Поскольку дух несколько окреп, неплохо бы подкрепить тело. С этим обстояло гораздо хуже. Кое-как среди огрызков я нашел два пирожка с капустой: ежи умяли все остальное. Счастье, что ведро с питьевой водой наполнялось само, без моего участия. В Мракотан еще не попал, а уже на хлебе и воде. Но и это не получилось спокойно съесть: Ворона заявила, что завтра торжественный день, надо подготовить выходной костюм. А если я заленюсь, она сама этим займется. Она так произнесла слово «сама», что стало понятно: самого худшего в жизни я еще не видел.

Взяв швабру, я пошел выручать свой гардероб. За это время море здорово обмелело. Почти все мои вещи показались на поверхности. Под строгим надзором Вороны я выловил и перестирал одежду и обувь, а она с помощью белок развесила их сушиться на дереве-в-дереве.

– Ворона, я пойду прогуляться.

– Только не влипни снова во что-нибудь! – забеспокоилась она. – Знаешь, давай-ка на всякий случай обнимемся. Если что – я свой долг выполнила.

После крепких объятий Вороны я пулей вылетел из дома. Уже стемнело, фонари висели высоко, люди выходили ужинать. В этот раз к нам занесло довольно состоятельный квартал. Что за дурацкая привычка готовить на улице! Надо же понимать, что голодного человека эти запахи с ума сводят! Ноги от слабости уже подкашиваются. Ой, то есть это не от слабости – это я о жабу споткнулся.

Я сделал вид, что мы с ней совершенно незнакомы. Жаба никакого вида не делала, а все так же тупо сидела на месте. Но стоило отойти на метр, как она, переваливаясь, заковыляла за мной. Сначала я держался стойко: я не смогу себе позволить тратиться на еду еще лет сто. Или двести. Но потом в голову пришла первая за сегодня умная мысль: если умру с голоду прямо сейчас, кто оплатит счет? Строго в интересах ресторана «Боль толстосума» придется поесть. Надо думать не только о себе!

Когда мыслишь правильно, Вселенная поддерживает тебя. Парень, торговавший закусками, протянул мне булочку с сосиской:

– Не желаете «Болтливую собаку»? Еще горячая!

Очень удобное изобретение: жуешь и новости получаешь. Но тут все зависит от повара: бывает, такую жвачку подсунут или с перцем перестараются. А хуже всего – несвежая «Собака», которую разогрели повторно. Я откусил и чуть не подавился объявлением. Приятный женский голос весело прощебетал:

– По решению Магистрата Мэтью Грэнвилл, Везучий Неудачник, не может покинуть город до окончания разбирательства с рестораном «Боль толстосума». Не рекомендуется открывать ему кредит без поручительства.

Быстро глотнул еще кусок, но начинка была уже другая:

– Танцпол «На досках» представляет: всю неделю невероятный Чивогерб! Настраивайте свои подметки на улетный ритм – и к нам!

Сосисочник не дал дослушать до конца и закричал, тыча в меня пальцем:

– Эй, я тебя узнал! Ты Везучий Неудачник! А ну, гони деньги, сейчас патруль вызову!

Он оглядывался по сторонам, ища поддержки у прохожих. У него даже кадык дергался от напряжения. Получив монету и отсчитав сдачу, продавец кинулся к решетке, от которой шел запах горелого мяса. Я злорадно подумал, что, пока он выбивал пару медников, потерял не меньше серебряка.

Теперь, когда я спасся от голодной смерти, надо подбодрить волю чем-нибудь приятным. Лучше всего подойдет новый комикс. Опять же в интересах моего кредитора! Им ведь не нужно, чтобы я зачах от тоски и тяжелых мыслей? А то стану как вон та девушка возле книжного развала с дешевыми романами, вся в черном. Такая худая – наверное, тоже должна какому-нибудь «Толстосуму». И поэтому жуть какая нервная. Она держала в руках большую коробку, которая норовила раскрыться, и никак не могла решить: поставить ее на землю (ковер, Мэтью, ковер!) или на книги.

Мы с Жабой подошли поближе.

– Вам помочь? – как можно вежливее спросил я.

Она что-то злобно буркнула в ответ, задергалась, и дно коробки не выдержало: из нее прямо на книжный развал потоком хлынули бритвенные лезвия. Самые острые, фирмы «Оккам». Но едва они касались потрепанных книжных обложек, тут же превращались в заржавленный хлам. Девица в черном разрыдалась и убежала. То ли лезвий жалко, то ли ужаснулась, что бульварное чтиво бессмертно, не знаю.

