Вступление
Берег вынырнул из тумана, словно стена цвета бешеной зелени. Раздвигаю невиданные тропические лопухи и, скользя на глинистом срезе, выползаю на сушу. Только здесь понимаю, что это не совсем я. Загорелые руки, огромный циферблат хронометра на запястье. В недоумении повожу плечами. Мышцы бугрят пятнистый камуфляж. И, словно в отменной стереосистеме, слышу свой голос. Вернее, голос Алексея, моего недавнего спутника. Оборачиваюсь и настороженно слежу за парящей гладью.
— Оторвались, — мой голос хрипит, срывается в кашель. — Азим, ты как?
— Нормально, Алекс, только Мурена нас все равно достанет. Он здесь хозяин. В этих местах, без его ведома, никто и охнуть не смеет. — Смуглый, как подкопченный варан, спутник машет головой, разгоняя мошку, и сипло втягивает прокуренными легкими воздух.
— Все, хватит, хватит Азимушка отморозками своими пугать, я твои разговоры третий день слушаю. Однако ведь живы пока».
Оля неожиданно сообразила, что разговор идет на испанском. Ослабив доводы рассудка, понемногу растворилась в чужом сознании и перестала обращать внимание на свое неучастие в картинке.
Едва продышались, как Леха скомандовал: — Подъем, брат, отдыхать в Раю будем, если пустят. Бежать надо.
Громко сказано. Бежать по джунглям — это значит ползти с черепашьей скоростью, размахивая мачете на манер Чапаевских кавалеристов, прорубая дорогу в зарослях, при этом, не забывая смотреть под ноги, чтобы не отдавить хвост местной ползучей твари. Изматывает подобный темп куда сильнее, чем бег по пересеченной местности с полной выкладкой. «Отмахав» за час около пятисот метров, уперлись в тропу, пробитую кабанами. Идти стало чуть легче. Однако удобство оказалось обманкой. Тропа, вильнув несколько раз среди могучих деревьев, повернула обратно, к реке.
Далеко уйти не успели, может, и к лучшему. Результат был известен заранее. Долго–ли сумеет прятаться какой–нибудь американец на захолустной российской помойке от местных гопников? Так же и здесь. Аборигены шли следом, не особо и напрягаясь. Могли топать и дольше, да, видно, наскучило.
Изначально дохлое предприятие завершилось логическим итогом. Окружили и, наставив с десяток стволов, недвусмысленно предложили сдаться по хорошем, выпустив предупредительную очередь поверх голов.
Пленников превентивно избили. Без особого рвения, но умело. Впрочем, оставили в сознании скорее не из природного гуманизма, а чтобы смогли двигаться самостоятельно. Наконец, утомившись экзекуцией, усадили под неприметным деревцем. Пока веселились, стемнело. Ночь в джунглях — время особое. Если уж застала, сиди где сидишь и не рыпайся. Леха облизнул разбитую в кровь губу, и задумчиво прикинул их с Азимом утренние перспективы. Несомненно одно — за убийство своего вожака смерть герильеро им выберут самую что ни на есть лютую. Не имевший особых причин грустить о гибели старшего компаньона, преемник на посту лидера партизан активно возражал против нездоровой тенденции. Оно и верно: Стоит спустить с рук одному проходимцу, завтра появится десяток желающих проверить на прочность и его, наследника, черепушку. Поэтому наглец, застреливший их команданте, заслуживал не просто жестокой казни, а показательного изуверства.
На авантюру с ликвидацией местного Соловья разбойника, а по совместительству предводителя партизан, Алексея подписали неделю назад. Причем, как говорится, не спросили и имени. В общем, задачу нарезали в приказном порядке. А то, что место незнакомое и без подготовки — по барабану. Приказ есть приказ. Выполни, потом обжалуй. Поэтому, когда проводник указал на карте место работы, Алексей справедливо рассудил, что продукты брать в обратный путь — лишнее. Никто их назад и не планирует. Спишут на боевые потери и все.
«Это мы еще посмотрим», — За время службы в отряде Леха успел привыкнуть, что его все время норовили загнать, куда Макар телят не пас. И, что характерно вовсе не удивлялись, когда он возвращался живой. Вот и сейчас. На бумаге задача выглядела простой и незамысловатой, словно детская считалка: Переход, сутки на подготовку, выстрел, кстати, самое простое действие во всей этой истории, и огородами назад. Только, как оно и водится, жизнь внесла свои коррективы буквально с первых минут. Иными словами все пошло наперекосяк. И хотя задачу Алексей выполнил, но теперь, на исходе третьих суток, в течение которых кореша покойного гнали их по джунглям, как зайцев, история, наконец, подошла к логическому завершению.
Мурена, такое характерное прозвище носил брат и приспешник застреленного Лехой командира повстанцев, связался по рации с базой, вызвав катер и расположился на ночлег возле безымянной речки.
Впрочем, экзекуцию главарь решил начать, не дожидаясь прибытия в лагерь. Прямо здесь. Его задачу облегчало наличие в местной флоре одного хитрого деревца, сок которого действовал на человеческий организм куда сильнее серной кислоты. Кожа от него сползает, как кожура с молодого картофеля, а уж какие муки при этом испытает человек, говорить излишне. Легкий надрез в коре даст достаточное количество этого рассола, чтобы освежевать их спины еще до рассвета. Леха сосредоточился и направил ход энергии в места соприкосновения с изуверским соком.
Самовнушение на какое–то время сможет нейтрализовать действие кислоты, необходима лишь концентрация.
Время шло. Утомленные погоней спутники зловредного родственника мафизи устроились невдалеке и, выставив часового, заснули. Не спал только Мурена, который сидя возле костерка, тянул из плетеной бутылки местный самогон, и судя по кровожадным взглядам на пленников распалял себя картинками завтрашней казни.
Азим, местный проводник Алексея, уже почувствовал действие чудо–дерева и вертелся, как уж на сковородке, взвизгивая от нестерпимой боли в спине и в руках. Леха молчал. Напрягая и расслабляя кисти, он старался, чтобы кожа связывающих его ремней лучше пропиталась соком. И уже через час заметил, что вязка начала слабеть. Внушение на веревку не действует, поэтому она должна сгореть раньше. На то, чтобы освободить руки ушла пара часов. Угомонившийся главарь мстителей тихо дремал у костра, сжимая недопитый жбан, ночная тишина прерывалась лишь цокотом местных цикад, и периодическим воем. Кто орет в темноте и зачем, Лехе было совершенно без разницы. Он осторожно глянул на спутника. Увы, Азим, потеряв сознание, обвис на веревках.
Дождавшись, когда часовой встал и направился к палатке, чтобы разбудить сменщика, Алексей рванулся в сторону, уходя в тень, отбежал несколько десятков шагов и тут же залег под прикрытием густых зарослей. Крик и суета, поднявшаяся в лагере через несколько минут после его исчезновения, напомнили Черкизовский рынок, в момент облавы на нелегалов. Суета, вопли, матерные выражения и полная неразбериха. Все, как полагается.
Как и следовало ожидать, спутники Мурены кинулись в разные стороны, слепя друг друга светом фонарей. Наконец один из следопытов оказался совсем рядом с замершим в траве. Короткая подсечка, удар в горло, и вот уже Леха разбогател на потрепанный «Калаш», местный нож–мачете, размером с хорошую саблю, и фонарик. «Уходить будем, не прощаясь», — Алексей ужом отполз подальше от места стоянки и рванул к реке. Нарочито громко хрустя ветками. Такую методику смело можно назвать «Лось по просеке». Подлетев к реке, с громким плеском рухнул в черную воду. Что и сказать, ночное плавание в местном водоеме — занятие не для слабонервных.
То, что водоплавающая сволочь, по идее, должна спать, не убеждало. Периодически тело касалось чего–то скользкого и явно живого. Но вариантов все равно не было. И вообще. Человек в здешних местах самое паскудное и опасное существо, в чем представители фауны успели отлично убедиться и старались без нужды не приставать. Может, повезло, но проплыв метров четыреста вдоль по течению и не получив никаких повреждений, Леха выбрался на берег. Причем, именно на тот, с которого стартовал.
Ясное дело, Мурена со своей психологией тропического колхозника, рванул бы в подобной ситуации как можно дальше. И, соответственно, посчитает беглеца не дурней себя.
До утра они след не возьмут, будут идти согласно своей логике, поэтому нужно постараться уйти как можно дальше. Рискованно, однако выбора не было.
К утру прошел изрядно. Едва рассвело, сориентировался и продолжил движение. «Нам песня строить и… когти рвать помогает», — усмехнулся он. Бежал под хит Леонтьева: «Я бегу, бегу, бегу, а он мне светит…» одновременно прокручивая в голове события предшествовавшие сегодняшним приключениям.
На Кубу их отправили в составе сводного отряда.
