Ирина Давыдова

Миниатюра в стиле жизни

Обычная история о провинциалке из газеты "Квартал красных фонарей" и в меру состоявшемся мужчине, который верит в любовь с первого взгляда.

Часть первая

Пятница, последний рабочий день, впереди два скучных, ничем не отличающихся выходных, наполненных очередным присутствием близких друзей и их невероятно отвратительных подружек на ночь. Все настолько однотипно, серо и скучно, что порой завыть хочется от их навязчивости и наглости, которую они проявляют при наступлении выходных, пользуясь тем, что отдыхают в баре за счет заведения. И наглость состоит в том, что это мой бар, и почему я им позволяю эту вольность, сам до сих пор не понимаю.

Выйдя из прохладного офиса турагентства на улицу, раскаленную палящим солнцем, я едва сморщился от удушающей жары и поспешил к своей мазде, припаркованной недалеко от здания. Нырнув в салон, не менее душный и горячий, я тут же завел машину, включая кондиционер и чувствуя первый холодок по ногам. Отлично! А теперь, выруливая на дорогу и вливаясь в поток машин, я включил магнитолу и стал насвистывать знакомую мне мелодию, направляясь в гости к маме.

Притормозив около знакомого с детства подъезда, я окинул двор взглядом, и перед глазами промелькнули некоторые детские моменты счастья, напоминающие о беззаботных днях. Довольно улыбнувшись, я вышел из машины и, снова окунувшись в удушающую жару, не медля, достал букет цветов и побежал в подъезд, иначе природа грозила меня сжечь. Я не стал открывать дверь своим ключом, а решил позвонить в звонок, люблю, когда мама меня встречает у двери. Едва нажал на кнопку, а мама будто ждала меня. Я услышал, как щелкнул замок, и через секунду передо мной предстала красивая женщина в возрасте.

— Стас, привет, сынок, — теплые объятия и легкий поцелуй в щеку, так было всегда, когда я приезжал к маме. Передав ей цветы в руки, я улыбнулся и зашел в квартиру, оставляя свою обувь на коврике около тумбочки.

Просторная светлая квартира, косметический ремонт, новая мебель, но все без особого лоска, на этом настояла все та же Людмила Геннадьевна, то есть моя мама. Она не любила лишнюю, как говорила, ерунду, которая будет стоять в доме без надобности. Главное, чтобы было тепло и уютно, и я не мог с ней в этом спорить. Если ей хорошо, то и мне нечего переживать, главное — мама довольна.

— Мамуль, как у тебя дела, как себя чувствуешь? — поинтересовался я, проходя сразу в ванную вымыть руки, потому как знаю, сейчас мама накормит меня вкусным сытным ужином, который еще никого не оставлял равнодушным.

— Хорошо, сыночек. Сегодня с утра была в больнице, сдала анализы, все в норме, Таисия Николаевна сказала, еще успею тебе надоесть, — пропела мама с улыбкой на губах, при этом подмигивая мне в зеркале.

— Ма, не говори ерунды, ты не можешь мне надоесть, — я взял ее за руку, нежно смотря в глаза, женщина улыбнулась и повела меня в кухню.

Через минуту передо мной появилась тарелка с моим любимым грибным супом, который, мне кажется, я мог быть есть каждый день, но проблема в том, что такой суп получается только у моей мамы, вкуснее я нигде не ел.

Проглотив первую ложку супа, я блаженно вздохнул и обернулся к матери, она же, в свою очередь, с любовью посмотрела на меня.

— Вкусно, как всегда, — прошептал я, не прекращая есть.

— Как дела на работе, Стас? — вдруг спросила она, а я знал, мама всегда переживает за мои дела.

— Да нормально, мамуль, ты же знаешь, у нас всегда есть желающие отдохнуть. Летом — потому что все хотят на море, загорать, купаться, а зимой — чтобы поближе к солнцу и теплу. А в баре все по-прежнему, я сейчас там все реже и реже появляюсь, и то только для того, чтобы проверить отчетность.

— Друзей разогнал уже? — поинтересовалась она, зная о наглости моих друзей, которые то и дело отдыхают за счет заведения.

— Да вот, сегодня как раз и собираюсь, потому что они перешли черту, не зная границ в своих развлечениях, — ответил я, вспоминая прошлую вечеринку товарищей, которые вызвали в бар проституток. Я не святой, но и мое заведение — не публичный дом.

— Давно пора, слишком они вольно себя ведут. Удивляюсь, сын, почему ты раньше их не прогнал?

— Слишком добр был, надеялся, что они сами поймут, что слишком много себе позволяют, но я ошибся, и, похоже, что сильно.

— Ладно, а что на личном фронте? — решила мама перевести разговор в другое русло, чему я не удивлен. Она постоянно спрашивает при каждой встрече, есть ли у меня девушка.

— Мама, ты же знаешь…

— Знаю, знаю, тебе не нужна очередная эгоистичная стерва, которой нужны только твои деньги и признание в обществе.

— Именно, — согласно кивнул я. — Я хочу полюбить женщину, которой я буду интересен, как человек, а не как кошелек.

— Но, Стас, ты даже не пробуешь, не все же девушки одинаковые.

— Не все, но я пока свою единственную не встретил.

— Как встретишь, скажешь?

— Ты первая узнаешь о ней.

— Раньше, чем сама девушка? — улыбнулась мама.

— А это мы посмотрим по обстоятельствам.

— Только не затягивай, я внуков хочу понянчить, — я только нежно посмотрел на женщину, удивляясь ее настойчивости, но не меньше любя ее при этом.

Вообще у нас безумно теплые отношения, и мама для меня — все в этой жизни, как и я для нее. После смерти отца она очень изменилась, раньше была больше взрывной и заводной, сейчас — спокойнее и уравновешеннее. Изначально я вообще думал, что она не оправится от потери любимого мужа, но она меня поразила своей силой и устойчивостью. Она продолжала жить ради меня. Конечно, мне хотелось, чтобы у нее появился новый мужчина, который смог бы сделать ее счастливой, но у нас эта тема под запретом.

Маме пятьдесят два года, и она продолжает работать, несмотря на мои заверения, что я вполне могу содержать нашу семью. Она сказала, что ей хочется просто быть с людьми, и ни от кого не зависеть. Я же, в свою очередь, втайне от нее продолжаю добавлять ей деньги на карточку, которую специально сделал для мамы.

Так, болтая ни о чем, я не заметил, как прошло больше двух часов, и понял, что пора бы и честь знать, потому что остались неотложные дела вечером. Поцеловав маму и пообещав заехать на днях, я решил прогуляться по ступенькам, когда почувствовал вибрацию телефона. Глянув на экран, я лишь хмыкнул и нажал кнопку ответа.

— Стасян, привет, друг, сегодня заваливаемся в бар? — услышал уже поднадоевший голос Дениса, старого знакомого, который вечно вляпывался в истории.

— Я в любом случае буду там, у меня много работы скопилось, нужно проверить отчетность, — ответил я, спускаясь не спеша вниз.

— Да ладно тебе, Стас, ты давно не сидел с нами. Давай, соглашайся, потом телочек снимем. — Как же мне надоело одно и то же, ничего не меняется.

— Дэн, каких на х*р телочек? — чуть громче, чем следовало, сказал я и резко открыл дверь, налетая на девушку, которая была с другой стороны. — Черт, — незнакомка пошатнулась и уронила сумку, из которой посыпалось содержимое. — Я перезвоню, — сбросив вызов, я наклонился вслед за девушкой, помогая ей собрать рассыпанные вещи, которые она судорожно совала обратно в сумку.

— Блииин, — простонала она, смотря на разбитый телефон в своей руке. — Да, что ж такое? Черт, — девушка, сидя, уткнулась лицом в руку, я же решил обратить ее внимание на себя, касаясь той самой руки. Она резко отдернула ее от меня и вскинула голову, отчего я замер, не в силах оторвать взгляда от ее красивых карих глаз. Они смотрели пронзающе и немного испуганно, словно их загнали в клетку, и я поспешил разрядить обстановку, дабы не пугать девушку.

— Я куплю тебе новый, — взглядом указал на телефон, решив сразу перейти на «ты», так не очень официально и просто.

— Купите, конечно, и ненужно мне тыкать, мы с вами не знакомы, — строго произнесла она и поднялась, убирая разбитую вещь в сумку.

— Меня Стас зовут, а тебя? — подумал, что сразу нужно идти в наступление, ведь девушка мне понравилась.

— А я… — немного растерялась она, как вдруг дверь открылась, и оттуда показалась светлая головка симпатичной женщины лет сорока. Она улыбнулась мне и бросила взгляд на мою незнакомку.

— Милаш, ну ты чего копаешься тут? — Милаш, хм, это имя такое или прозвище, но не успел я подумать, как эта, по всей видимости, подруга, удивила меня до невероятности. — Ой, это что, твой мужчина, а почему ты мне не рассказывала?

— Что? Нет, он мне… — начала девушка, но я ее перебил.

— Да, я ее мужчина, и мы недавно познакомились.

— Что за бред? Вы даже не знаете, как меня зовут, — вспыхнула моя новоиспеченная девушка, и я услышал голос светловолосой женщины.

— Эту снобу зовут Ира, а вас? — она выжидательно уставилась на меня.

— Стас…

— Отлично, меня — Юля. Стас, Ира, пойдемте чай пить, — и она, ухватив нас за руки, потащила в подъезд, я же довольно улыбнулся, наблюдая, как Милаша вспыхнула от злости, но пошла за подругой. Имя Ира, конечно, тоже ничего, но Милаша мне определенно нравится больше.

Мы поднялись на третий этаж, и я с удивление заметил, что Юля — соседка моей мамы. Надо же, и почему я раньше не столкнулся с такой очаровательной незнакомкой? Мы зашли в светлую просторную квартиру, и хозяйка тут же отправила нас в ванную мыть руки. Я улыбнулся. Точно мама.

Ира первая мыла руки, а я встал позади нее, отойдя лишь на полметра, чтобы не касаться ее спины. Девушка глянула в зеркало и фыркнула, я снова улыбнулся, больно мне нравилось, как она пыхтит от злости.

— Отойдите, — я непонимающе уставился на нее, как она снова повторила. — Отойдите, мне руки нужно вытереть, или хотите, чтобы я это сделала об вашу рубашку? — грозная девочка, что не может меня в ней не привлекать.

— Рискнешь? — прошептал я, обдавая ее губы дыханием, и заглянул в карие глаза.

— Да, раз плюнуть, — в тон мне ответила и подняла руки, направляя в сторону моей груди, я резко схватил их и притянул девушку к себе, так, чтобы ощущать ее поднимающуюся от тяжелого дыхания грудь.

— Если сделаешь это, то тебе придется стирать ее сегодня у меня дома.

