34

Гордость и предубеждение

Шанд устало поднялся по гостиничной лестнице и открыл дверь в свою комнату. Он поставил свечу на полку, повернулся к кровати и застыл от неожиданности.

Карана и Лиан выглядели словно потерянные дети. Голова Лиана покоилась у Караны на груди, они оба мирно спали. Только теперь Шанд понял, как скучал без них во время своего одинокого путешествия. Он немного постоял, глядя на спящих, затем взял свечу и направился по коридору к следующей комнате, дверь туда, к счастью, оказалась открытой. На полу валялся совок для углей, Шанд поставил его на место и лег в постель. Чтобы добраться до дома, он прошел сегодня вдвое больше, чем обычно, и буквально валился с ног от усталости. Поэтому он даже не удивился беспорядку и мгновенно заснул.

Карана открыла глаза. Ночные кошмары рассеялись, теперь она уже не чувствовала себя такой беззащитной и одинокой. Было позднее утро. Внизу наверняка закончили завтракать.

Выскользнув из постели, она заботливо укрыла Лиана, затем быстро натянула свои мешковатые зеленые штаны, грязную серую рубашку, толстые шерстяные носки и накинула фуфайку. Эта дорожная одежда ей до смерти надоела. Рваную войлочную шапку она сунула в карман.

В комнате не было зеркала, но это ее не смущало: она уже давно не видела своего лица. В любом случае зеркал с нее было достаточно. Она кое-как пригладила непослушные кудри, что, впрочем, не сильно изменило ее прическу.

Проходя мимо следующей двери, Карана услышала знакомый храп. От радости у нее подпрыгнуло сердце, и она кинулась в комнату. Шанд вернулся! Она едва сдержалась, чтобы не прыгнуть прямо к нему в постель и не расцеловать его.

«Милый Шанд», — думала она, глядя на своего старого друга. Он поседел еще больше, похудевшее обветренное лицо прорезали новые морщины, но борода по-прежнему оставалась шикарной и ухоженной. Прошло полгода с тех пор, как они расстались во Флуде.

— Как я без тебя скучала, — прошептала она, садясь на стул возле кровати. Он повернулся, просыпаясь, и открыл один глаз. У него тоже были зеленые глаза, но не такие яркие и большие, как у Караны.

— Хорошенькое дело, возвращаюсь домой и вижу вас в собственной постели, — сказал он с улыбкой.

— Где ты пропадал все это время? И почему уехал, не попрощавшись?

— Ты уже завтракала?

— Нет.

— Тогда беги на кухню и дай мне спокойно одеться. Я знаю, что ты бесстыдница, но старые люди ведут себя скромнее. Давай попьем чаю на солнышке, если погода нас не подведет.

Карана засмеялась и вышла.

Шанд оделся и заглянул в соседнюю комнату. Над виском юноши чернел кровоподтек. Отметина Караны, но за что она его? Шанд забеспокоился. Интуиция подсказывала ему, что случилась беда.

К северной стене гостиницы была пристроена веранда, хорошо защищенная от ветра, даже зимой там было приятно в ясные дни. Решетку оплетали виноградные лозы, уже оставшиеся без листьев. Шанд подошел к Каране, она сидела на низенькой скамейке. Перед ней на козлах стоял поднос с двумя кружками горячего чая, буханкой теплого черного хлеба и фруктами. Шанд положил в чай дольку лимона и сел рядом.

— Лиан уже завтракал?

— Нет… он еще спит. Ох, Шанд, я разбила ему голову твоим совком. Это было ужасно.

— Но когда я вернулся, то увидел настоящую идиллию. — Он подвинул к ней корзину с фруктами. — Поговорим об этом позже.

— Не думаю, что мне вообще захочется об этом говорить, — пробормотала Карана. Она выбрала небольшой геллон, очистила от шкурки, отрезала кусочек, засунула его в рот и тут же скорчила гримасу: — Самый невкусный геллон из всех, что я ела! — (На вид он был великолепен: большой, круглый, мягкий, с тонкой кожурой и оранжево-красной мякотью. Обычно геллоны очень ароматные, а этот вообще не имел запаха.) — Наверное, он просто неспелый, хотя довольно мягкий.

— Это был плохой год, — печально заметил Шанд.

— Придется обойтись тем, что есть, — сказала Карана. Она отрезала еще кусочек и запила его чаем. — Где ты был? Ты вернулся, чтобы встретиться с нами?

Взгляд Шанда был устремлен куда-то вдаль, прошло не менее минуты, прежде чем он ответил. С того места, где они сидели, им были видны крыши деревенских домиков и пустынная дорога, спускавшаяся в Хетчет. Из труб поднимался дымок. Карана успела доесть геллон и уже принялась за хлеб, когда Шанд наконец заговорил:

— Не совсем. Из Флуда я отправился через Туркадское Море к реке Алм, а оттуда на восток, потом снова вернулся в Туркад.

— Могу я поинтересоваться зачем?

— Это личное дело. Своего рода паломничество. А вернулся я, потому что здесь мой дом. Но, разумеется, я хотел вас увидеть. Вы довольно долго сюда добирались, хотя до Флуда тут совсем недалеко.

— Вначале мы проводили Селиалу к Хорнрасу. Она умерла там, и аркимы похоронили ее у Радужного моста.

— Хорошо, что вы отправились туда с ними.

— Она всегда была добра ко мне. Потом Лиан захотел заглянуть в Чантхед, и мы задержались еще на несколько недель.

— М-да, — неодобрительно буркнул Шанд, а Карана спросила его дрогнувшим голосом:

— Ты ничего не слышал о Готриме? — Шанд нахмурился.

— Не только слышал! — сказал он сердито. — Я был в тех местах.

— Там еще… что-нибудь осталось? — Он снова насупил брови:

— Удивительно, что ты осмеливаешься спрашивать, Карана. После того, как покинула дом так надолго.

— Это ты потащил меня через море, когда единственным моим желанием было вернуться домой.

— С тех пор прошло девять месяцев! Ты могла добраться из Флуда до Туркада за пару недель и возвратиться еще несколько месяцев назад.

Карана молчала. Для каждой задержки была веская причина, но она не стала ничего объяснять, потому что это бы выглядело так, словно она оправдывается.

— Рахис слишком стар, Карана. Он верный и исполнительный, но уже совсем немощный. Ему пора на покой, пусть сидит себе в кресле, покуривая трубку, или дремлет, погрузившись в воспоминания. Ведь он это заслужил, не так ли? Но ему приходится трудиться от рассвета до заката, чтобы восстановить имение после войны и подготовиться к зиме, надеясь лишь на то, что ты наконец вернешься и снимешь с его плеч это непосильное бремя.

Карана залилась слезами, осознав, с каким непростительным небрежением она относилась к своему имению все последнее время.

— Как моя земля? Как люди? — спросила она.

— Не так плохо, как могло бы быть, — сказал он, утирая ей слезы своими заскорузлыми пальцами. — Нижний Баннадор разорен. Горцам повезло больше. Слишком трудно добираться за такой скудной добычей. Но нельзя сказать, что Готрим вовсе не пострадал. Гаршарды наведывались туда несколько раз во время своих вылазок из Шазмака. Разрушено много домов, не обошлось и без жертв. Кое-что ты сможешь отремонтировать, но многое придется строить заново.

— Вот в чем мой долг, — сказала Карана. — Почему я так долго не понимала этого? — Она стремительно поднялась с места.

— Сядь! Сейчас не время для необдуманных поступков, какими бы благородными они ни были. Весь Игадор охвачен волнениями. И не забывай, что большая часть империи, включая Баннадор, теперь во власти Иггура. Он не собирается отступать, несмотря на все перемирия, заключенные в Катадзе.

Карана отдавала себе в этом отчет. Она уже стала немного разбираться в политике сильных мира сего.

— К тому же Лиан не сможет продолжить путешествие ни сегодня, ни завтра.

Карана нахмурилась:

— Не будем об этом.

— Нет, будем, на это нельзя закрывать глаза, так же как на проблемы в Готриме.

— Хорошо-хорошо, я виновата кругом. Давай обсудим это позже, я совсем запуталась. Лучше поговорим о тебе.

— Как хочешь.

— Мне интересно, где ты был.

— Я посещал одно очень древнее место.

— Так ты тоже охотился за арканским золотом!

— Нет же! Я совершил что-то вроде экскурсии в прошлое. В мое прошлое. Вероятно, в столь неспокойное время такое путешествие кажется эгоистичным поступком, но я должен был туда отправиться.

— Почему?

— Я бы предпочел не говорить, не люблю ворошить воспоминания.

— Ладно. А что ты еще делал?

— Был в Туркаде, разумеется тайно. Иггур вернулся туда несколько месяцев назад. Говорят, он действовал чрезвычайно решительно: сокрушил железным кулаком мятежников, выдворил гаршардов за пределы империи и восстановил в Туркаде порядок. Такова версия его официальных летописцев. Кстати, куда любопытнее, что в центре событий оказалась твоя подруга, Магрета.

— Неужели? — (С тех пор как они с Магретой отправились в Фиц-Горго за Зеркалом, прошел ровно год.) — Расскажи мне о ней.

— Это очень странная история. Они с Иггуром были любовниками…

— Знаю, — перебила Шанда Карана. — О Магрете всегда ходило много слухов, но это действительно так.

Шанд пересказал историю Магреты, завершив ее словами:

— Она повела армию в Баннадор против гаршардов и бунтовщиков, заявляя, что Карана из Готрима ее лучшая подруга и она не оставит ее народ. Теперь ты знаменита по всей стране и даже за ее пределами. О тебе повсюду слагают легенды.

— Я не хочу быть знаменитой, — печально сказала Карана. — Я просто хочу вернуться домой.

— Думаю, со временем все эти истории забудутся. Тем не менее она освободила Баннадор и водворила гаршардов обратно в Шазмак. Так что ты все же помогла своим людям, хотя и косвенно.

— Лучшая подруга! — удивленно сказала Карана. — Может, и так, во всяком случае я не слышала, чтобы у нее были друзья. Она страдала от одиночества. Какая все-таки она странная. Ты ее видел?

Шанд отрицательно покачал головой:

— Мы никогда не встречались. Она исчезла незадолго до возвращения Иггура.

— У меня тоже есть для тебя новости. — И Карана рассказала Шанду об их открытии в Чантхедской библиотеке, — Феламора побывала там несколько месяцев назад.

— Это скверно, — покачал головой Шанд. — Особенно для Мендарка, если мои догадки о цели его путешествия на восток верны. Нужно сообщить Иггуру. А я-то надеялся хорошенько отдохнуть в Туллине. Еще что скажешь?

Карана допила свой чай.

— Пойдем пройдемся. О некоторых вещах легче говорить во время прогулки.

Шанд взял ее под руку, они спустились по склону холма и вышли на Хетченскую дорогу. Сразу за гостиницей она была когда-то вымощена камнем, но теперь торчавшие из грязи булыжники сделали ее почти непроходимой. Дальше было немногим лучше.

Карана боялась говорить о Лиане. Правда была мучительной.

— Я доверяла ему. Любила, — произнесла она.

— Но ведь ты до сих пор его любишь, твои чувства к нему не изменились. Как, впрочем, и все его недостатки, которые ты старалась не замечать.

— Я его ненавижу. Просто раньше я не знала всей правды.

— Чепуха. Ты говоришь как обиженный ребенок.

— Но ведь ты сам никогда не доверял Лиану.

— Просто у меня предубеждение против дзаинян. Я этого не скрываю. Мендарк верил Хеннии, а она предала Совет. Все они одинаковы!

— Я не знаю, как быть! — воскликнула девушка. — Я совсем запуталась!

Дорога пошла под уклон, в некоторых местах грязь замерзла, но глубокие следы делали ее труднопроходимой. Шанд и Карана направились в сторону леса. Даже солнечным утром он казался мрачным из-за почерневших листьев, которые не успели облететь до того, как ударили морозы. Карана погрузилась в воспоминания.

— Лиан страшно любопытен, это я поняла с первой нашей встречи, — произнесла она, скорее разговаривая сама с собой, нежели обращаясь к Шанду. — Он показался мне нахальным и самонадеянным, стал расспрашивать меня обо всем, словно мы близкие друзья. Вначале я была шокирована, но потом поняла, что это просто у него такой характер.

— Лиан такой же, как все дзаиняне. Благодаря этим качествам он стал выдающимся летописцем, но из-за них же постоянно попадает в неприятности.

— Как-то в Шазмаке он обыскал мою комнату, чтобы найти Зеркало. Я была в ярости, но потом узнала, что на него повлияло колдовство Эмманта. Думаю, Тензор тоже не выбирал средств, чтобы принудить Лиана помогать ему.

— А что, собственно, Лиану надо?

— Что-то, о чем он прочел в книге, которую ему показал Эммант. — Они вошли в сумрачный лес, куда не проникали солнечные лучи. Карана вздрогнула. — Лиан ни разу не упоминал об этом с тех пор, а я не расспрашивала. Просто забыла. Он чуть с ума не сошел из-за этого, все искал ключ к какой-то великой тайне, важной лишь для летописцев.

— Он говорил, что это за тайна? — спросил Шанд без особого интереса.

Карана нахмурила лоб, вспоминая, как она разозлилась в тот раз:

— Таблица!

— Так я и думал. Ключ к тайнописи каронов. — Шанд тяжело вздохнул. — Представляю, какое любопытство могут вызвать подобные вещи, особенно у историков. Если кто-либо переведет книги каронов, это откроет нам новые миры.

— Я не вспоминала об этом эпизоде с тех пор. Но после Катадзы, когда он вместе с Тензором…

— Не забывай, Лиан помогал ему не по своей воле, он просто не в силах был противостоять чарам Тензора, — сказал Шанд.

— Вначале! Но я уверена, что потом любопытство победило, и он был готов на что угодно. — Карану прорвало, она уже не могла остановиться. — Какова бы ни была причина, он это делал! А его история о том, как ему удалось вернуться из Ночной Страны, разве она похожа на правду? Как можно убежать от Рулька?

— Он говорил правду, во всяком случае то, что считал правдой, — ответил Шанд. — Сама подумай, зачем он Рульку в Ночной Стране? Убежал ли он, или Рульк его отпустил, какая разница?

Она села на поваленный ствол, но он сломался под ее тяжестью, и Карана повалилась в снег. Она поспешно встала и принялась отряхиваться.

— После того, как Рульк поступил с дзаинянами, я не могу поверить, что Лиан пошел на подобную сделку, — продолжила Карана, теперь склоняясь к противоположному выводу. — Во всяком случае не по собственной воле. Но с другой стороны, он легко поддается влиянию. Рульк мог внушить ему что угодно, раз с ним справился даже такой невежда, как Эммант.

— Я что-то не улавливаю хода твоих мыслей, — сказал Шанд. — Что произошло ночью?

Чаща закончилась, они вышли на открытое место, перед ними был крутой склон, а внизу расстилалась заснеженная долина.

— После того как мы побывали в Чантхеде, Лиан стал невыносимо счастливым и довольным, несмотря на то что мне с каждым днем делалось все хуже, — сказала Карана. — Меня снова начали мучить кошмары. Между нами словно выросла стена, но в этом виновата я. А вчера я выставила его из своей комнаты. Может, то, что произошло ночью, тоже моя вина! Нам обоим снилось прошлое, та ночь, когда я отправила ему мысленное послание. Наши сны переплелись, и мне никак не удавалось разорвать эту связь, и тогда пришел Рульк.

— Что? — воскликнул Шанд. Он подскочил к Каране, посмотрел ей в глаза и стал трясти девушку за плечи. — Рульк во плоти? Через врата?

Карана высвободилась, внезапно испугавшись за Лиана.

— Нет, это был просто образ, но под конец мне стало казаться, что он может материализоваться прямо в нашей комнате.

По мере того как она рассказывала о ночном приключении, лицо Шанда становилось все мрачнее и мрачнее.

— Все остальные неприятности ничто по сравнению с этой, — сказал Шанд. Он сел на упавшее дерево и уронил голову на руки. — Если бы я только вернулся раньше…

— Это было ужасно. Я словно раздвоилась — одна часть меня осталась в прошлом, другая в настоящем, с Лианом происходило то же самое. Рульк хотел через Лиана добраться до меня.

— А зачем ему понадобился Лиан? — спросил Шанд, словно подозревая что-то очень нехорошее. Он поднялся и стал расхаживать взад и вперед. — Почему Рульк пытался связаться с тобой через Лиана? Ведь гораздо проще использовать уже налаженные контакты, чем устанавливать новые.

— Рульк добился бы своего, если бы я не ударила Лиана по голове, чуть не вышибив ему мозги. Бедный Лиан! Никто не способен устоять перед Рульком. — Внезапно Карана успокоилась. — Я должна вернуться. Он там совсем один, вдруг ему станет плохо. — Она решительно направилась к гостинице, но Шанд удержал ее за фуфайку:

— Подожди, я все понял. Рульк уже овладел им, так же как когда-то Иггуром! Чтобы Лиан ни говорил, неважно, насколько убедительны его доводы, ты не должна ему доверять. Он больше тебе не друг, он просто марионетка в руках опасного врага. Защити себя от него.

Карана прислонилась к дереву, чтобы не упасть.

— Я не боюсь Лиана. Он никогда не причинит мне зла.

— Ты должна защитить себя, — повторил Шанд, в его голосе зазвучали металлические нотки.

Карана вспыхнула.

— Ты ненавидишь Лиана, потому что он дзаинянин, — бросила она.

— Вероломство дзаинян известно мне лучше, чем кому-либо на Сантенаре.

Карану поразила злость, с которой он произнес эти слова.

— Лиан не такой, — сказала она. Карана пнула камешек, и он покатился вниз по тропинке. — Когда он обратится ко мне, что я отвечу? Ведь Лиан всегда мне верил, несмотря ни на что.

— Но не ты ли битый час говорила о своих опасениях.

— Мне нужно было с кем-то поделиться, — всхлипнула она. — Теперь оставь меня одну; я не спрашивала советов, как мне жить дальше. — Она бросилась в лес и тут же по пояс провалилась в глубокий снег.

Шанд побежал за ней.

— В таком деле нельзя позволить эмоциям взять верх.

— Я и не позволю! — резко ответила она. — Просто я не могу поступить так, даже если ты прав.

Он вывел ее из темного леса на солнечный свет. Карана села на уступ скалы и принялась сковыривать мох. Шанд смотрел вниз на дорогу, внутри у него шла борьба.

— Я возвращаюсь, — сказала Карана. — Лиан там один.

— Ничего с ним не сделается, я заглядывал к нему перед завтраком. Нам нужно до конца разобраться с этим.

— Давай расспросим Лиана.

— Нет! — воскликнул Шанд. — Это встревожит Рулька. Ничего не говори Лиану, прошу тебя. Притворяйся, будто все в порядке, — произнес он, понизив голос.

— Так вот как ты решаешь проблемы? — сказала она со злостью.

— В данном случае это лучший выход, поверь мне.

— Я не могу этого сделать.

— Должна, — повторил Шанд тоном, не терпящим возражений.

— Ты раздираешь мое сердце на части, — сказала Карана. — Лиан бесконечно мне дорог. А если Рульк и переманил его на свою сторону, то это моя вина.

— Чтобы Лиан ни сделал, это был его сознательный выбор.

— Не верю.

— Никто не знает дзаинян лучше, чем я, Карана, — с горечью сказал Шанд. — Я наблюдал за ними полжизни.

— А что, если ты не прав?

— К сожалению, я прав, — ответил Шанд, заметно ссутулившись.

— Так что ты собираешься делать? — спросила она. Шанд опустился прямо в снег и закрыл лицо руками. Он медлил с ответом.

— Если бы это была война…

— Это не война! — прервала его Карана. — Лиан мой, запомни это, Шанд, и я буду защищать его до последнего вздоха, даже от тебя. Несмотря на нашу дружбу.

— Его нужно доставить в Туркад и подвергнуть испытанию всеми средствами, известными в Тайном Искусстве.

— А потом? Что вы потом сделаете с моим Лианом?

— Его заключат под стражу и будут стеречь день и ночь. В лучшем случае.

— Будь ты проклят! — выкрикнула она. — Я убью любого, кто попытается это сделать. — Внезапно она опустилась перед Шандом на колени. — Прошу тебя, оставь Лиана под моим присмотром. Я заберу его в Готрим. Даже если он… совершил то, в чем ты его подозреваешь, какой вред он может там причинить? Там незачем, да и не за кем шпионить.

— Знаешь, это ведь не игра.

— О чем ты говоришь? Посуди сам, может ли Рульк заставить Лиана делать то, что не в его силах?

— Нет, — ответил Шанд нехотя.

— Разве Лиан сумеет по воле Рулька применить Тайное Искусство или пустить в ход оружие, если раньше он никогда этого не делал?

— Конечно нет! Рульк не может наделить его ни талантами, ни силой.

— Так, значит, даже если ты прав, единственное, на что способен Лиан, — это шпионить. Но кому он навредит в Готриме?

— А если он сбежит?

— Я немедленно сообщу тебе и сама отправлюсь на его поиски.

— Не нравится мне все это, — пробормотал Шанд. — Хорошо, я пойду с вами в Готрим, но с одним условием. Ты должна будешь поступить так, как я скажу.

— И как же? — спросила Карана подозрительно.

— В Туркаде я встречался с Малиеной, — не отвечая ей, продолжал Шанд. — Она говорила, что хочет погостить у тебя зимой. Когда Лиан будет под надзором аркимов, я отправлюсь домой.

— Я буду рада их видеть, — ответила Карана, подумав: «Малиена мудрая и милосердная, она поймет меня». — Но если там все так плохо, как ты говоришь, то не знаю, что мы будем есть. А как Тензор?

— Не хуже и не лучше.

— Так каково твое условие?

Они направились к гостинице, не переставая спорить.

Лиан проснулся с ужасной головной болью. Постель была пуста. Где Карана? Он оделся так быстро, как только мог. Каждый раз, когда он поворачивал голову, перед глазами все начинало кружиться и расплываться. Внизу на него все посматривали с любопытством, но Лиану было слишком плохо, чтобы обращать на это внимание.

Он смог проглотить лишь несколько ложек каши и вышел на воздух. Лиан побрел к поленнице и прислонился к дровам, он был не в состоянии двигаться.

Через некоторое время, когда ему стало легче, он неожиданно услышал разговор.

— Я не могу, — говорила Карана дрожащим голосом, так словно вот-вот заплачет.

Вскоре он узнал и ее собеседника, это был Шанд! Шанд вернулся! Если бы Лиан только мог, он кинулся бы к нему и сжал друга в объятиях. Однако вскоре юноша обрадовался, что не сделал этого.

— Лиан теперь враг, — отчетливо произнес Шанд. — Его сознанием овладел Рульк. После этой ночи ты не должна ему доверять.

«Какой ночи? О чем это Шанд говорит?» — Лиан попытался припомнить обрывки привидевшегося ему кошмара.

— Нет! — воскликнула Карана. — Как ты можешь этого требовать?

— Лиан теперь просто оружие в руках Рулька, он смертельно опасен. Я выдам его Иггуру, если ты откажешься выполнить мое условие. Тут не может быть никаких компромиссов, Карана.

— Я думала, ты мой друг, — простонала она.

— Я действительно твой друг. Ты должна забыть о своих чувствах. От того, как ты сейчас поступишь, зависит судьба множества людей.

— Лиан тоже один из них, — всхлипнула она.

— Карана! — холодно проговорил Шанд.

— Я сделаю, как ты скажешь, — произнесла она, захлебываясь от рыданий. От этих слов у Лиана упало сердце.

— Ничего не говори ему об этом, ни единого намека. — Они отправились вверх по склону холма, и Лиан уже не мог разобрать слов.

Он просидел на вязанке дров целую вечность, комкая в руках снег. Карана отвернулась от него, а он даже не знал почему. Лиан хотел убежать, но не мог. Единственным его желанием было умереть.

Карана и Шанд вернулись в гостиницу только после полудня, на кухне уже готовили обед. Лиан сидел у очага, перед ним стояла нетронутая кружка чая. Его волосы были не чесаны, кожа стала желтой, на щеках горел лихорадочный румянец, глаза казались остекленевшими.

— Шанд! — протянул Лиан без всякого выражения. — Ты вернулся! — (Карана избегала его взгляда. Было видно, что она недавно плакала.) — Хорошо, что ты снова здесь, мне надо поговорить с тобой. — Затем он пристально посмотрел на Карану. — У меня сильно болит голова, и я не могу вспомнить, что случилось. — Лиан потер висок и вскрикнул. На пальцах была свежая кровь, он озадаченно рассматривал свою руку. — Должно быть, я упал с лестницы. Ничего не помню.

— Ох, Лиан, что нам с тобою делать? — сказала Карана. Он выглядел больным, печальным и немного глуповатым, внезапно ее глаза наполнились слезами. Она поспешно вышла за дверь.

Шанд остался. Он налил юноше горячего вина и стал весело рассказывать о своих приключениях. Лиан никак не мог понять, что происходит, события прошлой ночи испарились из его памяти. Вчера все хохотали над его шутками, а сегодня обращаются с ним как с преступником.

Его не обмануло притворное дружелюбие Шанда. А Карана и вовсе была неспособна скрывать свои чувства. Случилось что-то ужасное, это было как-то связано с кошмарами, которые снились ему ночью, но он не знал, как именно.

Вечером, после того как Шанд лег спать, Лиан поймал Карану в коридоре.

— Карана, пожалуйста, объясни, что случилось. — Он взял ее холодную руку. — Я всегда тебе верил.

Рука Караны безжизненно лежала в его ладонях. Девушка была в отчаянии. Если она откроется Лиану, Шанд выдаст его Иггуру. Она отстранилась.

Лиан обнял ее за плечи:

— Пожалуйста!

Она не двинулась с места, по ее щекам потекли слезы.

— Нет, Лиан, — прошептала она. — Не проси меня, я этого не вынесу, — всхлипнула она и убежала.

Лиан был раздавлен. Все кончено. Все, что между ними было, рухнуло в одночасье.

Ночью Лиан мучительно вспоминал: «Неужели тогда я все же вступил в сговор с Рульком и предал всех, а теперь даже не помню об этом?»

Карана не могла заснуть. «Почему? — думала она. — Почему Лиан это сделал? И сделал ли?» Теперь она уже ни в чем не была уверена. Раньше она полагалась на собственные суждения, но слова Шанда заставили ее усомниться. «Почему я согласилась с ним? Ведь я чувствую, что он ошибается. Пожалуйста, Лиан, приди ко мне, — мысленно звала она. — Не надо ничего говорить. Просто сожми меня в объятиях. Я нарушу обещание. Мы убежим в горы, где нас никто не найдет».

Она так и не сомкнула глаз до рассвета. «Почему он не пришел? Если бы только он доверился мне, мы бы что-нибудь придумали».

Но Лиан не осмелился. Отказ разбил ему сердце. Он не мог вынести мысли, что Карана отвернется от него во второй раз.

 

35

Возвращение домой

Через два дня они покинули Туллин и направились на восток, к Баннадору. Выглянуло солнце, и снег на дороге превратился в кашу. Идти было трудно, но за этот год они уже стали бывалыми путешественниками, и недельный поход их не пугал. Последний участок пути был самым тяжелым, они то и дело по колено проваливались в ледяную жижу. Карана, Шанд и Лиан продвигались вперед медленно, почти не разговаривая, каждый думал свою невеселую думу.

Лиан тащился позади. Шанд подошел к Каране, за эти дни у него впервые появилась возможность поговорить с ней наедине.

— Расскажи мне о снах, — попросил Шанд. — Когда это началось?

— Во Флуде, — ответила она.

— А после того случая в Туллине они повторялись? — Карана не была расположена разговаривать. Ей казалось, что Шанд предал ее. Дружба между ними закончилась. Но она все же старалась быть вежливой.

— Нет.

— А у Лиана?

— Он никогда не говорит о своих снах.

Они дошли до так называемых Баннадорских холмов, хотя на самом деле это были настоящие горы. Перед ними простирался край горных кряжей, глубоких ущелий, живописных долин, которые почти ежегодно страдали от засухи. Тут и там виднелись деревушки, возле которых паслись небольшие стада овец. За целый день путники не встретили ни единой живой души, но это было не удивительно, ведь шли они по узкой тропинке вдоль каменистого безводного хребта.

На следующий день Карана, Лиан и Шанд свернули на юго-восток. Перед ними теперь возвышались гранитные скалы, поросшие соснами, в широких долинах виднелись возделанные поля, в этой части Баннадора находились все крупные города провинции. Следы войны были заметны повсюду: преданные огню сады и поля, сломанные мосты, деревни, от которых практически ничего не осталось. В одной из таких деревень они разглядели полусожженное стойло, где среди обгорелых обломков все еще лежали несколько десятков скелетов лошадей.

У Караны на глазах стояли слезы, даже несчастье Лиана отодвинулось для нее на второй план перед долгожданным возвращением домой.

Они дошли до берегов Рима, реки, которая протекала через ее страну, орошая поля вокруг городка Тольрима, затем сворачивала на восток к морю. Когда вошли в город, Карана низко надвинула шапку: ей не хотелось встречаться со знакомыми или пускаться в длинные объяснения, пока она не доберется до дома.

Тольрим был бедным, но симпатичным городом: две сотни небольших домиков, несколько лавок, рыночная площадь, библиотека и храм. Все здания здесь были выстроены из розового гранита и серо-зеленого сланца. Город тоже пострадал от войны: от многих домов остались лишь закопченные стены, центральная подпора моста была разрушена, и через реку приходилось перебираться по камням. Зимой это было не страшно, но весной, когда в горах начнет таять снег и Рим превратится в полноводную бурную реку, переправа станет настоящей проблемой.

Они перешли через реку и по узкой тропинке между двумя высокими горными кряжами двинулись дальше.

Готрим был расположен в верхней части широкой долины. Здесь горные склоны поросли травой, на террасах теснились невысокие деревца. Путники поднялись на холм. Вдали показались дымящие трубы Готрима. Наконец-то дома! Карана смахнула с глаз слезы. Прошло почти пятьсот дней с тех пор, как она покинула родные края, отправившись в Фиц-Горго; тогда девушка думала, что ее странствия продлятся не больше двух месяцев. Что же изменилось за это время?

Внезапно Карану охватила неуверенность, она пыталась взглянуть на свой любимый Готрим глазами спутников. Что подумает о ее поместье Шанд, который обошел весь мир и сам некогда жил в богатстве и роскоши? А что подметит Лиан со свойственной ему острой наблюдательностью летописца? Осмеет ли он когда-нибудь ее бедное поместье в одной из своих историй, которыми так любит потешать публику в кабаках? Или, наоборот, его истерзанная душа обретет здесь наконец покой.

Ее трехэтажный дом из розового гранита был совсем небольшой, слева и справа к нему примыкали два флигеля более поздней постройки. Центральная часть была похожа на круглую приземистую башню под простой конусообразной крышей, покрытой зеленой черепицей. Крышу венчал флюгер в форме летящего гуся, хотя из-за удара молнии длинная гусиная шея покривилась.

Флигеля были двухэтажными строениями, с плоскими крышами и маленькими окнами. Позже между ними пристроили длинную веранду. На солнечной стороне холма был разбит огород. Все поместье имело незатейливый деревенский вид. Но сад, в который выходила парадная дверь, был ухожен, а мощеная дорожка чисто выметена.

За садом начинались теплицы, а за ними пастбище. За пастбищем, в полулиге от дома, возвышалась гранитная скала, наверх в горы вела узкая тропинка. На этом каменистом высокогорье рос могучий Готримский лес, тоже входивший во владения Караны.

Когда они подошли к дому, Карана увидела, что один флигель сгорел, другой наполовину разрушен.

— Могло быть и хуже, — мужественно произнесла она, но на самом деле увиденное потрясло ее до глубины души. Если это называется «почти не пострадать», что же сталось с остальным Баннадором? Зима уже была на пороге. После нескольких засушливых лет у крестьян почти закончились запасы. Голод начнется еще до весны.

Несмотря на то что Карана никого не известила о своем прибытии, новости дошли сюда быстрее, чем она сама, и челядинцы встречали ее на крыльце. Среди них был Мавид, повар, в перепачканном ржаной мукой переднике, Натан и Марта, служившие в Готриме садовниками с самого рождения Караны, старик Мид, мастер на все руки и отличный пивовар, такой же круглый, как бочки в подвале, и Галги, высокая ткачиха с изящными пальцами, не говоря уже о малышне, столпившейся вокруг поваренка Бени.

— Карана! Карана! — закричал Бени, пританцовывая в кругу ребятишек.

Вперед вышел Рахис, ее верный управляющий. Казалось, что за эти полтора года он постарел по крайней мере на десять лет. Он сделался совсем дряхлым, щеки ввалились, на голове торчали несколько пучков снежно-белых волос.

— Карана-лар, — сказал Рахис, радостно протягивая к ней руки. — Вот ответ на мои молитвы. Как мы долго ждали твоего возвращения. Добро пожаловать домой!

Карана бросила свой дорожный мешок, взбежала на крыльцо и заключила старика в объятия.

— Прости, Рахис! Мне следовало быть в эти тяжкие времена здесь, с вами.

Его объятия напомнили Каране о детстве. После смерти отца и матери Рахис относился к ней добрее всех.

— Да я уже много раз говорил, что этот год был для нас настоящим испытанием. Но если бы ты была здесь, все могло бы обернуться еще хуже. Гаршарды несколько раз наведывались сюда, расспрашивали о тебе. Но все же они обошлись с нами милостивее, чем солдаты Иггура! Входи же.

— А где все? — спросила Карана. — Их не…

— Нам повезло больше, чем соседям, — никто из готримских крестьян не убит. Просто чудо! В основном люди ушли в лес охотиться или собирать коренья, у нас почти не осталось еды на зиму. А кое-кто отправился в город помогать восстанавливать разрушенные дома.

Карака поздоровалась с каждым лично и наконец подошла к Бени. Она крепко пожала его шершавую руку:

— Я скучала по тебе, Бени. Пойдем прогуляемся после чая? Покажешь мне сад, навестим друзей. Как там наш Кар?

Кар был старым черным лебедем, много лет жившим в саду около пруда. Бени горько расплакался:

— Кара больше нет! Эти проклятые солдаты поймали его и съели!

Она обняла мальчика и тоже залилась слезами. Немного успокоившись, девушка извинилась перед гостями и пригласила всех в дом. Карана представила своим челядинцам Лиана, который был вежлив, но необычайно сдержан, и Шанда, знакомого только с Рахисом. Они вошли в круглый просторный холл, к одной стене там примыкала каменная лестница, у другой был сложен камин, такой огромный, что в нем можно было бы зажарить целого быка. Но он не был растоплен, и в зале стоял ледяной холод. Карана остановилась посредине зала:

— Что случилось с коврами и гобеленами?

— Солдаты разграбили весь дом, — ответил Рахис. — Забрали подсвечники, серебро, драгоценности твоей матери — в общем, все, что смогли унести. У нас не хватает дров отапливать зал. Проходите на кухню.

Карана пошла вслед за Рахисом в северный флигель. Собственно, кухня и кладовые не пострадали, но запасов в них было совсем немного. У одной из стен находилась огромная кухонная плита необычной конструкции — работа ее отца. Напротив располагались несколько очагов с вертелами, решетками и крюками для котлов. Плита топилась, и все подошли к ней поближе, чтобы согреться, пока Мавид заваривала чай.

Они выпили чай стоя, потому что Каране не терпелось осмотреть дом. Ущерб, нанесенный солдатами, был значительным. Рахис перечислил все их потери, пока они обходили комнату за комнатой.

— Северное крыло можно отремонтировать, но южное придется отстраивать заново, — добавил он.

Они вышли в сад, он тоже был в плачевном состоянии. Лиан удивленно смотрел по сторонам.

— Я и не знал, что ты так богата!

Имение перешло к Каране по материнской линии. Ей принадлежала верхняя часть долины вместе с горными склонами с обеих сторон. В основном почва здесь была каменистой и непригодной для земледелия. Крестьяне обрабатывали лишь узкую полоску земли у реки.

Кроме этого, она владела Готримским лесом, росшим с восточной стороны Великих Гор, несколькими водопадами и небольшим озерцом. Этот древний девственный лес был прекрасным местом для охоты и рыбной ловли, но добраться туда можно было взбираясь по гранитным скалам, поэтому он почти не прибавлял ей доходов.

Ей также принадлежали руины Каркарона, расположенные высоко в горах, как раз по дороге в Шазмак, куда вела узкая опасная тропа. Каркарон был построен более пятисот лет назад ее сумасшедшим предком по имени Бейзунез в месте, которое имело для него некое космическое значение. Но остальные не разделяли его безумных идей, и после смерти Бейзунеза Каркарон был заброшен.

— Богата, ха! — усмехнулась Карана. — Имение нас кормит, но это все. На продажу почти ничего не остается, и денег совсем нет. Еще до моего ухода у нас было много долгов. Даже в хорошие времена богатство Готрима исчислялось в серебре, никак не в золоте.

По мере того как они продвигались дальше и Каране становились ясны размеры убытков, ее сердце сжималось все сильнее и сильнее.

— Как наши дела? — спросила она Рахиса, когда они сели проверять счетные книги. — Сколько у нас денег?

Рахису очень не хотелось называть эту цифру, ведь, назвав ее, он словно расписывался в собственной беспомощности. Старый слуга переворачивал страницы с убийственной медлительностью. Наконец перевернул последнюю и подвел баланс.

— Это все? — шепотом спросила Карана. — Сто пять серебряных таров? Этого не хватит и на месяц, если нам придется покупать еду. Даже если весна будет хорошей, имение не даст доходов до середины лета.

— Война! — сказал Рахис, тяжело вздохнув. — Грабежи, поборы, конфискации, мне приходилось давать деньги солдатам, чтобы они не разрушили здесь все до основания. Мы еще можем считать, что нам повезло. Если бы твоя подруга Магрета не появилась здесь во главе армии, нам пришлось бы ютиться в шалашах. А с тех пор, как вернулся Иггур, нас обложили такими податями, что стало просто невозможно вздохнуть. Посмотри, я расписал, куда ушел каждый гринт. И все же мы гораздо удачливее остальных. — Он перечислил дюжину семей, у которых не осталось ничего, кроме земли.

Карана со вздохом закрыла книгу.

— Когда будет следующий сбор податей?

— Весной, — ответил Рахис.

— И сколько мы должны заплатить?

— Пятьсот сорок таров, — угрюмо сказал старик.

Карана побледнела:

— Еще столько же нужно на строительство. Что ж, спасибо, Рахис.

Он кивнул и вышел, едва переставляя ноги. Карана осталась сидеть, опустив голову на книгу.

Шанд разыскал ее через час. Он положил ей на плечо руку. Карана неприязненно взглянула на него и отстранилась: она все еще была на него зла.

— Хуже, чем ты думала?

— Гораздо хуже. Мы почти разорены. Весной придет сборщик податей, тогда всему конец. Мне придется отправиться к ростовщикам. Даже не представляю, какие они сейчас запросят проценты.

— Думаю, все сто. У тебя есть что-нибудь, что можно продать?

— Почти ничего. Все сколько-нибудь ценные вещи уже проданы или украдены. Сейчас сотни семей распродают свое имущество за гроши, так что выручить приличные деньги за старые вещи невозможно. К тому же я еще задолжала тебе, и Лиану, и Малиене, страшно подумать сколько.

— О том, что должна мне, можешь забыть, — сказал Шанд.

— Мы уже говорили как-то на эту тему, — резко ответила Карана. Зависеть от великодушия Шанда стало для нее теперь просто пыткой. — Я заплачу свои долги. — «Но как?» — с ужасом подумала она.

— До весны еще далеко, неизвестно, что случится за это время, — приободрил ее Шанд. С тех пор, как они покинули Туллин, он вел себя так, словно между ними ничего не произошло. — Твое вытянутое лицо никого не порадует. Они так готовились к возвращению хозяйки, не порти им праздник. У них тоже были тяжелые времена. Ты должна улыбаться и подавать пример остальным, несмотря ни на что.

— Я-то знаю, что принесет весна! — сказала Карана. — Удача от меня отвернулась. Но ты прав. Предаваться отчаянию в собственном доме непозволительно. Я буду трудиться больше всех, чтобы восстановить Готрим.

Вечером устроили пир из лучших припасов, которые имелись в доме. Но все равно стол не ломился от разнообразных яств. Зато было много чеснока, диких трав и горчицы, вина тоже хватало. Все крестьяне пели и плясали до полуночи. А после этого Лиан даже рассказал Предание. Это было не самое лучшее выступление в его жизни, но готримские крестьяне никогда не слышали ничего подобного и простили юноше кислый вид.

Карана наконец-то оказалась дома, она не сразу осознала это в полной мере. Шанд еще никогда не видел Карану в ее поместье, среди верных челядинцев; девушке нравилось быть в центре внимания, и роль хозяйки ей вполне подходила.

Было далеко за полночь. Вечеринка закончилась, и все отправились спать. Карана устало поднялась по лестнице в свою комнату на верхнем этаже под самой крышей. На потолке там виднелись протечки, а половые доски растрескались. Ковры и подсвечники со стен пропали, но длинные узкие витражные окна выходили на восток, юг и запад, так что днем здесь все равно было светло и нарядно. Служанка постелила свежие простыни на широкую деревянную кровать. У изголовья стояла ваза с зимними фиалками.

Целый год Карана мечтала оказаться в своей постели. Правда, ей хотелось делить ее с Лианом, но он остался внизу в одной из комнат для гостей. Она разделась, бросила одежду в корзину, умылась холодной водой и забралась в кровать на самую середину.

Карана так и не смогла заснуть. Через час она снова встала, дрожа от холода, разобрала свою сумку, отложив в сторону дорожные вещи. Затем расчесала волосы и посмотрела на себя в зеркало. Ее взгляд упал на серебряную цепочку, подаренную ей Лианом в Катадзе в то счастливое для них время. Эта была самая дорогая для нее вещь.

