— До вечера, родная, — улыбнулась Ольга.
Короткий, но крепкий поцелуй, соединение двух лиц в тревожном облачке прохладного мужского аромата туалетной воды — и Алиса вышла из машины, опираясь на трость. Сегодняшний сеанс обошёлся без последствий в виде сонливости, но мышцы побаливали: массажистка здорово их намяла. Груды серого тающего снега — горбатыми китами во дворе, ослепительное солнце-победитель и пустяковый трезвон капели с крыш. Трость Алисы глубоко вонзилась в талый снег; он с глухим скрипом провалился под ногой, но она устояла, слегка опершись рукой о дверцу верного и серьёзного, как танк, чёрного «железного коня». Его повышенная проходимость была сейчас весьма кстати.
— Не провожай. Дойду, — улыбнулась-кивнула Алиса Ольге и помахала рукой, щурясь от ярких лучей.
По утрам слякоть прихватывало небольшим морозцем, а днём всё снова раскисало и дышало весенней сыростью и пронзительной подснежниковой свежестью. Ольга уже щеголяла без шапки, а пышная и пушистая копна её волос, придававшая её облику налёт романтичности, к некоторому сожалению Алисы, превратилась в строгую короткую стрижку с почти бритыми боками и затылком. Исчез милый творческий беспорядок, лицо стало суровее и... заметнее. Волосы оттягивали на себя много внимания; обрамление сократилось, ушло — сами черты непривычно выступили на первый план.
Новая глава ожидала вычитки и редактирования — уже восьмая. «Затык» с седьмой был успешно преодолён: камень преткновения, письма лорда Гая, Ольга решила оставить в первоначальном виде, после чего с облегчением двинулась вперёд по сюжету. Книга о Проклятом Лорде пока не выкладывалась на странице Убийцы Смысла и не имела заголовка; что-то завораживающее и величественное было в этой мрачной вещи, полной жестоких смертей, и Алиса ждала каждой главы со странным нетерпением, удивляясь самой себе. Сомневаться не приходилось: это должно было вылиться в нечто очень интересное, очень любопытное и мощное. Текст затягивал и не отпускал; мелкие опечатки и ошибки уже не портили от него впечатления, а воспринимались лишь как милые «трещинки», как родные морщинки у глаз Ольги, как седые волоски на коротко подстриженных висках и затылке. В тексте чужого, совершенно незнакомого автора эти недочёты, безусловно, заставляли бы Алису поморщиться; когда-то таким автором был для неё и Убийца Смысла, но кто бы мог подумать, что он станет ей таким родным, дорогим и любимым? Со всеми его пропущенными запятыми и милыми, смешными «очепятками». Не от неграмотности — от вдохновенного полёта мысли, от стремительной чечётки пальцев по клавиатуре. Ну а вычитывать, прочёсывая текст, выискивать все эти огрехи — не «царское» дело, а вернее, не авторское: бета поправит. В ответ — полный тёплой благодарности взгляд и нежная, щекочущая ласка поцелуя: «Спасибо, родная. Что бы я без тебя делал?» (Убийца Смысла — он). Улыбка тронула и губы, и прищуренные от солнца ресницы Алисы.
Оля не могла слушать свой любимый«Nightwish»: это было чревато сильнейшей головной болью. Треки звучали у неё «в голове». Алиса читала её тексты под эту музыку — и неожиданно для себя втянулась, хотя прежде не особо жаловала метал. Музыка была неотделима от текстов Убийцы Смысла, она царила в них, присутствовала неотступно, вплетаясь в каждую строку и сцену, обрамляя абзацы и выстилая страницы стальным, рокочущим узором. Она была действующим лицом. Алиса даже тренировалась под неё. Мощный рёв электрогитар наполнял её вибрирующей силой, уверенным пульсом жизни, окрылял и подхлёстывал, заставляя стиснуть челюсти и шагать вперёд.