Мне было не до нее: среди помятых и потрепанных обложек, пересыпанных лезвиями, я заметил знакомый рисунок: два полукруга рожками вверх на третьем таком же.

– Будьте добры, можно мне вон ту книгу?

– «Легенды и предания Карпетауна»? Три серебряка и шесть медников.

Торговка нетерпеливо протягивала руку, желая быстрее закончить и вернуться к ужину из трех чашек чая. Я отсчитал монеты: не хватало двух медников.

– Никакого кредита! И ни медником дешевле! – замотала она головой.

Чтоб его моль, этого сосисочника! Устроил представление! Когда я выдохся уговаривать, то понял, что проще всего сбегать домой за деньгами.

– Только отложите книгу, пока я не вернусь.

– Да она валяется здесь уже три года, никто даже в руки не брал, – отмахнулась торговка, прихлебывая малиновый чай.

– Пожалуйста, можно мне «Легенды Карпетауна»? – тут же раздался серьезный девичий голос.

Китти Плюш, одетая все в ту же аккуратненькую клетчатую накидку и серенькую беретку, достала из маленькой сумочки вышитый кошелечек и отсчитала нужную сумму.

– Вот что значит нормальный покупатель! Сразу деньги дает, а не клянчится из-за каких-то двух медников!

– А я передумал. Не нужны мне детские сказочки. Предпочитаю посерьезнее. Дайте последний номер Чарли Пранка, – процедил я.

– Чарли Пранк? По-моему, глупо читать о человеке, который растратил свой талант на всякую ерунду! – пренебрежительно взмахнула русыми косичками Китти Плюш.

В этот момент я понял, что между мной и Китти Плюш пропасть, которую не закрыть ничем. Поймите: в моем возрасте можно простить все. Кроме оскорбления кумира.

Я забрал журнал и даже не попрощался. Мне совершенно не было стыдно за такое поведение. Мы с Жабой шли домой и больше не обращали внимания ни на какие соблазны. У нас была цель, и мы твердо решили ее достичь. Если для этого надо вонять как смелл – пожалуйста. Чарли Пранк бы меня одобрил!

– Всем привет, это Жаба, она теперь с нами. Не обижать.

В спальне Ворона что-то поспешно заталкивала под кровать. К моему возмущению, это была шкатулка-пандорка. Пришлось отобрать и перепрятать. Ворона клятвенно обещала, что прямо вот с этой минуты забудет, как эта штука даже выглядела.

Жаба устраивалась в ямке с опавшими листьями. Все уже как-то привыкли к ее икоте. Я забрался на кровать и залез в палатку. Она закрывала меня от всего мира, и можно свернуться и помечтать о завтрашнем дне. Вот меня пропускают Ворота, я прохожу испытание, открываю башню Карадурна, купаюсь в сокровищах… Какая-то мысль никак не могла оформиться и тревожила меня.

– Ворона! – От возмущения я так резко выскочил из палатки, что чуть не свалился с кровати. – А как я попаду в башню Карадурна?

Задремавшая пророчица высунула голову из-под крыла и забурчала:

– Как-как! Придумаешь! Я отвечаю за стратегию, с тактикой сам разбирайся!

После того как она отдышалась и расправила от моей железной хватки перья на горле, ее мнение о распределении ролей поменялось. Птица снова порылась в тайнике и с видом страдалицы протянула сложенную в десять слоев бумажку.

– Ворона, что это за каракули?

– Это в детстве было, я только училась писать, – смутилась птица. – Подглядела этот шифр в одной секретной книге.

Добиться, почему ворон считает, что эта мазня вороньей лапой – ключ к башне Карадурна, так и не удалось. Ворона наотрез отказалась говорить, что это была за книга и где она ее видела. Честно говоря, у меня появились сомнения в успешности ее плана. Беда в том, что выбирать было не из чего.

Эти слова я раз за разом повторял, подходя к главным Воротам Школы. Без всяких сомнений, я был бесподобен в своем сюртуке, который после морских ванн принял приятный бирюзовый оттенок. Даже то, что за мной по пятам шлепала Икучая Жаба, не портило настроения. Никаких особых магических воздействий тоже не ощущалось, амулет работал как надо.

