ОБЛОМКИ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ (В ПЕРИОД ФАШИЗМА И ПОЗЖЕ).

МОСТЫ ИСТОРИИ И ВРЕМЕНИ

Приход фашистов к власти в Италии и Германии застал на территории этих стран многих выходцев из России, бывших белогвардейцев, дворян, членов императорской семьи, их бывшего ближайшего окружения и казаков. Многоликой была «русская масса» в Западной Европе. В Италии русская община не была столь многочисленной, как во Франции, Англии, Германии. Русские с удовольствием проводили в Риме, Неаполе, Венеции, Милане несколько недель, но жить постоянно!.. Природа, и та не «соответствовала» русской душе. Итак, оседали в Италии единицы. Но как к ним, этим «единицам», относился фашистский режим Муссолини?

С этим вопросом я обращался к русским из «первой эмиграции» — к представителям русского зарубежья первого поколения после гражданской войны в России, к тем, кому к началу Второй мировой войны было 20–25 лет, и они уже могли четко определить свое отношение к войне, к политическим режимам, к своей исторической родине и к стране, давшей им убежище, кров…

— Наша семья попала в Италию в начале войны, — рассказывал мне президент Ассоциации членов императорской фамилии Николай Романович Романов. — Чувствовали мы, Романовы, себя двояко. С одной стороны, мы были всегда русскими, с нашими привычками, обычаями и, если хотите, с нашим «высшим чувством долга» перед Россией, перед окружающим нас миром. С тоской — мы чувствовали себя везде «временными», верили, правда, с каждым годом, десятилетием и тем более после четверти века эмиграции все меньше и меньше, что однажды вернемся в первопрестольную, Петербург (Ленинград), в свои имения, что будут возмещены утраты, но главное — восстановлено положение в обществе России. Мы понимали, что для этого нужно было свержение коммунистического режима, реставрация пусть не монархии, но установление по меньшей мере буржуазного республиканского строя.

— Фашистские режимы Италии и Германии могли бы для достижения этих целей стать самыми удобными режимами?

— Не скажите. Мы, Романовы, не приняли ни фашизм, ни национал-социализм. Для нас, как говорят, хрен редьки не слаще. А когда началась Вторая мировая война, ни один из Романовых не был предателем России. Мы следили за информацией с Восточного фронта, переживали за каждый сданный город, радовались, когда отбивали каждое селение. Мы тоже готовы были сражаться. Но только в душе. Других способов у нас, казалось, не было… И к нам никто не обращался. А зря.

В Италии нас, Романовых, вообще выходцев из русского дворянства при Муссолини не преследовали. Мы продолжали наши общения. Регистрация, конечно, была. Но это — больше для порядка. А где ее не было? Всех тогда регистрировали. В других странах это называлось «пропиской», «систематизированием в префектуре» и т.д. Когда в Рим вошли немцы, и учитывая особенно то, что мой отец и я отказались от предложения Муссолини занять трон Черногории, нам в целях безопасности благожелатели предложили скрыться.

Скрывала мою бабушку и нас сама королева Италии, затем Романовы нашли приют в Ватикане… Однажды королева в одной комнате принимала Муссолини, а в соседней были мы, Романовы. И все было тихо, нормально…

— Мы, русские, не чувствовали себя иностранцами в Италии. Тем более что родились, как и большинство моих сверстников, после революции, — рассказывала княгиня Ирина Голицына. — В Италии Муссолини нас никто не преследовал, не ограничивал в правах. Мы жили своей жизнью, со своей русской непосредственностью, пели, танцевали, влюблялись…

— Мы не были нигде иностранцами. Мы везде были Шаляпиными, — отмечал Федор Федорович Шаляпин — сын знаменитого певца, актер Голливуда, вечный шутник, и в восемьдесят лет ездивший по улицам Рима за рулем автомобиля. — Я видел и слышал Бенито Муссолини и скажу, что он меня раздражал. Он зажигал толпу, а это всегда небезопасно. Особенно когда мир находился на грани войны. Я понимал, ощущал это всем своим «русским нутром». Я встречался с Эрнестом Хемингуэем. Вот кто умел смеяться над Муссолини. Но Хэм понимал силу дуче.

А вот что говорил Ивано Платини — наследник донских казаков. Когда-то его прадед носил фамилию Платов, был то ли хорунжим, то ли есаулом войска Донского. В 1920-м попал в Италию. Что он умел? Ничего, кроме несения воинской службы. Но по законам Италии на охранную королевскую службу в армии принимали только итальянцев. Так ловкий казак Платов стал Платини. Его друг Катин — Катини и т.д. Этим постреволюционным казакам в Италии повезло. Они надежно осели, и их потомки никакой дискриминации ни во времена Муссолини, ни позже практически не испытывали. Здесь прописали бы даже Ленина, если бы он стал Ленини, а Сталин — Сталини. Конечно, при одном условии: чтобы они не выступали…

Другое дело казаки, прибывшие на Адриатическое побережье в ходе так называемой «второй эмиграции» — во время Второй мировой войны. Их судьба сложилась трагически. Многие погибли в зоне Триеста, на североитальянской и югославской территориях. Более двухсот тысяч были после 1945 года насильственно возвращены в Советский Союз… Многие ли остались в живых?

Судьба русских людей в эмиграции складывалась в разное время после революции 1917 года по-разному. Я расскажу лишь некоторые истории об известных выходцах из знаменитых российских фамилий: на мой взгляд они дают новое представление о многих событиях, освещают ряд фактов, которые выглядели иначе по официальным историческим версиям.

Я храню в блокнотах записи о встречах, беседах, интервью с моими соотечественниками в Италии и теперь впервые имею возможность в наиболее полном виде познакомить с ними читателя. Это — из моего «золотого запаса» журналистских расследований.

 

В КАФЕ «ГРЕКО» С КНЯЗЕМ НИКОЛАЕМ РОМАНОВЫМ

Князь Николай Романович Романов обычно принимал меня в Париоли, на своей квартире в Риме, но с некоторых пор мы изменили место встречи. Теперь усаживались за столиком в маленьком зале одного из самых известных кафе Рима — «Греко» на улице Кондотти, где когда-то бывали Н.В. Гоголь, Адам Мицкевич и многие другие знаменитости разных веков и народов. Князь Николай настроен, впрочем, как обычно, на философский лад. Его энциклопедические знания — результат большой и насыщенной учебой, чтением, трудом и путешествиями жизни.

— На мой взгляд, бессмысленно рассуждать на тему: каким, может быть государственное устройство России, — говорил князь Николай. — Пустое раскачивание маятника настроений в нашем обществе — разговоры об отношении к династии Романовых и вообще к Романовым до революции и во время революции, в войну и после нее. Теперь многое стоит на своих местах. Но все ли? В «интересах нравственного возрождения России, исполнения морального долга, искупления вины народа и большевиков перед монархией» уже совершено покаяние перед императорской семьей. Это хорошо. Хотя ничто не изменилось. Одни слова…

В смутные периоды российской истории (и не только российской) всегда поднималась определенная волна. И этим спешили воспользоваться в корыстных устремлениях политические ловкачи и те, кто так или иначе оказывался в их окружении или на поверхности общества. Они не так уж безобидны, эти люди. Они используют тяготение общественности познать отечественную историю «без купюр и искажений» (что практически невозможно), предлагают свои интерпретации, пытаются навязать свою «логику» сегодняшнего и завтрашнего дня. И не только России. И что же общество? Для многих закономерно не закрыты вопросы: надо ли было перезахоранивать останки царской семьи, расстрелянной в Екатеринбурге? И да, и нет. Было как было… Есть как есть… Всегда фатально…

В печати до сих пор некоторых потомков Романовых именуют «великими князьями», «великими княгинями» и, по привычке, не ставится под сомнение законность прибавления царственного слова «великий». А что говорят по этому поводу законы самой императорской фамилии? И наконец, сколько осталось на земле Романовых, каковы их взгляды, отношение к прошлому, настоящему и будущему России и к самим себе? Некоторые политики говорят о существовании некоего «резервного пространства», из которого якобы можно когда-нибудь «вычерпнуть» престолонаследника в России, как это было, например, 21 февраля 1613 года, когда Великий Земский собор единодушно избрал на царство боярина Михаила Федоровича Романова, «ближайшего по крови угасающему царственному роду Рюрика и Владимира Святого».

Я знаю князя Николая — старейшину дома Романовых, историка, писателя, художника, библиографа, философа уже многие годы. Знаю, насколько взвешивает он каждое слово.

— Меня постоянно терзает мысль, — говорит князь Николай. — Многие считают, будто я преследую собственные интересы или защищаю монархические интересы фамилии Романовых. Я же по своим воззрениям и жизненному опыту — демократ, республиканец, антифашист. Смотрю на развитие событий с позиций исторической давности, оцениваю свершившиеся факты, вижу только их реальность, не добавляю сеющее сомнение слово «если». Моя главная идея: у России есть только одна история. Она неразделима. «Рвы-пропасти» времени должны быть засыпаны. Они мешают прогрессу отечества. В Италии в течение двадцатилетия был фашистский режим Муссолини. И это нельзя изменить. Это — история Италии. И сегодняшняя Италия связана с историей годов минувших.

Я глубоко убежден, что в России не может быть восстановлена монархия. Настоящее и будущее страны — президентская республика с демократически и свободно избранным парламентом, многопартийной системой, последовательным проведением политики реформ, стабилизацией и выводом России из разрухи. В Италии реставрация монархии возможна только теоретически. Фашизм больше не пройдет. Но чем, как говорят…

В истории России реформы не раз предлагались и не доводились до конца. Так было три Александре I, Николае I, Александре III и позже. Реформы проваливались, и в оправдание всегда говорили: то к ним не было готово дворянство, то не созрел российский крестьянин… Всегда что-то мешало. Процессы реформ опасно подгонять, но не менее опасно их затормаживать или извращать. В этом Италия и Россия политически всегда были близки.

— Какова может быть роль нас, членов семьи Романовых, в настоящей и будущей истории отечества? — спрашивал князь и сам отвечает: — Мы должны отбросить все, что нас разъединяло с родиной. Не время подогревать и возрождать вражду из-за ответственности за прошлое. Надо наводить мосты и смотреть в будущее России. Мы, Романовы, своими знаниями, связями, опытом можем еще послужить отечеству. Савойские тоже могут служить Италии.

