Олин сон

Берег вырос из тумана, словно рухнул занавес цвета бешеной зелени.

Раздвигаю невиданные тропические лопухи и, скользя на глинистом срезе, выползаю на сушу. Только здесь понимаю, что это не совсем я. Загорелые руки, огромный циферблат хронометра на запястье. В недоумении повожу плечами. Мышцы бугрят пятнистый камуфляж. И, словно в отменной стереосистеме слышу свой голос. Вернее голос Алексея, моего недавнего спутника. Оборачиваюсь и насторожённо слежу за парящей гладью.

— Оторвались. — Голос хрипит, срывается в кашель. — Азим, ты как? — обращаюсь к спутнику.

Смуглый, как подкопчённый варан, с мелкими чертами типичного латиноса, паренёк. Машет головой, разгоняя мошку, и сипло втягивает прокуренными лёгкими воздух. — Нормально, Алекс, только Мурена нас всё равно достанет. Он здесь хозяин. В этих местах, без его ведома, никто и охнуть не смеет.

— Всё, хватит, Азимушка, я твои разговоры про местного босса уже третий день, от самой базы, слышу. Однако живы пока.

Оля неожиданно сообразила, что разговор идёт на испанском. Диковинный сленг, или диалект. Но разбираю.

Причём, вроде думает про акцент Алексей, а я, как бы, понимаю. Ослабив доводы рассудка, понемногу растворилась в его сознании и перестала обращать внимание на своё неучастие в картинке.

Едва продышались, как Леха скомандовал. — Подъем, брат, отдыхать в Раю будем, если пустят. Бежать надо.

Громко сказано. Бежать по джунглям — это махать шашкой, по–Чапаевски рубая лианы, и всё равно ползти с черепашьей скоростью, притом не забывая осматриваться вокруг, чтобы не отдавить хвост местной ползучей твари. Изматывает подобный темп куда больше, чем бег по пересечённой местности. «Отмахав» за час около пятисот метров, упёрлись в тропу, пробитую кабанами. Идти стало проще. Однако удобство оказалось обманкой. Тропа, вильнув несколько раз среди могучих деревьев, повернула назад к реке.

Далеко уйти не успели, может и к лучшему. Результат был известен заранее. Долго сможет прятаться американец на захолустной российской помойке от местных хулиганов? Так же и здесь. Аборигены шли следом, не особо и напрягаясь. Могли дольше, да, видно, наскучило.

Изначально дохлое предприятие завершилось логическим итогом. Окружили и, выставив с десяток стволов, недвусмысленно предложили сдаться.

Превентивно избили. Без особого рвения, но умело. Впрочем, скорее не из природного гуманизма, а чтобы сохранить у пленных способность двигаться самостоятельно. Скрутив руки кожаными вязками, бросили под неприметным деревцем. Пока веселились, стемнело. Ночь в джунглях, время особое. Если уж застала, сиди где сидишь и не рыпайся. Леха задумчиво прикинул утренние перспективы. Несомненно одно, смерть им выберут самую что ни на есть лютую. Не имевший особых причин грустить о гибели старшего компаньона, преемник активно возражал против нездоровой тенденции. Стоит спустить с рук одному проходимцу, завтра появится десяток желающих проверить на прочность и его черепушку. Поэтому, наглец, застреливший главаря, заслуживал не просто жестокой казни, а показательного изуверства.

На авантюру Алексея подписали неделю назад, и имени, как говорится, не спросили. В общем, задачу нарезали в приказном порядке. А, то, что место незнакомое, и подготовки ноль, по барабану. Приказ есть приказ. Выполни, потом обжалуй. Поэтому, когда проводник указал на карте место работы, Алексей справедливо рассудил, что продукты брать в обратный путь лишнее. Никто их назад и не планирует. Спишут на боевые потери и всё.

«Ну, это мы ещё посмотрим». — Леха успел привыкнуть, что его норовили загнать, куда Макар телят не пас. И крайне удивлялись, когда он возвращался. Вот и сейчас. Переход, день на подготовку, выстрел, кстати, самое простое действие во всей этой истории. И теперь, на исходе третьих суток, в течение которых расстроенные кореша покойного гнали их по джунглям как зайцев, история, наконец, подошла к завершению.

Мурена, такое характерное прозвище носил брат застреленного мафиози, вызвал катер и расположился на ночлег возле безымянной речки.

Впрочем, экзекуцию Мурена решил начать, не дожидаясь прибытия в лагерь. Прямо здесь. Есть в местной флоре одно хитрое деревце, сок которого чуть крепче серной кислоты. Кожа от него сползает, как кожура с молодого картофеля, а уж какие муки испытает при этом человек, говорить излишне. Лёгкий надрез в коре даст достаточное количество этого рассола, чтобы освежевать их спины ещё до рассвета. Леха сосредоточился и направил ход энергии в места соприкосновения с изуверским соком.

Воздействие Ци какое‑то время сможет нейтрализовать кислоту. Необходима лишь концентрация. Время шло. Утомлённые погоней спутники зловредного родственника устроились невдалеке и, выставив часового, заснули. Только Мурена, сидя возле костерка, тянул из плетёной бутылки местный самогон, распаляя себя картинами завтрашней казни.

Изредка бросал на пленников кровожадные взгляды и явно наслаждался ситуацией. Азим, спутник и проводник Алексея, уже почувствовал действие чудо–дерева и вертелся, как уж на сковородке, взвизгивая от нестерпимой боли в спине и в руках. Леха молчал. Напрягая и расслабляя кисти, он старался, чтобы кожа связывающих его ремней лучше пропиталась соком. И уже через час заметил, что вязка начала слабеть. Энергия на верёвку не действует, поэтому она должна сгореть раньше. Ещё пара часов ушла на то, чтобы освободить руки. Наконец, удалось. Угомонившийся главарь мстителей тихо дремал у костра, сжимая недопитый жбан. Тишина прерывалась цокотом местных тараканов и громким воем. Кто орёт и зачем, Лехе было совершенно без разницы. Азим, потеряв сознание, обвис на верёвках.

«Пора, — решился пленник и вытянул из‑за спины руки, с лохмотьями кожаных полос. Думать некогда. Уходить придётся на рывок. Часовой у бандитов с понятием и не заснёт. Одна надежда, что скоро смена. Должен ведь он как‑то разбудить сменщика».

Когда сторож зевнул и зашагал к спящим, Алексей рванулся в сторону, уходя в тень, и тут же залёг под прикрытием густых зарослей. Крик и суета, поднявшаяся в лагере сразу после его исчезновения, напомнили московский базар, в момент облавы на нелегалов. Матерные выражения на непонятном языке и полная неразбериха. Всё, как полагается.

Как и следовало ожидать, спутники Мурены кинулись в разные стороны, слепя друг друга светом фонарей. Наконец один из следопытов оказался совсем рядом с замершим в траве. Короткая подсечка, удар в горло, и вот уже Леха разбогател на потрёпанный «Калаш», местный ножик, размером с хорошую саблю, и фонарик. «Вот и всё. Уходить будем, не прощаясь». Алексей ужом отполз подальше от места стоянки и рванул к реке. Нарочито громко хрустя сухими ветками. Такую методику смело можно назвать «Лось по просеке». Подлетев к реке, с громким плеском рухнул в чёрную воду. Ночное плавание в местной речке занятие не для слабонервных.

То, что водоплавающая сволочь, по идее, должна спать, не убеждало. Периодически тело касалось чего‑то скользкого и явно живого. Но вариантов всё равно не было. И вообще. Человек в здешних местах самое паскудное и опасное существо, в чем представители фауны успели отлично убедиться и старались без нужды не приставать. Может, повезло, но проплыв метров четыреста вдоль по течению и не получив никаких повреждений, Леха выбрался на берег. Причём, именно на тот, с которого стартовал.

Ясное дело, Мурена со своей психологией тропического колхозника, рванул бы как можно дальше. И, соответственно, посчитает беглеца не дурней себя.

До утра они след не возьмут, будут идти согласно логике, поэтому нужно постараться уйти как можно дальше. Говоря по совести, ничто не мешало Лехе сделать это раньше и оторваться от преследования, но тогда пришлось бы бросить спутника, который явно выдохся и связывал движение. Но, «русские на войне своих не бросают»… А так, всё по–честному.

«Ну. Почти, стараются». — Попытался убедить себя в неизбежном Алексей. К утру прошёл изрядно. Едва рассвело, сориентировался и продолжил движение. «Нам песня строить и… когти рвать помогает», — усмехнулся он. Бежал под хит Леонтьева: «Я бегу, бегу, бегу, а он мне светит…»

На Кубу их отправили в составе сводного отряда.

«Для организации противодиверсионного обеспечения базы». — Как было написано в задании. Однако, по сути, никакой диверсионной угрозы в помине не было. Какой дурак полезет в пасть волку? Поэтому, уже через две недели их «перепродали» Никарагуанцам. Их тогдашние власти, озвучив переворот лозунгом социализма, под эту лавочку сторговали у наших подмогу. Вот такую, интернациональную помощь Леха сейчас и оказывал. Разборки с Колумбийскими наркобаронами и прочие «непонятки». Испанский, разбавленный диким сленгом и ненормативными выражениями, мало понятен и самим латиносам, что уж говорить о наших дипломатах, изучавших его по академическим аудиозаписям. Однако, слова словами, а на деле обычные бандитские разборки. Пробираясь где то в глубине Колумбийской тайги, Алексей глубоко плевать хотел на все тонкости внешней политики, и единственно чего страстно желал, вымыться и набить морду своему местноговорящему командиру Пабло, как его там, который отправил снайпера на верную гибель и наверняка уже забыл о нём. «Ладно. Задание я выполнил, а остальное — дело их совести. Главное, убраться подальше».

Бежал всё утро, пока не взошло солнце, и стало невозможно дышать. Испарения от влажной земли пахли одуряюще. Крик мелкой лесной живности, радующейся наступлению нового дня, лез в уши. Леха выбрал укромное место под заваленным стволом и кое‑как задремал. Проснулся ближе к полудню. И вовсе не потому, что выспался. Кто‑то толстый и длинный неторопливо полз по ноге. Громадная змеюка толщиной с приличное деревце перемещалась вдоль тела, поводя маленькой треугольной головой и оценивая потенциальную добычу раздвоенным языком.

«Ну, что за нафиг, не успеешь задремать, как норовят слопать?» — В принципе, Леха, не очень расположенный к общению с гадами, змей не любил, но жизнь заставит, не такое сожрёшь. Выбрав момент, рубанул мачете и смахнул голову представителю холоднокровных. Подождав, когда змеюка затихнет, ободрал и наскоро приготовил обед.

Поджаренного на слабеньком огне удава назвать вкусным рискнул бы не каждый. Не деликатес, но тут не до изысков. Подкрепился и двинулся вперёд. Заросли понемногу превратились в достаточно проходимые джунгли. Идти ночью не рискнул и, едва стемнело, встал на ночлег. По всему выходило, что погоня отстала. А может просто довольствовались одним пленником. Так или иначе, признаков людей в джунглях не ощущалось. Ночь прошла тихо. Не сказать, что спал как младенец. Однако и на шорохи не вскидывался. Автомат звери чувствуют гораздо лучше людей. И тревожить вооружённого человека даже ночью не спешат.

А утром, протирая глаза, Алексей заметил нечто странное. Зелень тропического леса однообразна, и когда в её природном хаосе обнаруживается искусственное строение, то, как бы оно ни заросло, всё равно бросается в глаза. В данном случае это были развалины. Кладка из огромных, зелёных от времени и мха, камней с обтёсанными ветром краями.

«Давно это было. — Хмыкнул Алексей, приблизившись к развалинам. Часть стены, обломки, напоминающие полуразвалившийся склеп. Нечто вроде фигуры с оторванной головой.

«Что это? Город? Или храм. Археолог из меня…. — Пожалел Алексей. — Ну, царь, ну, Грозный, дальше что?» — Процитировал он комедию Гайдая. Надо сказать, он любил в сложных ситуациях цитировать такие фразы. Как то приземляют и не дают впасть в ненужный романтизм. Он пробрался по скользким камням и увидел проем в склоне, полностью заросший лианами. Впрочем, увидел не потому, что присматривался, просто случайно выцепил, что тень здесь лежит иначе. Прорубился сквозь зелёный полог, врубил мощный фонарик и двинул вглубь пещеры.

Обтёсанные стены, испещрены «кракозябрами» неизвестного алфавита. «Картинок‑то и нет совсем? — Расстроился Алексей. — А по–местному читать не умею? Жаль, а то, может, что нового узнал бы».

Развлекая себя таким образом, прошёл метров тридцать и только чудом не рухнул в замаскированный провал.

«От, суки, понастроили, — ругнул исследователь неведомых шутников. — Ведь ноги бы переломал».

Он посветил вниз. Луч отразился от стен колодца, покрытых толстенным слоем пыли и паутины. «И чего ты рассчитывал там увидеть? — Задал резонный вопрос рассудок. — Валить надо отсюда». Однако вопреки голосу рассудка разбежался и перемахнул провал. «Гляну, чего там, и назад». — Успокоил он себя. Коридор несколько раз вильнул и, наконец, закончился массивной когда‑то, но совершенно истлевшей сейчас дверью. Только щеколда с несколькими скобами удерживала криво висящие доски от падения.

«Когда–никогда, всё одно упадут». — Рассудил исследователь и недрогнувшей рукой дёрнул скобу. Железяка оказалась на редкость тяжёлой. «Ого, чугун, что ли?» — замахал он потянутой кистью. Посветив внутрь, понял, что чувствовал Али–Баба, посещая пещеру своего имени… Сводчатый потолок. Расписанные иероглифами стены, а посредине, на небольшом возвышении, утопая в вековой пыли, громадный ящик. Стукнув по стенке, понял, что ящик или битком набит, или имеет очень толстые боковины.

«Неужто, книги? Точно, спрятали, чтобы сохранить». — Неудачно схохмил Алексей. Конечно, он уже давно понял, что и ручка, и ящик, как его ни назови, сделаны из золота. И в ящике наверняка драгметаллы. Однако никакого восторга по этому поводу не испытал. Воспитание и отдалённость от цивилизации не позволило впасть в золотую лихорадку.

«Ну, сувенир какой‑нибудь, если только, а так, чего с ним делать?» — Он всё же заглянул внутрь саркофага и слегка разочаровано убедился, что тот до краёв набит разным хламом. Вынул из развала маленький обруч. Предмет напоминал… Точно. Браслет. Сделанный из толстой полосы непонятного металла он бугрился залепленными грязью выступами.

