Начало XVIII века ознаменовано резким поворотом в истории России в связи с петровскими реформами.
Это не могло не отразиться на состоянии науки, прогресс которой всегда тесно связан с развитием производительных сил страны.
В области географии в первой половине XVIII столетия появились многие выдающиеся ученые. Наши очерки рассказывают о географической деятельности двух замечательных людей этой эпохи — И. К. Кирилове и В. Н. Татищеве. Оба они были современниками гениального М. В. Ломоносова, но научная деятельность их началась несколько раньше. Обоих их, особенно И. К. Кирилова, с известным правом можно назвать предшественниками Ломоносова в области географии: И. К. Кирилов умер, когда Ломоносову было 26 лет.
* * *
Заслуги Ивана Кириловича Кирилова перед отечественной географией долго не могли быть оценены в полной мере.
В последнее десятилетие советским ученым удалось выяснить ряд важных, ранее неизвестных фактов биографии и географической деятельности И. К. Кирилова, заставляющих по-новому понять и оценить этого высокоодаренного и на-редкость инициативного человека.
В то же время в наших архивах были обнаружены обширные материалы о И. К. Кирилове, важные для истории географической науки, которые еще ждут своего исследователя. Это особенно относится к роли его в качестве организатора и первого руководителя геодезических работ в России.
В старых трудах, посвященных истории русской науки, И. К. Кирилову — яркому и самобытному ученому — не уделялось достаточного внимания. Ему не было посвящено ни одной монографии. До последнего времени не были установлены даже самые основные факты его биографии.
Можно считать твердо, что И. К. Кирилов родился в 1689 году. Основанием к этому служит список учеников Навигационной школы, составленный в 1705 году и помещенный в «Материалах по истории русского флота»: из него видно, что в 1705 году Ивану Кирилову было 16 лет.
Из этого документа явствует, что И. К. Кирилов происходил из семьи подьячего и в 1702 году, 13 лет, поступил в первую Навигационную школу в Москве, находившуюся тогда в ведении Оружейной палаты.
Кроме того, удалось разыскать указ, в котором сказано: «послан из Палаты Оружейной в школу наук математических, во ученики Иван Кирилов, которого принять учителю Андрею Фархварсону с товарищи нынешнего 1702-го майя в 23 день». Эту школу И. К. Кирилов окончил, видимо, в 1707 или 1708 году. Трудно сказать, какие знания были почерпнуты при обучении в Навигационной школе тех лет.
Во всяком случае неправильно изображать И. К. Кирилова самоучкой, как это обычно делалось в старых работах.
В 1712 году мы застаем И. К. Кирилова подьячим в Ельце, где он выполнял работы геодезического характера и был причастен, повидимому, также к широким лесозаготовительным работам в районе Ельца, приписанного «по кораблестроительным делам» к Азовской губернии.
В ноябре этого же 1712 года стольник И. Д. Хлопов объезжал ряд городов черноземного центра с целью отобрать наиболее способных подьячих для службы в Москве. В Ельце в числе 12 подьячих, рекомендованных Хлоповым для перевода в Москву, оказался и двадцатитрехлетний Иван Кирилов.
В Москве И. К. Кирилов служил некоторое время в поместном приказе, но вскоре дела поместного приказа были переданы поместному столу сената, куда и был переведен И. К. Кирилов. Так началась более чем двадцатилетняя его служба в сенате, где он прошел все ступени служебной лестницы от самых низших чинов (неокладного подьячего, т. е. без постоянного жалованья младшего подьячего и т. д.) до обер-секретаря сената (1728 г.).
С первых же лет своей службы в сенате И. К. Кирилов обратил на себя внимание способностями и проявил особый интерес к картографии и географическим описаниям. Он много и упорно трудился над повышением своих географических знаний: «много лет, — писал И. К. Кирилов, — между настоящих моих канцелярских дел, изыскивая свободное время, по моему особливому желанию (хотя недостоин оного искусства) собирал и собираю во услугу любящим географию и карты».
В начале 20-х годов, когда впервые в России были поставлены систематические работы по инструментально-картографической съемке страны, руководство ими было поручено И. К. Кирилову.
Материалы геодезической съемки, а также всевозможные статистические сведения по населенным пунктам, дорогам и т. п. направлялись со всех концов русской земли к И. К. Кирилову. Обладая «жилкой» ученого и движимый глубоким чувством патриотизма, И. К. Кирилов решил использовать собираемые им материалы для полного описания своего отечества. Он исполнил свое намерение к 1727 году и это было первым систематическим описанием России. Ставя перед собой задачу показать благодетельное значение для государства столь дорогих ему петровских реформ, И. К. Кирилов назвал свою книгу «Цветущее состояние Всероссийского государства». Эта работа дает основание считать его первым русским экономико-географом.
И. К. Кириловым также было задумано издание (за собственный счет) обширного атласа России, и в 1734 году он закончил печатание первого выпуска. Это был первый атлас, имевший целью охватить всю территорию нашей страны.
Одновременно с этими работами И. К. Кирилов принимал большое участие в организации ряда замечательных экспедиций того времени, в частности, так называемых Сибирских или Камчатских. Последние годы своей жизни, после издания первого выпуска своего атласа (1734 г.) И. К. Кирилов целиком посвятил организации «Оренбургской экспедиции» (называвшейся вначале «Известной экспедицией»).
Всю силу своего характера и несокрушимую энергию отдает он на дело выдающейся государственной важности — построение на р. Орь города Оренбурга (нынешнего Орска) и других укреплений, с чем связано было установление торговых сношений со Средней Азией и Индией и обеспечивалась возможность создания металлургии на Южном Урале.
В научных занятиях И. К. Кирилова основной была географическая деятельность. Но, кроме того, он издавал, редактировал переводы книг с иностранных языков по самым разнообразным отраслям знания. Его интересовали и геометрия, и грамматика, и астрономия. И. К. Кирилов принимал самое деятельное участие в стремлениях передовых людей своего времени поднять культурный уровень России: «О книгах новых радуюсь и дай боже от времени до времени распространялось, что за самый фундамент в науке молодых детей причестся может» или «За приятные ваши моего государя письма и сообщения начатых книг весьма благодарствую и веселюсь тем, что вплод не малой России остатца имеет, когда оные и другие тому подобные книги от времени до времени на российском языке умножатца» — такие мысли мы постоянно встречаем в переписке И. К. Кирилова.
Судя по ряду поступков И. К. Кирилова и по его отношению к людям, был он человеком горячего темперамента, стремительным, быстро увлекающимся.
Лучшую характеристику И. К. Кирилова как человека науки и государственного деятеля дал его ученик, тоже выдающийся географ, Петр Рычков; в ней говорится, что И. К. Кирилов особенно свое «достоинство засвидетельствовал» имеющейся у него «натуральною охотою к ландкартам и географическим описаниям. И понеже он первый взял на себя труд Всероссийской ландкарты собирать и через обретающихся при сенате геодезистов Атлас Российской империи и Генеральную Российскую ландкарту сочинять, то за оное якоже и за другие… труды… обер-секретарем сенатским произведен». Затем П. Рычков отмечает, что И. К. Кирилов «был великий рачитель и любитель наук, а особливо математики, механики, истории, экономии и металлургии, не жалея притом никакого своего труда и иждивения. И хотя, — продолжает П. Рычков, — он имел разные — человеческие недостатки», и деятельность его подвергалась неоднократно критике и нареканиям, — «…но сию правду поистине надлежит ему отдать, что он о пользе государственной, сколько знать мог, прилежное имел попечение, и труды к трудам до самой своей кончины прилагал, предпочитая интерес государственный паче своего, и яко он Оренбургской новой линии, которую не только вся Башкирь ныне ограждена, но и вся Казанская губерния и немалая часть Сибирской от степных народов прикрыты, он первый действительное основание положил».
Во время работ Оренбургской экспедиции И. К. Кирилов был уже серьезно болен туберкулезом и вскоре, в 1737 г. умер в Самаре (ныне г. Куйбышев), где и был похоронен.
