Местоблюститель стоит перед огромным обзорным экраном своего штабного корабля, по давней флотской привычке чуть согнув ноги в коленях. «Георгий Победоносец» плавно и величаво (быстро не может – возраст, однако) выходит на орбиту пятой планеты Зеты Василиска, за своеобразие климата и специализации названную в своё время Воркутой.

Единственная планета трёх миров, пригодная для обитания людей, не являющаяся водным миром. И самая суровая из них. Полярные ледяные шапки опускаются почти до экватора. Смены сезонов нет, погода круглый год одинаковая, потому что ось вращения планеты строго перпендикулярна орбите. Чуть теплее при приближении к светилу, чуть холоднее при удалении, но в целом перепад температур невелик, на экваторе в среднем от пяти до пятнадцати по Цельсию, днём. Два года назад дышать на поверхности без скафандра было можно, но не долго – кислорода в атмосфере не хватало. Теперь, случись человеку выпасть из купола, часок-другой может продержаться. Дерьмовое место, если честно, но волей-неволей большая часть промышленности Новороссии находится именно здесь – места хватает, и сырья в достатке. Именно на орбиту этой планеты ставили в своё время большую часть орбитальных доков, эвакуированных из южного сектора старой империи сначала на Алькарну, потом сюда.

Сейчас на орбите Воркуты собираются все свободные от несения дежурства боевые корабли флота. Есть повод. Эсминцы в Новороссии в строй уже вводили, четыре штуки. Теперь в пустоту выходит первый крейсер. Первый и пока единственный современный крейсер флота. Если всё пойдёт, как запланировано, через год удастся достроить второй.

Кедров находит на экране громаду орбитального дока номер один, и вздыхает. За решёткой силовых ферм, готовая на три четверти, висит туша недостроенного линейного корабля. Его назовут «Новороссийск». Когда удастся закончить, неизвестно. Для достройки существующие производственные мощности потребуется как минимум утроить. Проблемы, проблемы…

Местоблюститель собирается, и поправляет адмиральскую фуражку. Проблемы останутся на потом, сегодня в стране праздник.

«Георгий» занимает своё место в ордере флота, флагманский связист знаком даёт сигнал о начале трансляции. Кедров поворачивается к камерам и приветственно взмахивает рукой:

– Сограждане! …

***

Иногда большие и радостные события стоит наблюдать издалека. В системе Альфы Василиска, новороссами именуемой Таити, за торжеством вполглаза наблюдали на трёхмерных демонстрационных экранах. Само наличие связи, позволяющей в режиме реального времени наблюдать за мирами Дельты и Зеты, было для них достаточным достижением. Мало того, оно, как и достройка «Адмирала Нахимова», во многом было результатом их собственных усилий.

У таитян собственный праздник, целиком сделанный их собственными руками. Верфь Шереметьево-2 выпускает в космос новый системный буксир. Вообще-то он второй, построенный таитянами, но «Муравей» получил гравитационные колонны и систему управления с заводов Кемптауна, а «Хомяк» полностью выращен здесь, на краю астероидного массива.

По этому поводу прибыли гости – учёные, пасущие собственно планету Таити – мир, на поверхность которого никому, кроме них нет ходу. Мир, на девяносто семь с копейками процентов покрытый водой.

– Николай Иванович, что новенького на вашем мокром огороде?

– Благодарю, Аркадий, двигаемся даже быстрее, чем планировалось. В принципе, Таити уже сложно назвать только огородом, там, внизу, вполне развитая планктонная биосистема. Идёт активное насыщение поверхностных вод и атмосферы кислородом, думаю, в ближайшее время можно будет экспериментировать с моллюсками, а затем и с рыбой.

Учёный наклоняется к Лобачевскому и с видом заговорщика шепчет:

– Признаюсь, не так давно я пробы ради высадил на одном из островков саженцы кокосов, – он счастливо улыбается, – Прижились!

– И как скоро мы сможем отведать таитянских кокосов?

Учёный разводит руками:

– Лет через десять, и это только попробовать. Хотя условия для кокосовой пальмы на планете почти идеальные.

– Ну, раз кокосы в ближайшее время нам не светят, предлагаю пройти к столу, отведать, чем сегодня нас кормильцы потчевать будут, – Аркадий многозначительно улыбается.

– И чем же? Неужели не знаете?

– Предполагаю, Николай Иванович, всего лишь предполагаю. Овощной салатик, куриный суп с шампиньонами, фаршированный карп с гарниром из печёного картофеля и клубника со сливками. Сливки, увы, консервированные. Закуски, прикуски и прочее в качестве приятного дополнения.

Биолог, поправляя усы:

– Аркадий, с такими застольями вы переманите у меня со станции весь персонал! Мы до сих пор в основном питаемся концентратами.

– Кто не даёт вам закупать у Возницина провизию для своих сотрудников? Флот не стесняется, четыреста двадцатый транспорт грузится у нас регулярно.

– Хм-м. Признаться, я как-то даже не подумал. Опять же, отсылать единственный катер со станции по таким пустякам…

– Единственный… Николай Иванович, предлагаю вырастить вам новый катер. Местоблюститель не откажет вам в такой мелочи. А до поры можем доставлять провизию своим, холодильные установки на станции у вас в достатке?

– Буду обязан…

– А мы воспользуемся. Иметь под боком такого биолога и не привлечь… Дураков нет, те, что были, давно повывелись. Вы какой коньяк предпочитаете?