— Размечтались, — ее взгляд бегал по моему лицу, и я мог ощущать, как она волнуется, находясь в близости со мной. Не отпуская рук, я приблизился к ее ушку, провел языком по мочке, прикусил, а затем подул, от чего у Милаши пошли мурашки по коже, именно в том месте, где я держал ее руками. Подняв голову, я посмотрел на лицо и увидел, что глаза ее прикрыты, а пухлые манящие губки слегка приоткрыты, как бы зазывая их поцеловать, почувствовать вкус хозяйки, окунуться в наслаждение и забыться, всего лишь на миг. Но я отмел эту возбуждающую мысль, понимая, что спугну девушку, и вообще все испорчу, а вместо этого перевел взгляд на ее пальчики, сжатые в небольшие кулачки, и улыбнулся. Интересная она, и не такая смазливая и расфуфыренная, как множество моих знакомых. Решив, что достаточно ею любоваться, я отпустил одну руку и резко схватил девушку за затылок, стараясь не причинить боль, а наоборот, нежно касаясь, и придвинул ее еще ближе к себе, когда она резко распахнула огромные перепуганные глаза:

— Вы чего? — вдруг спросила она и захлопала ресницами.

— Любуюсь, какая ты возбужденная от одного лишь моего дыхания, — ответил, продолжая поглаживать ее по затылку, слегка массируя кожу головы.

— Вы извращенец? — загадочный взгляд и легкая ухмылка на ее губах.

— Перестань мне выкать! И не нужно оскорблять мою тонкую душевную натуру, может, ты мне понравилась? — сделал свой голос слегка обиженным и услышал звонкий смех малышки, которая, запрокинув голову, смеялась без стеснения. — Что смешного?

— Ой, фух, ничего, ничего, пойдемте, чай попьем, а то Юлька обидится, — пытаясь отдышаться, ответила Ира, после чего я остался в ванной один.

Чувствую, скучно нам не будет, исходя из поведения Иры, только вот из-за чего она так засмеялась, я не понял. Вымыв руки, отправился в кухню к девушкам, которые о чем-то спорили вполголоса. Как только я там появился, они притихли, а Милаша зло зыркнула на меня и отвернулась к окну.

— О чем шепчетесь? — с интересом спросил я, кидая взгляд с одной подруги на другую.

— О мужиках-козлах, — выплюнула Ира, повернувшись на миг ко мне, и посмотрела саркастическим взглядом, при этом кривляясь.

— Юля, — обратился я к ее девушке, — а твоя подруга всегда такая заноза?

— А? — Боже, какой взгляд потерянный и невинный у Милаши.

— Чаще всего, — ответила Юля и улыбнулась. — А вообще она хорошая, просто иногда вредная, — я удивленно посмотрел на нее. — Ну, не иногда… — а вот это больше похоже на правду.

— Мне теперь интересно, какая она, когда белая и пушистая.

— Юля, дай мне этот чертов чай! — прошипела Ира, сверля меня взглядом. — Что? Я вообще-то еще здесь, вас это не смущает? Обоих?

— Сейчас она не пушистая, — глядя на Юлю, проговорил я сквозь зубы.

— Ладно, Милаш, не дуйся, — попросила подруга и поставила около нас по чашке ароматного чая, и следом уселась сама, не забыв предложить нам конфет, упакованных в красивую коробку. — Стас, а чем ты занимаешься?

— У меня туристическое агентство и ночной бар.

— Интересно, наверное, часто в отпуск ездишь?

— Три года не был.

— Я же говорю — интересно!

— А милашка где работает? — на это обращение незамедлительно последовал ответ.

— Милаша, понял? Ми-ла-ша, а для тебя — вообще Ира.

— Я понял, милашка, так, где ты работаешь? — настоял я на своем и услышал тяжелый вздох со стороны девушки.

— В квартале красных фонарей, — было мне ответом, и через секунду, после легкого оцепенения, мы все втроем засмеялись, понимая шутку Иры.

— Вот ржете, не верите мне, честной девушке, а на самом деле это правда!

— А вот теперь она пушистая, — поведала Юля.

— Мне даже страшно стало.

— Вот это верно, что боитесь меня, — задрав нос, сказала девушка и отпила горячего чая.

Мы долго болтали о всяких глупостях и не только, Ира чаще молчала, за нее же говорила Юля, поведав, что подруга из другой страны, к тому же, провинциалка. Меня это ничуть не смутило, а даже наоборот, я обрадовался, что она простая, без высоких запросов и заскоков, по крайней мере, так мне казалось именно сейчас. И, надеюсь, дальше она мне будет нравиться еще больше. А еще Милаша не соврала, что работает в квартале красных фонарей, вот только смысл подразумевается совсем не тот, что она имела в виду. Так называется небольшая редакция, где она работает журналистом, собирая новости и сплетни из «постели» знаменитостей. Мне кажется, или это действительно опасная работа?

— Вам пора, дорогие мои, — произнесла Юля, когда мы уже выпили по две чашки чая.

— Я отвезу Милашу, — тут же решил я, даже не думая о том, чтобы девушка вызывала такси.

— Не надо меня никуда везти, я вообще-то здесь остаюсь, — резко спохватилась девушка, глядя на подругу.

— Нет, Милаш, сегодня — нет, нечего у меня оставаться, пусть тебя Стас отвезет.

— Ты меня выгоняешь?

— Сегодня — да.

— Ну, подруга, ну ладно. Я такси вызову, — зло сказала Ира и полезла в сумку, но вспомнив, что телефон разбит, тяжело вздохнула и бросила взгляд в сторону висевшего домашнего телефона. Но Юля тут же встала, словно скала, около телефона, не давая прохода подруге. — Ах, так, значит, я пойду пешком, — и, выскочив за дверь, быстро побежала вниз.

- Дело сделано, беги за ней, — сказала Юля и довольно хлопнула в ладоши, я же, не медля ни секунды, побежал за Милашей.

— Ты куда, красавица? — взяв ее за руку, уточнил я.

— От вас подальше, — не останавливаясь, сказала Ира, я же, слегка дернув ее руку, прижал девушку к себе и прошептал:

— Поехали в бар.

— Что?

— Поехали в бар, я покажу, где я работаю, какой начальник, и ты поймешь, что меня не стоит бояться, — наши губы были в миллиметре, но я не спешил, хотел, чтобы она сама ко мне потянулась, чтобы захотела этого поцелуя.

— Я Вас не боюсь, — услышал нежный шепот. — Я просто Вам не доверяю, — то и дело она бросала взгляд на мои губы, а я слышал, как она дрожит, как сердце колотится, грозя вырваться из груди, и ее тяжелое дыхание вызвано моей близостью.

— А ты доверься, рискни, ведь это на всю жизни, — мы продолжали шептать, боясь нарушить интимную обстановку, создавшуюся так неожиданно и мгновенно.

— Ты веришь в эти сказки? — она, наконец-то, перешла на «ты», а я и не заметил, как в Милаше что-то изменилось, как она вдруг стала нежной и отзывчивой, и больше не грубила.

— Я не верю в сказки, но сейчас чувствую предвестие хорошего. — Я обхватил ее лицо ладонями и, не отрываясь, посмотрел ей в глаза. — Позволь своим желаниям вырваться наружу, выпусти, попробуй, — она прикрыла глаза и кивнула, что-то решив для себя, после чего, открыв веки, прошептала:

— Я согласна, поехали, покажешь мне бар. — Мы улыбнулись друг другу, я быстро поцеловал Иру в носик, и даже этим ввел ее в замешательство, но, взяв за руку, усадил в свою машину, а сам прошел к водительскому месту.

Добрались до бара мы за полчаса, благо, был поздний вечер, и не было пробок на питерских дорогах. Припарковал машину и все также взял Милашу за руку. Мы прошли парковку и зашли в шумный бар через заднюю дверь, так я делал чаще всего, чтобы не попасть в толпу танцующих пьяных тел. Мое заведение было двухэтажным, и если на первом этаже можно было и посидеть, и потанцевать на танцполе, то на втором этаже располагались только столики и вип-комнаты. Также сверху можно было наблюдать за тем, что творится внизу, и вид был такой, словно ты смотришь на нижнюю палубу корабля.

Удобно расположившись в моем кабинете, я заказал для нас по чашке кофе и попросил Иру немного подождать, пока я быстро разберусь со своими документами, чтобы мы могли пройти в зал и выпить чего-нибудь покрепче. Она с удовольствием согласилась, после того как попробовала вкусный кофе, сделанный нашим бариста, и принялась листать журнал, лежавший на столике около дивана, на который присела.

Минут через пятнадцать, когда мне оставалось проверить несколько документов об отчетности по алкоголю, в кабинет, в прямом смысле этого слова, ввалился мой друг Денис, забыв, что предварительно нужно стучаться, несмотря на то, что мы друзья.

— О, здорова, Стасян, а ты, я смотрю, с дамочкой, а чего не сказал, что приехал? — Денис был высок и худощав, но у девушек вызывал интерес и симпатию. Но когда он осмотрел Милашу оценивающим взглядом, моя гостья заметно сжалась и отвела от него взгляд, меня же задело, что он так пошло рассматривает мою девушку.

— Дэн, я приехал поработать, а не разгуливать, — косвенно дал понять другу, что не желаю, чтобы он находился здесь, но тот меня не понял.

— Да ладно, с тобой такая цыпочка, какая там работа? — он нагло присел около Иры и, я не успел моргнуть глазом, положил свою лапищу на ее ногу, но девушка, недолго думая, вмазала ему пощечину, и Дэн, схватившись за ушибленное место, резко подорвался с места. Я же быстро оказался около него и зло глянул, понимая, что тот даже не обратил на меня никакого внимания. — Коза, блин, ты че, оборзела? Стас, эта проститутка и с тобой себя так ведет?

Я едва не взревел от его оскорблений в адрес Иры и, мигом схватив за горло своего дружка, припер к ближайшей стене.

— Ты за базаром следи, друг, Ира — моя девушка, и я-то могу вмазать куда сильнее, чем она, — зло прошипел я прямо ему в лицо, нависая над ним и показывая свою серьезность. Благо, в силе он мне уступал, отчего боялся сделать лишнее движение, чтобы еще больше не нарваться на мою злость. — Это вы с Русланом вечно по шл*хам таскаетесь, и нех*р меня сюда приплетать. А теперь извинись перед девушкой и вали отсюда.

Денис сначала мялся и кривился, но все же произнес:

— Извини, Ира, что, не разобравшись, вот так… — моя девочка подозрительно кивнула и посмотрела на меня, дав понять, что приняла его извинение.

Я отпустил Дениса, брезгливо смотря на него, понимая, что пришло время сказать правду, которая ему не понравится.

— Сейчас ты берешь своих дружков и проваливаешь из моего бара, навсегда! Чтобы я вас больше не видел.

— Стасян, ты чего, из-за девушки, что ли? Я же извинился, — начал причитать друг, но я был до безумия зол, и, в частности, действительно из-за Иры, из-за того, что ей пришлось выслушивать оскорбления в свой адрес. Девушка не заслуживает, чтобы с ней так обращались, тем более — унижали, называя неприличными словами.

— Ира здесь не причем, — решил скрыть я. — Мне надоело, что вы вечно пользуетесь моей добротой и гуляете за мои деньги. Я не для того открывал бизнес, чтобы все заработанное спускать на ваши гульки, так что я надеюсь на твой разум и понимание.