«ЦВЕТУЩЕЕ СОСТОЯНИЕ ВСЕРОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА»
Полное название сочинения И. К. Кирилова таково:
«Цветущее состояние
Всероссийского Государства
в каковое
начал, привел и оставил неизреченными трудами
Петр Великий,
отец отечествия,
император и самодержец Всероссийский
и прочая, и прочая, и прочая.
Книга первая,
в которой описаны губернии и провинции,
в них
Города гарнизоны, артиллерия, канцелярии, конторы, управители с подчиненными, епархии, монастыри, церкви, число душ, расположенные полки, и доходы, как оные ныне состоят губернии
Санктпетербургская, Московская, Смоленская, Киевская, Воронежская, Рижская, Ревельская».
Во второй книге под тем же заглавием описаны губернии Нижегородская, Казанская, Астраханская, Архангелогородская, Сибирская.
В конце второй книги приложены генеральные ведомости и табели: о губерниях, провинциях и городах; о доходах и расходах; о войсках регулярных и нерегулярных; об артиллерии флота и адмиралтействах.
Книга (обе части) имеет почти 400 страниц большого формата в четвертую долю листа.
Главным предметом описания являются города, на которые И. К. Кирилов, отражая взгляд того времени, смотрит, как на военные укрепления и центры государственного управления. Кирилов при описании городов отмечает, «какого строения этот город», т. е. какая ограда — каменная, деревянная (из каких пород дерева), земляная и т. п. В каком они состоянии. Сколько в каждом городе артиллерии: пушек, пищалей, дробовиков и т. д. Иногда указано и время построения города. Весьма подробные сведения даются об административном и военном управлении, перечисляются все без исключения должности в канцеляриях, конторах и магистратах (т. е. их штат), такие же подробные данные даются о расположении и численности военных сил государства. Эти сведения даны по преимуществу в табличной форме: на одной стороне должности и чины, на другой — их численность.
Более отрывочны и кратки данные о купечестве и торговле. Это объясняется, очевидно, тем, что хотя значение купечества в государстве стали понимать еще с конца XVII века (городские реформы Петра I, 1698 г.), но сведения о торговле и доходах купечества собирались медленно и в незначительном объеме.
И. К. Кирилов в «Кратком Известии» (предисловии к первой книге) сам отмечает: «В ином городе число купечества или церквей написано, а в другом, из которого еще ведомостей не прислано, тамо и безизвестно оставлено».
В тех случаях, когда И. К. Кирилов все же пишет о торговле и ярмарках, это получается весьма интересно.
«Киевское купечество состоит большей частью в отъезжих торгах в Польшу, в Шлезию, в Гданск, в Турецкие области, отвозя юфть и мякотные и китайские товары, а из природных малороссийских войск анис, табак и скот гоняют.
В Киеве на Подоле бывают ярмарки: в неделю первую великого поста, другие сентября 8, третья у Пустынного монастыря мая 9 дня, на которые ярмарки приезжают торговать из малороссийских городов и из-за польской границы» (стр. 135, ч. I).
Вот яркая картина «коммерции» Астрахани: «Купечества жителей астраханских русских обретается не великое число, только приезжих из прочих российских городов; …армян, индийцев, персиян, бухарцев и ногайцев, живущих при Астрахани многое число.
Торг бывает в Астрахани по утрам, на татарском базаре. А по полудни в городе на русском базаре и в гостиных дворах.
Товары больше в провозы через Астрахань идут, то есть немецкие сукна и другия из России, мягкая рухлядь, юфть и полотна в Персию, из Персии же шелка и шелковые парчи, выбойки и иные в Россию, особливо за моря шелков множество, также прежде хаживали караваны в Бухарию, и в Хиву, а ныне оной торг пересекся по причине учиненной обиды в 1718 г. над князем Черкаским от хивинцев; также в Астрахани лошадей и скота довольно в торгу бывает» (стр. 26, ч. II).
В книге имеются сведения о фабриках и заводах, о различных промыслах, почтах и расстояниях между ними; сведения о школах, госпиталях, монастырях, церквах и т. п.
Учитывая теоретическое состояние статистики и географии того времени, а также крайнюю скудность материалов, которые можно было положить в основу подобного сочинения, нужно признать, что И. К. Кирилов в своей работе, написанной 220 лет тому назад, решил поставленную перед собой задачу смело и оригинально, опередив во многих отношениях западно-европейских ученых. Сама табличная форма, в которой дана большая часть сведений, представлялась по тем временам новостью, и член-корреспондент Академии наук СССР М. Птуха с основанием отмечает, что неправильно приписывают эту заслугу датскому ученому И. П. Анхерсену (как обычно делают): труд последнего вышел в 1741 году, через 15 лет после того, как было написано «Цветущее состояние Всероссийского государства».
О значении работы И. К. Кирилова для исследований в области русской промышленности можно судить хотя бы по тому, что он впервые дал весьма полный перечень заводов и фабрик первой четверти XVIII века, а также их общий итог — 233 предприятия. Эти данные с теми или иными поправками вошли в современные нам учебники по истории народного хозяйства России. Работа И. К. Кирилова является важнейшим первоисточником в этом отношении.
Интересные сведения сообщает И. К. Кирилов и о сельском хозяйстве, хотя они скуднее, чем данные в области промышленности. Из работы можно узнать число крестьян, обложенных подушным «семигривенным» сбором на содержание расположенных в губерниях полков. Встречаются и сельскохозяйственные характеристики, особенно когда речь идет о менее известных окраинных областях государства.
Вот пример подобной характеристики: «Наперед того (т. е. раньше, — Л. И.) при Царицыне и Саратове городах ничего в полях и степях сеять за опасением внезапных приходов не смели, и ныне хлеб довольной родится, также огородные овощи, арбузы, дыни и прочее умножено» (стр. 30, ч. II).
В книге довольно часто встречаются исторические справки в виде отдельных замечаний, когда речь идет о новых, осваиваемых местах. Сибирским же губерниям предпослана даже целая историческая глава «О Сибирском царстве», рассказывающая о завоевании Сибири Ермаком.
Здесь же составлена генеалогия сибирских ханов. Замечательно, что Камчатка, «сысканная» всего лет за тридцать до того, как И. К. Кирилов стал составлять свое сочинение, нашла уже в нем довольно подробное отражение; изложена история завоевания Камчатки; о «Камчатском народе» сказано, что он неоднороден, имеет разные языки «с прочими Сибирскими иноземцами ничем не сходен», и мужской пол весь «пустобородой». О хозяйстве их говорится: «лошадей и скота никакого не имеют, токмо немного оленей; питаются рыбой, травою и кореньем; соболей, лисиц, бобров камчатских ловят множество, которым зверем покоренные камчадалы и ясак платят. Из русских товаров выбойку, китайку, топоры, котлы, иглы, наперстки, отчасти красные сукна на зверя охотно меняют».
Далее И. К. Кирилов сообщает ряд сведений этнографического характера: об одежде, семье, характере строений камчадалов и т. д.
Наконец, он дает описание трех возникших на Камчатке русских острогов (Нижний, Верхний, Большерецкий). И все это почти за два десятка лет до появления на свет классического труда Степана Крашенинникова о Камчатке (1756 г.) и даже до начала его путешествия (стр. 100–103, ч. II).
Из приведенных примеров видно, что И. К. Кирилов пытался весьма широко и многосторонне освещать человеческую деятельность, включая в свое изложение вопросы экономики, этнографии и истории описываемого края.
И. К. Кирилов старался внести в описание также характеристику природы, причем с известной экономической оценкой. Правда, отсутствие достаточных данных позволяло ему это делать в сравнительно редких случаях. Единственно, что И. К. Кирилов указывал систематически — это местоположение и топографию городов. «Тобольск, столичный город Сибирского Царства, стоит на высокой горе при устье рек Тобола и Иртыша» и т. п. (стр. 60, ч. II).
