Мэтью Грэнвилл умер. Поскольку у него не осталось живых родственников, а с покойными не удалось связаться, похороны будут скромными. Все имущество усопшего передается кустам-старьевщикам и Библиотеке Карпетауна. Нет, не разбитое сердце стало причиной ужасного события и не трагическая потеря магии. Суровый, непреклонный рок лишил нас веселого и обаятельного героя.
Ворона закончила писать и помахала затекшей лапой. Еще бы, пришлось по десять раз переписывать каждую фразу. Вообще-то она была не согласна с последними словами. Но после всего случившегося возражать не могла. Тут ее едва не сшибла проскакавшая мимо белка. Птица недовольно подпрыгнула, чтобы пропустить еще и летучий пузырь, который гнался за грызуном. То, что решение отдать пузыри белкам было последним перед тем, как все это произошло, в глазах Вороны совершенно точно не искупало его опрометчивость.
Два огромных истерзанных чемодана континентами распластались среди разноцветного моря тягучей густой жидкости. Оно аквамариновым заливом вдавалось в свалку из разбросанной одежды. Мятно-зелеными фьордами разбивалось о шхеры из стопок журналов и книг. Отделенное от основного водоема цепочкой ботинок, оно нежно-голубыми лагунами лизало у стен опавшие листья. Брызги прибоя достигали второго этажа и стекали по стволу дерева-в-дереве. Это не говоря уж о лужах и озерцах всех цветов, от малинового до лимонного, по всему холлу.
В самой середине этого моря шло ко дну главное сокровище Вороны, дело всей ее жизни: теплый зимний шарф в оранжево-синюю полоску. То, что глубины уже поглотили пару рубашек Везучего Неудачника, ее не смущало. Она довольно злорадно рассматривала сквозь толщу бирюзовой жидкости силуэт: вытянутые руки и ноги, которые колыхались в такт подводному течению.
Ворона совершила над гибнущим вязаным шедевром круг скорби и отчаянья и снова вернулась на ветку. Она прикрыла крыльями глаза, а потому не видела, что на мелководье, где море дотянулось до ванной, из грязи зарождалась жизнь. По крайней мере, там что-то бултыхалось, барахталось и попискивало. Но Вороне было не до научных наблюдений. Она раскрыла клюв и попыталась каркнуть, но раздался жалкий хрип: жуткая смесь ароматов хвои, лаванды, мяты, розмарина и много чего еще лишила ее голоса. Этого Ворона не могла ни простить, ни забыть.
Птица нацепила очки и вытянула из дупла записку, над которой ей пришлось попотеть последний час. Из того же дупла она достала большой красный карандаш и послюнила его. Дерево вместе с домом накренилось сначала влево, потом вправо, не в первый раз за это время, отчего по морю пошли волны, окончательно утащившие шарфик на дно. Ворона проводила его взглядом, мстительно занесла над запиской карандаш и принялась черкать с таким трудом составленный текст.
Единственное произведение, которое не стоит доверять литературным неграм, – это собственный некролог.
Именно поэтому сейчас я орал, размахивал руками и болтался на ветке, пытаясь дотянуться до гадкой птицы. И писать под диктовку еле уговорил, а теперь все портит! В конце концов, все случилось именно по ее наводке! В одиночку я бы такого не натворил! А теперь, когда не осталось шансов на достойную жизнь, она лишает меня даже достойного поминовения!
От злости я раскачивался, как маятник. Но все, чего удалось достичь, – цапнуть зубами какой-то лишайник. С другой стороны, хоть что-то съедобное, а то за целый день во рту ни крошки не было. Орать с набитым ртом – сложная задача, но я справился блестяще: от моего рева редакторша подскочила и выронила карандаш. Ворона быстро сообразила, что к чему, и клювом сгребла остатки лишайника. Как водится, никто не собирался использовать это научное открытие в мирных целях.
– Все из-за тебя! Чьи слова: «Мэтью, вернуть магию проще простого, возьми призывно-приворотное зелье, им пользуются даже обыкновенцы»?
