В полдень ребята вышли на гребень хребта. Нестерпимо палило солнце. До камней, покрытых пылью, нельзя было дотронуться рукой. Обжигало.
Сразу спуститься на южную сторону не удалось, потому что склон гребня отвесной стеной уходил вниз, туда, где клубились белые, как вата, облака. Они закрывали ущелье. Временами оттуда дышало плотным горячим воздухом. Петька вынул компас, посмотрел на стрелку. И на запад и на восток ущелье тянулось до бесконечности.
— К востоку все хребты мельчают, нужно идти туда, — сказал Тимка.
На взмокшие спины подняли мешки. Пошли. Капкан раскалился на солнце, и Тане пришлось завернуть его в телогрейку.
Хотелось спать. В глазах у Тани то появлялись, то исчезали красные и зеленые искорки. Тимка шел впереди и отворачивал нагретые камни. Он надеялся найти под ними хоть каплю влаги. Но под камнями было также сухо и пыльно, как и сверху.
Солнце стояло в зените и теперь нещадно жгло спины и затылки четырех маленьких скитальцев.
Шурка не выдержал первым, он лег в ямку под огромную глыбу и заплакал:
— Идти не могу, хоть убейте.
Тимка с Таней пытались вытащить Шурку из-под глыбы, но он уперся ногами и, как безумный, твердил одно и то же:
— Хочу пить. Хочу пять. Хочу пить.
Подошел Петька, посмотрел на опухшее Шуркино лицо, на синие круги под глазами у Тани, на Тимкины потрескавшиеся губы и сказал самым бодрым голосом:
— Отдохнем. Я чувствую, еще немного и начнется отличный спуск. Как по ступенькам. — Петьку качнуло. У него закружилась голова. Но он не подал и виду. Молодцевато сбросил мешок и залез в тень под глыбу. Петьке сделалось плохо. Сдавило горло. Закачались перед глазами запыленные глыбы. Невыносимо захотелось пить. Вспомнил Байкал. Окажись он сейчас там, на берегу, выпил бы целое ведро. Петька лег на бок, и ему показалось, что он даже слышит журчание холодной воды.
Таня с Тимкой сидели под другой глыбой и видели, что Петьке совсем плохо. Вот он перевернулся на другой бок и беспомощно вытянул голову. Немножко отполз и опять лег. И вдруг сел.
— Ребята, там внизу вода. Послушайте.
Тимка, Шурка и Таня легли пластами, плотно прижались щеками к горячим плитам: буль-буль-буль. Сомнений не было, внутри скалы журчал ручеек.
Мальчики ползали на животах, выслушивали. Яснее слышалось в ямке под глыбой, куда ложился Шурка. Ударили по этому месту камнем, подземная пещера ответила гулким эхом.
Петька, Тимка и Шурка стали выгребать горячий щебень из-под камня. Выкинули большую кучу. Казалось, еще немного и покажется щель, через которую можно черпать котелком воду.
Яму под глыбой ребята вычистили до последнего камешка, но щели не оказалось. Лежали там толстые, скальные плиты. Расстроенный, Шурка отполз подальше и сел, и даже не стал смотреть в сторону глыбы. Тимка с Петькой колотили вдвоем тяжелым булыжники по плитам. Потом Петьку сменила Таня.
Встал на помощь Шурка. Втроем они подняли самый большой камень и ударили по плите. Камень раскололся надвое. Но и от плиты отлетел острый угол. Появилась небольшая щелка. Таня смогла втолкнуть туда только ладонь.
— Мальчишки, оттуда холодом несет. — Тимка лег на живот, но в щели было темно, и он рассмотрел всего лишь неровные стенки. Они шли в темноту, почти касаясь, друг друга.
Это была гранитная скала, лопнувшая тысячи лет назад. Потом, наверное, были еще землетрясения. Со временем трещину затянуло, покрыло щебнем и пылью.
Тимка отполз от щели. Сел. Опустил голову и сказал, еле ворочая распухшим языком:
— Воды здесь не добудем.
И не шевелился, как будто приготовился в такой позе умереть. Шурка и Таня тоже сидели оцепеневшие и безразлично смотрели на маленькую трещину.
Из пропасти, как из духовки, несло жаром. Копченое сало размякло и на мешке появились жирные пятна.
Петька, наконец, встал. Закачался. Но устоял. Опираясь рукой о глыбу, подошел к Тимке:
— Нельзя сидеть, Тимка! Давайте искать! Может, щель где-нибудь расширяется.
Тимка поднялся на колени. Растормошили Шурку. И поползли, часто прижимаясь щеками к камням.
Подземный ключ словно издевался над слабеющими ребятами. Он то журчал у самой поверхности, то пропадал совсем. Мальчики ползли, удаляясь все дальше и дальше от Тани.
У Петьки пошла из носу кровь. Тимка хотел встать, чтобы помочь Петьке, и не смог, подкосились ноги. И он упал навзничь. Шурка развернулся головой назад и лежа, как высушенный маленький краб, стал звать Таню. Хриплый голос звучал все слабее и слабее…
Он пришел в сознание от того, что кто-то обтирал ему лицо холодной тряпкой.
