Гостиная в загородной вилле. Тяжелая, темного дерева мебель в колониальном стиле. На полу дорогой ковер. За широким окном во фронтальной стене видна субтропическая растительность. Двери слева и справа. На стенах картины модернистов вперемежку с работами местных художников.

На резном, похожем на трон стуле с высокой спинкой сидит спиной к залу Номер Первый. Другой мужчина, Номер Седьмой, сидит за роялем. Ударяет по клавишам. Глухой звук.

Номер Первый. Там кое-что есть.

Номер Седьмой встает, поднимает крышку рояля, вынимает три автомата. Кладет их на ковер, снова садится на табурет перед клавиатурой. Несколько минут играет.

Номер Первый. Что это?

Номер Седьмой. Лютославский.

Номер Первый. Русский?

Номер Седьмой. Нет. Поляк. (Мягко опускает крышку клавиатуры. С минуту сидит неподвижно.)

Номер Первый. Ты часто жалеешь, что бросил консерваторию?

Номер Седьмой. Никогда не жалею.

Номер Первый. Правда?

Номер Седьмой. Я стал бы всего лишь средним пианистом. (Встает, прячет оружие в рояль, опускает крышку.)

Номер Первый. Тебе не кажется, что это кощунство?

Номер Седьмой (усмехаясь). Буржуазный инструмент служит наконец-то народу.

Номер Первый. Ты выглядишь усталым. Выпей. И мне налей.

Номер Седьмой подходит к столику с напитками, наливает в два стакана, один подает Номеру Первому, из другого пьет сам. Левой рукой Номер Первый показывает на кресло, стоящее в углу сцены. Номер Седьмой садится в это кресло — лицом к зрительному залу.

Номер Первый. Расскажи, как там было, в горах.

Номер Седьмой. Разве Номер Десятый не докладывал тебе?

Номер Первый. Я хочу, чтобы ты мне сам рассказал.

Номер Седьмой. Слушаюсь, команданте.

Номер Первый. Десятка признает только факты. Ценное качество, но иногда этого недостаточно... В данном случае важна прежде всего атмосфера, нюансы... Ты это тонко чувствуешь. А он что? Пришли, посмотрели, ушли.

Номер Седьмой. Он с отличием закончил Военную академию.

Номер Первый. Вот-вот. А тут речь идет о двух журналистах с мировым именем.

Номер Седьмой (отпивает глоток, сует левую руку в карман). Она очень выносливая. Смелая.

Номер Первый. Ты имеешь в виду способность выдерживать физические перегрузки?

Номер Седьмой. Да. Ведь она уже не девочка... А держалась молодцом. Ему было легче. Он натренирован и к тому же мужчина... И все-таки не ей, а ему было плохо, когда мы показали им обезображенные трупы бойцов.

Номер Первый. Над которыми поработали гвардейцы?

Номер Седьмой. Да.

Номер Первый. Тут есть своя закономерность. Мужчины реагируют острее, когда видят других мужчин, которым запихнули в рот их отрезанные гениталии. Воображение у них начинает работать только в одном направлении... Они представляют себя на месте замученных. И у них сразу слабеют ноги... А у женщин воображение довольно изощренное, мягко выражаясь. Некоторым из них такая картина может показаться даже захватывающей.

Номер Седьмой. Только не ей!

Номер Первый. Возможно, мой мальчик, возможно... Наверно, ты прав...

Номер Седьмой. И кроме того, во время перехода она ни разу не пожаловалась, не попросила об отдыхе.

Номер Первый. Ты уже говорил, что она выносливая и смелая.

Номер Седьмой. Она болеет за наше дело. Словно родилась здесь. И много знает.

Номер Первый. А он?

Номер Седьмой. Ладури — бесстрастный профессионал. Мы для него — очередной сюжет. Точно так же он вел бы себя и с гвардейцами и снимал бы то, что они показывали ему. Специалист по войнам, революциям, восстаниям, по междоусобной резне... Поэтому я удивился, что его стошнило... Но уже через минуту он водил по трупам камерой так усердно, будто снимал научно-популярный фильм о минералах... Лег на землю, чтобы крупным планом снять распоротый живот беременной.

