Секретно. С борта подводной лодки ВМС США «Арчер-Фиш» (SS-311). Донесение о пятом боевом походе. Б (выдержки).

29 ноября 1944 года.

3.05. Изменили курс на 100 градусов и пошли на погружение. Расстояние до авианосца 11 700 ярдов. Дальность видимости через перископ 7000 ярдов. Изменили курс на 10 градусов влево, чтобы увеличить курсовой угол авианосца. Занимаем позицию для торпедной атаки на носовых курсовых углах цели правого борта на дистанции 3500 ярдов. Корабль охранения приблизился к авианосцу для получения светограммы. Эсминец прошел впереди нас на расстоянии 400 ярдов.

3.16. Авианосец повернул на зигзаге, примерно на 30 градусов. Изображение улучшается. Положение для атаки хорошее, курсовой угол правого борта 70 градусов, расстояние 1400 ярдов. Торпедный автомат стрельбы выдает последние данные для атаки по авианосцу на его новом курсе.

3.17. Произвели залп из всех носовых торпедных аппаратов торпедами Мк-14, заданная глубина взрыва 10 футов, угол гироскопа 28 градусов вправо, курс торпед 100 градусов.

Будь я проклят, если авианосец не повернул и не пошел прямо на нас! Я был готов запрыгать от радости прямо здесь, на мостике. Лейтенант Эндрюс не скрывал своего ликования. Он без умолку говорил о том, как «Арчер-Фиш» будет атаковать цель. Мне пришлось шлепнуть его по спине, чтобы он успокоился. Внимание всех на мостике было приковано к цели. В конце концов я через люк вызвал командира Бобчинского. Боб находился внизу, в боевой рубке; он подошел к люку, откуда я мог видеть его.

- Цель повернула, Боб! Идет прямо на нас. Немедленно доложите данные радиолокационной станции.

- Есть, сэр! - ответил Боб.

- Майерс только что отметил изменение и выдаст всю информацию через минуту.

Вскоре, примерно в 3.00, Боб подошел к люку и крикнул наверх:

- Кэп'н, прокладка на карте и данные торпедного автомата стрельбы показывают, что курс авианосца двести десять градусов, скорость восемнадцать узлов!

- Прекрасно, Боб! Вы можете себе представить, что японские корабли идут прямо на нас?!

Я еще раз пристально посмотрел на авианосец, шедший на нас с севера.

- Боб! - прокричал я вниз. - Я не хочу погружаться без серьезной необходимости. Если это короткий ход на зигзаге, то у нас еще будет время выйти впереди его нового курса на необходимую дистанцию для атаки. Постоянно сообщайте мне расстояние до авианосца. Важно, чтобы они нас не заметили. Я думаю, мы будем в безопасности на расстоянии до двенадцати тысяч ярдов.

«Арчер-Фиш» шла в западном направлении в течение 5 минут. Нам было необходимо занять удобное положение для атаки, чуть в стороне от предполагаемого курса авианосца. Давать торпедный залп, находись прямо по курсу цели, - это не лучший тактический прием, так как перед нами оказывалась самая узкая часть корабля. Я собирался атаковать авианосец со стороны одного из его бортов, ближе к траверзу, чтобы мишенью стала самая большая часть корабля, тогда его легче будет поразить нашими шестью носовыми торпедами. Я собирался подойти на дальность стрельбы от 1000 до 2000 ярдов.

Когда я установил, что «Арчер-Фиш» находится достаточно далеко от курса авианосца, я повернул вправо на курс, обратный курсу авианосца, параллельный его пути, и шел на сближение с ним в течение нескольких минут. Затем наша лодка снова повернула вправо прямо на восток, чтобы занять идеальную позицию для атаки.

В соответствии с расчетами группы управления огнем я скомандовал рулевому:

- Курс ноль-девять-ноль!

Этот курс выводил нас на курсовой угол цели 60 градусов правого борта. У нас были готовы к стрельбе торпеды в шести носовых и в четырех кормовых аппаратах. В нашем положении было предпочтительнее стрелять торпедами из носовых аппаратов после поворота подводной лодки от цели.

