Легкое падение первого правительства Сильвио Берлускони в 1994 году стало лишь вкраплением в мозаику и эпизодом в чехарде кризисов кабинетов министров во дворце Киджи в Риме, страницей в истории административных парламентских и президентских выборов в Италии, а также в руководстве Евросоюза. И все это на фоне острой межпартийной и внутрипартийной борьбы. Но здесь следовало бы оговориться: внутренним распрям оказались подвержены все старые партии (коммунисты, например раскололись на три партии во главе с М. Д’Алемой, Ф. Бертинотти и А. Коссуттой). Новая партия «Вперед, Италия!» С. Берлускони активно набирала силу. Ей ассистировали партия «Национальный альянс» (бывшая и переименованная в АН из MSI – Итальянское социальное движение во главе с Дж. Фини) и «Лига Севера» Умберто Босси. Полем борьбы за избирателей стал колеблющийся центр или традиционное «болото», где уживались все «кулики» – представители более двадцати партий, движений, группировок. И каждый хвалил свое «болото».

Этот широкий спектр политических партий в 90-х годах начал сужаться за счет создания блоков, где верховодят две сложившиеся основные силы – «Полюс», а затем «Дом Свобод» (правый центр) и «Оливковая ветвь» (левый центр). Но на это «партоформление» потребовалось почти восемь лет – с середины 90-х до 2000–2001 годов…

Россия – далеко не единственная страна мира, в которой предпринимается попытка регламентировать деятельность политических партий и союзов, ввести ее в поле государственного права. Это не означает, что следует применять чужие, пусть даже позитивные правила игры, но учитывать их весьма полезно.

В Италии, например, деятельность политических партий после Второй мировой войны, когда в стране после проведения всенародного референдума 1946 года был установлен республиканский режим, образовались легальные политические партии и объединения. Здесь все и вся стало регулироваться законом. Другое дело, был ли совершенным этот закон и какие изменения приходилось в него вносить по мере исторического развития в течение двенадцати парламентских легислатур – созывов парламента.

Общеизвестно, что знаменитая полицейская операция «Чистые руки» в Италии началась в связи со взяткой (3 тыс. долларов – мизерная сумма по итальянским меркам), полученной социалистом Марио Киеза (его быстро выпустили из-под стражи). Но следствие приняло широкий размах и подсудным оказался не данный частный случай, а система – проблема финансирования политических партий, статус и функции партийных лидеров, их роль и участие в избирательных кампаниях и т. д.

Кто и как может финансировать политические партии в Италии? На этот счет существовал закон и прежде. Частные лица и разные фирмы имели право оказывать финансовую поддержку, но должны были ставить об этом в известность определенные государственные органы. А этого-то и не делалось. Теперь любое укрытие финансовых вливаний в кассы политпартий – преступление, строго наказуемое законом, который расписывает и устанавливает все юридические формы, иначе говоря, точно определяет все финансово-правовые правила игры.

В Италии существуют около 40 партий и движений, более или менее значительных. В палаты парламентов различных созывов избирались сенаторы и депутаты-представители более 20 политических партий, которые создавали свои парламентские группы, участвовали в хитросплетениях закулисной борьбы, играли на «стоимости» каждого голоса при принятии и прохождении через парламент многих важных законопроектов.

Ныне в Италии справа и слева идет подготовка к изменению так называемого избирательного закона, который повлечет за собой многие новшества в законах о политических партиях. Организации левоцентристской политической ориентации (в их составе около десяти партий, включая демократическую партию левых сил – левых демократов) объединились в блок, известный под названием «Оливковая ветвь». Партии правоцентристского толка, среди которых роль первой скрипки играет молодая «Вперед, Италия!», известны под названием «Дом Свобод». Именно между этими двумя группировками, а не отдельными партиями, развернулась главная борьба уже перед избирательной кампанией на парламентских выборах весной 2001 года. Лидеры группировок – Сильвио Берлускони от «Дома свобод» и Франческо Рутелли от «Оливковой ветви» – претендовали в случае победы на выборах на пост премьер-министра Италии. И это – новое явление в практике деятельности парламента и политических партий, важный шаг к созданию двухпартийной системы.

Падение «красного форпоста». Болонийский феномен

Синьор Антонио Ла Фоджа – председатель областной джунты Эмилии-Романьи (североитальянской области) подал в отставку, вышел из состава партии экс-коммунистов, «пересел», как говорят в Италии, на поезд бывшего премьера Романо Проди в расчете на Евросоюз.

В Болонье – столице Эмилии-Романьи острили: Антонио ушел из-под сени дуба (политический символ ДПЛС) и перебрался на более гибкую «Оливковую ветвь», которая хоть и расщеплена, но обещает сопровождать определенную группу политиков и далее в Европарламент и законодательные органы Италии. В стане левоцентристского блока произошли события, которые политологи назвали социальным землетрясением, способным сместить акценты и в целом ослабить силы «стойких левых» – непримиримых.

Область Эмилия-Романья в целом долго продолжала оставаться «красным поясом», но отход с позиций ДПЛС Антонио ла Фоджа – влиятельного политического деятеля в общенациональном масштабе – стал сигналом кризиса экс-коммунистов в своем традиционном анклаве. До 1998 года в областных организациях ДПЛС состояли 176 902 партийца. В 212 из 342 населенных пунктов Эмилии-Романьи мэры были членами ДПЛС. Экс-коммунисты возглавляли 7 из 9 коммун Болоньи. От области в парламенте были представлены 19 депутатов и 11 сенаторов – членов ДПЛС. Корни у «Зеленого дуба» были еще прочные, но листва начала опадать: из молодежных организаций в ДПЛС области вступили всего 4655 членов.

В конце ноября 1998 года в большинстве провинций Италии прошли административные выборы в местные органы власти. Особенность этой избирательной кампании заключалась в том, что она стала первой в истории послевоенной Италии, когда центральная власть находилась в руках партий левоцентристского блока с приоритетными позициями у Демократической партии левых сил (ДПЛС выросла из корней Итальянской коммунистической партии).

– Нынешние выборы, – говорил мне мэр Болоньи Вальтер Витали, – новая важная проверка расстановки политических сил. Правые стараются дать бой и потеснить позиции левоцентристского блока в джунтах (советах) на местах. Это особенно ощутимо в районах и провинциях, где борьба разворачивается буквально за каждый голос. В области Эмилия-Романья, в Болонье и провинции положение только кажется стабильным. Здесь исторически сложился красный «коммунистический пояс», где власть в области и на местах удерживали представители ИКП, а теперь ДПЛС. Болонья же стала своеобразной экспериментальной площадкой, которая как бы демонстрировала, что и как можно сделать в условиях развитой капиталистической интегрированной экономики для социальной, политической и культурной жизни граждан при «красном» правительстве. Город годами и десятилетиями развивался, становился одним из самых благополучных и богатых в Италии, преуспевал в социальной и культурной сферах. И что особенно важно и показательно: за семь лет процессов о коррупции, затронувших все крупные города Италии, ни один не прошел в Болонье. Ни один представитель, руководитель городской красной джунты не оказался «замаран» «чистыми руками» полицейских и судебных расследований. Это – одна из отличительных особенностей Болоньи. За левоцентристский блок здесь голосовали граждане самой широкой политической ориентации и самых разных взглядов.

Количество членов ДПЛС, по сравнению с числом коммунистов 60–80-х годов, стало значительно меньше, но голосов граждан в поддержку левоцентристского блока стало, думается, больше, и в этом направлении прокладывала свой стратегический курс ДПЛС. Напомню, в 80-х годах в области Эмилия-Романья было около 100 тыс. членов ИКП, в 1998 г. в провинции Болонья – примерно 50 тыс. членов ДПЛС и около 25 тыс. в самом городе. И здесь, наверное, было бы справедливо сказать, что меньшинство выигрывало у большинства. (Так бывает, но редко).

Произошла большая качественная перестройка мировоззрений, практической деятельности людей. И ДПЛС сумела почувствовать этот исторический момент перелома. Как он был использован, можно понять сегодня, но по достоинству оценить можно будет только завтра. Но каким будет это завтра?

Общий экономический кризис в Болонье сказывался меньше, чем в большинстве других городов Италии.

– И вообще, – улыбается мэр, – образно говоря, если в прошлом нас считали «витриной коммунистической жизни при капитализме», то сейчас мы превращаемся в «лабораторию», где отрабатываются и совершенствуются приводные политические, социально-экономические элементы и связки левоцентристского широкого блока.

Большую работу проводила джунта по урегулированию отношений с осевшими в провинции и городе новыми этническими группами. 8–10 лет назад не было такой миграции населения по направлениям север – юг, восток – запад. Ныне иностранных граждан в провинции – 21 тыс., в городе – примерно 12 тыс., среди которых есть выходцы из России, Украины, других стран СНГ. Насколько известно, у всех есть кров над головой. Никаких громких историй даже «городского значения» пока отмечено не было…

– Что Вам было необходимо, чтобы стать мэром Болоньи? Мэр поднимается из кожаного кресла, делает несколько шагов к рабочему столу, на котором стоят ровные, аккуратные высокие стопки бумаг. (Каждая – на особом учете).

– Хотите листок с моей биографией? Но биографическая справка вряд ли ответит на ваш вопрос. Для того, чтобы стать мэром, мне, видимо, было необходимо очень хорошо понимать (я не говорю любить) Болонью, ее историю, традиции, людей, их особенности. Я стал мэром в 1993-м, когда мне был 41 год. До этого в течение одиннадцати лет входил в городское правительство, был асессором. С 1976 по 1980 год работал вместе с Д’Алемой в Итальянской федерации коммунистической молодежи. Образование получил филологическое и философское.

– Помогает?

– И то, и другое…

– В Болонье распространялись слухи, что после того, как Массимо Д’Алема стал премьер-министром, Вальтер Велтрони, новый политсекретарь ДПЛС, пригласил Вас на важный партийный пост в Рим, а Вы отказались. Так ли это? Вот что, например, сообщила об этом болонийская газета «Ресто дель Карлино» от 14 ноября 1998 года: «Мэр Витали сказал “Нет” партлидеру Велтрони. И вместе с этим “нет” столько товарищей из Болоньи, уже готовых сесть в поезд на Рим, выдохнули “Чао!” своим мечтам и остались дома. Болонийская парторганизация годами мечтала иметь кресло в “Боттеге оскуре” (резиденции ДПЛС в Риме), теперь предложение пришло и не было принято Вальтером Витали. Пролетели». Так ли?

– Я не мог сказать «Да». Все было сложно и трудно. Я избран 145 тыс. болонийцев, они мне оказали доверие. Мой долг – достойно пронести вверенный мне мандат мэра. Я привык заниматься только одним делом сразу. Я верен слову. Верен Болонье… Городу Счастья.

…Здесь, в Болонье, расположен первый в Европе и мире университет, в котором был избран академиком М. В. Ломоносов, куда на 700-летие университета приезжал специально профессор И. Цветаев, отец Марины Цветаевой, а на 800-летие Болонийского университета не приехал из Советской России ни один ученый, и тогда в зале от СССР оказался только один я, советский журналист М. Ильинский.

Университет – гордость и забота мэра. А еще гордость Болоньи – одна из десяти крупнейших в Италии картинных галерей.

И, наконец, сегодняшняя Болонья немыслима без местной ярмарки – второй по значению в стране после Миланской.

* * *

И вот в 1998–1999 годах левые теряли «красный пояс». Его сделал «белым» С. Берлускони, впервые в истории Болоньи после Второй мировой войны.

…Я получил интервью мэра буквально за несколько дней до первого тура выборов. Вальтер Витали свою кандидатуру не выставлял. Но мало кто сомневался, что левоцентристы во главе с ДПЛС в Болонье выиграют наверняка и с большим перевесом. Вышло наоборот – проиграли в пух и прах. Пришел представитель правого центра. Произошел радикальный сдвиг вправо. И не только в «красном поясе», но и во многих других районах Италии.

Таким образом, красное все более розовело, а черное становилось почти белым, но «черного» и «коричневого» в Болонье со времен Б. Муссолини не было.

Болонья – это уникальный город Италии. Всего 86 км по автостраде № 1 отделяют его от Флоренции, 350 – от Рима, 30 – от Модены, но это – словно смена декораций целых цивилизаций, несмотря на близость географическую и историческую. За перевалом через Апеннинский хребет словно и нет духа Флоренции, повеяло Севером. И в архитектуре, и в живописи, и в экономике, и в стиле жизни.

Болонья родилась в IX веке до нашей эры, но как город начала развиваться в VIII – Х, а затем в XII веке нашей эры. Здесь остались следы воинов Карла Великого, Фридриха Барбароссы, Генриха V. Дошедший до нас архитектурный вид Болоньи, ее главных площадей и улиц – Пьяцца Маджора, виа Индепенденца – две наклонившиеся разновеликие башни в зоне университета, относятся к XVI – XVIII векам, а знаменитые семь церквей в византийском духе – к XI – XIII столетиям. А самые большие в мире по протяженности (35 км) галереи – «портикате»? Таких больше нет нигде!

В Болонье (население 435 тыс. человек) меня всегда поражала своеобразная эклектика: здесь был «красный пояс», а мыслили люди самыми настоящими буржуазными образами. Здесь поддерживали А. Оккетту, а симпатизировали Сильвио Берлускони, создавали «красные» сельскохозяйственные кооперативы и был даже Банк кооператоров, а оказывали помощь частным фермерским хозяйствам и т. д.

В Болонье своя особая мода на одежду, обувь. В Болонье самая обильная в Италии пища и выпивают здесь не так, как в других районах Италии. Все по-болонийски. Крепко и со вкусом.

* * *

В последнее воскресенье июня 1999 года состоялся второй раунд административных выборов в местные органы власти в более 50 провинциях и на острове Сардиния. Он закончился настоящим нокаутом для левоцентристских сил Италии. Перчатку подняли правоцентристы С. Берлускони.

Главное поражение – утрата позиций в муниципалитете Болоньи – в традиционном «красном поясе». В первом туре голосований 13 июня 1999 года кандидат левых демократов 39-летняя Сильвия Бартолини не смогла одолеть представителя правоцентристского «Полюса» 55-летнего Джорджо Гуаццалока, а во втором раунде, в воскресенье, и вовсе проиграла ему.

Я вспоминаю, как легко провел аналогичную избирательную кампанию покинувший ныне дворец перед фонтаном Нептуна – резиденцию муниципалитета Болоньи – мэр Вальтер Витали. Он прошел с первой попытки, и получил тогда, в 1993 году, 62 % голосов.

– На нынешних выборах я не выставлял свою кандидатуру по многим соображениям, – объяснял мне Вальтер Витали. – Сейчас следует думать о том, как перестраиваться в условиях сложной внутриполитической обстановки, когда правоцентристские силы уверенно набирают очки. А пока мы, «Оливковая ветвь», явно проиграли. И, наверное, проиграем еще!

Именно об этом говорил и лидер правого центра – партии «Вперед, Италия!» Сильвио Берлускони. Под разными предлогами он предрекал очередной кризис, давал понять, что стоящее у власти левоцентристское правительство Массимо Д’Алемы стало Кабинетом, отражающим интересы меньшинства населения Италии, и поэтому должно уйти в отставку. В стране назрели досрочные парламентские выборы.

Премьер-министр Массимо Д’Алема, находившийся в те дни в Бразилии, не отреагировал на весьма «прозрачные намеки» политического оппонента, но не считаться с серьезностью сложившейся обстановки ни он, ни руководство партии левых демократов, не могли. К удивлению же наблюдателей политсекретарь левых демократов заявил, что его партия не собирается менять стратегическую линию и идет к очередному съезду, намеченному на февраль 2000 года, полная надежд и больших планов.

В чем причины поражений левых сил в избирательной кампании лета 1999 года? Во-первых, это недоучет интересов широких слоев населения, в частности пенсионеров, задержка темпов роста промышленного развития, проблемы занятости населения. И, во-вторых, «балканский бумеранг». Участие в югославской войне ударило по экономике ряда областей Италии, негативно отразилось на состоянии дел в разных отраслях хозяйства – туризме, сфере услуг, на транспорте, в рыболовстве, гостиничном деле и т. д. И во всех этих бедах косвенно винили «левых». Так что результаты июньских выборов – логическое последствие сложившейся в стране обстановки. «Падение Болоньи» и ряда других городов стало в определенной степени закономерностью, справедливым началом серии поражений «левых» – прологом парламентских майских выборов в Италии 2001 года.

Левые – в центр, правые – вперед, «Лига Севера» – в дрейфе…

Административные выборы, прошедшие почти в 90 провинциях и многих городах Италии, вскрыли политические диспропорции, «острые углы» в социальных построениях, в «геометрии» монолитного итальянского общества конца XX века. Вновь проявились итальянские «алогизмы»: на местах – «в низах» – большинство портфелей получили представители правоцентристского блока «Полюс», и также новые политические группировки; в парламенте и правительстве – «наверху», – большинством мандатов в 90-х годах распоряжались лидеры левоцентристского блока. Они уступили позиции на разных избирательных ступенях и теперь должны были срочно перестроить свои ряды. Но каким образом?

Судя по всему, в парламенте и в местных джунтах областей, провинций, коммун, городов партии и движения левого центра – а их около десяти – приложат основные усилия в восстановлении былого утраченного, впрочем и прежде шаткого единства в тени «Оливковой ветви» – политического движения «Уливо».

Попытки «жить отдельно», укрепиться в стенах своих традиционных штаб-квартир и оттуда заявлять о своей активности, закончились полной неудачей. И напротив – правые взяли на вооружение все «агитационно-пропагандистские методы» левых, вышли на улицы и площади городов с плакатами, знаменами, с рекламными шоу и… победили под лозунгами блока «Полюс», партии «Вперед, Италия!» Сильвио Берлускони, который ставил цель свалить левоцентристское правительство Массимо Д’Алемы, добиться проведения досрочных выборов в парламент, предварительно создав острый политический кризис – вероятный финиш левого кабинета во дворце Киджи – резиденции Совета министров Италии.