— Я внимательно слежу за печатью, — продолжал Николай Романович, — и знаю, что в стране и в некоторых российских кругах за рубежом проявляются монархические настроения. Этому не следует удивляться. Желающие возродить былое, но в своих сегодняшних интересах, всегда находятся. Но они, не создав новых законов и обычаев, успели забыть старые каноны. Существовал закон Петра Великого, (который гласил, что царствующий император должен указать наследника. (Николай II отрекся от престола в марте 1917-го, погиб вместе с цесаревичем Алексеем в ночь с 16 на 17 июля 1918-го. Наследника не осталось.) Но был закон Павла I, другие императорские законоположения, по которым наследование престола шло по прямой мужской линии до ее пресечения. В этом случае происходила бы передача престолонаследования следующим ветвям царствовавшей фамилии.

Со смертью великого князя Владимира Кирилловича нет даже теоретического наследника — мужчины по первой ветви — Александровичей. Во второй ветви — Константиновичей также не осталось мужчин. В моей, третьей ветви — Николаевичей — только я и брат Дмитрий. У меня три дочери, и мне — к восьмидесяти. У брата Дмитрия Романовича нет детей. В четвертой ветви но линии великого князя Михаила — более двадцати мужчин, и никто из них, насколько известно, на российский трон не претендует. Амбиции же дочери Владимира Кирилловича — Марии Владимировны — незаконны и большинством Романовых всерьез не принимаются.

Но все это теперь риторика. Напомню, что мать Николая II, вдовствующая императрица Мария Федоровна, рассерженная в начале 20-х годов из-за ссор в царской фамилии, сделала решительное указание: никому не претендовать на престол, «будущее династии зависит от свободного волеизлияния русского народа».

— Монархия в России закончилась на Николае II. Коллапс власти, окончательная развязка были зафиксированы еще 2 марта 1917 года, когда в салон-вагоне императорского поезда на тихой провинциальной станции Николай II подписал акт отречения от престола.

Великий князь Владимир Кириллович в ноябре 1993-го во время пребывания в Санкт-Петербурге назвал трагедией уход государя с престола и вспомнил о многих Романовых. Но он почему-то «забыл», что его отец, великий князь Кирилл Владимирович, привел к Таврическому дворцу вверенных ему моряков Гвардейского экипажа с красными кокардами и под красными знаменами в распоряжение Временного правительства. И сделал это за день до отречения от престола своего двоюродного брата. Это ли не предательство государя? Его спасла революция от серьезного наказания и лишения титула. А через полтора десятилетия он стал претендовать на российский престол.

И теперь другое. Чтобы быть исторически точным: в марте 1917-го не народ сверг Николая II, а царь отрекся от престола и от народа. Почему свершилась расправа в ночь с 16 на 17 июля 1918 года, почему убили царя, его жену, всех прямых наследников, доктора, прислугу в подвале Ипатьевского особняка в Екатеринбурге? Я стараюсь смотреть на факты и события объективно, с исторической точки зрения.

Профессия царя — всегда риск. Пал один режим — его судят. Это касается всех режимов. Пал фашизм — его судили. С главарями расправились. Гражданские войны были и остаются самыми жестокими. В разные времена в ходе этих войн всегда текли реки крови и слез, гибли виновные и невиновные. Белые били красных, красные — белых. Расстреливали, вешали, насиловали… В течение шести-семи месяцев было убито 16–17 Романовых. Белые находились в 20 километрах от Екатеринбурга, какое решение могли тогда принять красные уральцы? Теперь известно, кто привел приговор в исполнение, откуда исходили высшие указания. Это — исторические факты, и воспринимать их ныне следует как историю. Без лишних эмоций. Царь, его семья. Боткин, прислуга погибли вместе. Их объединила история. Другой вопрос: зачем было убивать девочек, врача, прислугу? Свидетели, жестокость, война? Теперь это — прошлое. Нужно ли было покаяние восемьдесят лет спустя?.. Не мне об этом судить. Возводить ли памятники царю, переносить останки в Санкт-Петербург — вопрос решенный. Я считал, что было бы правильным также установить камень. Или крест. По-христиански. Там, где они были преданы земле… Другое дело фашизм и Вторая мировая война. Там все определенно.

В царском же «деле» одним актом все точки не расставишь. Многое остается документально не доказано. Кто, например, отдавал приказ об отправке всех Романовых за пределы главных городов России? По чьему распоряжению уехал в Вятку великий князь Сергей Михайлович; Михаил Александрович — в Пермь; великие князья Николай, Дмитрий и Георгий — в Вологду, которая тогда находилась неподалеку от передовых позиций белых? Великий князь Павел Александрович был болен. Сначала он находился под домашним арестом, потом переведен в Петропавловскую крепость. Все эти великие князья были уничтожены, включая «самого ученого из Романовых» Николая-«Равенство», который был историком, выступал против монархического строя и всегда считал, что Россия должна придерживаться республиканской формы правления.

Исторический факт: великие князья были казнены. Легло «темное пятно» истории и времени. А что известно о великих князьях, сброшенных в шахту Алапаевскую? Есть версии, что тела якобы вытащили белые, увезли и захоронили где-то в Мукдене или Харбине. Во многом нас преследуют неточности, предположения… Сколько поводов для рождения кривотолков, появления самозванцев… А что было с интерпретациями конца лидеров фашизма и нацизма? Сколько версий было вокруг самоубийства или исчезновения Гитлера и Евы Браун, вокруг расстрела Муссолини, Петаччи и других!

Возможно ли, что цесаревич Алексей и Анастасия остались живы? Невероятно. Это противоречит логике войны. Большевики не могли выпустить никого. Я за историческую реальность, за точно расставленные акценты — и никаких домыслов. Домыслы — пища для литераторов и кинематографистов, но не для историков. Не может быть двух, трех историй. История может быть только одна, составленная из фактов прошлого и настоящего. Можно говорить о связях прошлого с настоящим и будущим, и это исторически правильно. Я верю историческим документам, внимательно отношусь к мемуарам непосредственных участников конкретных событий (хотя и они могут быть не без греха, у них может проявиться субъективный подход. Но и это тоже интересно).

Кто из членов царской семьи оставил мемуарные произведения?

— Первым написал об императорской семье, о Николае II великий князь Александр Михайлович. Его жена Ксения Александровна была младшей сестрой царя (Николай II родился в мае 1868 года, Ксения — в 1875 году). Сам Александр Михайлович был на год старше императора и с детства считался самым близким его другом. Книга вышла в Париже в начале 30-х годов и была подготовлена к печати Русским издательством. В Италии Савойские и дуче поддержали переиздание этой книги. Впрочем, сам Муссолини писал много, но его не переиздают в разных странах, и это определенно ошибка.

Вторым произведением о царской семье стала книга великого князя Кирилла (отца Владимира Кирилловича). Но эти мемуары остались незавершенными и были опубликованы в Париже уже после смерти великого князя (1938). В литературную «кладовую» произведений о семье Романовых вошли воспоминания Марии Павловны Романовой, они во многом строились на основе рассказов ее брата Дмитрия, который был интереснейшей личностью, прекрасным рассказчиком, но не оставил ни одной рукописи.

Друг Дмитрия Павловича — великий князь Гавриил Константинович описал начало Первой мировой войны, смерть брата Олега — единственного из Романовых, погибшего от ран, полученных в боях в Восточной Пруссии.

— И наконец, — продолжал Николай Романович, — книга моего отца, князя Романа Петровича Романова (князь показывает мне книгу в 800 страниц, изданную в 1991 году в Дании. Оригинал, который пока не увидел свет, написан на великолепном русском языке).

Есть и другие работы. Книга вдовы великого князя Георгия Михайловича Марии Георгиевны, в юности княжны греческой, появилась в США. Эти произведения, — отмечал князь Николай Романович, — показывают обычаи, характер, дух исчезнувших поколений Романовых, воссоздают малоизвестные факты истории России, императорской семьи, ее широкие и глубокие родственные связи в Европе.

— И это, поверьте, не укрепление монархических настроений, а поиски ответов на многие сегодняшние вопросы. Например, почему не тронули красные других членов императорской семьи, которые находились на юге России, почему они смогли эмигрировать? В Крыму, например, в нескольких километрах от Ялты жили две сестры (одна из них, Ольга Александровна, также написала книгу о тех временах) и мать царя — Мария Федоровна. Они были под арестом и одновременно под охраной севастопольского моряка Задорожного.

Однажды на территорию дома приехал грузовик с солдатами, потребовавшими выдачи «царских лиц». Задорожный не выполнил требования и заявил, что откроет огонь, если солдаты попытаются прибегнуть к силе. При этом он выдал оружие поручику князю Роману Романову и другим находившимся здесь мужчинам. Роман Петрович запомнил слова моряка: «Мой долг перед советской властью — сохранить вас всех в целости и сохранности». Кто отдал ему этот приказ?

…Английский король Георг направил в Крым весной 1919 года броненосец «Мальборо». На нем вдовствующая императрица и ее окружение навсегда покинули Россию. (В последний раз Мария Федоровна видела сына — бывшего монарха Николая II — 8 марта 1917 года, уже после его отречения от престола.)

В Кисловодске под стражей пребывали великие князья Андрей и Борис, а также их мать. Когда представилась первая возможность (кто ее предоставил?), они за восемь суток добрались до Новороссийска и оттуда на итальянском пароходе отбыли в Европу. Так началось долгое зарубежное странствование Романовых, которые всегда считали, что временно осели в Европе, Америке, Австралии и их когда-либо «позовут». Желтеют страницы истории… Но их не зовут… Кое-кто хотел этого в Санкт-Петербурге. Но не вышло.

— Сколько Романовых теперь на Земле? Насколько известно. 78 мужского и женского пола, хотя в печати появляется цифра 42 и 46. В Ассоциацию членов императорской фамилии входят 32 Романовых. Ушел из жизни в 1999 году «англичанин» банкир Ростислав Романов.

Правомерно ли канонизирование, возведение в лик святых Николая II? Я человек светский, этот вопрос — к церкви, к Московской Патриархии. Романовы были очень разными: и набожными, и жизнелюбами. А то. что произошло в Екатеринбурге, Алапаевске, повторяю, что — история гражданской войны.

Я исследовал многие документы и обратил внимание: никто из Романовых, кроме, пожалуй, великого князя Сергея, не оказывал сопротивления, когда их убивали. Что это? Отрешенность, непротивление судьбе, злу, великомученичество? Или «царская выдержка»?

