Мамин торт – это то, ради чего стоит отложить не только сон, но даже собственную смерть. Мы сидели всей семьей под деревом-в-дереве и праздновали победу. Для такого дела Ворона нацепила бусы, больше похожие на связку лампочек, и прилизала перья. Со мной она не общалась, но на торт налегала за двоих. Наверное, за себя и за Жабу, которая не высовывалась из ванной. Приглашение сидело на самой нижней ветви и разрывалось между желанием спуститься и необходимостью держать слово. Белки никаких страданий не испытывали и нагло клянчили сладости и орехи у совершенно счастливой Бусинки.

Дерево-в-дереве вело себя странно: за день оно скукожилось и как-то усохло, и самыми заметными сейчас были зимние листья. Мы сначала встревожились, но когда с вершины пошел пушистый белый снег, то устроили под ним настоящий пикник, с костром и жареными сосисками. Отец все порывался пойти погулять, но мама твердо заявила, что ребенок устал и нуждается в покое и семейной поддержке. Тут я вспомнил, что так и не поблагодарил отца за подсказку.

– Папа, спасибо! Без тебя я бы не справился, ты здорово придумал с часогонией.

– Ты так считаешь? Вообще-то я намекал на Ногопутное заклятие, помнишь, я тебя учил?

– То есть ты не петлю времени показывал?!

– Нет, конечно. Я думал, можно спутать ему ноги и подвесить вниз головой. Представляешь, как было бы забавно?

Вот с отцом всегда так: только ты решил, что в его словах кроется какой-то глубинный смысл, как выясняется, что это была очередная шутка. Ладно, зато есть повод собой гордиться.

– Мэтт, еще кусочек торта? – любезно предложил Джеймс.

Помимо воли я тут же насторожился: если Джеймс что-то готов сделать для меня, ничем хорошим это не закончится. И точно: он зашептал мне на ухо:

– Я починил твою Карту, держи. Интересная штука. Но, Мэтт, зачем тебе понадобилось ломать ее таким мощным заклятием?

Вот в чем я был совершенно уверен, так это в том, что никаких заклятий к Карте не применял. Но раз Джеймс говорит, что ее сломали, так оно и есть. Он у нас никогда не ошибается. Значит, кто-то сделал это специально. Я хотел уточнить у брата, что еще он может рассказать, но раззевался так, что чуть челюсть не вывихнул. Целая делегация торжественно проводила меня к матрасу на кухне. Бусинка выложила на подушку горку разноцветных поздравительных открыток. Самые красивые она, по-моему, подгребла себе. Посмотрев на меня, мама разогнала всех спать.

Но я хотел закончить еще одно дело. Дождавшись, когда во всех комнатах затихнут, я вышел в холл и сказал:

– Эй, вы, все! Слушайте! Жаба, ты зеленая и пупырчатая, и красавицей тебя не назовешь, но все равно прости. Я не должен был говорить те слова. А за то, что я ее поцеловал, извиняться не буду, так и знайте! Я хотел у нее прощения попросить и все такое, а она как разоралась! И вы все накинулись, даже объяснить не дали! Но так и быть, я на вас больше дуться не буду. Мир, короче.

Человек с чистой совестью не ждет, пока кто-нибудь укоризненным взглядом поставит на ней очередное пятно. Поэтому я развернулся и пошел спать. Улегся и повертел в руках карту. Джеймс не только починил ее, но и, по своему обыкновению, усовершенствовал: теперь там были еще и крошечные человечки. Они бродили по улицам, заходили в дома, иногда проваливались в трещину посередине и смешно барахтались. На подушку приземлилось приглашение. Я устроился удобнее на своем матрасе и с удовольствием потянулся. До чего ж приятно заснуть счастливым человеком! Я вспомнил девушку с серыми глазами и поправился: почти счастливым.

Семья – это семья. Даже если вчера ты спас мир, наутро тебя запросто поставят мыть посуду. Пока я занимался чашками-тарелками, Джеймс с Бусинкой помогали маме переставлять мебель: она искала место для нового стола.

– А где папа?

– Пошел в какой-то трактир. Кажется, он называется «Сирота».

Вот так всегда. Разве на этих людей можно по-настоящему положиться? В трудную минуту они будут похлопывать тебя по плечу и говорить о поддержке, но как только ты расслабился и поверил – извини, все уже занялись своими делами. Я чуть не позеленел от злости: начинается сезон иносущностей, кругом проверки, а отец запросто разгуливает по улицам! А если его разоблачат? Да, я заглушил Зов Крови, но вдруг сильный маг может его услышать? Кажется, у нас с отцом назрел серьезный мужской разговор.