Иногда отмечал он и характер местности — например лесной или степной, отмечал соляные озера, серные источники и т. п. Некоторые местности получили весьма полную характеристику.
Недостатки своей работы И. К. Кирилов сознавал хорошо. В предисловиях к первой и второй книгам он указывает на скудность материалов: «ибо сколько ныне можно ведомостей собрать из этого и сочинена». Важно отметить, что во втором своем «Увещании» он дал интересную для того времени программу описания и указал путь ее осуществления: «А к наибольшему и полнейшему собранию и описанию каждого города и народа, еже зелоб нужно было для большего и совершенного знания о состоянии Всероссийской империи ея величества, положение мест, городов, рек, купечества, и всяких торгов товаров, о состоянии и правительствах разных народов, о войнах, мирах, границах, портах, о генеральном известии и описании Российского правления, высокоположенных от их императорского величества законов, о высоком дворе императорском, о чинах коронных, коронациях, свадьбах и о прочем, надлежит собрать ведомости из губерний и городов и другие ведения». Нужно заметить, что сочинения, удовлетворяющего подобному замыслу, не было в то время в Европе.
И. К. Кирилов закончил свою работу в 1727 году, но напечатана она была лишь через 104 года — в 1831 году, причем судьба подлинника неизвестна. Издание было предпринято крупным историком середины XIX века М. Погодиным с рукописного списка, хранившегося в библиотеке курского купца Голикова, автора многотомного труда «Деяния Петра Великого». Библиотека Голикова перешла по наследству к В. Каразину; от последнего Погодин и получил рукопись в 1829 году.
Погодин сразу же оценил большое научное значение сочинения И. К. Кирилова. «Оно заключает в себе любопытное верное описание петровской России, которая служила основанием нонешней, представляет драгоценные материалы для поучительных сравнений и рассуждений о нашей новой истории, — и, наконец, служит необходимым пособием историку нашего великого преобразователя, и дает право перед всеми европейскими государствами гордиться древнейшею обстоятельною статистикою». Интересно отметить, что один из экземпляров изданного «Цветущего состояния» был приобретен Пушкиным и хранился в его библиотеке.
«АТЛАС ВСЕРОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ»
При всем разнообразии интересов И. К. Кирилова настоящим его призванием была картография.
С именем И. К. Кирилова связано создание русской картографии, основывающейся на материалах геодезической съемки огромной русской территории. Те карты, которые были в России до этого времени, не имели ни астрономической, ни геометрической основы. (Некоторые из них принадлежали иностранцам, как, например, карта Витзена, изданная в Амстердаме в 1687 г., отечественная картография еще в XVI веке создала «Большой Чертеж», а в конце XVII века Семен Ремезов составил «Сибирский Чертеж».)
Геодезические съемки начались в 1719–1720 годах, когда послана была в разные места первая партия геодезистов.
В 1728 году И. К. Кирилов настоял на расширении работ, в связи с чем была послана вторая партия. Постепенно стали поступать в сенат, т. е. к И. К. Кирилову, геодезические карты. Стремительный Кирилов решил, что карты должны быть опубликованы сейчас же. Так родилась идея первого русского атласа. Замысел был чрезвычайно обширен. Это видно из заглавного листа атласа:
«Атлас Всероссийской Империи, в котором все ея царства, губернии, провинции, уезды и границы, сколько возмогли российские геодезисты, описав оныя и в Ландкарты положить по длине и широте, точно изъявляются, и городы, и пригороды, монастыри, слободы, села, деревни, зоводы, мельницы, реки, моря, озера, знатные горы, леса, болота, большие дороги и протчая со всяким прилежанием исследованные российскими и латинскими именами подписаны имеются трудом и тщанием Ивана Кирилова. Весь сей Атлас разделен будет в три тома и будет содержать в себе всех на все 360 карт, ежели время и случай все оныя собрать и грыдором напечатать [15]То есть напечатать с гравированных листов — прим. Гриня
допустить. Длины начало свое имеют от первого меридиана, через остров Дагдан и Эзель проведенного, кончаются в земле Камчатке, так что Империя Российская более 130 градусов простирается, которых весь земной глобус 360 в себе содержит».
Это же заглавие внизу было повторено на латинском языке.
Такие колоссальные картографические задачи не ставились тогда ни в одном государстве.
Проектировавшиеся три тома, по 120 карт в каждом, должны были охватить все части Российской империи: первый том — северную часть России, второй — южную и третий — закамские и сибирские страны. Замечательно, что «В приобщении к последнему тому» предполагалось издать исторические и экономические карты «…о городах древних же и новых и о народах, о довольствах к житию человеческому их коммерции…».
Таким образом, у этого талантливого ученого возникла мысль о необходимости экономической картографии. Эту же мысль в одной из своих работ высказал и М. В. Ломоносов. Экономическая картография стала развиваться значительно позже.
При создании атласа И. К. Кирилов встретил крупные препятствия. Начал он свое дело еще до открытия Академии наук в Петербурге, когда никто не мог ему оказать серьезную помощь (первая карта атласа составлена в 1722 г.). Когда открылась Академия наук (1725 г.) проект И. К. Кирилова о срочном издании Атласа не встретил особого сочувствия, наоборот, он даже натолкнулся на противодействие академика И. Делиля, приглашенного из Франции и начавшего составление Академического Атласа.
И. К. Кирилов, видевший крайнюю нужду в картах для практической деятельности государственных учреждений, торговли и т. д., решил преодолеть все преграды и добиться издания карт. Его побуждало к этому еще также стремление показать в картах мощь и величие России, принижаемых иностранцами: «…вкратце приношу, что меня принудило впервые зачать географическия российские карты в один атлас собрать: тот недостаток, которого в чужестранных картах терпеть не мог, ибо многим несходством и более жилые места пустою землею описывают и в карты кладут…» («Покорнейшее объявление»).
Патриотизм И. К. Кирилова сказался также в том, что он не желал пользоваться для России «чужеземными» меридианами и выбрал за начальный — меридиан островов Даго, Эзель (Хиума, Сарема).
Иностранец Делиль тормозил издание карт И. К. Кирилова под тем предлогом, что карты не отличаются точностью, возражал против выбранного И. К. Кириловым начального меридиана и т. д. Делиль сделал даже попытку отстранить И. К. Кирилова от картографических работ, как якобы недостаточно подготовленного.
И. К. Кирилов, видя, что работы Делиля идут крайне медленно, решил издать атлас под свою ответственность и за свой личный счет.
В 1734 году появляется «Покорнейшее объявление о атласе Российском», которое И. К. Кирилов начал такими словами: «Прежде сего осьмого надесять века о российской империи географическое описание собственно на российском языке свершенную скудность имело, но только от единых чужестранцев зависило и зависит».
Одновременно с «Покорнейшим объявлением» вышел и первый выпуск самого атласа; он состоял из 14 частных карт и одной генеральной. Вот их перечень:
1. Финляндия 1732 г. 2. Карта русско-шведской границы 1722 г. 3. Выборгский уезд 1722 г. 4. Ингерманландия 1727 г. (побережье Невы и Финского залива). 5. Б. Корельское княжество 1727 г. 6. Олонецкий уезд. 7. Каргопольский уезд. 8. Белозерский уезд. 9. Астраханские владения. 10. Русско-китайская граница 1730 г. 11. Дальний Восток от устья р. Уды до Алатеи и от Китайской границы до истока р. Нерчи. 12. Часть Великой Пермии 1732 г. 13. Соликамская провинция, верхняя часть. 14. Планы: Иркутска, Ново-Троицкой крепости при Кяхте речке, Удинска, Петропавловской крепости, Торговой слободы, Сурухаит на Аргуни в другие. 15. Генеральная карта России.