Вспоминая о трагических страницах истории, я хотел бы поставить точку, а не растревоживать боль (светскими или религиозными церемониями). Надо найти всем мужество перешагнуть через потоки крови и идти вместе в будущее России, Европы, мира, в XXI век. И во всем следует оставаться точными. Это же касается истории Муссолини в Италии и мире. Это была сложная политическая неразменная фигура общемирового, а не узкоитальянского значения.

— Все говорят о значении титулов. В Италии, России…

— …В старые времена фамилия Романов просто не употреблялась, а членов императорской семьи называли лишь по имени и отчеству, будь они великие князья или княгини или просто князья и княгини. Великие князья были «императорское величество», а князья — «высочества», «светлости».

Великих князей и великих княгинь больше нет, так как для этого надо быть по меньшей мере внуками императора. Фамилию Романов сами Романовы стали писать только в эмиграции, на что был «императорский, прецедент». Во время переписи населения России в 1896 году Николай II в колонке «фамилия» собственноручно написал: «Романовъ». Так и пошло…

Теперь о самом князе Николае Романове. Записываю в стиле «старых автобиографий» с его слов:

— Я родился на юге Франции, недалеко от города Антиб, 26 сентября 1922 года. Мой отец князь Роман Петрович был сыном великого князя Петра Николаевича и великой княгини Милицы Николаевны, дочери короля “Черногории. Дед был внуком императора Николая I. Моя мать, графиня Прасковья Дмитриевна Шереметьева, была дочерью друга ранней юности Николая II, графа Дмитрия Сергеевича и графини Ирины Илларионовны Воронцовой-Дашковой.

Во Франции мы жили на нашей вилле «Донателло», которая была куплена на деньги, полученные бабушкой за свои жемчуга (на счастье, мода была в России носить «метровые» жемчужные ожерелья, а таких нитей у Милицы Николаевны было пять-шесть. Это практически единственные ценные вещи, которые не пропали во время революции).

Под Антибом выбор деда пал на единственный дом, который не был хорошо виден со стороны моря. В те годы можно было купить гораздо лучшие дома на берегу моря, и за небольшую цену, но именно этого дед не хотел. Считалось тогда опасным жить близко у моря, так как могла появиться «большевистская» подводная лодка, обстрелять дом или даже всех похитить!

Как ни странно, но в те времена в это верили многие и всерьез. Много было разных волнений!

Наш дом был в два этажа с огромной мастерской. Эта мастерская слыла «царством деда», и нам строго запрещалось туда приходить незваными. Дом был окружен садом. Огород — немного подальше, а в самой глубине — развалины старой фермы, которую отец впоследствии отстроил и превратил в очень уютный дом для себя и семьи. Была и дубовая роща, которую мы называли Дубья, и она была нашим любимым местом игр.

О смерти деда. Помню, как однажды утром мать села на мою кровать и объяснила, что «Боженька» взял к себе дедушку. На похороны деда нас, детей, не пустили. Дед был похоронен в склепе собора в городе Канн, недалеко от Антиба. Там же уже покоился его брат Николай Николаевич. (В 1944 году, когда союзные войска высадились на юге Франции и освободили страну от немцев, настоятель русского собора принял русского, или, вернее, советского, генерала, который сурово спросил, где находится Николай Николаевич.

Взволнованный священник повел генерала и сопровождавшего его офицера в склеп. Генерал и офицер подошли к гробнице, вытянулись и отдали честь. Память русскому полководцу.

Выходя из церкви, на вопрос удивленного священника генерал ответил, что он воздал только малую часть долга великому русскому полководцу.)

О Николае Николаевиче часто упоминал маршал Г.К. Жуков, а в Италии — маршал Муссолини.

— До войны жизнь шла совершенно по-русски, да иначе не могло и быть: от деда-генерала до сторожа-казака — все были русские! — продолжал князь.

Была у нас домашняя церковь. В день праздника Святого Георгия все мы выстраивались за священником с крестом. Причем «порядок построения» был особый. Первым стоял повар Иосиф Корженевский — солдат-артиллерист, кавалер Георгиевского креста, который он заслужил в боях в Польше. (Там он получил тяжелое ранение.)

Второй следовала бабушка. В начале Первой мировой войны она попала санитаркой на фронт и в болотах во время боев с тел погибших собрала несколько Георгиевских крестов и медалей. Награды эти она бережно хранила. В праздник Святого Георгия она их с гордостью надевала и приказывала другим: надеть ордена! Далее за бабушкой шли все остальные члены нашей семьи, включая садовника — удалого терского камка Ивана Давыдовича Потапова, который носил при себе револьвер и кинжал. Он часто мне говорил: «Когда помру, верни оружие Российскому государству. Оно мне его выдало». (Потапов отличился позже, уже в Италии, во время Второй мировой войны, когда побил немецкого солдата, пытавшегося украсть курицу у Романовых. Потапова арестовали, но затем отпустили… Со словами: «Воровать — плохо, но бить немца — еще хуже. Нельзя!»)

— Прожили мы во Франции до 1936 года, затем переехали в Италию, обосновались в Риме. Всю Вторую мировую находились в итальянской столице. Особенно нелегко пришлось, когда в Рим вошли немецко-фашистские войска. Вся наша семья пряталась у друзей, можно сказать, перешла на нелегальное положение. Меня скрывала сестра бабушки — итальянская королева. За мою судьбу боялись еще и потому, что не было забыто, как в 1941 году я отказался от предложения Муссолини занять трон короля Черногории. Дуче преследовал цель оторвать Черногорию от Югославии, от сербов. В Берлине и Риме делали ставку на Михаила Петровича Черногорского, на отца и также на меня.

Не прошло. Ни с кем. Бабушка нашла убежище в Ватикане. Муссолини знал, где мы скрывались, но почему-то распоряжений об аресте не сделал… Мы же старались ему на глаза не попадаться. На всякий случай…

— Когда вступили в Италию союзники, я решил тоже повоевать, — вспоминал князь Николай. — На фронт меня, Романова, не пустили, хотя дали поносить военную форму. Правда, без погон. Союзники использовали мои знания французского, английского, итальянского, немецкого и других языков. Так я пробыл в «арьергарде» несколько лет. По-русски почти не говорил, но поддерживал язык как мог.

В те годы женился на юной графине Свеве делла Гаральдеска из старинного итальянского рода, о котором писал еще Данте Алигьери. Время летело быстро. После демобилизации уехал в деревню, занялся сельским хозяйством. На склоне лет к этому занятию охладел, зато, по-моему, удачно вырастил трех дочерей. Жаль, что не научил их русскому языку. Всегда мечтал о сыне. Его бы, русского, обучил бы обязательно русскому языку… Но, увы…

С детства и по сей день Россия была и остается моей страной. Я всегда повторяю два слова: «Россия и Бог».

* * *

Русская и «советская» эмиграция в Италии немногочисленна — всего около 10 тысяч человек из общего количества 956 тысяч иностранцев, проживающих на Апеннинах. В манерах и одежде, несмотря на то, что на них все, как правило, итальянское, они не ассимилировались. Невероятно, но даже к старости большинство из них одеваются и ходят «по-русски». Таковы наши Алсуфьевы, Ивановы, Шилтяны, Толстые, Шаляпины, Голицыны, Романовы…

Федор Федорович Шаляпин — сын великого певца — всегда носил шляпу и длинное желтое пальто с поднятым воротником, и с таким же шиком, как в Москве в 20-х годах. Как в документальных фильмах о России тех лет…

— Я всегда и во всем русский, — часто повторял Федор Федорович. — Как мой отец…

В сентябре 2000-го — восемь лет, как в Риме ушел из жизни Федор Федорович; известный в США и Западной Европе киноактер и режиссер, человек-история. Я считаю, что был его другом, знал этого уникального человека многие годы.

В настоящее время часто задают вопрос: не способствует ли нынешняя внутренняя обстановка в России отъезду интеллигенции из страны? Параллели и аналогии не всегда обоснованны. Но воспоминания и размышления Ф.Ф. Шаляпина представляются мне интересными, особенно о том периоде, когда в Италии укрепился режим Муссолини, а тяга русских людей к Риму не ослабевала. С этими мыслями я возвращаюсь к моим записям, сделанным в последние дни жизни Ф.Ф. Шаляпина.

…Мне позвонил кинорежиссер Анджело ди Дженти и сообщил: «Умер Федор Федорович Шаляпин». Известный киноактер, снявшийся в более чем 70 фильмах, он работал с Ф. Феллини и другими звездами мирового киноискусства. Сын Федор Ивановича Шаляпина…

…Шок. Звоню по римскому телефону Федора Федоровича. 310542. Не отвечают. Нет и его румынской подруги. Квартира, в районе Ватикана. Заперта дверь. В газетах пока ни строчки. Похоронить Федора Федоровича могли, как иностранца, только на Английском кладбище (юрисдикция английского консульства). Там лежат многие выходцы из России — Карл Брюллов, Орловы, Шилтяны… Смотритель кладбища, называемого в «русских кругах» среди первой эмиграции еще и Российским, сказал, что «могила для Шаляпина» заказана. Кем, на какие деньги? Он не знал. Все необходимые формальности не были сделаны. Значит, здесь не похоронят…

Сбережений у бедного Федора Федоровича почти не было. Квартиру держал более чем скромную по римским понятиям. У подруги последних лет, румынки по национальности, по словам самого Шаляпина, денег отроду не водилось. Русского благотворительного общества в Риме никогда не было и нет. Российский консул в столице Италии Юрий Агаян знал о смерти Ф.Ф. Шаляпина, но кроме трагического факта никаких дополнительных данных сообщить не смог.

…Всего две недели назад я разговаривал с Федором Федоровичем. Шаляпин был бодр, сказал, что чувствует себя хорошо, полон творческих планов, готовится к съемкам нового фильма, мечтал об очередной поездке на Родину, в Россию, с которой «надо быть всегда и везде». Мы сидели с ним в «Кафе де Пари» на улице Венето.