С работой над книгой про лорда Гая собственное творчество Алисы несколько отодвинулось в тень; последний свой рассказ она опубликовала в минувшем декабре, незадолго до того изматывающего бронхита. Потом была череда стихотворений, которые читала только Оля да пара десятков самых верных подписчиков Алисы Зазеркальцевой. Её знали больше как бету Убийцы Смысла и профессионального корректора, а не автора. Ну, и ещё её литературные обзоры и статьи неплохо почитывали, у неё даже висело несколько медалек в профиле; художественное же творчество оставалось недооцененной стороной её деятельности. Задевало ли, огорчало ли это Алису? Непростой вопрос.
«Улисс», о котором она задумала большую статью, тоже ждал своей очереди. Алиса только что одолела «Навсикаю»; образ Герти Макдауэлл, хромой девушки на пляже, неожиданно срезонировал в её душе и причудливо наложился на хромую королеву Инголинду... Как-то сложилось всё и обступило её — одновременно, со всех сторон.
Погружённая в эти размышления, Алиса поднималась по лестнице. А навстречу ей спускалась, пошатываясь, высокая блондинка с ярко-голубыми глазами и широким, накрашенным алой матовой помадой ртом. Её ноги нетвёрдо ступали, цокая высокими каблуками, и она тяжело опиралась на перила.
— Девушка, простите... У вас не найдётся стаканчика воды? — спросила она глухим, слабым голосом. — Что-то мне нехорошо...
— Может, скорую лучше вызвать? — встревожилась Алиса, холодея от этого неожиданного столкновения.
— Нет-нет, не нужно, сейчас всё пройдёт, — торопливо запротестовала хорошо одетая незнакомка, прислоняя руку с длинным и холеным гель-лаковым маникюром ко лбу. — Просто пара глоточков воды, и всё. Если вас, конечно, не затруднит.
— Сейчас, минутку, — забеспокоилась Алиса.
Когда она волновалась и нервничала, мышцы, как назло, становились неподатливыми, скованными. Ни с того ни с сего от напряжения и спешки разболелась голова. Хромая сильнее обычного, Алиса проковыляла на кухню и открыла кран питьевого фильтра, подставила под светлую струю стакан. Тот чуть не выскользнул из подрагивающей руки, и она взяла его в другую — со здоровой стороны. Дело сразу пошло на лад.
— А можно буквально пять минуточек отдохнуть? — попросила незнакомка, выпив пару глотков. — Я надолго вас не обеспокою, мне бы просто посидеть совсем чуть-чуть, дух перевести. Мне уже лучше, не волнуйтесь.
Алиса принесла в прихожую стул с кухни, и блондинка опустилась на него, откинулась на спинку, обмахиваясь когтистой рукой. Полы приталенного пальто горчичного цвета свесились по обе стороны; длинные и стройные, как у топ-модели, ноги она поставила носками внутрь: колени вместе, пятки в стороны. Лакированные сапоги почти не запачканы: видимо, их хозяйке не приходилось разгуливать по весенней слякоти пешком. Тонюсенькие колготки.
— Уф... Спасибо вам огромное, девушка! Редко встретишь таких добрых и отзывчивых людей. Обычно всем плевать — хоть лежи посреди улицы и помирай. Никто и не подумает подойти. Ну, валяется человек и валяется — им-то что! Равнодушие кругом...
Эти слова всколыхнули память Алисы неприятным эхом: не так давно она, поскользнувшись, растянулась на льду. Она всегда стремилась как можно больше ходить без сопровождения — вот и отправилась на приём к врачу сама, уверив Ольгу, что отлично справится. Справилась бы, если б не проклятый гололёд. Ногу скрутило болезненным спазмом, и она долго беспомощно барахталась, пытаясь подняться, но редкие прохожие шли мимо по своим делам. Тоскливая обида и отчаяние тогда охватили Алису; кажется, она немного не рассчитала свои силы, а Оля была далеко — на работе. Телефон лежал в кармане, готовый «через время протянуть голос тихий и глубокий», но не звонить же ей, в конце концов, чтобы она, бросив всё, мчалась через весь город! Как будто ей больше нечем заняться...