Она сняла ее, опустила вначале на одну ладонь, затем на другую. Бедная потемневшая безделушка. В некоторых местах серебро еще поблескивало. Она потерла цепочку каким-то грязным платком, но это ничего не дало. Карана натянула рубашку, спустилась вниз и стала рыться в буфете в поисках специальных щеток для чистки серебра, ставших бесполезными после того, как из дома пропали все ценные вещи. Наконец она нашла то, что искала, и принялась чистить цепочку.

Через час она заблестела почти как новая, только в тех местах, где соединялись звенья, еще осталась чернота, которую ей никак не удавалось отчистить. Карана поднесла цепочку к свету. Это было красивая старинная вещь, девушка подумала, что плетение напоминает Великую башню в Катадзе. Наверное, Кандор сделал эту цепочку в память о великолепном строении, но почему он так тщательно ее спрятал, оставалось загадкой. В Катадзе было множество вещей куда более ценных.

На замочке была выгравирована какая-то надпись, но ее все еще покрывал черный налет. Карана стала тереть это место щеткой, затем выковыряла остатки грязи иголкой. Буквы проявлялись одна за другой. ФИАХРА. Это имя или название ничего ей не говорило. Она стала отчищать грязь дальше, в поисках еще каких-нибудь знаков. Вскоре она обнаружила какой-то полустертый символ, скорее всего клеймо мастера. Оно было более древним, чем предыдущая гравировка. Она спросит об этом Лиана, если, конечно, он вообще когда-нибудь захочет с ней говорить.

Они добрались до Готрима как раз вовремя. Ночью поднялся ветер и начался буран, так что к утру земля была покрыта глубоким снегом, хотя по календарю была еще осень. Зима наступила в этом году на месяц раньше обычного.

Снег шел два дня, а потом снова растаял на солнце, однако все понимали, что это предвещает жестокую зиму. Если серьезные морозы начнутся уже через несколько недель, не избежать голода, ведь запасы зерна разграблены или отправлены в помощь Нижнему Баннадору. Теперь такая щедрость казалась глупой расточительностью. Дороги в горах скоро станут непроходимыми из-за глубокого снега, и путешествовать можно будет только пешком. Повозки с продовольствием, даже если бы их кто-то и послал, добраться до Готрима все равно не смогли бы.

Все боялись набегов гаршардов, хотя те не появлялись уже несколько месяцев. Карана узнала, что гарнизон Иггура стоит в Тулдисе, на расстоянии всего одного дня пути от Готрима. Эта новость была совсем не утешительна.

Следующие дни прошли в труде — все собирали хворост и дрова, а также старались пополнить съестные припасы, хотя почти безрезультатно. Конечно, высоко в горах в лесу еще оставались грибы, орехи, ягоды, там водились крупные и мелкие звери, в озерах была рыба. Но карабкаться так высоко, а потом стаскивать добычу вниз было слишком трудоемкое занятие, требовавшее чересчур много сил и времени. А времени у них оставалось совсем мало. Скоро снег покроет землю по меньшей мере на три месяца.

Лиан тем не менее чувствовал себя в Готриме замечательно. Может, на него благотворно влияло само место. Готрим не поражал размерами или роскошью, но в нем сохранялась удивительно приятная атмосфера, свойственная старинным домам, где постоянно живут многие поколения людей. Неоштукатуренные каменные стены лишь кое-где украшали старые ковры, на которые не польстились грабители. Пол был выложен каменными плитами, покрытыми паутиной трещин.

А может, Лиану шли на пользу физические нагрузки, ведь он трудился вместе со всеми с рассвета до поздней ночи. Юноше досталась самая грязная работа, потому что он ничего не умел: ему поручили смешивать известь с песком для цементного раствора.

К тому же тут просто не оставалось времени думать и сидеть за книгами до глубокой ночи, как он привык. Да и свечи были слишком большой роскошью, а он так уставал, что уже был неспособен сосредоточиться. В этой долине никто не говорил о судьбах мира. Всех интересовало только то, что было непосредственно связано с Готримом.

Во всяком случае, какова бы ни была причина, ни Лиана, ни Карану больше не мучили кошмары.

Все было настолько хорошо, что Карана всерьез усомнилась в догадках Шанда. Теперь происшествие в Туллине перестало казаться ей таким ужасным. Однако она не обсуждала этот вопрос с Лианом, и он тоже не заговаривал с ней о том случае. Карана загнала свои страхи в самую глубину сознания. Но, несмотря на зов плоти, Лиан ни разу не поднялся в комнату Караны, а она не спустилась к нему. Стена отчуждения, выросшая между ними, была слишком высока, и они уже не могли ее преодолеть.

— Нам не управиться со всей этой работой, — сказала Карана Шанду, пока они разгружали повозку с дровами и складывали их в поленницу. Она уже перестала злиться на старика. — Нас очень мало.

Шанд кивнул, укладывая наверх очередное полено.

— На разговоры уходит много энергии, — ответил он. — Не трать зря силы.

— Если не произойдет чуда, до весны нам не дожить.

В этот день все были в мрачном настроении. Становилось ясно, что запасов едва хватит на два месяца, даже если они съедят зерно, необходимое для посева, и нескольких племенных животных.

Вечером Карана собрала своих челядинцев. Пока они рассаживались, она сходила в погреб, где стояли бочки, не открывавшиеся после смерти ее отца. Каким-то чудом погреб остался неразграбленным. Карана вернулась с небольшим бочонком на плече, который был покрыт толстым слоем пыли, как и ее куртка и волосы.

— Я собрала вас сегодня, чтобы вы все уяснили себе, что нас ждет, — сказала она, смахивая тряпкой пыль с бочонка, затем нацедила из него в кувшин золотистую жидкость. Наливая понемногу в кружки, она передавала их сидевшим за столом. Челядинцы пригубили напиток.

Лиан тоже сделал глоток. Это было превосходное вино, ароматное, сладкое и крепкое.

— Наши дела плохи, — продолжила она. — Если мы останемся здесь, нам придется голодать, а у меня нет денег, чтобы купить припасов. Поэтому те, кто хочет уйти и кому есть куда, пусть отправляются с моим благословением.

Она достала небольшой сундучок и открыла его. Мелкие монеты даже не закрыли красный бархат, устилавший дно.

— Вот все мои деньги. Те из вас, кто решит уйти, пусть возьмут по два тара на дорогу. Мне очень стыдно, но больше я ничего не могу вам предложить. Даже если мы переживем зиму, весной нам все равно не заплатить подати, и мы будем разорены.

Карана отошла с каменным лицом, она не хотела влиять на их выбор, пусть ее челядинцы поступят так, как будет лучше для них. Один за другим они подходили к сундучку: молодые мужчины и женщины и старики, которым давно было пора на покой да покуривать трубки. Подошел даже поваренок Бени.

Лиан сидел, наблюдая за Караной. Несмотря на их размолвку, он очень жалел девушку. Казалось, она теряет всех и вся. К изумлению Лиана, даже Рахис запустил руку в сундучок. Монеты зазвенели. Если бы у Лиана была хоть горсть гринтов, он бросил бы их туда, несмотря на их ссору. Но у него ничего не осталось.

Нет, осталось! Серебряный болт, выкрученный им из кровати Кандора в Катадзе, все это время он пролежал в его сумке. Болт должен весить по крайней мере сотню таров! Лиан выбежал из зала.

Карана растерянно посмотрела на него. Все подходили к ней по очереди, чокались и шли к сундучку. Звон монет напоминал звук колокольчиков. Лиан появился вновь, держа руку в кармане, и встал в очередь.

Опустив руку в сундучок, он поднял взгляд и встретился глазами с Караной. Она побелела, как полотно. Его поступок потряс ее. Несмотря на все, что произошло за последнее время, она не думала, что Лиан тоже ее покинет.

Все собравшиеся задержали дыхание, когда Шанд подошел к сундучку, тряхнул его и весело расхохотался. Карана ничего не понимала.

— Твои люди достойны тебя, — сказал он, перевернув сундучок на стол, так чтобы все могли видеть его содержимое. На столе выросла кучка монет, в основном серебряных и медных, там и сям поблескивало драгоценное золото, массивный серебряный болт откатился в сторону, а на самом верху лежала медная монетка Бени. Этого было достаточно, чтобы дотянуть до весны, если им удастся закупить продукты. Карана разрыдалась и обняла каждого. Когда она отвернулась, Шанд положил в сундучок и свой вклад.

 

36

Свет в Каркароне

Карана проснулась задолго до рассвета. Ее разбудило хлопанье ставня. Она решила закрепить его, пока он не разбился в щепки на ветру. Но когда она подошла к окну, то обнаружила, что никакого ветра нет! Это хлопала парадная дверь, которой не пользовались уже много лет. Кто бы это мог быть в столь ранний час? Все тело ломило после вчерашней работы, но надо было спуститься и выяснить, что происходит. Карана оделась и сбежала вниз. Может, снова началась война. Или сборщик податей явился раньше, чем они предполагали.

Внизу ее ждал сюрприз. В холле были смеющиеся люди. Это пришла Малиена вместе с одиннадцатью аркимами.

— В Туркаде мы услышали о твоих трудностях, поэтому решили прийти пораньше, — сказала Малиена. — Здесь все, кроме Тензора, Аспера и Баситора, думаю, тебя обрадует это известие.

— Как Тензор?

— Ему уже лучше.

— Вы даже представить себе не можете, как я рада вас видеть! — воскликнула Карана, расцеловав всех. — Правда, я не знаю, что мы будем есть, но об этом подумаем позже.

— Мы ведь пришли не с пустыми руками, — рассмеялась Малиена. — Посмотри!

Карана подбежала к двери, распахнула ее и увидела огромную, на шести колесах, повозку, затянутую сверху холстом.

— Что у нас на завтрак? — спросила Малиена.

— Каша и оладьи, — ответила Карана.

Малиена подошла к повозке и достала внушительную бутыль с черным сиропом.

— По-моему, это подойдет, — сказала она, и все прошли вслед за Караной на кухню.

Вечером Карана, Малиена и Шанд обсуждали все происшествия последних месяцев, включая сон Лиана. Попозже, улучив момент, Шанд отвел Карану в сторону:

— Что ж, теперь я вам больше не нужен и могу вернуться в Туллин. Я отправлюсь в путь на рассвете.

— Я так благодарна тебе, — сказала Карана со слезами, она больше не могла сдерживать своих чувств. — Без тебя я ни за что не справилась. И я знаю, что вчера ты положил в сундучок больше, чем я смогу когда-нибудь тебе вернуть.

— Я ничего не клал туда вчера, — сказал он с абсолютно серьезным лицом. — А потому прошу тебя об этом не говорить.

— Хорошо. Ты возвращаешься домой?

Он вздохнул, пробегая пальцами по волосам:

— Хотел бы, но придется пойти в Туркад, надо кое-что обсудить.

— Ты расскажешь им о Лиане? — спросила она в тревоге. — Неужели ты сообщишь Иггуру?

Шанд колебался.

— Пожалуйста, Шанд. Ему уже намного лучше. Дай мне последний шанс. Что он сможет натворить здесь, тем более под присмотром Малиены? К тому же есть вероятность, что ты ошибся.

— Она очень мала, — печально сказал Шанд. — Я ничего не скажу до следующей нашей встречи, но будь осторожна.

Когда Карана проснулась, Шанд уже ушел. Погода была замечательной, и все отправились по горной тропе в Готримский лес. Оттуда, поднимаясь все выше и выше, тропа вела к давно заброшенной крепости Каркарон, возведенной на заснеженной вершине. Недалеко отсюда погиб отец Караны, ей было в ту пору всего восемь лет. Когда Каране исполнилось двенадцать, она отправилась по этой тропе в Шазмак, а затем они снова прошли по ней с Лианом спустя шесть лет. Этим путем в Шазмак вернулся Тензор, чтобы поймать ее и отобрать Зеркало. Каждый поворот тропинки был связан для нее со множеством воспоминаний. Но на этот раз они не пошли дальше Готримского леса: Каркарон был пуст, а Шазмак стал оплотом гаршардов.

Лиан был в прекрасном настроении. Он все время шел рядом с Караной, жадно слушая ее семейные предания и стараясь запомнить каждую мелочь.

Солнечная морозная погода продержалась больше недели, так что они смогли набрать несколько мешков орехов и засолить десяток бочонков рыбы, которую ловили в озере, а также заготовить грибов, осенних ягод, съедобных кореньев и фруктов хотя и побитых морозом, но все же годившихся на варенье. Этого вместе с припасами аркимов должно хватить на зиму, если только она не окажется необычайно длинной.

Аркимы помогли восстановить южное крыло, возвели каменные стены и покрыли крышу. После завершения отделочных работ у них прибавится здесь еще пять дополнительных комнат, хотя даже тогда им будет тесновато. Затем пришла настоящая зима, неделю не переставая шел снег, и Готрим отрезало от всего мира.

Стояли такие морозы, что наружные работы пришлось прекратить. У всех появилось свободное время. Некоторые аркимы начали ходить в лес на охоту. Холода они не боялись.

Карана проводила дни разбирая с Рахисом старые книги, в которых была записана история ее семьи, сведения обо всех событиях, происшедших в Готриме больше чем за тысячу лет: рождения, смерти, урожаи, цены на ярмарках, пожары, засухи, войны…

Но каждый раз когда Карана погружалась в работу, ее внимание быстро рассеивалось, она не могла надолго сосредоточиться. И как-то, лежа ночью в кровати без сна, она обратила внимание, что темная сторона луны стала полной. Внезапно она почувствовала, что враг рядом! Карана поняла, что уже давно ждала этого момента.

Лиан вернулся к своему сказанию, пересмотрел записи, которые он сделал, когда работал с Тензором, перечитал дневник о пребывании в Ночной Стране и бумаги Кандора. Он делал свое дело методично и тщательно, но без прежней страсти и воодушевления. Обычно он откладывал бумагу и перо уже к полудню и сидел без всякого дела, глядя на падавший снег. Ему было очень грустно.

Он бродил по саду, иногда проглядывал семейные архивы Караны или просто думал о своем. Особенно ему нравилась центральная круглая часть дома, которой, как говорили, было больше тысячи лет. Несколько раз Малиена видела его там, он лежал на полу, глядя в потолок, или сидел на скамейке, вперив отсутствующий взгляд в старый гобелен.

В ту ночь, когда Карану посетило жуткое предчувствие, Лиан проснулся с неприятным ощущением — ему снился какой-то дурной сон. Он сел в кровати, стараясь собрать воедино бессмысленные фрагменты.

Ему снилось, будто он таскает дрова и складывает их в поленницу у каменной стены сарая. Но это был не Готрим, потому что Лиану приходилось носить поленья по узкой предательской тропе вдоль обрыва, борясь со штормовым ветром, который грозил сбросить его в пропасть. Затем Лиан понял, что это были никакие не дрова, а куски металла. Ему никак не удавалось пристроить их в поленницу, и кто-то кричал на него. Он продолжал носить металл туда и обратно вдоль обрыва, каждый раз металл принимал другую форму, но ни один из кусков не укладывался на место. Затем он снова заснул, и прежний кошмар рассеялся.

Утром Малиена увидела его сидящим на ступеньке лестницы, он неотрывно смотрел в стену. Некоторое время она стояла, глядя на него, целительница уже начинала беспокоиться за здоровье юноши. Казалось, что он пытается смотреть сквозь камень.

— Лиан, — сказала она. Он не двинулся с места. Она положила руку ему на плечо.

Юноша медленно повернул голову и посмотрел на нее абсолютно пустыми глазами.

— Да, — рассеянно отозвался он.

— Пойдем со мной. Есть новости.

Она пошла по коридору, Лиан поплелся за ней. Он все еще переживал свой сон, безуспешно стараясь припомнить подробности. Малиена вошла в столовую, где работали Карана и Рахис. В комнате был еще один человек, фермер из западной части ее поместья, который часто охотился в Готримском лесу.

— Датрис, это Малиена и Лиан, — представила вошедших Карана. — Расскажи им о том, что ты видел два дня назад.

Датрис был, вероятно, ровесником Караны, невысокий, стройный, с загорелым лицом и изящными, но загрубелыми руками. У него были светлые волосы и темная борода. Он говорил быстро и тихо, так что Малиена и Лиан едва разбирали слова.

— Я охотился в лесу и разбил лагерь на западном склоне. На вторую ночь я увидел свет высоко в горах, на старой западной тропе. Но ведь она ведет только к Каркарону. Я побоялся подходить близко и сразу же спустился.

Датрис смутился. Возможно, он поступил неправильно.

— Хорошо, что ты не стал рисковать, — уверила его Карана. — Ты видел там кого-нибудь?

— Видел однажды. Они спускались по тропе со стороны гор. Уродливые люди с серой кожей, тощие как скелеты. По-моему, гаршарды. А свет горел ровно и был бледно-голубым. Это все.

Карана поблагодарила его и отпустила, затем обратилась к Малиене:

— Гаршарды спустились из Шазмака. Я так и знала! Я что-то почувствовала сегодня ночью. Но зачем им понадобился Каркарон? На всем Мельдорине не найти менее гостеприимного места. Там ведь ничего нет.

— А что такое Каркарон? — спросил Лиан, проявляя наконец хоть какой-то интерес к разговору. — Никогда раньше не слышал этого названия.

— Это такая дурацкая башня, — ответила Карана. — Воплощение сумасшедшей идеи одного из владельцев Готрима. Его звали Бейзунез, это мой предок по материнской линии, некромант и знаток Тайного Искусства. Он возомнил, что отыскал идеальное место для своих экспериментов, во всяком случае так объяснял мне отец. Говорят, успех в применении Тайного Знания во многом зависит от правильно выбранного места, тут будто бы важен резонанс земли, пересечение силовых линий и прочая чепуха в этом же роде. Бейзунез утверждал, что нашел самую идеальную точку на всем Сантенаре, и поэтому назвал это место Каркарон, что означает «лучше, чем карон». Но я никогда не слышала о том, чем он собирался там заниматься.

На постройку Каркарона ушло лет двадцать, но результат его не удовлетворял. Бейзунез никак не мог добиться желаемого и трижды разрушал башню до основания, а затем отстраивал заново. Она вырезана из скалы, нависшей над пропастью. Там нет воды и никакой растительности, к тому же башня открыта всем ветрам. Даже летом там жутко холодно, но зимой морозы становятся просто непереносимыми. Каждое полено нужно нести на руках по предательской горной тропе. И зачем кому-то понадобилось туда забираться?

— Зачем — это уже второй вопрос, — сказала Малиена. — Главное, они там!

— Изыскания Бейзунеза не дали никаких результатов. Он так и не смог найти секрет, который искал, и постепенно потерял рассудок от ярости и отчаяния. Слуги оставили его, он отморозил пальцы рук, а в одну из самых жестоких зим того столетия просто умер от холода. Бейзунез потратил на постройку Каркарона все деньги. Эти безумные проекты довели Готрим до полного разорения. После его гибели Каркарон был заброшен. Он до сих пор принадлежит нашей семье, но мы туда даже не ходим.

— Почему же гаршарды решили там обосноваться? — удивился Лиан.

— Даже представить себе не могу.

— Нам нужно сообщить об этом в Туркад, — сказала Малиена.

После этого Карана окончательно потеряла покой. Неужели они заняли Каркарон, чтобы подготовить путь Рульку? Или, может, потому, что здесь она и Лиан? Когда стемнело, ей стало казаться, что гаршарды уже спускаются вниз по горной тропе и идут за ней. Ее присутствие подвергает опасности Готрим и всю долину.

Но в эту ночь к ним пришел гонец с письмом. Мендарк на корабле должен вот-вот вернуться с востока, и Иггур собирает их всех на Совет в Туркаде.

— Я не пойду, — сказала Карана, задрожав. — Ненавижу Туркад и больше не собираюсь ни во что ввязываться.

— Никто из нас не может уйти от ответственности, — сказала Малиена. — Из-за этого все и случилось.

Эти новости вновь пробудили страхи Лиана. Передышка закончилась, вскоре начнутся мучения и кошмары. Он внезапно понял значение своего сна. Куски металла, которые он носил, были частями машины Рулька. Во сне он помогал гаршардам переносить их в Каркарон. Может, именно этим они сейчас заняты в башне на вершине горы?

 

37

Воссоединение

После трудного путешествия по зимним дорогам Карана, Малиена и Лиан добрались до Туркада. Они проскользнули в город незаметно, стараясь не привлекать излишнего внимания. Туркад сильно пострадал от войны, но его жители ничуть не образумились, они продолжали заниматься своими темными делишками, точно так же как в прежние времена. Даже Иггур не смог навести здесь порядок и обуздать их алчность и распутство.

В одной из таверн они встретили Шанда. Он обнял Карану и пожал руки Малиене и Лиану.

— Как ты тут? — спросила Карана, когда они направлялись к его жилищу.

— Я трачу жизнь на то, чтобы помогать глупцам и прислуживать негодяям, — с раздражением сказал он. — Надоело до ужаса. Потерплю еще немного, а потом отправлюсь в Туллин и уже не вернусь.

— Из-за чего ты так сердишься?

— Никто из них не делает того, что может.

— О ком это ты?

— Об Иггуре, Мендарке, не говоря уж о дзаинянке Хеннии! За этот год она дюжину раз переметнулась от одного к другому. Изворотливая, как все ее соплеменники.

Лиана передернуло, и он отвернулся. Карана попыталась сгладить неловкость:

— Такова неисправимая человеческая натура, как тебе должно быть известно.

— Я действительно собираюсь уехать домой, подальше от этих склок. Я так же не могу жить без Туллина, как ты без своего поместья.

— Ты уже разговаривал с Мендарком о том, что случилось в Чантхедской библиотеке?

— Его корабль еще не подошел.

Шанд снимал дешевую лачугу, которая снаружи выглядела сырой и убогой, особенно под серым зимним небом Туркада. Она была расположена недалеко от того дома, где он выхаживал Карану в прошлом году.

«Ну и дыра», — подумал Лиан, хотя еще год назад этот дом показался бы ему дворцом по сравнению с его студенческой конурой.

— Интересно, они слышали в Туркаде о том, что стены можно красить?

— Ты за это заплатишь? — холодно спросил Шанд.

— У меня нет денег.

— Тогда помалкивай. И вообще, будь осторожен и держи язык за зубами. Нам не стоит привлекать к себе чей-либо интерес. Союзы, которые были заключены в разгаре битвы в Катадзе или посредине Сухого Моря, вряд ли сохраняют силу здесь, когда в распоряжении Иггура снова оказались многотысячные армии.

— Напыщенный дурак, — выругался Лиан.

Карана хотела что-то сказать, но сдержалась. Она всегда ненавидела Туркад. И если оставшаяся часть недели пройдет в такой же атмосфере, пребывание здесь станет невыносимым.

Однако когда они вошли в дом, комнаты Шанда оказались хорошо обставлены и довольно уютны. Распрощавшись с друзьями, Малиена отправилась к Тензору, а Карана с Лианом остались у Шанда, во всяком случае так не надо было тратиться на гостиницу. Она много раз думала о том, чтобы продать серебряную цепочку, но не могла заставить себя расстаться с ней — все-таки это был подарок Лиана. Каждый раз, глядя на нее, она вспоминала о том, как поднималась на Великую башню. И о ночи, которую они провели после этого.

Карана в основном коротала время за счетными книгами. Ее мысли были целиком заняты восстановлением и перестройкой Готрима. Она мечтала о том, как снова разобьет на холме сады, вырубленные под корень, хотя на это у нее не было ни гринта. Тем не менее составление планов и проектов приносило ей удовлетворение, раньше ее ничто так сильно не увлекало. Это было что-то настоящее, созидательное.

Лиан чувствовал себя совсем подавленным. Ему невыносимо было находиться под одной крышей с Шандом, не скрывавшим своего недоверия. Так как делать было нечего, он пошел бродить по городу. На улице оказалось еще противнее из-за жуткой погоды. У Лиана не осталось ни гроша, и ему пришлось выступать в кабаках, чтобы заработать себе на пару кружек пива, но слушателей здесь интересовали только самые похабные байки. Он вернулся поздно в еще более мрачном настроении.

— Где ты был? — спросил Шанд, как только открылась дверь.

— Выступал в тавернах, зарабатывая на выпивку.

— Надеюсь, не со своим «Сказанием о Зеркале»!

Лиан разозлился и стал огрызаться, затем прошел в соседнюю комнату и забрался в постель. Он начинал ненавидеть Шанда.

— Этот красавец опять за свое! — не унимался Шанд. — Выбалтывает наши секреты в каждом кабаке!

— Ты что, слышал, о чем он говорил? — ядовито спросила Карана.

— Я знаю его, Карана!

Ничего не изменилось ни на второй день, ни на третий. Лиан в очередной раз надел куртку, собираясь уходить, но тут его остановил Шанд.

— Тебе лучше остаться дома, — сказал он. — Сейчас не самое подходящее время, чтобы шляться по тавернам. Того и гляди, влипнешь в какую-нибудь историю.

— Я по горло сыт твоими подозрительными взглядами.

— Доверие нужно заслужить! — отрезал Шанд.

— Твое доверие не может заслужить ни один дзаинянин! Я уже в этом убедился. Ты попрекаешь меня моим происхождением с нашей первой встречи.

— И я оказался прав! — закричал Шанд. — Я говорил Каране еще в Туллине…

— Шанд! — сказала Карана, но было слишком поздно.

— Наконец-то ты в этом сознался, лицемер проклятый! Мне все известно. Я слышал, как ты предала меня в Туллине, Карана. Как ты могла?

Карана вскочила, перевернув стол. Свеча полетела на пол. Шанд кинулся поднимать ее.

Лиан смерил их обоих гневным взглядом и вышел, громко хлопнув дверью.

Карана была в отчаянии.

— Мне этого не вынести, — рыдала она. — Два самых дорогих мне человека готовы вцепиться друг другу в глотку.

Шанд был не склонен идти на уступки.

— Я предупреждал тебя. Мне уже приходилось сталкиваться с людьми, чьим сознанием кто-то овладел.

— Я предпочитаю доверять своим чувствам. Прекрати унижать Лиана, оставь его, в конце концов, в покое.

— Ты не можешь судить объективно.

— А ты? — парировала она. — Чтоб тебе пусто было, Шанд, ты просто зловредный мерзкий старикашка.

Шанд был обескуражен. Он вышел в другую комнату и закрыл дверь.

Через час он вернулся.

— Прости, Карана, я поступил глупо.

Она грустно взглянула на него, взъерошила рукой волосы и снова углубилась в расчеты. При свете свечи пряди, падающие ей на лоб, отливали красным золотом.

Шанд продолжал стоять, любуясь ею. О такой дочери он мог только мечтать. Но это навело его на грустные мысли. Он подошел к каминной полке и взял с нее бутылку вина. Карана подняла на него глаза. Шанд поднес бутылку к губам.

Он поймал на себе взгляд девушки, заколебался, затем протянул ей вино. Она помотала головой: даже от полбокала вина у нее начинало туманиться в голове, и тогда прощай работа, однако что-то в лице Шанда заставило ее передумать.

— Только не из бутылки, — сказала она.

Карана сгребла свои книги на угол стола, нашла в буфете два бокала и наполнила их. Они сидели вдвоем и молча потягивали превосходный напиток.

— Еще? — спросил Шанд, когда бокалы опустели.

— Почему бы и нет? Все равно работать сегодня я уже не смогу. — После того как они опорожнили по второму бокалу, она поставила бутылку на пол. — Что с тобой, Шанд? — спросила Карана.

Старик сидел с закрытыми глазами, а по его щеке катилась слеза. Он покачал головой, посмотрел на Карану, и их глаза встретились.

— У меня тоже когда-то была дочь, — сказал Шанд. Она промолчала.

— Ее нет, уже давно. А я так любил свою девочку.

Это горе, которое он пронес через всю жизнь, наложило на него неизгладимый отпечаток. Сердце Караны оттаяло. Слеза, скатившись по щеке, застряла в густой бороде и в мерцании свечи сияла, словно бриллиант.

— Это целиком моя вина. Я не уследил за ней, и однажды она пропала. Еще накануне я имел все, а на следующий день ничего не осталось. Я никогда не смогу ее забыть.

Карана обняла его, не сказав ни слова.

— Она была таким красивым ребенком. — В глазах Шанда светилась невыразимая печаль. — Из моей жизни навсегда исчезла радость, когда я потерял ее. Сегодня как раз день рождения моей девочки.

— Вот почему ты забросил Тайное Искусство! — Он был удивлен:

— С чего ты взяла, что я им занимался?

— Ты очень старый и мудрый.

— Мудрым я так и не стал. Сама знаешь, что я напортачил с тобой и с Лианом. Но я постараюсь исправиться. — Он улыбнулся какой-то своей невысказанной мысли. — Порой ты напоминаешь мне дочь. Когда-то я действительно изучал Тайное Искусство и даже добился кое-каких успехов. Об этом никому не известно, кроме Мендарка, Надирила, хранителя Великой Библиотеки, и теперь тебя. Так что прошу, сохрани это в тайне. Когда-то у меня была любовь, я был богат, могуществен и горд. Слишком горд и самоуверен, я думал, что могу управлять самой судьбой. Я пекся о делах чужих людей, только не о своих собственных. И со временем я все потерял, даже дочь, которую любил больше жизни. Это случилось давным-давно, но рана до сих пор кровоточит. Никогда раньше я не говорил об этом.

«Возможно, поэтому ты до сих пор так страдаешь», — подумала Карана.

— Как это случилось?

— Не знаю. Я уверен, что дзаиняне решили отомстить мне за какую-то несправедливость, которую я совершил много лет назад. Кто же еще мог пойти на подобное злодеяние? Вот поэтому я их так не люблю. Она исчезла, и все богатства и знания не помогли мне вернуть ее, даже Тайное Искусство оказалось бессильным! Так что я отошел от всех своих обязанностей и удалился в Туллин, где стал дровосеком, отвечающим лишь за то, чем топить очаг. И по правде говоря, такая жизнь меня вполне устраивает.

Карана скептически подняла брови. «Скорее всего ты просто внушил себе это, — подумала она. — Прошлое нелегко забыть».

— И что же заставило тебя изменить решение спустя столько лет?

Шанд засмотрелся на огонь в камине. Его топили досками, оставшимися от соседнего дома, разрушенного во время войны. Они были сырыми и плохо горели, давая больше дыма, чем тепла.

— Что заставило? — рассеянно переспросил он. — Возможно, твой отец.

— Мой отец?

— Я хорошо знал его. Мы уже говорили о нем однажды, помнишь?

— Конечно помню. Это было в Ганпорте, когда ты издевался надо мной вместе с остальными из-за этой чертовой ванны, если ты помнишь!

Шанд засмеялся, и у Караны отлегло от сердца.

— Такое не забывается… Не могу сказать, что мы были с твоим отцом лучшими друзьями, слишком мы разные. Но в самые трудные минуты он всегда приходил мне на помощь. Я был потрясен, узнав о его смерти, ведь он мог жить чуть ли не вечно. И твое послание из развалин неподалеку от Туллина напомнило мне о моем долге. Когда я понял, кто ты такая, прошлое всколыхнулось. С каждым днем бездействие становилось все более невыносимо, вынудив меня в конце концов покинуть тихое убежище. И тем не менее необходимость помогать Мендарку удовлетворять его честолюбивые мечты выводит меня из себя! — Шанд стукнул кулаком по столу с такой силой, что подскочили бокалы.

Карана легла поздно; несмотря на выпитое вино, она засиделась над своими расчетами до полуночи, размышляя над тем, где бы ей найти деньги на восстановление Готрима. Шанд уже давно заснул. Лиан все не возвращался. Наконец она забралась в постель; ее разбудил какой-то шум на улице. Сердце девушки учащенно забилось. Где же Лиан? Наверняка в какой-нибудь дешевой таверне пьет с новоиспеченными друзьями. Она снова заснула.

Утром ее разбудили голоса, доносившиеся снаружи, затем Шанд заглянул к ней. Карана села в кровати, сонно озираясь.

— Это Лиан?

— Нет, он еще не вернулся.

Она не на шутку встревожилась, встала и натянула рубашку и штаны, набросила на плечи плащ.

— Куда ты собралась? — спросил Шанд.

— Пойду поищу Лиана, — ответила Карана.

— Тебе его не найти.

— Если бы я попала в беду, он бы отправился меня разыскивать. — Она закуталась в плащ и потянулась за шляпой.

— Мне пойти с тобой? — Было ясно, что Шанду не очень-то хочется выходить из дома, его взгляд был прикован к бутылке, стоявшей на полке.

— Я лучше пойду одна. А с кем ты говорил?

— С посыльным. Мендарк прибыл несколько часов назад совершенно измученный.

— Будут проблемы с Иггуром?

— Наверняка, хотя они, вероятно, постараются договориться.

Она бродила по промозглому городу весь день, расспрашивая о Лиане в каждой таверне. Но трущобы Туркада были подобны лабиринту, и даже способности чувствительницы не помогли ей.

Карана вернулась только вечером, в темноте ока не осмеливалась бродить одна по всяким злачным местам. Девушка совсем замерзла, и ее бил озноб. На вопрос Шанда она лишь отрицательно покачала головой.

— Никаких следов. Даже не знаю, где его еще искать. Ты ничего не слышал?

— Нет! — сказал он.

— С ним что-то случилось.

— Похоже. Надеюсь, он… — Его тон встревожил Карану.

— Только, пожалуйста, не начинай снова. Его исчезновение не имеет никакого отношения к Рульку!

— Ты не можешь этого знать.

— Нет, знаю! Он попал в какую-то беду. Шанд, ты должен помочь мне. У тебя есть связи. Пожалуйста, Шанд.

Он нахмурился, пребывая в нерешительности.

— Я уверена, мой отец попросил бы тебя о том же. — Услышав эти слова, Шанд наконец перестал отнекиваться.

— Ладно, я попробую расспросить мою знакомую, ее зовут Улиса, если, конечно, она еще жива. Я схожу к ней утром.

— Сходи сейчас, — попросила она в отчаянии.

Лиан вышел, хлопнув дверью. Было совсем темно, лил дождь, поднялся ветер, от бесчисленных дымящих труб в воздухе висел плотный желтый туман. Шанд ошибался: у Лиана на самом деле не было никакой определенной цели, когда он ушел из дома, в кармане у него звенели лишь несколько медяков, которые он заработал в прошлый раз, рассказывая в кабаках свои истории. А сегодня у него не было настроения развлекать публику. Он несколько часов бродил по улицам, пока его одежда не промокла насквозь. Казалось, что вместе с сыростью в его душу и тело просачивалось отчаяние, наполнявшее теперь каждую клеточку.

Он слонялся из одного квартала в другой, низко надвинув на глаза шляпу. Редкие прохожие не обращали на него ни малейшего внимания. Почему они должны? У него нет ничего, что бы он мог им предложить.

После полуночи Лиан свернул в узкий переулок, показавшийся ему странно знакомым. Он вспомнил, что прошлой зимой его привела сюда Таллия, чтобы он смог пробраться в крепость. Это случилось за несколько часов до катастрофы в Совете. Лиан увидел закопченные стены знакомого дома, у которого во время пожара обвалилась крыша, и забрался через окно внутрь, чтобы укрыться от ветра.

Он припомнил, что там был подвал с потайным ходом в крепость. Лиан нашел крутую лестницу, ведущую вниз, и начал спускаться по ней в подвал. Поскользнувшись на ступенях, он скатился по ним, ободрав колено и ладонь. Он сел, прислонился к стене и, к своему удивлению, почувствовал, что она слегка сдвинулась. Тогда Лиан нащупал в кармане огарок свечи, вылез из подвала, зажег ее у ближайшего уличного фонаря и пошел назад, закрывая рукой пламя от ветра. После того как Лиан выгреб достаточное количество камней, он смог отодвинуть часть ложной стены, чтобы протиснуться внутрь. Лиан закрыл за собой вход и остановился, раздумывая, глядя на тени, пляшущие на земляных стенах туннеля.

У него снова появилась возможность попасть в крепость. Теперь Лиан точно знал, что в архивах можно найти ответы на множество вопросов, не исключено даже, что ему удастся выяснить, что в действительности произошло во время возникновения Ночной Страны.

Он колебался. Но почему нет? Что ему терять, даже если его поймают? Лиан поднял свечу и пошел вперед. На другом конце туннеля он увидел углубления в стене, с помощью которых открывалась потайная дверь. Он надавил на них, и плита начала поворачиваться. Лиан отошел подальше, опасаясь, что она может раздавить его или покалечить. На полу было яркое тому свидетельство — потемневшее кровавое пятно в том месте, где в прошлый раз зажало ногу стражника.

Лиан поспешил в архив, но внезапно сообразил, что путь назад отрезан. Теперь ему оставалось только двигаться вперед. К счастью, дверь оказалась открыта, оттуда в коридор проникал рассеянный свет.

Убедившись, что в помещении никого нет, Лиан вошел в зал. Он был огромным, и юноша вскоре заблудился среди бесчисленных полок. В конце одного из рядов Лиан увидел железную дверь со сложным замком. Она была приоткрыта. Лиан не смог устоять и проскользнул внутрь. Стены, потолок и пол небольшой комнаты были обиты железными листами. Вскоре Лиан понял почему. Здесь хранились все секретные протоколы заседаний Совета, целые полки документов, посвященных Запретным Экспериментам.

От волнения у Лиана закружилась голова. Ему и на ум не пришло, что и просто находиться в этом помещении уже было преступлением. Юноша даже не удивился тому, что открыта наружная дверь и что такие секретные документы не были защищены никаким заклятием. Он взял с полки первый попавшийся том, открыл его трясущимися руками и начал читать.

Лиан позабыл обо всем. Внезапно ощутив на себе чей-то взгляд, он обернулся. Прислонившись к дверному косяку, перед ним стоял Иггур. Юноша вздрогнул.

— Здравствуй, Лиан, — сказал Иггур с угрожающей улыбкой. В его затуманенных глазах нельзя было ничего прочесть. — Что ты здесь делаешь?

Лиана охватил ужас.

— Я ищу документы… о Ночной Стране. У меня разрешение от Мендарка, — ответил он, сознавая, что это звучит неубедительно.

— Рыться в секретных документах Совета? Лжец! Его корабль еще не причалил! Иди за мной. Даже моя подземная темница будет слишком хороша для тебя.

Он протянул руку, сжал запястье Лиана, словно тисками, и вывел его из помещения. Лиан ожидал, что его будут допрашивать столь же жестоко, как в прошлый раз, но как только они вышли из архива, Иггура срочно позвали, и он больше не возвращался.

Первая встреча Мендарка и Иггура проходила с глазу на глаз. Должно быть, они достигли какого-то соглашения. Иггур освободил верхние этажи башни и переселился в старую крепость, однако нижние этажи и подвалы с заключенными оставались в его ведении.

Мендарк, снова занявший пост Магистра, погрузился в дела. Молва о его героических подвигах быстро разнеслась по городу. Однако никто еще не видел его лица. Мендарк появлялся на людях только в капюшоне и маске.

Карана прождала Шанда всю ночь, но он не возвращался. Во время своих хождений по городу она простудилась, и ей становилось все хуже. Девушка сидела, съежившись, у самого очага, когда наконец Шанд вернулся. Старик выглядел усталым и подавленным.

— Есть какие-нибудь новости? — хрипло спросила Карана. У нее болело горло.

— Я нашел Лиана. — Он снял мокрое пальто и повесил его у огня.

— Где он?

— В крепости. — Шанд вытер седые волосы.

Она вскочила и побежала к двери, чтобы надеть сапоги.

— Мы должны его вызволить. Ты же знаешь, что сделает с ним Иггур.

— Карана! — сказал Шанд. — Вызволить его невозможно.

— По крайней мере мне нужно с ним увидеться.

— Я бы тебе не советовал. — Шанд взял девушку за плечи и заглянул ей в глаза. — Я узнал сегодня еще кое-что.

Карана вздрогнула, ее бросило в жар.

— Что? Что ты узнал?

— Лиан не единственный в списке Иггура. Ты ему тоже нужна, Карана.

Зачем она ему понадобилась? Неужели все начинается сначала? Она знала зачем. Иггур так и не простил ей похищение Зеркала и нарочно провоцировал ее. Все это время он вынашивал планы мести.

— Все же я пойду, — упрямо сказала она. — Лиан тоже рисковал жизнью ради меня.

— Иггур знает, как ты поступишь, он будет следить за тобой. Это не риск, а стопроцентное самоубийство.

— Тогда что ты посоветуешь мне как друг?

Шанд оказался в трудном положении, но не ответить он не мог.

— Сейчас все внимание Иггура сосредоточено на Мендарке. Тебе стоит попытаться подкупить стражника. Однако потребуется много денег, ведь парню придется бежать отсюда и никогда уже не возвращаться в Туркад.

Карана молчала. Ее кошелек был почти пуст. Осталась лишь одна ценная вещь, которую ока очень любила.

— Лиан подарил мне ее в Катадзе. Она была спрятана вместе с бумагами под кроватью Крандора. Не мог бы ты ее заложить для меня?

Шанд внимательно осмотрел цепочку:

— Тебе не жаль с ней расставаться? Она очень древняя. Она… — Шанд задумался.

— У меня нет выбора! — сказала Карана.

— Что если бы я…

— Нет! Просто заложи ее.

— Хорошо, но больших денег за нее не выручить. Она весит совсем немного. А во время войны на такие вещи спрос невелик. — Шанд поднес ее к свету. — Она что-то напоминает мне!

— На замочке выгравировано имя, — сказала Карана. — Фиахра.

— Я никогда не слышал этого имени, — ответил Шанд. После того как он ушел, Карана пожалела о том, что решила заложить цепочку, но было уже поздно.

Едва Шанд успел вернуться, как в дверь постучали Зарет и Хлун. Они потребовали, чтобы Шанд с Караной немедленно явились в крепость. Зарет очень изменился со времени их последней встречи на лодке Тессы. Лицо стало желтым, а козлиная бороденка совсем поседела.

— Это ты! — воскликнул он, враждебно глядя на Шанда.

— Как тебе понравилась бамунди? — бодро спросил Шанд.