– А кто с утра устроил тут бардак? Кто вопил: «Никакая магия не устоит перед союзом смекалки и вандализма» – и сдуру раскромсал чемодан так, что пролил кучу других зелий?!
– Это ты сказала, что во флаконах с шампунем полно магической субстанции! «Мэтт, это точно волшебство, иначе почему на цвет и запах они разные, хотя их наливают из одной бочки?» – передразнил я.
– Такие эксперименты проводят в стерильных условиях, а ты с утра поленился умыться и прибраться! Кто знает, за что ты вообще хватался и чего там теперь намешано? – Ворона кивнула на море внизу.
– Если бы ты не каркнула мне под руку, я бы не вылил столько зелья! И оно не взорвалось бы! И мне не пришлось бы глушить его твоим ненаглядным шарфиком!
– Я каркнула из-за того, что в меня швырнули белкой! Это твои пузыри постарались! Из-за них я уронила туда сюртук и брюки!
Тут белки подняли страшный писк, пузыри застучали о стены, где-то наверху без конца молотили «тук-тук, тук-тук-тук».
– Живо все успокоились! – рявкнул я. – Тихо!
Но на меня не обратили ни малейшего внимания. Трудно производить впечатление серьезного хозяина, когда висишь вверх ногами на высоте десятка метров, намертво примагиченный к ветке смесью приворотно-призывного зелья с неустановленным количеством прочих ингредиентов.
– А чего ты хотел? Если ты за свои слова не отвечаешь, чего тебя остальные слушаться должны? – фыркнула Ворона.
Это мне не понравилось. Вороны каркают, а не фыркают!
– Когда это я слово не сдержал? Хоть раз!
– «Обещаю, я исправлюсь, я никогда не буду…» – кривлялась Ворона. – А только отлегло, сразу принялся свинячить и бездельничать! Еще и магию где-то потерял! А я-то, старая овца, размечталась! Будет у нас своя звезда, не хуже Проклятой Молли! Чего так смотришь? Ну правда, подсовывают брак, в мои-то годы!
Вот же противное пыльное чучело! Подслушивала!
– Слушай, Ворона, ты бы лучше слетала за помощью, я так долго не выдержу. Помру или от отека мозга, или заклятие ослабеет, и нырну в это болото.
– Еще чего! Мне не положено из дому выходить. Не хватало еще работу потерять! Живи потом на одну пенсию!
– Ну позвони тогда, любой гриб откуси и попроси прийти.
– Я Ворона, а не лось, грибов не ем.
И так по десятому кругу. Сейчас я больше всего жалел, что с утра положил приглашение в свою шкатулку-пандорку, чтобы оно отдохнуло и подлечилось. Тут уж хоть на весь дом ори, не услышит. И даже если услышит, не выберется. Так что вся надежда была на Ворону.
– Ворона, расскажи что-нибудь. Скучно же. Ты что, правда двести лет шарф вязала?
– Еще чего! Всего полгода только.
– А воплей было! Да ты еще штук сто сделаешь! Даже лучше!
– Нет. Таких – не сделаю. – Ворона пригорюнилась. – Этот особенный был. Сон снился, понимаешь? Шепот, как наяву: «Холодно. Шарфа нет. Нитки шерстяные». Ну… я ж все-таки ворон, птица вещая. Пророчествую.
Как по мне, для вещей птицы она слишком много думает о вещах. Ворона клювом пригладила перья, торчавшие на груди, и перелетела на необычный грибной нарост, похожий на женскую голову. От порывов ветра на море пошли волны, в которых промелькнула чья-то быстрая тень. Ворона искоса посматривала на меня и переминалась с лапы на лапу. Кажется, сама не прочь поболтать. Главное, не спугнуть мысль.
– И ты взялась за дело?
– Ага. Ниток накупила… И все пропало. Из-за тебя!
– Давай ты новых ниток закажешь. Вот прямо сейчас.
– Никогда, – каркнул ворон.