Алиса тогда встала-таки сама. Закусив губы и глотая тёплую солёную влагу, она услышала в голове могучий рокот гитар, сцепила зубы и ползком добралась до уличного цветочного вазона. Ухватилась за него и вернула себе вертикальное положение. Ушибленный локоть болел. Вечером того же дня Оля, хмурясь, сказала: «Вот сволочи... Алисёнок, солнышко, надо было мне всё-таки позвонить! Зачем тогда телефон, если им не пользоваться? Ничего страшного, приехала бы. Хоть за тридевять земель!» Алиса только хмуро улыбнулась и покачала головой: зачем? Встала же.
— Да уж... Это точно, — глухо вырвалось у неё.
Блондинка выпила ещё воды, закатывая лазурные глаза.
— Вы уж извините, что я вот так вас побеспокоила... Так неловко получилось! К подруге пришла, а её дома не оказалось.
— Почему же вы не созвонились с ней предварительно? — осторожно заметила Алиса.
— Сюрприз хотела сделать, — вздохнула незнакомка и поморщилась. — Вот тебе и сюрприз! Ничего-ничего, вы не волнуйтесь. Уже отпускает понемножку. Сейчас, отдышусь только ещё чуть-чуть и пойду.
— Сидите, сколько надо, — сочла верным настоять Алиса. — Вы меня не побеспокоили, всё в порядке.
— Ох, до чего вы милая и славная, добрая девушка, — проговорила блондинка с полуобморочно-благодарственным придыханием. — Побольше бы таких, как вы! Мир однозначно стал бы намного... Намного лучше! — И гостья испустила усталый-усталый, горький-горький вздох.
Знакомые интонации, кого-то они Алисе напоминали...
«Если б я... стреляла в вас... Мы бы сейчас с вами не разговаривали! Я стреляла в лошадь!» «Нет, Вы не сможете, Вы не посмеете убить меня второй раз, граф де Ла Фер, благородный Атос!..»
Незнакомка между тем настолько оправилась, что обратила внимание на обстановку:
— А у вас уютненько! А можно кухню посмотреть?
Её всё приводило в восторг, она сияла голубыми топазами глаз, распахивая их с кукольной наивностью, хлопая ресницами. Заглянула она и в комнату-спортзал — в щель приоткрытой двери. Там стояли тренажёры для специальных упражнений Алисы, а также для домашних тренировок Ольги.
— Ох, девушка, вы только не подумайте, что я какая-нибудь там воровка или наводчица! — засмеялась она, сверкнув рядом ухоженных белых зубов. — Не подумайте ничего плохого, прошу вас. И простите меня за наглость. Просто вы такая милая и славная, что мне даже не хочется от вас уходить! Прошу прощения ещё раз, я слишком злоупотребляю вашим гостеприимством.
В пространстве звенело странное напряжение, разливаясь болью по черепу и плечам Алисы. Непонятно было, что делать: выпроводить гостью — как будто неловко? Поток комплиментов начинал настораживать, странный блуждающий взгляд блондинки уже пугал.
— Вы уже лучше себя чувствуете? — мучительно выдавила из себя Алиса.
— Намёк поняла, мне пора выметаться, — опять засмеялась незнакомка. — Да-да, всё уже нормально, простите за вторжение. И огромное вам спасибо за отзывчивость. Покидаю вас всё-таки с большим сожалением! Вы — просто прелесть. Здоровья вам, удачи и всего наилучшего!
Перед уходом она посетила туалет и вымыла руки. В окно Алиса видела, как блондинка вышла из подъезда, глянула по сторонам и надела широкие тёмные очки. Ступая по островкам притоптанного снега и стараясь не провалиться в воду, она прошла к изящной белой машине и села в неё.
*
После работы Ольга заехала в цветочный магазин и купила букет — побаловать Алису. Ангел-утешитель, маленький и любимый, родная девочка.