— Че, деньги почувствовал, жмотом стал? — выплюнул он, смотря на меня с ненавистью.

— Просто понял, что если бы именно не деньги, то и «друзей» у меня бы не было, — я намеренно, произнося слово друзья, пальцами обозначил его в кавычки, чтобы Денис понял, что конкретно я имею в виду.

— Да нужно же было с тебя хоть что-то поиметь. Друг. Ты сначала дружить научись, а то с тебя толку мало. Не напьешься, не повеселишься, даже с телками не поразвлекаешься, вот мы и пригласили на прошлой неделе проституток, чтобы хоть немного тебя натолкнуть на нужную волну. Но опять не вышло, ты в очередной раз взбесился. Только и знаешь, что с бумагами сидеть, да к мамаше ездить.

От последних его слов меня словно током пробило, и я резко схватил гада за шею и ударил несколько раз в живот, чтобы тот понимал, что несет своим черным ртом. Никто не смеет трогать то, что мне так дорого, особенно мать!

— Ты — законченный урод, и не смей трогать мою семью, не смей, потому как сам ни хрена в этом не понимаешь! Куда лучше жить так, как я, чем тратить время впустую, прожигая жизнь на недостойные развлечения.

Пока я объяснял этому мерзавцу, что для меня есть жизнь, в кабинет успела войти охрана, и как только один из ребят схватил Дениса за руки, тот проорал:

— Это я твою Диану трах*л!

Оглянувшись, я послал ему уничтожающий взгляд и сказал то, что тут же пришло в голову, и, главное — это было правдой.

— Меркантильная сука для эгоистичной мрази — ничего лучше быть не может, — сказал я и обернулся к охраннику. — Не впускать! Ни его, ни их компанию.

— Понял. Исполним.

— Да пошел ты на х*р, ненавижу тебя, Стас! Ненавижу! — я же не стал больше обращать внимания на изливающего яд Дениса. Меня волновала девушка, которая забилась в угол дивана и взволнованно смотрела на меня, нервничая и заламывая пальцы. Закрыв дверь, я тут же кинулся к Милаше, усевшись на полу около ее ног, осторожно потянул руки девушки на себя и стал их нежно целовать.

Черт, я знаю Иру несколько часов, а переживаю не меньше, чем за маму. Прочно засела в душе эта малышка с большими карими глазами.

Через пару минут я почувствовал, как маленькая ручка дрогнула и расслабилась, а пальчики пробежались по моей щеке.

— Ну, что ты, девочка моя?

— Я испугалась, — едва слышно прошептала она, и я слышал, что ее голос дрожал, а сердце грозилось выскочить из груди.

— Не нужно, Милаш, все хорошо, и он бы тебя не тронул.

— Я за тебя испугалась, — от этих слов я перестал целовать руку и серьезно посмотрел ей в глаза. Во мне будто что-то вспыхнуло, по телу разлилось тепло от этих неожиданно важных слов. Девочка испугалась за меня, а значит, я ей хоть немного небезразличен. — Ты обещал мне коктейль, — вдруг резко перевела тему, чему я нежно улыбнулся.

— Тогда пойдем, — и, поднимаясь, потянул Иру за руку, чтобы помочь ей встать.

— Подожди, — улыбнувшись, она коснулась моего плеча, когда я уже брал ключи от кабинета со своего рабочего стола, и почувствовал, как по телу прошла дрожь от прикосновения ее пальчиков. — Тебе же с документами нужно еще поработать.

— Ты важнее, а документы подождут. Пойдем.

И, не медля, я повел Милашу к выходу из кабинета. Пройдя по узкому коридору, мы оказались в шумном зале бара. Усевшись за барной стойкой, девушка выбирала себе коктейль с помощью моего бармена. Получив свой «Пина Колада», малышка счастливо улыбнулась, я же попросил Сашу сделать мне кофе, потому как буду отвозить Иру домой, а садиться за руль выпившим я даже не думал. Не смел рисковать здоровьем и жизнью Милаши.

Она продолжала все так же улыбаться, а сделав первый глоток напитка, блаженно прикрыла глаза, наслаждаясь вкусом кокосового ликера и ананасового сока. Мне захотелось провести языком по ее губам, чтобы почувствовать напиток и ее вкус у себя во рту, прикоснуться к ней, ощутить под пальцами гладкость ее кожи, просто не отпускать от себя.

Нежная, чувственная и необыкновенно красивая по-своему. Без накачанных губ, которые, к слову, и так у нее отлично выделялись. Без наращенных волос, со своими темно-русыми, до лопаток, и прочей женской ерунды, которую я часто встречал до этого. С минимальным количеством косметики на лице девушка выглядела слишком юной и очаровательной. И мне до зуда захотелось притянуть Иру к себе и насладиться близостью ее мягкого тела. Почувствовать, как она дышит и спокойно расслабляется в моих руках.

— Безумно вкусный коктейль, я еще ни разу его не пила, — вырвал меня из мыслей голос малышки, а я и не заметил, как сам прикрыл глаза от удовольствия, которое получал, просто находясь рядом с ней.

— Попробовал бы Саша сделать тебе не вкусный, я бы сразу его уволил, — решив, что слишком долго молчал, пошутил я, а Ира немного смутилась, опустив глазки вниз.

— Не нужно никого увольнять, все хорошо.

— Раз ты так говоришь, я послушаюсь тебя. Малышка, расскажи о себе, — решил перевести тему в более интересное русло, за что сам и поплатился, услышав не тот ответ, который хотел.

— Ира!

— Что? — не понял я.

— Меня Ира зовут. И ты так называй.

— Но мне нравится…

— Иначе я уйду, — она начала подниматься со своего места, ставя бокал с коктейлем на стойку, а я, мгновенно среагировав, схватил ее за руку, не позволяя уйти.

— Хорошо. Ира. Но только не уходи, — она серьезно на меня посмотрела. — Прошу, — добавил я, после чего она кивнул, и села на свое место.

— Почему ты не пьешь алкоголь? — позже спросила девушка, отпивая коктейль из трубочки.

— Потому что мне сегодня еще гулять с одной очаровательной девушкой, а потом везти ее домой, — заметил, как после моих слов она напряглась, и мне это не понравилось.

— Тогда мне, наверное, пора, а то я тебя задерживаю, — я обратил внимание, что ее настроение резко изменилось, и она хотела опять уйти, но я не дал ей этого сделать.

— Ира, почему ты весь вечер пытаешься от меня сбежать? — задал интересующий меня вопрос.

— Но ты ведь сказал, что…

— Вообще-то я с тобой собрался гулять.

— Но уже поздно.

— Ну и что? — не понимал я ее смятения и страха.

— Знаешь, Стас, мне действительно пора, — Милаша все же схватила сумочку со столешницы и пошла по направлению… эм, дамской комнаты, потому как не знала, где находится выход, и я, лишь тяжело вздохнув, последовал за ней.

На полпути перехватил грустную девушку и резко развернул к себе, наталкиваясь на испуганный взгляд. Где-то на задворках разума играла музыка, а я лишь видел, как Ира взволнованно мечет свой взгляд из стороны в сторону. Мне хотелось знать, о чем она думает, что ее так тревожит, почему она при малейшей возможности пытается сбежать. Я понимал, что мы слишком мало знакомы с ней, но мне необходимо знать ответы на все эти вопросы, и я докажу ей, что мне можно доверять, и сделаю все, чтобы она не ошиблась во мне никогда.

Еще сегодня днем мне не о ком было заботиться, кроме матери, но теперь я понял, что за каких-то пару часов всей душой проникся к этой девочке. Мне нравится думать, что она моя, и я сделаю Иру своей!

Молча, ни о чем не спрашивая девушку, я в который раз за вечер взял ее руку и повел на выход, чтобы у нас была возможность спокойно поговорить. Минуя толпу танцующих, мы прошли в коридор и через минуту оказались на улице. Но мы продолжали идти по тротуару мимо домов и витрин, и когда оказались в нужном месте, я притормозил и повернул малышку спиной к себе, а она ахнула от открывшегося вида.

Часть вторая

Мы стояли на набережной, глядя на волшебные огни, которые поднимались параллельно поручням моста, притягивая взгляды десятков людей, находящихся среди ночи здесь. Все вокруг казалось сказочным, нереально волшебным, словно вот-вот сейчас все исчезнет, не успев появиться.

Ира зашевелилась в моих руках и через мгновение повернулась ко мне лицом, оказавшись в нескольких сантиметрах от моих губ.

— Моя мечта, — выдохнула с каким-то упоением девушка, смотря мне в глаза, я же сразу не понял, что она имеет ввиду, и приподнял бровь, как бы спрашивая, а Милаша поспешила пояснить мне свои мысли. — Я больше пяти лет в Питере, и всегда мечтала посмотреть на разведенные мосты. Ночью.

Я удивился. Неужели девочка не выбрала время, чтобы исполнить эту, по сути, ерундовую мечту? Хотя, видя восторг в ее глазах, понял — не такая уж и ерундовая.

— А так ни разу и не получилось, — она замолчала, и ее взгляд упал мне на губы. Тут же прикрыв глаза, всего лишь на секунду, она отвернулась, тяжело вздохнув, чтобы продолжить любоваться прекрасным видом.

Все, что я сейчас испытывал — это ощущение уюта и тепла, ощущение правильности места, в котором я сейчас нахожусь. Вот так, прижимая эту девушку спиной к своей груди, я понимал, что вот таким вижу счастье. Спокойно, умиротворенно и без лжи. И неважно, что сейчас я абсолютно ничего об Ире не знаю, но я могу ее чувствовать, а главное, я хочу это делать, ведь об остальном можно узнать позже.

Для меня счастье — находиться рядом с девушкой и забывать обо всем, и да, я забыл. Все, что меня сейчас окружает — Ира и ее безумный запах, наполненный пряностями и изыском. Я бы даже сказал, что девушка и есть сам изыск. Красивые выразительные карие глаза, носик с едва заметной горбинкой, пухлые розовые губки, все это так сочеталось с ее естественной красотой, без грамма косметики на лице, разве только слегка подкрашены ресницы, что придает им черноту и обрамляет и без того большие глаза. Русые волосы, едва доходившие до лопаток, эффектно развевались на ветру, доносящемся со стороны реки.

При очередном дуновении Ира поежилась и сильнее прижалась ко мне. Черт, хорошо, что я выше, иначе она уткнулась бы своей попкой мне прямо в пах, хотя мне до зуда в пальцах хотелось крепко обнять ее, чтобы ощутить все тело, все изгибы, прикоснуться к каждому миллиметру ее кожи.

— Волшебная ночь, — шепотом выдохнула она, и я мог почувствовать, как по ее телу прошли мурашки. Я не выдержал и переместил руки с хрупких плеч на талию, крепче сжимая пальцы и слыша ее судорожный вздох.

Гудок корабля, шум прибоя и легкий ветер, была бы возможность, остался бы здесь навечно, не думая о проблемах и прочей ерунде. Единственное, что не давало мне покоя — я чувствовал, как малышка стала дрожать от холода, а может, это она от моих рук?