И, наконец, в «прединфарктном состоянии пребывала так называемая «Лига Севера» – «третья сила», плод политико-экономического и интеллектуального развития Италии конца 80-х и 90-х годов. (Хотя название движения как бы ограничивало границы его действия северным регионам.)

Лига, чей взлет относится к 1987–1995 годам, понесла тяжелые потери в июне 1999 года как на выборах в Европарламент, так и на выборах в местные органы власти в своей же «колыбели» – на Севере Италии. В Беллуно количество избирателей, голосовавших за «Карроччо» («Лигу Севера»), упало с 69 до 20 %; в Роккапьетре – с 62 до 16,5 %; в Сельва Ди Кадоре – с 64 до 13,7 %.

Из 30 млн избирателей за «Лигу Севера» отдали голоса лишь 1,5 млн человек в районах Падании – особой территориально-географической и политико-экономической формации на Севере Италии (по многим положениям эта формация шла вразрез с буквой закона и Конституцией Итальянской Республики, но существовала с разными оговорками, имея свой парламент, униформу, гербы и другие атрибуты государственной и политической власти). Но, думается, старая истина чему-то учит: за что боролись, на то и напоролись. Это сыграло свою роль в новой истории Падании.

Сначала антиримский тон и фронда, разгул сепаратистских настроений (мол отделимся от бедных и неразвитых Центра и Юга Италии, не будем платить налоговую подать Риму-жулику, заживем более зажиточно и привольно, чем швейцарцы, австрийцы и всякие разные немцы) возымели действие, но затем, поразмыслив, многие сепаратисты отпрянули назад, да и перспектив на самостоятельное развитие Падании не оказалось. Нет пути в отрыве от остальной Италии. Даже футбольная сборная Падании, и та выглядела на поле смешной. И никто с ней играть даже не собирался.

«Ридиколо – смешно и этим все сказано», – комментировали журналисты. Но не смешно было лидеру «Лиги Севера» – яркому трибуну Умберто Босси. Теперь ему говорили (правда, в спину): «Проиграл – уходи». А не хочется…

Босси, понятно, уходить с политической арены не собирался. Говорят, что он все-таки всегда носил в правом кармане брюк заявление об отставке. Но руку держал в левом, откуда извлекает разные планы того, как реанимировать и преобразить «Лигу Севера». «Ныне о никаком сепаратизме и речи быть не может», пытался он сдержать «на ручном тормозе» свободное падение Падании. «Да, по нашим мыслям и духу, мы паданцы, но это – определение политическое, а не этническое. Мы – итальянцы, увы, но только все в зеленой форме. «Карроччо» подняло и несет знамя преимущественного развития североитальянских зон. А для этого в каждой конкретной области на севере страны следует точно выбирать тактических попутчиков и стратегических партнеров, вместе с которыми до поры до времени следует входить в местные органы власти», – формулировал свое новое политическое кредо «Иль сенатур», как часто называют в Италии сенатора Умберто Босси.

Например, в области Пьемонт он рекомендовал «лигистам» Кунео и Алессандрии группироваться с правоцентристами. В Эмилии-Романьи по футбольному «плассироваться», ориентируясь на перестройку в рядах левого центра. И вообще «голос избирателя, – говорил он, – ломкая карта». Голоса избирателей не надо держать в холодильнике, их следует превратить в постоянно действующий дефицит, в «полезные голоса и крепнущие связи». Все эти заявления – крылатые слова и мысли из левого кармана. Из правого – заявление об отставке – он так и не вытащил и не вытащит. Но вспомнил, видимо, о старых приемах, которыми в 20-х годах был силен дуче Бенито Муссолини: он как бы призывал паданцев «заставить» его, Босси, пойти на решительные действия, а он в свою очередь «заставит» всех паданцев следовать в «зеленой форме» в его политическом форватере, по его ориентирам.

Впрочем, тактика и практика эта не нова.

Благодаря подобной тактике Босси уже в 1987 году прошел в сенат; в 1992 году укрепил позиции своей депутатской группы в центральном парламенте (55 мандатов в палате депутатов и 25 – в сенате. Для организации отдельной депутатской группы в парламенте необходимо объединение 20 и более депутатов из одной политической партии). В 1994 году пятеро членов «Лиги Севера» вошли в качестве министров в первое правительство Сильвио Берлускони. Роберто Марони стал министром внутренних дел и вице-премьером. Сам же Босси предпочел не отягощать свои руки никаким портфелем и оставил свой путь свободным и открытым для любых будущих маневров.

Уже летом 1994-го Босси и Берлускони вступили в схватку на «коротких ножах», Лига искала и нашла контракт с левоцентристами и бывшими демохристианами на знаменитом «обеде с рыбными блюдами». Но это не был переход Босси из одного лагеря в другой. Это было время громкого «похода в долину По», провозглашения «независимости Падании». На парламентских выборах Лига выставила свои «штандарты», смысл которых в особых позициях: «Ни с Римом “Полюса”, ни с Римом “Оливковой ветви”. Сами себе – голова!».

Плавание «Лиги Севера» между «двумя водами» было сначала достаточно успешным, пока в рядах Лиги не произошло расслоение: одни стали выступать за продолжение самостоятельного «индепендентистского» движения, другие видели себя уже в министерских креслах рядом с левоцентристами; третьи отдали предпочтение правому центру С. Берлускони. Что касается самого Босси, то он остался верным себе: «Не принуждайте или, наоборот, принуждайте меня, а я буду принуждать остальных», – повторял он свой отработанный рефрен. Так или иначе он – за альянсы. С кем, когда и как, – это покажет время. Но Берлускони, пожалуй, был перспективнее других, с большим карьерным багажом.

Трудным был период упрощения политических формул, гербов и лозунгов. Если с призывами и «лозунгами наоборот» – все казалось бы ясно (правые действовали по «правилам» левых, левые оказывались затянутыми в военные действия и брали на себя сложные обязательства в связи с миротворческими функциями в Косово, решением проблем беженцев, иммиграции и т. д.), то с «гербами» дело обстояло совсем неоднозначно.

Для выражения исходных позиций и для привлечения сторонников герб или политический знак-символ, понятно, всегда необходим. В Италии различных гербов-символов политических партий и движений развелось к лету 1999 года более 60, из которых 58 были утверждены комиссией МВД. Возникла «великая» буза-путаница: повторение знаков-символов – гвоздик, львов, красных знамен, ослов и различных эмблем – с самого начала запутало многих избирателей, которые порой не знали, за чей знак отдать свой ставший столь ценным и желанным голос. Это, пожалуй, первыми поняли левоцентристы Массимо Д’Алемы. Они начали зондирование в парламенте, поиск выхода, временно потерянных путей, приведших их к потере в 1994-м голосов, а затем их переход в левоцентристскую группировку «Оливковая ветвь», которая так легко растеряла множество «очков» в 1999 году. Всестороннее зондирование развернулось на территориях Лиги Умберто Босси.

Политики считают, что любые выборы – президентские, парламентские, муниципальные – могут служить особо чувствительным реактивом – «лакмусовой бумажкой», определяющей расстановку политических сил. И в целом они не ошибаются, хотя нюансов может быть не меньше, чем цветов радуги. Особенно в Италии, где количество политических партий и группировок зашкаливает далеко за двадцать, а «индивидуалов-политиков», со своей программой и правительством, где он по меньшей мере премьер, министр финансов, обороны или иностранных дел, можно найти в каждой второй семье на Апеннинах, Сицилии и Сардинии. Ищи – должно быть!

Неудивительно, что на административных (1999 года) выборах, на которых переизбирались 421 коммунальный совет, мэры 15 крупных и средних городов, за 39 кандидатов было подано по одному голосу, а за 67 – ноль, то есть, видимо, даже сам кандидат не решился проголосовать за самого себя, хотя не прекращал ни на секунду чувствовать себя самым достойным, находящимся в полной оппозиции всем и потому оставшимся непонятым всеми. Это и есть один из многих итальянских «исторических» и национальных парадоксов и конфликтов.

После Второй мировой войны и разгрома фашизма в Италии сложились два основных противоборствовавших блока. С одной стороны, христианские демократы, количество которых достигало в период расцвета, в 50–80-е годы, около 2 млн членов; и с другой – коммунисты, которых насчитывалось более 1,5 млн. Другие партии (социалисты, социал-демократы, республиканцы, либералы и т. д.) на разных этапах играли разную роль, но всегда вынуждены были плыть по фарватеру христианских демократов, иногда быть их попутчиками, но, как правило, решительными противниками коммунистов, включая и тех, кто оставлял или терял «ортодоксальные» позиции, с точки зрения кремлевских лидеров, был затянут «в болото оппортунизма и ревизионизма», для кого «пролетарии всех стран» больше или не существовали или забыли, что надо объединяться, а трудовое крестьянство упорно превращалось в фермеров, бюргеров с капиталами в банках, «обуржуазившихся» даже в рамках «красных кооперативов» (особенно на севере Италии).

Иначе говоря, ко времени падения Берлинской стены в Италии также произошли два исторических краха: распалась на мелкие осколки главная буржуазная партия христианских демократов, не уберегла единства марксистских рядов и Итальянская компартия, изменившая и свои символы и свое историческое название, переродившаяся в Демократическую партию левых сил, сошедшую с рельс классовой борьбы. Но возникла Партия коммунистического воссоздания, пытавшаяся сохранить реликвии и дух революционного прошлого, перенести их в бурное настоящее и в будущее, что многие именовали тяжелыми, как камень, словами «анахронизм и реликт» истории.

Но начнем не с реликта, а с ДПЛС, которая, как говорил ее генеральный секретарь Массимо Д’Алема, уже не была партией оппозиции, а входила в Палаццо Киджи (резиденцию правительства) не со служебной двери, а с парадного подъезда с важными министерскими портфелями. «Изменился мир, изменились и мы», – утверждал Д’Алема и, наверное, он был по-своему прав. Уходили в историю одни из основателей ИКП: узник фашистских застенков Антонио Грамши и Пальмиро Тольятти, которого вспоминают в печати то как активного деятеля Коминтерна, спокойно взиравшего на сталинские «ГУЛАГи», где «гостили» не без его ведома и некоторые итальянские граждане, то как «справедливого человека мирового значения». Так покрылась красными знаменами площадь Сан-Джованни перед кафедральным собором в Риме, когда в августе 1964-го Италия хоронила «Лучшего» (партийный псевдоним Тольятти) – лидера коммунистов, видного политического деятеля, одного из руководителей движения итальянского Сопротивления против фашизма.

…Площадь Сан-Джованни так политизирована, что ее называли «красной». Но после того, как в 1978-м «Красные бригады» убили Альдо Моро и на этой площади собрался миллион итальянцев под флагами христианских демократов – белыми полотнищами со щитом и крестом – площадь стала «белой».

В 1984-м здесь же, на площади Сан-Джовани, вновь реяли красные знамена. В этот раз на похоронах Энрико Берлингуэра – генсека ИКП, утвердившего «независимый курс от КПСС». Но никто тогда не мог представить и тем более предвидеть (включая Михаила Горбачева), что партия рабочего класса и трудового крестьянства Италии всего через пять лет забудет о принципах классовой борьбы, изменит свое историческое название и цели, партийные символы и знаки.

Что, потух в Италии «красный коммунистический костер»? Для ДПЛС, ставшей «нормальной» партией социал-демократического толка, вошедшей в составе левоцентристского блока «Уливо» («Оливковая ветвь») и в парламентское большинство, и в коалиционное правительство Романо Проди, думается, что потух. Этот «красный костер» над ветвями раскидистого зеленого дуба (символ ДПЛС) оставил лишь пепел, из которого не восстанет Феникс – или точнее память о прошлом и разных «перманентных революциях» (троцкизм в Италии всегда был крепок, и о Льве Давыдовиче на Апеннинах не забывали, особенно после его насильственной смерти).

Конечно, лидеры старых коммунистов повсюду, и в Италии тоже, не сразу становились суперавторитетными «мумиями». На это требовалось время. Теперь с «мумификацией» ведется активная борьба. Изменился и облик лидера экс-коммунистов. Генсек ДПЛС Массимо Д’Алема сменил скучный коричневый костюм на модный наряд, который ему шил по заказу неаполитанский портной Луиджи Чиммино. О Массимо Д’Алеме теперь говорили, что он одет с иголочки, как «большой буржуа» (в Италии по одежке встречают). Ему бы оставалось только изменить… улыбку. Но это, видимо, вне его сил и эстетики. А в остальном 50-летний Д’Алема – любитель парусного спорта и футбола, носит красную майку под № 9, владелец нового дома в фешенебельном римском квартале – создал такой имидж, с которым можно было подумать и о политических планах самого высокого государственного полета. Впрочем, как известно. плох тот солдат, который… А Д’Алема метил и в президенты.

И в этом смысле участие ДПЛС в «Уливо» – самый удачный ход. В больших городах – Риме, Неаполе, Милане, Флоренции, Венеции, Генуе, Болонье – муниципалитеты сильно порозовели и «красными» их теперь никто не называл.

Всего четыре года назад 1995–1996 годах в Неаполе Антонио Бассолино, поддержанный несколькими партиями, набрал 55,6 % голосов на выборах и с трудом победил одну Алессандру Муссолини (44,4 %) – внучку дуче, представлявшую прежде всего себя, а также партию «Национальный альянс» (бывшую MSI – «Итальянское социальное движение». В ноябре 1997-го Бассолино спокойно проводил воскресный вечер с супругой Анной-Марией во дворце Сан-Джакомо, зная, что более 70 % голосов избирателей у него в кармане. Считали? Не исключено, что всего через пару лет для Бассолино будут созданы все необходимые условия, чтобы он перебрался на двести километров севернее – в Рим. Спрашивали не на место ли Д’Алемы? А куда Д’Алема? Намекали, что он будет бороться за самое высокое кресло в Италии. В больших городах Италии кто-то нашел интересную философскую формулу: здесь на выборах побеждают уже не партии, а яркие личности, приводящие с собой в джунты честных, свободных и способных деятелей, которых в Италии тоже дефицит…

Но такова репутация мэра Рима Франческо Рутелли. В его команде самое сильное звено – представители ДПЛС. «Им, – как писала газета “Джорнале”, – теперь уже не надо взывать к “пониманию” цивилизованного общества, они уже там…» Появилась «другая сторона Луны». И представителям экс-красных нет необходимости вести по-старинке «пропаганду» только в пользу своих идеологических сторонников, а можно уже смотреть шире и свободнее, вовлекая в левоцентристский блок новых членов-прогрессистов, даже из числа бывших христианских демократов, получая симпатии временных попутчиков. Благодаря такой политике уже произошел качественный сдвиг: если совсем недавно говорили о «болезни левых сил», то теперь на всех уровнях стали говорить о «тяжелой болезни правых, которая угрожает дойти до такой степени сложности, что крайне правых в Италии совсем не останется». Исчезнут, как… динозавры. Это, конечно, не означало, что все «пожары» потухнут, наступит «мир и благодать», экс-коммунисты, сгладят все конфликтные углы. Резких поворотов еще будет немало. Но не так слаб правоцентристский блок «Полюс» Берлускони-Фини. Конечно, встанут многие труднорешаемые «задачи», например Умберто Босси и «Лиги Севера», новоявленной Падании. На выборах мэра в Венеции Босси, правые и другие на голову проиграли «Уливо». «Оливковую ветвь» представлял философ Массимо Каччари, легко собравший в городе дожей более 55 % голосов и, как говорили мне венецианские политики, за его «черную бороду» боролись не столько экс-коммунисты, близкие по духу Каччари, а все попутчики-прогрессисты. В результате в городе на лагуне – Венеции – у власти левый центр, где «Оливковая ветвь» нарядно украшена «листьями дуба». Подобная же ситуация, сложилась 30 ноября 1999 года на Сицилии, в Палермо.

А что же другой «реликт» – Партия коммунистического воссоздания? Слово «реликт», наверное, звучит несправедливо, ибо реликт не может быть воссоздан или возрожден. Партия Армандо Коссутты и Фаусто Бертинотти, говорили мне лидеры ПРК, – это партия «альтернативы», а не «альтернанцы» (какого-либо чередования), создания видимости смены программы, некоего политического полупериода. 330 членов политического комитета ПРК – «твердые искровцы» – тоже далеко не едины в своих планах и воззрениях. Здесь свой партийно-политический «коктейль»: от левых – «францисканцев», умеренных – сторонников Коссутты, до правых – «улучшителей», даже сталинистов и троцкистов.

О Фаусто Бертинотти в разных кругах говорили как о «держателе пальмовой ветви» элегантности, о самом шикарном и аристократичном политике, красиво грассирующем «р», но от его одежды и внешнего вида нарцисса почему-то «сильно отдавало нафталином». 73-летний Армандо Коссутта – выдержанный партийный функционер, теоретик и практик. Внутри ИКП всегда было минимум «два течения», которые крайне редко выходили на поверхность, повиновались жесткой дисциплине. Но в «низах» привыкли говорить так: «Бертинотти – душа и сердце ПРК; Коссутта – мозг и разум партии». И я это чувствовал, выступая с ними на семинарах и форумах.

В отличие от ДПЛС Партия коммунистического воссоздания готова была при определенных политически особо складывающихся обстоятельствах и, опираясь на 8–10 % голосов избирателей покинуть левый центр, создать качественный дисбаланс в парламенте и привести таким образом к правительственному кризису. Иначе говоря, заставить повиснуть в воздухе «Оливковую ветвь». Это могло случиться во время кризиса в октябре 1997 года.