«Для организации противодиверсионного обеспечения базы советников», — как было написано в задании. Однако, по сути, никакой диверсионной угрозы для советико не было и в помине. Кубинцы четко дали понять всем и каждому, что шутить с незваными гостями не будут. И надолго отбили охоту испытывать на прочность рубежи обороны «острова свободы». Поэтому уже через две недели их «перепродали» Никарагуанцам. Их тогдашние власти, озвучив переворот лозунгом социализма, лавочку сторговали у наших подмогу. Вот именно такую, интернациональную помощь Леха сейчас и оказывал стране выбравшей путь социалистического развития. А по сути под громкими фразами скрывалось примитивное участие в разборках с Колумбийскими баронами и прочие уголовные «непонятки».
Однако сейчас, пробираясь сквозь дебри Колумбийской сельвы, Алексею было глубоко плевать на все тонкости внешней политики, и единственно чего страстно желал, вымыться и набить морду своему местному командиру Пабло, как его там, который отправил снайпера на верную гибель и, наверняка, уже забыл о нем. «Ладно. Задание я выполнил, а остальное — дело их совести. Главное, убраться подальше».
Бежал все утро, пока не взошло солнце, и стало невозможно дышать.
Крик мелкой лесной живности, радующейся наступлению нового дня, лез в уши. Леха выбрал укромное место под заваленным стволом и задремал. Проснулся ближе к полудню. И вовсе не потому, что выспался. Разбудило его что–то неторопливо ползущее по ноге. Сохраняя неподвижность приоткрыл глаза и об наружил, что вдоль тела перемещается громадная змеюка толщиной с приличное деревце. Тварь мерно поводя маленькой треугольной головой явно оценивала потенциальную добычу раздвоенным языком.
«Ну что за нафиг, не успеешь заснуть, норовят слопать?» — не слишком расположенный к общению с гадами, Леха змей не любил, но жизнь заставит, не такое сожрешь. Поэтому выбрав момент рубанул мачете и смахнул голову представителю холоднокровных. Подождав, когда змеюка затихнет, ободрал и наскоро приготовил обед.
Поджаренного на слабеньком огне удава назвать вкусным рискнул бы не каждый. Не деликатес, но тут не до изысков. Подкрепился и двинулся вперед. По всему выходило, что погоня отстала. А может, просто довольствовались одним пленником. Так или иначе, признаков людей в джунглях не ощущалось. И тут Алексей заметил нечто странное. Зелень тропического леса однообразна, и когда в ее природном хаосе обнаруживается искусственное строение, то, как бы оно ни заросло, все равно бросается в глаза. В данном случае это были развалины. Кладка из огромных, зеленых от времени и мха, камней с обтесанными ветром краями.
«Давно это было», — хмыкнул Алексей, приблизившись к развалинам. Часть стены, обломки, напоминающие полуразвалившийся склеп. Нечто вроде фигуры с оторванной головой. Обтесанные стены испещрены «кракозябрами» неизвестного алфавита. И едва приметная от густых зарослей расселина в скале. Протиснувшись сквозь зеленый полог Леха оказался в пещере. Посветил фонариком, и увидел уходящий в темноту проход. Любопытство победило. Осторожно прошел вперед c десяток метров и лишь чудом не рухнул в замаскированный провал.
«От, суки, понастроили, — ругнул исследователь неведомых шутников, посветив вниз. Луч отразился от стен колодца, покрытых толстенным слоем пыли и паутины». И чего ты рассчитывал там увидеть? — задал резонный вопрос рассудок. — Валить надо отсюда». Однако, вопреки голосу рассудка, разбежался и перемахнул провал. " Гляну, чего там, и назад», — успокоил он себя. Коридор несколько раз вильнул и, наконец, закончился массивной когда–то, но совершенно истлевшей сейчас дверью. Только щеколда с несколькими скобами удерживала криво висящие доски от падения.
«Когда–никогда, все одно упадут», — пробормотал Алексей и недрогнувшей рукой дернул скобу. Железяка оказалась на редкость тяжелой. «Ого, чугун, что ли?» — замахал он потянутой кистью. Посветив внутрь, понял, что чувствовал Али–Баба, посещая пещеру своего имени… Сводчатый потолок. Расписанные непонятными каракулями стены, а посредине, на небольшом возвышении, громадный ящик. Стукнув по стенке, понял, что ящик или битком набит, или имеет очень толстые боковины.
«Неужто, книги? Точно, спрятали, чтобы сохранить», — схохмил Алексей. Конечно, он уже давно понял, что и ручка, и ящик, как его ни назови, из золота. И в ящике, наверняка, драгметаллы. Однако никакого восторга по этому поводу не испытал. Воспитание и отдаленность от цивилизации не позволили впасть в золотую лихорадку.
«Ну, сувенир какой–нибудь, если только, а так, чего с ним делать?» — он все же заглянул внутрь саркофага и слегка разочарованно убедился, что тот до краев набит разным хламом. Вынул из развала маленький обруч. Предмет напоминал… Точно. Браслет. Сделанный из толстой полосы непонятного металла он бугрился залепленными грязью выступами.
— Тьфу, — оценил Леха качество, однако, махнув рукой, сунул в карман.
«Пусть будет, все память», — решил путешественник, заметив, что свет стал слабеть. Развернулся и двинул на выход. Едва успел выйти к свету, как фонарь сдох.
Стряхнув тысячелетнюю пыль, Леха, наконец, рассмотрел сувенир.
«Да, не Эрмитаж, лучше бы пару гранат спрятали», — невнятный цвет потускневшего металла, изрезанного загадочными узорами, и тусклые камни, громадные, но совершенно безжизненные, не впечатлили.
«Ладно. Взял и взял», — выбрасывая из головы глупости, определился по солнцу. Карта в памяти подсказала, развалины находятся где–то северо–восточней от устья.
«Однако, пора и честь знать», — решил беглец, и уже через несколько минут развалины исчезли, слившись с окружающей растительностью. К своим вышел на третий день. Воплотил первую мечту и помылся. Набить морду главарю повстанцев не удалось. За день до возвращения Алексея неизвестный доброжелатель сунул в джип Пабло полкило тротила. Которым и подорвал надежду местных революционеров к местной матери. Злые языки связали эту наглую выходку с Муреной.
Так или иначе, со смертью предводителя игры в сельве закончились, и местные бандиты продолжили свои разборки уже без бряцания коммунистическими лозунгами. А группу срочно выдернули назад. Погрузив в военно–транспортный борт, прямиком на родину. Досмотра практически не было. Так, пробежался толстенький таможенник, отбирая журналы с девочками и лишнюю пару джинсов. Забытый в разгрузке, браслет благополучно прибыл в страну победившего, на тот момент, социализма.
Куда он подевался, Леха и не помнил.
Глава 1
Ольга проснулась и долго лежала в темноте.
«Прямо триллер, а не сновидение», — сон из Лехиной жизни был таким реальным и ярким, что нужно было время прийти в себя, успокоиться.
Наконец, проснулась окончательно и, нацепив тапочки, вышла на кухню. Вот уже год прошел после ее приключений. Вместе с подорванным коттеджем закончились и криминально–чекистские игры. Бывший генерал, и ее злой гений, благополучно взлетел на воздух вместе с подручными.
Какое–то время жила у Глеба. Паренек оказался старым приятелем Алексея, но ей казалось, что он все время видит в ней свою Ирину. Поэтому ближе к зиме, не прощаясь, исчезла из его жизни. В гостиницу не вернулась.
Денег, заработанных шпионскими играми, хватило, чтобы снять приличную квартирку на окраине. Зима, уже вторая в городе на Неве, прошла скучно. «Сидеть в конторе? — Тоска. Зарабатывать торговлей? — Еще хуже».
«Ни богу свечка…» — уныло думалось ей, когда долгими зимними вечерами, перебирая струны гитары, сидела на кухоньке своей скромной хрущевки.
Глядя в окно и подбирая аккорды к ударам стылого ветра, вспоминала чужую жизнь.
Все началось, когда она, только окончив школу, рванулась покорять театральные подмостки столицы. Итог закономерен. Тут бы и окончилась ее непутевая жизнь, не случись тех событий… Чужая память, чужие умения. Как это вышло? Так и не поняла. Только вышло. Погибший в чеченских горах разведчик не ушел в небытие сразу, а попал в ее память… Защитил и научил многому. Хотя, рассказать кому, прямая дорога в Кащенко…
Лехиных приключений хватило бы на четверых, а после них все, что бы ни придумывалось ей, казалось пресным и скучным. Однако зимняя стужа все–таки сменилась легкой оттепелью, вскоре потекли весенние ручьи, и, наконец, мартовское солнце высушило асфальт на Невском и растопило сугробы возле Исакия. Зимняя хандра понемногу начала отступать. И вот, сегодня, этот сон. Вернее, сон–воспоминание.
«А ведь я запросто могу найти эти развалины, — осенило ее, когда утром, заварив крепкий кофе, сидела перед телевизором, слушая бестолковые российские вести. — Что меня здесь держит? Паспорт есть. Нужен план и вперед». Энергия наполнила все тело. Появилась цель. Золото? Да причем тут? Приключения. Вот, что радовало. Голова, словно включенный на разгон процессор, выдавала новые детали, формируя их в реальный план.
