Вечера стали уже довольно светлые, и на деревьях вот-вот должны были появиться первые листочки, когда пришло время перевозить Марту в Хинсеберг. Выйдя на улицу, она обнаружила, что автомобиль за ней уже подъехал, и, прежде чем забраться в него и занять свое место, подняла глаза на здание Соллентунского следственного изолятора. В его стеклах, как обычно, отражалось небо, а солнечные лучи создавали вокруг него мерцающий ореол, хотя внутри красоты не было и в помине. Сейчас же Марту, славу богу, ждала настоящая тюрьма, даже если там, к сожалению, содержались только женщины.

Конечно, она надеялась, что в ней будет лучше, чем в изоляторе, но всякое могло случиться. Что ни говори, она уже в полной мере познала, что такое полная изоляция от общества. В доме престарелых их, само собой, запирали, но сестра Барбара вопреки всему не поставила решетки на окна.

Однако Марта не стала обжаловать приговор. Будучи движущей силой всего проекта, она, естественно, не могла пойти на попятную в последний момент, хотя все они чуть не избежали тюрьмы, так как судья собирался оправдать их. Пятисоткроновая купюра и сумка-тележка толком ничего не доказывали, пусть даже пробы ДНК соответствовали, и, конечно, полиция нашла мобильные телефоны, расчески и золотые браслеты в гардеробе в Гранд-отеле, но… нет, старики ведь порой путали все на свете.

Вдобавок еще оставалось не расследованным до конца, что же, собственно, произошло в Национальном музее. Кривая палка сбивала с толку многих, и в результате полицейских реконструкций преступления так и не удалось полностью разобраться, какую же роль она сыграла в самой краже картин. Судья сказал, что их надо не сажать, а освободить, и что неприемлемо требовать год тюрьмы для ранее несудимых пожилых людей. Судебные заседатели, наоборот, посчитали, что вся пятерка с лихвой заслужила такое наказание.

Газеты в течение нескольких недель писали о бессовестных пенсионерах, которые не только присвоили часть культурного наследия Швеции, украв картины за тридцать миллионов крон, но и потребовали от музея, то есть государства, рекордно большой выкуп. Из номера в номер все печатные издания называли это крупнейшим экономическим преступлением и сравнивали его с аферами финансовых акул. Естественно, заседатели дрогнули, пусть, по их утверждению, подобное на них абсолютно не повлияло. Марта сказала, что они собирались вернуть картины в музей, а десять миллионов использовать на благотворительность, но ей не поверили.

Когда же приговор наконец прозвучал, ни у кого, однако, не возникло мысли его обжаловать. Апелляция ведь процесс не быстрый, и вдобавок в последнее время поднялась страшная шумиха, а при хорошем поведении они могли выйти на свободу через полгода, и такого срока вполне хватило бы, чтобы проверить, насколько хорошо в настоящей тюрьме.

Марту снедало любопытство относительно ее нового места жительства, и она считала, что будет очень интересно коротать дни с преступниками. Опять же, сидеть в тюрьме она никогда не пробовала, а все новое всегда бодрило ее.

К тому же она ожидала, что там будет лучше, чем в тесном и мрачном изоляторе, где ежедневная прогулка оказалась не столь приятной, как она себе представляла. Вертухаи приводили ее в лишенный какой-либо растительности дворик, окруженный самыми высокими стенами, которые она когда-либо видела в своей жизни. Никаких красивых, волнующих воображение хлебных полей, как у нее на родине в Эстерлене, вокруг только грязный бетон. И даже если бы четверо заключенных встали на плечи друг другу и она оказалась на самом верху, ей не удалось бы выглянуть наружу.

Пока она, разочарованная, прогуливалась, до нее долетали пение птиц, шум поезда и прочие звуки обычной жизни, но единственное, что она могла видеть, был только серый дворик и кусочек неба над головой по ту сторону металлической решетки. Контраст между таким существованием и жизнью в апартаментах принцессы Лилиан был просто огромен, и теперь ночные концерты Граблей, когда он готовил себе пищу, и лошадиный смех Анны-Греты уже казались Марте райской музыкой. Если бы не периодические визиты священника, приносившего ей приветы от Гения, она, конечно, не выдержала бы, но стихотворения придавали ей мужества, и у нее нашлось занятие: Новый план.

