

Принц собрал остатки сил и весело крикнул вслед:

– Но не кормил-то меня ты, Урган.

После этого он лишился последних сил и просто-напросто заснул, как только оказался на одеяле у костра.

На следующее утро он проснулся поздно, когда все уже были собраны в дорогу. Сон его никто не решился прервать, и он встал с новыми силами. Вкусная и обильная еда только укрепила его силы, и уже к полдню он смог сесть на коня и маленький отряд двинулся в путь. За ночь к ним присоединился Багис. Пока Корн ел, Мекис рассказал ему, что было во дворце, когда пришло его послание. Как Корн и ожидал, вначале Эмдар послал за Варгоном и Саланом. Выслушав их, король посадил их под замок. С виду король не был зол. По мнению Мекиса, король был даже рад поводу усилить меры против разбойников и теперь ожидается подход к Тарским горам большого войска, который лично поведет Ринол. Корн пожал плечами.

– Не представляю, как тут можно пройти. Люди Ургана знают тайные тропки. Остальные просто не дойдут до гор. А ведь и горы же надо перейти.

– Можно поджечь лес, - задумчиво проговорил Дарк, - тогда бурелома станет поменьше, и можно будет пройти по скалам, но с лошадьми все равно тут не пройти.

– Хотелось бы, чтобы Ринолу не пришло это в голову, - вздохнул печально Корн.

– Вы что, принц, - возмутился Мекис, - жалеете этих разбойников? Надеюсь, что Ринолу это придет в голову. Да и не такая уж эта мудреная мысль.

– Да, ты прав, дружище. Конечно, Ринол так и сделает. И все же я желаю претерпеть ему неудачу. Дело в том, что эти люди не бандиты. Они всего лишь бедные крестьяне, несправедливо обиженные судьбой и людьми здесь, на равнине.

Вечером, устроившись уже в придорожном трактире, Корн тихонько спросил у Багиса.

– Какие будут последствия, если я не захочу возвращаться?

– У вас это не получится, лорд Корн. Король дал ясные указания доставить вас в замок, несмотря ни на что.

– Он предвидел, что я захочу удрать? - усмехнулся печально Корн.

– Да, принц. Именно это он и имел в виду. Так что не обессудьте, но я не спускаю с вас глаз.

– Эх, Багис, знал бы ты, как мне все это надоело! - Корн в бессилии сжал кулаки. - Сейчас опять начнется все по старому. А я-то думал, что все изменилось, отец перестал ко мне относиться, как к мальчишке.

– Возможно, он и перестал, но последние события изменили его решение. Вы сами виноваты, принц. Убежали от друзей, попали в неприятную историю и заставили короля пойти на сделку с разбойниками.

– Попасть к разбойникам могли бы и мои братья, что с этого?

– Да, но, послав за ними эскорт, король и не подумал бы дать указания доставить их обратно связанными, если бы они попытались убежать.

Корн рассмеялся.

– Ты, как всегда, прав.

Больше они к этому вопросу не возвращались.

Через два дня они были в столице. Дарк сразу повел Корна в кабинет короля. Встречающиеся по пути слуги смотрели на младшего принца испуганно и с сочувствием. Корну и так было скверно на душе, а тут еще больше стало не по себе. Братья встретили их уже у кабинета Эмдара.

– Привет, малыш! - слащаво произнес Сарл. - Надеюсь, Урган, нашел, кто вытирал бы тебе нос.

– Перестань, Сарл, - лениво усмехнулся Ринол, - ты забываешь, что благодаря ему я, наконец, смогу заняться делом, выкурю этого разбойника из его норы.

Корн скрипнул зубами, но промолчал.

Король Эмдар ждал их. Выслушав рапорт Дарка, и обойдя склонившего голову и преклонившего колено сына, он спросил:

– Как добрались?

– Без проблем, ваше величество! - отчеканил Дарк.

Но король ждал ответа не от него, а от Багиса. Тот в подтверждение слов Дарка кивнул головой, но от короля не укрылось и то, что Корн при этом вздрогнул.

– Ну что ж, - проговорил король, жестом отпустив Багиса и Дарка, и, дождавшись, когда они уйдут, продолжил, - теперь ты расскажешь нам, сын мой, как ты очутился в Тарских горах, когда должен был находиться совсем в другом месте.

Голос короля был скорее спокоен, чем гневен, но это было еще страшней. Но все же Корн решил, что объясниться с отцом стоит сейчас, чем когда-либо. Не поднимая головы, он сказал:

– Я буду говорить с вами, отец, наедине.

– Да что ты, - Ринол подошел к креслу короля и встал за его спиной. - Ни за что не пропущу такое повествование.

– Да брось ты, Ринол, - Сарл подошел к старшему брату и встал рядом, - какое там повествование, он просто решил продолжить свое блистательное путешествие. Думал, что Урган, как и Дарот, подарит ему что-нибудь на память…

– Прекратите, - перебил Сарла король, - оставьте нас вдвоем.

Братья обиженно пожали плечами и удалились.

– Ну, я тебя слушаю, - сказал король, когда дверь за сыновьями закрылась, - но мне почему-то кажется, что ты не то мне хочешь сказать, что я ожидаю услышать.

Корн встал и, уняв бешено колотящееся сердце, сказал.

– Отец, прошу простить меня, но вы правы, я не могу дать вам ответ на ваш вопрос. Я оказался в Тарских лесах намеренно, и это не имеет отношение к королевству. Это мое личное дело и я хочу сказать, что отныне намерен начать самостоятельную жизнь. Я ухожу из дома, отец, и прошу вас не препятствовать мне в этом. Мне хотелось бы попросить у вас помощи и вашего благословения. Когда-то вы сказали, что я гожусь лишь разводить лошадей. Я это и буду делать. И от вас зависит, начну ли я новую жизнь в качестве аристократа или простого фермера. Но я сделаю это в любом случае, вне зависимости от вашего решения. Я хочу жить, опираясь только на свои поступки и решения, держа ответ только перед собой, и я женюсь на той, для которой неважно, принц я или нет. Это будет моя жизнь, отец, а не ваша, ибо та жизнь, которую навязываете мне вы, не моя, я не могу ею жить. Мне жаль вас огорчать…

– Ну почему же огорчать…

Король, до сих пор слушавший принца не перебивая, встал и прошелся по кабинету.

– Это уже не первый наш с тобой разговор и я уже дал тебе понять свое к этому отношение. Ты не просто придворный, ты принц, сын короля. Ты третий претендент на трон. Ты изучал историю, сын мой. Ты должен знать, что королями становились и не такие близкие родственники. Да, хвала небу, твои братья здоровы и готовы подарить государству наследников, которые будут ближе к трону, чем ты. Но пока ты третий. Пока у твоих братьев не будет наследников, ты не будешь копаться в навозе. Ты будешь жить здесь, под нашим присмотром.

– Что изменится, отец, если я приду к трону, оторвавшись от конюшен. Как вы правильно сказали, в нашей истории есть примеры прихода на трон дальнего родственника из глухих поместий. Чем я буду хуже? Я буду глупее или грязнее?

– Те короли были слабы, они не знали тонкостей политики, дипломатии. У короля должны быть советники, к мнению которых он прислушивается и принимает решение на их основе и исходя из здравого смысла, а не полагаясь на свои чувства. Тебе не кажется, что я описал тебя?

– А как же вы, отец, у вас всегда свое мнение.

– Я не мечтатель, как ты, Корн. Мои мысли и решения тверды, как тверды они и у твоих братьев. За них я не беспокоюсь. Они способны прислушаться к советам и повести себя правильно.

– Они прислушиваются только к вам, отец. Больше они не слушают никого.

– Ты не прислушиваешься даже ко мне.

– Но вы никогда не советуете мне. Вы только приказываете и все.

– Я не могу тебе советовать, ты все в принципе делаешь не так.

– Как не так? Отец, я не могу по-другому. Тогда это буду не я, это будет другой человек. Вы хотите сделать из меня другого человека?

– Да, я хочу и сделаю это. В любом случае ты будешь жить здесь, в столице. Тебя всегда будут окружать люди, близкие к делам государства. Ты будешь знать всех моих советников и военачальников, и все окружение твоих братьев. Пока мы можем, мы будем влиять на твое окружение. Ты можешь путешествовать как по стране, так и за ее пределами. Я только приветствую такой опыт. Но возвращаться ты будешь сюда. Придумай себе занятие. Если нет, ты будешь просто членом Королевского Совета. Заседания Совета пойдут тебе на пользу. И насчет женитьбы. Я отнимаю у тебя право выбирать невесту. Я уже обдумал это. Тебе нужна умная жена из сильного и приближенного к трону семейства. Если не ты, то хотя бы твои новые родственники помогут тебе в управлении государством.

– Отец, я, я… - Корн был настолько ошарашен, что не мог подобрать слов, и внезапно рассмеялся. - Через несколько лет мои братья обзаведутся кучей детей, а я буду жить во дворце с умной женой и ждать, вдруг все мои родственники внезапно умрут. Отец, это абсурд.

– Когда у твоих братьев будет хотя бы по два наследника, тогда можешь уезжать и заниматься, чем хочешь, - сухо сказал король.

– С умной женой, желательно в ее поместье с кучей таких же умных родственников. Отец, вы не можете так поступить со мной.

– Именно так я и сделаю. И если ты поступишь вопреки моей воли, ты будешь обвинен в измене своему королю и королевству. И с тобой поступят соответственно. Это все. Теперь о том, с чего начали. Как ты оказался у разбойниках. Это можешь рассказать только мне. Остальное, а именно то, что ты можешь сказать о логове разбойника Ургана и его людях, ты расскажешь мне и повторишь потом для Королевского Совета. Я жду.

Принц судорожно вздохнул, преклонил перед королем колено и, склонив голову, твердо произнес:

– Ваше величество, а не могу дать вам объяснения по поводу того, как я оказался в Тарских горах. Также я не могу рассказать об Ургане, его людях и месте их обитания не только потому, что условия моего там содержания исключили эту возможность, но и в противном случае я не стал бы этого делать. Ибо считаю, что эти люди - несчастные беглецы от унижения, бесправия и обиды, и они не заслуживают гнева вашего величества. Также я отказываюсь подчиниться вашим планам насчет меня и сделаю все, что в моих силах, чтобы избежать этого.

Корн, не поднимая головы, ждал приговора отца. Он не видел, как король Эмдар удивленно покачал головой и на лице его отразилось удивление услышанному. Но когда Корн поднял голову и взглянул на отца, лицо короля приняло уже свое обычное твердое, жесткое выражение.

– Год. Я даю тебе год, чтобы ты одумался. Ты проведешь его под домашним арестом. Отныне ты не выйдешь за пределы замка, а будешь находиться здесь. В своей комнате ты будешь находиться под замком, а по замку передвигаться только в сопровождении стражников и только по моему разрешению. Никакого общения с обитателями замка за исключением матери и братьев. Если стражники допустят нарушение этих правил, они будут наказаны. Ты у нас за справедливость, так что подумай об этом. Все.

 

Глава 5.

Прошел месяц, а Корн все еще не мог сказать, когда и как он сможет выбраться из замка.

Домашний арест был не таким уж и страшным. Тем более что повседневная жизнь внесла свои коррективы. Все-таки, в покоях принца надо было убираться, принцу надо было приносить обед, воду для мытья. Поэтому, в комнату Корна часто приходили и слуги, и служанки. Принцу разрешалось посещать библиотеку и фехтовальный зал. Он общался и с преподавателями, и с членами Королевского Совета. Уследить за строгим соблюдением приказа короля: "не общаться ни с кем", было просто невозможно. И Корн был в курсе всех событий, и, хотя и не виделся с друзьями, мог с ними общаться через многочисленных слуг.

Первой же весточкой с друзьями он обменялся через Марьята, старого королевского врача, который лечил королевскую семью еще с деда Корна. Того вызвали к принцу сразу, как только королю доложили о спине Корна.

Когда после разговора с королем, Корна отвели в его комнату и принесли все для купания, старый слуга, помогавший принцу мыться, и пораженный следами ран, счел своим долгом поставить короля в известность. Король явился лично взглянуть на сына. Корн не видел причин скрывать, что произошло, тем более что первая мысль короля была о чудовищном обращении разбойников с королевским сыном.

– Это лесная рысь на меня напала, отец, - сказал он, удивленный выражением лица отца, на котором была явно видна боль за сына. Впрочем, это выражение так быстро исчезло, уступив место гневу, что Корн решил, что оно ему привиделось. - Люди Ургана меня спасли и вылечили.

Срочно вызванный Марьят осмотрел принца и выразил восхищение неизвестному лекарю, который наложил такие умелые швы. Он же обратил внимание короля на следы ран на лице принца. То, что король принял за простые, уже зажившие царапины, по словам Марьята оказались настолько умело залеченными ранами, что только его опытный взгляд различил разницу.

Зажившие раны уже не требовали ухода, но Марьят все же приходил еще несколько раз. Он, знавший королевских детей с пеленок, не боялся гнева короля и не отказался передать записку Салану и Варгону, которых, по его словам выпустили сразу, как только Корн вернулся в замок. В записке друзьям Корн просил у них прощения и уведомил их о своем решении уйти из дома, как только представится возможность. Посему, чтобы не навлекать на них неминуемого гнева короля и учитывая, что именно к ним будет особенное внимание короля и стражников, он отказывался от их помощи в побеге.

Корн настоял, чтобы Марьят прочитал эту записку, перед тем, как взяться за ее передачу. Старый врач еще несколько дней служил посыльным между друзьями.

Салан с Варгоном в ответном послании довольно-таки сухо отозвались об обидном для них, как друзей Корна, недоверии, но в то же время, понимая, что их друг делает это только ради них, прощали его. В последующих посланиях друзья обменивались лишь описанием текущих дел и событий. Корну писать было не о чем, зато приятели писали и о службе и о делах в городе.

Когда Марьят перестал приходить, записки стали приносить слуги. Впрочем, как оказалось, король Эмдар предполагал об этом и официально разрешил Корну обмениваться посланиями со всеми, с кем захочет, но предварительно представляя ему письма на прочтение. Таким образом, послания друзей стали приходить частые и подробные.

Но заключение от этого не стало легче. Да, Корн передвигался по замку, да, он не чувствовал себя оторванным от мира. Но все-таки у дверей стояли стражники, они же постоянно маячили у него за спиной и не было свободы сделать то, что хотелось, не было простора, простора для скачек на верном Роске, не было перспектив дальнейшей жизни, жизни с любимой так, как он хотел. Все это давило тяжелым грузом на сердце, и Корн искал и искал выход из этого положения.

Варианты побега из замка ограничивались нежеланием Корна подводить ни в чем не повинных стражников. Бежать надо было тогда, когда стражники за него не отвечали. Но таких ситуаций было только две: когда он завтракал с семьей и из своей комнаты, когда стражники охраняли только дверь. Значит, можно было или исчезнуть прямо у отца под носом, например, испариться, вылезти через камин, или через окно на глазах у семьи, что, естественно отпадало. Или же все это сделать в своей комнате.

Для начала Корн добился разрешения запирать свою дверь изнутри, чтобы получить хоть какую-то независимость от незваных гостей. Теперь, если ему, как он объяснил, хотелось побыть одному, он мог не открывать дверь и никого не впускать. Это, естественно не относилось к королю, и Эмдар разрешил это только с условием, что сам он, пожелав увидеть сына, не стоял бы у дверей, Корн должен был открывать сразу. Или, если король требовал сына к себе, тот также обязан был являться, не зависимо от того, хотелось бы ему побыть одному или нет.

Побег через окно почти сразу отпал, потому что король велел поставить на окна решетки. Это было унизительно для Корна, но короля это не волновало. Решетку поставили двойную, с частой ячейкой. Теперь, даже если у Корна нашлось бы, чем перепилить, это заняло бы не одну неделю. А стражники проверяли прочность решетки каждый день. Таков был приказ короля.

Оставался камин. Зима была на исходе, на улице становилось теплей, но в комнатах замка было по-прежнему прохладно, и камин постоянно подтапливался, а пока он топился, и думать про побег было нечего. Корн начал потихоньку приучать слуг к тому, что ему не холодно, а, наоборот, жарко от камина. Когда камин перестали топить, пришлось надеть на тело дополнительную рубашку, потому что в комнате действительно было холодно.

А тут еще пришлось что-то делать с копотью. Едва Корн первый раз вступил в остывший камин, он измазался так, что еле отмылся к приходу слуг. Воду пришлось вылить в окно, иначе чернота воды сразу выдала бы его. Одежда тоже была чернее черного и нечего было думать о том, чтобы отдать ее в стирку. В последующем Корн стал надевать уже грязную одежду на чистую, голову, руки обматывать этой же одеждой и дело пошло на лад.

Обследовав внутренность камина, Корн впервые попробовал подняться по трубе. Ни с первого раза, ни со второго у него не получилось. Пришлось запасаться веревками. Несколько недель ушло на то, чтобы самому изготовить веревки из подручных тряпок. В ход шла и старая одежда, найденная в сундуке и в комоде, и просто стянутое всевозможное тряпье во время редких выходов Корна из комнаты. Впрочем, дело не улучшилось. Чтобы привязать веревку, все равно требовалось залезть и достать хотя бы до одного из уступов трубы.

Боясь нарваться на отца, Корн все это проделывал ранним утром. Отец никогда еще не заходил к сыну утром до завтрака, к тому же в это время возможный шум не привлекал внимания так, как ночью, плюс ко всему утром не нужны были свечи. К завтраку Корн успевал и привести себя и свою комнату в порядок.

Примерно через неделю Корн делал уже значительные успехи и мог подняться на высоту нескольких своих ростов. Одежда, правда, истрепалась окончательно, и Корну пришлось пожертвовать еще одним комплектом. Лохмотья он до поры до времени припрятал, собираясь со временем сжечь.

И вот настал момент, когда Корн выбрался на крышу.

Это была призрачная, но все же свобода. Ветер обдувал его, вид с высоты замка поражал великолепием. Корн даже не ожидал, что город такой огромный. Только с той стороны замка, что был ближе к городской стене, можно было увидеть поля и где-то там, вдали зеленую полосу леса, с остальных же сторон был виден только город. Замок окружали кварталы знати, у каждого была замысловатая крыша, как будто строители знали, что кто-то будет смотреть на их творения с высоты и постарались на славу. И только с одной стороны к стене примыкала городская площадь. Раньше Корну она казалась большой, но теперь он увидел, насколько она маленькая по сравнению с остальным городом.

Свобода опьянила его. Он был счастлив и готов был прямо сейчас уйти из замка. Остановило его только одно, среди бела дня ему было не выбраться незамеченным. Пришлось оставить побег до ночи. Боясь, что не сможет скрыть свое ликование, Корн отказался от завтрака, сказавшись больным. К тому времени, когда отец пришел проведать его, он уже успокоился.

А ближе к ночи он понял, что не может убежать вот так сразу, не подготовившись. Ведь ночью из замка не выберешься, это исключено. Он сам когда-то (это казалось так давно) разводил караулы по замку, знал, что все двери замка на ночь закрывались и охранялись. А днем его узнают. Значит надо бежать днем, переодевшись до неузнаваемости. Оставалось только придумать, в кого ему преобразиться и во что, соответственно, переодеться.

План после нескольких дней раздумья начал вырисовываться. А пока он потихоньку совершенствовал лазание по трубе.

Однажды, опираясь на один из уступов прямо за каминной плитой, Корн почувствовал какое-то движение в комнате. Испуганный, он выскочил из камина наружу и с изумлением обнаружил открывшуюся за камином крохотную дверь. Видимо, сработал какой-то механизм, и открылся потайной вход в тайники замка. Корна бросило в жар от такой находки.

Тщательно обследовал тщательно камин, он нашел тот камень, который открыл ход. Повторное нажатие закрыло его, и Корн задумался.

Когда-то давно, мальчишками, он с друзьями искал потайные ходы замка. Но это скорее была игра, в которую, как он знал, играли и его братья. Существование этих ходов ничем не подтверждалось ни в расспросах взрослых, в том числе и родителей, ни в летописях и описаниях замка и столицы Илонии. Просто им казалось, что все замки имеют потайные ходы, им хотелось их искать, и они искали. С возрастом они забыли об этой игре.

И все-таки потайные ходы были. Когда Корн, еле дождавшись ночи, ибо решился на обследование тайника только ночью, вошел в маленькую дверь, он понял, что уж кто-то да знал об этих потайных ходах. Ход был если и не ухожен, то явно не забыт. Это чувствовалось не столько по отсутствию паутины, она иногда встречалась, сколько по свежим масляным факелам, которые были вставлены в специальные подставки на всем протяжении потайного хода, куда смог пройти Корн. В первый раз он не пошел далеко, боясь заблудиться.

Ход был широким. По крайней мере, двоим можно было пройти спокойно, лишь кое-где он сужался, но и там мог застрять только очень толстый человек.

Новое открытие внесло коррективы в планы Корна. Он решил уйти не через крышу, а, обследовав тайники, найти другой выход. Ведь проход с крыши до ворот замка был так долог, что вероятность, что его разоблачат по пути, была очень большая. Следовало попробовать этот путь. И Корн взялся за дело.

Обследовал потайные ходы он ночью, постепенно углубляясь все дальше и дальше. Свечи брал везде, где был днем, незаметно пряча в одежде. Спал перед завтраком и вечером, перед походом. Днем, прикрываясь взятыми из библиотеки книгами, вырисовывал пройденный путь, рассчитывал расстояния, места потайных дверей. По аналогии со своей дверью, он знал, что со стороны тайника дверь открывается поворотом одного камня, который по виду не отличался от других камней, но на ощупь оказывался железным. Боясь попасться в какую-нибудь комнату с обитателями, Корн измерял и вычислял расстояния. Передвигаясь по замку днем, он незаметно отмерял шаги до каждой доступной двери, потом ночью проверял свои вычисления и находил заветный камень. Но повернуть камень боялся.

Через некоторое время он выяснил, что потайная дверь вела почти к каждой комнате замка, а к большим залам, типа тронного и фехтовального даже несколько. В библиотеку также вело несколько дверей. Именно в библиотеку решился проникнуть на пробу Корн, выбрав, по его расчетам дальний, незаметный угол. Расчет полностью оправдался. Если бы в это время в библиотеке кто-то находился, он не заметил бы принца, настолько дверь была в укромном, незаметном месте.

Невозможно было поверить, что никто в замке не знал о существовании этих ходов, но если бы посвященных было много, слух все равно просочился бы. Следовательно, можно было предположить, что знал эту тайну только отец. Именно от его комнаты, как рассчитал Корн, к библиотеке и к нескольким из комнат вели чистые дорожки. Убирал их, видимо, преданный слуга короля Эмдара, пожилой Аринад.

Прошло уже три месяца из данного отцом годового срока.

Последнее время Корн осунулся и побледнел, но отец приписал это безвылазному нахождению в запертой комнате и велел сыну побольше находиться в фехтовальном зале и в замковом саду. В фехтовальном зале король лично наблюдал за упражнениями сына и несколько раз изъявлял желание увидеть поединок Корна с братьями. Ко всеобщему удивлению, Корн с легкостью выиграл у Сарла. Повторный поединок привел к такому же результату. Злость от проигрыша у Сарла прошла только после того, как Ринол выбил из рук Корна меч, что означало его поражение. Но следующий поединок закончился победой Корна. Силы были равны, и это заставило братьев призадуматься. Зато король Эмдар был явно доволен.

Отец пристально наблюдал за младшим сыном, но покорности от него не видел. Надеясь отменить наказание, король регулярно предлагал Корну покориться, а также рассказать все, что тот от него скрывал, и каждый раз получал непреклонный отказ. Это не вызывало гнева короля, он все-таки дал сыну год подумать. Тем более, что он надеялся на розыски Багиса. Отправив месяца три назад Багиса выяснить, что случилось с его сыном, он ждал его со дня на день.

С завершением заключения Корна был назначен Великий Бал. Старшие принцы все еще были без жен. Великий Бал, который Корн пропустил, будучи в путешествии, результата не дал. В день Бала Ринол сильно заболел, Бал прошел без него. Сарл же не захотел выбирать себе невесту раньше брата. Поэтому обещанный королеве Бал для Корна был одновременно Балом и для его старших братьев. Возня с Великими Балами настолько надоела королю, что он заявил, что Бал не кончится, пока все три принца не наденут обручальные кольца на пальчики своих невест.

Корну в комнату принесли портреты нескольких девушек. Король предоставил все-таки принцу выбор. Но выбор из тех, кого он считал наилучшей партией для своего непутевого сына. Портреты постоянно напоминали Корну, что надо торопиться. Но именно этой торопливости он боялся. Боялся из-за спешки допустить роковую ошибку и через силу заставлял себя сдерживаться, просчитывать свои действия несколько раз и, при малейшем подозрении попасться, откладывал свои похождения. Именно поэтому дела пошли медленней.

И вот через два месяца все было готово. Корн не только досконально изучил потайные ходы, но и нашел несколько выходов за пределы замка. Один выход был прямо из небольшой потайной комнаты и там Корн устроил тайник, в который перенес все свои сбережения и листочки с вычисленным планом тайных ходов. По ночам он уже выходил несколько раз в город, впрочем, не уходя далеко от выхода. Ночью в городе патрулировали стражники и могли задержать принца. Однажды, когда отец уехал из замка, Корн решился выйти днем. Постаравшись изменить себя подручными средствами, он купил в лавке грим, чтобы в дальнейшем пользоваться им.

Уходить можно было в любой день, но Корн медлил. Теперь, когда осталось сделать последний шаг, он боялся этого. Уйти, это означало больше никогда не вернуться сюда, а ведь здесь был его дом, его отец и мать. И хотя к замку, как и к родителям, он чувствовал только привязанность, а не любовь, оказалось, что и этого достаточно, что бы с трудом переступить последнюю черту. Почему-то страшно было от того, что он больше не увидит королеву Ладинию, красивую и неприступную, но все-таки его мать.

Королева слегка удивилась внезапной нежности младшего сына: несколько раз он смиренно просил разрешение присутствовать с ней на ее прогулках. И она даже решилась поговорить с мужем, чтобы уговорить его смягчить наказание младшему сыну. Король также обратил внимание на внезапную задумчивость и тихую грусть сына и приписал это готовности Корна унять свой характер и покориться, наконец, воле отца. И только Сарл, сделав наугад язвительное замечание: "Он нашел путь сбежать, и теперь прощается", заставил короля внимательно приглядеться к Корну и придти к такому же выводу.

При первом же удобном случае, когда Корна не было в комнате, он велел произвести тщательный осмотр его комнаты, присутствуя при нем. И он обратил внимание на следы копоти с обратной стороны перины на кровати принца. Корн, унеся в свой тайник тряпье, в котором лазал по трубе камина, не подумал о том, что остались следы пребывания этого тряпья. И хотя король не нашел больше никаких следов приготовления побега, следов копоти оказалось достаточным, чтобы сделать вывод о том, что Корн решился бежать через камин.

Когда король показал сыну доказательства, Корн не стал отпираться и подтвердил подозрения отца. Главное, чтобы отец не распознал основного плана. Пусть отец переводит его в другую комнату, без камина, бежать теперь он мог с любого места во дворце.

Но король помнил и о потайных ходах. На всякий случай он проверил потайной ход, ведший в комнату принца, и хотя не обнаружил ничего подозрительного, выбрал для сына ту комнату, которая, как он знал, не имела другого выхода, кроме как того, у которого стояли стражники. Король подумывал и о том, чтобы для надежности поместить сына в подземные камеры, но не решился. Излишне суровым было бы это наказание, слишком многое пришлось вынести его сыну за последнее время, чтобы подвергать его еще и этому.

Таким образом, Корн уже готовый бежать, оказался теперь изолированным и от трубы на крышу и от потайного хода. Ему запрещалось закрывать дверь, а стражники могли зайти в любую минуту, проверить, все ли в порядке. Оставалось ждать подходящего момента, что бы оказаться в какой-нибудь из нужных комнат и в момент, когда за него не отвечали стражники. Пока что такая возможность была, только уйдя потайным ходом прямо из столовой во время утреннего завтрака. Оставалось только ждать удобного случая.

А Багис все не возвращался, и король приказал привести к себе Корна:

– Думаю, для тебя не будет неожиданностью узнать, что я отправил Багиса по твоим следам. Так вот, его нет уже полгода. Я отправлю еще одного человека, не такого опытного, как Багис. Возможно, он тоже пропадет. Тогда я пошлю еще одного человека. Корн, сколько мне нужно отправить людей, чтобы узнать, чем ты занимался, и что ты задумал?

– Никого не посылайте, отец, Багис вернется, не такой он человек. Скорее всего, он в лагере Ургана. Возможно, он пленник, тогда когда-нибудь Урган обменяет его. А если он сумел обмануть Ургана, то появится здесь, как только сможет. Надеюсь, это случится не скоро и меня уже тут не будет.

– Так значит, тебе все-таки есть чего бояться, - с усмешкой поднял бровь король.

– В первую очередь, отец, я боюсь вас. Пока что все, чтобы я ни делал, вызывает у вас отрицание этого…

– Остановись, сын, - моментально вскипел король, - ты забываешь, сколько я делал тебе уступок. Я разрешил тебе служить простым сержантом. Ты совершил путешествие, и я был доволен тобой…

– Но вы приставили ко мне шпиона, - возразил с горечью Корн, - каждый мой шаг проверялся и оценивался. Откуда я могу знать, как вы отнесетесь к моим следующим поступкам и решениям.

– Все твои поступки должны быть достойны твоего положения. Это все, что я требую.

– Мое положение требует, чтобы о каждом моем шаге было известно?

– Да, Корн, пока ты мой сын, да. Ты должен помнить об этом и вести себя подобающе своему положению.

– Как мне подобает вести себя, как? Как мои братья, из-за которых люди бегут в Тарские горы?

– Сын, - впервые король в присутствии кого-либо устало опустился на кресло, - мы спорим об этом уже несколько лет. Мы короли, на нас лежит ответственность за страну. Мы не должны быть подвержены слабостям и сантиментам. Мы должны быть жестки в своих поступках и тверды в решениях. То, что простительно для придворного, не простительно для сыновей короля. И наоборот, что непростительно для наших поданных, для королевской семьи - лишь способ утвердиться в своей власти и в своем особом предназначении.

– Я не могу принять этого, отец. Вокруг нас люди, а не безмозглая скотина. К лошадям в нашей семье относятся лучше, чем к людям. Так не должно быть.

– Так будет, потому что мы выше всех и все, что мы делаем, отвечает интересам нашего государства. И это все, Корн, - голос короля обрел былую твердость и суровость. - Ты либо с нами, либо вообще ни с кем. Это я тебе обещаю. В нашем роду больше не будет слюнтяев, способных привести государство к порогу гибели. И последнее, что я хотел бы пояснить. Я не верю в то, что ты что-то скрываешь от меня - это измена. Скорее всего, дело в какой-нибудь девчонке, - король расхохотался, увидав, как побледнев Корн. - Мальчишка, я не такой уж и глупый, просто твоя завидная упорность заставляет предположить, что это не простая привязанность к какой-то там девчонке - все гораздо сильней. Кто она? - резкий вопрос резанул слух. - Если деревенская простушка, возьми ее к себе в покои, твоя будущая жена пускай сама заботится о том, кто будет с тобой в постели: она или другая. А если девчонка из знатного рода, тогда в чем была проблема? Обычаи нашего королевства не так строги. Для укрепления королевской крови, мы приняли бы и бесприданницу, если выбор принца пал бы на нее. И только у тебя я отнимаю теперь это право, сын. И только по твоей вине. Так что ты скажешь? Если я вдруг, сейчас, отменю свое распоряжение, ты, наконец, скажешь, в чем дело?

Корн в бессилии застонал:

– Отец, если бы все так было просто. Возможно, я был не прав, боясь вас так сильно. Но вы не оставили мне выбора. Да и дело было не столько в вас, сколько во мне и… - Корн запнулся, но потом твердо произнес, - в ней. А сейчас уже поздно, отец. Я не могу привести ее в ваш дом, отец. Именно в ваш, потому что я сам не могу здесь жить и не буду. Я женюсь на ней, и только на ней, и буду жить там, где выберем мы, а не вы, отец.

Король смотрел на Корн, как на больного, с сочувствием.

– Ну что ж, ты лишний раз подтвердил, что мое решение правильное. Ты не просто сентиментальный глупец. Любовь, доброта, вера, наивность - все это опасно для крепости духа и крови нашей семьи. Ступай. У тебя полгода и все. После этого ты либо подчиняешься мне беспрекословно, либо принц Корн уйдет в забвение. Помни об этом.

"Забвение, забвение" - слова стояли в ушах, пока Корн, не видя дороги, шел за своими конвоирами. Встречавшиеся придворные в ужасе отшатывались. Таким отрешенным от жизни принца они никогда не видели. Даже в эти месяцы домашнего ареста, Корн всегда был живым: то веселым, то сердитым, со следами озабоченности и усталости на лице, но живым. Сейчас это был согнутый волей отца человек. Согнутый, но еще не сломленный.

В своей комнате Корн повалился на кровать и лежал так, с открытыми глазами, не засыпая, но и не вставая, до самого утра. И только утром, когда он не явился к завтраку, и отец пришел за ним, он очнулся.

– Извините, отец, - сказал он неожиданно весело, - я проспал.

Король поразился. Ему доложили, что принц не сомкнул глаз, и сам он только что видел лежащего сына с открытыми, ничего не видящими глазами, и вдруг такая разительная перемена.

– Ну что вы, отец, - заметил его состояние Корн, - я не свихнулся. Просто мне осталось всего полгода. Надо прожить их с пользой и весело.

– Для начала, - Корн прошелся по комнате, - можно ли мне не видеться с братьями. Нельзя? Жаль. Их общение - это единственное, что меня огорчало бы в течение этих месяцев. Ну да ладно, будет извлекать из всего пользу. Скажем, напоследок потренируемся в сарказме и насмешках.

Уходя из комнаты Корна, король был уверен, что его сын тронулся умом.

Но Корн был в здравом уме. Он твердо знал, что за эти полгода уйдет, чего бы это ему не стало. Он даже готов был, если раньше не представится возможности, уйти прямо на Балу, прямо из-под носа навязанной невесты, в тайне, если удастся, или на глазах у всех.

А сейчас он учился всему, чему мог. И в библиотеке, и в фехтовальном зале. А еще терпению и спокойствию. Всему, что могло пригодиться ему в выполнении своих планов.

 

Глава 6.

Вот и наступил день, на который был назначен Большой Бал. С хмурым лицом принц Корн шел на него, уже твердо уверенный, что сегодня ночью он наконец-то совершит свой давно готовящийся побег и скоро, очень скоро он будет рядом с Алаиной. Однако все пошло не совсем так, как он планировал.

Алаина стояла у окна и с бьющимся сердцем наблюдала за принцем, пытаясь поймать его взгляд. Но это было трудно сделать, потому что его постоянно кто-то заслонял, да и к ней, не переставая, подходили пригласить на танец. Принц ходил, скучая. Танцевал, но не заканчивал танца. Ему явно все надоело, и он только вежливо исполнял ту роль, которая ему была предназначена. Боясь, что принц ее так и не заметит, Алаина осторожно двинулась в его сторону, не спуская с него глаз. Поглощенная задачей привлечь к себе внимание любимого, она не заметила нескольких пар глаз внимательно разглядывающих ее лицо и платье.

Наконец принц, видимо почувствовав ее взгляд, резко обернулся и посмотрел прямо на нее. В глазах появилось недоверие и боль, но Алаина не отводила взгляда и слегка кивнула в подтверждение того, что это она. Тогда Корн рванулся к ней.

– Ты? Это ты? Как ты? Откуда ты? - он судорожно сжал ее руку, но потом отпустил, схватил за плечи и, жадно всматриваясь в лицо, торопливо сказал. - Я люблю тебя. Ты согласна стать моей женой?

– Я люблю тебя! - как эхо откликнулась она и засмеялась. - А для чего я еще сюда пришла.

Внезапно он закрыл глаза, и Алаина с удивлением увидела, как он изменился за прошедшее время, как посуровели черты его лица, такие мягкие когда-то, как лоб прорезала резкая черта.

– Слушай меня внимательно, - также внезапно он открыл глаза, - это было ужасно рискованно придти сюда, и ты спутала мне все планы, но я счастлив, что ты сделала это и теперь рядом. Теперь нам надо уходить, нам надо бежать, если еще не поздно.

– Поздно? Но меня никто не знает, и я все продумала.

– Нет, любимая, даже сейчас, было бы время, я мог бы назвать несколько причин, по которым нам необходимо бежать. Идем.

Подавив желание бежать прямо сейчас, принц галантно взял Алаину за руку и направился в сторону трона.

– Куда же мы, ведь выход в другой стороне.

– Подожди, любимая, нам надо сделать одну вещь. Может это и глупо, но надо воспользоваться небольшим шансом обезопасить тебя в будущем. Теперь никаких вопросов, доверься мне и делай все, что я ни скажу.

Они подошли к трону, на котором восседали король и королева, и вокруг которого стояли придворные

– Благодарю тебя, небо, что моих братьев нет, - прошептал принц.

И уже громче, обращаясь к отцу:

– Отец, это кольцо, которое я должен вручить своей избраннице, я надеваю на руку той, которую люблю и которая будет моей женой.

И он, сняв со своего мизинца кольцо, украшенное алмазами и королевским символом, одел его на палец Алаины. Все это произошло так быстро, что когда до королевской четы и придворных дошел смысл происходящего, принц с Алаиной выскользнули в боковую дверь зала.

Под тревожное шушуканье придворных король вскочил и рявкнул:

– Где стража? Привести принца ко мне.

Стражники бросились в дверь. А к трону подошли старшие братья Корна.

– Отец, что случилось? - спросил Ринол.

– Я не знаю, и мне это не нравится. Ваш брат только что у меня на глазах надел брачное кольцо на совершенно незнакомую мне особу и тут же скрылся.

Братья переглянулись.

– То есть, как скрылся? Только что мы видели его, он скучал, как обычно, и насмешничал над нашими дамами.

Король нервно заходил перед ними.

– Где стражники, которых я послал за своим сыном? - закипел он.

Несколько стражников кинулись опять в ту же дверь.

В это время к трону подошел начальник королевской охраны.

– Ваше величество, достопочтимая баронесса Шнесска утверждает, что на одной из девушек платье из той же материи, которую украли у нее разбойники. Пока она докладывала мне это, та девушка исчезла. Я запер все выходы и прошу вашего соизволения произвести розыск.

– Ты действовал правильно, капитан, приведи мне эту баронессу.