Учитывая такой вес ПРК в конкретных итальянских условиях общественной жизни, эту силу и называли партией альтернативы, а не партией простой «смены полупериодов»…

Но все-таки, на мой взгляд, обе партии – ДПЛС и ПРК – потеряли прежние политические «зубы» и не примыкали (раньше сказали бы: «возглавляли») к разным выступлениям протеста различных групп населения Италии. Например, в 100 городах около 500 тыс. сельскохозяйственных рабочих выступило против экономической политики правительства. 60 тыс. тракторов и разных тяжелых машин перекрыли улицы и площади. Можно только представить, как еще недавно в подобной ситуации поступили бы коммунисты, даже во времена Алессандро Натты или Акиле Оккетто (ушел с поста генсека в июле 1991 года, назвал переименование ИКП в ДПЛС «болонизацией» партии, имея в виду город Болонью, где разворачивались политические события и дискуссии по развалу ИКП).

Получила новый вид и содержание, перешла на другой язык и газета коммунистов «Унита». Но если еще в 1995-м тираж «Униты» доходил до 365 тыс. экземпляров, то в 1999-м – едва до 80 тыс. Съехал корреспондент «Униты» и из Москвы. Дело дошло до таких нелегких отношений между издателем и журналистами, что последние даже заявляли о своем решении объявить забастовку – впервые за всю 75-летнюю историю газеты коммунистов со времени ее основания Антонио Грамши.

Политическая картина в Италии никогда после Второй мировой войны не была однозначной, но накануне XXI века расстановку сил эксперты сравнивали с испытанием новых двигателей и конструированием новых линий автомобилей «Фиат» на третье тысячелетие. То и другое особенно важно для Рима и периферии, а также далеко за пределами Италии.

* * *

Оказывается, революции необходимы всем. Даже самым заскорузлым бюрократам. В Италии это поняли давно и на всех уровнях бюрократической лестницы, но решение о реформах в органах государственной администрации было принято в сенате только 11 марта 1999 года и еще неизвестно, как оно выдержит проверку не на бумаге. А негативный опыт был: в течение девяти месяцев с 10 июля 1997 года правительство в муках «выдавливало» из себя декреты-постановления. Цель – сократить число действовавших законов в стране: со 150 тыс. до 6 тыс. А 400 «самых бюрократических» законов предстояло устранить одним сильным и решительным ударом, выбить из «лунок» крючкотворов-законников так называемого римского права.

«Принцип» аппаратной деятельности: если одним делом занимаются двое (или два ведомства), то это значит, что один из двух – лишний, его бы и сократить. Да не тут-то было. Куда в таком случае направить массу чиновников?

В будущем в Италии должны остаться в Совете министров только министры юстиции, обороны, внутренних и внешних дел, социального обеспечения, почт, авто– и железнодорожного транспорта, школ, культуры. Все остальные функции должны быть возложены с 2000 года на областное, провинциальное и коммунальное местное руководство. Например, зачем Совету министров ведать вопросами спорта, производства, распределения? Все они могут быть решены на более низком уровне, без создания министерских лабиринтов, этажей власти.

В 1996 году на Апеннинах насчитывалось свыше 50 тыс. различных государственных учреждений. Если исходить из правила «третий – лишний», то расходы можно безболезненно сократить на треть.

В Италии началась «революция против бюрократов», но станет ли после этой революции бюрократов действительно меньше, покажет постреволюционное время, которое так и не приходит ни при левых, ни при правых. Все в центре, все по-прежнему. Не посеяв, урожай не соберешь.

* * *

Как складывались отношения в стане «Оливковой ветви» – политических противников-оппонентов Сильвио Берлускони? Противоречия между «Уливо» и «Полюсом» были острыми, но «не классовыми», как когда-то между ИКП и ХДП, например. Нынешние противоречия возникли и продолжаются и из-за борьбы за власть внутри буржуазного общества. Причем С. Берлускони уже нашел «ключи» к умам крупной и средней буржуазии, начал завоевывать симпатии и поддержку в так называемых «базовых кругах общественности». В этом была характерная особенность обстановки в Италии 1998–1999 годов, 2001–2004 годов. Чем ответила «Оливковая ветвь»?

«День Фауста»

Великий Киплинг вывел неопровержимую истину: «Один итальянец – прекрасный человек; два итальянца – участники ожесточенного спора; три итальянца – три партии, которые не могут договориться». Словно следуя этому неписанному правилу, в послевоенный период итальянцы широко создавали и ловко разваливали политические партии и коалиции, вели жаркие баталии в парламенте, пережили больше чем все другие европейцы вместе взятые политических кризисов (59!), сменили более 50 кабинетов министров в старинном дворце Киджи. И один из них – 9 октября 1998 года – чисто в духе «киплинговой формулы».

Представьте ситуацию, когда у каждой из примерно 20 партий – свои цели, задачи и амбиции. Единства при таком положении – не жди!

875 дней в палаццо Киджи продержалось левоцентристское правительство Италии во главе с Романо Проди – самое продолжительное по времени после кабинета Б. Кракси (1058 дней в 1983–1986 годах). Сражения в стенах парламента между представителями правившей коалиции «Оливковая ветвь» («Уливо» Романо Проди) и оппозиции «Полюс» («Поло» Сильвио Берлускони) не прекращались ни на один день. В октябре 1998 года напряженность достигла «стадии возгорания»: дважды не принимали проект финансового закона на 1999 год – основного документа, определявшего направления хозяйственного развития и бюджет. Чтобы спасти Кабинет, в соответствии с Конституцией, использовался последний шанс – голосовалось доверие правительству.

И здесь левоцентристский блок «Уливо» ожидало трагическое, можно сказать, шекспировское фиаско.

В палате депутатов итальянского парламента – 630 депутатов. Оба блока отдали команду «свистать всех наверх», прибыть всем в Рим во дворец Монтечиторио (Палату депутатов) для голосования 9 октября по вопросу о судьбе правительства. Прибыли 625 обладателей мандатов. Не смогли приехать из-за состояния здоровья два депутата от оппозиции, молодая кормящая мать Ирэне Пиветти – бывшая председатель палаты депутатов XII созыва (особых симпатий к «Оливковой ветви» она не питала, не высказывалась и в поддержку «Полюса»), один депутат «спешил» в Вечный город на трансатлантическом теплоходе и, наконец, один проговорил по переносному телефону во дворике парламента, опоздал и не был допущен к голосованию (тоже от оппозиции).

Подсчет голосов велся с переменным успехом и на самом финише 312 депутатов сказало правительству «да» и ровно столько же – 312 – «нет»! Последним был должен высказать свой «приговор» депутат Сильвио Лиотта, избранный в парламент от партии «Вперед, Италия!» («Полюс»), затем перешедший к «противнику» – в движение «Обновление» (блок «Оливковая ветвь»). И вот Лиотта говорит 313-е «нет», одним голосом разбивая Кабинет министров, становясь сразу известным всей Италии. Кто-то кричал ему: «Иуда», кто-то благодарил, кто-то обещал в будущем поддержку… Победа оппозиции с разницей в один голос! Такого еще, пожалуй, не бывало в практике парламентов ни одной страны мира. Оппозиция отправилась праздновать победу в римский «Гранд отель». Экс-премьер Романо Проди, по словам главного союзника – лидера Демократической партии левых сил Массимо Д’Алемы, в узком кругу съел любимую пасту – «лапшу-тальятелли» и отправился домой, чтобы в скором будущем ездить… на велосипеде. (Для пропагандистских целей в период избирательной кампании он предпочитал велосипед и автобус, успешно участвовал в выборах 1999 года в Европарламент.)

При анализе обстановки все увидели, что решающую роль в падении Кабинета Р. Проди на последнем этапе сыграли депутаты от Партии коммунистического воссоздания. На политсовете в римском отеле «Эрджифе» произошел раскол партии. 21 депутат во главе с председателем партии, старейшим коммунистом Армандо Коссуттой поддержали «Оливковую ветвь»; 13 сторонников генсека Фаусто Бертинотти сказали свое «нет» «Уливо», слившись таким образом с победившей правоцентристской оппозицией «Полюс». «Аптекарские весы» политики очень чувствительны.

Произошел типично итальянский парадокс: «левые» сбросили «левый центр», чем в конечном счете действовали на руку правым – «правому центру». Как это войдет в историю Италии? Как «День Фауста», двусмысленно заметил Армандо Коссутта, покидая зал заседания в палаццо Монтечиторио…

Какие выводы из создавшегося положения можно было сделать? В стране начался острый политический кризис. Премьер Проди заявил Президенту Италии о своей отставке, а затем очень долго говорил по телефону. Глава государства отменил запрограммированную поездку в Вену, немедленно начал консультации в поисках выхода из кризиса и формирования нового Кабинета министров. По протоколу, после консультаций с бывшими Президентами Итальянской Республики, председателями сената и палаты депутатов парламента, лидеры ведущих политических партий подобрали кандидатуру на пост председателя нового правительства.

Можно ли было в условиях конца XX века создать новое правительство, которое хотя бы теоретически считалось бы стабильным? Судя по всему, невозможно. Когда нарушается баланс, большое стратегическое равновесие (мы не говорим о явном преимуществе одного из блоков, тогда все просто, ясно, логично), каждый голос малых партий и «вольных стрелков», по образу мышления или по стечению случайных обстоятельств, становится на вес золота.

Чтобы создать новое правительство в Италии, необходимо было соблюдение, как минимум, двух условий. Во-первых, программа Кабинета должна отвечать требованиям широких кругов населения. Во-вторых, правительство должно соответствовать реальному соотношению сил в парламенте, где «большинство» не должно быть слабее «меньшинства», как это часто случалось в парламенте XI созыва.

Умерла ли «Оливковая ветвь»? «Если потребуется, на предстоящие очередные или внеочередные выборы пойдем с любым новым символом. Пусть нас называют хоть «Рыба-меч». Мы получили сильный удар и должны сделать срочные выводы», – говорил с долей юмора Клаудио Петруччоли – самый известный сторонник блока «Уливо» в лагере Демократической партии левых сил, имевшей самое большое (177) количество мандатов в палате депутатов парламента. «Нет, – продолжал он. – “Оливковая ветвь” не умерла. Просто упало с сука правительство. А пока надо прекратить отношения Партии коммунистического воссоздания с группой Фаусто Бертинотти, не питать пустых иллюзий; с реальных позиций, без эмоций и лишних разговоров о “парламентской этике и морали” расширять альянсы в центре, не рассчитывая, что свалится “манна небесная”, “волк обретет заячьи повадки”, а “у курицы вырастут зубы”…»

А что же Партия коммунистического воссоздания? Сразу после подсчета голосов в палате депутатов и появления на табло финальных цифр – 313: 312 в пользу противников правительства Проди, – в парламенте заговорили о возможном исчезновении парламентской группы от партии ПКС. Юридически, повторим, для сохранения или создания «статуса группы» необходимо, чтобы она насчитывала не менее 20 депутатов. А в «полку» Бертинотти мандатов осталось всего 13 (плюс его собственный). С этой «чертовой дюжиной» плюс один пришлось Фаусто стучаться в «чужие двери», обращаться в так называемую смешанную группу, где «воссозданные коммунисты» стали неуютно соседствовать с представителями самых разных политических (включая крайне правых) сил. И никакого идеологического единомыслия. Своеобразный «ковчег», плывущий сам по себе в неизвестном направлении. И никто не может предсказать, в каком состоянии эту «лодку» выбросят на берег будущие парламентские выборы. Ясно только, что пробоины в бортах ПКВ велики, и их уже не залатать.

Экс-председатель ПКВ Армандо Коссутта в этих условиях оказался на новом «боевом коне». В его поддержку высказались многие бывшие коммунисты, участники движения Сопротивления фашизму, бывшие партизаны, например, 2-й и 45-й гарибальдийских бригад. В воскресенье утром, 11 октября, в римском кинотеатре «Метрополитан» было объявлено о создании новой политической организации – Партии итальянских коммунистов (итальянская аббревиатура – ПДКИ). Или как сказал Армандо Коссутта: из ребра ПКВ под красным знаменем вновь рождается партия итальянских коммунистов, партия, которая уже имеет в парламенте более 20 депутатов, а это значит обладает своей отдельной парламентской группой. Из рядовых членов ПКВ в новую партию перешли всего около 15 % коммунистов.

«А пока Армандо Коссутта, – как заметил корреспондент газеты “Коррьере делла сера”, – оставил свой спецавтомобиль с пуленепробиваемыми стеклами и пересел на простую частную машину, которую ему любезно предоставил один из соратников. Коссутта принял товарищеские услуги, заметив, что именно так следует поступать настоящим коммунистам в определенные исторические моменты и периоды».

Жена Армандо, синьора Эми, с которой Коссутта прожил более 50 лет, и трое детей (Дарио, Маура и Анна) рассчитывали еще недавно, что муж и отец «уйдет из политики», но жизнь, видимо, вновь распорядилась иначе.

«Теперь придется остаться и бороться, – заявил Армандо. – В свое время, в 1991-м, было очень больно терять Итальянскую компартию. Мы воссоздали другую компартию, и она вновь разломилась. Это было уже чересчур больно…» А третья «пуля»?

…На протяжении уходившего XX века левое движение в Италии пережило немало политических расколов и слияний. История же делала свои спирали: вспомните 21 января 1921 года, когда после раскола соцпартии в Ливорно родилась Итальянская коммунистическая партия. В январе 1947-го после очередного раскола ИСП возникла Социал-демократическая партия Италии. В 1964-м левые вышли из ИСП и создали Итальянскую социалистическую партию пролетарского единства, которая самораспустилась в 1972-м, а многие ее члены вступили в ИКП. В 1991-м в Болонье из корней ИКП родилась партия западноевропейского социал-демократического типа – Демократическая партия левых сил. Параллельно в декабре 1991-го из тех же корней, но в традициях «искровцев», «несгибаемых» марксистов-ленинцев и с учетом итальянского опыта революционной борьбы, образовалась Партия коммунистического воссоздания (ПКВ). Так на фоне общего политического кризиса в Италии и обозначился раскол, новый кризис в стане итальянских коммунистов. И это был главный позитив для будущих правоцентристов Берлускони.

«Генетическая мутация». «Компартия изменила ДНК», – заявил Армандо Коссутта, покидая пост председателя ПКВ. Наступил как бы де-факто раскол партии. А это означало: партия по меньшей мере раздваивалась, ослаблялось ее центральное руководство, усиливались противоречия внутри всего левоцентристского блока, что было на руку правому центру Сильвио Берлускони, готовому приложить все силы для открытия нового политического кризиса, и, как следствие, напрашивалось проведение внеочередного избирательного марафона.

* * *

– Немного агонии стране не повредит, – заявил лидер партии «Национальный альянс» Джанфранко Фини. – Наступает последний акт комедии, начавшейся 26 апреля 1996 года, когда, трогательно приняв руку и сердце Бертинотти, Романо Проди подписал себе приговор. Но почему бы еще раз не попытать счастья при голосовании в парламенте? Вдруг появятся новые «вольные стрелки» и благодаря их всеядности и снисходительности между выстрелами еще можно было попробовать проскочить. Но очень трудно.

«Психодрама XX века» – так определил сложившуюся обстановку лидер «Лиги Севера» Умберто Босси, потерявший значительные позиции в Венеции и надеявшийся еще набрать очки в ходе политического кризиса. Старый трюк, но чем черт не шутит, – говорил Босси, и представителям разных блоков было сложно вести диалог с ним.

– Это то же, что идти на телевидение, – отмечал репортер из «Мессаджеро», – и знать, что с экрана Вам расскажут только о том, какие и где находятся тайные любовницы политических лидеров. И больше ничего!»…

Но приходилось слушать: а что было делать? Все помнили, что у «Лиги Севера» в парламенте 58 мест, а это – аппарат, уступавший Демократической партии левых сил (экс-коммунистам с 177 мандатами), «Вперед, Италия!» Сильвио Берлускони (117 мандатов), «Национальный альянс» (91 мандат).

– И вообще нет больше у нас демократии, – с тоской по прошлому восклицал философ Армандо Коссутта, умевший «с позиций исторического материализма, диалектично» взглянуть на государственную жизнь, оценить обстановку и вовремя повернуться всегда аккуратно подстриженным затылком к Бертинотти и разным другим «троцкистам».

«Красная ненависть» била ключом. «Последняя серия», – комментировали итальянские правые газетчики состояние дел в Партии коммунистического воссоздания и перспективы разрывов «цепи» в левоцентристском блоке. А в целом всем было ясно: кризис близился, а нужного лидера на авансцене все не было. Как нет, удивился 80-летний Президент Италии Оскар Луиджи Скальфаро и поручил формирование Кабинета министров лидеру Демократической партии левых сил или, как их теперь называют, левых демократов, без пяти минут 50-летнему Массимо Д’Алема – комсомольскому и партийному руководителю ИКП, надежному семьянину, противнику разводов. Он вспомнил о «двух условиях» Энрико Берлингуэра об участии в коалиционном правительстве, и оба они были налицо: и обстановка созрела, и есть зрелые кадры! И с ними Д’Алема пошел во власть…

«Демократия в опасности». «Демократия ранена». «Власть в правительстве узурпирована. К управлению пришли те, кто не имеет исторической памяти, опыта ведения государственных дел»… Это – квинт-эссенция политических заявлений лидеров правоцентристских партий. Но караван шел вперед. Из 25 новых министров 7 – представители Демократической партии левых сил. Из 56 заместителей министров 23 – члены ДПЛС. В составе правительства представители 10 политических партий и течений. Подобного Кабинета (по партийным комбинациям и альянсам, по разнице политических взглядов) еще не знала ни одна страна Западной Европы. За доверие этому правительству проголосовали представители 13 партий парламентского большинства. Им противостояло меньшинство депутатов – представители 8 партий и течений. (В палате депутатов при голосовании счет был 333: 281; в сенате 188: 116 в пользу Д’Алемы.)

Все обвинения в адрес Д’Алемы и ДПЛС в совершении некоего политического путча были лишены каких-либо оснований. Приход к власти правительства Массимо Д’Алемы произошел легитимным конституционным путем. «Назначение правительства свершилось не в результате внезапного переворота. Мы не вырвались из опломбированного вагона, мы пришли законным демократическим путем по предложению Президента. Это о политической и моральной стороне». И никаких сравнений с октябрем 1922 года, когда пришел к власти Б. Муссолини. И Берлускони, и правые это понимали.