Номер Первый. Похоже, он тебя чем-то уязвил.

Номер Седьмой. Мы для него — только сюжет. На наше дело ему с высокой башни...

Номер Первый. Может, и так, но он всегда был на стороне угнетенных. И не забывай, он — звезда крупнейших телестудий в Штатах.

Номер Седьмой. Мне показалось, что его все время одолевает скука, если не считать момента, когда ему стало дурно.

Номер Первый. Я тебя понимаю. Но он не обязан любить нас. Если он покажет всему миру, что творит с людьми Национальная Гвардия, мы будем вполне удовлетворены. Как он — красивый малый, да?

Номер Седьмой. Ничего.

Номер Первый. А госпожа Шварц — еще весьма и весьма, ты не находишь?

Номер Седьмой. Интересней, чем на фотографии.

Номер Первый. Не ревнуй. Она не спит с ним с тех пор, как спуталась с тобой. А если даже спит, то не стоит из-за этого огорчаться. Наша нищая страна удручающе действует на цивилизованных женщин, вот они и ищут утешений попроще. Скоро она вообще исчезнет из твоей жизни.

Номер Седьмой. Десятка — сука.

Номер Первый. Ты считаешь, он должен был скрыть от меня?

Номер Седьмой. Но это мое личное дело.

Номер Первый. У революционера нет личных дел.

Номер Седьмой. Я знаю, но...

Номер Первый. Что ты там шерудишь в кармане? Пипкой играешь?

Номер Седьмой. Нет, вот этим... (Вынимает из кармана проволоку, свернутую кольцом.)

Номер Первый. Что это?

Номер Седьмой. Струна от рояля.

Номер Первый. Амулет из прошлого... У меня тоже есть что-то вроде этого. Черный камешек.

Номер Седьмой прячет струну в карман и вынимает руку из кармана. Отпивает еще глоток.

Номер Первый. А за то, что ты развлек госпожу Шварц в горах, я тебе признателен... Это еще больше расположит ее к нам.

Номер Седьмой (после паузы). Ты что, специально послал меня?

Номер Первый. Может, жалеешь?

Номер Седьмой. Ты не ответил.

Номер Первый. Хороший ты парень — умный, обаятельный, эмоциональный, знаешь языки... Когда мы победим, из тебя получится замечательный министр культуры и искусства. И никто из руководства лучше тебя не справился бы с ролью духовного наставника этих журналистов.

Номер Седьмой. Ты предвидел, что я пересплю с ней?

Номер Первый. Ты с ней или она с тобой?

Номер Седьмой (смеется). И об этом знаешь?

Номер Первый. Догадываюсь. Я знаю ее.

Номер Седьмой. Ты ведь ее не видел.

Номер Первый. Я много о ней читал... Не забывай, она тоже любит давать интервью... И хоть тебе она кажется единственной в своем роде, на самом деле такие женщины, как госпожа Шварц, встречаются не так уж редко. Сначала заполучила знаменитого Ладури — они ведь встретились случайно, она работает с ним впервые, — а потом обратила свой обволакивающий взор на юного пламенного революционера. Она обожает идеалистов, которые ежеминутно подвергают опасности свою жизнь. Ты можешь считать это извращением, но в этом есть и что-то благородное...

Номер Седьмой. Ты хочешь принизить ее в моих глазах... А я ее очень люблю.

Номер Первый. Принизить? Нисколько... Просто тебя самого, ты считаешь, принижает тот факт, что ее обволакивающий взор уже много раз останавливался на пламенных революционерах, которые ежеминутно подвергают свою жизнь опасности... Это хорошо, что ты ее любишь... Настоящий мужчина должен любить женщину, которую трахнул... Ну вот, наконец-то ты улыбнулся. Конечно, это идиотизм, но я люблю, когда люди вокруг меня улыбаются, хотя у диктатора на этот счет другое мнение... Я радуюсь, когда у близких мне людей хорошее настроение. Это очень помогает в работе... Только не потеряй голову из-за госпожи Шварц. Не забывай, она скоро исчезнет из твоей жизни.

Номер Седьмой. За ее здоровье.

Пьет.

Номер Первый. Такая женственная, а говорит и мыслит, как мужчина.