– Давайте быстрее. Вы едете или?.. – призывал ее шофер. Он хотел как можно скорее отправиться в путь, чтобы избежать традиционных для пятницы пробок на дорогах, но Марта двигалась медленно в своих наручниках, и вдобавок ушло еще какое-то время, чтобы сложить ролятор. Надзиратели, естественно, помогли ей, но они же не знали, как загнуть выносной отражатель. В конце концов ей удалось проинструктировать их, и она, запыхавшаяся, села между ними на заднее сиденье. Машина тронулась с места, ворота открылись, и путешествие началось. Они ехали в сторону Эребру, и, изучая мелькавшие за окном пейзажи, Марта думала о своих друзьях по хору. Анну-Грету и Стину также должны были поместить в Хинсеберг, и она с нетерпением ждала встречи с ними. Кроме того, она ведь могла посвятить их в свои новые планы. В данной ситуации, пожалуй, было правильнее с педагогической точки зрения говорить об идеях. Требовалось привлечь их на свою сторону.

Через несколько часов пути водитель сбросил скорость, и Марта увидела белое здание за оградой и колючей проволокой. Миновав охрану на воротах, автомобиль въехал во двор и остановился, и Марта с интересом обозрела представшую перед ней картинку. Она же слышала, что Хинсеберг построили в Средние века и что он служил домом для знатных господ. Не так глупо держать заключенных в бывшем имении, подумала она, даже если многие из старых зданий давно снесли. На заднем плане виднелось озеро, здесь не было высоких бетонных стен, а металлическая ограда и колючая проволока позволяли видеть, что происходит за их пределами. Марта вышла из машины, поблагодарила за поездку и поздоровалась с новыми надзирателями. Худая блондинка средних лет с длинными волосами встретила ее.

– Марта Андерсон? – спросила она и заглянула в свои бумаги.

– Собственной персоной, – ответила Марта и протянула вперед руку. Ей стало интересно, знали ли здесь заранее о ее прибытии, ведь вряд ли кто-то из восьмидесяти заключенных мог поверить, что они получат себе на шею семидесятидевятилетнюю преступницу.

Но что такое возраст! Кто-то в девяносто мог по бодрости и живости духа не уступать семидесятилетним, а некоторые в семьдесят пять выглядели на сто. Марта же, по ее ощущениям, находилась в довольно хорошей форме. Она ведь тренировалась в изоляторе и не собиралась использовать здесь ролятор, но оставила его на случай, если опять придется реализовать какой-то преступный замысел. И пусть, насколько она понимала, остальная масса заключенных состояла главным образом из молодежи тридцати-сорока лет, это ее нисколько не смущало. Наоборот, она любила молодых, они зачастую были более деятельные, чем ее ровесники.

Разобравшись с бумагами Марты, блондинка с конским хвостом на затылке отвела ее в приемное отделение. Здесь Марте, к сожалению, пришлось снять одежду для осмотра. Конечно, было унизительно раздеваться донага перед чужими людьми, когда ты не выглядишь как в лучшие дни, но приходилось подчиняться. Понятно, что надзиратели хотели проверить, нет ли у нее чего-то запрещенного.

– Как вы думаете, почему у человека появляется столько морщин в старости? – спросила Марта и показала на складки у себя под подбородком и на животе. – Какая польза от них?

Женщина с конским хвостом посмотрела на нее, но ничего не сказала.

– Нельзя ведь, как на лице, делать подтяжку на всем теле, как бы это выглядело? – продолжила Марта и, не сдержавшись, улыбнулась собственной шутке.

– Поднимите руки.

– Ага, да. Я, конечно, могла что-то спрятать под мышками. Но гораздо больше места под обвисшей грудью.

Лицо надзирательницы осталось непроницаемым.

– Она идеально подходит, чтобы спрятать бриллианты, даже если они могут натереть немного, – прощебетала Марта и показала на два потерявших былую форму воспоминания о прошедших временах.

– Понимаете, золото ведь слишком тяжелое и скатывается вниз.

– Извините? – поинтересовалась надзирательница.

– Как вы поступаете с грудными имплантами, кстати?.. У вас есть специальный сканнер?

– Вы можете снова одеться, – сказала обладательница конского хвоста, и Марта не заметила у нее на лице даже намека на улыбку. – И затем вы должны проследовать со мной к доктору.

– Я не больна.

– Нам надо осмотреть ваше тело.

Марта сразу же поняла, о чем речь, сделала глубокий вдох и с шумом выпустила воздух через рот.

– Вы очень добры, это приятный сюрприз, я давно не была у такого врача, но, честно говоря, вы потратите время зря. Я же не спрятала картины там.

Надзирательница одарила ее убийственным взглядом, и Марта замолчала. Наверное, она выбрала неправильные время и место для шуток. Это ведь в любом случае была тюрьма. И в то самое мгновение она догадалась, что ее ожидает. Пребывание в Хинсеберге вряд ли могло стать таким приятным, каким она себе представляла.