нова наступил вечер, и снова из-за гор взошла луна. Мы долго сидели на крыльце дома, и я вспоминал прошлую ночь. В этот лунный вечер я опять смотрел на чёрнобелые горы, башни, ледник, и мне казалось: всё, что я видел и слышал в прошлую ночь, — было не сном. Ведь я своими ушами слышал ржание коня.
— Я же говорил! — воскликнул Табэк, обернувшись к Гиги и Бачо.
— Может быть, это другой конь? Может, колхозный?
Бачо промолчал. Абесалом недоверчиво усмехнулся. Он ничего не слышал. Он спал как убитый и потому не верил мне.
— Говорю, что своими ушами слышал, — горячился я. — Вон оттуда, — показал я на вершину горы возле крепости.
— Оттуда ржание коня не услышишь, — заметил Абесалом. — Слишком далеко.
— Да, далеко. Но я слышал. Может, потому что ночь была очень тихая…
— Всё равно.
— Нет, не всё равно! — ещё больше разгорячился я. — Есть у меня уши или нет?
— Наверное, это орал медведь, а может, волк…
— Волк не ржёт. Медведь не ржёт. Только конь ржёт!
— Конь царицы Тамары до сих пор не дожил бы. Конь — не слон, долго не живёт! — заметил «умник» Гиги. Весь в папу, такой же Фома неверующий и лезет в разговор старших.
— Помолчи, сынок, когда говорят старшие!
Гиги примолк, и всем стало как-то неловко.
— При чём тут царица Тамара? — нарушил молчание Табэк. — Это конь Бимурзы.
— Какого Бимурзы?
— Бимурза — это мальчик. Он живёт вон там, — протянул руку Табэк в направлении крайней башни. — Я уже рассказывал ребятам о нём.
— Конь привязан к крепости?
— Нет, не привязан.
— Но раз конь Бимурзы, значит, он домашний конь. У него есть хозяин- Почему он тогда шляется в горах?
В это время хозяин плотно прикрыл дверь мачуби, задвинул задвижку и пошёл к дому. Он закрыл на ночь быков.
— Хансав, — позвал я его. — Если не занят, пожалуй сюда. Мы тут спорим.
— О чём? — спросил Хансав и направился к нам. Грузно поднявшись по лестницам, он сел рядом со мною.
— Прошедшей ночью, так за полночь… я слышал…
— Что слышал?
— Ржание коня, видите ли, он слышал! — усмехнулся Абесалом. — И притом вон с той горы, возле крепости. Оттуда даже чёрта не услышишь!
— Напрасно смеёшься, гость, — заметил Хансав Абесалому. — Мог услышать.
— Да ну-у-у! — ахнули все, и я тоже.
— Если хозяин не встретит этого коня, он его зовёт.
— Какой хозяин?
— Сын Бэкну Парджиани, Бимурза.
— Бимурза?! Так это правда?!
— Да, Бимурза, — подтвердил хозяин. — Бимурза — единственный сын Бэкну Парджиани, продолжатель его рода, его крови и имени. Был отец Бимурзы глазом и душою нашего селения. И была у него молодая белёсая кобылица, своенравная красавица! И он не успел её объездить. Погиб Бэкну Парджиани. Когда враги подошли к горам, он взял ружьё и сделался проводником и водил наши войска по горным тропам. Не пустили они в горы мирной Сванетии фашистскую чуму. Но ранен был в бою Бэкну Парджиани, тяжело ранен. Он вернулся домой слабый, больной. А кобылица к тому времени выросла и совсем одичала. С хромою ногою Бэкну Парджиани не мог её объездить. Она ушла в горы. Тем временем братья нашли невесту Бэкну Парджиани. Но недолго был горячим очаг в доме Бэкну. Охотился Бэкну на туров, хромая нога подвела его, он сорвался со скалы в ущелье. Мать Бимурзы, прекрасная Марихи, не перенесла горя и тоже скоро умерла. Маленький Бимурза жил у деда. Но и дед покинул эту землю полтора года назад. Горе нам! Горе!..
Повисла тягостная тишина. Все молчали. Горе не забыло эти горы. Война не обошла их стороною. Много воинов ушло в эти древние горы навсегда. И горы скорбно укрыли их.
Славный сын этих гор, Бэкну Парджиани, пусть родная каменистая земля будет тебе пухом!
Мы молчим. Сваны умеют хранить память о сынах своих, и они горюют молча, как эти горы. Хозяин наш, Хансав, только гостю мог говорить так много. Спасибо тебе, хозяин! Мы знаем теперь, почему так грустны эти горы, и знаем, что там ходит где-то дикая белая лошадь Бимурзы — сына Бэкну Парджиани.
И вот что, хозяин, дай нам рахи. Мы выпьем с тобою за Бэкну Парджиани, за красавицу Марихи, за их сына Бимурзу и за эти горы, которые родили его отца и которые он любил больше всего на свете и защищал от врагов.
Дай нам рахи, хозяин!