Уже на пороге я почувствовал: что-то не так. Даже сам воздух был каким-то пьянящим и опасным, что ли. Но делать нечего, в «Сироту» так в «Сироту». Веселая рожица – знак Феррариуса – пощекотала мне шею, но я завернул лацкан, чтобы ее не было видно. Надоели все. Приглашение само тихо перелетело и спряталось в кармане. И все-таки я с трудом сдержался, чтобы не наорать на Жабу, которая под унылое «Ик! Ик!» старательно ковыляла следом. Вот прямо всерьез захотелось сиротой стать, честное слово.

По пути я сообразил, что происходит в Карпетауне: открытие сезона иносущностей! Туристы и зеваки, которые собрались на это посмотреть, сильно замедляли путь к «Сироте». К тому же возле Магистрата меня окликнули. За стойкой регистрации восседал вчерашний судья Натакар. Он с отвращением отмахнулся от пирожков, которые предложил ему коллега, и сказал:

– Мистер Грэнвилл, не могли бы вы задержаться? Я как раз скоро закончу.

Перед ним стоял высокий полупрозрачный старик с длинной бородой и ржавым мечом. Он старательно заполнил карточку и протянул магистру.

– Иносущность высшего порядка. Цель прибытия? – деловито поинтересовался тот.

– Уничтожить всех людей, – скромно потупился иносущность.

– Взнос?

Иносущность порылся в кармане плаща и достал мешочек золотых. Но Натакар отрицательно покачал головой. Со стонами и причитаниями старик вытащил из другого кармана стеклянный шар и швырнул его на стойку. Шар разлетелся вдребезги, а на небе появилось красивейшее северное сияние. Магистр скривился: над головой уже болтались три радуги, четыре затмения и одна мрачная комета.

– Что-нибудь оригинальное, – потребовал Натакар. – Хватит уже типовых чудес.

Старик распрямился, и по кольчуге заметались зловещие блики. Магистр вопросительно взглянул на иносущность. И вдруг начал чихать. Через минуту чихала вся площадь.

– Подумал, что чудесам не хватало перцу, – довольно осклабился иносущность. – Дарю: специальное заклятие специй. Ну очень редкое. Каждый день – новое сочетание. И аппетит повышает.

И правда, в нос лезли запахи кардамона, имбиря, ванили, мяты, чеснока. Даже воздух был в цветных шафранно-папричных пятнах. Натакар бросился заедать перцовое чудо-заклятие пирожком с капустой. Так что про аппетит старик не соврал. Только магистр хотел встать, как откуда-то из пустоты на стойку шмякнулась костлявая рука.

Натакар осторожно потыкал в нее пальцем. Его коллеги проделали то же самое. Рука не шевелилась. На вопросы не отвечала, на попытки испепеления не реагировала.

– Иносущность последней категории, неразумная, – объявил один из магов, ставя печать.

Тут прямо из стены Магистрата выскочил высокий скелет и схватил руку. Рука тут же потянулась к его шее и вцепилась в нее намертво.

– Извините, потерял.

– Она с вами?

– Случайно вместе умерли. Смерть соединила, так сказать.

Маг почесал бровь и заговорил:

– Так, с ней понятно: сначала сама появилась, потом уже сущность показала. А у вас что сначала, сущность или существование?

– Ну конечно сущность! – возмутился скелет. – Разве ж это существование? Ни упырем уже не станешь, ни хотя бы привидением. Все строго в соответствии с посмертными документами, никаких творческих экспериментов!

От волнения скелет выронил карточку, которую крутил в пальцах. Натакар шустро нагнулся и успел ее перехватить. Я удивился: так у меня была такая же! Человечек заглядывает под одеяло, не помню, откуда взялась, кажется, из «Справочника ботанических редкостей» Визла.

– Подобрал по дороге. Это она уронила, – быстро сориентировался скелет, помахав не своей рукой.

Натакар поморщился, но цепляться не стал. Он сунул карточку в карман и подозвал меня.

– Мистер Грэнвилл, извините, что беспокою, но до меня дошли кое-какие слухи. О вашем пустом прорицании. Я думаю, это вполне можно трактовать как серьезное пророчество, не находите?

Я не находил. Мне вообще как-то разонравились пророчества. И мыши тоже.

Магистр Натакар начал расспрашивать, какие у меня планы на будущее и все такое прочее, и, чтобы от него избавиться, пришлось применить самый беспощадный метод: сделать умный и задумчивый вид. Магистр сразу же скривился и пожелал мне удачи. И добавил, что насчет пророчества он со мной, пожалуй, согласен.

