Я брел по лагерю, радуясь каждому незнакомому лицу. Готов был обнять всех, кто не застрял в Подполье, а сумел выбраться сюда. После долгого бега ноги подкашивались, и я с трудом опустился на траву. Хорошо, что Молли у меня забрали, как только я спустился. Мы были на огромном пустом лугу, за которым начиналось большое картофельное поле. Вдали темнел лес, где-то за ним, насколько я помнил, должен быть поселок или городок. Я обернулся на крики: нервная взъерошенная Сотпакан отступала под натиском бородатого мужчины, который требовал рассказать, когда придет помощь из Окружья. Озябшие туристы в шортах молча сидели на траве. Но кое-где кипела работа: кто-то догадался развести костры, кипятил воду, устроил небольшой госпиталь.

Обычно мне тяжело настроиться и о чем-нибудь долго думать. А сейчас все наоборот: гораздо сложнее оказалось заставить себя не думать ни о ковре за спиной, ни о том, что делать дальше. На меня уставились две пары одинаковых глаз. Это близнецы удрали от матери, которая с помощью старших сыновей сооружала из простыней палатку. Я порылся в карманах и отдал детям браслетик и ненужную Карту участника. Они молча вступили в битву за сокровища. Вздохнув, я принялся искать еще что-нибудь.

Эолова арфа почти не пострадала, и струны тихонько запели на ветру. Из рюкзака тут же высунулась Жаба и присвистнула. Мальчишки перестали драться и с восторгом уставились на нее. Мать бросила на них недовольный взгляд, и они мгновенно побросали все игрушки и побежали ей помогать.

Толпа недовольных окружила Сотпакан и требовала немедленно решить вопросы с водой, едой, крышей над головой, связью с Окружьем и целую кучу других. Хельм орал на группу магов, запрещая им тратить силы на то, чтобы связаться с родными, а вместо этого идти помогать с барьером. Крик стоял такой, что дети притихли и тихо жались к родителям. Я сунул в рот воздушный шарик и принялся выдувать в него всю свою злость.

– Вам-то что, удерете – оглянуться не успеем, а нам что делать? У меня трое детей! – брызгал слюной бородатый. На него со сжатыми кулаками медленно шел Торстен Хельм.

От бешенства пересохло во рту. Я встал на ноги, не обращая внимания на боль, и тщательно завязал огромный шарик. А потом бабахнул его со всей дури. Звук был такой, что все прекратили орать и обернулись ко мне. Отшвырнув обрывок, я вышел в середину.

– Так, а теперь все меня очень внимательно слушают, – сквозь сжатые зубы негромко процедил я. – Еды и воды нет. Связи с Окружьем тоже. Не могу сказать, будем мы долго умирать от холода или нас быстро прихлопнет взрывной волной. Но сейчас все, у кого есть руки, пойдут копать картошку во-о-он на том поле. А у кого ноги – собирать дрова воооон в том лесу. И мне начхать, в каком поколении вы маг, если вы не держите барьер – идете и копаете, копаете, копаете. Я понятно выражаюсь? А кому не нравится, валит или обратно в Карпетаун, или там за лесом есть поселок. Добро пожаловать в новый мир!

Толпа молча на меня смотрела. Бородатый дернулся и хотел что-то сказать, но я перебил:

– А слушать все будут вот ее, – показал я на Сотпакан, – и ее, – и ткнул в мать близнецов. – Хотите жить – давайте работать.

Люди застыли, не решаясь сдвинуться с места. Пауза затягивалась. Уперев руки в бока, вперед вышла мать близнецов.

– У кого груднички – в мою палатку. Остальные – тащите вещи, будем распределять. Ты – копать, ты – дрова, – указала она пальцем на старших сыновей.

На землю перед ней упало одеяло. Потом тот самый погнутый чайник. Несколько группок мужчин потянулось к лесу. Слава Единому, все-таки женщина, которая держит в узде двух малолетних бандитов, способна управлять армией.

– Мэтт, ты мне нужен. – Меня потянули за рукав, и я оглянулся. Это была Китти.

Она привела меня к госпиталю, который соорудили из веревок и пары простыней. Пострадавших было немало, большинство лежало на мантиях, расстеленных прямо на земле. Китти указала на Проклятую Молли, которую держал за руку Стократус. Он с неприязнью покосился на меня.

– Как только снимем банку стасиса, он попробует изменить ей внешность, хотя это будет непросто. Представляешь, сколько тут желающих растерзать ее на части?

– Сделай что-нибудь, Китти, мне нужно будет с ней поговорить, – хрипло попросил я, вспомнив просьбу Феррариуса, и она серьезно кивнула головой.

– А этот, наверное, личинок голыми руками вытаскивал, они в жутких ожогах, – указала Китти на грязный куль на одеяле. – Мне сказали, что он одним из первых понял, что происходит.

В старике с забинтованными руками я узнал Финнра. Надо же, как бывает: он мне так не нравился, а оказался героем. Когда очнется, обязательно извинюсь перед ним. И расскажу, как меня выручила трава преподобия.

– Мэтт, я больше не могу! Я не врач, просто немного знаю лечебные чары и лекарства обыкновенцев, моя мама – аптекарь. Приведи кого-нибудь, кто в этом разбирается, вдруг кто-то умрет, потому что я не так что-нибудь сделаю?

– Китти, послушай. Ты все делаешь правильно. Я обязательно поговорю с Сотпакан, она найдет хорошего мага и пришлет сюда, но продолжай ухаживать за пострадавшими, поняла? Ты знаешь, что нужно делать – это иногда важнее, чем знать, как делать. – Я положил руки ей на плечи и внимательно заглянул в серые глаза, в которых плескался страх. – Ты справишься. У тебя все получится.

