— С легким паром, балерун! — весело приветствовал вернувшегося из душа Джонатана Немигайло. — Что-то ты долго — мы уже и ждать тебя устали.

— Очень прочный краска, этот, блю… как это? — виновато попробовал объяснить Роулз.

— Синяя, — улыбнулся Колапушин. — Егор Фомич шутит, Джонатан. Могли бы и еще попариться.

— Болше не надо! Но этот, синяя, очень прочный!

— Не нашлось у гримеров синей краски, — объяснил Колапушин. — Видимо, не пользуются они ею. Намазали чем под руку попало. Вы же сами просили синюю.

— Я видел такой рисунок у дансерз из Джамайка, сэр. Надо рисовать правилно!

— Совершенно верно, Джонатан, — согласился Колапушин. — Так надежнее. Наверное, вы очень хотите поскорее просмотреть то, что вам удалось заснять?

Роулз взглянул в угол, где на сдвинутых стульях красовался его роскошный головной убор из страусиных перьев и грудой лежали несколько длинных африканских барабанов.

— Я хочу! Толко… Надо ждать, ребята. Мы работаем вместе! Надо смотреть вместе!

— Наш человек! — одобрительно высказался Немигайло. — Вот закончим дело — и все вместе в баньку завалимся! Вот там ты узнаешь, что значит париться по-настоящему! Так тебя веничком отполирую — белее Майкла Джексона станешь! А, Арсений Петрович? Сходим в баньку все вместе? Попаримся, пивка попьем от пуза!

— Не говори «гоп», пока не перепрыгнул, Егор, — улыбнулся Колапушин. — Делу далеко еще до конца!

— Размотаем клубочек, Арсений Петрович, размотаем! Чую я! А чутье меня никогда еще не подводило — сами знаете!

Вася вошел в кабинет Колапушина с таким унылым видом, что сразу стало понятно — хороших новостей он не принес.

— Чего надулся?! — грозно поинтересовался Немигайло. — Колись быстро, потерял ее, что ли? Чему вас только учат, теоретики?!

— Я не виноват, Егор Фомич! Честное слово, не виноват!

— Как же, не виноват он!.. — продолжил было Немигайло, но Колапушин его остановил:

— Егор, не шуми! Василий, расскажи, что там у тебя случилось.

— Я стоял на веранде, Арсений Петрович. Ресторан там какой-то, и у него веранда летняя. Растения в ящиках вокруг по веревкам вьются, вот я за ними и спрятался — вы же говорили, что она может быть с телевидения. Я ее, правда, там не видел.

— Так, хорошо. А что дальше было?

— Ну, поговорили они совсем немного, она ему что-то отдала и ушла. Пошла в сторону метро. Я за ней грамотно шел — она меня не заметила, клянусь! Только за ней еще какой-то тип увязался. Чуть ли не впритирку. Это не наш — наши так топорно не работают!

— Нашей наружки там и не было. Дальше-то что произошло?

— Засекла она его, Арсений Петрович, и начала петлять. Нырнула в метро, а там же сразу четыре станции! Виляла, виляла по переходам со станции на станцию, потом неожиданно на «Библиотеке Ленина» в поезд нырнула, когда двери уже закрывались! Не от меня она отрывалась, Арсений Петрович, — меня она и не видела! Она стряхивала с хвоста этого идиота и меня заодно стряхнула! Ну при чем тут я?

— Да тебя никто и не винит, Вася. Только нам от этого не легче, — вздохнул Колапушин. — Даже сложнее теперь стало — придется выяснять, кто за ней слежку установил, да еще и такую грубую. Явно же она во всем этом замешана, вот только как ее теперь найти? Попробуем сделать распечатки изображения с того материала, который Джонатан ухитрился заснять. На телевидении в отделе кадров фотографии всех сотрудников должны быть. Будем сравнивать — ничего другого нам теперь, похоже, и не остается.

Новости, которые привез чуть погодя Миша Ечкин, были более утешительные, хотя ничего нового к делу и не добавляли.

Ребриков спокойно прошелся по Арбату, но, хотя и оглянулся пару раз, Ечкина, который шел по другой стороне улицы, так и не заметил.

Пройдя мимо театра Вахтангова, он свернул направо в переулок, вышел на Новый Арбат и не спеша пошел обратно, в сторону метро «Арбатская».

Похоже, он просто тянул время, потому что потом спокойно доехал на метро до «Курской», где вышел и сел на вокзале в электричку, которая шла до Железнодорожного со всеми остановками. Видимо, он хорошо знал расписание и не хотел приезжать на вокзал раньше времени.

Через несколько минут он вышел на платформе «Чухлинка» и, купив в пристанционных ларьках продуктов, спокойно пошел к своему дому, до которого от станции было рукой подать — скорее всего этим маршрутом он пользовался всегда.

Около дома Ребриков отбился от одного сверхнастойчивого журналиста, который до сих пор не потерял надежды взять у него интервью, и нырнул в свой подъезд.

Судя по всему, больше выходить на улицу он сегодня не собирался.