Размер атласа 54×34 см. Генеральная карта составлена в масштабе около 285 верст в одном дюйме. На ней нанесены только губернии и главные города этих губерний; нагрузка особенно азиатской части очень слаба. Но это первая карта, давшая целостное представление о всей территории России на основе современных картографических приемов (с градусной сеткой и т. п.). Остальные карты имеют масштаб в 4–5 раз больше масштаба Генеральной карты и богаче содержанием (лучшей из них считается карта Выборгского уезда. На ней нанесена граница между Россией и Швецией, установленная по мирному договору, заключенному 30 августа 1721 года, и проведенная в 1722 году). Географическая градусная сеть дана почти на всех картах. Проекция коническая. На картах без градусной сетки обозначены градусы и минуты на рамках (например, Белозерский, Каргопольский уезды). В одном из углов карты помещен линейный масштаб, обычно в русских верстах и шведских милях (иногда в немецких милях). Отметим, наконец, что многие карты украшены гравюрами символического и этнографического характера.
Любопытно, что в оглавления некоторых карт включена экономико-географическая характеристика изображаемой местности, например: «Ландкарта Каргопольского уезду присудственного Белозерской провинции лежащего в севере к белому морю, в котором уезде никаких шляхетных маетностей (имений, вотчин. — Л. И.) не бывало и нет: но все государственные крестьяне и нескольких тамошних монастырей вотчин: сей уезд для севера хлебом скуден, но рыбою доволен: такожде соляные варницы близ моря имеет: описан и ландкарта сочинена через геодезии подмастера Клешина в 1728 году. А ныне для исполнений Российского Атласа напечатана коштом Сенатского Обер-секретаря Ивана Кирилова. Грыдоровал на меди Алексей Зубов 1730».
Печатание карт представляло тогда немалые трудности. Прежде всего не было хороших мастеров по гравированию карт на меди. И. К. Кирилов в своем «Объявлении» писал: «Что же касается до художества вырезывания на досках в том себя ныне не могу защитить, ибо вводя еще дело при первом случае рад был каких мог сыскать художников таких заставлял».
Дальше первого выпуска дело, однако, не пошло, так как в 1734 году И. К. Кирилов был отвлечен на выполнение других работ, о которых будет сказано дальше.
Атлас И. К. Кирилова вызвал у современников немало критических замечаний. Ему ставили в вину многочисленные ошибки в картах, расстановку градусов не по общему меридиану, плохое оформление издания (кроме Генеральной карты), ошибки в переводе названий на латинский язык и т. д.
Даже В. Н. Татищев считал, что И. К. Кирилов допустил ряд «великих и непростительных погрешностей». Сам И. К. Кирилов признавал серьезные недостатки своих карт, но оправдывался тем, что «сочинил по нужде, вместо формы будущей верной карты».
Время, однако, оправдало И. К. Кирилова. Атлас был в ходу много лет и сослужил свою службу. Екатерина II через 50 лет нашла нужным купить для сената кириловский Атлас. Он получил известность за границей. За И. К. Кириловым твердо установилась слава составителя и издателя первого Атласа России.
Теперь карты этого Атласа являются драгоценной редкостью.
Л. С. Берг указывает, что ему известны всего четыре экземпляра, хранящиеся: два — в Ленинграде и по одному — в Москве и Иркутске. В каждом из этих экземпляров разное количество карт.
ОРГАНИЗАТОР ЭКСПЕДИЦИЙ
«Сибирские или Камчатские экспедиции». Петр I не успел осуществить самые крупные из задуманных им экспедиций— на берега Тихого океана (если не считать двух небольших Евреинова — Лужина и так называемой «Обской») и на юг Урала, в казахские степи.
Роль И. К. Кирилова в экспедициях, получивших название Сибирских или Камчатских, раскрылась совсем недавно, после того как советские ученые обратили внимание на записку И. К. Кирилова от 1733 года.
Правда, в «Истории Академии наук», написанной в XVIII веке академиком Миллером, было несколько строк о И. К. Кирилове в связи с организацией второй Камчатской экспедиции и он назван там даже «главной пружиной» в деле организации этой экспедиции, но на это в дальнейшем не было обращено никакого внимания.
Нужно заметить, что и сейчас наши сведения о значении деятельности И. К. Кирилова в организации экспедиций в Сибирь и Дальний Восток крайне скудны и требуют дальнейшего исследования.
Основная идея Камчатских экспедиций заключалась в укреплении позиций и дальнейшем распространении русского влияния на Тихом океане и на границах с Китаем.
Для осуществления ее предполагалось: 1) создать главный военно-торговый порт в Охотске (нужно иметь в виду, что граница с Китаем проходила тогда много севернее и Охотское море было самым южным из граничащих с Россией); 2) выяснить, имеется ли пролив между Азией и Америкой, что важно было для решения вопроса о том, можно ли морским путем проехать из Ледовитого океана в Тихий и завязать более удобные сношения с восточной окраиной империи, чем обычный сухопутный путь через всю Сибирь, а также достигнуть Америки, Индии и Японии; 3) достигнуть американских берегов, направляясь из Охотского моря; 4) выяснить пути освоения Дальнего Востока и даже возможности колонизации Америки и островов Тихого океана.
Записка И. К. Кирилова 1733 года представляет выдающийся интерес в отношении уточнения ряда моментов в целях Камчатских экспедиций и истории их организации.
Так, например, из нее мы впервые узнали, что «последним толчком» для посылки первой Камчатской экспедиции (под начальством Беринга) были недоразумения с китайцами о границе и споры о перебежчиках, причем в сенате не оказалось картографических и географических материалов для решения этих вопросов.
«…Когда между российским и китайским двором, — пишет И. К. Кирилов, — произошли несогласия для перебежчиков мунгал и в постановлении границ, то его величество, будучи в сенате в 1724 году в декабре, желал видеть ландкарты сибирским землям, причем (я) имел дерзновение донести, что сибирской карты еще нет, по которой бы мог его величество удовольство иметь, а есть китайские, в Пекине печатные карты, в коих и сибирские пограничные места отчасти показаны».
Из русских карт И. К. Кирилов смог указать только на Камчатскую карту, составленную Евреиновым. Петр приказал сделать сводку всех картографических материалов о Сибири, что И. К. Кирилов «через одну ночь своеручно нарисовал и объявил». Но эта карта мало могла помочь в решении вопросов русско-китайского конфликта. В конце этого же месяца (23 декабря 1724 г.) Петр подписал указ о «Сибирской экспедиции» (первой Камчатской экспедиции).
Устанавливая связь посылки первой экспедиции Беринга с инцидентами на китайской границе, любопытно отметить не случайный, видимо, характер того факта, что одновременно (1725 г.) было отправлено в Китай чрезвычайное посольство для улаживания пограничных вопросов и возобновления торговли.
Обратимся к характеристике участия Кирилова в грандиозных географических исследованиях мирового значения, известных под названием «Сибирских или Камчатских экспедиций».
При посылке Первой Камчатской экспедиции Беринга (1725–1730 гг.) И. К. Кирилов, несомненно, находился в числе ее сторонников, но его активная и самостоятельная роль проявилась позднее, после смерти Петра I.
И. К. Кирилов считал, что Беринг «только одно известие — соединяется или не соединяется Америка — привезет, а о интересе настоящем (т. е. приобретении земель, торговле и т. п. — Л. И.) от него ожидать нечего». Поэтому он искал случая, «каким бы образом туда для сыскания в подданство новых земель и иных полезных дел кого возбудить».
В 1727 г. в Петербурге появился казачий голова Афанасий Шестаков из Якутска, который настаивал на посылке его на Камчатку для открытия новых земель и островов. Это был, видимо, довольно сведущий человек о многих районах Северо-Восточной Сибири. И. К. Кирилов заинтересовался рассказами Шестакова, сделал даже по его указаниям ряд исправлений на упоминавшейся выше сводной карте Сибири, составленной по распоряжению Петра I, которая до последнего времени неправильно считалась картой Шестакова.