— Тьфу, — Оценил Леха качество, однако, махнув рукой, сунул в карман.

«Пусть будет, всё память». — Решил путешественник, заметив, что свет стал слабеть. Развернулся и двинул на выход. Едва успел выйти к свету, как фонарь сдох.

Промигавшись и стряхнув тысячелетнюю пыль, Леха, наконец, рассмотрел сувенир.

«Да, не Эрмитаж, лучше бы пару гранат спрятали». — Невнятный цвет потускневшего металла, изрезанного загадочными узорами, и тусклые камни, громадные, но совершенно безжизненные, не впечатлили.

«Ладно. Взял и взял». — Выбрасывая из головы глупости, определился по солнцу. Карта в памяти подсказала, развалины находятся где‑то северо–восточней от устья.

«Однако, пора и честь знать». — Решил беглец, и уже через несколько минут развалины исчезли, сливаясь с окружающей растительностью. К своим вышел на третий день. Воплотил первую мечту и помылся. Набить морду главарю повстанцев не удалось. За день до возвращения Алексея неизвестный доброжелатель сунул в джип Пабло полкило тротила. Которым и подорвал надежду местных революционеров к местной матери. Злые языки связали эту наглую выходку с Муреной.

Так или иначе, со смертью предводителя игры в сельве закончились, и местные бандиты продолжили свои разборки уже без бряцания коммунистическими лозунгами. А группу срочно выдернули назад. Погрузив в военно–транспортный борт, прямиком на родину. Досмотра практически не было. Так, пробежался толстенький таможенник, отбирая журналы с девочками и лишнюю пару джинсов. Забытый в разгрузке, браслет благополучно прибыл в страну победившего, на тот момент, социализма.

Куда он подевался, Леха и не помнил.

 

Глава 1

Ольга проснулась и долго лежала в темноте.

«Прямо триллер, а не сновидение». — Сон из Лехиной жизни был таким реальным и ярким, что нужно было время успокоиться.

Наконец, проснулась окончательно и, нацепив тапочки, вышла на кухню. Вот уже год прошёл после её приключений. Вместе с подорванным коттеджем закончились и криминально–чекистские игры. Бывший генерал, и её злой гений, благополучно взлетел на воздух вместе с подручными.

Какое‑то время жила у Глеба. Паренёк оказался старым приятелем Алексея, но ей казалось, что он всё время видит в ней свою Ирину. Поэтому ближе к зиме, не прощаясь, исчезла из его жизни. В гостиницу не вернулась.

Денег, заработанных шпионскими играми, хватило, чтобы снять приличную квартирку на окраине. Зима, уже вторая в городе на Неве, прошла скучно. «Сидеть в конторе? — Тоска. Зарабатывать торговлей? — Ещё хуже.

«Ни богу свечка…» — Уныло думалось ей, когда долгими зимними вечерами, перебирая струны гитары, сидела на кухоньке своей скромной хрущевки.

Глядя в окно и подбирая аккорды к ударам стылого ветра, вспоминала чужую жизнь.

Всё началось, когда она, только окончив школу, рванулась покорять театральные подмостки столицы. Итог закономерен. Тут бы и окончилась её непутёвая жизнь, не случись тех событий… Чужая память, чужие умения. Как это вышло? Так и не поняла. Только вышло. Погибший в чеченских горах разведчик не ушёл в небытие сразу, а попал в её память…Защитил и научил многому. Хотя, рассказать кому, прямая дорога в Кащенко…

Лехиных приключений хватило бы на четверых, а после них всё, что бы ни придумывалось ей, казалось пресным и скучным. Однако зимняя стужа, все‑таки, сменилась лёгкой оттепелью, вскоре потекли весенние ручьи, и, наконец, мартовское солнце высушило асфальт на Невском и растопило сугробы возле Исакия. Зимняя хандра понемногу начала отступать. И вот, сегодня, этот сон. Вернее, сон–воспоминание.

«А ведь я запросто могу найти эти развалины» — осенило её, когда утром, заварив крепкий кофе, сидела перед телевизором, слушая бестолковые российские вести. — Что меня здесь держит? Паспорт есть. Нужен план и вперёд». Энергия наполнила всё тело. Появилась цель. Золото? Да причём тут? Приключения. Вот, что радовало. Голова, словно включённый на разгон процессор, выдавала новые детали, формируя их в реальный план.

«Должок». — Напомнила о себе сломанная ключица. — «А долги нужно платить». Разыскала ноутбук и загрузила поиск.

«Так, сибирский филиал Атолла. Документы по аренде транспорта,» — включила отправку.

В сообщении кратко обрисовала перспективы развития ситуации и предложила купить у неё весь пакет документов за каких‑то, ха… несчастных триста тысяч евро. Плюс компенсация за моральный ущерб. Ну, сотня. Всего — пятьсот. Поняв, что сосчитала неверно, менять не стала. Пятьсот, так пятьсот. Их проблемы.

Миллион, слишком по–купечески, а половины в аккурат на поездку хватит. Азарт и весёлое нахальство переполняли.

Ответ пришёл на удивление быстро. И звучал кратко. Как она и ожидала, всерьёз её не восприняли.

«Сами виноваты». — Отправка части документов в другой адрес заняла ещё меньше времени. Копия ушла в третий. Этот оказался понятливей. И согласился на все условия. Ещё бы, Главному инженеру «Атолла «было, что терять. Учитывая, что в случае разоблачения его шалостей, разозлённые шефы могли не только отобрать неправедные деньги, но и загнать лиходея на нары, то пятьсот тысяч за свободу и благополучие не показались ему большой суммой.

Номер счета, подтверждение перевода денег, отправка файлов с компроматом. Вся операция заняла два дня. А вот теперь наступила пора выселяться. И быстро. Объект шантажа вполне может попробовать вернуть деньги и устранить нахального вымогателя. Ну, пробовать ему никто не запретит.

 

Глава 2

Ольга шла мимо старого, двухэтажного домишки. Такие массово строили в конце пятидесятых. Сейчас дом представлял жалкое зрелище. Расположенный слишком далеко от центра, чтобы заинтересовать крупных торговцев недвижимостью, он тихо разваливался без какого либо ремонта и ухода. Неожиданно, в двух шагах от неё, прозвучал ломкий, срывающийся на визг, голос.

Несуразно звучащий в таком исполнении мат и шум падения привлекли внимание. Она заглянула в тупичок.

Картина, знакомая до слез. Несколько вполне сформировавшихся балбесов с азартом пинали мужика явно бомжеватого вида. Удары, недостаточно сильные, чтобы вырубить разом, но вполне способные, в конце концов, убить, сыпались градом. Что‑то заставило Ольгу остановиться. Глаза избиваемого или бережный жест, которым он укрывал что‑то на груди от малолетних придурков.

«Ох, не стоит». — Одёрнула она себя, уже делая шаг в сторону разошедшихся пацанов.

Короткий толчок открытой ладонью снёс крайнего не хуже удара пудовым кулаком. Агрессор рухнул в набитые мусором пакеты и тоненько завыл, не в силах набрать воздух в лёгкие. Остальные, опешив от внезапного вмешательства, получили своё так же быстро и радикально.

«Не смертельно, оклемаются минут через десять», — окинула Ольга взглядом место битвы, больше напоминающее сейчас лёжку котиков.

— Вставай, дед. — Помогла она подняться бедолаге. К её удивлению от бомжа не воняло, а пальто, даже после столь активного валяния по асфальту, сохранило опрятный вид.

Старик приоткрыл глаза и осмотрелся. — Спасибо, дочка. Только зря ты. Я бы потерпел, а сейчас меня с этого двора точно выгонят. Ну, да всё равно, спасибо. Дед отряхнул брюки и собрал растрёпанные седые волосики в пучок, затянув на затылке в подобие узла.

— Иван Максимович, — он церемонно поклонился и, Ольге показалось, чуть было не приподнял отсутствующую шляпу.

Старик глянул на обидчиков. — Ох, дети, дети. Но, чувствую, скоро детки проснутся, и лучше, если нас с Вами, милая барышня, в этот момент здесь не будет. Он вопросительно глянул на спасительницу. Извините, не представитесь, а то мне неудобно обращаться к Вам так, без имени.

— Оля. — Ей стало смешно. «Чего в наше время ни увидишь. Бомжи — интеллигенты». — Идёмте, она повернулась и вышла на тротуар. Отойдя пару кварталов, старик остановился и задумчиво глянул на неё.

— Позвольте вопрос? — В уже знакомой манере обратился собеседник.

— О чем? — Она оглянулась, прикидывая, не преследуют ли их. У Вас очень характерная манера улаживать конфликты. Ни одна из моих знакомых барышень не вмешалась бы в такой ситуации. Правда, у меня знакомых девушек не очень много, — поправился собеседник, — но всё же. А вот раскидать, так вообще ни одна бы не смогла. Вы спортсменка? Если не хотите, можете не отвечать, это в принципе вопрос вежливости.

«Смешной старик», — подумалось Ольге. — И неожиданно ответила правду.

— Учил меня один китаец, вообще учителей хватило.

— Да, Вы очень интересный человек, — прищурившись, покивал головой Иван Максимович.

— А Вы бомж? — Она тоже спросила напрямик. Почему они Вас били?

— Что значит бомж? Если по документам, то нет. А фактически, — он помялся, — ну, я ночевал несколько раз в подъезде этого дома. Здесь замок на двери простой. А мальчишки прогоняли. — Он сказал это так просто, словно не его только что безжалостно, хоть и неумело, пытались убить озверевшие от безнаказанности сопляки.

Ольга хмыкнула. — Ничего себе выгоняли? Они же Вас могли забить насмерть. Старик пожал плечами, от чего старенький шарф разошёлся, и на шее обнаружился громадный синяк. — Да что с них взять? Они не виноваты. Очевидно, я сам спровоцировал их, не успев убраться вовремя из тупика.

— Интересная позиция, Вы дедушка не толстовец, — слегка съехидничала девушка.

— Да какой я толстовец. Вы правильно поняли, бомж, де–факто. Хотя и коренной Ленинградец. Так уж вышло. В моем статусе не до философствования. Кто сильнее, тот и прав. Так что стоит ли… Он не стал продолжать, а просто махнул рукой, отметая тему беседы, как нечто скучное и не стоящее внимания.

— Очень Вам благодарен, — вновь поклонился он, — пойду, постараюсь привести себя в порядок и подыскать ночлег. Он развернулся и шагнул в сторону перехода.

— Иван Максимович. — Повинуясь внезапному порыву, Ольга остановила уходящего.

— Проводите девушку до метро, а то вдруг эти хулиганы вернутся. Мне одной боязно. — Она весело улыбнулась.

— Да уж, — старик тоже сощурил глаза в улыбке. — Вы, я заметил, совершенно беззащитны, но отказать даме, пусть и столь юной, не смею.

Они двинулись по тротуару, неторопливо переговариваясь о каких‑то пустяках, как давно знакомые люди.

История его, похожая на сотни, а то и тысячи подобных судеб, всё же выпадала из общего числа.

Иван вырос в Ленинграде, закончил мореходку, плавать начал четвёртым помощником. За двадцать лет вырос до капитана дальнего плавания. Огромная ответственность, необходимость держать в узде самый разный экипаж. Умение принимать мгновенные решения — всё это у него было. Однако, строгий командир, умелый руководитель в море, на берегу он становился совсем другим. Женился рано, через год родилась дочь. Жили хорошо. Вернее, так считал Иван, когда возвращался из рейса, и встречали его весёлые лица родных. Хорошая квартира, достаток. Машина, дача. В общем — живи, не хочу. А Иван хотел в море. На берегу он скучал. Томился в безделье, не зная, чем занять длинный отпуск. И, кое‑как отгуляв пару недель, сбегал в рейс. Хозяйством и воспитанием дочери занималась жена.

Однако всё хорошее имеет обыкновение заканчиваться. Перестройка застала врасплох. Сокращения в пароходстве ударили в первую очередь по пенсионерам. А Иван Максимович аккурат разменял пенсионный возраст. Не спасли ни заслуги, ни ордена. Моложавый пенсионер оказался в круговерти новой жизни. Как нарочно, неприятности покатились как снежный ком. Накопления сгорели в девяносто первом. А денег было очень даже немало. Если бы не Павловская выходка, то жил бы Иван, припеваючи, до самой смерти. А так, вышло, что и нет больше денег. Жена, последнее время жаловавшаяся на сердце, удар не пережила, инфаркт, второй. Чтобы похоронить по–людски, пришлось продать машину. Не принял берег старого моряка. Работы нет, знаний, кроме штурманского дела, тоже. Пенсия — слезы. Умевший ломать ситуацию, он упёрся и сделал всё, чтобы наладить жизнь. Продал гараж и занялся челночным бизнесом. Благо, что знания языков, хотя бы для грамотной торговли, хватало. Но и тут облом. Прогорел. Вездесущий китайский ширпотреб и мизерные доходы народа подкосили торговлю. Одно радовало, дочка удачно вышла замуж. Муж при деньгах, на своей машине.

«Дёрганый, правда, какой‑то. Однако лишь бы ей по сердцу». — Считал отец. Дочка, прежде спокойная и ласковая, понемногу изменилась. Началось с малого. Пару раз попрекнула куском хлеба. Мол, что мы тебя кормим–поим?

Дальше, больше. В большой трехкомнатной квартире сталинской постройки сделали роскошный ремонт. Евро, как похвалилась подружке дочка. Отец, правда, считал, что ремонт сделал квартиру похожей на третьеразрядный офис в слаборазвитой Испании, но не спорил. Дочке нравится и слава богу. Подрабатывал, где мог, пока не начало прихватывать. То спина, то сердце. Одно, другое. В общем, не работник, если руками. А самое главное, после ремонта из трёх комнат вышло две, но громадных. «Зал, — сказала дочка, — должен быть большим, чтобы в углу мог стоять аквариум, где сможет тихо плескаться бегемотик. А спальня, это наше семейное гнёздышко».

— Короче, батя, проблема у нас одна, и эта проблема — ты. — Конкретно объяснил тестю её муж, поигрывая толстенной золотой цепью. — Выбирай. Или в пансионат, но там «башлять» надо. У тебя есть чем? Нет? Тогда, это, решай сам. Я послезавтра замки поменяю. Барахло твоё выкидывать пока не буду. Может, найдёшь какую.., тогда и заберёшь.