Когда я влетел наконец в «Сироту», то на какое-то время утратил дар речи. Дело не в том, что папа в обнимку с Бобом сидел возле ледяного дракона и горланил какую-то песню. И не в том, что Визл все-таки решился на кардинальное обновление интерьера: повсюду, где только возможно, были понатыканы фрезии, а на стойке грудой лежали рамки с дипломами. Только сейчас я сообразил: я же не могу назвать отца отцом!

– Мэтт! А мы тут как раз отмечаем твою победу! – радостно прогудел Визл, выныривая из-под стойки. – Здорово, что ты прошел в следующий тур, может, выигрыша хватит, чтобы покрыть долг.

Вовремя нечаянно уроненные рамочки помогают спрятаться от неприятной темы. Я ползал, собирая с пола осколки стекла. Надо как-то вытащить отсюда папу и уходить. Как бы привлечь его внимание?

– Вот, Мэтью, познакомься с Виллгрэном, твоим большим поклонником! – бодро представил меня Визл довольному жизнью отцу. – Мэтт хоть и влипает тут во всякие истории, но вообще-то парень что надо! К тому же сирота.

– Очень, очень приятно, мистер Виллгрэн, – прошипел я сквозь зубы. – Время бежит так быстро, наверняка семья уже заждалась вас к обеду.

– Ну что вы, мистер Грэнвилл, ради возможности пообщаться с вами я с удовольствием задержусь. С интересом послушаю, как вы стали сиротой.

– Это ужасно печальная история. Каждый раз рыдаю, когда вспоминаю. Мой несчастный отец неудачно сходил в трактир.

– Какая трагедия! В этих трактирах Закружья чего только не случается, не то что в «Сироте», правда, Визл?

Они заспорили, есть ли в Закружье достойные заведения, а я перебирал в руках стопку дипломов, которой с удовольствием заехал бы папе по голове. Среди них оказался один, который меня заинтересовал.

– Визл, и у тебя есть Особые права? Что это вообще такое?

Трактирщик на секунду перестал возиться с цветами и мельком взглянул на меня:

– Особые права – это Особые права, Мэтью. Если тот, у кого они есть, объявляет общий сход, от этого нельзя уклониться. Только обладатель Особых прав может потребовать засчитать услугу городу. Или отдать их за кого-то другого. Они сильнее даже решения Ордена или Магистрата.

– Ого. Понятно, почему все так с ними носятся. А ты ими когда-нибудь пользовался?

– Ими никто не пользуется, Мэтт. Потому что это можно сделать ровно один раз. И все. Поэтому все предпочитают держать этот козырь в рукаве.

– А представляете, мистер Грэнвилл, ведь он мог спасти Чарли Пранка, – подмигнул мне папа. – Отдай он за него свои Права.

– Чарли Пранку ничего не угрожало, он сам решил исчезнуть, – нахмурился Визл.

– Зачем ему исчезать? – удивился я. – В Карпетауне он стал настоящей легендой! Он такие чудеса творил!

В подтверждение моих слов ледяной дракон полыхнул огнем на порцию снегоягоды. В дверях показался патруль, Визл отвлекся на посетителей, и папа громко сказал:

– Мистер Грэнвилл, я, пожалуй, пойду. Рад был познакомиться.

Я рванул за ним, надеясь на то, что патруль застрянет тут надолго, но меня подозвал Визл и тихонько прошептал:

– Финнр клянется, что у него нет никаких дел с Забеин. Ты не ошибся, это точно был он?

Я-то был уверен, но, увы, уверенность не передается воздушно-капельным путем. А у Визла есть привычка доверять старым друзьям. Так что я переориентировался на другую интересную тему:

– Слушай, Визл, а ты не знаешь, что означает картинка, на которой человечек заглядывает под одеяло?

Человек пять сразу же обернулись к нам. Парочка иносущностей пересела поближе. Даже дракон бочком придвинулся к стойке. Трактирщик широко улыбнулся патрулю и объявил:

– За счет заведения! Налетай!

Под звон бокалов и шум пены, в которой купались иносущности, Визл прошептал:

– Ну ты даешь, Мэтт! Кто ж говорит вслух о том, что все знают, но делают вид, что не знают! Такая картинка – пропуск в Подполье, где живут нелегалы. Те, у кого нет права на жительство, а остаться в Карпетауне очень нужно. У меня как-то была одна, но куда-то запропастилась. Магистрат уже давно ведет борьбу с нелегалами, так что ты осторожней с расспросами.

Он снова занялся цветами и одновременным выслушиванием трех горестных историй о тяготах работы привидением, фамильным проклятием и хомячком в детском саду, поэтому я оставил его в покое и побежал догонять отца.