— Милаш, тебе холодно? — от моего вопроса девочка сжалась, немного медля с ответом, а потом резко развернулась, хватаясь за лацканы моего пиджака.

— Который час? — глаза метались из стороны в сторону, волнуясь, и не находя себе места, я же поднял левую руку и посмотрел на свои Картье.

— Начало двенадцатого.

— Черт, мне нужно бежать, — она резко вырвалась из моих объятий, идя в сторону метро, я же перехватил на полпути, пресекая ее действия. Девушка уставилась на меня ничего не понимающим взглядом и снова попыталась вырвать руку из моего захвата.

— Ир, что случилось? Куда ты так резко заторопилась?

— Мне нужно, прости, — она попыталась забрать руку, но я не позволил.

— Вернемся, здесь семь минут ходьбы, и я тебя отвезу. — Ира на секунду задумалась, решая для себя, как поступить, но, кивнув, согласилась, и я, взяв ее за руку, повел обратно к бару.

О чем она так резко вспомнила, и почему спешит? Может быть, дома муж? Я потер ее ладошку в своей руке и не ощутил кольца, да и вряд ли она согласилась бы со мной поехать, жди ее дома муж. Я вот бы ее ни на шаг не отпускал, будь Ира моей женой. Я хмыкнул про себя, а что, мне нравится так думать о ней. Представлять, как утром она, сонная, в одном халатике… Так, стоп!

— Ауч! — воскликнула девушка, натыкаясь на меня, развернувшись. Я заметил, как она потирает ушибленный носик, и понял, что остановил себя не только в мыслях, отчего она, идя за мной, наткнулась на преграду в виде моей спины.

— Прости, — быстро чмокнул ее ушибленный пятачок и засеменил дальше.

Усевшись в машину, Милаша заметно расслабилась и отвернулась к окну, я же вырулил на дорогу, предварительно узнав адрес, и неспешно отправился в сторону ее дома. Мне ужасно не хотелось отпускать Иру, но я понимал, что, как только мы приедем, она пошлет меня подальше и тут же забудет о моем существовании, не успев даже закрыть дверь квартиры. Только я не смогу так поступить. Не смогу забыть, не смогу отпустить, даже если она станет прогонять, не смогу уйти.

Подъехав к нужному подъезду, заглушил двигатель и повернулся к девушке, обнаружив, что она уснула, удобно устроившись в кресле. Я улыбнулся, глядя, как забавно она хмурит бровки, и, не выдержав, потянулся рукой к ее лицу, осторожно убирая прядку волос со щечки. Малышка вздохнула и открыла глазки, поворачиваясь ко мне. На миг я мог увидеть довольную улыбку на ее устах, но в какой-то миг волшебство исчезло, и она, резко подорвавшись, ударилась головой о крышу автомобиля.

— Капец, больно-то как, — прошипела она и мгновенно выскочила из машины, я же последовал ее примеру и пошел за девушкой, догнав ее уже около подъезда.

— Ира, может, объяснишь мне свое поведение?

— А разве я должна тебе что-то объяснять? — злым голосом спросила она, смотря мне прямо в глаза. — Спасибо за хороший вечер, но на этом все. До свидания, — и, развернувшись, открыла дверь. Я снова прошел за ней и за плечо резко развернул к себе.

— Милаша…

— Хватит меня хватать! — прикрикнула она и смерила меня взглядом. Я же не отпускал ее глаза, пытаясь в них хоть что-то прочитать. Но они выражали лишь отчаянье, а я, не сдержавшись резко наклонился и припал к сладким манящим губам. Девушка вздрогнула и оттолкнула меня со всей силы, которая в ней была, и, отойдя на метр, произнесла. — Я же сказала, что мне нужно идти, зачем ты это делаешь? Зачем задерживаешь, ты же ничего не понимаешь…

В конце она уже шептала, едва сдерживая слезы, и развернулась, ступая на ступеньки, шаг за шагом удаляясь вверх, уходя прочь, так, как она и хотела.

— Ира, — позвал я, но она лишь фыркнула и взбежала наверх, исчезая из поля зрения.

— Бл*ть, что же делать? — психанув, я направился к выходу, но меня будто что-то остановило, и я, ни о чем не думая, направился вслед за девушкой, не имея представления, на каком этаже она живет.

На втором! На втором этаже она сидела у двери ко мне спиной и что-то едва слышно шептала, я решил подойти и поднять ее, когда увидел сидящего на полу малыша и услышал его тихий шепот:

— … папа пьяный, и не пускает меня домой, — у меня глаза чуть не повылазили от услышанного, что за х*рня?

— Котеночек мой любимый, кровь откуда? — сипло спросила Ира, касаясь лба ребенка и вытирая красные капли, от чего малый поморщился, а девушка мгновенно прижала ребятенка к себе. — Господи, пощади, прошу тебя.

— Ивочка, там дядя, — показал малыш ручкой, и Ира резко обернулась ко мне, глаза ее были наполнены слезами, а по щекам размазана тушь, и она провела тыльной стороной ладони по лицу, пытаясь вытереть следы, или скрыть от меня свою слабость, до конца я не понял.

— Он не обидит тебя, дорогой, не бойся, иначе я ему голову пробью, — а вот на эту заявку я мысленно хмыкнул и увидел, как Милаша подняла мальчика на руки и принялась, что-то искать в сумочке, скорее всего — ключ. Ей было неудобно, и я понял, что пора бы мне приступить к обязанностям мужчины, а именно — решать проблемы.

Подойдя в Ире, осторожно перехватил ребенка на руки и кивком головы показал, чтобы она спокойно искала ключ и открывала нам двери. Через полминуты мы уже прошли в маленький, тускло освещенный коридор, и я, разувшись, пошел с маленькой драгоценной ношей в комнату, которая, по видимости, была единственной в этой квартире. Приметив небольшой диван около стены, я положил на него малыша и принялся стягивать пиджак, чтобы удобнее было двигаться. В этот момент девушка вошла с аптечкой в руках, которую успела взять в кухне, и, встав на колени около мальчика, судорожно искала вату и спирт в коробке.

Я, видя волнение Иры, молча поднял ее, усадив в ближайшее кресло, а сам спокойно достал вату и перекись, поразмыслив, что для ребенка все же это средство будет лучше, и принялся не спеша обрабатывать ранку над его бровкой. Малыш достойно выдержал это испытание и прилег на бочок, рассматривая меня во все глаза. Какой же он замечательный, умилительный, словно ангел, сошедший с небес. Такие детки должны рождаться в необычных семьях.

— Ты холоший дядя, я бы хотел, чтобы ты был моим папой, — меня едва не парализовало от его слов, а внутри сжался комок боли за этого ребенка. То, что он не сын Иры, я понял сразу, ведь иначе здесь был бы тот пьяный придурок, выгнавший крохотного сына из дома.

— Котик мой, мальчик дорогой, — Милаша подошла к мальчику и, присев рядом, стала целовать его личико и маленькие ручки, при этом крепко обнимая и прижимая к себе. По ее щекам текли слезы, но ей было плевать. Казалось, что ее мир сузился до этого малыша, и не более, и все, что она сейчас чувствовала — это боль за него.

— Ивочка, не плачь, мне не больно. Не плачь, — он начал гладить своей маленькой ручкой по ее волосам и успокаивать, как настоящий взрослый мужчина.

— Не плачу, малыш, — прошептала она, продолжая целовать его тельце. Сколько любви в этой женщине, сколько эмоций, я никогда в жизни не видел, чтобы так тряслись над ребенком, особенно учитывая тот факт, что он чужой. — Не плачу…

— Только я кушать хочу, у тебя есть что-то покушать? — задал ребенок вопрос, отчего Ира тут же замерла.

— Господи, Егорка, что же ты сразу не сказал, да и я хороша, расселась там. Сейчас покормлю тебя, родненький, побудь пока с дядей Стасом, — и, чмокнув его напоследок, девушка исчезла в кухне.

— Значит, тебя Егорка величать, — уточнил я, на что малыш просто кивнул. — А батя, за что тебя так?

— Кушать поплосил, — тихо сказал он, будто боясь, что его услышат. — Он как лаз пил в этот момент.

Я чертыхнулся про себя, какой надо быть мразью, чтобы водку любить больше родного сына? Как вообще можно поднять руку на безобидного малыша? Одно дело, когда отшлепал по попе за непослушание, но так, чтобы до крови, когда ребенок кушать просит! Тварь! Я вздохнул, успокаиваясь и смотря мальчонке в глаза:

— Пойдем к тете Ирочке, она, наверное, тебе что-то вкусное приготовила.

Малыш приподнялся на диване с восхищенными глазами и начал вставать, упираясь ручкой в мягкую поверхность, и я заметил, как он поморщился.

— У меня лука немножечко болит, но это елунда, только Ивочке — ни слова, а то она снова будет плакать, — заботливо попросил Егор, показывая небольшой синяк около локтя, и тут же добавил. — И не называй ее так, ей не нлавится, она только мне лазлешает…

— Договорились, — я протянул ему руку, он вложил свою маленькую ладошку в мою и пожал по-взрослому.

Как же волнительно было за ребенка, и в то же время удивительно прекрасно, видя, как Ира относится к Егорке, окружая его заботой и любовью. Она словно создана быть матерью, создана для семьи, и в ней нет той бл*дской натуры, которую я так часто встречаю в девушках. Ира — женщина, прекрасная и неповторимая, рожденная для любви и ласки.

Я поднял мальчика на руки и понес в кухню, где суетилась, накрывая на стол, девушка, взволнованная, растрепанная и безумно красивая. Заметив нас, она поставила последнюю пиалку на стол и прильнула к малышу, забирая его к себе на руки. Да, стол ломился от еды, что говорило о том, что для ребенка ей ничего не жаль.

Сходив вместе с Егором в ванную, следом отправила мыть руки меня, и когда я вернулся в кухню, на коленях девушки сидел ребенок, не спеша, поглощая из ее рук борщ и периодически кусая котлету, а сам держал в маленьких ручках чашечку с компотом. Милаша все это время, хоть и отвлекалась, чтобы набрать новую ложку борща, но не забывала при этом целовать котенка то в щечку, то в макушку, при этом умиротворенно улыбаясь и наслаждаясь запахом малыша.

Глядя на нее, я понимал, что сердце ее разрывается на части, и внутренности скручиваются в тугой узел, пронося сквозь себя боль и отчаяние за этого ребенка.

Я присел рядом и принялся кушать из тарелки, приготовленной для меня заранее, и, признаться честно, я мог предполагать, что будет вкусно, но, чтобы так, что мне понравится, так же, как и у моей мамы, я не ожидал. Нужно срочно жениться на этой малышке, улыбнулся я сам себе.

Когда я в очередной раз набрал ложку борща, Егорка протянул на ладошке кусочек мяса, который явно достал со своей тарелки.

— У меня уже был один кусочек, а этот — тебе. Угощайся, — предложил малыш, а у меня отняло дар речи. Он говорил это искренне, с по-детски наивным личиком и теплым взглядом, отражающим искреннюю заботу. Господи, если ребенок так добр, то почему родители — мрази? Как у них могло родиться такое счастье?