Привычное окружение уже давно не обращает внимания на лёгкий шум сервоприводов внешнего скелета, сопровождающий все передвижения Лобачевского по базе. Знают, что командир снимает его только в своей каюте.

Проходя мимо Возницина, Аркадий вполголоса интересуется:

– На «Грозный» праздничный рацион послали?

– Обижаете, – изображает недовольство интендант, – давным-давно, катер уже вернулся.

Дежурство в системе по-прежнему несут, сменяя друг друга, старые канонерки, но в случае чего – отряд крейсеров появится в системе очень и очень быстро. Правда, уже около года в системах Задницы Василиска не видели незваных гостей.

Не до того сейчас во внутренних-то мирах.

Казалось бы, государства северо-западного сектора достигли своих целей – центральный сектор проиграл войну, лишён сколько-нибудь серьёзной военной силы и разорён репарациями. Путём нехитрых комбинаций русский сектор погружён в хаос и продолжает уничтожать сам себя. Правда, оторвать удалось лишь несколько окраинных миров, сорвавшиеся с поводка зелёные почуяли за собой силу и перестали подчиняться, но ни о какой экономической конкуренции с мирами просвещённого запада речь в данное время не идёт. Но всё оказалось не столь просто. Всемирная экономика отозвалась на ампутацию так же, как это делает живой организм – воспаление, жар, лихорадка.

Привыкшие наживаться на военных спекуляциях финансисты отказались останавливаться и умерять аппетиты. В промышленности выправить перекос в военные отрасли оказалось слишком сложно, производства просто закрываются. Спасёт ли экономику масса колоний, отобранных у проигравших и вновь открытых? Чёрта с два, им тоже не нужно оружие, им нужны товары первой необходимости. Но за время войны этот рынок активно занимали японцы и китайцы, в многолетней бойне не участвовавшие совсем, или участвовавшие условно. Конкурировать с их дешёвым ширпотребом западным товарам становится очень сложно даже на внутренних рынках. Похмелье от победы оказалось тяжким – дефицит денег, массы безработных, остановленные производства. Депрессия.

В германском секторе положение ещё хуже, там, на промышленных мирах, самый настоящий голод, люди умирают. А на территории бывшей Российской империи избытка продовольствия больше нет, делиться нечем. Что, в общем, неудивительно. В дополнение к галактической, там получили ещё несколько лет гражданской войны. Некоторые миры на окраинах и по сей день ещё полыхают, хотя кто и с кем дерётся, уже не понять.

Денег на обломках бывшего Рейха тоже практически нет. Зато есть простаивающее промышленное оборудование. А у Аркадия имеется излишек продовольствия. Не слишком большой, так ведь ему не требуется выкупать промышленные гиганты. Нужны вполне себе средней производительности комплексы. Приличный по нынешним временам бартер: тысяча тонн белкового концентрата на линию по выращиванию гравитационных колонн для маломерных судов. То, что после доработки линия способна растить движители для судов среднего тоннажа, не проговаривается. Так, дополнительная опция, возможный повод для повторной сделки. Груз сублимированных ягод меняется на автоматическую линию по производству процессоров, даже и не самых современных. Ещё из Шереметьево отгружали рыбную муку и яичный порошок, растительное масло и прочие пользующиеся повышенным спросом продукты. Пришлось под это дело монтировать дополнительный комплекс жизнеобеспечения, но дело того стоило. После разгрузки пары трюмов сухого картофельного порошка его место заняла установка, без которой реактор синтезирующего типа изготовить практически невозможно. Небольшая, но постройка линейных кораблей в ближайшие планы таитян не входит.

Сложное оборудование таскают на Воркуту и Кемптаун флотские транспорты, прикрытием тех операций занимаются совсем другие люди. У таитян всё намного примитивнее.

Аркадий, проходя мимо парочки главных действующих лиц своих гешефтов легонько подталкивает Бэргена, чтобы не загораживал дорогу:

– А посторонитесь, пожалуйста, Кояма-сан! И передайте, прошу вас, мистеру О’Лири моё почтение и приглашение к столу.

Мистер О’Лири, он же Пётр Васильевич Хренов, величественно кивает в ответ. Старый энергетик, как всегда, одет в комбинезон британского пилота без знаков различия.

Людей в зале много, по пути к своему месту Аркадию приходится изрядно лавировать между гостями и собственными сотрудниками. Подумать только, в своё время его пугали две сотни человек, завербованных милейшим Валентином Михайловичем! Двух лет не прошло, а теперь только в транспортном отделении компании «Таити – два» ударно работает вдвое больше сотрудников. И это тоже, в какой-то мере результат великого кризиса – рабочих мест своим гражданам не хватает, кому нужны русские эмигранты? А в Новороссии работы полно, и созданы какие-никакие условия для жизни. На Кемптауне так и вполне приличные. Погода, конечно, дерьмовая, но разве в погоде счастье? Вот и прибывают время от времени с различных окраинных миров транспорты с переселенцами, вдоволь нахлебавшимися прелестей эмиграции. Пока, конечно, не всех желающих можно принять, но общая численность подбирается к трём миллионам. До Сяодэ Шанхая, конечно, ещё расти и расти, но гораздо больше первоначальных четырёхсот тысяч.