«Должок, — напомнила о себе сломанная ключица. — А долги нужно платить». Разыскала ноутбук и загрузила поиск.
«Так, сибирский филиал Атолла. Документы по аренде транспорта», — включила отправку.
В сообщении кратко обрисовала перспективы развития ситуации и предложила купить у нее весь пакет документов за каких–то, ха… несчастных триста тысяч евро. Плюс компенсация за моральный ущерб. Ну, сотня. Всего — пятьсот. Поняв, что сосчитала неверно, менять не стала: «Пятьсот так пятьсот. Их проблемы».
Миллион, слишком по–купечески, а половины на поездку как раз хватит. Азарт и веселое нахальство переполняли.
Ответ пришел на удивление быстро. И звучал кратко. Как она и ожидала, всерьез ее не восприняли.
«Сами виноваты», — хмыкнула Оля. Отправка части документов в другой адрес заняла еще меньше времени. Копия ушла в третий. Этот оказался понятливей. И согласился на все условия. Еще бы, Главному инженеру «Атолла» было, что терять. Учитывая, что в случае разоблачения его шалостей, разозленные шефы могли не только отобрать неправедные деньги, но и загнать лиходея на нары, то пятьсот тысяч за свободу и благополучие не показались ему большой суммой.
Номер счета, подтверждение перевода денег, отправка файлов с компроматом. Вся операция заняла два дня. А вот теперь наступила пора выселяться. И быстро. Объект шантажа вполне может попробовать вернуть деньги и устранить нахального вымогателя. Ну, пробовать ему никто не запретит.
Глава 2
Ольга шла мимо старого, двухэтажного домишки. Такие хибары строили в конце пятидесятых. Сейчас дом представлял жалкое зрелище. Расположенный слишком далеко от центра, чтобы заинтересовать крупных торговцев недвижимостью, он тихо разваливался без какого–либо ремонта и ухода. Неожиданно, в двух шагах от нее, прозвучал ломкий, срывающийся на визг, голос.
Несуразно звучащий в таком исполнении мат и шум падения привлекли внимание. Она заглянула в тупичок.
Картина, знакомая до слез. Несколько вполне сформировавшихся балбесов с азартом пинали мужика явно бомжеватого вида. Удары, недостаточно сильные, чтобы вырубить разом, но вполне способные в конце концов убить, сыпались градом. Что–то заставило Ольгу остановиться.
«Ох, не стоит тебе лезть ", — одернула она себя, уже делая шаг в сторону разошедшихся пацанов.
Короткий толчок открытой ладонью снес крайнего не хуже удара пудовым кулаком. Агрессор рухнул в набитые мусором пакеты и тоненько завыл, не в силах набрать воздух в легкие. Остальные, опешив от внезапного вмешательства, получили свое так же быстро и радикально.
«Не смертельно, оклемаются минут через десять», — окинула Ольга взглядом место битвы, больше напоминающее сейчас лежку котиков.
— Вставай, дед, — помогла она подняться бедолаге. К ее удивлению, от бомжа не воняло, а пальто, даже после столь активного валяния по асфальту, сохранило опрятный вид.
Старик приоткрыл глаза и осмотрелся: — Спасибо, дочка. Только зря ты. Я бы потерпел, а сейчас меня с этого двора точно выгонят. Ну, да все равно, спасибо. Дед отряхнул брюки и собрал растрепанные седые волосики в пучок, затянув на затылке в подобие узла.
— Иван Максимович, — он церемонно поклонился и, Ольге показалось, чуть было не приподнял отсутствующую шляпу.
Старик глянул на обидчиков: — Чувствую, скоро детки проснутся, и лучше, если нас с Вами, милая барышня, в этот момент здесь не будет, — он вопросительно глянул на спасительницу: — Извините, не представитесь, а то мне неудобно обращаться к Вам так, без имени.
— Оля, — ей стало смешно: «Чего в наше время ни увидишь. Бомжи — интеллигенты».
Она повернулась и вышла на тротуар. Отойдя пару кварталов, старик остановился и задумчиво глянул на нее.
— Позвольте вопрос? — в уже знакомой манере обратился собеседник.
— О чем? — она оглянулась, прикидывая, не преследуют ли их.
— У Вас очень характерная манера улаживать конфликты. Ни одна из моих знакомых барышень не вмешалась бы в такой ситуации. Правда, у меня знакомых девушек не очень много, — поправился собеседник, — но все же. А вот раскидать, так вообще ни одна бы не смогла. Вы спортсменка? Если не хотите, можете не отвечать, это, в принципе, вопрос вежливости.
«Смешной старик», — вновь подумалось Ольге. И неожиданно ответила правду:
— Учил меня один китаец, а вообще, учителей хватило.
— Да, Вы очень интересный человек, — покивал головой Иван Максимович.
— А Вы бомж? — напрямик спросила Оля. — Почему они Вас били?
— Что значит бомж? Если по документам, то нет. А фактически, — он помялся, — ну, я ночевал несколько раз в подъезде этого дома. Здесь замок на двери простой. А мальчишки прогоняли, — рн сказал это так просто, словно не его только что безжалостно, хоть и неумело, пытались убить озверевшие от безнаказанности сопляки.
Ольга хмыкнула: — Ничего себе выгоняли? Они же Вас могли забить насмерть.
Иван Максимович пожал плечами, от чего старенький шарф разошелся, и на шее обнаружился громадный синяк: — Да что с них взять? Они не виноваты. Очевидно, я сам спровоцировал их, не успев убраться вовремя из тупика.
— Интересная позиция, Вы, дедушка, не толстовец?
— Да какой я толстовец. Вы правильно все поняли, бомж я, де–факто. Хотя и коренной Ленинградец. Так уж вышло. В моем статусе не до философствования. Кто сильнее, тот и прав. Так что стоит ли… — он не стал продолжать, а просто махнул рукой, отметая тему беседы, как нечто скучное и не стоящее внимания.
— Очень Вам благодарен, — вновь поклонился он, — пойду, постараюсь привести себя в порядок и подыскать ночлег, — он развернулся и шагнул в сторону перехода.
— Иван Максимович, — повинуясь внезапному порыву, Ольга остановила уходящего.
— Проводите девушку до метро, а то вдруг эти хулиганы вернутся. Мне одной боязно, — она весело улыбнулась.
— Да уж, — старик тоже сощурил глаза в улыбке. — Вы, я заметил, совершенно беззащитны, но отказать даме, пусть и столь юной, не смею.
Они двинулись по тротуару, неторопливо переговариваясь о каких–то пустяках, как давно знакомые люди.
История его, похожая на сотни, а то и тысячи подобных судеб, все же выпадала из общего числа.
Иван вырос в Ленинграде, закончил мореходку, плавать начал четвертым помощником. За двадцать лет вырос до капитана дальнего плавания. Огромная ответственность, необходимость держать в узде самый разный экипаж. Умение принимать мгновенные решения — все это у него было. Однако, строгий командир, умелый руководитель в море, на берегу он становился совсем другим. Женился рано, через год родилась дочь. Жили хорошо. Вернее, так считал Иван, когда возвращался из рейса, и встречали его веселые лица родных. Хорошая квартира, достаток. Машина, дача. В общем — живи, не хочу. А Иван хотел в море. На берегу он скучал. Томился в безделье, не зная, чем занять длинный отпуск. И, кое–как отгуляв пару недель, сбегал в рейс. Хозяйством и воспитанием дочери занималась жена.
Однако все хорошее имеет обыкновение заканчиваться. Перестройка застала врасплох. Сокращения в пароходстве ударили в первую очередь по пенсионерам. А Иван Максимович аккурат разменял пенсионный возраст. Не спасли ни заслуги, ни ордена. Моложавый пенсионер оказался в круговерти новой жизни. Как нарочно, неприятности покатились как снежный ком. Накопления сгорели в девяносто первом. А денег было очень даже немало. Если бы не Павловская выходка, то жил бы Иван припеваючи до самой смерти. А так, вышло, что и нет больше денег. Жена, последнее время жаловавшаяся на сердце, удар не пережила, инфаркт, второй. Чтобы похоронить по–людски, пришлось продать машину. Не принял берег старого моряка. Работы нет, знаний, кроме штурманского дела, тоже. Пенсия — слезы. Умевший ломать ситуацию, он уперся и сделал все, чтобы наладить жизнь. Продал гараж и занялся челночным бизнесом. Благо, что знания языков, хотя бы для грамотной торговли, хватало. Но и тут облом. Прогорел. Вездесущий китайский ширпотреб и мизерные доходы народа подкосили торговлю. Одно радовало, дочка удачно вышла замуж. Муж при деньгах, на своей машине.
Однако, прежде спокойная и ласковая, дочь, понемногу изменилась. Началось с малого. Пару раз, вроде шутя, попрекнула, мол, мы тебя кормим–поим.