Бедный Федор Федорович… Я бежал на каждую встречу с ним, еще не отдавая себе отчета, что однажды этих встреч, этих прекрасных часов больше не будет…

Я перечитывал дневниковые записи. Все слово в слово. Будто слышу, как говорит Федор Федорович. В сознании его ровный голос: «Я — коренной москвич. Родился 21 сентября 1905 года. По старому стилю. Эту дату сохранил в паспорте. Во многих кинокаталогах указывают, что я появился на свет в 1901 году. Но мне-то известно лучше. В разгар Декабрьского восстания 1905 года меня должны были крестить. Но в водопроводе не оказалось воды. Из Москва-реки привезли бочку. В этой воде меня и крестили…

Мама моя была итальянкой. Балерина из венецианского театра «Фениче». Ее привез в Россию Савва Мамонтов, сыгравший большую положительную роль в истории нашей семьи. У мамы был контракт с французским балетным импресарио. Мамонтов — строитель дороги Ярославль — Архангельск — перекупил контракт. В Москве мама повстречала Федора Ивановича. Брат Игорь умер в возрасте пяти лет. Борис ушел из жизни в середине 80-х. У меня три сестры: Ирина, Лидия, Татьяна. С Таней мы близнецы. Она живет в Риме. (В последние годы тяжело болела, умерла в 1994-м.)

…Официально я одинок. Детей никогда и нигде не было. Путешествовал и повидал немало. Считал, что не вправе иметь детей: когда покидаешь Родину, не чувствуешь основы, твердой почвы под ногами. «Разводить» семью в таких условиях нельзя, нечестно.

Мы уехали из России в 1923) оду. Наш дом был на Новинском бульваре, напротив доходного дома адвоката Плевако. Никогда не думали, что наш дом был деревянным…

Уезжали мы не из политических соображений. Крайне тяжелым было наше материальное положение. Разруха, бандитизм выбивали почву из-под ног. Отец, если выходил с нами на улицу, то шел посередине Садового кольца и среди толпы, чтобы не оказаться ограбленным или избитым у стен московских домов. Помню, как на Смоленском рынке отец купил мне ситник с изюмом…

В Италии обосновались в Милане. Федора Ивановича пригласили в «Ла Скала» на «Смерть за царя». Он вышел и пел по-русски. Зал недоумевал. В «Ла Скала» пели только по-итальянски. Импресарио решился напомнить отцу о традициях Миланского театра.

«Традиции?! — воскликнул Шаляпин. — Я теперь ваша традиция!» Об этом смелом заявлении доложили Муссолини. Тот подумал и сказал: «Это же Шаляпин. Ему можно… Кстати, как у него с жильем?»

На следующий год Федор Иванович вновь был приглашен в «Ла Скала» на «Бориса Годунова». Все ждали великого русского, поющего по-русски. Шаляпин пел… по-итальянски. В своем переводе.

С Шаляпиным по Европе всегда ездил его лакей и мой друг Мишель, быстро осваивавший языки, переделывавший парики, костюмы и различный театральный реквизит. Однажды в Риме он оделся под Муссолини, вышел на улицу и получил много подарков. Но Шаляпин запретил Мишелю такой «промысел». Муссолини же одобрительно хохотал. Ракеле послала Мишелю что-то похожее на парик…

В тридцатых годах моим лучшим другом стал Миша — приемный сын В.И. Немировича-Данченко. Я, видимо, был для него единственным человеком, с которым он мог говорить откровенно. Он мне рассказывал многое из жизни отца, который, например, присутствовал при коронации Николая II. (Сам Федор Федорович видел царя всего один раз. Он ехал на вороном коне впереди своей свиты. «Мы, мальчишки, — вспоминал Федор Федорович, — устроились на втором этаже какого-то дома и смотрели на это величественное зрелище».)

При коронации же обряд был следующим. В определенный момент царь становился на колени и приносил клятву служить народу до смерти. Затем император поднимался, и все присутствовавшие падали ниц с клятвой быть верными царю. Как видите, царь не сдержал клятвы, отрекся от престола при жизни. Это значит: он предал народ, изменил клятве, — говорил мне Федор Федорович. — Не люблю предателей. Поэтому я — против монархии.

В тридцатых годах я мог вернуться на постоянное жительство в Москву. У меня был паспорт с подписями Калинина и Ягоды. Паспорт этот у меня украли. Возможно, и к лучшему… люблю старину. Чем дальше назад, тем все было лучше… — улыбался Шаляпин, закуривая сигарету.

В Москве в определенных кругах меня считают, возможно, сумасбродом, склеротиком. А я-то… хитрый. Как все Шаляпины. У меня в 87 лет мозги работают лучше, чем у некоторых в 40. Я не чувствую своих лет. Езжу за рулем, хотя вижу плоховато. Никогда не пил крепких напитков. Только вот курю многовато…

Россию? Люблю безмерно. Пытаюсь оправдывать все, что у нас происходит. Трудности огромные, но верно, что русский человек их переборет. Помню, как Горький говорил Федору Шаляпину: «Русская революция — это новорожденный труп. Нэп — это вынужденный компромисс». Чистки? К ним с веками привыкли. Теперь экс-Советский Союз пожинает плоды.

Макиавелли считал, что все надо делать понемногу, чтобы добиться большого. Его книга — на столе у каждого цивилизованного короля или правителя… Была она у Витторио Эмануэле, была у Муссолини. У меня тоже, — засмеялся Федор Федорович.

— Храните ли память об истории рода Шаляпиных?

— Конечно. Прадед валял валенки на Волге. Дед служил писцом в Казанской управе, имел прекрасный почерк и считался искусным каллиграфом. Федор Иванович тоже имел красивый почерк. Это качество унаследовал и я.

Из записей деда знаю, что самым «страшным происшествием в Казани» была установка телефонов. Почему «страшным»? Никто не видел того, кто говорит на другом конце провода. Вдруг полицмейстер, судья, а то и губернатор, министр, сам император! Как узнать, кто? Ужас!

Поэтому и решили держать у телефона дежурного, который при каждом звонке становился «во фрунт» и торжественным голосом объявлял: «У телефона». В России надо бояться всего. Законы меняются, часто бывают противоречивы и во все времена неточны. Недаром говорят: «Закон — что дышло…» Италия в этом отношении — копия России… Пытался кое-что изменить Муссолини. Но знаем, что из этого вышло.

В России, как и в Италии, всегда любили историю, которую так часто авторы преломляли в угоду правителям. А зачем? История все расскажет лучше сама, без выдумок… Но так думаю я, Шаляпин.

…В марте 1992-го Федор Федорович приехал на Английское кладбище на похороны Е.А. Шилтян — вдовы русского художника Григория Ивановича Шилтяна. «Не нравится мне это учреждение», — только и сказал мне Шаляпин.

На Английском (Русском) кладбище «места» для Федора Федоровича Шаляпина (без денег) не нашлось. Похоронили великого человека скромно и тихо 21 сентября 1992 года у «Первых ворот» Рима с надеждой перезахоронения в России. Но это не так просто и быстро сделать.

Завещал Федор Федорович России, Оружейной палате кольцо с бриллиантами, подаренное императором Николаем II отцу — Федору Ивановичу Шаляпину, а также Бахрушинскому музею в Москве — фотографии и письма. Все, что осталось… Кое-что взяли сестры…

…Когда умер Николай Бенуа, я “умолял редактора «Известий» опубликовать мою заметку, но тот лишь ответил: «Ты с ума сошел. Какой Бенуа? Кто его знает в России?»

Не могли ценить они нашей российской славы…

В Италии все ведущие газеты сообщили о смерти Федора Федоровича. В России только еженедельник «Век» напечатал мою статью. И, конечно, вспомнили о Федоре Ивановиче, который более тридцати лет прожил в Италии. Впервые итальянцы услышали голос артиста 16 марта 1901 года в опере «Мефистофель» А. Бойто. Партнером великого Шаляпина был великий Карузо. Дирижировал Артуро Тосканини. «Великолепен как певец, неподражаем как артист…» — писала 21 марта 1901 года миланская музыкальная газета. Позже Шаляпин пел в Риме, вновь в Милане, Неаполе, Генуе, Венеции, в Бари. Восприятие его творчества, как и сложного характера, всегда было самым восторженным. В театральных кругах ему помогала супруга Иоала Торнаги. Шаляпин открыл итальянской публике русскую историческую оперу — «Князь Игорь», «Псковитянка», «Борис Годунов», «стихию русских народных песен, от которых «ухнула», как на Волге, вся Западная Европа… по-своему, по-шаляпински, исполнил он многие произведения итальянских композиторов.

В библиотеке и римском досье Федора Федоровича остались любимые отцом книги, многие рукописи, материалы о творчестве Федора Ивановича. Где они сейчас? Им грозит гибель. Как спасти рукописи? Содержание большинства из них мне неизвестно. Однако среди бумаг сохранилась рукопись «Слово в память артиста». Федор Федорович говорил мне, что старательно переписал это «Слово» из какой-то газеты, кажется, из «Последних новостей» (июнь 1938 года). Своим почерком каллиграфа. Но текст от этого лучше не стал, не мог стать. Так говорил П.Н. Милюков — известный русский политик, писатель и журналист. В июне 1938 года в Париже на вечере эмигрантов, членов Союза писателей и журналистов через два месяца после кончины Федора Ивановича… Вот этот текст с некоторыми сокращениями.

«Ровно год тому назад в этом самом зале Ф.И. Шаляпин, больной и усталый, давал свой последний концерт, — записал Федор Федорович. — Присутствующие были поражены подбором программы: большая часть номеров посвящена смерти. Ясновидение артиста оправдалось: он от нас отошел. Слитком короткий промежуток времени отделяет нас от его кончины; слишком жива еще скорбь. О Ф.И. Шаляпине после его смерти было написано много прекрасных статей. Но цельного образа еще нет, и рано пытаться начертить его.

Великие люди, как горные вершины, видны только издали. Вблизи их очертания заслонены случайными неровностями и боковыми тропинками. Нужно одолеть эти препятствия, чтобы добраться до вершины, установить связь между Шаляпиным — человеком из народных низов и Шаляпиным — гением, заслужившим мировое признание.

Русские великие люди не впервые выходят за нашу национальную ограду, чтобы быть признанным миром.

Мы, русские, разбросанные по всем странам мира, ввели дружным усилием в мировой Пантеон великого нашего национального поэта Пушкина. Но ввели только имя. Мы не могли ввести великолепный мелодичный стих Пушкина, такой классически простой, прозрачный и сжатый. Нам поверили на слово. Относительно Шаляпина наших усилий не понадобилось. Его здесь видели, слышали и оценили сами. В этом сказалось преимущество певца и актера перед поэтом. Зато искусство певца и актера эфемерно и хрупко. Стих остается. Звук, интонация, жест умирают в момент исполнения. Нужно было новейшее изобретение, чтобы голос Шаляпина звучал, чтобы его жесты, выражение лица, движения были слышны и видны и после смерти.

