– Мэтт, вставай! Ну вставай же! Светится!

Бусинка трясла меня за плечи. Спросонья я вообще не понимал, кто светится, зачем светится. Он что, живой? Или я? Ладно б умер, но светиться – это ж не повод просыпаться! Сестра дулась на меня целый день. Я ей по сто раз объяснял, что Вайверин не было никакого смысла сталкивать меня с трибуны. Но Бусинка уперлась и твердила, что доверяет своим глазам гораздо больше, чем моим мозгам. Мы без конца шушукались, и Ворона начала подозрительно коситься. Даже про свой драгоценный шарфик на время забыла. А ведь теперь, когда ко мне заявилась куча родственников с воспитательными намерениями, она снова взялась за свое монументальное произведение. Я стал подозревать, что она хочет переплюнуть Карадурна с его ковром.

Тут Бусинка решила, что все живое нуждается в воде, и от души плеснула на меня из ковшика. Я среагировал, как все живое: вскочил с желанием убить мелкую заразу. Та шустро отбежала и метнулась к столу. На нем светилось так, что хоть зажмуривайся. Но сестра показывала не на счет, а на Карту участника. Та действительно слегка мерцала, но, когда я взял ее в руки, полыхнула ярким белым светом. Из трещины торчал огрызок карандаша, поэтому нормально разговаривать Карта не могла, а прохрипела что-то вроде:

– Уааамые уаники! Леууий уг ионя, ор у одень оле ахни гаганий!

Карандаш застрял намертво.

– Бусинка! Ты что наделала?

– Я думала, это точилка такая, я нечаянно, – оправдывалось Личное Проклятие Мэтью Грэнвилла, удирая в холл, а из него – в спальню.

– Мама, она все испортила! Это задание, а ничего не понять!

– Мэтью, не кричи, это же не людоедовский диалект, сейчас разберемся.

– Пусть вообще радуется, что я увидела, он бы все продрых!

Мама с папой прослушали сообщение три раза и пошли на крайние меры: позвали Джеймса. Ради того, чтобы увидеть, как наш умник, кроме «эээ» и «бээ», ничего не может проблеять, я готов был протянуть Бусинке руку дружбы. После того, как отвешу тумак справедливости.

– Давайте рассуждать логично, – неуверенно начал Джеймс. – Ясно, что Мэтт должен что-то сделать, раз это задание. Уг ионя – это, наверное…

– Угнать коня? – радостно предложила мама, но, увидев наши лица, насупилась.

– Мне кажется, слова «ор», «оле» и «ахни» образуют смысловой ряд, и можно заключить, что предполагается некое испытание на звуковую способность, – выдал версию папа.

– Я где-то слышал про минерал гаганий, возможно, нужно его раздобыть, – это уже Джеймс.

Всё, будут гадать до Дня старых носков, потом долго-долго спорить, а в итоге так ничего и не придумают. У нас в семье всегда так. Потому-то, чем пытаться объяснить, мне было проще сбежать. Пока остальные думают, Мэтью Грэнвилл действует!

Дискуссия об общности корневой основы слов «леууий» и «одень» в ностратической лингвистике была в самом разгаре, когда в дверь постучали. Я потянулся открывать, а папа завязывать галстук, когда мама вдруг подскочила и принялась размахивать руками. Мы решили, что ее озарило, просто идея еще не нашла вербального воплощения. Но мама прикладывала палец к губам и старательно выводила в воздухе буквы.

– Скажи нормально! – рассердился папа.

Мама отчаянно замахала головой и снова начертала заклятье. Посмотрела на нас и свистящим шепотом выдала:

– Сирота!

– Шарлотта, дорогая, мы ценим твое мнение, но не вижу никакого регулярного фонетического соответствия между «сирота» и любым словом из послания.

– Мэтт – сирота! – гаркнула мама.

Пока папа соображал, что к чему, его быстро запихали за кровать. Бусинка попыталась сопротивляться, но мама крепко держала ее за руку. Даже Джеймс соизволил спрятаться, хотя уже внимательно крутил мою Карту и так и этак. Мама задернула за ним ширму, и они затихли. Я сгреб все ботинки в одну кучу, с удовольствием прикрыл их сверху курткой Джеймса и пошел к дверям.

На пороге стоял Финнр. Хотя на этот раз на нем не было никаких кустов, вид все равно был дремучий, грязные волосы совершенно закрывали лицо.