Подойдя к своему месту, Лобачевский целует жену, улыбается стоящей рядом Елене и поворачивается к залу:

– Друзья мои! Мы славно поработали, и можем себе позволить небольшой отдых. Возможно, кое-кто удивлён тем, что мы решили сначала посидеть за накрытыми столами, а затем выпустить со стапелей виновника торжества, но посудите сами – экипаж «Хомяка» сейчас с нами, а если бы всё было наоборот? И наши доблестные защитники не будут торопиться, и покажут себя во всей красе и мощи, если не будут думать о накрытых столах. А в успешном завершении сегодняшнего сброса мы уверены на все двести процентов. Так что, дорогие наши гости и мои замечательные сотрудники, за наши с вами успехи!

Аркадий поднимает бокал, наполненный янтарной с жидкостью, и пьёт под звон бокалов и одобрительные возгласы собравшихся.

Даже по таитянским меркам сегодняшнее угощение – праздничное, так кормят далеко не каждый день. Звон приборов, гул застольных разговоров, негромкий женский смех…

Аркадий доволен – его команда в порядке, кислых или угрюмых лиц за столами нет. Это хорошо. Работы впереди – море, поэтому монотонный ритм будней следует разбавлять небольшими торжествами. Нет вернее средства вытряхнуть из людей душу, чем тупое монотонное повторение однообразных действий.

Как и ожидалось, «Хомяк» вышел со стапеля красиво, сверкая новеньким корпусом, отошёл от базового астероида, продемонстрировал повороты по всем трём осям – дал оценить великолепную маневренность, и ушёл швартоваться к причальной мачте. Взамен мимо обзорной площадки красивым строем прошли все шестнадцать системных истребителей базы, отошли дальше в пространство и устроили небольшое пилотажное шоу.

В завершение шоу устроили небольшой фейерверк – минут на десять, не больше.

Пока большая часть народа наслаждалась зрелищем, из зала вынесли столы, и в завершение вечера устроили танцы – с полумраком, мерцающими огнями и подсветкой танцпола.

– Как в Корпусе когда-то – прижалась щекой к плечу Аркадия Дарья.

– Не помню, – признался Лобачевский. – Я в корпусе на танцы не ходил.

– Почему? Ты же старше меня на два года!

– Стеснялся…

– Вот новость! А с виду такой решительный молодой человек! – Дарья отстранилась от мужа и оглядела с головы до ног.

– Притворяюсь, – со вздохом признался Аркадий. – Пошли, что ли, танцевать, пока время есть.

***

Старая каботажная джонка Цзян-Хен плавно покачивается на набегающей с моря волне. В этом забытом полицией и богами углу даже подобие причала отсутствует, поэтому многочисленных пассажиров на борт подвозят обыкновенные моторные лодки. Время загрузки это не уменьшает, но оплата за рейс почасовая, и капитан, старый пройдоха Сунь Чжуньшань, спокойно наблюдает за появляющимися из ночной темноты рыбачьими лоханками, посасывая свою старинную трубку с длинным чубуком. Среди поднимающихся на борт джонки много женщин и детей, но никакой суеты на грузовых пандусах, погрузка происходит почти в полной тишине. Люди выбираются из лодок и организованно, подчиняясь жестам нескольких своих представителей, в несколько ручьёв отправляются в корабельные недра. На берегу темень и тишина, даже собак не слышно.

Вот отвалила от борта последняя лохань, люки джонки с чавканьем и причмокиванием герметизировались. Капитан Сунь выбил трубку об обшивку и направился на мостик. Заслуженный ветеран ближнего космоса с некоторым трудом оторвался от поверхности воды и начал подниматься, унося с Аомыня несколько сотен северных варваров. Через пару суток на орбите небольшой обледенелой планетки он передал свой живой груз неприметному трудяге межпланетных перевозок, не имевшему даже собственного имени. На борту небольшого кораблика только цифры – 412.

Для профессионально неразговорчивого Суня это был не первый рейс, и не последний. Молчаливость иногда тоже может стать товаром, приносящим неплохие деньги. Если капитан Цзян-Хен и связал свои рейсы с некоторыми трудностями, возникшими на планете из-за нехватки квалифицированных работников, он никак и никогда этого не показал. Наверное, оттого, что много курил. Причём трубку, а это успокаивает лучше, чем сигареты.

Впрочем, довольно скоро северных варваров начали заменять варвары западные, так что особого ущерба промышленность Аомыня не понесла. Вот, говорят, на Халяньби были какие-то сложности, но это же совсем далеко, кого может волновать такая глушь?

***

Обитаемых миров в привычном понимании система Палубы Скапа не имеет вовсе. По той причине, что подходящих для этого планет вокруг здешней звезды не нашлось, все или слишком холодные, или слишком горячие. Зато расположена необычайно выгодно стратегически. Именно поэтому британский королевский флот организовал в системе свою самую большую базу.

Вокруг Тараниса и его многочисленных лун постоянно царит суета – боевые корабли всех классов прибывают и убывают отрядами и поодиночке. Ремонтные доки, несколькими поясами окружившие небольшую, но богатую сырьём планету Гойбниу, тоже не простаивают – корабли величайшего флота известной вселенной всегда требуют если не ремонта, то обслуживания. А ещё патрульные и учебные вылеты, прибывающие со всех миров империи транспорты снабжения, корабли с пополнением и они же, развозящие по мирам империи отслуживших пустотников… Лишь боги и высочайшая квалификация службы управления полётами позволяют избегать катастроф и столкновений при такой интенсивности движения.