Повторяю, нам не нужно усилий, чтобы сделать нашего гения всемирным. Но нужно другое. Нужно объяснить, как, став всемирным, Шаляпин все же остался нашим. Я иду дальше — и постараюсь доказать горделивую мысль. Именно потому, что Шаляпин остался нашим, он и мог завоевать свое место в мировом Пантеоне.

Все мы знаем русскую натуру Шаляпина… Знаем Шаляпина в его причудах, в его эксцессах и вспышках, в неровностях характера, в быстрой смене настроений, в переходах от торжества к унынию. Словом, во всех проявлениях его бурного темперамента. Сам Шаляпин называл эти черты присущими русской натуре. «Быть может, — говорил он о русском национальном характере, — от некоторой примитивности русского народа оттого, что мы еще молоды, но в русском характере и в русском быту противоречия выступают с большей, чем у других, резкостью и остротой. Не знает как будто середины русский темперамент. До крайности интенсивны его душевные состояния. Ни в чем, ни в хорошем, ни в дурном не знает середины русский человек». «Донской казак» Степан Разин бросил в волны персидскую княжну. Современные Разины бросили в пропасть многонациональную Россию… И все-таки, вопреки всему, «звенит звездным звоном в веках удивительный, глубокий русский гений».

Вот почему ему так легко и хорошо среди простых людей, так охотно «ухает» свою родную дубинушку. «Пой, Федя, пой», — поощряли его в детстве соседи: скорняк, кузнец и каретный мастер Суконной слободы… Бенито Муссолини бывал на спектаклях и концертах с участием Федора Шаляпина, а когда певца не стало, Муссолини прислал соболезнование от «Главы правительства», которое сохранил Федор Федорович.

…Проблема русских захоронений в Европе. Ростислава Романова предали земле в Англии, Ф.Ф. Шаляпина — в Риме; а скольких в Берлине, в Париже и Ницце, и Скандинавии, в США, Канаде, Латинской Америке, Китае, в различных государствах Азии и даже в Африке и Австралии.

Сколько стран, столько, пожалуй, и центров захоронений, где лежат русские косточки. Захоронения — большое «поле» исследований для археологов, историков, архивариусов. Муссолини, то ли думая о себе, то ли о всех итальянцах, издал несколько указов о сохранении и изучении захоронений, их истории. Планировалось систематизировать могилы по национальному и даже по языковому принципу. Работа эта была начата в 30-х годах, но прервана войной. После войны Россия, Украина вернули Италии имена павших военнослужащих из соединения «АРМИР».

…В Италии Муссолини задумал в 1936 году сборник, который вышел в свет в виде пятитомника «Европа народов» только в 1999 году, но без всяких упоминаний о дуче. В нем собраны наиболее полные сведения о странах и населении Старого Света. Из сборника мы узнаем, что в Европе говорят на 82 языках. Самый древний язык на континенте — греческий. (Муссолини считал, что глава правительства должен знать около десяти иностранных языков.)

Самые «разговорные» языки — славянские. На них объясняются 235 миллионов человек. На втором месте романская группа языков, на которых говорят 204 миллиона человек. На третьем — германские языки.

До 1875 года в Европе было всего 25 государств. Еще шесть родилось до 1919 года; девять государств возникло после Первой мировой войны; семь — после Второй мировой… До распада Югославии и Союза ССР.

В 1300 году всего шесть европейских городов имели население более 100 тысяч человек. В 1800-м в Европе насчитывался 21 крупный город, и самые большие по населению — Лондон, Париж, Неаполь.

Первая перепись населения была произведена во Флоренции в 1427 году. В Италии было более двадцати тысяч кладбищ и только на более сорока из них (Рим, Милан, Венеция, Генуя, Флоренция, Триест и другие) находятся захоронения русских. Фашистский режим никаких актов дискриминации не допускал. Хотя инструкции о «социально-опасных захоронениях» стали уже появляться, и это был опасный симптом. Но Муссолини был тонким политиком и в этой деликатной сфере деятельности: зачем создавать сомнительные прецеденты. Неизвестно, куда занесет итальянцев колониальная или другая захватническая политика Рима, где застанет итальянца смерть, и могилы — это особая святыня. Как позже увидим, он действительно предвидел некоторые события — разгром в России, захоронения итальянских солдат, которые до последнего времени возвращались из России, экс-СССР в Италию через Триест и другие «промежуточные перевалочные центры» и доставлялись до «места»…

 

АНТИКВАРЫ ГИТЛЕРА И МУССОЛИНИ

Итальянцы, располагая более чем 75 процентами всех художественных ценностей мира, не представляют, что живут в «природном музее». Точнее, они к этому привыкли с детства. Здесь все легко приобретается, и так же легко с ценностями расстаются.

В архивах США находятся два секретных доклада американских спецслужб. Они содержат полную информацию об итальянских так называемых «искусствоведах» «закваски» Бенито Муссолини, которые консультировали экспертов и руководителей гитлеровского рейха, занимавшихся покупкой и изъятием произведений искусства за рубежом. Где и как содержались потом шедевры классиков живописи и скульптуры, вывезенные из Италии и других стран? Что с ними сегодня?

Все началось 8 декабря 1942 года. В тот день Герман Геринг прибыл во Флоренцию, где посетил художественную галерею, «запасник» местного коммерсанта Эудженио Вентуры. Рейхсмаршал выбрал семнадцать картин. Восемь сразу отправили в Германию, а девять других (среди них были полотно Венециано, картина Гвидо Рени, две терракоты Джованни делла Роббиа) при посредничестве Вальтера Хофера предложили обменять на восемь рисунков импрессионистов (Сезанн, Дега, Ван Гог, Монэ, Ренуар, Сислей). Они хранились в «запаснике» и принадлежали барону Ротшильду.

…Кьянти распивали два вечера и заключили сделку 8 марта 1943 года. Известный итальянский искусствовед Роберто Лонги выступал тогда в роли консультанта и получил в качестве «комиссионных» 15 тысяч лир от Э. Вентуры. Эту историю раскопал известный флорентийский исследователь, «сыщик» произведений искусств Родольфо Сивьеро. Благодаря ему многие шедевры возвращены Италии и другим странам.

Сделка Вентуры — Геринга после войны была признана недействительной, рисунки импрессионистов возвращены Франции в 1946 году. А какова судьба посредника Эудженио Вентуры? Ему удалось откупиться, уйти от суда, избежать конфискации бесценного имущества, особенно содержимого «запасников».

С годами эта история была забыта. И не случайно. Один за другим уходили из жизни действующие лица этого сюжета, унося с собою многие интригующие тайны. Но кое-какие следы остались. По крайней мере мне кажется, что я их нащупываю.

В сложную историю, названную «Антиквары Гитлера», были втянуты до войны не только дельцы-коммерсанты, но и представители высшей аристократической итальянской знати. Например, принц Андреа Карло Корсини направлял в 1939 году в Швейцарию маркиза Джентиле Фаринолу. Цель поездки — обсуждение условий продажи картины-портрета Мемлинга. В 1941 году это произведение было продано немцам. Принц Филипп д'Ассиа считался одним из главных посредников Гитлера и Геринга при отборе и приобретении произведений итальянского искусства эпохи Возрождения и более позднего периода. Именно этот принц Филипп в 1941 году составил документ, по которому произведения искусств, награбленные в Италии еще Наполеоном и выставленные во французских музеях, могли быть возвращены на родину в обмен на «снисходительное разрешение» свободного вывоза в Германию итальянских шедевров.

Далее история королевского сенатора графа Алессандро Коптини Бонакосси. Его считали «главным антикваром» Флоренции. Он прослыл постоянным торговым партнером Геринга, причем весьма щедрым и уступчивым. По сходной цене он продавал немцам картины Тинторетто, Тициана, Беллини. Только в 1954 году эти шедевры разыскал неутомимый Родольфо Сивьеро. Он же нашел и вернул Флоренции «Маску фавна» (предположительно Микеланджело) и знаменитого «Дискобола» — древнеримскую копию Мирона, украшавшую флорентийский Старый палаццо (ныне «Дискобол» находится в Национальном музее Рима).

…Вальтер Хофер, Сепп Анжерер, Фридрих Ребер. Мало кто знает и даже вряд ли слышал имена этих бывших сотрудников рейхсмаршала Германа Геринга.

Их давно нет на земле. На визитной карточке самого активного скупщика исторических и художественных ценностей Вальтера Хофера было напечатано: «Куратор коллекции искусств рейхсмаршала». В его распоряжении были неограниченные финансовые средства. В 1942 году он за полтора миллиона лир наличными приобрел у римского архитектора, члена Итальянской академии художеств Армандо Брассини восемь древнеримских скульптур I—II века нашей эры, мраморный стол XVI века и скульптурный портрет XV века. В честь удачной сделки он устроил шикарный ужин во дворце графа Лабиа.

…В 1945-м Вальтер Хофер должен был дать следствию полные показания: назвать тех, кто продавал шедевры, припомнить точные даты торгов и цены на произведения искусств. Но при невыясненных обстоятельствах Вальтер Хофер ушел из жизни…

Сегодня в Италии поднялась новая волна расследований — ищут пропавшие шедевры и вместе с ними имена бывших хозяев великого художественного наследия, которое было расхищено гитлеровцами и их итальянскими партнерами. И поиск ведется удачно. Найдены десятки картин, скульптур, гобеленов.

 

ИТАЛЬЯНСКИЙ ГРАФ С РУССКОЙ ДУШОЙ

Сложно отыскивать объяснение тому, почему мигрируют, как птицы, те или иные предметы, становятся достоянием частных коллекций. Один итальянский философ дал этому оригинальное объяснение:

«У предметов тоже есть биополе. Все думают, что человек выбирает место для любимой вещи в коллекции. Верно. Но поверьте, куда поставить эту вещь, незримо и неслышно советует человеку — хозяину сама вещь». И другое: «Человек считает себя хозяином любого предмета. А может быть, наоборот? Сколько раз в истории было известно, что вытворяли вещи (пусть золотые, драгоценные, но вещи) с людьми, древними городами и целыми государствами. Вещи тоже имеют свою власть над людьми».