Дальше, больше. В большой трехкомнатной квартире сталинской постройки сделали ремонт. «Евро», как похвалилась дочка. Отец, правда, считал, что ремонт сделал квартиру похожей на офис в слаборазвитой Испании, но не спорил. Дочке нравится и слава богу. Подрабатывал, где мог, пока не начало прихватывать. То спина, то сердце. Одно, другое. В общем, не работник, если руками. А самое главное, после ремонта из трех комнат вышло две, но громадных. «Зал, — сказала дочка, — должен быть большим, чтобы в углу мог стоять аквариум, где сможет тихо плескаться бегемотик. А спальня — это наше семейное гнездышко».
— Короче, батя, проблема у нас одна, и эта проблема — ты, — объяснил тестю ее муж, поигрывая толстенной золотой цепью, висящей на шее. — Выбирай куда. Или в дом престарелых, но там «башлять» надо… или. У тебя, кстати заплатить есть чем? Нет? Ну, тогда, решай сам. Только я завтра замки поменяю. Барахло твое выкидывать пока не буду. Может, найдешь чего… тогда и вывезешь.
Онемевший от удивления Иван Максимович кинулся к дочке. Но та лишь сочувственно покивала головой: — Ты знаешь, папа, он у меня кремень. Как сказал, так и сделает. А ты, вот что… у тебя же полгорода приятелей флотских, может, кто на квартиру пустит. А через несколько дней, вернувшись из магазина, он обнаружил, что ключ к замку не подошел. На звонок вышел зять и веско рекомендовал испариться.
Стоя перед захлопнувшейся дверью, старик хотел долбануть кулаком в обшитое панелями железо, но постеснялся соседей. А этот амбал может и с лестницы спустить. На первое время, действительно, приютил старый приятель. Но в однокомнатной квартирке на Лиговке, где, кроме него, жили еще трое домочадцев, было тесно. Пришлось Ивану Максимовичу осваивать жизнь бомжа.
Судиться с дочкой было стыдно. «Менять квартиру точно не захотят, а жить с ними вместе после всего не смогу», — решил он и крепко понадеялся, что возраст скоро возьмет свое, и долго он так не протянет. Однако организм, словно вспомнив молодость, когда Ивану приходилось сутками мотаться с мостика на палубу на пронизывающем ветру Атлантики, сам выгнал все хвори. Нигде не кололо, не болело. Даже сорванная поясница перестала о себе напоминать. Он приноровился оценивать парадные и чердаки. Иногда заходил на вокзалы. Там главное — не примелькаться милиции. Тогда начнут гонять. Пуще всего следил за собой. Деньги, которые удавалось добыть, тратил аккуратно. При любом раскладе выделяя сумму на баню, в которой мылся по субботам. Угнетало то, что дочкин муж не разрешил забрать паспорт.
«Мы ж пенсию за тебя получить не сможем, — резонно объяснил он свое решение. — А ты, потом, заскочишь — мы тебе денежку и отдадим». Однако, сколько ни пытался пенсионер выскрести свое, вечно что–то мешало. Да и то сказать. Дочке общаться с ним было морально тяжело.
Заботливый супруг пояснил: «В положении она, так что ты смотри, не волнуй ее. Понял?» Иван Максимович не то, что смирился, он прибрел некую философскую уверенность в том, что сам заслужил подобное завершение жизни. Своей беззаботной морской жизнью или, может, еще чем. Однако, заслужил.
К спиртному он с юности был равнодушен. Не переносила печень алкоголь и все. Хмель вылетал через десяток минут, а вот жесточайшее похмелье мучило после невинной бутылки пива три дня. Спасительное в его положении свойство организма помогло выстоять и не сорваться на самое дно. Однако и жить так было сложно. Не такой уж и старый по нынешним меркам, всего шестьдесят пять, он чувствовал, может еще многое сделать. Силы и знания были, но вот что?
Историю его Ольга скорее домыслила по тем коротким фразам, что бросал спутник. «Странно, — она пригляделась к собеседнику. — Вот как бывает».
И тут ее осенило: «Моряк, штурман. Это же самое то, что надо». Картинка, возникшая перед глазами, стояла так зримо, что она даже зажмурилась.
— Вот что, Иван Максимович. — Разговор серьезный. — Вопрос у меня к Вам один: Вы с моторной яхтой управиться смогли бы? И, к примеру, выйти на ней в открытое море?
— С яхтой? — переспросил старик раздумчиво. — Ну, если эхолот и GPS будет, то вполне. А курс — он что для яхты курс, что для лайнера. Это при условии, что движок хороший.
«Ага, — Ольга еще раз пробежала все пункты своего плана. — А гори оно. Будь что будет. Решила. Все».
— Вот что, хочу нанять Вас капитаном на яхту. Собираюсь отправиться в Америку, к примеру. Денег у меня в достатке. Желания тоже. А родных никого, так что, если Вы откажетесь, придется объявление давать, — блефовала она.
Старик почему–то замер, и тут она заметила, что рука его слабо подрагивает.
— Зарплату я Вам положу в соответствии с мировыми расценками. Не обижу.
Иван Максимович как–то по–детски шмыгнул носом и хрипло произнес: — Не надо по мировым. Сколько дадите, столько и ладно. Я согласен, — он отвернулся и посмотрел вдаль, но, похоже было, не видел ничего.
— Решили, — Ольга торжественно протянула старому мореходу ладонь: — По рукам?
Он дернулся пожать руку, однако сник и замер: — Ох, я ж забыл. Паспорта у меня–то и нет. А заграничный никто без этого не даст, да и регистры у дочки в доме все.
— Ну, это не Ваша проблема, — Ольга почему–то очень сильно захотела познакомиться с семейством, так лихо решившим судьбу его знакомого.
— Документы они вернут. А сейчас мы заедем в магазин, в счет аванса приобретем Вам приличную одежду. И снимем номер в гостинице. Сегодня приводите себя в порядок, а с завтрашнего дня займемся поиском судна. Вперед, — не дожидаясь ответа, Оля встала и двинулась к обочине, на ходу вытягивая руку. Иван Максимович, сраженный не девичьим напором и решимостью спутницы, поспешно двинулся следом.
Сняв два номера в недорогой гостинице, Ольга оставила спутника отдыхать, а сама отправилась за покупками. Не забивая голову, заглянула в первый попавшийся бюджетный магазин, объяснив габариты своего работника ткнув на проходящего мимо мужчину средних лет.
Через двадцать минут свертки с вещами уже оттягивали ее руки. Закинув барахло в номер все еще отмокающего в ванне старика, она развернулась и двинула в банк. Номерной счет — дело знакомое. Перевод поступил вчера. Да, вся сумма, хотите перевести? Куда? Она оформила несколько операций, перегнав деньги на пару транзитных счетов, и сняла тридцать тысяч. «На оперативные расходы», — всплыло явно Лехино выражение. Он словно невидимо возник рядом с ней. Странно, но она почувствовала это присутствие. Стало так тепло и спокойно, словно два больших, похожих на огромные пуховые платки, крыла укрыли ее от остального мира.
«Леша, ты здесь?» — мысленно задала вопрос Ольга. И вдруг огромное облако, закрывавшее солнце, словно по мановению волшебной палочки исчезло. Открылось бездонное небо.
«Это он», — поняла Ольга и улыбнулась.
Следующий адрес она вспомнила из рассказа моряка. Дом на набережной Фонтанки. Войдя во двор, спросила у дремлющей возле подъезда старухи: — Не подскажете, Антонов Иван Максимович в какой квартире живет?
— В сорок третьей он прописан, — словоохотливо отозвалась бабуська. — Тока не живет тут. Дочка с мужем его в интернат отправили.
Ольга отлично поняла ход рассуждений выживших старика из собственного дома кукушат: «Интересоваться, спрашивать все равно будут, а так — в приюте и все. Какие вопросы?»
«Вопросы, однако, есть», — Ольга шмыгнула в открывшуюся дверь, за выходящей из подъезда молодой женщиной с малышом на руках.
Дверь в квартиру распахнулась, едва она нажала кнопку.
— Тебе чего? — встретил ее вопросом полураздетый цыганистый крепыш в тренировочных штанах. Волосатая грудь и наглые глаза довершили картину.
Разговаривать с таким — только время терять.
Вместо приветствия Ольга ткнула пальцем под кадык навороченному хозяину и прошла в комнату, перешагнув через рухнувшее на пол тело.
Крепыш, судорожно выпучив и без того круглые глаза, пытался справиться с внезапной слабостью, лишившей его сил. Он сидел, привалившись к стене, и едва мог вдохнуть глоток воздуха.
— Двери закрывай, — попросила Ольга. — Что? Не можешь? А когда замок ставил? Смог? Ладно, давай поговорим.
— Где документы Ивана Максимовича? Только не врать, иначе, прости за грубость, яйца раздавлю.
— Хозяин без хозяйства, — хмыкнула она каламбуру. — Ну? — приближенный к криминальным кругам, а потому враз понявший, что с ним не шутят, и при всей миниатюрности ножки, обутой в остроносые сапоги, угроза совершенно реальна. Опыт великая вещь. Он молча ткнул пальцем на фибровый чемоданчик.
Ольга раскрыла потертый замок и увидела сложенные в прозрачный пакет документы, лежащие поверх фотографии, на которой бравый курсант, улыбаясь, держал в объятиях девушку, неуловимо напоминавшую встреченную в подъезде молодую мамашу. Паспорт, мореходка.
