Деревня была разрушена. Валялись раздавленные землей крыши домов, пустые оконные рамы, гнилые доски. Торчали развалины кирпичных печей. Теплый ветерок поднимал легкую древесную пыль.

Как богатырь в стальном шлеме, лежал у оврага опрокинутый землетрясением польский костел. Красная кирпичная кладка лопнула у окна. И сквозь эту рану виднелась икона. Таня нагнулась, чтоб рассмотреть икону, и увидела на земле следы. Шепотом позвала мальчишек. Следы были свежие. Человек шел в сапогах. Ясно отпечатались подковы и шляпки самодельных гвоздей, еще виднелись круглые непонятные отпечатки. Тимка склонился над следами. Дул на них, прищуривая глаза от пыли, мерил пальцами расстояние между круглыми отпечатками и, наконец, сказал:

— Хромой шел, на трость опирался. Старик, однако, был, каблуками бороздил шибко.

— Неужто Костоедов шел? — забоявшись, спросил Шурка.

— Хорошо, если он, — отозвался Петька. — Скажем ему, как договорились. Привет от Сашика передадим, и встретит, как друзей, и до лабиринта проводит. Только всем быть настороже!

— Это понятно, — ответил Шурка.

Пошли по сухому оврагу. Иногда Петька поднимался по глинистому склону и, высунувшись на кустов, осматривал местность, но признаков жилья не было.

Наткнувшись на широкую трещину, пересекавшую овраг, ребята вылезли наружу, И сразу за холмом, заросшим черемухой, увидели небольшой домик. Рядом на косогоре — стог прошлогоднего сена, крохотная избушка, может быть, баня, а чуть подальше сарай.

В домике окно закрывала синяя штора. На крылечке стояла закопченная кастрюля и ведро. Но не доносилось ни единого звука. Словно там тоже притаились и выжидали.

Петька отрывисто свистнул. Но ни колыхнулась штора, ни заскрипела дверь.

— Пойдем, Тимка, сходим, а ты, Шурка, побудь здесь с Таней. — Петька снял с головы повязку, подал Шурке: — Оденься.

Они выскочили на пыльную тропинку и, нарочно громко разговаривая, пошли к домику. Таня с Шуркой из своей засады зорко следили за усадьбой. Видели, как из-под крыши вылетели две ласточки и, защебетав, унеслись к разрушенной деревне. Тимка подошел к крыльцу и прокричал:

— Хозяева дома есть?

Никто не ответил. Тогда Петька поднял камень и стал отучать по крыльцу: бум-бум-бум.

Шурка заворчал:

—Чего стучать, заскочили бы, да и, может…

— Тихо ты. Смотри!

Из маленькой избушки с земляной крышей бесшумно, как будто двигаясь по воздуху, вышел высокий старик, с палкой в руке. Увидел ребят. Быстро вытащил из кармана что-то блеснувшее и сунул за голенище сапога. Петька не заметил старика и продолжал стучать. Бум-бум-бум.

Старик, прихрамывая и опираясь на палку, двинулся к домику. От волнения у Тани влажными стали ладони. Вдруг сейчас он набросится на мальчишек…

— Слышишь, Шурка, а если он нападет на них, как выручать будем?

— Проще простого — я уже придумал. Выручим за милую душу, — Шурка достал из кармана кресало, трут и кремень: — Подкрадусь и зажгу у старика стог сена. Позабудет про все, бросится тушить и, считай, Петька с Тимкой у нас.

Старик, не торопясь, подошел к крыльцу и добродушно улыбнулся Петьке и Тимке.

— Приветствую вас, странники. Какая судьба загнала в эти забытые богом пустыри? Расскажите, послушаю. Соскучился я по человеческой речи. Годами людей-то не вижу. Хоть и отшельником числюсь, а встрече с живыми людьми рад. Проходите в избу.

Первым заскочил Тимка, зашел старик, за ним Петька.

— Садитесь на лавку или вон на табуретки.

Старик, кряхтя, сел на порог. Уж не специально ли преградил выход?

— Беда, ребята, меня вчера посетила. Землетрясение все разрушило. А вот мою усадьбу, видать, бог защитил. Прыгала, тряслась, но, слава всевышнему, осталась на месте. Вот ногу мне придавило бревном. Но опять же повезло, кость целая. О людях соскучился. И вот тебе гости. Везет мне. А потому что сам к людям всегда хорошо относился. — Старик прищурил глаза.

— Вы-то издалека будете? — обратился он вдруг к Петьке.

— Можно считать, дедушка, что мы беглые.

— От кого же вы бежите?

— Из детского дома мы, дедушка, убежали. В поезд заскочили, до Японии думали добраться, но милиция обнаружила. Допрашивали нас.