– Здравствуй, Мэтью! Помнишь, ты мне обещал показать дерево изнутри? Держи, это от Визла, а это от меня – в тот раз нехорошо вышло с забывником, хотя, по-честному, ты сам виноват.

Он сунул мне в руки пакет с пирожками и пучок травы с крошечными листиками.

– Трава преподобия! Забавная, между прочим. И съедобная.

Я тут же дал себе слово никогда, ни при каких обстоятельствах не пробовать эту траву. А еще вымыть руки и сжечь одежду. Даже после того, как магия вернулась, я все равно недолюбливал Финнра. Но это ведь не повод не сдержать обещание, так что пришлось посторониться и впустить его в дом. Я копался в пирожках, а Финнр принялся трогать корявыми пальцами дерево-в-дереве. Он без конца приговаривал:

– Надо же, хитро устроилось, ничто его не берет! Видишь, Мэтью, как корни глубоко уходят? По всему Карпетауну расползлись! Глушат мне молодые кустики. Ты за ним ухаживаешь?

– Нет, ничего не делаю.

– Смотри, с тебя потом спросят, все-таки старейшее дерево в Карпетауне, больше нигде не видел ничего подобного. Можно, я возьму на память пару листочков?

За ширмой раздалось шевеление и сдавленный кашель. Финнр повернулся ко мне и вопросительно посмотрел. Моль бы их побрала, посидеть тихо не могут! Расспросы про Забеин придется отложить.

– Пирожками подавился, извини, – честно сказал я.

Сорвав по паре каждого вида листьев, он засобирался. На пороге повернулся и удивленно спросил:

– А ты, Мэтью, разве не идешь? Объявляли, что у вас сбор в полдень, возле Башни Гаданий. Всего десять минут осталось.

Запомните: это вообще не проблема – пробежать за десять минут полгорода. Настоящая проблема – сделать это за одну, потому что остальные девять пришлось потратить на споры с матерью и переодевание («И не думай, Мэтью! Мокрого я тебя никуда не пущу!»). Даже если тебе через минуту отрубят голову, мама будет волноваться, как бы ты перед этим не заболел.

Ковер подрагивал мелкой дрожью, но над городом раздавался громобойный голос Глории Карбоначчи: «Пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Цех Ткачей работает над устранением этой проблемы». Он напрочь перебивал объявление сухощавого серьезного мага, который втолковывал что-то про открытие сезона и личную ответственность. Возле Башни Гаданий толпились туристы, чуть в стороне стояли конкурсанты во главе с Амандой Дэверелл.

– Наконец-то, мистер Грэнвилл! Я уже думала, что будем начинать без вас! Двое отказались от посещения Башни, мисс Диас, вы знаете условия.

Китти Плюш хотела что-то спросить, но сильный порыв ветра поднял вихрь мусора, оставшегося после группы туристов. Одна бумажка угодила могунье прямо в рот.

– Безобразие! С этим нужно что-то делать! – Куратор возмущенно рассматривала фантик от конфеты. – Использовать знак Ордена для продажи сувениров и всякой чепухи!

– Я как раз хотела спросить… – начала Китти, но Аманда Дэверелл завелась не на шутку.

– Нельзя забывать, что Карпетаун в первую очередь – это ковер. И управление им – большое искусство! Орден Равновесия следит, чтобы магия была распределена равномерно, иначе ковер придет в движение и может перевернуться и погибнуть! Поэтому Орден ценит гармонию во всем – людях, чувствах, природе. Видите, сам знак указывает, как важен баланс!

Она помахала бумажкой, на которой были намалеваны два полукруга рожками вверх на третьем таком же, и раздраженно спросила:

– Если вы это хотели узнать, мисс Плюш, то прошу больше не задерживаться. Идемте.

Китти покраснела и спрятала в сумку книжку «Легенды и тайны Карпетауна». Могунья резко развернулась, эффектно взмахнув плащом, и повела нас в Башню. С коляской Дэйва вышла заминка, но куратор устало вздохнула и решила вопрос левитированием.

Мы поднимались по винтовой лестнице, и я подумал, что понимаю возмущение Аманды Дэверелл: здесь тоже было грязно от бумажек, хуже того, ноги прилипали к присохшей жвачке. Понятно, что люди заедают волнение, но на месте Магистрата я бы каждому посетителю выдавал веник. Идешь и метешь перед собой. И ритуал, и польза.