Сто дней Массимо Д’Алемы

Итак, новым председателем Совета министров Италии впервые в истории страны стал лидер Демократической партии левых сил Массимо Д’Алема. Он представил программу действий Кабинета на ближайшие три месяца – сто дней. В этот период был принят финансовый закон на 1999 год – основной документ, определявший направления развития экономики и бюджет, – постоянный «камень преткновения» всех кабинетов министров в 80–90-е годы; созданы и расширены так называемые в Италии «трудовые и социальные пакеты».

Когда Массимо Д’Алема «изобрел» и пустил в обиход лозунг «Реформаторы, объединяйтесь!», он рассчитывал раздвинуть по всем направлениям социальную платформу: привлечь к совместной деятельности профсоюзные центры (три главных), органы власти различных ступеней, итальянское правительство, а также мелких и средних предпринимателей, – сочетать политическую стабильность с жесткими экономическими мерами, хозяйственное развитие с ростом инвестиций. План виделся реально выполнимым.

«Кто ошибается в экономике, тот платит сполна… Нам нужно привлечь к себе большее количество капиталистов, причем капиталистов сильных, решительных и смелых», – призывал Д’Алема. «Проходившая в Италии приватизация была необходима для создания новых твердых позиций в частном секторе, а не для того, чтобы поддерживать то, что уже создано и формально существует. «Нужны новые капиталы и новые капиталисты, – вещал Д’Алема. – И не следует бояться того, чем теперь так часто пугают правые: спадов, депрессий, отступлений, инфляции…»

Начало деятельности нового Кабинета министров Италии в октябре 1998 года совпало по времени с обострением положения в прибрежных районах страны в связи с повышенной напряженностью в экс-Югославии, Албании, во всем средиземноморском регионе. «Наивно думать, – отмечал Д’Алема, – что проведение внешней политики возможно без соответствующей военной поддержки. Сила должна присутствовать, чтобы восстанавливать законность». Намеки были более чем прозрачны. Они предшествовали активному участию Италии в политике НАТО по отношению к Югославии, в бомбардировках Белграда, начавшихся 24 марта 1999 года, в последующих событиях, свидетелем которых я был.

Бразды правления в Демократической партии левых сил (ДПЛС), в ее римской штаб-квартире, именуемой «Боттеге оскуре», переданы из рук в руки. Премьер Массимо Д’Алема возложил «корону» партии на Вальтера Велтрони, бывшего вице-премьера в Кабинете от блока «Оливковая ветвь» Романа Проди, видного политического деятеля Италии, вернувшегося из правительства на «партийную работу». Сам премьер из политсекретаря стал председателем ДПЛС.

«Назначение Велтрони – это не личный выбор. Мы представляем собой партию, которая располагает сильной руководящей группой, – заявил Д’Алема. – У нас есть своя логика сотрудничества, свое понятие партийной и общественной принадлежности. Сегодня – не просто “день Велтрони”, ставшего политическим секретарем партии. Это – обновление партии, проявление способности дать отпор тем, кто сеет пессимизм, разочарование, предрекает ослабление рядов ДПЛС, “отлив” сторонников партии в связи с тем, что ставка делалась на альянс с другими политическими силами внутри блока “Оливковая ветвь”». Многих беспокоило, как бы «мощный зеленый дуб» – партийный символ ДПЛС без серпа и молота – не оказался в тени «Оливкового дерева» («Уливо» – блок, создавший после 26 апреля 1996 года коалиционное правительство, в которое вошли представители ДПЛС).

Итак, в «Боттеге оскуре» произошла «смена караула». Как полагали наблюдатели, ДПЛС при Велтрони стала более мобильной («мотор поменьше, но движение побыстрее»), сократилось число аппаратчиков, ДПЛС становилась более «открытой, демократической, допускающей плюрализм мнений, готовой вести диалог с любым политическим течением, участвовать в подготовке референдума по проблеме избирательной системы. Велтрони убежден, что «дуб» ДПЛС должен крепнуть, но ни в коем случае не может допустить гибели «Оливковой ветви». Разобщение реформистских левоцентристских сил, отказ от единения только усилил бы позиции правоцентристской оппозиции – Сильвио Берлускони.

А как встретили назначение Д’Алемы правые? Манифестацией на площади Сан Джованни в Риме, где собрались от 500 тысяч до миллиона человек. Правые дали свой первый бой «массовостью». Второй удар произошел в парламенте при голосовании проекта финансового закона. По поводу принятия разных законов – от избирательного до закона о евроналогах – развернулась борьба в палате депутатов (дворец Монтечиторио) и в сенате (дворец Мадама). Только депутат Мара Малавенда умудрилась принести во дворец Монтечиторио 41 коробку с 117 854 поправками к финансовому закону.

По мнению философа, тогда директора института «Грамши», Джузеппе Вакка, в Италии происходил уникальный процесс: совмещались два самостоятельно существующих «горизонта», «перекрещивались две возникшие параллели»: правительство возглавлял лидер ДПЛС; параллельно шло обновление ДПЛС в связи с новыми задачами, стоявшими перед партией в новых условиях.

«Если, – писала газета “Унита”, – партия, направившая своего лидера на пост Председателя правительства, не способна найти ему сразу же достойную замену для руководства партией, то такой партии не следовало бы браться за управление страной». ДПЛС буквально на следующий день после голосования вотума доверия правительству Д’Алемы произвела замену своего политического секретаря, начала подготовку к партийному съезду (6 ноября 1998 года), что было важно для развития политического курса в исключительных для Италии и всей Европы условиях.

И другой особый штрих к описанию обстановки в Риме. Председатель Совмина Массимо Д’Алема утвердил состав собственной охраны. Ее теперь несли карабинеры. Обычно прежде солдаты этого армейского корпуса охраняли политических лидеров, представлявших правое парламентское крыло. Левых охраняли полицейские. Отныне лидеру левых, ставшего главой правительства, служила гвардия правых. «Слились» еще одни горизонты. Параллели переставали быть параллелями… Парадоксы порождали новые парадоксы.

* * *

Новый политический секретарь ДПЛС Вальтер Велтрони «перетряс» весь руководящий аппарат «Боттеге оскуре», омолодил его, отправил «на пенсию» всех видных представителей «старой гвардии», ввел в секретариат партии (из 12 членов) трех женщин и трех политиков, которые никогда раньше не носили в кармане партийный билет, были близки или входили в католические организации.

Эти структурные изменения в ДПЛС ставили долгосрочные цели. Секретариат ДПЛС практически заменил политбюро, а национальная дирекция, состоявшая из 170 (своеобразный ЦК) теперь насчитывала чуть более 50 человек. Это делало партийный руководящий орган якобы более мобильным и конструктивным. Аннулированы все так называемые рабочие группы, служившие опорой политсекретарю и его команде.

Связь с правительством? Партия не должна ограничиваться задачами правительства; она должна иметь свои ориентиры и распространять их в поле плюрализма политических, социальных и культурных интересов. Поэтому важна максимально высокая политическая автономия. Но ни партия не должна выполнять роль сдерживающей веревки для правительства, ни правительство не может держать на своем «якоре» ведущую партию.

О ДПЛС говорили, что это партия «с большой пухлой головой и хрупким изящным телом». Партия с «мохнатыми руками», но без прочных связей в гражданском обществе. Партия ведет деятельность в многих географических районах, где требуется проявление «новых способностей, умения прибегнуть к политической решительности и инициативе». Хрупкость и слабость – это та самая «роскошь», которую ДПЛС в нынешних условиях не может себе позволить. Знакомый язык, знакомый почерк. А что в этом плохого? Спасибо за опыт, говорили правые.

Процесс установления и развития отношений на «второй стартовой площадке» еще не раз трансформировался, принимал самые различные повороты. И это было неизбежно.

Ближайшая проверка сил – на административных выборах в местные органы власти весной 1999 года, затем на общеевропейской арене. Раскол и взаимные обиды ослабили силы левоцентристского блока. И в результате они потерпели сильное поражение на выборах, которое публично не признали. И это тоже нормально. Кто умеет спокойно признавать неудачи?

Есть ли преемственность партийной линии ДПЛС и ее предшественников из ИКП? Пальмиро Тольятти был с начала и до конца воплощением величия Кремля, Коминтерна. Луиджи Лонго – кумир и слава партизанской эпохи. Энрико Берлингуэр – аристократ на «алтаре пролетарского жертвоприношения», «живой миф политики самостоятельности и партийно-социальных решений» (в Москве это тогда называлось проще: ревизионизм).

Алессандро Натта и Акилле Оккетто представляли движение «мовиментизм». Было ясно, что следовало куда-либо двигаться, и все двигалось. Но внутри партии действовали разностремительные силы по принципу «лебедь, рак и щука». Вот и получила партия 20–22 % голосов избирателей. Для прогресса необходима была иная база, новые концепции и стимулы. И для лебедя, и для рака, и для щуки (не станем дальше проводить литературные параллели и тем более уточнять, «кто есть кто» в итальянском партийно-политическом контексте ДПЛС, ПКВ или Партия итальянских коммунистов).

«Прежде политические лидеры партии заботились превыше всего об исторической миссии, о роли партии (и своей тоже). Вальтер Велтрони на них не похож». Так считал по крайней мере известный в Италии интеллектуал Альберто Азор Роза.

Расширяя «платформу» ДПЛС, партия, возможно, перейдет черту «чужих политических территорий» зон влияния. И что тогда? Что скажет на это, например, Берлускони? Он хранил молчание… Перед боем…

«Мы в чужой сад-огород не заглядываем», – говорил Велтрони. Альянс между центром и левыми силами не является временным, переходным фактором. Но понятие «центр» относится частично и к левоцентристам и к правоцентристам. Так почему же DS – ДПЛС, опасаются теперь правые, не будут «по ложечке» черпать там, в центре, новые идеи и силы? Пока это новый опыт, но его возьмут на вооружение и левые и правые.

Кто финансирует партии? Прямо на такой вопрос в Италии до сих пор не отвечают, но все знают, что спонсором может стать любой человек или фирма, которая сообщит об этом фискальным службам. И такие юридические и физические лица всегда существовали. СССР и КПСС оказывали различную активную помощь ИКП до 1972 года. А сейчас могло бы быть и наоборот, но это стало бы вмешательством во внутренние дела дружественного государства. Да и средств нет.

Если вспомнить историю, КПСС финансировала итальянских коммунистов, «красные» профсоюзы и все стойкое «левое крыло». В каких размерах, как, когда и кто лично получал кремлевские доллары?

Миланская газета «Джорно» сообщила, что в издательстве «Мондадори» (Берлускони) вышла книга, в которой на трехстах страницах не только восстановлена история межпартийных отношений с 1948 по 1991 год, но и представлены документы, счета, финансовые расписки конкретных советских и итальянских партийных деятелей, кассиров и других лиц.

«Боттеге оскуре» (резиденция ИКП), с 1948 по 1987 год была главным клиентом КПСС и поглощала почти треть, точнее 29,47 %, всех валютных советских вливаний в деятельность примерно 80 коммунистических и рабочих партий на всех континентах. Общая сумма, поступившая из Москвы в Италию, составляет 110 млн 578 тыс. долларов. Сумма не такая уж скромная…

Механика перевода денег в Рим представлялась следующим образом: «В Москве действовал “фонд помощи”, учрежденный еще И. В. Сталиным летом 1950 года и существовавший до августовского путча 1991 года. Руководители этого аппарата собственноручно составляли списки партий, указывали суммы, давали распоряжения Госбанку или Банку внешней торговли отправлять эти деньги по назначению. Далее все доверялось курьерам из КГБ, которые с мешками, полными долларов, устремлялись за границу, в частности, в Италию, передавали эти деньги под расписку кассиру ИКП».

Не знаю, как воспримет читатель столь примитивно-кустарную (даже для 50–80-х годов) схему передачи огромных сумм, но цифры из документов всплыли действительно ошеломляющие. В 1962-м – 55,2 млрд лир (в исчислении 1500 лир за один доллар); в 1965-м – 57,5 млрд… Самая «низкая» сумма отмечалась в 1980 году – 5 млрд 618 млн лир.

Социалист Пьетро Ненни, когда шагал в ногу с ИКП, получил с 1950 по 1956 год примерно 23 млрд; профсоюзы в 1955–1957 годах «склевали» на 9 млрд «кремлевской крупы». Плотно подзаправились товарищи из Сан-Марино, получившие с 1962 по 1987 год примерно 1,5 млрд лир.

* * *

Италии не привыкать к политическим кризисам, к разного рода партийным катаклизмам и расколам, к нескончаемым сменам правительств (их насчитывается уже почти 60 за послевоенный период), к внеочередным парламентским выборам… Страна знала и видела самые различные и неожиданные политические коалиции и комбинации, но такой сложной обстановки еще не бывало в истории не только Италии, но и любой другой западноевропейской страны. И дело не в том, что очередной кризис в Италии всегда близко, за углом. Но кризис, как знают в Италии, – это не конец света. Лишь небольшой потоп. Из него выходят или назначают внеочередные выборы, ищут новые ходы, формулы партийных или политических коалиций. От этого на Апеннинах не пропадают спагетти, макароны, сардельки или пицца, вино или пиво, предприниматели «не забывают» выплачивать зарплату (за этим следит закон), служащие заводов, учреждений не оказываются на улице и не стучат касками по рельсам, армейские офицеры и солдаты получают жалование, дорожат честью знамени и части…

В чем же новый итальянский парадокс? Еще в 1998–1999 годах не прекращали удивляться, как могло случиться, что в целом по стране правоцентристский блок «Полюс» получил больше командных высот на местах, а правительственную коалицию составил левоцентристский блок «Оливковая ветвь» во главе с Романо Проди, а затем с Д’Алемой.

Замышлялся долгий стратегический союз, и 26 апреля 1996 года в Риме не предполагали, что можно будет уже осенью 1998 года нарубить одной «левой» столько дров вокруг принятия в парламенте финансового закона, что представители партий будут напоминать «тиффози» из конкурирующих футбольных команд или того хуже – современных Монтекки и Каппулетти.

Речь шла прежде всего о Партии коммунистического воссоздания (ПКВ) и о ее лидерах. Председатель партии – «твердый искровец», всегда просоветски настроенный Армандо Когссутта со 112 голосами из 334 участников заседания политкомитета ПКВ в римском отеле «Эрджифе» проиграл на голову генсеку партии Фаусто Бертинотти, которого поддержали 188 партийцев, включая 23 так называемых «исторических троцкистов» во главе с 75-летним профессором Ливио Майтаном.

«Меня волнуют не появившиеся на склоне лет партийные успехи, а то, что не давало спокойно уснуть всю жизнь, – говорит Майтан. – Я мечтал увидеть, как в результате моих действий падет правительство, и это, вполне вероятно, скоро случится». Расчет знаменитого троцкиста был вполне реальный. Проект финансового закона на 1999-й провалился и вместе с ним и правительственный кабинет тоже пал.

* * *

Весной 1999 года во Флоренции, как и по всей Италии, шли проливные дожди. Снег лег на горные перевалы, на дорогах было затруднено автомобильное движение. Но капризы природы не смогли помешать многим тысячам представителям левых сил прибыть на берега Арно, в столицу центрально-итальянской области Тоскана, где проходила заранее намеченная встреча на высшем уровне лидеров ведущих стран Западной Европы и Америки, готовившихся выработать политическую линию развития общества в XXI веке.

Однажды эту линию уже назвали в прессе «третьим путем», чем-то средним, промежуточным, приемлемым как для капитализма, так и для социализма. Это – «эрзац»-план, что-то среднее между «новой демократией новых демократов» Билла Клинтона, «обществом социального согласия» Массимо Д’Алема и «социалистической идеологией» Тони Блэра. Все требовало притирки, отработки, шлифовки формулировок и позиций, что и предполагалось сделать впервые во Флоренции. Такая работа в столице Тосканы была проведена, но ее главным «минусом» было то, что левые силы, «социалистические» правительства, пришедшие к власти в Англии, Франции, Германии и Италии, вряд ли сумели себя «проявить» и их политическое будущее выглядело весьма сомнительным. Наблюдатели отмечали, что реальный «третий путь» на встрече во Флоренции так и не определился. Хотя благоприемлемых заявлений в ходе взаимных встреч было сделано предостаточно. Например, Клинтон и Д’Алема выразили полное согласие при объявлении «пакта стабильности», «полной синхронизации действий» и «недопущения создания новых государств на Балканах». Все было логично и приемлемо, хотя исторически недальновидно. Тем не менее итоги флорентийской встречи лидеры «пятерки» могут занести в свой политический актив. Это же можно сказать и о супругах лидеров, которые успешно пополнили свои гардеробы в самых изысканных бутиках Флоренции. La noblesse oblige. С «ноблесс» все было в порядке.

* * *

Симптоматично и показательно, что война на Балканах проходила при правительстве левых сил в Италии. Прекращение бомбардировок югославской территории, объявленное НАТО с 15 часов 10 июня 1999 года, и начало вывода сербских вооруженных и полицейских сил из Косово расценивались в каждой из стран Североатлантического альянса и во всем блоке вместе как «большая и решительная победа» после 79 дней войны (бомбардировки Югославии начались 24 марта 1999 года в 19 часов 1 минуту).

Президент Итальянской Республики К. А. Чампи дал оценку участию своей страны в боевых, политических, дипломатических и гуманитарных действиях. А Массимо Д’Алема особо подчеркнул роль Рима на трех фронтах – военном (до трехсот-четырехсот вылетов авиации НАТО в сутки велось с баз альянса, расположенных на территории Италии), политическом (Италия неоднократно вносила свои предложения по мирному урегулированию положения в Косово), гуманитарном (проводилась крупномасштабная операция «Радуга» и другие по оказанию помощи косовским албанцам, по приему многих тысяч беженцев).