– Ты говоришь, как он! – упрекнула Китти, но все-таки попробовала улыбнуться.

– Как-никак он мой ученик, – в ответ улыбнулся я и спросил: – Говорят, у тебя списки всех, кто в лагере, мне нужно знать, тут ли мои родители.

– А ты разве не… Хорошо, Мэтт, минуту. – Она порылась в своей сумке и протянула мне исписанную тетрадку. – Но многие в Окружье. Мы пока не можем с ними связаться. Так что если твоих родных нет в списке, это еще ничего не значит.

В списках их не было. Китти сочувственно сжала мне руку и занялась своими делами. Я отошел в сторону, пытаясь сдержать подступающую панику. С ними все в порядке. Они дома. Ловушка была слишком далеко от тупика Проигравших, им незачем было туда идти. Они очень хорошие, разве с ними могло что-нибудь случиться? Я тут же вспомнил Феррариуса и подавил еще один приступ страха. Я попробовал разбудить Зов Крови, но ничего не получалось.

Я не заметил, как подошел Дерек Хельм. Он негромко сказал:

– Пойдем, Сотпакан собирает совет, я тебя искал.

– Дерек, помоги, пожалуйста! Я должен знать, где мои родители! Я заглушил Зов Крови, но один не смогу снять заклятие, слишком устал.

– А как же барьер или копать? – невесело усмехнулся он.

Но все-таки присел рядом и обхватил мою ладонь своей. Я почувствовал тепло, жжение, потом нестерпимую боль. И наконец, сильный, мучительный призыв. Только не из лагеря. Нет, Зов шел издалека, сверху. Из Карпетауна.

Все это время, пока я был в Карпетауне и помогал выбраться куче людей, включая Проклятую Молли, они были в Подполье. Мои родители, брат и сестра теперь там, среди тех, кто почти наверняка погибнет. Или от взрыва, или от падения ковра. Единственное, что их пока спасает, – это Феррариус, но сколько еще он продержится?

Дерек, как ребенка, вел меня за руку, и я, спотыкаясь, пробирался туда, где обосновалась Сотпакан. Как глупо. Я должен был быть там, вместе с ними. Визл не бросил Боба, даже Натакар помог нам уйти, а сам остался. А я сбежал.

Сотпакан собрала человек двадцать магов, все тихонько переговаривались, и Дерек осторожно усадил меня на чью-то мантию. Кто-то сунул мне в руку кружку с улыбающимся Чарли Пранком. Я не выдержал и закрыл глаза.

– Где Феррариус? Мне нужно с ним поговорить. Я усыпила Стражей, сюда пришлось добираться пешком. Почему нет помощи от Окружья? И кто-нибудь видел поезд?

Через лагерь к нам шла жутко злая и заляпанная с ног до головы грязью Аманда Дэверелл.

– Он остался там. Держит этот проклятый ковер, надеется спасти еще кого-нибудь, – мрачно ответила за всех Глория.

– Он рехнулся? Рискует собой ради всякого отребья?

У меня перед глазами потемнело, я очнулся оттого, что кто-то изо всех сил держал меня, не давая наброситься на куратора.

– Могунья Дэверелл, Мэтью плохо. Он говорит, что там остались его родители, – пропыхтел Дерек, пытаясь удержать меня на месте. Вряд ли бы у него получилось, если бы не подключился его дядя.

– Вы же сирота? – выгнула бровь Аманда.

– Я… я обманул. Хотел получить преимущество, – жалко ответил я. Вспышка гнева прошла, и я обмяк на руках у Хельма-старшего.

– Мне очень жаль, но, кажется, это преимущество вы получили, – все-таки не сдержалась куратор. – Кто-нибудь, введите меня в курс дела, быстро.

Уже через пару минут помощь понадобилась самой могунье. Тихая ткач вливала в нее последние капли ледяного огня, пока Сотпакан бесцветным голосом перечисляла все наши проблемы.

– Поэтому все, что мы пока можем, – это пытаться установить связь с Окружьем и надеяться, что Натакар сумеет выбраться и привести помощь, – закончила Сотпакан.

– Они не решатся, – покачала головой Аманда. – Я знаю, чего они боятся: что через Карпетаун в Окружье проберется нечисть с Мракотана. Мэр помешан на безопасности.

– И все-таки им придется собрать Совет Окружья, а там я надеюсь на Натакара. Ему хватило ума сбросить вниз кое-какие документы, так что при переговорах мы не так уж безоружны, – перебирая бумаги, возразил один из магистров.

Куратор промолчала: она, прямая и тонкая, как стальная иголка, молча всматривалась в небо над Карпетауном. Но все, что там было, – воронка так и не сотворенного чуда Алека, которая медленно вращалась в вышине. Высоко на стене несколько раз подняли и опустили фонарь и скинули вниз большой тюк. Через полчаса его доставили к нам. В нем оказались снегоягода, лекарства и записка: «Собираем, что можем. Ректор держится, но скоро передвижки. Братство трактирщиков».

– Какой-то бред. Мы их бросили, а они нам помогают, – сказал Дерек.

В тишине его негромкие слова прозвучали резко и жестоко. Сотпакан, которая передавала лекарства в госпиталь, замерла. Торстен дернулся, как от удара. А я обхватил колени и в сотый раз повторил про себя: си-ро-та. Так вот что это такое.

– Наконец-то их заберут, – с огромным облегчением выдохнул магистр, сидевший над бумагами.