– Я тут, ваше величество, - перед глазами короля предстала бойкая матрона, - я дам все объяснения. Здесь не может быть ошибки. Материю, про которую я говорю, мне привезли из страны, с которой у нас до недавнего времени не было никаких торговых отношений. И эта ткань была в первой партии товаров, который мой управляющий привез оттуда. Мои люди везли этот товар в столицу на продажу, когда на них напали разбойники и отбили тот обоз, где как раз и лежала эта ткань. На моей дочери платье из той же материи, и вы можете выяснить, появлялась ли в нашем королевстве в продаже такая ткань, хотя я удостоверяю, что не появлялась. Ткань

И тут же матрона, пользуясь таким великолепным способом продемонстрировать свою дочь, представила ее перед высочайшие очи.

– Посмотрите на эту ткань, ваше величество, она прекрасна, и ее ни с какой другой не перепутать. Так что девушка в платье из той же ткани явно связана с разбойниками.

Баронесса явно упивалась вниманием, с которым ее слушали и разглядывали платье на ее дочери, заслуженно полагая, что и ее довольно невзрачной дочери достанется толика внимания.

Но тут пред королем предстала еще одна мамаша с дочкой на выданье.

– Ваше величество, я прошу вас выслушать меня, у меня не менее важное сообщение для вашего величества. - Приободренная нетерпеливым кивком короля, она продолжила, - я смотрительница Рологинского Леса - Сватке. В свете сказанного я хочу заявить, что более года назад у меня сбежала моя воспитанница, которая по слухам ушла к разбойникам, а теперь я узнала ее в девушке, на которой платье было, как у этой девушке, - она показала на дочь баронессы. - Я не поверила вначале своим глазам, и очень долго присматривалась к ней, боясь ошибиться…

– Короче, госпожа Сватке, - нетерпеливо прервал ее король,

– … но как только я услышала рассказ баронессы, все встало на свои места и я заявляю, что это моя сбежавшая воспитанница и она только что покинула зал вместе с принцем.

– Что? - взревел король в наступившей вдруг тишине.

В это время подбежал стражник и, склонив голову, произнес.

– Ваше величество, принца с девушкой нигде нет, но мы продолжаем поиски.

И тут же отлетел в толпу, получив удар кулаком от короля. А взбешенный король повернулся к подошедшему капитану охраны.

– Слушай наш приказ. Всех гостей развести по комнатами и запереть. Всех горничных и служанок тоже. Всех, в том числе и дворцовых. Начинайте искать. При обнаружении принца и его "подружки" обоих немедленно к нам. Об этом прискорбном событии молчать всем и всегда. Если происшедшее просочится за стены замка хоть где и хоть когда, виновные будут найдены и наказаны. Нашедшим или тем, кто помог найти, назначается награда в 100 монет. Эти женщины, - король величественно указал на баронессу Шнесска и госпожу Сватке, - получат эту награду уже прямо сейчас. Теперь вы пройдете к нам в апартаменты составить описание преступницы, госпожа Сватке расскажет поподробнее. Капитан зайдет к нам чуть позже. Найти Салана и Варгона и поместить их в мой кабинет под охрану, с ними мы поговорим позже.

Король, все еще кипя от гнева, стремительно вышел. Королева, принцы и обе мамаши с дочерьми, сопровождаемые двумя придворными поторопились за ним.

В апартаментах короля госпожа Сватке с наигранным трагизмом опустилась на колени и, заломив руки, воскликнула:

– Ваше величество, я недостойна вашей милости. Если вы решите наказать меня…

– Прекратите, - рявкнул король, - сейчас мне важны все подробности, потом я разберусь, что вы там натворили. И желательно покороче, время не терпит.

– Наоборот, отец, здесь неуместна торопливость, чем больше мы выясним подробностей, тем лучше, - возразил Ринол.

– Тогда, - резонно добавила королева, - необходимо сначала раздать приметы этой девушки, а потом расспрашивать наших уважаемых гостей.

– Вы, как всегда, правы, моя дорогая, - усмехнулся король. - Пока госпожа Сватке указывает приметы, вы, дорогая, проследите, что бы нашей гостье, дочери баронессы, выдали новое платье, а интересующее нас платье разделили по кусочкам и раздали командирам отрядов стражников. А мы пройдем пока поговорим с приятелями моего сына.

Король сделал знак, чтобы принцы шли за ним и прошел в кабинет, где его уже ждали встревоженные Салан и Варгон.

– Ну, я вас слушаю, - произнес нетерпеливо король, - что вы мне скажете по этому поводу.

Салан и Варгот переглянулись. Заговорил Варгон, взволновано, твердо:

– Ваше величество, вот уже год, как мы не виделись с принцем Корном. С вашего разрешения мы обменивались с ним посланиями, и вы были в курсе их содержания. Тайными посланиями мы не обменивались, принц Корн сам этого не захотел.

– Пока я вам верю, но если у меня возникнет хоть капля сомнения - недобро усмехнулся король, - я прикажу, чтобы вам освежили вашу память.

– Ваше величество, - голос Салана был тверд, - поверьте нам, мы действительно в неведении.

– Ты закончил? - и, получив утвердительный поклон, король задумался, потом повернулся к принцам, - А у вас есть что добавить, я знаю, что вы не ладили с ним и мало общались, но все же.

– Отец, - вперед вышел Рирол, - как вы правильно заметили, мы мало что знаем о том, как провел наш младший братец эти последние дни и ничего не можем добавить к уже сказанному.

– Так, что известно о его связях с женщинами? - король продолжал опрос.

Теперь уже все четверо переглянулись.

– Дорогой отец, - ответил за всех Ринол, - тут уж мы точно знаем, что он никем не увлекся, и относился он ко всем нашим гостья, как и прежде, одинаково насмешливо и колко, ни с одной служанкой мы его не видели. Я это говорю ото всех, потому что у меня недавно был на эту тему спор с ним, свидетелями которого являлись очень многие, мы крупно поспорили и даже решили продолжить спор в фехтовальном зале.

– Да, я помню, - король удовлетворенно хмыкнул, - ты не смог отделать его, как прежде, и тебя это продолжает бесить

– Значит так, - продолжил он следом, - приведите теперь госпожу Сватке, без баронессы, только с дочерью, посмотрим, что она скажет.

Через несколько мгновений ввели Сватке с дочерью. И король обратился к ней немного резко, но доброжелательно:

– Говорите все, что считаете нужным, все, что можете вспомнить.

И Сватке начала:

– Ваше величество, моя воспитанница родом из благородной, но разорившейся семьи Торви. Они были моими соседями, и я приютила их у себя, когда Алаина, так ее зовут, была еще маленькой девочкой. Я дала им кров, еду и работу. Трагический случай унес ее родителей в могилу. Девочка осталась одна, и я, как могла, - Сватке даже шмыгнула носом и утерла несуществующую слезу, - заменяла ей родных. Но выросла она слишком хорошенькой, и я стала бояться за ее невинность и целомудрие. Все-таки, она была под моей опекой и я должна была отвечать за нее. И вот два года назад, когда мое скромное жилище должны были посетить вы, ваше величество со своей семьей, я решила спрятать ее подальше от глаз ваших сыновей. Ибо было несомненно, что они не устоят перед красотой этой девицы, и…

– Дальше, госпожа Сватке, - перебил ее король, насмешливо взглянув на сыновей, - без подробностей.

Сватке при этих словах виновато поклонилась двум принцам, но у тех все равно потемнели глаза.

– Так вот, - продолжила Сватке, и сделала в этом месте значительную паузу, - в тот вечер она вернулась поздно и была очень грязна…

При этих словах все королевская семья и два приятеля принца взволновано переглянулась.

– Да, да, - отвечая на их немой вопрос, продолжила Сватке, - тогда в комнате у вашего младшего сына, ему в наказание, вы, ваше величество, заперли именно Алаину. Ночью она должна была испечь пирожные к завтраку, и я была огорчена, что мои планы разрушились. Приказав поварам сделать обычные пирожные, я легла. Каково же было мое изумление, когда утром оказалось, что ее пирожные готовы. Тогда она объяснила это тем, что, дождавшись, когда уснет принц, выбралась из окна, а потом вернулась. Меня это объяснение устроило.

– Это ничего не значит, госпожа Сватке, - вставила королева, - я помню, что утром, когда мы открыли дверь, наш сын спал в одежде, но без сапог, мы выпустили эту чернушку, а наш сын вышел к столу послушным и притихшим.

– Это не вся история, ваше величество, у нее есть продолжение. Принц приезжал после этого к нам несколько раз, объясняя это тем, что проезжал мимо или отстал от приятелей. Будучи уверенной, что причина в моей дочери, я была счастлива. Но однажды я стала свидетельницей, как принц Корн и моя воспитанница прогуливаются вдоль реки. Они держались, как старые знакомые. Я была в бешенстве, но у меня хватило ума не спугнуть их. Я не сомневалась, что она вернется домой, и приступила к выяснению всех обстоятельств. Сначала я выяснила все у моих слуг. О, они были осторожны, и ни разу не попадались на глаза моих верных слуг, иначе я давно бы все знала. Но и те, кто покрывал ее, не долго смогли скрыть все это безобразие. И вскоре я узнала, что в ту ночь они выбрались из комнаты вместе, и принц не отходил от нее все то время, что она готовила пирожные. О последующих встречах мне также рассказали слуги. Пригрозив им, я добилась от них признания, что принц передавал Алаине пару раз записку. Дальше, они, возможно, уже договаривались сами. Алаине было бессмысленно все это отрицать, и она во всем призналась. Вела она себя неподобающе вызывающе и нагло, и понесла за это заслуженное наказание. Когда она оправилась, то исчезла. Я объявила эту негодницу в розыск. Ее след оборвался у Тарских гор. Принц последний раз приезжал более года назад, но никто не посмел ему ничего сказать.

Закончила Сватке в гробовой тишине.

Тишина затянулась. Сватке с дочерью испуганно переглянулись, но никто из королевской семьи не высказал вслух мысли, посетившей сразу всех: "Принц был у плену у разбойников, когда там была эта особа". Наконец король произнес:

– Госпожа Сватке, вы очень помогли нам, вы получите свое вознаграждение, и хотя мы недовольны, что узнали об этом только сейчас, не ваша вина, что вы не знали продолжения этой истории, иначе, несомненно, вы бы нам обо всем доложили. А теперь вы останетесь у нас в замке погостить до тех пор, пока эту девчонку не поймают. Вы должны будете ее опознать.

Когда Сватке вышла, король обвел всех хмурым взглядом и остановил его на Салане и Варгоне. Те выглядели так же потрясенно, как и остальные.

– Что еще вы можете добавить? - потребовал он у них.

– Ваше величество, поверьте нам, мы помним тот случай, - Салан и Варгон заговорили почти одновременно, - потому что частенько потом шутили по этому поводу, но запомнился он нам еще и потому, что перед этим с нами произошел забавный случай.

Дальше продолжил Салан:

– Все произошло так и не иначе, потому что мы тогда опоздали к ужину как раз из-за этого забавного происшествия. Какая-то девчонка, - Салан переглянулся с Варгоном, - решила потягаться с нами в гонках по лесу, кинув предварительно в принца камнем. Мы тогда решили поймать ее и задать ей трепку, чтоб неповадно было так унижать достоинство принца. К ее чести, надо сказать, нам удалось это с трудом. Конь у нее был неплохой (по правде сказать, из-за него-то все и произошло), да и лес она отлично знала. Поймали мы ее только за счет того, что, скатившись в глубокий овраг, она была уверена, что мы на такое не решимся. Она была сильно удивлена и напугана и похожа на растрепанного воробья. Но умудрилась еще раз покуситься на представителя королевской семьи и, простите за выражение, огреть принца палкой, когда он посмеялся над ней. Толком я ее не разглядел, да и не пытался. Мы были голодны и немного устали. Когда мы вздремнули у костра после небольшой трапезы, она сбежала, перерезав ножиком веревку, привязанную к ее поясу. С тех пор мы ее не видели. Это все, ваше величество. По поводу двух этих случаях мы долго потом шутили над принцем. Но он отвечал, как обычно.

– Так, - король встал и прошелся по кабинету, - мы знали, что он влюбился, он сам это подтвердил. Что теперь получается? В Своде наших законов не разрешается королевским детям жениться или выходить замуж за титулованных особ других государств во избежание возможных кровопролитных войск, связанных с наследованием престола. Но и простым людям приближение к королевской семье заказано. Не хватало еще, чтобы всякий оборванец мог приблизиться к трону. А она все-таки благородных кровей. Значит, наш сын не знал этого. Если бы ему кто сказал, не было бы никаких проблем, женился и все. Теперь же он все равно не может ввести ее в семью. Если она действительно связалась с разбойниками, то, как и все эти бандиты, считается теперь преступницей. Поэтому-то он и решился бежать к ней, а теперь получается, с ней, зная, что его выбор мы не просто не одобрим, он, к тому же, будет считаться преступным по отношению к трону. Вот так, по-нашему, и обстоят дела. У кого есть возражения, мы выслушаем позже. Теперь, что необходимо предпринять…

Король остановил свое хождение по комнате.

– Немедленно отдать приказ закрыть город, выпускать только проверенных людей, и опросить стражей, кто вышел из города за последний час, в случае чего послать вдогонку и вернуть подозрительных. Выяснить, откуда у нее приглашение. Вы оба, - он обратился к сыновьям, - взять несколько отрядов стражников и патрулировать вокруг замка. Проклятье, - не удержался король и выругался, - неужели мой младший сын оказался не таким идиотом, каким казался.

Колесо поисков закрутилось с удвоенной силой. Проверяли всех девушек, независимо от сословия. Подходящих по приметам провожали к госпоже Сватке. К концу дня стало ясно, что нужной девушки среди них нет.

В самый разгар поисков появился Багис. Король выслушал его в одиночестве. Сведения явно опоздали, все это король уже знал, но все-таки слушал внимательно.

– Принц Корн, - рассказывал Багис, - побывал несколько раз в поместье госпожи Сватке и как принц и переодевшись конюхом, - при этих словах король проскрежетал зубам, но промолчал, а Багис продолжал. - Пытался передать записки воспитаннице госпожи Сватке Алаине, но старый конюх их не передавал. Вот тогда-то принц и решил переодеться. Его хорошо запомнили, потому что он не умел колоть дрова и поранился. Перевязку ему делала та самая Алаина. Приезжал он еще несколько раз и встречался с девушкой. Однажды госпожа их заметила, опознала принца и устроила разбирательство и порку, в результате которой конюх до сих пор лежит больной, а девушка, оправившись, сбежала. Перед этим, в ужасе от предстоящей расправы, она заявила, что является невестой принца. Никто, естественно, ей не поверил. Принц Корн появился еще раз, но Сватке запретила своим людям говорить об Алаине. Принц искал ее уже в открытую и, видимо, кто-то все-таки рассказал, потому что после этого он отправился в Тарские горы. Я отправился по его следам. Прикинувшись несчастным бедняком, мне удалось убедить в этом вожака Ургана и я остался в их поселении. Девушку я видел, слышал историю, как на принца напала рысь, его спасли, а девушка ухаживала за ним. Когда открылось, что Корн - это принц, Урган посадил его под замок. Принц Корн не видел лица ни одного разбойника, ибо перед ним разбойники одевали маску, или завязывали глаза ему. При всем желании, принц не смог бы рассказать вам ничего. Урган и его помощник Тари знали, что принц попал к ним в поисках девушки, но девушку отпустить из лагеря они не желали. Из лагеря никто еще не уходил по собственной воле. Люди, пришедшие туда, оставались там навсегда. Исключение делалось только для тех, кто участвовал в набегах. К тому же у Тари были свои планы насчет девушки. Как я понял, Тари ревновал девушку к принцу и напоследок, без ведома Ургана, устроил принцу "прощание", в результате которого все население разбойничьего лагеря закидало принца комьями грязи. Тогда-то и появилась виновница всех злоключений принца, которую Урган держал подальше от пленника, и объявила при всем народе, что любит принца. После этого принц вызвал Тари на поединок и даже победил. А когда его уводили окончательно, пообещал Ургану вернуться к нему и остаться с девушкой у разбойников, если те не отпустят ее с ним.

Багис сделал передышку, ожидая вопросов своего короля, но король молчал, угрюма меряя шагами кабинет. Кивнул Багису, чтоб продолжал.

– Девушка серьезно ждала своего возлюбленного, пока разведчики не донесли, что принц под домашним арестом, а на балу он должен выбрать себе невесту. Весьма поникшую девушку атаковал своими предложениями Тари, да и Урган требовал, чтобы та вышла замуж за его помощника. Девушка попыталась сбежать, но тайных троп она не знала, и ее быстро поймали. Урган запер ее, а она отказалась от еды. Выдержав несколько дней и убедившись в серьезности намерений девушки, Урган сдался, тем более, что его собственные люди стали роптать и высказывать недовольство столь суровым отношением к той, что лечила их, ухаживала за ними, и которую все настолько любили, что не побоялись заступиться за нее перед грозным Урганом. И в результате Урган сдался и даже отпустил ее на бал. Платье она сшила сама из ткани ограбленного каравана, сопровождать ее в столицу вызвался я. Я уже был проверен в деле и достоин доверия. Приглашение мы достали, попросту ограбив одну из приглашенных на пути сюда. Из-за поврежденного платья она так и не доехала до столицы. Я должен был привезти Алаину в столицу и ждать ее в трактире, если она соизволит вернуться со мной. Если нет, уходить одному. Люди Ургана верили, что она, в случае чего, не выдаст их, и вверили в ее руки свои судьбы. Урган специально созвал общий сбор, чтобы обсудить это. Как только я смог, я пришел сюда. Стражники во дворце были новые, меня не знавшие. Как назло, старших не было, и меня продержали в караулке. Как только нашелся человек, опознавший меня, я предстал перед вами, ваше величество, но, как оказалось, опоздал.

– Да, Багис, если бы ты пришел в начале бала, - раздраженно сказал король, - королевская семья не оказалась бы теперь в таком дурацком положении. Почему ты не выбрался раньше?

– Ваше величество, тайные тропы из лагеря Ургана знает только несколько человек. Урган никому не доверят. Я сам долго был под подозрением, как и всякий, вновь прибывший. Только однажды меня взяли в дело, и я участвовал в набеге. Я показал себя с хорошей стороны и Урган поверил мне. Но тайных ходов я так и не узнал. Я готов рассказать все, что узнал, но это касается только описания людей: самого Ургана, его ближайших помощников, и описания деревни, где живут крестьяне. Большего мне не дано.

– Хорошо, Багис, хотя и поздно, но ты все-таки вернулся. Сказать по правде, мы уже не надеялись увидеть тебя живым. Теперь ты приступишь к поискам. Тем более, что хорошо знаешь девчонку. Ступай.

Поиски продолжались до глубокой ночи, но ни к чему не привели. Принц и его спутница как сквозь землю провалились.

Тогда король призвал к себе Ринола и Багиса. Им он объявил о существовании потайных ходов. Король не хотел более никого посвящать в эту тайну, даже Сарла, и поиски начались в потайных ходах только тремя людьми, считая верного слугу короля Аринада.

У короля Эмдара имелись карты потайных лабиринтов и по ним все трое довольно быстро обследовали эти коридоры, а также несколько потайных комнат. Именно в одной из них и нашлись подозрительные следы. Король сам спустился в эту комнату. Хотя ничего не указывало в этой комнате на пребывание в ней Корна, кто-то определенно недавно в ней находился. Это было видно по еще теплому факелу, и на столе виднелась невысохшая лужица, судя по всему, вина. Больше ничего. И все-таки пришлось предположить, что последним обитателем этой комнаты был Корн.

Король быстро нашел выход из этой комнаты в город, и лично вышел наружу. Ход вел в заваленный мусором уголок рынка. Никаких следов опять же не было. Багис перерыл всю гору мусора, но абсолютно ничего не нашел, кроме горстки золы. В одном месте кто-то явно что-то сжег, но что, было не разобрать.

Поиски перенесли в город, а это было сложное и затяжное дело, учитывая размеры и населенность столицы. Замок и столицу разрешили покидать только тем, в ком были уверены. Кто своим внешним видом даже отдаленно не походил на молодого юношу и девушку.

 

Глава 7.

– Эй, старик, что-то я тебя раньше не видел? - стражник рассмеялся и пнул ногой старого, сгорбленного, полуслепого старца.

– Да, да, господин хороший, - прохрипел старик кривым ртом, - подайте на жизнь мне и моему юному другу.

– Пошел отсюда, я и раньше не подавал нищему, а двоим дармоедам и подавно не собираюсь.

Стражники загоготали.

– А вот скажешь нам кое-что, может, и награду получишь!

– Скажу, конечно, скажу, - заверил старик с явными признаками заинтересованности.

Но стражники опять засмеялись.

– Видел ли ты, слепой, двоих подозрительных: парня и девушку, может спешащих куда, прячущихся.

– Ой, ой, ой, - закачал головой старик, - смеетесь, - я и мальчишку-то своего еле вижу. А сам-то он еще зеленый совсем, не привык глазами шастать, даже вот о вашем приближении вовремя не предупредил.

– Ну, смотри, слух-то у тебя хороший, может, услышишь что. Придешь к нам, не обидим.

– Благодарствую, благодарствую, - обрадовано закивал головой старик.

Посидев еще немного, старик с мальчиком поплелись искать ночлег. Им повезло, заплатив конюху медяк, они устроились в конюшне одного из трактиров. Выбрав свободный закуток, они растянулись на соломе. Старик неожиданно перестал быть горбатым, и вытянувшись на соломе с удовольствием потянулся. На это мальчишка внезапно засмеялся:

– Ты выйдешь из роли, а ну согнись, вдруг, кто войдет.

– А ты постой на страже, не могу я долго скрючиваться, - добродушно усмехнулся старик внезапно молодым голосом, - так я действительно окривею.

Эта была их третья ночевка, Корна и Алаины.

Сняв напряжение, они затихли. Алаина сидела, не выпуская дверь из вида, и только теперь спокойно вспоминала прошедшую гонку.

Одев ей на палец кольцо, и выскочив за дверь, принц тут же свернул в один из коридоров и, не успела Алаина оглянуться, как они оказались за потайной дверью. Сначала было темно, но тут же зажегся небольшой факел.

– Я счастлив, увидев тебя, - обернулся к ней принц, и мимолетно прикоснулся губами к ее волосам. - А теперь быстрей! Нам надо опередить их!

И он устремился вперед, не выпуская ее руки.

Изредка он останавливался, оборачивался к ней, и, словно все еще не веря, что она здесь, рядом с ним, шептал: "Я люблю тебя!"

Она шептала в ответ: "Я не могу без тебя!" и они устремлялись дальше.

Вскоре кончился относительно чистый и не тесный коридор, и они вступили в боковой проход. Он был гораздо уже, и они сбавили ход.

– Подожди немного, - внезапно остановила принца Алаина, - я могу зацепиться своим платьем за что-нибудь, по нему нас могут найти.

– И то верно, - засмеялся принц, - это-то я не учел. То-то будет весело, если лоскутки твоего платья приведут мою семью прямо в мой отлично замаскированный тайник.

Он помог снять Алаине верхнюю юбку с оборками, а с лифа они попросту срезали все воланы, оборки и рюши.

– Ах, я так долго и тщательно шила это платье к встрече с тобой, - шутливо запричитала Алаина.

– Ты помнишь, я разглядел тебя под сажей, любимая, уж потерплю как-нибудь твой разорванный наряд, - принц уловил в словах Алаины дрожь и специально поддразнивал ее.

Наконец они закончили, свернули платье в тугой ком и продолжили путь. Шли они, наверное, недолго, но Алаине казалось, что идут они вечность.

Внезапно принц остановился.

– Послушай меня внимательно, - сказал он серьезным голосом, от которого Алаина поежилась, - сейчас я покажу тебе важный ход. Он ведет в нишу за караульной темниц моего отца. Я открыл его случайно, и на мое счастье, никого в караульной не было. Теперь дверь смазана и бесшумна, и я покажу тебе, как ее открывать.

Отложив факел подальше, и вернувшись обратно на ощупь, принц взял Алаину за руку и приложил ее руку к камню, который на ощупь отличался от остальных своим холодом. Это был металл, подделанный под камень.

– Поверни его вверх.

Алаина судорожно вздохнула и повернула рычаг. И почувствовала, как какая-то часть стены двинулась на нее и открыла небольшой лаз, из которого дыхнуло перегаром.

– О небо, подожди, твое белое платье будет заметно, отойди немного. Смотри внимательно отсюда. Видишь, там свет, это караульная, а тут у них дрова. Протяни руку, вот здесь, ближе к караульной на уровне пояса камень, немного утопленный, чтоб на него случайно не могли нажать. При нажатии проход открывается. Закрывается отсюда, повернув камень вниз, - принц закрыл лаз и в темноте продолжил, - Я молю небо, чтобы нам не пришлось воспользоваться этим ходом и не знаю, как бы можно было им воспользоваться, сидя в камере, но помни о нем. А теперь дальше. Сейчас в темноте мы пройдем немного, и наш путь закончится, этот путь уже запоминай. Стоя спиной к двери, идешь направо до второго хода, свернув в него, надо перейти на противоположную сторону и идти до четвертого хода, он упирается в стену. Это дверь в мое убежище. Там, в стене будет опять такой же камень, как здесь, ты легко найдешь его на ощупь, повернешь его тоже вверх. А теперь иди, я за тобой.

В полной темноте было совсем уже страшно, и принц постоянно подбадривал ее шепотом: "Я здесь, дорогая, не бойся, иди смелей, и помни дорогу".

Когда они, наконец, пришли, принц заставил ее пройти обратно. Они подобрали факел и вернулись к убежищу уже с огнем.

Это была небольшая комната, и когда принц зажег большой факел, Алаина увидала стол, на котором стояло несколько бутылок, кружка, два ларца и, уж совсем неожиданно, зеркало. Тут же стоял стул, у стены сундук, на полу лежал тюфяк, в дальнем углу был колодец. Было относительно чисто и опрятно, только пыльно.

– Все, мы пришли. Это мой тайник, здесь я готовился к бегству, - и принц засмеялся. - Но я никак не предполагал, что покидать мне его придется вдвоем.

Принц по-хозяйски усадил Алаину на стул и налив ей в кружку вина, заставил выпить.

– Жаль, что у меня тут нет еды, обычно я приносил ее с собой.

Налив себе тоже вина, принц залпам выпил и продолжил.

– В принципе для себя я уже все подготовил. Вопрос в том, как вписать в мой план тебя, но, пожалуй, у меня появилась идея.

– А куда ты собирался бежать, зачем? - перебила его Алаина.

Принц рассмеялся и, взяв ее руку, прижал к губам.

– Я счастлив, что ты со мной, и бежать я собирался к тебе! Но все объяснения потом. Только верь мне и все, ладно? Сейчас нам надо торопиться. В город я собирался попасть полуслепым, кривым нищим. И вот теперь у этого нищего появится мальчишка-поводырь. И вот этим мальчишкой будешь ты, - и, видя недоверчивое лицо Алаины, весело добавил, - У меня куча тряпья для себя, но и для тебя найдется, и учти, я специально подбирал такое тряпье, чтоб в нем были насекомые. Но-но-но, закрой-ка ротик, это еще не все, я специально буду следить, чтоб ты не увиливала и чесала места укусов, кстати, посматривай и за мной. А еще натрем свои тела грязью, а то негоже будет, чтоб из-под лохмотьев виднелась белоснежная кожа.

Пораженной Алаине возразить было нечего. И они приступили к делу. У принца действительно было полно тряпья.

– Я сначала собирал, где что мог, потом уже выбирал себе, - объяснил он.

Алаине нашлись рваные штаны, немного великоватые, но это было даже лучше, и такая же рубаха.

– А обувь, что мне надеть на ноги?

– Нет, ну ты странная, где ж ты видала нищих в обуви. Они все босые. Кстати, натирай грязью потщательней ступни. Еще зима, хотя и тепло.

– А между прочим, где у тебя грязь, насколько я заметила, тут чисто.

– Да, на нас двоих, небольшого слоя пыли может и не хватить, придется выйти в коридор.

Так, шутливо переговариваясь, они продолжили, но внезапно принц застонал:

– О небо, у мальчишки не могут быть такие красивые и нежные волосы, как у тебя, я уж не говорю о длине.

– Так, значит, их придется отрезать. Ну что же, давай, только быстрее, пока я еще ко всему готова.

Ножниц у принца не было, пришлось им управляться кинжалом. Они специально отрезали волосы неровно, и в результате Алаина действительно стала походить на самого настоящего мальчугана.

– А свои волосы, что ты собираешься делать со своими волосами?

– У меня был парик для моих пробных вылазок, но сейчас я думаю, надо просто преобразить собственные, ну, например, вымазать их грязью, смазать маслом и посыпать мелом или мукой для придания седины. Масла нет, муки нет, жаль. Ладно, надену пока парик, потом найдем подходящие ингредиенты и исправим положение. Хотя мне это очень и очень не нравится.

И они продолжили приготовления. Пока Алаина неумело и явно нехотя намазывала себя грязью, Корн, быстро с этим справившись, что говорило о каком-то опыте, открыл ларец. Там были баночки, кисточки, кусочки чего-то неопределенного и еще много чего непонятного.

– А это что? - заглянула ему через плечо Алаина.

– Волшебство, оно преобразует человека. Я приобрел его в одной театральной лавке. Это грим. С его помощью я превращусь в старика.

И на глазах удивленной девушки, у принца появились морщины у глаз и на щеках. Брови слегка увеличились, небольшой шрам, оставленный пумой, превратился в уродливый рубец. В довершение принц нацепил на зубы какие-то темные петельки и прилепил на десну какую-то гадость. Действия эти требовали сноровки, и у принца, как оказалось, она была. Теперь Алаине, по крайней мере, стало понятным присутствие здесь зеркала.

– Фу, ну и уродина, - только и смогла вымолвить девушка, когда принц закончил

Но это было еще не все, принц встал, взял палку и, приподняв одно плечо, так скрючился, что Алаине стало не по себе. А принц, посмотрев на ее лицо, остался доволен результатом.

– А теперь надо кое-что подправить и в твоем личике, а то слишком симпатичный мальчишка получился. И не бойся, не бойся, не буду делать тебя слишком уродливой, так, слегка.

И усадив растерянную девушку на стул, нанес ей под глаз синеватой краски, а над другим глазом налепил что-то.

– Теперь смотри, - разрешил он.

– Это не я, - вынесла свой приговор Алаина, вглядевшись в свое отражение.

– Ну, вот и отлично. Хотя мне это тоже не нравится. Это еще один шаг к провалу нашего плана. Если кому-то придет в голову помыть нас для выяснения личности, то весь наш грим смоется.

Когда они закончили, Алаина попыталась опять спросить:

– Корн, ты уверен, что все это необходимо. Я не такая уж преступница, я свободный человек, в конце концов, ты же принц, для чего нам все это, чего ты боишься?

– Потом, Алаина, потом, только поверь мне, что все это гораздо серьезнее, чем кажется. Я слишком хорошо знаю свою семью и слишком люблю тебя, что бы полагаться на хорошие стечения обстоятельств. Потом я расскажу тебе все, и ты поймешь. А теперь нам надо спешить и я молю богов, что б мы успели.

Как Корн не торопился, он все же убрал все, что могло выдать их план. Тряпье, волосы, свою одежду и платье Алаины, все это было скручено в узел. Содержимое ларца с гримом, Корн переложил себе в котомку, во втором ларце оказались монеты и несколько листиков бумаги. Монеты в основном были золотые, несколько серебряных.

– Это наше будущее, - торжественно произнес Корн. - Я копил его последние два года, специально, чтобы не зависеть от отца. Тут и его ежемесячные выплаты мне, как принцу, и мое жалование, когда я служил простым сержантам. Если мы лишимся этих денег, нам придется долго копить на нашу ферму, думаю, к старости как раз накопим.

– Куда же ты его денешь, ведь не потащишь же в своей котомке?

– Там, снаружи, я подготовил местечко, - с этими словами Корн пересыпал монеты в мешочек.

– А это наше спасение, - добавил Корн, беря в руки листочки. - Это план потайных ходов. Их тоже надо сохранить, хотя я могу их и восстановить.

Затем он подставил стул к одной из стен, нажал нужный камень и вылез в образовавшееся пространство. Осторожно оглядевший, он вернулся и протянул руку Алаине.

Так они оказались в дальнем конце ужасно захламленного двора. А воняло так, что Алаина чуть не задохнулась. Первым делом Корн подошел к стене и, вынув один из камней, засунул туда мешок.

– Запомни хорошенько место, - потребовал он.

Два пустых ларца они разбросали по свалке, потом соорудили костерок и кинули туда подготовленный узел. Принц принял свою сгорбленную позу. Так они посидели некоторое время, дожидаясь, когда в костре сгорит все основное, и поплелись к выходу.

Но уйти из города они не успели. Ворота были закрыты и абсолютно никого не выпускали и не впускали. Пришлось выжидать и вживаться в выбранную Корном роль, благо в столице было полно нищих.

Перед тем, как оказаться через три дня в конюшне за один медяк, две ночи они ночевали на улице, под мостом и на рынке у какого-то ларька. А днем выбирали немноголюдные места. Принц делал это специально, чтобы получше привыкнуть к обстановке. Им неважно было сейчас, сколько им подают, они учились. У принца уже был кое-какой опыт, и он делился им с девушкой. Также им необходимо было побольше нанести на себя грязи и, поголодав немного, выглядеть более изнуренными. На третий день они вышли на более оживленную улицу, здесь и состоялся разговор с охранниками. Принц был прав, их ищут. Но девушку все же грызли сомнения. И вот теперь, в конюшне, сидя так, чтобы была видна входная дверь, Алаина начала:

– Ты оказался прав, Корн, нас ищут. Но с какими целями? Ты не дал своему отцу и слова сказать. Ты представил меня как свою невесту, не спросив его благословения. Так любой отец выйдет из себя. Ты действовал так стремительно, будто уверен, что отец покарает и тебя и меня, но ты ведь все-таки его сын. За что нас карать? Я люблю тебя, я верю тебе, но объясни мне все это.

– Скажи мне сначала, народ любит короля, он пользуется его уважением?

– Нет, мы не любим короля, ну и что. Но он же твой отец.

– Ты пойми, жестокий с другими, он не меняется в семье.

– Я не понимаю. Моя бывшая госпожа Сватке тоже жестокая женщина, но свою дочь она любит, обожает и сделает для нее все, что та пожелает.

– Ты уверена? А вот скажи, если эта доченька захочет приютить у себя щенка, ее дорогая мамочка разрешит?

– Смотря какого, - засмеялась Алаина, - если бродячего, конечно нет. А ты что, сравниваешь меня с бродячей собачонкой.

– Для моей семьи да, ты будешь выглядеть именно так, - он помолчал, - особенно после Тарских гор. Но я люблю тебя, я прошу тебя выйти за меня замуж и не позволю, чтобы тебя у меня отобрали. А им это ничего не стоит, сколько раз отбирали у меня в детстве тех, кого я любил. В королевской семье должно быть все породистым и благородным. Это относится абсолютно ко всему: и к собакам и к лошадям. У нас полно птиц, но они все обязательно красивы и обязательно в золотой клетке. И наплевать, если мне жаль старого моего пони, и я готов за ним сам ухаживать, лишь бы он жил, мой маленький преданный друг. Мне лучше купят десяток породистых жеребцов. В королевской семье, в моей семье должно быть все только лучшее. Я и раньше не вписывался в свою семью, я слишком мягок для них, им не нужен такой, они с детства пытаются переделать меня, переломать. Теперь тем более, когда я люблю, по их мнению, не того, кого следует. Может они и любят меня, наверняка они меня любят, но я не чувствую этой любви, и не хочу всю оставшуюся жизнь подстраиваться под их правила Я люблю тебя. Но моя семья сочтет тебя недостойной королевского сына. И как ты думаешь, они поступят? А гнев моего отца! Если бы он в гневе просто выгнал тебя и меня в придачу, то это было бы очень даже неплохо! Но такого не будет, поверь мне. Если я сейчас не вырвусь, я останусь пленником моего отца, а потом своего брата на всю оставшуюся жизнь. И потом, есть еще одна проблема - мои братья. Они любят красивых девушек. Сколько раз отцу приходилось откупаться от рассерженных семей. Да, семьи успокаивались, но девушки-то оставались обижены. А сколько тех, кто не мог бы постоять за себя. Я боюсь их. Мне не стыдно в этом признаваться, потому что до сих пор я, хотя и могу теперь противостоять одному, двоим всегда проигрывал. Мне хочется думать, что уж за тебя я бы смог постоять, но боюсь рисковать, боюсь проиграть в очередной раз, боюсь потерять тебя. Вот почему мы бежим и прячемся. Вот почему я, как только вернулся от разбойников, как только решил уйти от своей семьи, потихоньку подготавливал свой побег. Подземные ходы я обнаружил случайно, ту комнату нашел, только тщательно обыскивая ходы, всего несколько месяцев назад. Я решил выйти из дворца нищим стариком. Я подготовил все и собирался найти тебя и забрать с собой. Я планировал купить где-нибудь ферму, и мы смогли бы заняться разведением лошадей. Лошади, это единственное, что я знаю и умею. И я смог бы прокормить свою семью. Семью, которая моя, которую я люблю.

Корн надолго замолчал. Потрясенная девушка тоже молчала. Потом все-таки сказала:

– Да, я помню, ты рассказывал раньше про свою семью, но мне как-то трудно привыкнуть к этому. И ведь вспомни, они пошли на условия Ургана, чтобы освободить тебя, ты не безразличен им.

– Конечно, нет, я же сказал тебе, по своему, они любят меня, но я не знаю, как они отнесутся к моему решению взять тебя в жены, тем более сейчас, когда мне вообще запрещено выбирать самому, а ты жила некоторое время у разбойников.

– Они не разбойники, Корн, ты же знаешь это, - запротестовала Алаина.

– Да, я знаю, но для отца, если он узнает, а он узнает, не сомневайся, ты уже преступница, связавшись с разбойниками. И он не позволит королевскому сыну, - Корн горько усмехнулся, - ввести в семью такую особу.

– Корн, я не хочу, чтобы из-за меня ты уходил из семьи, это нехорошо!

– А я счастлив! И…, Алаина, не надо больше об этом, ладно?

Они опять надолго замолчали.

– Теперь расскажи ты. Как ты оказалась на балу? Я не переставал думать о тебе ни на минуту, но кого угодно, но только не тебя я ожидал увидеть воочию.

– Ну, я сшила платье по последней моде, у меня был красивый экипаж, необычное имя, провожатый.

– Где сейчас твой провожатый? Он в опасности, ведь ворота закрыли, когда мы еще не вышли из замка, никто не мог выйти за пределы города, значит он еще здесь.

– Да нет, все будет хорошо, специально на этот счет Урган приказал ему бросить коней, экипаж и, накупив материала, простую повозку, сослаться на то, что он портной и приехал в город за покупками.

– А ты? Что было приказано на твой счет, тебя собирались бросить?