Прошло несколько секунд после 3.04, когда Боб прокричал мне:

- Кэп'н, до авианосца двенадцать тысяч ярдов, и он все еще идет по курсу двести десять градусов, скорость восемнадцать узлов!

- О'кей, Джон, - повернулся я к лейтенанту Эндрюсу, - будем пускать авианосец на дно!

Старший помощник тотчас же проревел:

- Сигнальщики, вниз! Погружение! Погружение!

Одновременно прозвучал сигнал погружения. Он пронесся по всей лодке…

В центральном посту, находившемся под боевой рубкой, вахтенный старшина уже открывал клапаны вентиляции балластных цистерн. Было слышно, как морская вода хлынула в цистерны. Воздух, выталкиваемый водой черев палубные вентиляционные отверстия, вырывался с воем торнадо. Угол дифферента на нос нашей лодки с того момента, как мы стали уходить под воду залитого лунным светом Тихого океана, увеличился до 10 градусов.

Я спрыгнул по трапу вниз сразу же за сигнальщиками. В то время, как они продолжали спускаться в центральный пост управления и другие боевые посты, я оставался в боевой рубке, стоя между двумя перископами. Последним, кто спустился с мостика, был лейтенант Эндрюс. В его обязанности входило закрыть люк поворотом коленчатой рукоятки, которую он держал в руке. После этого старшина штурманской группы поднялся наверх и задраил маховиком крышку люка. В боевой рубке прозвучал голос вахтенного офицера:

- Люк задраен, сэр.

- Ром, погружение на шестьдесят футов, - крикнул я вниз командиру поста погружения и всплытия лейтенанту Казинсу.

Все шло как по нотам. С момента подачи сигнала на погружение и до завершения погружения на 60 футов прошла одна минута. Вообще-то, примерно столько времени и уходит в среднем на погружение на такую глубину, и я хотел именно этого. У меня не было никакого намерения торопиться. Нам надо было действовать, как спортивной команде на тренировке: спокойно, расчетливо, не очертя голову.

Наш пост погружения и всплытия действовал с величайшим мастерством. Его командиром был лейтенант Казинс, который вот уж долгие часы напряженно ожидал команды на погружение. Точен и быстр в решениях и действиях был оператор носовых горизонтальных рулей, торпедист первого класса Форд Чарли Уэллс, машинист второго класса, уроженец Детройта, как только услышал команду на погружение, бросился вон из машинного отсека. Он должен был управлять кормовым и горизонтальными рулями. Эти члены экипажа были виртуозами своего дела: они могли держать подводную лодку на заданной глубине с точностью до одного дюйма.

В работе с перископом мне помогал Билл Сайкс, который по моей команде сообщал мне дальность стрельбы и пеленг. Он поднимал и опускал перископ, регулируя его высоту с помощью гидравлического подъемника. Его важнейшими предметами снаряжения были свинцовый карандаш и секундомер. В его обязанности входило включать секундомер по команде «Залп» и отмечать время в момент взрыва торпеды. Он был нашим официальным хронометристом, который сообщал, сколько у нас попаданий и какое потребовалось торпеде время, чтобы достигнуть цели. Если же мы отмечали попадание, то данные, которые он получал с помощью карандаша и секундомера, позволяли нам точно рассчитать расстояние между «Арчер-Фиш» и целью, подтверждая или опровергая данные, полученные в результате наблюдения в перископ. Эти данные были очень важны для объяснения причин промахов.

Примерно через минуту с того момента, как «Арчер-Фиш» погрузилась на глубину 60 футов, я попросил Билла поднять второй перископ. На «Арчер-Фиш» имелось два перископа: командирский и ночной. Командирский перископ сужался до 1,4 дюйма у выходных линз. Опытный подводник может оперативно поднять перископ, осмотреть цель и опустить до того, как сигнальщики на неприятельском корабле смогут его заметить. Однако небольшое остекленное отверстие и перископная труба длиной 40 футов ограничивают пропуск света и, следовательно, видимость. Ночной перископ имеет гораздо большие выходные линзы, пропускающие больше света, что компенсирует ограниченность видимости после захода солнца. Вместе с тем верхняя колонка имеет гораздо большие размеры, ее легче заметить сигнальщикам на неприятельском корабле.