— Она испортилась, прежде чем я выздоровел после укуса осьминога, — буркнул Зарет. — Давайте пошевеливайтесь!

Карана была поражена тем, как быстро нашли их убежище. Шанд снисходительно улыбнулся.

— Но, моя дорогая, это ведь город Иггура, а он никогда не жалел денег на хороших шпионов. Думаю, он узнал, где мы находимся через час после нашего прибытия.

— Так зачем тогда были нужны все эти предосторожности?

— Не стоило попусту дразнить Иггура.

— А прежде мы были союзниками, — сказала она печально.

— По необходимости. Теперь он снова во главе империи, а мы стали еще слабее, чем тогда. Почему бы ему не воспользоваться своим преимуществом? Это не игра. Собирайся, не стоит заставлять его ждать. — Он отвернулся. — О, Карана! — спохватился Шанд. — Я ведь заложил твою цепочку. Ее оценили намного дороже, чем я ожидал. Три телля и несколько серебряных таров. — Он отдал ей небольшой кожаный кошелек.

Эта была огромная сумма.

— Спасибо, — сказала она, взяв кошелек.

— И вот еще. Мне удалось поговорить с Иггуром.

— Как?

— Ты же знаешь, что мы всегда с ним ладили. Выяснив, где Лиан, я отправился в крепость.

— В чем его обвиняют?

— В краже документов из секретных архивов Совета, в измене… Список обвинений занимал целую страницу. Похоже, мои подозрения оправдались.

Карана молчала. Зачем Лиану понадобилось рыться в архивах в такое время? Что он там делал? Как они теперь выпутаются из всего этого?

Лиан был первым человеком, которого она увидела после того, как их препроводили в экстравагантно изукрашенный зал заседания Совета. Лиан стоял между двух стражников. Когда она убедилась, что он жив и здоров, у Караны отлегло от сердца.

Лиан выглядел ужасно. Он сделал движение им навстречу, но стражник поймал его за воротник. Она подбежала к нему, однако чувство облегчения тут же сменилось яростью. На этот раз Лиан виноват сам.

— Карана, — пролепетал юноша, — мне очень жаль. Я… — Она с размаху дала ему пощечину. Лиан побледнел, опустил голову, и стражники увели его обратно в камеру.

В этот день официальной встречи так и не состоялось. Но время летело незаметно, в зале собралось много старых знакомых, врагов и друзей.

Появилась Таллия, высокая и, как всегда, элегантная. Тяготы путешествия нисколько не отразились на ней, лишь лицо и руки стали чуть смуглее. Тензора принесли на носилках. За ним шли Баситор и улыбающийся Аспер, чьи непокорные кудри были теперь коротко острижены. Тензор выглядел еще более изможденным, чем в конце лета, когда они расстались.

Таллия, увидев Карану, поспешила к ней через заполненный народом зал, но они только успели поздороваться, как внимание Караны привлекла пара, остановившаяся у дверей, — древний старец и маленькая тоненькая девочка с серебристыми волосами. К удивлению Караны, Таллия, всегда такая сдержанная, бросилась к ним, расталкивая всех на своем пути.

Она подняла девочку на руки, закружила, чуть не задушив в объятиях. Затем взяла морщинистую руку старца и поднесла к губам.

— Кто… — хотела спросить Карана, но Шанд потянул ее за собой.

— Карана, Шанд, — сказала сияющая Таллия, — познакомьтесь с Лилисой, а это Надирил, хранитель Великой Библиотеки. Шанд, вы, конечно, знакомы. Лилиса, это Шанд и Карана. Они мои друзья.

— Очень приятно, — сказала Лилиса. Она заметно изменилась за этот год, превратившись из забитого уличного ребенка в очаровательную девушку. — Таллия часто говорила о вас во время плавания в Зиль. Я знаю, мистер Шанд, что вы друг моего учителя, а значит, станете и моим другом.

Шанд улыбнулся. Радость девочки была заразительной.

— Я в этом уверен, Лилиса, — сказал он, пожимая ей руку. Лилиса обратилась к Каране, смущенно стоявшей поодаль:

— Здравствуйте. Я уже видела вас раньше, после Совета. Я тогда ужасно ревновала вас к Лиану, ведь вы его подруга.

Карана была обезоружена. «Теперь бы ты не стала ревновать», — подумала она, но ничем не выдала своего горя, спрятав ее в самый дальний уголок сердца, где его никто не мог заметить. Карана рассмеялась и обняла девочку.

— У нас с тобой одинаковый вкус, — сказала она.

— Это правда, раньше у меня никогда не было настоящего друга. А теперь все так изменилось. Но я совсем забыла о хороших манерах. Карана, это мой учитель, Надирил.

Губы Надирила тронула едва заметная улыбка. Он протянул ей свою высохшую руку. Это напомнило Каране рукопожатие Селиалы перед самой смертью. Но Надирил пока не собирался сдаваться.

— Карана Элинора Миллусинда Ферн из Готрима. — Его голос звучал, словно шелест осенней листвы; казалось, кости Надирила заскрипели, когда он нагнулся к ней. — О тебе сложено немало историй. И я знал твоего отца. Мне будет приятно побеседовать с тобой как-нибудь за ужином.

— Это честь для меня, — ответила Карана, она совсем смутилась, ведь с ней говорил один из самых уважаемых людей на всем Сантенаре, чье имя уже давно стало легендой.

— Теперь мне нужно знать, здесь ли Лиан. — Карана и Шанд переглянулись.

— Да, он здесь, — ответил Шанд.

— Ура, ура! — закричала Лилиса. — Где же он?

— Может, мне поднять тебя на плечи? — спросил Надирил. — Нет, пожалуй, ты уже слишком большая для этого.

Шанд понизил голос:

— Я должен сообщить вам, что Лиан попал в ужасную историю. Видимо, в Ночной Стране он перешел на сторону Рулька и теперь принадлежит ему душой и телом.

— Что? — воскликнула Лилиса, не понимая смысла этих слов.

Надирил дотронулся до руки девочки, и она мгновенно умолкла.

— Страшное обвинение, — прошептал он. — Но я не верю ни слову.

— Мы поговорим об этом позже. Ты можешь сам встретиться с Лианом и обо всем его расспросить.

— Я так и сделаю, но сейчас, боюсь, мне придется засвидетельствовать свое почтение великим и занять место за столом Совета. Лилиса, я оставлю тебя ненадолго, но теперь ты среди друзей. Таллия, можешь ее проэкзаменовать, и я уверен, ты будешь удивлена, — сказал он не без некоторой гордости.

Слова Надирила успокоили Карану. И она решила восстановить мысленную связь с Лианом, существовавшую между ними до суда в Шазмаке, просто чтобы приглядывать за ним без его ведома.

Надирил прошел к главному столу, где собрались члены Совета, но лишь для церемониальной встречи. Серьезные обсуждения должны были начаться завтра.

Шанд повел всех в другой зал, и только начал разливать напитки, как в дверях появились Оссейон и Пендер. Оссейон ничуть не изменился, а вот Пендер заметно похудел.

Лилиса захлопала от радости в ладоши.

— Замечательно! — воскликнула она. — Наконец-то все мои друзья собрались вместе. — Внезапно она резко поднялась со своего места, ее бокал упал на пол и разбился.

По телу Караны пробежали мурашки, хотя она и не видела, на кого смотрит Лилиса.

— О! — с изменившимся лицом воскликнула девочка.

В дверях появился невысокий человек. Платиновые волосы каскадом ниспадали на плечи. Удлиненное худое лицо его было чисто выбрито. Он смотрел на Лилису, не замечая никого вокруг.

— Лилиса? Неужели это ты? — тихо произнес он.

— Джеви, — прошептала девочка. — Джеви! — крикнула она, серебристой стрелой полетев в его объятия.

Он немного отстранил ее:

— Дай мне посмотреть на тебя, Лилиса. Не было и дня за все эти восемь лет, чтобы я не думал о тебе. Но я никак не…

— Мой Джеви, ты вернулся. Я знала, что это случится, и молилась за тебя каждый вечер.

— Не представлял, что ты уже такая взрослая. Почти девушка.

— Когда-нибудь я стану библиотекарем, — с гордостью сказала она. — А как ты нашел меня здесь?

— Это твои друзья Оссейон, Таллия, Пендер разыскали меня и освободили. Теперь, когда ты снова со мной, я умру счастливым.

Лилиса не нашлась что ответить, но ее сияющее счастьем лицо сказало все за нее.

 

38

Книга

Магрета проснулась, съела свой скудный завтрак и пошла на реку. Занимался серый рассвет. По пути она размышляла о природе врат. Если Тензор построил свои врата из металла и камня, то есть из тех материалов, с которыми привыкли работать аркимы, то Феламора соорудила врата из того, что нашлось в столь любимом феллемами лесу.

Но феллемы не конструируют никаких механизмов и не используют магических приспособлений. Поэтому над Феламорой довлел запрет. К тому же она просто не умела этого делать. Она использовала обломок врат Тензора, чтобы пробудить к жизни те, что построила сама. «Подобное притягивает подобное», — кажется, она так говорила.

Мост тихонько покачивался над водой, но камня на нем не было. Глядя на бурную реку, Магрета поняла, почему их возвращение было столь неудачным. Камень, средоточие силы, упал в реку, когда они вошли во врата. Магрета проверила веревки и ступила на мост. Это было творение Феламоры, и оно было ей совсем не по душе.

Магрета начала переделывать врата, но в конце концов поняла, что они совсем ей не нравятся. Она перерубила веревки, и мост полетел в реку. Течение подхватило остатки деревянной конструкции и унесло прочь. Вскоре они скрылись из виду. В этот момент появилась Феламора.

— Ты не смогла заставить их работать? — язвительно спросила она.

— Они не мои! Я должна сделать собственные, — ответила Магрета.

— У нас нет времени! — воскликнула Феламора. Магрета повернулась и пошла вверх по реке.

Все утро она бродила вдоль берега, сама не зная, что именно ищет, но Магрета чувствовала: главное найти правильное место, она поймет, когда окажется рядом. Чем выше она поднималась, тем больше сужалось ущелье, пока не превратилось в узкую полоску леса, зажатую темными скалами. Когда Магрета протиснулась между двумя утесами с остроконечными вершинами, дрожь пробежала по ее телу. Слева она обнаружила пещеру, образованную разломом породы. Справа из расщелины в скале с ревом вырывалась река. Солнечные лучи прорезали листву над головой Магреты, отбрасывая на землю кружевные тени. Ей было хорошо здесь.

Она приложила ухо к одной из скал, стараясь услышать ее музыку, как она делала это, когда подбирала камешки для осветительных шаров. Магрета решила не обтесывать скалы, для этого у нее не оставалось времени. Но теперь структура породы была ей известна, и она приступила к работе.

Магрета нашла обломок гальки на берегу реки, отколола один кусочек от вершины скалы и от основания — второй. Затем подобрала камень у входа в пещеру. Упорным трудом ей удалось придать каждому форму четвертинки яйца. Она продолжала шлифовать их, напевая мелодию камня, пока они не сложились в идеальное яйцо. Это заняло у Магреты весь день и часть следующего, но она продолжала терпеливо работать.

Феламора приходила и уходила, она все больше раздражалась, думая, что Магрета нарочно тянет время, но девушка не обращала на нее внимания. Наконец она закончила яйцо, сняла серебряную проволоку с одного из своих осветительных шаров и связала ею каменные четвертинки. Она согрела их в ладонях и представила себе четыре составляющих ее врат: дно реки, вход в пещеру и близнецы-скалы.

Яйцо вспыхнуло и засияло, словно осветительный шар. Магрета повертела его в руках и ощутила поток энергии. «Я смогу это сделать!» — подумала она.

Она не сказала Феламоре, что все готово. Проверять врата не было необходимости. Она встала между скалами, глядя на бурную реку. Казалось, пещера за ее спиной ожила и начала дышать. Здесь было очень спокойно, как дома. Магрета поводила руками над яйцом, затем стала раскачиваться из стороны в сторону, словно маятник. Она всегда прекрасно чувствовала камни и была уверена, что у нее все получится.

Короткий день близился к концу, над водой заклубилась дымка. От рук Магреты исходило красно-черное сияние. Она вызвала в уме самый яркий образ, запомнившийся ей в Хависсарде, — спальня, где она нашла блокнот с загадочным именем Аэлиор! Она повторила процесс создания врат, который так подробно продемонстрировала ей Феламора. Их очертания виднелись столь отчетливо, словно они были вырезаны из камня.

«Я могу заставить их работать!» Она сконцентрировала внимание на Хависсарде, пытаясь пробудить врата, но ничего не произошло. Лишь разрозненные фрагменты крепости виднелись сквозь дымку.

Что же не так? Магрета начала снова. «Может, я прикладываю недостаточно усилий?» Врата не открывались, на этот раз пропали даже их контуры. «Наверное, я делаю что-то неправильно».

Магрета снова принялась ритмично раскачиваться.

Появилась Феламора и стала наблюдать за ней.

— У тебя снова ничего не получилось! — Ее лицо было перекошено от ярости. Она ушла.

А Магрета погрузилась в раздумья.

«Я пошла неверным путем, путем Феламоры, это, разумеется, не годится для моих врат. Мне нужно каким-то образом установить связь с Хависсардом». Ее маленькое сокровище, серебряное стило, все еще лежало в кармане. Магрета зажала его между пальцами и дотронулась до камня. Она снова вызвала в памяти вид комнаты, где они оказались, после того как прошли сквозь врата. Нет, это не годилось, перед глазами Магреты проплыло лицо Феламоры, искаженное страданием.

Магрета сосредоточилась вновь, представив себе спальню Ялкары. Стило пролежало там несколько столетий. Кроме того, это место никак не было связано в ее сознании с Феламорой, которая давила на нее, внушая неуверенность и страх.

Магрета старалась припомнить, как нужно контролировать врата. Сжала яйцо, шаг за шагом повторяя весь путь. Готово! Она закрыла глаза. Перед ее мысленным взором проплыла спальня Ялкары. Подавив секундную нерешительность, Магрета открыла врата. Не было ни головокружения, ни смещающихся пластов реальности, ни ощущения движения. Образ постепенно улетучился из ее сознания. «У меня снова ничего не вышло, — решила Магрета. — Путешествовать сквозь врата совсем не просто, а я знаю об этом так мало. Феламора снова будет издеваться надо мной».

Затем она ощутила тепло. В воздухе висела пыль. Открыв глаза, Магрета ничего не увидела, вокруг был непроницаемый мрак. «Хависсард! Я в крепости!» Перемещение было настолько удачным, что она даже не почувствовала толчка, когда оказалась в Хависсарде.

Магрета отложила яйцо и стило. И нащупала в кармане осветительный шар. К своей радости, Магрета обнаружила, что это был ее любимый. Она сделала его из граната, шар излучал мягкий коричневато-красный свет, вполне соответствовавший ее настроению.

Теперь она сможет бродить по Хависсарду столько, сколько пожелает, или по крайней мере столько, сколько выдержит без еды, ведь Магрета ничего не захватила с собой. Сюда Феламора за ней не придет, вероятно, вообще не стоило бы к ней возвращаться.

Спальня была очень темной, стены, завешанные коврами, казалось, поглощали красноватый свет. Она сделала его более ярким, но все равно приходилось напрягать зрение. Магрета помнила, что в прошлый раз здесь было гораздо светлее. Над дверью висел осветительный шар. Она коснулась его, и комнату залил яркий бело-желтый свет. Она удивилась, что светильник до сих пор работает. Пол был покрыт слоем пыли, на котором отчетливо виднелись их следы: отпечатки маленьких ножек Феламоры и ее собственные, чуть побольше.

Остаток дня (правда, она не знала, день сейчас или ночь, Магрета вообще перестала ориентироваться во времени) она бродила по комнатам Хависсарда. Она нашла множество вещей, которые ее заинтересовали. Было очевидно, что за триста лет в крепость никто не заглядывал. Сохранилась вся посуда, ковры, постельное белье. В кладовках осталась еда, правда уже давно непригодная для употребления, кроме разве что сушеных фруктов, но Магрета не была настолько голодна, чтобы решиться попробовать их. Но все же она чувствовала себя разочарованной. Чего-то недоставало. Вероятно, она слишком многого ждала от Хависсарда. Это место так сильно влекло ее. «Чего-то недостает, но дело скорее всего во мне!» — подумала Магрета.

Девушка направилась в библиотеку за книгой. Она увидела осколки осветительного шара и отпечатки мужских ботинок, они вели к столу, за которым сидела Феламора. Никаких других следов пребывания Мендарка она не обнаружила. Полдня она провела в библиотеке, просто листая рукописи на незнакомом языке и мечтала. В некоторых попадались иллюстрации, в основном это были наброски: здания, руины, пейзажи. Все они выглядели странно. Аркан был негостеприимным местом: черные цветы и органические строения, горы с острыми, как осколки, вершинами. И все же он почему-то притягивал.

В библиотеке Магрета чувствовала себя очень уютно, но внезапно в ее памяти всплыл образ Феламоры, листающей книжку. Магрета словно видела перед собой ее испуганное лицо. Что же могло ее так расстроить? На полке, где раньше стоял маленький том, осталось свободное место, но книга исчезла. Следы Мендарка обрывались в той части Хависсарда, где совсем не было пыли.

Магрета проголодалась, кроме того, она дала Феламоре слово. Если она когда-нибудь решит оставить свою госпожу, то должна будет открыто сказать ей об этом. Девушка направилась обратно.

Возвращение было таким же легким, как и путешествие в Хависсард. Теперь Магрета чувствовала признательность Феламоре за то, что та заставила ее проделать этот эксперимент. Она научилась чему-то новому. И до чего же приятно, что этот вид Тайного Искусства недоступен Феламоре.

Магрета материализовалась между скал, на расстоянии нескольких футов от земли. Она ощутила колебание воздуха и приземлилась на колени. Уже было далеко за полночь. Ее путешествие длилось больше суток. Неожиданно ее одолела усталость. Магрета направилась вдоль берега к лагерю. Скинув всю одежду кроме рубашки, она забралась в шалаш. Ей так хотелось спать, что она даже забыла про голод.

Вскоре после ее возвращения появилась Феламора и заглянула в шалаш. Протянув руку, она погладила Магрету по щеке. «Магрета, Магрета, я забочусь о тебе больше, чем ты можешь представить. Я чудовище, это правда, и обходилась с тобой хуже всех. Но ведь долг превыше всего». Она склонила голову и вышла.

Феламора разбудила ее на рассвете.

— Где книга? — прошипела она прямо в ухо девушке. Магрета проснулась и тряхнула головой:

— Ее там не было.

— Ты уверена? Ты хорошо искала?

— Я перерыла всю библиотеку, — раздраженно ответила Магрета, вылезая из шалаша. — Прошла по твоим следам до самых ворот. Думаю, ее подобрал Мендарк.

— Мендарк! — воскликнула Феламора. Ее лицо исказила ужасная гримаса. — Ты видела какие-нибудь следы?

— Отпечатки его ботинок и осколки осветительного шара. — Феламора издала стон и забилась в конвульсиях. Магрета уже подумала, не сошла ли она с ума.

— В чем дело? — спросила Магрета. — Что в этой книге такого ценного?

Лицо Феламоры то краснело, то бледнело. Она сжала кулаки, затем сделала три глубоких вдоха, стараясь взять себя в руки.

— Она очень ценна! — прохрипела она.

— Почему? — настойчиво допытывалась Магрета. — Что ты скрываешь? Она как-то связана с феллемами?

Феламора взорвалась:

— Как ты смеешь задавать мне вопросы?

— Я знаю, ты что-то утаиваешь, — спокойно ответила Магрета. — Почему тебя выслали? Почему феллемы отказываются принять тебя обратно?

Вопросов было слишком много.

— Ты никчемная бестолочь, — взвизгнула Феламора. — Я тебя презираю.

Она задрожала и отошла на несколько шагов, затем, к удивлению Магреты, ее лицо скомкалось, словно лист бумаги в кулаке. Золотые глаза скрылись в складках кожи, губы стали тонкими, как нити. Она издала душераздирающий стон:

— Нет времени, нет времени!

— Феламора, что с тобой? — вскричала Магрета, вскакивая. Феламора продолжала стонать, ее лицо налилось кровью.

— Скажи мне, что все это значит!

Магрета склонилась над ней, не понимая, что творится. Феламора всегда умела контролировать свои эмоции. Магрета хотела взять ее за руку, но маленький твердый кулачок ударил ей прямо в горло. Она упала на колени, судорожно пытаясь глотнуть воздуха.

Открыв глаза, она увидела Феламору, которая, шатаясь, словно пьяная, брела вдоль берега реки. «Она сошла с ума», — решила Магрета и, стараясь двигаться как можно тише, побежала за ней.

Небо стало зеленым, потом красным и черным. В воздухе повисли громадные алые капли размером с дыню. Иллюзии разлетались из помутившегося сознания Феламоры. Перед глазами Магреты пробегали цветные волны. Она знала, что это всего лишь миражи и что у нее есть сила рассеять их. Магрета напрягла волю. Яркие краски пропали.

Однако передышки не последовало. Теперь казалось, будто ожили деревья. Их стволы пришли в движение, так словно они начали дышать, и потянулись к ней своими извивающимися ветвями. Еще одна безумная иллюзия Феламоры. Магрета обежала вокруг огромного дуба, но ветка с такой силой хлестнула ее, что она упала на спину, больно ударившись.

На этот раз ей долго не удавалось подняться. Лежа с закрытыми глазами, Магрета услышала звук удара. Вскоре звук повторился. На этот раз ближе.

Магрета открыла глаза и, к своему ужасу, увидела, что огромная ветка, со свистом рассекая воздух, бьет по земле. Вот она ударилась о землю совсем недалеко от девушки. Если это и была иллюзия, то самая совершенная из всех, которые ей доводилось видеть. А что если это не иллюзия? Что, если Феламора действительно может такое проделывать?

Ветка ударила Магрету поперек живота. Она откатилась в сторону, ощутив острую боль. Затем поднялась и кинулась бежать к реке.

Магрета попыталась применить Тайное Искусство, но в ее руках совсем не было энергии. Феламора давным-давно позаботилась о том, чтобы Магрета не могла использовать силу против нее.

Ее снова хлестнула ветка, но от следующего удара Магрета сумела увернуться. Наконец ей удалось выбраться на прогалину неподалеку от реки. Феламора стояла, раскачиваясь, на нависшем над водой каменистом уступе, ее стоны превратились в сдавленный хрип. Она вперила в Магрету пристальный взгляд, но казалось, феллемка смотрит куда-то сквозь девушку. Внезапно камни пришли в движение, словно пытаясь раздробить босые ноги Магреты.

Она подобрала палку, лежавшую на земле неподалеку. Вверх поднялся фонтан камней. Закрыв рукой лицо, Магрета бросилась к Феламоре.

Дождь из камней усиливался. Скала под ногами Магреты пошла трещинами, которые то открывались, то закрывались, словно гигантские челюсти. Она только-только успевала выдергивать ноги. Феламора кружилась на уступе, и каждый раз, когда их глаза встречались, на девушку накатывал ужас оттого, что она видела в них. Мир сошел с ума, и все вокруг теперь жаждало ее смерти.

Скала затряслась, что-то ударило Магрету по ноге. Она почувствовала, как треснула кость. Хромая, она продолжала приближаться к Феламоре. Когда Феламора в очередной раз повернулась к ней спиной, Магрета изо всех сил ударила ее сзади палкой. Феламора потеряла равновесие, кубарем покатилась с уступа и упала прямо в реку. Хриплые стоны оборвались, течение утащило ее под воду. Иллюзии моментально рассеялись. Феламора застряла между двумя скалами, она лежала лицом вниз, а ее ноги судорожно дергались.

«Я этого не хотела», — подумала Магрета. На поверхность поднимались пузыри. Магрета ринулась за Феламорой. Чувство долга не покинуло девушку. Пока она не разорвет клятву верности, высказав все в лицо Феламоре, та все равно остается ее госпожой.

Сделав еще шаг, Магрета поняла, что нога действительно сломана. Феламора наверняка утонет, пока ока будет хромать к быстрине. Магрета прыгнула в реку прямо с уступа.

Ночная рубашка, надувшись словно шар, закрыла ей лицо, ногу пронзила острая боль. Девушка вынырнула на поверхность, ей нужно было только держаться на воде, пока течение несло ее к Феламоре. Впереди виднелись скалы, она сумела зацепиться за утес неподалеку от того места, где застряла феллемка.

Магрета подползла к Феламоре и потянула ее за ноги. Безрезультатно. Течение было слишком сильным. Скрипя зубами от боли, Магрета встала на дно и вытащила Феламору на берег.

Все лицо феллемки превратилось в один сплошной синяк. Во рту и в носу булькала вода. Магрета перевернула ее на живот и надавила на спину. Феламора закашлялась и начала дышать.

— Ты снова упустила свой шанс избавиться от меня! — произнесла Феламора, все еще кашляя.

— Это было в последний раз, — ответила Магрета, когда они из последних сил тащились к лагерю на опушке леса, который вновь был спокойный и безжизненный.

Феламора не поблагодарила Магрету и даже не извинилась за то, что сломала ей ногу. Но девушка этого и не ждала.

— Ужасно, — продолжала твердить она, пока Магрета обрабатывала ей ссадины. — Это катастрофа! Мы обречены!

Магрета устала от ее причитаний. Нога страшно болела. Для чего она, не жалея сил, помогает той, кто, помешавшись, а возможно и нет, делала все, чтобы убить ее?

— Тогда скройся с глаз людских и умри, — процедила она сквозь зубы, глядя Феламоре в лицо. — И чем скорее, тем лучше! — Она подняла котелок и бинты и поковыляла к своему шалашу.

— Что с твоей ногой? — спросила Феламора тихим хрипловатым голосом, который был первым признаком того, что силы ее на исходе.

— Ты сломала мне камнем кость, когда пыталась меня убить, — ответила Магрета.

По глазам Феламоры Магрета поняла, что к ней постепенно начала возвращаться память.

— Прости! — сказала она. — Сядь, я тебе помогу. — Прикосновения Феламоры были противны Магрете, но она подчинилась. Кости нужно было правильно составить, сама она сделать этого не могла, а Феламора славилась как искусная целительница.

Магрета опустилась на землю и стала мастерить пару костылей, пока Феламора накладывала шины и бинтовала ногу. Она действовала уверенно, аккуратно, почти нежно. На лице феллемки даже появилось заботливое выражение.

— Не снимай шины три недели, потом еще две недели избегай больших нагрузок. Ни в коем случае не прыгай, — сказала она.

Магрета испробовала свои костыли. Шины причиняли ей большое неудобство.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Феламора. — У тебя есть силы?

— Смотря для чего.

— Чтобы еще раз попытаться вызвать феллемов. — В ее взгляде мелькнуло отчаяние, но она быстро справилась с собой.

— Думаю, я смогу, — сказала Магрета. Они восстановили связь.

— Халлал? — позвала Феламора. — Эллами? Гетрен, ответьте мне!

К их удивлению ответ последовал тотчас же.

— Феламора, неужели твоей заносчивости нет предела? — прозвучал в голове Магреты тихий голос.

— Эллами! — Слова текли сквозь сознание Магреты, точно река. — Ты нужен мне!

— Неужели? Но ты не нужна нам. Мы не хотим больше тебя знать, Феламора! Твои преступления навлекли позор на всех нас.

— Эллами! — позвала Феламора умоляющим голосом. — Мы нужны Таллаламу, нам необходимо отыскать путь домой.

— Мы это знаем, — произнес голос, ставший гораздо громче, в то время как шепот Феламоры был теперь едва слышен. — Но только не твой путь. Сгинь!

Феламора задрожала и сжала кулаки с такой силой, что под ногтями, вонзившимися в ладонь, выступила кровь. Магрета боялась, что на нее снова накатит приступ безумия, и прервала связь.

— Немедленно восстанови связь! — раздался в ее мозгу вопль Феламоры. Когда Магрета сделала это, Феламора продолжила: — Эллами, Эллами, не уходи. Произошло ужасное несчастье!

— В чем дело? — спросил голос.

— Это просто очередной ее трюк, — произнес другой, более низкий голос.

«Должно быть, Гетрен», — подумала Магрета.

— Я была в Хависсарде, — сказала Феламора.

— Ты использовала врата! — В голосе звучало недоверие.

— Мне пришлось, ведь вы отказались помочь.

— Не смей винить нас в своих преступлениях, Феламора.

— Послушайте меня! Я нашла в Хависсарде книгу. Ужасную книгу, написанную Ялкарой!

Последовала долгая пауза, затем первый голос резко спросил:

— Что за книга? В ней что-то говорится о нас? — Магрета вся дрожала от любопытства. Чего они так боятся?

— Я не могу… не смогла прочесть ее, — прошептала Феламора. — Но сами письмена наводят ужас. Это напоминает мне…

— Молчи, это разговор не на расстоянии! — грозно промолвил первый голос.

Последовала еще более длительная пауза, словно феллемы о чем-то совещались между собой.

— Спрячь книгу в надежное место и защити ее самой сильной иллюзией.

— Книга потеряна, Эллами, — простонала Феламора. — Я выронила ее в Хависсарде, и…

— И? — переспросил голос, ставший теперь ледяным.

— Она у Мендарка, — всхлипнула Феламора.

Голос умолк. Видимо, они снова начали обсуждать что-то между собой. Затем Магрета услышала:

— Вот наш приказ. Ничего не предпринимай, чтобы не ухудшить ситуацию. Жди нас.

 

39

Эвиниль

Феламора опустилась на траву и зарыдала.

— Это самый ужасный день в моей жизни, — всхлипнула она, когда иссякли слезы. — Вытерпеть такие оскорбления от своих соплеменников. Я этого не вынесу.

Долгое время они сидели не говоря ни слова, затем Феламора встала.

— Я должна отправиться в Хависсард.

— Ты ослушаешься их приказа? — спросила Магрета, ее мучило любопытство.

— Они слишком далеко и не знают того, что известно мне, — рассудила Феламора. — Я должна найти книгу, и очень быстро! — Она начала кидать вещи в свою сумку.

— Если Мендарк воспользовался вратами, он может быть уже за пятьсот лиг от Хависсарда, — возразила Магрета, запихивая в сумку еду, нож, осветительный шар и прочие мелочи, которые Феламора наверняка бы забыла.

— Я так не думаю! Скорее всего он вообще попал туда не через врата. Он должен быть где-то поблизости, вместе с книгой. Отправь меня в Хависсард!

— Отправить тебя? — удивилась Магрета. — Но как?

— Через твои врата!

— Но это мои врата, — спокойно ответила Магрета. — Я не знаю, сможешь ли ты ими воспользоваться.

— Я наблюдала за тобой, — сказала Феламора. — И видела, как это было легко для тебя. — Она вздрогнула так, словно испугалась силы Магреты. — Я знаю, что ты можешь отправить меня через них, это твой долг.

Магрета не стала спорить. Они поспешили вверх по реке к каменным вратам. Магрета остановилась чуть поодаль, а Феламора замерла между скалами.

Магрету начали одолевать сомнения. Ей вообще не хотелось, чтобы Феламора использовала ее драгоценные врата, она ненавидела свою мучительницу. И тем не менее из чувства долга Магрета старалась сделать все как можно тщательней.

Феламора приготовилась. Магрета открыла врата и постаралась вызвать в памяти библиотеку Хависсарда, но Феламора перехватила этот образ и исчезла во вратах с громким хлопком.

Магрета смотрела на пустое пространство между скалами. У нее начала болеть голова. Она еще не приготовилась, а Феламора уже исчезла. Они ведь не успели ничего обсудить. Как она собирается возвращаться? Что делать, если феллемы появятся в ее отсутствие?

Она просидела у скал два дня. Однажды ей даже показалось, что Феламора хочет вернуться; Магрета попыталась открыть врата, но у нее ничего не вышло. Никто так и не появился.

Проголодавшись, Магрета подняла свои костыли и направилась к лагерю. Там она собрала сумку, вернулась к вратам и попыталась открыть их, чтобы последовать за Феламорой в Хависсард. Врата с легкостью открылись, но она никак не могла представить себе место, куда ей необходимо попасть.

Хависсард был словно запечатан. Магрете не удалось туда проникнуть. Вероятно, Феламора специально сделала так, чтобы Магрета не сумела последовать за ней. После недели неудачных попыток девушка устала и душой, и телом.

Магрета снова вернулась в лагерь и начала готовиться к приходу феллемов. Они должны были появиться только через несколько месяцев, не раньше чем к концу осени. Но если их будет около сотни, потребуется много еды и шалашей. Магрете нужно было себя чем-нибудь занять, и она погрузилась в работу.

Феламора оказалась в библиотеке, такое путешествие она бы ни за что не хотела повторить. Врата были словно утыканы шипами, впивавшимися в ее плоть. Чувствовалось, что это творение ненавидевшей ее Магреты. В тот момент, когда Феламора приземлилась на пыльный пол, она вспомнила, как обронила книгу. В пыли четко отпечатались следы Мендарка, он подошел к столу, чтобы подобрать книгу.

Она пошла по следам, петлявшим по залам и коридорам Хависсарда. Это было утомительно, ведь Феламора шла след в след даже тогда, когда становилось ясно, что Мендарк по нескольку раз возвращался на одно место. Она боялась, что он пытался намеренно запутать возможных преследователей. Феламора не сбивалась со следа даже там, где не было пыли. Но только к концу дня Феламора обнаружила мусоропровод, через который Мендарк выбрался из крепости.

Феламора вползла внутрь, полагая, что он мог застрять в сужающейся трубе. Она догадалась вынуть нож и приставить его к стенке, так чтобы тормозить при скольжении.

В самом конце Феламора ударилась об обломки крышки, представлявшие собой железную петлю и несколько кусков разломанной жести. Однако здесь Феламора застряла. Защита Хависсарда, через которую прорвался Мендарк с помощью кольца Ялкары, была для нее непроницаема.

Феламора видела все, что творится внизу. Она заметила тело Мендарка, лежавшее в терновых зарослях. Его рука слабо дернулась; он был еще жив! Прошло несколько дней, а он все еще не мог выбраться из терновника. «У меня есть золото, которое он искал, а у него книга, которая мне так необходима», — подумала Феламора.

Однако Феламора была в такой же безнадежной ситуации, как и Мендарк. Она испробовала все способы, но так и не смогла пробиться сквозь защиту. На следующее утро, когда взошло солнце, она увидела несколько человек, прокладывавших себе путь сквозь кустарник. Феламора отчаянно боролась, пока не пришла в такую ярость, что иллюзии стали вырываться из ее сознания во всех направлениях. Она оживила камень, так же как деревья в Эллюдоре. Труба задрожала, сжимаясь и расширяясь, словно кишка дракона.

Но это не помогло ей выбраться из крепости. «У меня галлюцинации», — подумала Феламора. Она снова посмотрела вниз. Прямо под ней стояли Таллия и высокий солдат, они вытащили окровавленное тело Мендарка из колючего кустарника и унесли.

Феламора снова и снова атаковала непроницаемый барьер, но безуспешно. С помощью ножа она сумела подняться обратно. Вернувшись в библиотеку, Феламора из последних сил открыла врата.

Таких врат она даже не могла себе представить. Они были влажные, живые, словно чрево огромной змеи, пропитанное кислотой. Из них вырывались едкие зловонные пары, но это был единственный путь отсюда. Феламора закрыла глаза, наклонилась вперед и заставила себя войти в вибрировавшую пещеру, уже не надеясь оттуда выбраться.

«Перенеси меня в то место, где находится книга Мендарка!» — взмолилась она. Врата захлопнулись, швырнув ее в пучину забвения, но перед тем, как окончательно потерять сознание, она почувствовала, что Магрета пытается вернуть ее назад в Эллюдор.

Попытка не удалась. Врата взорвались и выплюнули ее в пустоту.

Феламора не вернулась из Хависсарда, тем не менее Магрета оставалась в Эллюдоре. Цепи долга и ответственности были слишком прочны. Она продолжала готовиться к приходу феллемов, а в свободное время отдавалась своим тренировкам.

Прошла осень. Когда к приходу феллемов все было готово, Магрета начала работать над своими вратами. Из скал она выточила два столба, придала каменному яйцу более совершенную форму, визуализировала несколько мест, куда бы она хотела попасть, и даже один раз открыла врата. Она не стала входить в них, это отнимало слишком много сил, к тому же такие путешествия всегда связаны с риском навеки кануть в промежуточном пространстве. А в данный момент в ее жизни не было цели, и ей некуда было идти.

Магрета обнаружила в себе еще одну слабость. Она с трудом могла отчетливо представить себе даже те места, которые были ей хорошо знакомы. Из-за этого она снова стала опасаться врат.

Магрета провела в одиночестве много дней. Но вот однажды во время сильного снегопада вернулась Феламора. Несмотря ни на что, Магрета была рада ее видеть.

— Где феллемы? — крикнула Феламора, выходя на прогалину.

— Я не видела ни одной живой души с тех пор, как ты ушла.

Феламора выругалась, что было ей не свойственно.

— Значит, я зря спешила. Я несколько раз пыталась связаться с тобой. Почему ты не отвечала?

— Я не чувствовала контакта, — холодно ответила Магрета. Почему Феламора вечно винит ее в своих неудачах?

Феламора ударила кулаком по стволу дерева:

— У нас есть что-нибудь съестное?

Магрета пошла к навесу, где хранились припасы, и разложила их на плоском камне, служившем столом: пирожки с орехами, медом и ароматным цветочным нектаром, копченая рыба, маринованные грибы, дикий лук, правда старый и довольно жесткий, клейкие мучнистые плоды растений, похожих на кувшинку, а также слабое ягодное вино.

Феламора с аппетитом принялась за еду.

Магрета не была голодна, но тоже съела за компанию пирожок с орехами.

Феламора закончила трапезу, вытерла губы и встала. Она так и не снимала сумки с плеча.

— Ты снова куда-то собираешься? — воскликнула Магрета, будто ребенок, который не хочет оставаться один. — Ты нашла книгу? Что слышно об Иггуре и Мендарке?

— Потом расскажу. Сейчас надо спешить. — Она повернулась, чтобы уйти.

— Прекрати обращаться со мной как с маленькой! Расскажи мне о том, что творится в мире, иначе меня здесь не будет, когда ты вернешься, — настаивала Магрета.

Феламора скривилась, но ответила:

— Я пыталась заставить врата перенести меня в то место, где находится книга, но попала в секретную библиотеку Мендарка, построенную на юге. Далеко отсюда. Как я выбралась оттуда — это отдельная история. Книгу я не нашла. Но Мендарк вернулся, я уверена — она у него. После этого я тайно посетила заседание Совета и узнала много интересного. — В ее голосе прозвучала гордость. — Это было нелегко даже для меня.

Она пересказала Магрете Предания о Мендарке, Иггуре, Каране и Лиане, с которыми теперь выступали сказители по всему Мельдорину.

— Особенно нехорошие известия приходят с гор, за Тольримом, где мы встретились год назад.

— Да, после того как ты предала аркимов и открыла гаршардам путь в Шазмак…

— Не предавала я их, они не нашей расы! Я предупреждала Тензора о том, что случится, если он не отпустит меня. Но этот гордец не обратил на мои слова никакого внимания.

— Ты отправилась в Тольрим, чтобы шпионить за Караной.

— Чтобы выяснить ее происхождение, и узнала то, что ты скрыла от меня. Она троекровница!

— В первый раз слышу, — ответила Магрета. — А ты предательница. Из-за тебя погибли сотни людей.

— Я их предупреждала, — огрызнулась Феламора. — К тому же это было год назад.

— Значит, не считается?

Феламора сделала вид, что не слышит этих слов.

— Неподалеку от Тольрима, в месте, называемом Каркарон, что-то затевается. Жуткое слово! Необходимо выяснить, что там происходит.

— Я… — сказала Магрета.

— Да! Отправляйся туда и все разузнай. Возможно, это дела Рулька. Мне нужно попасть в Туркад, чтобы вернуть книгу.

— Хорошо, — ответила Магрета. Уходя, Феламора бросила через плечо:

— Если увидишь феллемов, ничего им не говори.

До Тольрима было не меньше пятидесяти лиг. Путешествие по лесным дорогам, занесенным глубоким снегом, заняло у Магреты десять дней. Наконец она добралась до города. Магрета сняла комнату в единственной гостинице, располагавшейся в большом каменном доме. Она мечтала принять горячую ванну, но это оказалось невозможным из-за недостатка дров. Единственное, что ей оставалось, — это облиться из кувшина чуть теплой водой.

Она переоделась и спустилась в столовую. Ужин был очень скудным — кусок хлеба и жидкая овощная похлебка. Пока она доедала свой суп, к ее столу подошел молодой человек.

— Прошу прощения, — сказал он, комкая в руках шапку.

Она подняла глаза. Юношу можно было бы назвать красивым, если бы не болезненная худоба. У него были прекрасные каштановые волосы и правильные черты лица, но щеки глубоко ввалились. А одной руки до локтя не хватало.

— Вы Магрета? — спросил он.

— Да, — ответила она. — Но лучше не трезвонь об этом всем и каждому. Откуда ты меня знаешь?

— Я сражался под вашим командованием этим летом, когда вы выбили из долины гаршардов и спасли Первую армию. Меня зовут Эвиниль.

— Как ты тут оказался, Эвиниль?

Он улыбнулся:

— Это мой родной город. Я здесь жил, пока не решил пуститься на поиски приключений. В один прекрасный день я оказался в Ористе без единого медяка, тогда и завербовался в армию Иггура, и вот я опять здесь.

— А чем ты сейчас занимаешься?

— Мне заплатили за увечье несколько серебряных таров, а теперь пытаюсь делать, что могу. Здесь работы хватает даже для таких калек, как я, но ни у кого нет денег, чтобы платить. А если бы деньги и были, продукты купить почти невозможно, к тому же все жутко дорого. Все мои сбережения давно закончились.

За время своего короткого путешествия она уже успела повстречать не один десяток таких несчастных.

— Скажи, Эвиниль, ты, случайно, не знаешь Карану Ферн? — спросила Магрета, указывая на стул напротив.