Впрочем, одно исключение в системе всё-таки есть. Громадный полосатый шар Дагда старательно огибают маршруты всех британских кораблей. Только раз в год на орбиту газового гиганта ложится один из оставшихся у Германии крейсеров, и даёт ровно двенадцать залпов траурного салюта в честь погибших, но не сдавшихся кораблей флота открытого космоса.

Собственно, корабли сначала именно сдались. Проигравший очередную войну на истощение Рейх капитулировал, и большая часть его кораблей по условиям перемирия была разоружена и интернирована на базе своего главного противника.

Полгода разоружённый флот ожидал результатов мирных переговоров на орбите газового гиганта. Когда на кораблях получили информацию о возможной передаче гордости рейха странам-победительницам, экипажи взбунтовались. Огромные туши линкоров, ощетинившиеся лазерными установками крейсеры, стремительные эсминцы и обтекаемые, зализанные подпространственники, транслируя на всех волнах имперский гимн, один за другим сходили с орбиты и опускались в глубины Дагда.

Британские сторожевики метались между ними, требуя прекратить, пытались высаживать абордажные партии. Разъярённые бритты даже расстреливали спасательные шлюпки с гибнущих кораблей, но это не помогло – флот, ещё недавно бросавший вызов британской военной мощи, канул в разноцветные газовые потоки планеты, названной в честь древнего кельтского божества.

***

На берегу Салатовой бухты раскинулись кварталы города, который давно не напоминает прежний Кемптаун. Какой ещё лагерь беженцев? Это комфортабельный, современный город. А вот в кабинете местоблюстителя Новороссии за прошедшие годы никаких перемен не произошло. Окно с видом на море, тот же стол, удобное кресло, обтянутое коричневой, местами потёртой кожей, простые стулья для посетителей. Нет, кое-что изменилось – обивка на стульях новая, стеновые панели сменили унылый военный окрас на строгую, но всё-таки цивильную драпировку. А экран на стене прежний. И аромат у налитого в огромную кружку чая всё тот же.

– Рассказывай, турист.

Кедров почти не изменился за эти годы, только сетка морщинок в углах глаз стала заметнее.

– Собственно, ничего особенного о самой базе и системе охраны и обороны рассказать не могу. С лайнера много не углядишь, даже с моими способностями. Суета и толкотня неимоверные, но только для непосвящённых, на самом деле весь этот хаос чётко организован и прекрасно управляется. Мы по прибытии в девятом отделе посидели с аналитиками, сопоставили изменения по сравнению с данными, которые собрали экипажи «Аскольда» и «Дианы» во время модернизации. В принципе, изменения имеются, но отличия вызваны только появлением новых классов кораблей и переменами в статусе базы. Всё-таки флот в военное время и флот во время экономического спада функционирует по-разному. Большая часть изменений связана, по нашему мнению, именно с необходимостью экономить. Ближний космос патрулируют группы лёгких истребителей численностью одно-два звена, а на средних дистанциях ходят пары истребителей системных. Похоже, бритты не успели развернуть их массовое производство в военное время, а сейчас на это просто не хватает бюджета. Приходится больше полагаться на мелкие эс-и-файвы. Вообще вокруг Гойбниу намного тише, чем раньше, и движение транспортных судов в разы меньше, чем было в военное время. На окраинах системы патрулируют лёгкие крейсеры, парами, и без шлюпов, господин адмирал. Что даёт неплохие шансы на проникновение.

– Не напроникался ещё, гроза валентинеров? – во внимательном прищуре Кедрова весёлый азарт, а в голосе как бы даже не зависть проскочила.

– Моя бы воля, век в эти гадюшники не полез бы. Но, скорее всего, придётся. Потому как заменить меня некем, ни врачи, ни физики не могут понять, почему и как я всю эту энергетику вижу, даже из подпространства. – Аркадий вздохнул, нервы ему учёная братия вытрепала крепко.

– Значит, разглядел?

– Что-то разглядел. Что именно, разведчики и корабелы сейчас пытаются опознать, но шансов у них немного – объекты слишком быстро перемещаются, а подлететь ближе к планете не было возможности. Даже точное количество определить трудно, но они есть, я их видел. На глубине километров двести от поверхности, реакторы в спящем режиме. Думаю, стоит попробовать.

– Попробуешь. Может быть. Сначала мы какое-нибудь старое корыто у себя утопим, на Зете-шесть, для тренировки. Сумеешь достать – будем думать дальше.

***

Красная муть перед глазами медленно рассеивается, ещё через пару ударов сердца взгляд, наконец, фокусируется, и очертания предметов на командном посту удаётся разглядеть. А вот поднять руку, чтобы стереть с лица пот – нет.

– Дерьмо! – даже на ругань у Аркадия сил не осталось, одно слово, и то выдавил из себя с трудом.

Пот вытер Семён, первым выбравшийся из своего кокона.

– Да, брат, полная херня получилась. Хорошо, что догадались на старичка второй комплект накопителей впендюрить. Ты молчи, молчи, что я, не понимаю, что ли? Очухаешься, оклемаешься, и побредём домой помаленьку – трендюлей от баб получать. Слава Богу, у меня одна… Тебе, агрессор сексуальный, я больше не завидую, понял?

Аркадий глухо застонал и закрыл глаза. Плетнёв прав – мало ему не покажется. Ещё неизвестно, что окажется хреновее – попытка всплыть в атмосфере газового гиганта, или атака женщин, узнавших об этой попытке. Кто слил Дарье информацию? О задуманной тренировке в трёх системах знали от силы человек двадцать. Кто-то из них специально сдал или случайно проговорился?