Сначала я намеревался использовать командирский перископ, так как боялся, что ночной могут заметить при лунном свете. Но я все еще не установил тип авианосца и поэтому решил, что в ночной перископ будет удобнее и результативнее рассмотреть вражеский корабль. Но я тут же напомнил самому себе, что поднимать его можно лишь на короткое время.

Перископная труба поднималась с глубокой шахты в центре палубы боевой рубки, а лейтенант Бантинг уже докладывал пеленг на цель, выданный торпедным автоматом стрельбы. Быстро и умело Билл Сайкс поворачивал рукоятки в указанном направлении по моему сигналу. Эти его действия освобождали командира от необходимости вести поиск цели, когда он всматривался в перископ. Я плотно прильнул к резиновой прокладке вокруг линз, ожидая полной готовности перископа. И вот авианосец в его прицельных перекрестьях.

- Ну, иди же, мой дорогой, - бормотал я себе под нос. - Только не сворачивай… Приготовиться к пуску торпед! - отдал я команду и тотчас запросил: - Доложите дальность стрельбы.

- Дальность - семь тысяч ярдов, - ответил старшина штурманской группы.

- Пеленг?

- Пеленг три-три-ноль градусов. - И в подтверждение своих слов лейтенант Бантинг добавил: - Данные проверены на торпедном автомате стрельбы.

Сейчас мы находились в финальной стадии перед началом атаки. Тяжелый японский авианосец каждую минуту приближался к нам на 600 ярдов. Если только он не повернет - следующий ход за нами.

Принцип стрельбы торпедами тот же, что и из винтовки: прицел. Так держать! Мягко нажать на спусковой крючок! Если не будете выполнять эти действия, то не попадете в яблочко мишени.

Я был уверен, что мы с группой управления огнем будем действовать спокойно, точно и успешно. В боевой рубке находилось около десяти человек, каждый был занят выполнением своей задачи. Говорили скупо, при тусклом красном свете двигались темными силуэтами. Расстояние между нами и авианосцем быстро сокращалось, и мы приготовили для стрельбы торпеды

- Подготовить к стрельбе торпедные аппараты! - отдал я команду. - Заданная глубина хода торпед десять футов.

Коммандер Бобчинский, который находился рядом со мной, заметил:

- Кэп'н, мне кажется, что это довольно малая глубина для торпед при глубине осадки цели от двадцати пяти до тридцати футов…

- Правильно, Боб, но я собираюсь опрокинуть этот авианосец. Ты увидишь, как это произойдет. Я объясню тебе позже.

Тогда у меня не было времени рассказывать Бобу о моем разговоре с контр-адмиралом Фрилендом Даубином, командующим подводными силами на Атлантике во время его неофициального визита год назад на подводную лодку «Дейс» в Нью-Лондоне. В дружеском разговоре в кают-компании адмирал Даубин сказал мне, что если бы у него когда-нибудь появилась возможность торпедировать авианосец противника, он бы выпустил торпеды так, чтобы они шли на малой глубине. Он считал, что при громадной массе полетной палубы, расположенной высоко над ватерлинией, затопление верхних отсеков в результате торпедной атаки приведет к тому, что авианосец опрокинется. Возможно, в этом случае торпедный удар будет даже более эффективным для потопления авианосца, чем удар по нижней части корпуса с последующим затоплением трюмов. Его доводы показались мне убедительными.

Конечно, меня волновали боевые характеристики наших торпед. Мы знали, что в начале войны они шли к цели не на заданной, а на большей глубине. Многие командиры-подводники считали, что в их частых промахах виноваты торпеды. И я тоже так считал. Во время службы на подводной лодке «Дейс» я упустил три большие цели из-за того, что торпеды пошли на большей глубине, чем та, на которую они были установлены. Говорили, что будто бы были приняты меры по устранению этих недостатков, но я мало этому верил.