– Ворона, много-много красивой новой пряжи, только вызови сюда курьера!
– Никогда, – каркнул ворон.
– Ты просто боишься, что у тебя больше не получится. Спорим?
– Никогда, – каркнул ворон.
– Хочешь, мы уже готовый шарф купим? Позови продавца, и сама выберешь.
– Никогда, – каркнул ворон.
– Вызови хоть кого-нибудь, безмозглая птица, я же скоро свалюсь вниз!
– Никогда, – каркнул ворон.
– Да поможешь ты мне или нет!
– Никогда.
С каждым ее «никогда» я опускался все ниже – действие заклятия ослабевало. Мимо меня медленно проплывали уютные комнатки с пестрыми ковриками на полу. По лицу скользили ветки и листья, к сожалению, слишком тонкие, чтобы нормально ухватиться. Оказалось, что листья дерева-в-дереве различаются не только по цвету: желто-салатовые едва слышно звенели, когда их задевали, оранжево-красные приятно грели руки. Покрытые инеем тонкие веточки с трудом удерживали прозрачные резные листья-льдинки с синими прожилками. На черешках темно-зеленых листьев висели капли, похожие на шарики смолы. Я размазал одну, пахла она вкусно – цветами и медом. Но попробовать в последний момент передумал. Ну мало ли… И вообще, нехорошо есть сладкое натощак.
Возле ванной глаз радовали цветочки, неспешно передвигавшиеся по грязи на узловатых корнях. Над ними вилась мелкая мошкара, которую регулярно сгребал чей-то длинный-предлинный язык. Еще сверху было видно, как в море рыскает какое-то крупное существо. Больше всего меня тревожило, на какой стадии развития находится эта жизнь. Не очень хотелось узнать, что путь к ее разуму лежит через желудок. Я еще раз попробовал раскачаться, чтобы зацепиться за дерево-в-дереве. Попытка провалилась: треснулся головой так, что перед глазами поплыли оранжевые полукружья.
– Ворона, спасай!
– Еще чего. Вдруг ты в минуту опасности снова обретешь магию?
– Я сейчас вечный покой обрету!
До поверхности оставалось метра полтора, хорошо хоть падение замедлилось. Плохо, что магия тоже не спешила ко мне возвращаться.
Я пытался что-нибудь придумать, но от бесконечного назойливого «тук-тук» раскалывалась голова.
– Мэтт, а ты ужин оплатил? – с беспокойством спросила Ворона. – А то вроде дятла с напоминанием прислали. Надо срочно разобраться!
– Позже разберусь, дай подумать, – пробурчал я. Вот сейчас все брошу и побегу оплачивать!
– Ты что? С молотка пойдем! – разверещалась птица. – Вон уже в дверь стучат!
– Войдите! Никого нет! – одновременно заорали мы с Вороной.
Дверь приоткрылась, и к нам заглянули. Никогда так не радовался гостям, честное слово. Даже таким, которые не произносят ни звука, а сосредоточенно трясут перед собой солонкой. Посетитель очень походил на Ворону – такой же нескладный, худой и весь в черном. Я засмотрелся, как кристаллы, которые он высыпал в море, превращали жидкость в большие синие кубы, похожие на желе. И пытался за минуты до спасения не стать вкусным и питательным акульим завтраком.
– Мистер Грэнвилл, вчера вы не отправили посуду обратно, – вежливо сообщил гость, даже не глядя на меня.
– Помогите! Снимите меня отсюда!
– Сожалею, но девиз ресторана «Боль толстосума» – «Каждому овощу – свой повар». Лично я – лучший сборщик грязной посуды. Для спасения рекомендую вызвать подходящих специалистов, – еще вежливее сказал посетитель.
Он шаг за шагом прокладывал себе дорогу к кухне. Воды расступались перед ним, море стало стеною и по его правую, и по левую руку. К сожалению, неразумное морское создание не оценило божественность момента.
– Подождите! – заорал я, увертываясь от настойчивой твари, в очередном прыжке выдравшей у меня клок волос. – Там перед кухней барьер, только я могу его открыть!