Аманда привела нас на площадку с деревянными стульчиками и сказала:

– Буду ждать вас на выходе. Пожалуйста, не выбрасывайте гадания, пока не покажете мне, но поверьте: настоящее пророчество вы узнаете сразу. Также, если получите в Башне Гаданий какой-нибудь предмет, метку или видение, обязательно дайте мне знать.

Она подошла к двери и тихо прочитала какое-то заклинание. После чего пожелала всем удачи и спустилась вниз. Мы остались на площадке, рассматривать портреты на стенах и ждать своей очереди за пророчеством. Ноба тут же плюхнулся на стул. Я тоже присел: на четырех ногах чувствуешь себя уверенней, чем на двух. Вайверин спряталась за высоким парнем в очках и даже не шевелилась, и только Ласло был весел и доволен. Надо как-то осторожно выяснить у остальных, какое задание дали на этот тур.

– Это же Проклятая Молли, да? – спросил вдруг Ласло.

Он стоял у портрета немного застенчивой пухлощекой девочки, которая сжимала в руках бумажку с черной-пречерной надписью. Все дружно обернулись к нему, радуясь возможности чем-то заняться.

– Да, – ответила Рива. – Я помню, как в детстве все кругом с ума по ней сходили и завидовали. На всех праздниках – Проклятая Молли: Молли подписывает подарки, Молли дает автографы, Молли надевают браслеты, Молли поступает в Дихлофос. По-моему, каждую вторую девочку тогда называли Молли.

– Что за бред? Завидовать тому, что она проклята? – Очкарик тоже подошел поближе к портрету.

– Вы не понимаете, – покачала головой Рива. – Молли – главная знаменитость последних лет. В Карпетауне было все, кроме собственных Избранных. И тут такая удача! Говорят, сначала она ужасно переживала, что ей нужно будет разрушить Карпетаун. Но семья, да и все остальные, так гордились, что у нее настоящее пророчество, что она волей-неволей прониклась. Потом ректором стал Феррариус и сказал, что нельзя так носиться с этой Избранностью и что пока Молли учится в Школе, ему все равно, кто там с пророчеством, кто без, правила для всех одинаковые. Ну, Молли сначала обрадовалась, а потом обиделась: теперь-то ей никаких поблажек не делали. Короче, она объявила, что становится на Путь Избранного и бросила Школу. Феррариус тогда сказал, что для исполнения такого пророчества нужны ум, знания и терпение, а ничего этого у Молли нет. Так что теперь она постоянно строит какие-то планы и пробирается в Карпетаун, но каждый раз у нее что-нибудь не получается и ее снова высылают.

– А ты откуда столько знаешь? – спросил Алек. – Я нигде таких подробностей не встречал, хотя специально интересовался.

– Моя семья – одна из старейших в Карпетауне. С Особыми правами. Уж поверь: тот, кто тут родился, знает все и обо всех. Меня тоже таскали в эту Башню, это было модно. Потом, правда, мы переехали в Закружье, родители до сих пор там живут.

– Ого, так ты вообще без всякого конкурса могла учиться в Школе! Тебе что, славы захотелось? – удивился Алек.

– Не твое дело, чего мне захотелось! Что ты вечно все вынюхиваешь? – разозлилась Рива и спрятала тонкие руки в дырявый балахон.

Алек побагровел и сжал кулаки. Все остальные не знали, куда глаза девать, но тут, по счастью, открылась дверь, и суровый мрачный голос объявил: «Заходите». Алек резко крутнулся на каблуках и зашел первым.

Все сразу занервничали и засуетились. Не люблю быть последним, поэтому я встал, чтобы занять очередь. Но не тут-то было! Вместе со мной приподнялся и стул. Какой-то гад прилепил на него жвачку, а я не заметил и сел! Попытка отодрать стул провалилась – на шум тут же обернулась одна из девчонок. Пришлось сесть и сделать вид, что все так и должно быть. Пока все дергаются, Мэтью Грэнвилл сохраняет ледяное спокойствие!

Участники один за другим входили в дверь, а я никак не мог придумать удачный предлог заговорить о задании. Все были такие серьезные и сосредоточенные, Вайверин так вообще почти прозрачная от волнения. Передо мной оставались только Ласло, Рива и Дэйв.

– Ты уверена? – уже в десятый раз переспросил качок.

– Сколько можно повторять! Я там уже была! И прошу тебя: делай то, что я сказала! Когда ты начинаешь думать сам, потом вечно проблемы!

– Успокойся, я только спросил.

– Я просто говорю правду! Друзья всегда так поступают!