– Да, это была моя идея, это был мой риск. Урган вообще согласился на это только с условием, что все последствия лягут только на меня, никто не будет требовать обменять на меня какую-нибудь важную персону, типа тебя. Если меня разоблачат, как самозванку благородных кровей, тогда Урган еще может попытаться как-то выручить меня, но если мое имя свяжут с ними, Урган отречется от меня. Тайных троп я не знаю. А насчет примет самого Ургана? Тут у нас договоренность, как я его опишу. Ну, это только при условии, если меня будут очень долго и упорно уговаривать. - Алаина при этих словах усмехнулась, слегка все-таки побледнев от такой мысли, а принц поежился.

– Значит, провожатый твой еще здесь, надеюсь, с ним ничего не случится.

– Не должно, Багис не глуп, сумеет вывернуться.

– Багис, - Корн удивленно привстал, - как ты назвала своего провожатого? Багис?

– Да, Багис. Он пришел к нам несколько месяцев назад, спокойный такой, часто со мной разговаривал. А что, ты его знаешь?

Корн нервно засмеялся, и Алаина удивленно обернулась к нему, потому что в его смехе явно прорисовывался ужас.

– Как он выглядит? - спросил он. - А впрочем, это, конечно же, он. Отец сказал, что послал его туда. И наверняка Багис не стал придумывать себе новое имя. Так Урган бы его быстрей раскусил.

Он помолчал, потом объяснил все еще ничего не понимавшей девушке.

– Тебе не пришлось бы рассказывать об Ургане, потому что король уже знает о нем все. Багис - личный шпион моего отца и попал к Ургану только по моим следам и только в целях разузнать о тебе. Странно, очень странно, что тебя не взяли прямо на балу.

Оба потрясенно помолчали, настолько катастрофа была близка.

Чуть погодя девушка засмеялась, снимая напряжение, возникшее после жуткой картиной, которая возникла у обоих:

– Я шла сюда, чтобы ты выполнил свое обещание и взял меня замуж, а в результате сижу тут в конюшне, и по мне ползают насекомые.

– Как я обещал, так и сделал, - заметил Корн, - обещал, что ради тебя буду жить в конюшне, вот и живу.

Они долго смеялись.

– Представляю себе картину, когда кто-нибудь войдет. Опять ты путаешь все наши планы, - проговорил сквозь смех принц, - по плану я должен лежать скрюченный, усталый и голодный, а не хохотать, как сумасшедший.

– Ну и лежи себе, а я вот не буду сторожить, и ты не сможешь полежать вытянувшись.

Так, весело подтрунивая друг над другом, они, наконец, заснули. А утром выбрались из конюшни, как только начало светать.

И потянулись дни привыкания, дни ожидания. Каждый день они все смелее и смелее бродили по городу. Освоились и на рынке. Так как из города еще никого не выпускали, то стражники особо не докучали нищим.

Как вскоре оказалось, у нищих была строго организованное сообщество. Пришлось исправно платить королю нищих. Теперь вообще не было никаких претензий. Наоборот, по просьбе старика опытный вор научил мальчика-поводыря премудростям воровского дела.

– Учись, учись, - смеясь, приговаривал принц по ночам возмущенной девушке, - кто знает, сколько нам тут придется быть, да и что с нами станет.

Проводя много дней на улицах города, принц с Алаиной учились распознавать людей. Принц знал богатых, Алаина бедных, они делились впечатлениями, наблюдали, делали выводы, проверяли их. Это было интересно. Так они научились безошибочно просить у тех, кто давал, а у тех, кто не давал, выпрашивали так, что те давали. Щеголеватому кавалеру Алаина весело делала комплемент и желала понравиться девушкам. Жадной старухе они желали, что б ее не обворовали. Бывало, они ошибались, тогда ночью они спорили, стараясь на следующий день найти того человека и проверить, почему они ошиблись.

Пока колоритная парочка не овладела премудростями прошения подаяния, они частенько оставались без крошки хлеба. Зато выглядели они теперь отлично. Так, как им хотелось, как они считали, должны выглядеть нищие. Правда, однажды пришлось поволноваться, когда король нищих, в очередной раз принимая от них положенную плату, заметил вскользь:

– Поскорей бы открыли город, здесь становится все трудней и трудней просить милостыню, и у меня все меньше доходов. Хотя, потом все рванут за пределы города, тогда вообще останусь ни с чем. Уйдете ведь? Вон как исхудал, старик, а раньше ничего так был, хоть и худой, но не такой изможденный. Наоборот ведь, тебе сейчас лучше милостыню давать должны, а, что скажешь?

– Должны, да не дают, - проскрипел принц своим уже привычным старческим голосом, - верно ты это заметил, людям сейчас не до нас. А когда выпускать будут, еще неизвестно? Не знаешь ли ты?

– Мои люди говорят скоро. Стражники облазили все богатые, да простые дома, им-то уже выезжать можно. Теперь начнут искать по всем закоулкам. Да я думаю, к Большому Весеннему Базару все кончится, а он не за горами, через пять дней.

Все злачные места города обыскали быстро. Стражники и так знали всех воров и нищих, те постоянно попадались им в руки, постоянно обыскивались и все подозрительные места. Корн и Алаина удостоились простой затрещиной и пинка, знакомый уже стражник сделал какую-то пометку и все. Через несколько дней, как и предсказывал король нищих, ворота столицы открылись Большому Весеннему Базару.

Итак, теперь настала очередь следующего этапа их побега.

В одном укромном месте уже лежали простые добротные крестьянские платья и грим, и когда в город вошли первые крестьяне с телегами и повозками, принц и Алаина смешались с толпой. Теперь это была молодая супружеская пара, приехавшая на Базар продавать и покупать. У принца был вид простого, но важного деревенского парня. Немного перекошенное лицо (одна бровь была приподнята вверх) и небольшая щетина, все это придавало ему довольно-таки зловещий вид. Алаину принц не пощадил, а, воспользовавшись тем же гримом, налепил ей несколько уродливых бородавок и сделал нос картошкой. Они сняли комнату в трактире и целыми днями ходили по рынку. Купили лошадь, что-то прикупали из домашней утвари, стараясь выбирать подороже и поуродливей, чтоб оправдать свой сделанный нарочно глуповатый вид.

Взяв из тайника мешочек с деньгами, они в своей комнате тщательно упаковали все монеты по различным местам: как на одежде, так и в кухонной утвари. Например, в один из кувшинов, дешевый, но аляповато разукрашенный, они внутри налепили монеты на воск.

Поисков больше не велось. По крайней мере, открыто. Стражники не приставали к каждому подозрительному, на улице стали появляться открыто и девушки и парни, которые до этого предпочитали сидеть дома и не высовываться, ибо каждого проверяли иногда за день по несколько раз, а некоторых даже забирали для опознания.

Когда, наконец, первые обозы стали покидать столицу, Корн с Алаиной были в их числе. Они присоединились к группе крестьян, которые жили неподалеку от границы и возили в столицу продавать овес. Поинтересовавшись, откуда молодые люди, и услышав, что те с небольшой фермы, разводившей лошадей, попутчики остались более чем удовлетворенными.

Разговаривали Корн и Алаина на просторечие, в котором здорово натренировались на базарах столицы. Опять же оправдывая свой глуповатый и самодовольный вид, они старательно хвастались своими успехами в торговле, и демонстрировали кошелек с деньгами, явно гордясь своей выручкой. В кошельке были одна мелкая монета, заранее разменянная в нескольких местах. В случае кражи, это была невеликая потеря. Но кражи они не опасались. Слишком знакомые с повадками воров и нечистоплотных людей, они незаметно следили за непрекращающимися попытками их обчистить и в самый последний момент ускользали от воровских рук. Со стороны это выглядело совершенно случайно. Заметил бы только опытный вор, который поставил бы себе цель их обокрасть. Но такого умельца Корн и Алаина в своем окружении не заметили и поэтому забавлялись своей игрой.

В дальнейшем Корн и Алаина убедились, что король Эмдар не оставил попыток разыскать беглого сына. По дороге им встретился отряд стражников, которые потребовали остановиться и тщательно, хотя и лениво оглядели всех крестьян.

Корн и Алаина скосили глаза на попутчиков, как вести себя. Те не удивились. Напротив, старшой сам натянул поводья и остановился раньше, чем командир стражников велел ему стоять.

– Нас уже обыскивали и по пути на ярмарку и обратно, - крикнул он командиру.

Тот не ответил, а, подозвав, несколько воинов, подошел к подводе.

– Помню я вас, удачный был день для нас, наши лошади хоть поели вдоволь. Да нам и не приказано больше обыскивать крестьян, итак все население, наверное, по несколько раз прощупали, в глазах уже рябит. Теперь вот спрашивать положено, не видали ль кого подозрительного, ну вот чтоб вроде тот, а не тот?

– Ох, и мудрено ж ты говоришь, как же это так?

– Так, как и средь вас искали. Кто вроде и крестьянин, а на крестьянина не похож. Ну, скажем, и говор не простой, и кожа изнеженная и деньжата большие, да украшения спрятаны, да мало ли чего, так и с этими. Так что думайте, да вспоминайте, может, что и вспомните. И учтите, тому, кто поможет в поисках, награда полагается.

– Да помню, но ничем не можем помочь, как не хочется мне лишних деньжат к моей выручке, но кроме вот этих бестолковых, - он показал на Корна и Алаину, - никого мы не видали.

Все головы повернулись на беглецов, а те открыли рты, и ошарашено уставились на старшого. Тот рассмеялся.

– Закройте, рты. Видите, господин мой, эти не подойдут, и говорят по-нашему, а как деньги хранят, так сразу видно, простаки из простаков, я еще удивляюсь, как их по дороге-то не обокрали.

Корн при этих словах схватился на свой кошелек, висевший на поясе, и судорожно сжал его, по-прежнему сохраняя глуповатый вид.

Стражники и крестьяне засмеялись.

– А это кто? - Обращаясь к командиру стражников, спросил старшой, показывая на человека, лежавшего немного в стороне, со связанными за спиной руками.

– Да нашли тут одного подозрительного, вряд ли это тот, кого мы ищем, но уж кто-то его разыскивает, это точно. Ограбил кого-то, как пить дать, натянул лохмотья, а под ними пояс с драгоценностями.

– Почему ж не тот, а может и он?

– Да нет, того, кого мы разыскиваем, я хорошо знаю, мог бы узнать. Только вот говорят, он мог так разодеться, что его и мать родная не узнает, вот и прихватил этого. Да и не один он должен быть, если только не бросил где-нибудь свою девчонку.

– Да кого ж вы ищете, хоть бы сказал кто, а то столько шума, будто сам король из дворца сбежал, - старшой громко рассмеялся.

Рассмеялся и командир стражников.

– Знать вам дурачью не положено. Ладно, ступайте себе дальше. Может, еще как-нибудь встретимся. Как представлю, что еще что-нибудь наш начальник придумает, может коров, да коз обыскивать, так тошно становится.

Подводы поехали дальше. Но долго еще крестьяне обсуждали это событие, вспоминая предыдущие встречи с этим отрядом. Корн с Алаиной включились в разговор, расспрашивая их, и сами рассказывали заранее придуманную историю обыска их в начале пути и в городе. Сочинять и не надо было, ибо они видели в столице эти обыски постоянно. Личность разыскиваемых тоже обсудилась уже несчетное количество раз, но никто так и не знал, кого разыскивают и за что. Всем стражникам, видимо, был дан строжайший приказ не разглашать эту тайну. Но к своему огорчению, беглецы узнали, что уже рассылаются портреты разыскиваемых. Необходимо было поторопиться.

Но пока действовали по плану. Через день, в последнем городе перед границей, Корн с Алаиной покинули попутчиков, горячо благодаря не только за то, что их подвезли, но и за разные практические советы, такие, например, как спрятать свои деньги подальше и понадежнее.

Выбрав, небольшой трактир, они переночевали, а с утра начали осуществлять следующий этап плана. По этому плану границу должны были пересечь богатая дама с сопровождающим ее пожилым воином. Также необходимо было приобрести платье для заключительного этапа, который должен был закончиться на территории уже соседнего государства, Алмазной страны, ибо именно там решил обосноваться Корн, уйдя из семьи.

– Я был там, - объяснял он Алаине свой выбор. - Там много пастбищ, но люди не используют их. Все население страны занято добычей алмазов или их огранкой. Все остальное они покупают. Я думаю, что там можно купить подходящую ферму.

Все покупки они сделали в разных лавочках, по отдельности. При этом одежду для Корна покупала Алаина, якобы для любовника, немного посплетничав с продавцами, дав им понять, хихикая, что для нее это впервые и спрашивая их совета по поводу того или иного предмета туалета, а также поторговавшись, как и положено типичной горничной или крестьянке. А платья для Алаины приобретал Корн, напустив на себя важный вид бывалого покупателя женского туалета для своей госпожи, которой не пристало самой ходить по лавкам. Со знанием дела он оценивал фасон и качество и сбивал цену,

Встретились они в определенном месте на рынке, одного из мальчишек-носильщиков отпустили, а со вторым отправились в следующий трактир. Устроившись, они отправились на покупку второй лошади для Алаины. Тут уж они выбирали вместе, а так как толк в лошадях знали оба, то проблем эта покупка не составила. Выбрали они немолодую уже кобылку, достаточно ухоженную и красивую, что бы она была достойна богатой дамы, но достаточно непривлекательную, чтоб не бросалась в глаза.

Весь вечер они примеряли свои наряды и перешивали то, что оказывалось не по фигуре. Больше, конечно досталось, платьям Алаины, хотя Корн и выбрал размеры предельно подходящие девушке.

К ночи все было закончено и наутро они вышли из города.

Перед тем, как перейти границу, Корн привез Алаину в скальную Часовню. Часовня Небесным Богам была выдолблена прямо в скале, ее хранителем был священнослужитель Хатиз, которого Корн хорошо знал. Когда-то Хатиз жил в столице, был одним из старших священников столичного храма Небесных Богов, был вхож не только в королевский замок, но и был личным другом короля Эмбара. Из-за каких-то разногласий с королем, а потом и с Высшим Священным Советом, Корн до сих пор не знал подробностей, его сослали в глухую область страны. Корн случайно встретил тут Хатиза, когда два года назад с отрядом Дарка они инспектировали границу и заехали в лежащую недалеко от границы Часовню.

Хатиз нисколько не удивился их прибытию.

– Я ждал тебя, мой мальчик, - сказал он Корну, встречая их у входа в Часовню.

– Почему, отец Хатиз, - удивился и даже забеспокоился Корн. - Я никому не говорил о своем решении.

– Не волнуйся, - поспешил успокоить его священник. - Я решил это только потому, что знал: если ты решился сбежать из дома с девушкой, значит, ты приведешь ее сюда. - Он хитро посмотрел на молодых людей. - Ведь ты заехал сюда не потому, что решил проведать меня, правда же?

Принц рассмеялся.

– Да, отец, мы заехали сюда, чтобы вы скрепили наш союз.

Хатиз вздохнул.

– Пройдем, Корн, ты мне расскажешь все.

Внутри Часовни было прохладно и Корн, прижав к себе девушку, чтобы согреть ее, начал:

– Отец Хатиз, возможно я был не прав, когда делал все наперекор отцу, но я не мог иначе, я старался остаться таким, как есть, а не превращаться в подобие своих братьев. Я полюбил мою Алаину, когда еще не знал, что она благородного происхождения. Я не мог привести ее в дом, не мог настоять на своем, я даже и не пытался бы это сделать, и уже тогда я решил, что лучше уйду к ней. Но было одно но… - Корн наклонился к Алаине и заглянул ей в глаза, она ответила печальной улыбкой. - Алаина избегала меня и не желала слушать мои изъявления в любви. Даже когда я точно знал, что Алаина носит имя леди Торви, я ничего не мог сделать, потому что она меня не любила. А теперь все поздно. Я разозлил отца и просто-напросто стал его узником, пешкой, как третий в очереди на корону, абсолютно без свободы и прав. А моя Алаина теперь - преступница в глазах моей семьи. Я не мог не бежать, отец Хатиз. И я не пришел бы к вам, если бы решился бежать и Вароссу или куда-нибудь еще. Отец Хатиз, вы просто оказались на пути в Алмазную страну, и я рад, что именно вы свершите над нами обряд.

Хатиз помолчал, потом проговорил.

– Конечно, я поженю вас, дети мои. Но, Корн, послушай меня. То, что я поссорился с твоим отцом, еще не значит, что я приветствуют твой побег. Как ты знаешь, мы с твоим отцом сверстники и дружили с юных лет. Твой отец неплохой человек, но воспитание, данное ему твоим дедом, груз ответственности за королевство, забота о будущем страны - все это сделало Эмдара таким, какой он сейчас. Поверь мне, мой мальчик, король Эмдар - не тиран для свой страны и не диктатор. Он любит свое королевство и правит так, как считает нужным для его блага. Ты своим побегом наносишь королевству большой урон…

– И вы туда же, отец Хатиз, - не веря себе, воскликнул Корн. - Вы защищаете моего отца, когда именно он сослал вас сюда.

Хатиз покачал головой.

– Ты горяч, Корн, а это плохо. Во-первых, сослал меня не он, хотя я и выразил свое недовольство его порядками, его излишней жестокостью…

– Вот видите, - перебил его Корн, - а мне вы предлагаете сидеть и молчать всю жизнь.

– Нет, - возразил Хатиз, - я не предлагаю тебе молчать. Ты можешь высказывать свое мнение и пытаться что-то изменить, перенося наказания. Но ты находился бы рядом с королем, теперь же около него только его приспешники. Но ты перебил меня, я не об этом. То, что ты третий претендент, это не шутки, Корн. При определенных обстоятельствах твой побег может дорого обойтись королевству. Ведь может что-то случиться с твоими братьями, может что-то произойти с тобой, мальчик. Скажи на милость, что станет тогда с троном? Особенно, если твоя судьба на чужбине будет неизвестна.

– Вы имеете в виду самозванцев? - задумчиво произнес Корн.

– Да, именно это я и имел в виду. Распря, бойня, война. Представь себе это, принц, ты, который любит Илонию, свою родину.

– Корн, - подала голос такая же потрясенная Алаина, - ты должен вернуться. Мы не можем так поступить.

Корн встал и нервно заходил по залу.

– Алаина, я не могу вернуться, это невозможно. Отец не позволил бы мне жениться на тебе тогда, сейчас же он просто посадит нас хорошо если в соседние камеры, а, скорее всего, разлучит нас навсегда и не посмотрит, что ты законная жена принца, то есть принцесса.

– Но, но… - беспомощно прошептала Алаина.

– Что но, Алаина? Что ты хочешь сказать? Что лучше мне вернуться в замок, а тебе уйти обратно в Тарские горы, к Ургану, к Тари? Так?

Алаина закрыла лицо руками и отчаянно замотала головой, потом подняла на Корна красные глаза.

– Корн, давай не будем торопиться, давай подождем, ведь должен же быть какой-то выход.

Корн печально вздохнул, опустился перед Алаиной на колени и нежно вытер платком мокрые уголки глаз. Потом встал и сказал молча наблюдавшему за ними Хатизу.

– Сейчас поздно, отец Хатиз, завтра утром вы совершите обряд. В любом случае, чтобы мы ни придумали, Алаина должна стать моей женой. С принцессой не будут обращаться так, как с сообщницей разбойников.

Хатиз вздохнул, но промолчал. Они с Корном прекрасно понимали, что это ничтожно малый шанс, но хуже от этого ей точно не будет.

А на рассвете обряд свершился. Он был прост и недолог. Повторяя за священником клятвы верности и любви, они получили священное благословение и Хатиз перед богами, перед землей и небом, перед живущими и умершими объявил их мужем и женой. После этого Корн протянул ему листок бумаги.

– Что это? - спросил Хатиз, а, прочитав, вздохнул, - ну что ж, Корн, наверное, это единственно верное решение.

Алаина взяла бумагу и прочитала:

"Я, принц Корн, сын Эмдара, короля Илонии, в седьмой день месяца светлой Аталлы, в год восемьсот тридцатый от начала исчисления королевства Илонии, отказываюсь от притязаний на Илонский престол в пользу следующего за мной. Мой отказ действует на всех моих потомков как по женской, так и по мужской линии. Я делаю это осознанно и без принуждения во имя блага Илонии. Свидетелем моим является моя жена - принцесса Алаина, до замужества леди Торви, и священник Святой Церкви, отец Хатиз, освятивший наш союз".

Возвращала Алаина бумагу с явным облегчением, но на всякий случай спросила священника:

– Отец, вы уверены, что эта бумага будет иметь силу?

– Да, дочь моя. Несомненно. Особенно, если ее обнародовать и утвердить в Королевском Совете сейчас, когда в ней нет надобности. Король, конечно, будет в бешенстве, но тут ничего не поделаешь, это действительно хороший выход.

Подписав бумагу и приложив к ней печати священника и печать Алаининого перстня, который Корн вручил ей на Балу, они все с облегчением вздохнули.

– Отец Хатиз, - сказал Корн, протягивая свиток священнику, - я вручаю вам этот документ, но мне хотелось бы, чтобы он попал в Королевский Совет не так скоро. Я хочу успеть там, в чужой стране, твердо стать на ноги.

– Но ведь до этого тебя будут продолжать искать, а после этой бумаги возможно твой отец прекратит поиска, - возразил Хатиз.

– Нет, - твердо сказал Корн, - не прекратит. И пока я успешно скрывался, хотя он ищет меня на всех направлениях. Теперь же он получит верное направление. А мое письмо - это еще не избавление от его гнева, а лишь предотвращение, как вы сказали, последствий моего побега.

– Ну что ж, тогда в путь, дети мои!

 

Глава 8.

Границу пересекли без проблем. Богатая немолодая уже дама (Корн не только себе пририсовал морщины, но и Алаине, что вместе с немного подпорченным цветом лица сделало ее намного старше) и ее пожилой телохранитель ни у кого не вызвали подозрения, заплатили обычный выездной налог золотом и очутились на земле Алмазной страны.

Только пройдя вглубь страны, они переоделись. Теперь они опять стали молодой крестьянской парой, ищущей работу. Уже без грима, в прежних платьях, в которых все еще было вшито их богатство, с тем же кувшином, они прошли маленькую страну насквозь и со стороны Бории начали искать работу.

Вначале они решили поработать на какого-нибудь хозяина, чтобы окончательно скрыться от поисков, присмотреться к порядкам новой своей родины и не спеша подыскивать себе ферму.

В первом поместье им отказали, в последующих тоже. Старателей, добывающих алмазы, было предостаточно, а в самих поместьях была нужна либо кухарка или горничная, но не нужен был стражник или конюх, либо наоборот. Потерпев неудачу уже во многих поместьях и замках, Корн с Алаиной уже думали идти в столицу. Работу там конечно было найти легче. Но им не хотелось жить в городе и в целях безопасности, и в силу не желания жить именно в городе.

В очередном поместье, в которое они пришли искать работу, им опять отказали. Управляющий замка согласен был взять кухарку, но для Корна работы не было. Когда Корн с Алаиной уже повернулись, чтобы выйти из кабинета управляющего, тот задержал их:

– Послушай, парень, я могу вообще-то предложить тебе место лакея. У нашей хозяйки, правда, полно лакеев, но я знаю, она будет только приветствовать появление нового.

Управляющий так хитро улыбнулся в бороду, что Алаине стало не по себе, но Корн ничего не заметил. Он просто поблагодарил и твердо отказался:

– Боюсь, у меня не выйдет прислуживать вашей госпоже, я привык заниматься делом, а не лакействовать.

Управляющий засмеялся:

– Ну, если б ты не был женат, я объяснил бы тебе обязанности лакея в этом доме, и думаю, уговорил бы тебя.

Теперь до Корна дошел смысл предложения, он покраснел, схватил Алаину за руку и повернулся к двери. В дверях стояла хозяйка. Высокая, молодая и красивая женщина, в костюме для верховой езды, и с плетью в руках.

– Что здесь происходит, Марок? - спросила она ленивым голосом, похлопывая плетью по обтянутой перчаткой руке и не сводя взгляда с Корна, абсолютно не замечая, при этом, стоящей рядом с Корном девушки.

– Моя госпожа, - поспешил ей навстречу управляющий, - этой супружеской паре была нужна работа.

– Они ее получили? - так же неторопливо продолжала спрашивать женщина.

– Нет, госпожа, у нас нет для них работы.

– Да? - женщина перевела удивленный взгляд на своего управляющего. - А лакей, мне нужен новый лакей, разве ты не знаешь?

– Да, да, госпожа, я предлагал. Он отказался.

– Отказался? - теперь уже женщина смотрела на Корна с интересом. - Ну и какая у него была причина для отказа?

– Я сказал, что такая работа мне не по нраву, - отвесив вежливый поклон, спокойно ответил Корн.

– "Госпожа", ты не добавил "госпожа", - высокомерно сказала женщина.

Корн поклонился еще раз:

– Госпожа, - смиренно добавил он.

– Вот так-то лучше, - она повернулась к управляющему. - Марок, дай им ту работу, какую они захотят.

Женщина повернулась и вышла.

Управляющий вернулся за свой стол.

– Ну, так что вы хотели? - спросил он, как ни в чем не бывало.

Корн и Алаина переглянулись.

– Спасибо, мы попытаем счастья в другом месте, - сказал Корн и опять повернулся, чтобы выйти.

– Но, но, не спешите так, - усмехнулся управляющий. - Вы слышали, я должен дать вам работу.

– А вы слышали, мы отказываемся работать в этом доме, - сказала, обернувшись Алаина.

– Да, - притворно тяжко вздохнул Марок, опять встал и подошел к молодым людям. - Оказывается, вы не такие уж и простачки. Давайте тогда начистоту. Моя хозяйка, госпожа Орлания, между прочим, кузина нашей королевы Зорены и наследница престола, пока у Зорены нет детей. - Заметив удивленный взгляд, которым обменялись муж с женой, он засмеялся, - да, да, наша госпожа может стать королевой. Так вот, наша госпожа любит все красивое, любит окружать себя красивыми вещами и красивыми слугами. У нас из слуг нет ни одного неприятного на вид человека. Вы оба вполне подходите к окружению наследницы. Помните, в будущем вы вполне можете оказаться в королевском дворце. - Он не понял смысла грустной улыбки, которой обменялись Корн с Алаиной, но приписал ее к недоверию к своим словам. - Да, да, именно так. Королева Зорена не желает выходить замуж и делить трон с мужем, поэтому Орлания - главная претендентка на трон. Это ни для кого не секрет.

– Господин Марок, - Корн говорил твердо и спокойно, - поймите нас правильно, мы хотим работать и зарабатывать, а не быть красивой вещью, украшением для вашей госпожи, будь она хоть трижды наследницей.

– Глупцы, - с явным презрением бросил им Марок, - да вы заработаете вдвое, втрое больше, чем в обычном поместье.

– Мы предпочитаем зарабатывать праведным трудом - также твердо сказа Алаина.

– А я, можно подумать, предлагаю зарабатывать неправедным, - всплеснул руками управляющий. - Вообщем так. Мне надоело уговаривать вас, как маленьких детей. Воистину, вы вообразили себя благородными людьми и капризны даже больше, чем моя госпожа.

Управляющий вернулся за стол, и, дернув за колокольчик, жестко сказал:

– Пойдете работать на прииск. Парень, если ему так хочется, может вкалывать старателем, девчонка будет работать на кухне. Там есть повар, но помощница ему не помешает, тем более вскоре мы собираемся расширять прииск. То, что вы будете подальше от замка, даже лучше. Чувствую я, от вас можно ожидать одни неприятности. И учтите, - голос управляющего приобрел угрожающие нотки, - если вы сейчас из-за своих дурацких принципов скажите мне "нет", я устрою так, что вас не возьмут абсолютно нигде. Поверите, это в моей власти.

В это время вошел приказчик, и управляющий, кивнув на молодых людей, приказал ему:

– Отведешь этих двоих на Звенящий прииск. Скажешь Варлоу, чтоб парень вкалывал, как следует, а девчонку - на кухню. Они муж и жена, так что пусть себе хижину построят, сами, и в свободное от работы время.

Потом взглянул на ошарашенных таким неожиданным поворотом молодых людей.

– Только попробуй, - грозно прервал Марок Корна, открывшего было рот, - у нас еще и стражники есть, и рудники под землей. Это для особо тупых и много выступающих. Оттуда, знаешь ли, не так то просто выйти. Вход один, и охраняется очень хорошо. Так, что считай, что вам обоим еще повезло. И учти на будущее, парень, у нас выполняется все, что ни прикажет госпожа, абсолютно все. И не советую вам испытывать ее и мое терпение.

Буквально вытолкнув Корна с Алаиной из кабинета, Марок захлопнул за ними дверь.

Корн развернулся и грохнул ногой об дверь.

– Открой, негодяй, ты не можешь поступать с нами, как с рабами. Мы ничья не собственность и не желаем…

Откуда не возьмись, рядом выросло несколько стражников. Дверь открылась, и управляющий гаркнул:

– Взять наглеца.

Тотчас руки Корна были скручены за спиной. А Марок подошел к нему вплотную и прошипел:

– Сейчас отправишься в нашу маленькую, удобную тюремную камеру, а твоя жена поедет на прииск одна. И учти, там много одиноких мужчин…

Корн взревел и попытался вырваться, Алаина бросилась к нему, но управляющий схватил ее за руку и, крепко держа, продолжил:

– Или же ты сейчас покорно скажешь: "Мой господин, я благодарю вас за предоставленную работу", и вы оба тотчас же уберетесь с моих глаз.

Корн скрипнул зубами, некоторое время сверлил глазами управляющего, потом неимоверным усилием взял себя в руки и уже спокойным голосом произнес.

– Мой господин, мы благодарим вас за предоставленную работу.

Отпущенная Алаина кинулась к нему и он, уже свободный, судорожно прижал ее к себе:

– О небо, - прошептал он ей, - куда же я тебя втянул?

Алаина улыбнулась ему сквозь слезы.

– Мы выпутаемся из этого, как обычно.

Звенящий прииск находился в горах и добраться туда было нелегко. Зато место там было очень красивое, и Корн с Алаиной сразу полюбили его.

Небольшое плато среди скал и речка, протекавшая через него. От звонкого не прекращающего журчания этого ручья прииск и получил название Звенящего.

Староста Варлоу оказался невысоким кряжистым мужчиной, пожилого возраста. Он был угрюм, но, как оказалось впоследствии, не злобен.

С неодобрением оглядев молодых людей, особенно Корна и его руки, он презрительно хмыкнул, и повел их по лагерю.

Лагерь старателей напоминал маленькую деревню. Многие старатели жили тут со своими семьями. Домики были маленькие, около некоторых был разделан крохотный огородик, сушилось на солнце белье, тут и там виднелись играющие дети.

Все склоны скал утопали в буйной растительности, здесь же Корн с Алаиной заметили небольшой сад плодовых деревьев, возделанный чье-то заботливой рукой. Для Малютки и Татика - их лошадей, здесь было полно свежей травы.

Дом Варлоу был самый большой, к нему же была пристроена большая кухня под навесом. Жена Варлоу оказалась тем самым поваром, к которому должна была быть приставлена помощницей Алаина. Кухарка приветливо приняла вновь прибывших и тут же распорядилась, чтобы молодые люди временно, пока не устроятся, жили в небольшой комнате рядом с кухней.

Тетушка Раниса, как она велела себя называть, усадила голодных Корна с Алаиной за стол и ненавязчиво начала расспрашивать. Ее муж сидел рядом и молча слушал. Корн с Алаиной уже не раз рассказывали свою заранее обговоренную историю, так что на все вопросы отвечали спокойно и слаженно. Они (назвались они Орни и Лина, созвучное своим настоящим именам) - дети небогатых родителей из небольшого городка на востоке страны, поженились против воли родителей, вынуждены уйти из дома и скитаться, ища работу. Поднакопив, намерены заняться каким-нибудь самостоятельным делом. В принципе, рассказ мало чем отличался от правды, поэтому, лишь в подробностях, Корн и Алаина вынуждены были прибегать к сочинительству. Тетушка Раниса поверила их рассказу, только тут же отчитала их, как маленьких детей, за то, что те пошли против воли старших.

Варлоу же прямо сказал:

– Не нравитесь вы мне. Жди беды от вас. Мало того, что по свету без родительского благословения бродите, так еще и белоручки. Посмотри, жена, на их руки. Это руки неженок, а не работников.

Корн с Алаиной переглянулись, и Алаина умоляюще сказала:

– Не судите нас по внешнему виду, господин Варлоу. Мы, может, и немногое умеем, но не боимся никакой работы, мы хотим работать и зарабатывать.

Варлоу только хмыкнул.

– Не называй меня господином, девочка. А насчет вашего желания, посмотрю я на вас через несколько дней.

Со следующего дня началась трудовая жизнь лорда Корна и его жены - леди Алаины.

Алаина быстро втянулась в работу. Все, что она делала, ей было знакомо и не в тягость. Тем более, что многие старатели кормились в семьях, на остальных приходилось готовить не так уж и много. Тетушка Раниса осталась очень довольна помощницей, а та, быстро справившись с делами, могла заняться чем-то еще. Выяснив, что из населения прииска никто не умел толково шить, она тут же предложила свои услуги нескольким женщинам. Красивая и спокойная, веселая и приветливая она вскоре завоевала всеобщую любовь. Как и в лагере Ургана, к ней потянулись и жены старателей, и их дети.

Корну вначале было очень плохо. Первые дни он, после целого дня работы, приходил домой, еле держась на ногах. Работали старатели с утра до позднего вечера, отдыхая только пару часов после обеда, дожидаясь спада жары. Приходилось работать и лопатой, и носить тяжести. Алаина, как могла, пыталась помочь любимому. Массаж натруженных мышц и успокаивающие компрессы из трав действительно облегчали боль и помогали Корну снова и снова с утра приниматься за работу.

– А я-то наивный, - возмущался собой Корн, - думал, что многочасовые тренировки в фехтовальном зале делают меня сильным и выносливым. Алаина, оказывается, твой муж слабак и неумеха.

– Да, ты как чувствовал, и выбирал себе в жизни то, что полегче, - шутливо подразнивала его девушка, - например, стать конюхом. Ведь что конюх делает: помахал лопатой, а потом мой себе лошадей, да выгуливай их.

– Нет, Алаина, теперь я вообще мечтаю только о службе стражником, - смеялся Корна, постанывая, - там вообще не надо брать в руки эту ненавистную лопату.

Варлоу зорко следил за юношей, пытаясь подловить его за отлыниванием от работы, но все было тщетно. Придраться было не к чему, и Варлоу стал нравиться молодой парень. Держался он стойко, хотя Варлоу и видел, как ему тяжело, нрава был веселого и незадиристого. Мог рассмешить напарников шуткой, никогда не выбирал себе работу полегче.

Под началом Варлоу работало около пятидесяти старателей. Лишь половина из них была семейными, серьезными людьми. Остальные - молодежь. Молодежь любила повеселиться и помахать кулаками. Варлоу никогда не вмешивался в забавы парней, если только они не переходили определенную границу. В противном случае, виновного или зачинщика сурово наказывал своей собственной рукой. А сила в его руках была такая, что могла свалить и быка. И на Звенящем прииске всегда был порядок и дисциплина.

Над новичком, как принято, решили пошутить. Пока Корн после работы обмывался в реке, его одежду закинули со скалы на дерево. Пришлось Корну лезть туда и снимать свою одежду почти голым. Ветки его, естественно, всего исцарапали, но Корн был не в обиде. Над новичками всегда шутили, он был знаком с таким обычаем еще в армии своего отца. Оо посмеялся со всеми над своим видом, и старатели приняли его в свой круг.

Но когда один из молодых парней пошутил насчет его жены, потемневший от ярости Корн схватил его за грудки и хорошенько встряхнул, после чего откинул от себя. Крост кинулся на Корна с кулаками, но новичок так отделал несчастного, что тот потом старался обходить Корна стороной. Все, кто наблюдал эту разборку, видели, что драка была честной, что весьма ценилось в кругу старателей. Просто Крост ни разу даже не смог дотянуться кулаком до новичка. Тот, ловко уходя от ударов, сам наградил Кроста не менее дюжины тумаков.

Таким образом, Корн приобрел среди ровесников авторитет, подкрепленный видом рубцов у него на спине. А несколько молодых парней тут же напросились к нему в ученики, и Корн не стал отказываться, только условился подождать, пока он будет в состоянии что-нибудь делать после работы, кроме как лежать.

Повидавший на своем веку многое, Варлоу заметил, что приемы борьбы новичка сильно отличались от обычных, принятых среди крестьян, да и простых горожан, но заметки свои держал при себе.

Занятия борьбой он приветствовал, лишь бы молодые люди его прииска были заняты чем-нибудь, а не болтались, ища себе на голову приключения и неприятности.

Если вначале Корну каждый рабочий день давался с трудом, постепенно он втянулся в работу. И, наконец, наступил день отдыха, который он смог потратить не на то, что бы отлеживаться, как вначале, а на постройку собственного дома.

Вот уж не думал Корн, что ему придется строить себе дом, пусть даже и хижину. Здешний климат позволял круглый год жить в доме, сложенном из тонких деревцев, а не из толстых бревен, или даже из камня, как в Илонии. Но даже и для этого у Корна не хватало ни опыта, ни умения. Тем более рубить деревья. Вспоминая свой прошлый опыт общения с топором, Корн мог только весело хмыкать, а Алаина хвататься за сердце в ужасе, что на сей раз топор может угодить в шею Корн не тупым концом, а острым.

Пришлось набраться решимости и обратиться к Варлоу за помощью. Варлоу вначале долго ругался и поносил парня-неумеху, но потом смилостивился. Тем более, что вмешалась его жена. Роль тетушки Ранисы в лагере была чуть ли не главнее, чем у ее мужа. Именно она распоряжалась жизнью в лагере, устраивала разносы нарушителям, и ее боялись даже больше, чем Варлоу. Она распорядилась, чтобы парни, которых взялся обучать Корн, помогли ему в строительстве дома.

Дела сразу пошли на лад и уже через месяц Корн с Алаиной смогли переселиться в собственный дом. И к концу строительства Корн уже не боялся топора, как раньше.

Жизнь текла своим чередом. Корну и Алаине нравился их домик, нравился здешний народ и природа. Частенько они выбирались побродить по скалам, осматривая окрестности. В одну такую прогулку они соорудили тайник для своих денег. Как это ни странно, деньги причиняли им весьма ощутимые неприятности. Они не знали где их хранить. Часть была зашита в одежде, часть хранилась все в том же кувшинчике. Один из мешочков хранился под полом в доме у Варлоу, и вот теперь основная часть была спрятана среди камней скал.

Вначале они не думали задерживаться надолго. Хорошо помня об обстоятельствах их появления здесь, они решили уйти отсюда, как только представится возможность. Но никто за ними не следил, никто не стеснял их передвижение. А тетушка Раниса развеяла их опасения насчет рудников.