Юноша сел.

— Нет, хотя я много слышал о ней, — ответил он. — В детстве я часто играл в Готриме, но тогда ее там не было.

— А сейчас она дома? — спросила Магрета с внезапно вспыхнувшей надеждой.

— Не думаю. Я слышал, будто она отправилась в Туркад. — Он сразу сник, вероятно расстроившись, что не может сообщить Магрете больше никаких полезных сведений.

— Ты знаешь место в горах под названием Каркарон?

— Разумеется! Эту башню построил безумный Бейзунез. Я могу проводить вас туда, если хотите.

Магрета задумалась, а юноша грустнел на глазах. Он был таким худым, что не оставалось сомнений — зиму ему не пережить. «Этот человек лишился руки, сражаясь за меня, — сказала себе Магрета. — Я не могу ему отказать».

— Хорошо, я беру тебя в проводники, — сказала она. — Но…

— Благодарю вас! — воскликнул юноша, целуя ей руку, однако быстро выпустил ее и покраснел до корней волос.

— Это может быть опасно, — продолжила она. — Ты слышал, какие слухи ходят о Каркароне?

— Да, гаршарды рыщут по всему краю. Но сейчас крестьян больше страшит голодная зима.

— У тебя здесь семья?

— Больше нет. Раньше у меня была невеста, мы хотели пожениться и мечтали о собственном домике и о детях, но какой теперь от меня толк?

— Но ты мужчина, к тому же у меня на службе. Иди и сделай ей предложение!

— После того, как мы вернемся, — ответил он, но в голосе юноши не было уверенности.

— Здесь три серебряных тара, — сказала Магрета. — Купи еды на неделю, если сможешь, и жди меня здесь на рассвете.

Утром он пришел в гостиницу с мешком зерна и сухих фруктов.

— Вот все, что удалось достать, — сказал он. — Я отдал за это целый тар. — Он вернул Магрете два оставшихся. — А мяса сейчас вообще не купить.

— Ничего страшного, — сказала она, отдавая ему деньги обратно. — Мне все равно, что есть. Оставь их у себя. Может, нам удастся по дороге пополнить запасы. А если нет, будем охотиться.

Они отправились к гранитным скалам. Эвиниль чувствовал малейшие изменения настроения Магреты и угадывал ее желания, находил самый легкий маршрут и наименее опасные горные тропки. А Магрета старалась не показать, что не раз бывала в этих местах, чтобы у юноши не оставалось сомнений, что он зарабатывает свои деньги честно.

Нужно было преодолеть последний участок пути; они взбирались по крутой тропке между двух утесов.

— Наверху находится круглая площадка с каменными скамьями, где Бейзунез устраивал кровавые представления.

— Амфитеатр на таком небольшом утесе?

— Да, амфитеатр, именно это слово я и хотел сказать.

— Должно быть, это самая маленькая сцена на всем Сантенаре.

Она запахнула плащ, хотя это не спасало от ледяного ветра. День был безоблачный, но солнце здесь не грело. Дико завывал ветер, словно так ненавидел людей, что хотел выдуть из их тел последнее тепло и сбросить вниз на острые скалы. Была почти середина зимы, до хайта оставалось всего несколько недель.

Наконец они добрались до амфитеатра и двинулись по узкой тропке вдоль хребта на запад к загадочной девятигранной башне, занесенной снегом.

Каркарон действительно был занят гаршардами. Двое из них стояли на лестнице у открытых ворот. Магрета и Эвиниль провели целый день в укрытии, наблюдая за ними. Стражники, сменяющиеся каждые два часа, спускались и поднимались по лестнице, ходили вокруг стен, заглядывали в бойницы. Что же они охраняли?

Магрета знала, что эти новости не удовлетворят Феламору. Несмотря на страх перед гаршардами, ей было необходимо проникнуть внутрь. К тому же она должна позаботиться о безопасности своего верного проводника, чье рыцарское поведение здесь могло погубить их обоих.

— Я поднимусь к воротам, — сказала Магрета, когда сгустились сумерки, — а ты оставайся здесь, прикроешь меня, если кто-нибудь появится сзади.

Даже в угасающем вечернем свете Магрета заметила, как он помрачнел, поняв, что она придумала предлог отделаться от него. Это было унизительно для бывшего солдата.

— Ты подчиняешься моим приказам, Эвиниль? — резко спросила она. Уступить ему было бы безумием. Он сам это сознавал и склонил голову.

Магрета поползла по узкой тропе, с двух сторон которой зияла пропасть. В башню можно было проникнуть лишь за те несколько секунд, пока стражники сменяли друг друга. Магрета подобралась поближе к вратам, притаившись у подножия лестницы. От глаз гаршардов ее скрывала густая снежная пелена.

Воспользовавшись моментом, она взбежала по ступенькам и спряталась за статуей какого-то крылатого мифического существа. Солдаты явно были чем-то обеспокоены, вероятно они почуяли ее. Магрета понимала: через ворота в башню ей не проникнуть, но неровная кладка и металлические штыри в стене подсказали ей другой путь. Магрета начала карабкаться к освещенной амбразуре под самой крышей.

Если внизу холод был суровым, то здесь он стал просто невыносимым. Сквозь дыры в перчатках пальцы примерзали к железным штырям. Чтобы добраться до цели, Магрете нужно было обогнуть башню, возвышавшуюся над бездонной пропастью.

Однако ей удалось доползти до бойницы; она заглянула внутрь и увидела высокого человека, которого узнала с первого взгляда. Это был Рульк, меривший шагами гулкий зал. Ее сердце бешено застучало, Магрета почувствовала слабость. Она боялась его, и в то же время ее влекло к могущественному карону, хотя это и было безумием.

Рульк резко повернулся к окну, выходившему на север. Он почувствовал ее! Магрета стала торопливо спускаться. Из башни донесся крик — это был голос Рулька. Она в панике спешила скрыться за углом прежде, чем он выглянет в окно.

Магрета услышала ответный крик и сразу поняла, что этот храбрый глупец Эвиниль отправился ей на выручку. Она увидела, как он кинулся к воротам, зажав в единственной руке короткий клинок. При виде этой трагической верности у Магреты на глаза навернулись слезы. Они убьют его. Магрета стала спускаться быстрее, но было слишком поздно. На тропе разыгралась короткая битва, однорукий солдат с коротким клинком не мог противостоять вооруженным копьями гаршардам. С раной в груди Эвиниль полетел в пропасть.

Магрета замерла, руки немели от холода, но ей пришлось ждать, пока стражники осматривали место схватки. Наконец они скрылись в башне. Магрета спустилась и поползла туда, где на снегу виднелось темное пятно. Магрета взглянула вниз, стараясь припомнить, насколько здесь крутой склон. Скалы обрывались почти отвесно. Он не мог уцелеть.

Магрета еще долго стояла там, оплакивая юного провожатого. Вот какую награду получил он за свою службу. Но она ничего уже не в силах была исправить. Эвиниль погиб.

Магрета могла бы убить стражников у ворот, но какой теперь в этом смысл? Ей оставалось лишь исполнить свой печальный долг — сообщить о смерти юноши его невесте, руки которой он так и не осмелился попросить. С тяжелым сердцем Магрета тронулась в обратный путь.

Магрета вернулась в Дуннет, где ее ждала Феламора, которая так и не смогла заполучить книгу. К тому же феллемы все еще не появились. Феламора была подавлена, ее терзали опасения, что они не придут вовсе. Она пыталась связаться с ними, но не услышала в ответ даже самого тихого шепота.

— Так что тебе удалось выяснить? — спросила она.

— В Каркароне Рульк!

— Ты уверена?

— Я поднялась по стене и заглянула в окно. Я уже видела его прежде и узнала с первого взгляда.

— Идиотка! — напустилась на нее Феламора. — А что, если бы он тебя заметил? Ты нужна ему почти так же, как… — Она не договорила. — Почему? — прошептала она. — Почему он отправился в Каркарон, когда в его распоряжении весь Шазмак?

— Понятия не имею. Но там чувствуется сила. Может… — Феламора схватила Магрету за куртку и встряхнула:

— Кому принадлежит Каркарон? Кто живет неподалеку? Чувствительница и троекровница!

— Карана! — воскликнула Магрета.

«Таллалам, Таллалам, твоя судьба зависит от того, в ком одном три». Это пророчество было известно задолго до того, как Феламора покинула свой мир.

Феламора отошла и села прямо на снег. Магрета спустилась к реке, размышляя над значением древнего пророчества.

Когда она скрылась из виду, Феламора сказала себе: «Все складывается против меня. Рульк могуществен, но с троекровницей он станет непобедим. — Она опустила голову на руки и некоторое время сидела так, раскачиваясь из стороны в сторону. — Я была права насчет Караны. Ее нужно убить. Мне следовало сделать это давным-давно».

 

40

Ужин с Надирилом

Вечером в подвал, где держали Лиана, спустился Надирил. Иггур позволил ему встретиться с юношей и даже забрать его на время из-под замка.

— Пойдем со мной, — сказал он. — Нам нужно о многом поговорить.

По набережной они дошли до постоялого двора, где можно было поесть в отдельных кабинетах. Хозяин приветствовал Надирила таким низким поклоном, что коснулся рукой пола, Они поднялись в просторный кабинет на втором этаже. В камине весело горел огонь. Окна с витражными стеклами выходили на гавань, хотя разглядеть что-либо сквозь них было сложно. Пожилой официант подал Лиану меню. Юноша с тревогой посмотрел на цены, нервно перебирая несколько мелких монет, завалявшихся в кармане.

Надирил рассмеялся, смех старца походил на шуршание сухих листьев, которые ветер гонит по улицам Туркада.

— Угощаю, заказывай самое лучшее. Сам я уже почти не ощущаю вкуса пищи, но мне нравится смотреть, как едят молодые.

Лиан заказал суп, закуски и горячее. Надирил выбрал вино к каждой перемене блюд. Сперва принесли небольшую зеленую бутылку с ароматным желтоватым напитком, который оказался таким крепким, сладким и тягучим, что больше напоминал ликер. Надирил пристально посмотрел на юношу и произнес:

— А теперь расскажи мне свою историю, летописец, не упуская ни единой детали. Но запомни, меня невозможно обмануть, поэтому говори только правду, так как ты ее понимаешь и как тебя учили.

— Я всегда стремился установить истину, — ответил Лиан. — Но мой рассказ займет всю ночь.

— У тебя назначены еще какие-то встречи? — улыбнулся Надирил.

— За последние дни было не очень-то много приглашений, — пошутил в ответ Лиан.

— Тогда начинай!

Лиан стал рассказывать. Через некоторое время принесли суп из креветок, приправленный шафраном, с тонюсенькими ломтиками яйца. Кушанье было изысканным, но только возбуждало аппетит.

В это время Лиан дошел до того места, как Карана обманула Аркимский суд.

— Ну и ну! — воскликнул Надирил. — Такого еще никто не проделывал. Удивительные способности. Я должен с ней побеседовать. Что ж, продолжай.

Лиан стал рассказывать дальше. Но тут появился официант с подносом размером с тележное колесо, уставленным самыми разнообразными закусками. Там были и орехи в кардамоновой глазури, креветки, рыбный салат в ракушках, гребешки и мидии, а посредине красовалось блюдо с кусочками жареного крокодила, разложенными на листьях салата. Вокруг стояло десять пиал с оливковым и перцовым маслом, солью, молотым чесноком, соевым соусом, зеленой мятой и пурпурным базиликом в уксусе, с черной патокой, цедрой, с миндалем и последняя — с зернами горчицы. Кроме того, на подносе было еще множество соусов, солений и маринадов, некоторые кушанья выглядели до того необычно, что Лиан даже не мог представить, из чего они приготовлены.

— Как это едят? — спросил Лиан, указывая на блюдо с мясом крокодила.

Надирил улыбнулся.

— Возьми левой рукой лист салата, — произнес он, стряхивая капельки воды. — Затем выбери кусочек мяса и обмакни его в специи, какие тебе нравятся. Я предпочитаю цедру. Затем заверни все это в лист и отправляй в рот.

Лиан положил на лист салата с дюжину кусочков, которые предварительно обмакнул в разные специи. Завернуть все это оказалось совсем не легко, и, как только он попробовал откусить, соус брызнул ему на рубашку.

— Вообще-то, не принято заворачивать в один лист несколько кусков, — сказал Надирил, едва заметно улыбаясь. Он протянул юноше салфетку. — Но ты ешь как тебе удобно, я не обращаю внимания на подобные пустяки. Будь любезен, продолжай свой рассказ. — Библиотекарь откинулся на спинку стула, не сводя глаз с лица Лиана.

Надирил почти ничего не ел, лишь потягивал вино. Подали горячее — огромного лангуста под сладким соусом. Лиан съел все до последнего кусочка, облизав в конце пальцы. Однако через минуту он уже не помнил, что именно ел, увлекшись рассказом. Теперь он дошел до того места, как они с Караной прятались в пещерах Баннадора.

Около полуночи принесли десерт: целую башню из мороженого, украшенную фруктами и облитую разными ликерами. Это было так вкусно, что Лиан прервал свое повествование. К мороженому подали бутылку темно-пурпурного терпкого вина, оттенявшего сладость десерта.

— Вы не устали? — спросил Лиан с надеждой в голосе. Надирил продолжал задавать вопросы, а у Лиана уже начала кружиться голова. Ведь прошлой ночью он не сомкнул глаз.

— Я сплю только несколько часов в сутки, могу сегодня и не ложиться, это не имеет значения, — ответил старый библиотекарь.

Лиан был вынужден продолжать. Теперь он рассказывал о заседании Великого Совета. Принесли кофе с ароматным ликером.

Кофе был таким крепким, что сон мгновенно слетел с юноши. К рассвету Лиан дошел до того момента, как помогал Тензору строить врата.

— Это меня особенно интересует, — сказал Надирил.

Он расспрашивал о каждой детали, а Лиан все сильнее смущался. Перед этим добрым старцем его охватывал трепет более сильный, чем перед безжалостным Иггуром.

— Я не мог совладать с любопытством, — прошептал Лиан. — Мне следовало что-нибудь предпринять, чтобы помешать Тензору.

— В этом нет твоей вины. Однако, несмотря на то что преданность делу похвальная черта, летописец должен помнить, что он тоже человек и у него есть обязанности по отношению к жене, семье и своему народу.

— У меня нет жены, — произнес Лиан с каменным выражением лица.

— Конечно нет. Мне известно про тебя все. Продолжай. Солнце уже поднялось над морем, а Лиан все еще рассказывал об их побеге из Ночной Страны.

— Я вижу, ты пытаешься быть правдивым, но кое-чего просто не знаешь. Что, например, делал Рульк, пока ты находился в состоянии транса? Вот это необходимо выяснить. Опиши все, что помнишь.

Надирил взмахнул руками, и Лиан погрузился в какое-то гипнотическое состояние, потом снова очнулся. Солнце было уже высоко.

— Я подумаю над твоей историей, — сказал Надирил. — Уверен, мы найдем разгадку. Ну, что закажешь на завтрак? Могу представить, какое это утомительное занятие — говорить всю ночь. Думаю, ты проголодался.

На завтрак принесли кашу с маслом и золотистым сиропом. Рассказ теперь продвигался намного быстрее, ведь с тех пор, как они прибыли на Мельдорин, не происходило никаких значительных событий. Наконец Лиан дошел до той страшной ночи в Туллине, когда ему снился Рульк.

Вновь Надирил стал задавать множество вопросов, но юноша не смог ответить на большинство из них, так как мало что помнил. Через некоторое время Надирил сказал:

— Чего-то я в этом недопонимаю, думаю, чтобы докопаться до истины, мне придется заплатить еще за несколько обедов. Но цена правды всегда была высока. Продолжай!

Лиан закончил свой рассказ. Услышав, как повели себя с Лианом Карана и Шанд, Надирил нахмурился.

— Вот так история, — произнес старый библиотекарь. — В общем и целом, я тебе верю.

— Вы верите мне! — выдохнул Лиан. — А то я уже и сам стал думать, что превратился в чудовище, за которое меня все принимают. Или во всяком случае мне стоит им стать.

— Никогда так не думай! Будь верен себе и своему призванию. Время докажет твою правоту. Только остерегайся быть чересчур любопытным. А если тебе понадобится помощь, просто попроси о ней. — Он положил на стол несколько золотых монет. — Теперь можешь проводить меня в мои комнаты, а потом тебе, к сожалению, придется вернуться в темницу.

Лиан помрачнел: он-то думал, что его заключение кончилось.

— Вы останетесь в Туркаде? — спросил юноша, пока они медленно шли по коридору.

— Какое-то время. Не могу надолго покидать библиотеку. И еще запомни: остерегайся Иггура, да и Мендарка тоже.

— Мендарка?

— Он потерпел в Хависсарде сокрушительное поражение и сейчас пышет злобой. Я его хорошо знаю и уверен, что он будет искать козла отпущения. Так что будь осторожен.

Началось заседание Совета. Мендарк уже занял свое место во главе стола. Карану потрясли происшедшие с ним перемены. Он сейчас походил на дряхлого старца, сломленного горестями и невзгодами. Магистр пытался бодриться, но ему это плохо удавалось. Хотя со времени путешествия в Хависсард прошло несколько месяцев, Мендарк так и не оправился от поражения. Каране трудно было поверить, что это тот же самый человек, с которым она проделала далекое и опасное путешествие. Его лицо избороздили глубокие морщины, глаза стали мутными, как у вареной рыбины, руки походили на клешни, а движения были неестественно механическими.

— Что с ним случилось? — шепотом спросила Карана у Таллии, сидевшей рядом.

Таллия как-то испуганно отвела глаза:

— Ему тяжело пришлось в Хависсарде.

Карана знала, что подруга чего-то недоговаривает, но не стала настаивать.

Иггур вошел в зал последним. Он почти не изменился, только теперь носил темные очки с толстыми стеклами. Он все еще прихрамывал и опирался на трость. Иггур сел за отдельный стол в стороне от остальных и стал осматривать собравшихся, словно деля их на врагов, друзей, на тех, от кого стоит ждать неприятностей, и просто откровенных глупцов, но, когда он повернулся в сторону Мендарка, лицо его исказила ненависть.

Членам Совета было известно о противостоянии Иггура и Мендарка, и заседание проходило во враждебно напряженной атмосфере. Мендарк без конца вспоминал о прошлом, своем героическом поведении во время пленения Рулька и о недавних подвигах в Катадзе, но все это звучало как-то неубедительно, почти жалобно.

Иггур слушал молча, с растущим раздражением; затем внезапно и, как показалось Каране, без всяких причин грубо прервал заседание и выдворил всех из зала. В тот же вечер в домик, который снимал Шанд, пришел посыльный, чтобы известить их о том, что в ближайшие дни состоится встреча в узком кругу.

— Даю им последний шанс, — раздраженно сказал Шанд. — Если Мендарк и Иггур и дальше собираются играть в свои идиотские игры, я отправлюсь домой.

— Буду тебе признателен, если ты пообедаешь со мной, — сказал Надирил, который заглянул к Шанду на чай. — Если ты, конечно, не занят сегодня.

— Да нет, не занят, — ответил Шанд, стараясь успокоиться.

— Замечательно! Должно быть, прошло уже больше десяти лет с тех пор, как мы вместе трапезничали.

Надирил, заметив, что Карана внимательно прислушивается к их разговору, увел Шанда в другую комнату.

— К тому же я хочу поговорить о Лиане. Порой я тебя не понимаю, Шанд.

— Я знаю то, что знаю, — упрямо заявил старик.

— Полагаю, ты не прав. Ты просто не в силах сохранять объективность, потому что терпеть не можешь дзаинян. Кто из нас судит о людях более беспристрастно?

— Ты, конечно, — процедил Шанд сквозь зубы.

— Так вот послушай, что я тебе скажу. Ты глубоко оскорбил этого юношу. Но к этому мы еще вернемся.

Ужин растянулся на всю ночь, и старые друзья расстались только на рассвете. Утром Шанд собрал вещи и, сказав Каране, что отправляется в Туллин, исчез.

Вечером Карана ужинала с Надирилом. Мудрый и приятный собеседник очаровал девушку. Карана даже решилась спросить его о том, что случилось с Мендарком.

— Это его тайна, — ответил Надирил и, помолчав, добавил: — Хотя тебе я могу сказать. Мендарк очень стар, и путешествие в Хависсард было ему не под силу. Магистру пришлось обновить тело, хотя он знал, что вряд ли выдержит такое.

— Как это — «обновить тело»?

— Век представителей древней расы короток, Карана. Даже мансеры не могут прожить тысячу лет, не обновляя свои тела многократно. Но подобное нельзя проделывать бесконечно, а Мендарк перешел черту дозволенного.

— А ты тоже этим занимался? — Надирил рассмеялся:

— Нет, этот сморчок и есть настоящий я, одной жизни для меня более чем достаточно.

— Так вот почему он так беспокоится о своей репутации и посмертной славе!

— Это мучит его, доводит чуть ли не до сумасшествия, — ответил Надирил, переводя разговор на другую тему.

На следующий день Надирил обедал с Малиеной, и так к концу недели он поговорил со всеми участниками последних событий.

Встреча состоялась в небольшой темной комнате на верхнем этаже крепости. Когда Карана вошла, там уже собрались Тензор (на этот раз он был в сопровождении одного лишь Аспера), Малиена, Таллия, Надирил и Иггур. Вскоре, опираясь на плечо Лиана, вошел Мендарк.

— Что ж, наконец-то мы снова вместе, — произнес Мендарк, встав во главе стола. Даже голос его изменился, сделался бесцветным и сиплым. — Мы расстались в Фаранде, пообещав продолжить поиски. Так что же мы обнаружили?

— Мне почти нечем похвастаться, — сказал Иггур. — Я послал верных людей в Альцифер. Они ничего не смогли узнать там ни о флейте, ни о Зеркале.

Однако он разжал кулак, и на стол упало колечко, слишком маленькое для мужской руки. Оно отличалось по цвету от обычного золота, отливая насыщенным красным оттенком, словно волосы Караны.

— Ты уверен, что это арканское золото? — спросила Таллия.

— Я проверял.

— Пусть Тензор подтвердит это при всех! — потребовал Мендарк.

Таллия передала кольцо Тензору. Он повертел его в пальцах, даже не взглянув.

— Так и есть, — равнодушно сказал он, возвращая кольцо.

— Что тебе о нем известно? — взволнованно спросил Лиан, подаваясь вперед.

— Нового не много. Оно хранилось у меня более тысячи лет. Я нашел его в Альцифере незадолго до пленения Рулька.

Эти слова произвели сенсацию. Мендарк вскочил на ноги:

— Ты хочешь отыграться на мне, но это не пройдет! — Иггур откинулся на спинку стула. Свет лампы заливал его худое лицо. Он улыбался с закрытыми глазами.

— Тебе нечего беспокоиться, — произнес он, растягивая слова. — Это всего лишь обыкновенное кольцо. — Он передал его по кругу.

— Какая изящная работа, — восхитилась Карана, надевая его на безымянный палец.

— Посмотри на него внимательно, Лиан, — сказал Иггур. — С помощью этого кольца нам удалось заманить в ловушку Рулька.

Лиан навострил уши. Что говорил ему Рульк в Ночной Стране? «Меня предали, а невинную женщину, которая должна была стать моей женой, безжалостно убили». Теперь стало ясно, что Сказание «О пленении Рулька» о многом умалчивает.

— Оно слишком маленькое для руки Рулька, — сказал Лиан.

— Это обручальное кольцо было сделано для его невесты, — ответил Иггур. — Разыщи эту историю, и ты напишешь еще одно Великое Сказание, которое пока никто не поведал миру, ибо оно проливает свет на наши злодеяния.

— Замолчи! — выкрикнул Мендарк.Иггур улыбнулся:

— Летописцам придется изрядно потрудиться, чтобы прилизать твою биографию, Мендарк. — Он посмотрел в глаза Лиану: — В борьбе мы все запятнали себя кровью во имя того, чтобы избавить наш мир от Рулька. Цель оправдывает средства. Будь моя воля, я бы не стал изменять Предания, чтобы скрыть это.

Мендарк тяжело дышал, но ничего на этот раз не сказал. Они снова поменялись с Иггуром ролями. Неудача в Хависсарде сразила Мендарка, а Иггур вернул былое могущество.

Мендарк коротко рассказал о том, что произошло за время его путешествия, опустив, однако, некоторые детали. Он не стал упоминать о легкой победе незнакомки и о том, как Таллия вытаскивала его из терновника. Он продемонстрировал книгу, которую обронила неизвестная женщина.

— Должно быть, здесь что-то важное, иначе зачем бы она ей понадобилась?

— Что за странный язык! — сказал Лиан. — Она написана рукой Ялкары?

— Полагаю, да, незадолго до ее исчезновения с Сантенара. Ты можешь ее прочесть?

— Не знаю. Это… — Лиан перелистывал страницы. — Похоже на упрощенное письмо каронов, которое никому еще не удалось расшифровать. А с другой стороны, здесь есть что-то общее с письменностью феллемов, ее я разбираю. Как такое возможно? К тому же это напоминает знаки, выгравированные на Зеркале.

Книгу передавали из рук в руки, но даже Надирил не смог пролить свет на эту загадку.

— А где же Шанд? — внезапно спросил Мендарк.

— Он отправился в Туллин сегодня утром, — ответил Надирил.

Мендарк нахмурился, но делать было нечего.

— Что ж, Лиан, это будет твоим следующим заданием. Постарайся прочитать книгу.

— Ты опережаешь события, — холодно возразил Иггур. — Сперва нам нужно обсудить его поведение.

Карана затаила дыхание, решив, что Шанд сообщил Иггуру о событиях той ночи в Туллине, но Иггур продолжил:

— Заканчивай свой рассказ, Мендарк.

— Вы еще должны услышать о том, что мы с Караной узнали в Чантхеде, — вставил Лиан.

И он поведал всю историю, начав с подозрительного поведения Феламоры в Катадзе, и наконец упомянул о похищении рисунков из библиотеки в Чантхеде.

— Хорошая работа, летописец, — похвалил его Иггур. — У тебя еще есть шанс оправдаться. Карана, ты можешь это подтвердить?

— Каждое слово, — ответила девушка.

— Итак, оказывается, у нас больше врагов, чем мы полагали. Но у меня имеется несколько вопросов к Мендарку. Как тебе удалось проникнуть в Хависсард? И что еще ты нашел там: Покажи золото! — Иггур снова откинулся на спинку стула с выжидательной улыбкой.

Мендарк вздрогнул.

— Как я туда попал — это мое дело, — огрызнулся он, но быстро взял себя в руки. — Ты действительно узнал важные вещи, Лиан, но, к сожалению, слишком поздно. Золото было в Хависсарде, и я сражался с незнакомкой целый час. Когда я пришел в себя, женщина исчезла, и тайник, где оно хранилось, был пуст.

— Весьма убедительно, — съязвил Иггур. — И ты, конечно, можешь доказать, что это правда?

— Нет, не могу! Но если ты возьмешь на себя труд отправиться в Хависсард, то сам все увидишь, — парировал Мендарк.

— Кто эта женщина? Вот главный вопрос.

— Остается только предполагать. Но скорее всего это была Феламора.

— Да, похоже. Ей удалось спутать наши планы, если, конечно, верить рассказу Мендарка. Однако не исключено, что он припрятал золото для себя, — сказал Иггур.

— Я склонен ему верить, — произнес Надирил. Мендарк иронически поклонился. — Ваши ссоры Рульку только на руку. Так что давайте продолжим беседу.

— Как могла Феламора так быстро добраться до Хависсарда? — спросила Малиена. — И каким образом она попала внутрь?

— Через врата.

— И она была не одна!

— Хммм, — задумчиво промычал Иггур, склонившись над календарем. — Феламору видели в военном лагере в Баннадоре перед тем, как исчезла Магрета, за несколько недель до того, как вы столкнулись в Хависсарде. Это подтверждает наши предположения. Позже мы вернемся к вопросу о том, зачем ей понадобилось золото и где можно ее найти. Думаю, я возьму это на себя. А теперь решим, как поступить с Лианом, — продолжил Иггур. — Я застал его в библиотеке, он рылся в секретных документах Совета. Что ты там делал, Лиан?

— Я искал документы Кандора.

— Лжец! Я поймал тебя в комнате, где хранятся секретные бумаги.

Лиан колебался.

— Так что? — спросил Иггур. — Твоя жизнь зависит от того, что ты ответишь сейчас.

— Дверь была открыта, — сказал Лиан слабым голосом. — Все двери там были открыты.

— Ты специально устроил Лиану эту ловушку, Иггур, — сказал Надирил.

— Я не знаком с расположением архива, — оправдывался Лиан. — Я просто искал нужные бумаги, когда ты застал меня. — Он напомнил им о своих подозрениях насчет убийства девушки-калеки и сообщил о письме Кандора, которое нашел в крепости год назад.

— Почему ты не рассказал мне об этом тогда?! — воскликнул Мендарк, стукнув кулаком по столу так, что расплескалось вино. — Покажи письмо.

— Я уничтожила его в Катадзе, — сказала Малиена. — Думала, что будет лучше не раскрывать этой тайны.

— Но теперь этим секретом завладела Феламора. Нам необходимо знать, о чем говорилось в письме.

— У меня сохранилась копия, — сказал Лиан. — Я нашел ее в спальне Кандора. И еще там было письмо к Ялкаре.

Карана достала письма, которые бережно хранила все это время. Иггур внимательно прочитал их и передал дальше.

— Это сейчас неважно! Вернемся к рассказу Мендарка, я не верю…

Мендарк прочитал письма и чуть не выдрал у себя на голове последние волосы.

— Почему ты не показал мне их, Лиан? Если бы я только знал, что Кандор подозревает Рулька, я бы направился прямиком в Хависсард и опередил Феламору на несколько недель. Золото было бы у нас!

Вместе с исчезновением золота погибли все его честолюбивые планы, а обвинения Иггура в предательстве были для Мендарка невыносимы.

Наконец Иггур поднялся, его лицо походило теперь на железную маску.

— Давайте смотреть правде в глаза: Лиан чудом находит документы, о которых сообщает лишь постфактум, беседует с нашими врагами, узнает такие подробности, которые не известны никому из нас. Все это более чем подозрительно. Стали бы вы доверять человеку, который провел несколько дней наедине с Рульком и Феламорой?

Мендарк встрепенулся:

— Феламора появилась в Хависсарде в то же самое время, что и я. Это довольно странное совпадение.

— Никакое это не совпадение, — холодно произнес Иггур. — Лиан знал о том, что ты ищешь. Он помогал Тензору в Катадзе, вступил в сговор с Рульком и Феламорой. Теперь мы располагаем неопровержимыми доказательствами. Я обвиняю тебя, Лиан, в том, что ты выдал наши планы Феламоре!

От страха Лиан онемел. Карана вскочила на ноги.

— Это ложь! — закричала она. — Мы ни разу не видели Феламору, с тех пор как она исчезла из Катадзы.

— Она была здесь только вчера, — прорычал Иггур в ответ. — Шпионила за нами во время заседания Совета.

— Что? — переспросил Мендарк.

— Это правда, — сказал Иггур. — К тому же она может связаться с ним хоть сейчас, как это сделал Рульк в Туллине.

Карана побледнела.

— Кто тебе это сказал? — тихо спросила она, мысленно проклиная Шанда.

— Я, — спокойно ответил Надирил.

— Опровергни это, если сможешь! — предложил Иггур. Карана молчала.

— Ну так что же ты скажешь? — задал вопрос Мендарк.

— Я не могу этого опровергнуть, но… — Мендарк поднял руку:

— Тогда нам придется серьезно рассмотреть обвинение Иггура.

— Если вы не доверяете Лиану, то зачем посвятили его в свои планы? — резонно спросил Надирил. — Я вижу, вы просто манипулируете им в собственных интересах.

— Лиан рылся в архиве, чтобы выдать наши секреты своему хозяину, — убежденно произнес Иггур. — Вспомните предательство дзаинянки Хеннии.

— Ты называешь ее предательницей за то, что она переметнулась на твою сторону? — спросил Мендарк.

— Вот именно, — бросил Иггур.

Спор длился несколько часов, все устали и хотели закончить бессмысленные пререкания, но Иггур не унимался:

— Он предал нас Феламоре, а ее — Рульку. Расскажи о том, что случилось в ту ночь, Карана.

— Вы не можете заставить меня давать показания против Лиана, — сказала девушка.

— Можем, — возразил Надирил. — Но нам бы не хотелось этого делать.

Лиан вскочил:

— Расскажи им все, как было, Карана. Тогда они увидят, что я не делал ничего плохого.

Он заблуждался. История о событиях в Туллине повергла всех в такой же ужас, как тогда Шанда. Иггур побледнел; его щека начала нервно подергиваться.

— Нужно было прикончить его еще тогда, когда они догнали нас в Сухом Море.

— Что с ним происходит? — встревожено спросила Карана у Малиены.

— Когда-то Рульк овладел сознанием Иггура, теперь Иггур боится, что Рульк сможет сделать это снова посредством Лиана, — ответила она шепотом.

— Нет! — воскликнул Лиан, цепляясь за Иггура. — Испытай меня сам, и ты поймешь, что все это ужасная ошибка.

Иггур в страхе отпрянул:

— Назад, изменник! Стража, уведите этого человека!

Стражник, стоявший у двери, подозвал двух солдат, каждый из них был ростом с Оссейона. Они оттащили Лиана за воротник, юноша стал вырываться, порвав рубашку.

— Что прикажете с ним делать, господин?

— Убейте его здесь, чтобы я видел! — закричал Иггур. Стражник сбил Лиана с ног, поставил ногу ему на шею и замахнулся мечом.

Никто и пальцем не успел пошевелить, как Карана, схватив со стола кувшин с вином, запустила им в солдата. Кувшин попал ему в голову, и он упал, перелетев через скамью. Девушка ударила по столу другим кувшином и, отбив ему горловину, с острым осколком в руке бросилась на второго стражника. Солдат, выхватив меч, приготовился ударить ее, но тут между ними встал Надирил.

— Прекратите, оба, — сказал он.

Стражник колебался, глядя на своего господина.

— Прикажи ему, Иггур! — скомандовал библиотекарь.

— Возвращайтесь на свои посты, — велел Иггур. Солдаты ретировались, но так и не убрали мечи в ножны.

— Сейчас все слишком возбуждены, в таком состоянии нельзя принимать никаких решений, — наконец подал голос Мендарк. — Отведите Лиана в мои апартаменты, там он не сможет ни с кем встречаться и не причинит вреда.

— Только через мой труп! — воскликнул Иггур. — Бросьте его в мои подвалы. В самое глубокое подземелье.

В комнату вошел отряд вельмов во главе с Вартилой. Они подхватили Лиана под руки и увели.

— Только не это! — воскликнула Карана. Она побежала вслед за ними, все еще сжимая в руке осколок, но один из стражников остановил ее и отобрал осколок.

— Я не доверяю твоим солдатам, — произнес Мендарк. — Мои люди присмотрят за ним. Оссейон, Торгстед, сопроводите Лиана, вы отвечаете за его жизнь.

Иггур был разъярен, но ничего не смог поделать, не вступив в открытый конфликт с остальными. Все разошлись. Они чувствовали себя растерянными и беспомощными, ведь за эти несколько месяцев, прошедших со времени сражения в Катадзе, им почти ничего толкового не удалось предпринять.

 

41

Проклятие нищего

Стражники уводили Лиана в темноту, два вельма сжимали его локти мертвой хваткой. Но им нечего было беспокоиться: Лиан был словно парализован ужасом, и у него не промелькнуло даже мысли о побеге.

Оссейон приблизился к юноше.

— Мне очень жаль, Лиан, — сказал он.

— Куда меня ведут?

— В подземную темницу.

Лиан не произнес больше ни слова. Шаги стражников эхом отдавались в сводчатом коридоре. Они все спускались и спускались по бесконечным лестницам, пока наконец не оказались в темном подвале с низким потолком, который поддерживали массивные колонны. Стены были покрыты пятнами сырости. Они миновали длинный ряд камер, к решеткам которых приникли грязные лица. В воздухе стоял запах плесени и немытых человеческих тел.

— Что за жуткое место, — сказал Лиан. — Меня посадят в такую же клетку?

Оссейон открыл было рот, но так и не произнес ни слова. Никогда еще ему не доводилось исполнять столь отвратительное поручение. Один из вельмов, шедших сзади, сказал:

— В этих камерах содержатся обычные преступники, а тебя, летописец, ждет подземелье для самых черных изменников и предателей.

Они спустились еще на один пролет в совершенно темное помещение. Единственный обитатель этого жуткого подземелья, услышав звук шагов, закричал истошным голосом:

— Помогите! Выпустите меня! Умоляю!

Крики доносились из ямы в полу, закрытой ржавой решеткой. Лиан вздрогнул. Они прошли мимо еще одной дыры, такой же тесной и жуткой, из нее поднималось отвратительное зловоние, словно там были забыты останки какого-то несчастного узника, умершего здесь. Около следующей ямы вельмы остановились. Вартила открыла замок и подняла решетку, другой вельм притащил лестницу и опустил ее в темноту. Лиан в отчаянии взглянул на Оссейона.

— Лучше спускайся, Лиан, — произнес он сквозь зубы и отвернулся.

Ступенька за ступенькой юноша начал спускаться в свою зловонную камеру. Ступив на склизкий пол, он поскользнулся и упал на колени. Его мучители наклонились над ямой, осветив ее фонарем, так что у Лиана были несколько секунд, чтобы оглядеть свое узилище. Лестницу вытащили, загремела решетка, и Лиана оставили одного в абсолютной темноте.

Здесь не было ни кровати, ни стула, только сырые каменные стены да сточное отверстие в одном из углов. В кромешном мраке Лиан не мог различить даже решетки наверху. Он несколько раз прошелся из угла в угол, затем ощупал стены: бежать отсюда было немыслимо.

Через несколько часов наверху забрезжил слабый свет.

— Воды, воды! — закричал Лиан. Свет приблизился к его решетке.

— Обед, — послышался голос вельма.

Юноша решился: как только тюремщик спустится по лестнице, он оглушит его и попробует бежать. Если понадобится, пойдет даже на убийство, только бы вырваться из этого жуткого места.

Какая-то холодная масса шлепнулась ему на голову и, стекая по лицу, залепила глаза. Затем он получил костью по затылку.

— Я что, должен есть прямо с пола? — простонал он. Тюремщик в ответ только рассмеялся.

— Пожалуйста, дайте мне воды, — взмолился Лиан.

— Слизывай ее со стен, — крикнул вельм, и свет стал удаляться.

Никто не отзывался на вопли Лиана. Подземелье вновь погрузилось во мрак. Через некоторое время юноша так измучился от жажды, что действительно стал лизать стены. А потом соскреб кашу с пола и попытался ее проглотить, но она была настолько отвратной, что его вырвало. Он лег на мокрый пол и уснул.

Пробудившись от тревожного сна, Лиан понял, что кашей, застрявшей у него в волосах, с аппетитом обедают тараканы. Все тело было искусано вшами и блохами. Какая-то тварь чавкала у него под ухом, отбросив ее, он понял, что это упитанная крыса. Скоро она вернулась.

После нескольких часов, проведенных в неравной борьбе, Лиан сдался. От живности ему не избавиться, придется с ней смириться.

Больше всего на свете он хотел, чтобы пришла Карана. Время тянулось мучительно медленно, минуты казались часами, а дни целой вечностью. Лиан терял надежду. Карана не появлялась. Она бросила его. Когда-то ради их любви она могла сдвинуть горы, но теперь он стал ей безразличен. Лиан ожесточился, сердце его затвердело, превратившись в холодный камень. Она больше ничего не значила для него.

Мысленная связь с Лианом подсказывала Каране, что он ужасно страдает. Она прилагала отчаянные усилия, чтобы добиться его освобождения, но все было тщетно. Все золото, вырученное за цепочку, ушло на взятки, но никто не хотел или не осмеливался помочь ей. Наконец, подавив гордость, она пришла к Мендарку. Он был вежлив, предложил ей вина, но сказал, что в этой ситуации бессилен. Было ясно, что он боится Иггура.

Малиена тоже ничем не могла помочь. В Туркаде у аркимов не было никакого влияния.

— Есть лишь один человек, который имеет власть освободить Лиана, — сказала она. — Это Иггур. Но если ты решишься отправиться к нему, будь осторожна.

Каране было страшно, она опасалась за свою жизнь, но ничего другого не оставалось. На следующий день она отправилась на аудиенцию. Ей пришлось прождать в холодной приемной весь день, пока он принимал других просителей. И лишь поздно вечером ей удалось попасть к нему.

Иггур взглянул на Карану сверху вниз.

— Я не доверяю Лиану и никогда не освобожу его, — сказал он без обиняков.

— Могу я хотя бы с ним увидеться? — в отчаянии взмолилась она.

— Нет, — коротко ответил Иггур. — А теперь убирайся, иначе тоже окажешься за решеткой. Я не забыл о твоей роли во всем этом!

Она пошла к воротам крепости, но бдительные стражники не сводили с нее глаз. После того как ее попросили убраться во второй раз, ока была вынуждена уйти. Оставалась последняя надежда. После нескольких часов беспокойного сна она отправилась к Надирилу.

Слуга сразу же проводил ее к хозяину. Старый библиотекарь сидел у камина с Лилисой, которая читала ему поэму из свитка. Джеви был на причале, он помогал Пендеру чинить лодку. Лилиса закончила чтение. Надирил указал ей на кое-какие ошибки в произношении и велел девочке выучить поэму наизусть, а потом обратился к Каране:

— Ты пришла просить за Лиана.

— Это обвинение просто чудовищный поклеп! Он не мог иметь никаких сношений с Феламорой! Это абсурд!

— Конечно, но Иггур и Мендарк так напуганы, что готовы поверить во что угодно. Как Лиан?

— Не знаю, Иггур не разрешил нам увидеться.

— Я уверен, что с ним хорошо обращаются.

— А я нет. Я чувствую, как он страдает. Не могли бы вы воспользоваться своим влиянием?