А я-то думал, что друзья – это не те люди, которые говорят тебе правду. Это те, кто помогают тебе ее пережить.

Рива сердито стукнула кулачком по коленке и решительно встала:

– Все, жду тебя внизу. Всем пока.

– Ничего себе, – усмехнулся Ласло. – Ей вместо нашего куратора можно работать.

– Она не всегда такая, – вспыхнул Дэйв, но Ласло уже не слушал: пришла его очередь.

Качок потер бритую шею и продолжил, вроде бы ни для кого, но вроде бы и для меня:

– Она за меня сильно переживает. Это ж ее идея, с этим конкурсом. Я выступал в шоу «Безумные ребята», гонки, смертельные трюки, слыхал? Ну вот, неудачно упал. А Рива – она типа фанатка была. В общем, я совсем загибался, когда она заявила, что есть один шанс. Сказала, что в Карпетауне вернут мне ноги. Она-то да, сама могла бы в Школу, но хочет меня затащить, а вариант только через конкурс. Так что она у нас мозги, а я – на подхвате. И знаешь, я ей верю. Она в лепешку расшибется, но своего добьется.

– А что она сказала тебе там делать? – Я попытался подвести к нужной теме, но дверь снова открылась, и Дэйв решительно покатил внутрь.

Едва он скрылся, как я вскочил, стянул штаны и с бешеной скоростью принялся ногтями отдирать жвачку. Кое-как от стула она отлепилась, благо он был гладким, а вот на брюках так и осталась здоровенной нашлепкой. С Дэйвом разобрались слишком быстро, дверь уже открывалась, а я еще прыгал на одной ноге, пытаясь влезть в брюки. Все-таки неприятно быть последним. Как будто ожидаешь, что кто-то на спину запрыгнет.

Я вошел в темное, пустое помещение, в котором тускло светился большой туманный шар. На зеленом полу были выбиты знаки Ордена Равновесия, но больше ничего не было видно: ни тебе рядов стеклянных шаров, ни запечатанных в бутылки пророчеств. Даже захудалой прорицательницы нет.

– Подходи ближе! Подумай, готов ли ты узнать свою судьбу? Еще не поздно отказаться! Как знать, может, ты будешь проклят? Или, возможно, получишь неожиданную награду! Решайся!

Жуткий замогильный голос метался по башне, эхом отражаясь от стен. Я сглотнул и оглянулся: дверей, чтобы сбежать, не наблюдалось. Стараясь унять дыхание, я на цыпочках подошел к светящемуся шару. В нем, в тумане, медленно вращались аккуратно перевязанные бумажные трубочки. Взгляд лихорадочно перескакивал с одной на другую: может, в какой-нибудь из них настоящее пророчество? Ага, а если такое, как у Молли? Я протянул руку к шару и заколебался, какую же вытянуть.

– Давай быстрей, а то есть хочется!

От неожиданности я дернулся и задел рукой стенку шара. Тот подлетел вверх, от чего пришли в движение трубочки с гаданиями. Они сильно раскачали шар, который зашатался, рискуя упасть, и я бросился его ловить. В темноте я на что-то налетел, раздался звон битой посуды, шар с силой отскочил назад, чтобы через мгновение со всего маху врезать по чему-то, что сбило меня с ног.

От вспыхнувшего света я зажмурился.

– Ты что творишь? Нет, ты что творишь? – писклявым голосом возмущалась облезлая старая мышь, сидевшая возле громкоговорителя. – Кофе мой пролил!

Рука и правда лежала в какой-то коричневой луже. Там же плавало прорицание, все облепленное кофейной гущей. Столик с посудой, на который я налетел, крутил колесиками чуть поодаль.

– Забирай давай и уходи! Сейчас следующему заходить!

– Извините, я нечаянно. И я последний, – покаялся я, пытаясь встать: проклятая жвачка приклеилась к полу.

– Как последний? Куда дели еще одного? Должно быть четырнадцать, а ты тринадцатый!

Мышь схватила списки и принялась их просматривать. Я кое-как сумел встать на ноги.

– Все, новую группу ведут, вон выход, тебе туда, – заявила мышь, передвигаясь поближе к громкоговорителю.

– А мое гадание? – возмутился я.

– Забирай это, раз оно тебе выпало. Ого, а что это у тебя на штанах?

Я повернул голову, чтобы рассмотреть, о чем это она, но мышь уже выключила свет и завела «пророческим» голосом:

– Входи же, если не боишься узнать свою судьбу!..