– Рудники? - удивилась она. - У госпожи Орлании нет рудников. Рудники есть только западнее отсюда, и они государственные. Туда отправляют преступников, которых осудила сами королева Зорена. Там могут работать и простые люди. Многие даже стремятся туда, там очень хорошо платят за опасность. А добывают там не только алмазы, но и другие драгоценные камни, поэтому-то работа в рудниках очень ценится. А просто так, без вашей воли, вас туда не отправят. Не знаю, для чего вас пугал Марок? Об этом все знают!

Когда Алаина рассказала ей о сцене, произошедшей в кабинете управляющего, та покачала головой, но не удивилась.

– Держитесь подальше от госпожи и все. Может она про вас и не вспомнит. У нее полно телохранителей, с которыми она развлекается, как хочет, сюда она редко заглядывает. Потные, грязные старатели ей не по нраву. Да и не так страшна она. Есть у нас тут несколько парней, что побывали у нее в лакеях, ничего, не жалуются, даже наоборот. Они ей быстро надоедают, зато впоследствии им от нее и награда достается. А одна семейная пара, скажу я тебе, благодаря этому дом быстро выстроила, да хозяйством обзавелась. Нет, как ни крути, все только к лучшему. - На возмущенные возгласы Алаины, тетушка Раниса замахала руками, - что-ты, что-ты, успокойся. Прямо твой муж такой красавец, чтоб госпожа снизошла до него, тем более, что все-таки она предпочитает неженатых. С женатыми иногда хлопот не оберешься…

– Значит, все-таки кто-то восстает против нее.

Тетушка Раниса замялась.

– Да, бывают иногда строптивые…

– А дальше что? Орлания оставляет их в покое? - допытывала Аалина.

– Не знаю я, - тетушка Раниса поняла, что говорит что-то не то и, сердясь от этого, все-таки докончила, - я их больше не видела. Выгнали их и все. - И тут же затараторила дальше. - Я не могу на нее пожаловаться. Моему мужу и мне очень хорошо платят, прииск наш самый лучший, а хороших работников управляющий бережет и в обиду не дает.

Обдумав эти слова вместе с Корном, они решили продолжать держаться настороже и в случае чего быстро исчезнуть с земель Орлании.

За несколько месяцев на прииске не появился ни управляющий, ни вообще кто-нибудь из поместья. Только раз в неделю за старостой приезжали два вооруженных стражника Орлании, и Варлоу с ними отправлялся в поместье, чтобы лично отвезти добытые алмазы. Обратно он вез продукты для поселка и жалованье своим людям. Иногда отправлялись в город и сами жители поселка. Поэтому, когда Корн сообщил Варлоу, что собирается съездить в столицу, тот и не подумал ему запрещать. Для Варлоу важно было знание, что его человек не накопал где-нибудь незаконно парочку алмазов и не попытался бы их продать в городе. Но староста строго следил за такими делами, да и не так-то просто было сбыть алмазы с рук. В королевстве действовала четкая система добычи и покупки алмазов, незаконная добыча преследовалась и сурово наказывалась. Так что покинуть поселок можно было в любой момент, и это окончательно убедило Корна, что никто не держит их тут насильно, их явно оставили в покое.

Пора было заняться основной задачей - покупкой подходящей земли под ферму или саму ферму. Из разговоров с обитателями поселка, они с Алаиной уже выяснили, что та земля, где не найдены и не ведутся разработки алмазов, стоит вполне подходяще, но таких земель в их округе найдется немного. Поэтому следовало поискать где-нибудь в другом месте. Что вполне устраивало Корна, ибо он совсем не хотел иметь соседкой Орланию.

Несколько раз он ездил сначала в ближайший город, а потом и в столицу. Варлоу хоть и ворчал, что Корн берет два свободных дня вместо положенного одного, но и возражать не стал. Просто стал вычитать из жалованья Корн несколько монет и все.

Через пару месяцев Корн готов был заключить подходящую сделку, и осталось только окончательно согласовать цену и вернуться с деньгами. Потом можно было уезжать из гостеприимного прииска навсегда.

И тогда, когда Корн с Алаиной уже почти забыли в спокойной обстановке о том, что предшествовало прибытию их сюда, оказалось, что про них помнили.

Прииск посетила госпожа Орлания с управляющим. С утра был обычный день, но перед обедом маленький поселок внезапно заполонили люди в цветах госпожи Орлании. Красные с желтым куртки людей Орлании, казалось, были повсюду. Сама Орлания подъехала на своем кауром жеребце к кухне, чудь поодаль от нее держались управляющий и, видимо, начальник ее охраны. Вокруг кухни стало собираться все население поселка. Не слезая с коня, Орлания бросила:

– Приветствую тебя, тетушка Раниса, как дела?

Та, стоя на пороге, свей кухни, очень низко поклонилась, почти до земли.

– Очень хорошо, госпожа, прииск богатый и ваша прибыль в этом месяце будет больше, чем в прежнем.

– Я рада. У вас никаких нарушений не было?

– Нет, нет, что вы, госпожа, Звенящий прииск всегда славился своей честностью. Мой муж свято блюдет ваши интересы.

– Да, да, благодаря ему я могу не держать здесь стражников, а твой муж получает побольше, чем остальные мои старосты.

Тетушка Раниса поклонилась еще раз.

– Не знаю, как и благодарить, вас, моя госпожа, за вашу доброту, мы ваши покорные слуги всегда и впредь.

– Хорошо, тетушка Раниса, теперь скажи-ка мне, как тут новый парень, кажется, его зовут Орни.

Стоящая в тени навеса Алаина затаила дыхание, сердце громко забилось в груди.

– Неплохой работник, моя госпожа, - опять поклонилась тетушка Раниса, - неопытный, правда, был, но опыт приходит со временем.

– Неплохой, значит? Жаль, я думала, вы будете рады избавиться от него, я приготовила ему другую работу.

– Мы довольны своей работой, госпожа, и нам не нужна другая, - раздался голос Алаины, вышедшей из тени.

– Это еще кто? - скорее удивленно, чем грозно спросила Орлания.

Тетушка Раниса торопливо заговорила:

– Это Лина, жена Орни, они работают вместе, они очень хорошие работники.

– Жена? - с ехидной усмешкой потянула Орлания, и, кивнул своему начальнику охраны, чтобы он помог ей слезть с коня, легонько соскользнула на землю.

Она обошла затаившую дыхание Алаину, пристально разглядывая ее. Потом обернулась к управляющему.

– Да, в прошлый раз я как-то не обратила на нее внимание. Значит ты его жена, милочка. Сколько ты хочешь за то, чтобы убраться отсюда, скажем, к мамочке и папочке.

Алаина в ужасе отшатнула от Орлании, тетушка Раниса ахнула, управляющий покряхтел.

– Шучу, шучу, - засмеялась Орлания, - я не собираюсь рушить священные союзы. И все-таки скажи, милая, сколько бы ты взяла, чтобы отпустить своего муженька. Не торопись с ответом, - властно сказала она, видя, что девушка открыла рот, - подумай хорошенько. Я могу не только дать тебе денег, могу найти тебе богатого мужа. Ты весьма красива, с этим не будет проблем.

Она опять засмеялась и отвернулась от девушки. Но резко обернулась, услышав ответные слова Алаины.

– Госпожа Орлания, мы работаем на вас, но мы не ваша собственность и вы не имеете права так разговаривать с нами.

Стало так тихо, что слышен был даже плач ребенка на другом краю поселка. Орлания прищурилась, глядя на девушку, и внезапно рассмеялась.

– Похоже, я перегнула палку, как ты считаешь, Марлок? А ты не простая штучка, - уже тише сказала она Алаине, - что ж, тогда придется действовать по-другому.

Она повернулась к тетушке Ранисе.

– Когда придет, наконец, твой муж?

– Уже, моя госпожа, они уже идут, - торопливо заговорила тетушка Раниса.

Действительно, в поселок вошли старатели. Видя у кухни толпу, никто не разошелся по домам, все подошли к кухне.

– А, Варлоу! Мне надо поговорить с тобой, - пошла навстречу старосте Орлания.

Найдя глазами в толпе Корна, она, смеясь, кинула ему:

– Красавчик Орни, твоя жена невежлива, научи ее к следующему разу, как надо разговаривать с господами, - и, уже обращаясь к Варлоу, сказала, - жаль, Варлоу, ты не застал интересную сцену. И, по-моему, дисциплина в рядах прииска начала сдавать.

Потемневший Варлоу взглянул на Корна, на побледневшую Алаину и прошел за своей госпожой внутрь дома.

Корн кинулся к Алаине и та судорожно прижалась к нему. Управляющий слез с лошади и подошел к ним.

– Зря ты, девушка, так разговаривала с госпожой.

– Что случилось? - взволновано спросил Корн, заглядывая жене в глаза, в которых стояли слезы.

– Она предложила продать тебя ей, - сквозь слезы выкрикнула Алаина.

В толпе раздались тихие роптания, правда, быстро смолкшие под взглядом охраны. Все хорошо знали свою госпожу, знали, что означали слова Алаины, слышали и слухи о том, чем могла теперь грозить молодым людям их дерзость.

Корн молча прижал к себе девушку и шепнул:

– Успокойся, завтра нас здесь уже не будет.

Он повел девушку в дом, и толпа молча расступилась перед ними.

После того, как уехала Орлаина, в дом Корна пришел Варлоу.

– Я чувствовал, что с вашим приходом к нам придет беда, - начал он, тяжело опустивший на стул.

Корн с Алаиной переглянулись. Алаина извиняющим голосом сказала.

– Извини, Варлоу, наверное, нам стоило сразу же покинуть твой прииск, но управляющий вначале запугал нас, а потом мы решили, что это пустые угрозы, а здесь было так спокойно и безопасно.

– Вы решили, - усмехнулся Варлоу. - Да знаете ли вы, что каждый ваш шаг и вздох был известен госпоже? У нее немало осведомителей среди моих ребят и убей меня бог, если я знаю кто. Да, даже, если б я и знал, ничего не смог бы поделать. И все дороги под наблюдением, все тропки. И если бы кто надумал бежать отсюда, он не смог бы этого сделать. Вы были здесь в безопасности, пока госпоже было так угодно, пока, как ей докладывали, ты, парень, был обессилен тяжким трудом. Теперь, когда ей донесли о твоих выездах, она приехала навестить тебя. Ты ее очень заинтересовал, Орни, а я почему-то уверен, что ты не пойдешь добровольно к ней в спальню. Так ведь?

Корн только мотнул головой.

– Почему-то госпожа тоже так считает. Поэтому-то и оставляет здесь несколько своих стражников, чтобы ты случайно не убежал. И поверь мне, тебя ждут большие неприятности. И еще, - Варлоу встал и, пронзая Корн своим взглядом, добавил, - госпоже стало известно, что ты интересовался насчет земли. На какие деньги ты собираешься купить землю, парень?

Корн отшатнулся.

– Варлоу, неужели ты думаешь, что я обокрал тебя и свлих товарищей.

– Парень, если бы у меня было хоть малейшее подозрение, я лично свернул бы тебе голову. К счастью, госпожа тоже так думает. Но вопрос остался. Ты собираешься покупать землю?

Корн на это твердо произнес:

– Варлоу, я уважаю тебя, ты был добр к нам и мне жаль, что мы стали причиной навалившихся на тебя неприятностей. Да, мы собираемся купить землю, и у нас есть сбережения. И эти деньги не имеют никакого отношения к твоему прииску, Варлоу. А насчет стражников - они мне не помеха. Мы уйдем сегодня же ночью.

– Ты ничего не понял, парень. Вы не уйдете отсюда, потому что я не отпущу вас. Потому что если вы уйдете, госпожа уволит нас всех. Мы лишимся не только работы, но и своих домов.

Алаина ахнула, Корн побледнел.

– Варлоу, этого не может быть, - не веря своим ушам, сказал Корн.

– Может, Орни, может. Я же сказал, что у меня от вас неприятности. И поверь мне, парень, ты останешься тут до тех пор, пока госпожа не призовет тебя в свои покои. Даже если мне придется держать тебя день и ночь связанным.

С этими словами Варлоу вышел, а Корн с Алаиной еще долго молча стояли и смотрели в немом ужасе друг на друга.

В эту ночь они так и не заснули, строя планы и отвергая их. Наконец они сошлись на том, что, как только за Корном придут, он спокойно поедет в замок. А Алаина тут же уходит из поселка и идет в город. Корн избавляется от стражников, забирает деньги и также едет в город. Там они встречаются в трактире "Алмаз Марка", что находится рядом с рынком. Дальше они будут действовать по обстановке, по крайней мере, им не привыкать перевоплощаться в других людей.

Несколько дней прошли относительно спокойно, не считая наглых взглядов стражников и внезапной стены, которая пролегла между молодыми людьми и остальным населением поселка. Стражники сами разболтали об угрозе увольнения всех в случае побега Корна из лагеря, и Корн постоянно ощущал на себе настороженные взгляды. Наблюдение велось исключительно за Корном. На Алаину никто не обращал внимание. Их это только порадовало. Увольнения всех из-за побега девушки, видимо не рассматривались, как лишенные основания.

Но Корн с Алаиной недооценили Орланию. Однажды, возвращаясь с работы, Корн не нашел среди встречающих Алаину. Недоуменно оглядывая поселок, он натыкался только на торопливо отводящие глаза женщин. Все разъяснил подошедший ухмыляющийся стражник.

– Твоя красотуля в поместье, дурень. Госпожа решила, что так будет надежней. Ты сам прибежишь к ней, как миленький. И не понимаю, что ты так ерепенишься. Иметь двоих вместо одной…

Варлоу еле успел перехватить Корна, когда тот рванулся к наглому стражнику.

– Стой, принц Корн, - еле слышно шепнул Варлоу ему на ухо, стискивая его своими крепкими руками.

От неожиданности Корн даже и не подумал вырываться, он только удивленно смотрел Варлоу в лицо, когда тот оттаскивал его к стене дома.

– Погоди-ка, командир, - крикнул Варлоу стражнику, - сейчас я скажу этому мальцу несколько ласковых слов, и у вас больше не будет с ним проблем.

Со стороны эта картина выглядела довольно-таки грозной. Варлоу, хотя и уступал Корну в росте, был в обхвате вдвое его больше, а его кулачищи, схватившие того за рубашку, были с голову юноши. Он что-то говорил Корну твердо и угрожающе, но никто не слышал что. А если бы слышали, не поверили бы.

– Принц Корн, ты уйдешь с моего прииска молча и спокойно…

– Варлоу, откуда…, то есть с чего ты взял…

– Я, парень, умею видеть, слушать и сопоставлять. И вот что я тебе скажу. Ты уедешь с этими подонками из поселка по доброй воле, вызволять свою жену, а выяснять с ними отношения можешь потом. Возьми у меня осторожно нож…

– Нет, Варлоу, - Корн опустил глаза и расслабился, - извини, ты прав, мне надо действовать более осмотрительно. А нож я не возьму. Его могут опознать.

– Молодец, парень. Я и не собирался тебе его давать, хотел проверить тебя. Ты начал соображать здраво. После того, как освободишь жену, иди в столицу, найдешь стражника Турина, это мой племянник, он поможет тебе. Все, удачи тебе.

Варлоу отпустил Корна, и тот от неожиданности, лишившись поддержки в виде рук старосты, упал на землю.

– Теперь он ваш, командир. И он теперь будет послушным. Но я бы советовал вам связать его на всякий случай.

– Варлоу, ты дурак, как же он убежит, если его девчонка ждет в поместье. Я думаю, нам самим придется за ним мчаться до самого хозяйского дома. А если пожелает кулаками помахать, так нам только в радость, поразмяться можно будет. - Все три стражника весело загоготали.

– Как хотите, командир, я сделал все, что от меня зависит, и предупредил вас. Передайте госпоже, что мы выполнили ее приказание.

Корн в это время молча, ни на кого не глядя, сходил в дом, взял уже приготовленный заплечный мешок, оседлал Татика и Малютку, вскочил на Татика и ведя на поводу Малютку, все также молча направился к выезду из поселка. И только проезжая мимо тетушки Ранисы, попросил:

– Тетушка Раниса, последите, пожалуйста, за нашим домом, чтобы, когда я вернулся с Линой, там было чисто.

"Мы не вернемся сюда, - думал он при этом, - и наш домик вскоре станет домом другим. Пусть он принесет им такое счастье и покой, как и нам".

Всю дорогу Корн проехал молча, не реагируя на язвительные усмешки и ухмылки сопровождающих его стражников. В замке он передал поводья конюху и, незаметно сунув ему в руку несколько крупных монет, шепнул:

– Не надо расседлывать.

После этого прошел за своими конвоирами, запоминая по пути расположение построек и служб замка, где и сколько находится стражников. У комнаты, где стражники велели Корну остановиться, располагалось шесть телохранителей. Один из них пошел доложить госпоже о прибытии молодого человека, после чего Корна обыскали и втолкнули в покои хозяйки.

Орлания сидела около туалетного столика, на стоящего Корна она не обратила никакого внимания. Что она этим хотела показать, Корна не волновало, он занялся тщательным осмотром комнаты. Когда с комнатой было покончено, он перенес внимание на Орланию. Видимо, почувствовав во взгляде юноши что-то не то, Орлания резко оглянулась. Потом встала и подошла к Корну. Она обошла вокруг него, откровенно разглядывая его со всех сторон.

– Я почему-то не услышала, как ты сказал: к вашим услугам, госпожа, - сказала она своим ленивым растянутым голосом.

Корн пожал плечами:

– Я не к вашим услугам, госпожа.

– Да? - искренне удивилась Орлания. - Это становится забавным.

– Мы не зверушки, госпожа, чтобы забавлять вас.

Орлания рассмеялась.

– Конечно не зверушки. Ты, например, красивый молодой парень, - она ткнула в его грудь пальчиком, унизанным кольцом с большим алмазом. Корн отшатнулся, она опять рассмеялась. - Ты так боязлив, мой милый? Ну что ты, неужели я такая страшная? - Орлания покрутилась перед ним. - Ведь я красива, правда? Ну, может, и не красивей твоей девчонки, но зато опытней. И вообще, - она вдруг перестала смеяться, сузила глаза, и голос ее стал жестким, - до сих пор все обычно стояли тут на коленях и умоляли меня снизойти до них. Почему бы тебе ни последовать их примеру.

Корн, не перебивая, дослушал ее и спокойно спросил:

– Где моя жена?

– Где твоя жена? Ну откуда же я знаю? Где-то здесь в доме, ждет тебя. Сомневаюсь, что она состарится, пока будет дождаться тебя, мне нравится разнообразие, и надолго я тебя не задержу. Хотя, - Орлания опять покружилась и уселась в кресло, - перед тобой был такой изумительный лакей, он мне нравился почти полгода. - Орлания мечтательно закатила глазки. - Потом надоел. Вот дурень, решил, что ему все можно. А ведь я даже хотела сделать его дворецким. Ты знаешь, где он сейчас? - Орлания посмотрела на Корна, и голос ее опять стал злым. - Он добывает мне алмазы на моем самом дальнем прииске, прикованный к ноге и спит там же, где и работает целый день. А его вина была только в том, что он позволил себе предъявить на меня права. Какой-то мужлан и я, наследница престола. Представляешь? - она откинула голову и рассмеялась, показывая белоснежные зубки.

– Орлания, - Корн по-прежнему не сводил с нее глаз, - мне не интересно, что и как ты делаешь со своими лакеями. Давай договоримся. Ты отпускаешь нас с женой, и мы уедем тихо и без проблем.

– Что? - Орлания удивленно привстала на кресле. - Ты… ты…как заговорил со мной…

– Короче, ты не согласна с моим предложением, - подвел итог Корн, и, повернувшись к двери, приоткрыл ее и крикнул, - Эй, кто-нибудь, госпожа требует.

Появившегося в дверях ничего не подозревающего телохранителя Корн стукнул ребром руки по шее и выхватил у него из ножен меч раньше, чем тот опустился на пол. Нож он снимал с уже лежащего охранника. Теперь он был вооружен.

Когда на истошный визг Орлании: "Стража!", в комнату ворвались оставшиеся за дверью стражники, Корн моментально вывел из стоя двоих, одному проткнув плечо, другого оглушив рукояткой меча по голове. Третий нарвался на нож и с воплем откатился в сторону. Оставшиеся были более осторожны, но когда на непрекращающийся вопль хозяйки замка сбежались чуть ли не все ее стражники, он уже разделался и с ними. Орлания набирала себе телохранителей явно не за воинские умения, а за пригожий вид, ибо самый последний стражник замка короля Эмдара был более искушен во владении мечом, чем они.

Стражников было много, они ввалились в комнату хозяйки с мечами наготове, но пораженные остановились. Было чему поразиться. Простой на вид парень стоял рядом с Орланией, приставив к ее лицу нож, а та, с ужасом глядя на него, шептала:

– Кто ты такой?

– Я тот, об кого ты обломаешь свои зубки, Орлания. А сейчас прикажи, чтоб твои люди привели мою жену.

– Никогда, - с ненавистью глядя на Корна, прошипела женщина.

– Ну, как же так? А нож у твоего лица? - деланно удивился Корн.

– Ты не посмеешь убить меня, наглец.

– Я? Убивать? Орлания, кто тебе сказал такое? Я не собираюсь убивать тебя. Просто, если ты не сделаешь того, что я скажу тебе, у тебя останется несколько шрамиков на прелестном личике.

Орлания взвизгнула:

– Ты не сделаешь этого.

– Сделаю, моя госпожа, сделаю, - и Корн, в подтверждение своих слов легонечко царапнул ножом у женщины за ухом.

Почувствовав, как тоненькая струйка потекла ей на плечо, Орлаина взвывала, попыталась отскочить, но, опять почувствовав острие ножа на лице, замерла.

– Скажи, - спросил спокойно Корн, - сколько раз я успею взмахнуть ножом, пока твои стражники доберутся до меня? И насколько глубоко.

– Хорошо, - через силу выдавила из себя Орлаина, - забирай свою девчонку.

– Вот и отлично! Можно я покомандую твоими людьми?

И не дожидаясь ответа, приказал наблюдавшим за этой сценой стражникам:

– Привести мою жену! Остальным разойтись по помещениям и чтобы в коридорах никого не было.

Голос странного парня звучал так повелительно, и было в нем столько силы, что стражники, даже не взглянув на госпожу, устремились выполнять приказ.

– Кто ты? - опять заворожено спросила Орлания.

– Конюх, старатель, а вообще-то муж женщины, которую ты силком держись у себя.

– Я не о том. - Орлания пребывала в состоянии транса. - Ты не простой парень, ты дерешься, как воин, повелеваешь, как господин.

Корн не дал ей возможность дальше развивать эту мысль. Чего доброго, она могла придти к такому же выводу, что и Варлоу.

– Послушай, Орлания, - сказал он, - ограничься, пока не поздно, своими лакеями, да телохранителями. Ведь следующий человек, которого ты выведешь из себя, может оказаться более кровожадным, чем я.

Эти слова вывели Орланию из транса, и она опять взвизгнула.

– Ты, подлец, мошенник, ты будешь у меня в ногах валяться, я тебя… ты мне…, - она захлебывалась словами, и Корн слегка встряхнул ее, чтобы привести в чувство.

– Успокойся, Орлания, сейчас мы выйдем, подумай, что о тебе подумают твои люди.

Но в это время в комнату ввели Алаину, и Орлания весь поток брани обратила на нее. Алаина, сразу оценив обстановку, не обратила на нее ни малейшего внимания и сразу начала действовать по указанию Корна.

– Алаина, проверь коридор, я выхожу первым, ты идешь за нами, держись на расстоянии, чтобы не заслонять нашу госпожу. Когда будут встречаться двери, открывай их, потом опять становись за нами. Подбери меч, держи его при себе.

Так они и пошли. Впереди было пусто, но как только они проходили, за их спиной стражники смыкали ряды.

Во двор сбежалось, наверное, все население замка.

– Орлания, ты ведь не хочешь показаться в таком виде, - ласково сказал Корн, - попроси своих людей очистить двор.

– Убирайтесь все, - крикнула Орлания, но ей пришлось повторить, потому что в первый раз вместо крика из ее рта вырвался только хрип.

– И привести нам наших лошадей, - добавил Корн.

К тому времени, когда к крыльцу подвели Татика и Малютку, двор опустел. Корн посадил Орланию впереди себя, Алаина также села в седло и они, осторожно поглядывая на окна, направились к выходу. Уже у ворот Корн обернулся и крикнул:

– Если я замечу, что кто-то выйдет из замка и идет за нами, у госпожи будут неприятности.

После этого они покинули негостеприимный замок. Не сговариваясь, они повернули к столице. Их путь по предварительному плану лежал именно туда, и они начали его осуществлять, пусть даже и с небольшими отклонениями в виде продолжавшей поносить их Орлании и скорой погоней.

Когда уже стало смеркаться, Корн обратился к Орлании:

– Мы могли бы остановиться у одного из ваших тайных постов, госпожа. - Прерывая возникший поток ругани, добавил. - Иначе мы бросим вас прямо здесь. Так, вы хотя бы будете со своими людьми.

После такого Орлания не могла возразить и указала дорогу. Они успели до темноты. Вызвав своих людей из потайного местечка, Орлания, под нажимом Корна, приказала тем отдать оружие и лошадей своим похитителям.

– Тебе это не поможет, негодяй, - кричала она вслед Корну и Алаине, - у меня полно таких постов, мои люди уже знают, в какой вы стороне, скоро вы оба будете гнить у меня под землей…

Долго еще доносился до них яростные проклятия Орлании.

Когда совсем стемнело, Корн с Алаиной остановились. Пора было исчезать. Четырех коней они отпустили, постаравшись, чтобы каждая пошла своей дорогой. Вряд ли это собьет со следа погоню, но они и не рассчитывали на это.

Дальше они пошли пешком и шли всю ночь. Луна светила не достаточно, чтобы их можно было заметить, но достаточно, чтобы обходить ямы. Когда рассвело, они вытряхнули содержимое мешка. Они уже давно его приготовили, и там было все для очередного побега. Ну, во-первых, несколько сухарей и фляга с вином, которые здорово поддержали их силы, а, во-вторых, женское платье. Именно в нем Корн должен сойти за крестьянку, а неизменная коробочка с гримом добавила этой крестьянке пару десятков лет. Теперь Корна опять невозможно было узнать. А у Алаины появились пара уродливых бородавок и нос, как груша. Так вместо молодой супружеской пары возникли мать с дочкой, идущие из одной деревни в другую. Обе в плотно завязанных платках, в руках по узелку и посоху.

Поспали они, укрывшись в кустах, а когда солнце уже стояло высоко, отправились дальше. Местности они не знали, знали только по разговорам о названиях селений и приисков, знали, что речки здесь нет, так что искать моста не придется, а то это выглядело бы подозрительным. Они просто шли через небольшие поля и подлески напрямик к столице. Если встречалась дорога, они некоторое время шли по ней, потом сворачивали, если она уходила в сторону. Несколько раз они наведывались в трактир, там ненавязчиво проверяли правильность выбранного пути. Однажды в трактире их нагнали люди в красно-желтых цветах, цветах Орлании, но их взгляды лишь слегка задели двух женщин. Один раз их остановили на дороге, но опять никто к ним не приглядывался. Искали не их. У них только грозно спросили, не видели ли они парня и девушку. Получив отрицательный ответ, люди Орлании отправлялись дальше.

План их работал как нельзя лучше. И к концу второго дня они уже были в столице. Успев до закрытия ворот города, они не успели отыскать Турина. Заночевали на постоялом дворе, и с утра занялись поисками. Если они не найдут Турина, им придется искать работу самостоятельно. Небольшие монеты, которые всегда были у них при себе, уже кончались.

К счастью, Турина оказалось найти очень легко. В казармах, куда они пришли и назвались дальними родственниками Турина, быстренько разыскали отдыхавшего после дежурства стражника.

Невыспавшийся Турин встретил двух женщин неприветливо.

– Что-то я не знаю тебя, мамаша, - недовольно сказал он Корну.

Но ответила Алаина. На людях Корн старался не разговаривать. Голос пожилой женщины изобразить, конечно, не так трудно, как голос молоденькой девушки, но все равно лишний раз рисковать не стоило.

– Турин, твой дядя Варлоу передал тебе привет. Он сказал, что ты сможешь помочь нам.

Поведение Турина сразу изменилось.

– Ну, если вас прислал Варлоу, тогда другое дело. Только чем я могу помочь-то вам? Небось, прошение во дворец отнести, так я во дворце службу не несу. Хотя могу свести кое с кем. Правда, на это деньги нужны будут. Надеюсь, деньги у вас есть, у меня, скажу честно не шибко-то много.

– Нет, нет, Турин, - поспешила успокоить его Алаина, - можем мы поговорить где-нибудь, мы все объясним.

Это Турину не совсем понравилось, но женщины пришли от Варлоу, а он слишком уважал своего дядю, что бы пренебречь его просьбами.

Он привел их на квартирку своей невесты. Девушки не было, и всех это вполне устроило.

Алаина рассказала все, что произошло за последние полгода, начиная от появления их в кабинете Марока, управляющего Орлании и до того, каким путем они оказались в столице. Турин не мог поверить, что сидящая перед ним пожилая женщина - молодой парень, даже когда тот своим нормальным голосом подтверждал слова жены. Только когда Корн снял с себя женскую одежду, и они с Алаиной умылись, и перед Турином предстала действительно молодая супружеская пара, только тогда Турин выдохнул:

– Да…

– Привет! - раздался от двери веселый голос. - Турин, кто наши гости?

Это была Вилда, невеста Турина. Это была невысокая, полненькая девушка, от которой веяло искрящимся жизнелюбием. Она так рьяно стало ухаживать за незваными гостями, что Алаина сразу прониклась к ней симпатией и доверием. Корн с Алаиной опять рассказали Вилде их историю, и та сразу сказала:

– А что тут думать? Турин, ты устроишь Орни стражником, раз он умеет владеть мечом, а Лина… а Лину устроим в какой-нибудь трактир.

– Еще я умею шить, - вставила Алаина.

– О, это же прекрасно, тогда вообще нет никаких проблем. Будешь работать со мной у госпожи Мартики. Она владелица мастерской женского платья.

Корн с Алаиной переглянулись. Алаина со смехом пожала плечами.

– Вилда, у тебя все оказалось так просто. Я не представляю себе, как мы сможем тебя отблагодарить.

На миг Вилда стала серьезной.

– Только попробуй сказать еще что-то в этом роде.

И тут же опять стала веселой. Но Корн все-таки счел своим долгом добавить:

– Турин, Вилда, вы изумительные люди, но я хочу предупредить вас. Орлания жестока и мстительна. Если она нас найдет…

– Ах, Орни, не говори так, Орлания не имеет в столице такой власти, как у себя. Мы все слышали о ее нравах, правда, ничего определенного. И хотя она и наследница трона, у нас в столице свои правила, и Зорена не потерпит никакого бесправия. Ты знаешь, Лина, какая у нас королева, - Вилда восторженно взмахнула руками, - ой, это не передать словами, мы ее все обожаем.

Но Корн опять вернулся к прерванной теме.

– Послушайте, дело не только в Орлании, дело в том, что мы… - он вздохнул, - я не имею права подвергать вас опасности, но за нами могут охотиться не только люди Орлании. Будет лучше, если мы не будет настолько обременять вас…

Турин и Вилда переглянулись, и Вилда опять на миг стала серьезной.

– Варлоу знает кто вы? - угрюмо спросил Турин.

– Да, - твердо сказал Корн.

– Тогда не о чем больше говорить, - закончил Турин.

Не откладывая дело в долгий ящик, Турин в этот же день привел Корна к своему командиру. Тот, оглядев Корна, отметив его упругие мышцы, появившиеся у Корна за последние полгода, и тут же испытав его в поединке с Турином, остался доволен и уже в первую ночную смену отправил его на несение службы вместе с Турином.

Алаина в этот же день уже шила у госпожи Мартики. Правда, когда госпожа Мартика узнала, что Алаина еще и вышивает, она посадила девушку за вышивку. Королеве Зорене очень нравилась вышивка, и она ввела ее в моду. Теперь все женщины Вара украшали свои платья хоть небольшой, но вышивкой.

В первую же ночь службы Корн узнал о смерти отца и брата. Когда в простом обычном разговоре Турин упомянул короля Сарла, Корну показалось, что он ослышался.

– Принца Сарла? Какое он имеет отношение к торговому договору?

– Какой принц? Ты, парень, совсем на своем прииске ничего не знаешь? Принц Ринол умер от какой-то болезни, а король Эмдар скончался через несколько дней после него. Говорят, с горя. У нас в столице Зорена даже траур объявила. Эй, Орни, ну и вид у тебя? Ты что, отравился чем?

Но Корн не отвечал, он схватился за стену и судорожно глотал ртом воздух, но воздуха все равно не хватало.

Турин серьезно забеспокоился.

– Слушай, ты что, кость проглотил, давай я по спине тебе поколочу.

– Ничего, ничего, я сейчас, - Корн невероятным усилием заставил себя успокоиться, потом даже криво улыбнулся. - Что-то закололо в животе, может, действительно что-то съел.

После этого у него еще долго тряслись руки. Турин что-то рассказывал, Корн только поддакивал или что-то машинально отвечал, но думал только об отце. Его смерть не укладывалось в голове. Он знал, что не любит отца, ненавидит, бежал именно от него и в течение всего времени побега почти ни разу о нем не вспоминал. Вернее нет, вспоминал. Корн вдруг поймал себя на том, что он вспоминал об отце каждый день. Каждый день он мысленно докладывал отцу о том, чего он добился без него, что он сделал такого, за что отец мог бы его похвалить или наказать. Отец настолько был связан с его жизнью, что теперь, без него, в душе образовалась какая-то пустота.

Кое-как Корн дождался конца дежурства. Выглядел он настолько плохо, что Турин несколько раз посетовал про себя, что удостоился такого напарника.

Алаина уже все знала. До нее тоже дошла эта весть. Она взволновано взглянула на Корна и по его лицу поняла, что тот уже в курсе. Тогда она просто молча уложила его в постель и целую ночь не отходила от него, лежащего с закрытыми глазами, но не спящего. Слова были не к чему. Она и так понимала его состояние. Когда-то и она в одночасье лишилась и отца и матери.

Под утро Корн пришел в себя.

– Ты знаешь, - привлек он к себе девушку, - ведь я думал, что ненавижу его. А теперь ощущаю, что лишился неимоверно важного в своей жизни. Теперь у меня осталась одна ты.

Он еще сильнее прижал к себе жену. Через некоторое время он добавил, удивляясь самому себе:

– А потерю Ринола я совершенно не ощущаю. Как будто его никогда и не было. За все время я о братьях не вспомнил ни разу. Я всегда думал только об Илонии и об отце. И думал о них как об одном целом. А теперь король - Сарл.

– Расскажи мне о нем, - попросила Алаина, стараясь развеять его продолжавшееся оцепенение рассказом о брате.

– Ринол был воином, Сарл - политиком. Из них двоих именно Сарл играл главную роль. Может быть, без Сарла Ринол был бы хорошим человеком. Мне кажется, мы с ним поладили бы. Он никогда не был коварен, как Сарл, не так злобен, завистлив. Он был жесток, да, но справедлив. - Корн задумался, - возможно, как и отец. А Сарл - это сам порок. В нем все отрицательно и все чересчур. Я вспоминаю, когда я сражался с ними и проигрывал, Ринол отдавал честь проигравшему, Сарл же всегда ехидно и победно восклицал что-нибудь обидное. А когда я начал побеждать его, желчь так и текла из него. И он очень умен и хитер.

– А насчет тебя? Ведь ты сбежал от отца, возможно, брат и не будет преследовать тебя?

Корн вдруг вскочил и взволновано заходил по комнате.

– О небо, сейчас все еще даже хуже, чем было. Теперь я, - он повернулся к Алаине с растерянным лицом, - теперь я - наследник престола. А мое отречение еще не дошло. Мы договорились с Хатизом о сроке в год. О небо, вот они перипетии жизни. Кто мог подумать полгода назад, что я не третий в списке, а первый, что я буду наследником. Теперь, даже если Хатиз передаст мое послание, Сарл сделает все возможное, чтобы вернуть меня, хотя бы ради того, чтобы сделать мне назло. Если моего отца волновала судьба королевства, то для Сарла это будет только предлог.

Корн устало опустился на стул.

– Нам придется скрываться до тех пор, пока у Сарла не будет, по крайней мере, двое детей. Только тогда я, думаю, он сможет оставить меня в покое. Правда, - он грустно усмехнулся, - тогда я все равно буду, как и прежде, третьим в списке. Надо, чтобы мое послание дошло до Королевского Совета помимо него, тогда он уже не сможет ничего поделать. Ему придется забыть меня. - Он улыбнулся Алаине. - Мы потерпим еще немного, правда?

Алаина пожала плечами, потом не выдержала и засмеялась.

– Если я раньше и сомневалась, то теперь нет. Ты показал себя отличным работником, мой муж. Чему, я, честно говоря, верила с трудом. Сама-то я никогда не жила, как благородная леди, ну, а тебя представляла только как своего отца, ухаживающего за лошадьми. Ты же оказался и ловким нищим, способным прокормить себя коркой хлеба, и старателем, ну а стражником, насколько я помню, ты уже служил. Проживем Корн!

– Ну, вот и славно! - Корн подхватил Алаину и весело закружил ее по комнате.

А через несколько дней в столицу приехала Орлания. Корн в это время был на дежурстве и видел ее. Она осунулась, лицо было злобным и от этого некрасивым. Но ее это, видимо, мало заботило. Во главе своего неизменного отряда телохранителей она быстро ехала по улице Алмика, посматривая на прохожих. При этом взгляд ее не просто скользил, а цепко охватывал лицо и фигуру, оценивал и тут же переносился на другого. И хотя Корн стал отращивать усы, и, по словам Алаины, сильно изменился, он не пожалел, что в это время стоял в тени, благодаря чему Орлания не заметила его.

Турин ободряюще хлопнул его по плечу.

– Не бойся, наша Зорена недолюбливает свою сестрицу, и не пойдет у нее на поводу. Тебя не будут преследовать по такому поводу, как отказ лечь в постель своей госпожи.

Корн невольно рассмеялся, но резонно заметил:

– Если она не придумает что-нибудь посущественней.

А Орлания в гневе расхаживала перед царственной сестрой.

– Зорена, он оскорбил меня, он ранил меня, он издевался надо мной. Ты должна мне помочь найти его.

Зорена сидела в кресле и спокойно слушала сестру.

– Не раньше, чем ты расскажешь мне все по существу…

– О чем ты говоришь? Он держал нож у моего лица, какие еще подробности тебе нужны…

– Ты не дослушала, Орлания. Мне еще нужны доказательства.

– Доказательства? У меня куча свидетелей.