Патрульные сурикаты сбивались с ног, пытаясь организовать хоть какой-то порядок. Иносущности появлялись отовсюду: из стен, воздуха, из стакана с лимонадом у одной туристки. Но та не растерялась и помахала увесистым амулетом. Иносущность понурилась и унеслась искать жертву попроще. Не зря магистр Натакар распинался о личной ответственности. Надеюсь, отец тоже о ней помнит и не оставит сироту сиротой! Вот правда, мало что делает человека таким счастливым, как возможность безнаказанно обмануть власти!

Неподалеку на сторожевую башню приземлился Страж, и выяснять отношения на улице мне резко перехотелось. Хорошо хоть задумчивый папа без лишних слов согласился идти обратно. Но всю дорогу я нервничал и вздрагивал, чтобы его не проверили. Повезло еще, что в нашем тупике не было ни души, и мы без лишних проблем вернулись домой.

И уже через полчаса я об этом пожалел: отец твердо решил, что мне нужно выиграть конкурс, поэтому засадил за подготовку. Бесполезно было объяснять, что задание еще не объявили, он стоял на своем: к последнему туру нужно подойти во всеоружии. В какой-то момент я подумал, что начинаю понимать Ласло. Еще папа постоянно ворчал, что я без конца жую мамины пудинги, но что я могу с собой поделать? Говорят, что сытое брюхо к учению глухо, а у моего, наверное, абсолютный слух.

Только под вечер он оставил меня в покое. Я тут же побежал искать шкатулку-пандорку. Очень надеюсь, что Бусинка до нее не добралась. Но карточки там не было. А заодно не хватало искорки Света Школы. Бусинка раскапризничалась, что я на нее наговариваю, Джеймс вступился за сестру, мама за меня, и в итоге все разругались. Мало что так угнетающе действует на семейные отношения, как вынужденное отсутствие у членов семьи других отношений. Сверху свесился папа и объявил временное перемирие.

Мятая-перемятая, карточка отыскалась в кармане брюк с прилепившейся жвачкой, которые я запихал под матрас. Мудрость подсказала мне, что не стоит сейчас лезть к родственникам с известием о находке. Надо беречь хрупкий мир в семье. Вместо этого я подозвал Ворону: на прилипшей жвачке красовалась эмблема Ордена. Точно такая же, как на полу в Башне Гаданий. Только вверх тормашками.

– Пророчица, ты специалист: это похоже на какой-нибудь тайный знак?

– Нет, Мэтт, это похоже на налипшую жвачку, – пропыхтела птица, пытаясь не уронить новые мотки пряжи, которые ей только что доставили.

– Ладно, – ответил я. – Просто спросил. На всякий случай.

За всеми радостями и успехами черной тенью проскальзывала одна проблема: что делать с долгом? Даже если я признаюсь родителям, деньги от этого с неба не упадут. Значит, нужно выпутываться самому. И как можно скорее, остался всего один тур, а после него долг уже точно не скроешь от родителей. Вариант с сотворением чудес я отмел сразу: одно уже сидело рядом на матрасе и тупо таращилось в стену. Остается зацепка с Финнром и владелицей «Толстосума», Забеин. Если я что-то раскопаю, можно будет добиться от ресторана погашения платежа. Я старательно не думал о том, что мои планы могут оказаться пшиком.

Интуиция подсказывала, что начинать нужно с Финнра. Не потому, что это самая лучшая идея, а потому, что он мне не нравился. Человек может встречаться с кем угодно, но зачем это отрицать? Согласитесь, очень подозрительно. Оставалось придумать, как выйти на старика. Все, что нас связывало, – неприятные воспоминания и ветка травы. Негусто, но можно попробовать. Я взял в руки травинку и попытался уловить хотя бы слабый след Финнра: где он ее добыл, какой дорогой шел. Вот чуяла моя душа: траве лучше не доверять. Накатил такой жуткий, страшный голод, что я сгрыз все, что нашел, до последней корки.

Я не знал, где Финнр живет, а снова расспрашивать в «Сироте» не хотелось. И тут меня осенило! Вампир! Вот кто мне поможет! Через несколько часов, окостенев от ночного холода, я в сотый раз прогуливался по площади напротив трактира «У Янусины». Сомневаюсь, что я бы его нашел, если бы Джеймс не починил Карту. Но ни за что ему в этом не признаюсь. Нельзя же брататься с врагом, правда?

