Стоял чудовищно жаркий ранний июнь. Палящее солнце в своей способности доводить до исступления равнялось разве что с Романо Кадуцци: только в самых глубинах Винтерфилда, сложенного из монолитных глыб, в комнатах, выходящих на запад, можно было обнаружить некое подобие прохлады, но Лее глубоко претила мысль запираться и затаиваться в своей норке как от того, так и от другого. Занятия ее проводились сейчас чуть свет, когда на тренировочном дворике еще можно было находиться без риска схватить тепловой удар, а днем, во время пекла, ей приходилось измысливать себе занятия по вкусу.

Скажем только, что вышивание она ненавидела с детства. Некоторое время она наблюдала из окна за Глави, выбравшейся с плетеной колыбелькой и вязаньем в тень скудных акаций, проросших во дворе самочинно и оставленных строгим Брего только ради укрытия от палящих лучей: мажордом лучше, чем кто-либо знал, как во всех отношениях должен выглядеть рыцарский замок.

Оттис словно бы невзначай слонялся рядом и совершал сложные маневры, пытаясь приблизиться к ней и вместе с тем не уронить в своих глазах собственное достоинство. Лея давно уже поняла, что в то первое утро дала маху с предположениями относительно отцовства ребенка Глави, и сильно; но поскольку она ни с кем этими предположениями не делилась, то и неловкости никакой не испытывала. Лорд Грэй был тем, кем казался, — анахоретом.

Когда четыре стены и пейзаж в окне окончательно ей наскучили, Лея накинула халатик, взяла полотенце и отправилась на ручей.

Он протекал неподалеку от замка, и в незапамятные времена его вода питала здешний ров, теперь за ненадобностью заброшенный, высохший и заросший. Запруда, однако, поддерживалась в полном порядке, потому что хоть лорд Грэй и не гонялся за ненужной роскошью, но любил, чтобы то, чем он пользовался, было исправно и находилось под рукой. Лея, выросшая в приморском крае и не мыслившая лета без купания, с первых же теплых дней оценила маленький уединенный пруд и безоговорочно предпочла его ванне.

К воде здесь спускался пологий травянистый откос, илистое от природы дно было вычищено и засыпано привозной галькой, которую так славно было чувствовать ступнями. По краям заводи шептались камыши, а от нескромных глаз ее ограждала стена плакучих ив, склонившихся к воде, словно прачки, полощущие белье. Лея внимательно прислушалась и окинула купальню долгим пристальным взглядом, как это вошло у нее в привычку в последнее время. Птичий гомон как будто не был ничем нарушен, и камыши шевелил только ленивый ветерок, скорее дыхание, обманчивое обещание ветерка. Безлюдье казалось полным, она сбросила халатик и ступила в воду, с каждым шагом казавшуюся все приветливее и теплее.

Глубину здесь каждый выбирал себе по вкусу. Чуть подальше от берега ее бы скрыло с головой. Туда-то она и собиралась, так как хотела вволю поплавать, а какая же может быть воля, если то и дело цепляешься ногами за дно? Она зашла в воду по пояс, потом чуть дальше, задумчиво наблюдая, как отраженные блики скачут по ее телу, неуловимо изменившемуся за эту весну. Сейчас она нравилась себе больше. Она стала нервнее и гибче, лучше знала возможности своего тела, научилась не только приказывать ему, но и слышать его. О своих потребностях оно сообщало ей вполне внятно, и как умная госпожа она понимала, что не сможет и не должна полностью игнорировать его. Что это нанесет ей вред. Сейчас, например, оно жаждало прикосновения прохладной воды.

Сопротивление толщи воды становилось сильнее, и было все труднее передвигать ноги. Лея остановилась, когда вода дошла ей до груди и колыхала ее, словно ласковая рука. Она даже зажмурилась от удовольствия и вытянула руки, желая упасть и быть подхваченной упругой и коварной средой. Однако когда она уже падала в брызги, не в силах сдержать крик восторга, вода взметнулась ей навстречу и сомкнула вокруг нее длинные сильные и мокрые руки.

Легко сказать «не паникуй», когда в твоем мозгу в единый миг пронеслись все когда-либо слышанные в темной детской страшные сказки! Кикиморы, водяные, спруты, русалки, прочие глубинные ужасы, включая даже морского змея, или Эрна фон Скерд как персонаж ужастика самой последней поры. Ей-богу, она даже дух перевела облегченно, когда оказалось, что это всего лишь Романо Кадуцци сграбастал ее в объятия.

— Попалась! — обрадованно воскликнул он, выплевывая соломинку, благодаря которой сумел так долго просидеть в своей подводной засаде. — Наконец-то! Я же говорил, что доберусь…

— Пусти! — потребовала Лея, делая движение вырваться прочь, ан не тут-то было. — Отпусти меня немедленно, негодник!