Онемевший от удивления Иван Максимович кинулся к дочке. — Доча, да куда ж я денусь‑то. Та, осторожно, чтобы не поплыла тушь, уронила слезинку и сочувственно покивала головой. — Ты знаешь, папа, он у меня кремень. Как сказал, так и сделает. А ты, вот что…, у тебя же полгорода приятелей флотских, может, кто на квартиру пустит. Мы заплатим, потом. Она вспомнила, что записалась к парикмахеру, и унеслась. А через несколько дней, вернувшись из магазина, он обнаружил, что ключ к замку не подошёл. На звонок вышел зять и веско рекомендовал испариться. — Ты что нервы мотаешь, козёл старый, дочку пожалей, она вон и так извелась от твоих вздохов.

Стоя перед захлопнувшейся дверью, старик хотел стукнуть в обшитое панелями железо, но постеснялся соседей. А этот амбал может и с лестницы спустить, как обещал. На первое время, действительно, приютил старый приятель. Но в однокомнатной квартирке на Лиговке, где, кроме него, жили ещё трое домочадцев, было тесно. Пришлось Ивану Максимовичу осваивать жизнь бомжа.

Судиться с дочкой было стыдно, да и сам он как‑то махнул на всё рукой. «Менять квартиру точно не захотят, а жить с ними вместе после всего не смогу». — Решил он и крепко понадеялся, что возраст возьмёт своё, и долго он так не протянет. Однако организм, словно вспомнив молодость, когда Ивану приходилось сутками мотаться с мостика на палубу на пронизывающем ветру Атлантики, сам выгнал все хвори. Нигде не кололо, не болело. Даже сорванная поясница перестала о себе напоминать. Он приноровился оценивать парадные и чердаки. Иногда заходил на вокзалы. Там главное — не примелькаться милиции. Тогда начнут гонять. Пуще всего следил за собой. Деньги, которые удавалось добыть, тратил аккуратно. При любом раскладе выделяя сумму на баню, в которой мылся по субботам. Угнетало то, что дочкин муж не разрешил забрать паспорт.

— Мы ж пенсию за тебя получить не сможем. — Резонно объяснил он своё решение. — А ты, потом, заскочишь — мы тебе денежку и отдадим. Однако, сколько ни пытался пенсионер выскрести своё, вечно что‑то мешало. Да и то сказать. Дочке общаться с ним было морально тяжело.

Заботливый супруг пояснил. — В положении она, так что ты смотри, не волнуй её. Понял? Иван Максимович не то, что смирился, он прибрел некую философскую уверенность в том, что сам заслужил подобное завершение жизни. Своей беззаботной морской жизнью или может ещё чем. Однако заслужил.

К спиртному он с юности был равнодушен. Не переносила печень алкоголь и всё. Хмель вылетал через десяток минут, а вот жесточайшее похмелье мучило после невинной бутылки пива три дня. Спасительное в его положении свойство организма помогло выстоять и не сорваться на самое дно. Однако и жить так было сложно. Не такой уж и старый по нынешним меркам, всего шестьдесят пять, он чувствовал, может ещё многое сделать. Силы и знания были, но вот что?

Ольга историю его скорее домыслила по тем коротким фразам, что бросал спутник. «Странно. — Она пригляделась к собеседнику. — Вот как бывает.

И тут её осенило. — Моряк, штурман. Это же самое то, что надо». Картинка, возникшая перед глазами, стояла так зримо, что она даже зажмурилась.

— Вот что, Иван Максимович. — Разговор серьёзный. — Вопрос у меня к Вам один. Вы с моторной яхтой управиться смогли бы? И, к примеру, выйти на ней в открытое море?

— С яхтой? — переспросил старик раздумчиво. — Ну, если эхолот и GPS будет, то вполне. А курс, он, что для яхты курс, что для лайнера. Это при условии, что движок хороший.

«Ага. — Ольга ещё раз пробежала все пункты своего плана. — А гори оно. Будь, что будет. Решила. Всё».

— Вот что, хочу нанять Вас капитаном на яхту. Собираюсь отправиться в Америку, к примеру. Денег у меня в достатке. Желания тоже. А родных никого, так что, если Вы откажетесь, придётся объявление давать. Блефовала она.

Старик почему‑то замер, и тут она заметила, что рука его слабо подрагивает.

— Зарплату я Вам положу в соответствии с мировыми расценками. Не обижу.

— Иван Максимович как‑то по–детски шмыгнул носом и хрипло произнёс. — Не надо по мировым. Сколько дадите, столько и ладно. Я согласен. Он отвернулся и посмотрел вдаль, но, похоже было, не видел ничего.

— Решили. — Ольга торжественно протянула старому мореходу ладонь. — По рукам?

Он дёрнулся пожать руку, однако, сник и замер. — Ох, я ж забыл. Паспорта у меня‑то и нет. А заграничный никто без этого не даст, да и регистры у дочки в доме все.

— Ну, это не Ваша проблема. — Ольга почему‑то очень сильно захотела познакомиться с семейством, так лихо решившим судьбу его знакомого.

— Документы они вернут. Это вопрос решаемый. А сейчас мы сделаем вот что. Заедем в магазин, в счёт аванса приобретём Вам приличное платье. И снимем номер в гостинице. Сегодня приводите себя в порядок, а с завтрашнего дня займёмся поиском судна. Вперёд. Она вскочила. И двинулась к обочине, на ходу вытягивая руку. Иван Максимович, сражённый недевичьим напором и решимостью спутницы, поспешно двинулся следом.

Сняв два номера в недорогой гостинице, Ольга оставила спутника отдыхать, а сама отправилась за покупками. Не забивая голову, заглянула в первый попавшийся бюджетный магазин и, объяснив габариты своего работника, ткнула в проходящего мимо мужчину средних лет.

Через двадцать минут свёртки с вещами уже оттягивали её руки. Закинув барахло в номер всё ещё отмокающего в ванне старика, она развернулась и двинула в банк. Номерной счёт дело знакомое. Перевод поступил вчера. Да, вся сумма, хотите перевести? Куда? Она оформила несколько операций, перегнав деньги на пару транзитных счётов, и сняла тридцать тысяч. «На оперативные расходы», — всплыло явно Лехино выражение. Он словно невидимо возник рядом с ней. Странно, но она почувствовала это присутствие. Стало так тепло и спокойно, словно два больших, похожих на огромные пуховые платки, крыла укрыли её от остального мира.

— Лёша, ты здесь? — Мысленно задала вопрос Ольга. И вдруг огромное облако, закрывавшее солнце, словно по мановению волшебной палочки исчезло.

Открылось бездонное небо с ослепляюще ярким диском солнца.

«Это он», — поняла Ольга и улыбнулась.

Следующий адрес она вспомнила из рассказа моряка. Дом на набережной Фонтанки. Войдя во двор, спросила у дремлющей возле подъезда старухи: «Не подскажете, Антонов Иван Максимович, в какой квартире живёт?»

— В сорок третьей он прописан. — Словоохотливо отозвалась бабулька. — Тока не живёт тут. Дочка с мужем его в интернат отправили.

Ольга отлично поняла ход рассуждений выживших старика из собственного дома кукушат. — Интересоваться, спрашивать всё равно будут, а так — в приюте и всё. Какие вопросы?

«Вопросы, однако, есть. — Ольга шмыгнула в открывшуюся дверь, за выходящей из подъезда молодой женщиной с малышом на руках.

Дверь в квартиру распахнулась, едва она нажала кнопку.

— Тебе чего? — Встретил её вопросом полураздетый цыганистый крепыш в тренировочных штанах. Волосатая грудь и наглые глаза довершили картину.

Разговаривать с таким, только время терять.

Вместо приветствия Ольга ткнула пальцем под кадык навороченному хозяину и прошла в комнату, перешагнув через рухнувшее на пол тело.

Крепыш, судорожно выпучив и без того круглые глаза, пытался справиться с внезапной слабостью, лишившей его сил. Он сидел, привалившись к стене, и едва мог вдохнуть глоток воздуха.

— Двери закрывай, — попросила Ольга. — Что? Не можешь? А когда замок ставил? Смог? Ладно, давай поговорим.

Где документы Ивана Максимовича? Только не врать, иначе, прости за грубость, яйца раздавлю.

— Хозяин без хозяйства, — хмыкнула она каламбуру. — Ну? Приближённый к криминальным кругам, а потому враз понявший, что с ним не шутят, и при всей миниатюрности ножки, обутой в остроносые сапоги, угроза совершенно реальна. Опыт великая вещь.

Он молча ткнул пальцем на фибровый чемоданчик.

Ольга раскрыла потёртый замок и увидела сложенные в прозрачный пакет документы, лежащие поверх фотографии, на которой бравый курсант, улыбаясь, держал в объятиях девушку, неуловимо напоминавшую встреченную в подъезде молодую мамашу.

«Паспорт, мореходка». — Англоязычные документы с якорем и земным шаром на обложке.

— Всё? — Она угрожающе нависла над начавшим подавать признаки жизни собеседником. Тот поднял слабую руку и прикрыл орган.

Оля уже было собралась выйти, но остановилась: «Нет, всё же учить таких надо. Иначе они весь мир под свою задницу упихают».

Нагнулась к криминальному гегемону и, проведя пальцем по плечу, упёрлась в соединение нескольких пульсирующих жилок. Хозяин побледнел, глаза затуманились, и сквозь наползающее беспамятство донеслись слова.

— Без руки проживёшь, пособия по инвалидности сейчас хорошие. Да и жена прокормит, если захочет. Ну, бывай, здоровья, извини, не желаю. Незнакомка вышла, прихватив маленький чемоданчик, а здоровяк, побледневший как мел, пытался ущипнуть ставшую внезапно чужой и неподвижной левую руку.

«Может и жестоко? — Размышляла Ольга. — Ну, а старик, которого выгнали умирать на улицу, без документов, это что, нормально? Дочку трогать не стоит, всё же мать. Да и понятно, здесь этот битюг всё решал. Нормально. Проживут. Не война».

Зайдя в номер Ивана Максимовича, Ольга увидела сидящего в кресле пожилого импозантного мужчину совершенно роскошной фактуры. Аккуратно подстриженная белоснежная шкиперская бородка. Такие же платиновые волосы, стянутые на затылке резинкой, делали его совершённым двойником знаменитого Шона. Джемпер со скандинавским орнаментом и неброская тенниска совершенно преобразили давешнего бомжа.

— Бог ты мой. — Всплеснула Ольга. — Да Вы, прямо, киногерой. Поставила чемодан на столик. — Вот, здесь документы и остальное. Привет Вам от дочки и внучки. Они очень рады за Вас.

Он огладил чемоданчик по вытертой крышке. — А Вы знаете, Оля, это мой курсантский чемодан. Я с ним на флот пришёл. Надо же, думал, и нет его уже. Дочка сохранила.

Он прикусил губу. — Оля, Вы не передумаете? Что‑то в его голосе заставило её отнестись к словам серьёзно. — Нет. — Твёрдо ответила она. — Но при одном условии. Суша кончилась. А на море мне нужен не интеллигент «толстовец», а решительный и твёрдый капитан. Ясно? Он подобрался и даже попытался привстать. — Есть. — Ответил коротко, даже как‑то по–военному.

— Мне нужна океанская моторная яхта, не большая, но экипированная полностью.

— Вот проспекты. — Выложила она на стол красочные буклеты.

— Ориентируйтесь на триста — триста пятьдесят тысяч евро. Подготовка, топливо, продукты, разрешения, карты. В общем, Вам виднее, что нужно. Ещё сто. Конечная точка плавания Перу. Выйти нужно по–возможности быстрее. Маршрут выбирайте сами. — Ольга выдохнула.

— Что могла, сказала. Я в этих вопросах профан. Идём не то, что по делу, скорее за приключениями. Ну как, реально?

Похоже только сейчас, глядя на рассыпавшиеся по столу проспекты, Иван Максимович всерьёз поверил в реальность всего творящегося. — Да, постараться уложиться можно, — он уже прикидывал первые затраты и нужды. — Вполне реально.

Правда, кое–какие моменты я не знаю, но в пароходстве у меня ещё знакомые остались, подскажут, и помогут. — Да. — Ольга вспомнила. — Вот вам деньги на расходы и аванс. — Она протянула тысячу Евро. — Отчитываться будете раз в неделю. Если нужны дополнительные — спрашивайте. И ещё, не смотрите, что я молодо выгляжу. Всего сказать не могу, но, если поверите, то, образно говоря, по возрасту, мы с Вами почти ровесники, а по опыту, боюсь, я впереди. Если выпадет случай, расскажу.

— Я верю, — вполголоса произнёс моряк. — Верю.

— Ладно, что мы всё о делах. — Сменила тему Ольга. — Иван Максимович, раз мы затеяли морской поход, то можно вопрос? — Как на судне зовут капитана?

— Кэп, Мастер. — Начал перечислять мореход. — Стоп, — оборвала девчонка. — Мастер. — Можно я буду так Вас называть?

— Да ради бога. — Улыбнулся капитан. — Тем более, что мне и самому будет приятно.

Ольга распрощалась с новоявленным компаньоном и отправилась спать, а Иван Максимович долго ещё сидел за столиком, перебирая проспекты, делая короткие заметки на обратной стороне, ерошил волосы, перекладывал бумаги. И, наконец, откинувшись в кресле, с удовольствием потянулся и вполголоса произнёс. — А ведь и впрямь, может получиться.

— Мастер. Ишь, ты? — Он задремал в кресле и только ближе к утру прилёг на кровать.

А Ольга вернулась в свой номер и, едва дойдя до кровати, заснула. И опять приснился сон.

Сон, вроде, как сон. Может, только реальный слишком. Снился ей путь Алексея в союз, и как он по возвращении пришёл в свой дом, он тогда жил в Ленинграде. Квартирка маленькая, но отдельная. Гостинка, как называли их в то время. Окраина, виднеются поля и берёзовые рощи, и стрелы башенных кранов. Жены не было. Он походил по комнате, больше похожей на пенал, и в ожидании начал вынимать подарки, рука наткнулась на свёрток. Железяка, тяжёлая и грязная, вызывала желание убрать с глаз долой. «Мария не оценит, это точно». — Мелькнула мысль. Да он и так привёз ей красивые бусы и прочие Кубинские безделушки. Алексей запрыгнул на табурет и точным броском закинул небольшой, но тяжёлый свёрток на антресоль, заваленную разным барахлом. Стук о стенку и шорох строительного мусора подсказал, что артефакт провалился в щель, между стенкой и перекрытием.

— Ведь собирался замазать этот пылесос, да всё руки не доходили? — коротко удивился снайпер. Однако звук открывающейся двери мгновенно перевёл мысли в другую, гораздо более приятную плоскость. Визг жены и последующие объятия вконец выкинули из памяти мысли о браслете. Дальше Ольге, почему‑то сон не понравился, да он и забылся, а вот стук упавшей вещицы врезался в память.