Если долго ждать на берегу площади, рано или поздно по ней пройдет нужный вам человек. Из трактира показался сам Финнр и спокойно направился вверх по улице. Я слегка растерялся: в мои планы совсем не входила слежка. И все же такой шанс нельзя было упускать. Делая вид, что просто наслаждаюсь прогулкой, я пристроился за стариком. Тот что-то бормотал себе под нос и всячески мешал: постоянно оглядывался и перебегал с одной стороны улицы на другую. Может, потому, что Жаба икала как заведенная. А потом он исчез. Словно и не было.

Но Мэтью Грэнвилла не проведешь! Финнр не был иносущностью, значит, в воздухе раствориться не мог. Поиски в кустах пустодревника показали, что и там его нет. Я присел рядом с Жабой на кочку вышитой травы и задумался, что теперь делать. Мысль была такой глубокой, что я провалился в нее весь, вместе с ботинками.

Все-таки не зря Жаба таскалась за мной как приклеенная: если б она не плюхнулась мне на лицо, я б долго гадал, где у меня руки, где ноги. Выбраться обратно было невозможно, поэтому в благодарность я подхватил спасительницу на руки, зажал ей пасть и стал тихонько красться по туннелю. В полной тьме я сделал несколько шагов, ожидая услышать окрик, но не было ни души. Тоже мне подполье! Проходной двор. Хоть бы охрану выставили, что ли. Путь преградила занавеска. Я откинул ее и сделал шаг вперед.

Теперь понятно, почему охрана была не нужна. Под ногами была пропасть. Бахромчатый край трепыхался на ветру, далеко внизу мигали огни далеких поселков. Очень-очень далеко. Только сейчас я увидел, что ковер был толстым-претолстым, но с изнанки довольно потрепанным. Большинство прорех было аккуратно зашито, однако кое-где штопка шла только по верху, со стороны Карпетауна. А в глубине оставались здоровенные дыры. Вот в такую я как раз и угодил. Попытки вскарабкаться, цепляясь за толстые нити, провалились: они были смазаны скользкой гадостью. Осмотревшись, я заметил, что возле самого обрыва тянется длинная, толстая веревка. Цепляясь за нее и ловя ногами раскачивающуюся бахрому, можно было добраться до входа на другой стороне. Я снял сюртук и соорудил из него мешок, в который запихал Жабу. Кажется, Мэтью, это дно. Надо выбираться.

Когда глаза привыкли к темноте, я стал замечать небольшие ниши в глубине ковра, в некоторых болтались разноцветные гамаки. Нити тут прилегали друг к другу не так плотно, как на поверхности, и между ними можно было пролезть. Я прошел еще немного и цепко схватился за толстую нить: жуть как высоко. Но впереди, на другой стороне прорехи, виднелись сполохи света. И по шажочку, преодолевая внезапную тягу к земле, я перешел пропасть и одним прыжком перескочил в безопасную нишу. Очень надеюсь, что выход отсюда будет не там же, где вход.

Здесь кипела жизнь. Пещерки были плотно забиты народом: и людьми, и иносущностями. В Подполье процветали азартные игры. Плюсом было то, что в тусклом свете никто не обращал на меня ни малейшего внимания. Минусом – что в такой толчее и темноте найти Финнра было абсолютно нереально. Тут самого себя потеряешь. Заметив в одной толпе веселых молодых людей, освобождающих зевак от тяжести денег, я надежнее переложил все ценное, что с собой было: амулет Визла повесил на шею и спрятал под рубашкой, Карту участника и пропуск засунул в кошелек. Пойду наугад. Раз интуиция меня сюда привела, пусть сама дальше и выпутывается.

Я заглянул в ближайший отнорок. Там скелеты играли в кости. Им завязывали глаза, и по сигналу они рассыпались до последнего позвонка. Кто-нибудь из зрителей перемешивал кости, и скелеты на ощупь пытались определить свои и сложиться обратно. Под шумок один из них попытался подгрести себе чужую ногу, и теперь кипели страсти: нога оказалась не прочь уйти к другому.

Еще дальше парень и солидный мужчина передвигали по красно-черному полю два горшочка. Задачей было дойти до края противника и попробовать вытрясти из горшочка раскаленные угольки. Парень явно проигрывал, горшочек горожанина уже перешел на чужую половину. Проигрывавший хмурился, хватался за голову, долго-долго дул на кубики, перед тем как выбросить свой ход. Народ весело давал ему советы и делал ставки. Как я понял, играли на все деньги, и это был последний кон. И тут я глазам не поверил: парень незаметно спрятал кубики в рукава и метнул на поле другие. Выпали шестерки, и он сразу же перешел в наступление. Я протолкался поближе: точно, на кубиках были только шестерки. С ухмылкой я снял амулет и взглянул еще раз: кубики как кубики. Кажется, у меня наконец-то появился шанс что-то узнать.

