Вот уже несколько минут мозг старательно пытается уговорить глаза открыться. Однако витающий в воздухе самый лучший аромат на земле является не плохим отвлечением для разума, чтобы тот изредка забывал о попытках и отключался. Но, подумав о том, что обладатель парфюма сейчас рядом, желание увидеть его становиться настолько сильное, что я все же открываю глаза.

Сажусь и осматриваюсь по сторонам. Алека нет, но я нахожусь в его комнате, а она насыщена его ароматом: дерзким, с легкой ноткой вызова; сладко-манящим, искушающим и уговаривающим попробовать что-то большее. Когда-то он умудрился вскружить мою голову, и я, не раздумывая, поддалась и попалась на все его уловки. С того самого момента, кажется, превратилась в наркомана, жаждущего каждую секунду наслаждаться этим запахом, который означал главное – он рядом.

Когда мы вернулись в поместье, первые минут двадцать здесь творилось настоящее сумасшествие. Правда, Алек, не позволяя ни с кем разговаривать, привел меня в комнату, а сам ушел, оставив одну. Я переоделась и легла подумать, а заодно постараться разобраться во всем сказанном Пашей. Я не собиралась засыпать, но как только голова оказалась на подушке, попрощалась с этим миром на несколько сладких часов.

Притянув колени к груди, обращаю внимание, что от раны остался слабо-розовый след. Голова по-прежнему ощущается тяжелой, но пребываю в странном состоянии совсем по-другому поводу. Мне неловко, и также, как и два часа назад, не могу решиться рассмотреть его комнату в мельчайших деталях, хотя истинное желание – обойти и изучить каждый ее миллиметр. Я словно попала в его собственный мир, но до сих пор не понимаю, имею ли право в нем находиться.

Но сомневаюсь я совсем чуть-чуть.

Прикусив губу, все же позволяю украдкой обвести комнату взглядом. Не смотря на ранее тесное знакомство, только сейчас обращаю внимание на весьма внушительные размеры кровати, которая занимает едва ли не половину пространства. Ее обивка угольно-черного цвета хорошо сочетается с остальной мебелью той же расцветки. Комната выглядит строгой, но далеко не мрачной и темной. Ровно такой же, как и характер хозяина. Однако мебели в ней не так уж и много, а по тому, как все убрано и находится на своих местах, можно сказать, что Алек редко здесь пребывает. Интересно, так стало только после моего появления в его жизни или же было всегда? Мне определенно хотелось это выяснить.

Неожиданно из коридора доносятся неспешные шаги, пульс резко подскакивает, и я тороплюсь лечь обратно. Возможно, это вовсе не Алек, но вновь взыгравшее чувство неловкости не дает расслабиться и нормально дышать. Спустя минуту ручка на двери тихо поворачивается, и я понимаю, что все это время воздух в легкие не поступал. Приоткрыв дверь, Алек заглядывает внутрь, но, увидев мои глаза, он ее полностью распахивает и также быстро за собой закрывает. Уголок его губ лениво тянется вверх, и он дарит мне однобокую улыбку, которая очень хорошо позаботилась о том, чтобы сердцебиение ускорилось.

– Проснулась? – хрипло спрашивает вполголоса, но скорее больше констатирует факт, и начинает медленно подходить.

Рассеянно киваю, неспособная оторвать приклеенный взгляд от его губ, на которых по-прежнему сияет хитроватая ухмылка. Внутри меня все бушует и переворачивается, словно тысяча маленьких человечек разом не могут найти себе места, но сама я не двигаюсь и даже не моргаю. Я будто заворожена Алеком и своими собственными мыслями, что между нами все изменилось.

Ни на мгновение не сводя с меня почти осязаемого взгляда, он оказывается на кровати и устраивается рядом, повернувшись на левый бок. Все его движения предусмотрительные и осторожные, как будто Алек подкрадывается, боясь, что может спугнуть меня необдуманным действием. Эта осторожность читается в его глазах, смешиваясь с легким сомнением. И я понимаю, почему он так ведет себя – он действительно опасается, что я вновь дам обратный ход. Сколько раз я сбегала, когда все грозило перейти черту? По-видимому, много. И, наверное, страх и сейчас сквозит в моих глазах, но черта с два, я определенно не собираюсь больше сбегать.

Я знаю, чего хочу. Я уверена в своих желаниях по отношению к этому парню, просто не осмеливаюсь ничего предпринять. Однако во взгляде Алека присутствует, возможно даже преобладает, то, чего точно не отыскать в моем, – решительность. И я рада, что хоть в одном из нас двоих она есть.