Плюнув на ее фокусы, я выбрался из Башни. Ерунда какая-то, честное слово. И в чем было испытание?

– Ага, вот и мистер Грэнвилл! Ну что же, покажите, что вам послала судьба, и я объявлю задание на следующий тур! Поздравляю, Китти, довольно приятное пожелание! Не расстраивайтесь, мистер Фрост, бывает. Ласло, вы уверены, что это ваше, здесь сказано – младший? У вас, Алек, возникло хорошее предчувствие? Ну, все может быть, у меня тоже радостное предчувствие, что я больше никогда не буду куратором! Так, кто остался? Мистер Грэнвилл?

Все это время я пытался рассмотреть, что за знак у меня на брюках. Похоже на след от стакана.

– Мэтью, ну что там у вас снова? Честное слово, иногда мне кажется, что вы с Феррариусом родственники!

Я протянул ей мокрое гадание. Могунья развернула его и выгнула бровь:

– Это что, снова какой-то розыгрыш? Она же совершенно пустая!

И правда, в бумажке не было ни единой буквы, только плотно налипшая кофейная гуща.

– И вот еще что-то, я упал, и оно появилось, – сообщил я, показывая место, где на жвачке проступал какой-то знак.

Аманда Дэверелл посмотрела на меня так, что я начал жалеть, что появился на свет. Но вдруг удивилась:

– Знак Ордена? Мистер Грэнвилл, я, к сожалению, не уверена, что это следует считать пророчеством. Какое-то оно слишком… липучее.

Куратор о чем-то глубоко задумалась, но на автомате выдала целую речь:

– Итак, поздравляю вас с посещением Башни Гаданий, одной из достопримечательностей Карпетауна! Через час – следующее испытание, Магический поединок. Здесь же, на Площади Баллов. Соперник определяется жребием, все запрещенные заклятия и приемы запрещены, все остальное разрешено.

– А поесть можно? – спросил Ласло. По-моему, он вообще не слушал.

– Сколько угодно. Особенно рекомендую ресторан «Последний обед», – очень, очень вежливо ответила куратор и попрощалась.

Ласло тут же ушел, но остальные предпочли остаться. По-моему, всем было не по себе: такого поворота никто не ожидал. Одно дело – кто наберет больше баллов, другое – поединок лицом к лицу. Любой может оказаться твоим соперником. Все-таки утешительнее думать, что тебе просто не повезло, чем любоваться на того, кто вышиб тебя с конкурса. Судя по всему, эта же мысль давила и на других. Рива и Дэйв о чем-то тихо спорили, не отрываясь от записей. Почти все повытаскивали из карманов и рюкзаков тетрадки-книжки и уткнулись готовиться. Пробуют заслониться от страха броней конспектов. Мне никогда не помогало: так бесит, что в куче этих вопросов-ответов затаился тот единственный нужный, но ты не знаешь, какой именно.

Исключением была, как ни странно, Китти Плюш. Она отошла к самому краю Площади и весело с кем-то болтала. Они даже буклетами какими-то обменивались. Там же, возле Магистрата, сооружали сложную конструкцию. Руководил стройкой строгий магистр, который делал объявление об открытии сезона. По-моему, я видел его в тот день, когда потерял магию. И первым, что они закончили, оказались монументальные весы-счетчик. М-да. Да я на них целиком помещусь, что уж мой жалкий арсенал, пригодный для Поединков. Я как-то не думал, что такое возможно, так что никаких домашних заготовок не имел. Ну а даже если бы были, что толку?

Все равно ведь не узнаешь заранее, кто твой соперник. Ладно, если попадется Ласло. К мечтам и планам его папаши я особой симпатии не испытывал. А если Дэйв? С другой стороны, если у него не было мозгов, чтобы решиться выступать в «Безумных ребятах», я-то тут при чем? Я впервые задумался, стоит ли моя мечта того, чтобы из-за нее взять и вышвырнуть кого-то. Понимаете, одно дело – хотеть победить. Другое – хотеть, чтобы ради этого кто-то проиграл. Это совсем не одно и то же.

А я ведь даже не уверен, что это именно то, ради чего стоит жить. Точнее, как: думал, что уверен, пока сюда не попал. Папа даже слышать об этом не хотел, а Джеймс прямо заявил, что я чокнутый. Вот та стена выпускников, которую показал Дерек. Я их понимаю. Это так страшно: иметь мечту, которая может оказаться глупостью. Хоть бы знать, стоит она чего-то или нет. Столько всяких штук напридумывали, а измерителя мечты нет. Конечно, кто ж возьмет на себя ответственность взвешивать чужие мечты?