Очень-очень далеко показались огни поезда. Хотя бы студенты скоро будут в безопасности. На мраморно-белом лице Аманды проступил румянец. Сотпакан, Глория и трое ткачей снова склонились над макетом Карпетауна, сделанным из веток. А потом мы все замерли, глядя, как серебристый поезд на всех парах промчался мимо Карпетауна.

– Не может быть… Он же знал, что там она, его собственная… – Могунья не могла поверить тому, что увидела.

– Скоро начнутся передвижки, и это будет конец, – тихо сказал маг-вышивальщик, смотревший на город абсолютно пустыми глазами. Помню, он упоминал, что успел отправить детей на платформу, а жена застряла на Бесконечных Ступеньках.

– Так какого черта мы вообще оттуда уходили?! – взорвался я. – Чтобы копать картошку? Любоваться закатом? Почему мы не остались и не попробовали хоть что-нибудь сделать?!

– Прекратите истерику, Грэнвилл! Вы не единственный, кто потерял все! Заткнитесь, и без вас тошно! – прикрикнула на меня Дэверелл.

Я в бешенстве развернулся к ней. И заткнулся. Дочь Аманды сейчас стояла на недоступной платформе, куда больше не придет ни один поезд. Такая же обреченная на смерть, как и те, кто застрял в Подполье.

– Начинается! Все к барьеру, бегом! – скомандовала Сотпакан, бросаясь к тому краю, где дежурные маги-ткачи защищали нас от мощнейшего выброса магии.

Мы заняли места и приготовились. Видно было, как задрожал ковер и медленно поплыл вверх. Из-за высоких городских стен нам не было видно домов, только как под легкую приятную музыку Магистрат вращался вокруг своей оси. По ковру прошла сильная волна, стена в одном месте дала трещину, вниз посыпались обломки.

Следующая волна всколыхнула весь Карпетаун, снова что-то сыпалось, но даже через мощный барьер можно было увидеть огромную фигуру, которая возникла над городом. На фоне вечернего неба прямо в центре, выше башни Карадурна стоял, слегка раскинув руки в стороны, Феррариус. Чем сильнее трясло ковер, тем выше он становился. Но больше не упало ни одного дома, и город спокойно поднимался в ночное небо. Фигура Феррариуса задрожала и незаметно растворилась в воздухе.

– Это он? Что он с собой сделал? – выдохнула Аманда.

– Как-то замкнул все на себе. Не представляю, как он удерживает равновесие. Великий человек! – дрожащим голосом сказала Глория и тихонько добавила: – Если еще человек…

Сотпакан снова скомандовала общий сбор, и мы потянулись совещаться. Честное слово, я бы лучше копал картошку. Или выгребные ямы. Или могилу. Копал и копал, копал и копал, только бы ни о чем не думать. К сожалению, магистр считала, что, если мы сейчас хорошенько не подумаем, копать могилы будет некому и незачем.

– В случае чего мы не удержим барьер, все согласны? – спокойно спросила она, и Хельм с Глорией согласно кивнули.

– Аманда, что со Стражами? Они пришли в себя?

– Очнутся не раньше полудня. – Аманда криво улыбнулась: – Я надежно их усыпила.

– Плохо. На них можно было добраться до города. Наша главная проблема – платформа и Вокзальные ворота. Когда завтра Карпетаун пойдет на снижение, они откроются, и это будет катастрофа. Я не думаю, что Феррариус выдержит, кем бы он сейчас ни был. Беда в том, что забрать детей с платформы можно или поездом, или через Ворота. Аманда, вы пробовали связаться с мэром?

– Он меня блокирует, – глухо ответила могунья. Она сидела с закрытыми глазами, сжимая в руках треснутую чашку. С которой опять скалился довольный Чарли Пранк.

Они принялись спорить, а мне под нос сунули миску с едой. Мальчишки-близнецы быстро раздавали ложки. Я попытался отказаться: как можно думать о еде в такой момент? Но Глория шикнула на меня, и я, чтобы от нее отцепиться, проглотил кусок. Это было так вкусно, что я остановился только тогда, когда чуть не сломал зуб о камешек.

– Надо же, вот уж не думала, что нас будет кормить сама Забеин, – хмыкнула Сотпакан.

– Она здесь? – не поверил Хельм.

– Да. Заявила, что берет вопрос питания на себя. Собрала всех этих великих поваров и отправила чистить картошку, представляете? Я не думала, что она вообще знает, что такое картошка!

– А почему вся посуда с Чарли Пранком? – полюбопытствовал кто-то.

– Это Китти сообразила взять все, что может быть полезным, и упаковать в пузыри. Они, конечно, лопнули, но кое-что люди Торстена сумели найти.

Остальные довольно жевали. Я сплюнул еще один камешек и пощупал языком хрустнувший зуб. Все-таки великая Забеин никогда не прощает врагам обиды!

– Пока Феррариус удерживает Карпетаун, мы могли бы рискнуть. Одна группа выводит детей, другая пробует найти проход в Подполье, третья…

– Четвертая и пятая! Если мы ввалимся туда такой толпой и начнем использовать магию направо и налево, все это грохнется через пять минут! И где мы наберем столько людей? Нужно держать барьер, не забывайте!

– И что вы предлагаете? Ничего не делать?

– Сначала нужно обеспечить защиту – хотя бы вот так. Если мы удержим ковер до того времени, пока проснутся Стражи, с их помощью можно спасти людей из Подполья. А затем открыть Вокзальные ворота и выпустить детей! – довольно заявила Сотпакан и потрясла кулаком.

– Торстен, вы сидите с таким видом, будто вас это не касается! Вам не нравится план? – свирепо спросила Глория.

Хельм пожал плечами и ответил:

– Отличный план, мне все нравится. У меня только один вопрос: как мы туда попадем?