Номер Седьмой. Это точно.

Номер Первый. В чем ты сможешь убедиться сегодня вечером во время моего интервью.

Номер Седьмой. Ты подготовился?

Номер Первый. Зачем? Я буду говорить правду. Ничего, кроме правды... Секрет успеха ее нашумевших интервью с мировыми знаменитостями только в одном: она чувствует, когда человек врет, и загоняет его в угол. Атакует бесцеремонно и нагло, и тот в конце концов попадает в ловушку. Оскорбленный человек часто безоружен и потому позволяет себя поймать... Со мной такой номер не пройдет. Мне нечего скрывать. Наше дело правое и чистое. Мы боремся с одной из самых кровавых и отвратительных диктатур на свете — вот и все. И она вынуждена будет просто изложить мою платформу.

Номер Седьмой. Она заодно с нами — зачем ей атаковать?

Номер Первый. Минуту назад ты ее переоценивал, теперь недооцениваешь. Она будет нападать на меня, несмотря на симпатию к нашему движению, потому что всю свою профессиональную жизнь она делает одно интервью... Не забывай: я тоже был журналистом и разбираюсь в этой кухне. Меняются ее собеседники, но психологическая основа ее интервью остается та же: борьба двух «я». Победить... Очень часто ей это удавалось. Ее ego оказывалось сильнее. Победа нужна ей как воздух— для самоутверждения. Не стану вникать в мотивы, я знаю ее только по статьям ее и о ней. Но это так. Ей не столь важно, чтобы какой-то тип выговорился, ей важно победить, разоблачить. И такой стиль интервью принес ей славу. Людям нравится, когда их кумиров развенчивают, принижают. Она это знает, и это еще один повод, чтобы атаковать меня.

Номер Седьмой. Она приехала сюда, рискуя жизнью.

Номер Первый. Согласен.

Номер Седьмой. Мария — не Ладури. Войны, восстания — его стихия. А Мария впервые в такой ситуации. До сих пор она брала интервью в довольно комфортабельных условиях... А здесь — сам понимаешь...

Номер Первый. Официально она приехала, чтобы взять интервью у диктатора.

Номер Седьмой. Она его не получит.

Номер Первый. Посмотрим... Пойми, я не сомневаюсь в ее смелости и в благих намерениях... Я просто обнажил психологическую основу ее интервью... (После паузы.) Должно быть, она очень обаятельна. И к тому же — яркая личность... Она произвела на тебя огромное впечатление.

Номер Седьмой. Она... (Молчит, подыскивая слово.)

Номер Первый (после паузы). Разродись же, наконец.

Номер Седьмой. Она человечная.

Молчание.

Номер Первый. Прекрасное определение для человека. Давно не слышал.

Номер Седьмой. Когда мы победим, таких людей будет много.

Номер Первый. Завидую тебе.

Номер Седьмой. Почему?

Номер Первый. Я завидую твоей уверенности.

Номер Седьмой. А ты в это не веришь?

Номер Первый. Что за тип этот Ладури?

Номер Седьмой. Ты не веришь в это.

Номер Первый. Верю, мой мальчик... Но не люблю об этом говорить...

Номер Седьмой (после паузы). Ладури — молчун, да и по-испански он знает всего несколько слов.

Номер Первый. А Мария говорит свободно.

Номер Седьмой. Да. На шести языках.

Номер Первый. Очень вовремя они приехали... Настроить мировое общественное мнение в нашу пользу перед самым восстанием очень важно.

Номер Седьмой. Она понимает это и постарается сделать все, чтобы помочь нам.

Номер Первый. В таком случае скажи им, когда будешь сопровождать их ко мне, чтобы завтра, во время встречи с отцом Умберто в ризнице церкви Христа Спасителя, они вели себя тактично и ничего не говорили о нашем Движении. Пусть спрашивают о судьбе прихожан, о тех, кого убили в собственном доме, пусть поинтересуются и теми, кто еще жив.

Номер Седьмой. Скажу... Команданте, Мария просила... Я ей говорил, что это невозможно, но она уперлась — чтоб я попросил от ее имени.

Номер Первый. Говори.