Не следует искать разгадки всех тайн «вещей», больших или малых. Мы согласимся с тем, что владеем только маленькими вещами, их маленькими тайнами, и будем этим счастливы. Как счастлив, например, православный священник отец Марко в городе Бари в церкви Святого Николая, что хранит там никому не известный портрет молодого Николая II работы художника И. Репина. (Об этом нет упоминания ни в одном каталоге.) Там же «неизвестный» Фаберже, работы Бенуа… Редчайшие ценности…

А почему в коллекции кутюрье-стилиста Лауры Бьяджотти оказался лучший портрет «Лев Толстой» (1911) римского художника Джакомо Балла (1871–1958)? Балла был одним из любимых художников-футуристов Владимира Маяковского и Александра Блока. Почему люстра из Кремля оказалась в доме римского графа Джузепие Перрон и? Тысяча «почему», не находящих ответа. Мы расскажем лишь о тех некоторых вешах-«перемещенцах», которые почему-то покинули родину — Россию и волею судеб (волею людей, допускаю) облюбовали Италию как место своей сегодняшней «прописки».

Почему считается, что мигрируют только птицы и люди? «Мигрируют», и имеют на это право, если соблюден закон, ценности — иконы, картины, статуи, оружие (именное, прошлых столетий), столовые сервизы, изделия из драгоценных или полудрагоценных камней и тысячи вещей, о судьбе которых порой мы даже не задумываемся.

Что знаем мы об этой «эмиграции», об элитных предметах, которые продолжают жить на всех континентах, украшают частные коллекции, продаются на аукционах за многие тысячи километров от России? Знаем мало. Где-то гуляет арабская шашка, пистолет, подаренный Муссолини, не говорим уже о личных блокнотах…

В римском доме кинодраматурга Эннио де Кончили я видел русские иконы XVI—XVII веков. Их подарил автору сценариев «Брак по-итальянски», «Развод по-итальянски» и многих других фильмов Никита Сергеевич Хрущев. Добрый первый секретарь ЦК КПСС знал художественные слабости итальянского друга, любил его фильмы и не мог отказать себе в удовольствии порадовать кинематографиста, сделав подарок гостю: преподнести, например, одну-две иконы или кавказские кинжалы XVI—XVII веков. Оружие это не менее добрый Эннио — передаривал своему другу, коллекционеру, владельцу ювелирного магазина в городе Ареццо, под Флоренцией. Относиться к подобной щедрости можно по-разному, а иконы и другие ценности эмигрировали в Италию, прекрасно теперь живут у Эннио и антиквара, окруженные заботой, пониманием, памятью… Сегодня их еще называют «русскими», а когда-нибудь перед ними будут преклоняться, они станут произведениями землян XVI века, а все, что делаем мы, определят как творения XX — XXI веков.

В тридцати километрах от столицы Сицилии Палермо высится старая башня стараченов (у нас говорят — сарацинов). Владеет древним строением 70-летний принц Гаэтано Ардуин Бельмонте, родственник последнего короля Италии, страстный любитель и знаток русского искусства, автор публицистической книги «Русская березка» (итог его поездки в Москву), в детстве бойскаут, приверженец Муссолини, а ныне член правой партии «Национальный альянс», в недавнем прошлом называвшейся «неофашистской».

В башне и имении принца — наборы русского стекла, картины неизвестных русских крепостных художников XVII—XVIII веков, вазы, вазочки, русская лепка… Вот такая любовь! А приобретены многие экземпляры в разных странах мира — тоже мигранты.

Несколько лет тому назад коллекция принца мне казалась вершиной того, что можно было собрать «русского вдали от России». Принц Ардуин подарил Д.С. Лихачеву для Санкт-Петербурга, тогда еще Ленинграда, изделие Фаберже. Сейчас подарки Ардуина Бельмонте находятся, кажется, в Морском музее в Питере, куда передал их справедливый Дмитрий Сергеевич. Он был нашим другом и часто по вечерам рассказывал нам, какой он издалека «видел» Италию 20–30 годов, когда был «невыездным» на Соловках…

Постепенно раскрывали двери новые, другие дома с русскими коллекциями. В отдалении от исторического центра Рима на улице Винья Мурата за высокой стеной — дворец графа Эрнесто Витетти. Несколько раз в год граф устраивает вечера-маскарады и открывает перед гостями двери «секретных» залов, где хранятся его коллекции военных форм всех армий Европы от XVIII века до наших дней. Главная «жемчужина» его коллекции — русские ордена и мундиры XVII—XIX веков. Здесь в ряд выстроились царские «уланы, драгуны, кирасиры». В стеклянном футляре — «камергер» Николая II. На столе — под стеклом — ордена, кресты, звезды, медали. Здесь даже награды, украшавшие мундиры Суворова, Багратиона, Кутузова…

— Наибольшее пополнение, — рассказывал граф, — коллекции получают во время кризисов и войн. Людям нужна еда, и они расстаются с самым ценным за несколько сольди. А ордена? Их все любят при жизни. И они ничего не стоят после смерти… Стыдно сказать, но я скупал ордена и медали…

…Римский фешенебельный квартал Пинетта, рядом с Париоли. Улица Лиеджи. Второй этаж дома № 16 занимает граф Джузеппе Перрони (спонсор фильма «Сладкая жизнь» Федерико Феллини). 72-летний потомок древнего итальянского рода, насчитывающего почти десять веков, граф предпочитает, чтобы друзья называли его по-простому: Пеппе, Пеппино. Графский титул не смущает. Впрочем, Перрони мог бы быть не только графом, но и герцогом, и маркизом. Одна его бабушка была герцогиней, а дедушка — маркизом. Джузеппе решил не брать в наследие всех титулов: «Мне достаточно быть графом с тысячелетним стажем, — говорил он. — Жаль, прямых наследников у меня мет. Мог бы кого-нибудь из россиян и усыновить-удочерить. Почему бы вам не стать итальянскими маркизами и теоретическими наследниками моих сокровищ? Ведь я реалист: в будущем о них кому-то предстоит заботиться. А кому? По национальности я, понятно, итальянец, а по духу — русский. Вернее, чувствую себя русским, хотя никогда не бывал в России. Странно, не правда ли? Но в моей жизни это не случайно. Семейную русскую коллекцию начал собирать еще мой дед, и теперь в нее входит более пятисот единиц. Первые единицы мы приобрели после революции 1917 года, затем дела хорошо пошли в эпоху дуче. Муссолини лично нам помогал, — продолжал граф. — Например, царский сервиз на 24 персоны — это «одна единица». Коллекция рассредоточена между палаццо в Риме, Милане, Мадриде (испанский дом графа только что продан, и ценности в контейнерах едут в Рим).

В римской коллекции графа — 63 русские иконы XVI—XVIII веков. Перрони мечтает довести количество икон до 70.

— Это — моя заветная магическая цифра, — говорит граф.

— Почему?

— Не отвечает…

— Езжу по аукционам. И не только в Италии. Бываю на аукционах в Англии, Франции, Швейцарии… Знаю, что на Западе многие увлечены коллекционированием икон и других русских ценностей, которые «ушли» после 1917 года и по сей день продолжают нелегально утекать из экс-СССР. Я ненавижу любые незаконные действия. И не допустил бы в свой дом ни один предмет, имеющий «нечистую» историю. Однако кто знает его историю «до, до, до…»?

Мои картины — словно живые люди, вернее, добрые духи. Я одинок, и по вечерам авторы картин и те. что на них изображены, — мои гости, «гении вечности». Они собираются в моих залах, рассаживаются в глубоких креслах. Вот князь Пьер Демидов. Еще совсем юный. Его портрет писал живший в Италии русский художник Ананов. Думаю, что в энциклопедиях вы не найдете ни его имени, ни данных о нем, а это был очень талантливый человек. А вот еще один портрет Демидова. Накануне бракосочетания с юной итальянской принцессой. Работа выполнена неаполитанским художником Мирслли в 1852 году. А вот портрет и самой принцессы, которую мы знаем, как «принчипессу Демидофф».

А вот коллекции русских крестов. Один из них хотел у меня купить величайший мастер современного балета Рудольф Нуриев, — объяснял граф. — Я, конечно, не продал, так как в моей коллекции это уникальная ценность. Крест принадлежал одному из членов российской императорской фамилии.

— С Николаем II у меня связано немало, — продолжал граф. — Дух царя также является в мои римские покои. И поверьте, я разговариваю с ним. Однажды я видел, как за этим столом, принадлежавшим Наполеону, он сам расставил тарелки из сервиза, который, как мне известно, украшал российский царский стол всего один раз, — кажется, в 1896 году, на пиршестве в честь бракосочетания Николая II и Александры Федоровны. Теперь передо мной царь Николай сам разложил серебряные приборы графа Орлова…

В мыслях словно пролетает все прочитанное о русском императорском дворе. Представьте, как это прекрасно, какое чудо вдруг перенестись в те далекие от нас времена. Вы скажете — мистика, фантазия! Пожалуйста! Не стану опровергать, доказывать обратное. Но я чувствую, знаю. Ощущаю присутствие моих божественных духов. Повторяю, все предметы моей коллекции одухотворены и охраняют мой дом. Злые духи ни разу не переступили моего порога. Знаете, однажды в 1939 году Муссолини был моим гостем. Он был восхищен русской коллекцией. Но заметил, что не советует ездить в Москву и искать там памятники культуры, предметы живописи и скульптуры.

— А воры? Вы не боитесь?

— Однажды воры пытались проникнуть в квартиру, но их сразу арестован! карабинеры. Один из жуликов, самый неловкий, сломал ногу. Самый же «ловкий» первым надел наручники! Бывает и такое. Главное же, повторяю, дом охраняют мои духи…

— Вот портрет Петра Ильича Чайковского, — продолжал граф. — Он принадлежит кисти великого итальянского художника Болдини. Они виделись постоянно. Когда композитор жил во Флоренции. — Я смотрю на руки гения. Болдини — личный друг Чайковского. Он положил па холст вес. До морщинки. Я готов прижаться к ним губами. Петр Ильич живет в моем доме. Я слушаю пластинки с его музыкой. «Пиковая дама», «Евгений Онегин», «Итальянское каприччи»… Эту картину я приобрел девять-десять лет назад у 80-летнего коллекционера-аристократа Пишени. (Он ушел из жизни в 1990 году.) О цене не спрашивайте. Не скажу. Пишени был другом Эдды Чиано, и это она нашла в Болонье эту картину Болдини.

