Один кюре, слуга усердный Бога, Известный благочестием своим, Решил купить французского бульдога. Откладывая каждый день сантим, К страстной неделе накопил он сумму, Которая позволила кюре Приобрести породистую суку. Он сколотил ей будку во дворе, Купил ошейник из мягчайшей кожи И красоты нездешней поводок. О, если б знал он, милостивый Боже, Какую шутку с ним сыграет рок! Раз в воскресенье, отслуживши мессу, Узрел кюре, придя к себе домой, Что тварь, поддавшись наущенью беса, Кусок стащила мяса. — Боже мой! — Вскричал святой отец И в гневе диком, Забыв когда-то данный им обет, Весь почернел и с искаженным ликом Сорвал висящий на стене мушкет. И грянул выстрел по законам драмы, А вечером, когда взошла звезда, Он во дворе киркою вырыл яму И опустил собачий труп туда. Смахнув слезу и глянув исподлобья На дело обагренных кровью рук, Соорудил он скромное надгробье И незабудки посадил вокруг. Потом кюре передохнул немного И высек на надгробье долотом: „Один кюре, слуга усердный Бога…“ А дальше всё, что с ним стряслось потом.