Номер Седьмой. Она просит, чтобы ты разговаривал с ней без маски. Она понимает, что во время съемки ты будешь в маске, но хотела бы, чтоб интервью ей ты давал с открытым лицом, ей намного легче разговаривать, когда она видит лицо собеседника.

Номер Первый. Ничего не выйдет.

Номер Седьмой. Я ей так и сказал.

Номер Первый. Она увидит мое лицо, когда мы победим. Не раньше.

Номер Седьмой. Я не обнадеживал ее.

Номер Первый. Она будет настаивать. Честолюбивая женщина: хочет добиться того, чего другим не удавалось. Вот увидишь — будет настаивать. А когда поймет, что и ей это не удастся, — разозлится и начнутся ее яростные атаки на собеседника. Атаки, которыми она славится.

Номер Седьмой садится на табурет у рояля лицом к Номеру Первому.

Номер Седьмой. За что ты ее так не любишь?

Номер Первый. Бессмысленный вопрос. Почему я должен ее любить? Или не любить? Я доволен, что она появилась в Центральной Америке. Я ценю это. В отличие от тебя, лично к ней я никак не отношусь. Просто я наперед знаю, как она будет себя вести, хотя, может быть, я ошибаюсь. Посмотрим. (Звонит телефон. Номер Первый берет трубку. Говорит в трубку.) Он один? Гм-м-м... Спасибо. (Кладет трубку. Поворачивается к Номеру Седьмому.) Наш хозяин вернулся.

Номер Седьмой (смеется). Они прочесывают трущобы, а ты сидишь себе спокойненько в доме у министра.

Номер Первый. Он хочет сохранить свои заводы.

Номер Седьмой. Смешно.

Номер Первый. Смотря кому. (Смеется.) Для него это важно. Важнее даже, чем для тебя твоя страсть к госпоже Шварц... Она кричит в постели?

Номер Седьмой. Прекрати.

Номер Первый. Кричит?

Номер Седьмой. Нет.

Номер Первый. Может, она не хотела, чтоб ее крики услышал Ладури.

Номер Седьмой. Если так — за это стоит выпить.

Номер Седьмой поднимает стакан. Оба пьют.

Номер Первый. Я просил руководство задержать тебя здесь. Ты не вернешься в свой отряд.

Номер Седьмой. Почему? Я не могу оставить своих ребят. Ведь это я вытащил их из города.

Номер Первый. У тебя есть задание поважнее.

Номер Седьмой. Какое?

Номер Первый. Не погибнуть накануне победы.

Номер Седьмой. Я должен бросить своих ребят? Никогда!

Номер Первый. Это приказ.

Номер Седьмой. Я не заслужил такого отношения!

Номер Первый. Мне не нужны мертвые герои. Мне понадобятся потом кристально чистые люди. Преданные нашему делу.

Номер Первый. Я прошу тебя...

Номер Первый. Твой преемник уже назначен.

Номер Седьмой. Ребята подумают, что я трус.

Номер Первый. Они знают, что ты не трус. Много раз видели тебя в деле.

Пауза.

Номер Седьмой. Здесь тоже опасно.

Номер Первый. Конечно. Но я буду присматривать за тобой. Здесь ты не обязан подавать пример своим ребятам.

Номер Седьмой. Это свинство, команданте.

Номер Первый встает. Подходит к сидящему Номеру Седьмому, гладит его по голове.

Номер Первый. Трое моих братьев погибли. Младший был твой ровесник. У меня никого нет.

Стучат в дверь. Номер Первый со стаканом в руке идет к центру гостиной.

Номер Первый. Войдите.

Открывается дверь, появляется Министр.

Министр. Можно?

Номер Первый. Вы в своем доме.

Министр входит, закрывает за собой дверь.

Министр. Это все в прошлом. Сейчас я гость революции... Здесь я любил после обеда выпить стаканчик... Ситуация меняется, а привычки остаются. (Подходит к столику с напитками, наливает себе изрядную порцию виски.) Странно, не правда ли?.. Я не мешаю?

Номер Первый. Прошу. (Показывает Министру на кресло.)

Хозяин виллы садится.