— Все? — она угрожающе нависла над начавшим подавать признаки жизни собеседником. Тот с готовностью закивал головой.
Зайдя в номер Ивана Максимовича, Ольга увидела сидящего в кресле пожилого импозантного мужчину совершенно роскошной фактуры. Аккуратно подстриженная белоснежная шкиперская бородка. Такие же платиновые волосы, стянутые на затылке резинкой, делали его совершенным двойником знаменитого Шона Коннори. Джемпер со скандинавским орнаментом и неброская тенниска совершенно преобразили давешнего бомжа.
— Бог ты мой, — всплеснула Ольга. — Да Вы, прямо, киногерой, — поставила чемодан на столик: — Вот, здесь документы и остальное. Привет Вам от дочки и внучки. Они очень рады за Вас.
Он огладил чемоданчик по вытертой крышке: — А Вы знаете, Оля, это мой курсантский чемодан. Я с ним на флот пришел. Надо же, думал, и нет его уже. Дочка сохранила. — Оля, Вы не передумаете? — Вдруг спросил Иван Максимович.
— Нет, — твердо ответила она. — Но при одном условии. Суша кончилась. А на море мне нужен не интеллигент «толстовец», а решительный и твердый капитан. Ясно?
— Так точно, — ответил коротко, даже как–то по–военному. Подобрался и даже попытался привстать.
— Мне нужна океанская моторная яхта, небольшая, но экипированная полностью.
— Вот проспекты, — выложила она на стол красочные буклеты. — Подготовка, топливо, продукты, разрешения, карты. В общем, Вам виднее, что нужно. Еще сто. Конечная точка плавания — Перу. Выйти нужно как можно быстрее. Маршрут выбирайте сами, — Ольга выдохнула.
Похоже, только сейчас, глядя на рассыпавшиеся по столу проспекты, Иван Максимович всерьез поверил в реальность всего творящегося. — Да, постараться уложиться можно, — он уже прикидывал первые затраты и нужды. — Вполне реально. Правда, кое–какие моменты я не знаю, но в пароходстве у меня еще знакомые остались, подскажут и помогут.
Ольга отправилась спать, а Иван Максимович долго еще сидел за столиком, перебирая глянцевые листки, делал короткие заметки, ерошил волосы, перекладывал бумаги. И наконец, откинувшись в кресле, с удовольствием потянулся и вполголоса произнес: — А ведь и впрямь, может выйти.
Глава 3
На следующее утро Ольга влетела в номер старика с вопросом : — Ну что, есть варианты?
— Оля, — Иван Максимович вынул из кармана деньги и аккуратно положил на журнальный столик. — Скажу честно, будь у меня желание пристроиться возле тебя и потихоньку тянуть деньги, то я и слова бы не сказал. Однако, не могу. Понимаешь, плавание через Океан — это не прогулка по Ладоге. Дело настолько серьезное, что я не могу взять на себя ответственность за твою жизнь.
— Та–ак, — протянула Ольга, присаживаясь в кресло. — Давайте сначала. Прежде всего: Сложности, какие? По пунктам. Слушаю.
— Первое: запас топлива. В самом лучшем случае придется пройти по открытой воде минимум две с половиной тысячи миль. Это, при расходе примерно три литра на милю, семь с половиной тонн солярки.
— Второе: команда. Три человека — это оптимальный состав. Не может один человек бессменно нести вахту на руле в круглосуточном режиме.
— Третье: риск громадный. Даже опытные экипажи не всегда справляются со штормами в Атлантике.
— Ну, и еще, еще, еще. Оля, почему Вам просто не полететь в то же Перу и не взять моторный катер напрокат там? Этот экстрим совершенно не подходит для молоденькой девушки. Вы поймите. Тяжелая мужская работа. Болтанка.
— Стоп, — оборвала монолог слушательница. — Вы сбережете кучу времени, если перейдете от описания ужасов одиночного плавания к выводам. Я вам помогу слегка. Если Вы заботитесь о моей безопасности, то это преждевременно. Нам еще пока совершенно ничего не угрожает. По крайней мере, с этой стороны. А если Вы отказываетесь из опасений за свою жизнь, это совсем другое. Я не хочу пока забивать голову своими рассказами, но, поверьте, не так много в мире вещей, которые могут меня напугать. И, с Вами, или с другим капитаном, я все равно выполню намеченное.
Капитан тяжело вздохнул, однако, как ни странно, в душе он был даже рад той отповеди, которую услышал от хозяйки.
— Я не боюсь за себя, только хочу, чтобы и Вы полностью осознали — дело очень сложное, — Иван Максимович пожевал губу, подбирая сравнение: — Мне бы не хотелось в открытом море выслушивать жалобы и упреки.
— Ясно. Значит, все точки расставлены, — Ольга сама удивилась той непреклонной жесткости, с которой она приняла возможное отступление от первоначального замысла. Точно какая–то сила заставляла ее идти вперед, сметая все преграды. Она прислушалась к себе. «Еще вчера этой твердости и уверенности в своих поступках не было и в помине», — поразилась своему новому состоянию.
— Итак. Что Вы нашли? — она все же постаралась смягчить тон вопроса улыбкой. — Ну, не томите.
— Есть один вариант, пожалуй, единственный в нашем случае. Моторная яхта Эллинг. Их делает одна шведская фирма на заказ. Обычно в сэйле их нет, но, видно, кто–то нам ворожит. Продается уже полгода, так что цена будет меньше, чем у новой. Достоинство ее — запас хода до полутора тысяч миль, а если поставить дополнительный бак и заполнить емкости на палубе, то и все две. Полная экипировка. Класс мореходности без ограничений…
Ольга дернула плечом: — Вы капитан, Вам и карты в руки. Считаете подойдет, значит, едем смотреть. К чему забивать мне, сухопутной крысе, морскими терминами? Собираемся и вперед. Через пять минут я переоденусь и за Вами зайду. Ольга, словно тайфун, сорвалась с кресла и исчезла.
Понимая, что фраза про пять минут не больше, чем идиома, когда это женщина могла собраться за такой срок, Иван Максимович созвонился с продавцами и выяснил, где находится салон. Каково же было его удивление, когда в номер вошла строго одетая элегантная дама в неброском, но, явно, купленном не на Черкизовском рынке, костюме и с нешуточным бриллиантом, блеснувшим на безымянном пальце. Он недоуменно глянул на часы. Прошло четыре с половиной минуты.
Сделку совершили настолько быстро, что менеджер еще долго приходил в себя от крутости русской «бизнес–леди», образ которой талантливо воплотила в короткой мизансцене Оля. Она коротко распорядилась внести в договор пункт о дополнительных работах, с целью подготовки яхты к спуску на воду. И срезала цену на двадцать процентов. Именно до той, за сколько и планировали продать хозяева. Иван Максимович, хоть и ошалел от ее напора, тем не менее, внимательно осмотрел судно. Не удержался и незаметно показал Ольге большой палец. Девушка смахнула с лица напускную строгость и подмигнула компаньону. Выйдя из салона и перечитав договор, она совсем по–девчоночьи запрыгала вокруг спутника.
— Яхта, яхта, пароход. — Я хозяйка… — она внезапно остановилась: — Иван Максимович. На Вас оформление морских документов. Платите, сколько запросят, но чтобы сделали быстро. Есть какие противопоказания по сезонным прогнозам?
— Придется пересекать «ревущие сороковые», а они в это время очень неспокойные. Но, думаю, проскочим. Сейчас весь вопрос в команде и дополнительном снаряжении.
— А вот «ревущими» девочку пугать не надо. Разберемся.
Капитан шел рядом с излучающей уверенность спутницей и никак не мог прийти в себя. Оказавшись на палубе небольшого, всего сорок пять футов, судна, он все равно был так счастлив, что не мог сдержать слезу. Пусть оно и было букашкой в сравнении с теми суперлайнерами, которыми ему довелось командовать, но это было его судно. И вполне могло статься, что он сможет уйти на нем от этой оказавшейся настолько неласковой к нему суши.
События завертелись так, что у них не оставалось свободной минуты. Деньги зачислили, и продавец, перегнав яхту на лодочную станцию, передал ключи и документы новым хозяевам. Яхта качалась на легкой волне возле низенького пирса.
Тем временем Оля обдумывала самый важный вопрос. Конечно, о третьем члене команды. Что греха таить, сложность в этом деле не поспешить, а не угадать. Был у нее вариант. И вот теперь, взвешивая все «за» и «против», размышляла. «За» — было то, что паренек, вроде, без червоточины. И воспоминания Алексея о нем, хоть и комичные иногда, но без какого–то осуждения. А «против» — то, что срывать человека с места не очень хотелось. Все же, что ни говори, дело предстояло совсем не простое.
«Может и не захочет еще? — отговаривала она себя, тем не менее понимая, что лучшего варианта, всяко, нет. Ладно, что гадать, делать надо», — наконец решилась она.
Позвонила с чистого номера: — Здравствуй, Глеб, узнал?