Дождавшись, когда горожанин закончит тушить штаны, а парень – отсчитывать свой выигрыш, я тихонько шепнул ему на ухо:

– Как нехорошо обманывать. Или ты показываешь мне, где найти Финнра, или я сейчас рассказываю, что у тебя в рукавах.

Он мгновенно оценил ситуацию и зашептал в ответ:

– Да не знаю я никакого Финнра! Нет тут таких!

Последнее, чему стоит верить, – это честным глазам детей и азартных игроков, но тут надо было признавать, что он не врал. От этого было еще обиднее.

– А вампира не знаешь? С одним клыком?

– Щербатый, что ли? Могу завести туда, где его знают.

Мы долго петляли какими-то тропами и переходами и в итоге пришли почти к такому же обрыву, который повстречался мне в начале пути. Туда-сюда таскали мешки и ящики, несколько бригад с помощью блоков поднимали на ковер что-то тяжелое. Вожаком была суровая женщина в выгоревшей бандане и с трубкой во рту. Работа у нее была не из легких: еще по пути сюда ковер начало трясти, и ей приходилось страховать тремя ловушками одновременно своих людей, стоявших на самом краю.

– Тут спрашивай, у Клариссы. Ставь печать!

Игрок плюнул себе на ладонь, сказал: «Кто сболтнет, у того язык отвалится», и мне пришлось пожать грязную руку, скрепляя договор клятвой молчания. Он тут же помчался обратно, а я принялся за дело. На мои расспросы, где найти Щербатого, все пожимали плечами. Я уже приуныл и решил, что парень все-таки меня обманул. Но главарь контрабандистов вынула трубку изо рта и махнула рукой:

– Сейчас будет. Летит уже. Опаздывает.

Под бахрому залетела большая летучая мышь с одним клыком. К ее шее был привязан большой куль. Она дождалась, пока груз заберут, и встряхнулась. Передо мной был тот самый вампир. Поправив одежду, он получил деньги и подошел ко мне.

– О, привет! Какими судьбами?

– Помоги найти Финнра, я за ним шел, но в этих ваших закоулках потерял.

– С чего ты взял, что он здесь? Не встречал никогда. Может, тебе что другое нужно? Без нас вы б там у себя наверху пропали! Вот возьми ту же Янусину. Почему, думаешь, она готова платить штраф за такую незарегистрированную сущность, как я? А потому что кто еще раздобудет кое-что нужное! Ну и не только она, понятное дело. Кому ж охота платить втридорога, если в Подполье можно добыть гораздо дешевле? У черномагов так вообще выбора нет: или к нам, или на курсы переквалификации подавайся.

– Угу, только в Магистрате так не считают. Ты точно Финнра не видел?

– Точно. Магистрат прекрасно понимает, что мы защищаем ковер снизу. Любой чужак всегда на виду.

– Здесь же толчется толпа народу, я сам видел.

– Это тебе с непривычки кажется. Так что, если б сюда заглянул Финнр, кто-нибудь уже бы мне нашептал, поверь. А эти склады знаешь как хорошо защищены? Ни одна мышь не проскочит! И снизу не пролезешь. Ни туда, ни оттуда. Тут надежней, чем в сейфе! Очень не советую сюда попасть, когда нет Клариссы.

– Скажи, – очень осторожно, как по битому стеклу ступая, начал я. – Выходит, у вас все трактиры-рестораны отовариваются? И «Боль толстосума» тоже?

– Нет, Забеин работает чисто. Ни разу не слышал, чтобы она тут что-то покупала, – покачал головой вампир. – Я потому и удивился тогда. Хотя на следующей неделе, после визита Столицы, будут выбирать лучшего повара Окружья. Может, ищет что-то необыкновенное для этого соревнования. Ей же тоже хочется принести что-нибудь в зачет Карпетауна. А почему тебя это интересует?

Поколебавшись, я все-таки решил рассказать правду. В конце концов, не такая это и тайна, вон каждая «Болтливая собака» о ней знает.

– Знаю одного парня, его на прошлой неделе выгнали из «Толстосума», если хочешь, познакомлю. Только я вампир простой, говорю что думаю: чем расплатишься за услугу?

– Денег нет, – решительно вывернул я карманы.

– Жабу давай. Хорошо продать можно. Есть любители, а она у тебя жирная.

Приглашение на всякий случай получше примоталось к руке и тихонько укрылось рукавом рубашки. Жаба вцепилась в меня всеми лапами. Мы с ней решительно покачали головой.

– Тогда гони взамен какую-нибудь тайну.

– Какую тайну? Зачем?

Вампир посмотрел на меня как на слабоумного и поднял вверх указательный палец:

– Что ты видишь?