Благодаря хлопотам И. К. Кирилова, параллельно Камчатской экспедиции была организована экспедиция под начальством якутского казачьего головы А. Ф. Шестакова. Официальным поводом для ее организации, независимо от работавшей уже экспедиции Беринга, послужило, между прочим, ошибочное утверждение Шестакова, что «Большая Земля», т. е. Америка, находится против устья Колымы в Ледовитом океане. Следовательно, предполагалось, что Беринг должен искать ее в Тихом океане, а Шестаковская экспедиция — в Ледовитом.
Шестаковская экспедиция состояла из двух отрядов: один чисто военный, другой — морской, ставивший целью отыскание новых земель и островов. В последний были включены геодезист, который бы мог дать «описание и основательную ландкарту», штурман, подштурман и др. И. К. Кирилов особенно ставил себе в заслугу то, что ему удалось присоединить к экспедиции специалиста по поискам полезных ископаемых, «которого в такую дальность уговорил и сыном назвал» (записка И. К. Кирилова 1733 г.).
Экспедиция Шестакова, всецело обязанная своим осуществлением И. К. Кирилову, сыграла значительную роль в обследованиях на Дальнем Востоке.
Участники ее Федоров и Гвоздев достигли берегов Америки к северо-востоку от мыса Принца Уэльского и впервые нанесли их на карту.
Позднее они соединились с Камчатской экспедицией Беринга.
В 1730 г. вернулась первая Камчатская экспедиция Беринга, и И. К. Кирилов, используя сведения, доставленные экспедицией, немедленно составляет проект освоения и административного устройства Дальнего Востока (1731 г.). Известные шаги в этом направлении, не без участия, повидимому И. К. Кирилова, принимались и до этого. Так, был указ об устройстве в Охотске порта и о назначении туда командиром, находящегося в ссылке в Якутии, бывшего генерал-прокурора Г. Г. Скорнякова-Писарева.
И. К. Кирилов в своем проекте впервые изложил систему организационных мероприятий по освоению Дальнего Востока. Он предлагает перевести в Охотск, урочище «Крест» (на пути из Якутска в Охотск), камчатские остроги и т. д., несколько десятков семей илименских крестьян и тунгусов, дать им льготы в податях, обеспечить на два года хлебом, деньгами («рублев по десяти») и т. д. Особое внимание И. К. Кирилов уделяет привлечению в новый порт купечества, для чего предлагает на 10 лет освободить его от уплаты пошлин при перевозке товаров. Затем он предлагает перевести в Охотск человек 300 служилых людей из Якутска, которые бы жили там постоянно, а не временно, как это было до сих пор. То же предлагается и в отношении главных командиров и офицеров.
Далее речь идет об организации в Охотске судостроительства. Для этого, по мысли И. К. Кирилова, необходимо набрать мастеров судовых человек двадцать — «из ссыльных или из других» и послать в Охотск, а для руководства прислать туда специалиста из Адмиралтейства. Чтобы не было «напрасного провозу» смолы из Якутска, И. К. Кирилов, основываясь на данные экспедиции Беринга, считает возможным получать смолу в районе р. Уда и на Камчатке «понеже на Уди соснового, а на Камчатке лиственного лесу довольно».
Тоже в отношении железных частей для судов. И. К. Кирилову казалось, что для того, «чтоб не возить железа из Тобольска», достаточно прислать 2–3 человека с Екатеринбургских (т. е. уральских) заводов и завести ручные домницы, «ибо железной руды, сказывают, есть довольно».
В проекте указывалось также, что для организации сельского хозяйства в районе Охотска нужно завести туда скот и семена хлебных злаков (очевидно, не знали, что хлеб там не вызревает). Наконец, И. К. Кирилов обращает самое пристальное внимание на улучшение и правильную организацию водного и сухопутного транспорта между Якутском и Охотском, отмечая даже отдельные урочища и местности, представляющие какие-либо особые препятствия для связи и требующие потому соответствующих транспортных устройств. Проект составлен, несомненно, на тщательном изучении известных тогда географических сведений об этом отдаленном крае.
Интересны в излагаемом проекте и некоторые организационные идеи о создании местных кадров для морского дела. И. К. Кирилов требует, например, распространения грамотности и организации в Охотске школы, «из чего могут люди к службе знающие вырастать, а не дураками оставаться».
Вскоре после возвращения Первой Камчатской экспедиции Беринга решено было продолжить экспедиционные работы. В 1733 году отправилась в путь так называемая Вторая Камчатская экспедиция — самая грандиозная из экспедиций того времени. В организации ее участвовал ряд учреждений (Адмиралтейская коллегия, сенат, Академия наук и др.) и лиц.
Горячим сторонником этой экспедиции и одним из главнейших ее организаторов был опять-таки И. К. Кирилов.
В упоминавшейся нами записке 1733 года И. К. Кирилов отзывается о Второй Камчатской экспедиции, как о «важной экспедиции, каковой ни от кого никогда не бывало», и обосновывает ее задачи и значение: 1) «Могут ли Северным морем проходить до Камчатского или Полуденного океана моря». При этом И. К. Кирилов делает такое примечание: «я по исследованию некоторых конечную надежду имею, что могут». Отсюда видно, что И. К. Кирилов держался правильного взгляда на идею северо-восточного прохода, которую позднее развивали такие выдающиеся ученые, как М. В. Ломоносов, А. Н. Радищев, С. О. Макаров, Д. И. Менделеев. 2) «От Камчатки до самых американских берегов, где неизвестного места около 45 градусов длины дойти». 3) «От Камчатки же до Японии, между чем расстояния получено 10 градусов сев. широты притти». 4) «В том походе и везде сыскивать новых земель и островов и не подвластных, сколько можно в подданство проводить». 5) «Металлов и минералов осматривать». 6) «Разные обсервации астрономические как на земле, так и на воде зделать и подлинную длину и широту сыскать». 7) «Историю о древностях и новостях и натуральную сочинить и прочая».
Переходя затем к вопросу о пользе экспедиции, И. К. Кирилов считает, что Россия может оказаться в соседстве с Калифорнией и Мексикой, и хотя «богатых металлов, какие имеют гишпанцы, вскоре не получим, однакож со временем и готовое без войны ласкою доставить можем». Гуманный метод действий России в отношении народов Америки И. К. Кирилов предлагал противопоставить жестокости испанцев («от гишпанцев весьма народ тамошний ожесточен») и он составил даже инструкцию, годную, по его мнению, для всех отсталых в своем развитии народов — как нужно действовать, чтобы «народов не озлоблять».
Далее И. К. Кирилов полагает, что многие острова и земли Тихого океана не могут «миновать российского владения», а японцы «не отринут» торг с русскими, так как «надобный товар будут получать из первых рук». Центром внешней торговли, по его мнению, должен быть Охотск (мы уже отмечали, что граница с Китаем тогда выходила у устья р. Уда на Охотском море), к которому вели через всю Сибирь «натуральные каналы, т. е. реки великие», и только в трех местах небольшие переволоки, а от Охотска морем путь, по мнению И. К. Кирилова, имел то преимущество перед «европейцами, кои ходят в Ост и Вест-Индию», что не придется солнечный зной терпеть, пересекая экватор, меньше опасностей от разбойников, и «сверх того, что они в проезде у чюжих портов издерживают, а у нас все то подданным же в пользу придет».
Наконец, он отмечает оборонное значение утверждения России на Охотском море, так как в случае войны с китайцами «можно к ним от Охоцка морем до самой Кореи на галерах или иных судах подходить».
Являясь обер-секретарем сената, И. К. Кирилов руководит подготовкой экспедиции к отъезду. Особенно много И. К. Кирилов хлопотал в отношении сформирования и снабжения всем необходимым академической группы экспедиции (в составе Г. Миллера, И. Гмелина и др.). Можно предполагать, что идея посылки академической группы принадлежит ему. Мы уже упоминали о том, что Миллер считал И. К. Кирилова «главной пружиной» в проведении организационных мероприятий по подготовке Второй Камчатской экспедиции. По некоторым замечаниям Миллера можно судить, что академики обращались к И. К. Кирилову при всех своих затруднениях и недоразумениях, а Кирилову стоило не мало труда отправить, наконец, в путь медливших и пререкавшихся между собой академиков.