— Спасибо, парень, — я улыбнулся ему и подмигнул, приняв кусочек мяса из его ручки.

Разве можно отказать этим ангельским глазам? Так я думал, пока не произошло следующее, а именно: в одно мгновение ко мне в тарелку прилетает котлета, и остатки содержимого красными брызгами оседает мне на белоснежную рубашку и местами на лицо. Если малыш и решил поиграть, то явно не рассчитывал меня обрызгивать, и, заметив сложившуюся ситуацию, как котенок, сжался, и в прямом смысле прилип к Ире, опустив глаза в тарелку, и мне казалось, что он вот-вот расплачется, от чего мое сердце сжалось точно так же, как и этот человечек.

Я поднял взгляд на девушку, которая огромными испуганными глазами смотрела на меня, наверное, не зная, как поступить в сложившейся ситуации. Она что, серьезно думает, что я буду ругать Егора за какой-то испорченный кусок ткани?

Чтобы разрядить обстановку, я улыбнулся. Ира, заметив мое спокойное состояние, тоже немного расслабилась, и мы вместе с ней рассмеялись. Малыш сразу же успокоился и, подняв голову, тоже залился смехом, наполняя нашу маленькую кухню своим детским теплом. Нашу… Сейчас мы — словно счастливая семья, которая наслаждается поздним ужином и обществом друг друга, и как бы мне хотелось, чтобы это было правдой.

Позже я вызвался уложить спать Егорку, а Милаша осталась мыть посуду и попросила оставить рубашку, чтобы она могла ее застирать, хотя вероятность спасти вещь была равна нулю. Ребенок поначалу немного поворочался в постели, но потом я вспомнил какую-то сказку из глубокого детства и поведал ему о ней, после чего мальчик спокойно уснул.

Глядя на ребенка, спокойно спящего среди подушек и одеяла, я все отчетливее понимал, как безумно хочу себе семью, в которой вот так же буду укладывать сына или дочь спать, а после этого идти в спальню к любимой, и засыпать с ней рядом. Или не просто засыпать. Ира. Она именно такая женщина, о которой я мечтал.

Еще немного посидев около паренька, я, удостоверившись, что он укрыт и не упадет с дивана, прикрыл дверь, оставив лишь небольшую щель, на случай, если Егор проснется и пойдет на поиски взрослых, а по свету ему будет проще нас найти, пошел в кухню к хозяйке.

Ира стояла у мойки и домывала последнюю тарелку, при этом ее голова была склонена, явно указывая на ее усталость и задумчивость.

— Егорка уснул, — негромко сказал я. Девушка замерла и кивнула, а когда выключила кран, руками уперлась в столешницу, все так же, не поднимая головы. — Расскажи мне о нем, — попросил я, ведь мне действительно было важно знать о жизни маленького человека, занявшего в сердце Иры, наверное, первое место.

Я присел на табуретку и принялся слушать, хотя первые несколько минут меня преследовала звенящая тишина.

— В первый раз я увидела Егора год назад, когда возвращалась с работы, а он сидел и плакал около подъезда. Когда я спросила, почему он не дома, ответом было, что мать его выгнала за непослушание. Естественно, он тогда не знал кода от парадной и не мог войти. А учитывая, что время было позднее, людей совсем не было, и никто не мог помочь малышу. А тогда я сюда только въехала, соседей не знала, поэтому впервые встретилась с мальчишкой, — говорила Ира без остановки, а я видел в ее глазах ни с чем не сравнимую боль. Она хмыкнула, пояснив это словами: — Характер у меня, конечно, тот еще, не совсем сладкий, так сказать. Обижают — обижу в ответ, говорят гадости — скажу еще хуже, но никогда не промолчу. Я только за правду. Тогда я Егорку отнесла наверх и такое промывание мозгов его мамаше сделала! Но, по всей видимости, ей это не помогло. А сейчас ее и след простыл, честно сказать, не удивлюсь, если она на тот свет ушла, алкоголичка долбанная.

Ира тяжело вздохнула, задумавшись, и, приподнявшись, клацнула чайник.

— Куда смотрят органы опеки? — задал я интересующий вопрос.

— Ты что? Знаешь, сколько раз они здесь ошивались? И соседей опрашивали, одна я, дура, всеми жабрами защищала Ромку, только бы малыша не забрали в детдом, — она поежилась от этого слова, но продолжила. — Его же там ничего не ждет, Стас, я боюсь за него, не хочу ему зла. Только я — идиотка, понимаю, что не в силах помочь Егорке. Что я могу? Провинциалка. Моя прописка не поможет ребенку.

— Ты без памяти его любишь, — прошептал я, а девушка вскинула на меня свои карие глаза и кивнула. — Мне тоже он понравился, и я жажду увидеть его долбаного отца, чтобы набить ему рожу. — Ира снова кивнула и поднялась приготовить нам чай, я перехватил ее руку и через секунду крепко прижимал ее к своей голой груди.

Услышал, как ее дыхание сбилось, и она устремила свой взгляд мне на губы, облизав при этом свои, и, прикрыв глаза, склонила голову мне на плечо.

— Выходи за меня? — я сказал то, о чем думал сейчас, а думал, как бы нам вернее забрать Егора к себе. Ира мгновенно подняла голову и уставилась на меня с непониманием. — Я влюблен в тебя по уши, и тебе, думаю, не безразличен, так почему…

— Что, что, что, подожди, — она ладошкой немного меня отодвинула, чтобы лучше смотреть мне в глаза. — Мы знакомы меньше суток, и ты, говоришь, влюблен?

— Я удивлен не меньше твоего, но это правда, и такое случается. А сегодня, ужиная вместе с вами в этой маленькой кухоньке, я понял, что хочу всегда вот так собираться в кухне, или в зале, либо вообще на природе, и проводить время с вами. Семьей.

Я взял ее лицо в руки и нежно посмотрел в глаза, наполненные теплом и любовью, мне даже казалось, что она вот-вот заплачет.

— Ты сейчас серьезно? — очень тихо спросила Ира.

— Очень хочу вас в свою жизнь. И я обещаю, что сделаю все, чтобы в скором времени Егор стал нашим сыном.

— Я буду дурой, если соглашусь на твое предложение?

— Ты будешь моей Милашей, если поверишь мне, и не усомнишься.

После этих слов я припал к ее пухлым губам, полностью растворяясь в нежном поцелуе, поглощая и впитывая в себя первый стон девушки, которая, наконец, расслабилась в моих руках и полностью отдалась своим чувствам. Нежная, хрупкая, находясь в моей власти, малышка прильнула к моему телу так близко, что я смог ощутить все ее изгибы, и почувствовал, как она задрожала от нахлынувших чувств. Ее тело выдавало свою хозяйку с головой, мурашки на коже говорили о том, насколько она возбуждена и беззащитна в этот момент, и я наслаждался ее слабостью и хрупкостью. Удивительное сочетание.

У меня же в паху заныло от близости желанной девушки, но я не спешил, давая возможность ей выбирать, к тому же, мой затуманенный страстью мозг понимал, что за стеной спит ребенок, который в любой момент может войти к нам.

Я почувствовал, как по моим плечам засеменили пальчики Милаши, и она не больно меня царапнула ноготками, скользя вверх, и перемещая руки на спину, при этом вставая на носочки, чтобы ей было удобно дотянуться туда, куда держит свой путь. Я же решил помочь девочке, хватая ее под попку и заставляя обвить своими ножками меня за талию. Господи, я сквозь одежду чувствовал ее жар, хотя и сам — не лучше, стою со стояком, упираясь ей прямо между ножек.

Вернув руки ей на лицо, слегка отстранился, чтобы поцеловать щеки и нежную шею, когда услышал ее разочарованный стон, говорящий, чтобы я вернул свои губы на место. Я же улыбнулся на ее реакцию и открыл глаза, которые, как оказалось, все это время были закрыты, и просто смотрел на Иру, которая находилась сейчас явно не на этой планете.

Судорожное дыхание и легкое дрожание манящего тела не придавали мне выдержки, но выбора не было, нам стоило остановиться, чтобы, в случае чего, не напугать Егорку. Я тыльной стороной ладони провел по ее щеке, отчего малышка повернула голову, прижимаясь к руке, а я снова улыбнулся ее реакции и большим пальцем коснулся родинки над ее верхней губой. Ира открыла глаза и, едва повернувшись, поцеловала мой палец, я же только сжал зубы, чтобы не зарычать от удовольствия, которое пронеслось по всему телу от этого невинного касания.

— Нам нужно остановиться, Егор спит за стеной, — пояснил я свое поведение, убирая все той же рукой волосы с ее лба.

— Прости меня за сегодняшнее поведение в подъезде, просто мне кажется, я всей душой чувствую малыша.

Я лишь кивнул на ее слова, прекрасно понимая, как чувства, так и поведение Иры, ведь этот ребенок даже меня не смог оставить равнодушным, притом, что знаю его пару часов.

Продолжая держать Милашу на руках, я отнес ее в комнату и уложил на диван к Егорке, так же заботливо укрывая одеялом.

— Отдыхайте, родные мои, я в кресле устроюсь, — пояснил я, и отправился в кухню, чтобы сделать несколько важных звонков. А когда вернулся в комнату, заметил, как мальчик доверчиво прижимается к своей Ирочке, и она крепко обнимает ребенка, защищая даже во сне этого маленького человечка, который приносит так много счастья.

Часть третья

Проснулась я от нежного поглаживания маленькой ладошки по своей щеке. Открыв глаза, увидела теплую улыбку ребенка и, тут же прильнув к нему, крепко обняла, тем самым желая доброго утра. Как бы мне хотелось забрать Егорку к себе и каждый день видеть его счастливую улыбку, дарить ему свои любовь и заботу, и быть для него мамой. Как же мне этого хотелось…

— Ивочка, — вывел меня из раздумий голос малыша.

— Да, дорогой мой.

— Ты сейчас отведешь меня к нему, да? — прозвучавшие слова резанули меня, словно по живому, а я лишь крепче обняла ребенка и тяжело вздохнула.

— Как бы мне этого не хотелось…

— Я тебе уже надоел?

— Не говори так, слышишь, не говори! — потребовала я, глядя в детские глаза, и сама утопая в боли. У меня нет возможности помочь ему, просто нет!

— Забели меня к себе, Ивочка. А я буду тебя мамой называть и помогать буду во всем, в чем скажешь, только забели, — его слова раз за разом били меня, не щадя, били от безысходности, били от жалости к этому ни в чем не повинному ребенку.

— Малыш… Я бы забрала тебя, несмотря ни на что, без всякой там помощи или выгоды, но у меня нет такой возможности, понимаешь?

— У нас же есть дядя Стас, пусть он нам поможет. — А вот о мужчине я не подумала, да и его не было в моей маленькой квартире, значит, ушел. Испугался. Именно поэтому я вчера так убегала от него, потому что не все мужчины готовы принять женщину с ее проблемами. Зачем ему я, еще и с чужим ребенком, у которого есть отец пьяница.

— Егорка, понимаешь, в жизни не все так просто, как кажется. Да и сам ты видишь, дяди Стаса нет здесь.