Целая бригада заканчивала плести арену для Поединков. Торстен Хельм еще раз перепроверил надежность тонкой сетки и подошел поговорить с племянником, который выстраивал шеренгу старшекурсников вдоль стены Школы. Клетка готова, можно приглашать мышей. У меня уже не было ни малейшего желания туда заходить. Надеюсь, все пройдет быстро. А на наши будущие трупы уже слетались стервятники: я заметил, как неподалеку передавали деньги на ставки. Не сомневаюсь, что нелегальных букмекеров тут полно. Пока одни разбираются со своими моральными принципами, другие делают на них деньги.

Толпа собралась уже приличная. Оказывается, есть даже группы поддержки: машут плакатами, выкрикивают имена. Я заметил белобрысую девчонку и поспешил отвернуться. Еще фанаток мне не хватало. Хотя – покосился я на Риву – смотря каких фанаток. В первом ряду, выставив живот, стоял Боб-Сундук. Он подозвал одного из магов, которые занимались стройкой, и мне передали записку: «Мэтт, твои глупости этого не стоят. Пошли домой. Папа».

Вот ты мучаешься, сомневаешься, колеблешься. А за тебя, оказывается, всё уже знают! Всё, оказывается, просто и очевидно! Закипая, я отыскал в толпе непривычную усатую физиономию и демонстративно порвал записку на мелкие кусочки. К черту раздумья, да я скорее на Башню Карадурна взберусь с закрытыми глазами, чем признаюсь, что сделал глупость. Нет сильнее мотивации, чем страх показать родителям, что они были правы.

Меня и Китти позвали, и куратор напомнила общие правила: начинать строго по сигналу, счет на весах, бла-бла-бла. Она сказала нам быть тут и дожидаться начала, а сама направилась к группе серьезных магов, которые собрались у Алтаря. Рядом с Сотпакан стоял тот самый худощавый магистр. Со стороны школы выстроились студенты-старшеклассники. Кроме них, по всему периметру площади дежурили люди со знаками Гильдии Вышивальщиц и Цеха Ткачей. Прямо над нами высоко в небе парил Страж. Интересно, а какой-нибудь червяк под ковром тоже несет боевую вахту?

Мы топтались пугливым стадом, пока высокая девушка с серыми глазами и длинной косой не предложила:

– Может, кто-нибудь хочет конфету? У меня есть, берите.

Она предложила каждому, даже нервному Алеку, который стоял чуть в стороне, без конца шевеля губами. Но больше всех загреб довольный Ласло, который и так выглядел как объевшийся кот. По-моему, вместе с последним обедом он слопал еще десяток предпоследних.

Тем временем Аманда Дэверелл вспомнила, что она не просто куратор, а могунья, и объявила голосом, от которого похолодела спина:

– Уважаемые участники! Время пришло! Начинаем предпоследний тур. Думаю, вы уже поняли, что проигравший выбывает. Помните о правилах. Поскольку ректор сейчас выступает по дальновиду Окружья, главным судьей Поединков выступит уважаемый Натакар, представитель Магистрата Карпетауна.

Худощавый польщенно улыбнулся и поприветствовал зрителей. Голос у него был громкий, но, конечно, не такой внушительный, как у куратора:

– Да, наш ректор настолько знаменит, что мы чаще видим его по дальновиду, чем вживую. Дорогие участники конкурса! Мы гордимся тем, что вы выбрали именно Карпетаун для старта своей замечательной карьеры. Уверен, что, чем бы ни закончилось это состязание, вы будете с теплотой вспоминать время, проведенное в нашем славном городе. Тем, кто сегодня уступит более удачливому сопернику, напоминаю: срок действия ваших Карт – строго до заката. Увы, но со скорым наступлением сезона иносущностей правила ужесточаются. И будьте внимательны, чтобы в вас не вселился какой-нибудь бес. Надеюсь, никто не собирается стать нелегалом и забраться в Подполье?

Наверное, это была шутка, потому что пара человек вежливо посмеялись, а кто-то даже зааплодировал. Мрачная могунья Дэверелл выступила вперед и отрывисто сказала:

– Подходим к Алтарю и вытаскиваем по одному камню, это ваш соперник. Когда над ареной появится такой же камень, выходим на Поединок. Мисс Диас и мистер МакГрегор, определитесь, кто из вас будет участвовать в состязании. Начинаем.