 

Глава 3

А вот утром на старого моряка навалились сомнения. — «Девочка странная. Очень. Такие деньги? Она явно не представляет, насколько сложное и опасное дело идти через Атлантику на моторной яхте. С одной стороны, ему мучительно хотелось в море. Хоть на лодке, хоть на яхте и, если суждено, там и остаться. Это всяко лучше той жизни, что была сейчас. А с другой, девочку жаль». — Он решил честно рассказать о проблемах, которые их ждут, если решиться на такое плавание.

Ольга влетела в номер уже собранная и сжатая как пружина. — Ну, что, есть варианты? — Без подготовки задала она вопрос.

— Оля. — Иван Максимович вынул из кармана деньги и аккуратно положил на журнальный столик. — Скажу честно, будь у меня желание пристроиться возле тебя и потихоньку тянуть деньги, то я и слова бы не сказал. Однако не могу. Понимаешь, плавание через Океан — это не прогулка по Ладоге. Дело настолько серьёзное, что я не могу взять на себя ответственность за твою жизнь.

— Та — ак. — Протянула Ольга, присаживаясь в кресло. — Давайте сначала. Прежде всего. Сложности, какие? По пунктам. Слушаю.

— Первое: запас топлива. В самом лучшем случае придётся пройти по открытой воде минимум две с половиной тысячи миль. Это, при расходе примерно три литра на милю, семь с половиной тонн солярки.

Второе: команда. Три человека — это оптимальный состав. Не может один человек бессменно нести вахту на руле в круглосуточном режиме. Третье: риск громадный. Даже опытные экипажи не всегда справляются со штормами в Атлантике.

Ну, и ещё, ещё, ещё. Оля, почему Вам просто не полететь в то же Перу и не взять моторный катер на прокат там? Этот экстрим совершенно не подходит для молоденькой девушки. Вы поймите. Тяжёлая мужская работа. Болтанка.

— Стоп. — Оборвала монолог слушательница. — Вы сбережёте кучу времени, если перейдёте от описания ужасов одиночного плавания к выводам. Я вам помогу слегка. Если Вы заботитесь о моей безопасности, то это преждевременно. Нам ещё пока совершенно ничего не угрожает. По крайней мере, с этой стороны. А если Вы отказываетесь из опасений за свою жизнь, это совсем другое. Я не хочу пока забивать голову своими рассказами, но, поверьте, не так много в мире вещей, которые могут меня напугать. И, с Вами, или с другим капитаном, я всё равно выполню намеченное.

Мастер тяжело вздохнул, однако, как ни странно, в душе он был даже рад той отповеди, которую услышал от хозяйки.

— Я не боюсь за себя, только хотел, чтобы и Вы полностью осознали, что дело очень сложное. — Иван Максимович пожевал губу, подбирая сравнение. — Мне бы не хотелось в открытом море выслушивать жалобы и упрёки.

— Ясно. Значит, все точки расставлены. Ольга сама удивилась той непреклонной жёсткости, с которой она приняла возможное отступление от первоначального замысла. Точно какая‑то сила заставляла её идти вперёд, сметая все преграды. Она прислушалась к себе. «Ещё вчера этой твёрдости и уверенности в своих поступках не было и в помине.» — Поразилась своему новому состоянию.

— Итак. Что Вы нашли? — Она всё же постаралась смягчить тон вопроса улыбкой. — Ну, не томите, Мастер.

— Есть один вариант, пожалуй, единственный в нашем случае. Моторная яхта Эллинг. Их делает одна Шведская фирма на заказ. Обычно в сэйле их нет, но, видно, кто‑то нам ворожит. Продаётся уже полгода, так что цена будет меньше, чем у новой. Достоинства её запас хода до полутора тысяч миль, а если поставить дополнительный бак и заполнить ёмкости на палубе, то и все две. Полная экипировка. Класс мореходности без ограничений…

Ольга дёрнула плечом. — Вы капитан, Вам и карты в руки. Считаете, подойдёт, значит, едем смотреть. К чему забивать сухопутной крысе, пусть даже симпатичную, голову морскими терминами? Собираемся и вперёд. Через пять минут я переоденусь и за Вами зайду. Ольга словно тайфун сорвалась с кресла и исчезла.

Понимая, что фраза про пять минут не больше, чем идиома, когда это женщина могла собраться за такой срок, Иван Максимович созвонился с продавцами и выяснил, где находится салон. Каково же было его удивление, когда в номер вошла строго одетая элегантная дама в неброском, но, явно купленном не на Черкизовском рынке, костюме и с нешуточным бриллиантом, блеснувшем на безымянном пальце. Он недоуменно глянул на часы. Прошло четыре с половиной минуты.

Сделку совершили настолько быстро, что менеджер ещё долго приходил в себя от крутости русской «бизнес–леди», образ которой талантливо воплотила в короткой мизансцене Оля. Она коротко распорядилась внести в договор пункт о дополнительных работах, с целью подготовки яхты к спуску на воду. И срезала цену на двадцать процентов. Именно до той, за сколько и планировали продать хозяева. Иван Максимович, хоть и ошалел от её напора, тем не менее, внимательно осмотрел судно. Не удержался и незаметно показал Ольге большой палец. Девушка согнала с лица строгость и подмигнула компаньону. Выйдя из салона, и перечитав договор, она совсем по–девчоночьи запрыгала вокруг спутника.

— Яхта, яхта, пароход. — Я хозяйка… — Она внезапно остановилась. — Иван Максимович. На Вас оформление морских документов. Платите, сколько запросят, но чтобы сделали быстро. Есть какие противопоказания по сезонным прогнозам?

Мастер живо отозвался. — Думал, придётся пересекать ревущие сороковые, а они в это время очень неспокойные. Но, думаю, проскочим. Сейчас весь вопрос в команде и дополнительном снаряжении.

Ольга покосилась на старого морехода. — А вот «ревущими» девочку пугать не надо. Разберёмся.

Капитан шёл рядом с излучающей уверенность спутницей и никак не мог прийти в себя. Оказавшись на палубе небольшого, всего сорок пять футов, судна, он всё равно был так счастлив, что не мог сдержать слезу. Пусть оно и было букашкой в сравнении с теми суперлайнерами, которыми ему довелось командовать, но это было его судно. И вполне могло статься, что он сможет уйти на нём от этой оказавшейся настолько неласковой к нему суши.

Ольга прервала размышления старика. — Мастер, пока «гоняют» платёж, есть у меня одно дельце. Не составите компанию? Иван Максимович слегка выпрямился. — Всегда, пожалуйста. Командуйте.

Задумчиво прошептала. — Пархоменко. Двадцать восемь. Точно. — Словно очнувшись, повторила. — Двадцать восьмой дом, третий этаж.

Частник довёз их в район правобережных окраин быстро. Время предобеденное, народа немного.

Машина тормознула возле невзрачной девятиэтажной коробки. Из окон торчали уродливые решётки для сушки белья — явный признак «гостинок».

— Переодеться бы мне не мешало. — Сожалея, покачала головой Оля, заметив, как оживились при её появлении сидящие возле подъезда старухи. — Больно приметна я сегодня, если что, уходить будет сложно. — Непонятно вздохнула она.

Не знакомый с её способами решения проблем, капитан пропустил реплику мимо ушей.

Они миновали наблюдателей и вошли в страшный подъезд.

Страшный, не в фигуральном выражении, а по сути. Ободранные, закопчённые стены, вырванные с корнем выключатели. И всё это на фоне непередаваемой вони. Даже у пообтершегося в последних своих мытарствах Ивана Максимовича перехватило дух. — Ого, он закашлялся. Живут же люди?

Ржавая железная дверь с косо нарисованной масляной краской цифрой двенадцать оказалась целью Ольгиного похода. Она коротко и внешне несильно стукнула в дверь. От толчка дверь завибрировала и через короткий промежуток времени отозвалась хриплым женским голосом.

— Кто? — Спросили из‑за двери.

— От Алексея Бессонова, — коротко проинформировала Ольга. Через некоторое время дверь распахнулась.

— Входи. — Произнесла хозяйка. Женщина, когда‑то явно красивая, а сейчас постаревшая и потёртая жизнью, вглядывалась в провал коридора, пытаясь признать в гостях знакомых.

В маленькой комнатке царил привычный бардак. Видно было, что живёт здесь одинокий человек. Конечно, явной грязи не наблюдалось, но и порядка особого тоже не было. А уж о достатке и говорить нечего. Бедность, её за версту видно.

— Кто вы? — Предсказуемо начала беседу хозяйка.

Ольга не ответила, рассматривая убранство помещения.

«Она, та самая «гостинка», из сна. И даже шкаф тот же».

— Мария? — Наконец ответила вопросом на вопрос Ольга. Сбитая с толку её роскошным видом и уверенностью, женщина невольно кивнула в ответ.

— Вы знаете, что Алексей погиб? — Ольга почему‑то не удивилась, не заметив на лице у собеседницы никаких эмоций.

— Да, мне говорили, — отозвалась та. — Мы ведь с ним уже лет десять как развелись. Так, что…

— Ну да, ну да. — Ольга упёрлась взглядом в то место на стене, где должна была находиться та самая вещь, из‑за которой она сюда пришла. Судя по всему, ремонт здесь так и не сделали.

— Мы знакомые Алексея. — Начала она, — я врач из краснодарского госпиталя, куда его доставили. Ольга почти ни чем не рисковала, излагая простенькую легенду. — Его последней просьбой было зайти к Вам и передать, что он виноват и просит прощения. Произнесла она неожиданно искренне. Ей словно кто‑то подсказал эти слова. — Вот, возьмите. — Ольга порылась в сумочке и достала стопку купюр. Несколько тысяч евро представляли собой внушительную пачку. Мария нерешительно затеребила край халата. Видно было, что деньги ей давали не часто.

— Берите, — сунув купюры в ладонь хозяйке, Ольга перешла к делу. — Мне нужна одна безделушка, которую Алексей у Вас оставил.

— Сжимая деньги, Мария удивлённо оглянулась. — Да какие там безделушки? У меня и нет вроде ничего?

Ольга хмыкнула. — Да уж. Однако будем надеяться, что есть.

— Вот что, хозяюшка, давайте мы с Вами посидим, выпьем за Алексея.

Хозяйка понятливо кинулась к холодильнику. Но остановилась на полпути.

— Нету у меня ничего. В садике зарплата послезавтра только. — Она тяжело вздохнула: Как с Лешенькой разошлись, словно отрезало. Ни работы, ни денег, ни ухажёров. — Она, уже не стесняясь маячащего позади Ольги старика, шмыгнула носом: — Так и живу.

Гостья вынула несколько крупных купюр. — Вы с Иваном Максимовичем сходите в магазин, а я Вас здесь подожду. Доверяете?

— Хозяйка невесело усмехнулась. — Да уж, запирать здесь, пожалуй, и нечего.

Она быстро собралась и, сопровождаемая Иваном Максимовичем, вышла в коридор.

А гостья, скинув дорогой жакет, принялась осматривать стену.

«Ага. Вот он ты где?» — На глаза попался молоток с засаленной ручкой.

Удар по стене прозвучал глухо. Гипсокартонная перегородка просто не содержала твёрдых веществ. И через полминуты в стене образовалось приличное отверстие величиной с ладонь. Поискав внутри, она наткнулась на завёрнутый в ткань предмет. Сомнений не было. Тяжесть подсказала — это браслет. Повинуясь невольному импульсу, Ольга хотела рассмотреть его, но передумала. Она подмела пол и, придвинув к стене полочку от обуви, закрыла дыру. Вскоре вернулась Мария. За ней, пыхтя, нёс громадный пакет Иван Максимович.

— Ну, сейчас гульнём. — Весело засмеялась Ольга. — Я тут нечаянно колечко потеряла, предупредила она возможный вопрос. Искала, подвинула. Ничего?

Занятая сортировкой покупок, хозяйка отмахнулась: — Да и пусть, так даже удобнее, а то я об неё колготки рвала.

Однако, вспомнив о срочном деле, гостья вдруг заторопилась. Скомкано попрощавшись и обещав заглянуть позднее, они убрались из убогой комнаты.

Ольга шла по улице, бережно придерживая сумку с почему‑то ставшим ей чрезвычайно необходимым артефактом, и размышляла. «Странность какая‑то есть в том, как этот браслет повёл себя при её появлении. Словно ожил и подал сигнал» Она никак не могла забыть чувство, испытанное при первом контакте с вещицей. «Ох, не простая штука». — Сделала она глубокомысленый вывод.

Иван Максимович тоже шёл молча. Наконец, не выдержал.

— Хорошая девка, только несчастная, — наконец произнёс он. — Я, пока с ней ходил, многое понял. Не стоило ей с тем Алексеем расходиться. Кто такой, не знаю, но в сердце ей запал точно. Потому и замуж после не вышла, что по нему всех мерила. Кто он был? — Спросил старик у Ольги.

— Капитан, спецназовец. Погиб. — Коротко ответила она. А вообще, история длинная. Как‑нибудь, если случиться, расскажу.

— Нам сегодня ещё много дел нужно сделать. — Сменила она тему.

Договорились, что Иван Максимович едет в пароходство, а Ольга в банк.

Однако поехала она в гостиницу. Задёрнув штору, словно кто‑то мог подсмотреть, положила свёрток на стол. Ольга поёжилась, однако, насмелилась и развернула платок. Невзрачный браслет, явно кустарного производства, согнутый из неровной полосы тёмного металла, камни, почти невидимые из‑за вековой пыли, лишь чуть заметно выступали над поверхностью. Ольга ненадолго задумалась, потом набрала в раковине тёплой воды, добавила шампуня и хорошенько промыла железку.

Под действием ли воды, или моющего средства, но грязь сошла на удивление легко. Всего после трёх минутного полоскания Ольга вынула из мгновенно потемневшей воды нечто, назвать которое железкой не повернулся бы язык у самого отпетого резонёра. Металл не блестел, он жил своей жизнью.

Поражённая исследовательница застыла, не замечая текущей с мокрых ладоней воды.

Не успела она убрать тазик, как в дверь постучали, и появился её благообразный спутник.

— Оля, всё в порядке, документы сдал, оформят в самый короткий срок. Мало того, встретил в гидрографии старинного дружка, мы с ним на Зеландию ходили, он подберёт весь комплект лоций и карт.

— Ох, ты, — вдруг заметил Иван Максимович браслет, — простите, из чего это? Какой необычный материал. И камни, словно живые.