— Он ушел? — удивленно приподняв бровки, поинтересовался мальчик.

— Ушел, — с горечью ответила я, поглаживая Егора по головке, пытаясь его отвлечь от этого разговора.

— Но он велнется? — как бы мне хотелось, чтобы он вернулся, ведь он не похож на остальных мужчин, но, видимо, и здесь я ошиблась.

— Егорка, давай мы сейчас позавтракаем?

— А потом ты меня отдашь?

Господи, ну что мне ему сказать, как помочь, если сама хочу оставить малыша у себя, только не имею никакого права на это. Да была бы моя воля, никогда бы не отдавала, только бы он всегда был со мной рядом.

— Маленький мой, послушай, прошу. Мне бы очень хотелось тебя не отдавать твоему отцу, но я не имею на это права, понимаешь? Он по закону твой отец, а я — чужая, и мне никто тебя так просто не отдаст. Нельзя так поступать с людьми, а особенно с детками: захотел — взял, захотел — отдал. Люди — не куклы, ими не играют.

— Но я своему папе совсем не нужен, — очередная фраза, доводящая меня до безумия. Этот человек еще совсем маленький, но уже такой умный, понимающий, его била жизнь, а он продолжает верить в добро и в то, что со мной ему будет хорошо. Но, как же нам поступить, чтобы спасти ребенка? Как?

— Ну, что ты, Егор, ты ему нужен…

— Тогда почему он не относится ко мне так же, как и ты?

— Взрослые — они очень разные, и каждый показывает свою любовь по-своему, — я врала, врала и не краснела, но иначе не могла. Я не хотела подтверждать слова ребенка и говорить, что этот законченный алкаш совсем не любит своего сына. Это бы добило Егорку.

— Тогда я сейчас уйду, и пусть он дальше бьет меня своей любовью.

Я прикрыла глаза, снова ощущая боль и свою слабость. Понимала, что ребенку не хочется идти к отцу, я и сама не хочу его отпускать, но поделать ничего не могла. К сожалению, не все в моих силах и руках, и законы таковы, каковы они есть.

— Егорушка, ты же знаешь, как я тебя люблю…

— И я тебя люблю, Ивочка, — он снова обнимает меня, крепко-крепко, а у меня словно внутри все обрывается от ужасной мысли, что я должна, нет, просто обязана отдать ребенка отцу.

— Тогда прошу, малыш мой, не причиняй мне боли, мне и так нелегко. Ты знаешь, что человек не может жить без сердца? — спросила я, на что получила кивок, и продолжила. — Вот ты и есть мое сердце. Тебя забирают у меня, и мне больно становится, нечем дышать, невозможно пошевелиться, тебя как будто вырвали из моей груди, отняли, понимаешь? У меня же забрали часть моего тела, души, я не знаю, как тебе объяснить, но я хочу, чтобы ты понимал, что ты — моя жизнь.

Мы долго смотрели друг другу в глаза, Егорка пытался что-то прочесть в моих, а я, как могла, скрывала в них свою боль. И когда тишина уже, кажется, стала невыносимой, и я хотела первая заговорить, мальчик, тяжело вздохнув, шепотом произнес:

— Плости меня, я оголчил тебя.

— Нет, мой дорогой, совсем не огорчил, просто мне безумно тяжело отпускать тебя.

— Может, тогда пойдем кушать? — на мое удивление, он перевел тему, и я только снова восхитилась смышленым парнишкой.

— Конечно, что бы ты хотел на завтрак?

— Мне все лавно, главное — покушать, — ответил мальчик, чем снова меня задел. Роман совсем не кормит его, тратя всю свою мелочевку на водку, и не заботясь, что его сын совсем ничего не есть.

— Хорошо, котенок мой, сейчас мы позавтракаем, плотно и сытно, так, чтобы нам хватило до десерта.

— А что на десерт?

— А на десерт мы с тобой испечем какой-нибудь вкусный пирог.

Мальчик восторженно захлопал ресницами и неожиданно вскочил с дивана, звонко хлопая в ладошки.

— А я пошел пока зубы чистить и умываться.

После этого он чмокнул меня в щеку и выскочил за дверь. Сейчас, на одно мгновение, мне показалось, что все будет хорошо: и Егорка счастливый, и мы вместе, и… как бы хотелось этого навсегда. Я поднялась, быстро привела себя в порядок и отправилась в кухню, варганить любимому мужчине завтрак.

Но только вошла в маленькую комнатку, предназначенную для трапез, как в голове тут же всплыл вчерашний момент со Стасом. Да, наивная дура, замуж собралась за такого красивого и состоятельного мужчину, сдалась я ему, как собаке пятая лапа. «Затащить в постель он тебя хотел, идиотка». Но как же, если он сам и остановил все, понимая, что за стеной находится ребенок? Так, ладно, достаточно, нужно отключить все мысли и готовить завтрак.

Пока малыш умывался, я успела отварить гречку, нарезать на кусочки мясо и кинуть в сковородку на разогретое масло. Пришел черед лука, но, немного подумав, я поняла, что слишком долго Егор чистит зубки, и решила пойти проверить. Но ванная оказалась пуста, и там даже был выключен свет, и, не имея других вариантов, я отправилась в комнату. Каково же было мое удивление, когда я увидела, что маленький мальчик аккуратно пытается застелить диван после сна. Тихонько вынырнув, чтобы не отвлекать ребенка, я прислонилась к стене, зажав рот рукой, и быстро рванула обратно в кухню, принявшись нарезать лук. Предательские слезы покатились по щекам, а я нещадно рубила толстыми ломтями горький овощ, и как раз в этот момент ко мне вернулся Егор, и я услышала его тревожный голосок:

— Ивочка, не плачь, плошу тебя, не надо. Хочешь, я больше никогда не плиду к тебе, чтобы не оголчать?

Я едва не взревела от слов малыша, с чего вообще в детской головке возникли такие безумные мысли?

Положив нож на стол, я присела к ребенку и, крепко прижав его к себе, посмотрела в глаза и серьезно ответила:

— Я плачу, потому что лук горький, из-за него мало кто может не плакать, и у тебя сейчас глазки начнут щипать. А насчет огорчения, мы с тобой уже разговаривали, и ты должен понимать, что снова причиняешь мне боль такими словами. Ты знаешь, Егорка, как я хочу, чтобы ты всегда был со мной, и прошу тебя, давай закроем тему с огорчениями раз и навсегда. Ты ребенок, а значит, ангел, ангелы не огорчают, они дарят добро и умиротворение.

— Значит, я твое добро?

— Ты мое самое настоящее и искренне добро.

— Люблю тебя, Ивочка.

— И я тебя люблю, Егорушка.

Мы еще несколько минут сидели, обнявшись, а потом я, вспомнив, что у меня на огне мясо, усадила Егора на стул, а сама принялась приводить в порядок лук, который был в огромных ломтях. Высыпав и его на сковородку, я все перемешала и накрыла крышкой, давая возможность поджариться и напитаться.

— Егорушка, а давай, пока все приготовится, я тебе тост маслом намажу?

— С колбаской? — невинно хлопая глазенками, поинтересовался мальчуган.

— Колбаска закончилась вчера, но есть сырок. Как ты на это смотришь?

— Холошо, давай.

Через пару минут я с улыбкой помешивала мясо и поглядывала на с удовольствием жующего тосты малыша. Разве может быть что-то прекраснее счастливого ребенка?

— Ивочка, и ты один съешь, — попросил он, дожевывая бутерброд.

— Нет, Егор, это тебе.

— Но ведь я сейчас наемся, а потом глечку не захочу, а я ее жуть как люблю, — я улыбнулась этому сходству, ведь сама была неравнодушна к гречке, лопала бы ее каждый день.

— Ладно, но только один, — и, взяв тост, откусила, наслаждаясь поджаренным хлебом. И пока мы жевали, мне в голову пришла хорошая мысль, и я тут же произнесла ее вслух. — Егорка, а хочешь, после завтрака позвоним тете Мане?

— Конечно, хочу, — счастливо выкрикнул ребенок и снова откусил кусочек.

Завтрак прошел в полной тишине, я же только любовалась мальчуганом, а сердце ныло от боли, ведь мне предстояло отдать ребенка извергу, который ни капли не ценит свое чадо. Так хотелось оставить Егора, быть для него хоть маленькой, но любящей семьей. Просыпаться рядом, вместе завтракать, гулять по парку, печь для него сладости, просто наслаждаться обществом друг друга, сидя в обнимку перед телевизором и смотря мультфильмы. По выходным плавать на пароходе по реке, укутавшись поверх куртки пледом, и наблюдать за осенним закатом солнца. Мечты, все это так и останется мечтами.

Чуть позже мы переместились в комнату, и я достала азбуку, чтобы немного позаниматься с ребенком, ведь кроме меня, этого никто не делал. Удобно устроившись в большом кресле и укрывшись теплым пледом, я обняла Егора и открыла книжку, расположив ее перед нами. Но едва мы начали смотреть буквы, как зазвенел телефон, отвлекая нас от занятия.

— Манечка нас опередила, — сказала я и подняла трубку, ставя на громкую связь. — Юляш, привет, я не одна и на громкой связи.

— Привет. Ты что, Стаса у себя оставила?

— Я же говорю, я не одна.

— Пливет, Манечка, — послышался звонкий голосок Егорки, на что я только улыбнулась и принялась слушать ребят.

— О, Егорушка, ты ли там?

— Да, мы с Ивочкой сели буквы учить…

— Какие вы молодцы, а чем еще занимались?

— А вчела меня спать укладывал дядя Стас.

— Ах, дядя Стас… — заинтригованно протянула Юля, и я решила ее перебить, чтобы подруга не успела придумать глупостей.

— Да, вчера Стас привез меня домой, а возле двери меня ждал маленький сюрприз в виде Егорки, вот мы и решили вместе поужинать.

— Ага, угу…

— Что ты угукаешь…

— А еще он мне ланы облабатывал, и было совсем не больно.

— Какие раны? — в недоумении поинтересовалась Юляша.

— Папка меня побил….

— Вот па*ла!

— Мань, — протянула, давая понять, что негоже ругаться при ребенке.

— А что ты хотела от меня услышать?

— Манечка, не лугайся, пожалуйста, чтобы Ивочку не оголчать.

— Хорошо, Егорка, договорились. — Я поняла, что подруга улыбается, и сама не смогла сдержаться и засмеялась, а ребенок лишь довольно хмыкнул.

— Я в ванную сбегаю, а вы пока посеклетничайте, — и, вскочив с кресла, Егорка легонько чмокнул меня в щеку и убежал в нужном направлении.

— Безумно проницательный малыш, — делает вывод Юля, а я тяжело вздыхаю, осознавая, что скоро придется отвести его домой, а там… — Милаш…

— Да?

— Ты же не отступишься от него?

— Я не знаю, что мне делать, веришь?

— Да уж, для начала тебе нужно выйти замуж.

— Замуж, — хмыкнула я от абсурдности ситуации. — Вчера мне уже предлагали туда сходить.

— Кто? — удивлению подруги не было предела, и я решила поспешить утолить ее интерес.