Все дружно замолчали и уставились на него. Он прав: если с помощью магии – это может нарушить равновесие, которое и без того держится на честном слове; если дожидаться, когда проснутся Стражи, будет слишком поздно.

– А если через вызов Ордена Равновесия? – неуверенно спросила Аманда.

– Точно! Вызов не повлияет на баланс! Но кто это сделает? Мы здесь, Натакар в Окружье. Больше некому.

Меня осторожно потянули за рукав и шепнули на ухо:

– Мистер Грэнвилл, вас ищет знакомый, всего на минутку.

Я почти обрадовался поводу уйти с бесконечного заседания, где опять на все лады обсуждали, как все-таки попасть в Карпетаун. Мы шли довольно долго, к самому краю лагеря. На большом камне сидела, нахохлившись, большая летучая мышь.

– Привет, Щербатый! – обрадовался я вампиру. – Ты откуда?

– Оттуда, – показал он на ковер.

– Из Подполья?!

– Тебе просили передать. – Он протянул мне сверток ткани.

Это оказалась моя любимая красная футболка, а в ней была записка.

«Мэтт, мы в ловушке. Передай: когда ковер разорвется, мы повернем свою часть так, что на какое-то время закроем собой платформу. У вас будет шанс туда добраться, если я правильно все рассчитал. Мама тебя обнимает. Папа просит передать: Чарли Пранк тобой гордится. Бусинка потерялась. Люблю тебя, твой брат

Молча глотая слезы, я натянул футболку. Джеймс, обещаю: я вас спасу. Пока не знаю как, но сделаю это обязательно. Или хотя бы буду рядом, когда случится то, что случится.

– Подними меня туда, – попросил я. – В город или в Подполье, без разницы.

Летучая мышь замотала головой:

– Я тебя не донесу, ты что! Тогда мы были, считай, в Карпетауне, а отсюда я только кошку утащу, наверное, и то не факт. И вообще, я еле вырвался, пока даже обернуться не могу, мышь мышью. Ладно, я пошел. Там какой-то городишко, поесть бы, – облизнулся он.

– Слушай, я тебя очень прошу: подожди! Ну что тебе стоит! – уговаривал я, комкая в руках записку Джеймса. На обратной стороне был чертеж «Бешеного вихря», игрушки, которую он так и не успел доделать. – Посиди, отдохни, зайцем каким-нибудь перекуси.

– Ладно, но недолго! Записку, что ли, написать хочешь? Только если сверху скину, близко не полезу, и не проси! Еще примагинит, и прощай, Щербатый! – буркнул он, удобнее устраиваясь на камне.

Но я уже впился взглядом в листок бумаги и лихорадочно прикидывал, что все может получиться. Умница, Джеймс, если бы не ты, я бы ни за что не догадался!

Когда я вбежал в палатку, голова пухла от расчетов. Красная как рак Сотпакан ругалась с Хельмом, Глория сосредоточенно перемещала фигурки на макете. Я прошел в центр и положил перед ней бумажку. Она зачитала записку вслух и дрогнувшим голосом сказала:

– Мне очень жаль, Мэтью. Твой брат – настоящий герой. Но мы никак не можем попасть…

– Нужно сделать такую штуку. – Я ткнул пальцем в чертеж «Бешеного вихря». – Она закинет меня наверх. Никакой магии.

– Ты спятил? – примерно так сказали все.

– Ага, – честно ответил я. – Но это было очень давно, так что сейчас неважно.

Все напряженно уставились на Торстена, который задумчиво изучал чертеж.

– Это может сработать, но полечу я, – сказал наконец Хельм.

– Торстен, вы проломите стену! Поэтому прыгну я, – тут же возразила Глория.

– Ну и когда вы в последний раз прыгали на волчке? В прошлой жизни? Значит, молчите, – резко заявил я. Как ни странно, все послушались.

– Мэтью, даже если ты долетишь, тебя размажет в лепешку, – снова почесал подбородок Хельм. – Если все расчеты верные.

– Мой брат никогда не ошибается. И я все продумал. Там есть ветродуйки. Если попасть в воздушный поток, все будет нормально. Надо просто включить их.

– И кто это сделает?

– Она, – указал я пальцем на спящую Жабу. – Она нажмет нужную кнопку.

Честное слово, если бы я заявил, что я – Карадурн и сейчас расскажу, как спасти ковер, они бы так не орали. Я закрыл глаза и принялся считать до ста. На втором круге у них остался только один вопрос: как я собираюсь доставить Жабу в Карпетаун? Выслушав про вампира, Глория всучила чертеж своим ткачам и отправила их строить «Вихрь». Торстен пошел было за ними, но остановился и жалобно спросил:

– Аманда, это какое-то сумасшествие. Весь наш план зависит от какой-то жабы и детской игрушки?

– У вас есть идеи получше, Торстен? С удовольствием выслушаю. Если один ненормальный уже сделал невероятное, – куратор кивнула, намекая на Феррариуса, – почему бы второму не попробовать?

Мы вышли из палатки. Ночное небо было непривычно большим и звездным. Пахло травой и сырой землей. За время в Карпетауне я совсем забыл, что такое настоящая весенняя ночь. Но Глории было не до простых жизненных удовольствий. Она отвела меня в сторону и приказала:

– Рассказывайте, Грэнвилл. От вас сейчас слишком многое зависит, поэтому – обо всем, включая Чарли Пранка.

И я рассказал. О знаке, который появился после Башни Гаданий, о том, как Ворона заставила его проверить, о том, как подслушал встречу Ордена. И о Чарли Пранке.