Министр. Да, ситуация меняется, а привычки остаются... Я когда-то читал воспоминания о концлагере, где-то в Европе... Кажется, лагерь Аушвиц... Вторая мировая война... Прибыл новый транспорт с заключенными. Автор рассказывает, что в их барак поместили трех новеньких... Капо — это такой надзиратель, назначенный из заключенных, — каждому для почину всыпал по двадцать пять палок. Потом стал выяснять у новеньких профессию. Один оказался инженером и получил за это еще двадцать. Другой — чиновник — тоже получил еще двадцать. А третий оказался священником. «Мог бы сразу сказать», — пробурчал капо, согнал какого-то заключенного с лучшего места на нарах и поместил туда священника. На следующий день капо не пустил его на работу. Когда вечером все вернулись в барак, священник был мертв. Его задушил капо. «Зачем ему мучиться», — объяснил капо, привыкший относиться к священникам с большим уважением.

Номер Первый смеется.

Номер Первый. А что во дворце?

Министр. Старая Гиена не понимает всей серьезности ситуации. Он уверен, что гвардейцы справятся, как справлялись и прежде. Ему не мешало бы показаться психиатру.

Номер Седьмой. И притом лет двадцать назад.

Министр. Он спит и видит пышные торжества на предстоящем юбилее диктатуры. Отца Нации ему уже мало. Решил называться Величайшим Сыном Нации. На меня кричит, обозвал трусом за то, что я отправил семью в Европу. Я ему ответил: сам-то я здесь — тогда он успокоился.

Номер Первый. Кстати, о вашей семье... Все чувствуют себя хорошо, свежий воздух идет им на пользу.

Министр. А что, есть какие-нибудь...

Номер Первый. Письмо от жены и детей лежит в вашей спальне... А ваш старший сын назначен сержантом в один из наших отрядов.

Министр. Уговаривал ведь идиота в прошлом году вернуться в Гарвард. Но он предпочел здешних девок.

Номер Первый. После победы такой сын будет настоящим сокровищем.

Министр. Только бы не в деревянной упаковке.

Номер Седьмой. Он вас стыдится.

Министр. И правильно делает.

Номер Первый и Министр улыбаются друг другу.

Номер Первый. Все забываю спросить у вас...

Министр. Спрашивайте, но сначала сядьте, пожалуйста... А то я не знаю, как мне быть — будущий Отец Нации стоит, а я сижу.

Номер Первый (садится на диван). Меня заинтриговала обстановка вашей гостиной. Старинная колониальная мебель...

Министр. Подлинная, уверяю вас, дорогой мой команданте, подлинная.

Номер Первый. И эти картины. Новейшие направления в искусстве и наш отечественный фольклор.

Министр. Вы хотите сказать: картины не соответствуют мебели?

Номер Седьмой. Мне такое сочетание очень нравится. По принципу полифонии.

Министр. Благодарю. (Номеру Первому.) А вы бы повесили тут старинные картины?

Номер Первый. Да.

Министр. Плохо мое дело.

Номер Седьмой. О чем вы?

Министр. О своем будущем.

Номер Первый. Почему?

Министр. Потому что вы, кажется, доктринер не только в политике... Пристрастие к стилистическому единству не обещает ничего хорошего таким, как я... Боюсь, я не впишусь в новую систему, которую вы хотите создать.

Номер Первый. Вы обобщаете частности.

Министр. Только благодаря этому я еще жив.

Номер Первый. Но вы не ответили на мой вопрос... Почему вы выбрали эти картины?

Министр отпивает глоток виски.

Министр. Дорогой мой команданте, в этом интерьере как в зеркале отражается мое «я»... И «я» многих других, кто живет в нашей стране. Мебель — славные традиции, омытые кровью; картины — современность; а опусы деревенских художников — то, что утрачено нами в прошлом и настоящем.

Номер Первый. Вам нечего опасаться. Златоусты всегда найдут себе место при любом режиме.

Министр. Если они не лишены определенной дозы подлости. Как я, например.

Номер Первый. Я бы назвал это скорее меланхолическим цинизмом.