Согнув руку в локте, Алек подпирает ладонью голову, по-прежнему не отрываясь от моих глаз. Такое ощущение, что кто-то нажал на кнопку «замедлить время», дабы окончательно свести меня с ума этим сладким предвкушением. Прошло не больше минуты, но мне кажется, что миновал уже целый час. К тому же, Алек больше не держит дистанцию. И хоть он и так ее никогда не соблюдал, сейчас он, пусть и на сантиметр, но ближе, чем обычно.

Грудь сдавливает, я делаю вдох.

Еще ближе, и вот, кожу уже покалывает от того, что я чувствую тепло его тела. Он наклоняется, изучая глазами мое лицо.

– Как ты? – задает Алек вопрос, но интонация его голоса далеко не вопросительная, такая, словно ему нужен определенный ответ.

– Хорошо, – говорю я, слыша, как голос дрожит.

Но на самом деле мне не просто хорошо. Мне замечательно, восхитительно и лучше, чем когда-либо вообще было.

В его глазах тут же вспыхивают искорки, и я понимаю, что дала правильный ответ. Алек больше не медлит, обхватывая рукой мою талию, рывком привлекает к себе, так, что теперь и я нахожусь на боку, а между нашими телами, вместо пространства появляется статистическое электричество. Вся кожа накаляется до предела, а губы начинают пульсировать от дикого желания. Трепет заполоняет собой все пространство в груди, я сама не знаю, почему так сильно напугана, а сердце практически не бьется.

– Ты что делаешь? – удивлено шепчу я, хотя прекрасно все понимаю.

– То, что очень хотел сделать все эти два часа, пока ты спала, принцесса, – его хрипловатый голос и кроткий взгляд, который застыл на моих глазах, мгновенно забирают весь страх и неуверенность.

Я думаю только о том, что сейчас произойдет, наблюдая, как Алек, переместив ладонь из-под головы на кровать, подается вперед. Закрыв глаза, замираю в ожидании, которое мучительно бьет в каждой клеточки тела, но едва ли губ успевает коснуться крохотный разряд тока, как звук, открывающийся двери, наполняет комнату раздраженным рычанием Алека.

– Клянусь. Я убью тебя когда-нибудь, Дам, – произносит Алек прямо напротив моих губ, но даже не думает отстраниться.

Открываю глаза и вижу, как на его скулах играют желваки, от того как он стискивает челюсть. Пожалуй, сейчас я тоже ненавижу Дамьяна, так как моя нервная система определенно не была готова к такому испытанию.

Алек хмурится, когда ожидание затягивается, а дверь так и не закрывается обратно.

Он шумно втягивает воздух:

– Да-а-ам?..

– Это срочно, – отзывается тот с неловкостью в голосе.

– Я занят, – грубо бросает Алек и тут же добавляет: – Это на случай, если ты сам не видишь.

– А ты и не нужен, София хочет поговорить с Леной.

Со мной?

Вся дымка наслаждения разом испаряется, и мозг начинает работать. Я удивленно смотрю на Алека, который, очевидно, уже понимает, что в моей голове теперь находится масса вопросов, вместо омута желания. Но он ничего не говорит, опираясь на ладони, Алек поднимается и мгновенно оказывается на ногах, подходя к младшему брату. Я сажусь и смотрю на Дамьяна. Он выглядит взвинченным, и меня это настораживает.

– Как бы, она тоже сейчас занята, – по виду Алека слова звучат больше как предупреждение, нежели сарказм, когда он бестактно начинает закрывать дверь, выпроваживая Дамьяна в коридор.

– Но… – пытается вставить тот слово, посылая какие-то скрытые сигналы Алеку мимикой лица, которые не ускользают от меня.

Внезапно Алек притормаживает, становясь более серьезным.

– Скажи, что она еще спит.

Между братьями повисает пауза, пока Дамьян обдумывает его слова. Проходит секунд тридцать, прежде чем он наконец кивает и, бросив на меня короткий взгляд, отступает назад, предоставляя Алеку возможность закрыть дверь.

Все это странно. В особенности то, что меня спросить вообще никто не удосужился хочу я разговаривать с Софией или нет. Да, я не хочу с ней разговаривать. Эта женщины вызывает своей фальшиво-вежливой манерой общения лишь отвращение. Но все же…

А судя по тому выражению лица, с которым Алек повернулся после того, как закрыл дверь, не забыв повернуть замок, он и вовсе не собирается что-нибудь объяснять. Он быстро возвращается на кровать, открыто концентрируя свой взгляд на моих губах.

