На закате третьего дня они подъехали к главному входу во дворец. Балтасар провел Галаора через несколько крайне скромно убранных залов. Был он все так же предупредителен и услужлив, как и в тот день, когда проник в комнату Галаора на постоялом дворе. Но Галаор впервые с беспокойством подумал: а как Балтасар повел бы себя, если бы он отказался от приглашения дона Мамурры?
В библиотеке он выслушал продолжительную речь Меняющего Обличья. Сначала Галаор услышал его низкий уверенный голос и заразительный смех, а уж потом увидел его самого. Дон Мамурра оказался благообразным великаном. Его пышные седые волосы ниспадали на могучие плечи, в длинной бороде еще виднелись рыжие пряди. Маленькие голубые глазки были подвижными, как у мыши. Он говорил без умолку, все время улыбался и то и дело разражался добродушным громким смехом.
МАМУРРА: Счастлив познакомиться с юным принцем Гаулы. Много лет тому назад мы с вашим отцом истребили этих ничтожеств – зеленых карликов, пожирателей гусей. Эти варвары возжелали завладеть всем миром, но мы вмешались и всех их уничтожили. Я чрезвычайно рад вас видеть. К тому же у меня есть особые причины желать знакомства с победителем гигантского кабана с берегов Аутомедонта – ах! Как же вы похожи на своего отца! – но позвольте прежде один вопрос, надеюсь, он не будет вам неприятен: как вы сюда добрались? Уже много лет никто…
ГАЛАОР (удивленно): Господин Мамурра, я здесь по вашему приглашению. Ваш слуга по имени Балтасар провел меня через многоцветный сад.
МАМУРРА (неодобрительно покачивая головой): Ах, Балтасар! Ничем его не исправить… Ну да ладно. Ваша милость уже здесь, и я этому очень рад: я так давно не говорил ни с кем, только с Ксанфом. К тому же вы убили большого кабана…
ГАЛАОР: С Ксанфом? С конем?
МАМУРРА: Да. Бедное животное очень старается, но понять, о чем оно говорит, просто невозможно. Сами посудите: разве для лошади слово «рысь», например, всегда означает то же самое, что и для нас? И так со всеми словами. С большим трудом нам удалось прийти к некоторым соглашениям. По поводу слова «сахар», например. Но Ксанф упорно желает общаться, несмотря на возникающие трудности, и обращается ко мне с длиннейшими речами. Или поет. А я не понимаю ничего из того, что он пытается мне рассказать или спеть: однажды он три дня подряд пел мне что-то, а я только к рассвету третьего дня понял, что речь шла о Троянской войне и о том, что он тогда очень страдал. Кони в войне мало смыслят, не то что бравые капитаны, или лучники, или красотки, что одаривают благосклонностью или обливают презрением. Ксанф очень любит поговорить, но я понимаю, почему он замкнул уста – потому лишь, что никто не понимал его несвязной речи и многие смеялись над ним.