— Били?

— Нет дедушка, не били. С нами там дяденька сидел. Он, кажется, украл что-то с военного поезда, но его тоже не били. Он помог нам удрать, — Петька горько вздохнул: — Вот с тех пор и шляемся, как бездомные.

Тимка в упор рассматривал старика. Шрам на нижней губе старательно прикрыт бородой. Глаза настороженные, такие же, как на могильной фотографии. Брови лохматые, короткие. Сомнений не было — это Костоедов, отец предателя.

Тимка как бы невзначай взглянул за печку, там, в углу, стоял острый топор. Мысленно прибросил: до топора было четыре шага. Петьке — шагов шесть, старику чуть больше.

Костоедов улыбнулся:

— Вот и славно, что на меня набрели, погостите у меня. А то от скуки совсем помираю.

— Дедушка, а почему в деревню куда-нибудь не переберетесь?

— Сейчас уж не могу. Много лет назад я от людей ушел. За истинную православную веру решил тогда пострадать, отшельником сделался. Писание Аввакумово наизусть заучил, — старик кивнул на толстую старую книгу, лежащую на полочке перед лучезарной иконой. — Правду истинную Аввакум говорил, только в пустынях, только в одиночестве душа может очиститься и просветлеть…

Старик на секунду умолк, маленькие глазки быстро оглядели Петьку, стрельнули по Тимке. Костоедов, видимо, замышлял плохое:

— Охо— хо — вздохнул он, — сколько воды с тех пор утекло. Однако мы заговорились, пора мне и гостей угощать.

— Дедушка, спасибо, мы недавно ели. Сурок нам жирнющий попался.

— Что сурок, что сурок, — старик покосился на ребят. — Много ли в нем проку, в сурке-то. А у меня тут вареньице есть, на самом натуральном сахаре варено. До войны мне сахарок приносили богомольцы, рафинад высшего сорта.

Костоедов оперся на палку, встал. Петька и Тимка напружинились. Но старик произнес свое: «охо–хо» и попросил ребят помочь ему перенести бочку с остатками соленых грибов из сеней в сарай:

— Сам хотел перенести, да вот ногу повредил, а какой работник из хромого.

Наблюдавшие из засады Таня и Шурка видели, как Петька с Тимкой едва спустили бочку с крыльца. Петька вытер лоб и как бы случайно поднял руку вверх. Таня вспомнила: «рука вверх» значит пока все хорошо. Бочка была тяжелой. Она протекала, и пальцы по мокрому соскальзывали. Старик, вместо того чтобы помогать, шел сзади и только причитал.

— Не уроните, последняя у меня такая бочка. Думал новую сделать, но сил нету.

Через узкую дверь бочку едва втащили в сарай.

— В угол ее, ребятки, вон в тот темный, там похолоднее.

Потащили в угол. И в этот момент сзади что-то щелкнуло. Петька с Тимкой от неожиданности вздрогнули, бочонок выскользнул и перевернулся. Грибная жижа плеснула на ноги. Оглянулись. Узкая дверь сарая была закрыта.

Брякнув заложкой, Костоедов успел щелкнуть замком. Петька с разбегу ударил ногами в дверь.

—Дедушка! Ты зачем нас замкнул?

За стенкой зашаркали подошвы сапог. Костоедов обошел сарай и заглянул в крохотное окошечко.

— Затворил, потому что вижу — наврали вы мне. Вы, несомненно, бандиты. Оставлю я вас ночевать, а вы меня и спровадите на тот свет.

— Никакие мы не бандиты. Мы из детского дома сбежали. Там плохо кормили. Отпустите. Вы же нас сами в дом пригласили.

— Пригласил-то сам. Пожалел вас. А потом вижу, вон тот, — старик кивнул на Тимку, — на топор поглядывает. Нехорошо так, ребята. Я по-христиански пригласил, а вы убийство замышляли.

— Ничего мы не замышляли! — закричал вдруг Петька, — вы придумали это сами! Выпустите нас.

— Не кричи! Здесь пустыня. Никто не услышит. Или, может, сигнал кому даешь? С собой кого привели?

— Никого мы не привели!

— А как же сюда попали. Случайно?

Петька решил действовать напрямик.

— Нас сюда дядя отправил, который помог нам бежать.

— Какой — такой дядя?

— Вам говорить не будем. Он нас отправил не к вам, а к Костоедову.

Старик протиснул голову в окно. Зашептал:

— К кому, говоришь?

— К Костоедову.

— Ну и что же?

— Мы сюда едва-едва пробрались, а Костоедова не оказалось. Могилу его встретили, умер Костоедов.