— Да погоди! — жарко прошептал он, прижимая ее к себе и неистово исследуя губами ее шею и плечи, своею тяжестью неумолимо клоня ее вниз. — Послушай… Ты ведь уйдешь, если выпущу. Неужто ты здесь, в этой медвежьей норе — по доброй воле? Такая девушка…

Его опытные ласковые ладони умело прошлись по ее телу, красноречиво объясняя ей, какая именно она девушка. Она снова попыталась высвободиться, извернувшись всем телом, и снова потерпела неудачу. Сопротивление его только распаляло.

— Романо, пожалуйста…

— Пожалуйста — это мне нравится, — пробормотал он. — Попроси еще…

— Романо, ну неужели ты настолько испорчен, что возьмешь девушку против ее желания?

— Но ты же хочешь! — Он был так удивлен, что даже перестал целовать ее на секунду. — Я же чувствую…

Дерьмо! Хотела не она, а ее тело, откликавшееся на его горячечные ласки, но объяснять это мальчишке явно было не место и не время. Романо одурел, как заяц по весне.

— Тебе же здесь скучно, — шептал ей Романо в самое ухо, — у Грэя репутация известного скромника, да и не поверил бы я, будто тебе старик по вкусу. Давай любить друг друга, пока мы здесь. Посмотри, как чудесно: берег, травка, солнышко. Тебе же лучше, если по согласию. Только полежи тихонько, и тебе тоже будет хорошо.

Он слишком превосходил ее ростом, чтобы она могла ударить его головой в лицо.

— Кричать будешь? — яростно пыхтел он, таща ее к берегу. — Кричи. Грэй не рискнет меня убить. А хоть бы и так, я все равно это от тебя получу.

Трагикомизм ситуации заключался в том, что Лея ощущала себя не жертвой, а дурой. Она была куда как неприступна с людьми получше Романо Кадуцци. Потратив уйму сил, он таки выволок ее на берег, швырнул на траву и бросился сверху. Ну что ж, будем считать, что деликатные средства исчерпаны. Испытывая холодноватое чувство некоторого сожаления, Лея приветствовала его порыв встречным движением крепко сомкнутых коленей, и когда поднялась на ноги, Романо остался на траве. Для верности она добавила ему еще, чтобы полежал спокойно, пока она оденется.

— Я правильно тебя поняла? — спросила она, глядя в обращенный к себе и вытаращенный от боли глаз. — Ты этого от меня хотел? Да лорд Грэй выгнал бы меня с позором, если бы я вздумала звать на помощь.

И только сейчас ее с головою начало захлестывать запоздалое бешенство. О нет, не против беспомощно скрюченного обнаженного тела на траве: что взять с мальчишки! Против того, кто наверняка все это подстроил, потешаясь над ними обоими, и кому она только что сдала экзамен по женской самообороне. Забросив полотенце на плечо, она размашистым шагом направилась в замок. Кулаки ее были крепко сжаты. Сейчас она готова была дать в морду каждому, кто встанет у нее на дороге.

— Где лорд? — крикнула она Брего, встреченному ею в холле. Мажордом как-то странно дернулся и невольно глянул вверх. Там, на галерее, послышались шаги, лорд Грэй перегнулся через перила.

— Вы меня ищете, мисс Андольф?

— О да, — с вызовом сказала она. — Есть неотложный разговор.

— Минутку… Может, подниметесь в библиотеку?

Оставляя за собою мокрые следы босых ног, Лея, шагая через ступеньку, взлетела на второй этаж. Лорд Грэй тщательно мыл в тазу перепачканные землей руки. Разрешение вопроса о том, где это он ухитрился так извозиться, сидя в библиотеке, она решила оставить для досуга.

— Коленку разбила? — участливо спросил он.

Лея поперхнулась обвинением, а когда прокашлялась, давясь смущением и смехом, он уже вытирал руки полотенцем.

— Уж не вы ли подсказали ему место и время?

— Не я, — честно ответил лорд Грэй. — Но, признаться, я ожидал от него выходки в подобном роде. Он все еще лелеет тайную надежду, что я его выгоню. Это — помимо ваших собственных несомненных достоинств. Впрочем, я был уверен, что за вас мне бояться не следует.

— Зачем вы вообще его взяли?

— Для приятного общества, — невозмутимо отозвался хозяин Винтерфилда.

— Для моего приятного общества?

— Ну не сам же я положил глаз на его греческую красоту!

И ей снова пришлось бороться с неуместным желанием прыснуть. Эрна фон Скерд — вот кого ей надлежало благодарить за Романо Кадуцци. Это она произнесла ту памятную фразу насчет возможностей для секса в Винтерфилде, а Грэй услышал и намотал на ус. Наученный горьким опытом, он отгородился от ее возможных посягательств первым, что попалось под руку. Это называется рокировкой.