Ворона оказалась права: день был торжественный. На шпилях башен развевались флаги школы, на фронтонах – галерея портретов лучших выпускников, которые желали удачи всем конкурсантам. Снаружи все стены замка опоясывала яркая световая гирлянда. Она была двойной зеленой, в честь древнего названия школы – Дихлофос. Огромные Ворота были распахнуты, проход колыхался темной завесой, по бокам которой угадывались два высоких силуэта.

Перед самым входом я остановился, снял амулет и достал жестянку. Крем вонял кошмарно, пришлось задержаться, чтобы привыкнуть к запаху. К Воротам подошел Алек в компании пары конкурсантов. Он помахал мне рукой и выразительно показал на городские часы. На них был почти полдень, и я заторопился войти. Прохладная темнота окутала меня со всех сторон, чьи-то большие горячие ладони провели по волосам. Они на мгновение задержались, раздался громкий чих, и воздушной волной меня вынесло дальше, в школьный двор. Ворона не подвела. Может, ее план и отдавал навозом, но плоды давал прекрасные.

Я успел увидеть высокие башни, уходившие в небо, и толпы студентов, бежавших по галереям. Свысока посматривали статуи восьми волшебников, из которых знакомыми были только Мерлин и Карадурн. По огромному, в форме правильного восьмиугольника, двору поодиночке бродили конкурсанты. Кто-то хлопнул, и все изменилось.

Люди, стены, солнце – все исчезло. Так далеко, как можно видеть, – абсолютная пустота. Я стоял на маленьком пятачке серой земли, а передо мной была пропасть. В шаге, через неширокую трещину, сидела Жаба. Она прыгнула ко мне, но чуть не свалилась вниз, в черное ничто. Пришлось взять ее на руки. Присмотревшись, я различил узенькую тропинку: она вела к далекому дому, в котором горел свет.

Едва я сделал первый шаг, как поднялся сильный ветер. Тропинка петляла между трещин, иногда вовсе пропадала, и тогда приходилось прыгать через расселины. С Жабой на руках это было совсем не просто. Песок забивался в нос и рот, попадал в глаза, но в висках отчаянно стучало: «Дойти. Доползти. Скорее». Я брел уже очень долго; чем ближе подходил к одинокому дому, тем темнее становилось. Тропинку едва можно было различить. Последние шаги пришлось сделать наугад. Все, что было видно, – прямоугольник дверей, чуть светлее, чем все вокруг. Я с трудом поднял правую руку и толкнул дверь.

Тьма стала такой беспросветной и давящей, что я перестал понимать, где верх, где низ. Ощущение, будто, кроме меня, во всем мире не существовало никого и ничего. Но тут вдруг над головой появились крылатые фигуры. Они парили в вышине, как бело-золотые птицы, спускаясь все ниже; Жаба придушенно квакнула: от счастья, что я больше не одинок, я сжал ее слишком сильно. На фоне густой темноты фигуры были такими яркими, что резало глаза. Когда они приземлились, стало видно, что это люди с крыльями на руках. Они стояли по одному возле каждого участника. Тот, за которым спускались остальные, держал за руки Вайверин. Это был парень, который бросился спасать ее от ядовитого Ласло. Он улыбнулся и взмахнул крыльями, поднимаясь вверх. Вайверин взлетела за ним. Ввысь одна за другой поднимались и остальные пары. Они медленно кружились под нежный хрустальный перезвон.

Меня дернули за рукав, и я различил девчонку, явно младше меня. На ней тоже были крылья, только неяркие, серо-коричневые.

– Руки давай, – сердито прошептала девчонка. – Фу-у-у! Ну и вонь!

Она тянула меня вверх, но я не мог бросить Жабу.

– Да на пол положи! Никуда она не денется, – отчаянно зашипела девчонка: остальные были уже довольно высоко.

Я быстро спустил Жабу вниз, и крылатая дернула меня за руки.

– Ну ты тяжелый. Знала б – ни за что не согласилась, – одними губами проговорила она.

Откуда-то раздавалось печальное «Ик! Ик!». Оно и бормотание девчонки здорово мешали любоваться золотыми кружевами, которые выводили остальные. Она так крепко держала меня, что было трудно дышать.

– Конечно, они репетировали, а я просто рядом оказалась, вот меня и отправили. Кто ж знал, что ты сюда попадешь. Не рассчитали. Да ты не напрягайся, скоро все зако…

Я от души поблагодарил того, кто запечатал заклятьем тишины и девчонку, и Жабу.