Впрочем, это уже неважно. Елену жена подключила сразу, мозгов у обеих хватает, занимать на стороне не пришлось. Всё посчитали, и массы, и скорости. И ускорение, которое получит «Тюлень» после такого всплытия. Какой они ему скандал закатили! Хренов потом на голубом глазу уверял, что на базе сработали сейсмодатчики. Врал, конечно, старый хрен, но досталось Аркадию тогда выше крыши. А две фурии на этом не успокоились, предали предмет спора огласке, довели до персонала давний Аркадия диагноз, сверху накрыли расчётами, и лишился глава компании, владелец и капитан доступа не только на «Тюлень», его даже на «Краб» пускать перестали. Помог Кедров, пригласил вроде как на совещание.

Тем временем казённые доки дорабатывали самый мелкий из имевшихся у флота подпространственник – старенький номерной АГ, под новую задачу. Казалось бы, всё, что могли, предусмотрели, да только не помогло. А ведь шестая не чета Дагде, скорость потока вдвое ниже, но и такого рывка хватило, чтобы из Аркадия внести дух напрочь. Спаслись они с Семёном только тем, что Аркадий успел отдать команду на аварийное погружение. Парой секунд позже, и всё. Остались бы вертеться вокруг шестёрки, медленно погружаясь. А ведь без Аркадия вся эта авантюра превратится в банальную попытку самоубийства. Даже пробовать не имеет смысла. Так что теперь кораблик на верфь, самим домой, и думать, думать, думать.

Аркадий пошевелил пальцами, потом руками. Вроде слушаются. Дотянулся до панели и задал кораблю новый курс. Ещё часов пять, и будет можно всплывать в обычное пространство. Времени для размышлений – валом.

Кедров в раздражении ударил кулаком по столу:

– Довольно, молодой человек! Вам медики неделю восстанавливали кости ног! – Михаил Александрович потряс папкой с грифом морского госпиталя и бросил её на стол перед Костицыным.

– Чёрт побери, я просто не в состоянии держать в голове всю проходящую информацию. Я напрочь забыл, по какой именно причине такой перспективный офицер оказался в бессрочном отпуске! Но вы, вы сами должны помнить свои болячки, самоубийца чёртов! Может быть, вам нравится мочиться через катетер? Я запрещаю, слышите, запрещаю эти суицидальные эксперименты! – Местоблюститель в возбуждении начал вышагивать по кабинету.

– Но, господин адмирал, эксперименты по выравниванию скоростей присутствия капитан-лейтенанта Лобачевского не требуют, – дождавшись, пока Кедров немного успокоится, подал голос Китицин. Для этого у нас здоровых офицеров хватает. Если удастся добиться при переходе допустимых значений ускорения, тогда и вернёмся к этому разговору.

– Вас только спросить забыли, – проворчал Кедров, но Лобачевский и Китицин поняли – категорического запрета не последует. – Можете быть свободны. Оба. Вас, господин контр-адмирал, жду с докладом завтра.

Покинув «Победоносца» Аркадий тяжело вздыхает. С начальством пока всё. Теперь домой, к женщинам… Ой, трах-тибидох- тибидох старика Хоттабыча и бороду его седую семь раз с проворотом! Плетнёв смотрит понимающе, но помочь ничем не может. Это не мятую тушку командира через комингсы перетаскивать, тут силой ничего не добьёшься. Бабы это Стихия, почище любого смерча будет. Впрочем, очередной скандал это, конечно, неприятно, однако не смертельно. Лобачевский поправил фуражку и подмигнул Семёну:

– Херня, брат, прорвёмся!

Новый корабль Аркадию не понравился. Сразу. Стоило полтора года тратить время и ресурсы, чтобы в результате получить вот это?

Между причальными фермами верфи висело нечто. Абсолютно, непроницаемо чёрная поверхность вроде как пожирает свет направленных на неё прожекторов – ни теней, ни бликов. Это новинка, последний крик российских технологий – поглощающее покрытие, разработанное здесь, на Воркуте. К этому можно и нужно привыкать, скоро так будут выглядеть все боевые корабли Новороссии. Но форма… Что-то несуразно плоское, длинное, с двумя полуцилиндрическими выступами в верхней части корпуса. Вместо привычных трёхлучевых звёзд на носу и корме устроено полное непотребство. Многочисленные рассекатели выстроили в какую-то хрень, напоминающую расчёски. Ещё похоже на ту дрянь, которая бывает на мордах у морских гадов, Аркадий не мог вспомнить, как они называются. Зачем намудрили? Чем плоха традиционная схема?

Настроение у Лобачевского стремительно портилось.

– Не нравится? – Молодой инженер-механик правильно истолковал выражение лица Лобачевского. – Выглядит, и вправду, непривычно. Давайте на нашего крокодила изнутри посмотрим.

Осматривать довелось намного меньше, чем можно было представить при наружном осмотре такой крупной дуры. Жилой отсек меньше, чем на «Тюлене». Штатный экипаж странного подпространственника всего десять человек, из них семь – десантная партия.

– Корабль оборудован двойным комплектом прыжковых накопителей. Это позволяет уйти на струну сразу после выхода в обычный космос, не зависая в системе. Ёмкость накопителей погружения в десять раз превышает необходимый для корабля с такой массой покоя. – Строитель явно гордится полученным результатом.