Ко мне шагнул один из студентов и завязал глаза темной ленточкой. Он отвел меня к Алтарю, а затем проводил обратно. Когда повязку сняли, стало понятно, что нас расставили довольно далеко друг от друга. Я заглянул в кулак: мне достался прозрачный голубой камень.

Над ареной возникли самоцветы, а я никак не мог придумать, что буду делать, когда окажусь там. И таким облегчением было понять, что первый – не я. Открывать Поединки выпало Дэйву. Я бы на его месте постарался справиться быстрее, а то и рук у них останется две на двоих, учитывая, с какой скоростью его подруга грызла ногти. Его соперником был тот самый очкарик.

Уж не знаю, какую тактику советовала ему Рива на этот раз, но полагался Дэйв исключительно на свою реакцию. Какие бы способы ни пробовал соперник, спортсмен их просто блокировал и потихоньку продвигался поближе. Очкарик начал паниковать, его чары утратили стройность и завершенность. Этим качок и воспользовался: дождавшись, когда очкарик ошибется, Дэйв подпрыгнул и просто двинул ему в лоб. Соперник шлепнулся на ковер и не шевелился. Все остолбенели.

– Э-э-э-э-э… Очень, очень необычно, мистер МакГрегор. Правилами не запрещено. Я не ошибаюсь, Стократус?

– Нет, куратор, нарушений нет. Без магии победитель бы не справился. Поздравляю, мистер МакГрегор.

Стократус прислонился к Алтарю и небрежно развалился. Радостная Рива тормошила Дэйва, но тот сидел не поднимая голову. Очкарика унесли, а на площадь тем временем вышли Ласло и тихий, неприметный мальчик.

В их паре смотреть было не на что. Ласло стал, скрестив руки, и не делал ровным счетом ничего. Его соперник сначала принял это за тайный план и продемонстрировал впечатляющий защитный арсенал. Ласло ухмыльнулся и одним движением смахнул все чары. Мальчик побелел и наугад метнул заклятие. Ласло сделал шажок, чтобы оно наверняка в него попало. После этого, даже не взглянув на судей, он радостный и довольный зашагал к нам.

– Так здорово – проигрываешь, а тебе на это наплевать! Желаю всем удачи! Стократус, скажите, если я забуду тут одну иносущность, это не будет нарушением правил? – Он вытащил из кармана бутылочку с папашей.

Хорошие, отборные родительские жертвы выращивают прекрасных полнокровных монстров. Думаю, это начало доходить и до того Ласло, который это все затеял. Ну что ж, лучше поздно, чем никогда. Глядя, как внимательно Стократус осматривает бутылочку, я чуть не пропустил поединок Вайверин.

Против нее вышла та самая высокая серьезная девушка, которая угощала нас конфетами. Поскольку Вайверин стояла как истукан, девушка сделала шаг ей навстречу и подняла руку в приветствии. Очень зря. Потому что Вайверин в ту же секунду ударила ее оглушающим заклятием такой силы, что у бедняги кровь потекла из носа. Она рухнула как подкошенная, и к ней тут же подбежал кто-то из взрослых магов. Вайверин, даже не взглянув на пострадавшую, отошла в сторону и снова застыла. Уверенность Бусинки в том, что меня столкнули, уже не казалась такой глупой.

Я не знаю почему, но меня стала разбирать злость. Не такая как обычно: на родителей, например, или на Джеймса. Просто Злость. Сетка, которая ограждала арену, до сих пор светилась от удара Вайверин, несколько магов-вышивальщиков работали над рассеяньем магии. Такая громадная сила – и в никуда. На ветер. На меня накатило ощущение той абсолютной, холодной пустоты, которое я пережил в Ночь Одиноких душ. Так вот зачем, оказывается, нужна магия. Чтобы одна девчонка покалечила другую, а толпа дураков на это посмотрела!

На арену вышел Ноба. Один. Других камней, кроме горного хрусталя, не было. Он застыл, а потом медленно вытянул руки в сторону. Первую минуту ничего не происходило, а потом с одной стороны появился огонь, со второй – вода. Вода и огонь восьмеркой перетекали из руки в руку, не смешиваясь. В самой середине, где стоял Ноба, был абсолютный покой. Аманда в восхищении смотрела, как он балансирует, управляя стихиями. Но огонь все время норовил разгореться, и его с трудом удавалось удержать. Несколько раз он опасно переметнулся на другую сторону, и Ноба зашатался. От этого по воде пошли волны, захлестнувшие пламя; стихии боролись между собой, закрутившись в бешеном водовороте. Ноба задвигался, заплясал на месте, пытаясь уловить равновесие, но без толку: смерч огненной воды охватил всю арену, налетел на сетку и пылающим потоком рухнул вниз.