Подводя итоги участия И. К. Кирилова в Сибирских или Камчатских экспедициях, мы должны признать, что он много сделал в разработке задач этих экспедиций и оказал большую руководящую помощь по их практической организации.
С особым блеском развернулась деятельность И. К. Кирилова во время Оренбургской экспедиции, мысль о которой возникла у Петра, но в весьма общей форме. И. К. Кирилов почти один претворил эту идею в реальный и обоснованный план, отстоял ее во всех правительственных инстанциях, организовал экспедицию и сам поехал с ней в качестве руководителя.
Этой экспедиции он целиком отдал последние годы своей жизни.
«Оренбургская экспедиция». Записка И. К. Кирилова 1733 года, упоминавшаяся неоднократно в предыдущем разделе, содержит в себе не только историю и характеристику задач Второй Камчатской экспедиции, но и проект организации новой — Оренбургской. В этом и была главная цель ее составления. Записка начинается следующими словами: «…два дела великой и бессмертной не токмо славы, но и к расширению империи и к неисчерпаемому богатству открываются: первое известное — Сибирская и Камчатская экспедиции, второе еще не открытое — Киргиз-Кайсацкое и Кара-калпацкое и когда оные… к совершенству произведутся, то надежду подает, что ко многому еще многое владение российское и доходы ко облегчению поданных прибудут» (разрядка наша. — Л. И.).
Это «второе» осуществилось благодаря настойчивости и энергии И. К. Кирилова в 1734 году в виде «Оренбургской экспедиции» (в начале ее называли «Известной экспедицией»). Задача ее была — постройка крупного города на р. Орь (на месте современного Орска) и системы укреплений. С этим связывались, как мы увидим, далеко идущие планы распространения русского влияния в Среднюю Азию и установления торговых связей с Индией.
Центром связи России с Персией, Средней Азией и Индией была в то время Астрахань. Но положение Астрахани не представлялось по тому времени достаточно удобным. Плаванье по Каспийскому морю не привлекало купцов; к опасностям от разбоя, обычным тогда на суше и воде, прибавлялись еще неблагоприятные природные явления, особенно штормы. Судоходству препятствовало также засорение устьев Волги. Грунтовый путь был длинен и неудобен по природным условиям (отсутствие леса и т. п.) и шел по особенно беспокойным в отношении грабежей местам.
Петр I, завоевав персидские провинции на южном берегу Каспийского моря, пытался Астрабад, лежащий в 15 км от юго-восточной оконечности Каспийского моря, сделать центром «для бухарских и индийских торгов». Это, однако, не удалось из-за сопротивления Хивинского ханства, на территории которого была уничтожена разведочная русская экспедиция князя Бековича (1717 г.). Эта неудача, повидимому, особенно укрепила мысль о необходимости пробиться в эти страны через казахстанские степи, построив опорный пункт на южной окраине Урала.
События развертывавшиеся в это время в Средней Азии, шли во многом навстречу желаниям русского правительства. С начала XVIII века казахов стали теснить их соседи. Особенно большая гроза шла с востока от зюнгорских калмыков (джунгар). Это заставило одного из наиболее дальновидных казахских ханов — хана Младшего жуза Абул-Хаира, — обратиться в 1731 году к России с просьбой о защите и покровительстве. В Петербург были направлены два посла с просьбой принять Младший жуз в подданство России. Это и послужило началом для одного из крупнейших событий того времени — Оренбургского строительства. В Младший жуз был немедленно отправлен Тевкелев с подарками хану и для приведения к присяге казахов Младшего жуза.
В начале 1734 года в Петербург прибыло посольство казахских и кара-калпакских старшин (кара-калпаки присоединились к казахам Младшего жуза для ведения соответствующих переговоров). Посольству оказывалось всяческое внимание — казахов знакомили с «курьезными» вещами в Академии наук, показывали окрестности Петербурга, Кронштадта и т. п.
В связи с этими событиями И. К. Кирилов и начинает работать над планами новой экспедиции. В 1733 году он подает известную нам записку, а в 1734 году (видимо, в апреле) представляет в сенат свой окончательный доклад-проект «Изъяснение о Киргиз-Кайсацкой и Кара-калпакской ордах».
Составление подобного проекта требовало серьезной научной подготовки. Из известной нам (весьма скудной) переписки И. К. Кирилова можно видеть, что он давно интересовался народностями Поволожья, Средней Азии и Ближнего Востока. Еще в октябре 1728 года И. К. Кирилов сообщает в Академию: «Здесь мне дал бог сына кресного из народа башкирского веры бывшей магометанской, которой прежде крещения будучи в Спасском училищном монастыре через два месяца по-русски писать и читать нарочито обучился, и надеюсь, что по принадлежности ево будет проводником с арапского, бухарского и турецкого языков: ибо он о историях тамошних азиатских народов довольно сведом и тех языков учился и показывал мне про книги, кои я современем буду доставать и вас уведомлять».
Проект И. К. Кирилова обнаруживает большую осведомленность в области экономической географии среднеазиатских стран того времени и представляет весьма серьезный научный труд, интересный и сейчас с историко-географической точки зрения как показатель тогдашних представлений об этих странах в России.
И. К. Кирилов указывает в этом документе и политические мотивы необходимости в принятии подданства Младшего жуза и Кара-Калпакии, постройки города и укреплений границы на р. Яик. Эти мероприятия, по его мнению, помогут ликвидировать набеги на русскую границу и связанный с этим увод русских людей в плен, предупредят подчинение казахов и кара-калпаков зюнгорскими калмыками и т. д.
Далее И. К. Кирилов обосновывает необходимость постройки города «и для отворения свободного пути в Бухары, в Волокшан, в Балк и в Индию». Путь к новому городу будет, по мнению И. К. Кирилова, гораздо удобнее, чем путь к Астрахани, особенно если устроить еще пристань на Аральском море у впадения в него Сыр-дарьи.
Торговля со Средней Азией и Индией важна для России, так как оттуда, по мнению Кирилова, можно будет в изобилии получать благородные металлы и драгоценные камни.
И. К. Кирилов писал также, что Россия получит от этой торговли нужных для кавалерии лошадей, хлопчатобумажные ткани и т. д. И. К. Кирилов не жалеет красок на характеристику богатств этих стран (золото, серебро, ляпис-лазурь и т. д.), сильно их преувеличивая. Он соблазняет правящие круги России примером обогащения испанцев и португальцев в Америке, где они «счастье сыскали».
В XVIII веке золото и серебро представляли особую привлекательность и считались единственным видом богатства нации (идеи раннего меркантилизма). Между тем золота в России тогда не добывали из-за неразведанности месторождений.
Новый город, пишет И. К. Кирилов, подорвет монополию Бухары по торговле среднеазиатскими товарами с Россией, так как многим местностям Туркестана будет удобнее и ближе непосредственно сноситься с новым центром, минуя посредничество бухарских купцов. Азиатские товары должны меняться главным образом на русские сукна, что благоприятно отзовется на развитии отечественной промышленности.
И. К. Кирилов указывал также, что водворение русской гражданственности в Башкирии даст возможность разрабатывать ее горные богатства — медь, соль, слюду и т. п.
Проект И. К. Кирилова был принят и ему же было поручено и формирование экспедиции; в помощники ему был дан А. Тевкелев.
Казалось бы, что И. К. Кирилову приходится расставаться с его любимыми географическими и картографическими занятиями. Однако И. К. Кирилов так сроднился с ними, что не мог и мыслить свое существование без них, поэтому он обращается с просьбой к императрице разрешить ему руководить и впредь геодезическими работами России.