Каков последующий план действий? С 11 июня 1999 года началась высадка 50-тысячного корпуса миротворческих сил в Косово. Как сообщило итальянское ТВ, первыми на территории Югославии появились англичане, затем французы и третьими – итальянцы. Всего «планировалась» переброска в Косово для выполнения «контрольно-миротворческих функций» воинских контингентов и наблюдателей из примерно тридцати стран мира (девятнадцати натовских и более десятка так называемых внеблоковых).

Но вернутся ли косовцы, покинувшие Югославскую федерацию в родные места? Только время сможет дать ответ на этот нелегкий вопрос, – говорил ведущий «Канале-5». Те, кто сумел осесть в Западной Европе, нашел «точки опоры» – работу, кров, родственников – вернее всего спешить с возвращением не будут. Так и случилось.

А это уже определившийся «откат назад» в военно-политической стратегии альянса НАТО, выставлявшего в качестве одного из требований именно возвращение беженцев на Родину. Как это реально мыслилось в течение 1999 года, никто точно сказать не мог. Да и возвращаться многим тысячам семей просто было некуда – дома лежали в руинах и на их восстановление уйдет не один год. А сколько надо средств?

Другая проблема – разоружение отрядов так называемой армии освобождения Косово, в которую влились деклассированные элементы, не желавшие расставаться с оружием и «правом» проведения безнаказанных бандитских грабежей и насилия, продолжавшихся еще и в 2004 году.

Третья проблема – срочное выделение международным сообществом, отдельными государствами, организациями милосердия и частными лицами (в Италии уже работали «горячие линии», «зеленые телефоны») средств для восстановления разрушенной экономики Югославии. Бомбовые удары нанесли стране ущерб на многие миллиарды долларов.

Существовало множество других сопутствующих проблем, которые можно решить только при взаимном понимании, желании двух противоположных сторон сотрудничать и вести переговоры. Это – аксиома. Но в Риме понимали, что трудности возникнут именно на этом пути, и тогда мир опять мог стать шатким, хрупким и недолгим.

Италия в предпасхальные дни 1999 года буквально чудом избежала очередного правительственного кризиса или по крайней мере ряда замен в составе Кабинета министров. Главная причина назревшего конфликта – внешне разный подход к участию Италии в военных действиях в Югославии, а на самом деле – серьезные внутренние противоречия, существовавшие не только в отношениях с оппозицией, но и в самом правящем левоцентристском большинстве.

Представители Партии итальянских коммунистов (лидер – сенатор Армандо Коссутта), «зеленые» и некоторые бывшие христианские демократы предъявили ультиматум: если в течение 48 часов не будут прекращены все бомбардировки Югославии, то министры – противники военных действий в знак протеста выйдут из состава Кабинета Массимо Д’Алемы. При этом делалась оговорка: представители сил, ушедших из правительства, останутся в левоцентристском парламентском большинстве, чтобы не нарушить баланс сил, тем самым не сыграть на руку правому центру и не спровоцировать досрочные выборы. Так именно с этой «оговоркой» появились решающие шансы для сохранения Кабинета.

Многие наблюдатели считали положение в правительстве «полутупиковым», но выход нашелся… и «без прекращения бомбардировок». Сначала министр иностранных дел Ламберто Дини выступил с перспективной инициативой, уже поддержанной в ряде европейских столиц, о созыве мирной конференции по проблемам Юга Балкан; затем премьер-министр Д’Алема высказался за скорейшее проведение встречи «Большой восьмерки» (предложение России) на уровне министров иностранных дел, в ходе которой будет обсуждаться вопрос о международных, а не натовских силах на Балканах. Таким образом позиции были смягчены, найден политический компромисс, опасность глубокого раскола в правительстве ликвидирована. На пасхальные «каникулы» (4 и 5 апреля) члены Кабинета ушли удовлетворенными, не успокаивалась только Италия, где десятки тысяч людей выступали против эскалации военных действий НАТО в Югославии и Средиземноморье, против использования баз, находящихся на территории Апеннин, Сицилии и Сардинии.

Итальянцы знают, что ничто не вечно не только под луной, но и под римским солнцем во дворце Киджи – резиденции правительства. К очередному кризису вело в последние месяцы 1999 года все развитие событий на разных политических уровнях. Решающей «каплей», переполнившей «море страстей», стали административные выборы 16 апреля 1999 года в 15 областях Италии. Победили (8:7) представители правоцентристских сил во главе с лидером партии «Вперед, Италия!». Сильвио Берлускони. Это был шок. Новый шок.

На предыдущих выборах 1995 года первенствовали представители левого центра. Левоцентристы обладали минимальным большинством голосов в парламенте, они же возглавили и Кабинет министров. «Победа на административных выборах 16 апреля будет за нами», – утверждал глава правительства Массимо Д’Алема (левые демократы), усыпляя бдительность одних и подстегивая к бескомпромиссной схватке противников из правоцентристского лагеря.

Правые стали в конце XX века бить левых их же методами: организованностью, массовостью, массированностью действий, широкими пропагандистскими акциями. И вот вполне закономерный результат: логичная победа на выборах (прежде всего на севере Италии и в столичной области Лацио) и, как следствие, правительство левоцентристской ориентации подало в отставку. Президент Итальянской Республики сначала отставку не принял (жест демократичности), но Д’Алема подал вторичное прошение, а затем с этим документом он появился на трибуне парламента.

Далее разыгрывалась запрограммированная процедура. Выдвигались (что не сенсация) кандидаты на пост нового предсовмина (ими стали Джулиано Амато – министр казначейства, бюджета и экономического планирования и Антонио Фацио – управляющий Банка Д’Италия), затем они прошли через парламентское «чистилище» и в конечном счете один из лидеров создал новый Кабинет, который на этот раз, как считали наблюдатели, стал не столько политическим, сколько «техническим». Правительство возглавил Джулиано Амато.

Правоцентристы готовились идти дальше, ва-банк. Их не устраивало положение в самом парламенте, который, по их мнению, не отражал истинного баланса политических сил в стране. Поэтому, по заявлению С. Берлускони, выход один: досрочные выборы в высший законодательный орган Италии. Но это уже – вопрос следующего политического тура. Пока на повестке дня Италии был очередной правительственный кризис. Сколько я их видел только в 90-х годах. Вот только некоторые зарисовки: начну с последней.

Очередной правительственный кризис в Италии, казалось, подходил к концу. Или только начинался? Закономерный вопрос.

Уход в отставку правительства Массимо Д’Алемы – одного из лидеров левых демократов, стоявшего во главе десятипартийной левоцентристской коалиции – виделся как логичный исход прежде всего потому, что левые партии – ядро коалиции – политически выжали себя, как лимон, не смогли перестроиться, наполнить свои программы новым живительным соком. Да и старый, прокисший сок использовали не так как надо.

Президент Италии Карло Адзельо Чампи поручил сформировать новый Кабинет 61-летнему Джулиано Амато. Этот опытный политик, бывший социалист, экономист европейской и американской школ, который в 1992 году уже в течение девяти месяцев владел портфелем предсовмина республики, решил, судя по всему, действовать быстро и энергично. И если не появятся непредвиденные «рифы», то новый Правительственный кабинет Италии мог поднять паруса уже к 1 мая 2000 года. Но долгим ли будет его путь?

Параллельным курсом и с некоторым опережением, с учетом ветра перемен, следовало другое «судно» – «Экселленц» 64-летнего лидера правой партии «Вперед, Италия!» Сильвио Берлускони, который с борта этого своего роскошного лайнера вел агитационную кампанию перед коммунальными выборами 16 апреля 2000 года. И победой в них Берлускони взял реванш за проигранные предыдущие парламентские выборы. Тем самым он показал, что реальные силы и будущая власть в стране, вероятно, окажутся сосредоточенными в его руках.

Этот «встречный ветер» или пока «параллельный курс» не мог не принять к сведению тонкий политик Амато, который наверняка уже взвесил многие «за» и «против». Пока внутри страны он делал ставку на левоцентристские силы и вел лояльный политический диалог с правоцентристами. На внешней арене он пользовался серьезным авторитетом в Евросоюзе, США, Японии, России, в государствах Азии, Африки, Латинской Америки. Напомним, что еще совсем недавно его кандидатура котировалась на пост директора-распределителя Международного валютного фонда (МВФ). Будучи деятелем политического центра, Джулиано Амато, как экономист и философ, сознавал, что нынешнее итальянское общество, которому больше не надо обещать «хлеба и работы» (ежемесячный средний доход итальянской семьи без «левых» заработков составлял примерно 2 тыс. долларов), – это общество «массового индивидуализма», обладающее значительными финансовыми возможностями, современными технологиями. Именно эти особенности нового социального явления не смогло вовремя уловить правительство экскоммуниста Массимо Д’Алемы. Теперь о других кабинетах министров.

* * *

Примерно 200 суток (до февраля 1988 года) просуществовал во дворце Киджи правительственный кабинет во главе с Дж. Гориа.

После третьей попытки провести через парламент проект финансового закона на 1988 год застопорила ход правительственная машина. В течение двух недель корабль Дж. Гориа получал одну за другой пробоины «ниже ватерлинии», и, чтобы остаться на плаву, администрации приходилось около десяти раз прибегать к спасительной мере – к голосованию в парламенте вотума доверия правительству (причем дважды даже по два раза в день!).

10 февраля 44-летний председатель Совета министров вынужден был заявить в парламенте о своей отставке. «Кабинет Дж. Гориа давно уже был правительством-призраком», – такую и похожие формулировки давали журналисты и политики, анализировавшие причины гибели 46-го итальянского правительства.

Прослушав последний ночной комментарий по телевидению «Фининвеста», я вышел на улицу. Обычно работающий по ночам газетный киоск в связи с 48-часовой забастовкой журналистов встречал прохожих закрытыми ставнями. Неожиданно рядом притормозил «фиат» желтого цвета. Это было такси, водители которых во всех городах Италии знают самые последние новости.

– Когда появятся газеты? – спросил я.

– Ожидаете сообщение о кризисе правительства? – вопросом на вопрос ответил таксист. – Вряд ли узнаете что-либо нового о конце одного из самых непопулярных и беспомощных правительств во всю историю Италии. Его действия были так далеки от интересов народа, как Луна от Земли… И это мнение ночного бродяги-таксиста.

* * *

«Все по домам»… Эти слова, прозвучавшие 1 февраля 1992 года в палате депутатов и сенате парламента, возвестили о завершении деятельности высшего законодательного органа власти примерно на пять месяцев раньше истечения предусмотренного Конституцией пятилетнего срока его полномочий.

Острая межпартийная борьба, столкновения в стане христианских демократов, волны критических выступлений против Президента, который неоднократно был вынужден заверять граждан и политиков в том, что не покинет своего поста до истечения законного срока полномочий (3 июля 1992 года), усложнившееся экономическое положение, лихорадка на бирже, тяжелая криминогенная обстановка стали теми факторами, которые к концу 1991 года привели страну на грань политического кризиса.

Де-факто политическая жизнь парламента десятого созыва прекратилась 9 января 1992 года в 8 часов утра, когда председатель Совмина Италии Джулио Андреотти сообщил Президенту страны Франческо Коссиге о том, что парламент и правительство выполнили свои функции, и была достигнута принципиальная договоренность о роспуске палат и назначении даты выборов на 5 апреля или «вербное (пальмовое) воскресенье» – 12 апреля 1992 года.

Потребовалось 23 дня острых дебатов в парламенте, полемических статей в печати, прежде чем Дж. Андреотти сделал заявления во дворцах Монтечиторио и Мадама и зачитал заключительную реплику 1 февраля в парламенте.

Президент Италии Ф. Коссига в тот же день начал серию консультаций с политическими секретарями ведущих партий, входящих в правительственную коалицию и оппозиционных. Состоялись встречи с христианскими демократами, социалистами, либералами, с лидером Итальянского социального движения (крайне правые). Лидер Демократической партии левых сил А. Оккетто для консультаций в Квиринальский (президентский) дворец не пришел. В практике отношений Квиринала с политическими партиями этот случай не имел прецедентов. Но Оккетто именно так прощался с «большой политикой».

Сложная обстановка, порой выходившая из-под контроля правительственных органов, привела к тому, что избирательная кампания в Италии практически началась за месяц до ее официального объявления. По закону – нельзя, но факт свершился.

Напомню, что после предыдущих выборов в правительственную коалицию вошли пять партий – христианские демократы, социалисты, либералы, социал-демократы, республиканцы. Последние в 1991 году расценили неназначение республиканца министром почт и телекоммуникаций как ущемление их интересов и покинули дворец Киджи, чем вызвали очередной «юбилейный» 50-й правительственный кризис. Кабинет министров из пятипартийного превратился в четырехпартийный, что ослабило его возможности и создало определенные трудности для парламента и страны.

Вокруг председательского кресла в Совмине борьба развернулась в основном между христианскими демократами и социалистами, ИСП на трех недавних административных выборах в Италии и на выборах в Европарламент имела больший успех, чем другие традиционные партии. Социалисты получали поддержку со стороны промышленно-финансовых кругов и, в частности, С. Берлускони.

Ослабленными пришли к выборам христианские демократы. В течение последних трех лет их штаб-квартира превратилась в арену «междоусобных» сражений. Вряд ли прибавила авторитета партии долгая полемика с Президентом республики вокруг нашумевшего «дела Гладио» («Меченосцев»), и выход Ф. Коссиги из рядов христианских демократов.

Трудно в Италии найти сомневающихся в том, что на апрельских выборах потеряют большое количество голосов экскоммунисты, Демократическая партия левых сил. Либералы, республиканцы, социал-демократы, радикалы рассчитывали остаться при старых показателях. Влияние крайне правых – итальянского социального движения (ИСД – MSI) падало. На прежних рубежах удерживались так называемые автономистские партии в АльтоАдидже, в Валле д’Аосте и на Сардинии.

* * *

Выборы в итальянский парламент, проходившие 5–6 апреля 1992 года, стали, пожалуй, самыми напряженными за всю послевоенную историю страны.

Избрание 315 сенаторов и 630 депутатов палаты состоялось в 88 654 избирательных участках. В голосовании за кандидатов в сенат приняло участие 86,8 % избирателей, за претендентов в палату депутатов 87,2 % избирателей.

Каковы результаты выборов? Самый большой урон понесли две ведущие итальянские политические партии – христианские демократы и Демократическая партия левых сил (экс-коммунисты). ХДП не досчиталась 17 сенаторских мандатов, а ДПЛС – 32 (18 сенаторских мест получила Партия коммунистического воссоздания). На выборах в палату депутатов христианские демократы потеряли 5 % голосов избирателей. ДПЛС – 11,7 % и получили соответственно – 29,3 % и 14,9 % голосов.

Несмотря на значительные потери, ХДП и ДПЛС остались ведущими партиями. К последней приблизились социалисты, за которых на выборах в сенат отдали голоса 13,6 % избирателей, а в палату депутатов – 13,3 %.

Для подведения политических итогов выборов 1992 года были важны не математические выкладки, а анализ внутренних качественных процессов. Христианские демократы проиграли потому, что, во-первых, запутались во внутренних разногласиях, во-вторых, как считали наблюдатели, не сумели обеспечить руководство экономической политикой коалиционных правительств в 1987–1992 годах.

ДПЛС, с одной стороны, переживала острый идеологический кризис, с другой, находясь в оппозиции, не смогла предложить альтернативный политический проект – программу действий.

Четыре политические партии нынешней правительственной коалиции (ХДП, социалисты, социал-демократы, либералы) получили всего 48 % голосов избирателей и теперь уже не составляли парламентского большинства. А это означало, что предстоял пересмотр правительственной формулы. Самый простой выход – привлечение в коалицию представителей ИРП (республиканцев), которые еще примерно год назад входили в правительство. Но ИРП, видимо, не будет спешить с принятием подобного решения.

Силы оппозиции в связи с глубокими расхождениями программ не смогли выйти с предложением создания альтернативного правительства. Единственными победителями на политических выборах вышли «Лига Севера» и Лиги других областей Италии. Они получили около 10 % голосов избирателей, а это – 30 мест только в сенате, и выдвинулись за последние пять лет в разряд основных политических сил Италии. Этот феномен объяснялся, на мой взгляд, тремя главными причинами: стремлением промышленного и торговофинансового комплекса к усилению своей роли в политической жизни Италии, оттоком голосов избирателей от ХДП и ДПЛС, попытками средних классов – мелких и средних предпринимателей – укрепить свое экономическое положение в условиях, когда правительство данного партийного большинства оказалось не способным гарантировать стабильность хозяйственного развития, решить финансовые проблемы страны.

* * *

Тем временем Берлускони во всем искал резервы. Даже в расколе в рядах «зеленых». В канун референдума 21 мая 1999 года в движении «Улыбающееся солнце» появились девять лучей.

В последнее десятилетие XX века о партиях «зеленых» заговорили в Западной Европе как о важной не только общественной экологической силе, но и как о политическом феномене, от позиции которого в ряде государств Старого Света зависела судьба правительственных кабинетов, их социально-экономическая ориентация.

В 90-х годах в Италии «зеленые» завоевали прочные позиции в палате депутатов и сенате, в областных и провинциальных джунтах, в муниципалитетах городов. Но к концу XX века в рядах «зеленых» началось разобщение – явление, характерное для всего итальянского общества. Движение «зеленых» – «Улыбающееся солнце» на административных выборах 1996 года получило 2,6 % голосов, но в 1999-м оно раскололось на несколько «лучей»: «зеленые»-левые, защитники окружающей среды и гражданских прав, анималисты, «зеленые»-католики, «зеленые»-федералисты, «чистые зеленые», «зеленые»-марксисты, экологи; классические защитники природы, свободные «забойщики». И судя по всему, это – не предел, ибо в большинстве из этих «лучей» определились противоборствующие лидеры, претендовавшие на самостоятельное представительство в парламенте и в различных органах местной власти.