– Что ей нужно от меня? – выпаливаю я, когда Алек наклоняется к моему лицу.

Тревожное состояние полностью завладевает мной, а заодно и моим голосом. Знает ли София, что случилось несколько часов назад? Может Алек решил ей все рассказать? И если да, сможет ли она объяснить, что все это значит?

Алек хмурится.

– Мы ведь можем, принцесса, поговорить об этом минут так через двадцать? Час… два…

Он издевается? Нет, конечно, мне нужны ответы сейчас.

– Значит, мои дела обстоят крайне паршиво, да?

Я уперто смотрю на Алека. Он-то уж точно должен что-нибудь понимать. Но на его лице сейчас быстро сменяется с десяток выражений, и каждое из них откровенно дает понять, насколько он недоволен.

– Окееей, – соглашается Алек едва ли не сквозь зубы и, издав протяжный вздох, откидывается спиной на кровать. – Мы будем говорить, вместо того, чтобы заниматься, куда более приятными вещами, – бормочет он, глядя на потолок.

Я разворачиваюсь на один бок, опираясь на локоть, чтобы видеть Алека, но он, вернув взгляд ко мне, одним незаметным движением привлекает к себе. Как только моя голова оказывается на его груди, я сама начинаю подумывать, а не отложить ли нам этот бессмысленный разговор?

– София хочет услышать от тебя, что там произошло, – начинает он, скользя кончиками пальцев по моей руке. – Но ты не будешь с ней говорить. По крайней мере, точно не сегодня.

Запрокидываю голову так, чтобы видеть его, Алек в свою очередь опускает взгляд на меня.

– Почему?

– Еще не решил, стоит ли все рассказывать.

«Все», – я почему-то мысленно уцепляюсь только за это слово. Алек скрыл сегодня многое от посторонних. Значит во всем произошедшем не было ничего обычного. Наоборот, слишком много странного.

– Ты сказал Паше, что другие отступают, – вполголоса начинаю я, не забыв, что в поместье лучше переписываться на бумаге, если желаешь что-то скрыть. – Сколько же их было?

– Точно не уверен. – Алек пожимает плечом. – Я на тот момент, принцесса, не мог ни о чем думать, кроме того, каким образом попасть мортэмом этому кретину в голову, не задев при этом тебя. – Он снова ненадолго погружается в размышления с таким видом, словно совершил какой-то непростительный приступок. – Может еще пять.

– Так много… – произношу я бессознательно.

– Дело далеко не в их количестве, – Алек будто размышляет вслух, подхватив мои слова, – а в том, что они обдуманно наступали с промежутками. Они знали, куда идут, но не ожидали, что в поместье окажется так много народу, потому и отступили.

Алек на какое-то время замолкает и снова думает. Словно анализирует и сопоставляет. Он нервничает и смотрит только на потолок, а его сердце, отдающее ударами по моей щеке, начинает прибавлять скорости.

– Это я виноват, что они здесь оказались, – неожиданно говорит Алек, опустив на меня взгляд. – Паша вертелся еще с утра возле твоего дома. Потом к нему присоединились еще двое. И я не торопился уезжать до темноты, хотел, чтобы они свободно последовали за нами. Двое-четверо – это на самом деле не проблема, но… – голос Алека пропадает в глубоком вздохе, и он шумно сглатывает, словно сам не верит в то, что хочет сказать. – Получается, из-за моей ошибки они могли сегодня забрать тебя.

Мрачная тень пробегает по его лицу, и Алек отводит взгляд, запрокидывает голову. Смотрит на стену над кроватью, на потолок, как будто намеренно избегает моих глаз. Да, отлично. Я просто молодец. Из-за меня Алек чувствует себя виноватым, хотя виной всему этому только я.

– Что имел в виду Паша, выражаясь, что я другая? – пытаюсь я направить разговор туда, где будет очевидно, кто именно причина всего случившегося.

Алек едва заметно качает головой.

– Я не знаю, принцесса, но точно собираюсь это выяснить. Просто все это странно. К тому же София, по-видимому, считает также. Она сразу предприняла меры, после вчерашнего. Те Омеги, что приехали сюда сегодня из-за ситуации с Пашей и того, что он рассказал тебе. Все в той или иной степени, обращается к тому, что он тебя не жаждет убить.

– Думаешь такого никогда не было, что гибрид не тронул того, кто его обратил?

– Я уверен, что было. Просто никто никогда не искал ответов, – Алек какое-то время медлит и вновь обращает взгляд ко мне. – Я знаю, почему он тебя не трогает. И даже сегодня это проверил, – он произносит последнее так, словно ему только одна мысль об этом противна.