В одной записке на имя президента Академии наук, присланной им позднее уж из Уфы (в 1735 г.), И. К. Кирилов объясняет это так, «чтоб зачатое нужное, полезное империи… дело не оставит втуне: и не впасть после в порок, что зачал да и бросил; сего ради совесть моя всегда неспокойна меня делает, пока не увижу прямой след и наставление в сем деле» . Кроме того, И. К. Кирилов приложил все усилия к тому, чтобы придать своей экспедиции не только военно-политический, но и научный характер. Он ставил перед собой задачу изучить природные, экономические и бытовые условия края, а также провести картографическую съемку. В связи с этим И. К. Кирилов обратился в Академию наук с просьбой о непосредственном участии ее членов, в частности ботаника проф. Иогана Аммана и архитектора К. Ф. Шеслера, в экспедиции. Однако оба упомянутых лица отказались. Тогда И. К. Кирилов взял в экспедицию, уже помимо Академии, довольно крупного ботаника И. Г. Гейнцельмана, служившего до этого в походной военной канцелярии фельдмаршала Миниха и получившего незадолго перед тем отставку. Затем в экспедицию были включены несколько геодезистов и ряд военных чинов, канцеляристов и т. д. В качестве бухгалтера И. К. Кирилов взял совсем тогда молодого Петра Рычкова, ставшего в дальнейшем крупным географом. На способности его И. К. Кирилов обратил внимание еще ранее во время работы П. Рычкова в петербургской таможне. Позднее к экспедиции были привлечены «астроном и математик» Эльтон и др.
Участие Академии свелось к составлению инструкций, обучению геодезистов, снабжению инструментами, а также в последующей обработке присылавшихся И. К. Кириловым карт, ботанических и минералогических коллекций и т. п.
В июне 1734 года экспедиция И. К. Кирилова выступила из Петербурга: одна часть ее во главе с И. К. Кириловым отправилась водой на пяти речных судах, а другая, спустя две недели, — из Москвы на ямских подводах.
Вместе с И. К. Кириловым ехали казахские послы и сын казахского хана. На них весьма сильное впечатление произвели Шлиссельбургская крепость, где останавливались по просьбе сына хана, Ладожский канал, по которому они проезжали, и другие достопримечательности.
29 июня И. К. Кирилов прибыл в Москву, где пополнил состав экспедиции рядом специалистов, но долго в Москве экспедиция не задерживалась и вскоре отплыла на одиннадцати судах (сам И. К. Кирилов до Коломны поехал сухим путем на почтовых). В начале октября И. К. Кирилов прибыл в Казань, где пробыл 2–3 недели, а 10 ноября был уже в Уфе. Здесь в распоряжении его отдан был пехотный Пензенский полк и уфимский гарнизон. Кроме того был объявлен поход половины уфимских дворян и казаков: уфимские, мензелейские и бирские малолетки должны были присоединиться к отряду И. К. Кирилова; в Уфе уже был заготовлен провиант, а из Сибири шли 500 подвод с разными припасами под прикрытием роты солдат.
Сведения о юго-восточной окраине Русской равнины были настолько скудны, что И. К. Кирилов не знал, что к месту, назначенному для постройки нового города, можно было пройти по р. Самаре, которая в верховьях своих близко подходит к Яику (Уралу). Идя по Самаре И. К. Кирилов не встретил бы, вероятно, такого сопротивления, как при движении его из Уфы по реке Белой через самую заселенную часть Башкирской земли. Но о пути по реке Самаре он узнал позднее от сакмарского атамана Арапова.
По прибытии в Уфу И. К. Кирилов развертывает кипучую деятельность. Осуществление основной цели экспедиции — построение нового города и линий укреплений — оказалось задачей чрезвычайно трудной.
Вначале он старался действовать мирными средствами, но, столкнувшись с сопротивлением башкир, стал принимать крутые и жестокие меры.
Это была борьба, вызванная колониальной политикой русских господствовавших классов.
Следствием ее была не только реорганизация управления Башкирией, но и начало присоединения Казахстана.
Следует иметь в виду прогрессивный результат присоединения Казахстана к России. В сложившейся тогда исторической обстановке казахам грозила опасность порабощения их варварскими государствами Востока, в то время как с присоединением к России они вошли в круг более высокой культуры, а главное — сблизились с великим русским народом, который помог освободиться им, как и другим народностям Российской империи, не только от царского самодержавия, но и от собственных эксплоататоров.
И. К. Кирилов построил по границе Башкирии до двух десятков укрепленных пунктов и заложил город Оренбург на месте современного Орска. Это было событие огромного значения. Известный русский географ первой половины XIX века К. И. Арсеньев писал: «Построение Оренбурга есть важнейшее для сего времени событие».
И. К. Кирилов прибыл к устью Ори в августе 1735 года, 15 августа заложил крепость, 30-го ввел в нее команду, а 31-го — артиллерию, 31 же августа, после богослужения и трехкратного выстрела из пушки, был заложен сам город о девяти бастионах.
Незадолго до основания города, 7 июня, была объявлена «Привилегия городу Оренбургу», цель которой заключалась в том, чтобы различными льготами привлечь сюда купечество и ремесленных людей для осуществления тех далеко идущих торговых целей, о которых говорилось выше.
Этот документ подчеркивает исключительное значение, какое придавалось развитию Оренбурга; городу были даны такие права, каких не знало русское феодальное городское законодательство ни до, ни после этого. Оренбургская «Привилегия» является уникальным документом в этом отношении.
В строительстве городов и укреплений И. К. Кирилов выступает перед нами уже не только как географ-ученый, но и как географ-практик, так как ему пришлось заниматься выбором мест для новых населенных пунктов.
При выборе места для постройки Оренбурга политические мотивы заставляли русское правительство пойти максимально навстречу казахам. Город построили на повороте Урала к западу, и карта показывает, что Оренбург занял самый крайний юго-восточный выступ, какой только позволяли водные коммуникации речной сети в этой части России.
Казалось, что место выбрано достаточно разумно, с точки зрения географической «геометрии» того времени, когда особое значение имели водные связи. На деле вышло не совсем так — связь нового города с центральной Россией в условиях того времени оказалась недостаточно надежной и весьма тяжелой. Продовольствием Оренбург-Орск должен был снабжаться, по мысли И. К. Кирилова, из слобод в бассейне р. Исети. Для этого в верховьях р. Яика (Урала) еще раньше Оренбурга был построен Верхнеяицк (современный Верхнеуральск), но обеспечить надежную связь с сибирской стороной было еще труднее, чем с запада. Не совсем удачно было выбрано микроположение города, так как территория, непосредственно его окружающая, была безлесна и не имела плодородных почв, к тому же город стал подмываться водой. В этих ошибках трудно винить И. К. Кирилова, поскольку ему пришлось действовать быстро и решительно в незнакомой местности. Все это привело к необходимости перенесения города на другое место.
Окончательно он обосновался в 1743 году в районе наибольшего сближения Яика (Урала) с р. Самарой; при этом местоположении обеспечивалась более тесная связь с Волгой. Но это передвижение Оренбурга на запад, как и полагал И. К. Кирилов, оторвало Оренбург от Среднего жуза, прилегавшего к Южному Уралу с востока и особенно богатого лошадьми и крупным рогатым скотом. Выходом из положения была организация крупного ярмарочного центра — Троицка.
То, что И. К. Кирилов хотел выполнить построением одного пункта, на практике оказалось удобнее осуществить в виде двух дополняющих друг друга пунктов — Оренбург (ныне г. Чкалов) на западной стороне Урала и Троицк — на восточной; причем и кириловский Оренбург-Орск играл тоже существенную роль в торговле со Средней Азией.
Как уже указывалось, Оренбург возник не один, а с целой свитой небольших городков и поселений, и иначе не могло быть: требовалась целая система связей по снабжению нового города хлебом, оружием, военными припасами и разными товарами.