Он разглядывал вещицу. Постепенно слова его замерли, и только частое дыхание выдавало волнение. Наконец он помотал головой, прогоняя наваждение.

Невидяще глянул на Ольгу и кое‑как произнёс. — Я еле смог оторвать взгляд. Необъяснимо. Знаете, я не буду спрашивать, где Вы это взяли. Боюсь, что ни к чему мне знать больше положенного.

Он присел на диван. — Теперь дело за командой и судном.

— Сколько нужно человек для нормального управления яхтой? — Поинтересовалась Ольга.

— Да управлять может и один, — смутился старый моряк, — только без смены долго вахту не простоишь. Нужно минимум три человека, чтобы стоять на штурвале. Ну, и…, хотя, троих достаточно. С прокладкой я сам управлюсь.

— Значит, будем считать, двое уже есть. — Ольга ткнула себя в грудь. Матрос из меня неважный, но, обещаю, научусь быстро. А вот о третьем будем думать.

— Простите, Иван Максимович помялся, не решаясь спорить с хозяйкой. Но ответственность победила. Стоять вахту — это не просто. Я обязан предупредить, что…

— Опять? — Ольга рассмеялась. — Дорогой мой мастер, во–первых, давно хотела попросить обращаться ко мне на «ты». Это даже не просьба, а указание. И второе: поверьте мне на слово, я достаточно сильна, чтобы выдержать качку».

— Ладно, верю, и Вы сможете стать отличным матросом. Значит, ищем третьего и продолжаем подготовку. — Не желая затягивать спор, подвёл итог капитан.

События завертелись так, что у них не оставалось свободной минуты. Деньги зачислили, и продавец, перегнав яхту на лодочную станцию, передал ключи и документы новым хозяевам. Яхта качалась на лёгкой волне возле низенького пирса. Только теперь Ольга смогла как следует рассмотреть её. Увиденное поразило.

Три полноценные двухместные каюты, два салона, верхний и нижний, две туалетные комнаты с отдельными душевыми кабинами. Интерьеры, выполненные в классическом корабельном стиле, с обилием дерева, в частности, вишни, материал обивки мягкой мебели — кожа. Есть полноценный камбуз и даже винные погреба.

В отличие от неё старый капитан был в восхищении от другого.

— Оля, — в возбуждении теребил он её. У неё расход один литр на милю, — ты представляешь? Двигатель всего четыреста пятьдесят сил, а может развивать скорость в восемнадцать узлов. Вспомогательный двигатель, радарная арка заваливается дистанционно, пройдёт практически любой мост. А осадка всего сто двадцать сантиметров. Мы же к любому берегу подойти сможем. Ты знаешь, она своих двухсот семидесяти тысяч стоит. Вот поверь моряку. Стоит.

— Единственно… — Капитан озадачился, — я приказал крышу заварить. Она сдвижная, а это минус. На хорошем шторме может сорвать запросто. И на стекла усиление распорядился изготовить. Это самое слабое место. Вылетают уже на семи баллах. Красоты конечно поменьше, зато сухо будет.

— Как скажете, капитан, — весело согласилась Ольга, — я в эти вопросы не лезу. Занимайтесь.

Так прошло несколько дней. Она настолько привыкла к браслету, что почти не замечала его. Только, когда кто‑то начинал рассматривать вещицу слишком внимательно, не в силах оторвать глаз, прятала под рукав. И уже несколько раз предлагали ей за него такие деньги, что даже страшно вымолвить. Однако пока удавалось отшутиться. Вещь, мол, старинная, цены немалой, подарок папин…

А сама она, взвешивая варианты, обдумывала самый важный вопрос. Конечно о третьем члене команды. Что греха таить, сложность в этом деле не поспешить, а не угадать. Был у неё вариант.

Познакомилась она при довольно пикантных обстоятельствах с одним пареньком. Хотя по возрасту, может, лет на десять всего старше её, но простоват больно.

Служил тот в своё время под Лехиным началом «срочную». Потом оказался в службе безопасности одной хитрой фирмы. А когда Ольга попала в оборот, выручил её. Поверил дикому рассказу девчонки и помог устранить самого главного противника. Однако пути разошлись, и вот уже с полгода ни слуху, ни духу о нём. Хотя, если честно, Ольга обставила уход так, чтобы не дать своему нечаянному приятелю возможности её разыскать.

«Ни к чему лишний хвост», — решила она и ушла по–английски.

И вот теперь, взвешивая все «за» и «против», размышляла. «За» — было то, что паренёк, вроде, без червоточины. И воспоминания Алексея о нём, хоть и комичные иногда, но без какого‑то осуждения. А «против» — то, что срывать человека с места не очень хотелось. Всё же, что ни говори, дело предстояло совсем не простое.

«Может и не захочет ещё? — отговаривала она себя, тем не менее понимая, что лучшего варианта, всяко, нет. Ладно, что гадать, делать надо». — Наконец решилась она.

Позвонила с чистого номера. — Здравствуй, Глебушка, узнал?

— Оля! — Чуть не оглушил криком собеседник. — Где ты? Куда пропала? Я…

— Стоп, стоп. Не шуми, туточки я. — Оборвала она вопли абонента. — После обо мне. Ты как? В порядке?

— Да, я‑то в порядке. — Отозвался собеседник, чуть дрогнул голосом, но выправился и снова зачастил. — Где ты живёшь? Как найти?

«Тьфу ты», — Ольга убрала трубку от уха, давая ему высказаться. Когда взволнованный голос чуть стих, заговорила снова.

— Я так понимаю, встретиться, поболтать ты не против? Вот и здорово. Давай в двенадцать возле «левой» лошади. — Сориентировала она.

Глеб врубился и коротко подтвердил. — Есть, понял, буду.

— Ну, до связи. — Попрощалась Ольга любимым выражением Алексея.

На Невский приехала загодя. Что‑то в голосе старого знакомого насторожило.

«Непонятки» у мил дружка. Лучше подстраховаться». — Проклюнулось спецназовское прошлое.

Глеб пришёл вовремя. Однако не тот, уверенный в себе и даже слегка нагловатый начальник службы охраны, с которым она увлекалась подрывным делом в Комарово. Потёртый вид. Не сказать сразу, в чем эта потёртость проявляется. То ли в чуть измятом плаще, или отросших сверх меры волосах. А может, в походке, ставшей немного иной.

«Сдал парнишка. — Вынесла вердикт Ольга. — Попивает. Не так, чтоб профессионально, однако, уже на продвинутом уровне. Но слежки за ним нет. Это уже радует». Она вышла с той стороны улицы, которая при обстреле была наиболее опасна, как гласила бронзовая табличка, висящая на фасаде, по соседству с корявым граффити.

— Глеб. — Окликнула она приятеля.

Тот обернулся. Замер, словно увидел кого‑то давно ожидаемого, и вдруг понял, что обознался.

«Никак он ту девочку забыть не может. — Поняла Оля.

История простая и одновременно трагичная. Начальник охраны влюбился в дочку своего босса, да и та, вроде, была к нему неравнодушна. Однако вмешалась суровая проза жизни. Девочку убили. Так, по деловым показаниям. А вместо неё подсунули всем Ольгу… Ну, скажем — очень сильно похожую. Охранник решил вывести фальсификаторов на чистую воду, а тут и хозяина его не стало. Всё как по нотам.

Чуть было тогда парень Ольгу не застрелил. В расстройстве. Спасло его только Олино благодушие. Не стала ему сразу голову отворачивать, а после разобрались. Оказалось — совсем неплохой парень. Только вот в Ольге он то и дело свою, ту, сбитую девочку видел. Потому и сбежала, чтобы душу ему не рвать. Думала, забылось. Поторопилась, выходит».

Они стояли рядом. Глеб, кинувшийся обнять, тормознулся и неловко замер, не зная как себя вести.

И тут, из вереницы медленно ползущих по Невскому авто вывернул неприметный седан, вильнул, огибая зазевавшуюся Волгу, и замер у обочины. Гудки негодующих участников движения его явно не тревожили. Все двери легковушки синхронно распахнулись, и наружу выскочила четвёрка плотно сбитых парней явно прикладного толка.

— Стоять, сама. — Рявкнула Ольга, мгновенно оценив ситуацию. — Стрельбы только не хватало.

Её уверенность, словно разлитая в воздухе сила, сковала действия напарника. Глеб замер.

Крутанув головой и поняв, что кроме четвёрки рейнджеров нападающих нет, она сама шагнула навстречу первому из летящих к ним нападающих.

Описывать действия профессионалов скучно. Ни тебе эффектных прыжков, ни замысловатых уходов. Затянутый в кожу амбал вдруг замер и начал заваливаться на бегущего следом подельника.

Тот сделал шаг в сторону, пытаясь увернуться от столь резко сменившего планы главаря. И сам, ощутив, что земля почему‑то уходит из‑под ног, перевернулся в воздухе, словно напоровшись на стальную нить, натянутую как раз на уровне груди. Нить перебила дыхание и сдавила горло. Какое нападение?

Руки боевика слепо царапали кожу на шее в бессильной попытке отбросить невидимое лассо. Безрезультатно. А вторая парочка, хоть и смущённая неправильностью развития ситуации, продолжала движение.

Передний, вытягивая из кармана ствол, уже вышел на линию огня, когда что‑то мелькнуло у него перед глазами, и всё исчезло

«Картина маслом». — Оценила мизансцену Ольга. Четвёрка копошилась на несвежем асфальте. Картина совершенно непотребная.

Всё действие заняло три–четыре секунды. Глеб, ещё только начавший осознавать ситуацию, наконец, отмер.

— Оля, поверь, я проверялся, чисто было. — Он заторопился, боясь, что напарница неверно поймёт ситуацию.

— Ладно, не время сейчас разбираться. — Ольга махнула рукой. Мелькнул браслет.

— Уходим огородами. — Пошутила она, дёрнув спутника за рукав.

Они нырнули в проходной двор, поплутали между колодцев Питерских реликвий. Наконец, вышли совершенно в невероятном месте.

— Ты знаешь, где мы? — Спросила она Глеба. Тот пожал плечами.

— Да бог его… Здесь и коренной не разберётся. Глянуть надо.

Они пошли вдоль тихой набережной. — Вот как вышло, — начала Ольга. — Только встретились, и тут же приключения. Рассказывай, что за проблемы. — Она построжела, видя, что спутник закатил глаза к небу, намереваясь плести небылицы. Врать не советую. Правда и ничего кроме правды…

Глеб совершенно неприлично расплылся в радостной улыбке.

— Оля, ты совсем изменилась, а всё такая же. — Несуразно начал он.

— Эй, оставь, что за привычка начинать с комплиментов. Коротко. Кто? Где? Чего надо? Казалось бы куда проще. — Она смягчилась. — Ну, а потом за жизнь поболтаем. У меня, кстати, есть к тебе одно дельце.

После всех событий в Комарово живым‑то лишь я остался. — Начал Глеб.

— Тебя они тоже посчитали в доме погибшей. Таскали с месяц. Но обошлось. Отвязались. Дело закрыли, а может, висит ещё, не знаю. Но это власти. А вот криминалы, что с Юрием Петровичем работали, земля ему камнем, — озлобился Глеб, — не успокоились. Трясли меня куда как плотнее. Было у них подозрение, что… Ну, ты понимаешь. И видно телефон на ухо поставили, или ещё как, только, отследили.

— Да. Коротко и сердито. — Вырвалось у Ольги. — Что за народ. Всё им денег мало. Суетятся, стреляют. Ладно, проехали. Теперь пусть они нас боятся. — Она сказала это просто, и не задумываясь. Но Глеб почему‑то ей поверил. И пожалел бандюков. Причём искренне. Совсем даже не та шла рядом с ним девочка, что полгода назад. Хотя и тогда была она сплошная тайна. Сейчас рядом с ним шагала не просто молодая симпатичная женщина. Исходила от неё непонятная сила и уверенность. Казалось, нет на свете ничего, что могло её испугать. Да как объяснить? Он просто знал, что всё в её словах — правда. А то, как она расправилась с четвёркой, вообще за гранью понимания. Сам неплохой боец, он так и не понял, как она заставила этих мордоворотов улечься на асфальт. «Мистика какая‑то».

А Ольга продолжала: — Собираюсь я, Глебушка, заняться морским туризмом. Вот, ищу компаньонов. Пойдёшь со мной? Яхту купила. Капитан опытный. Однако, потонуть можем, запросто. Ну?

Глеб замер, невольно закашлявшись. — Оля, я от тебя всё, что угодно ожидать мог. Но такое?

Авантюристка поморщилась, логично предположив, что следом начнутся вопросы и советы подумать. Она положила руку на плечо приятеля. — Я всё решила, вопрос не обсуждается. Спорить не буду. Не хочешь, найду другого. Решай. Или вот что. Ответь, что тебя здесь держит? Работа? Жена? Любовница? Пока я вижу только непонятные разборки и беготню от криминальных инсургентов, — блеснула она малопонятным словом. Глеб помолчал, потом вдруг наклонился к ней и смущённо произнёс. — Я плавать не умею, и воды боюсь.

Она весело засмеялась, — И все? Да вот это как раз самое простое.

Если что случится, будь мы хоть трижды чемпионами по плаванию, не выплывем. А с психикой, надеюсь, справишься. Вспомни, как в первый раз на прыжках орал. Леха тебя за шкирку выкидывал.

Глеб смущённо отвернулся, пряча внезапно вспыхнувшее лицо: — Нет, всё же ты ведьма.

Он, вроде, пошутил, но что‑то мелькнуло в голосе: — Откуда про это знаешь? Ну, не мог ведь он тебе всю жизнь пересказать. Ты, кстати, так и не рассказала, кто он тебе. Сбежала и ни слова, ни записки.

— Я думала, тебе тяжело будет вспоминать об Ирине. Поэтому и уехала. — Призналась Ольга.

— Думала она. — Пробурчал Глеб, — Ох, не могу на тебя сердиться. А куда плыть собираешься? — Спросил он, как бы невзначай.

— Тут рядом. В Перу. — Отмахнулась шкодливая собеседница. — Глеб, не тяни резину, вижу ведь, согласишься. Ну, три, четыре. — Она кивнула, приглашая продолжить.

— Согласен. — Расплылся в улыбке паренёк. — Как тебя одну на край света отпускать. Ты же всю их наркомафию в расход выведешь. — Пошутил он.

— Вот и хорошо. — Девушка подвела черту. — Давай сделаем так. Ты собираешь вещи и тихонько исчезаешь. Телефон в помойку, писем не оставлять.