Если я поставлю торпеды на малую глубину, они все равно попадут в цель, даже если пойдут на большей глубине. В учебниках не было рекомендаций по этому вопросу. Я никогда не получал никаких инструкций, касающихся этой проблемы. Обычно глубина хода торпед при атаке на авианосец должна составлять 25-30 футов. Эту рекомендацию я сознательно сейчас нарушал.

Через несколько секунд главный старшина сигнальщиков обратился ко мне:

- Носовой отсек докладывает: все крышки торпедных аппаратов открыты. Торпедные аппараты заполнены водой. Глубина хода торпед установлена на десять футов.

Он повторил то же самое о кормовом отсеке.

Я объявил всем находящимся в боевой рубке:

- Мы находимся прямо по носу авианосца. Это не лучшее положение для стрельбы, но мы выйдем в торпедную атаку, пока цель в пределах дальности стрельбы. Несмотря на малый ракурс корабля, мы должны добиться попаданий.

Я попросил Билла Сайкса поднять для меня на мгновение перископ, чтобы еще раз взглянуть на цель. Перископ быстро поднялся и тотчас опустился вниз. Несмотря на то, что было еще довольно темно, я не хотел, чтобы перископ задерживался на морской поверхности, когда в этом не было острой необходимости. На этот раз я заметил что-то странное в очертаниях авианосца противника, что-то такое, чего я не мог понять. Во время быстрого обзора авианосца в перископ я видел, что его громадная надстройка, казалось, наклонилась вправо. Странно, подумал я, как это может быть. Я никогда не слышал, чтобы надстройка могла быть так наклонена. Я знал, что когда находишься на траверзе авианосца, то появляется впечатление, что надстройка наклонена - из-за того, что ее нижняя часть больше, чем верхняя. Такой вид получается от эффекта сужения сектора авианосца от полетной палубы до верхнего мостика. Но сейчас это был не тот случай. Мы находились у него прямо по носу, когда я смотрел на авианосец в перископ. Его корпус выглядел так, как если бы мы находились у него на траверзе правого борта. Я точно знал местоположение нашей подводной лодки по отношению к авианосцу. Такое впечатление наклона надстройки могло бы возникнуть только в том случае, если бы мы находились ближе к траверзу.

Все это заставило меня призадуматься: не изменил ли авианосец свой курс? Честно говоря, я был в замешательстве. Мое беспокойство усиливалось, и я, бочком приблизившись к лейтенанту Бантингу, спросил его шепотом, чтобы другие не заметили моего смущения:

- Не показывает ли торпедный автомат стрельбы поворот авианосца на зигзаге влево?

- Нет, сэр. Он находится на прежнем курсе.

Все еще в замешательстве от необычного вида авианосца, я приказал поднять перископ, чтобы узнать, не изменился ли его пеленг.

- Он находится на прежнем курсе, кэп'н, - ответил Дейв.

Во время своих наблюдений за авианосцем я увидел еще одно необычное явление. На нок-рее его были огни, световые сигналы, видимые на много миль среди ночной темноты, Как я заметил, эсминец, находившийся впереди, замедлил ход, пока авианосец не подошел к нему на траверзе до 200 ярдов. Тут снова последовали световые сигналы с авианосца. Что за чертовщина?! Невероятно, чтобы боевой корабль использовал световые сигналы ночью. Они видны со всех направлений, особенно когда они передаются с нок-реи.

Теперь расстояние между нами сократилось до 8500 ярдов. Мы все еще находились на небольшом курсовом угле авианосца.

- Мы должны выходить в атаку, - сказали почти одновременно Боб и Дейв.

- Я знаю, - проговорил я. - Сейчас начнем. В обычном порядке. Первой выпустим торпеду из аппарата номер один. Интервал между пусками - восемь секунд. Передайте команду в носовой отсек - приготовиться к стрельбе.