Гость мгновение поколебался, но бросил горсть кристаллов в мою сторону. И вовремя: заклятие совсем ослабло, и я болтался над самой поверхностью. Акула раскрыла пасть и ринулась на меня, но в этот момент кристаллы выросли, и ее упаковало в желе.
– Спасибо! Как вы догадались взять с собой осушитель? – Я осторожно соскользнул вниз.
– Опыт, – коротко ответил недовольный профессиональный сборщик посуды и добавил: – Когда видят счет, многие пытаются избавиться от тарелок. Чаще всего – утопить. Можно мне, наконец, пройти на кухню?
Почему шикарный ужин на четыре персоны наутро всегда выглядит попойкой в свинарнике? Над столом витал дух двойного разложения: бессмысленной роскоши и испорченных деликатесов. Главный по тарелочкам выдул из флакона пузырь, аккуратно упаковал в него посуду и уселся верхом. Мы с невероятно молчаливой Вороной проводили спасителя до дверей.
После этого Ворона заявила, что ей нужно подумать о смысле жизни, и улетела к себе. Я остался один. Из подрагивающего желе злобно таращилась акула. Ладно, разберусь как-нибудь потом. Хотелось выйти наконец из дома. Поесть можно и в городе, заодно куплю осушителя и амулеты для обыкновенцев. Жизнь показала: без магии жить можно, но без амулетов, скорее всего, недолго.
Тут мелодично звякнул колокольчик над дверью. Всегда так: толпы спасителей появляются именно тогда, когда ты справился и без них. Но меня ждал приятный сюрприз: на пороге стоял Визл.
– Привет, Мэтт! Вот решил тебя проведать… И поздравляю! По секрету: Феррариус под большим впечатлением! Да и могунья Дэверелл, хотя по ней не всегда поймешь. Держи, это от Боба. – Визл протянул увесистый мешок, от которого вкусно пахло пирожками.
Наверное, Визл так редко выходит из «Сироты», что в других местах ему не по себе: он совершенно не обратил внимания ни на дерево-в-дереве, ни на грибницу, вежливо поздоровался с акулой и сразу прошел на кухню. Там сел за стол и принялся выводить пальцем узоры на столешнице.
– Как дела в «Сироте»? Наверное, пришлось закрыть на ремонт? Извини, Визл, я не знал, что все так получится… – начал я, впервые подумав, что трактиру прилично досталось.
– Мэтью, а ты хорошо кушаешь? Не голодаешь? – невпопад спросил Визл.
– Еда у меня есть. – Я покосился на кастрюлю. – Магия только…
– Вот, возьми, пригодится. – Он снял с шеи кожаный шнурок, на котором болтался большой клык.
Я повесил амулет на шею и спрятал под рубашку. Наверное, надо развлечь гостя непринужденной беседой, но методичное «тук-тук, тук-тук-тук» стало громче и заметно мешало разговору. Визл продолжал чертить пальцем свои узоры: то сотрет, то что-то новое нарисует. Он так увлекся, что даже перешел на другую сторону стола.
– В Карпетауне все питейные и едальные заведения входят в Братство Трактирщиков, Мэтт, – торжественным голосом начал Визл. – А по всем спорным вопросам (высота пивной пены или, например, оплата счета) обращаются к главе Братства, то есть ко мне. Понимаешь?
Я грыз пирожок с капустой и кивал каждому слову. Что тут не понять-то? Визл закончил наконец расписывать стол и теперь обходил его кругом. У него даже губы шевелились от напряжения, как будто он что-то пересчитывал.
– Сегодня я получил официальное обращение ресторана «Боль толстосума»: мистер Мэтью Грэнвилл, тупик Проигравших, 12, не оплатил счет. Если в течение трех дней задолженность не будет погашена, они подадут прошение о высылке мистера Грэнвилла в Мракотан.
– Не переживай, Визл, сейчас оплатим! Понимаешь, с утра так все закрутилось, что про этот счет я и забыл.