— Оля! — чуть не оглушил старый приятель. — Где ты? Куда пропала? Я…
— Стоп, стоп. Не шуми, туточки я, — оборвала Оля вопли абонента. — После обо мне. Ты как? В порядке?
— Да я–то в порядке… — отозвался собеседник, — Где ты живешь? Как найти?
Ольга убрала трубку от уха, давая ему высказаться. Когда взволнованный голос чуть стих, заговорила снова:
— Встретиться, поболтать ты как, не против? Вот и здорово. Давай в двенадцать возле «левой» лошади. Глеб врубился и коротко подтвердил: — Есть, понял, буду.
— Ну, до связи, — попрощалась Ольга любимым выражением Алексея.
На Невский приехала загодя. Что–то в голосе старого знакомого насторожило.
Глеб пришел вовремя. Однако не тот, уверенный в себе и даже слегка нагловатый начальник службы охраны, с которым она увлекалась подрывным делом в Комарово. Потертый вид. Не сказать сразу, в чем эта потертость проявляется. То ли в чуть измятом плаще, или отросших сверх меры волосах. А может, в походке, ставшей немного иной.
Глеб обернулся, кинулся обнять, но передумал и неловко остановился, не зная, как себя вести.
— Ладно, не время сейчас, — Махнула рукой Оля.
— Уходим огородами, — пошутила она, дернув спутника за рукав.
Они шли вдоль тихой набережной.
— Вот как вышло, — начала Ольга. — Только встретились, и тут же приключения. Рассказывай, как живешь.
— Оля, а ты совсем изменилась, а все такая же.
— Эй, оставь, что за привычка начинать с комплиментов. Коротко. Кто? Где? Чего надо? Казалось бы, куда проще, — она смягчилась. — Ну а потом за жизнь поболтаем. У меня, кстати, есть к тебе одно дельце.
— После всех событий в Комарово живым–то официально лишь я остался, — начал Глеб.
— Тебя они тоже посчитали в доме погибшей. Таскали с месяц. Но обошлось. Отвязались. Дело закрыли, а может, висит еще, не знаю. Но это власти. А вот криминалы, что с Юрием Петровичем работали, земля ему камнем, — озлобился Глеб, — не успокоились. Вот и приходится каждого угла опасаться.
А Ольга продолжала: — Собираюсь я заняться морским туризмом. Ищу компаньонов. Пойдешь со мной? Яхту купила. Капитан опытный. Однако, потонуть можем, запросто. Ну?
Глеб замер, невольно закашлявшись.
Авантюристка поморщилась, логично предположив, что следом начнутся вопросы и советы подумать. Она положила руку на плечо приятеля: Не хочешь, найду другого. Решай. Или вот что. Ответь, что тебя здесь держит?
Глеб помолчал, потом вдруг наклонился к ней и смущенно произнес: — Я плавать не умею и воды боюсь.
Она весело засмеялась: — И все? Да вот это как раз самое простое.
— Если что случится, будь мы хоть трижды чемпионами по плаванию, не выплывем. А с психикой, надеюсь, справишься. Вспомни, как в первый раз на прыжках орал. Леха тебя за шкирку выкидывал.
Глеб смущенно отвернулся, пряча внезапно вспыхнувшее лицо: — Нет, все же ты ведьма.
Он вроде пошутил, но что–то мелькнуло в голосе: — Откуда про это знаешь? Ну не мог ведь он тебе всю жизнь пересказать. Ты, кстати, так и не рассказала, кто он тебе. Сбежала и ни слова, ни записки.
— Я думала, тебе тяжело будет вспоминать об Ирине. Поэтому и уехала, — призналась Ольга.
— Думала она, — пробурчал Глеб. — Ох, не могу на тебя сердиться. А куда плыть собираешься? — спросил он, как бы невзначай.
— Тут рядом. В Перу, — отмахнулась шкодливая собеседница. — Глеб, не тяни резину, вижу ведь, согласишься. Ну, три, четыре, — она кивнула, приглашая продолжить.
— Согласен, — расплылся в улыбке паренек. — Как тебя одну на край света отпускать. Ты же всю их наркомафию в расход выведешь, — пошутил он.
— Вот и хорошо, — девушка подвела черту. — Давай сделаем так. Ты собираешь вещи и тихонько исчезаешь. Телефон в помойку, писем не оставлять.
— Короче, встретимся завтра вот по этому адресу, — она прошептала ему название яхт–клуба. — Поселим тебя на воде. Не волнуйся, там все по высшему разряду. Как в «Астории». Да и я туда переберусь. Раз возникла ситуация, то продолжение, как говорится, следует. А нам проблемы не нужны. Вместе и отбиться легче будет. Да и ты, если что, выручишь, — польстила она компаньону.
Подготовка продолжалась. Уже закупили провизию, выправили необходимые документы. Топливо решили залить в последний момент.
Месяц ушел на всевозможные согласования, оформления и нестыковки. Да и подготовка самой яхты заняла значительно больше сил и средств, чем планировали. Но, в первых числах июля, наконец, созрели.
Они сидели в каюте. Ветерок с Невы легонько задувал в открытый иллюминатор. День выдался нежаркий.
— Завтра последний проверочный выход, и можно трогаться, — обыденно сообщил капитан, помешивая остывший чай в стакане с матерым серебряным подстаканником.
Ольга, с облегчением вздохнула: — Слава богу. А то думала, никогда не соберемся, — ворчливо прокомментировала она, в глубине души, однако, испытывая огромную радость.
Глеб, умудрившийся загореть на неярком Питерском солнышке до кофейной черноты, сидел молча. Он втянулся в работу и был занят мыслями о том, как лучше разместить двадцать коробок с компотами, которые где–то выцепил сноровистый капитан.
Глава 4
Громкий хлопок и вспышка. Едкий дым повалил от влетевшего в окошко предмета, по палубе застучали тяжелые шаги кованых ботинок. В каюту влетели две упакованные в камуфляж фигуры.
— Лежать, работает спецназ, — нагоняя жути, заорал передний и мощным ударом опрокинул Глеба на палубу. Все замерли. Преимущество было явно на стороне нападающих. Теснота каюты и скученность играли на руку визитерам.
Ольга, сохраняя спокойствие, медленно опустилась на корточки, подняв руки за голову.
— Все в порядке, Мастер, — вполголоса произнесла, обращаясь к капитану. — Вы вообще ни при чем. Она вгляделась в нашивку продолжающего сольную партию маскарадного персонажа: «Спецназ, уже легче. Все не бандиты».
Бойцы сноровисто заковали присутствующих в наручники и замерли, контролируя каждое движение задержанных.
— Максимыч, — прошептала Ольга, — тебя через пару дней выпустят, будь на судне. Жди. Мы вырвемся. Когда, не знаю. На уговоры не поддавайся, ничего не подписывай, помни, нет за тобой грехов…
— Разговоры, — гаркнул боец в маске. — Приклада хочешь? Молчать.
Их выволокли на пирс и загрузили в подъехавший «Соболь».
Автобус, собранный на базе «Газели», был оборудован несколькими зарешеченными «собачниками», так что перекинуться словом с Глебом Ольге не удалось. Однако, перехватив взгляд, отмаячила: «Не дергайся. Все беру на себя».
Глеб, поняв, что Ольга собирается выгораживать его, покатал желваками, но подтвердил команду.
Ехали недолго. Врубив сирену, спецмашина перла по осевой, сгоняя особо нерадивых кряканьем и ревом в мегафон.
«Развлекаются ребятки, — усмехнулась Ольга. — Кто же это нас принял? Вариантов несколько. Или по наводке бывших друзей покойного куратора, обломившихся возле памятного места на Аничковом мосту, или… — она задумалась. — А не «Атолловские» уши торчат? Они, вообще, не дураки, вполне могли раскрутить главного инженера и без моей помощи. Ну, а дальше, как говорится, дело техники. Заявление, приправленное приличной суммой, гораздо эффективней просто заявления. А если сумма очень приличная, то и заявления не надо. Сошлются на оперативную разработку и, за милую душу, на месяц, как «организованных», упакуют. За это время из святого можно Иуду вылепить. А уж меня, если всерьез начнут разрабатывать, и подавно… Ох, интересно им станет. Ладно, поживем, увидим», — она закрыла глаза и откинулась к прохладной решетчатой стене.
Во дворе, огороженном пятиметровым оцинкованным забором и увенчанным спиралью–путанкой, ожидал конвой.
Выводили по–одному, слышались только короткие команды да редкое взлаивание сторожевых собак. Ольга шла последней. Во дворе, кроме пятерки конвоя, не было никого.
В комнате приемки отобрали все вещи, обыскали. Не то, что грубо. Обыденно. В ходе осмотра у Ольги пару раз возникло горячее желание прекратить этот балаган. Она точно знала, что удержать ее не смогла бы вся опереточная ВОХРа, но удержало понимание: «Сбежать — не проблема. А что потом. Как выходить в море?»
«Ждать, надо ждать», — успокоила она себя.
Никаких обвинений, никаких объяснений. «Узнаете после, — ответ обтекаемый и конкретный. — Мол, отстань, мы и сами не при делах. Наше дело тебя принять, а что, почем, это в другое окошко».