— Короче, встретимся завтра вот по этому адресу. — Она прошептала ему название яхт клуба. — Поселим тебя на воде. Не волнуйся, там всё по высшему разряду. Как в «Астории». Да и я туда переберусь. Раз возникла ситуация, то продолжение, как говорится, следует. А нам проблемы не нужны. Вместе и отбиться легче будет. Да и ты, если что, выручишь. — Польстила она компаньону. Заодно с капитаном судна познакомлю. Хороший, кстати, дедок.

Однако, придя в гостиницу, она застала капитана в тяжёлом раздумье.

— Иван Максимович, что с тобой? — Поинтересовалась, заметив его состояние.

Тот погладил бороду и нерешительно глянул на собеседницу: — К дочке я заходил. Беда у неё, мужу рука отказала, парализовало.

Вот, как ты к ним зашла, так и отказала. Он по врачам, те руками разводят. А рука как плеть висит. Как она одна‑то с ребёнком да с инвалидом останется? Плачет шибко.

— Значит, так понимаю, опять не слава богу, — вздохнула Ольга.

— А Вы, дорогой «Мастер», не подумали, что если он выздоровеет, то Вас опять на вольные хлеба выгонит. Он ведь ничему не научился. Такое уж воспитание. Вы же опытный человек.

— Всё понимаю, Оленька, — тяжело вздохнул старик. — Но как тут быть? Она же дочка.

Ольга изумлённо покачала головой.

— Нет, всё же толстовец. — Буркнула она под нос. — Ладно, — добавила громче. — А если выздоровеет, не начнёте вилять?

— Да, если не беда, разве я смог бы… — Бессвязно забормотал старик.

— Хорошо. Считайте, ожил зять Ваш дорогой. Но, вот помяните моё слово… — Она не закончила, понимая бессмысленность дальнейших разговоров.

— Вы мне скажите, лучше, как с дополнительным баком? — Перевела она разговор в практическую плоскость.

— Бак почти готов, установили, осталось горловину наварить, и можно заправлять.

Ольга сперва хотела разместить в топливном баке тайник, для кое–каких мелочей, вроде дорогого её сердцу Винчестера, однако, раздумала. «Баловство это всё. С коррупцией у нас борются давно и пока с переменным успехом. Так что гораздо легче заплатить кому–надо и пройти досмотр по облегчённому варианту, чем городить тайники.

Выполняя данное старику обещание, вновь заехала на знакомую улицу, где жил его болезненный родственник. Честно, без всякого желания.

«Не мне их судить, — наконец решила она. — Дед сам выбрал».

При виде её хозяин, уже растерявший большую часть своего гонора, приподнялся с кровати, на которой лежал, баюкая недвижимую конечность.

— Выйдем, — коротко бросила Ольга.

Они вышли на лестницу.

— Говорить долго не буду. — Она старалась не смотреть ему в лицо.

Будь моя воля, фиг бы я пришла. Старик больно переживает. Но, запомни. Ещё раз, хоть слово против него или дочки его вякнешь, не только руки, ноги поднять не сможешь. Как в сказке про Колобка остаток дней доживать придётся. Понял?

Оробевший мужичок согласно закивал головой.

Она брезгливо вытянула палец, прижав к его плечу. Мысленно провела энергию по каналу и отпустила. — Всё, свободен.

Не дожидаясь продолжения, двинулась вниз по лестнице. А пациент, не веря себе, медленно пошевелил ожившей рукой и нерешительно сжал пальцы.

«Не сказать, что он совсем уж подонок, — размышляла она, шагая прочь. — И почему ты решила, что можешь ломать его жизнь?

Стоп, это я от «толстовца» нахваталась. — Оборвала она себя. — Хватит».

Подготовка продолжалась. Уже закупили провизию, выправили необходимые документы. Топливо решили залить в последний момент.

Месяц ушёл на всевозможные согласования, оформления и нестыковки. Да и подготовка самой яхты заняла значительно больше сил и средств, чем планировали. Но, в первых числах июля, наконец, созрели.

Они сидели в каюте. Ветерок с Невы легонько задувал в открытый иллюминатор. День выдался не жаркий.

— Завтра последний выход, и можно трогаться. — Обыденно сообщил капитан, помешивая остывший чай в стакане с матёрым мельхиоровым подстаканником, который старик берег пуще глаза.

— Талисман. — Говорил он, любовно поглаживая тёмный узор на металле. По всем морям со мной прошёл.

Ольга, с облегчением вздохнула. — Слава богу. А то думала, никогда не соберёмся. — Ворчливо прокомментировала она, в глубине души, однако, испытывая огромную радость.

Глеб, умудрившийся загореть на неярком Питерском солнышке до кофейной черноты, сидел молча. Он втянулся в работу и был занят мыслями о том, как лучше разместить двадцать коробок с компотами, которые где‑то выцепил сноровистый капитан.

 

Глава 4

Громкий хлопок и вспышка. Едкий дым повалил от влетевшего в окошко предмета, по палубе застучали тяжёлые шаги кованых ботинок. В каюту влетели две упакованные в камуфляж фигуры.

— Лежать, работает спецназ. — Нагоняя жути, заорал передний и мощным ударом опрокинул Глеба на палубу. Все замерли. Преимущество было явно на стороне нападающих. Теснота каюты и скученность играли на руку визитёрам.

Ольга, сохраняя спокойствие, медленно опустилась на корточки, подняв руки за голову.

— Всё в порядке, Мастер. — Вполголоса произнесла, обращаясь к капитану. — Вы вообще не причём. Она вгляделась в нашивку продолжающего сольную партию маскарадного персонажа. «Спецназ, уже легче. Всё не бандиты».

Бойцы сноровисто заковали присутствующих в наручники и замерли, контролируя каждое движение задержанных.

— Максимыч, — прошептала Ольга, — тебя через пару дней выпустят, будь на судне. Жди. Мы вырвемся. Когда, не знаю. На уговоры не поддавайся, ничего не подписывай, помни, нет за тобой грехов…

— Разговоры — Гаркнул боец в маске. — Приклада хочешь? Молчать.

Их выволокли на пирс и загрузили в подъехавший «Соболь».

Автобус, собранный на базе «Газели», был оборудован несколькими зарешеченными «собачниками», так что перекинуться словом с Глебом Ольге не удалось. Однако перехватив взгляд, отмаячила: «Не дёргайся. Всё беру на себя».

Глеб, поняв, что Ольга собирается выгораживать его, покатал желваками, но подтвердил команду.

Ехали недолго. Врубив сирену, спецмашина перла по осевой, сгоняя особо нерадивых кряканьем и рёвом в мегафон.

«Развлекаются ребятки. — Усмехнулась Ольга. — Кто же это нас принял? Вариантов несколько. Или по наводке бывших друзей покойного куратора, обломившихся возле памятного места на Аничковом мосту, или… Она задумалась. А не «Атолловские» уши торчат? Они, вообще, не дураки, вполне могли раскрутить главного инженера и без моей помощи. Ну, а дальше, как говорится, дело техники. Заявление, приправленное приличной суммой, гораздо эффективней просто заявления. А если сумма очень приличная, то и заявления не надо. Сошлются на оперативную разработку и, за милую душу, на месяц, как «организованных» упакуют. За это время из святого можно Иуду вылепить. А уж меня, если всерьёз начнут разрабатывать, и подавно… Ох, интересно им станет. Ладно, поживём, увидим». — Она закрыла глаза и откинулась к прохладной решётчатой стене.

Во дворе, огороженном пятиметровым оцинкованным забором и увенчанным спиралью–путанкой, ожидал конвой.

«Внутренние, так сказать, войска. — Мелькнула у неё в памяти Лехина шутка. — Да ещё из внутренних органов. Прямо, загадка.

Однако работали они, нужно признать, споро. Выводили по–одному, слышались только короткие команды да редкое взлаивание сторожевых собак. Ольга шла последней. Во дворе, кроме пятёрки конвоя, не было никого.

Спецназеры, сдав задержанных злодеев, ускакали праздновать «успешное задержание опасной банды».

В комнате приёмки отобрали все вещи, обыскали. Не то, что грубо. Обыденно. В ходе осмотра у Ольги пару раз возникло горячее желание прекратить этот балаган. Она точно знала, что удержать её не смогла бы вся опереточная ВОХРа, но удержало понимание. «Сбежать — не проблема. А что потом. Как выходить в море?

«Ждать, надо ждать». — Успокоила она себя.

Никаких обвинений, никаких объяснений. — Узнаете после. — Ответ обтекаемый и конкретный. Мол, отстань, мы и сами не при делах. Наше дело тебя принять, а что, почём, это в другое окошко.

Через час заселили. Камера оказалась вполне комфортабельной. По размеру, правда, чуть больше каюты на Ольгиной яхте, а вместо дуба и кожи — масляная краска и ржавое железо. Духота, это само собой. Маленький вентилятор не спасал. В пятиметровой каморке находилось человек пятнадцать.

Ольга, не знающая всех этих понятий, решила. «Люди везде люди, а если что не так, это их проблемы».

Она осмотрелась, поздоровалась в никуда и спросила, громко, но спокойно. — Кто здесь старший? Подскажите, как определиться.

Полог у ближней к решке кровати отодвинулся, и на бетонный пол спрыгнула огненно–рыжая девка с нахальными, слегка косящими глазами.

— Чего орёшь? Не видишь, люди отдыхают. — Слегка подзагрузила она новенькую. — Первоход, что ли? Понятно. Чего предъявили?

— Молчат. — Нехотя ответила Ольга, не зная, стоит ли начать геноцид прямо сейчас или подождать развития событий.

Но девчонка добродушно кивнула: — Ты не шугайся, здесь почти все бытовые. Никто не «наедет». Спать будешь в третью смену, спроси там у кого. Объяснят. Ну, а если непонятки какие, меня Жанной звать, я, как бы сказать, тут «на–старшинку».

Ольга устроилась на краю койки, застеленной жёстким одеялом, и задремала. Полудрёму оборвал чей‑то громкий голос.

— Ах ты, вобла сушёная. — Разорялся противный бас. Из редких печатных слов Ольга поняла, что кого‑то обвиняют в воровстве. Она глянула в проход. Худенькая, одетая в выцветшую китайскую кофту, девчонка, пыталась отпихнуть наседавшую на неё бабу весом в центнер. Тётка умело таскала противницу за волосы, при этом не уставала сотрясать воздух перекатами виртуозного мата.

— Стоять. — Рявкнула из своего угла Жанна. Что за шум, что не поделили?

Бабища набрала в аршинную грудь воздух и затарахтела. — Эта тварь после меня спала, я под подушку спрятала, а проснулась, смотрю, нет. Точно. Крыса спёрла. — Она вновь потянулась к голове оппонентки.

— Ну? — Глянула на девчонку разводящая. — Что скажешь?

Та оглянулась, словно ища защиты, и, наконец, произнесла. — Я не брала.

Видно было, девчонка боится громадной противницы и не в силах связно ответить на претензию.

— А это чего? — Громогласно объявила та, указывая пальцем на задний карман девчонкиных джинсов, откуда торчал кончик какого‑то платка.

— Покажи. — Веско предложила судья.

В маленьком носовом платке оказались завёрнутые в сторублевую купюру серёжки с тусклыми камешками.

«Вещь грошовая, но важен сам факт». — Поняла Ольга.

Тем временем Жанна, приняв решение, собралась оповестить о нём остальных.

— Погоди. — Приподнялась с места Ольга. — Сдаётся мне, наветом пахнет, — выбрала она литературное выражение. — Спроси‑ка ты и у этой. — Кивнула она на «правдоискательницу». — Пусть честное слово даст. Ну, поклянётся.

— А чего? Всё чётко, «доказуха» на кармане, чего тут выяснять? — Удивилась рыжая. — Хотя, не убудет. — Слышь, ты. Подтверждаешь предъяву? Под протокол забожись.

Толстуха зыркнула на Ольгу, но вступать в пререкания не посмела. Выпрямилась и произнесла. — Она у меня серёжки спёрла, чтоб я сдохла, коли вру.

— Ну, что? Глянула «старшая», теперь довольна?

— А ведь за язык не тянули. — Оля свела губы в невесёлой улыбке, поднялась и медленно приблизилась к горой возвышающейся над кроватями уголовнице. Касание рукой, совершенно неприметное и лёгкое, даже не насторожило бабищу: «Провела девка пальцем по шее, и чего? Может, она из этих? Усмехнулась кобла, но… додумать не успела.

Всё вокруг крутанулось и поплыло. Дружный вздох и тяжёлое падение. Тётка, только что колоссом возвышавшаяся над вторым ярусом, рухнула на пол и забилась в конвульсиях. Лицо посинело, глаза выкатились из орбит. Она сипела, тщетно пытаясь вдохнуть.

Ольга пожала плечами. — И что теперь? Если покойника в камере найдут, сильно мотать будут?

— Душу вынут. — Жанна механически кивнула. — Это точно.

— Тогда попробуем без жмуров. — Ольга нагнулась к теряющей сознание тётке. И громко, отчётливо, произнесла.

— Если правду скажешь, оживёшь. Но торопись, секунд пять тебе осталось.

На последних глотках воздуха та просипела. — Соврала.

Короткое нажатие тоненького пальца за ухом, и она, жадно хватая воздух, зашлась в долгом лающем кашле.

— Всё слышали? — Ольга повернулась к Жанне. — А ты говоришь: «Чего тут решать?»

Сама подсунула, на девчонку поклёп возвести решила.

В камере повисла тишина, прерываемая только стонами оживающей бабы и всхлипыванием девчонки.

Ольга присела рядом с плачущей девчонкой. — Всё, успокойся, разобрались. Ну, кому говорят, хватит.

Понемногу та угомонилась. Затихла и ушлая тётка.

— Как звать? — поинтересовалась Оля у соседки.

— Наташа. — Шмыгнула носом сокамерница.

— За что взяли?

— С Новгорода я, без регистрации…

Семья Натальи была пьющая. Профессионально. Отец, рукастый и смышлёный мужик, встретил перестройку мастером автосервиса. Выпивал, но в меру. Однако шальные деньги, что потекли в карман после открытия российских границ для европейского автометаллолома, сгубили мужика. Дальше скучно.