Я хмурюсь, пытаясь понять скрытый подтекст.

– И почему же?

Алек смотрит на меня, не торопясь отвечать, и я замечаю, как его глаза темнеют.

– Он любит тебя, принцесса. И за это я хочу ему голову оторвать. Но… – Алек вздыхает, словно берет паузу и пытается успокоиться. – Но благодаря этому, он тебя отпустил. Потому его голова пока остается на месте. Плюс, у него есть ответы на мои вопросы.

Фыркаю на такое заявление и начинаю открывать рот, чтобы отрицать, но тут же закрываю. Кажется, только что все расставилось на свои места. Интересно, как давно это понял Алек?

– Из-за этого я ему нужна? – с ужасом от осознания спрашиваю я.

Мой взгляд ни на секунду не отвлекается от Алека. И меня не покидает ощущение, что он что-то скрывает. Это выражается во всем. Я буквально вижу, как в воздухе летает недосказанность или какое-то понимание Алека, которое он не планирует озвучить вслух. Вот уже как минуту он не просто нервничает. Его пальцы перестали вырисовывать невидимые узоры, вместо этого они просто пытаются прижать меня к нему еще плотнее, хотя ближе некуда. Мое тело и так пылает от такой мучительной близости.

– Нет, не из-за этого, – наконец-то отвечает Алек и поспешно проводит ладонью по своему лицу.

Он вновь опускает взгляд на меня, и в нем я вижу тоже самое, что видела несколько часов назад. Этот взгляд меня не просто пугает, он приводит к множеству мыслей, что я невольно начинаю сама нервничать. Да, я определенно жалею, что вообще завела разговор, потому что теперь от настроя на поцелуй не осталось и следа. И необходимо перевести разговор в то русло, что должно вернуть настрой.

– Что теперь будет? – Алек нахмурившись уже хочет ответить, но я его перебиваю, понимая, что задала вопрос неправильно. – Я про нас…

Я ожидаю, что выражение лица Алека поменяется, но оно остается по-прежнему напряженным.

– Я и этого не знаю, принцесса, – говорит он тихо, но вдруг как-то слабо усмехается. – Ты сегодня задаешь те вопросы, на которые у меня нет ответов. А это, знаешь ли, довольно плохо сказывается на моем эго.

Я глухо посмеиваюсь.

– Ну, надо же хоть иногда ему сидеть на диете. А-то ведь точно когда-нибудь разнесет до невероятных размеров.

Алек бросает косой взгляд на меня.

– Спасибо. Ты очень заботлива, – в интонацию Алека прокрадывается сарказм, и мне это нравится.

Но вдруг, он снова начинает говорить, и весь сарказм из его голоса улетучивается.

– Я не знаю, что будет, но могу заверить, что это было неизбежно с того момента, когда ты заинтересовала меня. Хотя я и пытался держаться от тебя по дальше, но только пока сомневался, человек ты или нет. А когда уже точно убедился, что ты – Альфа, факт, что я могу тебя поцеловать – занимал все мои мысли. И я позволил себе поцеловать тебя на парковке, что было ошибкой, потому что с того момента, понял, что хочу делать это постоянно. А я – еще тот эгоист, знаешь ли, не люблю себя в чем-то долго ограничивать. Так что…

Алек разводит одной рукой в сторону и дарит мне ту самую улыбку, которая подтверждает его чрезмерное самолюбие.

Как я могла не согласиться с таким заявлением?

– О, да, Алек. Но ты не просто эгоист. Ты самый-самый эгоистище среди всех эгоистов. – Он прочищает горло, как бы предлагая мне заткнуться, но меня уже не остановить. – Иногда кажется, ты так сильно любишь быть всегда правым, что, если кто-то осмелится тебе перечить и попробовать оспорить твое мнение, ты можешь сойти от этого с ума и оторвать, например, за такое голову. Как это? Все ведь… о-о-ох…

Алек так быстро оказывается сверху, перемещая мое тело полностью под себя, что я теряюсь, соображая, как это вообще произошло.

– Ну все, хватит, – говорит он, взирая на меня с нахальными проблесками в глазах. – Все же есть одна вещь, которую я люблю больше, чем себя. А вернее, девушка. – Алек раздвигает коленкой мои ноги и устраивается между ними, а я думаю лишь о том, что нужно не забывать дышать. Но это очень сложно сделать, когда все мысли сосредоточены лишь на том ощущение, что за мгновение превратило мое тело в жидкий огонь. – И эта девушка слишком много болтает, – произносит он почти шепотом с дьявольски сексуальной ухмылкой, к которой прикован мой взгляд. – Но, кажется, это и есть ответ на твой вопрос. С нами, все будет в порядке, принцесса. Ведь на самый крайний случай, у нас всегда есть твоя ужасная привычка останавливаться с желанием поговорить в нужный момент, и моя железная сила воли.