– М-да, вот это история. Значит, есть шанс, что вы сможете вызвать Орден. Мэтью, когда мы будем в городе, вы займете место Аманды. Я боюсь, что она не устоит и откроет Ворота. Там ее дочь. Ректор запретил ей возвращаться, вспомните.

– А Визл мне сказал, что куратор – надежный человек… И знаете, если Феррариус отправил ее одну уводить Стражей, значит, доверял больше, чем всем остальным.

– Значит, я могу быть уверена, что вы тоже не побежите спасать родителей, Мэтью, а сделаете все строго по плану? – спокойно посмотрела мне в глаза маленькая магиня.

Я выдержал ее взгляд и кивнул головой.

– Вы точно такой же, как он, я только сегодня это поняла, – грустно улыбнулась Глория.

– Еще неделю назад я сам не знал, что мой отец – Чарли Пранк, – пожал я плечами.

– Речь о Феррариусе. Вы очень на него похожи, Мэтью. Он бы тоже рискнул и доверился. Ладно, где ваш вампир? Передавайте ему Жабу, раз считаете, что она вам поможет. Видите, все наши расчеты на самом деле опираются на самое ненадежное – доверие.

С вампиром пришлось повозиться. Он категорически отказывался подлетать так близко, боялся, что обратно не вырвется. Все разговоры-переговоры начинали раздражать. Только уговорил вампира забросить Жабу в Карпетаун, как за спиной послышалось:

– Мэтью, у меня просьба. Завтра я прыгну вместо вас. Объясните, как это делается.

Я молчал, и Аманда Дэверелл сбивчиво продолжила:

– Мне очень нужно. Какая разница, кто вызовет Орден, правда? Глория упустила из виду, что вы этого не сделаете. А потом я заменю собой одного человека на платформе, я действительно это могу.

– Я полечу завтра первым не потому, что мечтал об этом всю жизнь. И даже не потому, что надеюсь спасти свою семью: вы слышали, мой брат в это не верит. А потому, что я единственный, у кого это может получиться. Больше некому, понимаете? Совсем. Если б мог, я бы заменил собой кого угодно. Но если я действительно так сделаю, мы можем не спасти вообще никого. Я вызову Орден, обещаю. Но если бы вы, куратор, занялись Стражами, мне было бы гораздо легче. Так у Подполья будет больше шансов.

– И вы о том же? – фыркнула она. – Говорите словами Глории. Не беспокойтесь, я помню о своем долге. Не знаю, почему Феррариус мне не доверял и запретил возвращаться.

– А по-моему, он просто боялся за вас, – ляпнул я.

Ее глаза за очками стали такими по-детски беззащитными, что я отвернулся и принялся объяснять Жабе, как и что она должна сделать. Могунья постояла еще немного, но тут подошли остальные – «Бешеный вихрь» нужно хорошенько зарядить, чтобы я порхал, как кузнечик.

Мы провозились почти до рассвета. Вампир нервничал и все время подгонял, но я хотел удостовериться, что Жаба все поняла. Мне казалось, что пятно на стене не очень украсит город, если она ошибется. Кроваво-красное на золотом – как-то слишком безвкусно. Наконец Жаба отправилась в полет, а Сотпакан в десятый раз повторила:

– План такой. Грэнвилл пробирается в город и вызывает Орден. Если повезет, Арки нас впустят. Если очень-очень повезет, то не впустят никого, кроме нас. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Вокзальные ворота открылись раньше времени. Если все получится, то ждем Стражей, потом по моему сигналу открываем остальные Ворота. Если нет – надо отвести ковер как можно дальше. Всем ясно? Грэнвилл, удачи!

Я остался в одной футболке и штанах. Куратор забрала мой сюртук и на прощанье крепко обняла. Меня хлопали по спине и желали удачного приземления. Но сколько ни оттягивай момент славы, прыгать все равно надо. Я забрался внутрь и махнул рукой. «Бешеный вихрь» раскрутил меня и выбросил в небо.

Сам полет был еще ничего, но вот приземление подкачало. Когда спасу Джеймса, сразу его придушу, не мог придумать посадку помягче! В струю воздуха я-то попал, но с такой силой шлепнулся вниз, что на какое-то время отключился. Я лежал неподвижно, соображая, весь я приземлился или все-таки частично размазался по стене. По крайней мере, одна нога была тут, и я попытался встать. Нужно вызвать остальных.

Оглянувшись в поисках Жабы, заметил возле стены бесформенную кучу. Я похромал туда: летучая мышь пыталась укрыться от восхода солнца. Сил разбираться не было, и я просто столкнул вампира в ближайшую прореху. Надеюсь, там он придет в себя. Вытянув из горы вещей посох, я похромал дальше. Искать Жабу и Магистрат.

В городе была жуткая, неприятная тишина. Противно хлопали брошенные открытыми двери, ветер завывал на пустых улицах. На беглый взгляд разрушений не так чтоб очень много, но по ковру все время прокатывалась сильная дрожь, от чего дома скрипели и раскачивались. Я доковылял до площади Баллов. Возле школы, на клетчатом пледе, из-под которого торчали обломки кресла-качалки, сидела статуя Карадурна и задумчиво держала в руках чашку дымящегося какао. Статуя смотрела на Феррариуса.

– Ректор, – нерешительно окликнул я, но он не отозвался.

Феррариус стоял, чуть откинувшись назад; голубые глаза смотрели куда-то вдаль. Он был похож скорее на памятник, чем на человека. Мне почему-то показалось, что ему больно. И холодно. Я сбегал к стене, нашел там теплую мантию и неловко набросил ему на плечи. К ногам ректора жалась Жаба.