– И все-таки я хотела бы услышать полную версию случившегося.

– Хорошо, - сдалась Орлания, - я предложила этому мужлану, этому негодяю старателю отличное место в своем доме…

– В твоей постели, - уточнила Зорена.

Орлания взвилась.

– Если ты боишься потерять свою свободу, это совсем не значит, что надо лишать себя жизненных удовольствий. Я живу так, как мне нравится, и тебе того же желаю. Я предлагала ему удовольствие, а он кинулся на меня с ножом. Учти, Зорена, он кинулся с ножом на наследницу престола. Если тебе безразлична моя судьба, то хотя бы из уважения к трону, их надо покарать.

– Так, - Зорена резко встала, - значит их.

Орлания прикусила язык, но вернуть слова было уже невозможно.

– Что ты сделала с его подружкой, - требовательно спросила Зорена. - Или с женой. Кем она приходилась бедному парню?

– Какая разница, - пожала плечами Орлания, - потом они смогли бы озолотиться. Я никогда не обижаю своих любовников.

– Орлания, до меня доходили слухи о том, как ты можешь отблагодарить и за услугу и за отказ. Боюсь, что я вынуждена буду провести расследование, но если оно окажется не в твою пользу, у тебя будут неприятности.

Зорена говорила твердо и решительно. Впервые Орлания за время царствования своей кузины увидела, что это уже не прежняя веселая и спокойная принцесса, любящая только отца, балы и красивые вещи. Зорена стала королевой не только по звуку, но и по духу. Орлания оробела.

– Ладно, - пожала она плечами, - пусть себе гуляет безнаказанно. Но учти, Зорена, если меня вдруг найдут бездыханную…

– Значит, ты кого-то довела, - закончила за нее Зорена.

– Как ты можешь!… - возмутилась Орлания.

– Хорошо, если тебя кто зарежет, я проведу расследование и накажу человека за то, что он слишком близко подошел к тебе.

Орлания еще раз возмущенно фыркнула, но промолчала. Пять дней носилась она по своим землям в поисках ненавистной ей парочки. Все деревни и все маленькие хутора они обшарили сверху донизу, никого не найдя. Наконец она решила, что беглецам удалось таки прорваться в столицу и затаиться здесь. Но без помощи Зорены, без стражников, которые подчинялись исключительно королеве, и думать было нечего о том, чтобы найти здесь своих обидчиков. Теперь и эта возможность отпадала. Придется действовать своими силами. Это затянется надолго, и будет весьма затруднено, но ничего не поделаешь.

Орлания прошлась по кабинету Зорены, успокаиваясь. Зорена с тайной усмешкой наблюдала за ней. Когда-то в детстве они воспитывались вместе, были подружками, но с возрастом Зорена отдалялась от сестры все дальше и дальше.

Внезапно Орлания пораженно вскрикнула и, схватив со стола Зорены какой-то листок, протянула его королеве.

– Господи, Зорена, откуда у тебя его портрет?

– Чей портрет? - не поняла Зорена, беря листок.

– Его, того негодяя, который меня, который мне… Это он!

Зорена внимательно посмотрела на нее.

– Орлания, это Корн, принц Илонии…

– Сбежавший из дома примерно год назад, - потрясенно закончила за нее Орлания и в сердцах крикнула: - Вот почему он так хорошо дрался, вот почему он так разговаривал со мной. Я чувствовала, что что-то не то, но не могла и предположить.

– Орлания, - попыталась утихомирить ее Зорена, - ты понимаешь, что ты наделала?

– Что? Что я наделала? Я хотела переспать с принцем, а он меня отверг. Предпочел меня, аристократку, твою наследницу, какой-то девке, преступнице. Она ведь и не жена ему.

– Почему не жена? Я слышала, он объявил ее женой перед отцом.

– Объявить и скрепить узами - это не одно и то же.

– И никакая она не девка, раз была на королевском балу.

– Не важно, кем она была, важно, что ее объявили преступницей. Зорена, надо немедленно сообщить королю Сарлу, что его брат Корн здесь. Подумать только! Меня, наследницу престола Алмазной страны отверг наследник престола Илонии!

– Я не собираюсь ничего сообщать королю Сарлу.

– Что? - не поняла Орлания. - Как не собираешься?

– Очень просто, - Зорена подошла к окну и задумчиво устремила взгляд в дворцовый парк. - Я не обязана никому ничего сообщать. Король Илонии не может мне приказывать. Он попросил меня оказать содействие в возвращении наследника, если он появится на моих землях. Но это еще не значит, что я это сделаю. Я помню принца Корн, он мне очень понравился. Уже тогда я знала, что у него есть тайная любовь - он купил тайком от своих друзей колечко. И я уверена, что это колечко - на руке той самой девушки. И даже если она не его жена, Орлания, ты не имеешь права их преследовать.

Она повернулась к кузине и твердо закончила.

– Я и не собиралась искать принца, а теперь, зная, что он здесь, от всей души желаю ему успеха. И если он обратится ко мне за помощью, окажу ему ее в силу своих возможностей.

Орлания, сначала с недоумением, потом с возмущением глядя на Зорену, сочла за лучшее промолчать. Она поняла, что если скажет еще хоть слово, Зорена прикажет ей забыть о Корне с подружкой, а против королевского приказа было опасно идти. Поэтому она, скрипя сердце, перевела разговор на другое. Впрочем, разговор не клеился, слишком уж мысли у обоих были заняты другим. Поэтому, Орлания вскоре попрощалась и удалилась.

У нее были свои покои в королевском дворце, но для осуществления своих планов она сняла домик в городе. И занялась бурной деятельностью.

Первым делом она нашла художника. Не из числа придворных, богатых заказами, а из числа тех, кто жил на последних этажах, под крышей, перебираясь с хлеба на воду. Таких в столь богатой стране, как Алмазная было немного, но нашлось. По описанию, тот нарисовал портрет Корна. Орлания заставляла художника несколько раз перерисовать портрет, чтобы добиться лучшего сходства, пока не осталась удовлетворенной. Портрета же девушки создать было невозможно, Орлания жалела, что не присмотрелась к ней получше. Ее никогда не интересовали деревенские простушки, чего не скажешь о деревенских парнях. Тех она предпочитала даже высокородным лордам.

Потребовав сделать еще несколько копий портрета Корна, Орлания вызвала в столицу всех своих соглядатаев, и розыскная работа началась.

Сама Орлания выходила из дворца только для того, чтобы принять доклады своих людей. Остальное время проводила с Зореной. К разговору о Корне они больше не возвращались.

Алмик, хотя и был молодым городом, за последние десятилетия очень сильно возрос. Увеличилось не только население столицы, но и количество гостей. Многочисленные купцы, мелкие торговцы постоянно уезжали и приезжали. Алмик - был столицей драгоценностей. Отсюда везли драгоценности из алмазов и золотые украшения. Сюда везли все, потому что больше в Алмазной стране ничего не производилось. И всевозможных стражников, охранников и телохранителей в столице было даже больше, чем купцов и ремесленников.

Люди Орлании искали среди всех сословий, но в основном, конечно, среди стражников. Пока что поиски ни к чему не привели. Такого человека не было. Когда и через месяц поиски ни к чему не привели. Орлания, в сердцах исчиркав портрет Корна, внезапно, пририсовав к нему усики, увидела, что Корн изменился. Тут же она велела пририсовать усы на всех портретах и отправила искать уже преобразившегося Корна по новому кругу. Что, впрочем, опять оказалось бесполезным. Вскоре Орлания убедилась, что Корна не было в столице.

А Корна действительно не было в Алмике. Если в первый месяц поиска, он просто осторожничал, предпочитая дежурства ночью, а днем в надвинутом на лоб шлеме, то потом он отбыл с охраной одного из высокопоставленного лорда в Сегот. Как ни хотелось ему оставлять Алаину одну, отказаться выполнить приказ было невозможно. А, здраво рассуждая, это даже было к лучшему, у него появилась возможность поставить предполагаемые поиски в тупик. Что и случилось, хотя Корн об этом и не знал.

За Алаину Корн хоть и волновался, все же она была в безопасности под крылом веселой Вилды. Девушки вместе работали у госпожи Мартики. Вместе ходили на работу, вместе уходили. У Вилды была небольшая квартирка, оставшаяся в наследство от родителей. Одну комнатку она уступила новым друзьям.

Выходя из дома, Алаина тщательно следила, чтобы волосы ее были убраны, лицо всегда делала строгим и простоватым. Вилда замечала, что ее подруга на людях меняется, но ничего не спрашивала. Они с Турином, взяв молодых людей под свое покровительство, не встревали в их жизнь. Корн же с Алаиной уже давно решили, что, как только купят землю, предложат друзьям поселиться рядом с ними, тем более, что в деле коневодства нужны помощники.

Когда Корн вернулся из Сегота, они с Алаиной решили подождать еще пару месяцев и уже вплотную заняться покупкой земли. С условием, конечно, что их деньги, спрятанные у прииска Звенящего, в целости и сохранности. О плохом думать не хотелось. И в любом случае, необходимо было как-то еще туда добраться мимо соглядатаев Орлании и забрать их.

Хотя все и было тихо и спокойно, осторожности Корн с Алаиной не уменьшили. Они настолько привыкли жить с оглядкой, что уже и не представляли себе спокойной размеренной жизни.

Но это не помогло. Шпионская сеть, созданная Орланией не дала сбоя. Хотя кузина Зорены и потеряла надежду отыскать принца Илонии, уехала к себе в замок и отозвала большинство своих людей из столицы, ее столичные шпионы по-прежнему приглядывались к людям. Один из таких людей и опознал Корна в стражнике, разнимавшем драку на одной из улочек. Шлем тогда слетел с юноши, лицо было живым и возбужденным, вообщем, это был он, с того портрета, где у него были усы. Но шпиону показалось, что он узнал бы его и без усов. Тут же шпион отправил гонца к госпоже, и когда та примчалась в Алмик, тот уже знал о Корне все. Как зовут, где служит, где и с кем живет.

Орлания не торопилась. Она все продумала, чтобы действовать наверняка. Правда, пока она думала, Корна опять послали охранять какого-то министра, и он уехал из столицы. Орлания, впрочем, не волновалась. Девушка оставалась здесь, значит, он вернется. Она даже из осторожности сняла наблюдение за ней, чтобы случайно не спугнуть ее. Велела только раз в день убеждаться, что она дома или на работе. Но у всех городских ворот все же стояли ее люди, следя, чтобы девушка не покинула город и отслеживая прибытие министра с охраной.

Когда Корн вернулся, все было готово. Ждать не имело смысла. Когда Корн зашел в дом, люди Орлании накинулись на них слаженно и без шума, просто-напросто оглушив всех, находящихся в квартире, а потом забрав Корна и Алаину. Никто не успел поднять шума, Корн с Турином даже не успели вытащить меч из ножен. Карета с двумя пленниками быстро отошла от дома, а когда Вилда и Турин очнулись, не было видно даже следов борьбы, хозяйка же дома ничего даже не услышала.

 

Глава 9.

– Ваше величество, - Орлания зашла в кабинет королевы.

Зорена удивленно оглянулась. Нечасто Орлания обращалась к ней так. Наедине она всегда называла сестру по имени.

– Орлания?

– Мне надо срочно показать тебе нечто существенное, - перешла снова на "ты" Орлания.

– Орлания, твое существенное может немного подождать? Мне надо закончить письма. - Твои письма могут подождать, мое существенное - это нечто государственное и оно ждать не будет.

– Хорошо, - вздохнула Зорена, - пойдем.

Орлания повела ее в свои покои, около одной из двери стояло на страже несколько человек. По знаку хозяйки они отошли от двери, и Орлания распахнула створки. Зорена вошла и ничего не поняла. На полу лежала девушка, а на коленях около нее стоял стражник, и осторожно протирал ей лицо мокрым полотенцем. На звук открывшейся двери он вскочил.

– Зорена? - удивленно воскликнул он.

– Кто… - повернулась было к Орлании Зорена, но вдруг узнала и растерянно прошептала, - принц Корн?

– Нет, королева Зорена, просто Корн и позвольте мне выразить вам свое…

– Стойте, - в отчаянии воскликнула Зорена, - ничего не говорите. Я ничего не знала.

Она подошла к лежащей девушке и наклонилась над ней.

– Что с ней?

– Еще не пришла в себя, - враждебность в голосе Корна не исчезла.

– Сейчас я позову своего врача.

Зорена взяла себя в руки и отдала приказание одному из стражников. Потом она повернулась к Орлании и с гневом сказала:

– Орлания, я запретила тебе преследовать принца Корна и его жену. Будь добра, покинь мой дворец и впредь, без моего приглашения, я запрещаю тебе здесь появляться.

Потом повернулась к Корну.

– Корн, поверьте мне, я знала, что вы находитесь в моем королевстве, но у меня и мысли не было причинять вам беспокойство. Наоборот, если бы обратились ко мне, я помогла бы вам…

Она не закончила, потому что Алаина начала приходить в себя, и они оба бросились к ней. Алаина с удивлением оглянулась и со стоном попыталась сесть.

– Что случилось? Где мы? - спросила она у мужа, превозмогая боль.

Ответила Зорена.

– Дорогая, вы находитесь у друзей. Сейчас придет доктор и займется вашей головой.

Зорена встала и, увидав Орланию, резко сказала:

– Я, кажется, приказала тебе покинуть замок.

– О, ваше величество, я уйду, не беспокойтесь, но только после того, как вы все уделите мне толику вашего внимания.

– Говори сейчас и уходи.

– Я думаю, надо подождать, пока вы все трое не успокоитесь, чтобы выслушать меня, ну и пока не уйдут посторонние.

– Орлания, - теперь уже к ней обратился Корн, даже не сдерживая своей ярости, - если ты задумала какую-нибудь гадость, клянусь…

– Ой, мой дорогой принц, не торопись клясться, я не просто задумала, я уже все осуществила. Потом, потом, - замахала она руками, увидев, как переглянулись Корн и Зорена и оба двинулись к ней.

В это время прибежал врач, и Корн с Зореной с тревогой переключили внимание на него и его пациентку

– Ничего страшного, простой ушиб, голова немного поболит и перестанет, - вынес свой приговор доктор, обследовав Алаину.

Когда врач, наложив на место ушиба компресс, ушел, Зорена повернулась к кузине:

– Орлания, я не знаю, что ты намерена делать, но твое неповиновение своей королеве может сыграть с тобой злую шутку.

– Во-первых, - Орлания встала со своего кресла, где все это время сидела и прошлась перед напряженными молодыми людьми, - ваше величество, вы мне не приказывали. Зорена, ты просто сказала, что не собираешься ничего сообщать королю Сарлу, а наоборот, поможешь беглецу. И все. С тех пор мы об этом не говорили, так что у тебя не было причин мне приказывать. Не скрою, я специально избежала твоего приказа. Во-вторых, - Орлания с ненавистью взглянула на Корна и Алаину, - я поклялась, что отомщу, и я это выполню тем или иным способом. И, в-третьих, король Сарл знает, что его брат здесь, и он сам приедет забрать его.

– Что? - Зорена не верила своим ушам. - Откуда? Как? Почему? Что ты говоришь? О небо, Корн, - видя, как разом осунулись лица ее невольных гостей, Зорена быстро заговорила, - я сейчас же прикажу сопроводить вас туда, куда вы скажете.

– Не спеши, так просто у вас ничего не получится, - Орлания открыто торжествовала. - Я объясню. Дело в том, что как только я выследила нашего молодого друга с его красоткой, я написала его королевскому величеству, илонскому королю. Я, разумеется, немного приукрасила свои поступки, но думаю, это не важно. Важно, что я намекнула, что моя королева в растерянности и не решается исполнить просьбу своего величественного соседа в силу своих дружеских чувств к его брату. На днях я получила от короля Сарла ответ, вот он. Орлания с насмешливым поклонам подала письмо Зорене. Та в волнении пробежала его глазами, потом передала Корну. Тот прочитал его вместе с Алаиной.

"Миледи, если бы вы знали, как обрадовало нас Ваше известие. Наш брат жив и невредим. Сердце наше, впервые после тяжелой утраты, постигшей Нас, возликовало. Тотчас же Мы, по завершении текущих важных дел отравимся за братом нашим, являющимся Нашим наследником. Миледи, в минуту такой радости, Мы не решаемся писать Вашей сестре, ограничиваясь лишь неофициальной просьбой к Ее Величеству задержать Нашего брата наследника до Нашего прибытия.

Просим прощения у Ее Величества за напоминание, которое Мы осмеливаемся Ей сделать. Наш брат в первую очередь является важным лицом в Нашем королевстве, и Наши, как и Ее, чувства любви и дружбы к нему не слагают с него и его спутницы ответственности за содеянное в Нашем королевстве, и дело это переходит из разряда личных в государственные. Во избежание недоразумений между нашими королевствами Мы дружески напоминаем Вам, миледи, что в Сеготе уже второй год неурожай. Скажите это Нашему брату, когда увидите его. В искренних убеждениях, что для Ее Величества нет ничего важнее благополучия ее подданных. Подпись. Сарл, король Илонский".

– Весьма дипломатично и категорично, - усмехнулся Корн.

– Принц, вы можете покинуть дворец, как только сможете, - глухо сказала Зорена.

– Нет, сестричка, насколько я слышала, он благороден и жалостлив. - Орлания ликовала и не скрывала этого.

– При чем тут Сегот? - не поняла Алаина.

– При том, моя радость, что королевство Алмазной страны закупает продукты питания только в Илонии и Сеготе…

– Сарл не может из-за одного человека лишить страну хлеба, - возмутилась Алаина, поняв, в чем дело.

– Да, Корн, - Зорена воспрянула духом, - это слишком жестоко.

Корн посмотрел на Орланию.

– Видите, как она торжествует, - сказал он. - Они с Сарлом одного поля ягода. Она знает, что он так поступит, и я знаю об этом. Зорена, милая вы моя королева, - Корн подошел к понурившей голову Зорене, взял ее руку и поднес ее к губам, - вы тоже знаете это.

– Хорошо, - не унималась Алаина, - но вы подумали, что для Илонии выгодно продавать хлеб, и Сарл не может лишить себя выгоды и прибыли.

– Если ему надо сделать какую-нибудь пакость, то он обойдется и без прибыли. Тем более, что он своего не упустит. Через посредников, по спекулятивным ценам, он сможет выиграть даже больше, а в следующем году может настолько повысить цены, что прибыль наоборот возрастет.

– Дело в том, - печально улыбнулась Зорена, - что вы без наших алмазов проживете, а мы без ваших продуктов - нет.

– Но земледельцы, Корн, - продолжила Алаина, - Сарл не посмеет оставить их без прибыли. Я знаю, что госпожа Сватке поставляет куропаток и тетерев не только в Нарт, но и в Бахру, Стокс и Алмику.

– Вот именно, Алаина. Из этого списка Сарл просто вычеркнет Алмику и все. Прибыль уменьшится, но не намного.

– Почему ты опускаешь руки, Корн, ведь должен же быть какой-то выход.

– Лорд Корн, - Зорена попыталась сказать твердо, что у нее получилось, но с трудом, - я повторяю, что вы можете покинуть дворец, как только пожелаете. Я не собираюсь торговать своими друзьями. Орлания, ты покинешь мой дворец и столицу немедленно. Если ты ослушаешься, то покинешь страну.

– Слушаюсь, ваше величество, - с улыбкой склонила голову Орланию, но не удержалась и добавила, - король Сарл более дальновиден, и наследника наоборот, не изгоняет, а возвращает обратно.

Уходя, она бросила Корну:

– Прощай, красавчик, если тебе понадобится помощь, ты знаешь, где меня найти. - Засмеялась, увидев, как передернулись Корн с Алаиной, - тебе не кажется, что мы похожи, наследник. Может быть, мы еще и будем вместе. И не забывайте, что от меня вам теперь не скрыться.

После ее ухода напряжение не спало. Все трое старательно что-то думали, боясь встретиться друг с другом глазами, пока, наконец, Корн решительно не сказал.

– Зорена, я остаюсь в Алмике. От Сарла все равно я убегу, не в первый раз, тем более ничего, кроме обычной порции унижения, я от не него не получу. А Алиану необходимо спрятать.

Алаина подскочила.

– Я не оставлю тебя, Корн. Мы будем вместе.

Но Корн, не слушая ее, обращался к Зорене.

– Мы вернемся в город…

– Нет, - Зорена вздохнула и взяла инициативу на себя. - Вы останетесь здесь, в качестве моих гостей. Вам будет оказано надлежащее вашему положению почтение.

Внезапно она смутилась.

– Я не имею права спрашивать, поверьте, мне неловко, но это необходимо…

– Мы официально муж и жена, - сразу догадался Корн, - обряд был совершен отцом Хатизом, и я думаю, Сарл об этом уже знает.

– Извини, Корн, но я должна была это знать для пользы дела. Значит Алаина - принцесса, тем лучше. После приема, которого вы удостоитесь в моем дворце, король Сарл не сможет поступить с вами жестоко. Я срочно приглашу во дворец всех послов, моих лордов, купцов. Чем больше, тем лучше. И, принцесса Алаина, мне тоже кажется, что вам лучше не встречаться с Сарлом. Но мы продумаем это позднее. А сейчас вы пройдете в соседние с моими покои. Я пришлю слуг помочь вам. Нам всем необходимо отдохнуть и еще раз все продумать.

В первую очередь Корн послал одного из слуг на их квартиру, узнать, что с Турином и Вилдой и пригласить их во дворец.

Когда Турин с Вилдой, пострадавшие, но целые, не без робости явились во дворец, Корн с Алаиной рассказали им свою историю. Закончил Корн просьбой.

– Турин, когда Королевский Совет подтвердит мой отказ от наследования, я все равно собираюсь заняться разведением лошадей. Я знаю, что с лошадьми ты почти не имел дела, но буду рад, если ты согласишься стать моим партнером. Мне необходим будет надежный человек. И эта работа будет намного выгодней работы стражником. Подумайте с Вилдой и дайте нам знать.

– Подождите, ваше высочество, - встряла тут же Вилда, - дайте нам сначала привыкнуть, что вы принц, а потом уже обрушивайте на нас другие новости.

Корн с Алаиной переглянулись.

– Вилда, - Алаина ласково взяла ее за руку, - пожалуйста, не называй нас так. Мы Корн и Алаина, а вы наши друзья. То, что мы предлагаем, это не благодарность вам за помощь. Наша благодарность гораздо больше, чем то, что мы можем предложить вам. Тем более, что мы еще не знаем, целы ли наши деньги. И, Вилда… ты моя единственная подруга, у меня никогда не было подруги. Кроме тебя и Корна у меня вообще больше никого нет.

Алаина вдруг всхлипнула, Вилда тоже подозрительно шмыгнула носом и вот уже две девушки разрыдались друг у друга на плече, оставив мужчин недоуменно таращиться на них, так что вошедшая Зорена застала удивительную картину. Пока всхлипывающие девушки смущенно утирали носы, Корн представил своих друзей королеве и рассказал об их роли в их судьбе.

Зорена тут же распорядилась.

– Вилда, ты остаешься при Алаине горничной. Пока что ты моя поданная, поэтому исполнять будешь мои приказы, а не ее. Боюсь, что для ее же блага, нам придется действовать сообща. Извини, дорогая, возможно, это и не понадобится. Турин, - перешла она от опешивших девушек к смущенному вниманием королевы стражнику, - я назначаю тебя своим телохранителем. Но твоя задача будет охранять Корна. Так, чтобы никто этого не замечал. И ни во что не вмешиваться, только если ему не будет угрожать реальная опасность. Только наблюдать и следить в случае чего. Ну, тонкости мы обговорим потом. В случае, конечно, если вы согласны.

Вилда и Турин переглянулись и одновременно кивнули головой.

– Отлично, - хлопнула в ладоши Зорена, - после того, как все закончится, Вилда получит от меня приданное. И учтите оба. Принц может покинуть мой дворец сам или по принуждению, на всякий случай рассчитываем на худшее, принцесса же без моего разрешения дворца не покидает.

В этот же день Зорена развила бурную деятельность. Гостям срочно шили наряды, во все концы страны мчались гонцы с приглашениями посетить дворец, срочно был организован бал для знатных жителей столицы, где королева Зорена впервые представила гостям принца и принцессу Илонии. Балы, приемы, охота, прогулки в окрестностях столицы. Все на виду у всего города, с многочисленной толпой придворных.

Вилда с Турином всегда держались неподалеку. Вилда не умела держаться в седле и Алаина с радостью учила ее. Они еще больше подружились, и Вилду нисколько нельзя было назвать горничной.

Подружилась Алаина и с Зореной. Они с первого взгляда понравились друг другу и теперь много времени проводили вместе. Алаина рассказывала о своей жизни с родителями. О своем родовом замке и о жизни в поместье госпожи Сватке, о встречах с Корном и о Трских горах. Зорена же рассказывала о своем отце, которого она очень любила и о своей жизни принцессой. Особенно их забавляли ее рассказы об ухажерах, которые кружили и вокруг тогдашней принцессы, и теперь, вокруг королевы.

– Ты знаешь, Алаина, - вздыхала Зорена, - я, наверное, никого не смогу полюбить, ни тогда, ни сейчас. Все они думают только о моих алмазах. Да, я знаю, что я красива, меня можно полюбить просто так, но мне всегда будет казаться, что алмазы сыграли главную роль. - Она вдруг оживилась, глаза весело блеснули. - Вот когда к нам приезжал Корн, он мне понравился именно из-за того, что не пытался ухаживать за мной. Ведь по законам Илонии он не мог жениться на чужестранке. А он уже тогда думал о тебе. Я видела, как он потихоньку купил это колечко.

Зорена показала на колечко, украшавшее палец Алаины. У Алаины было два кольца. Одно то, что привез ей Корн в Тарские горы. Тогда он сумел отдать ей его, и она его свято хранила. Другое было с королевской печаткой - то, что он вручил ей на балу, при отце, объявив ее своей избранницей. Оба кольца всегда были при ней, зашитые в поясок или в подол. Деньги они рискнули спрятать, с кольцами - не расставались.

– Тогда я еще обратила внимание на его приятелей, - продолжила Зорена. - Знаешь, я им или не понравилась, или они считали себя недостойными принцессы, или у них тоже были девушки, ждавшие их в Илонии. Они даже не старались понравиться мне, ухаживали за мной просто по этикету, были естественны и просты. От этого нам всем было легко и приятно. Я впервые видела такое обращение.

Она задумчиво улыбнулась. Это воспоминание было приятным. Тогда впервые она почувствовала себя легко среди юношей ее возраста.

– Я их почти не знаю, - вздохнула Алаина, - видела только один раз, тот первый. У меня остались о них не самые приятные воспоминания, впрочем, как тогда и об их принце. Потом, правда, Корн много рассказывал мне о них.

– Один такой серьезный и немного угрюмый, - начала вспоминать Зорена.

– Это Варгон. Именно он тогда наградил меня пощечиной за то, что я ударила его обожаемого принца, - сердито сказала Алаина, вспоминая прошедшее, но не удержалась и засмеялась. - Мне кажется, это было так давно, невероятно давно.

– Второго я помню, как звали - Салан. Он был такой веселый и галантный. И обращался со мной совсем не как с принцессой. Он мне понравился гораздо больше.

– Его я вообще не помню.

– Жаль, мне было бы интересно послушать о нем. Корна же мне неудобно расспрашивать.

– Почему, Зорена? Что плохо в том, что ты интересуешься понравившимся молодым человеком?

– Потому что я все равно никогда не выйду замуж. - Зорена гордо вскинула голову. - Ни за кого. Никогда. Я останусь королевой и не хочу делить власть с кем-то другим. Ведь мой муж тогда станет королем, а в нашей стране - именно у него будет вся власть. Я не хочу этого. Я хочу править сама.

– Но, Зорена, а дети? Ваши дети. Твой сын, который станет наследником. Ты будешь заниматься воспитанием детей, а король будет править.

– Нет, я не хочу детей. Я не хочу стать обычной женой. Я хочу остаться в истории моей страны королевой, а не женой короля или матерью короля. Жаль, что я не родилась мальчиком. - Зорена выпрямилась в кресле. Это уже была не просто девушка, делившаяся своими секретами с подружкой. Это была королева.

Алаина тихонечко вздохнула.

– Не знаю, что сказать, Зорена. Давай не будем загадывать. Мне кажется, это решение можно переменить, слишком многое может измениться.

– Нет, нет, не спорю. Просто мне не встречался еще человек, из-за которого я смогла бы изменить свои мысли.

Все шло по задуманному плану. Зорена послала королю Сарлу официальное послание, в котором уведомляла, что принц Корн с женой находятся в ее дворце в гостях, и она принимает их со всем присущем ее стране гостеприимством. Ей нравится общество принца и принцессы, и она просит короля Сарла не торопиться с отзывом брата на родину.

От короля Сарла не было ни строчки. Все ждали, что он пожалует за братом сам.

Так и случилось. Только произошло это неожиданно.

Когда королева Зорена возвращалась с прогулки с обычным своим окружением, ей доложили, что в тронном зале ее и принца Корна ожидает король Сарл, желающий, чтобы при его встрече с братом не присутствовали посторонние люди. Просьба была высказана в такой учтивой и вежливой формой при всех придворных, что королеве просто невежливо было бы взять в тронный зал кого-нибудь еще, кроме своего личного телохранителя, коим, конечно же, оказался Турин. Про Алаину не было сказано ни слова, поэтому Зорена тут же отправила девушку с Вилдой прочь. Они должны были, при неблагоприятном стечении обстоятельств, срочно покинуть Алмику.

Король Сарл прохаживался в тронном зале, рассматривая мозаику на стенах, истинные произведения искусства. С ним было человек десять вооруженных дворян.

– Король Сарл!

– Королева Зорена!

Взаимные поклоны и обмен церемониальным приветствием. И только потом Сарл взглянул на Корна. Усмехнулся хищно и недобро.

– Брат!

– Ваше величество! - Корн поклонился.

– Надеюсь, ты не ждешь, что я брошусь к тебе с объятиями.

– Нисколечко, ваше величество.

– Я рад, что мы отлично понимаем друг друга. И что ты, вот так спокойно возьмешь и последуешь за мной?

– Да, ваше величество, - поклонился еще раз Корн, мельком взглянув на Зорену.

– А, ну да, конечно, - усмехнулся Сарл, - как ты можешь оставить голодной целую страну. Твоя жалостливость и самопожертвование, брат, позволяет манипулировать тобой получше, чем хитроумные ловушки. Неужели ты так прост, Корн? Это даже неинтересно.

Из группы дворян вышел молодой человек и не дал Корну ответить королю.

– Здравствуйте, лорд Корн!

– Приветствую тебя, Салан! - на этот раз Корн был искренен.

Сарл рассмеялся.

– Что, встретились друзья? Ну, теперь, Салан, подойди к своему принцу и шепни, что б он, мол, держался спокойно, король специально хочет вывести его из себя.

Салан слегка покраснел, но твердо сказал, обращаясь к Корну.

– Корн, в этот раз тебе не удастся оставить меня в стороне. Я встану рядом с тобой, желаешь ты этого или нет.

– Спасибо, Салан, и извини еще раз. Надеюсь, все пройдет нормально.

– Как же иначе, - вступила в разговор Зорена и попыталась увести разговор в другую сторону. - Ваше величество, вы прибыли так неожиданно, я не смогла принять вас подобающим образом. Пройдемте, я уже распорядилась, нам подадут ужин. После этого вы сможете отдохнуть после дороги.

– О, моя королева, - Сарл подошел к Зорене и, взяв ее руку в свою, нежно поцеловал кончики пальчиков. - Вам никто не говорил, что вы прекрасны. Воистину, если бы было возможным, я на коленях умолял бы вас выйти за меня замуж. Увы, увы, Сводом наших законов - это запрещено.

– Я знаю, ваше величество, вы самый завидный жених из всех стран, но, как вы сами заметили, увы, не для всевозможных принцесс и королев.

– Вы не всевозможная, вы единственная и неповторимая! - пылко сказал Сарл. - Я готов сидеть у ваших ног ночи напролет. Но, - Сарл развел руками, - мои государственные дела не ждут. У меня есть долг, и с вашего позволения, я продолжу.

Он повернулся к Корну.

– На чем мы закончили? На том, что ты тихонько и спокойно вернешься домой, брат? Это скучно и не входило в мои планы. Ты не представляешь, что ты устроил нам своим побегом. Столица несколько недель ходила ходуном, замок был переполнен, шум, гам, скандалы, ссоры. Несколько месяцев отец гонял нас с Ринолом по всей стране. Да, конечно, это несколько развеяло обычную скуку. Но не до такой же степени! А потом, это было немного унизительно смотреть, как отец из-за тебя мечет гром и молнии. И знаешь ли ты, что отец заболел именно после твоего побега. Он слег, много дней лежал. Именно ты причина его смерти, Корн. Смерть Ринола только доконала его, но уложил-то на смертное ложе его ты, брат. И после это ты спокойно вернешься в Илонию и займешь подобающее тебе положение? Нет, брат, меня это не устраивает!

– Спокойно я собирался покинуть Алмазную страну, - глухо сказал Корн. - Когда Королевский Совет утвердит мой отказ от престолонаследования, тогда я покину страну.

– О каком таком отказе ты говоришь, брат? О той писульке, что вручили мне перед отъездом. Да я, не читая, выбросил ее.

– Мы обсудим это в Нарте, давай не будем злоупотреблять гостеприимством ее величества.

– Я и не собираюсь, я специально попросил ее величество не приглашать лишних людей во избежание ненужных волнений, сплетен и огласки и я не препятствовал выполнить ей ее долг, спрятать твою якобы жену.

– Она моя жена.

– Эта девка - подружка Ургана и преступница, состоящая в рядах разбойников, грабящих и убивающих народ моего королевства.

– Это неправда, - в ярости рванулся к нему Корн, но Салан встал перед ним и схватил за плечо.

– Держи себя в руках, он этого и ждет.

Сарл рассмеялся:

– Как мало надо, чтобы заставить тебя плясать под свою дудочку. Салан, ты мне мешаешь, я привез тебя не для того, чтобы ты утихомирил своего дружка. Нет, мне надо, чтобы ты его защищал. С оружием в руках. Не могу же я бросить против одного всех десятерых.

– Что тебе надо, Сарл? - с досадой сказал Корн. - Увози меня быстрей и дело с концом.

Он снял меч и бросил его к ногам короля. Туда же последовал и поясной кинжал.

– Ты забываешься, брат. Я твой король. Ко мне следует обращать на вы и называть: ваше величество. Вот начал ты хорошо. Кстати, я еще не принял твоей присяги, но это потом. Что до того, что мне надо, так это ты, валяющийся у меня в ногах, как вот сейчас твой меч. Только и всего. А так как ты твердо решил не давать мне этой возможности, придется тебя подстегнуть. Мест! - вдруг резко крикнул он в сторону.

Одна из дверей открылась и, держа перед собой Алаину, в зал вошел упомянутый стражник.

– Что ты задумал? - Корн сжал кулаки.

Зорена тоже сделала шаг вперед, и открыла было рот, чтобы что-то сказать, но Сарл не дал ей такой возможности.

– Она мне не нужна. Убить ее.

Крик Корна: - Нет!!! и крик боли прозвучали одновременно.

Корн рванулся к упавшей Алаине, Зорена, Турин и Салан кинулись за ним. Нож торчал в груди Алины, кровь залила платье. Волна боли и ярости захлестнула Корна, и он кинулся на Сарла.

– Так, так, другое дело.

Сквозь пелену отчаянья и горя Корн слышал голос, но не воспринимал ничего. В руках у него оказался его меч, и он видел перед собой только ненавистное лицо. Он не видел вставшего рядом с ним Салана и только смысл слов Сарла: "Салана, как изменника - убить, принца оставить в живых", дошедший до него не сразу, указал ему, что он сражается не один.

Корн не видел, как Турин рванулся было к нему, но был удержан твердой рукой Зорены, как они оба склонились над Алаиной. Не видел, как Турин вынул нож из груди девушки, не видел, как они обрадовано переглянулись, потому что рука убийцу либо дрогнула, либо помешали складки кружев платья Алины вкупе с брошкой, по которому нож прошелся вскользь. Но нож вошел совсем неглубоко, вызвав только шок и обильное кровотечение.

– Скорее, неси ее в ее комнату. Никого не пускай, только Вилду и доктора. Доктор пусть дождется меня.

После этого она пробралась к Сарлу.

– Король, мне это не нравится.

Сарл изящно поклонился.

– Не волнуйтесь, он до меня не достанет, я в безопасности.

– Вы прекрасно понимаете, о чем я.

– Нет, не понимаю, моя дорогая. Мятежный принц поднял руку на своего короля. Это очень плохо. Вы королева, должны понимать это. Но могу вас успокоить, его не убьют.

– Вы убили принцессу в моем доме.

– Нет, это простая случайность. Любовница принца бросилась утихомирить своего господина, случайно получила ножом в грудь. Сама виновата.

– Вы чудовище, король Сарл!

– Ой, только не говорите мне, что прервете со мной все дипломатические отношения. Ваша сестра поведала мне, как вы любите свой народ. Лучше посмотрите, разве не прекрасная схватка. Вот видите, Корн не совсем обезумел от потери своей девчонки, он услышал мой приказ убить его друга. Теперь он старается закрыть его собой. Мои люди получили твердый приказ не причинить принцу особых увечий, все-таки он мой наследник, они отступают, делают обманные ходы и опять оказываются перед Саланом.

Все так и происходило. Это была странная схватка. Люди Салана боялись убить принца, старались только оттеснить его от Салана и не подпускать к королю, нападали в основном на Салана, а Корн старался закрыть его собой. Но их было двое против девятерых, и удары доставались и тому и другому. Салану все же доставалось больше. И хотя от девятерых осталось уже только пятеро, вскоре Салан упал, и более встать не смог. Корн с еще большей яростью, хотя куда еще было яростней, кинулся на оставшихся, но к Сарлу пробиться так и не сумел. Он упал, как Сарл и планировал, к его ногам, израненный, получивший по голове мощный удар эфесом, когда подошел слишком близко к королю. Подняться он не смог, потеряв сознание.

– Это именно то, что я и хотел, моя королева, - с улыбкой обратился Сарл к Зорене.

– Могу я теперь заняться ранеными? - сухо спросила Зорена.

– Ранеными? Надеюсь, Салан убит. Принц Корн будет в моей комнате, пусть ваш врач придет ко мне. Вы отправили своих придворных подальше, как я просил? В ваших же интересах, чтобы об этом знали, чем меньше, тем лучше.

– Почему это в моих? Вы - негодяй, и об этом должно знать как можно больше людей.