— Бедный Лиан, — сказала Лилиса, откладывая свиток в сторону. — Он был так добр ко мне. Ведь ты сделаешь что-нибудь?

Надирил протянул руку, и Карана помогла ему подняться.

— Давай-ка проведаем его.

Стражники явно заволновались, когда Надирил появился у ворот крепости вместе с Караной и Лилисой и велел провести его к Лиану. Они не могли ему отказать, но один из вельмов попросил подождать у ворот. Двое стражников побежали предупредить Иггура и Мендарка.

— Немедленно отведите меня к нему, — произнес Надирил ледяным тоном, отстраняя вельма.

— Но он в самом глубоком подземелье, туда спускаться опасно.

Надирил прошел мимо стражей, каждый из которых мог справиться с ним одной рукой, однако солдаты почтительно расступились.

— Вы не можете… — начал было вельм.

— С дороги! — прикрикнул на них библиотекарь. Карана изумилась. Она почти бежала, чтобы не отстать от широко шагавшего Надирила. Теперь он совсем не казался немощным старцем. Они спускались все ниже и ниже, один из тюремщиков бежал рядом.

— Помогите! Выпустите меня! — донесся до них отчаянный крик из первой ямы. Надирила передернуло от отвращения, Карана была в ужасе, Лилиса расплакалась. Только они дошли до третий ямы, как послышался топот ног. С одной стороны появился Мендарк во главе дюжины солдат, с другой — Иггур с двадцатью стражниками под командованием двух вельмов. Они окружили Надирила, приготовив копья. Иггур вышел вперед.

— Что здесь происходит? — напустился он на Мендарка.

— Я бы хотел задать этот же вопрос тебе, — ответил Магистр.

— Я должен посмотреть, как вы содержите заключенного, — спокойно сказал Надирил. — Откройте!

Иггур сделал жест, и один из вельмов открыл замок, поднял решетку и спустил лестницу. Карана выхватила фонарь из рук тюремщика и чуть ли не кубарем скатилась вниз.

— О, Лиан, — простонала она, увидев юношу, облепленного паразитами. Он дрожал, Карана протянула к нему руки, но Лиан не сдвинулся с места.

Меньше всего он хотел, чтобы она увидела его в таком состоянии. Лиан ожесточился, и теперь ему казалось, что весь мир против него.

— Не притрагивайся ко мне, — прошептал он.

— Лиан, — еще раз позвала она, застыв с распростертыми руками, словно статуя.

Таракан выполз из его шевелюры и застыл на щеке.

— Слишком поздно, — произнес Лиан, отвернувшись к стене. — Ты должна была прийти раньше. А теперь уходи.

— Я не могла. Иггур не позволял мне увидеться с тобой. — Сверху до них донесся резкий окрик Иггура:

— Выходи или оставайся там, Карана.

— Будь ты проклят! — воскликнула она, сжимая кулаки. — Я никуда не пойду.

Лиан обернулся, это было еще мучительнее, чем ощущение одиночества и озлобленности. Нельзя допустить, чтобы Карана осталась в этом каменном мешке, среди паразитов и крыс.

— Убирайся, — сказал он. — Ты мне не нужна. — Он подтолкнул ее к лестнице.

Слезы навернулись ей на глаза.

— Что же с нами стало, Лиан? — Карана начала медленно подниматься и даже не оглянулась. Выбравшись из камеры, она с отвращением посмотрела на Иггура. — Ты еще пожалеешь об этом.

Иггур только рассмеялся:

— Ты даже не в состоянии заплатить налоги, ты будешь просить подаяние, прежде чем наступит весна.

Мендарк молчал, только окинул подозрительным взглядом Иггура и Надирила так, словно они сговорились против него.

— Я видел достаточно, — сказал Надирил, беря Карану за локоть. — Теперь ты удовлетворена?

— Удовлетворена? — шепотом переспросила она.

— Идем. Здесь нам больше нечего делать. — Он поклонился Иггуру и Мендарку, взял Лилису за руку, и они направились к выходу. Когда они выбрались из крепости, Карана села на каменную ступеньку и обхватила голову руками. Снежинки застревали в ее золотых волосах.

— Это какой-то страшный сон, Я не знаю, куда кинуться. — Лилиса села с ней рядом:

— Оставайся с нами, Надирил поможет тебе. Правда, Надирил?

Старец стоял глубоко задумавшись.

— Что? Да, разумеется. Пойдемте со мной на постоялый двор, там довольно комфортно по туркадским стандартам. Я пошлю кого-нибудь за твоими вещами. И за вещами Лиана тоже. Нам необходимо поговорить.

Через много часов после этого Лиан проснулся от скрежета решетки. Появился свет, и он увидел худое лицо Вартилы. Вниз была спущена лестница, с замиранием сердца Лиан начал подниматься, не зная, чего ожидать. Два вельма вытащили его наверх, морщась от отвращения. Оссейон и Торгстед, словно мертвые, неподвижно лежали на полу.

— Куда вы меня ведете? — спросил Лиан. Вельмы расхохотались:

— Навстречу судьбе, летописец.

Лиана охватил панический ужас. Он хорошо помнил, что Иггур грозился прикончить его еще в Сухом Море. Стражи повели его куда-то по длинным незнакомым коридорам, наконец они оказались в небольшом дворе-колодце, окруженном высокими стенами. Лиан знал, что это лобное место.

— Нет! — закричал он, тщетно вырываясь из цепких рук своих тюремщиков.

 

42

Ухо

По тусклому серому свету, заливавшему двор, Лиан определил, что еще раннее утро. Один из вельмов, имени которого Лиан не знал, указал ему на помост. Юноша поднял глаза и сразу же пожалел об этом. Вдоль дальней стены стояли виселицы, на которых болтались полуразложившиеся тела преступников. Лиан механически пересчитал их — виселиц оказалось двадцать семь, последняя стояла пустая.

— Скоро ты тоже будешь там болтаться, приятель, — обнадежил его вельм.

Лиан издал сдавленный стон и бросился на стражей.

— Опасный преступник, — рассмеялся вельм, сбив Лиана с ног. — Подожди здесь, — сказал он, приковывая юношу к столбу. — Теперь уже не долго.

Юношу трясло как в лихорадке. Лишь одна мысль в какой-то степени утешала Лиана: он успел поведать свою историю Вистану. «Интересно, назовут ли это Сказание моим именем? Нет, вряд ли. Скорее его следует назвать "Сказание о Зеркале". Однако моим товарищам еще придется над ним потрудиться. А что будет чувствовать после всего этого Карана?» Мысль о возлюбленной была непереносима.

Он пытался освободиться от наручников, но только ободрал в кровь запястья. Начался дождь, а потом пошел мокрый снег: обычный туркадский зимний день. Никто не приходил. Лиан замерз. Ему было страшно одному среди трупов. Он закрыл руками глаза, чтобы не видеть ожидавшую его виселицу.

Время приближалось к полудню. Юноша был смертельно голоден. Он ничего не ел уже несколько дней. Ему так и не удалось заставить себя отведать тюремной пищи. Поднялся ветер, и тела начали раскачиваться взад и вперед. Еще до заката он тоже примет участие в этой пляске смерти. Если его друзья не захотят или не смогут заплатить за веревку, на которой его повесят, он будет болтаться здесь, пока плоть не сгниет и не рассыплются кости.

Через какое-то время с улицы донесся громкий шум. Лиан слышал крики людей и топот бегущих ног. Но все звуки были приглушены толстыми стенами, и юноша не мог разобрать, что происходит.

Стемнело, наступила ночь. Лиану стало казаться, что двор заполнили целые толпы призраков. Расталкивая друг друга, они подходили, чтобы посмотреть на него, но никто не проявлял сострадания, ведь духи лишены сочувствия.

Эти неприкаянные души слишком много выстрадали в своей земной жизни, никто из них не был осужден справедливо, по крайней мере так казалось Лиану. Он молил их о помощи, но бесплотные пальцы не могли удержать даже снежинку, не то что снять с него железные оковы.

Внезапно Лиан заметил, что небо освещено заревами пожаров, — очевидно, горело несколько домов. Призраки взлетели на стены крепости, хохоча и указывая на что-то друг другу. Но они не поделились с Лианом тем, что увидели внизу.

Теперь снаружи все стихло. Лиан устал от завываний и хохота привидений.

— Убирайтесь! — крикнул он. От его крика их полупрозрачные тела заколыхались, как белье на ветру, и постепенно растаяли. Лиан тут же пожалел о своих словах. Призраки все же более приятная компания, чем мертвецы.

— Что мне делать? — простонала Карана. Она ощущала муки Лиана. За это время ее ментальная связь с ним стала настолько прочной, что ее невозможно было разорвать, и она высасывала из девушки последние силы.

Надирил подул на чай.

— Иггур попытается избавиться от него, как только ему представится случай.

— Неужели кто-то может бояться Лиана? — недоуменно спросила Лилиса.

— Не забывайте, что когда-то Рульк проник в сознание Иггура, поработив его, только Мендарк в Катадзе сумел более или менее залечить оставленную Рульком рану. Если Рульк таким же образом завладел мозгом Лиана, в чем я сомневаюсь, то посредством юноши он сможет добраться и до Иггура. Единственный способ защититься, который у него есть, — это убить Лиана.

— Неужели ты не вмешаешься? — взмолилась Карана.

— Я уже стар и не так влиятелен.

— А ты… обладаешь силой? — спросила Лилиса.

— Да, в определенной степени, но я гораздо слабее, чем Мендарк или Иггур, — ответил Надирил.

— Зато ты гораздо мудрее, чем они, — взволнованно произнесла Лилиса, сидя у очага подле отца. — К тому же нам поможет Джеви, ведь так? — добавила девочка, вопросительно глядя на него.

— Разумеется, — ответил он, притягивая к себе дочь.

— Я не собираюсь подвергать его такой опасности, когда вы наконец нашли друг друга после столь долгой разлуки, — сказал Надирил.

— Значит, ты не можешь вызволить Лиана, — упавшим голосом произнесла Карана.

— Я не могу.

— Тогда помоги мне туда вернуться, тайно.

— Тебе все равно не удастся ничего сделать. Его стерегут очень бдительно.

Карану охватило отчаяние.

— Неужели это конец? — всхлипнула Лилиса, уже успевшая изучить манеру общения старика, который всегда только отвечал на вопрос.

— Я оставил в стене камеры Лиана ухо, — произнес он почти извиняющимся тоном.

— Ухо? — удивилась Карана. — Что это значит?

— Приспособление для прослушивания. Я узнаю, если там что-нибудь произойдет. А вот второе. — Он достал из кармана небольшой кусочек кожи, напоминавший миниатюрное ослиное ухо.

Лилиса изумленно повертела его в руках.

— Я ничего не слышу, — разочарованно сказала она. Надирил рассмеялся.

— Ты когда-нибудь видела, чтобы уши разговаривали? — спросил он. — Для этого нам потребуется рот с языком и губами. — Он достал из кармана другой предмет, походивший на ослиную мордочку, и поставил его на стол.

Лилиса нагнулась к нему.

— Все равно ничего не слышно, — сказала она.

— Это потому, что там никто не шумит.

Карана и Лилиса не сводили глаз с морды, но она не издавала ни звука. Слуга принес обед, и только тут все поняли, как проголодались. Ведь было уже далеко за полдень, а они вышли из дома, даже не позавтракав. Обед состоял из густого овощного супа и черного хлеба с сыром. Покончив с едой, они уселись у камина с кружками чая. И тут до них донесся голос:

— Помогите мне! Выпустите меня отсюда! Помогите мне!

Карана вскочила на ноги, разлив чай. Они ясно различали слова, хотя ослиные губы не двигались. Потом раздались шаги вельмов.

Надирил поднялся со своего кресла. Послышался скрежет, — очевидно, они открыли замок и подняли решетку.

— Поднимайся, — раздался голос Вартилы.

— Куда вы меня ведете? — Это, без сомнения, говорил Лиан.

Снова послышался звук шагов, затем все стихло.

— Что они с ним сделают? — в ужасе спросила Карана.

— Не знаю, — сказал Надирил. — Лилиса, подай мне, пожалуйста, плащ. Подожди здесь, — обратился он к Каране.

— Я пойду с тобой, — сказала девушка.

— Не стоит. У меня в крепости может быть много дел, но, если мы явимся туда вместе, Иггур сразу же заподозрит неладное. Так что оставайся и будь готова к отъезду. Пойдем со мной, Лилиса, ты вполне можешь сопровождать немощного старика.

Джеви тоже решил отправиться с ними. Когда они ушли, Карана собрала сумку и стала ждать страшных известий.

От постоялого двора, где остановился Надирил, до крепости было совсем недалеко. Когда они подошли к воротам, старик предупредил своих спутников:

— Ничего не говорите, когда мы будем внутри, и ни в коем случае не упоминайте ухо.

— Хорошо, — сказала Лилиса, сжимая руку отца. — Думаешь, тебе удастся помочь бедняжке Лиану?

— Не знаю, дитя, — ответил старый библиотекарь, тяжело вздыхая. — Вначале надо его найти.

Надирил отправился прямиком в покои Мендарка и рассказал о том, что произошло.

— Что? — воскликнул Мендарк, вскакивая со стула. — Оссейон и Торгстед мертвы? Иггур зашел слишком далеко!

— Страх перед Рульком доводит его до безумия, — сказал Надирил.

— Лиан нужен мне, но я ничем не могу ему помочь. У Иггура целые армии, а у меня лишь горстка телохранителей.

— Устрой диверсию, чтобы отвлечь его внимание, а я попытаюсь найти Лиана.

— Хорошая идея, — ответил Мендарк. — Я все сделаю, иди. — Когда Надирил вышел, Мендарк достал черный опал и головоломку из семи колец, с помощью которых проник в Хависсард. Он пробудил камень и, глубоко задумавшись, стал вертеть в пальцах кольца.

Выйдя из крепости, Надирил обернулся. Темные окна Мендарка внезапно озарились радужным светом; библиотекарь улыбнулся и двинулся дальше.

Через несколько минут над штаб-квартирой Иггура взвились рыжие языки пламени, затем огонь перекинулся на бараки Первой армии, пожар начался в одной из башен крепости, а потом еще на дюжине стратегически важных объектов. На улицы высыпали испуганные люди, однажды уже пережившие нашествие гаршардов, и солдаты Иггура не везде сразу смогли восстановить порядок.

Еще до рассвета Лиан услышал скрежет засова, на этот раз пришла Вартила или кто-то очень на нее похожий, она казалась немного выше и двигалась гораздо медленнее. Лиан уже не ощущал страха, он равнодушно наблюдал, как вельмиха снимает с него кандалы. Юноша попытался подняться, но тут же упал.

— Ты пришла повесить меня? — прохрипел он. Вартила подставила ему плечо.

— Нет! — ответила она, в свете фонаря ее лицо казалось еще более мрачным, чем всегда.

— Тогда куда…

Она скривилась в подобие улыбки:

— Ты свободен. Я отведу тебя к Каране, она ждет у городских ворот.

— Это отсрочка? — спросил Лиан. — Что за гнусные шутки?

— Ничего себе шутки. Отыскать тебя было непросто. Надень плащ и надвинь капюшон пониже.

Больше она не сказала ни слова; они беспрепятственно вышли из крепости и направились по запруженным испуганными людьми улицам. Все солдаты Иггура знали Вартилу в лицо, и никто их не останавливал. Лиан даже не удивился происходящему. К тому времени как они добрались до западных ворот, его страх перерос в гнев, какого юноша еще никогда не испытывал.

Карана задремала у камина, но вскоре проснулась оттого, что кто-то тряс ее за плечо.

— Карана, вставай, — сказала Лилиса, — ты готова?

— Да. Лиан свободен?

— Не знаю. Мы должны проводить тебя к западным воротам. На улицах неспокойно, полгорода в огне. Ходят слухи, что вернулись гаршарды. Надо быть осторожными.

Карана, Лилиса и Джеви вышли на темную улицу. «Ненавистное место!» — подумала Карана, тосковавшая по Готриму. Лилиса довела их до ворот целыми и невредимыми. Там они еще час прождали на холодном ветру. Наконец в сером утреннем свете они заметили приближавшуюся к ним высокую фигуру. За ним шел кто-то пониже ростом, закутанный в плащ.

— Забирайте его и уходите, — сказал Надирил голосом Вартилы, подтолкнув вперед своего спутника.

— Как тебе удалось бежать? — тихо спросила Карана. Лиан был не в состоянии говорить.

— Что теперь предпримет Иггур? — задала она вопрос Вартиле, постепенно превращавшейся в Надирила.

— После пожара, который устроил этой ночью Мендарк, ему какое-то время будет не до Лиана. Вас ждут лошади, поторопитесь.

Карана подумала, что им еще придется заплатить за этот побег. Но сейчас это было неважно. Главное, Лиан на свободе! Она поблагодарила Надирила, Лилису и Джеви, и они тронулись в путь.

Лиан, пережив в Туркаде ужасные страдания, полностью ушел в себя. Его снедала ненависть ко всему миру. Карана много раз пыталась разговорить его, но он упорно продолжал молчать.

— Никто мне не верит, так почему я должен о чем-то рассказывать?

— Если бы не мы с Надирилом, тебя бы уже не было в живых! — в сердцах воскликнула Карана.

— Лучше бы я умер.

Карана не знала, что делать. Ее тоже терзали сомнения: а что, если он действительно перешел на сторону Рулька или заключил сделку с Феламорой? Эти подозрения сидели в ее мозгу, словно занозы.

Лиан чувствовал в Каране эту неуверенность и поэтому не мог ей довериться. Преграда, разделившая их, стала почти непреодолимой.

После нескольких дней бешеной скачки, когда они чуть не каждую минуту в страхе оглядывались через плечо в ожидании погони, Карана и Лиан наконец добрались до Готрима. Там почти ничего не изменилось. Только теперь слухи о Каркароне расползлись по всему Баннадору. Многие видели гаршардов, переносивших из Шазмака в Каркарон тяжелые корзины. Гаршарды к чему-то готовились, но к чему?

 

43

Рабство

Аркимы многое успели сделать за время их отсутствия. Три комнаты были отремонтированы, осталось закончить лишь кое-что из отделки.

— Мне нужна тихая комната, где я смогу работать, — сказал Лиан, когда они приехали.

Карана кивнула и, несмотря на тесноту, предоставила ему две комнатки в мансарде наиболее пострадавшего флигеля, где кроме этих комнатушек уцелела только гостиная. Сюда редко заглядывали слуги и почти не доносился стук молотков.

Комнаты были отделаны деревом, потемневшим от времени. Узкое окно кабинета выходило в сад, а в спальне было темно и холодно. Такое жилье как нельзя лучше отвечало нынешнему настроению Лиана, и он проводил там все время, трудясь над своим сказанием.

Карана неоднократно заходила проведать его и приносила еду, потому что юноша не спускался на кухню обедать с остальными. Всегда она заставала его сидящим ссутулившись у потухшего очага. Он не принимал участия в жизни Готрима, и все шло так, словно его там и не было. Мрачное присутствие Лиана несколько подавляло остальных, но вскоре о нем почти забыли. И следующие несколько недель прошли спокойно и мирно для всех, кроме Караны.

Каждый раз, закрывая глаза, она видела перед собой Лиана, замерзавшего в своей холодной келье. Он выглядел изможденным и несчастным. Юноша действовал словно автомат, — возможно, Рульк и в самом деле подчинил его волю. Лиан писал, зачеркивал и снова писал сутки напролет. Карана мучилась, не зная, как ей поступить. Связь, которую она установила с ним в Туркаде, высосала из нее все силы — физические и эмоциональные. Наконец она заблокировала канал и разорвала звено.

Лиан лежал в ледяной кровати, он то забывался беспокойным сном, то снова просыпался от холода и ужаса. В полночь его разбудил знакомый голос, это был лишь легкий шепот, звучавший в голове:

— Здравствуй, летописец! Рад снова поговорить с тобой. Приготовься. Скоро я позову…

Лиан резко сел в постели, прислушиваясь, но шепот смолк на середине фразы. Дрожащими пальцами Лиан зажег стоявшую у кровати свечу, но в комнате никого не было.

Заснуть снова он не смог. Лиан сел за стол и начал писать, но ему не удавалось сосредоточиться. Его преследовали мысли о Рульке.

Лиан боялся, что Карана узнает об этом ночном кошмаре, увидит ужас в его глазах и снова осудит, но девушка была слишком занята собственными заботами и не появилась в тот день.

Через две ночи Рульк снова заговорил с ним, на этот раз связь была такой прочной, что юноша мог различить в темноте лицо карона.

— Приготовься, летописец. Возобнови контакт с Караной и приведи ее ко мне.

— Я не приду, — громко крикнул Лиан. — И она тоже, никогда.

— Придешь…

Голос смолк. У Лиана начали стучать зубы. Ему стало страшно в темноте, он боялся, что Рульк вернется. Больше всего ему хотелось кинуться к Каране, но он не решился, опасаясь снова возбудить ее подозрения. Он попытался раздуть затухшие угли в очаге. Внезапно Лиан осознал, насколько Рульку необходима Карана, и от этой мысли у него замерло сердце. С тех пор как она бежала из Ночной Страны, Рульк использовал Лиана, чтобы заполучить ее снова.

Они жили в Готриме уже две недели. Карана постучалась к Лиану, но никто не ответил. Было раннее утро. Она открыла дверь — юноша сидел за письменным столом. Вчерашний обед стоял нетронутым. Он так исхудал, что, казалось, от него остались лишь кожа да кости.

Карана стояла в дверном проеме и наблюдала за ним; Лиан наконец поднял на нее глаза, полные самого черного отчаяния. Карана больше не могла этого выносить, она была готова броситься к нему, но в этот момент юноша сгреб одной рукой бумаги, встал и захлопнул дверь прямо перед ней. Она пошла обратно в гостиную.

Через несколько дней после этого Карана работала на крыше, прилаживая отлетевшую во время ночной бури черепицу. Внезапно она заметила приближающихся к дому людей. Ее охватила паника, она всегда знала, что за побег Лиана им придется дорого заплатить — Иггур не прощает подобных вещей. Карана вытерла перепачканные в растворе руки и стала поспешно спускаться по лестнице. Снова посмотрев в даль, она узнала Таллию и Мендарка.

Теперь Магистр выглядел намного лучше, чем во время их последней встречи в Туркаде, но в его глазах сверкали злобные огоньки.

— Мы приехали выяснить, что происходит в Каркароне, — сказал он.

— Это Мендарк, — вставила Таллия. — А я приехала, как и обещала, чтобы ты показала мне свою страну.

— Лиан здесь, — нервно сказала Карана. Она уже не была уверена в расположении Мендарка к своему подопечному.

— Я знаю! — ответил Мендарк, хищно улыбаясь. — Не волнуйся об этом, все, что случилось, просто недоразумение.

«Ничего себе недоразумение!» — подумала Карана. Это еще больше уверило ее в неискренности Мендарка. Против Лиана были выдвинуты слишком серьезные обвинения, чтобы так легко от них отмахнуться. Но Мендарк был Магистром, поэтому Карана вежливо улыбнулась и пригласила их к столу. Мендарк больше не расспрашивал про Лиана. На рассвете он встал и отправился в Каркарон.

— Что происходит? — спросила она Таллию, когда Мендарк уехал. — Я ждала Иггура со дня на день.

— У него появились более неотложные дела — в южных провинциях восстание, скоро он выведет остатки войск из Баннадора, так что ему сейчас не до Лиана.

Карана была искренне рада видеть Таллию, за время путешествия по Сухому Морю они очень сблизились. Теперь, когда Лиан совсем замкнулся в себе, ей не хватало подруги. Таллия, как всегда, была добра, жизнерадостна, и, главное, на нее во всем можно было положиться.

Стояла оттепель, так что все светлое время суток они разъезжали по окрестностям и Карана показывала Таллии красоты Готрима.

По ночам Лиан ощущал на себе пристальный взгляд, который жег его, как огонь. Он метался в постели, судорожно глотая воздух. Ему показалось, что он услышал вздох облегчения «Ааах!». Лиан нащупал огниво, но не сумел высечь ни единой искры.

Юноша ощущал чье-то присутствие, и тут раздался голос:

— Оставь свечу, мальчик. Я твой свет. И тебе не нужно иного.

Свеча вспыхнула, и комнату залило сияние, становившееся все ярче и ярче, так что в конце концов Лиан был вынужден зажмуриться.

— Время пришло, мой друг. Разбуди Карану, восстанови с ней связь. Быстрее, говорить с тобой на расстоянии очень трудно.

— Я не могу, — прошептал Лиан.

— Не можешь или не хочешь?

Лиан понял, что Рульк ничего не знает о том, что произошло между ним и Караной.

— Твой визит в Туллине едва не стоил мне жизни.

— Я тоже пострадал, летописец. После того как Карана так резко разорвала звено, я не мог двигаться целую неделю.

— Никто больше мне не верит, даже Карана. Иггур убьет меня, как только отыщет, он уже пытался это сделать.

Наступила тишина, словно Рульк задумался. Затем голос послышался снова:

— Приведи ее в Каркарон! Поспеши!

— Я этого не сделаю, — твердо сказал Лиан. Чего бы это ему ни стоило, он защитит Карану от Рулька. — Я не буду исполнять твою волю.

— Так, значит, ты до сих пор не понял, какие негодяи твои друзья? Мне очень жаль, но придется тебя заставить.

Лиан уже почти пожалел о своем решении, когда его голову пронзила адская боль, он издал дикий вопль и свалился с кровати.

Лиан пришел в чувство лишь через несколько часов. В отчаянии он принялся собирать вещи, чтобы бежать из Готрима. Но теперь он оказался в таком же безвыходном положении, как тогда, в Чантхеде, год назад. У него не было ни гринта, а своим искусством он сейчас ничего не заработает. Никто в Баннадоре не станет тратить деньги на такую роскошь посредине голодной зимы. К кому он может обратиться? Надирил в свое время предлагал помощь, но он теперь далеко, в Туркаде, если еще не вернулся в Великую Библиотеку.

На рассвете приступ начался снова, боль пульсировала в голове, доводя юношу до безумия. Потом наступило кратковременное облегчение. И опять Рульк звал его. Это был один из тех ночных кошмаров, которые стали теперь явью.

— Спокойной ночи, летописец, — услышал он вечером голос Рулька. — Ты готов? Ты сделал то, о чем я просил? Заставь Карану возобновить связь. Остальное предоставь мне.

Из груди Лиана вырвался стон.

— Ты отказываешься! — стучало у него в голове. — Неужели мой голос потерял силу? Или ты глупее, чем я думал. Пусть это убедит тебя быть более покладистым.

Лиан забился в конвульсиях, прикусив язык.

— Почему ты противишься мне? — спросил Рульк. — В этом нет смысла. Приведи ее в Каркарон, если понадобится — притащи силой. Не заставляй меня посылать гаршардов. Подумай о том, что станется с вашими новыми друзьями в Готриме.

Мендарк несколько часов карабкался по горам, чтобы узнать, что происходит в Каркароне. Рульк явно что-то готовил там, но что именно? Мендарк ощущал страх и собственное бессилие, обновленное тело быстро уставало.

Дрожа, он вошел в заднюю дверь и направился к кухне, чтобы согреться чашкой горячего чая перед сном. Было уже начало третьего. В доме стояла абсолютная тишина. Мендарк выпил кружку горького травяного настоя и отправился в свою комнату.

Проходя мимо комнаты Лиана, он услышал странный звук, а затем раздался вопль ужаса. Мендарк замер. Под дверью виднелась полоска света более яркого, чем от свечи или лампы.

Он тихонько приоткрыл дверь. Лиан стоял на коленях, простирая к кому-то руки. В дальнем углу сияла незажженная свеча. Свет был слишком ярким, и Мендарк не мог разглядеть все хорошенько, да в этом и не было необходимости. В комнате ощущалось присутствие Рулька.

Распахнув дверь, он вошел, ему пришлось прикрыть рукой глаза от слепящего сияния. Мендарк попытался вспомнить какое-нибудь заклятие. Вспомнив, он напрягся так, что, казалось, мозг задымился, а глаза начали кипеть. Он ощутил удивление на другом конце звена и напрягся сильнее, свет внезапно погас.

Мендарк очнулся на полу рядом с лежавшим без сознания юношей. Магистр попытался подняться, тело словно разбил паралич, а боль в глазах усилилась. Почти вслепую он доковылял до кровати и, несмотря на страх, не смог встать раньше полудня.

Лязгнула задвижка. Лиан не поднял глаз. Кто бы это ни был, он не хотел никого видеть. Дверь заскрипела, и только тут Лиан сообразил, что был заперт снаружи. Волоски на его шее поднялись дыбом. Он со страхом ждал. В глубине души юноша надеялся, что это Карана пришла навестить его, как вчера.

— Что предложил тебе Рульк? — холодно спросил Мендарк. Выглядел он ужасно.

Лиан чуть не повалился на кровать. Он даже не знал о приезде Магистра.

— Что тебе надо? — спросил он срывающимся голосом. Тонкие губы Мендарка растянулись в подобие улыбки.

— Я хочу знать, что ты делал в Ночной Стране. О чем на самом деле вы говорили с Рульком и что произошло сегодня ночью.

— Я…

— Даже не пытайся мне лгать. Старик Вистан неоднократно предостерегал меня, когда писал о твоих успехах. «Гений без всяких моральных принципов — страшное зло», — говорил он. Я спас тебе жизнь. И теперь ты расскажешь мне, что замышляет Рульк. Я вытяну из тебя это, даже если придется расколоть твой череп.

Мендарк приблизил к лицу Лиана ладонь и начал считывать информацию из его мозга. Боль в груди юноши разрослась, поднялась по шее к голове.

— Скажи мне правду, и я сумею тебя защитить. Ты знаешь, я держу свое слово в отличие от Великого Предателя.

Мендарк пытался пробиться сквозь защиту, установленную Рульком, и узнать правду. Это было слишком. Лиан не выдержал и рухнул без сознания.

Лиан проснулся оттого, что кто-то тряс его за плечо. Ему так не хотелось открывать глаза: снилось, что он свободен и больше не чувствует боли. Наконец он все же взглянул на своего мучителя.

— Нет, — простонал юноша, натягивая на лицо одеяло. — Р-р-рульк… — На губах у Лиана выступила пена, и он откинулся на подушку.

Мендарк решил, что таким образом Рульк наказывает своего нерадивого раба, и стал бормотать еще более сильные заклинания, которые должны заставить юношу сказать правду. Лицо Магистра было словно вырезано изо льда.

— Что ты от меня хочешь? Неужели я никогда не освобожусь от тебя?

— Я пятнадцать лет платил за твое обучение и содержание. Пришло время возвращать долги.

Лиан начал извиваться. Мендарк посмотрел в его пустые глаза:

— Я не дам тебе погасить светильник моего правления, Лиан.

Он стал водить руками перед лицом юноши и бормотать заклинания, но так и не продвинулся дальше. Наконец, измучившись почти так же, как Лиан, Мендарк поплелся к себе. Он позвал Таллию, но ему сообщили, что она уехала вместе с Караной на верховую прогулку и вернется поздно.

Лиан проспал весь день, если, конечно, его состояние можно было назвать сном. Ночью Мендарк вернулся. Лиан запер дверь, но тот залез в окно.

Лиан забился в дальний угол, однако Мендарк мгновенно нашел его, и пытка возобновилась.

На следующий день, когда Карана принесла Лиану обед, она увидела, что завтрак остался нетронутым. Лиан спал, и Карана решила не будить его. Она знала, что он мог не есть целый день, и занялась своими многочисленными хозяйственными делами.

В полночь вновь пришел Мендарк. Все было как в прошлый раз, только намного хуже.

Наутро Карана и Таллия сидели в гостиной у камина. Это была маленькая, уютная комната с выходившими в сад узкими стрельчатыми окнами. В ясные дни отсюда были видны горы, но сегодня шел снег, застилая пейзаж белой пеленой. Все окна, кроме одного, через которое проникал свет, были закрыты ставнями, чтобы сберечь тепло. В саду уже навалило высокие сугробы.

На коленях у Караны лежал блокнот, в руке она держала карандаш. Она то принималась что-то писать и подсчитывать, то задумчиво смотрела вдаль. Таллия сидела за маленьким столом и передвигала фигурки на семиугольной доске, играя в какую-то замысловатую игру. Кто-то закутанный в плащ прошел вдоль веранды. Раздался протяжный стон.

— Что это? — спросила Карана, поднимая голову.

— Просто ветер, — ответила Таллия. Тем не менее она резко встала и вышла.

Карана никак не могла сосредоточиться на расчетах. С тех пор как она вернулась домой, всем приходилось трудиться, словно рабам, чтобы заготовить необходимое на зиму. Тогда она мечтала о том времени, когда сможет целиком уйти в работу над проектами по реконструкции имения. Теперь досуга у нее было хоть отбавляй, но ей не удавалось отделаться от страхов и мрачных предчувствий. Она не могла не думать о Лиане. Порой она слышала по ночам его стоны, окна их комнат были расположены друг над другом. Но он не звал ее, и она не решалась к нему прийти. Лежа без сна в постели, страдая по нему, она тщетно пыталась убить в своем сердце любовь.

Неожиданно Карана поняла, что не видела Лиана бодрствующим с тех пор, как приехал Мендарк. Юноша все время спал. Последний раз они разговаривали три дня назад. С тех пор как приехал Мендарк! Карана выронила карандаш. Как она могла быть так слепа? А она еще разорвала связывавшее их звено.

Раздался душераздирающий крик. Карана вскочила, блокнот упал на пол. В этот момент в комнату вбежала Таллия.

— Пойдем скорее! — крикнула она. — Это Лиан! Кажется, ему плохо, но дверь заперта.

Они навалились на дверь вдвоем, и засов не выдержал. Карана протиснулась вперед. Лиан лежал на боку, подтянув колени к груди, его кулаки были крепко сжаты. Над ним, словно коршун над жертвой, возвышался Мендарк. Карана сразу же ощутила присутствие Рулька.

— Как ты посмел? — тихо спросила она Мендарка.

— Ты даже не знаешь о том, что творится в твоем доме, — гневно ответил Мендарк. — Я чуть не погиб, пытаясь вырвать его из когтей Рулька.

Карана переводила взгляд с одного на другого.

— Почему ты не сказал мне?

— Тебя здесь не было! Рульк приходил к нему две последние ночи, но это началось уже очень давно. Как ты могла допустить такое? Неужели ты не замечала, что происходит у тебя под носом?

Карана была сражена.

— Что ты делаешь с ним? — спросила она, со слезами глядя на Лиана.

Мендарк опустился на стул.

— Я пытался разорвать их связь с Рульком. Но мне не удалось, карон слишком силен.

— Ты убьешь Лиана, — всхлипнула Карана.

— Невелика потеря, — безжалостно ответил Мендарк.

— Ты… — Задыхаясь от ярости, Карана одним прыжком оказалась у камина и, схватив чугунную кочергу, двинулась на Мендарка. Таллии с трудом удалось ее удержать. — Убирайся из моего дома и никогда больше не возвращайся сюда! — прошипела Карана. — Если ты еще когда-нибудь ступишь на мою землю, я тебя убью.

Мендарк был слишком измучен, чтобы спорить. Он молча поднялся и вышел.

— Таллия! — раздался из коридора его хриплый голос.

— Я остаюсь, — крикнула она в ответ.

Лиан лежал без движения с закрытыми глазами. Карана взяла его запястье, пульс едва прощупывался, кожа была мертвенно-холодна.

— Я не знаю, что делать, — простонала она. — Что Мендарк сотворил с ним?

Таллия опустилась на колени. Обхватив голову Лиана, она приложила ухо к виску, словно прислушиваясь к работе мозга.

— Мендарк решил, что Лиан заключил в Ночной Стране сделку с Рульком, о которой тот заставил его забыть.

— А ты этому веришь? — спросила Карана. Ее саму терзали сомнения, и она словно молила о поддержке.

— Я… я не знаю, — сказала Таллия. — Здесь что-то не так. — Она снова склонилась над юношей. — Заклинания Мендарка не подействовали. — Она взглянула на побледневшую Карану.

— Ты можешь что-нибудь сделать?

— У меня не хватит силы.

В городке не было лекаря, да и чем он поможет. Малиена, вернувшаяся из Туркада некоторое время назад, ушла на охоту в горы, порой она проводила там целую неделю. До ее возвращения ничего нельзя было предпринять.

Лиан бился в конвульсиях, удар его кулака пришелся Каране в живот, так что девушка согнулась пополам.

Он поднялся на колени и провел ногтями по лицу — на коже остались алые борозды. Другой рукой юноша принялся выдирать себе волосы. Рот его был широко раскрыт, но из груди вырывался только жуткий хрип. По подбородку потекла пена, ноги начали дергаться.

Карана пыталась удержать его руки, но в своем безумии Лиан был гораздо сильнее и отбросил ее в угол комнаты. Он стал сжимать череп, так словно пытался запустить пальцы в мозг, чтобы избавиться от нечеловеческих мучений. Таллия приложила руки к основанию черепа Лиана и с силой надавила. Он тут же закрыл глаза и сник. Если бы они не поддержали его, он упал бы на пол. За дверью столпились челядинцы.

— Возьмите его за ноги, — сказала Таллия одному из слуг. Натан, садовник, поднял Лиана за ноги, и они вдвоем понесли его в соседнюю комнату.

— Здесь ему не станет лучше, — сказала Карана. — Отнесите его в мою спальню.

Они подняли его этажом выше и положили на кровать Караны. Он был в ужасном состоянии. На щеках горели красные борозды, руки в крови, в кулаке Лиан все еще сжимал клок каштановых волос. Он прикусил язык в нескольких местах, и изо рта сочилась кровь, левую ногу свело судорогой.

— Что же это? — прошептала Карана. — Он сошел с ума?

— Не знаю, — сказала Таллия. — Лучше его связать. — Карана опустилась на кровать, обхватив голову руками.

Как Лиан дошел до такого состояния, что его надо привязывать, словно бешеную собаку? Неужели в этом была и ее вина? Как она могла разорвать с ним связь? Если бы она этого не сделала, то уже давно поняла бы, что с ним творится что-то неладное.

Она разжала его кулак и, вынув клок окровавленных на корнях волос, разрыдалась. Таллия нашла мягкую материю, разрезала ее на полосы и привязала руки Лиана к кровати. Он не шевельнулся. Карана перестала плакать и тихо сидела у его ног.

— Сейчас не время предаваться отчаянию, — строго сказала Таллия. — Делай что-нибудь полезное. Массируй ему ногу, пока не отпустит судорога.

Карана была счастлива, что кто-то взял на себя руководство. Растирая твердые, словно камень, мышцы, она погрузилась в воспоминания о более счастливых днях, которые они провели вместе. Как она скучала по нему, как хотела снова лежать рядом с возлюбленным, согреть его теплом своего тела. Наконец ноги распрямились, и Таллия привязала их таким же манером.

«Никогда раньше не видела ничего подобного, — подумала Таллия. — Чего же добивается от него Рульк?»

— Следи за ним, — сказала она Каране и вышла, закрыв за собой дверь.

Они по очереди сидели у постели Лиана всю ночь. Лиан часами лежал неподвижно, словно в глубоком сне. В полночь он начал дергаться и издал отчаянный крик, но вскоре снова затих, провалившись в забытье.

Лиан проснулся. Было совсем темно. В его мозгу пульсировал приказ: «Приведи ее. Приведи ее!»

Он сопротивлялся изо всех сил. Но это было бесполезно, через несколько секунд он почувствовал такую боль, словно его мозги закипели. Единственным его желанием было разбить себе череп, только чтобы избавиться от этой пытки. Он попытался вырваться, но Таллия надежно привязала его. И все же он извивался, словно уж на горячей сковороде. Его лицо исказила страшная гримаса, из груди вырывались отчаянные крики. Но приступ длился недолго, он снова потерял сознание.

Так продолжалось всю ночь. Карана испробовала все средства: травы, успокоительные настойки, сонные зелья, но ничего не действовало. Несмотря на все знания и способности, Таллии не удавалось проникнуть в сознание Лиана и выяснить причину его мучений. Карана понимала, что боль вскоре убьет юношу.

Он снова начал вырываться. Карана бы все отдала, чтобы только прекратить страдания несчастного. Опустившись на колени у кровати, девушка прильнула к обезумевшему Лиану, который брыкался, словно дикий жеребец. Ее слезы омочили его истерзанное лицо, и он снова погрузился в сон.

Наступило утро. Теперь Таллия дежурила у постели больного, а Карана дремала в кресле около камина. Таллия никогда еще не видела подругу такой изможденной. Она тоже устала. Кто-то принес им чай. Когда Карана взяла кружку, ее рука так дрожала, что расплескался чуть ли весь напиток.

Через несколько часов им удалось влить в рот юноше несколько ложек горячего бульона. Но Лиан никого не узнавал, его глаза снова закатились, и он погрузился в темноту.

— Таллия, пожалуйста, помоги ему. — Таллия только развела руками.

— Это выше моих сил, — прошептала она. — Даже Мендарк не смог разорвать его связь с Рульком, а уж я и подавно не сумею. Если поить Лиана сильным сонным зельем каждый раз, когда начинается приступ, вероятно, это даст отдых его измученному мозгу. Я попробую догнать Мендарка, он не мог уехать дальше Тольрима.

— Нет! — гневно воскликнула Карана. — Я больше не верю ему.

— Если он снимет свое заклятие, Лиан снова станет таким, как прежде.

— Я не хочу, чтобы он оставался марионеткой Рулька. Он должен быть свободным.

— Это может убить его, — сказала Таллия.

— Мендарк тоже может, — ответила Карана. — Я всегда ему не доверяла.

— Опомнись! — попыталась урезонить ее Таллия. — Мне понятны твои чувства…

— Ничего тебе не понятно! — взорвалась Карана. — Если ты заодно с Мендарком, то убирайся вместе с ним! Оставь нас одних!

— Хорошо, — ответила Таллия, поджав губы, и вышла, но затем снова заглянула в комнату. — Хочешь испробовать одно средство? Но это будет огромный риск для тебя.