Восьмая глава родилась достаточно быстро, за один вдохновенный подход к ноутбуку. Выходными у Ольги были не суббота и воскресенье, как у многих, а воскресенье и понедельник; утропонедельника они с Алисой провели в домашнем спортзале, потом долго нежились и расслаблялись в ванне, и Ольга снова не устояла перед точёной фигуркой Алисы, покрытой душистой пеной. Она утащила её, завёрнутую в большое махровое полотенце и хохочущую, в постель. Славное утро, приятное, и Алиса чувствовала себя необычайно хорошо, что не могло не радовать.
Обед готовили вместе, дурачились и смеялись; Алиса устно сочинила уморительный фанфик с лордом Гаем в главной роли.
— Слушай, это шедевр, — вытирая выступившие от смеха слёзы, простонала Ольга. — Блин, надо было диктофон включить, такая годнота не должна пропадать!
— Да ладно, пустяки, — скромно улыбнулась Алиса.
— Нет, в самом деле, это нечто! Алисёнок, ты по памяти не запишешь это всё, а? Для меня. — И Ольга сделала умоляющие глаза кота из «Шрека».
— Ну ладно, — засмеялась Алиса.
После обеда она по горячим следам набросала текст, а Ольга сидела рядом и ловила каждое слово из-под курсора, как горячий блинчик со сковородки, то и дело утыкаясь от смеха лбом в Алисино плечико. В процессе история обросла сверкающими гроздьями новых комичных деталей, и они в два голоса хохотали до колик в животе. Потом Алиса засела за своего «Улисса», а Ольга отправилась «графоманьячить» — уже всерьёз. Однако отголоски недавнего веселья нашли своё отражение в тексте восьмой главы, которая блистала весьма чёрненьким юмором.
Хороший выходной получился: и приятный, и плодотворный.
...Алиса удивилась и обрадовалась цветам. В её глазах засияли весенние искорки, и она потянулась губами за поцелуем. Отправившись мыть руки, Ольга насторожилась: с раковины на неё дерзко смотрела алая помада в золотистом футляре. Алиса яркой косметикой не пользовалась.
— Решила сменить имидж? — с усмешкой спросила Ольга, показывая помаду хлопотавшей на кухне Алисе.
— Это, наверно, та девушка оставила, — ответила та рассеянно.
Ольга нахмурилась, ощутив сердцем холодок недоумения.
— Что ещё за девушка?
— Да днём тут, в подъезде, ошивалась, водички попросила: нехорошо ей стало. Странная какая-то, если честно. Я её пустила на пять минут... Но я за ней внимательно смотрела, она ничего не стащила.
— Алиса! — Ольга сурово поймала её лицо за подбородок, заглянула в глаза. — Это как вообще называется?! Ты вчера родилась, что ли? Разве можно быть такой доверчивой?
— Она сразу сказала, что никакого криминала, — смутилась Алиса, вороша пальчиком лепестки роз, которые она только что поставила в воду. — Да нет, она слишком яркая, запоминающаяся, я бы её хоть сейчас по памяти нарисовала. И машина у неё дорогая, белая такая. И сама одета дорого, маникюр красный, блестящий, когти — как у пантеры! Высокая такая блондинка, на каблуках — с тебя ростом, а глазищи — как море тропическое. Знаешь, как на картинках, лазурное. А манера говорить у неё какая-то... театральная, причём переигрывающая. Как пародия какая-то. И рот... Думаю, она бы запросто смогла засунуть себе туда лампочку и благополучно достать. — И Алиса засмеялась, спрятавшись за букетом на столе: при её росте это не составляло труда.
Рот, когти, глаза, манера говорить — сомнений быть не могло. Но какого чёрта? Что ей тут понадобилось? Глухое раздражение, едкое и злое, с примесью неприятной тревоги, свернулось клубком в груди и грызло, жгло, заставляя челюсти Ольги сжиматься.
— Алиса, чтоб такое было в первый и последний раз. Ты не ребёнок, осмотрительнее надо быть. Если пускать в квартиру всех, кто в подъезде ошивается, можно тогда уж совсем дверь нараспашку держать — заходите, кто хочет, берите всё, что нравится!