– Ну, ну, - рассмеялся Сарл, - боюсь, у вас это не получится. Ваша версия - против версии моих людей и меня. Вам не поверят, это раз. А во-вторых, для политики выгоднее, чтобы поверили мне. А, в-третьих, давайте расставим все точки. Ваша маленькая страна - когда-то была территорией Илонии. У вас нет армии и благополучие вашей страны держится только на обоюдном согласии Илонии, Сегота и Мории. Вы - никто. В любой момент мы можем передумать и решить немного подраться. Поэтому, со всем моим уважением, делайте, королева, что вам скажу я.

– Надеюсь, кто-нибудь проклянет вас, король Сарл, и проклятие сбудется.

С этими словами Зорена развернулась и ушла. Вслед донеслось:

– Меня проклинали уже несчетное количество раз, моя королева.

В первую очередь Зорена распорядилась перенести Салана, сильно израненного, но все еще живого в одну из комнат, приказав раздеть и обмыть его. Сама прошла в комнату Алаины. Врач Ватил уже был там и сидел, дожидаясь Зорены.

– Как она? - спросила Зорена.

– Ваше величество, она в полном порядке. Обильное кровотечение и слабость. Задета лишь кожная ткань, потом останется небольшой шрамик и все.

– Да, да, - растерянно сказала Зорена. Потом решилась и заговорила твердо и решительно. - Ватил, никто не должен знать, что девушка просто ранена. Я хочу объявить ее умершей. - Она взволновано взяла руку доктора в свою. - Иначе король Сарл закончит то, что начал. Он все равно убьет ее.

Ватил серьезно посмотрел на свою королеву.

– Это очень серьезный шаг, ваше величество. Это можно сделать, но это опасно. Я не знаю ее организма. Выдержит ли она? Хотя… хотя… организм молодой. Пожалуй, я смогу ручаться за успех. И еще, ваше величество, вы не должны будете в этом участвовать.

– Хорошо, действуйте по своему усмотрению, Вилда и Турин вам помогут. Теперь, Ватил, пройдите к раненым. Один очень плох. Принц Корн тоже ранен, но не опасно. И шепните Корну о нашем плане, чтобы, когда его жену объявили умершей, он знал правду.

Ватил поклонился и вышел. Турин пошел с ним.

Вернулся Ватил уже поздно. Но Зорена еще не ложилась, они с Вилдой не отходили от Алаины.

– Ваше величество, принц Корн вне опасности. Его раны промыты и наложены повязки. Правда, он в полубреду. Я шепнул ему несколько раз, как вы просили, но не уверен, что до него дошли мои слова. В следующий раз, думаю, он уже будет в сознании.

– А второй?

Ватил вздохнул.

– Со вторым плохо. Не знаю, выживет ли он. Раны слишком многочисленны, и хотя только две серьезных, потеряно очень много крови. Ему нужен тщательный уход. А теперь займемся девушкой. Ваше величество, идите спать, вам надо отдохнуть.

Зорена вышла. А Ватил достал пузырек и, задумчиво разглядывая его, сказал, обращаясь скорее к себе, чем к Вилде.

– Вот это жидкость называется "мнимая утрата". Я никогда не пользовался ею, но точно знаю, как она действует.

Он подошел к Алаине и, с помощью Вилды, капнул несколько капель девушке в рот.

– Теперь утром ты можешь действовать так, как подсказывает тебе твое сердце.

– Как так? Доктор, что вы ей дали? Что мне делать утром?

– Спи, утром увидишь.

Вилда не собиралась засыпать, но Алаина дышала ровно и та незаметно уснула, сидя в кресле около кровати. Проснулась внезапно, как будто ее кто-то толкнул. Взглянув на Алаину, она замерла. Алаина не дышала. С лица исчезли вообще все краски, она было бледна, и, что еще ужаснее, холодна.

Вилда закричала от ужаса, на ее крик сбежались слуги, кто-то побежал за королевой. Когда Зорена появилась, Вилда плакала. Она подняла на королеву растерянные глаза:

– Почему?

Зорена прижала к ее губам руку.

– Молчи, - тихо приказала она.

– Но она умерла!

Зорена сама была в растерянности. Если бы не разговор с Ватилом и ее твердая уверенность в нем, она бы была уверена, что лежащая на кровати девушка - мертва.

– Мы услыхали шум, ваше величество, - раздался рядом голос Сарла,

Зорена подскочила на месте, как ужаленная.

– Уходите отсюда, вам здесь не место, - с отвращением сказала она.

– Сейчас, сейчас, нас уже тут нет, - усмехнулся Сарл. - Так значит, мой человек не дрогнул, зря он себя оговорил. Все хорошо, моя королева, все хорошо, одной проблемой меньше.

У двери он обернулся.

– Ваше величество, мой брат не нуждается больше в помощи вашего доктора. Тем более, что мне ваш доктор не понравился, особенно его назойливые шепотки больному. Вечером мы вас покинем.

– Что делать, Вилда, - лихорадочно думала Зорена, отослав всех слуг, - он скажет Корну о смерти Алаины. Как нам предупредить его?

– Ваше величество, вы правда думаете, что Алаина жива? Этого не может быть!

Зорена взглянула на Вилду.

– Милая, сейчас я пришлю человека, он займется похоронами.

Она подозвала слугу и велела отыскать Турина. А пока Зорена отдавала распоряжения Квонту, управляющему дворцовыми делами.

– Квонт, у девушки нет здесь родственников, мы похороним ее в нашем семейном склепе. Церемонию не откладывать. Желательно все сделать до того, как дворец покинет король Сарл.

Турин появился только тогда, когда Зорена потеряла уже всякое терпение. Но при виде Турина, Зорена в отчаянии воскликнула:

– Турин, что еще случилось ужасного? Почему у тебя такой вид?

– Ваше величество, это правда, что Алаина умерла?

– Турин, ты знал наши планы, все идет так, как мы задумали. Теперь надо сообщить Корну, что Алаина на самом деле жива.

– Да! - Турин вроде и обрадовался, но не очень, - боюсь, ваше величество, уже поздно.

– Что? Скажи толком, - но она начала понимать, - Сарл ему сообщил. Ты все видел? Рассказывай.

– Ваше величество, - торопливо начал Турин, - как вы и приказали, я не выпускал лорда Корна из вида. Но король Сарл велел перенести его в свою комнату. В суматохе я скрылся на балконе, за дверцей. Я ничего не видел, но слышал. После того, как доктор перевязал Корна, Сарл велел своим людям связать принца и держать связанным. Сегодня утром король вышел, а когда пришел, то сказал Корну, что Алаина мертва. Тогда началось что-то ужасное. Такой крик и шум. Я не знаю, что там было, только король крикнул: "Да стукните вы его чем-нибудь, чтоб угомонился", но шум продолжался, а потом кто-то сказал: "Он сошел с ума". После это шум немного утих, видимо, Корна оставили в покое. Когда его крики затихли, опять кто-то сказал: "Он ничего не видит, он ослеп". А король Сарл сказал в ответ: "Сам вижу". Затем король приказал готовиться к отбытию, а от Корна не отходить и никого к нему не подпускать. После этого я пошел к вам.

– Что мы наделали? - только и смогла прошептать Зорена.

Некоторое время они молчали, потом Зорена взяла себя в руки.

– Турин, возьми еще несколько человек, деньги, коней, одежду, возьми все, что тебе потребуется, вот тебе мой перстень, тебя послушают. Следуйте за королем. Тайно, не торопитесь. Я должна знать, доедет ли Корн до Нарта, куда король поместит его, и что он с ним собирается делать. Если Корн будет пытается бежать, помоги ему, но только если риска не будет никакого. Сарл не должен знать, что я послала своих людей. При любом намеке, что вас заметили, возвращайтесь. Мы снова попытаемся, но потом.

Отпустив Турина, Зорена занялась своими придворными. Собрав всех в уже прибранном тронном зале, она произнесла короткую речь:

– Как вы все уже знаете, у нас во дворце гостил принц Илонии - лорд Корн. Еще раньше король Эмдар просил нашей помощи в возвращении сына в лоно семьи, нынешний король Сарл подтвердил желание, чтобы принц Корн вернулся к обязанностям, возложенным на него короной Илонии. Принц Корн и его жена принцесса Алаина были так любезны, что приняли мое приглашение погостить у меня подольше. Но вчера у нас в гостях появился еще один высочайший гость, король Илонии Сарл. Он сам приехал за братом, торопясь встретиться с ним. Вчера, здесь, при встрече короля Сарла с братом, между ними произошла ссора, в результате которой оказалось несколько пострадавших, для принцессы Алаины она окончилась трагически. Король Сарл и раненный лорд Корн покидают наш дворец сегодня вечером. Мы сожалеем о случившимся и просим, до особого распоряжения, покинуть всем гостям наш дворец. Мы будем в тишине и покое заниматься государственными делами и молиться богам о снисхождении к нашему дому, под крышей которого случились эти трагические события.

Через несколько часов дворец опустел. Пока Квонт занимался подготовкой к похоронам, Зорена навестила Салана. У его постели она застала Ватила.

– Положение молодого человека осложняется, - ответил Ватил на немой вопрос королевы.

– А Алаина?

– Что Алаина? В инструкции сказано, что "мнимая утрата" действует один день и ночь. Готовьтесь.

– Значит, она жива? - Зорена, хотя и верила, что девушка жива, все-таки испытала неимоверное облегчение.

– Ну конечно, мы же договорились с вами.

– А принц Корн? Турин сказал, что он сошел с ума и ослеп.

– Что? Расскажите-ка все подробнее.

Зорена поведала, что сама знала.

– Король Сарл никого не впускает в свою комнату, - закончила она.

– Да, жаль, надо бы осмотреть принца. Скорее всего - это у него нервное. Такие случаи известны в нашей практике. Если это не пройдет в первые дни, потом будет очень трудно вывести человека из этого состояния.

– Но надежда есть, да? - обрадовалась Зорена.

– Надежда есть, но бывает, что она так и не оправдывается. Никакой уход тут не помогает. Помогает лишь такое же нервное потрясение.

– Для него таким потрясением будет то, что Алаина жива.

– Вряд ли. Он просто не услышит это сообщение и не увидит ее.

– Но тогда как же?

– Не знаю, ваше величество. Здесь все решают небеса. Сейчас душа его скрыта. Он сам спрятал ее от боли и в таком состоянии не сможет сам вывести ее оттуда. Все решит случай или не решит ничего. Если, конечно, это то, что я думаю. Точно я сказал бы, только обследовав принца.

Во время инсценированных похорон, правда, о том, что они инсценированы, знали только королева и Ватил, Вилда же была убеждена, что ее подруга мертва, а Зорена не стала ее переубеждать, Зорена заметила двоих дворян из свиты короля Сарла. После того, как они исчезли, один из слуг сообщил королеве, что король Сарл выехал из дворца. Им пришлось купить в городе карету, ибо принца Корна вынесли на носилках, и везти его можно было только в карете, как и еще троих более или менее сильно раненых из свиты короля. Один человек умер, и король Сарл выдал деньги для надлежащих похорон. Другой слуга сообщил, что люди короля Сарла интересовались здоровьем Салана, но, получив ответ о его тяжелейшим состоянии, не изъявили желание забрать его с собой, опять же оставив деньги на его похороны.

К ночи дворец опустел. Немного поспав, Зорена с Вилдой и с верными слугами, которых Зорена посвятила в тайну, потихоньку прошли в склеп. Алаина очнулась в свете факелов и в окружении дружеских лиц. Но про мужа ей ничего не сказали, ограничиваясь ничего не значимыми словами.

И только на следующий день, к вечеру, когда королева Зорена посетила домик, где укрывались Алаина с Вилдой, уже окрепшая Алаина узнала все.

– Думай о своем ребенке, - строго сказала Зорена, - ты и Корн живы, а это главное. Не будем торопиться, подождем возвращения Турина.

Алаина поправлялась, а вот состояние Салана все еще было тяжелым. Зорена несколько раз на день навещала его, Ватил находился постоянно рядом, но надежда была только на молодой организм.

Турин вернулся через месяц. Вести были с одной стороны неутешительные, с другой - очень даже неплохие. Принц Корн не пришел в себя ни в первые дни, ни в последующие. Турин видел его издали, он двигался, но ничего не говорил, никого не слышал, хотя и не был глух, и ничего не видел. Бежать не пытался, что и не удивительно при таком его состоянии. Король Сарл больше не держал его связанным, как вначале, когда он еще опасался, что Корн притворялся.

При выезде из Алмики, к королю Сарлу присоединилась Орлания и сопровождала их до границы. Такую подробность, как то, что ночевали король и Орлания в одной комнате, Турин, щадя чувства королевы, опустил.

В Илонии, по дороге в столицу, они заехали в Часовню. Так как Турин слышал об этой Часовне и о Хатизе от Корна, он после того, как Сарл уехал, открылся Хатизу и спросил, что надо было королю.

Хатиз сказал, что король спрашивал, что с его братом, обрисовав ситуацию ровно настолько, что бы священник смог понять, почему Корн в таком состоянии. Хатиз, как и всякий священник, обладающий многочисленными познаниями, в том числе и в медицине, сказал королю то же, что и Ватил королеве Зорене. Турин же рассказал священнику, как все происходило на самом деле. Правда, о том, что Алаина жива, сказать не осмелился.

После Часовни Сарл направился в стоящую на берегу речки немного в стороне от торговых путей небольшую крепость, вернее, простую башню, когда-то, в давние времена, стратегического назначения, а сейчас запущенную и пустую. Там он и оставил брата под присмотром двух десятков стражников из тех, кто присоединился к нему после того, как король пересек границу Илонии. Везти принца в таком состоянии в столицу он явно не собирался.

Отряда Турина никто из свиты короля не заметил, Турин знал свое дело и людей подобрал подходящих. Сейчас его люди обосновались в лесу, неподалеку от башни, следя за ней и подступающими к ней дорогами. Турин же вернулся за дальнейшими указаниями.

Раздумывать было нечего. Это была отличная возможность освободить Корн, и надо было ею срочно воспользоваться, пока Сарл не передумает, и не заберет брата в столицу.

Алаина уже полностью оправилась, и они с Вилдой занялись приготовлениями к дороге. Хотя королева и давала денег, Алаина попросила Турина съездить на Звенящий прииск и отыскать их с Корном состояние. Получив подробные объяснения местонахождения тайника, Турин отбыл в гости к дядюшке Варлоу. Он привез и деньги и привет от Варлоу. Староста прииска сам помогал племяннику найти тайник и передавал принцу и его жене привет. На прииске было все спокойно. Гнев Орлании не затронул прииск, ибо она была уверена, что Варлоу выдал ей Корна, что впрочем, если не вдаваться в подробности, так и было.

Собрав напоследок все вместе, королева Зорена давала последние указания.

– Итак, Турин, Алаину с Вилдой оставляешь у Хатиза, сам со своими людьми забираешь Корна из башни. И сразу отправляй людей ко мне. Никто не должен знать, куда вы пойдете дальше. Твой отряд прибудет ко мне с докладом и от меня же получит награду. Сам предупреди их, и я предупрежу, что если Орлании станет известно хоть маленькую толику из произошедшего, я отправлю всех в рудники.

– Ваше величество, - попробовал было обидеться Турин, - это надежные люди.

– Твое и мое дело предупредить, а дальше уж будем надеяться на их надежность. Дальше ты забираешь Алаину и Вилду и вы едете туда, куда решите сами. Турин, я еще раз повторяю, что ты в этом деле становишься главным, забудь, что Корн - принц. Теперь это твой больной брат и на твоей шее - он и его беременная жена. Ты получил наследство, и ты покупаешь землю на свое имя. Денег Алаины и моего приданного Вилде вам хватит на приличный домик вдали от шумных мест. Все. Вестей мне от вас не надо. Если что случится, до меня и так дойдет плохая весть, если тихо - значит и у вас все хорошо. Лучше я оставлю вас без помощи, чем кто-то сможет найти вас через меня.

На этом они расстались. Алаина в последний раз обняла ставшей ей сестрой королеву, Зорена напоследок подарила Алаине и Вилде по ожерелью из маленьких алмазов, и они уехали.

А Зорена пошла к Салану. И только там, у постели еще не пришедшего в себя юноши, она позволила себе тихонько поплакать от жалости к Алаине и Корну, от жалости к себе, у которой нет такого близкого человека, как у Алаины и у Корна.

Никто не следил за Турином и девушками ни в Алмазной стране, ни в Илонии. На своем фургончике они без проблем добрались до Часовни. Но оставаться в Часовне Алаина отказалась. Она настояла, чтобы поехать с Турином дальше, и ни Хатиз, ни Турин не смогли ее переубедить.

Вскоре они уже встретились с оставленным около башни отрядом. Алаина была в мужском платье, и ее приняли за еще одного члена отряда.

К счастью, Корн все еще находился в башне. Один раз башню посещал кто-то из столицы, но Корна не забрал, наоборот, состояние его видимо было таково, что при нем осталось только десять стражников, остальных десять приезжий забрал с собой. Жители местной деревушки приносили в башню продукты, но ходившие на разведку люди из отряда Турина, ничего не смогли выяснить. Крестьяне не видали никого, кроме стражников. За небольшое вознаграждение, удалось найти шустрого паренька, который раньше частенько лазал по башне. Он рассказал, что башня имеет всего один зал внизу и три комнаты на втором этаже. Но две не жилые, там слишком большие пробоины в стенах, третья довольно сносная. А, судя по рассказам крестьян, в нижней зале всегда находилось десятеро стражников. Следовательно, наверху, с Корном никого не было.

Тогда Алаина предложила план не захвата принца, а похищения его, обставленное как самоубийство. Для этого надо было пробраться в один из проемов верхних комнат, вынести оттуда Корна, а из его комнаты выкинуть на реку клочья его одежды. Таким образом, все выглядело бы так, как будто безумный выбросился из окна башни.

Турин согласился. Но план переиначил. Нарвав особой травки, Турин, заварил настой и когда крестьяне, как обычно, пошли к башне, неся продукты, организовал небольшое на них нападение. Больше произведя шума, чем дела, он просто напугал крестьян, отняв всю еду, что они несли стражникам в башню, "случайно" забыв только кувшин с пивом. В пиво он незаметно вылил свой настой. После этого он отпустил крестьян. Крестьяне не вернулись домой, а прямиком бросились к башне. Несколько стражников пошли в деревню вместе с ними, и сами потом принесли себе пропитание. Кувшин же с пивом остался в башне.

Ночью все стражники спали. Они и раньше особо не усердствовали в карауле, но теперь была гарантия, что они не проснутся, услыхав возможный шум.

Не надо было пробираться по стене в проломы, отряд Турина спокойно прошел через спящих стражников. Комната была заперта, но запоры были настолько расшатаны, что не стоило никакого труда их выбить.

Турин специально запретил Алиане идти с ними, иначе она не вынесла бы вида Корна. Тот лежал в своей комнате безучастный ко всему, уставившись невидящими глазами в грязный дырявый потолок. Взгляд безумца, взгляд в никуда. Он был грязен и оборван. Видимо, он был безучастен еще и к еде, ибо худоба его была сродни худобе вышедшего из узилища.

Взглянув на окно в комнате Корна, Турин убедился, что их план не пройдет. Окно было слишком маленьким, чтобы оттуда мог якобы вылезти даже такой худой пленник, как Корн. Пришлось сделать видимость, что дверь забыли закрыть, Корн выбрался из своей комнаты, бросился вниз с башни из соседней комнаты, а там уже откатился или дополз до реки. На всем протяжении предполагаемого пути, люди Турина оставили клочья одежды принца.

Водрузив на запасного коня безучастного ко всему Корна, Турин отпустил своих людей, передав им слова королевы Зорены. После этого подобрал Алаину и они отправились к Часовне. Там они задержались ровно настолько, чтобы Хатиз свершил брачный ритуал над Турином и Вилдой. И они тут же двинулись дальше.

 

Глава 10.

Хатиз подсказал им направление, куда двигаться, и через день они уже были в городке на границе с Тоготом. Священник велел поинтересоваться, не продана ли усадьба, находящаяся недалеко от города, на небольшом плато на подступах к горам, являющимся границей с Тоготом. Плато находилось далеко от дорог, ведущих как в столицу, так и в Тогот, и там когда-то находилась летняя резиденция одного из владельцев городка. Последние десятилетия, насколько знал Хатиз, усадьба пустовала.

Так оно и оказалось. Наследники барона, которому когда-то принадлежала усадьба, давно уже обосновались в столице, а из нынешних богачей города никому не хотелось иметь домик в таком неудобном месте. И все же усадьба ценилась недешево, на ее покупку пошли почти все деньги. Оставшиеся приходилось беречь.

Проводник довел их до усадьбы. Увидев ее, беглецы поняли, что это именно то, что им надо. Дом был двухэтажный, просторный, места вполне хватало на две семьи с детьми и комнаты для слуг, имелись надворные постройки, земля и пастбище. Алаина призналась друзьям, что именно так им и виделось с Корном их будущее жилище.

Но усадьба была в ужасном запустении, и Турин проклял продавцов, явно завысивших цену. Предстояло так много работы, что думать о коневодстве было еще очень рано.

Первым делом они разместили Корна, выбрав ему одну из самых светлых комнат на первом этаже, с видом на горы и перво-наперво привели в порядок ее. Алаина устроилась рядом. Турин с Вилдой заняли комнату на втором этаже. И началась жизнь, полная забот и тревог.

Денег катастрофически не хватало. Надо было на что-то жить, и в будущем они не смогли бы себя обеспечивать, потому что землю обрабатывать никто из них не умел. Живность тоже не имело смысла заводить, ибо и с ней никто никогда не имел дела. Но идти стражником в город Турин не мог, он не мог оставить дом с двумя женщинами и больным Корном. Поэтому Алаине и Вилде пришлось брать на себя шитье для городских женщин.

Но в доме была еще масса работы, и много заказов они не могли брать. Оставшиеся деньги начали таять с поразительной скоростью. В запасе оставались только два ожерелья, которое подарила Зорена Алаине и Вилде. Это было их будущее, их породистые лошади, которых они купят, чтобы заняться коневодством. Их нельзя было продавать ни в коем случае.

Больной Корн не причинял неудобств. Он слышал, что ему говорили, мог сам двигаться, одеваться, есть. Но ему надо было об этом говорить, сам он не испытывал никаких желаний и стремлений. Слепой, он поначалу натыкался на все, что можно было, потом привык. По-прежнему не разговаривал. Друзья постоянно таскали его с собой, чтобы не оставлять одного. Когда Турин делал что-то по дому: ремонтировал или сколачивал, скоблил или красил, Корн был рядом. Иногда мог что-то подержать, когда ему совали в руки, потом отдавал, когда просили. Когда он подал упавший предмет сам, без подсказки - это посчиталось отличным признаком и началом выздоровления.

Алаина же с Вилдой брали его с собой на кухню. И опять же большим шагом к выздоровлению они сочли случай, когда Корн сам взял с подноса хлебец.

Все разговаривали с Корном, как ни в чем не бывало, рассказывали ему о делах, читали, делали все, чтобы он чувствовал вокруг себя жизнь.

Но только у лошадей Корн становился почти самим собой. У них было четыре лошади, привезенных из Алмазной страны: две кобылки, один старый уже конь и молодой жеребец. Если Корна оставляли у них, он мог часами мыть их, кормить, выводил на прогулку, сам садился на них и тихонько ездил по плато. Оставалось только следить, чтобы он не брал одну норовистую кобылку, которая уже однажды завела его в какие-то дебри скал и кустов. Остальные вели себя послушно и не уходили далеко.

А через несколько месяцев Алаина уже не могла делать тяжелую работу по дому. В их маленькой семье ожидалось прибавление. Теперь она занималась только немного кухней и шитьем. Вилда еще заставляла ее гулять с Корном по плато. На всякий случай Турин пригласил в дом женщину-повитуху. Целый месяц в ожидании родов она жила у них, следя за здоровьем Алаины.

Роды начались внезапно и Турин похвалил себя, что не пожалел денег и пригласил повитуху пораньше. Алаине было тяжело, больно и страшно. Она не смогла стерпеть особо острой схватки и крик ее разнесся по дому. И тут случилось то, о чем предупреждал Зорену Ватил. Крик боли Алаины сыграл роль нервного потрясения для Корна. То, что не сделал покой и уход, сделал крик. Крик любимой прорвал стену, воздвигнутую Корном в своем сознании. Он встрепенулся и лихорадочно заметался по комнате, где его оставили на время родов его жены. Хорошо, что он, не видя, выломал все-таки дверь, а не окно. Подоспевший Турин не осмелился удерживать Корна, а наоборот довел его до комнаты, где готовился появиться на свет его ребенок.

– Алаина, Алаина, где ты, что с тобой, - невнятно шептал Корн.

Почти полгода он не произносил ни слова, и теперь речь его можно было понять с трудом. Алаина плакала и от боли и от счастья, что Корн вернулся к ним.

– Корн, все в порядке, все в порядке, - разом говорили и Алаина и Вилда, пытаясь успокоить взволнованного криками Алаины Корна, но тот никак не мог понять, что происходит и почему он ничего не видит.

Кончилось тем, что Вилда прикрикнула на него:

– Корн, стой спокойно и подбадривай свою жену, а не ной, как идиот.

Это возымело действие, Корн растерялся и замолчал, ничего не понимая.

Когда раздался крик младенца, Корн только недоуменно вскинул голову. И тогда Вилда вручила ему маленькое тельце и торжественно сказала:

– Корн, это твой сын. Заверни его по обычаю в свою рубашку.

Корн был не просто растерян, он был ошарашен и изумлен. Тогда Вилда начала помогать ему. Она хотела было взять ребенка, но тот вдруг захныкал, и Корн судорожно прижал его к себе. Он видимо понял, что за дар небесный держит у себя в руках, и не захотел с ним расставаться. Вилда помогла ему снять рубашку и завернуть в нее ребенка. Потом она и повитуха оставили Корна с Алаиной и их ребенком вместе.

Последние силы потратила Алаина на то, чтобы коротко рассказать мужу о том, что случилось в тот памятный день во дворце королевы Зорены. Не досказав, она уснула, а Турин с Вилдой затем рассказали все еще не выпускающему из рук сына Корну все снова и до конца.

Все то время, что Алаина лежала в постели, Корн не отходил от нее и не выпускал из рук сына. А когда они втроем начали потихоньку выходить на прогулку, Корн начал видеть. Сначала все в тумане, глаза слезились и болели, потом зрение восстановилось.

После этого Вилда, предварительно наплакавшись, накричала на Корна, чтобы он оставил, наконец, ребенка в покое и занялся делами.

Первое время у Корна все валилось из рук, и от него даже было меньше пользы, чем когда он был болен. Тем более, что он, как проказливый школьник, как только Турин отворачивался, бежал к жене и сыну. Терпение Турина кончилось, и теперь уже он наорал на него, как на мальчишку.

Но привело в нормальное состояние Корна оружие и несколько занятий с Турином. Однажды они решили потренироваться, и на Корна поединок повлиял получше, чем все остальное. Владение мечом требовало холодной головы, твердой руки и расчета. Все это вернулось к Корну, как только он взял в руки меч. После этого он стал прежним Корном. Только лицо его теперь, когда он находил глазами Алаину и сына, становилось смешным и глупым от переполнявшего его счастья.

К зиме дом уже был пригоден для жилья, теперь оставалось приспособить имеющийся сарай под конюшню. Пришлось Корну все-таки учиться плотничьему делу. У Турина был большой опыт еще с детства, которое он провел в деревне, он обучал Корна. Вскоре готовая конюшня была готова принять первых лошадей.

И тут встала проблема, которую раньше не принимали в расчет - где взять лошадей и кто поедет их выбирать. Их городок был в этом смысле отсталой провинцией, хороших лошадей тут не держали. Корну с Алаиной нежелательно было показываться в городах, а Турин с Вилдой не обладали нужным опытом.

Тогда решили не спешить и начать с малого. Две кобылы и жеребец уже имелись, в городке Турин продал два алмаза и купил еще нескольких лошадей. Все-таки молодых лошадей от старых он отличал, на большее его не хватило.

Через год в маленьком табуне Корна уже резвилось несколько жеребят. Один жеребенок, в отличие от остальных был даже весьма неплохим по масти и резвости. Корн решил делать ставку на него, хотя обучал и остальных. Оставшихся он разбил на две части: тех, кто годился только для работ под плугом, для других крестьянских работ и тех, кого он обучал для армии, стражников.

Еще через год табун лошадей удвоился, а одно ожерелье кончилось. Но дальше они уже смогли прожить на те деньги, что выручали от продажи крестьянам и городской охране предназначенных для этого коней. Второе ожерелье ждало своей очереди.

Правда, начать с него пришлось раньше, чем думалось. У Вилды родилась дочь Зоря (ее назвали в честь королеву Зорены) и молодая мама долго болела. Пришлось много денег потратить на ее лечение и уход. А потом и на то, чтобы взять в дом нескольких женщин для ухода за двумя детьми и в помощь Алаине, которая ждала уже второго ребенка.

С маленьким Интаром Корн не расставался. Где бы он ни был, чтобы ни делал, сын всегда был рядом с ним. Можно сказать, что рос он на коне в конюшне, ибо там провел времени больше, чем в детской комнате. Алаина же занималась домом и шитьем. Часто она садилась с тканью и нитками недалеко от мужа и сына и с улыбкой наблюдала, как Интар мешается под ногами у Корна, а тот аккуратно обходит его, или переносит с места на место, чтоб не мешал. Лошади давно привыкли, что надо осторожно переставлять ноги, чтобы не наступить на вечно болтающего у них под ногами маленького человечка. Иногда Алаина каталась с ними верхом. Интар всегда сидел перед отцом. Сидеть в седле он научился раньше, чем ходить.

В город ездили Турин и Вилда. Когда Вилда уже не могла ездить, впервые в город поехала Алаина. С опаской она прошлась по городу, по базару, но все было спокойно. Но Корна они не пускали. Хотя и прошло уже много времени, опасность еще существовала. Конечно, Корн изменился: лоб прорезала глубокая морщина, в волосах появилась первая седая прядка. Но все же он был узнаваем в возможно оставшихся портретах у начальников городской стражи.

Основные новости привозил Турин, хотя и Вилда с Алаиной, бывало, узнавали что-то от своих клиентках.

Король Сарл женился, когда Интару было еще полгода. Королева была красива и любила балы. Балы устраивались часто и были они грандиозны и пышны. Гости съезжались со всей страны, в том числе и из их городка Старита. Благодаря этому, кстати, у Алаины с Вилдой всегда было много работы. А когда Вилда не могла шить, болея, поток заказов уменьшился. И в это время стали поговаривать о том, что король собирается развестись с королевой, потому что та бесплодна. Что и случилось. Королям разрешалось то, что запрещалось простым людям.

Вторая жена была также красива, но слишком юна. Клиентки Алаины говорили, что она ужасно боится своего мужа-короля, что неудивительно, ибо король Сарл, и ранее не отличавшийся мягкостью нрава, после развода с первой женой был всегда раздражен и вспыльчив.

О пропавшем принце Корне никто не говорил. Вернее говорили сначала много, потому что его объявили пропавшем без вести и назначили награду сообщившему хоть что-нибудь о нем. Охотников за наградой нашлось столько, что стражники сбились с ног, проверяя доносы и слухи. Королю, видимо, тоже надоело обилие самозванных принцев, и награду отменили. Народ поволновался еще немного, но потом успокоился. Корн по-прежнему официально оставался наследником, самозванцы еще изредка объявлялись, но после того, как король повесил двоих, поток их прекратился. О повешенных самозванцев Турин сказал Корну вопреки воле Алаине, которая не хотела волновать мужа. Турин рассудил иначе и пожалел, потому что Корн потом несколько дней ходил как в воду опущенный.

Родившуюся на третий год их спокойной жизни дочку Алаина с Корном назвали Талиной.

И тут Корн убедился, что можно любить еще сильнее, чем он любил до сих пор жену и сына. Правда, это, похоже, была не любовь, а обожание. Он мог часами сидеть рядом и смотреть на дочь, умиляясь и восторгаясь ею. Интар уже в младенчестве был спокойным и серьезным мальчиком. Он никогда не плакал и всегда с серьезным видом слушал, что говорили ему взрослые. Отцу он стал незаменимым помощником. Еще маленький, но ручки у него были крепкими и ловкими. А маленькая малышка частенько оглашала дом своим громким плачем, и тогда Корн бросал все и бежал к ней. А когда она смеялась, Корн таял на глазах от счастья.

Алаина же была счастлива рядом с мужем и детьми и просто светилась внутренним светом. Однажды Турин смущенно посоветовал Корну не отпускать Алаину в город. Она излишне привлекала внимание.

Вилда оправилась после болезни, но они с Турином долго еще не решались на еще одного ребенка. А потом она родила двух сыновей, одного за другим. Чувствовала она себя отлично и была также счастлива, как и все остальные в их большой семье.

Для окружающих они были, как и представились вначале: Турин - старший брат, получивший наследство, его жена, и выздоровевший брат с женой.

Главой дома был Турин. Корну даже в голову не приходило оспаривать главенство когда-то простого стражника. Он был счастлив с семьей и не стремился к большему. Хотя со временем жизнь показала, что образованность и поколения королей все-таки играют какую-то роль. При решении важных вопросов, связанных с различными документами и налогами знания Корна оказались незаменимы. Он и не подозревал, насколько его образование обширно и разнообразно, при всем при том, что он не был старательным учеником, и частенько сбегал от учителей.

С развитием их хозяйства, Корну пришло-таки ездить в город. И хотя Турин оставался хозяином, и его подпись на всех документах была обязательна, именно Корн занимался решением всех проблем. Именно за ним оставалось последнее слово.

Табун лошадей был уже огромный, в нем насчитывался не один десяток племенных коней. Но Турин уговорил Корн не переходить только на племенных, чтобы не выделяться из остальных торговцев лошадьми.

Работало у них уже много людей. С детьми сидела нянька, на кухне господствовала кухарка, две девушки помогали Вилде по хозяйству. Во дворе пришлось построить домик для работников, четверо из которых были конюхами. Сам Корн уже давно не убирал конюшни, занимаясь только обучением коней. Алаина занималась детьми. Получив не такое блестящее образование, как муж, но все-таки неплохое, благодаря своей матери и отцу, она учила всех детей поместья читать и писать, давала уроки математики и истории. Шитье на заказ она давно забросила, шила только себе, Вилде и детям. И еще она по-прежнему оставалась непревзойденной по части лечения лошадей. Переданная ей по наследству от отца способность чувствовать и понимать болезни, оказалась ценнейшим даром в разведении лошадей.

В городе они считались богатыми фермерами и их частенько навещали не только купцы и торговцы, но и их жены. Их приглашали на обеды и приемы. И две семьи уже не боялись выезжать в город. Для знати города они были простыми фермерами, а торговому сословию было не до сбежавшего когда-то принца.

Посещали они и Храм Лунного Бога, стоящий в городе. Богатое пожертвование в Храм способствовало тому, что священники позабыли их пренебрежение к богам на первых порах, пока они не встали на ноги.

На званных обедах обсуждалась очередная женитьба короля Сарла. Приходилось уже напрягаться, какая это по счету, четвертая или пятая и уже шепотом говорили о том, что не жены короля бесплодны, а он не способен дать стране наследника. Вслух этого произнести боялись, потому что Сарл свирепел, когда до него доходили такие слухи.

Правление Сарла тоже обсуждалось. О том, как он разогнал Королевский Совет, а новый собрать так и не удосужился. О том, как в неурожайный год, из-за упрямства, не договорился о поставках из Вароссы. Как ввели новый налог для пополнения казны, а куда делась старая, неизвестно, ведь не было ни торговых поставок, ни какой-нибудь более-менее маленькой войны. Правление Сарла было хаотичным и несуразным. Он то ссорился с одними соседями, и дружил с другими, то вдруг, по каким-то только ему известным причинам, его интересы резко менялись, и он начинал дружить с первыми и порывал отношения с бывшими друзьями

Корн не участвовал в этих разговорах, но внимательно слушал. Что было не отнять у Сарла, так это ум, хитрость и наблюдательность. И Корн не мог понять, как Сарлу удается так все испортить там, где все понятно.

А уж чему Корн не удивлялся, так это жестокости брата. В неурожайный год крестьяне, оставшиеся без хлеба, роптали и пытались восстать, но король подавил эти зародыши недовольства с такой свирепостью, что больше попыток не было. Зато, по слухам, Тарские горы пополнились намного. Вылазки осужденных стали редки, но зато обширны и дерзки. Людям Ургана явно стало не хватать продовольствия, и он отбирал у богачей уже не только необходимые его народу предметы, но и хлеб. Но держался он по-прежнему осторожно, и хотя портреты его и его помощников (Корн с Алаиной были уверены, что это заслуга Багиса) были в каждом городе, поймать его было невозможно. И он не пользовался помощью простых крестьян, боясь наслать на кого-либо королевский гнев. Это было широко известно и Сарлу нельзя было теперь хватать, кого попало.

На табун Корна однажды напали люди Ургана. Это было в тяжелый, неурожайный год, когда фуража не хватало и на закупку баснословного дорогого овса пошли оставшееся от второго ожерелье драгоценные камешки. Это помогло табуну выжить. Но для семейства это был тяжелый год. Ибо лошадей тогда никто не покупал, было не до того. Выручил огород. Один из работников Турина, привыкший к земле, с разрешения хозяев разрабатывал небольшой участок земли и овощи, выращенные им, помогли всем в голодную весну. После этого Турин поощрял работников заниматься огородом.

Однажды Корн, находящийся всегда со своим табуном, заметил волнение на другом конце пастбища, но когда подъехал к месту, увидел только, как несколько всадников угоняют десяток лошадей. Корн кинулся им наперерез, и вскоре перегородил им дорогу на узкой горной тропе. Был у него с собой только кинжал, но когда он увидел людей в масках и понял, что это люди Ургана, вышел к ним безоружный.

– Отойди, растопчу, - грозно сказал один из разбойников, видимо командир небольшого отряда.

– Люди Ургана - не убийцы, - спокойно сказал Корн.

– А ты кто такой?

– Я хозяин лошадей, которых вы забрали.

– У этих лошадей уже новый хозяин. И слушай, богатей, отойди по-хорошему, иначе у оставшихся лошадей хозяина не будет вообще.

– Люди Ургана - не убийцы, - повторил Корн.

– Да что ж тебе надо? Уж не думаешь ли ты, что сможешь нас остановить только потому, что мы не убиваем безоружных

– Нет, не думаю, просто вам не нужна вон та вороная кобылка и в яблоках жеребец. Они не приучены ходить за плугом, таскать повозки. Они скакуны. Им нужен простор и скачка. С вас будет достаточно и восьми, тем более, что вряд ли у Ургана есть чем кормить их.

– Не тумань мне голову, проклятый богач, - злобно бросил командир, - твои лошадки вполне сойдут за плугом, а в следующий раз мы придем за овсом. Можешь подготовить несколько мешков, - засмеялся он, - чтобы сэкономить нам время.