– Нитки…

– Связь ты видишь! Когда постоянно смотришь, как над головой переплетаются нити, быстро соображаешь, как дернуть в нужном месте, чтобы получить свое. Мне клык вставить нужно, без клыков какой я вампир? Деньги тут не помогут, а чужие тайны – запросто. Запомни: шантаж и угрозы – самый надежный способ выбраться со дна.

Понять-то я понял, только тайн у меня было еще меньше, чем денег. Про родителей выкладывать тоже не хотелось. Были сомнения, что он удержит язык за зубами, когда сам без зубов. И я выложил все, что знал о Сиреневом Плаще.

– Ладно, сойдет. Пригодится, – к моему удивлению, ответил он.

– Веди тогда, – разозлился я, глядя, как вампир уселся на деревянный ящик у стены и принялся пересчитывать деньги.

– А чего вести? Тут он, спрашивай. – Щербатый подтолкнул носком сапога ворох одеял, и оттуда выбралась недовольная сонная физиономия.

Бывший поваренок оказался толстым сердитым нытиком. И сразу же заявил:

– Гони плату. Без нее ничего не расскажу.

Я как-то не учел, бросаясь в погоню за Финнром, что на всякий случай надо набивать карманы деньгами. А когда мальчишка назвал сумму, у меня помутнело в глазах. И чем больше я лебезил перед ним, клятвенно обещая принести деньги позже, тем упорней он стоял на своем. Такие гады всегда чуют, что вами можно поживиться. Вампир отозвал меня в сторонку и подмигнул:

– Нет проблем, могу одолжить по старой дружбе. Потом при случае расплатишься.

Мне показалось, что взять в долг, чтобы избавиться от долга, – не самая лучшая мысль.

Может, все-таки попробовать потихоньку заглянуть в родительские кошельки? Или Карту продать, наверняка найдется покупатель…

– Вот что дам, – довольно помахал я карточкой-пропуском. – Или все рассказываешь, или до свидания. Так на что-нибудь обменяю.

– Постой-постой, – заволновался поваренок. – Согласен. Только сразу давай, а то вдруг передумаешь. Рассказывать-то особо нечего. Месяц назад устроился младшим поваренком в «Толстосум», они готовятся к прибытию Столицы, персонал набирали. Сначала на побегушках, подай-принеси. Но потом и на главную кухню допустили. Один раз видел даже, как сама Забеин готовила. Из-за этого и пострадал. Не удержался, сунул нос в ее кастрюльку, кто ж знал, что они у нее с сигнализацией… Выперли.

О том, что кастрюля – последняя в мире вещь, которой можно доверять, я знал и без него. Толку от рассказа не было никакого, хорошо хоть отделался малой кровью, не рискнул деньгами. На всякий случай я уточнил:

– А чем конкретно ты на кухне занимался?

– Картошку чистил. Лук еще.

– Форма осталась? Гони сюда.

– Ага, а в чем ходить? Нашивки могу отдать.

Вот тут вампир продемонстрировал, как полезны в быту длинные острые зубы. Нашивки он отодрал в мгновение ока. Я засунул их в карман и повернулся к вампиру:

– Покажи, как выйти из вашего лабиринта.

– А пропуск у тебя есть? Без пропуска никто не выпустит.

Щербатый и поваренок смотрели так ехидно и уверенно, что я понял: влип. И серьезно.

– Меня скоро хватятся. Я участник конкурса!

– Подумаешь, вон сегодня двое ваших вылетело, и ничего.

– Сам выберусь. Так же, как попал. Куда вылетело?!

– Да пожалуйста. По слухам, во многих домах Карпетауна есть ход в Подполье, может, и тебе повезет. Через пару столетий. Куда-куда, совсем. Живы, не совсем здоровы, к участию в конкурсе непригодны.

Мальчишка-поваренок расшвырял свои одеяла, наскоро обулся и убежал, счастливый и радостный. Я сел в углу и повернулся ко всем Жабой.

– Эй, ты чего? Плачешь? – за спиной сердито пыхтели, но мне было не до этого. – Ну кто ж тебя заставлял, сам предложил, все по-честному, сделка есть сделка! Тут хорошо, сам увидишь. Хоть и внизу, но магии хватает, ты посмотри – отсюда не выгонишь никого!

Вампир подходил еще раза три и наконец не выдержал:

– Есть один способ. Скоро будут разыгрывать пропуск наверх. Хочешь, попробуй. Но я тебя предупреждал.