На аукционах если появляется любая работа Болдини, то первая цена — не менее миллиона долларов. Пишени продал мне эту картину, так как считал, что я смогу ее достойно сохранить в окружении других сокровищ…

…Граф налил минеральную воду в стакан мутноватого стекла.

— Не пью никаких напитков, кроме минеральной. Особенно люблю утолить жажду из этого стакана. Он — русский. Ему подобных выпустили несколько тысяч к свадьбе императора Николая II. Раздавались они на улицах. Люди по-русски, испив вино, славили царя и царицу, били стаканы. Этот же стаканчик сохранился, и ему более ста лет. Поэтому я считаю его «дважды золотым» — со времени свадьбы российского императора.

Я — католик. Своим главным святым почитаю Николая Чудотворца из Миры, Святителя православия, который, не будучи русским, стал главным святым земли русской. Мне кажется, что задолго до рождения я… был русским. Отсюда у меня русские эмоции, русское восприятие окружающего мира, романтизм. Восхищаюсь русской литературой, искусством. Самый любимый писатель — Гоголь. Затем — Чехов. Терплю Достоевского… Толстого…

Мой знак зодиака — Рыбы, верю в вечную весну. Любимый русский камень — малахит. Он «весеннего цвета». Вот этот столик — из уральского малахита. Точно такой же стоит в «Эрмитаже». А этот предмет на малахитовой подставке! Серебряный русский «водовоз». Тончайшая работа русских крепостных мастеров. Не уступит ни голландцам, ни немцам, ни англичанам. Грачевская посуда тоже не хуже севрского фарфора…

— А где, граф, вы купили царский сервиз?

— Это — маленькая тайна, но кое-что расскажу. Мне продал сервиз мой знакомый лорд в Англии (как сервиз попал к лорду — не моя тайна). По закону весь сервиз вывезти было нельзя. Я, как вы знаете, законы уважаю. Так вот, я давал по одной-две тарелочке известным актерам, и они привозили их в Рим, возвращали мне. Все до одной. Просто и честно! Ни одной трещинки на тарелках. А у лорда могли бы не сохраниться. Широкой он был души. И мог по старости уронить царский предмет. Было бы жаль! Так что «сервиз захотел»; чтобы я его спас, а он украшает мою жизнь.

— А люстра в столовой! Пять точно таких же — в залах Московского Кремля. К сожалению, — посетовал граф, — я показал не все мои русские сокровища.

Наиболее ценные держу в банке. Кое-что находится в моем миланском дворце. Но главное вы увидели. Возможно, узнает о моей коллекции, о моих мыслях о России и ее добрых духах Его Величество русский человек. Верю в его силу, мужество, волю.

— Память о ком из русских, бывавших в вашем доме, вы сохранили?

— Симонов, Бондарчук, Нуриев. Я глубоко уважал каждого из этих прекрасных и талантливых людей. Пожалуй, лучше всех я знал Рудольфа Нуриева. Когда Рудди бывал в Риме, он всегда посещал мой дом. Я ввел его в мой круг, а он меня — в свой.

Теперь Рудольфа не г с нами, он сказал свое последнее «прощай», но я знаю, что творчество его в этом столетии не завершится: он среди моих духов. Он — вечность. Я вообще живу только с людьми и предметами из Вечности. Знаю, например, что многие его личные вещи, коллекция театральных костюмов, картины из парижской квартиры распроданы с аукциона. Уже иначе выглядит его итальянский остров Галли под Салерно. Многое ушло… Я же собрал лишь некоторые свидетельства, воспоминания друзей Рудди и храню их как величайшие реликвии.

* * *

В коллекции графа — живопись, кораллы из Китая, севрский фарфор, но русский раздел, пожалуй, лучший в Европе. Но здесь не только предметы. За каждым предметом — имена его друзей, история…

— Вот на столике под стеклом мальтийский крест, орден святого Иоанна Иерусачимского. Подобным крестом с 1798 по 1817 год награждались российские дворяне, военные и гражданские, служившие отечеству за рубежом и в России в целях утверждения ее международного авторитета, в частности на Мальте, где с 1797 года великим магистром (де-факто) мальтийского ордена рыцарей-госпитальеров Святого Иоанна Иерусалимского был российский император Павел I. Последними, кто получил в России этот орден, были адъютант графа Комаровского лейб-гвардии гусарского полка корнет Корней Лазарев и его братья, служившие в Коллегии иностранных дел. (Два таких креста были в коллекции Муссолини.) Лазарев и его коллеги доказали древнее дворянство своей фамилии но правилам Российского приорства при Мальтийском ордене. За свою деятельность имели право на получение награды. Всего кавалеров мальтийского ордена в России было 486. Российское приорство прекратило существование после смерти Павла I, изменилась и российская политика в Средиземноморье. Генерал от артиллерии граф Аракчеев направил императору Александру I «меморию» об отмене права на ношение ордена в связи с исчезновением приорства. Случилось это 31 января 1817 года, и все кавалеры сложили шпаги, сдали ордена. После прихода англичан на Мальту многие рыцари эмигрировали. Многие искали убежища в России и нашли его. Отсюда в России есть пять географических названий Мальта, включая небольшую реку в Хабаровском крае… Мальтийцы быстро ассимилировались. Тоже дворянское качество… Это — история, которую теперь мало кто помнит, но тоже страница нашей европейской летописи.

— Как рождались ордена в России? И как они попадали в Италию?

— Петру I грозил плен, но судьба ему в последний момент улыбнулась: его супруга отдала все свои драгоценности на подкуп военачальников противника, и русским удалось выйти из окружения. Благодарный царь и супруг в честь жены учредил орден Святой великомученицы Екатерины. Его патронессой — «орден-мейстером» — стала русская императрица царствующая или супруга монарха. К счастью, феминисток, которые могли бы усмотреть в появлении «женского ордена» дискриминацию по половому признаку, в те времена еще не было. Единственный орден Святой Екатерины был подарен министру иностранных дел Чиано, и тот передал его Эдде Муссолини. Теперь орден в распоряжении графа Витетти.

…Орден Белого Орла пришел в Россию, когда частью империи стала Польша. Первоначально его жаловали только полякам, лишь со временем в число кавалеров ордена вошли жители остальных частей Российской империи. Однако ни один из орденов не был столь почетным, как орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия. Удостаивался его тот, кто, как говорилось в статуте, «не только обязанность свою исполнял во всем по присяге, чести и славе, но сверх всего ознаменовал себя в пользу и славу Российского оружия особым отличием». Императрица Екатерина Вторая сама стала учредителем и гроссмейстером ордена Георгия. 26 ноября 1769 года «знатным особам обоего пола, персонам и господам чужестранным министрам, дамам в робах, кавалерам в цветных платьях, всем военным быть в шарфах и строевом убранстве, и ожидать Божественной литургии», — указала царица в приглашении на «презентацию» новой награды. «По окончании оной и молебного пения и прочей духовной церемонии, по выходе, вручить Георгия».

Всего трос русских полководцев даже за победу над Наполеоном стали его кавалерами. Это — Л.Л. Беннигсен, М.Б. Барклай-де-Толли и М.И. Кутузов. Император Александр I счел себя вправе принять лишь знак четвертой степени. Николай Первый стал обладателем четвертой степени Георгия только «за выслугу». Правда, к этому времени первая степень ордена Св. Георгия была девальвирована: автоматически присваивалась всем великим князьям.

Орден Св. Георгия мог быть пожалован лишь лицам, имевшим офицерский чин. Для солдат же в 1807 году был учрежден славный Георгиевский крест. Одним из его обладателей во время Первой мировой войны стал Г.К. Жуков.

 

ГОРОСКОПЫ ДУЧЕ И БОНАПАРТА

Верно ли, что на Мальте всегда проживали самые умудренные астрологи-звездочеты, составители гороскопов? Они, например, предсказали, и довольно точно, поражение и гибель Наполеона, падение фашистских режимов Гитлера и Муссолини. Возможно, это легенда, которую знают многие, но подтвердить или отвергнуть то, что было поведано императору во дворце мальтийских рыцарей, в его спальне, где Наполеон провел несколько трудных ночей, не может никто. А предсказаны ему были там и разгром в России, и падение Парижа, и смерть на маленьком острове в изгнании. Все якобы в точности. Наполеон узнал все, что ожидало Бонапарта — Льва.

Мальтийцы нарисовали столь же мрачную картину будущего и для Муссолини.

Но пока об императоре, о лаврах которого мечтал Муссолини, кто был для дуче «верхом совершенства». Наполеон родился 15 августа 1769 года в 3.30 пополудни. Днем его рождения управляла Луна, часом — Марс, а созвездием Льва, под которым он родился, — Солнце. В момент зачатия Солнце находилось под созвездием Весов, которым, в свою очередь, управляла планета Юпитер.

В гороскопе Наполеона его драматическую судьбу определяли Солнце, Луна, Марс.

Марс — планета войны, насилия и жестокости. Солнце — светило, символизирующее славу и власть. Луна олицетворяла в гороскопе Наполеона непостоянство, капризы, навязчивые идеи, негативное влияние на мозг и организм. Лунное влияние в гороскопе Наполеона несколько компенсировалось влиянием планеты Юпитер, которое несло справедливость, порядочность, честь, выполнение договоров и обещаний.

Гороскоп Наполеона по двенадцати Домам, образующим окружность Зодиака, позволял сделать многие выводы о его характере и судьбе. И многое совпадало с выводами из позднейшего гороскопа Муссолини. Заметим, что дуче во многом желал подражать и походить на Наполеона.

В четвертом Доме — созвездие Овна характеризовало Наполеона и Муссолини как домашних тиранов.

В пятом Доме — созвездие Тельца указывало на беспрестанные усилия обрести наследников. Здесь преуспевал Муссолини благодаря Ракеле, а Наполеону с Жозефиной явно не везло.

В Доме брака — созвездие Рака свидетельствовало о непостоянстве и изменах, на которые толкали тиранов непомерные амбиции, заставившие одного в конце концов развестись с Жозефиной, а другого жить «параллельно» с Клареттой Петаччи.

Восьмой Дом — Дом войны и смерти. В гороскопе Наполеона здесь властвовало созвездие Льва. Воинственность Наполеона, его стремление к власти и завоеванию мира определялись влиянием Марса и Солнца. У Муссолини сильно влияло созвездие Рыб — предательство, неблагодарность царей и зависть ближайшего окружения.