Через час заселили. Камера оказалась вполне комфортабельной. По размеру, правда, чуть больше каюты на Ольгиной яхте, а вместо дуба и кожи — масляная краска и ржавое железо. Духота, это само собой. Маленький вентилятор не спасал. В пятиметровой каморке находилось человек пятнадцать.
Ольга, не знающая всех этих понятий, решила: «Люди везде люди, а если что не так, это их проблемы».
Она осмотрелась, поздоровалась в никуда и спросила, громко, но спокойно: — Кто здесь старший? Подскажите, как определиться.
Полог у ближней к решке кровати отодвинулся, и на бетонный пол спрыгнула огненно–рыжая девка с нахальными, слегка косящими глазами.
— Чего орешь? Не видишь, люди отдыхают, — слегка подзагрузила она новенькую. — Первоход, что ли? Понятно. Чего предъявили?
— Молчат, — нехотя ответила Ольга, не зная, стоит ли начать геноцид прямо сейчас или подождать развития событий.
Но девчонка добродушно кивнула: — Ты не шугайся, здесь почти все бытовые. Никто не «наедет». Спать будешь в третью смену, спроси там у кого. Объяснят. Ну, а если непонятки какие, меня Жанной звать, я, как бы сказать, тут «на–старшинку».
Ольга устроилась на краю койки, застеленной жестким одеялом, и задремала. Полудрему оборвал чей–то громкий голос.
— Ах ты, вобла сушеная, — разорялся противный бас. Из редких печатных слов Ольга поняла, что кого–то обвиняют в воровстве. Она глянула в проход. Худенькая, одетая в выцветшую китайскую кофту, девчонка пыталась отпихнуть наседавшую на нее бабу весом в центнер. Тетка умело таскала противницу за волосы, при этом не уставала сотрясать воздух перекатами виртуозного мата.
— Стоять, — рявкнула из своего угла Жанна. — Что за шум, что не поделили?
Бабища набрала в аршинную грудь воздух и затарахтела: — Эта тварь после меня спала, я под подушку спрятала, а проснулась, смотрю, нет. Точно. Крыса сперла, — она вновь потянулась к голове оппонентки.
— Ну? — глянула на девчонку разводящая. — Что скажешь?
Та оглянулась, словно ища защиты, и, наконец, произнесла: — Я не брала.
Видно было, девчонка боится громадной противницы и не в силах связно ответить на претензию.
— А это чего? — громогласно объявила та, указывая пальцем на задний карман девчонкиных джинсов, откуда торчал кончик какого–то платка.
— Покажи, — веско предложила судья.
В маленьком носовом платке оказались завернутые в сторублевую купюру сережки с тусклыми камешками.
«Вещь грошовая, но важен сам факт», — поняла Ольга.
Тем временем Жанна, приняв решение, собралась оповестить о нем остальных.
— Погоди, — приподнялась с места Ольга. — Сдается мне, наветом пахнет, — выбрала она литературное выражение. — Спроси–ка ты и у этой, — кивнула она на «правдоискательницу». — Пусть честное слово даст. Ну, поклянется.
— А чего? Все четко, «доказуха» на кармане, чего тут выяснять? — удивилась рыжая. — Хотя, не убудет. — Слышь, ты. Подтверждаешь предъяву? Под протокол забожись.
Толстуха зыркнула на Ольгу, но вступать в пререкания не посмела. Выпрямилась и произнесла: — Она у меня сережки сперла, чтоб я сдохла, коли вру.
— Ну что? — глянула «старшая», — теперь довольна?
— А ведь за язык не тянули, — Оля свела губы в невеселой улыбке, поднялась и медленно приблизилась к горой возвышающейся над кроватями уголовнице. Касание рукой, совершенно неприметное и легкое, даже не насторожило бабищу: «Провела девка пальцем по шее, и чего? Может, она из этих?» — усмехнулась кобла, но… додумать не успела.
Все вокруг крутанулось и поплыло. Дружный вздох и тяжелое падение. Тетка, только что колоссом возвышавшаяся над вторым ярусом, рухнула на пол и забилась в конвульсиях. Лицо посинело, глаза выкатились из орбит. Она сипела, тщетно пытаясь вдохнуть.
Ольга наклонилась, и громко, отчетливо, произнесла:
— Если правду скажешь, оживешь. Но торопись, секунд пять тебе осталось.
На последних глотках воздуха та просипела: — Соврала.
Короткое нажатие тоненького пальца за ухом, и она, жадно хватая воздух, зашлась в долгом, лающем кашле.
— Все слышали? — Ольга повернулась к Жанне. — А ты говоришь: «Чего тут решать?»
— Сама подсунула, на девчонку поклеп возвести решила.
В камере повисла тишина, прерываемая только стонами оживающей бабы и всхлипыванием девчонки.
Ольга присела рядом с плачущей девчонкой: — Все, успокойся, разобрались. Ну, кому говорят, хватит.
Понемногу та угомонилась. Затихла и ушлая тетка.
— Как звать? — поинтересовалась Оля у соседки.
— Наташа, — шмыгнула носом сокамерница.
— За что взяли?
— Из Новгорода я, без регистрации…
Семья Натальи была пьющая. Профессионально. Отец, рукастый и смышленый мужик, встретил перестройку мастером автосервиса. Выпивал, но в меру. Однако шальные деньги, что потекли в карман после открытия российских границ для европейского автометаллолома, сгубили мужика. Дальше скучно.
Наташка скандалила, пыталась достучаться, но, увы. Вход копейка, а вот выход… И вот, не выдержав вечных скандалов и пьянки, едва получив аттестат, удрала в Питер. Ждали ее там. Без особых знаний, без денег и связей. Итог известен. Устроилась прислугой.
«А у них коробка с кафелем пропала. На меня заявили. А зачем мне кафель? Я эту коробку и поднять–то не смогу. А они говорят, все вы дохлые, пока до навара не дошло. Ругаются», — Наталья снова тихонько заплакала.
Ольга покачала головой: — А мужик–то хозяйский к тебе клинья не бил?
— Точно, хозяин в тот день сильно подпитый приехал, все ко мне приставал. А как сказала, что пожалуюсь, еще пригрозил, мол, пожалею. –Вскинулась девчонка.
Ольга хмыкнула, удивляясь изгибам жизни: «Тут на шее «жмуров» за десяток висит. А у нее грошовый кафель? Чудны дела твои…»
— А тебя как звать? — успокоилась, наконец, девчонка. Она заинтересованно глянула на спасительницу.
— Ольгой меня зовут, — ответила та. И добавила: — Ладно, успеем, поговорим еще. Отдыхай. А я подумаю.
Однако не удалось. Ужин, суета сокамерниц. Стук тарелок. Наконец, все угомонились.
Свет в камере продолжал гореть, однако время уже близилось к полуночи. Ночная смена легла, и остальные прикорнули кто где.
Камера затихла. Ольга прислонилась к перекладине и задремала. Сон не сон — легкое видение. Она перебирает документы в офисе «Атолла». На глаза попалась неприметная папка с рядом цифр и фамилий, мимоходом просмотрела ее и сунула в карман сумки. Привычка разведчика. «Надо же, а ведь эти листки там и лежат, — сквозь сон удивилась она. — А вот где сумка? Стоп, а не вместе с «винчестером» я ее припрятала? Точно, сумка, скроенная на манер парашюта, в собранном состоянии занимала всего ничего, а если развернуть, танк можно спрятать».
Глава 5
Удивительно, на допрос Ольгу вызвали уже на другой день. Скорее, это был даже не допрос, а очная ставка. Хотя, как назвать встречу главы не последнего в мировом рейтинге холдинга с подследственной? Причем, в комнате допросов, кроме них, не было никого.
Ольга встречала этого холеного господина в бытность свою клерком компании. А вот он о ее существовании узнал совсем недавно.
Как она и боялась, служба безопасности, получив анонимный подарок в виде полного расклада хищений в сибирском филиале, не очень и обрадовалась.
— Кто это, осведомленный в нашей кухне, нам «добряк подогнал?» — образно выразился глава СБ.
Матерый в прошлом опер, он никак не мог избавиться от уголовного жаргона. Впрочем, работе это не мешало. Рыть начали в двух направлениях. В первую очередь, по сути компромата, и одновременно изо всех сил пытались разобраться в личности доброхота.
Профи справились быстро. Ирину вычислили не просто, а очень просто. Умелый спрос мигом развязал языки сибирякам. И те, опережая друг друга, поведали о шустрой москвичке, раскопавшей договора.
— Смотри, какие у нас клерки отчаянные. — удивились «Атолловские» опера.
Внимательно изучили ее личное дело. И вот тут им поплохело всерьез. Девочка оказалась с таким шлейфом загадок, что без бутылки не разобраться. Попала в страшную аварию, поправилась за неполных полгода. Отец, генерал ФСБ, пусть и в запасе. Да, только всем известно, что бывших чекистов не бывает. И вот он погибает, и жена тоже. Девочка, ставшая владельцем неслабого капитала, не успев затвердить права наследования, тоже гибнет.