Визл достал из кармана волчок и запустил его на стол. Странноватые у него манеры, честно говоря, но если ему так уютней – пожалуйста. На столешнице полыхнули большие огненные цифры. Так вот что он рисовал! Выглядело эффектно.
– Это счет, Мэтью. По закону я обязан оставить его на видном месте. Дятла-напоминатора, слышу, уже прислали.
Длинный ряд цифр занимал всю поверхность, в центре которой плясал волчок. Огненная завеса выглядела устрашающе. Теперь я понимаю значение слов «гори оно все синим пламенем».
– Э-э-э… а-а-а-а… С какой цифры он хоть начинается?
– Вот с этой, – ткнул в шестерку Визл. – Но мне кажется, в данном случае это не имеет особого значения. Понимаешь, Мэтью, тут такое дело… – Трактирщик был заметно смущен. – Если б ты в «Сироте» заказал что хочешь, даже эти самые огнепятки, я б сказал – за счет заведения. Или если б ты забрел в «Толстосума», моль его погрызи, случайно. Но на дом – тут правила строгие. А если глава Братства будет нарушать правила, зачем они тогда вообще нужны?
Я кивал, как болванчик. Нет, ну я действительно согласен целиком и полностью. Единственное, что меня смущало, – где взять деньги. Они ведь появляются не от того, прав я или нет, а от того, каков мой банковский счет.
Похоже, Визл это тоже понимал. Мы еще немного посидели и подумали. Точнее, я сидел, он думал. Вдруг он радостно хлопнул по столу. Цифры подпрыгнули и увеличились в размере. Есть за этим столом в ближайшее время не придется.
– Точно! Как я мог забыть! Мэтт, ты сделаешь чудо, и мы в расчете! Сейчас-то, когда соревнования со Столицей на носу, это важнее денег!.. То есть извини, Мэтт… Этот способ теперь не для тебя.
– Нет, давай подробнее, только медленно, – прохрипел я.
– Ну, можно расплатиться чем-то необычным. Как глава Братства, я вправе списать счет за чудо в пользу Карпетауна. Чарли Пранк привел дракона, Финнр посадил часогонию. Ладно, Мэтью, забудь. Что-нибудь придумаем.
Я оперся спиной о буфет и задумался. Какое чудо мне сделать? Перед глазами плясали огоньки счета. Они дотла выжигали способность соображать. Без магии я могу достичь только одного: чудесным образом испортить даже то, что испортить невозможно. Только море вон чего стоит. В черном гробу моих надежд затеплилась жизнь, как «тук-тук, тук-тук-тук» ни пыталось забить его гвоздями.
Сейчас, еще не все потеряно! За секунду я сгреб последний флакон шампуня, выудил комикс о Сверхчеловеке, черпаком набрал из чемодана смеси зелий и притащил целую пригоршню грязи, из-за чего пришлось распугать все ходячие цветы. Визл пытался меня расспросить, но я только отмахивался: сейчас сам увидит.
– Значит, так. Жизнь – это чудо? Вот прямо сейчас я из этой грязи, точнее, глины сотворю разумную жизнь. Пойдет? – Меня потряхивало от возбуждения: все-таки лучше один раз заплатить жизнью за счет, чем платить по счетам всю жизнь.
– Обычно люди выбирают более простой способ, чтоб появилась разумная жизнь, но ладно, посмотрим, – с сомнением произнес Визл и потрогал пальцем грязь.
Не теряя времени, я щедро полил грязь шампунем, сунул в середину комикс и по капле добавил зелья. Ждать не было сил. «Не получится! Мало, слишком мало! Надо еще!» – стучало в голове, и на грязь было дополнительно вылито целое ведро жидкости из моря. Брызги полетели по всей кухне. Наверное, я случайно зацепил ведром желе, потому что комок грязи на глазах принялся расти. Он вымахал размером с холодильник, и мы с Визлом на всякий случай попятились от него.