Все были в сборе — теперь можно было и просмотреть видеопленку, которую ухитрился заснять Роулз.

— Ну, Джонатан, давайте наконец посмотрим то, что вам удалось снять, — предложил Колапушин Роулзу.

— Вот. — Джонатан давно уже вытащил видеокамеру из барабана, подключил ее к телевизору и перемотал кассету на начало. Ему оставалось только нажать на кнопку «Воспроизведение».

Изображение, появившееся на экране, подпрыгивало и раскачивалось, но никто не выразил по этому поводу ни малейшего неудовольствия. Все отлично понимали, что Роулз должен был изображать африканского танцора, да в общем-то это было и не так важно. Джонатан несколько раз ухитрился снять незнакомую девушку вблизи и с разных сторон — потом, на компьютере, можно будет сделать ее хорошие фотографии.

Самое главное — на пленке записался сам разговор, и записался вполне удовлетворительно, несмотря на глухие звуки барабана, по которому постукивал Роулз. Все произнесенные Ребриковым и неизвестной девушкой слова можно было разобрать без особого труда.

Откуда незнакомка подошла к Ребрикову, понять было невозможно — в это время Роулз стоял к ней спиной.

— Здравствуйте — сказала она Ребрикову. — Это вы Николай?

— Ну я, — неприветливо буркнул Ребриков. — Это вы мне звонили?

Девушку холодность Ребрикова совершенно не смутила. Она улыбнулась ему очень кокетливо:

— Да. Это я вам звонила.

Улыбка не подействовала — Ребриков оставался насупленным.

— Ну и что же вы хотели рассказать мне о радуге?

— А может быть, мы с вами погуляем по Арбату и поговорим? Пройдемся не спеша, и я вам все расскажу. Смотрите, какая великолепная погода сегодня. А то ведь скоро дожди начнутся…

— Мне некогда гулять! Так что там про радугу?

Девушка моментально поскучнела.

— Откуда я знаю? Мне сказали, что вы узнаете меня по этому слову.

— Кто вам это сказал?

— А вам какое дело? Кто сказал, тот и сказал. Просили передать вот это… — Она вытащила из сумочки конверт и что-то еще — какой-то небольшой предмет, но разобрать, что это такое, на экране было совершенно невозможно. За конвертом виднелся только маленький черный уголок.

— А это еще зачем? — недоверчиво спросил Ребриков.

— Да не знаю я! Что просили передать, то я и передаю! — Девушка тревожно посмотрела куда-то в сторону: — Слушайте! А за вами правда следят. Все, я пошла, разбирайтесь с ним сами! — Она сунула в руки Ребрикову то, что держала в руках, резко повернулась и исчезла из кадра. На экране несколько секунд еще сохранялось изображение недоуменно глядящего ей вслед Ребрикова, а потом возникло хаотическое движение белых и черных точек.

Роулз нажал на «Стоп».

— Она ушла, он тоже. «Я ушел в пе-ре-у-лок, там, где машина…» — пропел он.

— Ну что б тебе не сплясать с другой стороны, а?! — эмоционально ляпнул Ечкин. — Хоть бы разглядеть смогли, что такое она ему там впарила!

— Ну-ка быстренько закрылся на переучет! — рявкнул на Михаила Немигайло. — Да мы все Джону в ножки поклониться должны за эту пленочку!

— Джонатан, — спросил Колапушин, — вы поняли, о чем они говорили?

— Плохо, сэр. Они говорили быстро, а я танцевал.

— Понимаете, похоже, эта девушка заметила, что за ними кто-то следит. А вы ничего подобного не заметили?

— Да! Она говорила правилно! Вот!

Джонатан отмотал немного назад и остановил изображение.

— Вот, сэр! — Он показал невзрачных, провинциально одетых мужчину и женщину средних лет, разговаривающих неподалеку. Между ними на асфальте стояла большая дешевая клетчатая сумка.

— Вот! — Роулз ткнул пальцем в сумку. — Вот здесь видео!

— Вы хотите сказать, что в сумке была видеокамера и эти двое снимали встречу?

— Да! Они снимали!

— Операция «Мрак и туман»! — немедленно высказался Немигайло. — Жеймс Бонд отдыхает!

— Пожалуй, — не смог не улыбнуться очень раздраженный после дурацкого срыва так удачно начавшейся операции Колапушин. — И кто же это проворачивал свои собственные делишки параллельно с нами — как считаешь?

На письменном столе Колапушина затрещал местный телефон. Сидевший к нему ближе всех Немигайло поднял трубку:

— Капитан Немигайло слушает!.. Да!.. Есть! Сейчас передам! — Немигайло положил трубку. — Арсений Петрович. Вас опять срочно к генералу вызывают!

— Ах, к генералу? И даже срочно? Надо же, какая неожиданность! — саркастически отозвался Колапушин. — Как это ты там у нас любишь говорить? А ну-ка — угадай с трех раз, кого же это я сейчас у генерала встречу?

— Да и полраза за глаза хватит! — ухмыльнулся Немигайло.