Возле Магистрата я не удержался: лег на ковер и заглянул в Подполье. Там вповалку спали люди. Я заколебался, звать или нет. С одной стороны, очень хотелось поговорить с родителями, с другой – надо было спешить. Пообещав себе, что вернусь при первой же возможности, я зашел в Магистрат. Как и объясняла Сотпакан, прямо на полу, возле Арки, был большой знак Ордена. Я сел на пол и принялся замагинивать.

Не с первого раза, но довольно быстро я почувствовал жжение, и от знака на полу во все стороны побежали оранжевые лучи. Внутри Арки сгустился туман, и из нее вывалился Натакар в обнимку со скелетом. За время, что мы не виделись, Натакар осунулся, черты его и так худого лица заострились, а скелет, наоборот, как-то поздоровел, что ли. Магистр поднялся с пола. Он с интересом уставился на костлявую руку, которая удобно устроилась у него на груди и явно не собиралась отцепляться.

– Здравствуйте, Мэтью. Я только не очень понимаю, мы еще на этом свете или уже на том? – вежливо поздоровался он.

– Пока не знаю, пойдемте посмотрим, – честно ответил я.

Из Арки быстро выходили члены Ордена Равновесия: Аманда, Глория, Торстен, Сотпакан, два магистра, маг-ткач и маг-вышивальщица. И Натакар. Они собираются вдевятером что-то сделать?! Но Глория все-таки прислушалась ко мне, раз куратор здесь.

– Ковер опускается! Все по местам, попробуем что-нибудь сделать! Глория, связь через вас! – крикнул Хельм, едва мы вышли на улицу.

Я хотел пойти за ним, но Сотпакан железной рукой придержала меня за плечо:

– Грэнвилл, вы к Вокзальным воротам, помогайте Аманде. А потом следите за остальными: если кто-то не выдержит, переправьте его в Подполье, незачем терять людей. Как только увидите, что мы отводим ковер в сторону, тоже уходите со Стражами, я приказываю. Вы поняли? Не геройствуйте, хватит и тех, кто останется здесь.

Магистр не стала дожидаться ответа. Быстрым шагом она уходила за своей оранжевой нитью на другой конец города. А я бросился догонять могунью. Мантия Аманды со свистом рассекала воздух, ноги в высоких сапогах ступали четко и уверенно. Она прошла прямо к Воротам, даже не взглянув на Феррариуса.

На меня она не обращала ни малейшего внимания. В тусклых сумерках рассвета куратор на ощупь нашла печати и довольно кивнула. Затем расстегнула манжеты и принялась сдирать браслеты с рук. Она не глядя швырнула их под ноги и выставила перед собой щит. На тонких запястьях четко выделялись белые полоски. Аманда приготовилась принять удар на себя.

Я беспомощно оглянулся: кто б подсказал, что сейчас делать? Кажется, это знали все, кроме меня. Они стояли вдоль стен, по всему периметру города, и делали самое сложное, что только можно придумать: искали гармонию. Равновесие. Что-то вроде того, что пытался проделать Ноба на Поединке, только гораздо, гораздо сложнее. Ему, по крайней мере, не приходилось слушать бодрые сообщения Глории Карбоначчи:

– Не хочу никого расстраивать, но в паре мест ковер может не выдержать. У кого-нибудь есть идеи, что делать, если он развалится на куски?

Или чуть позже:

– Только я чувствую, что нам что-то мешает? Все, что я делаю, как в песок уходит! Аманда, если вы не удержите Вокзальные ворота, будет худо! Приготовьтесь, начинается!

Ковер затрясло, замотало из стороны в сторону, и Торстен, который стоял недалеко от нас, как окаменел, его глаза закатились. Синий полукруг очертил Ворота. Они начали открываться. Ковер тут же резко накренился в нашу сторону, раздался треск лопающихся нитей. Аманда вытянулась в струну и голыми руками схватилась за печати. Синева перестала расширяться, но по ковру прокатилась мощная волна. Я в ужасе оглянулся: Торстен пошатнулся и едва не сошел с места, содрогнулись и закачались башни Школы. Волна докатилась до Феррариуса и дальше не пошла, зато он снова стал высоким, как статуя Карадурна.

Ворота давили на могунью со страшной силой, у нее начали дрожать руки. Я стал рядом и тоже уперся в печати. Пальцы горели огнем, от босых ног пошел пар. Мы держали Ворота, пока ковер снова не дернулся и не приподнялся вверх. Я рухнул на землю, совершенно ослабевший, а могунья страшным усилием ударила по печатям. Синяя полоска медленно угасла. Вокзальные ворота не открылись. Аманда сползла вниз, я едва успел ее подхватить.

– Куратор, что с вами? Пожалуйста, скажите хоть слово! – Я отчаянно тряс ее за плечи.

– Они меня звали. Оттуда. Я слышала, – жутко улыбнулась она и закрыла глаза.

Сколько я ни пытался привести ее в чувство, все было бесполезно. Я оттащил могунью в сторону и бережно укрыл. Ковер медленно выравнивался и поднимался вверх. Глория больше ничего не говорила. Продержаться, пока не прилетят Стражи. Просто дождаться. И вниз. Я вспомнил: переправить в Подполье. Аманда бы этого не хотела. Найти Визла. Ледяной огонь. Поможет.

Встать не получалось, поэтому я пополз туда, где стоял Феррариус. Он снова был похож не просто на человека, а на человека, который сейчас упадет и больше не поднимется. Под глазами залегли тени, из уха текла тонкая струйка крови, расплываясь на белой рубашке.

– Жаба, милая, ищи Визла. Мне нужен ледяной огонь, поняла? Давай!