Танцующие пары разлетелись по кругу. Свет крыльев начал меркнуть, и в центре возник силуэт узкой башни. Внутри нее зажегся маленький огонек, который быстро разрастался. Сквозь высокие витражные окна его лучи осветили восемь башен пониже, разноцветными бликами рассыпались по галереям и переходам. Грудь сжимало от восторга, стало горячо-горячо, и от меня к башне пролегла тонкая мерцающая ниточка. Она сплелась с сотней таких же нитей, протянувшихся и от нас, паривших наверху, и от тех, кто стоял на галереях и где-то там, в самом низу. Мерцание улетало ввысь, к звездам, разгоняя мрак и темень. Под шум и аплодисменты нас спустили вниз, на мощеный школьный двор.

Сверху хрустальным дождем посыпались радужные искорки. Они падали на каменные плиты и со звоном разбивались, но одна попала мне прямо в ладонь. Пока я ее разглядывал, крылатая девчонка куда-то сбежала. Снова засияло солнце. Мы выстроились шеренгами, как фигуры в шахматах – такие же молчаливые. Парень, летавший с Вайверин, отдал крылья кому-то из своих и стал возле группы торжественно одетых магов. Вперед вышла Аманда Дэверелл:

– Вам показали часть церемонии посвящения в студенты Школы Магии Карпетауна. Попасть сюда – значит научиться творить самые невероятные чудеса. Узнать то, чего не знает никто. Но больше всего мы гордимся тем, что наша Школа – одна семья. Если вам повезет попасть сюда, знайте – вы никогда не будете одиноки. Магия башни Карадурна – это свет всех тех, кто здесь учился. И каждый новый студент навеки становится его частью. Многие из вас больше никогда здесь не окажутся. Но пусть каждый сохранит в сердце то, что видел сегодня, и получит на память каплю Света Школы.

Она помолчала и продолжила уже не таким звенящим голосом:

– К сожалению, ректор заболел. Но мы приготовили для вас сюрприз. Никто не знает Школу лучше учеников. И сегодня экскурсию для конкурсантов проведет наш самый блестящий студент – Дерек Хельм!

Под аплодисменты пижон благодарно кивнул могунье и протянул руку Вайверин. Мы нестройной толпой потянулись за ними. Он показал на нижний уровень башни, похожий на жилище эльфов из старых сказок:

– Дом, к которому вы добирались в самом начале, – это Привратье. За этой дверью – лестницы и проходы во все башни, кроме Карадурна. Это очень удобно: если ученику запрещено заходить в какое-то место, Привратье его просто не пустит. Поскольку вы не принимали присягу, вам сюда нельзя. Мы пойдем специальным маршрутом для туристов.

Передвигался он довольно быстро, и надо признать, рассказывал интересно. Я хотел было подойти к Алеку, но он пристроился возле Китти Плюш. А от меня все старались держаться подальше. Кроме Жабы, разумеется. Дерек бодро барабанил, показывая учебные кабинеты и комнаты отдыха:

– В Фосе – так мы называем Школу, сокращенно от Дихлофос – нет разделения по возрасту и по факультетам. У каждого свой личный план, который составляет наставник. Кто-то быстро все осваивает, а кто-то годами бьется над какими-нибудь Разочарованиями… Центральная башня с Привратьем называется Нижней, в ней живут преподаватели, здесь же библиотека. Ну а над ней – знаменитая башня Карадурна, ее видно изо всех точек города.

Дерек придержал дверь, пропуская вперед всю нашу компанию. Зал, в который мы вошли, был под завязку набит книгами и свитками всех мастей. Как по мне, ничего особенного, но лучший студент с гордостью заявил:

– Библиотека Фоса, само собой, самая богатая не только в Карпетауне, но и во всем Окружье. Дело в том, что именно здесь хранится Пустая Книга: стоит записать любое название, как в ней появляется нужный вам текст. Причем даже те фрагменты, которые утрачены в оригинале! Беда в том, что всего на час и не всегда известно название… А теперь поднимемся на смотровую площадку.

Вы, наверное, заметили, что между Проклятой Башней и Угловой нет ни галерей, ни лестниц. Но чаще всего для перехода между ними мы не спускаемся вниз, в Привратье, а пользуемся крыльями. Сегодня вы видели похожие, но они для церемоний и праздников. Поэтому в этих башнях занимаются только старшие ученики.