Первую проверку разобщенные силы «зеленых» получили 21 мая 2000 года в ходе референдума, но семь ведущих вопросов, поставленных на всеобщее обсуждение, оказались гораздо шире, чем проблемы внутренних разборок между отдельными группировками «Улыбающегося солнца» и поэтому «баталия мнений» обещала развернуться между правоцентристами и левым центром, к которому в основном относятся убежденные «зеленые».

Но почему бы и правым не половить «рыбку» в мутной воде «зеленых»? Хотя и бесперспективно или, точнее, малоперспективно. Но если есть хоть один процент надежды, надо работать, не отступая. И правые добились и здесь определенного успеха. Хотя бы тем, что «зеленые» оказались разобщены.

Толк, такт, шик сильных личностей

В Италии о ведущих политиках и парламентариях знают все: во что они одеты, с кем общаются и даже какой зубной пастой пользуются. Например, об Ирэне Пиветти в ее бытность председателем палаты депутатов в парламенте ходили самые разные «достоверные» слухи: судачили о любовниках, об упражнениях в стрельбе в тире, о секретных мессах и т. д. Ушла Ирэна с поста председателя палаты, ушли и сплетни. Не стало ни любовников, ни тайных месс. Но остались навсегда привилегии, которые теперь пожизненно положены бывшей главе палаты парламента. Можно увлекаться высокой модой, вдоволь стрелять на полигонах по движущимся мишеням, больше не остерегаясь, что окажешься под «прицелом» репортерского фотоаппарата, острого журналистского ока.

В Италии говорят: чтобы получить больше привилегий, надо упорно бороться против них. Многое рождается «от обратного». Проводя полицейскую операцию «Чистые руки», замахнувшись на главную «движущую силу экономических и социальных отношений» – взятку, следователи и судьи замарали мундиры более 200 в прошлом известных и влиятельных политиков – каждого четвертого и 3 парламентариев Первой республики (повторю: в составе палаты во дворце Монтечиторио 630 депутатов, в сенате во дворце Мадама – 315 избираемых сенаторов, а также пожизненные сенаторы). Оставив парламентариям надежду верить в «чистоту рук», они ловко добивались и закрепляли свои новые привилегии.

Ныне в Италии одна из самых острых тем – пенсионное обеспечение. Если в столице каждый третий бывший муж не платит эксженам алименты, то это мало кого волнует. Но если 730 тыс. пенсионеров получают минимальную пенсию, то это – социальная беда. На эти средства свести концы с концами в Вечном городе нелегко, парламентарии же «не дышат воздухом Рима», существуют в своем микроклимате палаты депутатов и сената. Так считают итальянские обыватели и скорее всего они правы.

Пенсионное обеспечение парламентариев гарантированно растет в результате их же усилий. Если депутат входил в состав членов парламента хотя бы один день и к моменту избрания имел пятилетний стаж трудовой деятельности, то он уже, считайте, заработал солидное пенсионное содержание (около 2 тыс. евро). Выйти на пенсию он сможет на пять лет раньше, чем другие граждане Италии.

Еженедельник «Оджи» («Сегодня») подсчитал, что в Италии проживают 2310 «золотых пенсионеров», чьи ежемесячные пенсии превышают 7 тыс. евро и достигают даже 30–40 тыс. Большинство из них – бывшие политические деятели, руководители администрации банков, крупных фирм, занимавшие и занимающие министерские посты, парламентские кресла. 40 из 950 «представителей народа» в парламенте получают и пенсию и зарплату парламентария (8 тыс. евро), что не противоречит закону. Правительство Берлускони уделяет особое внимание пенсионному обеспечению, хотя не обещает «полных коробов».

Более того, итальянский парламентарий может себе позволить параллельно зарабатывать вторую полную пенсию, занимаясь частной деятельностью или работая на любом приватизированном предприятии. И пользуются этими завоеванными привилегиями все «борцы за благосостояние», независимо от политических взглядов, партийной принадлежности и вероисповедания. В списке «золотых пенсионеров» фигурируют и мирно соседствуют экс-коммунисты и экс-христианские демократы, республиканцы и либералы, левоцентристы из блока «Уливо» («Оливковая ветвь») и «Дома Свобод» («Полюс»).

В операции «Чистые руки» главным козырем в руках следствия и судопроизводства были доказательства незаконного финансирования крупными фирмами политических партий. По закону, наказанию подлежали и те, кто давал, и те, кто брал. Для себя лично или на партийные расходы – безразлично, если это не было официально зарегистрировано. Преступление в любом случае, а «гуляли» по рукам более 172 млрд лир. Мера наказания в определенной степени менялась в зависимости от величины взятой суммы. Растаяли деньги, забыты и наказания…

Теперь парламентарии научены «Чистыми руками», стали более точны в расчетах и документации, хотя жизнь постоянно открывает новые возможности вознаграждения. В марте 1997 года из официальной газеты «Гадзетта уффичиале» итальянцы с интересом узнали, что на головы парламентариев (по решению парламента) пролился денежный миллиардный «дождь». И, как грибы, в парламенте стали рождаться новые партии и движения. Зачем?

Если ранее в составе парламента были представители 17 партий, то с 1997-го их – 44. Весь парламентский «торт» партийного финансирования оценивался в 160 млрд лир. 14 млрд были буквально «проглочены» 27 новыми движениями, 16 из которых состояли всего из… одного парламентария. «Типично итальянский вариант ловкости рук, и удивляться не следует», – с сарказмом заметила римская газета «Мессаджеро». Триумф «пропорциональной системы».

В личной беседе в Ордене иностранной печати в 1997 году лидер партии «Вперед, Италия!» Сильвио Берлускони сказал: «Италия – страна парадоксов: блок, получивший наибольшую поддержку избирателей на выборах, оказывается в оппозиции; коммунисты, повсюду проигравшие после падения «Берлинской стены», выиграли в Италии и вошли в правительственную коалицию». И это – не просто шарада.

Демократическая партия левых сил получила самый большой «ломоть» парламентского партийного финансирования – 31 014 млн лир. «Вперед, Италия!» Сильвио Берлускони – 30 299 млн лир; Национальный альянс Джанфранко Фини – 23 063 млн; «Лига Севера» Умберто Босси – 14 836 млн; Партия коммунистического воссоздания Фаусто Бертинотти – 12 626 млн и т. д.

Бывшая председатель палаты депутатов Ирэна Пиветти, следуя удобному итальянскому парламентскому изобретению – принципу «все делай сам», вышла из «Лиги Севера», перебралась в движение «Федеральная Италия» и в финансовом отношении чувствовала себя на надежном «коне». Впрочем, как и все парламентарии, приведшие в порядок систему финансирования политических партий.

Позаботившись своевременно о партиях, собственных зарплатах и пенсиях, парламентарии решили не столько себя, сколько средний эшелон власти, кое в чем и ущемить. В декабре 1996 года они приняли постановление № 662 о сокращении на 20 % «синих автомашин» – госавтотранспорта, закрепленного за должностными лицами. Но кого в Италии можно лишить «голубой мечты» – заветного госавтомобиля, который важен не как средство передвижения, а как свидетельство личного престижа государственного мужа. Без «синей машины» чиновник явно теряет «вес» и авторитет. Руководствуясь этими критериями, подсчитали и ужаснулись: 40 тыс. «синих машин» явно недостаточно для всех, кому они «необходимы». В итоге пришлось изыскивать резервы в других статьях административных расходов, «поскрести по сусекам».

Или, например, другая проблема – можно ли снизить затраты на содержание и охрану так называемых «лиц риска». В Италии было более 700 человек, чья безопасность обеспечивалась 7 тыс. телохранителей. Общие расходы на «лиц риска» обходились казне в 300 млрд лир. Как не считали, но сократить и эти затраты до 1998 года не удалось.

О чем только не приходилось думать и проявлять заботу законодателям в стране «римского права», где действовали свыше 150 тыс. различных законов, декретов, постановлений (для сравнения замечу, что в Испании аналогичных законов 12 тыс., во Франции и Германии – примерно по 5 тыс., в Японии – и того меньше). Позволяло ли это итальянцам в 13 раз лучше блюсти правосудие и поддерживать правопорядок, чем, например, испанцам?

На этот вопрос из-за деликатности проблемы никто не ответит, а вот число законов в Италии планировалось довести до 6 тыс., а 400 самых «бюрократических» постановлений устранить одним махом – просто росчерком пера.

Решения о реформах всегда и везде в моде. Главное, что из них выходит, а с бюрократизмом бороться можно только революционным путем. Об этом говорил еще бывший председатель Конституционного Суда Италии: «Стало нормой, что никто из нас, судей, точно не помнит (парламентарии тем более), действует ли сегодня та или иная статья закона. Целые заседания тратим на поиски только разных ссылок к статьям законов и не находим их. Нужны решительные меры». И только в марте 1997-го сенат Италии пошел в атаку на бастионы бюрократии, «римского права».

У итальянского парламентария свой язык, свои привычки, свои парламентские правила. В парламенте депутаты одной партии, выступая, не могут повторять ранее высказанные мысли по нескольку раз. Ораторское мастерство во многом помогает, но не всегда скрывает поставленные цели. Если случаются острые разногласия, то их не решают «срыванием креста» с груди (в Италии это невозможно), но вот запустить пригоршней монет в «идеологического противника» – такое бывало и практиковалось.

Внешний вид парламентария в Италии «говорит» о нем порой больше, чем то, о чем он вещает с трибуны. «Фактор одежды» пробрел особое значение. Знаменитый стилист Валентино на сфилате – демонстрации коллекции одежды в Милане – дал совет парламентариям, как одеваться. Он считал, что политикам «к лицу» темная, черная, синяя одежда, как у Сильвио Берлускони. Но не все такого мнения во дворцах Монтечиторио и Мадама, где одежда также неожиданна, как «римская кухня»….

* * *

Кто руководит «римской кухней» в парламенте, кто переключает «светофоры» по ходу движения итальянской политической, юридической и экономической машины и как долго это может продолжаться? Подводя итоги Первой Республики 1946–1993 годов, можно сказать, что многие ее лидеры оказались осужденными на тюремное заключение и огромные штрафы. Более 200 журналистов следили за процессом о связях Джулио Андреотти с сицилийской мафией. Это – процесс политический, ибо на протяжении полувека имя Андреотти ассоциируется с внешней и внутренней политикой Италии. Сенатор отказался от парламентского иммунитета (давая пример другим), отверг всякую причастность к мафиозной деятельности, против которой, как говорит, он боролся десятилетиями.

Нужны ли Второй Итальянской Республике «ангелы» и «полубоги», которые затем могут быть повергнуты? Вопрос скорее риторический. Сильные личности на политической арене Италии всегда были, есть и будут нужны. Хотя итальянцы часто шутят: «Зачем Риму слишком сильные личности». Достаточно иметь просто личности, которые во всем знают толк, такт и, конечно, шик. По-итальянски.

И все-таки сильные, яркие личности нужны. Лучшее время и место для их выявления, демонстрации ораторских качеств и других способностей – выборы в органы власти всех степеней и ступеней. Но бывают и разочарования. Так, второй тур административных выборов в Италии, как и голосование на Сицилии 30 ноября 1997 года, не внесли каких-либо кардинальных изменений в результаты первого тура и лишь подтвердили уже сделанный вывод: левоцентристские силы («Оливковая ветвь») взяли верх над правоцентристами («Полюс»), которых ожидала новая перестройка.

В девяти больших городах (Риме, Неаполе, Генуи, Венеции, Палермо, Катании и других) победили представители «Уливо» – «Оливковой ветви». В ряде городов – Комо, Варезе, Алессандрии, Монце – посты мэров заняли представители «Лиги Севера». На Сицилии в Палермо первым гражданином вновь стал Леолука Орландо, впервые занявший это опасное кресло 12 лет назад, неоднократно рисковавший жизнью, но сумевший миновать все преграды, воздвигнутые противниками, организовать свою политгруппировку.

Палермо – этот город смерти – превратился в город жизни. Орландо поддерживали 8 партий левого центра; его конкурента Джанфранко Миччике – 7 партий правого центра. Уже в первом туре за Орландо проголосовали 75,5 % избирателей…

В Палермо, как здесь говорят, ничто не происходит случайно. И победа Орландо – это закономерность, успех сил, борющихся против мафии, коррупции, терроризма. Но ведь против этого боролись и правые! По-разному. В Палермо часто спрашивают: почему в городе теперь реже стали звучать мафиозные выстрелы, почему полиция сократила массовые аресты преступников-мафиози? Что при Орландо «перевелись» гангстеры, или они перестали сводить кровные счеты, дестабилизировать положение, сеять террор, противостоять правоохранительным органам?

– Мафия в Палермо, конечно, не исчезла, – отвечает мэр. – Но борьба с ней ведется последовательно, и действия органов власти, полиции, армии стали получать поддержку населения, блока правоцентристов.

* * *

Какая главная особенность административных выборов 1997–1999 годов? Эксперты пришли к следующему выводу: на выборах мэров выигрывали не просто политические партии или группировки, а… яркие личности, которые сумели найти поддержку в первую очередь среди населения и только затем опирались на политические силы. Это объяснение можно назвать «политическим изобретением» Италии, «находкой», удобной и для левых и для правых, и для победителей и для побежденных. Теперь и в будущем, оказывается, важно найти беспроигрышного лидера и тогда лишь делать ставку на обязательную победу, если, конечно, избиратель более охотно пойдет на избирательные участки и ему не будут мешать при проявлении политической активности ни дождь, ни солнце, ни ветер…

* * *

1999 год в Италии можно было назвать «годом выборов».

К выборам в Европарламент 13 июня 1999 года в Страсбурге итальянский избиратель относился, пожалуй, с не меньшим вниманием, чем к выборам в свои законодательные и административные органы власти.

Политические партии, группировки, движения Италии представили для участия в евровыборах первоначально 62 своих «символа», но от четырех отказались и для участия в голосовании были утверждены 58 партийных знаков-флагов – это на 13 больше, чем в 1994-м, но на 6 меньше, чем в 1989 году. Каждая партия должна была собрать в свою поддержку не менее 150 тыс. подписей, если, конечно, она уже не представлена в национальном парламенте или областной джунте, где массовая поддержка населения и избирателей на местах обеспечена и предопределена.

Каково главное требование, предъявляемое к символам? Чтобы они не повторяли друг друга, не вводили в заблуждение избирателей. Как и прежде, на этот раз полностью избежать «идейных повторов» не удалось. Например, на партийных знаках, плакатах и знаменах четырежды фигурировал «венецианский лев». Как символ различных лиг северных областей Италии. Трижды на партийных знаках был изображен цветок гвоздики, как «яркий выразитель» социалистического направления. Красный флаг с серпом и молотом остался лишь на двух плакатах. Зато борьба в защиту окружающей среды, за экологию, в защиту животных нашла отражение в семи символах, на которых поселились и ясное солнце «зеленых», а также дельфины, коровы, голуби, другие представители флоры и фауны. Широко проявили себя движения религиозного толка, группы, поддерживавшие отдельных политических деятелей (Эмму Бонино, Згарби). Не забыт был и лик великого итальянца Гарибальди.

Среди дебютантов избирательного марафона в Европарламент были такие новые движения, как «Святая Римская империя либерально-католического духа», «Либерально-христианское европейское движение» и даже партия с «любезно» категорическим названием – «Янки, убирайтесь домой… Пожалуйста!» Без «пожалуйста» мы – не партия.

Среди кандидатов в избирательных списках были и свои «оригиналы». Вот уже почти тридцать лет в различные законодательные органы безуспешно пытался проникнуть пенсионер из Сицилии – Армандо Пиано Дель Балцо. На этот раз в случае своего избрания он обещал… накормить и напоить в течение суток каждого, кто отдал за него голос. Несмотря на такое обещание, у Армандо было немного шансов просочиться в Страсбургское собрание. А вот «партии хороших манер» с лидером доктором «Соблазн» поддержка избирателей была обеспечена.

Сильные личности необходимы как на национальном, так и на международном уровне.

В то время, как Папа Римский Иоанн Павел II находился с очередным официальным визитом в Польше, где, несмотря на простуду и повышенную температуру, с триумфом появился перед сотнями тысяч поляков в Краково, эксперты готовили понтифику доклад о результатах выборов в Европейский парламент, которые проходили во всех государствах ЕС 10 и 13 июня 1999 года. По оценкам Ватикана, итоги избирательной кампании совпали с выводами предварительного анализа, сделанного в конгрегациях Святого Престола, и главное в том, что на выборах в Европарламент победят не обязательно те политические силы, которые возглавляют отдельные национальные правительства и составляют большинство в конкретных законодательных собраниях разных европейских государств. В Европе могли возникнуть новые течения и группировки, которые способны потеснить позиции признанных левоцентристских лидеров, но не сделали пока серьезных заявок на свое долгожительство на парламентском Олимпе Старого Света. (Это касалось в первую очередь правоцентристов Италии.)

Сама по себе смена позиций и политических ориентиров – не новость и легко вписывается в логику развития событий в современном мире и Европе, в частности. Ватикан на протяжении всех 79 дней войны в Югославии последоказательно выступал против бомбардировок и заявлял, что в будущем предстоит не только политическое урегулирование балканских проблем, но инвестирование сотен миллиардов долларов в восстановление разрушений экономики Югославии. И это – новый ориентир. Тот, кто поддержит эту идею, тот скорее других выиграет. И не исключено, что те, кто визировал вчера в Европе натовские резолюции о воздушных налетах, поплатятся завтра своим престижем и будут вынуждены в значительной мере уступить позиции. (Камень в огород Массимо Д’Алемы.) Судя по всему, именно этот процесс и происходил в большинстве стран Европы и прежде всего в тех, которые участвовали в бомбардировках Белграда.