Алиса, пристыжённая и расстроенная, позвякивала вилками и ложками, доставая их из ящичка. Ужин прошёл угрюмо: Ольга молчала, погружённая в тяжёлые неприятные раздумья, Алиса была готова сквозь землю провалиться. Гнетущее молчание продолжилось и после; Ольге было не до творчества, мысли толклись в её голове одна мрачнее другой, ложась на душу беспокойным грузом, и она, не зная, куда себя деть, решила сбросить своё напряжение старым добрым «железом».
Короткая силовая тренировка не принесла желанного облегчения. Лорд Гай маячил где-то на горизонте, но тяжёлое сердце и встревоженный ум не могли создать ничего толкового. Ольги хватало только на пустопорожний трёп с читателями-завсегдатаями на странице Убийцы Смысла.
Голубоглазая когтистая угроза вторглась в их пространство. Что она задумала? Что ей нужно? Какого лешего?
— Оль... — Алисин носик ткнулся ей в ухо. — Прости меня, я сглупила. Не молчи так, это невыносимо. Я не могу ни о чём думать. Ни читать, ни работать. Всё из рук валится.
Порвать эту суку в клочья, пусть только попробует сунуться к Алисе. Заткнуть этот блядский рот лампочкой и въебать снизу по челюсти, чтоб осколки впились в язык.
— Лисёныш, не бери в голову, не расстраивайся. — Усадив Алису к себе на колени, Ольга целовала её в висок и зарывалась носом в лёгкие, слегка растрёпанные волосы. Её родной запах, лисёночий. — Всё нормально. Просто будь осторожнее, хорошо? Одна никуда не ходи. И никому не открывай дверь.
— Ладно... — Алиса прижалась, обняла за шею, дыша возле уха. — Ты не сердишься?
— Нет, маленький, всё хорошо. — И, чтобы сменить неприятную тему, Ольга поинтересовалась: — Что там с главой?
Ресницы Алисы приподняла тень улыбки.
— Кажется, главе досталось немного нашего понедельничногоржача. Опять эта тайна Гаюшки! Сколько же он ещё народу изведёт во имя её сохранения? Но кража подштанников лорда была эпична, да. И письмо Инголинды в конце порвало просто!
«До меня дошли слухи, милорд, что вы потеряли некий предмет нижнего белья. Я надеюсь, вашим недоброжелателям не удалось использовать его для наведения порчи на вас. Примите от меня в дар сей предмет, сшитый мною собственноручно. Пусть вас бережёт охранный заговор, который я вышила на нём!»
— Заговорённые подштанники — это сильно! — Смешок Алисы окончательно прогнал уныние и восстановил светлое расположение её духа.
Но творческий настрой Ольги ещё долго пребывал в подавленном состоянии — из-за этой неизвестности. Ожидание удара, подвоха, какой-то выходки не способствовало сосредоточению. Зверь внутри щетинил загривок, скалил зубы и готовился отражать нападение. Может, следовало предупредить Алису о Маше? Предупреждён — значит, вооружён. А с другой стороны, стоило ли тревожить зря? Просто не отпускать никуда одну и провожать до самой двери. Вот чего точно не следовало делать, так это искать Машу. Ищет тот, кому что-то надо. А Ольге от Маши уже давно не было нужно ровным счётом ничего.
Через пару дней, когда Алиса была на сеансе массажа, Ольга сидела с чашкой кофе за столиком в забегаловке на первом этаже. Стук каблуков, лёгкая волна аромата свежести — и перед ней появилась гостья из прошлого, наглая захватчица и воровка времени, которое могло быть потрачено с гораздо большей пользой. Глаза прятались за щитком тёмных очков, рот был накрашен другой помадой, цвета марсала.
— У тебя свободно? — Она сдвинула очки наверх, взгляд — дерзко-лазурный, немигающий.
— Столик свободен, я — нет. — Ольга сделала глоток кофе, бесстрастно-каменная, внешне спокойная.
— Какая жалость! — Винно-красный матовый бархат губ ухмыльнулся.
Присела напротив, цокнув ногтями по подставке с салфетками, тоже заказала кофе.
— Ну, и что это значит? — Взгляд Ольги холодным щитом отражал атаку смеющейся лазури.