– Но я больше не хочу останавливаться, – произношу я, а сама удивляюсь, каким образом у меня это получилось. Но это чистая правда, и я хочу, чтобы Алек знал, что больше не стану преградой тому, чего так сильно жаждет каждая частица моего естества.

Его взгляд обращается к моему, а кончики его пальцев, едва касаясь кожи, скользят по линии роста волос. Он смотрит на меня с непостижимой бережностью, и мое сердце замирает, чтобы запомнить и запечатлеть в себе этот взгляд навсегда. Алек опускает ладонь на мою шею, прижимаясь лбом к моему.

– А у меня давно нет железной силы воли по отношению тебя.

Алек проводит большим пальцем по моей нижней губе, а затем ведет его вниз по подбородку, следуя взглядом за своим движением. Мои губы чуть открываются, и я делаю шаткий вздох.

– Значит мы обречены?

– Всегда были, принцесса, – шепчет Алек прямо напротив моих губ, а затем касается их своими, мягко нажимая большим пальцем на подбородок.

Его губы прикасаются к моим самыми легчайшими поцелуями. Трепетными, дразнящими и соблазняющими. Он словно пробует мои губы на вкус, словно этот поцелуй самый первый и только-только предвещает начало чего-то нового, большего, лучшего; и с него начинается новый отсчет времени. Нашего времени, наших отношений и нашей любви.

Неровный вздох срывается с его губ, и я чувствую, как его сердце грохочет о грудную клетку, идеально синхронизируя с моим. Он углубляет поцелуй, что окончательно стирает, ту самую линию, которой мы изначально перечеркнули наше с ним будущее. Алек целует меня и чувственно и требовательно, что захватывает дух и переполняет непередаваемо восхитительными эмоциями.

Меня больше не пугает происходящее. Я верю Алеку, верю себе. Возможно во мне живет глупая надежда, что мы сможем избежать неминуемого. Но какая разница? Нужно быть просто нереальной идиоткой, чтобы отказаться от такого. Мое сердце, возможно, и бьется только ради этого момента. Потому что этот поцелуй далеко не проявление дикой необузданной страсти, которая ранее управляла нами. Алек любит меня, и я чувствую его любовь, свою любовь, в каждом мгновении этого поцелуя. Во всех его действиях сейчас проявление неимоверной нежности. Прикосновения невинные и уговаривающие, с едва заметной греховной настойчивостью. Его ладонь находит, пальцы исследуют, легко поглаживая, тонкую полосочку моей оголенной кожи прямо над поясом шорт. Большой палец, вырисовывая невидимую спираль, поднимает чуть выше футболку. Совсем чуть-чуть, но я мгновенно ощущаю, как под кожей растекается невыразимое удовольствие. Дрожь сводит с ума.

И теперь я не удивляюсь своей смелости, позволяя пальцам скользить, зарываться и ерошить его волосы. Медленно проводить кончиками ногтей по его затылку, наслаждаясь тем, как отзывается его тело на мои действия. Я восхищаюсь тому, что Алек сходит с ума сейчас вместе со мной. Мне нравится, какое небывалое тепло излучает его тело, и эта приятная тяжесть, которую чувствую своим телом. И я уже не знаю, наказываем мы друг друга или поощряем, но то, что происходит, невозможно остановить. Процесс был запущен задолго до сегодняшнего дня. С того самого момента, когда поняла, что Алек – единственный, на кого нельзя смотреть, реагировать и впускать в свою жизнь. Но я так легко совершила эти ошибки, покоренная его запредельной наглостью, что оставалось лишь ждать, когда наступит другой момент – когда наши чувства достигнут предела, и мы не сможем их сдерживать. Момент, когда все перерастает в настоящую любовь. Сейчас я поражаюсь роскоши ее ощущений, вновь растворяясь в сладком забвении этого поцелуя, который длится отнюдь не двадцать минут, он длится может быть час, а может даже и ночь. Но я хочу целую вечность – вот так, и даже когда она закончится, мне все равно будет мало. Потому что теперь понимаю, насколько мелочными кажутся все проблемы. Какая разница на все происходящее, помимо главного. Я наконец получила то, о чем мечтала – любовь, и неважно, какую именно цену придется за нее платить.

Я согласна на все. Даже если меня настигнет проклятие…