– Ты не захотел по-хорошему, тогда я объясню тебе по-плохому.

Корн внезапно подскочил к командиру, резко дернул его за ногу, от чего тот, не ожидавший такого, вылетел из седла. А Корн выхватил на ходу у него меч и вскочил на его коня. Оглушительно свистнув условным свистом, он помчался вперед по тропке. Все украденные лошади рванулись обратно в родной табун, на узкой тропке началась неразбериха. Трое разбойников упали с лошадей, и их кони ускакали вместе с конями Корна. Оставшиеся всадники помчались за Корном, но он исчез. Появился он уже позади них и подобрал одного из неудачных грабителей. Тот и не заметил, как откуда-то выскочил всадник и накинул на него веревку. Подхватив и бросив его через седло, он спустился с ним на плато.

Там их уже ждали взволнованные работники и прибежавшая Алаина. Велев всем разойтись, Корн скинул оглушенного грабителя на землю и стащил с него маску.

– Знаком? - спросил он Алаину.

– Нет, из новеньких, - ответила она, поняв, что человек из людей Ургана.

– Тогда оставайся.

Когда парень пришел в себя, Корн предоставил Алаине расспрашивать его.

– Сколько у вас народу? Дома построены до большого камня? Выше по горе, там, где было пастбище, разрабатывают землю? Долину к востоку, очистили от камней, что там, земля обработанная или пастбище. Дома стали строить прямо на скалах? Большую пещеру разгребли? Сколько пещер еще нашли? В них живут или держат скот?

Вопросы так и сыпались, и бедный парень вскоре совсем запутался, о чем можно говорить, о чем нельзя, тем более что незнакомая женщина скорее не спрашивала, а утверждала. Когда окончился этот странный разговор, Алаина обратилась к Корну.

– Людей очень много, наверное, впятеро больше, чем было. У них есть быки, кабаны, сена достаточно, мясом они обеспечены, но хлеба мало. На следующий год собираются засадить большую площадь под зерновые, но нет пахотных лошадей. В одной из вылазок потеряли много верховых, сами едва успели спастись. Правильно? - обратилась она к парню.

Тот только рот открыл от удивления. Ничего этого он вроде бы не говорил, но все так и выходило.

Корн задумался.

– Ладно, - решил он, наконец, - выберу тебе десяток коней, но с Ургана два кабана. Как он их приведет, не моя забота, но чтоб никто не знал, откуда они. Еще не хватало, попасться за связь с Урганом, - усмехнулся он. Парень ничего не понял, но Алаина грустно улыбнулась.

Растерянный парень ушел в горы, ведя за собой коней, а работникам Корн объяснил все как есть. Людям фермы необходимо было есть и он обменял лошадей на мясо. Никто и не подумал обвинить Корна в сообществе с разбойниками, тем более что простые люди всегда были на стороне Ургана.

А через несколько дней Корн почувствовал, что за ним следят. Он подъехал к той самой тропинке, спешился и крикнул:

– Я жду!

Из-за камня вышел сам Урган. Урган был без маски, что было неудивительно, ведь его портрет висел на каждом доме, только там он был гораздо моложе. Сейчас же он был совсем седой, но все такой же крепкий. Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

– Где Алаина? - наконец спросил Урган.

– Жаль, я надеялся, что изменился, - усмехнулся Корн.

– Где моя девочка, я спрашиваю, - снова повторил Урган.

– Твоя девочка, Урган, уже давно не девочка и у нее самой младшая дочка уже научилась ходить, - засмеялся Корн.

Урган недоверчиво прищурился.

– Последний раз я слышал, что она умерла, еще пять лет назад.

– А обо мне что ты слышал в последний раз?

– Что ты, - Урган внезапно тоже рассмеялся, - что ты слеп и безумен.

– Я ответил на все твои вопросы?

– Нет. Откуда взялись мои портреты?

– Багис был послан по моим следам отцом.

– Предатель, я убью его.

– Он выполнял приказ своего короля. И он не сдал Алаину по прибытию в столицу.

– Я все равно найду его.

– Он мне нравился.

– Шпион твоего отца. Ты мягкотел, принц.

– Как всегда. Ты не первый, кто говорит это.

– Я хотел бы увидеть Алаину.

– Не стоит привлекать внимание, как-нибудь в следующий раз.

– Она счастлива?

– Мы оба счастливы.

– Кто еще знает о вас?

– Мой напарник Турин с женой и теперь ты.

– Тогда счастливо, Корн. Если Сарл будет доставать тебя, приходи ко мне. Хотя после вас обоих мне стоило больших трудов вернуть твердую дисциплину. И кое-кто имеет на тебя зуб.

– Спасибо, Урган.

Урган развернулся и направил коня назад. Потом обернулся:

– Кабаны будут у тебя на рассвете.

– Лошадей в следующий раз приходи покупать, просто так больше не отдам.

– У богатеев мы отнимает.

– Сейчас мы живем впроголодь, как и вы.

– Не сомневаюсь, - смех раздался уже за камнями.

С тех пор людей Ургана здесь не видели, но Корн не сомневался, что среди его покупателей иногда были его люди. Сам он так и не появился, от чего Алаина была огорчена.

Обитателей фермы прибавилось. Среди людей, работающих на Корна и Турина появилось уже две молодых пары, для которых построили маленькие домики, на работу взяли еще несколько семейных пар и вот уже детей по двору стало бегать более двух десятков. Не понять было, где хозяйские дети, где дети работников. И все они стайкой носились за Талиной. Она была главарем этой банды, и все были в ужасе от их проделок. Няньки не успевали стаскивать детей с деревьев, с крыши, вытаскивать из поилок для лошадей и из кастрюль на кухне. Турин сердился, Вилда кричала на них на весь дом, Алаина же могла уводить их ненадолго почитать, и они на время затихали. Корну просто нравились все проделки обожаемой дочери, и он абсолютно ничего не запрещал. Она напоминала ему себя, и он не мог ее наказывать. Единственного человека, которого слушалась эта банда - был Интар. Только он мог заставить их слезть с дерева, или по одному только его слову они шли умываться и ложиться спать. Он ничего не делал, просто говорил, и сестра слушалась его беспрекословно. Маленькая фурия трепетала перед братом, который был лишь ненамного старше ее и ради того, чтобы он разрешил ей посидеть около него, она могла целый день вести себя хорошо.

Однажды Корн поймал себя на том, что спросил совета у своего восьмилетнего сына. Когда до него дошел смысл происшедшего, он призадумался. А тут еще Турин смущенно признался, что Интар несколько раз давал ему мимоходом советы, которые, как оказывалось, были нелишни, касалось ли это постройки дома и выбора места для разгрузки дров. На что Вилда фыркнула и заявила, что все слуги в доме и работники со своими проблемами уже давно шли к Интару. К нему обращались, когда надо было решить какие-то дела по поместью, а хозяев не было. Он не был вечно занят, как сама Вилда, не был излишне суров, как Турин и не пропадал целыми днями на пастбище, как Корн. Только Алаина могла сравниться со своим сыном, но и она часто пропадала с мужем. А Интар, казалось, был везде, и при этом он никогда не спешил и не торопился. Просто он чувствовал, что где-то нужен и появлялся именно в нужный момент. Он не растерялся и до прихода матери правильно обработал руку девушки, которую она обварила кипятком, он рассудил спорящих работников, когда у них чуть было дело не дошло до драки. Куда поставить бочку с водой, где убраться или когда подавать на стол, что подарить своей невесте или как назвать малыша, что приготовить к празднику и чем украсить дом. Ну и успокоить свою сестру, что ценилось едва ли не больше, чем все остальное.

Корн с Алаиной с удивлением взирали на своего сына. Он вроде был обычным ребенком. Любил гулять с отцом. Рано научившись сидеть верхом, он вместе с ним объезжал их, обучал и водил купать. Любил посидеть рядом с матерью, прижавшись к ней и слушать ее рассказы. Но в то же время он везде таскал за собой книгу и постоянно читал. Корн рано начал учить его владеть мечом, а Интару это было неинтересно, потому что все премудрости боя давались ему легко. Он не мог понять, для чего надо изнурять себя тренировками и предпочитал уйти с книгой.

Как будто впервые родители заметили, что их сын никогда не плакал, даже от боли, если падал. Да он и не падал, удивлялись они. Он всегда твердо стоял на ногах. Он был тих и спокоен, но не заметить его было нельзя. Даже когда его не было рядом, родители ощущали его присутствие, он был правой рукой, как отца, так и матери, хотя это и невозможно было представить.

Впервые задумавшись о Интаре, всмотревшись в не по годам серьезное лицо сына Корн пришел к поразительному выводу, что сын похож на его отца Эмдара, у них схожи не только имена, но и лица, походка. Даже манера говорить у Интара была такая же. Хотя у короля Эмдара это был голос повелителя, у мальчика же это был голос уверенного в себе человека.

Корн поделился своими наблюдениями с женой, и им стало не по себе.

– Отец рассказывал, как воспитывали его, как внушали, каким должен быть король - жестким правителем, думающим о благе государства, а уж потом о людях. Не будет ли Интар таким же? Люди слушаются Интара, и моего отца все слушались. Но он был королем. Я думал, это приходит с властью. А тут… - Корн пожал плечами.

– Тебе надо рассказать ему о своем отце. Возможно, ему стоит открыть правду.

– Нет, а вдруг он захочет власти. Вдруг он будет таким, как мой отец.

– Но он будет простым фермером.

– Сарл не обнародовал мой отказ, а Королевского Совета нет, чтобы его утвердить, - тихо сказал Корн.

Впервые за девять лет они говорили о троне. Корн взглянул на жену, она чуть не плакала.

– Это значит… - прошептала она.

– …что если у Сарла не будет наследников, наш сын когда-нибудь может стать королем, - закончил за нее Корн.

Она потрясенно замолчали. Потом Корн обнял жену и поцеловал.

– Все может измениться. Но я обязательно поговорю с Интаром. Но годика через два, пусть подрастет.

– Мне кажется, что он уже сейчас старше нас, - покачала головой Алаина.

Поговорить с сыном Корн не успел.

Однажды они с Турином, после обычных дел в городе, сидели в таверне. Внезапно Корн почувствовал спиной взгляд. Резко обернулся, рука машинально выхватила кинжал и приставила к груди стоявшего позади человека.

– Ты не уйдешь отсюда живым, Багис! - твердо произнес Корн.

– Я не работаю на твоего брата, Орни. Так вроде тебя зовут? Пойдем быстрей, может успеем.

– Быстро, Турин, - обернулся к напарнику Корн.

Он поверил Багису сразу и безоговорочно. И сразу понял, что случилось что-то ужасное.

Втроем они вскочили на лошадей, и Корн обратил внимание, что лошадь Багиса была уставшей. Не долго думая, он кинул мешочек денег трактирному слуге и выбрал из столпившихся лошадей самую лучшую.

– Отдашь хозяину, здесь больше, чем достаточно.

И они кинулись к выходу из города. Не было произнесено ни слова, Турин, почувствовав тревогу, тоже молчал. На дороге, ведущей к их поместью, еще вдали они увидали облако пыли, приближавшееся к ним.

– Опоздали, - крикнул Багис, - в сторону.

Он схватил коня Корна за уздцы и заставил того остановиться.

– Держи его, - закричал он Турину, - иначе он наломает дров.

Было в его словах что-то такое, что Турин соскочил с коня, сдернул Корна и, схватив его в охапку, кинулся в овраг. Багис спустился к ним, ведя сразу трех коней. Едва он заставил повалиться коней на дно, как наверху прогрохотал топот множества копыт.

Корн пытался вырваться, но Турин держал его крепко, навалившись на него всей своей тяжестью. Когда топот стих, он ослабил хватку. Корн вскочил и кинулся к Багису:

– Откуда они узнали? Что они сделают с ними? Почему ты не дал мне…

– Отпусти меня и успокойся, принц. Сарлу нужны дети. Он не причинит им вреда. И в отряде было пятьдесят человек против троих, мы не выстояли бы против них.

– А Алаина? Он убьет ее, как однажды уже убил.

– Она для него умерла, он не знает, что она жива. Твоя жена его не интересовала.

– Откуда он знает? Откуда знаешь ты?

– За девять лет можно найти не только человека, но и пересчитать травинки в поле. А я знал о тебе всегда.

– Почему, как…

– Поехали, я объясню все на месте.

Они поехали к дому.

Их люди стояли во дворе. Все были подавлены, женщины плакали, мужчины поднимали на Корна потрясенные глаза и тут же опускали их. Алаины с детьми не было. Вилда плача начала рассказывать, но слезы душили ее, и она не могла продолжить. Тогда начал рассказывать один из работников и вот уже стала вырисовываться вся картина.

Отряд королевских гвардейцев налетел неожиданно, и всадники сразу окружили не только дом, но и рассеялась по всему плату. Во дворе капитан гвардейцев обратился к народу:

– Где хозяин?

– Господин Турин и мой отец в городе, - выступил вперед Интар.

Он был бледен, но держался твердо и уверенно. Работники образовали у него за спиной плотный круг, готовые действовать по его малейшему приказу. Кинувшаяся было к нему Вилда остановилась и попридержала подбежавшую Алаину.

– Кто вы? И объясните, зачем вы пришли на нашу землю.

– Мы гвардия короля и, похоже, парень, мы приехали за тобой. Ведь ты - сын принца Корна? Так?

Слуги удивленно переглянулись. Интар спокойно ответил:

– Я не знаю, кто такой принц Корн. Мой отец - фермер, он занимается разведением и торговлей лошадей, и его зовут Орни. Вы ошиблись, господин капитан.

– Своего брата король искал девять лет, нашел здесь. Надежные люди опознали его. А у меня, если и были сомнения, что принц Корн и фермер Орни - одно лицо, они рассеялись. Ты похож на своего деда, малыш, покойного короля Эмдара.

Интар стал еще белее.

– Что вам надо?

– Король требует к себе своих племянников. Ты и твоя сестра являетесь наследниками престола, и вы поедете с нами.

– Если я откажусь…

– Мы увезем вас силой.

Интар сжал кинжал, висевший на поясе.

– Я поеду с вами, но моя сестра останется, она еще слишком мала.

– У нас приказ привезти обоих детей принца: мальчика и девочку.

– Вы не найдете ее и я не скажу, где она.

– Тогда мы заберем всех детей.

Капитан оглядел толпу. Детей было много, женщины судорожно прижали к себе каждого, стоящего рядом. Капитан пожал плечами:

– Потом разберемся, кто из них принцесса, ненужных отправим в приют, не тащить же их обратно.

– Хорошо, - сквозь зубы сказал Интар, - мы поедем вместе. Что дальше?

– С тобой приятно иметь дело, маленький принц.

– Не называйте меня так и говорите, какие у вас еще приказания? Что дальше? Что будет с нашим отцом?

– Короля уже не интересует его брат. Наследником он объявит вас, ваше высочество. Принца Корна приказано забрать с собой, только если он воспрепятствует нам в нашей миссии. При этом королю не важно, в каком состоянии его привезти, живым или мертвым. Погибшим при сопротивлении предпочтительней. Тем более, что король уверен, что его брат сам прибудет в столицу за своими детьми. Так что, в любом случае, король увидит своего беглого брата.

Интар вздрогнул, но продолжал держаться твердо.

– Наши люди?

– Если они не окажут сопротивления, мы никого не тронем.

– Нам необходимо собрать вещи.

– В этом нет необходимости, в королевском замке у вас будет все необходимое.

– Вы забываете, капитан, - вперед выступила Алаина, - что вы повезете маленьких детей, а не каторжников.

Она обернулась в толпу и отыскала глазами няню:

– Рика, собери вещи детей и мои. - Она обернулась к командиру гвардейцев. - Я еду со своими детьми.

Капитан покачал головой.

– Мне не приказано было везти с детьми мать.

– Но вам и не запрещали, не так ли?

Она сняла с шеи цепочку и протянула капитану перстень, который надел ей когда-то Корн на балу. Она никогда не расставалась с ним, но носила не на пальце, а на цепочке.

– Я принцесса Алаина, жена принца Корна, и я не брошу своих детей, хотите ли вы этого или нет.

Интар поднял на мать глаза, и Алаина впервые увидала в них неуверенность и растерянность.

– Значит, это правда? - еле слышно прошептал он.

– Да, сынок.

Алаина положила ему руки на плечо и ободряюще сжала.

– Тогда ты зря едешь, отцу будет труднее выручить нас всех, - к Интару возвращалась уверенность.

– Нет, Интар, Талина слишком мала, я нужна буду, чтобы помочь ей. - Она наклонилась к уху сына и шепнула, - и я знаю еще кое-что, так что пригожусь.

Капитан в это время осмотрел перстень с королевской печаткой и вернул Алаине.

– Хорошо, принцесса, но поторопитесь.

Через некоторое время все было готово. Рика собрала вещи Талины и Интара, Алаина сходила за своими. Несколько листочков, давно уже перерисованных, слегка зашифрованных, чтобы нельзя было догадаться, что именно нарисовано, Алаина спрятала на себе.

Алаина поехала верхом, Талину держала перед собой. Интара взял к себе на лошадь капитан, хотя Интар и уверял, что может сам спокойно держаться в седле.

– Зная вашего отца, принц, я этому не удивляюсь, - усмехнулся капитан, - но мне будет спокойней, если вы будете подле меня.

Капитан и сам не заметил, как перешел на уважительный тон.

После всего услышанного, Корн отошел к ограде и, сев на землю, молча обхватил голову руками.

– Турин, - вскрикнула вдруг испуганно Вилда, - он может не выдержать. Надо что-то сделать.

Но Корн поднял голову.

– Нет, нет, Вилда, все в порядке. Я сейчас.

Он опять опустил голову, а потом глухо позвал Багиса. Тот подошел и сел рядом. Вилда же, успокоившись насчет Корна, попробовала было распустить собравшийся во дворе народ. Но никто не уходил. Потрясенные похищением детей, известием о том, что их хозяин - пропавший принц, они тихонько переговаривались, пока, наконец, один из работников не спросил Турина:

– Хозяин, выходит и впрямь наш господин Орни - пропавший принц?

Корн услыхал и встал. Он подошел к столпившимся людям и сказал:

– Да, друзья, когда-то я был принцем Корном, когда-то я отказался от своего положения, но моя семья все еще не может отказаться от меня. Спасибо вам за вашу работу, все эти годы - именно вы были моей семьей. И если бы моя воля, мы дожили бы до конца наших дней вместе. Сегодня я уйду, уйду навсегда, чем бы ни окончилось мое выступление против моего брата, вашего короля. Вы тут ни при чем, ничего не знали, гнев короля вас не затронет. Но если кто хочет уйти, то может получить расчет и вознаграждение от моего имени. Турин позаботится. Еще раз спасибо.

С этими словами он кивнул Багису и пошел в дом.

– Расскажи все, - попросил он того, когда за ними закрылась дверь.

– Это длинная история, принц. И не очень приятная. Можно сказать, что очень неприятная.

– Багис, я только последние девять лет жил в счастье, а до этого у меня все истории были неприятные, особенно, смерть Алаины и мое безумие, так что не жалей меня.

– Хорошо, тогда я начну с момента, когда добрался до короля после вашего побега…

– Извини, - перебил его Корн, - мне всегда было непонятно, почему Алаину не схватили сразу?

– Я дал вам время.

Корн внимательно посмотрел на Багиса:

– Я был уверен в этом, ничем другим это объяснить было невозможно, но тогда, выходит, ты изменил моему отцу.

– В этом все и дело, принц. Я изменил королю и считаю, что повинен в его смерти.

– Ты повинен? О чем ты?

– Послушайте дальше, принц Корн. Король был разгневан, не то слово, он был в ярости, слепой ярости и ему было больно. Эти приступы то ярости, то боли сменяли друг друга и подорвали его здоровье. Я мог бы привести вас к нему, но не сделал этого и он умер.

– То есть как, Багис? Что значит привести… не понимаю…- удивился Корн.

Багис насмешливо, но печально усмехнулся.

– Я видел вас, принц несколько раз, я знал, где вы во время всех поисков.

– Этого не может быть!

– Но это так. Я узнал вас в нищих. Если честно, я искал вас среди них и нашел.

– А мы думали… - смущенно пробормотал Корн.

– Почему-то это сразу пришло мне в голову, и я только удивлялся, что никто не догадался. Хотя, потом, кто-то продумал и этот вариант, наверное, Сарл.

– Почему ты не выдал нас?

– Это я не могу понять и сейчас. Я просто наблюдал за вами и все не мог заставить себя сделать решительный шаг. Сначала нищие, потом простачки-крестьяне, потом переход границы. Тогда вас вообще можно было узнать запросто. Я все надеялся, что кто-то другой узнает вас, не я, и тогда я со спокойной совестью привезу вас к королю. Я делал вид, что веду поиски по всей стране, но находился всегда недалеко от вас. Я проводил вас до границы и вернулся. Когда я сказал короля, что поиски ничего не дали, с королем случился удар. Он рассчитывал на меня. Он доверял мне. Я его обманул. И я кляну себя в этом. Но если бы начать все сначала, я все равно не смог бы поступить иначе.

Корн хотел было что-то сказать, но Багис сделал упреждающий жест и продолжил:

– Я оказался плохим солдатом и шпионом, потому что мной овладели чувства. Вы мне нравились, принц Корн, особенно после того, как я узнавал вас все больше и больше. И я не мог выдать Алаину, потому что просто не мог отдать вашему отцу эту девушку. Вы мне нравились и из-за этого погиб король.

– Багис, отец умер, потому что был зол, и от этого не выдержало его сердце, - не выдержал Корн, - почему ты обвиняешь себя.

– Потому что… - Багис вздохнул и опустил голову, - когда ваш отец лежал больной, а я был занят своими чувствами, ваш брат Сарл убил вашего брата Ринола, а потерю еще одного сына король не вынес.

– Что?… Багис?… Ты в своем уме?… - Корн вскочил и зашагал по кабинету.

– Сарл хотел стать королем, Ринол мешал. Болезнь вашего отца подтолкнула Сарл к действиям. Я кое-что заметил, но, повторяю, был слишком занят своими мыслями и пустил все на самотек.

– Они были братьями, они были дружны…

– Но Сарл интересовался ядами и я это заметил. Еще я замечал его стиснутые губы, когда король обращался к старшему сыну, как к наследнику, и еще как он досадливо морщился, когда Ринол не понимал очевидного в политике своего отца, и еще… Я видел все, но мне было не до выводов.

– Ты не можешь утверждать, что это Сарл…

– А вы знаете, как умер ваш брат?

– Он упал с лошади и сломал шею.

– А я видел, как Сарл подал ему стакан вина перед поездкой. В седле ему стало плохо, и он упал, а ведь он был отличным наездником. И потом, его рана была излечима, я сам видел, но он так и не пришел в себя. И еще. Ваше матушка тоже что-то знает.

– Моя мать? Как? И почему тогда?…

– Не знаю. Королева с тех пор не общается с сыном. Только официально и всегда старается держаться от него подальше. Это все, что я знаю.

– О небо!

Багис молчал, давая Корну опомниться. Потом продолжил.

– Я ушел со службы, хотя Сарл и удерживал меня. Ваш отец был щедр, у меня остались деньги. Подрабатываю обучением молокососов владением ножом. О том, что вы у королевы Зорены я узнал только тогда, когда король Сарл поехал за вами. Подробности разузнал уже потом, поставил выпивку тому, кого вы ранили. Он оправился, но кошелек его был пуст. Когда приехал в башню, вас уже и след остыл.

– Но не для тебя.

– Да, не для меня, хотя он и оборвался. Но нашел я вас все равно быстро, по фургону, отметил его продвижение от границы до городка. Дальше было просто, стоило только увидеть Алаину. Потом я жил в столице, ловя слухи, изредка навещая вас и убеждаясь, что все в порядке. И все-таки я потерял бдительность и пропустил завершение ваших поисков. Я опоздал.

Затянувшееся молчание прервал стук и появление Турина.

– Я закончил, когда мы выезжаем?

Корн удивленно посмотрел на него.

– Турин, у тебя жена, трое детей и люди, которым я обещал безопасность.

Турин пожал плечами.

– Тогда продумывай свой план более тщательно, чтобы я вернулся к ним.

Корн вздохнул, посмотрел на Багиса. Тот усмехнулся:

– Принц, хотите вы этого или не хотите, мы едем с вами.

Тогда Корн, отринув сомнения, твердо произнес:

– В замке есть потайные ходы.

– Я знаю.

Корн удивленно вскинул глаза:

– Откуда?… - потом догадался. - Отец?

– Мы искали в них вас. Я, Ринол и слуга вашего отца.

– А Сарл?

– Насколько я понял, ходы мог знать только король. Ринолу, как наследнику, король открылся. Возможно, Сарл теперь тоже знает.

– Вы ходили по плану?

– Да, у короля был план. Сейчас, наверное, он у Сарла.

– Вы нашли нашу комнату?

– Да, но в самую последнюю очередь.

Их прервал топот копыт. Подскочивший к окну Корн только увидал, как во двор влетело полсотни всадников, которые, как и предыдущие, разом оцепили усадьбу и постройки. Выхода не было, но Корн и не собирался бежать, оставив своих людей на произвол судьбы. - Багис, растворись, - скомандовал он, спускаясь вниз.

Но тому не надо было ничего говорить, его уже не было рядом.

Возглавлял отряд стражник, которого Корн знал.

– Лорд Корн! - отвесил он поклон, не слезая с коня.

– Разве меня еще так называют, Шантри? Насколько я понял, я для короля уже никто.

– Они передумали, лорд Корн. Послав отряд за маленьким принцем, они вдруг вспомнили, что вы всегда выпутывались из всех трудностей. Это их слова. Его величество так и просили вам передать. Поэтому во избежание превратностей судьбы, они велели доставить вас к нему, не полагаясь на случай.

– У меня свои планы, Шантри, - покачал головой Корн.

– Поэтому нам приказано не приближаться к вам без обнаженных мечей, принц.

– Не в моих привычках сдаваться без боя.

– Мы готовы к этому, принц Корн. И хочу передать вам слова его величество о том, что их устроил бы ваш труп.

– Проклятье, похоже, я поеду с вами добровольно.

– Э…э…э, извините, принц, - немного смущенно сказал Шантри, - но король приказал сковать вам руки за спиной, чтобы вы не смогли сбежать. Это опять слова его величества.

Корн усмехнулся.

– И король был уверен, что это помешает мне сбежать?

– Без рук вы не сможете править лошадью, а мы и не собираемся выпускать уздцы из рук.

– Ну, как хотите, а то можно было бы придумать что-нибудь еще.

Шантри покраснел, поняв, что Корн смеется над ним.

– Ладно, ладно, - успокаивающе проговорил Корн, - Шантри, я только распоряжусь насчет своего хозяйства, ведь негоже оставлять ферму без присмотра, и буду целиком ваш. Турин, - обратился он к партнеру, - пройдем в кабинет, я покажу тебе бумаги.

– Подождите, принц, - Шантри соскочил с коня и отдал распоряжение стражникам. - Обыскать лорда Корна. Кто-нибудь, покажите моим людям кабинет, его тоже следует обыскать.

Двое стражников принялись обыскивать Корна, несколько пошли в дом. Корну, как фермеру, не положено было носить с собой меча, поэтому при нем оказался только кинжал и несколько метательных ножей. Но из дома стражники вынесли весь имеющийся у Корна и Турина арсенал - несколько арбалетов и мечей.

– Лорд Корн, - Шантри сказал осуждающе, - король просил передать, что если вы будете сопротивляться, он не оставит от вашей фермы даже развалин.

– Шантри, я в этом не сомневаюсь, но мне все равно надо отдать распоряжения. И скажите сразу, что еще просил передать мне мой брат.

– Ничего, что можно было бы повторить при женщинах.

– Тогда приглашаю вас в мой кабинет. Все равно же пойдете.

Они поднялись наверх, и Шантри демонстративно расставил людей по кабинету, сам же занял пост у окна. Корн с Турином разложили на столе бумаги. Это было совершенно необязательно, они вели бумаги вместе, и Турин знал их содержание не хуже Корна, но Корн не успел поговорить с другом и теперь говорил ему, перемешивая громкие слова и шепот:

– Багис и Алаина знают потайные ходы, у Алаины есть план, она поможет, еще Алаина знает дверь в тюремную караульную. Пусть Багис сам связывается с ней, доверяй ему, не вмешивайся. Ты займешься отступлением и прикрытием. Уходим к Ургану, узнай, где стоят войска, чтоб не нарваться.

– Не учи.

– Главное, Алаина и дети. Если у Сарла их не будет, со мной ничего не случится. Узнайте, где Варгон, Дарки, Мекис, Сот и Талив. Доверять им можно, но не подводите их. Все, - сказал он, складывая бумаги, - Шантри, тебе точно не давали никаких указаний насчет моих людей?

– Если они не знали, кто вы и вели себя тихо, то оставить их в покое.

– И как ты должен был проверить?

Шантри смутился.

– Если у меня будут подозрения, привезти парочку людей, чтобы с ними поговорили.

– У тебя есть подозрения?

– Ну, - замялся Шантри, - я не знаю, вроде нет.

– Шантри, я тебе даю слово, что из всех моих слуг и работников, никто не знал обо мне правды до сегодняшнего дня. - Турин с Вилдой были не слугами, а друзьями и партнерами, но Корн умолчал об этом, только добавил, - даже мои дети не знали этого.

– Хорошо, лорд Корн. Не в ваших правилах подводить людей, поэтому, скорее всего так и есть. Мы можем отправляться? У вас есть кузница? У меня четкий приказ.

– Да, мне же надо подковывать лошадей.

– Тогда, если вы не против…

– Проклятье, Шантри, конечно, я против, опусти ты эту вежливость.

Корн рассмеялся и вышел.

Заковать руки Корна железом было делом нескольких минут. Стражники всегда имеют при себе необходимый набор цепей и ошейников для преступников. Правда, кузнец, сильный добродушный парень от волнения не сразу справился с делом. А когда Корн подбодрил его, совсем смешался и чуть было не отказался вообще работать. Тогда Шантри прикрикнул на него, и это подействовало. Кое-как он справился.

А Корн, найдя глазами Вилду, подозвал ее.

– Принеси мне воды.

Когда она поднесла к его рту кружку, он выпил и виновато сказал:

– Вилда, Турин… я не хотел, но он…

– Молчи, я знаю. Но он никогда не простил бы себя, если бы остался.

Когда Корна подсадили и он сел на лошадь, в последний раз он окинул взглядом дом. И вдруг ему пришла в голову мысль.

– Шантри, не знаешь, когда Сарл узнал?

– Четыре дня назад. Я нес караул, когда к нему провели двоих его шпионов. Это очень взволновало его, и он тут же послал первый отряд. Меня послали позже. Я оказался под рукой и его величество уже подробно давал мне указания, что делать и что вам передать.

Корн взглянул на Турина, потом Вилду. Они поняли его. "Стоит Сарлу узнать, что хозяин всего Турин из Алмазной страны, подданный королевы Зорены, он вышлет третий отряд". Турин решительно кивнул. Надо срочно уходить. Уходить всем. Сарл не будет разбираться, кто и что. И надо все продавать. Продать, возможно, уже не удастся. Все кончено.

Стражники окружили Корна плотным кольцом и кавалькада выехала на дорогу. До столицы было четыре дня. На вопрос Корна, догонят ли они первый отряд, Шантри покачал головой.

– Даже если догоним, не подойдем.

– Опять приказ?

– Да.

– А ты сказал, что все приказы кончились.

– Просто его величество велели действовать по обстановке. Встреча с вашими детьми может нарушить ваше спокойствие. Это чревато последствиями.

Отряд Шантри тронулся в путь уже к ночи, а днем следующего дня они встретили третий отряд. Корн не знал его командира, но по свирепому, жесткому лицу понял, что того направили на ферму чинить суд над его людьми. Ни Шантри, ни капитану королевских гвардейцев, Сарл не поручил бы этого дела.

– Это Злаг, - негромко сказал Шантри, подъехав к Корну, - особо доверенное лицо короля.

– Лорд Корн, жаль, что вы в добром здравии, - первым делом обратился к Корну Злаг

– Я наступил тебе когда-нибудь на ногу? - внезапно спросил Корн.

Тот от неожиданности растерялся, потом понял.

– Вы лишили меня возможности поразвлечься.

– Слезай с коня и дай мне меч. Я дерусь получше Сарла.

– Ха, - хохотнул Злаг, - я не привык сражаться со спиной противника, а ведь именно там вы сможете держать меч.

– Зато ты, судя по твоему заданию, привык сражаться с беззащитными крестьянами и их женами.

– Откуда вы?… - удивился Злаг, но потом самодовольно улыбнулся, - значит, его величество не зря меня послали. Надо разогнать вашу шайку. Кстати, его величество просили передать, что для людей, которые вам помогали, специально построят новую каторгу.

"О, небо! Только бы Турин успел" - с ужасом думал Корн, вслух добавил:

– Не переусердствуй, и хочу дать тебе совет. Когда мой сын станет королем, как ты думаешь, он позабудет, что ты когда-то плохо обращался с его няней и с людьми, которые его окружали с детства. А ведь он племянник Сарла.

"О небо! Лишь бы эта уловка помогла".

Видимо, Корн не просчитался, Злаг прищурился и зыркнул на принца глазами. Он понял и просчитает все выгоды, прежде чем начать свое грязное дело. Впрочем, Корн молился небу, чтобы поместье уже было пусто. Злаг доберется до усадьбы к ночи в лучшем случае. Предыдущей ночи и целого дня должно было хватить, чтобы уйти всем. Турин объяснит все людям и проследит за их безопасностью. Корн был уверен в этом, но на сердце было тревожно. Злаг не сможет вернуться с пустыми руками, он будет искать. Скольких он найдет? Сколько невинных пострадает только за то, что принцу Корну захотелось изменить свой социальный статус. Опять невеселые мысли заполнили его голову, и он не услышал голоса Шантри. Когда Злаг удалился на безопасное расстояние, Шантри с упреком говорил:

– Я поверил вам, лорд Корн, а вы обманули меня.

– Нет, Шантри. В моих словах не было ни капли лжи. Была только уловка. Обо мне действительно никто не знал. Ни слуги, ни мои дети. Только Турин. Но он не слуга. Напротив, он хозяин всего. И усадьбы и земли. Он мой хозяин, я его работник. Он - поданный королевы Зорены и выполняет ее приказы, а не мои. И он мой друг.

– А бумаги на столе? Это было что?

– Это был обман, - засмеялся Корн. - Турин и так все прекрасно знает, но здесь-то я не давал тебе слово. Я сказал, что отдам распоряжение. Я и отдал. В частности, я сказал, что больше не вернусь туда, пусть действует, как считает нужным.

– Это в частности, а в общем? Впрочем, я рад, что так произошло. Поймите, лорд Корн, я служу королю, но рад, что мне не приходится выполнять такие его приказания, как те, что он отдает Злагу.

– Сарл знает это, поэтому он и послал тебя только за мной. И, извини, Шантри, но я знаю, что ты не привез бы королю мой труп.

Шантри покраснел и, резко пришпорив коня, рванулся вперед.

Словно обиженный, что его обвинили в малодушии, Шантри оставшиеся дни почти не подходил к принцу. Отдавая приказы на расстоянии, он приближался к нему только для того, чтобы проверить, как он устроился на ночь или проверить крепость железных оков. Корн довольствовался общением ближайших стражников. У тех не было приказа не разговаривать с пленником (видимо, Сарл второпях забыл, что Корн когда-то служил в охране и знает половину из окружающих его стражников) и за три дня Корн стал в курсе всех событий в столице и в кругу охранников. Это ничего не давало, но помогало скрасить путь и отвлечься от затекших рук. Оковы не снимали ни на время принятия еды, ни на ночь. Корн совсем измучился есть с чьих-то рук, это было унизительно и отбивало всякий аппетит, не говоря уж о других естественных потребностях.

 

Глава 11.

В отличие от мужа, Алаина с детьми ехали почти комфортно. На первом же постоялом дворе капитан Фкорипт реквизировал карету, в которую и усадил Алаину с детьми. Его гвардейцы ехали, плотно окружив карету. Но Талина не могла долго усидеть на одном месте, и Алаине приходилось просить капитана Фкорипта позволить малышке ехать верхом с одним из гвардейцев. К концу пути девочка перебывала в седле почти всех гвардейцев, каждый из которых к концу своего вынужденного поста был ошарашен неуемной энергией маленькой принцессы. Она и вертелась, и подпрыгивала на месте, болтала без умолку и задавала тысячу вопросов, не требуя ответа. Никто не мог ее долго выдержать. Гвардейцы старались быстрее сплавить ее с рук. Но и в карете она долго не могла просидеть, и ее снова брали на коня. А когда она вытащила нож у одного из гвардейцев, они, беря девочку к себе, стали разоружаться. Алина и Интар тоже изредка ехали верхом. Когда же они оставались в карете одни, Алаина рассказывала сыну историю своей жизни и жизни принца Корна.

– Мы хотели, чтобы отец сам тебе все рассказал, но чуть попозже, когда ты подрастешь, - сказала она в завершении.

Интар долго молчал, потом спросил:

– Капитан сказал, что я похож на… своего дедушку… - Интар запнулся, но продолжил, - вы с отцом тоже так считаете?

– Я почти не видела короля Эмдара, но твой отец обратил внимание на ваше сходство. И не только во внешности, но и в характере.

– Значит, я буду таким же жестоким?

– Нет, что ты, ты смог бы им стать, если бы тебя воспитывали, как твоего дедушку. Твой отец рассказывал, что он получил строгое воспитание, граничащее с жестокостью. И своих детей король Эмдар воспитывал также.

– Но ведь отец не стал таким

– Да. Результаты разные. Так что, видишь, все зависит от тебя.

– Отец ненавидел дедушку?

– Как тебе сказать, дорогой? Ему казалось, что ненавидел, но мне кажется, что все гораздо сложней. Когда твой отец узнал о смерти своего отца, ему было очень больно.

У столицы капитан Фкорипт велел оставить карету, и последний раз обратился к Алаине.

– Простите, миледи, но если вы сделаете более усталый вид, у короля не будет причин вас утомлять.

– Карета была нарушением вашего приказа? - догадалась Алаина.

– Нет, - замялся Фкорипт, - приказа не было, но король не одобрил бы.

– Но ведь вы планировали везти детей, капитан?

– Да, и дети должны были прибыть испуганы и подавлены. Так легче начать обработку. Прошу простить меня за мои слова. Но лучше все же вам знать это. И поверьте, миледи, мне очень жаль.

В королевский замок они вошли торжественно. Их сразу препроводили в кабинет короля. По дороге все встречающиеся придворные и слуги почтительно расступались. Все уже знали, кто они. Капитан Фкорипт отсалютовал королю и, повинуясь повелительному жесту, вышел. Алаина с детьми и король остались одни. Король Сарл сидел в кресле у стола и не сводил глаз с Интара, он даже не обратил внимания на почтительный поклон всех троих. Алаина впервые видела его и смогла, наконец, хорошенько рассмотреть. Он был такой же высокий, как и Корн, но немного сгорбленный, худой, волосы светлые, острое лицо с застывшей усмешкой и пронзительными глазами.