Он потащил меня вглубь тоннелей и переходов, к площадке, которая от прорех больше всего напоминала решето. Но почему-то, вместо того чтобы держаться подальше, здесь толпился народ. Причем так, что меня оттеснили от вампира и так прижали к стене, что чуть Жабу не придушили.

– Вы-ле-тай-ки! Вы-ле-тай-ки! – дружно скандировали кругом. Вампир подвел меня к самому краю площадки.

– Задача простая, нужно первому добежать до другой стороны. Видишь красную черту? Это линия смерти. Кто остался за ней после сигнала – вылетает. Я бы на твоем месте не рисковал, тут неплохо можно устроиться, но как знаешь.

Он попрощался и пошел поесть. Где толпа – там ушлые бабульки с пирожками. Иногда мне кажется, что это какие-то пока неопознанные иносущности, с такой скоростью они появляются из ниоткуда и исчезают в никуда. Такие мысли лезли в голову, пока меня упаковывали в пузырь и выкатывали на площадку. Шансов было всего-то один к сорока.

Под шум и свист трибун соревнование началось. Оказывается, заставить пузырь лететь или хотя бы прыгать, когда сидишь внутри, очень сложно, так что пришлось быстро перебирать ногами, чтобы хоть как-то продвигаться вперед. К тому же нужно было не дать пузырю угодить в дырку, потому что там они застревали намертво. И естественно, через минут пятнадцать-двадцать стало понятно, что все не так просто: когда отсыпались откровенные неумехи, за дело взялись профессионалы, главной тактикой которых было не «добеги первым», а «выруби остальных». Трибуны ждали именно этого и радостно завыли. Ну почему из всех развлечений люди обязательно выберут самое кровожадное?!

Вот тут-то Жаба и показала себя во всей красе. Стоило кому-нибудь попробовать подкрасться к нам сзади, она требовательно шлепала лапой, и я делал разворот. Учитывая, что ковер постоянно трясло, это было не так-то и просто. Но потихоньку мы выбились в лидеры и даже пересекли красную линию. Мэтью Грэнвилл еще всем покажет! И не только Жабу!

В играх навылет есть что-то завораживающее. Может, чувство последнего полета. Даже Жаба перестала икать, когда увидела, как один из наших соперников в прямом смысле провалился. Теперь появились прорехи такого размера, что пузыри в них не застревали, как раньше, а со свистом проскакивали в пропасть. Утешало, что пассажиру это ничем страшным не грозило – поболтается немного в воздухе и прилетит обратно. Если по пути Стражи не перехватят. Тогда вернуться в Карпетаун будет сложновато.

Из-за выпавшего шара я зазевался, и сбоку на нас налетел пузырь, внутри которого был кто-то весь в черном. Наш шар потерял управление, заскакал по площадке, и противник загнал нас в прореху. Мы застряли. Надо попробовать раскачать пузырь, может, удастся выбраться. Я попытался встать на ноги и почувствовал, как дернулся на шее шнурок амулета, а в руку что-то болезненно впилось. Острым краем амулет надавил на стенку, раздался громкий «бабах», пузырь лопнул, и мы провалились прямо в дырку.

Я висел, цепляясь пальцами за край прорехи. Краем глаза я видел, что с дальнего конца площадки бежит помощь, надо только суметь продержаться. Рядом кружила летучая мышь с обломанным клыком.

– Держись, сейчас помогут!

И вдруг глаза ее загорелись безумным огнем.

– Отдай! Мое!

Ее зубы скользнули возле шеи и дернули за шнурок амулета.

– Помоги! Спусти меня вниз!

– Зуб, сейчас же отдай мой зуб, – шипел летучий вампир, дубася меня крыльями. – Падай, гад, я внизу подберу!

– А знаешь что? Вот сейчас я перегрызаю шнурок, письмо его прячет и уносит в Магистрат. Прощай, клык, навсегда. Я-то разобьюсь, но тебе какой с этого прок будет? Но если затащишь меня в Карпетаун, получишь свой клык, обещаю.

Летучая мышь злобно заметалась, но, как только поняла, что спасатели уже вот-вот доберутся, подхватила меня за шиворот. С натугой, зигзагами, вампир тащил меня вдоль всего ковра. Несколько раз порывы ветра сбивали его с пути, но кое-как он добрался до городской стены. С ближайшей башни тут же поднялся Страж.

– Дождешься Ступенек и спустишься, – прошипела летучая мышь. – Давай клык!

Я быстро сдернул шнурок и повесил ей на шею. С первыми лучами солнца я скатился с Бесконечных Ступенек и побрел домой.

– Мэтью, это ты? Где ты был? – сонно спросила из спальни мама, стоило мне скрипнуть дверью.

– Все в порядке, мама. Просто заигрался, – честно ответил я.