Лобачевский отвлёкся от разглядывания пульта управления:

– Зачем так много?

– На случай, если вам в самом деле удастся зацепить линейный корабль. Прорываться с Палубы в обычном пространстве не лучший вариант, даже на исправном корабле вероятность успешного выхода на струну не более пятидесяти семи процентов. С сотыми, но сильно они помогут? Кто знает, в каком состоянии там энергетика вообще и накопители в частности. А так при нужде вы сможете утащить в подпространство и двигать там самый большой корабль.

– И кто на него рассекатели будет монтировать?

– Не нужно монтировать. На «Крокодиле» их достаточно, изменяемой конфигурации. Несколько небольших маневров в связке, и бортовой компьютер рассчитает необходимое положение. Согласитесь, это довольно удобно.

– Да, пожалуй, – согласился Аркадий. – Если сработает штатно.

Осмотр продолжился.

***

У подпространственника много общего с подводными лодками древности – скрытность, медлительность, теснота помещений и определённая доля риска. Всё-таки число всплытий не всегда совпадает с количеством погружений. А вот поднять перископ и осмотреть окрестности подпространственнику не дано, ныряет и выныривает он одним куском. Ну, или не выныривает, хотя такие печальные события происходят всё реже. По этой причине все капитаны подлёта мастерски ходят по счислению, неумехи отсеиваются самым примитивным образом, вместе с экипажами. Попытка выйти из подпространства внутри планеты или астероида может оказаться довольно зрелищной, может пройти незаметно, но фатальна она всегда.

В этом плане Лобачевский сильно отличается от своих коллег. Пусть Аркадий не способен засечь скалу или планету, зато звёзды и активные реакторы способен видеть даже из подпространства. Невнятно, с искажениями, но все остальные не могут и этого.

По движению реакторов можно понять многое. Вот группа тусклых маленьких огоньков проходит чуть в стороне от крадущегося «Крокодила». Это патруль британских истребителей, значит, дальняя, наиболее опасная сфера обороны уже пройдена, можно немного расслабить булки и слегка откинуться в кресле. Ещё сутки с небольшим, и главным противником станет не королевский флот, а стихия, слепая и необоримая. Хорошо, что бороться с ней нет никакой нужды – представьте себе рыбу, рискнувшую бороться с океаном. Судьба её была бы печальна и незавидна, ибо шансов на победу никаких. Однако рыбы не борются с водой, они в ней живут, и чувствуют себя превосходно.

Хорошо на этот раз рейд проходит, скучно. Впрочем, на Пинь-Ань тоже всё начиналось штатно. Аркадий привстаёт в кресле, протягивает руку и стучит по деревяшке, именно на такой случай привинченной к боковой опоре пульта управления.

– «Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить…»

Для порядка командир ещё раз закрывает глаза и особым своим зрением обшаривает окрестности. Ничего угрожающего, все попавшие в поле зрения объекты находятся достаточно далеко и очевидно спешат по своим собственным делам. Аркадий хлопает по панели главного компьютера:

– За старшего остаёшься, бди!

Выйдя из рубки достаточно миновать короткий, всего восемь шагов, коридор, и раздвинувшиеся с лёгким шелестом лепестки дверной диафрагмы откроют вход в кают-компанию, единственное помещение на корабле, которое можно назвать просторным. Дай корабелам волю, они и её ужали бы до размера крысоловки, но на «Крокодиле» специфика не позволила. Пассажиров много. Как лихо извратился пожелавший остаться неизвестным бюрократ: «Предполагаемый перегонный экипаж для корабля, который возможно будет обнаружен, в случае наличия перспектив его вероятного использования».

Найти бы урода и удавить колготами учившей его преподавательницы русского языка и литературы!

– Как дела, капитан? – не вставая из-за стола, интересуется сухощавый мужчина среднего роста.

– Движутся помаленьку, – Аркадий улыбается в ответ и направляется к кухонному автомату. – Прошли внешний рубеж патрулей, скоро доберёмся до места, Николай Рудольфович.

– Скорее бы, – соглашается со своим командиром штурман Басов, коренастый невысокий дядька с лысой, как коленка, головой. – Надоело в этих презервативах париться.

По категорическому требованию Лобачевского все, находящиеся на борту постоянно одеты в предактивированные лёгкие скафандры.

– Ещё несколько суток вам из них выбраться не удастся. Помимо этих неудобств настроение в вашей команде как? Не страшно? – Лобачевский подхватывает выехавший из раздаточного окна лоток с завтраком и присаживается к столу. Разглядывает содержимое, едва заметно морщится и принимается за еду. Избаловался на собственной базе, рацион из стандартных концентратов организм принимает неохотно.

– Вы про лайми спрашиваете или про ныряние в газовый гигант? С лимонниками, как вы знаете, у нас особые отношения. Когда союзнички у чёрта на куличках керриер пролюбили, на флоте был праздник. Неофициально, конечно, но отметили. Так что если здесь и сейчас они ещё чего потеряют, так мы как-то и не возражаем. А в гигант вы, как нам довели, уже ныряли, и даже не один раз.

Лобачевский улыбается:

– Мне бы вашу уверенность. Но буду стараться.

Аркадий бросает освободившийся лоток в утилизатор и поднимается:

– С вашего позволения, господа, минуток триста вздремну. Готовность к активному маневрированию приблизительно через четырнадцать с половиной часов.