— А если бы он был живой, зачем он вам?

— Тот дядя просил никому не говорить. Мы ему поклялись.

Старик усмехнулся. Отошел от окошка.

Тимка шепнул:

— Сейчас стрелять будет. В кармане у него наган.

Но старик обошел сарай, потрогал рукой замок и снова заглянул в окно. И, оглянувшись по сторонам, зашептал:

— Попались, потому как Костоедов — это я и есть!

— Не заливай! — вдруг грубо сказал Тимка. — Мы могилу видели, где он похоронен.

— Могила-то предумышленно сделана на недругов да на бандитов вроде вас.

Старик стал смотреть по сторонам.

Петька боялся, как бы Шурка и Таня не бросились сюда спасать их. Надо торопиться. Петька подошел к окошку и сказал:

— Если вы, дедушка, действительно Костоедов, то слушайте внимательно. Дяденька, которого арестовали за воровство, должен был идти к вам, от вашего сына Сашика. Ясно?

Старик даже присел. Слышно было, как его коленки ударили по доскам.

— Не ори, мальчик, громко! — Сухие губы зашевелились: — За что арестовали вашего дяденьку?

—Он что-то стащил с военного поезда. А послали его из Германии от вашего сына Сашика.

— Живой он?

— Кто, дедушка?

— Сашик, сын мой.

— Живой, конечно, живой! Что ему сделается в Берлине-то.

У старика по морщинам поползла слеза! Перекрестился:

— Слава тебе, господи! Спасибо, детки, за добрую весть! Слава всевышнему.

— Дедушка, у того дяденьки было задание — найти вас, чтобы вы проводили его к лабиринту Гаусса, туда, где лежит золото, а дяденька, я уже говорил, арестован и свое задание поручил нам. Вы должны провести нас к Гауссу.

Костоедов тощим кулаком вытер слезу.

— Об этом первый раз слышу! — Просунул голову в окно: — Пароль назовите для такого дела.

Петька как будто не расслышал вопроса, быстро заговорил:

— Дедушка, тот дядя велел передать, если золото не будет найдено, немцы убьют вашего сына.

— Типун тебе на язык! — такое говоришь. — Старик плюнул на землю. — Пароль-то назовите, если вы истинно те, за кого выдаете себя.

Тимка испугался. Пароля они не знали.

— Ну, говорите!

— Дедушка, пароля мы с Тимкой не знаем. Знает наш командир!

Старик в испуге отшатнулся от окна, быстро зачем-то наклонился.

— С вами взрослый, что ли?

— Не бойтесь, дедушка, с нами мальчик Шурка и девочка Таня. А тот дядя пароль сообщил только Шурке.

— Где они?

— Там за оврагом. Ждут нас. Пойдемте вместе, он пароль скажет.

— А если вы меня угробите, тогда как?

— Дедушка, опять вы не верите?

Старик подумал, что-то прикинул в уме и заговорил злым голосом:

— Пойдет один из вас, позовет их сюда, а если не вернется, рассчитаюсь здесь с тем, кто останется.

— Дедушка, — всхлипнул Петька, — мы такую даль шли к вам, чуть не погибли. А вы! Да нам эти Гауссы с золотом вовсе не нужны, мы торопились, чтоб вашего сына спасти. Дяденька, который сидел с нами, сказал: «Передайте, мол, если Гаусс сорвется, сына Костоедова немцы ликвидируют сразу».

— Не каркай, ворона. Лучше скажи, как он сына моего, Сашика, называл.

— Так Сашиком и называл.

— Я не об этом. Он рассказывал вам, как Сашик попал в Германию?

— Такое не рассказывал.

— Ну и правильно, вы еще маленькие. Мой Сашик выполняет в Германии задание советского правительства.

— Дедушка, но ведь немцы его убьют, если Гаусса им не будет.

— Вот сыч лесной, раскричался: убьют, убьют. Никто его не тронет. Будет вам Гаусс. Один садись в угол, а второй беги, зови своих попутчиков, дружков своих.

Дед загремел замком, открыл дверь и выпустив Петьку, снова щелкнул щеколдой.

— Тимка, жди, — сказал через окно Петька. — Здесь километра три я быстро. — И подмигнул.

— Беги, только без куролесов. Если вы аферисты или мошенники, не посмотрю, что маленькие…

У старика правый карман куртки оттопырился, и ясно вырисовывался длинноствольный наган.

Крикнув еще раз Тимке, чтоб ждал, Петька помчался в противоположную от деревни Жаргино сторону. Специально, чтоб отвести следы от спрятанного там Вислоухого.