В девятом Доме, определявшем интеллект, у Наполеона созвездие Девы говорило о его ярких организаторских талантах, у Муссолини — зависимость от обстоятельств.

В десятом Доме — благоприятное влияние созвездия Весов.

В Доме друзей — фатальное влияние созвездия Скорпиона, снова зависть, ненависть, предательство. Исторических подтверждений этим астрологическим фактам множество.

В двенадцатом Доме — Доме врагов — созвездие Стрельца, олицетворяющее для обоих диктаторов горячку погони и преследований, тяжелый конец…

Как кончил свои дни Муссолини, мы описали. И это совпало с гороскопом.

А отчего умер Наполеон?

Итальянские ученые, собравшиеся на острове Святой Елены, не опровергли последнее заявление английского коллеги Джона Хьюгса-Вильсона, утверждающего, что Наполеон Бонапарт был отравлен ядом (подобным по формуле цианистому калию), приготовленным графом Монтолоном. Это — последняя версия причин смерти Наполеона.

Первая часть утверждения — факт отравления — не вызывает больших сомнений и опровержений. Но вторая потребовала разъяснений: чем так «провинился» Бонапарт и почему именно граф Монтолон отравил великого императора? Теперь выясняется, что только у графа были «веские основания и возможность» убить Наполеона, считают ученые. Видимо, предсказания гороскопа оказались точны и в отношении Наполеона.

 

ДИКТАТОРЫ ИЗ ПЛАТЬЯ ИМПЕРАТОРА АВГУСТА

Император Август — кумир Наполеона и Муссолини. Случайно ли?

…Барельефы в Музее античной культуры в Равенне — «апофеоз» римского императора Августа (63 год до н.э. — 14 год н.э.). Статуя Великого завоевателя в Ватикане, мавзолей Августа в Риме, рядом с набережной Тибра… Памятники тысячелетий — свидетельства римской вечности…

Язык истории, тонкие ходы и импровизации, ее изворотливые интерпретации отвечают разным и определенным этапам развития общества, конкретным социальным требованиям стоящих у власти режимов. Так было, есть и, вероятнее всего, будет! Вопросы истории интересовали Муссолини, когда он приезжал в свою виллу в Рокка, в последнее убежище на озере Комо, где в конце жизни размышлял о роли выдающихся личностей в развитии целых наций и государств.

Бенито Муссолини. Во всем образцом для подражания для него служил, кроме Наполеона, римский император Август. Консул в течение чуть более двадцати лет, трибун плебеев, главный цензор, а затем абсолютный суверен огромной империи. Его славили Гораций и Вергилий. Он устрашал всех и вся, и только Спиноза в пику всем открыто называл его «великим шулером с мелкой душой». Как это могло случиться? Кто из окружения Муссолини осмелился бы назвать его, дуче, «великим шутом и шулером»? А история Муссолини не случайно сравнивалась с историей «двадцатилетия» императора Августа.

Нестандартный подход мыслителя Спинозы в трактовке сущности и облика августейшего из Августов пролетел вдруг по страницам итальянских журналов.

Мы узнаем, что император Август являлся своеобразным «маяком» для дуче, был самым почитаемым героем Древнего Рима. В период фашизма Август словно вновь стал императором Рима. Приход к власти дуче сравнивался с восхождением Августа, зарубежные аннексии представлялись как возвращение утраченных границ, союз с Берлином и Токио — и мудростью, и ошибкой Рима. Как бы все «по Августу».

Модель диктаторского государства построил император Август. И эта модель не изменилась. Полицейские репрессии, слежка, коварство, вероломство, навязывание идеологии, диктат, как бы его ни называли, — все это не изжито, характерно для XX века, когда под надзором от рождения до смерти были все, а не только видные политики. При Августе воспевали «Pax» (лат.) — мир, а насаждали страх. Не потому ли Спиноза назвал Августа великим шулером? Это «шулерство» умело, как эстафету, принял Муссолини, а за ним и последующие диктаторы на Востоке и Западе, которые родились и вышли из платья императора Августа, причем неважно, были они «при усах или без них…»

Все шло «по канонам» Рима. Так было в гитлеровской Германии. Так было в Италии Муссолини. В России в 20–30-е годы тоже выстраивались «девушки с веслом», «дискоболы», улыбались гипсовые футболисты, в небо смотрели скульптуры авиаторов. В Москве архитектурный стиль все больше напоминал Рим 20–30-х годов. Многие наши архитекторы (с ведома Л.М. Кагановича) спешили перенести линии итальянской столицы 30-х годов XX века в советскую, и не всегда, пожалуй, самые лучшие линии. Муссолини во всех городах Италии создал свой стиль, который прошел через столетие и войдет в XXI век. Стиль «Римской империи дуче Муссолини».

Параллельно с захватнической деятельностью в Африке (все предсказал гороскоп) Муссолини рассчитывал на лавры первооткрывателя. Он все постиг о Наполеоне, позже его интересовало местонахождение гробницы Александра Македонского. Это до сих пор остается тайной, которую не могут раскрыть историки и археологи. Не раскрыл эту тайну своего «кумира» и Муссолини.

Дата смерти великого полководца древнего мира неоспорима и документально доказана: 13 июня 323 года до н.э. Тогда царю Македонии было 32 года, и он находился в Вавилоне. В течение двух лет строился саркофаг, тело воителя перевозилось в погребальной колеснице. Но где он все-таки закончил свой путь? Бытовали две равноценные версии. Одна была высказана английским археологом: Александр Великий был захоронен в египетской Александрии. Другая выдвинута в более поздний период греками: письмена, выбитые на камнях, утверждают, что царь Македонии похоронен в Сиве. Муссолини хотел услышать третье мнение и сделать его своим, но не сумел и не успел…

* * *

Бетховен, Моцарт, Вивальди были любимыми композиторами Муссолини. И дуче хотел о них знать все, чтобы широко и аргументированно ссылаться на эти великие имена в своих речах и ставить себя как бы «на одну доску» с гениями. Принцип не новый. Особенно дуче интересовался историей смерти Бетховена.

Как известно, маэстро скоропостижно скончался в 1827 году в возрасте 56 лет. Сразу же после смерти композитора в Вене расползлись самые разные слухи, многие почитатели таланта маэстро склонялись к мысли, что с гениальным композитором расправились завистники, подговорившие врачей ввести приболевшему Людвигу Ван Бетховену сильную дозу морфия. (Муссолини был весьма мнительным человеком и не исключал, что враги отравят его.)

Версия отравления Бетховена бытовала до 1888 года, пока Габсбурги не дали специального разрешения на проведение чрезвычайных судебно-медицинских экспертиз. Результаты анализов исчезли при таинственных обстоятельствах. И это только усилило позиции тех, кто считал, что композитор был умерщвлен. К этой мысли склонились Муссолини, Эдда, Чиано — большие поклонники таланта Бетховена. Только полвека спустя, в 1999-м, ученые получили разрешение на новые исследования и доказали, что никто из врачей или других каких-либо «страшных злоумышленников» не покушался на жизнь великого композитора, не вводил ему морфия и не подкладывал цианистый калий. Все произошло банально и просто. Маэстро отведал суп в одной из харчевен близ Дуная и отравился рыбой. Она оказалась зараженной от отходов с большим содержанием свинца, выбрасываемых фабриками и заводами в воды реки. Муссолини был бы явно раздосадован: как можно было обойтись без заговора?

Астролог, анализируя индивидуальные карты Наполеона и Муссолини, мог бы определить основную структуру и общие черты их характеров и судеб.

Особая любовь у Наполеона была к орденам и блестящим пуговицам. Эта «любовь» императора передалась военным, служащим в мундирах и обычным кутюрье. Неменьшая тяга к напыщенности наблюдалась и у Муссолини. Но с учетом XX века и его течений и моды.

В древности и в средневековье но пуговицам определялась знатность рода (в зависимости от того, какой герб или рисунок наносился на пуговицу, из какого металла она сделана). Пуговицы изготовлялись из 30J лота, серебра (для дворян), из недрагоценных металлов (для солдат и слуг), из керамики, стекла, дерева (для простолюдинов). Наполеон и Муссолини об этом знали вес.

В XVI веке на велюровом черном кафтане короля Франции было 13 600 золотых мелких пуговиц с изображением короны. Великий Наполеон требовал от солдат, чтобы на рукавах мундиров всегда сверкали все пуговицы. Его маршалы считали, что внимание императора к пуговицам на рукавах было связано не только с его уважением к красоте военного костюма, но и с презрением к тем, кто вытирал нос рукавом (пуговицы, особенно в мороз, этому «деянию» явно были помехой). Муссолини всегда обращал внимание, как одеты приближенные, но десятки тысяч солдат шли на фронт в снега без сапог и теплой одежды. На пуговицы же объявляли сбор денег дети Муссолини.

Никто не подсчитал, сколько пуговиц и каких видов было изобретено за всю историю человечества. Коллекционирование пуговиц родилось во Франции в XVII веке, но быстро угасло сначала как увлечение знати, затем даже в кругу кутюрье. Ныне в Америке существует клуб коллекционеров пуговиц, насчитывающий более пяти тысяч членов с редкими коллекциями в 250 миллионов пуговиц. Аналогичный клуб создан в октябре 1995 года в Италии. В него пока вошли двадцать коллекционеров — все приверженцы Муссолини. Случайность ли?

ФРАЗЫ БЕНИТО МУССОЛИНИ И ЕГО ОКРУЖЕНИЯ О НЕМ

• Страх — это конкретно. Тревога за прошлое невозможна. Тревога может быть только за будущее. Тревога — это словно эпидемия. Ее «вирусы» всегда в воздухе.

• Политика — это поиск возможного, реального, практически достижимого. А если чего-то не достигли, значит, преобладали фантазии и не было опоры на земле.

• Чтобы добиться многого, все надо делать понемногу. Эти слова Макиавелли Муссолини переделал: чтобы достигнуть даже малого, надо все делать помногу. А в остальном лучше много, чем мало…

• За одного ученого Кардана отдал бы все карданные валы и выиграл бы все сражения в песках Африки и в болотах России.

• Обычно истерички просят, чтобы им организовали полную тишину.

• Человек считает себя хозяином любого предмета. А может быть наоборот: у вещей тоже есть власть над людьми.