В общем-то, с этим столбом желированной грязи ничего больше и не произошло. Акула и та выглядела умнее. А вот мельчайшие брызги, которые разлетелись по всей кухне, вдруг начали стекаться ко мне. Они заползли вверх по брюкам и собрались в пятно на груди. От него шел такой резкий запах, что у меня запершило в горле. Визл одной рукой зажимал нос, другой судорожно сдергивал с шеи амулеты и протягивал их мне.
– А-а-а-пчхи-и-и!!! – вырвалось у меня.
Пятно, которое сжалось в комочек, чихом сдуло с меня, и оно шлепнулось на пол. Все заволокло густым зеленым туманом. Когда он рассеялся, мы увидели жабу. Здоровенную, бородавчатую, болотно-зеленого цвета. Она тупо посмотрела на нас и икнула. По сравнению с ее икотой «тук-тук, тук-тук-тук» было тихим шепотом.
Визл медленно переводил взгляд с меня на жабу и обратно. Жаба подмигнула ему и снова икнула. Трактирщики – стойкие люди, но даже они не в силах вынести столько чуда за один раз. Визл положил руку мне на плечо и твердо сказал:
– Мэтт, сожалею. Держись. Будь мужчиной!
Он поискал на столе свободное место, но счету и без того было тесно, поэтому мою Карту участника, извлеченную из бездонного кармана, Визл пристроил на стуле. И нетвердой походкой пошел к выходу. Кажется, я по-настоящему взрослею: обзавелся не только собственным домом, но и собственным долгом. Зато есть стимул жить долго-долго. И бедно-бедно.
Наверное, Визл забыл закрыть дверь, потому что потянуло свежей выпечкой и жареным мясом. Рука сама нашарила еще один пирожок. «Тук-тук, тук-тук-тук» сделалось совсем невыносимым. В спальне Ворона отчитывала ежей, они дружно отфыркивались. Я взглянул на пляшущие цифры счета, и стало до слез обидно: что же там было на такую-то сумму, а я даже не попробовал!
Дом сильно тряхнуло, привычно завыли Стражи. Громовой голос Глории Карбоначчи рокотал, что все под контролем, но нас раскачивало из стороны в сторону. На дереве-в-дереве снова расшалились белки и пузыри, и я вышел их успокоить. Следом за мной, держа дистанцию в один шаг, заковыляла жаба. Куда бы я ни пошел, она упорно не отставала. И икала.
У меня возник план: я неторопливо выбрался на улицу, поздоровался с фигурой в сиреневом плаще, которая что-то рисовала на стене моего дома, и пошел в обход. Жаба, конечно же, увязалась за мной. Одним прыжком я вернулся обратно и быстро захлопнул дверь. Все по-честному: она же сама вышла! Снаружи раздавалось громкое и печальное «Ик! Ик!». Но мне казалось, что я что-то упустил. Черт, точно! Сиреневый плащ! Фигура, которая рисовала знак на стене, когда я отравился забывником! Надо узнать, что же такое она делает!
Перед самой дверью я опомнился: если открыть, жаба снова прилипнет ко мне. Пришлось выбирать: или жаба и фигура, или никого. Подумав, я решил, что с меня вполне хватит Вороны. Тем более что были проблемы посерьезней. Откуда у меня такие деньги! Что мне теперь делать?
Из спальни выглянула Ворона:
– Мэтью, твои ежи совсем с ума сошли, угомони их. А где наша жаба?
– Ворона, иди ты знаешь куда? Почему ты меня не предупредила, когда я делал заказ?
– А ты меня спрашивал? Да не переживай ты так! Зато ближайшие три дня тебя точно не выкинут из Карпетауна!
– Ага, утешила! Что делать будем? Сама сказала: с молотка пойдем! За тебя, может, даже больше дадут: ты у нас и пророчица, и рукодельница!
– Ты что, ты что, – заволновалась птица. – Я движимая часть недвижимого имущества! Меня нельзя с молотка! Может, еще уладится все! Если ты погибнешь на следующем испытании, долг наверняка спишут!