Тусклый, еле просвечивающий сквозь окружающую «Крокодила» бесцветную муть, шар планеты и карусель кружащих вокруг него реакторов. В спящем режиме энергоблоки светятся ненамного ярче реакций, идущих в атмосфере Тараниса, Аркадию приходится напрягаться изо всех сил, чтобы не влететь слишком глубоко в бурлящие и агрессивные недра газового гиганта.

По плану решили не брать на абордаж сразу линейный корабль, для начала стоит потренироваться «на кошках». Вот тот одиночный реактор вполне может принадлежать эсминцу или небольшому крейсеру, именно с него и следует начинать. Самое поганое в процессе выхода то, что никакая автоматика пилоту помочь не может в принципе. Бортовой комп может рассчитать маневр с точностью до тысячных долей секунды, граммов тяги и миллиметров расстояния, но как в него данные вводить? На полпальца левее и на три волоса выше осевой линии корабля и хрен знает, сколько километров плюс два лаптя дистанция? Нет приборов для измерения того, что способен видеть Лобачевский. Так что весь расчёт только на его чутьё и в немалой степени – на везение. По большому счёту, Аркадий сейчас в той же ситуации, что и капитан какого-нибудь брига или фрегата, планирующего абордаж аппетитного купеческого корабля. А раз так, то:

– Пятнадцать человек на сундук мертвеца, – руки на клавиатуру. – Экипажу и багажу занять места в противоперегрузочных капсулах!

– Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Глаза командира закрыты, длинные, «музыкальные» пальцы виртуозно танцуют по клавиатуре, исполняя увертюру к маневру:

– Первоначальное наведение корабля.

– Точная корректировка курса.

– Начало разгона.

Лобачевский убирает руки с клавы и бормочет себе под нос:

– Пей, и дьявол тебя доведет до конца. Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Шар Тараниса растёт, его громада нависает над Аркадием, «Крокодил» всё быстрее несётся к нему, нацелив уродливый нос чуть ниже края мерцающей атмосферы. Цель намного ниже, до точки пересечения её орбиты и курса подпространственника далеко, но движется она гораздо быстрее, чем у готовящийся к захвату корабль. А ведь этот эсминец или крейсер дрейфует в атмосферном потоке. Значит, для того, чтобы атмосфера планеты не смяла «Крокодил» на выходе в обычное пространство, нужно набирать скорость.

Аркадий движением пальцев отдаёт команду, и запредельная для обычного подпространственника мощь силовой установки толкает «Крокодил» вперёд. Ускорение намного больше трёх «же», Лобачевский почти теряет сознание от боли в ногах. Сцепив зубы, не открывая глаз, он продолжает маневр. Мучительно долго тянутся минуты и часы. Цель выходит из нижней полусферы, её отметка видна почти прямо по курсу. Она продолжает удаляться. Лобачевский ещё увеличивает ускорение… Ещё десять-пятнадцать минут боли, и вот, наконец, расстояние между «Крокодилом» и его целью практически перестало меняться. Можно прекратить мучительный разгон, перевести дух и почти нормальным голосом отдать проинформировать экипаж:

– Приготовится к всплытию! Маневр!

Рывок, сильный, но терпимый. Скрип конструкций – на корабль обрушилось давление атмосферы. Захват цели сенсорами «Крокодила», расчет параметров захода.

– Экипажу занять места по расписанию!

Бритты не должны ничего заметить, но бережёного Вселенная бережёт.

До цели две тысячи семьсот сорок восемь километров. Точнее определить трудно, корабли немного болтает в атмосферных потоках. Оживший обзорный экран выдаёт массу информации, но Лобачевский её игнорирует, реагируя только на сигнал о готовности к маневру сближения. Разрешающая команда, и компьютер начинает сходиться с целью – нежно и бережно. Прекращение пытки и очевидная удача с выходом на перехват из подпространства ударили в голову, как добрый стакан спирта, даже язык заплетается немного:

– Абордажники, залезайте в кирасы, готовьте тесаки и заряжайте мушкеты! Контакт через сорок семь минут. Бэргэн, буди Самоделкина.

– Муравейник к применению готов, командира-сан. Канонир Кояма докрада законсира, однако.

Экипажу в задраенных капсулах опасный маневр врезал по нервам как бы не сильнее, чем командиру. Аркадий сделал вид, что не заметил в докладе Темирдяева ничего странного. Сам первый начал.

Созданный для работы в космическом вакууме и в атмосферах землеподобных планет прицельный комплекс в плотной, радиоактивной атмосфере Тараниса работает кое-как. Увеличенное изображение цели плывёт, по экрану то и дело скользит рябь помех, но опознать кораблик уже можно – эсминец, по нынешним меркам небольшой. Зализанный стройный корпус, кольцевые утолщения корпуса в носовой и кормовой частях, три массивных форсажных блока. Класс фау-12, основной в германском флоте. Артиллерия слабовата, зато ракетное вооружение вдвое сильнее, чем у британских аналогов. В основную эскадру Кедров его не возьмёт, устарел, но как тренировочный объект сгодится.

Вот цель уже можно разглядеть без программного увеличения.

– Командир, а вид у него так себе, – комментирует картинку Хренов. – Не вдохновляет.

– А ты думал, четыре года в этом киселе ему красивенько отполируют обшивку? – Аркадий сам не пылает энтузиазмом, но оптимизм в команде, даже столь малочисленной, поддерживать обязан.