С работы не выгнали, но перевели на самый грязный участок. А после того, как умудрился запороть движок на бешено дорогом джипе, в мойку. Хорошо, «на хату» не выставили. Незаметно подтянулась жена. По субботам, а потом и в будни. Наташка скандалила, пыталась достучаться, но, увы. Вход копейка, а вот выход… Не выдержав вечной пьянки, едва получив аттестат, удрала в Питер. Ждали её там. Без особых знаний, без денег и связей. Итог известен. Уехала в чем была, устроилась прислугой. А у них коробка с кафелем пропала. На меня заявили. Кафель дорогущий, итальянский, теперь в крупных размерах предъявляют. А зачем мне кафель? Я эту коробку и поднять‑то не смогу. А они говорят, все вы дохлые, пока до навара не дошло. Ругаются. — Она снова тихонько засопела.

Ольга покачала головой. — А и правда, не ты? Мужик‑то хозяйский к тебе клинья не бил?

— Не я, честное слово. — Вскинулась девчонка, — Точно, хозяин в тот день сильно подпитый приехал, всё ко мне приставал. А как сказала, что пожалуюсь, ещё пригрозил, мол, пожалею. Может и впрямь он. Да, только всё одно, мне сидеть.

Ольга хмыкнула, удивляясь изгибам жизни. «Тут на шее «жмуров», за десяток висит. А у неё грошовый кафель? Чудны дела твои…»

Размышления прервала Жанна. Она тихонько спросила. — Слышь, подруга, ты что, всё можешь? — спросила она, находясь под впечатлением последних событий.

— По–разному. — Не стала вдаваться в подробности сокамерница.

— Но с этой ты лихо разобралась.

— Я? — Ольга искренне удивилась. Она сама с собой чуть не разобралась. Могла бы ведь решить, что блефую. Тогда точно кранты.

Жанна оторопело уставилась на собеседницу. В глазах у неё плеснулся страх.

Она промолчала, только, уходя, шепнула. — Ты осторожней. Баба злопамятная, её по «мокрой» статье закрыли. Как бы не отомстилась.

Ольга весело засмеялась: — Спасибо. Её развеселила картина возможной схватки. — Постерегусь.

— А тебя как звать? — успокоилась, наконец, девчонка. Она заинтересованно глянула на спасительницу.

— Ольгой меня зовут. — Ответила та. И добавила. — Ладно, успеем, поговорим ещё. Отдыхай. А я подумаю.

Однако не удалось. Ужин, суета сокамерниц. Стук тарелок. Наконец, все угомонились.

Свет в камере продолжал гореть, однако время уже близилось к полуночи. Ночная смена легла, и остальные прикорнули кто где.

Камера затихла. Ольга прислонилась к перекладине и задремала. Сон, не сон — лёгкое видение. Она перебирает документы в офисе Атолла. На глаза попалась неприметная папка с рядом цифр и фамилий, мимоходом просмотрела её и сунула в карман сумки. Привычка разведчика. «Надо же, а ведь эти листки там и лежат. — Сквозь сон удивилась она. — А вот где сумка? Стоп, а не вместе с винчестером я её припрятала? Точно, сумка, скроенная на манер парашюта, в собранном состоянии занимала всего ничего, а если развернуть, танк можно спрятать.

Ну, и к чему это мне?» — Не поняла Ольга, вырываясь из сна. И тут заметила, что к ней приближается отвратное лицо неудачливой «мокрушницы». Видимо, Жанна недаром стала главной в камере и в людях разбиралась.

«В крайнем случае, от удара уйти всегда успею, может, поцарапает чуть». — Спокойно подумала, ожидая продолжения. А злопамятная толстуха, сжимая в кулаке заточенный гвоздь, уже тихонько склонилась к ней. Рука пошла на замах. Движение ускорилось. Она явно намеревалась загнать грозное орудие в печень ничего не подозревающей жертве. Мягкий, обволакивающий блок, и несильный толчок в локоть. Вместо прямого, разящего удара рука злоумышленницы невероятным образом вильнула и со всего маху воткнула пику в живот своей хозяйке. Удар оказался такой силы, что оружие вошло по самую ручку. Баба закачалась и повалилась на лежащих в первом ярусе арестанток. Рука замерла, сжимая обмотанную тряпицей рукоятку самодельного стилета.

Перепуганные женщины в страхе смотрели на извивающуюся в агонии самоубийцу. Несколько секунд, и она замерла, изогнувшись в невероятной позе, но, так и не выпустив из рук заточку.

— Так понимаю, факт самоубийства оспорить будет трудно? — спросила Ольга у подскочившей Жанны.

Та пришла в себя, присмотрелась к покойнице и широко перекрестилась, кивнула.

— Эй, там, в дальнем. — Крикнула она, — зови вертухаев, пусть выносят. «Толстая вскрылась».

И, уже отходя, пробормотала. — Интересно, кто такой, больной на голову, тебя закрыть удумал?

 

Глава 5

Удивительно, на допрос Ольгу вызвали уже на другой день. Скорее, это был даже не допрос, а очная ставка. Хотя, как назвать встречу главы не последнего в мировом рейтинге холдинга с подследственной. Причём, в комнате допросов, кроме них, не было никого.

Ольга встречала этого холёного господина в бытность свою клерком компании. А вот он о её существовании узнал совсем недавно.

Как она и боялась, служба безопасности, получив анонимный подарок в виде полного расклада хищений в сибирском филиале, не очень и обрадовалась.

— Кто это, осведомлённый в нашей кухне, нам «добряк подогнал»? — Образно выразился глава СБ.

Матёрый в прошлом опер, он никак не мог избавиться от уголовного жаргона. Впрочем, работе это не мешало. Рыть начали в двух направлениях. В первую очередь, по сути компромата, и одновременно изо всех сил пытались разобраться в личности доброхота.

— Профи справились быстро. Ольгу, вернее, ту, под кого она маскировалась, вычислили не просто, а очень просто. Умелый спрос мигом развязал языки сибирякам. И те, опережая друг друга, поведали о шустрой москвичке, раскопавшей договора, и сложившей два и два.

«Во как? — Удивились Атолловские опера. — Смотри, какие у нас клерки отчаянные».

Глянули внимательно её личное дело. И вот тут им поплохело всерьёз. Девочка оказалась с таким шлейфом загадок, что без бутылки не разобраться. Попала в страшную аварию, поправилась за неполных полгода. Отец, генерал ФСБ, пусть и в запасе. Да, только всем известно, что бывших чекистов не бывает. И вот он погибает, и жена тоже. Девочка, ставшая владельцем неслабого капитала, не успев затвердить права наследования, тоже гибнет. И с ней вместе подрывается тоже, к слову сказать, генерал, и, надо же, ФСБ.

А Звягин имел репутацию самого хитрого и жестокого рейдера.

— Это уже водевиль какой‑то? — не выдержал шеф холдинга, когда ему доложили всю картинку. — Ага, сколько у девочки зарплата была? Да она за квартиру, поди, платила в два раза больше. Короче, в дерьме вы, господа. — Отбросил он документы. — Сдаётся мне, и я вместе с вами. Вы что, не понимаете, это она… Она нас развела.

«Крот» это был. Звягинский крот, понятно? И не думаю, что девчонка в особняке сгорела. Всех опознали, и только от неё ничего не нашли. Ну, менты, понятно, им лишний глухарь не нужен. А вы‑то куда смотрели? Короче. Что делать будете, не знаю и знать не хочу. Платите, пытайте, но чтобы её нашли. Понятно? Вперёд и с песней.

Деньги ему, в принципе, было не жаль. Тем более, Звягин уже в прошлом, но, дело принципа: «Воровать, у меня, не позволено никому».

— Найти и, чтоб неповадно другим было, высечь, показательно. — Распорядился магнат.

И вот она перед ним.

Максимов всмотрелся. — «Привлекательное личико. Миниатюрная фигурка. Словно и не из камеры привели… Вот только глаза не в масть. Не такие глаза у неё быть должны. А здесь, спокойствие и уверенность. Вроде, это не её ко мне на аркане приволокли, а она снизошла до общения.

Странно. — Насторожился олигарх.

— Допрыгалась, Ирина? — Прервал он затянувшееся молчание.

Ольга внимательно глянула в лицо воротилы: «Нормальный, с виду, мужик. Умный, сильный. Может, чуть испорченный деньгами и властью? Но, было бы странно, кабы падал от голода, что твой нарком продовольствия.

Не понравилась ей, сквозящая в каждом движении, уверенность в своём праве распоряжаться чужой жизнью. Даже странно, что такое, вполне объяснимое его поведение, вызывает столь сильную неприязнь.

«Болею, что ли? — хмыкнула она про себя. — Или это общение с «толстовцем» сказывается? Сама‑то лучше?» — Так и не разобравшись в своих чувствах, продолжила изучать гостя.

— Ну, что, допрыгалась? — Спросил, наконец, гость. Вопрос прозвучал риторически.

— Не бейте, дяденька. — Сорвалась она в плач. — Я всё скажу. Всё, всё. И где алмазы зарыты и куда труп спрятали.

— Какой труп? — Опешил Максимов. — Ты что, сдурела? — Он искренне недоумевал. Уж больно здорово она сыграла страх и растерянность маленького человека.

— А, так Вы не из‑за старухи? Нет? — Вмиг успокоилась шкодливая девчонка. — Тогда, я не знаю.

А вообще…, и впрямь, что тянуть? — Она внезапно и неуловимо изменилась, и олигарх почувствовал себя дураком.

— Значит, так. Упростим задачу. Давайте от выяснений, кто прав, кто виноват, перейдём к делу. — Она закинула ногу на ногу и внимательно взглянула на олигарха. — За моё задержание ответите особо. Хотя, это, в принципе, семечки. А, касательно денег, что я с главного инженера получила, так все вопросы к нему. Украл их он. Его и трясите. А мне спасибо сказать нужно. Но, думаю, на конструктивную беседу Вы пока не способны. Поэтому, я сейчас коротко изложу свои требования. Она протянула руку и вдруг коснулась его руки. Да у вас пульс что‑то частит. На сердце не жалуетесь? — Провела по запястью прохладными пальцами, несильно нажала.

Собеседник с негодованием вырвал руку и не смог сдержать возглас удивления. — Нормально у меня с сердцем, а вот у тебя морда не треснет от требований? — Совсем попросту выразил он своё мнение.

— Выслушайте, а потом будем выяснять, что и у кого треснет, простите за вульгаризм. Итак…

Но прежде я, уж простите девичью болтливость, не с кем здесь особо поболтать, расскажу, как пройдёт Ваш сегодняшний вечер. Рассказ будет недолгий, но содержательный, поэтому прошу не перебивать.

Заинтригованный олигарх решил: «Пусть болтает девчонка, а я пока сделаю выводы и решу, что с ней делать».

— Вы, Андрей Григорьевич, от меня двинетесь к начальнику Вашей службы безопасности. Устроите разгон и потребуете, чтобы он к завтрашнему утру представил Вам…, ну, это неинтересно. И поедете Вы на свою дачу, она у Вас за фирмой числится, но Ваша. И вот, где‑то часов в девять или, чтобы быть совсем точными, в девять ноль семь, сядете в кресло и потянетесь к пульту, посмотреть, что творится в мире. И вот тут Вас прихватит. Оно. Милое. Никогда ведь не болело, а тут: ни вздохнуть, ни охнуть. За грудиной огонь, в лёгких вата. В голове туман. Голос её странно замедлился, стал тягучим и проникал в самую душу слушателя.

И поймёте Вы, Андрей Григорьевич, что вот она. — Продолжила Оля. — Стоит перед Вами та самая дама с косой, свидание с которой не назначают.

И миллионы Ваши достанутся всем, кому ни попадя, а Вам достанется уютная могилка два на два с роскошным мраморным памятником. И так Вам станет тоскливо, что не передать. Дальше слушайте внимательно, — подняла палец Ольга, увидев, что слушатель порывается вставить своё слово. — Повторять не буду, а от того насколько правильно Вы всё это исполните, зависит Ваше благополучное избавление от, скажем так, неприятности.

— Так о чем это я? — припомнила Ольга. — Ага. Первое, звонок вашему милицейскому приятелю с приказом немедленно освободить меня и моих спутников и доставить на яхту. С извинениями. Это важно. Чуть полегчает.

Вы решите, что я Вас развела, озлобитесь и попытаетесь своё распоряжение отменить. И вот тут долбанёт, очнётесь минут через пять, ну, отдышаться Вам пару минут хватит. Дальше, приказ начальнику охраны. Забыть наши имена. Никаких слежек, прослушек. Навсегда. Денег я с Вас не возьму. Что я, рэкет, что ли. Вы лучше…, ага, скомандуйте‑ка Вы, чтобы отпустили с нами одну девчонку. Она в моей камере сидит. Натальей зовут. За какой‑то паршивый кафель её закрыли. Деньги можете за этот кафель сами внести, или пусть Ваш «Мент» расплатится, мне без разницы. Вот, вроде, и всё. И последнее. Поверьте на слово. Опоздаете, уже не откачают. И всё, «карачун подкрался…» — это цитата, не обижайтесь.

— Теперь Вы. Только просьба, без мата. — Закончила слегка издевательский монолог хулиганка.

Олигарх, онемевший от такой наглости, не нашёл, что сказать. Наконец выдохнул. — Ты мне эти пятьсот штук на карачках принесёшь, и ноги будешь лизать. Ясно? Да ты понимаешь, что за суммы в сто раз меньшие на куски людей режут.

Чувствуя, ещё немного, и он кинется на неё с кулаками, подпрыгнул со стула и дико заорал. — Охрана.

Дверь мгновенно распахнулась.

— Ну, погоди, тварь. — Бросил уже на ходу, — завтра с тобой иначе поговорят. Ах ты, сучка. — Он плюнул на пол и выскочил наружу.

— Встать. — Рявкнул охранник. — Вперёд. Руки за спину.

Остаток дня она провела спокойно. Выспалась, поболтала с Жанной. Её положение в камере укрепилось настолько, что сокамерницы разве что не крестились на неё.

— Смотри, — пошутила рыжая, — они скоро кол осиновый с воли просить начнут.

Ольга усмехнулась. — Да я сегодня уже выхожу. Ошибка говорят. Извините.

Жанна недоверчиво покачала головой. — Дай бог, только, чтобы ночью выпускали? Я сомневаюсь. У них график железный. А в ночь тут только охрана. Хотя, тебе видней, — не стала спорить опытная сиделица. — А вообще, я с тобой бы ещё поболтала.

Ольга пожала плечами. — Ну, это не от меня зависит. Если есть какие вопросы, спроси. Может, отвечу.

Жанна задумалась. — Слушай, а ведь и страшно. Это как к гадалке. Только чувствую, ты в сто раз верней предскажешь. Ой, боюсь.