– А как попасть туда? – как бы невзначай показал я на башню Карадурна.

– Никак, – рассмеялся Дерек. – Она абсолютна неприступна. По легенде, от Проклятой Башни туда ведет Доверчивый мост.

– Почему Доверчивый? – переспросил кто-то из парней; он уткнулся в путеводитель по Карпетауну и старательно в нем что-то отмечал.

– Потому что по нему может пройти только тот, кто в него верит, – снова рассмеялся Дерек. – Желающих это проверить пока не нашлось. В хорошую погоду можно видеть, как парят арки между башнями Высокой и Карадурна. Каждая арка – проход в Неизведанные миры. Однажды я подлетел слишком близко, и в меня оттуда швырнули банановой шкуркой! Пожалуй, вам понравится столовка. Пойдемте. – Он махнул рукой в сторону галереи между Первой и Высокой башнями. – Она одна на всех, но мест обычно хватает. Поскольку девиз школы – «Единство и Равенство», то учеников постоянно сажают за разные столы – чтобы общались не только с друзьями. Хотя, понятное дело, тут есть свои хитрости. Она называется «Хлебное место», сейчас поймете почему. – Он распахнул двери, и самые впечатлительные ахнули.

Столовая напоминала выскобленную изнутри буханку хлеба. Низкие стены из ноздреватого мякиша были украшены тмином, лавровым листом, палочками корицы… Повсюду торчали поросли свежих лепешек, караваев, батонов. От душистого запаха пряностей и печеного теста у меня потекли слюни.

– К этому быстро привыкаешь, да и на вкус все очень похоже, – скривился Дерек, отрывая сайку и откусывая от нее кусок.

Он повел группу дальше, и мне пришлось их догонять. Может, этому заносчивому летуну и приелись здешние пироги, а вот у меня маковой росинки со вчерашнего дня не было, так что уж я-то от души набил рот и карманы пирогами.

– Ну вроде все, – Дерек дернул себя за ухо. – А! Нет! Сюрприз! Чтобы вы понимали, что школа – это не только зубрежка и тренировки.

Мы рысью перебежали двор и зашли в пристройку возле Угловой башни.

– Раньше она была в самой башне, но учителя жаловались на шум. Пришлось перенести сюда. Построена на пожертвования студентов, на пол пошли инструменты самых сумасшедших музыкантов. После выпускного многие пару недель ходят глухими! Это лучший танцпол в городе! Чивогерб выступает здесь каждый год!

Девчонки дружно подались вперед, даже Рива. Кое-как протиснулся и я. Обыкновенная большая пустая комната, с полом из разномастных пород дерева. Следующий сюрприз понравился мне гораздо больше.

– И самое секретное место, куда не может войти ни один преподаватель, – Общак! Он создан поколениями учеников! Это что-то вроде библиотеки, только лучше. Мы храним здесь все подсказки, правильные ответы и советы, приносящие удачу. Например, тут можно узнать, как списать на экзамене могуньи Дэверелл или какие фразы в сочинениях ненавидит Феррариус. Вот теперь действительно все.

Дерек проводил нас вниз и на прощанье поцеловал Вайверин руку. Та была бледной, как фарфоровая кукла, без кровинки в лице. На мистера Хельма ни разу даже не взглянула, как он ни распинался. Она вообще ни на кого не смотрела.

Куратор уже поджидала нас.

– Спасибо, Дерек. – Она обернулась к участникам. – Надеюсь, вам понравилось. А теперь пора переходить ко второму туру. Не сомневаюсь, вы изучили все брошюры, посвященные конкурсу, и знаете, что для нас важны не только таланты. Во-первых, необходимо, чтобы ваша магия была совместима с собственной магией Карпетауна. Именно поэтому первое задание всегда – одомашнивание. Но этого мало. Мы хотим быть уверены, что вы должны учиться именно здесь. И что нам есть чему вас научить. Загляните в себя. Честно ответьте, что для вас важнее всего, чего вы хотите достичь. И если в школе есть тот, кто способен в этом помочь, ваша магия найдет его. Через два часа жду вас здесь со знаками ученичества. Желаю удачи!