– Ворона, еще одно слово, и я сам тебя спишу!
Отпихнув с дороги гадкую птицу, я прошел в спальню. Сложил на кровати все ценное, что у меня было: кошелек с тридцатью золотыми, набор из трех волшебных колец, настоящий глаз циклопа. Негусто, даже если добавить сокровище – комплект комиксов о Чарли Пранке. Я вывернул карманы: один золотой, пара серебряков, горсть медников. Серединка бесполезной снегоягоды, облепленной крошками и мусором. Карточка с человечком, который накрывается одеялом.
Любопытная Ворона, которая из дверей наблюдала за моими сборами, подошла поближе и клювом перевернула карточку. На обратной стороне человечек бегал по одеялу.
– Откуда у тебя эта штука?
– Случайно. Забыл вернуть Визлу, это закладка из «Справочника ботанических редкостей». А что?
– Да так, ничего. В той коробке случайно не деньги? – Ворона нацелилась на шкатулку-пандорку, которую я отложил в сторону.
Я сел на кровать и обхватил коробку руками. Как же мне хотелось ее открыть, чтобы все закончилось. Все так запуталось. Вместо магии получил долги. Ничего не добился. Что делать дальше, непонятно. И опять чувство, что за мной кто-то следит. Может, опасаются, что я сбегу? Терять-то мне нечего.
Ворона попыталась лапой подгрести к себе шкатулку-пандорку, но я отобрал ее и спрятал в шкаф. Нет, в чем-то она права: сам море заварил, сам и расхлебывай. Мерное «тук-тук, тук-тук-тук» и отчетливое «Ик! Ик!» не давали об этом забыть.
Ворона помолчала и тихо спросила:
– Мэтт, ну ведь не может быть, чтобы они отправили тебя в Мракотан, правда?
– Мне страшно, – посмотрел я на Ворону. – Очень страшно…
– Нет, Мэтт, – покачала головой птица. – Что значит «мне страшно»? Думаешь, я поверю? Вот если бы ты обхватил себя руками, как будто тебе холодно, бросился закрывать все двери, сделал дикие глаза – тогда другое дело. Ну или хотя бы заплакал. А так… подумаешь, слово!
Пока она вещала, я рылся в сумке. Руки плохо слушались, перед глазами была пелена, поэтому палатку я нашел не сразу. Она была старенькой, еще детской, но тогда, когда мне бывало плохо или надо было принять серьезное решение, я забирался в нее. Внутри было тепло и уютно, на стенках играли забавные зверюшки, потолок светился мягким неярким светом. Я свернулся на лоскутном коврике и прижал к себе шкатулку-пандорку.
Мой сохранитель подарил ее после церемонии надевания магических браслетов. Помню большой праздник в тот день, мама была такая нарядная, папа взял выходной. Джеймс без конца объяснял, как работают браслеты, а Бусинка еще не родилась. Сохранитель щелкнул браслетами и тихо сказал, что теперь меня будут считать настоящим магом и что, когда вырасту, обязательно сотворю какое-нибудь великое чудо. Все наши знакомые меня поздравляли. Я даже запах пирогов помню…
Если долго-долго лежать и не двигаться, то можно поверить, что все хорошо. Вокруг кровати с важным видом расхаживала Ворона и что-то рассказывала. В палатке не было слышно ни ее разглагольствований, ни грустного «ик! ик!». Только стрекот кузнечика и шепот дождя.
– Мэтт! Мэтт! Задание прислали! Выходи! – сквозь полудрему донеслось до меня.
Ворона размахивала крыльями и нелепо подпрыгивала. Она просунула клюв в щелочку и пыталась докричаться. Чертова птица не зря прожила двести лет: она быстро разобралась, как складывается палатка, и нажала на кнопку. На меня обрушилась звуковая волна икоты, вороньих воплей, ежино-беличьего визга и шума листвы.