Я хотел понаблюдать за результатами атаки и приказал Сайксу поднять перископ. Я все еще использовал ночной перископ, с более широким обзором, и, как только взглянул на цель, сразу же увидел, что авианосец сделал поворот на новый курс. Мы были готовы к такому развитию событий. На лодке были отработаны подобные ситуации. Важно было не тратить время на новый расчет дальности стрельбы и курсового угла. Наша группа управления огнем исследовала все предыдущие ходы зигзагом авианосной группы и сделала вывод, что средний поворот на зигзаге составлял примерно 30 градусов, Поэтому, когда я сообщил, что авианосец делает новый поворот на зигзаге, лейтенант Бантинг свел эти средние данные и заложил их в торпедный автомат стрельбы.

- Изменения внесены, как показал световой сигнал, - доложил он, давая знать, что новые данные введены в компьютер.

Торпедный автомат стрельбы автоматически выдал новые, откорректированные углы гироскопа для торпед в носовых торпедных аппаратах.

Госпожа удача оказалась в боевой рубке среди нас. Новый курс авианосца давал нам идеальную возможность: ведь мы только и мечтали о том, чтобы он повернулся к нам правым бортом. Сейчас он находился на курсе, ведущем на юг, а мы - на восток, на пути, перпендикулярном его курсу. Расстояние, которое должны были пройти наши торпеды, увеличилось примерно на три четверти мили. В этой новой ситуации у нас появилось еще 2 минуты в запасе перед тем, как произвести залп.

Я все еще пытался установить тип авианосца. Черт побери, сколько же тяжелых авианосцев осталось у Японии? И снова вслух описывал я контуры авианосца всем тем, кто стоял вокруг меня: какие очертания у его надстройки, какая у него расширенная носовая часть, похожая на нос клипера, а корма - как у крейсера.

Рядом со мной стоял энсин Кросби, держа в руке «Справочник по опознаванию кораблей противника» так, чтобы я мог видеть все типы авианосцев с большими надстройками.

- Этот авианосец не похож ни на один из них, Гордон. Дай-ка мне кусок бумаги.

Он принес мне карандаш и бумагу. Я быстро набросал причудливый силуэт авианосца. Гордон посмотрел сначала на мой корявый рисунок, а затем - в справочник.

- У японцев нет ничего подобного, - сказал он.

- Черта с два! Я как раз сейчас смотрю на это чудовище.

Продолжая всматриваться через перископ в цель, я вдруг заметил неожиданный маневр эсминца охранения: он стал подходить по правому траверзу авианосца.

Проклятие, он менял курс и шел прямо в нашем направлении! Не было никакого сомнения, что он увеличил скорость вспарывая воду. Необходимо было быстро принимать еще одно решение. Я объявил команде в боевой рубке:

- К нам приближается эсминец. Он должен пройти примерно в двухстах ярдах у нас по носу.

Но я-то знал, что он пройдет на гораздо меньшем расстоянии. Только зачем волновать всех, если мы ничем не можем предотвратить его действия? Единственное, что мне необходимо было знать: собирается ли эсминец атаковать нас или просто возвращается на свое место в строю кораблей охранения? Если он намерен атаковать нас, то включит свой гидролокатор, чтобы определить наше местонахождение и расстояние до нас.

Я обратился к нашему гидроакустику радисту первого класса Скэнлану:

- Посылает ли эсминец сигналы?

- Нет, сэр.

Но я хотел точно удостовериться в этом:

- Скэнлан, посмотри мне в глаза и скажи правду, посылает ли японский эсминец сигналы?

Скэнлан прокрутил ручку гидролокатора по всей шкале, на которой приемник может обнаружить переделу сигналов. Затем он посмотрел мне прямо в глаза:

- Нет, сэр, эсминец не посылает никаких сигналов.

Если бы мы обнаружили сигналы, у меня было бы два выбора: уйти на большую глубину, чтобы избежать попаданий глубинных бомб, или оставаться на перископной глубине и, выпустив торпеды, надеяться на лучшее. Так как эсминец нас, казалось, не обнаружил, я приказал Сайксу опустить перископ и крикнул вниз командиру поста погружения и всплытия:

- Погружение на глубину шестьдесят два фута!