Все разом засобирались и засуетились. Стараясь думать, что это задание меня совершенно не касается, я юркнул в дверь для туристов. Жаба устало плелась за мной и беззвучно икала. Что бы там ни вещал этот Дерек, знаю точно: я был на башне Карадурна. Из кабинета куратора я шел-шел, потом свернул не туда и в итоге оказался на верхней площадке. Выходит, надо всего-навсего повторить тот путь. Но знаете, не так-то просто свернуть не туда, чтобы попасть куда надо.

Битый час я бродил по коридорам и лестницам, стараясь делать вид, что мое вдохновение выбирает для свидания такие странные места. Время не ждало, а другого случая попасть в Фос уже, наверное, не будет. К сожалению, кроме времени не ждали и неприятности. В одном из старых коридоров я уловил сладковатый дурманящий запах. Запах, который сводил меня с ума. Когда я пытался свернуть в сторону, все тело начинало жутко чесаться. Желание добраться до того, что пахло так приятно, безжалостно гнало меня вперед. Пару раз сквозь белесую пелену перед глазами мне казалось, что ноги болтаются в воздухе, но я упрямо поднимался вверх.

Сильный ветер едва не сбил с ног, но зато ослабил призывный запах. Я стоял на верхней площадке Проклятой Башни и смотрел вниз. Чуть левее и вправду плавали арки, о которых говорил Дерек. И ни одного моста. Одно из золотых правил Чарли Пранка: если все утверждают, что чего-то нет, оно наверняка есть. А Чарли Пранку я верил безоговорочно. Мост существует. Вопрос только в том: существует вообще или только в моем сознании. Жаба не заморачивалась вопросами соотношения веры и познания и уселась возле галереи, ведущей к Первой башне. Это было здоровое животное без суицидальных наклонностей.

Ветер резко стих, и меня поволокло к самому краю площадки. Я отчаянно боролся с собой, пытался зацепиться за каменные зубцы башни, но неотступное навязчивое желание подталкивало в пустоту. Ноздри жадно втягивали воздух, а глаза видели только верхушку башни Карадурна. Я перемахнул ограду и рванул вперед. Ботинки гулко застучали по металлу.

Фокус оказался в том, что мост не был мостом. Он был похож, наверное, на веер: восемь платформ по спирали поднимались вверх и сворачивались, едва я перескакивал на следующую. Они вели к той части башни Карадурна, которая не была видна с Проклятой.

Оказалось, между верхней площадкой и башней есть небольшой промежуток, в который можно протиснуться боком. От запаха меня замутило, потекли слюни. На ходу я вытащил из карманов пироги и жадно сунул один в рот. Спускаться пришлось довольно долго, пока коридор не стал шире. Наконец-то нашел! Запах исчез, едва зубы впились в прозрачно-белую мякоть, которая студенистой массой заполнила рот. Блаженство мягко отступало, оставляя во рту мерзкий, отвратительный вкус вареного лука. Я с чувством отплевался и осмотрелся: передо мной на подоконнике лежало еще несколько прозрачно-белых луковиц.

Это окно я видел в прошлый раз! Только тогда в нем мелькала посуда, а сейчас оно было запотевшим изнутри. Чуть ниже была простая деревянная дверь. Тщательно, проверяя по нескольку раз, я переписал на нее каракули с бумажки Вороны. Мне чудились шорохи и шепоты, шарканье и шуршание. К сожалению, только не шум открывающейся двери. Придется сюда вернуться и сделать надпись кровью. Вороновой.

Можно разбить окно! Я сунул в рот очередной пирожок, чтобы перебить гадостный привкус лука, и прильнул к стеклу. Внутри мелькали смутные тени. Послышался резкий стук, и на окне расплылись красные капли. Кровавые дорожки медленно потекли книзу. Не успел я отскочить, как изнутри по стеклу ударила белая костлявая рука. Я вжался в стену и изо всех сил молил, чтобы дверь не открылась. Никогда-никогда. На руке синела татуировка: ПОМОГИ.

– Помогите! – беззвучно заорал я и понесся, не разбирая дороги.

Лабиринты и переходы мелькали перед глазами, анфилады комнат сменялись глухими тупиками. В конце концов ноги не выдержали, и я рухнул на пол. В коридоре, где я оказался, было темно. Тут вообще ценили мрак: редкие факелы освещали стену, на которой висели портреты Темнейших. Они были со вкусом украшены паутиной и налетом сажи. От злости я двинул рукой по стене. Она скользнула по резной раме, и на меня выдвинулось нечто, одновременно похожее на иносущность и страшнейшего из Темнейших. Иногда нужно довериться инстинктам: я швырнул факел в демона. Раздался звон разбитого стекла, и за ним показалась дверь.