Иногда проще что-то сделать, чтобы от тебя отстали. Кое-как я выпутался из палатки и сполз с кровати. На фоне пылающих синих цифр тощим пугалом торчала Ворона. Возле нее на стуле лежала коробочка-карта. Из трещины в ней выглядывала макушка Аманды Дэверелл: кажется, она застряла. Я потряс коробочку: все, не работает. А может, тут магия нужна. Но Ворона не собиралась сдаваться: она прицелилась и тюкнула клювом прямо по трещине. Куратор высунулась по пояс и недовольно поправила смятую прическу.
– Мистер Везучий Неудачник, начало второго тура завтра в полдень, сбор в Школе Магии. По традиции экскурсию для конкурсантов проведет ректор Феррариус. Желателен праздничный костюм.
Могунья отчеканила и сразу отключилась. Как второй тур? Так быстро? А как же я? Я же без магии! Без сил я стек на пол. Другого выхода, кроме как пойти и открыть шкатулку-пандорку, не оставалось. Ну не на голову ж мне деньги свалятся. И магия. Ворона оживленно вышагивала туда-сюда и повторяла:
– Отлично, просто отлично!
– Что отлично? Что конкурс закончился, до свидания, Карпетаун?
– Перестань, у тебя три дня в запасе, даже если провалишься, – отмахнулась Ворона. – Но у меня есть план. Карадурн, создатель Карпетауна, был очень богат. После того как он пропал, никто не нашел никаких сокровищ! Значит, он их спрятал. Мэтт, тебе надо в башню Карадурна. Туда никто не сумел попасть, а желающих, сам понимаешь, было хоть отбавляй.
– Нет, Ворона, ты что-то путаешь. Я же видел, что там кто-то живет.
– Где видел? Когда видел?
Краткий пересказ моих блужданий по Школе после посещения кабинета Аманды Дэверелл не произвел на Ворону ни малейшего впечатления.
– Мало ли что тебе после забывника привиделось. Скорее всего, ты с другой башней перепутал.
– Да какая разница. Как я попаду в Школу? Чтоб войти, нужно или быть магом, или получить пропуск. Ни того, ни другого нет…
Ворона уселась на стул и обмоталась крыльями. Каждый раз, когда я пытался хотя бы пошевелиться, она недовольно каркала. Я вспомнил, что папа часто шутил: «Богатый, как Карадурн». Может, Ворона дело говорит. Только кто его знает, хватит ли сокровищ, чтобы оплатить этот счет…
– Ну-ка, отвернись, – заявила она. – И глаза закрой, не подсматривай!
Послышались шорох, скрип, звяканье, шуршание бумаги, звон стекла. Видно, пророчица была еще и коллекционером. Стало даже интересно, что она удумала. Во мне проснулся интерес; увы, он разбудил еще и голод. Жалко, что пирожков не осталось.
– Всё, поворачивайся.
Ворона протягивала большую жестянку с желтым кремом.
– Намажешься перед тем, как входить.
Я мазнул палец кремом и растер в ладонях.
– Ты что? Воняет смеллами! Я превращусь в это тупое, уродливое, безмозглое создание? Может, мне там заодно на работу устроиться, мешки таскать?
– Ничего смеллы не тупые! Они просто задумчивые! Это единственные животные, которые могут сами ездить на Бесконечных Ступеньках, поэтому они возят грузы из Отсталых миров в Школу Магии. А запах – чтобы мухи не кусались. Ну и никто другой к ним не подходит, конечно.
– Ворона, я не буду превращаться в смелла! С меня хватило гусеницы! Сама мажься и иди проверять эту башню!
– Да не превратишься ты, не бойся! Пахнуть будешь, и все.
– Ага, а если запаха мало? Вонять без толку?
– Слушай, у тебя есть идеи получше? Нет? Тогда бери крем или собирайся в Мракотан.
Мы с Вороной сверлили друг друга отборными возмущенными взглядами. Как всегда, в схватке двух железных характеров победил тот, кто умнее.
– Если там не будет никаких сокровищ, тебе не жить, – проворчал я, засовывая жестянку в карман.
Мой сломленный дух начал воскресать.