Министр. После таких комплиментов в свой адрес, надеюсь, я могу себе позволить еще одно обобщение. Так вот, дорогой Избавитель Отечества, все революции кроме целей социальных и политических ставят перед собой еще одну, невыполнимую задачу: воспитать Нового Человека. Человека с большой буквы. Что это должно означать? Подчинение личности лозунгам революции. А этого никогда не удается достигнуть, даже если в первом послереволюционном поколении пропаганда и добивается больших успехов, — потому что это означало бы окаменение. А жизнь — это отрицание окаменения. (Отпивает глоток из стакана.) К сожалению, вожди революции часто стремятся воплотить в жизнь этот утопический замысел. И чем больше общество упирается, тем более суровые меры к нему применяются. Доходит до того, что вожди сердятся на свой народ, он им даже мешает... Поэтому, когда вы заговорили о стилевом разнобое в моей гостиной, у меня по спине мурашки побежали.

Номер Седьмой. Но общество должно измениться.

Министр (Номеру Первому). Вот, пожалуйста... (Номеру Седьмому). Оно изменится, мой мальчик; только, как ни странно, этот процесс трудноуправляем.

Номер Седьмой. Ничего, мы справимся.

Министр. Увы, будете вынуждены.

Номер Первый (с улыбкой). Вы проявляете трогательную заботу о будущем, господин министр.

Министр. Люблю поболтать за стаканчиком виски.

Номер Первый. Я заинтересовался вашим интерьером, потому что в принципе мне здесь нравится.

Министр (с улыбкой). Отличный маневр... А я уж думал, что вас, как будущего Великого Мастера Унификации, с души воротит от такой стилистической мешанины... Что ж, всякий человек, когда ему грозит опасность, становится подозрительным.

Номер Первый. И все-таки я бы повесил здесь старинные картины.

Министр. Вы играете со мной, команданте. Словно кот с птичкой.

Номер Первый. О нет... Мое детство прошло в бедности. Хороший вкус в моем представлении — это та обстановка, которую я видел в домах моих богатых приятелей. Жалкая имитация колониальной мебели и убогая живопись в золоченых рамах. Чудовищно... Поэтому, если бы у меня была подлинная старинная мебель, я бы подобрал к ней картины из той же эпохи. Сбылась бы мечта детства.

Министр. Вам скоро предоставится возможность выбирать дворцы и виллы. Я охотно посвящу вас в секреты их интерьеров. С выбором не следует торопиться, потому что многие из этих достопочтенных строений набиты всяким хламом.

Номер Первый. Я, пожалуй, отдам предпочтение удобной функциональной современной мебели.

Министр. И тем самым создадите новый стиль. Вам будут подражать.

Номер Первый. Возможно... Нет, все же мне здесь нравится. Вы всегда были богаты, и ваша семья, и ваши предки, и вещи для вас были всего лишь вещами. Вы не побоялись осквернить старинный интерьер современностью и тем самым создали новый стиль...

Министр. Наконец-то у нас будет руководитель, который займется искусством.

Номер Первый. Я? Ни в коем случае! Для этого у нас есть вот он. (Показывает на Номер Седьмой.)

Номер Седьмой. Мы обеспечим художникам достойную жизнь, и пусть творят как хотят, лишь бы это отвечало целям революции.

Министр. Лучше уж сразу кастрируйте их.

Номер Седьмой. Я думаю, мы вправе требовать служения обществу за общественные деньги.

Министр (Номеру Первому). А вы займетесь душами?

Номер Первый. И плотью... Плоть нужно накормить.

Министр. Кстати, не поужинаете ли вы сегодня со мной? Я сам приготовлю.

Номер Первый. Я поздно вернусь.

Министр. Я подожду.

Номер Седьмой. Еда команданте должна быть проверена

Министр. Я приготовлю ужин, а не отраву, дорогой мой мальчик.

Номер Седьмой. Не люблю, когда всякая буржуазная свинья называет меня «дорогой мой мальчик».

Номер Первый (Министру). Поужинаем вместе. (Номеру Седьмому.) Господин министр преклоняется перед твоей молодостью, поэтому и называет тебя так. Незачем петушиться.

Министр (Номеру Первому). Сдается мне, печальная судьба ждет того, кто забудет о вашем коварстве, Избавитель Отечества.