— Нет ничего смешнее разъяренной фрейлины, правда? — неожиданно тихо, чтобы быть наверняка услышанной, спросила она.

И тут же была вознаграждена вспышкой неожиданного интереса в его глазах.

— Разве что зарвавшийся деревенский лорд, которого вовремя щелкнули по носу, — немедленно отозвался он с той же интимной интонацией, неожиданно успокоившей ее и согревшей ее сердце, как его первая улыбка. — Еще Катарина фон Лиенталь доказала мне, что дразнить фрейлин недостойно. И неблагоразумно. И я этого делать не буду. Лорд Рэд как друга попросил меня сделать из его сына мужчину и человека. К двадцати годам молодчик превзошел в совершенстве только одну науку — делать горничным детей, и этого следовало ожидать: единственный наследник, воспитанный женщинами. Задачка, по-моему, почти безнадежная: ум в задние ворота ему следовало вгонять десять лет назад, и время упущено. Рэд собирался, как это водится, отправить его к соседу на воспитание, чтобы побегал пажем, а затем оруженосцем, да мать стеной встала: мол, слабенькое у ребенка здоровье. Чего хочет женщина, того хочет бог, и Рэд отступил, о чем сейчас жалеет.

— Слабое здоровье? — озабоченно переспросила Лея. — Я его, может, покалечила?

— Он здоров, как молодой бык. Урон, я полагаю, нанесен только его самолюбию: зверски избит при нападении на женщину. Женщиной.

Лея со стоном смеха уткнулась лицом в портьеру.

— В двадцать лет ума нет — и не будет. Однако я подумал, что вместо ума я мог бы дать ему умную жену, что реально… и почти то же самое.

Лея сделала нетерпеливый жест.

— Послушайте меня. Кадуцци — самый богатый клан королевства. Насколько я знаю требования лорда Рэда к женщинам, вступающим в его семью, это — хотя бы минимальное дворянство, безусловная красота и умение себя вести. Вы великолепно подходите по всем статьям, и лучшего способа осуществить ваши собственные жизненные идеалы может не представиться. Куда ни кинь, Романо — лучшей жених во всех четырех Пределах.

— Этот? — с тоскою в голосе спросила Лея.

— Да он не так уж плох. Избалован, ленив, готов гнаться за любой юбкой, но не злобен, а в остальном перебесится. Умная женщина могла бы взять его в руки. А я считаю, что вы умны, мисс Андольф.

— Благодарю вас.

Она подошла к окну и поглядела поверх деревьев на пыльную дорогу, ведущую в город. Потом перевела взгляд на жанровую сценку, разыгрывавшуюся под акациями во дворе. «Я хочу, чтобы ты обнял меня, но боюсь, что ты возомнишь о себе». — «Я хочу тебя обнять, но опасаюсь получить по морде, потому что в глубине души понимаю, что этого заслуживаю».

— А что, если Романо Кадуцци откажется на мне жениться? И останусь я… как это говорят? С разбитым сердцем, и хорошо, если не с младенцем на руках?

— А вот если так, — процедил лорд Грэй, будто уже и не с нею говорил, — и, разумеется, если это дерьмецо все еще будет тебе нужно, мы будем беседовать с ним на уровне его уважаемого папочки.

Улыбнулся и потянулся до хруста.

— Разве это от Романо зависит: хотеть ему жениться или нет? Поиграй с ним, если хочешь. Он твой. Под венец тебя никто силком не тащит, но просто подумай об этом. Идет?

— Угу, — отозвалась Лея, поглощенная перипетиями действия во дворе. — Лорд Грэй, а почему Оттис не женится на Глави?

У нее было самое невинное выражение лица, когда она усомнилась в его способности устроить чьи-то матримониальные планы. Сказать по правде, она и не надеялась когда-нибудь так удачно поймать его на слове.

— Потому что он — зараза, — кротко ответил хозяин Винтерфилда. — Живет во грехе и позорит приличный дом. Они тут все сговорились против меня, а во главе у них — Брего. И когда я пытаюсь на него надавить, у него всегда наготове подходящая отговорка, что, мол, негоже слуге вперед… — Под ее испытующим взглядом он скомкал остаток фразы и поспешно заключил: — Это неинтересно.

Это было более чем интересно, но Лея сделала вид, будто не заметила, что лорд Грэй ступил на скользкую почву, и великодушно не стала его толкать. Однако что-то, сидевшее в самой глубине ее натуры, болезненно вздрогнуло и сжалось, когда ей пришло в голову сопоставить отчаянное Романово «да хоть бы и убил, а я от тебя это получу» с этой хитренькой рокировкой, проведенной с целью сохранения дремотного покоя. И ей подумалось, что непутевый отпрыск клана Кадуцци выглядел на этом фоне не так уж недостойно.