Наконец король произнес, обращаясь к Интару:

– Надеюсь, ты будешь больше похож на своего деда, чем на своего отца, наследник.

– Спасибо, ваше величество, - поклонился мальчик, - как только я узнаю получше о своем деде, я подумаю, на кого мне быть похожим.

– Да? - бровь короля изумленно изогнулась, - ты не по годам умен и дерзок.

– Извините, ваше величество, - опять поклонился Интар, - что-то у меня от деда, что-то от отца.

Король опять взметнул вверх бровь.

– Даже твоей отец не был дерзок, он был просто слабак и глуп.

– Боюсь, вы плохо знали его, ваше величество.

– Да,…- потянул король, откидываясь на спинку кресла, - мне будет или очень трудно с тобой или очень легко.

– Надеюсь, у вас не хватит времени выяснить это, ваше величество.

Король вскочил и только тут обратил внимание на Алаину.

– А ты кто еще такая? Мне совершенно не нужны тут няньки.

Талина, как будто почувствовав необходимость, внезапно заплакала.

– Я не собираюсь оставлять своих детей, ваше величество, - сдержанно поклонилась Алаина, - они еще слишком малы.

– Девочка, право, мала, - брезгливо посмотрев на плачущую Талину, проговорил король, - но парень явно не своего возраста. Так значит ты их мать? Что-то ты мне кажешься знакомой? Кто ты такая?

– Леди Торви, жена лорда Корна, мать лорда Интара.

Король задумался. Алаина стояла, боясь пошевельнуться. Рука, лежавшая на плече Интара слегка дрожала. Король Сарл переводил глаза с детей на мать и, наконец, резко спросил Интара:

– Сколько тебе лет?

– Через полгода будет десять, ваше величество.

– Этого не может быть. Тогда это не твоя мать. Это вторая жена твоего отца. Кто же тогда твоя мать?

– У моего отца была только одна жена - моя мать, - твердо сказал Интар.

Король поднял глаза на Алаину.

– Не дурите мне голову. Вы знаете, что я делаю с самозванцами?

– Мы не самозванцы. Избавь нас боги от такой чести, мы стремились уйти от нее, вы сами нашли нас, - гневно проговорила Алаина. - Я, Алаина Торви, жена принца Корна, вы убили меня десять лет тому назад, но я воскресла.

– Что? - король выглядел потрясенным, потом зло рассмеялся. - Зорена меня обманула, а я не поверил своему стражнику, когда он уверял меня, что удар был несильным. Постой, но я же видел ту женщину мертвой.

– Потеря крови, замедленный пульс…

– Значит, меня обманули, - с угрозой проговорил король, усаживаясь на кресло и все еще с недоверчивым видом поглядывая на мать с детьми.

Потом внезапно рассмеялся.

– Все к лучшему, - сказал он, после того, как успокоился. - Тогда бы у меня не было наследника.

Он встал и обошел вокруг Алаины, разглядывая ее, как лошадь на ярмарке. У Алаине от этого мороз прошел по коже.

– И я рад, что не убил тебя. Я знал, что девка, с которой сбежал моей братец, очень красива. Если бы я тогда сначала взглянул на тебя, я нашел бы лучший способ проучить брата. Возможно, я прибегну к этому попозже.

Алаина вздрогнула, но буквально застыла, когда раздался голос сына.

– Если вы тронете мою маму, я убью вас.

Сарл резко развернулся, рука его машинально сжала рукоять кинжала. Алаина замерла. Но король усилием воли сдержал себя.

– Так, значит, мы хотим пойти по трудному пути. Ну что ж, твоя воля. Но я немного подожду. Сначала я покажу тебе все, чем владею, а потом уже буду преподавать уроки и при первом же неправильном ответе, ты расплатишься и за эти слова. В твоих интересах давать только положительные ответы. Теперь убирайтесь. И не чувствуйте себя в моем замке, как дома.

Алаина и Интар не шелохнулись.

– Что будет с моим отцом? - спросил мальчик, и голос у него помимо воли дрогнул.

Король, не отвечая, вызвал стражу.

– Уберите их быстро, пока я еще сдерживаю себя, - сказал он и отвернулся.

Алаина быстро развернула сына, готового повторить свой вопрос, к двери и буквально потащила его за собой.

– Отец не бросит нас, надо ждать и не сердить тигра понапрасну, - сказала она, когда они остались одни в комнате, куда их провели.

Ожидая лишь детей, король выделил им только одну комнату. Но Алаина и не собиралась требовать еще одну, тем более, что детская была просторная и светлая. Она тут же распорядилась, чтобы ей принесли кровать. То, что они в одной комнате, вполне соответствовало ее планам. Где-то здесь был потайной ход, и ночью она собиралась начать его поиски.

После ухода Алаины с детьми, стражник доложил королю о прибытии второго отряда. По приказу короля, отряд с принцем Корном ждал приказаний, не въезжая в столицу. Король велел оседлать свою лошадь и лично выехал из замка.

При приближении короля, Шантри отрапортовал быстро и четко:

– Ваше величество, лорд Корн, согласно вашему повелению доставлен. Сопротивления не оказал, попыток побега не было, подозрительных не заметил.

– Только не думай, что мои люди глупы. - Грязный и небритый Корн, стоя на земле перед сидящем на коне королем, глядя на Сарла снизу вверх, все равно ухитрился говорить свысока. - Как только они выяснили, что их хозяин в немилости у короля, они тут же разбежались. Твой третий отряд вернется ни с чем.

Но Сарл не обратил никакого внимания на его слова.

– Я не хотел даже видеть тебя, но долг есть долг. Я должен убедиться, что это ты, - сказал он равнодушно. - Зря ты не дал себя убить. Теперь ты сгниешь в темнице. Я мог бы обвинить тебя в измене и казнить. Так было бы лучше. Но для этого мне надо созвать Королевский Совет. Даже ради такого приятного дела мне этого делать не хочется, Королевский Совет мне мешает. Но для заключения тебя в подземелье он мне не требуется. И постарайся умереть быстрее, чтобы мне не надо было заниматься еще и этим.

С этими словами король Сарл развернул коня. Но внезапно оглянулся и крикнул через плечо:

– Попробую сделать себе наследника с твоей женой.

Он не видел, как Корн рванулся за ним, как несколько солдат с трудом удержали его. Король Сарл спокойно отъехал, отдавая на ходу приказ, по которому несколько стражников тут же кинулись в город и вскоре уже появились с каретой, в которую и втолкнули принца Корна. Рядом село несколько стражников, шторки задернули, и карета въехала в столицу. Не останавливаясь, промчалась процессия по улицам и остановилась только у зловещего входа в подземную тюрьму. Хотя около этого входа и так не было праздно шатающихся, Корну, по тому же приказу короля натянули на голову накидку-плащ и ввели в караульную. Шантри, передовая своего подопечного тюремщикам, объявил:

– По приказанию короля, узника записать, как Лошадника, держать без света, в разговоры не вступать, имени не спрашивать, кормить раз в день, за нарушения - от двадцати до пятидесяти ударов плетьми.

Шантри лично проследил за тем, как руки Корна расковали, как тюремщики подхватили своего нового узника за руки и повели по коридору вниз. От возвращения кровообращения руки ужасно болели, голова по прежнему была замотана плащом, но Корн понял, что ведут его в те сырые камеры, в которых он однажды уже побывал. Шантри вошел в камеру вслед за Корном, и снял с его головы плащ только тогда, когда стражник с факелом вышел. Не раздумывая, он скинул с себя свой плащ и сунул его Корну в руки.

– Да хранят вас небесные боги, лорд Корн, - шепнул он на прощанье прервавшимся голосом и стремительно вышел.

Как лязгнул замок, Корн не слышал. Дверь была толстая и заглушала все звуки. Полнейшая темнота и тишина. Сначала Корн восстановил кровообращение в руках, потом обследовал камеру. Как и следовало догадаться, не было не только кровати, но и даже охапки сена. И Корн в полной мере оценил рискованный жест командира стражников, оставившего Корну не только его накидку, хоть и подбитую мехом, но тонкую, но и свой плащ, который был толстым и плотным, обычный солдатский плащ, в который солдаты заворачивались от холода и непогоды. Каменный пол был, конечно, не земля, холод все равно пробирался сквозь накидку, но все-таки это была хоть какая-то защита. Главное теперь было - продержаться до прихода своих спасителей. То, что они будут, он не сомневался. И когда за ним придут, он не должен быть немощным и больным. Он должен будет идти сам. Только бы Багис с Турином не торопились, продумывая все тщательно и подробно. Только бы с Алаиной ничего не случилось. А там все будет хорошо.

Турин же, свернув все дела и устроив своих людей, проводил жену с детьми до границы с Алмазной страной. В столицу Илонии он приехал через десять дней, Багис уже разузнал все самое основное. Он следовал за отрядом Шантри почти вплотную, он видел издалека встречу короля с братом, проводил карету до ворот замка. После этого начал обработку бывших своих товарищей. Внушительной суммой его снабдил Турин и теперь Багис ходил по трактирам, выискивая тех, кто был в отряде Шантри. Он знал, кого бесполезно поить, а кто выбалтывал все после нескольких кружек, знал, кого можно подкупить, а кому пригрозить. Денег не жалел, но не было и особой надобности. После шести-восьми пьянок и одного подкупа, он уже знал все, что можно было узнать. Хотел было он обратиться к Шантри, узнав, что тот отдал Корну свой плащ, но подоспевший Турин отговорил. Жест Шантри был тайный, в надежде, что никто не увидит, не стоило испытывать его лояльность. Да и подводить человека - это было не в характере Корна. Не следовало это делать и его друзьям.

Теперь необходимо было заняться тюремщиками. К сожалению, те неплохо знали Багиса, пришлось тому оставаться в стороне. Но у Турина ничего не получилось. Тюремщики - народ крепкий, а наказание за измену очень жестокое, узнать у них что-то оказалось бесполезным. Они решили все-таки обратиться к Шантри, но только после того, как наладят связь с Алаиной. Пора было заняться этим.

Память у Багиса была отличная, он помнил потайные ходы, по которым ходил когда-то лет десять назад. Вопрос был только в том, где Алаина и где комнаты детей. Ответ ждал их в тайной комнате Корна. Когда они со всеми предосторожностями через горы мусора на заднем дворе одного из строений рынка пробрались в потайной ход, на столе их ждала записка от Алаины с указанием, как найти ее комнату и то, что она в определенное время будет ждать у своей двери. Если дверь закрыта, значит, ее перевели в другую комнату.

Потайной вход Алаина с Интаром нашли только на третью ночь. Пришлось обследовать всю комнату руками. Начали они с камина, после чего долго отмывались, потом обследовали все выступающие части стен. Дверь не показалась.

Днем они выяснили, где точнее находится их комната и нашли ее на плане. Оставалось тщательно прощупать только одну стену. Но закончили только на следующую ночь. А нашли на полу, впритык к стене. Случайно никто бы не нажал на маленькую деревянную панель паркета, а сильное нажатие каблуком сделало свое дело. Дверь была узкая и низкая, как будто специально для ребенка, недаром, что она была в детской. Правда, сил ребенка не хватило бы, чтобы нажать на панель. Закрывалась дверь нажатием той же панели.

На следующий день Алаина попросила слуг переставить свою кровать. Теперь дверь скрывалась высоким пологом, на непредвиденный случай. На четвертую ночь Алаина вошла в тайники замка. Интар сторожил в комнате. Для начала Алаина не стала заходить далеко. Но уже в следующий раз, все более осваиваясь, проходила дальше. Пока, наконец не дошла до потайной комнаты и не оставила указание для мужа, в какой она комнате. Она не знала, что Корн ее послание получить не сможет.

В остальном жизнь ее и детей протекала тихо и спокойно.

Король Сарл официально представил придворным племянника и племянницу: принца Интара, принцессу Талину и их мать - принцессу Алаину. О принце Корне не было сказано ни слова, и никто не рискнул спросить о нем. После этого Алаине был представлен перечень того, что ей позволялось, и что запрещалось. Для начала им запрещалось покидать комнату без личного разрешения короля и общаться с придворными. Только слуги и король могли войти в их комнату. Серьезно поговорив с сыном, Алаина убедила его вести себя покорно воле короля.

Завтракали они одни, обедали с королем. Ужины устраивались на широкую ногу, в обычном окружении придворных и гостей короля. Но на них Алаину с детьми не приглашали.

На первом же обеде маленькая принцесса показала себя во всей красе. Хотя она явно побаивалась незнакомого хмурого мужчину, усидеть на месте не могла. За один только обед она умудрилась разбить тарелку и несколько раз оказалась под столом. После одного такого раза, ее под столом не нашли, а нашли вообще за пределам столовой. Когда один из стражников принес ее обратно, ее плач сотрясал столовую. Интар встал, забрал сестру у стражника и, усадив ее за стол, стоял над ней все оставшееся время. Чувствуя на плече руку брата, Талина досидела обед без проблем.

– Девочка не сможет сидеть в комнате безвылазно, прикажите предоставить ей свободу передвижения по замку. Ручаюсь, одна она не сбежит, - серьезно объявила Алаина.

– Кого и скольких мне назначить следить, чтобы она никуда не влезла? - хмурясь, спросил король.

– Боюсь, это невозможно, - сухо ответила Алаина, - она привыкла к вольной жизни, и за ней никто и никогда не мог уследить.

– Тогда вам придется заняться ее воспитанием. Здесь явно большие пробелы. Готов спорить, что ее ни разу не наказывали.

– Она еще ребенок, - гневно воскликнула Алаина, опасливо глядя на сына. Но тот, помня наказы матери, сдержался, только сжал крепко губы.

Король заметил ее опасение и крепко сжатые губы племянника. Он усмехнулся.

– С воспитанием сына у вас, я вижу, нет проблем. Он послушен и покорен родительской воле. Я рад.

Он встал, окончив обед.

– Я разрешаю вам передвигаться по замку, но только в сопровождении стражников, - сказал он и вышел.

Интару предписывались занятия с преподавателями. Особое внимание король велел обратить учителям на историю Илонии и историю королевских династий, а также занятия по геральдике. Он сам присутствовал на уроках и остался доволен племянником. После того, как в фехтовальном зале Интар показал свое блестящее умение владеть мечом, король Сарл заметил на очередном обеде:

– Этот молодой человек слишком дерзок, иначе я бы сказал, что он лишен недостатков. Но мне это нравится, и я не желал бы себе другого наследника. И хочу сказать, если бы он не был так похож на своего деда, я ни за чтобы не поверил, что это сын моего братца-слюнтяя.

Его опять позабавил тревожный взгляд матери, кинутый на сына и хмурая складка на лбу Интара. Талина в это время вела себя смирно, потому что Интар сидел рядом с ней и не сводил с нее глаз.

Алаина же спросила короля о его матери:

– Ваше величество, когда вы представите нас королеве-матери?

Король нахмурился.

– Она не здорова, и практически не покидает своей комнаты, - отрезал он.

Но на следующий день повел Интара с Талиной к бабушке. Алаину он брать с собой не стал.

После Интар рассказал матери, что королева занимала несколько комнат, у нее было свое окружение фрейлин, но рассудком она была явно слаба. Своего сына она не узнала, зато Интар сразу привлек ее внимание. Она произнесла только одно слово: "Эмдар" и разволновалась. Король поспешно приказал увести детей.

С Талиной же проблема оставалась весьма острой. Девочка, попавшая в незнакомую обстановку, была сильно возбуждена и неуправляема. Алаина не отходила от нее ни на шаг, но все было бесполезно. Талина носилась по замку, глаза ее горели от избытка новых вещей и людей. И если вначале за Алаиной с дочерью ходили стражники, потом девочка стала теряться ото всех. И вот уже теперь стражники, как и Алаина, искали ее по всему замку. Два раза девочку нашли под троном, а после того, как один раз она залезла под стол в кабинете короля, и утроила рев на весь замок, когда ее вытаскивали наружу, король велел в наказание запереть ее на день в одной из темных комнат. На что Интар твердо заявил, что не даст этого сделать.

В его глазах была такая твердость и решительность, что король отступил. Приказав выпороть мальчика в той самой комнате, где когда-то наказывал король Эмдар своих детей, он запер детей на два дня вместе. Все это время Алаину не выпускали из ее комнаты, и она еле дожила до истечения срока, мечась в бессилии по своей темнице. Если бы король Сарл в это время оказался перед ней, она убила бы его собственными руками, забыв все предосторожности. К счастью, Сарл не показался даже после того, как к ней привели детей. Это дало ей время успокоиться.

На Талину наказание не произвело никакого впечатление. С братом она, казалось, и не заметила заключения, наоборот, отдохнула и принялась за свое с новой силой. В отличие от нее, Интар замкнулся в себе, и Алаина молила богов, чтобы побег состоялся как можно быстрее, иначе мальчик мог не выдержать. Еще раз поговорив с сыном, она, как могла, успокоила его, но если бы появился отец, это вернуло бы Интару душевное равновесие.

Но целительной оказалась и встреча с Турином. Когда Алаина уже отчаялась кого-то дождаться и подумывала, не бежать бы им одним, в условленный час появились Багис и Турин. Мгновенно узнав Багиса, Алаина испугалась, но присутствие Турина и его разъяснения успокоили ее. Интар, увидев Турина, также воспарил духом, несмотря на то, что принесли они не утешающие известия об отце.

Тут же состоялось маленькое совещание. Бежать можно было прямо сейчас. У Турина была приготовлена одежда, карета, лошади. Для отвлечения от себя внимания, была заготовлена еще одна карета с сопровождением. Была нанята семья с двумя детьми, и им было очень щедро заплачено только за то, чтобы они в назначенный день выехали рано утром из города. Но сначала надо было решить, как вытащить из темницы Корна. Как войти в караульную они теперь, благодаря Алаине знали, но как пройти мимо тюремщиков, как найти нужную камеру, как открыть ее - узнать это было чрезвычайно трудно. Чтобы справиться с несколькими тюремщиками Багиса и Турина явно не хватало, а нанимать еще кого-то - опасно.

Потом Алаина и Турин посмотрели друг на друга и прыснули от смеху. Вино с сонным зельем! Один раз это уже сработало, почему бы попробовать еще раз. Правда, как подсунуть его тюремщикам?

– Дверь открывается в чулан, где лежали дрова, - вспоминала Алаина, - что если поставить туда бутылку. Тюремщики только обрадуются, найдя ее.

– А мы будем сидеть день и ночь, и ждать, пока они найдут? - покачал головой Турин.

– Нет, - подумал и сказал Багис, - мы привлечем к ней внимание шумом или еще чем. Главное, знать, когда у них смена, чтобы успеть все в одну смену.

– А как мы тогда найдем отца? - вставил внимательно слушавший Интар, - надо, чтобы кто-то был трезв, чтобы показать нам камеру.

– Там должны быть записи, кого куда посадили, под каким именем и какие условия, - сказал Багис. - Только вот почему-то мне кажется, что король Сарл посадил брата под другим именем. Лошадник! - воскликнул он внезапно. - Тогда я расслышал, как король отдал приказ: "Назвать Лошадником". Значит, так и будем искать.

Три дня понадобилось Багису, чтобы уточнить часы дежурств и выбрать именно ту смену, которая любила выпить более остальных. Но тюремщики все были большими любителями выпивки, и только в одной нашелся излишне старательный и исполнительный. Судя по разговорам, он пил только после работы. Значит, именно его дежурство следовало избегать. Все остальные годились.

Турин занялся сонным зельем. В столице было достаточно лекарей и аптек, совсем не надо было искать нужную траву в поле. Через некоторое время Турин уже приобрел несколько пузырьков. Он настоял на том, чтобы дать ему время опробовать их на себе. И не пожалел. Первый пузырек вверг его в сон настолько быстро, что пользоваться им было опасно. Можно было догадаться. Второй оказался тем, чем надо. Часа оказалось достаточно, что бы заснуть и не слышать грохот, специально устроенный Багисом.

Потайную дверь они опробовали заранее. Память Алаину не подвела, впрочем, и по плану можно было найти, если знать, что означал условный значок в одном из ходов.

Заранее погасив свечу, одетые в темное, они осторожно повернули нужный рычаг и дверь открылась. Все было по старому, только дров было намного больше. Чтобы войти в караульную, придется их перелезать.

– Хорошо хоть дров не до потолка, - с облегчением вздохнула Алаина.

Итак, все было готово и вроде бы все было продумано. Договорились, что сначала Багис с Турином найдут Корна, и только потом зайдут и заберут Алаину.

Но все произошло не так, как планировали. Поставив бутыль с вином на дрова, Турин слегка подтолкнул верхние дрова, чтобы они посыпались и "обнажили" якобы скрытую бутыль. Но хотя на шум и обратили внимание, никто и не подумал подойти.

– Раниск, - рявкнул один из тюремщиков, - я ж тебе говорил, бери дрова сверху, а не снизу.

И все, после этого тюремщики занялись своим делом. А Багис с Турином остались ждать и надеяться на то, что дрова тюремщикам понадобятся гораздо раньше, чем кончится отведенное время на непредвиденные обстоятельства. Тюремщики негромко переговаривались, сидя за столом. Изредка слышно было, как кто-то вставал и куда-то уходил. Вообще их было шестеро, но постоянно за столом находилось только четверо. Дверь Багис не закрывал, но готов был закрыть, как только кто-то подойдет. Чувствовался небольшой сквозняк, и это могло привлечь внимание.

Дрова так и не понадобились, зато помогла крыса. Пробежав по дровам, она задела бутыль, и та покатилась в комнату. Этот звук уже не оставил никого равнодушным. Все мигом подскочили:

– Ух ты, - раздался радостный возглас, - это кто ж ее сюда спрятал?

– Наверное, Артинг. У него вечно есть заначка. Вот, значит, откуда он ее берет.

– Давайте-ка, разворошим дрова, может, найдем еще!

– Не наглей. Эта сама выкатилась, значит ей дорога на стол.

– Правильно! Артинг никогда не жмотится, нечего его обирать, достаточно и одной.

На том и порешили. Для Багиса и Турина звон кружек был самой приятной музыкой. Проблема была только в том, что оставят ли четверо пару кружек для отсутствующих.

Один пришел сразу, ему досталось. Но второго так и не было. Возможет ему и оставили, но угостить не успели. Все заснули раньше, чем через час. В желудках у них уже было по несколько кружек вина, поэтому зелье подействовало быстрей.

Подождав для верности еще немного, Багис и Турин перебрались через дрова. Надо было спешить. Если бы пришел первым оставшийся тюремщик, он бы заметил неладное. Турин встал у входа в коридор камер, Багис начал искать записи. В этой комнате их не было.

– Я беру ключи и иду вниз. Судя по словам короля, принца не могли поместить в верхние, сухие камеры. Скорее всего, он в самых дальних, сырых. Начну прямо с них. Жди шестого, если я сам его не встречу.

Забрав все имеющиеся у тюремщиков ключи, он кинулся в коридор. И почти сразу натолкнулся на шестого. От неожиданности тюремщик опешил, но быстро опомнился. Благодаря задержке, Багис свалил его с ног, но если бы не подоспевший Турин, справиться одному с оказавшимся гораздо сильнее тюремщиком, ему было бы не по силам. Вдвоем они его скрутили, и Багис приставил к его шее нож.

– Камера Лошадника и ключ! Быстро! После этого, поверь, мы сделаем так, что никто не догадается, что ты нам помог.

Пришлось повторить два раза и нажать ножом посильней. Только после этого тюремщик назвал камеру и дал ключ. Турин же налил ему кружку вина.

– Пей, - приказал Багис, - заснешь как все, никто и не догадается. Если обманешь, убью прямо во сне.

Тюремщик угрюмо кивнул и послушно выпил вино. Турин остался с ним, а Багис бросился в указанном направлении. Камеры были пронумерованы, что облегчало поиски, но можно было запутаться в переходах. Но память Багиса была отличной, он не боялся ошибиться. Найдя нужную камеру, он открыл ее.

– Лорд Корн?!

Корн буквально мгновенно оказался около него.

– Я готов, идем, - сказал он, закрывая глаза от света. - Только веди меня, я ничего не вижу.

Дорога обратно заняла гораздо меньше времени, чем к камере, даже не смотря на то, что Корн шел, спотыкаясь и налетая на стены.

Тюремщик еще не успел заснуть. Возможно, при его комплекции, одной кружки было маловато. Турин пожалел, что не взял первый пузырек. Пришлось Турину оставаться, пока тот не заснет. Его же еще требовалось развязать, как они и обещали. Это было рискованно, кто-нибудь мог зайти, но еще рискованней было оставлять его связанным. Тогда тревога начнется быстрей. На всякий случай, Турин накинул на себя один из плащей тюремщиков. Чтобы тюремщик не видел потайного входа, его вынесли в коридор. Багис пошел за Алаиной, Корн остался ждать в тайниках около двери. Если что, Турин должен быстро выскользнуть из караульной. К счастью, тюремщик все-таки заснул и Турин, предварительно развязав его, вернулся к Корну. В это время подошла и Алаина с детьми. Багис нес спящую девочку на руках, Алаина же с Интаром бросились Корну на шею, от чего он чуть не упал. Алаина заметила это.

– Они морили тебя голодом? - тревожно спросила она.

– Зачем королю было его кормить, если он хотел, чтобы он быстрей умер - проворчал Багис.

– Ничего, ничего, - счастливо сказал Корн. - Только бы нам выбраться.

В потайной комнате они наспех переоделись в приготовленную одежду, кое-как привели заросшего и грязного Корна в порядок, накормили его и выбрались на свободу. Уже рассветало. Ворота должны были вот-вот открыться. Карета ждала недалеко от рынка и со всеми предосторожностями, чтобы не попасться на глаза стражникам, патрулирующим ночной город, они благополучно добрались до нее. Рассчитав нанятых сторожить карету двух молодчиков, они тронулись в путь. В карету село семейство Корна, Багис с Турином ехали верхом. Теперь, даже если их остановят стражники, было не страшно. Семья с сопровождением выезжала из города.

Они направились к северным воротам, в это же время такая же процессия должна была отправиться из южных ворот. Городские ворота они проехали без проблем. Стражники по привычке заглянули в карету, но семейная пара с двумя детьми не вызвала у них подозрений. Конечно, потом они вспомнят выезжающих, погоня бросится по их следу. Но они будут уже далеко, а в пути их ждали сменные лошади и готовые кареты. Ту, вторую пару найдут быстро, но они ехали к своим родственникам, которых заранее предупредили о своем приезде. Путь у них был не очень далек, но чтобы успеть до темноты, как раз и надо было выехать рано утром. Тут ничего не вызывало сомнений. Семью Багис подобрал подходящую. Им не пришлось ничего сочинять, все это было на самом деле правда. А о том, что семья выехала к родственникам за большую плату, а не просто так, догадаться было невозможно.

В карете Алаина рассказала Корну о себе и о детях. Интар, всю ночь державшийся на ногах уснул в карете, когда уже солнце было высоко, так и не выпустив из своих рук руку отца. Талина же, проснувшись на коленях у отца, нисколько не удивилась.

– А куда мы едем? - первым дело спросила она. - Что ты мне привез? - был ее второй вопрос отцу. Для нее все происшедшее было просто очередным приключением, а отсутствие отца - обычным отъездом.

А потом она начала рассказывать отцу о своих новых впечатлениях, и это заняло довольно большое время, после чего она перебралась к Турину на коня. Измученная Алаина тоже вздремнула, но Корн не мог уснуть. Счастье и еда сделали свое дело, и он мог уже сам сесть на лошадь и скакать рядом с каретой. -» Но сын по-прежнему крепко держал его руку, и он Корн остался в карете.[Author:пѓпЈяЏ]

Погоню за собой они обнаружили, не доехав даже до первого трактира. Они вначале проехали лагерь отряда, расположившийся недалеко от дороги и никто не обратил на них внимание. Но видимо, побег обнаружился намного раньше, чем они планировали, и гонец довольно-таки быстро добрался до этого отряда и передал приказ задержать подозрительную карету. Лошади у преследовавших были свежие, отдохнувшие, не то, что у Корна и его спутников, к тому же отряд всадников срезал путь, и они быстро догоняли.

Корн с Алаиной в отчаянии смотрели друг на друга. Но нарушил молчание проснувшийся Интар.

– Отец, - произнес он дрогнувшим голосом, - вам с мамой нельзя возвращаться туда. Я поеду им навстречу, им достаточно будет меня.

– Нет, - в один голос простонала Алаина, и твердо сказал Корн.

Корн продолжил:

– Им не достаточно будет тебя, мой мальчик. Они возьмут нас всех.

Он высунулся из кареты. На его немой вопрос Багис крикнул:

– Впереди постройки, развалины башни, мы успеем до них.

Они успели. Успели вбежать в оставшуюся без потолка залу старой башни и завалить дверной проем камнями и досками. Отряд всадников почему-то не окружил башню, а встал поодаль и от него отъехал один всадник.

– Варгон!

– Корн!

– О небо, Варгон, ты стоишь во главе отряда! - прошептал Корн, пропуская старого друга внутрь.

– Да, Корн, и что дальше? Ты попросишь меня помочь тебе или предпочтешь сдаться. - Голос Варгона был напряжен и даже зол.

– Варгон, что ты говоришь? Я не могу тебя просить, Сарл с тебя шкуру снимет. Варгон, ну почему именно ты поехал за мной?

– А что, меня ты не сможешь подкупить? Или передо мной ты не обнажишь меч? Как, Корн? Чем я плох? Что ты скажешь своему другу?

– Варгон, ты сам знаешь, что я хочу сказать. Я не могу принять твою помощь, ты нарушишь приказ короля и станешь изменником, потом изгнанником. Я не имею права…

– А чем моя жизнь лучше, чем жизнь изгнанника? А, Корн? Что ты знаешь о моей жизни такого, что делаешь за меня выбор? Мы с Саланом считали себя твоими друзьями, мы разделили с тобой гнев твоего отца, но тебе всегда доставалось больше, и ты продолжал беречь нас. Зачем, Корн? Зачем беречь друзей? Для чего тогда друзья? Зачем ты не дал нам помочь тебе тогда, почему ты не даешь помочь тебе сегодня?

– Варгон, я…

– Нет, Корн, не надо. Выслушай меня. Вспомни Салана. Ты знаешь, почему Сарл взял с собой Салана? Потому что он знал, что Салан встанет рядом с тобой. А почему он не взял с собой меня? Потому что я лучше Салана дерусь, и мог бы доставить ему больше неприятностей. И он не взял нас обоих, потому что мы могли бы помочь тебе. Сарл это знал, а ты…

– Я тоже это знаю, Варгон, но пойми, я не мог вас подставлять под гнев короля.

– Да, конечно, ты все сделал ради нашей безопасности. Мы знали о тебе даже меньше, чем королевские шпионы, которых приставил к нам король в надежде, что ты свяжешься с нами.

– Вот видишь, я правильно делал, что не давал о себе знать.

– Нам не надо было знать, что с тобой, нам надо было быть рядом с тобой.

Варгон вздохнул:

– Я встречался пять лет назад с Саланом.

– Салан жив? Где он? - подались вперед Корн и Алаина.

– Вот, видишь, у тебя теперь своя жизнь, ты даже не знаешь, что с твоими друзьями.

– Прости Варгон, но я знал то, что до меня доходило, я знал, что ты командир сотни, но я не мог ничего узнать о Салане, не выдавая себя. Честно говоря, я думал, что он умер. Когда Алаина уезжала из Арлики, он уже два месяца, как не приходил в себя.

– А если Сарл за измену посадил бы его в камеру?

– Я узнал бы об этом, Варгон, клянусь. Ты первый бы распустил для меня этот слух. Ведь правда?

– Да, ты прибежал бы, пожертвовав собой, чтобы спасти друга. А мы, Корн? Ты отнял у нас это право, право пожертвовать собой. Правда, Салану это все-таки удалось.

– Где он, Варгон? Что с ним?

Варгон торжественно произнес:

– Салан - король Алмазной страны, муж королевы Зорены. и у них четырехлетний сын - наследник.

– Что? - Корн с Алаиной изумленно переглянулись.

Алаина первая опомнилась.

– Она нашла все-таки человека, ради которого смогла отказаться от власти. Вы знаете, - Алаина обратилась сразу и Корну и к Варгону, - Зорена мне рассказывала о Салане. Она еще тогда говорила, что он ей нравился больше всех остальных.

– Она выходила его, когда он болел, потом вышла за него замуж. Он правит под именем Марка II и Сарл не знает кто на самом деле - король Алмазной страны. Салан и Зорена счастливы, Салан звал меня к себе. Знаешь, почему я не согласился?

Корн покачал головой.

– Потому что, - Варгон говорил уже не зло, а только с горечью, - я знал, что Сарл рано или поздно найдет тебя, и я должен был быть рядом, что бы помочь тебе. И опять же Сарл знал, что я помогу тебе и, найдя тебя, отослал меня подальше. А ты, вместо того, чтобы позвать меня на помощь, опять обошелся без меня. И чего ты добился, Корн? Сотня короля стоит у твоего последнего укрытия. А если бы это была не моя сотня?

– Варгон, я принимаю твои обвинения, но пойми меня и ты. Почему ты не женился? - спросил он неожиданно.

– Как почему? - растерялся Варгон.

– У тебя есть какая-нибудь девушка, на которой ты хотел бы жениться?

– Есть, но я не мог себе позволить… При чем тут это?

– Это главное. Ты не мог себе позволить оставить жену, если пришлось бы пойти против короля. Это называется ответственностью, Варгон. Ты не мог на себя взять такую ответственность. Не мог рисковать. Я тоже не мог рисковать. Я не мог себе позволить рассказать кому-либо о своих планах, не опасаясь, что мой отец, а сейчас и брат всеми доступными средствами не вытянут их из ваших голов. Подумай и об этом, друг!

Варгон вздрогнул и опустил голову.

– Я не предал бы тебя.

– Я уверен в этом, но есть предел человеческим возможностям и кто знает, на что мой отец и брат были готовы ради достижения своей цели. Я рад, что нам не удалось проверить это.

– А как люди, которые стоят рядом с тобой? Им ты позволил втянуть себя в эту драку.

– Турин был со мной все это время, и он просто пошел со мной, не спрашивая. Багис появился только накануне и тоже не спрашивал моего мнения. Они мне помогли, но я гнал их, как мог.

– Если бы я был с тобой, ты не оказался бы сейчас в окружении.

– Возможно, Варгон, но что сделано, то сделано, давай закончим. Какой у тебя приказ? - О каком приказе ты говоришь? Я здесь, чтобы помочь тебе.

– Но Варгон, я не могу…

– Что значит, не могу, - закричал Варгон, - я тут распинался, что бы до тебя дошло…

– Здесь дети, Варгон, тише.

– Нет, Корн, не тише, наоборот. Пусть твой сын, - Варгон подошел к Интару, положил ему руку на плечо и заглянул в глаза, - знает, как не надо поступать с друзьями.

Потом обернулся к Корну.

– Ради того, чтобы не подвергать меня опасности, ты собираешься погибнуть, но не сдаться в руки Сарла? Вместе с детьми? А ведь дети должны быть невредимы. А вдруг они пострадают в схватке? Или ты отдашь мне детей, а сражаться будешь сам. С кем ты предпочтешь погибнуть? С женой, чтоб она не досталась Сарлу? С теми, кто не оставил тебя в трудную минуту? Или ты примешь помощь бывшего друга, который после этого станет изменником, проведет оставшуюся жизнь изгнанником и возможно когда-нибудь примет смерть на эшафоте. Решай, благородный Корн, и давай действительно закончим.

Варгон отошел демонстративно в сторону и встал, положив руку на рукоять меча.

Теперь уже ругнулся Корн.

– Проклятье, Варгон, я был не прав, но, наверное, я все равно поступился бы также. Прости и помоги нам. Ради нашей дружбы и ради моей семьи.

Только по глубокому вздоху Варгона все поняли, насколько он был напряжен и как он ждал ответа Корна, затаив дыхание. После этого он поступил неожиданно. Он подошел к Корну и, встав на одно колено, обнажил меч и склонил голову.

– Король Сарл умер, теперь ты король, Корн.

Наступившая тишина была поистине мертвой. Но тут Багис, Турин и Интар сделали тоже, что и Варгон. Они встали на одно колено и склонили голову, обнажив меч. Это привело Корна в себя.

– Варгон, я не понял тебя, о чем ты тут, для чего ты… - растерянно проговорил он.

Варгон поднял голову.

– Ты принял мою помощь, поэтому я останусь служить тебе. Если бы ты отказался, я ушел бы навсегда.

– О небо! Но что случилось? Что произошло?

Варгон встал. Встал и его сын с Багисом и Турином.

– Когда я вернулся сегодня на рассвете, твой побег уже обнаружился. Сарл был в ярости и собирался сам за вами в погоню, тем более, что тебя уже обнаружили. Сарл, в принципе, предвидел такой исход и расставил вокруг города тайные посты, просто он был неприятно удивлен, что все случилось тогда, когда он был уверен, что у него все под контролем. Когда он начал спускаться с лестницы, ему перегородила дорогу ваша матушка. Она что-то гневно ему говорила, не пуская его, он также отвечал ей. Я расслышал только имя вашего старшего брата. После этого Сарл хотел было обойти королеву и отстранил ее, но она схватила его за руку, он вырвался, упал и скатился с лестницы. Когда к нему подбежали, он уже был мертв. С королевой случился удар и она в беспамятстве. Я взял свою сотню и отправился за тобой.

– Ты разыграл этот спектакль, зная обо всем…

– Это был не спектакль, я высказал тебе все, что думаю. И это была единственная возможность выяснить, стоит ли тебе служить, король Корн.

– Король Корн, - прошептал Корн.

Он отвернулся, отошел и тяжело опустился на землю. Талина тут же забралась ему на колени, обняв его. Алаина опустилась рядом с ним и уткнулось лицом ему в плечо. Так они просидели довольно долго. Остальные терпеливо ждали. Когда Корн поднял голову, он обвел всех взглядом. Варгон смотрел печально и грустно, Багис и Турин почтительно и ободряюще, а сын… сын смотрел тревожно, словно ожидая чего-то.

– Интар, подскажи, что мне делать сейчас? - неожиданно для себя и окружающих спросил Корн.

Интар удивленно вскинул глаза, но ответил тут же, спокойно и твердо:

– Отец, сейчас вы выйдете с мамой, мы будем следовать за вами. Солдаты спешатся и преклонят колено. Вы примете их присягу. После этого мы вернемся в столицу. Не волнуйся, отец, - добавил он серьезно, - я всегда буду рядом и я помогу тебе.