«Крокодил» накрывает эсминец, Аркадий подсознательно ожидает лязга и грохота при контакте корпусов, но захват происходит штатно – лёгкий толчок, шипение герметизатора.

– Захват штатный, шлюзовое готово, – шутки кончились, Темирдяев докладывает, без лирических отступлений.

«Гребёнки» рассекателей на носу и корме сместились, меняя конфигурацию в соответствии с изменившимися весом и центровкой.

Лобачевский для страховки чуть качнул сцепившиеся корабли по всем трём осям, обеспечивая компьютер дополнительной информацией. Дождался сообщения о готовности и отдал команду на погружение.

Глядеть на рожу капитан-инженера второго ранга Кроликова забавно, даже понимая, что ничего хорошего он тебе не скажет. Такая детская обидка у бедолаги читается на лице, что того и гляди, захныкает механик. В сочетании с сизой трёхдневной щетиной выглядит просто сногсшибательно. А о том, что двенадцатый годится только на металлолом, Аркадию уже наябедничал «Самоделкин». С подробной раскладкой, какие именно отсеки и каким именно образом не выдержали запредельного давления бешеной атмосферы Тараниса. Кое-что можно ещё починить, многие агрегаты удастся использовать, но в целом никакой боевой ценности этот конкретный корабль больше не представляет.

– Да, Лев Павлинович, я полностью согласен с вашими доводами. К сожалению, этот заход мы выполнили в холостую. Будем считать, вытащили учебную цель.

Улыбнуться ободряюще, развести руками и повернуться к старшему призовой команды:

– Николай Рудольфович, пока киберы «Самоделкина» изымают из нашей первой добычи самые вкусные кусочки, у нас с вами четыре часа отдыха. Потом я делаю ещё один заход. На самый крупный из обнаруженных объектов. Линейные корабли намного крепче хлипких эсминцев, есть надежда, что они всё-таки перенесли погружение в Таранис.

– Шёл бы ты спать, командир, – бесцеремонно вмешивается в разговор Хренов. – И не в койку, а сразу в медотсек, что-то мне твоё состояние не нравится. Не то слетишь с катушек в самый неподходящий момент, а тут у большинства семьи. Чего вытаращился? Семья, группа такая. Когда у мужчины есть жена, дети. Это я на тот случай, если ты забыл.

Энергетик с показным удивлением разглядывает командира.

– Не забыл? Надо же! Тогда в медотсек, немедленно. С текучкой мы и без тебя управимся.

– Слушаюсь, – ухмыляется Лобачевский, пожимает плечами и отправляется в медотсек. Васильевич, как ни крути, кругом прав.

***

В этот раз заход Аркадий произвёл смелее – и цель видна лучше, и опыт кое-какой появился. А раз так, к чему часами гоняться за дрейфующим кораблём в обычном пространстве?

Шесть мощных реакторов отлично видны. Тем более, шесть – не один, по их расположению можно понять, как именно расположен корпус корабля. В прошлый раз об этом не могло быть и речи.

Пора! Приготовившись к боли, Аркадий начинает разгон. «Крокодил» послушно набирает ход, стремительно сближаясь с намеченной целью. Свечение Тараниса Аркадию напоминает спутанный клубок пушистых ниток. Меду витками этих ниток ползут шесть бусин, к которым и требуется подвести свой корабль с минимальными отклонениями по скорости и расстоянию.

Сцепив зубы, Лобачевский продолжает бормотать:

– В борт ударили бортом…

Хороший всё-таки «Крокодил» построили корабелы. Корявый с виду, но это от заточенности под конкретную задачу.

– Приготовиться к всплытию! Маневр!

Подпространственник толчком «всплывает», разрезав рассекателями пелену между миром и его отсутствием. Электроника корабля радостно шуршит, обрабатывая поток наконец-то появившейся информации, а скривившийся от боли капитан, вцепившись побелевшими пальцами в край сенсорной панели, рассматривает выведенное на главный экран изображение громадного космического корабля.

– «Байерн» – охает где-то в двигательном отсеке Хренов. – «Байерн», мать его через коромысло и сто якорей в …

– Пётр Васильевич, – капитанский голос сух и совершенно лишён эмоций. – Я прошу вас воздерживаться в боевой обстановке от излишне эмоциональных выражений и держаться в рамках, очерченных уставом.

– Есть держаться, господин капитан! Но здор-ровая же дура, да? Растудыть его в бога душу и всех святителей коллективом и поодиночке! Извините, сорвалось.

В наушниках – долгий и по замыслу виноватый вздох.

– Теперь буду воздерживаться.

– Приготовится к контакту!

Толчок, куда более сильный, чем при захвате эсминца, боль протыкает тело от пяток до затылка, но Лобачевский терпит.

– Есть контакт! Смещение относительно цели нулевое по всем осям.

– Захват!

– Есть захват.

Шипение герметизатора дольше и громче, чем в прошлый раз.

– Шлюзовое готово.

«Самоделкин» выводит на экран пиктограмму, означающий штатный выход ремонтно-восстановительных киберов. Поток докладов о состоянии линкора проходит мимо сосзнания, мозг выхватывает только основное – повреждения незначительны… повреждения отсутствуют… некритичны…

– Кажется, нас можно поздравить. Есть шанс, что не зря корячились. Абордажники, высаживаться на трофей будете после выхода из звёздной системы. Экипаж «Крокодила» желает вам приятного полёта.

Подчиняясь команде Лобачевского, сцепленные корабли проваливаются в подпространство.