— Шурка, открывай глаза. Шурка, это я — Таня, я воды достала. Шурка, где Петька с Тимкой?
— Там, за камнями.
Таня побежала туда.
Петька с Тимкой в сознание пришли сразу, как только Таня коснулась их мокрой тряпкой. Шурку пришлось тащить к трещине волоком.
Здесь, у камня, лежала мокрая веревка, стоял котелок, полный воды. И легкий мотылек, поднятый сюда горячим воздухом, сидел на проволочной душке и хлопал синими крылышками. Таня напоила Шурку, передала котелок Тимке.
— Пейте всю, я не очень хочу.
Утолив жажду, легли в тени. Таня стала рассказывать, как ей удалось достать воду.
— К веревке я привязала, мальчишки, Тимкино огниво и стала опускать в трещину. Хотела посмотреть, далеко ли до воды. Опускаю, опускаю и чувствую, что веревка тяжелеет. Вытащила ее, а она мокрая, вода с нее течет. Выжала ее в котелок, выпила, а потом давай опускать да выжимать, косынку намочила и за вами пошла.
Слушая Таню, мальчишки блаженно улыбались.
Откуда-то появился шмель. Дал в воздухе несколько кругов и спикировал на мокрую веревку. Зашевелил усиками. И тут же прожужжало еще шесть шмелей. Сходу они впились в веревку и сидели на ней, как желтые пулеметные пули крупного калибра.
— Оклемались малость, теперь водички и сами добудем, — Шурка встал, бесцеремонно разогнал шмелей и стал опускать веревку в щель. У него набралось полкотелка. Он уже хотел ее выпить, но подскочил Тимка.
— Хватит тебе, сдохнуть хочешь, что ли?
— Я самую малость. Я опять хочу. Сильно хочу пить.
Шурке действительно делалось плохо. Руки у него задрожали, на лбу выступил пот. Его стало тошнить. Он лег на живот, застонал. На руках и шее кожа покрылась пупырышками… Тимка испугался и стал совать ему котелок:
— Пей, Шурка!
— Не давай! — закричал Петька. — Помереть он может. Голову мочить надо.
Облили Шурке голову, мокрую косынку положили на лицо.
— Где больно? — спросила Таня.
Шурка не ответил. Заплакал. Затряслись худенькие плечи.
Задрали Шурке рубаху и, обмакивая ладони в котелок, обтерли спину. Сначала Шурка лежал, как мертвый, потом стал вырываться. И, наконец, вяло заулыбался. Его перевернули на спину и остатки воды выплеснули на живот.
Лечение помогло. Через несколько минут Шурка уже сидел и даже пытался поймать мотылька.
Таня, Тимка и Петька, по очереди доставая воду, еще раз обтерли Шурку с ног до головы. Дали ему кусок сала и стали обливаться сами. Прямо в одежде. Возле глыбы появилась лужа. Ее тут же облепили шмели и синие мотыльки.
— Идти можешь? — спросил Тимка.
— Куда же денусь, — ответил Шурка, — конечно, пойду.
— Понесешь только лук и стрелы.
По каменистому гребню вдоль ущелья Петькин отряд двигался вперед.
А немного погодя, озираясь по сторонам, из-за гранитной скалы вышел высокий толстый человек с большими вислыми ушами. В правой руке он держал нож, в левой камень. По узенькому карнизу он побежал к трещине. Перед самой лужей споткнулся, пополз на четвереньках. Дотянулся до воды, стал жадно пить. Остатки лужи вычерпал себе на голову. Поднялся на ноги. Осмотрел место стоянки. Увидел шкурку от копченого сала, схватил ее и стал жевать. Вислоухий где-то повредил себе руку, в которой держал нож. Она была перевязана Петькиным шелковым галстуком.
ЦЕНТРУ (ИЗ ТОКИО)
Здесь ожидают прилета специального «юнкерса». Для принятия его японцы расширяют старый аэродром в двенадцати километрах от города Эпсилон. Диверсионная группа «Феникс» готовится к переброске в район этого аэродрома.Авдеев
Тимка шел далеко впереди, внимательно осматривая местность. Шагалось легко, чувствовалось, что гребень хребта резко идет вниз. Тимка проскочил между двумя круглыми скалами, торчащими, как осыпавшиеся колонны, и исчез из глаз. Потом появился снова. Встал между колоннами в торжественную позу и, дождавшись ребят, громко сказал:
— Вот вам парадная дверь. Пожалуйте спускаться со своего чертового гребня.
Сразу за колоннами был широкий пролом. Его склоны большими ступенями уходили вниз. Как солдаты в зеленых накидках, стояли на каждом уступе маленькие коренастые сосны. Ущелье казалось светлым и приветливым, оттого что и ступени, и стены струили нежный голубой свет. Солнце заходило, отражаясь на всех уступах малиновыми, неровными кругами.