Становилось холоднее. Наверное, мы поднимаемся слишком высоко. Дышать на таком ветру было очень тяжело. Ноги отяжелели, уши заложило. Уже было довольно светло – может быть, Стражи проснутся раньше полудня, но до этого времени надо как-то продержаться. Несчастная Жаба забилась мне под футболку. Не смогла. Найти. Визла.

Я поперхнулся огнем, который драл мне глотку, и уставился на Ворону, которая командовала целой бригадой, в которой были скелет, подкинувший руку Натакару, еще какая-то иносущность, похожая на давно засохшую плесень, несколько обыкновенцев, тащивших вместе с Бобом снегоягоду, и компания бравых ребят, которые вчера пели свою лебединую песню у Головы Януса. Носы у них были синими вовсе не от холода.

Ворона прокаркала, что Визл носит еду и ледяной огонь в Подполье, обхватила меня крыльями, и мы добрели до Торстена. В него уже влили целое ведро ледяного огня, и глаза были не такими пустыми.

– Торстен, что делать? Мы слишком высоко! – прокричал я ему прямо в ухо.

Он с трудом разжал губы и произнес:

– Сетки. Не дают. Управлять. Но нельзя.

Чтобы управлять ковром, нужно убрать сетки стасиса. Но если их убрать, личинки оживут и сожрут ковер. Вот что он хотел сказать. Я отправил Ворону отпаивать могунью, а сам свалился возле стены. Даже ледяного огня не хватало надолго. Или я просто к нему привык? Папа говорил, что ему он тоже не помогал… Когда он был Чарли Пранком. Как я хочу туда, где главная беда – это какой-то конкурс… Под футболкой зашевелилась Жаба. Молодец, без нее я бы пару раз уже умер. А с виду – ни грамма интеллекта. Вот оно: не суди по внешности.

Сидеть мешало что-то острое. Я вытянул из кармана эолову арфу. На таком ветру она сразу запела. Жаба тут же бодро присвистнула. Нам ответила одна из тех крошечных птичек, чьи гнезда распускались в День весеннего ветра. Она слетела вниз и с любопытством уставилась на нас. Помирать с музыкой как-то веселее, поэтому я снова подставил арфу под порыв ветра. Жаба отпрыгнула подальше и снова присвистнула. К ней подлетело еще несколько птичек-невеличек. Жаба скакала возле прорехи, накрытой сеткой, и премерзко свистела. Птичка повернула голову набок, присмотрелась и проскользнула под сетку. Она вытянула длинную белую личинку и склевала ее.

Я вскочил и поднял арфу повыше. Жаба ответила заливистым свистом, на который слетелась целая толпа крошечных пернатых. Они деловито ныряли между ячеек сетки и поедали личинок. Расправившись с этой кормушкой, мы быстро переместились к другой.

Все, кто был в Карпетауне, не спускали глаз с Жабы. Может, с музыкальным слухом у нее было и не очень, но ее свист точно был гимном жизни и победы. Ворона волокла меня от прорехи к прорехе, за нами брела синеносая компания и собирала сетки.

– Раскинулось море широко… – жалостливыми голосами завывали они.

Жаба то ли почувствовала конкуренцию, то ли просто устала, но дальше идти отказывалась. Птички начали улетать обратно на деревья.

– Жаба, пожалуйста, не останавливайся, – взмолился я.

Она мрачно уставилась на меня. Ворона сунула мне снежок с ледяным огнем, и я щедро влил его в пересохший рот Жабы. У нее, бедняги, глаза разъехались в разные стороны, а лапы, наоборот, сплелись. Но через минуту она уже бодро скакала зигзагами и оглушительно свистела. К последней прорехе я просто оглох. Под шум аплодисментов Жаба шлепнулась на бок и захрапела. Это было скромное и нечувствительное к мировой славе животное.

Чертов ковер наконец-то пошел вниз. Краем глаза я видел, как Аманда с трудом поднялась и стала напротив Феррариуса. Я дополз до нужной прорехи и позвал папу. Через какое-то время я увидел родные лица.

– Мэтью, что ты там делаешь?

– Спасаю вас, мама. Потерпите еще немного. Скоро за вами прилетят. Как вы сюда попали? Ворона сказала, вы должны были уйти к Южным воротам.

– Бусинка погналась за белкой, потерялась, мы ее искали и угодили сюда. Подполье сильно изменилось с тех пор, как я тут был последний раз, Мэтт.

– Да, папа, все очень изменилось. Сейчас вас заберут, – проговорил я, глядя, как мне радостно машет со Стража магистр, замотанный в какие-то окровавленные тряпки.

– Мэтью, пообещай, что ты сейчас же уйдешь оттуда! У тебя все лицо в крови!

– Да, мама, обязательно. Папа, если что – я устрою фейерверк на прощание. Это будет красиво, правда?

– Очень, Мэтт. Я буду гордиться. Но лучше вернись, ладно?

Потом мы швыряли вниз какие-то мешки и сетки, добытые Визлом, чтобы Стражи могли за раз унести больше людей, отправляли в Подполье тех, кто не успел уйти в первый раз. И, как и приказала Сотпакан, того ткача, который не двигался и едва дышал. А еще я отчетливо слышал, как в середине рвутся нити: щелк! Щелк!

– Можно открывать Ворота, но мы слишком высоко, надо опустить ковер, – прокричал мне один из магов, которые управляли Стражами.

Я пошел к Торстену и заметил, что упал еще один из магистров Ордена. Отправив его вниз, я обошел остальных. Возле Вокзальных ворот со Стражей спрыгивали маги.

– Если мы удержим равновесие и откроем Ворота, придет помощь из Окружья! Натакар своего добился! – крикнул мне кто-то из них.