Если дверь маскируют зеркалом, то точно не ждут гостей. Если она находится в башне с Темнейшими, то гостей ждут еще меньше. Если эта дверь медленно-медленно открывается вам навстречу, это повод удрать куда подальше. Но теперь я был новым Мэтью, которому нечего терять. Мэтью, который встречает опасность лицом к лицу. Который бесстрашно заходит в темную, нет, освещенную комнату. Оглядывается в поисках врагов. Слышит, как захлопывается дверь. Стучит по ней кулаками и плачет… Нет, лучше вот так: гордо вскидывает голову и одним прыжком заскакивает под кровать.

Орать было очень неудобно: и тесно, и рот рукой зажали. Я брыкался и кусался, но держали крепко. Кто-то навалился на меня всем телом и зашептал прямо в ухо:

– Лежи смирно, а то доберутся и сцапают!

Этот голос я где-то слышал. Что-то про склероз на больную голову и скрюченные пальцы. Доктор? Нет, молодой, скорее кандидат. Точно, это Феррариус! Наконец-то я с ним познакомился! Я с интересом уставился на ректора. Глаза слишком голубые, улыбка слишком добрая. Перебарщивает с заклятьями привлекательности, сказала бы мама.

– Мэтью Грэнвилл, конкурсант из Закружья. Везучий Неудачник, – подумав, добавил я.

– Феррариус, – пожал он мне руку. – Мэтью, ты их тоже видишь?

Кроме нас, под кроватью ютились синенькие расшитые тапочки с пушистыми помпонами, но ректор не о них. А о тех, из-за кого я сюда залез. Я осторожно высунулся наружу. По стене ползли длинные густые тени. Это были кошмарные существа: хлипкие тела на тонких ножках, с тремя головами, выросшими одна из другой. В некоторых головах были дырки, из других торчали и шевелились хвосты. Тени завывали и тянулись к нам, размахивая раскрытыми свитками, исписанными мелкими-мелкими буквами. Особенно неприятными были те, у которых были только нижняя часть первой головы и макушка третьей. Я засмотрелся, что же у них в середине, но Феррариус толкнул меня в бок:

– Не смотри – они пожирают твое время! И не высовывайся, прячься за меня.

Некоторые тени так осмелели, что подобрались к самому краю нашей крепости. Я подхватил тапочку и шлепнул наглецов. Раздался негодующий писк, и они исчезли.

– Бесполезно, – прошептал Феррарирус. – Только одну грохнешь, сразу новые появляются.

И правда: толпа теней увеличилась. Они обступили кровать и подсовывали под нее свои свитки. «Договор! Договор!» – завывали монстры. Пол там, где они скопились, начал темнеть и проваливаться. Мужчины не прячутся – мужчины обсуждают план. А пока нет достойного плана, они оценивают обстановку. Поэтому для лучшего обзора мы с Феррариусом забились в самый дальний угол.

– Кто это? Откуда они?

– Не знаю. То есть не помню… Мне кажется, они и раньше были, но я как-то справлялся, а сейчас забыл… – Феррариус прикрыл глаза ладонями. – Вообще помню только то, что ничего не помню. А потом раз – и помню, но не все, а только то, что забыл.

Я внимательно присмотрелся, а потом принюхался: кажется, настоечка забывника от Финнра нашла почитателя. Тоже мне: ректор, а меры не знает. Теперь надо как-то самому выкручиваться.

– А чем вы их морить пробовали? Кроме тапок?

– Ничем, – даже удивился ректор. – Я их как увидел, сразу сюда залез. Они ведь даже из-под одеяла достанут. Это я точно помню.

– Давайте светобомбу попробуем, это же тени, должно помочь.

– Не получится: их, наверное, одновременно укокошить нужно, ни одним световым заклинанием так не сделаешь.

– Вы что, светобомбу никогда не делали? Ну вы даете, на любой контрольной она и щекотушки – главный прикол!

Пусть магия исчезла, а руки-то помнят! Я показал нужный жест, и раза с шестого у ректора все-таки получилось. Приятно иметь дело с талантливым человеком, мне в свое время дольше пришлось помучиться. В кабинете прилично рвануло, писк стоял оглушительный, но как мы ни присматривались, теней не увидели. Ректор вылез из-под кровати, я за ним.