— Я готова на любой риск, — ответила Карана.

— Постарайся установить с ним связь. Возможно, тебе удастся снять оба заклятия и разбудить его сознание. Иначе он не продержится и недели. Только не делай этого ночью.

Контакт! Она обязательно попытается. Но Карана всегда знала, что на ее способности нельзя полагаться.

На следующий день Таллия заглядывала через каждые два часа. Успокоительные настойки наконец подействовали, и Лиану стало немного лучше.

— Ты уже пробовала войти с ним в контакт?

— Да, но он не откликается.

Еще через день Таллия заглянула к ним около двенадцати и обнаружила, что в комнате нет ни Караны, ни Лиана. Должно быть ему стало гораздо лучше, раз он смог встать и отправиться на прогулку. Во время ленча Таллия спросила у Рахиса, куда они пошли.

— Карана и Лиан вышли из дома рано утром, — ответил он. — Их не будет несколько дней.

— Куда они направились?

— Не знаю. Она оставила записку.

«Мы с Лианом отлучаемся на несколько дней, будем недалеко», — прочла Таллия.

Она выбежала из дома. Снег еще не успел засыпать их следов. Они вели через двор к горам, а оттуда к Каркарону. Таллия прошла по ним достаточно далеко, чтобы не ошибиться. А потом что есть духу побежала к Тольриму, чтобы разыскать Мендарка.

 

44

Безумное решение

Весь день Карана провела у постели Лиана, кормя его с ложечки и вытирая со лба испарину. Приступ возобновлялся за это время лишь раз, но был не столь сильным и продолжительным. Выпив макового отвара, Лиан успокоился и заснул. В этом состоянии пытаться войти с ним в контакт было бесполезно. Карана выждала несколько часов и попробовала снова.

Все было тщетно. Несмотря на предупреждение Таллии, Карана не прекратила стараний и ночью. Они лежали вместе, девушка баюкала его на груди, словно ребенка. Совсем стемнело, но Карана не стала зажигать лампу — мрак даже помогал ей.

Внезапно она поняла, что Лиан смотрит на нее. Связь была установлена.

— О, Лиан, — выдохнула она.

Его голос доносился словно издалека:

— Почему ты меня оставила?

— Прости, прости меня. Как ты?..

— Чувствую слабость. Держи меня. Я так…

Каране казалось, что она стоит в темноте над глубоким ущельем, а Лиан на другой стороне, печальная одинокая фигурка, обреченная на вечные поиски, как и она сама. Проходили годы, куда-то медленно текло время, а они так и не могли найти пути друг к другу.

Внезапно на той стороне зажегся слабый мерцающий огонек, и через Бездну перекинулся узкий светящийся мостик, похожий на первый солнечный луч. Лиан ступил на него и двинулся через Бездну. Посмотрев вниз, Карана увидела такой же мост перед собой. Затаив дыхание, она собрала все свое мужество и, балансируя руками, двинулась ему навстречу.

Ей хотелось бежать к Лиану и сжать в объятиях, он был такой же неуклюжий, как обычно, к тому же боялся высоты. Он бы никогда не смог преодолеть этот путь. Но она видела перед собой лишь на шаг вперед, а до Лиана было пол-лиги темноты, поэтому она продолжала двигаться медленно, как и он.

Они шли друг к другу в абсолютной пустоте, много раз Лиан оступался и терял равновесие, и Карана подносила к губам руку, чтобы сдержать рвущийся из груди крик ужаса. По ментальной связи она посылала ему слова любви и ободрения, и он двигался дальше.

Прошла целая вечность, внезапно тьма посредине Бездны стала сгущаться, приобретая форму шара. Карану охватил страх, на секунду она усомнилась в своих способностях, застыла на месте. Мостик начал вибрировать.

У нее по спине побежали мурашки. Что-то было не так. В голове раздавался целый хор голосов, но она не могла разобрать ни слова. Внезапно до нее донесся крик Лиана:

— Карана!

Он выкрикнул еще что-то, но она не могла понять, было ли это мольбой о помощи или предостережением. Мост под ногами ходил ходуном, словно стараясь скинуть ее в пропасть.

Лиан упал на колени, а затем встал на четвереньки, вибрация все усиливалась. И тут случилось то, чего ей не забыть до конца дней: Лиан одним рывком поднялся на ноги, пытаясь предупредить ее о чем-то. Она видела, как он кричит, но до нее не долетало ни звука. Мост качнулся, и Лиан потерял равновесие. Карана бросилась вперед в безнадежном порыве удержать его.

Она бежала, пока не начала задыхаться, девушка была уже готова прыгнуть вслед за Лианом в клубящееся ничто, как вдруг до нее донеслось эхо, подхватившее его крик:

— Иди назад! Нааазаааад!

Она застыла, голоса, раздававшиеся у нее в голове, мешали этому крику прорваться.

— Звено, звено, звенооо!

Что он пытался сказать ей, она не могла догадаться. Наверное, просил ее удвоить усилия, чтобы возобновить связь?

Темное облако начало пульсировать и растворяться. С бьющимся сердцем Карана сделала шаг вперед, потом еще один.

До нее снова донеслось эхо, на этот раз еле уловимое, но даже среди неумолкающего хора она узнала голос Лиана:

— Карана! Разорви связь, сейчас жееее!

Эхо смолкло, и она увидела, как Лиан падает, казалось, его сбили с моста огромным кулаком. Она повернулась и кинулась бежать по узкому скользкому мосту, уводившему в темноту. За ней по пятам гналась огромная тень. Где она находится, сколько еще до земли? Она не знала.

Никогда до этого она не бежала так быстро. Вступив на спасительные скалы, она разорвала связь, прежде чем ее успели перехватить. Рульк! Это была ловушка! Она очнулась в своей кровати вся в поту. Сердце колотилось так громко, что она могла слышать его удары.

Лиан дрожал, будто в ознобе. Его глаза были широко раскрыты, но он не видел ее.

— Никогда, — шептал он. — Ты получишь ее только через мой труп. — Он закрыл глаза и снова уснул.

Карана разрыдалась. Так предатели не поступают, если только коварство Лиана не переходит все вообразимые пределы. Но она лучше, чем кто-либо, знала юношу, его маленькие хитрости всегда были шиты белыми нитками. Они все ошибались!

Карана потрясла Лиана за плечо, но тот не просыпался. Рульк больше не возвращался. Юноша выглядел намного лучше, он снова стал похож на себя. Она зажгла лампу, заперла дверь, отвязала его, скинула сапоги и носки и залезла к Лиану под одеяло.

Он замерз, девушка обняла его, стараясь согреть собственным теплом, и принялась гладить по голове. Ее пальцы нащупали маленькую плешь на месте вырванного клока волос. Тогда она притянула его ближе к себе, вкладывая в это движение всю свою любовь. Это было гораздо надежнее любого мысленного контакта. Юноша задышал ровнее и уснул спокойным здоровым сном.

Кто-то толкнул дверь, но, поняв, что она заперта, ушел. Постепенно Карана задремала, в первый раз за долгое время ей снились хорошие сны. Внезапно она проснулась, почувствовав, что Лиан не спит. На улице все еще было темно.

— Лиан, — прошептала она.

Он не ответил, но ласково прикоснулся к ее щеке, провел пальцами по носу, высоким бровям, дотронулся до губ.

— Расскажи мне, что произошло. Расскажи мне все.

Она положила его руку себе под рубашку. Его холодные пальцы неподвижно лежали на ее груди. Он вздохнул и убрал руку.

— Ты не верила мне. Ты поверила Шанду, предав меня и себя. Это очень больно. После того как он появился в Туллине, ты больше не слушала меня.

— Прости. — Никакие слова не могли выразить ее сожаления и раскаяния. — Я вынуждена была пойти на это, он просто не оставил мне выбора. Но если бы ты видел себя в ту ночь, ты понял бы мои сомнения, Лиан.

— Теперь я многое вспомнил. Тогда мне все казалось таким замечательным, таким правильным! Но как только Рульк позвал тебя, я все понял.

— Позвал меня?

— Все началось в Ночной Стране, после того как ты… оставила меня.

«Да, — подумала Карана. — Именно тогда все и началось. Это была моя ошибка, и вот к каким последствиям она привела».

— Я ничего не помнил об этом до последнего времени. Но потом боль вернула мне память. Рульк сказал тогда: «Однажды я позову тебя, ты придешь и расскажешь мне все, что узнаешь. И если Карана останется жива, ты приведешь ее с собой, потому что она нужна мне больше, чем ты». Затем снова боль. Вначале мне просто снились кошмары, как тебе в прошлом году. А в Туллине я ощутил его присутствие. А потом он начал звать тебя.

— Когда это началось?

— Давно, я уже точно не помню.

— Почему ты молчал? Почему не сказал мне?

— Я слышал ваш разговор с Шандом в Туллине. Вы сговорились обращаться со мной как со шпионом Рулька. В ту ночь я пытался все тебе объяснить, но ты не захотела слушать.

— Ты не знаешь, как я мучилась, — прошептала она.

— А как мучился я! Ведь ты понимала, что Шанд не может быть справедлив к дзаинянину. Он всех настроил против меня. Мендарк сведет со мной счеты, если Иггур не сделает это первым. Он отпустил меня лишь затем, чтобы я привел его к Рульку.

— Мендарка здесь нет, я велела ему убираться из моего дома.

— Предложение Рулька было заманчивым, но не настолько, чтобы я предал тебя. Никто не попытался мне помочь. Меня просто обвинили и обрекли на смерть.

— Мне не следовало слушать Шанда, — сказала Карана. — Он хороший человек, но предрассудки ослепляют его.

— Никто не проявил ко мне сочувствия, кроме Надирила. Как ты могла подумать, что я заключил с Рульком союз против тебя? Ведь я дзаинянин. Страх перед его коварством я впитал с молоком матери. Не буду отрицать — его предложения для меня великий соблазн, но я бы никогда не предал тебя. Меня привели во двор с двадцатью семью виселицами и оставили там на всю ночь без еды и воды в компании разлагающихся трупов и призраков. Ты не представляешь, что я пережил. И только тогда я понял, кто мои враги.

Карана знала, что это была правда, и все же она не могла отделаться от подозрений. Какой-то внутренний голос словно нашептывал ей: «Да, ты говоришь складно, но ведь ты прекрасно овладел этим искусством».

— Что Рульку от тебя нужно?

— От меня ничего. Ему нужна ты, какая-то твоя способность, о которой ты даже не подозреваешь, но она является ключом к исполнению его замыслов.

Карана была сражена. Мысли путались у нее в голове. Рульк давно охотился за ней, еще с тех пор, как она украла Зеркало, но она думала, что ему нужно Зеркало. Однако в Ночной Стране она поняла, что ошибалась, может, поэтому и бежала в панике, бросив Лиана на произвол судьбы.

Тогда все действия Лиана представали в совершенно другом свете. Получалось, что он выстрадал все это из-за нее. Или он хитер, как сам Рульк. Сейчас она могла полагаться лишь на свою интуицию. Карана была уверена, что Лиан не способен на такой чудовищный обман.

Как же жестоко она обходилась с ним. Но теперь все будет по-другому. Ради нее Лиан столько раз рисковал жизнью, он никогда не сомневался в ней и не осуждал ее. Он защищал ее, несмотря на то что она предала.

— А что, если ты не сумеешь меня привести?

— Он пошлет за тобой гаршардов, так он сказал как-то ночью.

В комнате было темно, но мысленным взором Карана видела выражение лица Лиана. Никогда больше она не усомнится в своем возлюбленном, даже если все жители Сантенара объявят его предателем и изменником.

— Куда ты должен меня привести?

— В Каркарон. Он там или придет туда.

Это многое объясняет, только непонятно, отчего Рульк предпочел это место Шазмаку. Может, безумный Бейзунез был прав, считая его самым подходящим на Сантенаре для магических опытов. Однако не было смысла ломать голову над заведомо неразрешимыми вопросами. Надо идти и выяснить все самим. На Совете говорили о том, что следует подослать в Каркарон шпионов, Карана даже согласилась отправить в горы несколько дровосеков, но они не осмелились подойти близко к этому проклятому месту и не узнали ничего нового.

Каркарон принадлежал ей, и она пришла в ярость оттого, что Рульк посмел его захватить, но ничего не могла сделать. Это место было практически неприступным. Если Рульк пришлет за ней своих слуг, то вся долина окажется в опасности. Оставался лишь один выход.

Она соскочила с кровати и зажгла лампу.

— Что ты делаешь? — спросил Лиан, садясь. Свет резал ему глаза.

— Подожди здесь, — сказала она. — Я должна кое-что найти.

Она босиком выбежала из комнаты. В дальнем углу библиотеки в одном из ящиков книжного шкафа хранились старинные чертежи и карты, такие ветхие, что едва не рассыпались в руках. На них были нанесены границы ее владений, эскизы зданий, разбивка садов. Она отложила бумаги в сторону, пожалев, что не успела как следует их изучить. Но сейчас она искала план Каркарона.

Где он может быть? Все документы, касавшиеся Каркарона, доставили в имение вместе с телом ее безумного предка. Но она никогда не видела этих бумаг в библиотеке.

Нет, стоп! Когда Карана первый раз вернулась сюда, еще подростком, то нашла отцовские дневники. Карана часто перечитывала их, стараясь воскресить дорогие ее сердцу воспоминания. Галлиад всегда интересовался Каркароном и говорил о каком-то тайном пути к загадочной башне.

С фонарем в руке она побежала по длинному коридору к кабинету отца и столкнулась с Лианом, так что едва не повалила его на пол.

— Куда ты? — спросил он.

— Надо найти план Каркарона, он должен быть в бумагах отца.

Они вошли в кабинет, и Карана выдвинула ящик стола.

— Вот они, — сказала она, протягивая ему толстую стопку. Вместе он перелистали тетради, но так ничего и не нашли.

— Я была уверена, что он тут, — озадаченно произнесла Карана.

— Когда ты ходила туда с отцом?

— Мне было восемь. Значит, семнадцать лет назад, незадолго до его смерти.

Она назвала месяц. Лиан еще раз просмотрел дневники и в третьем обнаружил сложенный пополам лист бумаги. И, даже не заглянув в него, протянул Каране.

— Думаю, это он, — сказал юноша.

Она развернула лист, там был небольшой план, озаглавленный словом «Каркарон». В одном углу был изображен план Каркарона и всех его укреплений, а вокруг карта местности.

— Должно быть, отец сам сделал этот набросок. — Карана узнала то, что хотела, и сунула карту в карман.

Лиан выглядел усталым и больным. Она взяла его за руку, и они вернулись в спальню.

— Залезай в постель, — скомандовала она. — Я сейчас. — Карана вышла, но вскоре возвратилась с кружкой супа и ломтем хлеба. — Съешь это и поспи. Я скоро приду. — Она снова выбежала из комнаты.

— Приходи скорей, мне холодно, — произнес он, засыпая. Пустая чашка выскользнула у него из пальцев.

Он не спал как следует со времени появления Мендарка. Лиан задремал, но вскоре проснулся от холода. Он хотел прижаться к Каране, но понял, что ее нет рядом. Она не вернулась.

Лиан испуганно вскочил и подбежал к окну. В сером утреннем свете он заметил миниатюрную фигурку, выскользнувшую через заднюю дверь. Лиан бросился вслед за ней.

— Куда ты направляешься? — прошипел он, хотя ответ и так был очевиден.

— В Каркарон!

— Это же безумие.

— А разве у меня есть выбор? Я не могу допустить, чтобы он явился сюда вместе со своими гаршардами. Если я попытаюсь бежать, они сожгут все деревни в долине.

— Что ты будешь делать, когда придешь туда? — Карана медлила с ответом. «Я должна быть честна с ним», — решила она.

— У меня нет определенного плана, но я хочу выторговать у Рулька твою свободу.

Лиан понял, что ничто теперь не сможет изменить решения Караны. Ее сила духа пугала юношу.

— Ты сумасшедшая, — сказал он, — И я тоже, видать, уже стал ненормальным. Мы пойдем вместе.

— Не глупи, ты не дойдешь туда в таком состоянии.

— Я отправляюсь с тобой, даже если тебе придется меня нести, — повторил он.

Она рассмеялась сквозь слезы и поцеловала его в губы.

— Иди оденься, я тебя подожду.

— Кредит доверия ты исчерпала. Можешь посидеть на кровати, пока я буду одеваться.

Она безропотно последовала за ним в дом. Собрала еду в дорогу. Вскипятила чай. Подкрепившись, они вышли через заднюю дверь и сквозь ветер и снег отправились в горы к таинственному Каркарону.

 

45

Каркарон

— Это самая большая глупость в моей жизни, — сказала Карана.

Судя по выражению лица, Лиан думал о том же. Теперь они снова сблизились, разделявший их барьер рухнул в одночасье. Лиан взял Карану за руку. Уже рассвело, но небо было затянуто облаками. Впрочем, солнце не показывалось уже больше месяца.

Когда они взбирались на гору, у Лиана внезапно появилось ощущение дежа-вю.

— Знаешь, я вспомнил ночь, когда мы первый раз встретились.

— Это было незабываемо, — улыбнулась Карана. — Если бы ты только мог видеть себя со стороны. «Меня зовут Лиан. Я пришел спасти тебя», — сказал ты и рухнул к моим ногам. — Она засмеялась при этом воспоминании. — Тогда ты тоже был болен и слаб.

— Но все же не так плох, как сейчас, — сказал он, сжимая руку девушки и тоже улыбаясь.

Они шли по мягкому снегу, который навалило поверх твердой корки наста, образовавшегося после недавней оттепели. Карана хорошо помнила дорогу и не сбилась с тропы.

Когда они добрались до вершины хребта, Лиан начал задыхаться. Карана была бы счастлива отделаться от своего спутника, но заставить его вернуться было невозможно.

— Ни в жизни, ни в смерти я не расстанусь с тобой, — твердо сказал он. После короткой передышки они снова двинулись в путь. Теперь им приходилось останавливаться каждые десять минут. Через час силы совсем оставили юношу.

— Прости, — сказал он. — Я не могу идти. Нельзя ли мне вздремнуть часок?

— Конечно! — Карана смахнула с волос снег. — Я просто хотела уйти подальше от дома. Никто не знает, куда мы отправились, я написала Рахису, что мы отлучимся на несколько дней, надеюсь, он не будет беспокоиться.

Они разбили лагерь на подветренном склоне и вдвоем забрались в спальный мешок. Было тесно, но тепло. Вскоре Лиан уже крепко спал.

Карана не смогла заснуть, просто лежала и думала. Совсем рассвело. Тут и там из сугробов торчали черные утесы, отбрасывавшие причудливые тени. Из дупла старого дерева за ними наблюдала большеглазая сова. Девушка разбудила Лиана:

— Пора трогаться в путь, если ты, конечно, сможешь идти.

Короткий сон сотворил чудо. Они довольно быстро добрались до подножия скал и начали взбираться наверх. Несмотря на снег, подъем оказался не очень трудным. В этом месте склон был не крутой, к тому же аркимы кое-где прорубили в камне ступеньки.

— Ты сообщила Рахису, куда именно мы направляемся? — спросил Лиан во время короткой остановки. Он взглянул вверх на последний, самый коварный, участок пути. Далеко внизу из труб Готрима поднимался дымок.

— Разумеется нет, почему ты так решил? Но Таллия может догадаться. И хотя она зла на Мендарка из-за того, как он с тобой обошелся, услышав новость, думаю, она его разыщет, и тогда они отправятся вслед за нами, так что лучше поторопимся.

С помощью Караны Лиан одолел подъем, но задыхался и был бледен как смерть. На вершину плато они поднялись только к полудню, перед ними во все стороны раскинулся Готримский лес. Внизу белели горные вершины. Карана оглянулась, но не обнаружила никаких признаков погони.

По глубокому рыхлому снегу идти было трудно, но они не спешили: Каркарон не то место, куда люди мечтают попасть. Лиан все чаще останавливался, и с каждым разом ему требовалось все больше времени на отдых. Однако к вечеру они все же добрались до дальней границы леса.

Там, среди лесных болот, было озерцо, которое называли Черным из-за цвета воды. Со всех сторон его окружали высокие деревья. Должно быть, на дне били теплые ключи, так как оно до сих пор не покрылось льдом. На берегу стояла старинная беседка, сложенная из гранита. К воде спускалась каменная лестница. Они решили переночевать прямо тут, у озера. Карана и Лиан развели небольшой костер и, сидя на ступеньках, поужинали хлебом и фруктами.

— Я часто приходила сюда в детстве, — оглядываясь, сказала Карана. Лиан не ответил, он уже задремал сидя. Девушка развернула спальный мешок, помогла Лиану забраться в него и подложила под голову свернутый плащ. Каране не спалось, слишком много воспоминаний было связано с этим местом. Она подошла к воде, поверхность озера походила на черное зеркало и была такая гладкая, что в ней отражались звезды.

Только теперь девушка заметила, что первый раз за месяц небо прояснилось. Было ли это знамением? Она уселась на одну из нижних ступенек у самой воды.

Луна светила на три четверти, и была видна часть ее темной стороны, но она едва проглядывала из-за густо переплетенных ветвей. Насколько хорошо Рульк сумел узнать Лиана? Ведь они пробыли вместе лишь несколько дней. Известно ли ему, что они идут?

Карта подтвердила ее догадки: в Каркарон действительно вела тайная тропа. Карана понимала, что ее поступок безумен, но не видела другого выхода. В конце концов, это ее жизнь. Даже если план не удастся, никто не пострадает, кроме Лиана. Она постаралась на какое-то время отогнать такие мысли, вслушиваясь в шум ветра, гудевшего в кронах деревьев. Последний раз она проходила через эти места по пути в Шазмак, ей было всего двенадцать лет. А предпоследний — в день своего рождения, когда ей исполнилось восемь. Вскоре после того памятного похода ее счастливое детство закончилось. Через два дня на отца напали в горах, избили и оставили умирать недалеко отсюда. Бессмысленное, жестокое преступление, у него при себе даже не было ничего ценного. Она вздрогнула и пошла к спальному мешку.

Наступило утро. Лиан проснулся первым. В лесу был туман, над черной водой клубилась серебристая дымка. Из-за вершин деревьев поднималось солнце. Карана безмятежно спала, обвив руками шею юноши. Над угольками их походного костра все еще курился дымок. Должно быть, она легла совсем поздно. Ему очень не хотелось будить ее, но дым костра мог выдать их преследователям.

— Карана, пора вставать! — Она моментально проснулась.

— Что случилось?

— Костер все еще дымится.

Девушка посмотрела в ту сторону, протирая глаза.

— Непростительная неосторожность, — согласилась она. — Поразительно, как быстро теряются навыки житья в лесу. Год назад я ни за что бы не допустила такой оплошности. Правда, я не думаю, что дым могли заметить — угли едва теплятся, к тому же туман довольно густой. Однако лучше нам поспешить. Набери, пожалуйста, воды. Я буду готова через пять минут.

Путь до Каркарона оказался нелегким. Тропинка уходила в сторону от дороги на Шазмак, круто поднимаясь в горы. Во многих местах она обледенела, к тому же сильные порывы ветра почти сбивали их с ног.

Они двигались вперед убийственно медленно. Лиан был совсем слаб, но не сдавался. Карана то и дело оглядывалась, но за ними никто не гнался. Наконец они оказались перед утесом, на котором возвышался Каркарон.

Тропинка извивалась вокруг скалы, словно дорога к сказочному замку. С обеих сторон разверзались пропасти.

— Не могу себе вообразить более неподходящего места для крепости, — сказал Лиан. — Почему было не построить ее внизу?

— Потому что это самое лучшее место для практики Тайного Искусства, — ответила Карана. — Больше ничего не имело для Бейзунеза значения.

— Но сколько сюда пришлось вложить средств?

— Бейзунез не считал денег.

Они продолжали подниматься все выше и выше.

— Карана, — задыхаясь, произнес Лиан после длительного молчания.

— Что? — спросила она.

— Помнишь, как я раньше боялся высоты? — Она крепче сжала его руку.

— Знаешь, теперь этот страх исчез. — Лиан поскользнулся и, побледнев как мел, добавил: — Ну еще, конечно, не совсем…

Она рассмеялась. И он тоже.

— Ты делаешь успехи, — подбодрила его Карана. — Не хочешь передохнуть?

— Давай пройдем еще немного.

Тропинка здесь расширялась, но сколотые ступени все же были обледенелыми и очень опасными. Падение грозило неминуемой гибелью. К полудню они поднялись на середину гранитного утеса.

— С этого поворота тропа просматривается из башни, — сказала Карана. — Придется дожидаться темноты.

Лиан не мог отвести глаз от своей любимой — так истосковался он по ней, по ее доверию и любви. Они не разжимали замерзших рук. Отсюда им открывался вид на вырезанный в гранитной скале амфитеатр. По прямой от Каркарона их отделяло расстояние, не превышавшее выстрела из лука. Вблизи крепость выглядела еще фантастичнее. Бейзунез спроектировал безобразную девятиугольную башню, все стороны которой были разные. Ее окружала невысокая стена. Больше всего Каркарон смахивал на тонущую лодку.

Башня была построена из гладкого, как стекло, темно-серого габбро с лиловым оттенком. Стены покрывали загадочные барельефы: скипетры, серпы, стеклянные сферы, опаловые шипы, напоминавшие иглы морского ежа, разбросанные по поверхности без всякой доступной пониманию логики или симметрии. Башню венчал остроконечный латунный купол, резные стрельчатые арки не прибавляли зданию ни красоты, ни изящества.

— Он и вправду был сумасшедшим, — пробормотал Лиан.

— Да, это так, даже челядинцы отказались ему служить.

— Как ему вообще удалось выстроить эту башню?

— Он нанял каменщиков и плотников внизу в долине и платил им невероятно много. Большинство строителей умерли во время работ. А после гибели Бейзунеза наша семья оказалась на грани разорения. Пять поколений моих предков выплачивали его долги, и до сих пор мы так и остаемся за чертой бедности.

— А ты не можешь продать Каркарон?

Карана посмотрела на Лиана так, словно он был таким же безумцем, как ее прадед:

— Продать землю? Землю?

Лиан поспешил переменить тему разговора:

— Почему он выбрал именно это место? Здесь крепость легко осадить даже с горсткой солдат.

— Как я уже говорила, он не принимал это в расчет. Бейзунез был ученым, он хотел больше узнать о народе каронов. С годами интерес перерос в манию. Он верил, что кароны обладают тайным знанием и это является источником их силы. Он считал, что существуют определенные очаги силы, где реальность искажается, создавая благоприятные для занятий магией условия.

— Как на скале в Катадзе, — добавил Лиан. — Недаром предки считали, что врата можно открывать лишь в определенных местах.

Карана не вдавалась в детали.

— Бейзунез думал, что самый мощный источник силы на Сантенаре расположен именно здесь, поэтому он и построил Каркарон. Я тоже знаю, что это необыкновенное место, каждый раз, приходя сюда с отцом, я ощущала потоки энергии. Даже теперь я чувствую покалывание, словно тысячи иголочек вонзаются мне в кожу и мозг. Больше нигде со мной ничего подобного не происходило.

Во второй половине дня небо затянулось тучами и начался снегопад, ветер завывал среди горных отрогов. В лица им летел колючий снег, это напоминало соляные бури в Сухом Море, только теперь вместо жары был холод.

Лиан снял варежки, чтобы потереть нос и щеки.

— А что внутри крепости? — спросил он.

— Небольшие хозяйственные постройки, амбары, водохранилище, вырезанное в скале. Нам бы следовало отравить воду, если бы мы захватили с собой яд и, вообще, были на такое способны. В башню можно пройти через двор, туда ведет задняя дверь. Это все, что я помню.

Лиан дотронулся до плеча Караны. Он понятия не имел, что она задумала.

— Хорошо! — сказал он, стараясь скрыть страх. Чем ближе подходили они к загадочной башне, тем безумнее казались ему их действия. Внезапно острая боль пронзила мозг Лиана и так же быстро отступила. Это было просто напоминанием, но оно придало ему решимости. Ничего хуже того, что с ним уже случилось, быть не могло. Им просто нечего терять.

Карана поддерживала Лиана, пока не закончился приступ. Луч коснулся ее озабоченного лица, и солнце тут же скрылось в облаках.

— Глотни-ка, — сказала она, доставая из кармана флакончик. — Но только совсем чуть-чуть, иначе уснешь.

— Что это? — подозрительно спросил Лиан.

— Маковый сироп.

— Убери, у меня должна быть ясная голова. Как мы проберемся внутрь?

— Вот план крепости. Может, Рульк и обнаружил потайной ход, но Бейзунез был хитер. Так что у нас есть шанс.

Лиан тяжело вздохнул.

— Внезапность — большое преимущество, — продолжила она бодро. — Мы дадим ему понять, что чего-то стоим.

— Хорошо, — сказал Лиан. — Но когда мы доберемся до места, я пойду первым, а ты останешься в укрытии.

Карана не нашлась что ответить. Это было совсем не похоже на Лиана. Храбрость не была его сильной чертой. Несмотря на все клятвы, у Караны снова зашевелились подозрения. Зачем он рвется идти первым? «Нет!» — мысленно произнесла она, отбросив сомнения.

Лиан понял, что означает ее молчание.

— Карана, послушай! Рульк уже искалечил меня. Но тебя я ему не отдам. Если у меня не получится…

— У тебя есть какой-то определенный план? — спросила Карана.

— Я хочу заключить с ним сделку ради твоей свободы.

— Нет, этого я не позволю! Не хочу быть костью, за которую грызутся псы.

— Все это случилось из-за моего идиотского любопытства и гордыни. Дай мне возможность искупить свои грехи.

— Знаешь, я виновата не меньше, ведь я бросила тебя в Ночной Стране, и вообще все началось с кражи Зеркала.

— Карана, скажи мне правду, — он взял ее холодную руку и притянул девушку к себе, — только не обманывай меня!

Вновь солнечный луч коснулся ее лица, и глаза Караны засияли изумрудным огнем.

— Хорошо, — ответила она.

— Когда ты вчера решилась пойти к Рульку, у тебя был какой-то план?

— Один раз я уже сбежала от него, — сказала девушка.

— Это не ответ. Во второй раз он тебя не отпустит. Ну и?

Карана склонила голову, чтобы скрыть слезы. Это был не тот Лиан, которого она знала. Теперь лгать ему было невозможно. Как же она его любила… Он закутал ее своим плащом, и Карана крепко прижалась к нему.

— У меня нет и не было никакого плана, — тихо произнесла она. — И почти не осталось надежды.

— Зато у меня есть.

Это задело ее. Ведь она пришла сюда, чтобы защитить своего возлюбленного.

— Можно узнать, в чем он состоит?

— Лучше не надо, тогда мне будет легче действовать, если все пойдет не так.

Карана отстранилась от него:

— Что ж, как хочешь. Тайный путь проходит где-то здесь. — Она вынула карту и стала рассматривать ее в наступивших сумерках. — Нам нужно немного вернуться.

Они нашли тропинку как раз перед самой темнотой. Держа Лиана за руку, она повела его по врезанным в камне ступеням. Каркарон был скрыт от них нависшим утесом. Они добрались до высокой скалы, напоминавшей по форме маяк.

— Здесь должен быть туннель, но вход в него просто так не увидеть.

«Если только за это время не было землетрясений, сдвинувших горы», — подумал Лиан.

Наконец им удалось обнаружить небольшую пещеру, Карана помогла Лиану залезть в нее и зажгла осветительный шар. Они убедились, что это в самом деле был туннель, спускавшийся куда-то в глубь горы. Подземный ход привел их к шахте с узкой каменной лестницей.

— Должно быть, мы сейчас под Каркароном, — сказала Карана. — Поднимайся осторожно, любой шум сразу же услышат наверху.

Они преодолели несколько сот футов, Лиана дважды приходилось привязывать к лестнице, чтобы он мог отдохнуть. Наверху виднелся железный люк. Несмотря на заржавевший механизм, крышка подалась, и они протиснулись в образовавшуюся щель.

— Что ж, — прошептала Карана, — если гаршарды обнаружат шахту…

— Тогда мы пропали.

Они неслышно шли по лестнице, встроенной между внешней и внутренней стеной, пока не оказались у очередной двери, однако на этот раз она не открывалась. Карана и Лиан почти отчаялись, но наконец девушка обнаружила потайной замок. Когда она дотронулась до него, дверь подалась.

— Хитрое устройство, — произнес Лиан.

Они не стали открывать дверь, потому что Лиану требовался отдых.

— Как твоя нога? — спросила Карана, доставая остатки припасов для последнего ужина.

— Очень болит, — ответил Лиан, вытягивая ее перед собой. Девушка стала массировать затекшие мышцы, пока он ел хлеб с фруктами. — Я так устал, — пожаловался он, уже начиная клевать носом.

Карана обняла Лиана за плечи, и он заснул. Каране было страшно. У нее появилось недоброе предчувствие. Меньше чем через час Лиан проснулся.

Юноша тяжело вздохнул. Его взгляд стал каким-то затравленным, Карана не могла этого вынести. Она обвила руками его шею, поцеловав в каждое веко по очереди, а потом в нос.

— Чтобы я ни сделал или ни сказал, обещай, что ты не усомнишься во мне, — попросил Лиан. — Я никогда тебя не предам.

— Я буду верить тебе, несмотря ни на что. — «Но если ты предашь меня, то пожалеешь, что родился на свет», — подумала она. Карана снова крепко обняла юношу, затем отстранилась и произнесла: — Иди. — Она не выносила долгих прощаний.

Карана осторожно открыла дверь и снова закрыла ее за ним, оставив щелочку, чтобы слышать, что происходит. Но она ничего не видела и поэтому с чрезвычайной осторожностью возобновила мысленную связь с Лианом.

Он прошел через холл и оказался в просторной комнате, занимавшей большую часть верхнего этажа. Помещение было ярко освещено. Стены украшали гобелены и причудливая скульптура. В другом конце комнаты стояли стол и скамьи. Повсюду размещались разные механизмы. Сколько времени потребовалось гаршардам, чтобы перенести все это из Шазмака? Им наверняка пришлось ходить туда-обратно не одну сотню раз.

В комнате никого не было. Лиан огляделся. В воздухе, не касаясь пола, висела знакомая машина, сделанная из иссиня-черного металла. Это была точная копия той, которую Лиан видел в Ночной Стране. Но то был лишь мысленный образ, фантазия Рулька, а эта — вполне реальна. Если она готова, то у Рулька будет еще одна причина согласиться на его предложение.

Лиана влекло к загадочному механизму. Он подошел и дотронулся до черного металла. Едва он прикоснулся к машине, как у него закружилась голова. На какое-то мгновение Лиан перестал понимать, где он и что делает. С трудом удержавшись на ногах, юноша отдернул руку.

С лестницы донеслись звуки какой-то грустной мелодии. Лиан почувствовал слабость, уверенность покинула его. Что, если Рульк застанет его здесь, а он не успеет подготовиться? Внизу кто-то закричал. Небо озарилось вспышкой. Что происходит? Лиан подошел к окну и выглянул во двор. В меркнущем свете зарева он заметил бегущую по стене высокую фигуру. Должно быть, это Таллия. Небо снова осветилось вспышкой. Так, значит, их все же преследовали.

Впрочем, любые беспорядки были им только на руку, кто бы их ни устроил. Ему потребовалось несколько минут, чтобы собраться с мужеством. Лиан стал спускаться, пытаясь правильно настроить себя. Он самый великий сказитель своего времени. Этого от него не отнять. Высокомерный, смелый до безрассудства. И главное, он обладает даром убеждения.

Послышались шаги. Лиан собрал всю свою волю, он был готов к встрече.

Рульк, улыбаясь, поднимался по лестнице. Даже в его движениях таилась угроза. Он почти не выказал удивления при виде Лиана, но все же юноша почувствовал его минутную растерянность, и это придало ему решимости.

— Ты все-таки пришел! — воскликнул Рульк. — Что ж, это мудрое решение. У Мендарка прекрасная помощница. Вероятно, Таллия скоро перерастет своего учителя, раз сумела доставить тебя к главным вратам незамеченным.

Благодаря постоянным тренировкам Лиан научился владеть своим лицом и не выдал себя.

— Ты привел ее? Как раз вовремя! — воскликнул Рульк. — Утром я послал за ней в Готрим гаршардов.

Лиану хотелось выкрикнуть: «Да, да, я привел ее, она прячется вот за этой самой стеной». Хотя, вполне возможно, Рульк сам об этом знает.

Но на лице Лиана не отразилось никаких эмоций. Он словно натянул на себя маску. Самоуверенный, надменный, даже дерзкий. Рульк остановился на две ступеньки ниже, и теперь они смотрели друг другу прямо в глаза.

— Нет, — ответил Лиан, равнодушно глядя куда-то мимо Рулька, зевнул и прислонился к перилам. Карон не двинулся с места, но его красные глаза сузились, и он начал лениво сжимать и разжимать кулак. У Лиан заболела голова, но по сравнению с предыдущими приступами это было ерундой. Юноша научился справляться с болью, но он боялся, что Карана, почувствовав его страдания, выйдет из своего укрытия. Лиан поднял руку:

— Прекрати!

Рульк был заинтригован. Он разжал пальцы. Боль прошла.

Лиан решился.

— У меня есть к тебе предложение, — невозмутимо произнес он.

Карон рассмеялся с искренним удивлением.

— Или, точнее, я хочу заключить с тобой пари, — продолжил Лиан.

— Я не заключаю пари, — ответил Рульк. — Ты просто приведешь ее ко мне.

— Ее здесь нет. Но я могу это сделать. Сейчас она пойдет ради меня на что угодно.

Лиан говорил убедительно. Карана вздрогнула в своем укрытии.

— Сам ты ее не найдешь. Во всяком случае в ближайшее время. — Лиан собирался сыграть на том, что Карана срочно нужна Рульку и это как-то связано с его черной машиной. Но если он ошибался и у Рулька достаточно времени…

— Я могу уничтожить тебя. Ты будешь корчиться в таких муках, каких не испытывал еще ни один человек, — сказал Рульк, ударив кулаком по ладони. — Она будет моей.

— Я знаю, но, если ты убьешь меня, это не поможет тебе ее найти. В Баннадоре множество тайников и убежищ, твои люди собьются с ног, разыскивая ее. Давай лучше пойдем друг другу навстречу. Ты провел в одиночестве тысячу лет, а мое предложение, по крайней мере, развлечет тебя. В Ночной Стране ты мне кое-что пообещал.

Рульк был озадачен.

— Говори, — произнес он наконец.

— Я вызываю тебя на состязание! Мы оба владеем искусством слова. Если ты выиграешь, то получишь Карану. Если победителем стану я, ты отдашь мне Таблицы Рендера и освободишь меня от этого проклятия.

— Ты хочешь сразу две награды! Для человека, вступившего в игру без козырей, неплохо. Да, наглости тебе не занимать, летописец.

— Это профессиональное. — Рульк расхохотался:

— Ты и вправду развлек меня. Я рад, что ты пришел. Но ключ к тайнописи каронов я не дам ни одному человеку!

— Тем он будет для меня ценнее. Ты уже согласился на это однажды, припоминаешь? К тому же все это давно стало историей, а тебе принадлежит будущее Сантенара.

— Если я отдам его, то уже не смогу взять назад. Кто знает, что готовят нам грядущие столетия. Нашей расе будет нанесен непоправимый ущерб. И потом, — Рульк потер подбородок, — ставки слишком неравны. Что еще ты можешь мне предложить?

— Себя, если проиграю.

— Невелико приобретение! Если проиграешь, то будешь моим в любом случае.

— Преданный слуга стоит сотни рабов. Думаю, что смогу тебя развлекать.

— Я не променяю тайну моего народа на твои байки. — Лиан уже хотел повысить свою ставку, сделав последнее предложение, но остерегся. События развивались чересчур быстро, и Рульк прекрасно контролировал ситуацию.

— Я подожду, — сказал Лиан. — Мне очень хочется получить Таблицы, но я могу прожить и без них. Зачем ставить телль, чтобы выиграть гринт.

— Да и я не тороплюсь, я уже прождал тысячу лет, подожду еще.

Они посмотрели друг другу в глаза. Но может ли Рульк ждать? И если да, то намеревается ли? Тысяча лет — это целая вечность, он либо научился за это время терпению, либо, наоборот, потерял его окончательно. Лиан привык чутко улавливать настроение своих слушателей и понял, что Рульк лжет. Карон знал: если он опоздает, подобной возможности у него может не появиться еще очень долго. Лиану необходимо было сделать вид, что его это не волнует. Он начал читать про себя длинное сказание, которое знал наизусть. Лиан часто применял этот давно проверенный способ, чтобы успокоиться и отвлечься от ненужных мыслей.

Рульк все еще пристально смотрел на него. Лиан опустился на ступеньку и закрыл глаза, мысленно проговаривая знакомые строфы. Рульк несколько растерялся. Его враги никогда не вели себя так. Может, Лиан обладал силой, о которой карон не знал. Дзаиняне — загадочный народ, всегда трудно понять, что у них на уме. Время шло.

— Если ты потерял навык, то я дам тебе время прорепетировать, — тихо произнес Лиан.

— Я не нуждаюсь ни в каких репетициях! — взревел Рульк. — А теперь слушай мои условия. Во-первых, судить нас будут гаршарды. Несмотря на то что они мои слуги, в их честности можешь не сомневаться. Я назначу трех судей, полагаю, ты уже встречался с ними: это Ярк-ун, Ятха и Идлис. Если я выиграю, то вы с Караной мои, оба. Если проиграю, то позволю тебе выбирать: ты сможешь забрать девчонку, хотя это поставит меня в затруднительное положение, либо я отдам тебе Таблицы. Таково мое предложение. У тебя есть минута, чтобы все обдумать. Если ты отказываешься, то я лично отправлюсь в Баннадор и приведу сюда Карану. Время у меня есть.