Мы все слышали шум винтов эсминца. Он становился все громче. Мы погрузились на глубину 62 фута. Между верхней частью перископа «Арчер-Фиш» и килем эсминца сейчас будет всего 10 футов. Японский корабль приближался. В боевой рубке молчали. Только смотрели друг на друга, время от времени поднимали глаза кверху и слушали. Некоторые, видимо, шептали про себя молитвы. Все крепко держались за то, что было поблизости. Я тоже.

Вскоре эсминец прошел прямо над нами. От шума его винтов душа уходила в пятки. Он громыхал над нами, как локомотив. Весь корпус лодки вибрировал и качался от ударов волн. Мы ждали. Сбросит ли он глубинные бомбы?

Нет, не сбросил! Эсминец миновал нас, и шум его винтов постепенно стих. Я быстро резким движением большого пальца дал знак: наверх! И Сайкс поднял перископ. Я кинулся к нему. Авианосец был на месте, его отчетливо было видно. Я направил перекрестье нитей в оптическом прицеле на его надстройку и быстро запросил:

- Дайте пеленг.

Быстрота действий играла сейчас решающую роль, так как курсовой угол авианосца сильно увеличился и находился на последнем пределе, когда можно было вести стрельбу торпедами. Мы бы уже выпустили торпеды по цели, если бы этот проклятой эсминец не заставил меня опустить перископ на 60 секунд.

- Товсь! - скомандовал я.

- Пуск первый! - Старшина Карнахан, стоявший от меня слева, нажал кнопку пуска. «Арчер-Фиш» резко вздрогнула, как будто ее ударил кит. В этот момент сжатый воздух под большим давлением вытолкнул первую торпеду из торпедного аппарата. Она вышла в облаке из пузырьков воздуха с установленной глубиной хода 10 футов и с гигроскопическим утлом поворота вправо на 28 градусов. Теперь у меня было время, чтобы рассмотреть цель во всех деталях.

Боже мой, до чего же был громадным этот авианосец! Он своими размерами заполнил весь перископ.

Я подумал о том, что нам нужна была вот такая цель, и мы получили ее. Спасибо небесам за прекрасный шанс!

Старшина Карнахан почти автоматически повернул переключатель на торпедный аппарат № 2, выждал 8 секунд, после чего произвел выстрел второй торпедой. Лодка снова вздрогнула. Затем были выпущены еще две торпеды. Я продолжал смотреть в перископ. Напряжение нарастало: попали ли мы в цель? Сейчас мы это узнаем.

После выстрела четвертой торпедой командир Бобчинский скомандовал:

- Рассчитать новые данные для стрельбы!

Старшина передавал сообщение по телефону. Я начал получать данные о дистанции, пеленге на цель и ее курсовом угле.

После этого я передал Бобу обязанности руководителя стрельбы, а также предоставил ему полномочия действовать по своему усмотрению. Как и любой человек, я, сосредоточив свое внимание на одном аспекте действий, мог упустить в это время другие. Его задача состояла в том, чтобы мы, высматривая одно дерево, не упустили лес.

Позже Боб вспоминал, что при других командирах подводных лодок действовало такое правило: когда производилась стрельба из шести торпед, то после пуска первых трех торпед, когда не было попаданий, производилась корректура данных, заложенных в компьютер. Это был самый надежный способ не допустить промаха оставшимися торпедами. Мы же решили произвести действия по корректировке данных после выпуска четырех торпед, хотя никогда не пробовали это делать на учениях и тренировках.

Боб ввел новые данные в торпедный автомат стрельбы в самый разгар пуска торпед. Я ему полностью доверял. Тогда не было времени обсуждать его решения. Моя интуиция подсказывала мне, что Бобу надо разрешить делать все, что он считает необходимым для того, чтобы потопить этот проклятый авианосец.

И тут случилось невероятное: в тот момент, когда мы получали новые данные для стрельбы, мы все почувствовали толчок, который означал, что из торпедного аппарата вышла пятая торпеда. Это было совершенно необъяснимо. Но как бы то ни было, я не намеревался теперь искать причины. Торпеды выпустили. Больше мне ничего не надо было знать. Позже я выяснил, как это произошло.