Но все-таки летом 1999 года в Европе, как показали выборы в Европарламент, главной выигравшей «партией» стали силы сомнения, воздержания от принятия окончательного решения, силы неучастия в избирательной кампании. В результате не пришедших к избирательным урнам, чтобы проголосовать и выявить 626 депутатов, было немало, что объяснялось не реакцией на жаркое лето, не стремлением провести время на пляжах, променять отдых на демонстрацию политического сознания. Во Франции не пришли голосовать 53,24 % избирателей, Португалии – 59,63 %, Испании – 35,6 %, Греции – 29,75 %. В Италии ни в одном из округов число проголосовавших не превысило 40 % зарегистрированных избирателей, а первой и главной партией на Апеннинах по итогам выборов в Европарламент стала правоцентристская партия «Вперед, Италия!» Сильвио Берлускони. Она получила 25,6 % голосов, 22 мандата евродепутата, опередила на восемь пунктов партию левых демократов (17,7 % и 15 мест в Европарламенте). Этот результат назвали тоже «парламентским парадоксом – 1999». Но это скорее не чудопарадокс, а отражение политической и экономической ситуации, исторического момента, склонного к внезапным переменам в силу многих обстоятельств. В 1999 году это была война в Югославии и только начало проявления по отношению к ней протеста. Это – одновременно и «перебор» и «дефицит» демократии, результат роста инфляции, нервозности финансового рынка, неясных перспектив новой евровалюты и многое другое.

Так или иначе на фоне войны в Югославии в странах Североатлантического альянса – участницах военных действий, в государствах, где у власти находились социал-демократы, силы левого толка, победили правые партии. Ряды социалистов дали трещину и мощную течь. Лидеры левых заговорили о необходимости выработки новых реформаторских путей, в пользе чего сразу же позволили себе усомниться французы и ряд их европейских единомышленников. Еще не успевшую оформиться «англо-германскую ось» Блэр– Шредер в Европе обрекали на неминуемую гибель. В Италии газета «Репубблика» прозрачно намекнула, что по политическому, «интеллектуальному» уровню и «весу» в Европе и мире эта ось не может быть даже отдаленно похожей на линию Тэтчер – Рейган и тем более Де Голль – Аденауэр в далеком уже прошлом. Впрочем, француз Жоспен был совсем категоричен: Франции не нужен англопремьер.

Но амбиции правых в Италии должны были иметь тоже свои пределы, высказал свое мнение мэр Рима Ф. Рутелли. Он представил в виде абсолютной истины свой факт-«правду» и разливал вокруг озеро «демагогической пропаганды», смещал плоскости и подменял понятия. Впрочем, это – проявление слабости в политической практике всех партий, как правящих так и оппозиционных.

Многие хотели бы разрушить границы между различными выборами: выборами в Европарламент, в национальные парламенты, в местные административные органы власти и механически перенести успех в одних «уровнях» на положение в других и, наконец, во всей стране в целом. Но это-то и невозможно. Результаты выборов в Европарламент, при всей их исторической значимости и важности, не имели прямого и должного отношения к расстановке сил, например, в итальянском парламенте. Если бы выборы 13 июня 1999 года проходили не в Европарламент, а в итальянский парламент, то и результат, видимо, был бы иной. Но это – вопрос спорный, хотя ясно, что сдвиги вправо в Италии проходили все реальнее и ощутимее. Об этом же явлении свидетельствовали параллельные выборы в местные органы власти 67 провинций, 4650 крупных, средних и малых населенных пунктов, а также в областной совет острова Сардиния, пользующегося по Конституции Италии особым статусом автономии.

Другой момент истины. В странах Евросоюза папские эксперты обратили внимание на стремление политиков привлечь к избирательным кампаниям известных деятелей культуры, искусства, здравоохранения, спорта. И весьма удачно. Так, на одно из пятнадцати мест в Европарламент от Ирландии претендовала певица Дана и весьма уверенно победила. За места в Европарламент от Финляндии (16 мандатов) боролись экс-чемпион мира, знаменитый спортсмен Ари Ватанен, и лыжница Каллатрем, и они показали свое превосходство над соперниками не только в спорте.

В ходе выборов в каждой из стран ЕС вскрывались специфические проблемы. В Испании (64 мандата) получили свои места в Европарламент каталонские националисты (4,44 % избирателей и 3 мандата), баскские националисты (2,91 % и 2 портфеля), баскские «независимые» (1,46 % и 1 мандат). Это настораживало не только левых, но и правоцентристов, которые на выборах 13 июня получили 39,75 % голосов избирателей и 27 мандатов, против 28 в 1995 году. Берлускони держал руку на пульсе времени.

Во Франции, несмотря на то, что первенствовала «партия не пришедших к избирательным урнам и воздержавшихся от голосования» (53,24 %), сохранили позиции левые (22 из 87 мандатов), у коммунистов – 7,78 % голосов и 6 мандатов, у «зеленых» – 9 портфелей, у «собрания сил во имя Франции» (правые) 13 мандатов; у деголлевской правой партии – 82 % голосов избирателей и 12 мандатов… И все-таки эти данные – не зеркальное отражение положения в Европе и в отдельных странах. Выборы, писала «Репубблика», – это скорее «эластичный матрац или цирковой батут», которые имеют особенность сильно собираться, прогибаться, чтобы затем подбросить вверх.

Но нужен ли был вообще ажиотаж в Европе вокруг выборов в парламент ЕС? «Раз он был, значит, нужен», – философствовала миланская газета «Коррьере делла сера», а «Репубблика» продолжала тему: «Представим себе, что были два Робинзона Крузо. Один высадился на богатом острове, другой – на бедном. Богатый Робинзон помогал бедному, пока не скончался. Что бедному Робинзону стало от этого легче? Ничего подобного. Так и с выборами в парламенты с разным статусом. Европарламент нужен Европе, хотя и не отражает положения в каждой отдельно взятой стране. Это – логика современности. Но каждому – свое. Пустячок, но приятно.

Не станем прибегать к скоропалительным ответам на многочисленные вопросы, поставленные июньскими выборами 1999 года в Европарламент и органы власти разных ступеней в Италии. Многое требовало еще исторической проверки и основательного осмысления. Но бесспорно было одно, резюмировала французская католическая газета «Ля Круа», сегодня во всех странах Европы люди «боятся пустоты». Пустоты во всех сферах деятельности, включая и политику, которая в канун XXI века скупа на яркие личности. Боится ли общество остаться без партий и лидеров? Отнюдь нет. Свидетельство тому – Италия. Но у нее есть Сильвио Берлускони.

Новые имена появлялись среди мирных политических выдвиженцев. Например, движение Эммы Бонино в Италии. Но не станет ли это движение (8,5 % голосов и 8 мандатов) очередным «маятником со слабой амплитудой и коротким сроком деятельности»?

Как ни прискорбно, заключила парижская «Юманите», выборы в Европарламент стали «пощечиной Европе», пощечиной ее лидерам, которые только делают вид, что управляют Старым Светом, на деле же разрывают, растаскивают его кусками по своим «углам» без каких-либо реальных перспектив прогресса, социально-экономического развития.

В Италии все по-итальянски

В 80-х годах сенатор Джулио Андреотти, занимавший семь раз пост председателя Совета министров Италии и ни одного раза президентское кресло, вывел новое политическое правило, вернее, серию правил-аксиом. Согласно его наблюдениям, на выборах выигрывает тот кандидат на президентское кресло в Квиринальском дворце, который не заставляет первым говорить о себе, рассчитывает точно свои и чужие шаги и силы, а главное – учитывает позиции так называемых «свободных стрелков», способных «партизанскими действиями» в любой момент развалить самые разнообразные коалиции, «утопить» перспективных кандидатов в президенты. Так случалось не раз в итальянской избирательной практике за послевоенные годы.

На последних выборах 1992 года фаворит – один из демохристианских лидеров – Арнальдо Форлани не добрал 39 голосов, был выбит своими же «свободными стрелками». В итоге победил и был избран на семилетний президентский срок новый хозяин Квиринальского холма – Оскар Луиджи Скальфаро.

Пока до появления «свободных стрелков» в избирательной президентской кампании 1999 года дело еще не дошло, но пристрелка уже чувствовалась. Главные политические силы и сами будущие претенденты карты не раскрыли, они выжидали, проводили рекогносцировки, искали союзников и попутчиков. Наблюдатели, основываясь на старых правилах игры, делали такую раскладку: если сегодня глава Кабинета министров – представитель левых сил, экскоммунист Массимо Д’Алема, то Президентом для равновесия должен бы стать по взаимной договоренности или бывший христианский демократ, или политический деятель с правоцентристскими взглядами.

Но ныне это упрощенный подход. Почему исключается, что Массимо Д’Алема сам не станет претендовать на президентское место? А разве Сильвио Берлускони, контролирующий значительно больше трети голосов депутатского парламентского корпуса, откажется от своих позиций и интересов в высших этажах государственной власти Италии? Если попросят, почему бы не согласиться? А какую игру показал популярный в стране судья, инициатор полицейско-следственной операции «Чистые руки» по борьбе с коррупцией сенатор Антонио Ди Пьетро? Можно ли сбрасывать со счетов позиции бывшего председателя сената Николы Манчино, бывшего влиятельного христианского демократа, снискавшего доверие и авторитет на парламентской и политической сцене как у левых, так и у правых?

Вопросов, как и имен, было множество. Но вот в начале марта 1999 года в ходе дискуссий неожиданно возникла как новый серьезный кандидат представительница радикалов, европейский комиссар с 1997 года Эмма Бонино. В Италии вспомнили, что еще никогда женщина не была Президентом Итальянской Республики. И почему бы…?

Идею выставить кандидатуру Бонино на пост Президента подала ее подруга Анна Аутарино – пенсионерка, бывшая учительница из Неаполя. «У тебя есть все достойные качества. Прекрасно говоришь, в твои 50 лет у тебя большой политический опыт». Действительно, в 1975 году Эмма Бонино подвергалась аресту за организацию выступлений против запрещения абортов; в 1979-м стала депутатом Европарламента; в 1994-м стала депутатом итальянского парламента; в 1997-м – европейским комиссаром, в том же году была захвачена в Кабуле афганскими исламистами в связи с выступлениями за права женщин… В случае если кандидатура не пройдет, то будет возможность подчеркнуть недостаточную роль женщин в политической жизни Италии. Нет худа без добра. Попытка – не пытка…

Кандидатуру Бонино поддержала и бывшая председатель палаты депутатов, экс-коммунист, ближайшая подруга Пальмиро Тольятти Нильде Йотти. Она заявила: «Это позволило бы пасть последнему оплоту мужской власти в обществе». Нильде свои функции выполнила с честью.

Итальянцы – люди эмоциональные, при обсуждении будущих кандидатов обращают внимание на все мельчайшие детали и штрихи в биографиях возможных претендентов и, конечно, на их ближайшее окружение. И не случайно, видимо, оглядываясь на «опыт» Билла Клинтона, расписывают (для контраста) биографии своих президентов.

Дети президентской «рати» – особая «статья». Например, Марианна – дочь Скальфаро, самый внимательно выслушиваемый советник главы государства. «Послушаем сначала, что скажет моя дочь. Это она командует», – любил повторять О. Л. Скальфаро (писала газета «Репубблика» 7 марта 1999 года). По крайней мере так было всегда в нелегкие периоды семилетнего нахождения Скальфаро на посту Президента Италии.

Следят ли спецслужбы за первыми доннами Италии? Об этом не пишут, но, как однажды заметила газета «Репубблика», синьорина Скальфаро умело защищалась от сплетен, которые «кое-кто желал использовать, чтобы заставить поскользнуться девятого президента Италии».

В мае 1999 года в Италии официально началась подготовка к президентским выборам. 1010 «большим выборщикам» (952 членам двух палат парламента и 58 представителям-делегатам от двадцати областей страны) предстояло 13 мая приступить к первому раунду голосования за кандидатов на пост десятого Президента Итальянской Республики.

28 мая 1999 года действовавший глава государства Оскар Луиджи Скальфаро сложил с себя конституционные полномочия, длившиеся 7 лет, но будет ли к этой дате избран его преемник в Квиринальский (президентский) дворец должно было еще показать время. Если нет, то временно функции президента исполнял бы председатель сената – 68-летний Никола Манчино (член Народной партии Италии – одной из более 20 партий, представленных в итальянском парламенте).

Порядок голосования в итальянском парламенте при выборах Президента – сложная и тонкая процедура. Напомним, как избирались с 28 июня 1946 года предыдущие президенты Италии. После первого же тура голосования с преимуществом в 105 голосов победил первый Президент Италии Энрико Де Никола. 4 раунда голосования пришлось выдержать 10–11 мая 1948 года Луиджи Эйнауди. Столько же этапов голосований преодолел третий Президент Джованни Гронки в апреле 1955 года. За Антонио Сеньи с девятого раза 2–6 мая 1962 года проголосовали 443 выборщика из 842. Его победу так и назвали «девятый вал».

За Джузеппе Сарагата 16–28 декабря 1964 года голосовали 21 раз и в итоге он победил 646 голосами из 927. Самое длительное голосование (23 раза с 9 по 24 декабря 1971 года) развернулось в парламенте вокруг кандидатуры Джованни Леоне, которому удалось победить, набрав 518 голосов из 996. Сандро Пертини стал седьмым Президентом Италии, он прошел 16 раундов, и на последнем туре получил 832 голоса из 995. Восьмой по счету Президент – Франческо Коссига. 24 июня 1985 года с первого раза он преодолел сопротивление конкурента (Форлани) и получил 752 голоса из 979.

О. Л. Скальфаро, чтобы стать Президентом Италии, лишь на последнем, 16-м повороте обошел четырех других кандидатов и 602 голосами из 1002 выборщиков прошел в Квиринальский дворец.

Станет ли Оскар Луиджи Скальфаро выдвигать свою кандидатуру на второй президентский срок? Судя по всему, – нет, хотя среди вероятных кандидатов 80-летний О. Л. Скальфаро уже назван. Но его дочь – главный советник при Скальфаро, считает, что отцу не следует выставлять свою кандидатуру. Среди других кандидатов были названы Никола Манчино (председатель сената); синьора Роза Русса Ерволина (министр внутренних дел); Карло А. Чампи (министр в правительстве Д’Алемы, 79 лет, вне партий); Эмма Бонино (51 год, комиссар Евросоюза), Джулиано Амато (61 год, министр реформ в правительстве Д’Алемы, вне партий, экс-социалист) и другие.

После выступления Президента в Пьемонте (13 марта 1999 года) ожидалось, что Оскар Луиджи Скальфаро с целью «невмешательства в процесс выборов десятого президента Италии» подаст в отставку 20 апреля 1999 года, за тридцать восемь дней до истечения срока своих полномочий. Но этого не случилось. «Помешала» война на Балканах. Президент Италии – гарант конституционной стабильности и мира в стране – заявил, что будет находиться на своем посту и выполнять свои обязанности с честью, что доказал в трудные недели «югославско-натовского кризиса».

История послевоенной Италии помнит, что четыре из девяти президентов досрочно покидали Квиринальский дворец. Первым (по состоянию здоровья) после 2 лет 6 месяцев пребывания в президентском кресле ушел в отставку в декабре 1964 года Антонио Сеньи.

Вторым был Джованни Леоне. Он покинул пост на Квиринальском холме Рима в июне 1978-го, за полгода до истечения полномочий.

Социалист и герой движения Сопротивления в Италии Сандро Пертини сдал президентский мандат 29 июня 1985 года, примерно за неделю до его завершения. Франческо Коссига – предшественник О. Л. Скальфаро – ушел с поста за два месяца (в апреле 1991 года) до истечения срока действия президентского мандата, заявив в одном из интервью автору этих строк, что сделал все от него зависящее во имя политической и экономической стабильности в Италии, улучшения российско-итальянских отношений. На майских выборах 1999 года сенатор Франческо Коссига играл важную роль как лидер политической группировки, имевшей влияние на развитие обстановки и баланс сил в парламенте.

У кого из кандидатов были наилучшие шансы? На этот вопрос парламентарии старались отвечать сдержанно.

– Я поддержу кандидатов левого центра. Пока это Роза Руссо Ерволино или Карло Ацелио Чампи, – говорил мне один из сенаторов. – Но борьба обещает быть упорной.

– Сделаем все возможное, чтобы в Квиринал не прошла ни одна синьора, – заявляли представители правых сил, имея в виду Эмму Бонино, Тину Ансельми, Розу Руссо Ерволино, Туллию Дзеви. С той же решимостью они отвергали кандидатуру и Президента Скальфаро.

– Мы выведем на площади Рима в знак протеста более двух миллионов демонстрантов, если на пост Президента-бис будет реально претендовать Оскар Луиджи Скальфаро, – утверждал лидер правоцентристского пула Сильвио Берлускони. И всем было ясно, что это – вполне обоснованное заявление, а не угроза. Своеобразная «репетиция» уже проходила в столице: когда было утверждено правительство экс-коммуниста Массимо Д’Алемы, правые открыто бросили упрек Квиринальскому дворцу в том, что там играют на «левом фланге в ущерб правому». Об этом не забыли в Италии.

Но помнили наблюдатели и о ходе президентских выборов и о практике всех девяти предыдущих избирательных кампаний. Их логика сводилась к следующему: тот, кто на первых порах, казалось бы, успешно набирал очки, как правило, не доходил до финиша. Поэтому до 13 мая кандидаты стремились не раскрывать карты. То и другое почти одинаково опасно. Шла борьба не просто кандидатов – блестящих индивидуалов, а двух блоков – левого центра и правоцентристов («Вперед, Италия!» и Национального альянса). Победил же 13 мая 1999 года Карло Ацелио Чампи. (Часто пишут Карло Адзелио Чампи. То и другое – правильно.)

В Италии вся «президентская жизнь» регламентирована, определена законами и постановлениями, окружена порядком и условиями. Например, Президент уходит с поста. В доме, где он жил, появляется очередной хозяин. Церемония прихода – отнюдь не «поминки» по бывшему хозяину Квиринальского дворца. Все права бывшего Президента защищены законом, Конституцией.