Ольга улыбнулась. — Не рви себя, а то совсем голову задурила себе. — Ольга упёрлась ладонями в подбородок. — Ох, что‑то я закрутилась сегодня. — Наташа. — Обратилась она к девчонке, сидящей поодаль. — Хочу предложить тебе со мной в море пойти. В круиз, не шуточный, идти далеко. Но если дойдём, и денег заработаешь, и жениха встретишь. Уж поверь мне, всё у тебя будет.

Девчонка испуганно заморгала. — Я же под следствием? Мне тюрьма светит.

Ольга отмахнулась. — Не бери в голову. Это как раз самое маленькое препятствие. В общем, думай, только сегодня. И не бойся, в обиду тебя не дам.

Наталья осталась сидеть с открытым ртом, а Ольга отошла на своё место.

Взбешённый олигарх выскочил из ворот изолятора и грохнул дверцей Мерседеса так, что водитель подпрыгнул от неожиданности, а охранник рванулся за табельным оружием.

— Поехали. Что заснул. Твою мать. — Сорвал зло на невиновном водиле олигарх. Трехтонная машина взвизгнула резиной и снялась, как гоночный болид. Ошалевший от такого невиданного поведения обычно чрезвычайно сдержанного хозяина, водитель втопил педаль до пола.

Едва войдя в офис, Максимов распорядился. — Начальника охраны ко мне, живо. Референт вздрогнул и рванул выполнять. «Даже когда шефу сообщили о потере Нижнеудинского комбината, стоимостью в полтора миллиарда, тот так не рычал. — Что бы это могло быть?» — Терялся в догадках секретарь, вызванивая безопасника.

Оповещённый о настроении патрона тот влетел, даже не нацепив галстук.

— Звали, Андрей Григорьевич? — Поинтересовался он, просовывая голову в приоткрытую дверь сановного кабинета.

— Давай, шляется он, — пробурчал слегка отошедший глава холдинга. — Записывай. Всё на эту тварь. Всё отдать ментам.

— «Зарядить» столько, чтобы её на параше сгноили. — Проявил недюжинное знание уголовных реалий бизнесмен. А сами трясите всех, кто с ней связан. Яхту в арест, деньги, что за ней, тоже. Я её, блин, в Африку без штанов… Всё, свободен, выполнять немедленно, к утру доложить.

Отпустив главного охранителя и чистодела, он расслабил галстук и автоматически потянулся к бару. Рука ткнулась в пузатую бутылку. Не глядя, плеснул в бокал и залпом махнул обжигающий напиток. Коньяк растёкся по жилам, даря благодатное расслабление.

Но, тут сердце кольнуло нехорошее предчувствие.

«Хватит на сегодня, домой пора». — Решил он, подхватил с кресла скинутый в горячке пиджак и скомандовал референту. — Я отдыхать. Если что, звони на дачу.

Устроившись в салоне бронированного лимузина, пультом дистанционки выбрал музыку любимого Морриконе и откинулся на мягкие подушки. Машина стремительно неслась по пустой трассе, удаляясь от мегаполиса.

Удар, визг тормозов, и сила инерции кинула его на перегородку, отделяющую салон от водительского сидения. Машина, пролетев ещё с полсотни метров, замерла.

В интеркоме прозвучал голос телохранителя. — Всё в порядке, Андрей Григорьевич. Ворону «лобовым» поймали. Главное, сволочь, будто специально ждала. — Возбуждённо закончил охранник. — Но стекло уцелело, трещины только. Сейчас Володя протрёт и едем.

Озабоченный молчанием секьюрити повторил. — Как слышите, приём. Однако Максимов по детски шмыгал носом и молчал. Страх, возникший внизу живота, поднялся в желудок и сдавил его диким приступом изжоги. Ох, как давно он так не боялся. С тех самых пор, как ему, тогда ещё мелкому торговцу компьютерным вторсырьём, прислали в конверте патрон от «Макарова». Однако те времена благополучно миновали, и он уже напрочь позабыл это паскудное чувство.

Кое‑как продышавшись, олигарх скрипучим от злости голосом разрешил продолжить движение.

Остаток пути он сидел в тяжёлом раздумье, не вспоминая уже про музыку.

Вид привычного интерьера слегка успокоил. Он прошёлся по комнатам, зачем то проверил окна. Включил свет и потянулся к пульту. «Что там, в мире твориться?» — Мелькнула ленивая мысль. Его обожгло воспоминание. Он кинул взгляд на часы. Огромные стрелки фирменных часов, висящих в проёме, показывали ровно девять ноль семь.

Боль вспыхнула в груди. Заполнила тело и плотным комком сошлась под грудиной. Губы старались поймать глоток воздуха, но онемевшие лёгкие не смогли втянуть ни капли. Он захрипел, обмирая от сознания, что это конец. Ещё чуть–чуть, и ничего уже не станет. «И кому все?» — Сверкнула мысль. — Она знала…? Ведьма!» Ему вдруг почудилось, что в полумраке, хотя горели все лампы, перед ним возникло светлое пятно. Оно уплотнилось, и вот уже видны стали пустые глазницы и надвинутый на лоб тёмный куколь капюшона.

«Что? Что?» — Из последних сил он пытался вспомнить, что сказала ему та девчонка. Скрюченными пальцами выцарапал трубку и нажал кнопку.

Абонент отозвался сразу. Превозмогая мучительную боль, и судорожно перхая, Максимов хрипло прорычал. — Девчонку и тех, что с ней были, отпустить немедленно. Сейчас же. — Вдруг понял, что может втянуть глоток воздуха. — Отвезти на яхту, извиниться. Дашь ментам сколько скажут, но, чтобы выпустили, немедленно.

Дело жизни и смерти. Не выполнишь, пожалеешь люто, — сумел он выговорить почти связно. Привыкший ничему не удивляться начальник охраны подтвердил распоряжение. Максимов заметил, что неясная фигура начала растворяться и таять. Боль ещё стояла в груди, но уже не так бесповоротно.

Добавил, припоминая. — С ней ещё девчонка будет, звать Натальей. За кафель сидит. Заплати эти копейки, и пусть с ними отпустят. Да, извиниться нужно. Он, наконец, смог вдохнуть полной грудью. В трубке запиликали сигналы отбоя. И тут Максимов обнаружил, что сидит возле кресла и тупо смотрит на растекающееся по ковру сырое пятно. Он продышался, стянул мокрые брюки и, пошатываясь, двинулся в ванную комнату. Боль практически исчезла. Только холодный пот и мокрое белье напоминали о случившемся приступе.

«Ах ты, паскуда». — Вновь поднялась волна ненависти. Так меня запугала, что сам себе внушил. Разбрызгивая воду, выскочил из душевой кабины и ринулся к телефону. Боль вломилась без предупреждения. Совсем не так плавно, как в прошлый раз. Он мешком рухнул на пол, теряя сознание от нового, ещё более сильного приступа. Очнулся вдруг. Перед глазами расплывается узор дорогого ковра. Обессилено потянул к груди непослушные ноги. «Уже высох». — Безразлично отметил он сухость тела.

Приподнял голову и обмер, увидев своё лицо в зеркальной поверхности шкафа–купе. Однако не обвисшие вдруг щеки и огромные мешки под глазами напугали его. Поразил короткий, ухоженный ёжик. Ещё утром внимательно осмотренные на предмет седины волосы сейчас стали совершенно белыми

Дрожащей рукой олигарх перекрестил зеркало, зашевелил губами, припоминая молитву. И тут, словно дрогнуло что‑то в его душе. Он лежал на полу, и чувство громадного облегчения и неземной радости наполняло его.

Максимов отчётливо понял, опоздай его собеседник ответить на звонок, лежать ему сейчас бездыханным посреди этой огромной комнаты.

«Да что может быть важнее этого счастья, просто жить? — с умилением осознал он. — И она показала мне, как мимолётно всё, как мелко. Суетимся, рвём жилы. А вот придёт эта…, Максимов содрогнулся и вновь обмахнул себя неумелым крестом, — и всё. И ничего. Ничего совсем. Пустота».

Он задремал, сознание затихало. Однако оставалась уверенность в том, что сон этот будет спокойным и добрым. «А девчонка — ведьма». — Мелькнула краем вялая мысль. Однако не вызвала ни злости, ни раздражения. Наоборот. Чувство непонятной благодарности, за урок, который ему дала маленькая… Он спал.

— Вот и всё. Пора на выход. — Пробормотала Ольга, увидев, что крашеная суровой шаровой краской дверь распахнулась, и в камере мгновенно стало тесно от обилия разномастных служивых чинов, блеск шитья погон и шевронов вызвал у задремавших обитателей дружное оживление.

Ольга, прощаясь, кивнула Жанне и жестом подозвала Наташу. Вещи собери, а если ничего ценного нет, то и ладно. Пусть здесь остаются. Не дело, в новую жизнь старые воспоминания тащить.

Их вывели из камеры и провели в ту же комнату, где принимали. Вещи выдали под роспись, всё это с каким‑то насторожённым удивлением и даже с опаской. Обращались с ними, как с переодетыми принцессами крови, на «Вы» и, разве что не кланяясь. Наталья, не веря в то, что их сейчас выпустят, жалась к Ольгиному плечу и вздрагивала. Наконец, вручили документы.

Вперёд вышел представительный человек в штатском. — Андрей Григорьевич Максимов приносит Вам свои искренние извинения. И ещё, он просил поблагодарить Вас, сказал, что Вы поймёте за что. — Слегка вымученно произнёс он.

Ольга глянула на посла доброй воли. — Принято. Я рада, что Максимов — умный человек. А главное — умеет делать выводы. Передайте ему, у меня претензий нет.

Начальник СБ, а это был он, круглыми глазами смотрел на странную девчонку, которая, образно говоря, поимела его шефа в извращённой форме, и она же ещё не обижается…?

«Всё смешалось в доме Максимовом». — Пробормотал бывший опер. Однако от других комментариев благоразумно воздержался.

Во дворе их ждал блестящий чёрный лимузин. Из приоткрытой двери машины видны были фигуры Ольгиных компаньонов. Она глянула в салон. — Ну, как вы? — Оглядела она их лица. Глеб подмигнул, обозначив полное приятие ситуации. Он явно наслаждался развитием событий. Иван Максимович вежливо кивнул девчонке и поздоровался с хозяйкой. — Всё нормально, — отрапортовал он, даже извинились.

Ольга подвинула вперёд спутницу. — Знакомьтесь. Это Наташа, а это мои товарищи и друзья. Капитан — зовут его Иван Максимович. Глеб — мой охранитель и помощник. Ты с ним поосторожнее. — Шутливо подмигнула Ольга. Садись, и ехать нужно. Чего нам тут выстаивать? Вертухай махнул рукой.

Ворота неторопливо распахнулись, выпуская Мерседес. Такого освобождения тюрьма за всю свою многовековую историю ещё не видела. В машине Ольга задала девчонке назревший вопрос. — Подумала над моим предложением? Или высадить?

— Наташка, которой явно было не по себе, замерла на краешке роскошного сидения и нерешительно произнесла. Так я ведь ничего не умею. Какая от меня польза?

Капитан недоуменно поднял бровь. Намекая, что судовая роль уже оформлена и согласована. И вообще женщина на корабле не порядок.

И, кроме того… — Ольга скроила ему укоризненную гримасу глаза и повернулась к девчонке. — Не об этом ведь речь. — Мягко оборвала её бормотание. — Идёшь с нами или нет?

— Да! — Отчаянно закивала собеседница. — Я с вами. Я домой не хочу и никуда не хочу. Возьмите… — Она облегчённо расплакалась и ткнулась носом в кожаную обшивку дверей, пряча слезы.

Занятые разговорами они и не заметили, как машина плавно остановилась у пирса, возле которого одиноко покачивалась их яхта. В ночном воздухе слышны были крики чаек. Свежий ветерок тянул с Невы прохладу. Они выбрались из салона и остановились перед своим новым домом.

— Вот, Наташа, это и есть наша… Кстати, — Ольга повернулась к капитану. — Иван Максимович, а что же мы имя кораблю так и не дали? Непорядок. Какие будут предложения. Народ задумался.

— Так мы всю ночь на пирсе проторчим. Предлагаю назвать — «Амазонка». — Подвела итог Ольга.

Приняли единогласно.

Приняв душ и наскоро перекусив, отправились спать. Места хватило всем. Ольга с Наташей заняли по отдельной каюте, а капитан с Глебом разместились в двухместной на корме.

Шёл уже третий час, а Ольге не спалось. Устав вертеться на роскошной кровати, оделась и вышла на палубу. Тишина спящего берега, слабый плеск у борта настроили на раздумчивый лад. Она замерла, уперев ладони в перила. В неярком свете огрызка луны посверкивали камни загадочного браслета.

«Что это? — думала она, вспоминая свои внезапно открывшиеся способности к ясновидению. Да и только ли это знание будущего и прошлого? Не с её ли помощью случился у несчастного олигарха приступ, чуть не отправивший его на свидание с предками? Тогда совсем страшно. — Я ведь всего–навсего человек. Мне свойственно ошибаться. Испытывать чувства. Как я могу взвалить на себя такую ответственность? И почему так случилось?» — Ответов не было.

Она вгляделась в темнеющую за бортом воду и вдруг заметила, что вместо едва заметных волн видит неясное свечение. Оно шло словно из глубины. И вот начали проявляться вполне различимые детали. На неё смотрел Алексей. Не усталый, помятый жизнью сорокалетний капитан–неудачник, с седым клоком над правой бровью и глубокими складками возле обветренных губ, а тот весёлый лейтенант, которого сослуживцы не без гордости прозвали Викингом. Он смотрел на неё из этого светящегося пространства и улыбался.

— Здравствуй. — Прошептала Ольга. — Как ты?

Он кивнул головой, показывая. — Нормально.

И тут она услышала его голос.

— Нормально. Но здесь, — силуэт глянул ей за спину, — было лучше.

— Ты всё шутишь? — Удивилась она.

Алексей не ответил.

Ольга поняла, что пришло время спросить о главном. — Ты всё знаешь, тогда скажи: за что это мне? — Кивнула она на яхту.

Ответа не было долго. Затем голос произнёс. — Не просто… Объяснить непросто. Это твоя горка. Как у меня, у других. У каждого она своя. Ноша иной раз выпадает вовсе тяжкая и может сломать. Но нужно через это пройти. Будут и ещё испытания. Но будет и счастье. Главное, ты будешь жить и любить. И всё плохое пройдёт. Останется только счастье.

— Помни, всё, что должно, то и случится.

Изображение расплылось и начало темнеть. — Прощай. — Донеслось уже вовсе издалека.