Номер Седьмой (команданте). Зачем ты позволяешь ему называть себя титулами Старой Гиены?.. Он же просто смеется над нами.

Номер Первый. Да, в иронии ему не откажешь. Как ты думаешь, к чему он клонит?

Номер Седьмой. Я уверен, он хочет оскорбить тебя.

Номер Первый. И все? У тебя, милый мой, одно на уме... А ну-ка, пошевели же мозгами хорошенько!..

Номер Седьмой. Он приравнивает тебя к нему.

Номер Первый. Браво...

Номер Седьмой. Ты не должен ему этого позволять.

Номер Первый. Награждая меня напыщенными официальными титулами Старой Гиены, наш милый хозяин дает мне понять, что я стану точно таким же.

Номер Седьмой. Об этом я и говорю.

Номер Первый. А тебе не приходило в голову, что, возможно, он прав?

Министр. Оставьте мальчика в покое. Это политический стриптиз.

Номер Седьмой. Ты никогда не станешь таким, как Старая Гиена.

Номер Первый. Почему?

Номер Седьмой. Ты борешься за народ.

Номер Первый. Народ... Весьма расплывчатое понятие.

Номер Седьмой. Ты борешься за крестьян, за пролетариат, за всех обездоленных и угнетенных.

Номер Первый. Девятнадцать лет назад Старая Гиена победил благодаря обездоленным и угнетенным.

Номер Седьмой. Он заморочил народ лозунгами. Ему просто нужна была власть. Богатство.

Номер Первый. А может, я тоже такой?

Министр. Стриптиз. Настоящий стриптиз.

Номер Седьмой. Времена изменились. Благодаря тебе и твоим товарищам растет сознательность масс. Ты будешь руководить массами, но править массы будут сами.

Номер Первый. При сытых желудках активная и умелая пропаганда способна творить чудеса... Наш дорогой министр мог бы тебе кое-что рассказать об этом. Он советовал Старой Гиене, когда тот был еще вполне добропорядочным майором, а потом главой правительства, не слишком опираться на Гвардию, а лучше постараться поднять уровень жизни и позаботиться о пропаганде.

Министр. «Внешняя угроза...», «мы как твердыня...», «сплоченные вокруг...»

Номер Первый. Но тот его не послушал... И видишь — не за горами день, когда Отца Нации растерзает толпа.

Номер Седьмой. Да, но много лет он творил, что хотел.

Номер Первый. Ты что же — считаешь, что только политика кнута может дать реальные результаты?

Номер Седьмой. Врагов мы должны будем вывести.

Номер Первый. Вывести?.. Так говорят о насекомых.

Номер Седьмой. Убийцы и палачи — это вредные насекомые.

Номер Первый. Согласен... Но мы несколько уклонились от темы... Почему все же ты так уверен, что я не стану чем-то вроде диктатора?

Номер Седьмой. Потому что я тебя знаю.

Номер Первый. Власть развращает.

Номер Седьмой. Ты честный человек.

Министр. Завидую, что у вас такие люди, команданте.

Номер Первый (после паузы, Номеру Седьмому). Это ничего не значит.

Номер Седьмой. Значит. Очень много значит.

Номер Первый. Объясни.

Министр. Выпьем, господа, поговорим о женщинах...

Номер Первый. Объясни все же, что ты имеешь в виду.

Номер Седьмой. Ты честный человек!

Номер Первый. Что это значит?

Номер Седьмой. Тебе стыдно, что ты честный?

Номер Первый. Что это значит?

Номер Седьмой (указывая на Министра). Тебе стыдно перед ним?

Номер Первый. Не кипятись. Объясни же. Мне интересно.

Номер Седьмой. Перестань. Сам ведь понимаешь.

Номер Первый (внимательно смотрит на юношу). Может, и понимаю... Но я бы не хотел, чтобы ты меня идеализировал. Судьба революции не должна зависеть от одного человека, хотя бы и очень достойного, и такие, как ты, должны позаботиться об этом. Вы должны создать механизм, который обезопасил бы наше движение от извращений и произвола руководителей.

Министр (весело, Номеру Седьмому). Вам, кажется, предложили возглавить оппозицию... Вы, правда, называете это фракцией, но суть от этого не меняется. Что скажете?