Ноба, с непроницаемым лицом, ни на кого не глядя, быстро вышел и занял свое место. Понять, что он чувствует, было невозможно. Обе чаши весов опустились вниз, а могунья раздосадованно сказала:

– Вы проиграли сами себе, мистер Одунаги. Жаль, начало было прекрасным.

А вот поединок Китти Плюш оказался просто захватывающим. Они с соперником поступили остроумно: вместо того чтобы уничтожать друг друга, предпочли набирать очки: так что мы увидели и полет жар-птиц, и парочку видений, и целую серию кошмаров. Весы колебались туда-сюда, как и симпатии зрителей. Народу не то чтобы прибыло, просто те, кто был, успели хорошо разогреться. Папа пробрался в первый ряд и пристроился рядом с Бобом. Они вместе размахивали часогонией и моим портретом. Китти оказалась крепким орешком: ее соперник выдохся, а она продолжала штамповать чудеса. Но и бдительность не потеряла: при первой же попытке нападения Китти скрутила его как мумию. Это была красивая победа по очкам, но жаль, что не прошли оба.

Над ареной загорелись уголь и топаз. Следующим был я. А в соперники мне достался Алек. Перед глазами мельтешили часогония, папино лицо, зло сжатые губы могуньи Дэверелл, что-то еще, не разобрать. Я провел рукой по гербу на футболке и прошептал: «Ты никогда не будешь один. Ты никогда не будешь один». Зря, конечно: именно сейчас я предпочел бы одиночество, чем компанию Алека. Честно говоря, я его по-настоящему испугался: никогда не видел таких безумных глаз.

Мы обменялись первыми ударами, и я понял, что номер Китти не пройдет. «Ты никогда не будешь один, ты никогда не будешь один», – твердил я себе, с трудом сдерживая натиск Алека. Пока весы застыли неподвижно, но я долго не выдержу. Кретин, надо было сбегать домой, посоветоваться с Джеймсом! Или папой. Хотя с него толку – раздобыл часогонию, машет.

Интуиция проигравшего – это безумие. Интуиция победившего – гениальность. Папа махал не просто так. Он подсказывал! Я вложился в такую защиту, какой никогда еще не делал, и начал сдирать с руки браслет. Вот оно, равновесие! Нобе почти удалось, а у меня одного не хватит сил. Если Алек не подведет, все получится. Только бы он понял!

Алек поднял такой шторм, что тот разметал мою защиту в считаные минуты. Но я не стал делать щит. Вместо этого чары удвоения поставили перед ним двоих Мэтью Грэнвиллов. Это простенькие заклинания, опасности вообще никакой, но устраняются не чарами, а обычным касанием. Ожидая подвоха, Алек вытянул левую руку, а правую держал наготове. Этого я и ждал. В мгновение я надел на него свой браслет и заорал:

– Алек, мы оба! Оба!

Он отшатнулся, и мы одновременно бабахнули заклинаниями такой силы, что сетка подлетела вверх. Мне чуть не оторвало руку, но браслеты, сцепленные восьмеркой, не подались. Их вообще почти ничем разбить невозможно. Мое заклятье перетекало в заклятье Алека и наоборот, и понять, где чье, было невозможно. Условие было – не проиграть. Мы и не проиграли. Весы медленно поплыли вверх и застыли. Под сумасшедший рев мы, как сиамские близнецы, выбрались с арены.

Откуда-то взявшаяся Глория Карбоначчи пыталась разомкнуть браслеты, а куратор раз за разом повторяла:

– Беспроигрышная ничья! Впервые! Это какое-то безумие! Ну почему именно в мой год?

К Алеку наконец вернулся дар речи. Он повернулся ко мне и задал один-единственный вопрос:

– Как?

Но нас растащили в разные стороны, укрыли одеялами и всучили по кружке с каким-то пойлом. Ничего, время на ответы еще будет. По крайней мере, до следующего тура. Куратор что-то выговаривала Вайверин, которая стояла с абсолютно непроницаемым лицом. Поединки продолжились, но я, честно говоря, за ними уже не следил. Домой. И как можно скорее.