Проиграл он или победил? В глазах Лиана блеснула алчность, но он мгновенно снова принял равнодушно-нагловатый вид. Юноша принялся рассуждать вслух:

— Она доставила мне массу хлопот и не меньше удовольствия. Так что я даже привязался к ней. Думаю, ты просишь слишком много.

— Ты несговорчив, летописец! Я знаю, как страстно ты желаешь завладеть моим секретом. Если бы ты не пошел на компромисс в Ночной Стране, то ни тебя, ни Караны здесь сейчас не было бы.

Лиан настолько растерялся, что чуть не выдал Карану. Откуда Рульк знает? Знает ли?

— Ее здесь нет, — сказал он.

— У тебя осталось десять секунд, — напомнил Рульк.

— Что ж, я принимаю твои условия! Радости, которые она мне дарила, я легко смогу купить. Никто не скажет, что я не старался спасти ее. Но это выше моих сил. Не скрою, я буду по ней скучать. Но на Сантенаре много молодых женщин, и такому летописцу, как я, с радостью отдастся почти каждая. За Таблицы я бы продал родную мать. — Его глаза горели. — Ни один мастер-летописец не получал еще такой награды. Я построю собственную школу, Чантхед по сравнению с ней будет просто дырой…

— За кого ты меня принимаешь, летописец? — спросил Рульк ледяным тоном.

Поток слов Лиана тут же иссяк, а вместе с ними и вся уверенность. Он выглядел теперь как растерянный школьник. Рульк продолжал:

— Если бы я поверил хоть одному слову, то вышвырнул бы тебя за дверь. Но я видел вас с Караной вместе, и потому не ломай комедию. Может быть, ты действительно окажешься достойным поведать миру историю каронов. Сейчас увидим, на что ты способен. Начнем!

 

46

Сказание

Рульк спустился по лестнице, чтобы позвать гаршардов. У Лиана совсем сдали нервы. Чего он этим добился? Во время прошлой встречи с Рульком ему показалось, что карон знает, что такое честь. Но так ли это на самом деле? Карана сказала однажды, что вельмы всегда выполняют волю хозяина. Но даже если они будут судить справедливо, какое Предание может тронуть их больше истории обожаемого господина?

Судьи заняли свои места. Еще дюжина гаршардов выстроилась в ряд вдоль стены: изможденные, уродливые, они все были на одно лицо. Рульк переоделся и вышел в шелковых брюках, рубашке цвета индиго и алом шейном платке.

— Мое сказание не из истории Сантенара, — начал он. — Эти события произошли в далеком прошлом, когда я еще был молод и мы только ступили на землю Аркана. Когда-то у нас был свой мир. Но наш народ предали и бросили в Бездну. Знаешь ли ты, что такое Бездна, летописец?

— Не столько, сколько хотел бы, — пробормотал Лиан.

— Это беспредельная жестокость! Миллионы созданий обитают там, пожирая друг друга в безнадежной борьбе за выживание. Тебе известно, как велика сила каронов, но и мы не могли сравниться с чудовищами Бездны. Миллионы из нас погибли в первые же дни. Мы были на грани полного исчезновения! От целого народа осталась лишь горстка. Вот так мы научились воевать, первыми наносить удар. Никогда не уступать! Никому не верить! — На мгновение он склонил голову, а потом посмотрел в глаза Лиану. — Сказание — мое сказание — о том, как мы нашли другой мир и покорили его. Слушай.

Мы ненавидели свои голые блестящие скалы. Лучи палящего солнца врезались в глаза, словно осколки стекла. Моря выкипели там давным-давно, и на дне осталась лишь серая вязкая масса. Как мы барахтались там, в отчаянии посылая проклятия небесам! Но неожиданно у нас появился шанс. Кто-то заглянул в Бездну, открыв нам путь на Аркан.

Это был Ксеспер, Лиан вспомнил, как Тензор проклинал его в Сухом Море.

— Все знали, что другой возможности у нас не будет. О, Аркан! — произнес Рульк, в его голосе звучало сладострастие. — Такая плодородная, светящаяся, чувственная планета. Как мы жаждали ступить на ее землю!

Я ринулся в черный водоворот четвертого измерения. И все оставшиеся в живых из моего народа последовали за мной. Вокруг меня бурлило искривленное пространство, ослепляя и оглушая. Я не мог ни видеть, ни слышать, ни дышать. Даже мозг, казалось, закрутился в спираль. Внезапно с громким всплеском я вынырнул в странно черном озере и остался лежать без движения на его упругой поверхности.

Я открыл глаза и увидел Аркан. Наш. Мой! Между нами были только аркимы. На темно-синем бархате неба сияли россыпи звезд. Меня овевала желанная прохлада, волны ласкали обнаженное тело. Кровь бежала по артериям, пульсировала в висках. Я потерял сознание.

Время шло, но я не шелохнулся, погрузившись в длительный сон. Очнувшись, я заставил себя подняться со своего ложа. Взошло маленькое солнце, осветив прекрасный ландшафт.

Красивое мужественное лицо карона озаряло вдохновение. Рульк словно оживлял картины далекого прошлого, воспоминания юности, делая их видимыми для слушателей. Лиану показалось, что стены раздвинулись и зал стал просторнее. Юноша был взволнован. Большинство вельмов слушали безучастно.

Карана, съежившись, сидела за стеной, она ощутила, как по телу пробежали мурашки. Сколько времени прошло с тех пор, как они в последний раз занимались с Лианом любовью? Месяцы! Внезапно ей безумно захотелось сжать его в объятиях.

— Наши шансы на успех таяли. Нас было слишком мало, единственное, на что мы могли рассчитывать, — это на преимущество внезапности. Я содрогнулся от ужаса: где остальные кароны? Они должны были находиться где-то недалеко. Но что, если они пропали в лабиринте межпространственных коридоров?

Добравшись до берега, я побежал сквозь прохладную утреннюю дымку. Нагие и безоружные, пришли мы на Аркан. Без одежды мы обойтись могли, но оружие было нам необходимо. Этот мир населяли тысячи аркимов, а нас осталось лишь двести. Именно столько уцелело из всего народа.

Передо мной стояли деревья. Никогда я не видел их прежде. Они не росли на наших голых скалах. Одним ударом я переломил ствол и долго трудился, пока не сделал из него копье.

Передо мной был поросший травой склон, а вдалеке виднелось небольшое строение, возможно чье-то жилище.

Оно было возведено на открытом месте. Хорошо, должно быть, им некого бояться! Однако когда я вошел внутрь, то увидел развешенное на стенах оружие. Я не взял его и не убежал, как велел мне долг; мне хотелось больше узнать об этом народе. Внутри было темно, но глаза скоро привыкли. Я переходил из одной комнаты в другую, всюду сея смерть, не щадя ни мужчин, ни женщин, ни детей. — В глазах Рулька вспыхнул огонь. — Почему я поступил так? — часто спрашивал я себя впоследствии. Я бы не сделал этого сейчас, во всяком случае не стал бы убивать невинных и беззащитных. Но я помню свои ощущения, эту жажду крови, которая зародилась во мне за время пребывания в Бездне. Аркимы были горды, но они не привыкли к смерти.

Я стоял в этом доме, превращенном мной в склеп, и смотрел на своих поверженных врагов. Это были сильные прекрасные люди, чья красота не увядала с годами. Даже смерть не обезобразила их черты. Я заметил лежавшую на кровати мертвую красавицу, и во мне вспыхнуло желание. Но я остановил себя. Сейчас на это не было времени.

Я прошел в другую часть дома, в которой было множество покоев, освещенных стеклянными шарами. Стены украшали ковры, везде были расставлены причудливые скульптуры. За всю жизнь я не видел столько изящества, как за эти несколько минут. Что ж, скоро мы сможем насладиться всем, Аркан будет наш.

Путешествие высосало из меня силы, или же я не привык к насыщенному кислородом воздуху этой планеты, но я допустил ужасную ошибку, оставив в живых одну аркимку. А может, она вошла позже, этого я никогда не узнаю.

Она появилась в дальнем конце зала. Миниатюрная, прекрасная, хотя на ее челе лежала печать безмолвного горя. Карана очень похожа на нее, — сказал он, обращаясь к Лиану. — Даже цветом волос. Меня тронула скорбь женщины, хотя я сам был ее причиной. Моя прекрасная мстительница, Элинора!

Уголком глаза Лиан заметил, что Идлис поднялся на ноги, открыв рот.

Рульк продолжил:

— Она держала в руке металлическую пластину, зеркало. С некоторым опозданием я понял, что она быстро шептала что-то, обращаясь к нему. Может, она успела предупредить другие общины? Если так, я поставил под угрозу жизнь всех своих соплеменников. Она должна была умереть. Я бросился к ней и сбил с ног, но она была быстра, словно кошка, и я не заметил в ее руке длинный нож. Она успела вонзить мне его между ребер и повернуть.

Я почувствовал, что умираю, и рухнул на скамью, судорожно пытаясь глотнуть воздуха. Из раны хлестала кровь. А я мог только наблюдать, как на полу появляются причудливые красные узоры.

Не знаю, сколько я пролежал там в агонии, терзаемый муками совести. Кароны были обречены. И в этом повинно лишь мое стремление к убийству! Как могут две сотни противостоять тысячам?

Меня охватил ужас: сегодня мой народ навсегда исчезнет из вселенной. Но кароны никогда не сдаются. Пока я жив, нужно помнить о долге. Я обязан подняться и биться плечом к плечу с остальными. Это побуждение было столь сильным, что заставило меня подняться, несмотря на слабость и боль.

Я выдернул из груди нож. Рана была ужасна, в нее можно было бы просунуть кулак. На пол упали розовые кусочки плоти, мое легкое.

Он распахнул рубашку, и все увидели под соском безобразный шрам.

Что же мы знали об аркимах и об их мире? Только то, что главный город, где собирается Совет, находится в этой части страны. И мы направились туда, чтобы захватить их правителей. Однако я всегда стремился действовать в одиночку. Может, именно это стремление и привело меня к тому дому.

Я приглушил боль, чтобы решить, как поступить дальше. Вероятно, остальные соберутся вместе, чтобы напасть на город ночью. Таков был наш первоначальный план. Но теперь мы потеряли преимущество внезапности. И с этого момента все пошло не так. Я должен был исправить свою ошибку. В этом заключалась наша последняя надежда. И ничто не могло остановить меня. Ничто!

Но прежде всего необходимо было позаботиться о ране. С легким я ничего не мог поделать, оставалось лишь надеяться, что время залечит его. Главное — остановить кровотечение. У меня не было ни иголки, ни ниток. Я осмотрел комнату и обнаружил скульптуру, сделанную из золотой проволоки, никогда не видел я ничего более прекрасного, но мне пришлось разломать ее на части и проволокой стянуть края раны.

С одного из убитых я снял одежду, с другого сапоги, подобрал нож, который всадила в мою грудь прекрасная аркимка. Другого оружия я не взял, у меня не было сил нести его. Мой взгляд упал на мертвую женщину, которую я желал еще так недавно. Она протягивала руки к своему ребенку, все такая же красивая. Но вожделение прошло, словно удар ножа пришелся гораздо ниже.

В моем сердце не должно было бы остаться места для раскаяния. Но тем не менее мне было жаль ее. Я поднял мертвого младенца и положил на руки матери, прикрыл ее наготу простыней и вышел. — Рульк тряхнул головой, словно оживляя воспоминания, и помолчал в память о своих жертвах. — Я утолил свою жажду убийства и больше никогда ее не испытывал. Да, мне приходилось убивать и потом, но лишь ради самозащиты или в пылу битвы. Необходимость делает из нас то, что мы есть, не природа.

Я поднялся на вершину холма и оглядел окрестности. Если бы только я догадался сделать это раньше! Внизу раскинулся город, показавшийся мне тогда огромным, однако на самом деле он не был большим. Красота его поражала воображение, но вы и сами знаете, какие аркимы искусные строители.

У каронов острое зрение. Спустившись с холма, я заметил, что в нескольких местах идет сражение. Нас разделили на небольшие группы, каждая из которых была окружена бесчисленными толпами врагов. Они вовремя получили предупреждение. Мы проигрывали бой. Что, если они решат казнить пленных? Мысль об этом была невыносима.

Со всех ног я бросился к городу. В одежде и обуви я не привлекал к себе внимания. Ты удивлен, Лиан? Аркимы были тогда намного выше, и я не выделялся среди них ростом. В тот день я часто слышал предсмертные крики друзей, и каждый раз во мне что-то обрывалось. Наконец я добежал до центра города. Боль в боку была невыносимой. Я чувствовал, что силы покидают меня. Как бы глубоко я ни дышал, воздуха не хватало, кровь струилась под рубашкой, затекая в сапоги.

Мне казалось, что я умираю. Все перед глазами было затянуто красной пеленой. Я сел на землю. Но мои люди гибли каждую минуту, я не имел права отдыхать! Поднявшись, я заставил себя сделать шаг, затем другой. Все мысли были сосредоточены лишь на следующем шаге.

Я увидел, как горстку оставшихся в живых каронов взяли в кольцо. Если им суждено погибнуть, то я умру вместе с ними, потому что нет ничего хуже, как остаться последним из своего рода. Я приготовился вонзить себе в сердце нож. Но нет, аркимы были народом, уважавшим закон или, во всяком случае, ритуал. Они назначили суд. Такой вывод сделал я из происходившего, хотя и не понимал их языка. Каждого пленника сопровождали два стража. Каронов отвели в просторный зал, и я последовал за ними.

Когда я вошел внутрь, зародившаяся было надежда исчезла. Там было более тысячи аркимов, и еще несколько десятков тысяч снаружи. Внезапно на меня навалилась безмерная усталость. Я добрался до ниши, прислонился к стене, судорожно глотая воздух. Каждый вдох причинял мне ужасную боль.

Долгое время ничего не происходило, постепенно шум сердитых голосов смолк. И тогда в зал вошли два аркима: мужчина и женщина. Оба были стары, они заняли свои места, и процесс начался.

Вначале говорила женщина, потом слово взял мужчина. Затем снова женщина. Хотя я не понимал их языка, внезапно во мне вспыхнула надежда. Все аркимы относились к этой паре с глубоким почтением. В том была их слабость, и я должен воспользоваться ею! Я еще не знал как, но это было не столь важно.

Пленников стали по одному подводить к судьям, коротко выступали свидетели, затем зачитывался приговор, и осужденному было позволено произнести оправдательную речь. Многие так и поступали, хотя аркимы не понимали их слов. Я рассчитывал, что весь процесс займет не меньше трех часов. Однако в конце они могут его ускорить, поэтому необходимо было уложиться за два.

Я поспешно вышел из зала, вероятно слишком поспешно, потому что несколько аркимов проводили меня недоуменными взглядами. Быть может, своим поведением я нарушил этикет. Я обошел зал суда вокруг, огромное здание из металла и камня, и обнаружил, что сзади к нему примыкают небольшие постройки. Я попытался забраться на крышу одной из них. Это отняло у меня последние силы.

Теперь мной двигала лишь воля, которую ничто не могло сломить, кроме смерти. Когда я оказался наверху, сердце чуть не разорвалось у меня в груди. Я вынужден был сесть. Перед глазами все расплывалось. Я снял сапог и вылил на крышу кровь с кусками легкого. Я смотрел на красную лужу, в которой плавали комки плоти, и не мог представить, что еще недавно это было частью меня.

Арким, подозрительно посмотревший мне вслед, когда я покидал зал, уже карабкался на крышу. Я глядел на него, пытаясь шевельнуть рукой. Верно, человек принял меня за сумасшедшего. Сзади появилась молодая женщина, должно быть его сестра. По ее взгляду я понял, что она знает, кто я такой. Ее рука потянулась к кинжалу, висевшему на поясе.

И тут я швырнул ей в лицо кровавый ком. На мгновение она застыла от неожиданности, чуть не потеряв равновесие. Я ударил ее в живот окровавленной ногой. Совсем не сильно, но она полетела вниз и больше не возвращалась. Брат, издав отчаянный вопль, бросился прямо на мой нож. Оттолкнув несчастного, я повернулся к более высокой крыше.

К этому моменту я окончательно потерял чувство времени, превратившись в машину, механически выполнявшую одну задачу за другой.

Наконец я добрался до крыши, расположенной, по моим расчетам, над судейским помостом. Она была сделана из металла, который мне не удалось бы пробить, но стыки между крышей и стеной здания были заделаны свинцовыми полосами, и я с легкостью отогнул их ножом.

Оттуда можно было пробраться внутрь. Я протиснулся в щель и оказался в чердачном помещении. Там оказалось темно, но глаза скоро привыкли.

Потолок зала был сделан из металлических пластин причудливой формы. Ножом я приподнял одну из них и посмотрел вниз. Процесс, должно быть, уже близился к завершению, поблизости от меня стояло лишь несколько каронов. Но все же расстояние было слишком велико.

Внезапно боль вспыхнула с новой силой, лишая меня способности мыслить, я даже не мог вспомнить, кто я и где нахожусь. Вскоре боль чуть отступила, затем накатила снова.

Когда приступ прошел, я был слишком слаб, чтобы проползти несколько десятков футов. Мой сапог наполнился свежей кровью. И тут мне пришла в голову идея. Я снял его и, проделав в потолке небольшую дырочку, вылил кровь, чтобы она могла сквозь нее капать вниз на бумаги и председательствующих аркимов.

Я не видел того, что происходило в зале, но неожиданная тишина и суматоха, которая за ней последовала, уверили меня в том, что мой план удался. Позже я узнал, почему несколько капель крови произвели такое волнение. Оказывается у аркимов кровь считается символом обреченности и несчастья. Диверсия дала мне минуту столь необходимого отдыха.

Я подполз к нужному месту. Металлические пластины соединялись друг с другом свинцовыми полосками. Я убрал их с трех сторон и надавил на плиту, она отогнулась, и я полетел вниз, прямо на длинный стол. Он проломился подо мной. Мне показалось, что во всем теле у меня не осталось ни единой целой кости. Двое престарелых аркимов стояли как громом пораженные. Тогда последним усилием воли я дотянулся до них и приставил нож к горлу женщины.

Все аркимы затаили дыхание, их мука казалась мне сильнее собственной. В толпе я узнал рыжеволосую девушку, ранившую меня утром. Ее глаза были глубоки, словно кратеры, лицо бледно как снег. Я убил ее родных, осквернил дом. Элинора! Теперь я жалел ее. Сплюнув кровь, я обратился к ней и ко всем аркимам.

— Сложите оружие! — сказал я. — Кароны пришли на Аркан, и теперь он наш.

К моему удивлению, аркимы повиновались. Остальное заняло не больше минуты, и я погрузился в благословенное забытье. — Рульк словно очнулся от воспоминаний и взглянул на Лиана. — Так сто каронов захватили мир. Сотня! Именно столько из нас осталось в живых. Вот мое сказание, и каждое слово в нем истинно.

 

47

Ответ

Лиан поклонился Рульку. Лицо юноши было серьезно, но в душе он торжествовал. Рульк оказался прекрасным рассказчиком, его история тронула сердца слушателей. Он говорил искренне, может, даже слишком. Рульк обращался скорее к своему сопернику, чем к гаршардам, словно судьей был Лиан. Вероятно, подсознательно Рульк стремился произвести впечатление на лучшего сказителя Сантенара. И ему это удалось вполне, но, наблюдая за лицами судей, Лиан понял, что они насторожились.

«Я знаю, что потрясло их, — подумал Лиан. — Рульк следовал лишь своим желаниям, презрев долг перед соплеменниками. А для гаршардов в долге заключен весь смысл жизни. Из честолюбия и жажды крови он подверг каронов смертельной опасности, и безумная храбрость Рулька не искупала в их глазах его вины».

Лиан отказался от первоначального плана и стал мысленно подыскивать другое сказание. Гаршарды аскетичный, суровый народ, им чужда любовь к развлечениям и легкомыслие. Никаких излишеств, главное — четкое изложение и ясность мысли.

— События, о которых я намерен рассказать, произошли намного позднее, — начал Лиан ровным, спокойным голосом. — Они относятся ко времени возникновения Великой Преграды. И герои моей истории совсем другие: не великие и не гордые. Они не строили грандиозных планов, не вершили судьбу миров. Смыслом их жизни было служение. Долг, верность и честь — вот их девиз. Назывались они мирмидами. На их языке это слово означало беспрекословное подчинение.

Откуда появились эти миниатюрные темноволосые люди, никто не знал. Мирмиды жили в юго-восточной части Лауралина, за землями Огур и Черным Морем. Поселился этот народ на полуострове Гаш, в негостеприимном месте с суровым климатом, где снег покрывает землю шесть месяцев в году; страна вулканов, где небо часто кажется черным от пепла. Но потом мирмиды приспособились к жизни в этом диком краю и даже полюбили свою новую родину. Они нашли там скрытые от глаз долины, где били горячие гейзеры даже в то время года, когда солнце почти не показывалось над горизонтом, а земля промерзала на много футов в глубину.

Мирмидов отличала от остальных людей одна особенность: они должны были служить господину, иначе существование теряло для них смысл. В то время, о котором я рассказываю, хозяином их был некромант Бандиар. Он не был прославленным чародеем, хотя играл видную роль на полуострове. И все же мы вряд ли помнили бы сейчас его имя, если бы не Шутдар.

После того как Шутдар с украденной флейтой проник на Сантенар, его жизнь превратилась в бегство от погони. — Лиан взглянул на Рулька, карон внимательно слушал его. — Он стал скрываться в самых отдаленных уголках нашего мира, где жили невежественные племена, говорившие на странных языках, но нигде ему не удавалось избавиться от преследователей. Наконец он добрался и до полуострова Гаш, однако и там не обрел желанного покоя. Шутдар уже был старым, усталым и больным. Сама жизнь стала ему в тягость. Единственное, чем он дорожил, — это своей прекрасной флейтой.

— Моя флейта, — вырвалось у Рулька.

— Он скрылся в ледяной пещере на холодном морском побережье, там и нашел его Бандиар и привел в свою крепость. Но для чего? Как и все остальные, он желал завладеть флейтой, но был достаточно умен, чтобы это скрывать. Бандиар решил, что если он будет милостиво обходиться с Шутдаром и ни о чем не станет просить, то постепенно сможет войти к нему в доверие.

Но Шутдар, несмотря на дряхлость, обладал хитростью безумца. За свою долгую жизнь он повидал множество разных людей, но всем им нужно было лишь одно. Он знал, что Бандиар не исключение.

С появлением Шутдара все обитатели замка потеряли покой и сон. Он был хитер, жесток и страшно похотлив. В темных уголках крепости никто не был в безопасности: ни девушка, ни старуха, ни мужчина, ни ребенок, ни даже животное. Несмотря на свои увечья, он передвигался с быстротой молнии. А его скрюченные руки были сильны, словно щупальца спрута.

Но Бандиар не прогонял Шутдара и смотрел на его злодеяния сквозь пальцы.

На лицах своих судей Лиан читал презрение к такому хозяину, забывшему свой священный долг перед подданными. Лиан продолжил:

— Мирмиды были народом, склонным к меланхолии. Помимо служения в жизни для них существовала лишь одна радость: музыка. Но их мелодии всегда наполняла грусть. Они походили на песни ветра, гуляющего среди древних руин.

Время шло, а Шутдар все жил в крепости Бандиара, защищавшего мастера от преследователей, терзавших его в других частях Сантенара. Но события стали принимать опасный оборот, когда из окрестных деревень начали пропадать дети и молодые люди. Некоторые возвращались через день, другие через неделю или месяц, но никто из них уже не оправлялся полностью от пережитого кошмара, и многие навсегда теряли рассудок.

Однажды подданные Бандиара пришли к воротам крепости, требуя голову Шутдара. Но Бандиар отказался выполнить их требование. Мирмиды, сохранявшие верность своему хозяину, жестоко подавили мятеж крестьян.

И тогда люди решились на отчаянный поступок. Они больше не могли подвергать опасности своих детей. Оставив родные дома и земли, которые их предки возделывали несколько столетий, они ушли в горы, где многие из них умерли первой же зимой. Но это уже совсем другая история.

Мирмидов охватили мучительные сомнения. Они видели, что хозяин, которому они служили так верно, оказался глупцом, позволившим одурачить себя. Но верность долгу была для них превыше всего. — Лиан сделал паузу, чтобы глотнуть воды. Испытания последней недели давали о себе знать. Юноша едва держался на ногах, но хуже всего было то, что порой он терял нить повествования. Лиан поставил на стол кружку и продолжил: — Все усилия Бандиара были теперь направлены на то, чтобы завладеть флейтой или узнать у Шутдара секрет ее изготовления. А Шутдар повел с ним хитрую и жестокую игру. Порой он притворялся, что готов дать Бандиару ключ: слово, свиток, однажды он даже подарил ему книгу, полную загадочных символов и диаграмм. Он загадывал ему одну загадку за другой, заставляя неделями ломать над ними голову. А затем подсказывал ответ, который на самом деле только больше все запутывал.

Мирмиды были посвящены в грандиозные планы господина. Они видели конструкции, всевозможные модели и сложные механизмы, которые делал Бандиар. Все это создавало впечатление, будто работа над флейтой движется полным ходом.

Лиан окинул взглядом своих судей. Ярк-ун сидел точно истукан. Было ясно, что он не видит смысла в его рассказе. Лиан понял — голоса Ярк-уна ему не получить. У Ятхи было необыкновенно выразительное для гаршарда лицо, рассказ о предках захватил ее. И юноша решил попробовать сыграть на этом. В глазах Идлиса он увидел такую муку, словно гаршарда растягивали на дыбе. И Лиан отважился на риск. Он поведает им историю о том, как их соплеменники восстали против воли господина.

— В то время среди мирмидов была одна девушка, которую звали Насси. Соплеменники недолюбливали ее из-за того, что она якобы не радела о своем долге, чем навлекала позор на себя и своих родичей. Ее считали ленивой и высокомерной. Но это было не так — она просто вечно мечтала о далеких землях и удивительных людях.

У нее была приветливая улыбка и доброе сердце. Она часто смеялась в отличие от обычно суровых и неулыбчивых мирмидов. А те никогда не упускали случая наказать ее, беспрестанно твердя об ответственности.

Одно дело удавалось ей по-настоящему хорошо: она помогала Бандиару в его мастерских. Мирмиды считали, что Насси проявляет излишнее любопытство, и все время попрекали ее этим, но, убедившись, что Бандиару по душе ее компания, оставили девушку в покое. Он часто обсуждал с ней свои проекты, и она схватывала все на лету, ибо обладала чрезвычайно гибким и быстрым умом.

Они сблизились гораздо больше, чем слуга и хозяин. Однако она не желала делить с ним ложе. Мирмиды были возмущены. Она относилась к господину как к другу, что, по их мнению, было непозволительно. Когда же Бандиар захотел, чтобы Насси пришла к нему в спальню, она посмела ему отказать. Снова начались упреки и побои, но девушка не теряла жизнерадостности и бодрости духа. — Лиан чувствовал, что история расплывается. Он то и дело сбивался с мысли, сказывался недостаток тренировки. Юноша постарался сосредоточиться и вернулся к основной сюжетной линии. — Шутдар возненавидел Насси, потому что она была единственным человеком, которого ему было не одурачить.

Наступило время, когда Бандиар должен был на месяц уехать из замка, и, так как у Насси теперь почти не осталось других обязанностей, она дни напролет проводила в мастерских. Хозяин попросил ее привести в порядок все чертежи и документы, касавшиеся его великого проекта создания флейты. Она перечитала все бумаги, осмотрела каждый механизм, и ей показалось, что в расчеты Бандиара вкралась ошибка. Решив, что она чего-то недопоняла, Насси проделала ту же работу во второй раз. Она стала перепроверять все снова и снова, потеряв покой и сон. Ночами она почти не смыкала глаз, размышляя над головоломкой.

Шли дни, и наконец последние сомнения рассеялись. Цель, ставшая для Бандиара и для его верных мирмидов смыслом жизни, оказалась чудовищным розыгрышем, подстроенным Шутдаром, который для собственного развлечения выставил всех их на посмешище.

Насси пришла в отчаяние. Она и ее соплеменники служили глупцу, и все, что они делали, было чистым безумием. Они, как и он, просто никчемные людишки!

Лиан посмотрел в глаза своим судьям, по очереди переводя взгляд с одного на другого. Понял ли Идлис смысл его сказания? Этого Лиан не знал, но Рульк понял. Карон смерил юношу испепеляющим взглядом, в руках он комкал лист бумаги, отрывая от него клочки, так что пол около его стула был словно усыпан конфетти.

Лиан еще раз оглядел судей. Ятху захватило повествование, в том, что он получит ее голос, не было ни малейших сомнений. Но что думает Идлис? Как растрогать этого сурового гаршарда?

— Насси собрала мирмидов и рассказала им о своем страшном открытии. Ее слова лишний раз подтвердили их собственные опасения и страхи, но они не захотели прислушаться к словам девушки. Сородичи жестоко избили ее за то, что она презрела свой долг и очернила хозяина. До возвращения Бандиара Насси бросили в темный подвал.

Шутдар стал часто наведываться в эту подземную темницу, чтобы побеседовать с ней. Ему было приятно, что кто-то смог оценить его шутку. Из всех людей она казалась ему самой достойной преемницей, и он часами нашептывал ей секреты своего мастерства. Но Насси не хотела его слушать. Быть может, Шутдар обманывал и ее.

Наконец вернулся Бандиар и призвал мирмидов к ответу. Но преступление Насси было таким постыдным, что они не решились объяснить причину, лишь просили казнить ее. Однако Бандиар велел привести свою помощницу и допросил при всех.

Она вновь повторила свой рассказ. Принесли бумаги, чертежи и механизмы. Насси показала, как Бандиар собирался соединить их и в чем был его просчет. Ни у кого не осталось сомнений: Шутдар сыграл с их хозяином злую шутку. А значит, все, что они делали и ради чего жили, не стоило и ломаного гринта.

Наступила гнетущая тишина. Бандиар был унижен и раздавлен. Мирмиды молили его, чтобы он опроверг обвинение.

— Хозяин, мы ничего не хотим слышать! Скажи, что это неправда! — кричали они. — Позволь нам покарать ее за этот чудовищный навет.

Они знали, что Насси права. Это можно было прочитать в глазах Бандиара. Что мог он ответить? Одного слова, даже жеста было бы достаточно. Бандиар колебался. Ему не сразу удалось выдавить из себя ложь, которую они так желали услышать. Его лицо исказила гримаса отчаяния. Наконец он заговорил.

— Мои верные мирмиды! — произнес Бандиар с фальшивой улыбкой. — Как мог…

Но тут в зал вошел Шутдар, обнажив в гаденькой улыбочке свои железные клыки.

— Это правда! — воскликнул он, заливаясь злобным смехом. — Моя самая остроумная шутка за тысячу лет! И если кто-нибудь решит составить список великих дураков нашей эры, ты и твои мирмиды безусловно займут в нем первое место. — Раскаты его безумного хохота эхом разнеслись под сводами замка.

Бандиар был прижат к стенке.

— Это правда, — произнес он, на его лице было написано отвращение к себе и к своим слугам. — Я глупец, и вы не лучше. — Он положил оружие на стол.

Дольше обманывать себя они не могли. Мирмиды набросились на Бандиара и убили его. Каждый приложил к этому руку, кроме Насси. Она стояла в стороне и с ужасом смотрела на окровавленные останки. Ей было жаль своего несчастного хозяина. Такого конца он не заслужил.

Мирмиды повернулись к Насси и Шутдару, было ясно, что их ожидала та же участь. Но мастер схватил девушку за руку и сказал:

— Пойдем со мной, дитя. Тебе незачем здесь оставаться.

Другой рукой он поднес к губам золотую флейту. Мирмиды в страхе отпрянули. Он сыграл несколько нот, и исчез вместе с Насси. — Лиан все еще не мог понять реакции Идлиса. «Рассказ и так слишком затянулся, — решил юноша. — Выводи мораль и закругляйся!» — Мирмиды посмотрели на окровавленный труп своего бывшего хозяина. Беспрекословное подчинение довело их до этого злодеяния и предательства.

— Больше мы никогда не станем служить, — причитали они. — Мы отрекаемся от имени «мирмиды». Ничтожествами будем мы называться, отныне и навсегда. Ибо из ниоткуда мы пришли и в никуда канем, не оставив по себе памяти.

Затем они вернулись на Гаш-ад-Наш и там долгие годы влачили жалкое существование под бременем позора и вины. Несчастные создания, потерявшие смысл жизни. Со временем все эти события забылись, и лишь одна странная традиция осталась у этого племени: перед каждой едой они произносят молитву во искупление грехов, но каких именно, никто уже не ведает.

Лиан посмотрел на слушателей. Достиг ли его рассказ их сердец? Если нет, теперь все равно ничего не исправить. Лицо Рулька налилось краской. Гаршарды молчали.

— А что же случилось с Насси? Она выжила, но не осталась с Шутдаром. После того как они перенеслись за много миль от замка Бандиара, девушка покинула безумного мастера. Одна отправилась она в незнакомый мир и стала могущественным мансером. Насси прожила долгую жизнь и умерла во время возникновения Непреодолимой Преграды, но дом, который она построила в Салюдите, сохранился до сих пор. Вот мое сказание.

Лиан поклонился судьям и Рульку. Но карон не ответил на поклон.

Намек был слишком прозрачен.

— Я должен предупредить вас, что здесь нет ни слова правды, — обратился к судьям Рульк. — Это не сказание, а притча, сочиненная для того, чтобы сыграть на ваших эмоциях. Только взгляните на него — он не летописец, а самый настоящий мошенник.

— Мое сказание основано на подлинных событиях. Это священный закон для любого летописца. Я не подтасовывал факты и не грешил против истины. В наших писаниях сказано о людях, живших на полуострове Гаш, которые служили Бандиару и убили своего хозяина. Они действительно назывались мирмиды, и до сих пор в их племени соблюдается молитвенный ритуал. Все это легко проверить. — Лиан окинул взглядом совещавшихся судей.

Карана затаила дыхание. Если Лиан победит, она никогда больше в нем не усомнится.

— Мы жили в южных землях. И знаем, что события, о которых он поведал, имели место, — произнес Идлис после долгой паузы.

Лицо Рулька посуровело.

— Тогда подсчитывайте голоса, — приказал он. — И помните, гаршарды, дважды вы уже подвели меня. Не повторите ошибки в третий раз.

На мгновение воцарилась гробовая тишина. Внезапно Лиан услышал тихий звук, скрип закрывавшейся двери. Наконец заговорил Ярк-ун:

— За сказание Рулька. — Лиан этого ожидал. Рульк перевел взгляд на Ятху.

— За Лиана из Чантхеда, — выдохнула она. На ее почти красивом лице от напряжения выступили капли пота.

Все взгляды устремились на Идлиса. Каране казалось, что даже в зале слышно, как колотится ее сердце. Идлис всегда был честен, но мораль гаршардов никто не мог до конца понять. Девушка попыталась проникнуть в его сознание, но наткнулась на черную пустоту.

Лиан видел, что гаршард переживает мучительную внутреннюю борьбу между честью и долгом. Сквозь серый оттенок кожи на щеках проступали алые пятна. Как примирить преданность хозяину с его приказом судить справедливо?

— Состязавшиеся выступили почти на равных, — произнес он медленно и очень отчетливо. — Тем не менее я отдаю предпочтение Лиану.

На мгновение снова повисла тишина, но тут Ярк-ун вскочил со стула и ударил Идлиса кулаком в лицо.

— Председатель нездоров, — сказал он. — Его голос не засчитывается.

Идлис вытер кровь с разбитой губы.

— Великий Предатель! — крикнул Лиан Рульку. — Собственное сказание изобличает тебя, так же как действия твоих псов. Самонадеянный дурак, чья глупость поставила под угрозу целый мир. Ты совсем не тот хозяин, которого гаршарды ждали все эти столетия.

Ярк-ун подскочил к юноше, и тот полетел на пол.

— Хватит! — взревел Рульк.

Он направился прямо к потайной двери, за которой пряталась Карана. Плита подалась. Девушка попыталась отползти в темноту, но от нескольких часов сидения ее ноги совсем затекли.

— Схватите ее! — рыкнул он на гаршардов. — Их обоих. — Пристыженные гаршарды колебались. Рульк понуждал их идти против чести. Он больше не был для них идеальным хозяином, но все же оставался им хозяином. И они повиновались.

 

48

Искушение Караны

Их бросили в темную холодную камеру. У Лиана от удара сильно кружилась голова. Он даже потерял на несколько минут сознание и теперь с трудом вспоминал, где находится и что с ним было. Лиан лежал на твердой ледяной поверхности, но голова юноши покоилась на чем-то мягком и теплом.

Он открыл глаза. Вокруг царил полумрак, свет проникал сюда лишь через небольшие бойницы под самым потолком. Его голова лежала на коленях у Караны, девушка то и дело пробегала пальцами по его шелковистым волосам. Увидев, что он пришел в себя, она улыбнулась и приложила холодную руку к синяку на его щеке.

— Колесо повернулось снова, — сказал он. — Сейчас все почти так же, как в день нашей первой встречи.

Сгорая от желания, Карана поцеловала его в шею, расстегивая пуговицы свободной рукой.

— Но тогда я еще плохо тебя знала и слишком идеализировала, — промурлыкала она.

— Кстати, как тебе понравилось мое сказание? — спросил Лиан слабым голосом.

Она рассмеялась:

— Твое честолюбие не знает границ. Рассказать такое Предание Рульку! Думаю, Шутдар ошибался: первое место в списке дураков по праву принадлежит нам. Мы тоже войдем в историю. Но если серьезно, то в твоем плане был один просчет — ты вступил в честное состязание с Великим Предателем.

— М-да, — протянул Лиан. — Я знал, что упускаю что-то важное.

Карана расхохоталась, и Лиан тоже улыбнулся. Один из гаршардов, заглянувший в смотровое окошко, увидел, как они смеются, и решил, что это, должно быть, очень странные враги.

Некоторое время спустя, гладя Карану по шее и плечам, Лиан обнаружил, что цепочка исчезла.

— Где твоя серебряная цепочка, Карана?

— Я вынуждена была заложить ее в Туркаде. Мне очень жаль.

— Ради меня? Несмотря на подозрения?

— Ради нашей любви. Мне все пришлось потратить на взятки, чтобы вызволить тебя из подвалов Иггура.

— Сколько ты выручила за нее?

— Три золотых телля.

— Ничего себе! — удивленно воскликнул он.

— Я ни о чем не жалею и сделала бы это во второй раз не задумываясь, — сказала Карана с чувством. — Кстати, я кое-что хотела спросить тебя про эту вещицу.

— Что именно? — сонно спросил Лиан.

— На замочке было клеймо мастера. Я знаю, тебя интересуют древние знаки.

— Как оно выглядело? — спросил юноша, сон мгновенно слетел с него.

Она попыталась нарисовать сложный иероглиф на пыльном полу.

— Нет, не совсем так. — Карана стерла рисунок и попробовала снова. С третьей попытки ей удалось изобразить его довольно точно.

Лиан уставился на рисунок.

— Я уверен, что видел это клеймо, — сказал он, потирая лоб. — Но где?

— Там еще было выгравировано имя, однако мне показалось, что его добавили позже. Все буквы прекрасно сохранились. Фиа — Фиам — Фиахра!

— Фиахра! — Лиан буквально подпрыгнул. — Ты уверена?

— Да. Буквы были такими четкими, словно их выгравировали только вчера. В то время как клеймо почти стерлось. Кто такая эта Фиахра?

— Девушка-калека, убитая в башне! — воскликнул Лиан. — Цепочка, должно быть, очень древняя, только сейчас я сообразил, что это клеймо самого Шутдара. Наверное, он отдал ее девушке перед тем, как уничтожил флейту. Поэтому-то Кандор и скопировал ее плетение при постройке Великой башни. Только зачем? Мне необходимо это выяснить.

— Но цепочки уже нет, — ответила Карана.

— Когда мы выберемся отсюда, спросим Шанда, кому он ее заложил. Вероятно, нам удастся ее выкупить.

— Возможно, — с сомнением сказала Карана. Она знала, что из Каркарона был только один путь, но она не хотела об этом думать.

Они провели вместе еще несколько часов, но потом ворвались стражники и вырвали юношу из объятий Караны, оставшейся наедине со своими страхами. Затем гаршарды пришли и за ней. Девушку привели в ту самую комнату, где в воздухе плавала черная машина. Она увидела Лиана, прикованного к металлической плите на полу. Карана рванулась к нему, но стражники крепко держали ее.

Рульк возвышался над машиной, делая руками какие-то манипуляции, и что-то говорил. Но слов она не разобрала, механизм задрожал в воздухе, и Лиан исчез. Рульк и гаршарды стали взволнованно совещаться. Что-то пошло не так, и теперь никто не знал, куда перенесся Лиан.

У Караны от страха свело живот. Рульк прикрикнул на Ярк-уна, тот полез под машину и стал дергать за какой-то рычаг снизу. Однако ничего не произошло. Рульку пришлось взяться за дело самому. Машину разобрали на части, затем снова собрали. У Караны было время подумать и взять себя в руки. Она не должна подавать виду, что беспокоится за Лиана.

Прислужники то и дело вбегали и выбегали из зала со всякими диковинными инструментами. Карана даже узнала некоторых: Идлиса, лицо которого украшал лиловый кровоподтек, тощего Тасселя, Реббана, красноглазого альбиноса, и фанатичную молодую женщину, имени которой Карана не помнила.

Рульк отдавал приказы, контролировал работу. Погладив черную поверхность, он улыбнулся. Карана поняла, что машину удалось починить. Гаршарды удалились. Теперь они с Рульком остались вдвоем. Она не сводила с него глаз. Бежать не было смысла, ведь она пришла сюда по собственной воле. Карана больше не боялась за себя, она уже изжила этот страх.

Когда Рульк общался с Лианом, на его лице часто появлялось удивленное выражение. Но с ней он вел себя по-другому. Карон не спускал с нее настороженного взгляда, в его позе чувствовалось напряжение. Он походил на тигра, изготовившегося к прыжку. Карана улыбнулась: Рульк явно не знал, чего от нее ожидать. Он, естественно, не был испуган, но ощущал определенную неуверенность. Карана совсем не походила на тех, с кем ему приходилось сталкиваться.