На бегу, Петька незаметно оглянулся — старик, просунув голову в окно, разговаривал с Тимкой. Перелетев кусты, Петька кубарем скатился на дно оврага. Вскочил и понесся туда, где сидели в засаде Таня с Шуркой. Они поняли отвлекающий маневр Петьки и заранее спустились в овраг.

— Ну что, Петька?

— Пароль нужен. Тимку задержал.

— Мы же не знаем пароль?

— Вислоухого сейчас допросим.

— А если он не знает?

— Придумаем что-нибудь.

— Тимку он не убьет?

— Пусть только попробует! — гневно сказал Петька.

Он посмотрел по сторонам и зашептал:

— Шурка, назовешься старшим! Много не болтай! Остальное, все как договорились.

— А вдруг у Вислоухого пароля нет? — опять спросила Таня.

— Бросимся на Костоедова все сразу, свяжем!

— У него же наган. Мы с Таней видели.

— Ничего, справимся. Нас четверо. Вислоухому о Костоедове не говорить.

— Понятно, Петька!

Когда они залетели в домик без крыши, бандит по-прежнему лежал на спине. Опухшие ноги чуть согнуты. Зубы оскалены, как у мертвеца. Шурка в страхе попятился. Таня внимательно посмотрела в полуоткрытые глаза.

— Петька, он, кажется, не дышит.

Ни слова не говоря, Петька подскочил к бандиту и стал трясти его за плечо:

— Дядя, дядя! Проснись!

Толстое тело бандита только качалось. Но кажется, лязгнули зубы. Таня с Шуркой со страхом наблюдали за Петькой. Он не боясь, прислонился ухом к левой стороне груди. Затаил дыхание, прислушался — сердце работает. Вскочил на ноги, вытер пот со лба. И вдруг, схватив бандита за волосы, стал трясти:

— Дядя! Дядя! Проснись, беда!

Он тряс с остервенением, как будто хотел оторвать бандиту голову. Вислоухий застонал, толстые губы зашевелились:

— Воды! Умираю! Воды!

Петька только глянул на котелок, и Таня, схватив его, пулей вылетела на улицу. Вслед за ней помчался Шурка.

Вернулись они быстро. Вода была зеленоватая и резко пахла болотом. Почти полкотелка Петька вылил на голову Вислоухому. Он пришел в создание. И стал, как жаба, шлепать губами. Зеленую струю Петька направил ему в рот. Отбросив котелок в сторону, снова стал трясти Вислоухого. Наконец, он открыл мутные глаза, захрипел:

— Ребята, не бросайте меня.

— Дядя, мы не бросим, только ответь нам, если бы ты встретился с Костоедовым, как бы он тебя узнал? Документ ты должен ему показать или что?

Бандит всхлипнул:

— Теперь я с ним встречусь на том свете…

— Дядя, я серьезно спрашиваю.

— Документов никаких. Нужно любое предложение, но из четырех слов. Чтоб первое было родина, остальные любые, но только на «р».

Вислоухий что-то хрипло прошептал и замолк. Петька вцепился в него как клещ:

— Дядя, пароль, свой пароль скажи!

Вислоухий открыл глаза. Недоумевающе посмотрел на Петьку.

— Дядя, пароль нам скажи!

— Четыре «рэ».

— Свой, какой ты должен сказать?

Вислоухий облизнул губы и явственно произнес:

— Родина радостно раскинула руки. — Он тяжело задышал: — Ребятки, не бросайте меня, я отлежусь, подождите.

— Дядя, мы тебя не бросим.

Вислоухий закрыл глаза.

Тихо затворили дверь, подперли ее досками и понеслись. Из оврага выскочили в том месте, где Петька скатывался кубарем. Отдышавшись, пошли медленно.

Неожиданно между камней показалась голова Костоедова. И рука. И тяжелый наган, наведенный на ребят.

— Стойте! — Он щелкнул курком нагана: — А ну, говорите пароль! — Костоедов явно нацелился Тане в голову.

Шурка бесстрашно шагнул вперед.

— Стой! Куда прешь!

— Родина радостно раскинула руки.

Шурка еще стоял, оцепенев, ожидая выстрела, а Костоедов, уже опершись на палку, встал, сунул за пазуху наган.

— Вижу, свои. Верю. От Сашика заветные слова мне принесли, — Костоедов заулыбался. — Напугал вас. Извините. Время военное.

ЦЕНТРУ (ИЗ ТОКИО)

Группа «Феникс» будет выброшена в квадрате А-59-Е по таблице Центра для поиска золота в лабиринте Гаусса. Кроме группы «Феникс», на борту «Юнкерса» будут десять человек. Их выбросят на подходе к городу Катушевску для диверсии на военных коммуникациях наших войск. Жду ваших указаний.

Авдеев