— Стас.

— Ииии??? — не унималась она.

— Что «и»? Я согласилась, сама не понимая, зачем, а потом он сбежал. Наверное, трудностей испугался, ведь от Егорушки отказываться я не собираюсь.

— С чего взяла, что сбежал?

— Утром проснулись, а его нет. А ребенок сразу с вопросами, где дядя Стас.

— Капец, да уж… Блин, ну не похож он на труса.

— Вот и я так сразу подумала.

— Вы целовались? — последовал ожидаемый вопрос, и я резко схватила телефон и отключила громкую связь, приложив трубку к уху, с Юльки станется задавать «интересные» вопросы.

— Ты — как всегда.

— Целовались?

— Целовались, и даже едва не дошли до большего, но…

— Тю… Так надо было ему отсо…

— Мань, прекрати.

— А что? Мужчины любят минет.

— Ты серьезно? Я его сутки знаю, — посетовала я. — И, к тому же, он сам меня остановил.

— Что? Ты серьезно? — повторила мою фразу подруга и добавила. — Ну, тогда, дорогая моя, жди его возвращения. Да не просто жди, а с ужином.

— Может, мне ему еще и свечи зажечь…

— Да-да и пеньюарчик.

— Дурко.

— Знаю, просто он тебе нужен, ну, не зря же мужик тебя замуж позвал.

— Ага, из жалости.

— Вот теперь сама ты дурко!

— Так, все, Егорка бежит, так что потом созвонимся.

— На твоей свадьбе. Егорке привет, целую, люблю.

— И я, и я, и я, — весело пропела ей и сбросила вызов.

— Я уже, а Манечка отключилась? — огорченно вздохнул мальчик и присел около меня.

— Ага, у нее там какое-то срочное дело, но она тебе привет передала, — поспешила обрадовать ребенка.

— Холошо. Тогда давай уже готовить пилог?

— Хочешь сладенького?

— Очень.

— Тогда бегом в кухню! — и Егорка, не дожидаясь меня, рванул в указанном направлении, а я снова улыбнулась, понимая, как ему сейчас хорошо здесь. Мальчуган ощущает свободу, чувствует свою значимость, а мне так хочется, чтобы у него никогда не пропадало это чувство.

Мы вместе замешивали тесто, вместе разбивали яйца и вместе добавляли сахар, у нас все было вместе, словно так и должно быть. Пробовать на сладость я, конечно, давала самому большому сладкоежке — Егорке, полностью полагаясь на его вкус. Щечка и обе его ручки были полностью в муке, я же ограничилась только носом, но малыш хохотал без умолку, глядя на это зрелище. Чуть позже, когда пирог был готов, и его оставалось только поставить в духовку, мальчик предложил включить телевизор, и я, найдя нужный канал, начала пританцовывать, а Егорка не отставал и, спрыгнув со стула, принялся кружить вокруг меня.

Душа отдыхала, и было так хорошо, если бы не одно вечное «но»… Я постаралась его зарубить на корню, и просто отдаться на волю эмоциям, продолжая веселиться вместе с ребенком. Мы так долго танцевали, что мне стало не хватать воздуха, и я мигом уселась на стул, а Егорка последовал за мной, крепко прижавшись ко мне, утыкаясь лицом в живот.

— Не отдавай меня ему, — горько прошептал он, а по моему телу прошел озноб и какой-то дикий страх, что, верни я его, он завтра снова окажется побитым и голодным. Как же это омерзительно, когда ребенок не нужен родителям.

— Я делаю все, что в моих силах, — не менее горько произнесла я и тут же спохватилась, вспоминая о нашем занятии. — Егорушка, у нас же пирог в духовке.

— Точно, — восторженно вскрикнул он и подскочил, подбегая к духовке.

Я осторожно вынула горячий противень с пропекшимся пирогом и поставила на подставку, затем включила чайник и достала из сушилки две чашки.

— Как же класиво, Ивочка, — с придыханием проговорил ребенок и с горящими глазами застыл, рассматривая выпечку.

— Да, Егорушка, очень, если бы не ты, у меня бы ничего не вышло.

— Плавда?

- Конечно! — для подтверждения правдивости слов я закивала головой и добавила: — ты пока немного подожди, чайник закипит, и будем уплетать десерт, как раз пирог остынет, а я пока в ванную схожу.

Малыш только кивнул, не отрывая взгляда от поджаренной золотистой корочки, а я, словно воришка, быстро сбежала в ванную и, едва закрыв дверь и на всю включив воду, разрыдалась, давясь слезами и болью.

— Господи, прошу тебя, дай сил все это пережить, дай только сил. Не понимаю, за что ты так с маленьким, ни в чем не повинным ребенком, он ведь только начал жить, а ты ему уже такие трудности, зачем? Ну, ответь же, зачем? — шептала я сквозь слезы и ими же захлебывалась, разрываясь на части от боли, которая поселилась у меня в душе еще при первой встрече с Егоркой. — Он такой замечательный, жаждущий счастливой жизни, той, которую он заслуживает. В этом ребенке столько добра и любви, столько желания и эмоций, которые он хочет выплескивать, но не может, только ты в силах, Господи, помочь, только ты. Помоги, умоляю тебя, забери у меня все, что хочешь, но подари ребенку право на жизнь. На достойную жизнь.

Просто невозможно смотреть в эти ангельские глаза, и не мочь ничем помочь, а он заслуживает родителей, которые его будут любить больше, чем себя, заслуживает детских радостей, беззаботных будней, счастливых выходных, проведенных с родителями. Ему ведь тоже хочется летом поехать к морю, кататься с большой горки, летя прямо в бассейн вместе с отцом, чтобы мама ждала их там внизу, а потом заботливо вытирала полотенцем, боясь, что сын простудится. Ему хочется, как и всем нормальным деткам, ходить в садик, и чтобы вечером его забирали мама или папа, а перед сном — чтобы ему так же, как и всем, читали на ночь сказку. Как же ему хочется… и как же мне хочется, что у него все получилось. Господи, прошу, — тараторила я без умолка, заикаясь и глотая слова, а уже в самом конце проговорила одними губами и услышала какой-то шорох за дверью.

— Ивочка, Ивочка, — совсем негромко позвал малыш, а я, мигом вытирая слезы, выключила воду и кинулась к двери, переживая, что могло так напугать ребенка.

— Что, малыш, я здесь, ну, чего ты?

— Ивочка, ты плакала?

— Нет, нееет, милый, просто соринка в глаз попала.

— Ивочка, там кто-то звонит и стучит в двели, — ох, а я и не услышала из-за своих слез, что кто-то пришел.

— Сейчас глянем, — и только я собралась подойти к двери, как в нее очень сильно ударили, казалось, нежданный гость готов просто выбить деревянную преграду. Глянув в глазок, я с ужасом увидела Романа, который, не переставая, молотил дверь и требовал ее открыть, — Егорушка, дорогой, пойди пока в комнату и спрячься, я скоро вернусь.

— Это папка, а вдруг он что-то тебе сделает?

— Не бойся, — попросила я. — Ничего он мне не сделает, беги, давай, — а сама тряслась от страха, и сердце колотилось, как ненормальное, грозя прорвать грудную клетку и выскочить на свободу, только бы убежать от этого ужаса. Деваться было некуда, и как только мальчик исчез в комнате, я дрожащими руками отодвинула щеколду.

Дверь резко открылась настежь, и в ее проем ввалился не совсем трезвый отец Егорки.

— Где этот выродок? — грубый прокуренный голос, и резкий отвратительный запах ударил мне в нос, от чего я поморщилась и сделала шаг назад, упираясь в стену. — Что кривишься, м*азь?

— Роман, тебе не кажется, что ты перегибаешь палку?

— Я тебя сейчас, сука, перегну.

— Пошел вон из моего дома!

— Где этот ублюдок мелкий?

— О ком ты говоришь?

— Егор где?

— А он что, не дома?

— Я его со вчерашнего дня не видел.

— И только сейчас кинулся искать сына?

— Тебя это вообще не е*ет, поняла? Говори, где он?

— Да нет у меня его. Я не видела Егора уже несколько дней, и меня вчера вечером не было дома.

— Проститутка, таскаешься, неизвестно где, а мне теперь сына искать?

— Ты что себе позволяешь, вздумал лезть в мою жизнь? Это твоя обязанность — воспитывать сына, и не смей меня оскорблять, — процедила я сквозь зубы и тут же ощутила жесткий удар в скулу, от чего в глазах резко потемнело, а в голове раздался непонятный шум.

Теперь он схватил меня за футболку и приблизил к самому своему лицу, я не видела, но прекрасно это ощущала, хотя бы по ужасному запаху.

— Тебе повезло, что меня не интересуют такие бл*дские бабы, как ты, а то я бы поразвлекся. Хотя… — он начал шарить по моему телу, а я едва не плевала от омерзения, и дрожащими руками старалась скинуть его лапы с себя.

— Убери свои лапы, по*онок, ненавижу тебя, презираю, что на свете живет такая ничтожная сволочь, как ты, пусти, — едва не закричала я, брыкаясь изо всех сил.

— Отделать бы тебя, да этого мелкого ублюдка нужно найти, из-за тебя, тварь, он пропал, — и после этих слов я очень больно ударилась головой о стену, вернее, меня на нее кинул Роман, и я практически без сил скатилась на пол. Перед глазами все плыло, шум в ушах не прекращался, а я лишь молила Бога, чтобы Егорка не додумался выходить из своего укрытия, иначе ему после встречи с отцом просто не жить.

Послышался неожиданный шорох, и чьи-то шаги. Я, насколько смогла, подняла тяжелые веки и заметила вторую тень, и раздался неожиданно голос, который, мне казалось, я больше никогда не услышу.

— Здорово, правда, чувствовать себя властным, всемогущим, не бояться ничего, делать то, что считаешь нужным. Здорово, ведь так? Я не слышу!

— Да, — сдавленно просипел отвратительный голос.

— Как же хорошо, когда твой враг — хрупкая, беззащитная женщина, которая не сможет ответить тем же, например — дать тебе по морде, не сможет защититься, постоять за себя. Верно?

— Аааа, сука, больно…

— А женщине не больно?

— Да эта бл*дь законченная вчера весь вечер неизвестно где шлялась, и теперь из-за нее я не знаю, где мой сын. Айй… на*ера… больно же.

— За каждый причиненный вред ребенку, за каждое плохое слово в сторону Егора и Иры ты расплатишься по полной, и поверь мне, я тебе это организую.

— Не имеешь права, у меня сын!!!

— Закрой рот и слушай сюда! Если я захочу, ты будешь всю жизнь гнить в тюрьме, а я захочу. И не только потому, что ты испоганил детство своему сыну, но и потому, что посмел оскорбить женщину, которая все это время не давала умереть твоему ребенку, — все слова Стаса звучали очень грозно, и на месте Романа я испугалась бы его угроз.

— А ребенка тебе не жалко, который отправится в детдом?

— Ребенок будет там, где ему хорошо. И еще, — он помедлил, о чем-то раздумывая, и добавил. — С сегодняшнего дня у тебя нет сына. Ребята, — чуть громче, чем прежде, крикнул Стас, и послышались шаги, шорох, и глухой стон ублю*ка-отца.