— В смысле? — Маша изобразила удивление и невинность, но выдавала себя с потрохами — лукавым изгибом ресниц, наклоном головы, застывшей в углах рта усмешкой.
— Зачем ты приходила, разыграла спектакль? Что тебе нужно? — Ольга отвела руку, уклоняясь от прикосновения пальцев Маши, которые поползли было к ней по столу. Холеные коготки сцапали пустоту. Вот только мышка тебе не по зубам, кошечка.
— Как тебе сказать... Мне хотелось понять, что же в ней такого есть. И чем она лучше. — Коготок за неимением другой добычи играл с салфеткой; запястье тонкое, рукав горчичного пальто облегал худую руку.
— Ну и как, поняла? — Ольга сдерживала себя: всё-таки общественное место. Негоже на глазах у всех смыкать пальцы на этой длинной нежной шее, приподнимая над полом.
— Хотелось бы услышать это от тебя.
Принесли кофе, Маша чуть подвинула к себе чашку, но пока не притрагивалась к напитку, скользила пальцами с когтями гарпии по краю блюдца — демонстрация холодного оружия. Коричневатая пена колыхнулась.
— Я имею в виду — ну, вокруг столько здоровых, нормальных... Что в ней такого есть, чего нет в них? — Маша стрельнула дерзкой лазурью поверх чашки, делая глоток.
— Тебя-то почему это волнует? — Зверь внутри предупреждающе рычал, но это отражалось только во взгляде Ольги — пристально-холодном, недружелюбном.
— Я понимаю, это не моё собачье дело, — улыбнулась Маша, медленно потирая ладонью о ладонь, переплетая и расцепляя пальцы, будто бы задавшись целью показать всю гибкость и изящество своих запястий. — Просто бывают люди, которые западают в душу, даже если судьба нас с ними разводит... Ты — из таких людей. Мне жаль, что всё так закончилось... Могло бы быть иначе.
— Маш, в одну реку нельзя войти дважды. Закончилось, потому что иначе быть не могло, и если тебе непонятно, почему — ну, значит, не судьба понять. Просто разные у нас с тобой взгляды на некоторые вещи. — Ольга допивала почти остывший кофе с возрастающей усталостью и раздражением. — По-моему, наш разговор не имеет смысла.
— Ну почему же? — Маша отхлебнула свой ещё горячий кофе, сверля Ольгу задорно-циничными, насмешливо искрящимися буравчиками взгляда. — Договориться можно всегда. Я за то, чтобы наслаждаться жизнью, а не приносить себя в жертву. Спать со здоровыми красивыми женщинами приятно — почему ты должна себе в этом отказывать? Бросать никого не нужно, так что совесть остаётся цела, никаких трагедий. Никто ничего не теряет, только приобретает. Нам было хорошо — зачем было это прекращать?
— Боюсь, что наши с тобой понятия о совести несколько расходятся, — хмыкнула Ольга. Усмешка в её глазах сменилась стальным холодом, и она добавила негромко, но отчётливо: — Ты красивая женщина, Маша. И очень... трахательная. Но у меня уже есть любимая девушка, и другой мне не нужно. Также очень не советую появляться в поле зрения Алисы и делать что-либо, что может потревожить её или причинить ей боль. В противном случае мне похуй, кто там у тебя муж — огребёшь, мало не покажется. А сейчас извини, Машуль — мне Алису надо забирать.
Ольга встала из-за столика. Губы цвета марсала сложились уточкой, бесстыжая лазурь усмехалась Ольге вслед, коготки царапнули скатерть: кошечка упустила добычу, ей осталось только облизываться. Достав из сумочки ручку, она написала на салфетке ряд цифр, сложила и сунула Ольге в карман.
— У меня номер сменился. Передумаешь — звони. — «Уточка» сложилась в бутончик поцелуя, чмокнула воздух.
Алису Ольга проводила до двери квартиры. Впрочем, никаких когтистых кошечек поблизости не было. Скомканная салфетка с номером полетела в мусорную урну.