Петькин отряд легко спустился на дно голубого ущелья. Сказочный коридор привел их к пологому склону. Вдоль и поперек по нему шли овраги, заросшие травой и диким луком. Повсюду лежали голубые булыжники. В дальнем овраге, среди кустов, обнаружили небольшое болотце. Вода была ржавая, с привкусом железа, но Тимка первым выпил почти котелок.
— Пейте, не бойтесь, она еше пользительнее.
Таня улыбнулась, потому что Тимка в тайге все считал «пользительным». И воду, и траву, и всякие корешки, и дудки, и молодые побеги пихты, и сосновую кору.
Утолив жажду, выбрались из оврага и на сухих каменистых россыпях остановились на ночлег. Наелись досыта сочного лука и копченого сала. Легли на теплый песок отдохнуть, а потом уж развести костер, насторожить капкан. Но усталость одолела ребят. Скрючившись под телогрейкой, мгновенно заснули все четверо.
Первой проснулась Таня. Внезапно. Видимо, что-то ее разбудило. Она открыла глаза. Брезжила заря, и в зыбком утреннем свете она осмотрелась. Мальчишки еще посапывают, валяются лук и стрелы… Таня вдруг вскочила. Затрясла за плечо Петьку, зашептала:
— Проснись, Петька, проснись! Мешка с салом нет!
Тимка тоже проснулся. И тихо, чтобы не разбудить Шурку, вылез из-под телогрейки:
— Росомаха, видать, балуется. — Он схватил камень: — Надо догонять, далеко не унесет.
Какие-то вмятины, похожие на следы, шли к оврагу. Тимка пошел туда, Петька держал лук наготове и крался сзади. И увидел, как сбоку от них, за валуном, качнулась тень. Петька обогнул кусты и бросился туда. Но там никого не оказалось.
— Странно, — сказал вслух Петька.
В овраге они тоже ничего не обнаружили. Тимка вернулся к стоянке, но здесь следов не было. Как будто мешок с салом улетел по воздуху.
Проснулся Шурка. Минуту сидел молча, потом стал ругаться.
— Проспали сало, разини! Опять будем траву жрать. По кусочку делили, жадничали, а теперь зверям на съедение отдали. Таких дураков больше нигде не сыщешь. Заготовили, закоптили, — Шурка глотнул слюну, — и принесли, — Шурка скорчил рожу, — отдали: нате, звери, росомахи, жрите на здоровьице. — Он снова лег, накрылся телогрейкой: — Я никуда не пойду, потому что есть хочу, а есть нечего!
За время скитанья по тайге Таня заметила, что Шурка, когда есть пища, ест, в общем-то, немного и часто забывает о ней. Но если пищи нет, он начинает хныкать и постоянно твердит, что умирает от голода.
Петька сидел на камне и молчал. Во всем он обвинял себя. Вчера вместо того, чтобы спрятать мешок, зарядить капкан или хотя бы разложить сало на два мешка, решил немного передохнуть. И незаметно заснул. Чем теперь они будут питаться? В капкан летом никого не заманишь, а стрелой из самодельного лука не всякого зверя убьешь.
Солнечные лучи освещали теперь правый край глубокого ущелья. Мелкие трещинки в стенах искрились от солнца, как весенний снег. Петька взял нож, позвал Тимку:
— Давай ущелье просмотрим. Может, туда унесла.
Они пошли, а вслед им что-то проворчал из-под телогрейки Щурка. На втором уступе, где лежали песчаные холмики, Тимка увидел продолговатую ямку. Обошел ее вокруг, щупал пальцами голубой песок и как будто принюхивался. Потом сам осторожно лег в ямку на спину. Вытянул руки и ноги. До концов вмятины не достал. Поднялся встревоженный. Подошел Петька, спросил, кто это мог быть.
— Не знаю, — ответил Тимка. — Вроде медведь, но ни одной шерстинки не нашел. И следов нету.
— Может, все-таки, человек. Может, тот бандит?
— Но человеческих следов тоже нету.
Они вышли из голубого коридора, и тут Петька увидел подозрительную вмятину, как будто кто-то опирался ладонью. Тимка сел на корточки, осмотрел и решил, что это был медведь, потому что у человека не бывает таких здоровенных ладоней.
ЦЕНТРУ (ИЗ ТОКИО)
…Сюда прилетел из Берлина офицер «Отдела зарубежных связей». Группе «Феникс» он привез безупречно сделанные советские документы. Агенты после проведения операции «Гаусс» проникнут в районы прохождения Кругобайкальской железной дороги для диверсий. Приметы офицера: выше среднего роста, толстый, лицо обрюзгшее, глаза широко поставлены, водянистого цвета. Носит очки. Ему лет сорок пять. Свободно говорит по-русски. Знает Забайкалье. Он возглавит группу «Феникс».Авдеев
Два дня ушло, пока Петькин отряд спустился с южного склона хребта. Питались корешками, травой, жевали нежные побеги пихты. Мелкие птички на тонких ногах, прыгающие по россыпям, были слишком маленькой целью для лука.