Ее улыбка насторожила Рулька.

— Почему ты улыбаешься? — спросил он. — Теперь ты целиком в моей власти.

— И все же тебя что-то тревожит, — ответила девушка. — Ты растерян, потому что не знаешь, как я поступлю в следующую секунду. И это меня веселит. Я словно лучник, выпустивший последнюю стрелу, которому остается лишь ждать.

Он ничего не сказал, и после длительного молчания Карана тихо спросила:

— Что ты от меня хочешь?

Теперь наступила очередь Рулька улыбаться, потому что на последнем слове голос девушки дрогнул. Он взял ее за плечо и повел в дальний конец комнаты к дивану, рядом с которым на низком столике стоял поднос с различными кушаньями и напитками. Она села на самый краешек, как можно дальше от Рулька.

— Ты нужна мне для многих целей, — сказал он, окинув ее двусмысленным взглядом.

Карана посмотрела ему прямо в глаза.

— Только попробуй, — произнесла она ледяным тоном. Он мгновенно схватил ее руки и, улыбаясь, снял с пояса небольшой кинжал.

— Не тяни, — гневно сказала Карана. — Ты считаешь, что я обладаю какой-то способностью, которая необходима для воплощения твоих замыслов. Если ты не сумел отправить Лиана туда, куда хотел, то как собираешься управлять этим механизмом, чтобы совершать далекие путешествия? Вот зачем я тебе понадобилась.

Улыбка сползла с лица Рулька.

— Они неплохо тебя подготовили.

— Никто меня ни к чему не готовил. Я сама умею думать. Чувствительники встречаются редко. Но тебе не удастся воспользоваться моими способностями, если я сама этого не захочу.

— Вероятно, ты недооцениваешь мою силу. Поверь, я найду способ заставить тебя. Как уже делал это прежде!

Значит, он так и не понял, что на самом деле произошло в ту ночь в Нарне. Карана не стала ему этого объяснять. Наступила тишина. Девушка словно впала в прострацию, все ее чувства и страхи затаились в самой глубине души. Рульк молча наблюдал за ней. Внезапно небо озарила яркая вспышка, затем еще одна. Рульк подошел к окну. Свет будто нимбом обрамлял его черные, как вороново крыло, кудри. Лицо карона было бесстрастным, и лишь глаза разгорались все ярче и ярче. Наконец свет померк.

За несколько секунд она успела хорошо рассмотреть его. В лице Рулька было столько благородства, твердости и могущества! Он перехватил ее взгляд, и девушка ощутила гипнотическую силу глаз карона. Затем он улыбнулся, на мгновение обнажив острые белые клыки свирепого хищника.

Рульк изучал Карану также внимательно, как и она его. Девушка выглядела такой слабой и маленькой. Гаршарды сообщили ему все, что им удалось выяснить о представительнице древнего рода, в котором было несколько безумцев. Один из них выстроил эту крепость. Но по отцовской линии ее прабабкой была сама Элинора. Откуда же в Каране эта способность устанавливать мысленный контакт? Такими талантами аркимы не обладают. Вряд ли она унаследовала ее от народа, к которому принадлежал ее отец.

Это был редкий талант. Он ощутил силу девушки еще в Ночной Стране. Возможно, она не единственная на Сантенаре обладательница подобного дара, но разыскивать других у него не оставалось времени.

Карана продолжала смотреть на него, но глаза ее начали слезиться, и она моргнула. Девушка выглядела совсем растерянной. Она замерзла, ее била дрожь, ведь зал был открыт всем стихиям. Карана обхватила себя руками, ей стало страшно. Она была в его власти.

— Я знаю, о чем ты мечтаешь, — сказал он. — Ты хочешь вернуться в свою дыру, разводить там кур и наплодить кучу детишек с дружком-летописцем.

Карана покраснела:

— Зачем ты издеваешься над моей жизнью? Своими подвигами ты уже похвастался. Но я здесь для того, чтобы выполнить долг. Ты — тиран, а потому должен быть низложен, иначе мы навеки останемся рабами.

— Это лишь громкие слова! Я тоже могу говорить красивыми фразами: свобода есть анархия, ведущая к хаосу. Только я обеспечу вам мир и спокойствие.

— Ты предлагаешь рабство и смерть, — ответила Карана.

— Ты наслушалась сказок, которые сочинили, чтобы пугать малых детей. Почему вы все так настроены против меня? При моем правлении не будет ни войн, ни бедности.

— Ты разрушишь нашу культуру.

— Однако ты плохо знаешь каронов, больше всего мы заботимся об истории и искусствах. Мы сделаем все, чтобы ваша цивилизация процветала. Эту машину я создал для того, чтобы править Сантенаром. И если ты поможешь мне, то я наделю тебя властью.

— Я не склонна верить твоим обещаниям. Мне ничего не нужно в твоем мире.

— Ты отказываешься даже от Готрима?

— Он и так принадлежит мне.

— Тогда ты сможешь сохранить его, а иначе…

— Давай обойдемся без угроз, — оборвала его Карана.

— Когда я завладею Сантенаром, повсюду воцарится спокойствие, о котором вы мечтали пять тысяч лет. Кто еще может дать вам его? Не Феламора же — ее не заботит судьба этого мира. Если она опередит меня, вашу планету ждет катастрофа. А остальные твои друзья? Посуди сама: Иггур — пустышка, надутый глупец. Он не сделал для Сантенара ничего хорошего. Все эти годы он преследовал лишь одну цель: отомстить мне. И если это ему удастся, он сдуется, как лопнувший шарик. Тензор? Жалкий калека. Какая участь постигла тех аркимов, которые последовали за ним? Назови кого-нибудь более достойного.

— Мендарк? — сказала она, хотя это имя словно застряло у нее в горле.

— Этот прогнивший до костей мздоимец? Посмотри, во что превратился под его управлением Туркад. Это будущее всего Сантенара, если он придет к власти.

Каране было нечего возразить.

— Остаюсь только я, — скромно произнес Рульк.

— Чего ты хочешь?

— Ты слышала мое сказание. Я хочу обеспечить будущее для своего народа, больше ничего.

— Ложь. Только что ты сам рассказывал о завоевании Аркана.

— Это было на заре нашей цивилизации. Тогда мы были молоды и жестоки и вынуждены бороться за выживание. Но с тех пор все изменилось. Мы пришли на Сантенар, чтобы исправить ошибку, мою собственную. Я допустил ее и хотел исправить, вот и все. В том, что случилось потом, не было нашей вины.

— Гаршарды терроризировали жителей Баннадора. Они действовали от твоего имени, — сказала Карана. — Весь край в руинах, тысячи людей остались без крова.

— Гаршарды превысили свои полномочия и будут наказаны.

— И ты возместишь ущерб? — Некоторое время Рульк молчал.

— Насколько это возможно, — наконец произнес он. — Если одержу победу.

«Если бы только это было правдой», — подумала Карана.

— Получив власть, ты станешь деспотом. Предания полны подобных примеров, — сказала Карана.

— К черту Предания! — воскликнул он. — Я в силах выполнить твое самое заветное желание. Поможешь ли ты мне?

Он заметил, что она колеблется.

— Подумать только, все мои великие планы зависят от столь слабого создания, как ты. Жизнь представителей древнего человечества словно цвет на траве. Пятьдесят-шестьдесят лет, и они становятся немощными и умирают. Даже самые могущественные мансеры не могут обновлять свое тело вечно. Они устают от жизни, так и не успев сделать задуманного. Посмотри на Шанда или Мендарка, многого ли они добились. Неудивительно, что ваши мечты так бескрылы, а достижения столь незначительны. Сколько раз я терпел поражения, умирал и возрождался из пепла, но даже тысячелетнее заточение не сломило меня.

Карана встала и, подойдя к окну, сжала холодные прутья оконной решетки. На небе все еще горело несколько звезд, но вскоре их скрыло показавшееся из-за горных вершин облако. На землю тихо падал снег.

Она повернулась и посмотрела прямо на Рулька:

— Но тебя недаром назвали Великий Предатель. Я не верю твоим обещаниям. — Она пошла обратно к дивану.

— Что ж, тогда придется заставить тебя. — В его глазах блеснул гнев.

— Ты слишком самонадеян и не понимаешь природы моего дара.

Карана была поражена собственной смелостью. Ведь перед ней сам Рульк! Сопротивление бесполезно, и она это знала. Если у него хватит времени, он способен подчинить себе любого.

— Да, ты права, но хотел бы понять. Так кто ты, Карана? Я чего-то не знаю о тебе?

Она молчала. «Троекровница! Никуда мне от этого не деться».

Рульк крикнул слуг.

— Ярк-ун, разыщи летописца и приведи его сюда! — Он взглянул на девушку: — Надеюсь, ты не будешь такой упрямой, когда я приставлю нож к горлу твоего возлюбленного?

 

49

Прочь со сковороды

Стражники притащили Лиана в зал, где находилась машина. Вновь он ощутил почти непреодолимое искушение исполнить волю Рулька и получить обещанную награду. То, что мог открыть ему карон, сделало бы Лиана самым великим летописцем всех времен. Однако юноша совсем не ожидал того, что произошло дальше.

— Так ты готов служить мне теперь? — спросил Рульк, вальяжно раскинувшись на диване. — Но ты опоздал. Больше ты мне не нужен, лжец и мошенник. Как я мог помыслить о том, чтобы доверить тебе написать историю каронов? Ты просто ничтожество, мусор, который я вышвырну вон. Подойди туда. — Он указал на шестиугольник в полу, сделанный из черного металла. Раньше там его не было.

«Я не хочу уходить», — мысленно твердил Лиан.

— Нет, — сказал он с жалкими остатками той нагловатой храбрости, которая так помогала ему раньше. — Я еще не получил своей награды.

— А чего ты ждал от «Великого Предателя»? — усмехнулся Рульк. — С мошенниками не играют в честные игры.

Ярк-ун снова сбил Лиана с ног, Ятха подтащила его к плите и приковала руки юноши. Рульк подошел к машине и взялся за рычаги. Лиан корчился внизу, чувствуя головокружение и тошноту. Рульк что-то кричал ему, лицо карона исказила ярость. Он нажал на серебряную кнопку, и механизм заработал. Каждый предмет в комнате, даже стены, начали искривляться, свет завихрился. Шестиугольник под Лианом стал нагреваться.

— Вот твоя плата, — произнес Рульк. — Ты первый! Расскажи об этом твоим друзьям из Туркада. Чтобы позабавить их.

Карон повернул рычаг, и Лиан исчез. Он не лишился сознания, но на некоторое время словно потерял память. Очнулся юноша в снегу. Из носа шла кровь. Что-то не похоже на Туркад. Еще не рассвело, однако он разглядел перед собой очертания Каркарона. Лиан лежал на одной из скамеек амфитеатра, как раз над горной тропинкой, по которой они проходили с Караной только вчера.

«Не думаю, что рассказ о подобном путешествии слишком напугает моих друзей», — подумал Лиан. В окнах башни вспыхнул алый свет. Она так близко! Ему надо вернуться к Каране.

Лиан чувствовал себя совсем больным и разбитым. Ему хотелось уснуть прямо на снегу; так он и сделал, устроившись на самой широкой скамье.

Однако вскоре юноша проснулся. «Нельзя спать на снегу, — сказал он себе. — Ты замерзнешь». Поднявшись, он увидел мерцавший внизу свет. Вначале Лиан подумал, что это гаршарды пришли за ним. Но ведь они не знали этой тропы…

— Наверное, еще выше, — донесся до него голос Таллии.

Таллия! Она рисковала жизнью, зажигая здесь огонь. Он едва нашел в себе силы окликнуть ее. Лиан поднялся, но не удержался на ногах и снова упал.

Через несколько минут ему в лицо ударил яркий свет. Таллия склонилась над ним.

— Это Лиан, — сказала она, обернувшись через плечо. К ним приближалась еще одна фигура.

— Кажется, руки-ноги у него на месте. Ты цел, Лиан?

— Я просто хочу спать, — простонал юноша. На всем теле у него не осталось ни одного живого места.

— Где Карана? — Лиан узнал голос Мендарка. Юноша не осмеливался открыть глаза, его трясло, как в ознобе.

— Где? — закричал Мендарк и начал трясти Лиана за плечо.

— В Каркароне, — прохрипел он. — Она зачем-то нужна Рульку.

— Что произошло? — встревожено спросила Таллия. — Зачем вы сюда пришли?

— Карана знала потайной ход внутрь, — ответил Лиан. Он попытался объяснить все, но сам понимал, что слова его звучат неубедительно, поэтому закрыл глаза и замолчал. Ему уже было все равно.

Таллия поднесла осветительный шар к лицу юноши. Он был измучен и бледен, хотя и выглядел гораздо лучше, чем последнюю неделю.

— Не нравится мне все это, — буркнул Мендарк. — Подержи его, пока я свяжу ему руки.

— Высоко в горах? — язвительно спросила Таллия. Ворота башни открылись, и свет залил извивавшуюся тропу, затем снова исчез. — Что это? Кто-то идет сюда.

Мендарк тряхнул Лиана с такой силой, что тот чуть не прикусил язык.

— Дзаинянин и есть дзаинянин, — прошипел он. — Ты опять нас предал.

Таллия оттолкнула его.

— Прекрати говорить ерунду, — произнесла она тоном, не терпящим возражений. — Должно быть, они заметили свет моего шара. Поднимайся. Ты можешь идти? — обратилась она к Лиану.

Юноша пробормотал что-то невнятное. Сейчас он мог думать только о сне.

Она взяла его за руку и помогла подняться. Вместе они вышли из амфитеатра.

— Ты должен будешь все объяснить, — прошептала она ему на ухо. Слова прозвучали резко, но юноша понял, что она будет судить беспристрастно.

— Я бы никогда не причинил ей никакого вреда, — сказал Лиан. — Ты знаешь это сама.

— Я уже не знаю, чему верить.

Лиан принялся рассказывать, но дошел лишь до того места, как они вышли из Готрима, когда к ним приблизился Мендарк:

— Быстрее, они идут.

Таллия обошла вокруг утеса, чтобы посмотреть, насколько близко от них преследователи. Мендарк держал Лиана за руку, но у юноши не было ни малейшего намерения куда-либо бежать. Вскоре она вернулась.

— Их пять или шесть, они идут сюда.

Лиан не мог понять, зачем Рульк вначале вышвырнул его из Каркарона, а потом снова послал за ним гаршардов.

— Задержи их, Мендарк, — сказала Таллия. — Я отведу Лиана вниз, встретимся у Черного озера.

Они поспешили вниз по обледенелым ступеням. Мендарк остался наверху.

— Подождите! — внезапно крикнул он.

— Что случилось? — спросила Таллия, стараясь разглядеть выражение его лица в тусклом предутреннем свете.

— Мне пришла в голову ужасная мысль. Шанд однажды сказал, что Рульк не мог сам играть на флейте.

— Я помню.

— Вероятно, для того чтобы управлять машиной, ему тоже нужна чувствительница. А этот изверг привел Карану прямо к нему в лапы. — Он выругался. — Зачем ты помешала мне той ночью? Я почти сломал его.

Таллия не ответила, она была потрясена.

— Как вы смеете так обращаться со мной? — в ярости выкрикнул Лиан.

— С тобой? Да ты когда-нибудь думаешь о ком-то еще? — напустилась она на юношу.

И тут у Лиана снова начался приступ жуткой головной боли, которая так мучила его в Готриме. Схватившись за голову, он повалился на снег.

— Посвети мне! — приказал Мендарк.

Уже близилось утро, но небо снова затянули черные тучи, и стало темно как ночью. Мендарк накрыл юношу полами своего плаща. А Таллия зажгла осветительный шар и снова быстро потушила его. Поднялся ветер, гнавший с северо-востока тяжелые облака, предвещавшие снежную бурю.

— Где они сейчас?

— У самого амфитеатра. Слишком близко!

— Только бы пошел снег, — сказала Таллия. Мендарк взглянул на небо:

— Они настигнут нас гораздо раньше.

— Помоги нам спуститься к подножию утеса, а потом задержи их.

Лиан сел.

— Мне уже лучше, — сказал он дрожавшим голосом.

— Что с тобой было? — спросил Мендарк, грубо хватая его за руку. — Проблемы с новым хозяином?

Это было уже слишком. Лиан размахнулся и ударил Мендарка в челюсть, так что старик потерял равновесие и чуть не сорвался со скалы.

— Так тебе и надо, — бросила Таллия. — Хватит с нас проблем, лучше сделай что-нибудь, чтобы задержать их.

— Рульк очень близко. Рискованно…

— Так рискни же. Ты же так печешься о своей посмертной славе.

— Хорошо, — ответил Мендарк, но тут ущелье осветила яркая вспышка. Прямо над собой они увидели темную фигуру. Лиан понял, что это гаршард. Одним ударом тот сбил с ног Таллию, без всяких видимых усилий перебросил через плечо Лиана и побежал к крепости. Юноша пробовал сопротивляться, но это было бесполезно.

 

50

Обольщение Караны

— Так ты отказываешься мне помочь? — спросил Рульк.

— Я не могу! — воскликнула Карана.

— Даже ради Лиана?

Она знала, что этим все кончится. У нее на лбу выступила испарина.

Рульк снова обнажил зубы, то ли это была улыбка, то ли угроза.

— Я не поверил ни единому слову твоего дружка. Думаешь, зачем я бросил вас в один подвал?

Сердце словно выпрыгнуло из груди девушки и покатилось по ледяному полу прямо под сапог Рулька.

— Ты сделаешь все, что я тебе скажу, иначе я выбью ему мозги у тебя на глазах!

— Тогда ты ничего от меня не добьешься.

— Не тяни время! — пригрозил он. — Я могу мучить Лиана неделю, месяц, год!

— Его здесь нет! — гневно сказала она. — Ты сам отослал его из Каркарона.

Рульк достал из кармана небольшое приспособление — две короткие металлические трубочки со стеклами на концах и протянул ей.

— Поднеси это к глазам и все увидишь сама!

Карана взглянула в трубки и сквозь снежную пелену разглядела Лиана. Около него маячили два темных силуэта, кто это, она не поняла.

— Где он? Это же… амфитеатр!

— Верно. Машина дала сбой. Ее нужно настроить. Когда его притащат сюда, я повторю эксперимент. — Он взял Карану за плечи и приблизил к ней свое лицо настолько, что девушка ощутила тепло его дыхания. — Ты не перенесешь разлуки, ведь так?

Она взглянула ему прямо в глаза:

— Это терпимо, если я буду знать, что он недосягаем для тебя.

— Вспомни Готрим, вспомни Туллин!

— То, что я увидела через твои трубочки, может быть просто иллюзией.

Рульк начал терять терпение.

— Смотри! — рявкнул он.

Карон сжал кулак, и Лиан, издав беззвучный крик, повалился на снег. Она уже видела такое прежде. Смотреть на это было невыносимо. Карана опустила трубки, но искаженное страданием лицо юноши стояло у нее перед глазами.

— Это тебя убедило?

— И ты еще изображал из себя благодетеля рода человеческого, гнусный садист.

— Нет же! — воскликнул он, ударив себя в грудь. — Все это я делаю для моего народа! Кто, кроме меня, позаботится о будущем нашей расы?

— Я уже слышала это неоднократно!

— Правда? — Он смотрел ей прямо в глаза, но Карана не отвела взгляд. — А что бы сделала ты ради своего ребенка?

— У меня нет детей, — сказала она, пытаясь отстраниться.

— Но ведь больше всего на свете ты хочешь иметь наследника, не так ли?

— Так… — прошептала она.

— Ты остановилась бы перед чем-нибудь, чтобы спасти ему жизнь?

— Наверное, нет, — сдалась она.

— И я нет! Хочешь, чтобы я устроил тебе еще одно представление?

Она помотала головой:

— Я уже достаточно насмотрелась.

— Так каково же твое решение?

— Я не стану помогать тебе.

— У меня нет времени на споры с тобой, — вздохнул он и снова сжал кулак.

Через мысленную связь она почти физически ощутила муки Лиана.

— Не терзай его! — простонала она.

Рульк сжал кулак в третий раз, и тут, не выдержав, Карана изо всех сил ударила его в лицо. Карон рассмеялся, он был искренне удивлен. Рульк потрепал Карану по волосам, словно расшалившегося ребенка, и вышел, оставив ее одну в пустом холодном зале.

Карана в изнеможении опустилась на каменную скамью. Лучше бы Лиан умер. Какой смысл сопротивляться дальше? А вдруг Рульк говорил правду и Сантенар будет процветать при его правлении? Откуда она может это знать? Никому не известно, что готовит будущее. Почему же именно она должна делать выбор? Карана не рвалась к власти, не хотела ни богатства, ни славы. Ее единственным желанием было остаться с Лианом.

Как много он для нее сделал! С ним жизнь стала совсем другой. Она вспомнила его благородство и нежность, а также неуклюжесть и неловкость во всем, что не имело отношения к его искусству. У нее больше не было сил сопротивляться. Судьбы мира ее не заботили. Почему она не имеет права подумать о своем маленьком мирке и личном счастье?

Но что-то все же удерживало ее. Почему Рульк так спешит? Он притворяется, что у него много времени, а сам нажимает на нее изо всех сил. С Лианом он поступал точно так же.

Гаршарды входили и уходили, они убрали все со стола, возились с механизмом, заменяя одни части на другие.

Карана подошла к окну. Снегопад прекратился, но ветер все не утихал. До хайта оставалась всего неделя. Какая суровая зима! Да и весь год выдался очень тяжелым. Будет ли следующий лучше? Хуже просто невозможно. Нет, возможно, и намного. Все зависит от ее решения.

В разрывах туч мелькала луна. Полнолуние в хайт обычно считалось добрым знаком, в то время как лунное затмение сулило большие несчастья. Карана не придавала большого значения предзнаменованиям, но тут ее осенило. Она поняла, почему Рульк так спешит. До хайта всего неделя, и в это время луна повернется к Сантенару своей темной стороной. Такое случается лишь раз в тысячелетие. Она слышала древнее пророчество о том, что именно тогда Рульк явит миру свою силу.

Так, значит, и у него в запасе всего семь дней. Ничего удивительного, что он торопит ее. До сих пор он всего лишь играл с ней, но время на исходе. Он вернется, чтобы заставить ее подчиниться любым способом.

Она вздрогнула и медленно повернулась. Рульк стоял у нее за спиной. Огромный. Могущественный. Грозный. Как она могла даже думать о сопротивлении? Он читает в ее сознании, как в книге.

Рульк ничего не сказал, лишь хлопнул в ладоши, и перед мысленным взором девушки возник Лиан, мучимый страшной болью.

— Посмотри, как он вырывает себе волосы. Зачем ты заставляешь его страдать?

«Ни один человек еще не испытывал таких мук. Ты победил», — подумала Карана.

— Я назначу тебе мою цену, — произнесла она.

— Ты тоже решила сыграть со мной в игру?

— Никаких игр. Ты выполнишь мое условие или ничего не получишь.

Рульк выглядел усталым.

— Я тороплюсь, Карана! Скоро гаршарды приведут его сюда.

Девушку охватила паника. Ни за какие блага мира она не хотела, чтобы Лиан видел, как она заключает сделку с Рульком. Он бы никогда не простил ей этого.

— Я долго не сдамся, а полнолуние через неделю, — сказала Карана. — Тебе не удастся научить меня управлять этой машиной за несколько часов. Так что лучше не спорь.

Рульк был явно удивлен.

— Ты умна! Но не забывай, ты в моей власти, и я могу тебя заставить.

— Принуждением ты от меня ничего не добьешься. Я запечатаю свой дар, как уже делала это после Нарна. Несколько месяцев ушло, чтобы обрести его вновь.

— Каково твое условие?

— Ты должен полностью освободить Лиана.

— Никогда, иначе ты откажешься исполнить мою волю.

— Ты можешь мучить меня, угрожать моим людям. Но пока он не будет свободен, ты ничего от меня не добьешься.

Она явственно ощутила его нетерпение.

— Хорошо, — сказал Рульк и взмахнул рукой. — Готово.

— Я установила с Лианом связь, так что не обманывай меня.

— Ты блефуешь. Я не чувствую вашей связи.

— А ты и не можешь перехватить ее здесь, ты уже не в Ночной Стране. Действуй.

Рульк переживал внутреннюю борьбу. Повиноваться чужой воле было для него мукой, но ради своей великой цели он бы пошел на что угодно. Остальное не имело значения.

Карон кивнул. Его взгляд стал пустым, губы скривились, он посмотрел в глаза Каране. На мгновение в ее сознании все поплыло, но усилием воли она сосредоточилась на Лиане.

— Все сделано.

— Я не удовлетворена. Повтори. — Он улыбнулся:

— Я тоже ставлю тебе условие. Скажи мне, кто ты на самом деле.

Ни за что не хотела она открывать ему своей позорной тайны, даже ради Лиана. Если Рульк узнает, кто она на самом деле, то использует и это. Достоин ли Лиан такой жертвы? Она отвела взгляд.

— Ну? — тихо спросил он. — Я не причиню тебе вреда. — Карана прикусила губу.

— Я троекровница, — прошептала она. — Один из моих предков был феллемом. Мое третье имя Миллусинда.

Он отреагировал совсем не так, как она ожидала. Рульк поднял ее в воздух и прижал к своей груди. Девушка беспомощно сопротивлялась.

— Прости меня, — сказал Рульк. — Прости, пожалуйста. — Он опустил Карану на пол. Она была настолько ошарашена, что даже не спросила, что все это значило.

Рульк повторил попытку в третий раз. Карана почувствовала по ментальной связи огромное облегчение Лиана. Похоже, что карон сдержал слово.

— Ну что?

— Теперь я верю, — сказала она. Рульк улыбнулся.

— Ты все еще намереваешься привести сюда Лиана? — озабоченно спросила девушка.

— Только если ты этого хочешь.

— Нет, нет, — испуганно ответила она.

— Думаю, ты права. Он сильно разочаруется в тебе, если узнает, что ты перешла на мою сторону. А мне он больше не нужен.

— Хорошо. — Она заблокировала связь. На всякий случай, чтобы Лиан ничего не почувствовал. Она стыдилась своего решения. Неожиданно ей вспомнилось пророчество, которое произнес Рульк в Катадзе, и ответ Шанда:

Рульк рассмеялся:

— Старая каронская притча. Но Шанд все перепутал. Ему следовало рассказать ее не мне, а Феламоре. Я не боюсь тебя, Карана. Что ж, приступим, — сказал он, указывая на механизм.

— Почему ты выбрал эти холодные развалины, когда в твоем распоряжении весь Шазмак? — спросила Карана.

— Раньше мы путешествовали через врата. Однако открывать их возможно лишь в определенных местах, а с момента возникновения Непреодолимой Преграды такие путешествия стали во много раз опаснее. Аркимы поставили защиту против врат в Шазмаке, так что там их не открыть, как и во всех их городах. Мы еще не взломали ее. Моя машина тоже не будет там работать. К тому же Каркарон — самое подходящее место для подобных экспериментов. Возможно, самое подходящее на всем Сантенаре. Во всяком случае в этом твой безумный предок был прав. Здесь деталь за деталью я создал свою машину, модель которой разработал еще в Ночной Стране. А ты, как чувствительница, найдешь все пути между мирами и настроишь ее.

— Ты собираешься переходить из одного мира в другой?

— Да, и ты мне поможешь. Я щедро награжу тебя. Никогда не предавал я своих верных слуг. А мнение врагов мне безразлично. Оставь свои жалкие мечты о счастливой семейной жизни в деревенской глуши. Следуй за мной.

Сопротивляться дальше не имело смысла.

— Что я должна делать? И почему именно я?

— Потому что ты троекровница и у тебя есть редкий дар устанавливать связь. Только ты можешь прочувствовать путь. К тому же, должен признаться, меня восхищает ирония судьбы.

— В каком смысле?

— Что именно ты, воплощение моей мстительницы, красавицы Элиноры, откроешь мне пути во вселенную.

Его глаза вспыхнули, на какое-то мгновение Карану захватили его великие мечты. И ей захотелось испытать свои способности троекровницы, которые столь тщательно скрывал от нее Тензор. Магический взгляд Рулька заворожил ее. Она вздрогнула.

— Я готова, — произнесла она. — Покажи мне, как работает твоя машина.

 

51

Темная луна

На полпути до крепости гаршард, тащивший Лиана, поскользнулся и упал. Лиан покатился вниз и застрял между двух валунов. Гаршард встал на колени, тяжело дыша, даже он не мог бежать без остановки вверх по крутому склону с тяжелой ношей на плечах. В голове гаршарда зияла рана, струившаяся из нее кровь казалась черной при свете луны.

Лиан попытался подняться и застонал. Гаршард двинулся к своему пленнику, но внезапно все вокруг озарили вспышки света. Лиан надеялся, что это иллюзия Мендарка. Гаршарда будто кто-то сбил с ног: он упал на одно колено, затем откинулся на спину и перевернулся. Лиан удивленно наблюдал за этими странными телодвижениями. Ему показалось, что гаршард придавил кого-то к земле и наносит своему противнику сокрушительные удары. Раздался стон, и под гаршардом возникла Таллия, силы оставили ее, иллюзия исчезла. Гаршард, придавив ее своим весом, начал бить Таллию головой об лед.

Она почти перестала сопротивляться. И тут Лиан сделал несколько шагов по обледенелому склону, подобрал камень и запустил в гаршарда. Не удержавшись на ногах, юноша снова отлетел к валунам. Камень угодил гаршарду в ухо, он на мгновение отпустил Таллию, она распрямила ноги и перекинула его через себя. Гаршард полетел вниз на острые скалы. Его предсмертный крик прорезал тишину.

Таллия неподвижно лежала на льду и стонала.

— Помоги! — тихо попросил Лиан.

— Дай мне руку, — одновременно сказала Таллия.

— Не могу, я вот-вот сорвусь. — Он сделал движение и соскользнул еще ближе к пропасти.

Скрипя зубами от боли, Таллия поднялась на четвереньки и подползла к Лиану, протягивая ему руку. Он схватил ее, но снова поехал вниз, таща Таллию за собой.

Она перевернулась на льду и застряла между тех самых валунов, откуда только что выбрался юноша.

— Мне не удержать тебя, Лиан, — прошептала она, теряя силы.

К счастью, Лиан нащупал под ногой уступ.

— Я стою на одной ноге, — крикнул он.

Ему удалось упереться коленом в небольшое отверстие, он подтянулся, выбрался на тропу и подал Таллии руку. Оказавшись в безопасности, она повалилась на снег. Лиан приподнял ей голову — все лицо было залито кровью.

— Спасибо, — сказала она.

— Это тебе спасибо! — Лиан вытер кровь. — Как ты?

— Не очень. Мне нужно передохнуть.

— Гаршарды вот-вот будут здесь. Дай мне руку. — Поддерживая друг друга, Лиан и Таллия стали спускаться со склона. Они уже миновали самый опасный участок, как вдруг юноша почувствовал резкую боль в сердце, словно кто-то сдавил его железной рукой. Он опустился на снег, схватившись за грудь. Приступ быстро прошел, и они двинулись дальше. Но через минуту у Лиана все поплыло перед глазами, так что ему снова пришлось сесть на землю и переждать приступ головокружения, закончившегося так же внезапно.

— Он ушел! Ушел! — воскликнул Лиан. Неизвестно откуда, но он точно это знал. Таллия зажала ему рот.

— Тихо, — прошипела она.

— Рульк убрался из моего сознания, — тихо проговорил юноша.

— Значит, он получил от Караны то, что хотел! — сказала Таллия. — Если ты можешь идти, давай спустимся к лесу.

— Идти! — воскликнул Лиан. — Да я готов бежать или прыгать весь путь на одной ноге, если понадобится!

Несмотря на их ужасное положение, Таллия улыбнулась. Она уже несколько оправилась и могла идти сама. Постепенно до Лиана стал доходить смысл ее слов — участь Караны ужаснула его, и он тихо заплакал. Таллия молча сжала его руку.

Они двигались теперь гораздо быстрее и через несколько часов добрались до спасительного леса. Оттуда уже более спокойно дошли до Черного озера, где была назначена встреча с Мендарком. Они разбили лагерь, но костра разводить не стали. Лиан завернулся в спальный мешок Таллии и рассказал свою историю до конца. И так как Таллия не стала задавать вопросов, он устроился поудобнее и закрыл глаза.

Однако сон не шел к нему. Лиан слишком устал и боялся за Карану. Взглянув на небо, он увидел сквозь густое переплетение ветвей зловещую туманность Скорпиона. Юноша вздрогнул, и тут из-за тучи показалась полная на три четверти луна.

Таллия устала не меньше, чем он, но ей пришлось остаться на страже: на Лиана она положиться не могла. Борясь со сном, Таллия спустилась к воде и смыла с лица кровь. На носу, лбу и щеке у нее были ссадины.

Юноша опустил голову на руки. Он знал, почему Рульк освободил его. Карана согласилась исполнить его волю в обмен на свободу Лиана. Что он с ней сделает? Что потребует от нее?

Из-за деревьев бесшумно появился Мендарк.

— Что с тобой случилось? — спросил он, поднося осветительный шар к лицу Таллии. — Он?..

— Один из гаршардов набросился на меня. Если бы не Лиан, то я бы лежала на дне ущелья. Что происходит?

— Я попытался увести их подальше от вас, это было непросто, пришлось прибегнуть к магии. Они стали преследовать меня, а потом неожиданно повернули назад к Каркарону, прекратив погоню. Я слишком стар для подобных игр.

— Перед тем как привести в действие свою машину, Рульк сказал: «Это позабавит твоих друзей в Туркаде». Если он действительно собирался послать меня туда, значит, механизм дал сбой, — подал голос Лиан.

— Вполне возможно, — сказал Мендарк. — Я почувствовал сдвиг реальности.

— И теперь я свободен от Рулька, он ушел из моего сознания, — добавил юноша.

Таллия вопросительно взглянула на Магистра. Он покачал головой:

— Я должен убедиться в этом сам, испытав тебя по всем правилам Тайного Искусства, но сейчас у меня нет для этого сил. Но даже если ты говоришь правду, за эти несколько месяцев ты совершил множество таких тяжких преступлений, и тебе нет прощения. Но самое ужасное то, что ты отвел Карану к Рульку.

Мендарк что-то шепнул Таллии, затем достал веревку и связал юношу так крепко, что тот едва мог дышать. Таллия с сомнением посмотрела на Магистра и тихо сказала ему что-то. Однако Мендарк указал на Лиана, затем на Каркарон и дал ей отрывистую команду. Она перебросила через плечо дорожный мешок и ушла.

— Таллия отправилась в Готрим, чтобы послать в Туркад гонца, — сказал Мендарк. — Я остаюсь здесь на страже. Ты будешь со мной. Сейчас еще не ясно, что с тобой делать.

Следующие дни показались юноше настоящей пыткой. Привязав Лиана к дереву, Мендарк несколько раз надолго исчезал. Однажды он отсутствовал всю ночь. Лиан уже начал бояться, что умрет здесь голодной смертью.

На седьмое утро вернулась Таллия. Вместе с ней пришли Иггур, Оссейон, Долодха и Вартила. Их спины сгибались под тяжестью поклажи. Вскоре появились Шанд и аркимы вместе с Тензором. Даже Надирил с Лилисой и Джеви одолели крутой подъем. Все говорили о грядущем полнолунии.

Они встретились на склоне холма около Черного озера. Казалось, Шанд с Надирилом вновь стали друзьями. Они мирно беседовали с Лилисой и Джеви.

— Вы освободите Карану? — взволнованно спросила девочка.

— Это не в наших силах, — ответил старец. — Во всяком случае пока мы не изучим укрепления Каркарона. В светлое время ничего предпринять нельзя. Что здесь происходит, Лиан?

Лиан рассказал о том, как Карана решила отправиться к Рульку в Каркарон, чтобы спасти его и Готрим.

— В этом вся Карана, — сказал Шанд. — Очень на нее похоже.

— Так ты вызвал Рулька на состязание? — переспросил Надирил, выслушав Лиана до конца. — Ты можешь повторить мне ваши сказания? — При этом лицо библиотекаря оживилось, в глазах загорелось любопытство.

Лиан вначале пересказал историю Рулька, потом свою. Лилиса слушала затаив дыхание, в ее глазах Лиан был настоящим героем.

— Освободите его, — велел Надирил. — Каждое слово в рассказе Лиана — правда. Когда все это закончится, ты можешь рассчитывать на почетное место в Великой Библиотеке.

Лиан едва мог поверить, что месяцы отверженности и одиночества закончились. Даже Баситор пожал ему руку.

Вечером они поднялись к амфитеатру. Аркимы несли за спинами мешки с хворостом. В Каркароне они не заметили никаких признаков жизни. С приближением восхода луны напряжение возросло.

— Так вот он какой, Каркарон, — произнес Иггур. — Что за ужасное сооружение.

— Я не был в этих местах со времени смерти отца Караны, — сказал Тензор.

— Я слышал, что его убили по пути в Шазмак, — вставил Лиан.

— Не совсем, он умер у дверей Каркарона. Какой-то абсурд. Что могло привлечь воров в эти пустынные места? Поднимите меня, — попросил Тензор.

Аспер взял носилки за один конец, рыжеволосая Ксара за другой, и подняли их. Тензор долго смотрел на Каркарон. Потом перевел взгляд на луну.

— Знамение! — сказал он. — Карана наверху, она не хочет возвращаться! Опустите меня.

Когда они опускали носилки, Ксара поскользнулась, Тензор инстинктивно ухватился за Лиана, нечаянно оборвав его цепочку. Нефритовый амулет сверкнул и упал в снег.

— Что это? — в один голос спросили Шанд и Иггур.

— Это амулет на счастье, который подарила мне мать, — сказал Лиан, нагибаясь, чтобы подобрать вещицу.

Иггур поставил на нее сапог:

— Он заговорен.

— Феламора что-то сделала с ним в Шазмаке, — объяснил Лиан. — Но Малиена сняла с него чары, когда мы шли в Катадзу.

— Это правда, — подтвердила Малиена.

Она подобрала камень и внимательно осмотрела:

— На нем печать Рулька. Этот амулет смертельно опасен, где ты взял его?

— Я ношу его с двенадцати лет.

— Ты ошибаешься, этот амулет Рульк наверняка сделал в Ночной Стране.

— С какой целью? — спросил Шанд. — Если это ухо, то он знает все наши планы. Вероятно, даже сейчас он подслушивает нас.

— Это не ухо, — сказал Надирил. — Это просто…

— Убейте его! — закричал Иггур. — Почему вы не слушали меня раньше?

— Держи себя в руках, — спокойно произнес Надирил. — Страх не должен лишать нас здравомыслия.

Все осмотрели амулет, кроме Иггура, который отказался к нему притронуться.

— Каково твое мнение, Мендарк? — спросил Шанд, передавая ему цепочку.

— На нем есть заклятие Рулька, но я не чувствую зла.

— Дайте его мне, — попросил Надирил и долго вертел амулет в руках. — Малиена права, он может быть очень опасен. На всякий случай нужно принять меры предосторожности. Прости, Лиан. — И Надирил бросил амулет в снег.

В считанные минуты вернулись весь ужас и отчаяние прошлых месяцев. Баситор надел на юношу наручники, и Мендарк сунул ключ в карман.

Лиан устало опустился на землю. Он знал, что теперь ему конец.

История с амулетом потрясла всех. Они были растеряны и не знали, что предпринять. Ни у кого не было никаких идей. Солнце начало садиться за горные отроги. В сгущавшихся сумерках зловещие очертания Каркарона наводили ужас.

К Лиану скользнула маленькая тень.

— Лиан, — произнес тоненький голосок Лилисы.

— Да? — отозвался юноша.

— Я тебе верю, — сказала девочка и сунула что-то твердое ему в руки.

Лиан притянул Лилису к себе:

— Что это?

— Нож. Я сниму с тебя наручники и отвлеку их внимание, а ты беги.

— Спасибо тебе, Лилиса, но я не могу. Там Карана, я ее не оставлю.

Совсем стемнело, но Каркарон был окружен зловещим зеленым сиянием, таким ярким, что они вынуждены были прикрыть глаза. Башня начала деформироваться, каменные стены пульсировали все быстрее и быстрее. Основание дрожало настолько сильно, что под ногами ощущалась вибрация земли. Послышался шум, похожий на стон, словно это причитали бесплотные души погибших в Бездне созданий.

Внезапно наступила тишина. И купол Каркарона раскрылся. Зеленая черепица взлетела в воздух, как конфетти, и посыпалась на снег. Каждый сегмент купола отогнулся, словно лепесток цветка.

Что-то темное появилось на самом верху, над искореженными листами металла. Это была зловещая машина, на ней восседал Рульк, а по его правую руку стояла бледная Карана.

— Карана! — простонал Лиан, но она смотрела сквозь него, не замечая.

Мендарк стоял ссутулившись, с опущенными руками. На глазах он превращался в мумию. Под гнетом отчаяния и позора его обновленное тело быстро распадалось.

Машина повернулась в воздухе, и яркий луч осветил собравшихся. Амулет у ног Лиана вспыхнул и, растопив снег, провалился в глубину.

— Убирайся прочь! — крикнула Малиена Рульку. — Тебе не выстоять против нас.

— Неужели ничего нельзя сделать? — в отчаянии спросил Лиан.

— Не здесь и не против этого, — ответил Иггур. Его хладнокровие поразило всех. Настал момент, которого он боялся столько лет, и теперь он, видно, решил умереть, глядя в лицо своему страху.

Рульк ничего не ответил, и его молчание лишь подчеркнуло их беспомощность. На небе кровавым пятном горела туманность Скорпиона. И тут они увидели черный круг, который вот-вот должен был скрыть луну. Наступало полное лунное затмение.

— Последний раз такое случилось тысячу восемьсот тридцать лет назад, во время падения Скейна, — промолвил Шанд.

Все опустились на колени. Бремя пророчества, казалось, придавило их к земле. Ни у кого не осталось надежды.