И. К. Кирилов понял, что связь с Россией правильнее налаживать от Самары, а не через Уфу. Самара была избрана И. К. Кириловым резиденцией Оренбургской экспедиции, пока не обстроился Оренбург, и была сделана опорным организационным пунктом всего строительства. Дорогу от Самары на Оренбург И. К. Кирилов назвал «Московской» и вдоль нее по р. Самаре построил ряд крепостей и форпостов, из которых Бузулук и Сорочинская являются теперь городами.
Такая же линия крепостей была построена на верхнем Яике. Мы уже упоминали Верхнеяицк (современный город Верхнеуральск). В связи с Оренбургом был построен также и Красноуфимск в верховьях р. Уфы, притока р. Белой, для переброски вооружения и других припасов из Екатеринбурга. Всего И. К. Кирилов построил, большей частью лично выбирая для них места, около двух десятков пунктов.
Насколько осуществились высказанные в проекте надежды И. К. Кирилова в связи со строительством Оренбурга? Насколько оказались правильными политические и экономические прогнозы И. К. Кирилова? Они сбылись с редкой точностью. Построение Оренбурга способствовало быстрому развитию производительных сил Башкирии. Оренбург сыграл также большую роль в присоединении к России Казахстана, а позднее и всей Средней Азии.
В торговом отношении Оренбург во второй половине XVIII века приобрел исключительное значение; Паллас характеризует Оренбург как один из важнейших провинциальных городов империи. Золото и серебро в течение нескольких десятилетий потоком направлялось через него в Россию из стран Ближнего Востока, как и предвидел И. К. Кирилов. Через него в Россию шли хлопчатобумажные ткани, хлопок-сырец, фрукты, сотни тысяч голов скота.
Осуществляя огромные строительные работы, И. К. Кирилов руководил еще большими географическими исследованиями — изучал природу, историю, экономику, организовывал полевые картографические съемки, составлял ученые записки и проекты.
По приезде в Уфу И. К. Кирилов прежде всего заканчивает начатую до него большую статистическую работу по переписи тептерей и составляет заново списки башкирских волостей по дорогам. Затем он срочно вызывает из Екатеринбурга горного инженера и нескольких штейгеров и налаживает работу по разведке полезных ископаемых. Башкирам обещаются награды за указание рудных месторождений.
Наряду с геологическими были организованы и ботанические исследования.
Уже в декабре 1734 года И. К. Кирилов сообщает президенту Академии наук Корфу о первых результатах ботанических и геологических работ: «При случаеж моего пути обретенных разных трав и коренья кои обретающиеся со мною господа ботаник и аптекарь мимо ездом усмотрели о тех принял смелость вашему превосходительству каталог сообщить; и ежели оной угоден покажется тогда господам академическим членам приказать отдать; в протчим какия сысканы натуральные камни и металлы и минералы о тех впредь донесу; а паче уповаю услужить когда в наилутших местах будущею весною буду…». Через несколько месяцев, в апреле 1735 года И. К. Кирилов сообщает Корфу об открытии новых видов растений и затем добавляет: «…что касается до натуральных вещей тех, до шести сот разных сортов собрано: а когда бог поможет Уральские горы и Яика и Белой рек береги и далее к Аральскому морю хорошенько осмотреть то надеюсь, высокославный Академии вдруг не одну тысячу переслать».
Как всегда, при научных изысканиях И. К. Кирилов думает о возможностях практического использования природных богатств неизвестного края на благо своей родины. Узнав о богатстве рудных залежей меди около Табынска, он немедленно приказал строить там медеплавильный завод, не посчитавшись даже с некоторыми возражениями главного начальника Уральских горных заводов В. Н. Татищева. Этим он положил начало горному делу в Башкирии.
Так, с самого начала И. К. Кирилов широко развернул геологическое и ботаническое изучение обширного и богатого края.
Но в центре внимания И. К. Кирилова были картографические съемки и связанные с ними топографические описания. Он получил, наконец, возможность осуществить свою давнишнюю мечту о непосредственном участии в полевых геодезических работах.
Выступив из Уфы, И. К. Кирилов сообщает из лагеря около деревни Чесноковки президенту Академии Корфу, что он посылал «геодезии офицеров от Казани до Самары и до Яика, а оттуда Яиком рекою до Сакмары и до Уфы». В результате этих изысканий, — продолжает он: «все новое явилось: о чем сочиня ландкарту в Кабинет ея императорского величества послал». В этом же письме он просит президента Академии, чтобы ему скорее прислали обещанного «астронома и математика доброго» и при этом делает чрезвычайно характерное замечание: «Правда, может быть сожаление есть о жаловании и излишнем расходе на такова человека, да чтож то стоит когда через него верное известие Россия получит таким местам, коим не могли никто в Европе славные ученыя люди подлинного описания достать».
Находясь в этом же лагере около Чесноковки, И. К. Кирилов составляет записку «О приведении в совершенное исправление Российской генеральной и партикулярных ланд-карт», где он излагает свой взгляд, во многом расходясь с Делилем, на то, «Каким бы наилутшим образом верняя и скоряя места обсервовать». Учитывая, что астрономические определения, при отсутствии в России необходимого числа астрономов и обширности ее территории, еще не скоро будут произведены в нужном количестве, И. К. Кирилов предлагает пока упрощенный способ — «Вдруг приказать два верныя описания с мерою зделать» всех главнейших рек (Волга, Ока, Двина, Днепр, Дон, Кама и др.) и всех почтовых трактов и дорог. «Это важно для коммерции, так как проезжающие впервые будут знать верное расстояние, а не то, которое скажут».
Измерения рек и дорог должны были, по мысли И. К. Кирилова, быть основой для составления новых карт.
Затем по существующим картам нужно дать границы губерний, провинций, уездов, а в каждом уезде селения, леса, поля, степи, знатные горы, озера, озерки, болота. Города расставить по мере дорог и рек, а там, где есть астрономические наблюдения, то по ним.
В самые тяжелые периоды похода, в пути И. К. Кирилов неизменно думал и хлопотал о картографических работах.
В апреле 1736 года он сообщает в Академию из башкирской деревни Чюрикеева о новых геодезических съемках, просит прислать инструменты и т. д. Он снова повторяет свою точку зрения на общие задачи картографических съемок России и, между прочим, интересно формулирует свой принцип в отношении издания карт: «Лутче новыми свет довольствовать, нежели молчать: ибо по собрании новых обсерваций и описей может паки выдана быти новая ж, как в этом свидетельствуют протчих земель карты, кои от времени до времени новыми обновляютца».
Последнее сообщение И. К. Кирилова относится к декабрю 1736 года. В нем он обещает прислать новые карты еще в эту зиму, что и было им выполнено в феврале 1737 года через В. Куприянова.
14 апреля 1737 г. И. К. Кирилова не стало. Так, до последнего часа он служил русской картографии.
Необходимо отметить еще работы И. К. Кирилова по истории и этнографии Башкирии. Оказывается, он посылал записки академику Миллеру, и в портфеле последнего найдены: «Известия гг. Кирилова и Гейнцельмана о сибирских и других азиатских народах» (8 тетрадей). Далее известно, что И. К. Кирилов вместе с Гейнцельманом сочинял «Генеральную генеалогию татарских ханов из древней истории и арабской хроники, доколе оные с древними временами России смежность имеют».
Таким образом И. К. Кирилов, возглавляя трудный поход, занимался обширной научной деятельностью.
И. К. Кирилов первый начал геодезическую съемку русской территории; выпустил первый атлас Российской империи, составил первое экономико-географическое описание России. Он первый начал изучение Южного Урала в научном отношении, построил город Оренбург и ряд других городов, положил начало горному делу.
Его географический энтузиазм, несомненно, оказывал огромное влияние на окружающих, и, во всяком случае, И. К. Кирилов первый заронил искру любви к географии в душу молодого Петра Рычкова — выдающегося географа следующего поколения.
Географическая деятельность И. К. Кирилова отличалась широтой замыслов и непреклонной решительностью, энергией и смелостью исполнения. Это был человек большой инициативы, ума, таланта, всецело преданный русской науке, горячо любящий свою Великую Родину.