Номер Седьмой. Если понадобится, возглавлю.

Министр. Обезоруживающая откровенность... Как подумаю, что сам когда-то был таким, так начинает под ложечкой сосать.

Номер Седьмой. От страха?

Министр. Разумеется. К счастью, я быстро поумнел... Ну, мне пора. (Встает, допивает виски.) Пойду полежу. Режим, правда, вот-вот рухнет, но нельзя же из-за этого забывать о сиесте. Хоть я и вспомнил о ней с опозданием.

Номер Первый. Но зато вы забыли о донесении.

Министр. Ах, да... (Достает из кармана несколько сложенных листков, отдает Номеру Первому.) Здесь план перегруппировки Гвардии, дата и час наступления, перечень...

Номер Первый (перебивает, прячет листки в карман). Спасибо. Я посмотрю.

Министр (идет к выходу, в дверях останавливается, оборачивается). Надеюсь, с моими родными обращаются хорошо?

Номер Первый. Они ни в чем не нуждаются.

Министр. Кроме свободы.

Номер Первый. Вы скоро увидитесь.

Номер Седьмой. Мы не поступаем так, как вы.

Министр. У людей накопились обиды... Те, кто присматривает за ними, — живые люди, и если обиды возьмут верх над дисциплиной...

Номер Седьмой. На членов семьи мы вину не перекладываем.

Номер Первый. Можете быть спокойны. Я ручаюсь за безопасность ваших близких.

Министр. Простите... Я уже стар. Нервы сдают. (Поворачивается и уходит.)

Молчание.

Номер Седьмой. Спущенная шина.

Номер Первый. Что?

Номер Седьмой. Да эти господа, которые теряют власть, похожи на спущенные шины. Еще недавно такой был надутый и важный, а теперь — просто тряпка.

Номер Первый. Он не из худших... Льстец и проныра, но террор никогда не одобрял.

Номер Седьмой. Что с ним будет?

Номер Первый. Ничего.

Номер Седьмой. Но...

Номер Первый. Он помогает нам.

Номер Седьмой. Потому что вынужден.

Номер Первый. Нам нужна широкая поддержка... Если мы отпугнем промышленников, это гибельно отразится на экономике. Мы обязаны возродить страну.

Номер Первый встает, подходит к юноше, берет у него из рук стакан, относит оба стакана на столик. Оборачивается. Номер Седьмой встает.

Номер Седьмой. Я пойду.

Номер Первый. Иди... Поспи перед встречей с госпожой Шварц и этим Ладури.

Номер Седьмой. Почему ты был со мной таким...

Номер Первый. Каким?

Номер Седьмой. Недобрым...

Номер Первый. Небольшой психологический этюд. Своего рода терапия.

Номер Седьмой. А этот слизняк был свидетелем.

Номер Первый. Участником.

Номер Седьмой подходит к Номеру Первому.

Номер Седьмой. Я думал о твоем приказе... (Номер Первый вопросительно поднимает брови.) О том, что ты приказал мне остаться здесь...

Номер Первый. Ну, и что?

Номер Седьмой. Сначала я не понял тебя. А теперь понял... Я нужен тебе здесь. (После паузы.) Спасибо.

Улыбаются друг другу. Номер Седьмой уходит в те же двери, куда ушел Министр. Номер Первый подходит к телефону. Берет трубку.

Номер Первый. Зайди.

Подходит к дивану, ложится. Открывается вторая дверь, входит Молчаливый. Собирает стаканы, ставит их на поднос.

Номер Первый. Эта деревенщина, поручик Гомес, все еще жаждет повышения?

Молчаливый поворачивается к Номеру Первому. В руках у него поднос. Утвердительно кивает.

Номер Первый. Постарайся дать ему понять: он станет гордостью Национальной Гвардии, если завтра в двенадцать часов дня в ризнице церкви Христа Спасителя сумеет ликвидировать двух опасных иностранцев, врагов Отца Нации.

Молчаливый утвердительно кивает.

Номер Первый. И сегодня же эвакуировать отца Умберто в безопасное место. Все.

Молчаливый уходит с подносом в руках.