Новому, десятому по счету Президенту Итальянской Республики Карло Ацелио Чампи и его супруге Франке (Франкине) предстоит прожить в Квиринальском дворце семь конституционных президентских лет. «Переселение» из старой собственной квартиры гражданина Чампи состоялось 18 мая 1999 года.

Интересно, что гости президента и главы государств, приезжающие в Рим с официальным визитом, по протоколу тоже должны останавливаться в Квиринальском дворце. России с этим «обычаем» не повезло. Царь Николай II, посетивший Вечный город с двухдневным визитом, останавливался во дворце Мадама (ныне сенат), где и по сей день сохранилась памятная латунная табличка. М. С. Горбачев, прибывший в Рим в ноябре 1989 года, от высокой чести остановиться в президентском дворце просто отказался в… целях безопасности. Президент России Борис Ельцин тоже не осчастливил Квиринал своим пребыванием. Как конфиденциально поведали врачи и охранники, каменные ступеньки Квиринала оказались слишком высокими. Борис Николаевич обосновался в королевских номерах «Гранд-отеля», где все прошло без недоразумений. Здесь он чувствовал себя хорошо и не руководил оркестром.

Итак, Квиринал обрел нового хозяина. Произошла смена караула. С каким багажом уходил 80-летний Оскар Луиджи Скальфаро? За время выполнения своих президентских функций он ни разу «официально» не болел, не отложил или не отменил ни одного запланированного визита или встречи. Всего же он провел встречи с 142 главами государств, в качестве личных гостей принял 23 президента, провел во дворце 27 государственных приемов. За семь лет он посетил 90 столиц и 300 итальянских городов. Был участником всех важнейших встреч «семерки», превратившейся при нем после включения России в «Большую восьмерку». Неаполь рукоплескал тогда российской делегации.

Из Квиринала Скальфаро ушел тихо и спокойно. Накануне отобедал с новым хозяином дворца – своим старым другом Чампи.

Личный багаж Скальфаро и его дочери Марианны был скромен и невелик. Кое-какие полученные в прошлом подарки (около сотни). Все остальные сданы в фонды государства, оприходованы в архиве.

В Квиринальский дворец Скальфаро привез с собой старый будильник. Он верно звонил ему и дочери в течение семи лет и теперь отправился по своей прежней прописке.

А что же Марианна – дочь и главный советник президента? Она тоже сумела сказать свое «прощай» Квиринальскому холму. Во дворец к отцу она перебралась не сразу и провела там полностью только 700 дней из 2520. Я видел Марианну всегда одинокой на даче (в 53 километрах от Рима по старой дороге Легионеров – Аурелии). Теперь, став свободной не от должности «советника», а от «звания» «дочь Президента», она решилась на первую встречу с журналистами. Ее первое интервью появилось на страницах газеты «Репубблика». Доктор психологии, любительница классической музыки, пуританка… Между прочим, заядлая курильщица. Ее единственная вина, состояла в том, что она дочь важного человека. Так считала ее ближайшая подруга Альба Париетти. И добавляла: «Вместе с отцом они смотрятся как священник-прете и его послушница». Хотя в действительности это было не совсем так. У Марианны на все было свое мнение, которое нередко публично озвучивал отец-президент.

– Я молчала все эти годы, и теперь не могу наговориться, – улыбалась Марианна.

Особенно важно иметь возможность говорить сейчас, когда в Европе война. Сколько всяческих политических уверток, а вокруг гремит, распространяется ужас и пожар югославской трагедии. Говорят о применении там «умного» технологического оружия. Разве слово «умное» подходит к тому, что служит разрушению, уничтожению человеческих ценностей! И это кредо Марианны.

– Что вы думаете делать, вернувшись домой, на улицу Серафино?

– Спать. Спать спокойно.

– Чем займется отец?

– Не бойтесь за отца. Могу гарантировать, что семья знает, чем займется каждый. Семь лет отцовского президентства мне показались вечностью. По крайней мере прошли, словно лет тридцать. Я переживала по каждому поводу (это о Марианне Оскар Луиджи както сказал: «Она – моя вторая, но большая половина, потому что я постарался ей заменить и отца, и мать…»).

Теперь они вновь, как всегда, едины… На улице Серафино в прежней пятикомнатной квартире с террасой, уставленной горшочками герани, вблизи от дороги Легионеров, ведущей на север, – Аурелии.

Из досье автора

Подтверждаю, что Марианна Скальфаро – единственная дочь Президента Итальянской Республики Оскара Луиджи Скальфаро – ни разу за семь лет нахождения отца на «вершине Квиринальского холма» не давала никому интервью, была главным личным советником Президента.

Марианна родилась в ноябре 1944 года, под знаком Скорпиона. Мать, двадцатилетняя Марианнуцца, умерла, когда дочери было едва семнадцать дней. Отец стал для Марианны всем… О них говорили: они едины, как священник и его молитва…» И так многие годы…

…Марианна окончила университет с дипломом доктора психологии. Среди хобби – увлечение классической музыкой. Она – член многих фондов и разных добровольных благотворительных организаций. И вот, прежде чем покинуть Квиринальский дворец (28 мая) Марианна Скальфаро дала свое первое и одновременно прощальное интервью журналистам:

– Все ли готово к переезду из резиденции римских пап, королей и ныне президентов Италии – Квиринальского дворца на одном из семи холмов Рима?

– По правде говоря, все готово с минувшего лета. Хотели съехать в апреле 1999 года. Но помешала война в Югославии. Отец не мог досрочно оставить свой пост. Война заблокировала многие планы, мы вынуждены были ждать полного истечения конституционного срока действия мандата.

– Последние дни, вероятно, летят очень быстро? – Напротив. Тянутся чрезвычайно медленно.

– Думал ли О.-Л. Скальфаро переизбираться на второй срок, ведь он был в числе называвшихся кандидатов?

– Нет. Мы – реалисты, и наш долг выполнен.

– Но почему вы так спешите вернуться к обычной гражданской жизни?

– Не могу больше молчать. Хочу выговориться.

– Семилетнее пребывание отца в кресле Президента Италии завершается в особое время. Страна находится в состоянии войны…

– Война, как у всех нормальных людей, вызывает у меня и страх, и ужасную тревогу.

– Будет ли совершена специальная церемония ухода президента?

– Конечно, мы всем пожмем руки. И тепло.

Что произойдет с «президентской командой»? Это вопрос муссировали в прессе, и все вспоминали пророческие слова сенатора Джулио Андреотти: «Признательность – это надежда на получение новых благ». Но понятие «благо» – весьма растяжимое, когда речь идет о тех, кто был непосредственно близок к Президенту республики в течение «семилетки». Впрочем, многие уже «выросли»: кто-то назначен послом в западноевропейские и средневосточные столицы, кто-то направлен на пост префекта полиции, а кто-то – и на заслуженный отдых. Особенно это касается тех, кто назывался «ухом и языком» Президента, знал шефа со времен «коротких штанишек», кто закладывал в архив каждую запятую из фраз, сказанных хозяином Квиринала. Этот «принцип» не будет изжит, видимо, никогда.

Пристроен даже священник – Дон Джованни Монтано. Он отправился на Дальний Восток, в Китай. Но за это назначение он благодарил не Квиринал, а уже другие силы…

И все-таки кто самый «долгий» политик XX века в Италии?

В 1999-м году в римском корпункте «Известий» раздался телефонный звонок. «Коррьере делла сера» проводила журналистское исследование: «Кого вы считаете в Италии политическим деятелем № 1?» У итальянца ответ на любой вопрос готов, как правило, немедленно. И прав только он один. Иностранцы же, проживающие на Апеннинах, более осторожны, менее подвержены сиюминутному выражению настроений. Не лучше ли оставаться в тени? Так спокойнее, благоразумнее. Ведь слово – воробей, на политическом «безмене» имеет слоновый вес, но… «Тот, кто умрет, никогда не воскреснет, тот кто жив, должен жить и уметь жить». Эти слова принадлежали Джулио Андреотти, экс-председателю Совета министров Италии, которого, «профильтровав» гору имен достойнейших кандидатов, я назвал тогда моим избранником – политическим деятелем № 1 Итальянской Республики. И это мнение лишь укрепляется с годами. Теперь конкурент ему только Сильвио Берлускони.

«Терпимым и терпеливым может быть лишь тот, кто обладает выдержкой и большой верой» – так говорил четверть века назад Дж. Андреотти, задумываясь над острыми и трудными международными и внутриполитическими проблемами Италии. И он умел быть последовательно терпеливым и терпимым, что, не удивляйтесь, вызывало и вызывает неадекватную реакцию различных политических сил. (Аксиома первая: чем сильнее лидер, тем сложнее вести дискуссию с ним его политическим оппонентом.)

«Первая Республика чувствует себя усталой от Джулио Андреотти», – заявил в одном из номеров «Венерди» – пятничном приложении к газете «Репубблика» под рубрикой «Большая Медведица» Мино Фуччило («Большая Медведица» напоминала рубрику «Личность» в «Неделе» 80-х годов). Журналист объяснил так свою позицию: правительственный аппарат потерял составную часть, еще не начав движения (имелся в виду выход республиканцев из пятипартийного коалиционного кабинета). Не прекращалась министерская чехарда. Взаимные оскорбления обильно сыпались из уст политиков. Дворец Киджи (резиденция правительства) превратился во двор, за пределами которого кое-кто, возможно, уже замышляет «учинить месть» у избирательных урн на предстоящих выборах.

Журналист фиксировал свой взгляд на положении дел и приходил к выводу: во всем этом – не его (Андреотти) вина. Многие годы его научили: тот, кто волнуется, – проигрывает. Бесполезно вставать наперекор волнам жизни и политики. (Аксиома вторая: главное – держать голову над водой; рано или поздно море успокоится, небо вновь станет безоблачным).

«Он, Андреотти, впитал мудрость и ловкость, стал почти легендой. Итальянцы его высоко ценят, завидуют ему и как-то по-особому восхищаются им. Андреотти был и еще остается гарантом того, что может произойти разное, но решительно ничего особенного».

…Как-то журналисты видели его выходящим из президентского Квиринальского дворца со словами: «Ничто и никогда не бывает легким, но больших трудностей не произошло». Журналисты записывали его афоризмы, а некоторые пошли по более легкому пути: купили последнюю книгу его изречений и щедро вкрапливают их в свои статьи и репортажи. А почему бы и нет?

В Италии сегодня немногие предрекают «сияющие вершины и горизонты». Но наблюдатели не без оснований утверждали, что если кто и мог удержать на плаву правительственный корабль, хотя немало желающих потопить движущийся парусник с усталой командой, то это только Джулио Андреотти. Новые времена – новые имена. А пока больше, чем он, руководили кабинетами в палаццо Киджи лишь Де Гаспери и Альдо Моро. У правительств, которые возглавлял Андреотти, были свои «особые» отличия: одно продержалось у руля наименьшее количество дней – 9; другое проходило тревожную полосу кризиса дольше всех – 126 дней.

Один из старейших итальянских журналистов как-то заметил: «Уже более сорока лет не могу жить без Джулио Андреотти. Каждый день читаю о нем в газетах, слышу по радио, вижу по телевидению». (Теперь также говорит и о Берлускони.) Еще в 1946 году Андреотти стал депутатом Учредительного собрания, получив 25 261 голос. С тех пор он уверенно проходил в итальянский парламент всех созывов; в различных правительствах он занимал посты министров иностранных дел, обороны, промышленности, бюджета, казначейства, внутренних дел, финансов. Семь раз – премьерминистр. Кто еще может предъявить столь редкий послужной парламентско-правительственный список?

В журналистских кругах Джулио Андреотти называют «самым открытым и самым скрытым человеком и политиком». О нем знают, кажется, все. Родился 14 января 1919 года в Риме (не потому ли он до сих пор болельщик футбольной команды «Рома»). В 1941 году получил диплом юрисконсульта, специализировался в области экономического права. В молодости был журналистом, ассистентом при монсиньоре Монтини (будущий Папа Павел VI). По решению Папы Пия XII стал президентом Федерации работников католических университетов. Вместе с Де Гаспери закладывал основы христинско-демократической партии – ведущей буржуазной партии Италии. Женат. У него четверо детей.

Чем отличаются интервью Андреотти? Четкостью выражения мысли, лаконичностью, остроумием. Если что остается неясным, то это результат недостаточной эрудиции журналиста. Но это не беда, знания можно пополнить из многих книг, написанных лично Джулио Андреотти. Например, отношение Андреотти к коммунизму в юношеские годы. В книге «СССР, увиденный вблизи. От холодной войны до Горбачева» он пишет: «Я не принимал участия в войне в Испании. Если однажды Вам придется увидеть мою юношескую фотографию, где я, в традиционном жесте сжав руку в кулак, стою у стены, на которой надпись: “Да здравствует коммунизм!”, то знайте, что дело происходило во время визита католических студентов в Чинечитту (главная киностудия Италии), где снимался фильм об испанской войне (надпись “Да здравствует коммунизм!” была, естественно, сделана по-испански, а не по-итальянски)».

«В то время, – писал Андреотти, – я совершенно не интересовался политикой, но с негодованием воспринимая сообщения о том, что испанские республиканцы стреляли в монахинь. В моем сердце гнездилось сомнение, я полагал, что это была выдумка фашистской пропаганды, чтобы выставить в благоприятном свете Франко. Эта тенденция недоверия продержалась в моем сознании долго – вплоть до известного доклада Хрущева, где речь шла и о расправах над крестьянами на Украине. От коммунистов дальше всего меня отодвигал провозглашенный ими атеизм, их смехотворное сравнение религии с “опиумом для народа”».

Многое грустное и трагическое на протяжении десятилетий держало в напряжении политиков, дипломатов, экономистов и юристов Запада. Создавались различные теории, рождались пакты, планы, основой которых непременно был отпор «нашествию с Востока». Казалось бы, у политиков Запада не было и не могло быть сомнений в том, откуда грозит миру опасность. Но незримо развивался и другой процесс – стремление Запада понять таинственный Восток. Понять и пожать протянутую руку. Пожалуй, процесс этот обозначился и наиболее отчетливо определился раньше, чем в других странах Западной Европы, именно в Италии. И у истоков этого процесса был Джулио Андреотти.

Позже он напишет о том, как стоял у мемориала Пискаревского кладбища и думал о тех далеких страшных временах блокады Ленинграда, когда люди умирали от голода, но находили в себе силы идти на театральные премьеры. Это была вера в торжество жизни. У Андреотти сложилась уверенность: до тех пор, пока люди разных поколений помнят пережитые трагедии, мир будет прочным. Риск третьей катастрофы может быть возникнет после, после… Десятки, миллионы жизней отданы во время Второй мировой войны, и люди должны быть защитниками мира. Некоторые остаточные явления «холодной войны» еще долго будут давать о себе знать, но это уже слабые всплески, ибо как на Западе, так и на Востоке поняли главное: бессмысленно нагревать воду выше точки кипения или перемораживать лед… Так считал Андреотти. Так мыслит и Берлускони.

Поступательный процесс в развитии двусторонних связей привел к своеобразному пику – заключению Договора о дружбе и сотрудничестве между СССР и Италией.

Я не знаю, кто из высших политических деятелей Запада, находящихся по сей день во главе правительств и государств, писал публицистические книги об отношениях с Советским Союзом и Россией, давал свои оценки встреч с нашими лидерами прошлого и настоящего. Издательство «Риццоли» еще в октябре 1988 года выпустило в Милане авторскую книгу Джулио Андреотти. Главой «Исповеди Хрущева» он завершил трехсотстраничное произведение, видимо, желая выделить, с чего начиналась разрядка и какие плоды, несмотря на трудности, она принесла. Андреотти вспоминал слова Хрущева: «Папа Римский (в то время Папа Иоанн XXIII) и я можем иметь расхождения по многим вопросам, но мы едины в стремлении к миру. Самое главное – жить и позволять жить другим. Все народы хотят жить: и мусульмане, и евреи. И у всех религий есть право на жизнь. Главным образом в то время, когда наука может принести огромное добро и огромное зло, когда необходимо предоставить всем народам свободу решать свои собственные умственные и политические дела».

Обширен круг интересов и знаний Андреотти. Театр, живопись, спорт. И глубокая человечность. Вы знаете, что он однажды спросил: получил ли квартиру олимпийский чемпион, прыгун в высоту В. Брумель? Этим вопросом, он, конечно, обескуражил собеседников.

А знание искусства кино? Он помнит, например, что СССР не участвовал в Венецианском кинофестивале с 1934 по 1954 год. Приезд наших мастеров кинематографа на венецианский остров Лидо, по его мнению, – большой вклад в мировую историю кино.

Несмотря на всю свою занятость, Андреотти принимал участие в работе многочисленных жюри. Скажу об одном из них. Он возглавлял жюри по присуждению международной премии «Фьюджи» (по названию городка под Римом). В 1990 году лауреатом этой престижной премии стал Михаил Горбачев. И получил…

…В синем костюме, светлая рубашка с синим галстуком, сутуловат. И добрая улыбка за большими очками. Журналисты острят: через большие очки он все видит, большими ушами все слышит.

На подобные остроты в Италии не принято обижаться. Не обижаются видные лидеры и на популярные телепередачи, которые смотрят 10–15 миллионов зрителей и в которых комично представлены руководители государства, правительства, партий. На телеэкране у Джуллио Андреотти был и свой «двойник» – актер Оресте Монелло в программе «Кремекарамелле» (автор Пинджиторе). И Андреотти смеялся вместе с миллионами телезрителей. Это и талант, и мудрость, и честность… Стиль жизни.

Фразы и афоризмы С. Берлускони и его оппонентов

Голоса избирателей – ломкая и временная карта.

Концепции рождаются в уме и исходят не от души.

Маленький нос (гулькин) Буратино – не к лицу.

Эзопов язык лучше любого иностранного.

Медвежьи услуги делают не медведи.

Принести добрую новость – это подыграть хорошему настроению.