Лейтенант Бантинг вскоре получил новые данные на торпедном автомате стрельбы. В это время вспыхнул сигнальный огонь. Старшина Карнахан без малейших признаков волнения выпустил шестую торпеду. «Арчер-Фиш» снова вздрогнула, и мы стали ожидать результатов торпедной атаки.

Мы использовали веерообразный способ стрельбы, перекрывая на ее полукружии длину цели на 150 процентов. Первая торпеда выстреливалась и проходила позади авианосца, четыре торпеды били в корпус авианосца, а последняя должна была пройти по носу авианосца. Такой способ был очень рационален, так как в этом случае можно было добиться наибольшего количества попаданий, несмотря на какие-то ошибки, допущенные в определении курса или скорости цели.

Как говорится, сердце ушло в пятки - вот что я испытывал в тот момент.

И вот в перископ я увидел огромный огненный шар в районе кормы авианосца. Тотчас же мы услышали взрыв первой торпеды, донесшийся к нам сквозь слой воды. Немного погодя «Арчер-Фиш» ощутила сильный удар волн, вызванный взрывом торпеды с 680 фунтами взрывчатки.

- Попали! - закричал я. - Попали в сукина сына!

Конечно, рано было еще праздновать победу. Необходимо подсчитать число попаданий. И конечно, надо вовремя уйти от атаки глубинными бомбами.

Я продолжал смотреть в перископ и вскоре увидел второй взрыв, поразивший корпус авианосца через 8 секунд после первой торпеды. Вторая торпеда разорвалась на 50 ярдов от места первого взрыва в направлении носа авианосца.

В моей душе все ликовало. Видимо, распределение торпед в залпе было идеальным.

Я повернул перископ так, чтобы посмотреть на реакцию эсминцев. Один из них уже направился к нам, а другой, который всего минуту назад прошел над нами, делал крутой поворот, чтобы устремиться к нам. Я еще раз быстро взглянул на авианосец, когда мы услышали новые взрывы. Невероятно, но он уже начал крениться и, казалось, вот-вот перевернется.

Я знал, не ожидая подсчета, что большинство торпед попало в цель.

Мне очень хотелось оставаться еще на перископной глубине и наблюдать, как авианосец начнет уходить под воду. Но, конечно, это было невозможно. Мы сделали все, чтобы потопить авианосец. Эсминцы уже рыскали в поисках нас. Теперь «Арчер-Фиш» становилась целью для противника.

- Погружение на четыреста футов! - скомандовал я.

Как только «Арчер-Фиш» начала погружение, у нас появилась возможность выразить свои чувства и поздравить друг друга. Было трудно понять, что каждый из нас хотел сказать, так как все мы говорили одновременно. Но никого это не беспокоило.

- Я насчитал шесть попаданий!

- Я тоже насчитал столько же, - повторил другой голос.

- Авианосец сейчас затонет!

- Пойдет на дно еще один японский корабль…

- Самое время…

- Спасибо господу за этот авианосец…

Самый взволнованный и радостный в боевой рубке был Билл Сайкс, который поднимал и опускал перископ по моей просьбе во время атаки.

- Наши торпеды поразили этот авианосец. Он получил много попаданий. Он пойдет на дно. Разрази меня господь, если это не так! - Он радовался, как подросток, прыгая и крича.

Я посмотрел на корабельные часы над штурманской картой: было 3.22. Мы погрузились в 3.05. Прошло всего 17 минут, но они были заполнены событиями, которые мы не забудем никогда. Я похлопал по четкам. Да, «Арчер-Фиш» с триумфом выполнила свою задачу. Я вышел победителем из поединка с неприятельским кораблем. Мы все дождались часа своей славы в этой страшной войне.

Радист Скэнлан следил за эсминцами, прослушивая шумы их винтов. Он также услышал шумы и скрежет, которые, по его мнению, означали предсмертную агонию авианосца, он разваливался. Океан поглощал его, сокрушая и вырывая его переборки. Эти звуки были музыкой для наших ушей.

Но тут японские эсминцы оказались прямо над нами, и мы услышали разрывы глубинных бомб…