Какой Натакар, о чем он? Магистр сейчас из последних сил удерживает эту махину! Но было не до разбирательств. Они пытались открыть Ворота, но ничего не получалось. Могунья Дэверелл никогда не пренебрегает своим долгом. Мы совещались, что делать, когда сзади раздались крики.

От наших усилий ковер ходил ходуном. При каждом колебании рвались новые и новые нити. Пока все держалось на ректоре, но Феррариус был совсем плох. По его лицу градом тек пот, руки белые, как два куска мрамора. По ковру прокатилась еще одна волна. Феррариуса скрутила судорога, на руках и шее снова проступили вены. На его браслетах появилась сеть мелких трещин, и они рассыпались в пыль. Ковер резко накренился.

– Торстен, что делать?! Ковер рвется! Мы рухнем! – голова Хельма безжизненно тряслась, а синие губы прошептали:

– Так холодно. Нитки. Шерстяные.

В голове билась мысль: где-то я уже слышал это. Где?!

– Ворона! – заорал я во все горло. – Ворона, тяни шарф!!! Все за шарфом, это приказ!

Вот чем хорошо быть главным: никто ничего не понимает, но все слушаются. Через минуту мне притащили и шарф, и перепуганную Ворону. Пророчицу.

– Режьте на части, раздайте куски кустам-старьевщикам, пусть распускают на нитки! Будем штопать! Ведите сюда Хельма, он должен знать, как это делается!

– А если остальные не выдержат, когда он уйдет?! Мы рухнем!

– Рухнем и так и так, но если зашьем – появится шанс!

Торстена подвели ко мне, а маги стали вокруг ректора, пытаясь помочь Ордену удержать ковер. Глава Гильдии Вышивальщиц смотрел сквозь меня, и я боялся, что он не слышит, что ему говорят. Я вытащил из его сумки иглу и вложил ему в руку.

– Кто будет шить? Нужна Глория. Ткачи, – выдавил он.

– За ней слишком далеко! Да оглянитесь! Тут толпа народу! – указал я на Ворону и ее синеносую команду.

– Эти?! Да у них в глазах двоится!

– Ничего, вот в две иголки и будут шить. Давайте, Торстен, вы сможете!

Он коротко скомандовал, откуда принести еще иголок, и склонился над главной трещиной. Ворона с важным видом ходила между кустов-старьевщиков и прикрикивала, чтобы они поторапливались. Все, кто был способен держать в пальцах иголку, отчаянно махали. Все, кто не мог держать, – носил нитки. Шили кое-как, но трещина потихоньку исчезала, и ковер не так болтало.

– Грэнвилл, бесполезно! Нитки слишком легкие! Новые! Они порвутся! Не знаю, как объяснить… В них магии мало, что ли.

Бросив иголку, я подбежал и посмотрел, куда показывал Торстен. Там, где мы зашили, нитки хлопали на ветру. Хельм оперся спиной об Алтарь баллов и устало объяснял:

– Мы свои долго старим, они как бы пропитываются, тяжелеют, понимаешь? Надо чем-то их припечатать! Связать обе половины! Середина пустая получилась! Можно вызвать дождь, вода уравновесит, но где ее столько взять? И как ее направить только сюда?

Жаба задумчиво квакнула, глядя на темную точку в небе. Точно! Я развернулся к Хельму:

– Вода?! Любая?!

– Да хоть чай! Жидкость! Главное, удержать ее здесь, в трещине, потом подправим!

– Торстен, вы мне верите, правда? Замените Аманду, я знаю, что надо делать!

Он не стал ничего спрашивать, просто потопал на свое место. А я подбежал к куратору:

– Аманда, вы говорили, что можете заменить собой одного человека на платформе? Мне нужен Алек! Мне нужно его чудо! Скорее!

Боб сунул ей в рот серединку снегоягоды, и куратор сильно закашлялась. Ее шатало, но могунья кое-как поднялась и, опираясь на меня и Боба, пошла к Воротам.

– Мэтью, вы совсем никогда не сдаетесь? – поинтересовалась она.

– Не знаю, не пробовал. Куратор, пожалуйста! Быстрее!

Я не понял, что она сделала, но через секунду на ее месте был Алек. Он ошарашенно моргал и щурился. Но мне было не до того, чтобы долго разжевывать, что к чему.

– Алек, закончи свое чудо! Нужно выпустить сюда воду. Давай!

– Ты вытащил меня оттуда для того, чтобы я сделал чудо? – Он хихикнул. – Мэтью, ты всегда был с приветом, но сейчас… – Он давился смехом.

– Давай быстрее! – заорал я и хорошенько его встряхнул.

Алек был сильным магом. По-настоящему. Воронка раскрутилась, и из нее хлынула вода. Много-много воды. Целая речка воды и магии. Он даже про рыбок не забыл. Я успел стать на место Аманды, чтобы хоть как-то смягчить удар от речного чуда. Меня словно каток переехал: если мне от одного Алека так плохо, каково ж Феррариусу от всех нас? Правую руку я не чувствовал совсем. Да вообще ничего не чувствовал. Только Жабу у ног.

Но ковер наконец-то перестал дергаться и просто тихонько покачивался, от чего по речке красиво бежали волны и раскачивались кувшинки. Сквозь туман я видел, как из других Ворот к Вокзальным бегут незнакомые маги, как устало хромает Сотпакан, которую поддерживает под руку похожий на скелет Натакар. Как Аманда с Торстеном пытаются оттащить Феррариуса в сторону, и он падает, как подкошенный. Я почувствовал, что меня самого как на волнах уносит куда-то вдаль, и прошептал:

– Открывайте эти Ворота, моль их побери. Открывайте. Мы все сделали.