К концу 60-х годов прошлого столетия социология у нас в стране всё ещё считалась буржуазной наукой, но ростки её всё-таки пробивались сквозь железобетон официального отрицания. Во всяком случае, при кафедре научного коммунизма философского факультета МГУ к тому времени уже существовала лаборатория социологии. Теплилось нечто подобное и в других вузах, включая Академию общественных наук при ЦК КПСС. А раз так, то и по стране под присмотром местных партийных органов проводились некие социологические опросы.

Шамиль ко времени окончания университета жил уже с шестой женой в Куйбышеве и работал инструктором райкома партии. Полузапретный плод для него всегда был сладок, поэтому не удивительно, что первые социологические опросы в городе начал проводить именно наш доблестный филосов, касались они общественных настроений, и полученные данные он положил в основу своей дипломной работы. А поскольку данные эти расходились с представлениями райкома о настроениях в рабочих коллективах, то райком был против обнародования их даже в студенческой аудитории. Но не зря же Некрасов писал: «Мужик, что бык — втемяшится в башку какая блажь, колом её оттудова не выбьешь, упираются: всяк на своём стоит!» Шамиль на поправки не согласился, райком — не дал отзыва о дипломной работе. То же случилось и на защите. В оппоненты ему определили доцента кафедры научного коммунизма, который когда-то тоже работал как раз в том же райкоме, где и укоренился в представлениях о том, какие настроения должны быть в коллективах строителей коммунизма. Работу Шамиля он признал вредной и категорически не заслуживающей положительной оценки. Другой бы дипломник умылся слезами, прося разрешения переделать написанное «согласно требованиям времени». Шамиль же спокойно предложил отложить защиту, пока они вместе с доцентом пройдутся с той же анкетой по цехам, где проводился опрос. Доцент, конечно, не ожидал такого поворота, сказал, что он верит полученным данным, но в выводах — тут он твёрдо стоит на своём — должна быть «высшая правда, а не калька жизни». Дескать, сам факт защиты дипломной работы на кафедре Научного Коммунизма обязывает глубже смотреть на процессы развития общественного сознания, а не идти на поводу у временных умонастроений. Вот так!

Что уж там было потом на закрытом заседании дипломной комиссии, сказать не берусь, только длилось оно едва ли ни час, и на оглашение результатов доцент не явился, а Шамилю поставили за работу «отлично» и предложили поступить в аспирантуру.

Но это легко предложить, а заочной-то аспирантуры на факультете нет! И, значит, надо бросать работу, переезжать из Куйбышева в Москву, садиться на аспирантскую стипендию. А куда девать шестую по счёту жену? Тем более, когда тёща её пилит: «Отпустишь — потеряешь!»

Кончилось всё это тем, что в аспирантуру он опоздал, с женой разошелся, и из райкома его уволили. Не за дипломную работу, нет. За моральное разложение: дескать, инструктор, не моги разводиться!

И пошёл наш дипломированный преподаватель философии искать работу. А какому институту нужен моральный разложенец? Там своих хватает. Короче, на который-то день поисков, ноги привели его в контору под названием «Средеволжскрыбвод». И оказалось, что верно — конь свою дорогу знает, только вожжи, натянутые жизнью, ему мешают. А чуть отпусти их, и вот он — дома! Давно его здесь знали как неуловимого рыбодобытчика! Браконьером не называли, ибо не пойман — не вор, но уж больно фартов он был на рыбалке. Подкатят, бывало, к нему на водохранилище рыбинспекторы: «Откуда такой улов? А ну, показывай свои браконьерские снасти!» А он достанет из ящика потрёпанный том Сабанеева «Жизнь и ловля пресноводных рыб» — «Вот они», — говорит. Те завистливо головами покачают, спросят «Где достал?» и отчаливают.

А том этот дореволюционного ещё издания Шамиль добыл у московских букинистов в первый же год как приехал поступать в университет, и штудировал его куда усерднее истории философии.

В «Рыбводе» назначили Шамиля главным рыбинспектором Средей Волги, и не знаю, был ли у них более успешный рыбинспектор, который бы с одного взгляда на водную гладь определял, где приглублена браконьерская снасть. Свободный теперь от семейных уз, Шамиль сутками пропадал на Волге, конфискуя запрещённые орудия лова. Возил он с собой в рейды и подробную анкету, по которой вскоре составил «Социологический портрет браконьера Средней Волги». Может быть, кто-нибудь даже помнит его статью в «Правде» под тем же названием? Оглушительная получилась публикация. Отклики на неё потом заняли в газете целых два «подвала» — небывалое для «Правды» дело! Легло это исследование и в основу кандидатской диссертации, которую он защитил уже в институте философии которого-то отделения Академии наук СССР. И с этой работой у него вышла история. Научный руководитель, старый профессор то ли Шац, то ли Шмуц, прочитав заключительную главу диссертации, потребовал исключить из неё вывод, что к браконьерству людей толкает тяжелое материальное положение. Мол, тут выходит, что это советская власть во всём виновата, тогда как причиной всему должна быть наклонность отдельно взятых несознательных личностей к нарушению порядка. Опять же массовая наклонность к браконьерству населения крупных индустриальных центров не отвечает его роли активных строителей социализма с человеческим лицом…

А ведь статья-то в «Правде» уже была! И было два подвала откликов… И как же это профессор не читает орган Центрального Комитета КПСС!? В общем, понятно, кто и какие «шары» получил на защите диссертации на соискание звания кандидата философских наук (по социологии).

Пос. «Раздолье», 2012 г.