Повсюду: на мебели, стульях, на полу – валялись клочки горелой бумаги. По стенам расползались кляксы, в которых угадывались силуэты всевозможных существ: вампиров, оборотней, эльфов. Больше всего почему-то было рыжих девчонок. На столе пылал костер из писем. Ректор взвыл, схватил стакан с мутной жидкостью и вылил на него. Огонь взметнулся до потолка. Феррариус, закрываясь рукой от жара, пытался хоть что-нибудь выхватить из пламени. Я с трудом оттащил его в сторону.

– Что теперь делать? Мне нужно было их заново перечитать!

– А зачем их перечитывать?

– Я же ничего не запомнил! То есть забыл. Надо выбрать какую-нибудь эпитафию Карадурну! Сегодня последний день!

– Ну хоть что-нибудь же вы запомнили?

Похоже, ректор крупно влип.

– В том-то и дело, что ничего! То ли читал и не помню, то ли не помню, что читал. Они такие похожие, эти эпитафии. Когда совсем худо было, освежался настойкой. Стакана три выпил, наверное… Потом плохо помню. Аманда вроде звала. Тени эти полезли…

Костер потух, на столе осталась горка пепла и почти пустая бутылка с настойкой. Чтобы избавиться от дыма, Феррариус включил вентилятор, который немедленно сдул весь пепел. Остро запахло то ли редиской, то ли репой. Ректор застонал и потянулся к забывнику.

– Стойте! Я придумал! Надо положить у памятника кусок мела и тряпку! Тогда каждый сможет написать ту эпитафию, какую захочет! И все будут довольны! Может, даже специально приезжать будут!

Взъерошенный Феррариус потрясенно смотрел на меня.

– Мэтью, ты настоящий чародей! И правда, кому надо – пусть сам приезжает и пишет. Ты меня спас! В следующий раз научишь щекотушкам? А то Аманда на заседаниях всегда такая зануда. Ой, тебя же так просто сюда не пропустят. Сейчас, минутку.

Он порылся в столе, вытащил бумагу с гербом школы и написал: «Я, ректор Феррариус, прошу предоставить мне возможность обучаться у мистера Мэтью Грэнвилла в Школе Магии Карпетауна». Для надежности он поставил под письмом три печати и нарисовал веселую рожицу.

– Готово. Отдашь могунье Деверелл, она сделает пропуск. Приходи когда хочешь. И, Мэтью, надо чаще мыться. Воняешь как смелл. – Он сотворил заклинание освежения и добавил: – Ладно, тебе вон в ту дверь, а мне к выступлению в Столице надо готовиться. Ты бы знал, как мне это надоело. Кто это, чтоб его моль, зеркало разбил? Как теперь выбрать мантию?

Подготовка речи – деликатный момент, поэтому я поспешил оставить ректора одного. Я держал письмо на вытянутых руках и не сводил с него глаз. Рожица подмигивала мне и без конца хихикала. Узкий коридорчик наконец вывел к лифту, который спустил меня прямо в школьный двор. Почти все участники уже разошлись. Усталая Аманда объясняла разозленной девице, что Школа Магии не предоставляет второго шанса тем, кто не воспользовался первым. Увидев меня, она поспешила отделаться от недовольных.

– Мэтью, вот и вы! Понимаю, вам было сегодня тяжело, но что поделаешь, правила есть правила. Честно говоря, я удивилась, как вам вообще удалось пройти Ворота…

Я молча протянул ей письмо, подписанное Феррариусом. Могунья пробежала его глазами, и в них появилось что-то очень похожее на ужас. Веселая мордочка перелетела с письма на лацкан моего сюртука. Куратор сняла очки и близоруко сощурилась на меня, надеясь, что сейчас все как-то объяснится.

– Но это невозможно! Однако все по правилам… Мистер Грэнвилл, я не знаю, что с этим делать, но похоже, вы прошли в следующий тур… Это невероятный год! Сначала Алек, которого выбрала статуя Карадурна, теперь вы!

Могунья прислонилась к постаменту Карадурна. Статуя протянула руку и сцапала письмо. Почесывая левую бровь, она вслух зачитала письмо собравшейся толпе. Меня со всех сторон обступили, жали руки и хлопали по плечу. Над Главными воротами бабахнули пушки, и в небе вспыхнул фейерверк. Я посчитал цвета: задание выполнила всего половина участников.