— Да чтоб вы сдохли вместе со своим выродком, — напоследок крикнул Роман.

— Только после тебя, мр*зь, — услышала уже слова над собой и почувствовала, как меня подняли сильные руки и куда-то понесли. — Вот так, малышка, сейчас скорая приедет, потерпи, прошу, родная, потерпи.

— Егорка, — прохрипела я, пытаясь подняться, но мужские руки уложили меня обратно.

— Милаш, полежи, не вставай. Где малыш наш?

— Я здесь, дядя Стас, — услышала испуганный детский голосок и вдруг почувствовала легкое прикосновение маленькой ладошки к скуле. — Плости, Ивочка, я не должен был тебя оставлять одну. Тебе сильно больно?

— Уже нет, Егорушка, уже нет, — ответила я правду, понимая, что физическая боль несравнима с переживаниями за дорогого мне ребенка. — Стас? — позвала я мужчину, решая задать самый нужный и важный на данный момент вопрос. — Это правда?

— Я не буду уточнять, что именно ты имеешь в виду, скажу только одно: теперь мы семья, — от этих слов я замерла, и внутри все застыло, не от страха, а от того, что я не смогла вот так, в один миг, в это поверить. Слава Богу, в глазах прояснилось, и я могла видеть каждую эмоцию на лице Стаса и Егорки.

— Правда? — сиплым голосом поинтересовалась я и перевела взгляд на малыша.

— По всем документам, — было мне ответом, и, на секунду замерев, Егор кинулся меня обнимать, а я почувствовала, как по щеке скатилась горячая слеза, и только теперь смогла вдохнуть воздух полной грудью.

— Егорушка, родной, дорогой, больше никому не позволю тебя обидеть. Слышишь? Никому!

— И мы с папой, ой… — малыш запнулся и посмотрел на Стаса, как бы уточняя, злится он или нет за такие слова, но мужчина поспешил исправить неудобное положение.

— Теперь мы твои родители, Егорка, и ты сам вправе выбирать, как будешь нас называть, а мы с мамой примем любое твое решение.

Возникла неловкая пауза. Давящая тишина резала мне слух, и я боялась, боялась, что ребенок откажется, хотя сам неоднократно говорил, как хочет, чтобы я была его мамой. Мои глаза метались от Егора к Стасу и обратно, сердце колотилось, а по телу прошелся озноб, как вдруг я услышала серьезные слова мальчика:

— Мы с папой никогда не дадим тебя в обиду. Никому!

— Верно, сын. Это слова настоящего мужчины, — поддерживает Стас, и я с облегчением выдыхаю, понимая, что теперь моя душа в покое. И сын будет счастлив так, как не был счастлив в своей прошлой «семье».

Позже мы станем самой настоящей крепкой семьей, и каждый привыкнет к своей важной роли. А я лишь буду восхищаться таким мужчиной, как Стас, и гордиться, что мне повезло повстречать его и влюбиться. Ведь именно он осчастливил меня, подарив нашему Егорке настоящее детство!

И пусть говорят, что не бывает любви с первого взгляда. Утверждать не буду. Возможно, изначально мы притянулись друг к другу душой, повстречавшись в нужный и такой важный жизненный период. Просто там, на небесах, решили, что именно мы со Стасом осчастливим Егорку, пройдя тяжелые моменты жизни. И если бы мне предстояло еще раз десять пройти через ту боль, которую я пережила за ребенка, и, в итоге, помочь ему, я бы согласилась. Главное, чтобы наш сын был с нами.

А еще — мечты сбываются, главное — в них верить всей душой и всем сердцем, потому что моя мечта сбылась, и Егорка со мной. Пусть и ваша мечта сбудется.

Эпилог

— Ты точно все именно так хотела?

— Да, Стас, мне не интересна пышная свадьба, мне достаточно знать, что я с человеком, которому действительно нужна.

— Поверь, ты мне очень нужна. Вы с Егором мне очень нужны!

Мы сидели в небольшом ресторане и праздновали нашу скромную свадьбу. На скромности настояла моя жена, мне же было все равно, как именно пройдет свадьба, главное, что дорогие моему сердцу люди, теперь со мной, под моей защитой. Главное, что им хорошо, а все остальное не важно.

Егорка — славный пятилетний малыш, которому пришлось бороться за свое место под солнцем. Печальный, или я бы даже сказал ужасающий факт, что детям приходится выживать со своими «родителями». Теперь этот малыш — наш сын, наша гордость!

— Ребят, хотите, мы заберем сегодня Егорку к себе, а вы уединитесь, — подмигнула Юлька, на что я только хмыкнул и ответил.

— Спасибо, Мань, но мы хотим этот вечер провести вместе.

— Я просто предложила свою помощь.

— Я благодарен тебе.

Милаша о чем-то мирно беседовала с моей мамой, а Егорка сидел на ее коленях, оглядываясь по сторонам и иногда дергая свою теперь уже бабушку за руку, обращая ее внимание на себя. Как по мне, то этому ребенку и не нужно никого ни о чем просить, все и так поглощены только им.

Расписали нас еще неделю назад, но отметить мы смогли только сегодня, ибо до конца оформляли документы на усыновление. Ира была счастлива, ее глаза счастливо сияли, отражая блеск ее души. Егор же не мог нарадоваться каждому доброму дню, который его ожидал, открывая утром глаза, он стремглав несся к нам в спальню. Семья — поистине что-то золотое и настоящее, не знающее злобы и презрения, излучающее только свет и любовь.

Жена повернулась ко мне и улыбнулась самой милой улыбкой, я в ответ отсалютовал бокалом с шампанским, на что она только покачала головой.

— Милаш, почему не хочешь выпить, плохо себя чувствуешь? — обеспокоенно поинтересовался я.

— Нет, все замечательно, дома объясню.

А вот домой мы возвратились с огромной радостью и, наконец-то, остались одни, в кругу своей новой маленькой семьи.

Еще в тот же день я сразу же Иру и Егорку забрал к себе в квартиру, благо, три комнаты позволяли разместить всех. Жену безоговорочно поселил в своей спальне, а сыну выделил комнату с южной стороны, просторную, теплую и очень светлую. Сейчас уже обустроили ее под детскую, установив кровать в виде машины, журнальный столик, чтобы Ира могла заниматься с малышом, и угол отвели под спортивную площадку: лестница, небольшой батут, один мат и несколько мячей с баскетбольным кольцом. Конечно, все это в уменьшенном виде.

В нашу же спальню добавился только туалетный столик с зеркалом, на котором настояла Ира, и еще заменили шторы более светлыми.

— Егорушка, бегом в ванную, сейчас папа придет, поможет тебе, — купаю сына я, и только я, на этом настоял сам Егор, утверждая, что он уже взрослый, и негоже, чтобы мама, а значит женщина мыла его. Мне же очень часто случалось купаться по два раза на вечер, потому как я не упускал момента заглянуть в душ и к любимой. — Ты не против, Стас?

— Шутишь? — поинтересовался я. Подойдя впритык к Милаше и обняв ее со спины, уткнулся лицом в шею. — Только и к тебе сегодня тоже загляну.

— Ты слишком наглый, — промурлыкала Ира. — Но так как у нас сегодня первая брачная ночь, то я не против, — легонько улыбнулась и, быстро развернувшись, несильно укусила меня за плечо и выскользнула из объятий, скрываясь в кухне.

Да, у нас первая брачная ночь, до этого мы просто изучали тела друг друга, наслаждаясь нежными прикосновениями и поцелуями. Это не было договором, просто все решилось в молчаливом согласии, и сегодня мы наконец-то сможем насладиться нашими чувствами и эмоциями. Нашими телами.

Раздевшись в спальне до трусов, я отправился в ванную, где меня уже ожидал сын. Набрав нужное количество воды, и добавив геля, мы совместными усилиями сделали пену и забрались в теплую емкость. Егор рукой брал как можно больше пены и игрался с ней, то просто перекидывая, то раздувая по сторонам, а я только улыбался на эти детские шалости и иногда сам раздувал мыльные пузыри.

Счастливый ребенок, который получает заслуженную любовь и тепло, это все, что сейчас нужно для моего спокойствия, потому что я знаю, вместе с сыном счастлива и Ира.

Мы еще какое-то время плещемся в воде, пока не чувствуем, что она начинает остывать. Потом я, выбравшись первым и сменив мокрое белье на сухое, помогаю Егорке вылезти из ванны и, обернув теплым полотенцем, несу его в детскую. Прочитав на ночь сказку, мы еще немного лежим при свете ночника, а чуть позже я слышу умиротворенный детский голосок:

— Я знаю, что вы меня любите. И я вас люблю, очень-очень.

— Мы будем любить тебя всегда, сынок, — шепчу я в ответ и целую его в висок.

— Папа, плавда, у нас самая замечательная мама в миле?

Я улыбнулся на такой вопрос, вспоминая нашу маму, и погладил мальчика по маленькой ручке.

— Самая-самая лучшая.

— А у нас будет еще один ангелок?

— Кто? — удивился я, слегка приподняв голову и заглядывая в карие глазки.

— Ну, мама говолила, что я ангел, — пояснил мне ребенок.

— Ангел, наш с мамой ангел. Ты хочешь братика или сестричку?

— Хочу.

— Хорошо, если уснешь, то мы с мамой попросим у Бога еще одного ангела.

— И он будет счастлив так же, как и я тепель?

— Да.

— Тогда двоих плосите, — и с этими слова Егорка уснул, положив под щечку свою ладошку. Я снова улыбнулся проницательности нашего сына, поцеловал в щеку и, тихо поднявшись с кровати, закрыл дверь, давая возможность ему насладиться волшебством сна.

— Сын попросил двоих ангелочков. Так не честно, ты уже скупалась, — посетовал я жене, смотря, как она удобно разместилась на нашей огромной кровати в новом нижнем белье.

— Кого попросил? — так же недоуменно поинтересовалась она, как и я недавно у сына, опустив второе мое предложение.

— Братика и сестричку. — Ира закатила глаза и мечтательно улыбнулась, а я, вспомнив кое-что, поинтересовался. — Что ты хотела мне объяснить?

— Да вот это как раз и хотела. Негоже мне пить, раз ангелочков собираюсь рожать.

— Господи, любимая, ты меня с ума сведешь…

— Разве что чуть-чуть.

От ее сладкого голоса по телу пробежали мурашки, и я рукой прикоснулся к нежной коленке, ведя пальцами вверх, по бедру, животику, к самой груди. Прильнул к ее губам и, едва касаясь, начал дразнить Иру, но мне пришел ответ — в виде язычка любимой, который слегка коснулся моей нижней губы, и я тяжело выдохнул от возбуждения. Ласковая женская рука легла мне на щеку, слегка царапая ноготками, и, не отстраняясь ни на миллиметр, Милаша выдохнула:

— Я люблю тебя.

— Я люблю тебя.

Дальше последовали, горячие сладкие поцелуи и негромкие, но страстные стоны, выражающие всю полноту наших чувств.