— Это уже водевиль какой–то? — не выдержал шеф холдинга, когда ему доложили всю картинку. — Ага, сколько у девочки зарплата была? Да она за квартиру, поди, платила в два раза больше. Короче, в дерьме вы, господа, — отбросил он документы. — Сдается мне, и я вместе с вами. Вы что, не понимаете, это она… Она нас развела.
— «Крот» это был. Звягинский крот, понятно? И не думаю, что девчонка в особняке сгорела. Ведь от нее ничего не нашли. Ну, менты, понятно, им лишний глухарь не нужен. А вы–то куда смотрели? Короче. Что делать будете, не знаю и знать не хочу. Платите, пытайте, но чтобы ее нашли. Понятно? Вперед и с песней.
Деньги ему, в принципе, было не жаль. Тем более, Звягин уже в прошлом, но, дело принципа: «Воровать, у меня, не позволено никому».
— Найти и, чтоб неповадно другим было, высечь, показательно, — распорядился магнат.
И вот она стоит перед ним.
Максимов всмотрелся: «Привлекательное личико. Миниатюрная фигурка. Словно и не из камеры привели… Вот только глаза не в масть. Не такие глаза у нее быть должны. А в этих спокойствие и уверенность. Словно и не ее ко мне на аркане приволокли, а она снизошла до общения… Странно», — насторожился олигарх.
— Допрыгалась, Ирина? — прервал он затянувшееся молчание. — Или как там тебя?
Ольга внимательно глянула в лицо воротилы: «Нормальный, с виду, мужик. Умный, сильный. Может, чуть испорченный деньгами и властью? Но, было бы странно, кабы падал от голода, что твой нарком продовольствия».
«Болею, что ли? — хмыкнула она про себя. — Или это общение с «толстовцем» сказывается? Сама–то лучше?» — так и не разобравшись в своих чувствах, продолжила изучать гостя.
— Ну, что, допрыгалась? — спросил, наконец, гость. Вопрос прозвучал риторически.
— Не бейте, дяденька, — сорвалась Оля в плач. — Я все скажу. Все–все. И где алмазы зарыты, и куда труп спрятали.
— Какой труп? — опешил Максимов. — Ты что, сдурела?
— А, так Вы не из–за старухи? Нет? — вмиг успокоилась шкодливая девчонка. — Тогда, я не знаю.
— А вообще… и впрямь, что тянуть? — она внезапно и неуловимо изменилась, и олигарх почувствовал себя дураком.
— Значит, так. Упростим задачу. Давайте от выяснений, кто прав, кто виноват, перейдем к делу, — оля закинула ногу на ногу и внимательно взглянула на олигарха. — За мое задержание ответите особо. Хотя, это, в принципе, семечки. А, касательно денег, которые я получила от главного инженера, так все вопросы к нему. Украл их он. Его и трясите. А мне спасибо сказать нужно. Но, думаю, на конструктивную беседу Вы пока не способны. Поэтому, я сейчас коротко изложу свои требования, — она протянула руку и вдруг коснулась его руки. — Да у вас пульс что–то частит. На сердце не жалуетесь? — провела по запястью прохладными пальцами, несильно нажала на мерно бьющуюся жилку.
Собеседник с негодованием вырвал руку: — Нормально у меня с сердцем, а вот у тебя морда не треснет от требований? — совсем попросту выразил он свое мнение.
— Выслушайте, а потом будем выяснять, что и у кого треснет, простите за вульгаризм. Итак… Но прежде я, уж простите девичью болтливость, не с кем здесь особо поболтать, расскажу, как пройдет Ваш сегодняшний вечер. Рассказ будет недолгий, но содержательный, поэтому прошу не перебивать.
Заинтригованный олигарх решил: «Пусть поболтает девчонка, а я пока сделаю выводы и решу, что с ней делать».
— Вы, Андрей Григорьевич, от меня двинетесь к начальнику Вашей службы безопасности. Устроите разгон и потребуете, чтобы он к завтрашнему утру представил Вам… ну, это неинтересно. А после, немного успокоившись поедете Вы на свою дачу, она у Вас за фирмой числится, но Ваша. И вот, где–то часов в девять или, чтобы быть совсем точными, в девять ноль семь, сядете вы, скажем в кресло и потянетесь к пульту, посмотреть, что творится в мире. Тут Вас и прихватит. Оно. родимое. Никогда ведь не болело, а тут: ни вздохнуть, ни охнуть. За грудиной огонь, в легких вата, в голове туман, — голос ее странно замедлился, стал тягучим, он казалось проникал в самую душу слушателя.
— И поймете Вы, Андрей Григорьевич, что вот она. Стоит перед Вами та самая дама с косой, свидание с которой не назначают. И миллионы Ваши отойдут всем, кому ни попадя, а Вам достанется уютная могилка два на два с роскошным мраморным памятником. Так Вам станет тоскливо, что не передать. Дальше слушайте внимательно, — предост ерегающе подняла Ольга палец, увидев, что слушатель порывается вставить свое слово. — Повторять не буду, но от того, насколько правильно Вы все исполните, зависит Ваше благополучное избавление от, скажем так, неприятности.
— Так о чем это я? Ага. Первое, звонок вашему милицейскому приятелю с приказом немедленно освободить меня и моих спутников. С извинениями. Прикажете ему забыть наши имена. Навсегда. И еще…, скомандуйте–ка Вы еще, чтобы отпустили с нами одну девчонку. Она в моей камере сидит. Натальей зовут. За какой–то кафель ее закрыли. Деньги можете за этот кафель сами внести, или пусть Ваш «Мент» расплатится, мне без разницы. Вот, вроде, и все.
Видите как я здорово нагадала? — Продолжила бутафорить Оля, прикидывая в то же время, сработает–ли программа как нужно. И вот еще что Денег я с Вас не возьму. Что И последнее. Поверьте на слово. Опоздаете, уже не откачают. И все, «карачун подкрался»… — это цитата, не обижайтесь. Это важно. Пройдет минута, другая и вам чуть–чуть полегчает.
— Вы естественно облегченно вздохнете и решите, что я Вас развела, озлобитесь и попытаетесь свое распоряжение отменить. Вот тут долбанет всерьез.
Очнетесь минут через пять. Ну, отдышаться Вам пару минут хватит. Дальше, приказ начальнику охраны:
— Теперь Вы. Только просьба, без мата, — закончила слегка издевательский монолог хулиганка.
Олигарх, онемевший от такой наглости, не нашел, что сказать. Наконец выдохнул: — Ты мне эти пятьсот «штук» на карачках принесешь, и ноги будешь лизать. Ясно? Да ты понимаешь, что за суммы в сто раз меньшие на куски людей режут?!
Чувствуя, еще немного, и он кинется на нее с кулаками, подпрыгнул со стула и дико заорал: — Охрана.
Дверь мгновенно распахнулась.
— Ну, погоди, тварь, — бросил уже на ходу, — завтра с тобой иначе поговорят. Ах ты, сучка, — он плюнул на пол и выскочил наружу.
— Встать, — рявкнул охранник. — Вперед. Руки за спину.
Остаток дня она провела спокойно. Выспалась, поболтала с Жанной. Ее положение в камере укрепилось настолько, что сокамерницы разве что не крестились на нее.
— Смотри, — пошутила рыжая, — они скоро кол осиновый с воли просить начнут.
Ольга усмехнулась: — Да я сегодня уже выхожу. Ошибка, говорят. Извините.
Жанна недоверчиво покачала головой: — Дай бог, только, чтобы ночью выпускали? Я сомневаюсь. У них график железный. А в ночь тут только охрана. Хотя, тебе видней, — не стала спорить опытная сиделица. — А вообще, я с тобой бы еще поболтала.
Ольга пожала плечами: — Ну, это не от меня зависит. Если есть какие вопросы, спроси. Может, отвечу.
Жанна задумалась: — Слушай, а ведь и страшно. Это как к гадалке. Только чувствую, ты в сто раз верней предскажешь. Ой, боюсь.
Ольга улыбнулась: — Не рви себя, а то совсем голову задурила себе, — Ольга уперлась ладонями в подбородок. — Ох, что–то я закрутилась сегодня. — Наташа, — обратилась она к девчонке, сидящей поодаль. — Хочу предложить тебе со мной в море пойти. В круиз, не шуточный, идти далеко. Но если дойдем, и денег заработаешь, и жениха встретишь. Уж поверь мне, все у тебя будет.
Девчонка испуганно заморгала: — Я же под следствием? Мне тюрьма светит.
Ольга отмахнулась: — Не бери в голову. Это как раз самое маленькое препятствие. В общем, думай, только сегодня. И не бойся, в обиду тебя не дам.
Наталья осталась сидеть с открытым ртом, а Ольга отошла на свое место.
Взбешенный олигарх выскочил из ворот изолятора и грохнул дверцей Мерседеса так, что водитель подпрыгнул от неожиданности, а охранник рванулся за табельным оружием.
— Поехали. Что заснул. Твою мать, — сорвал зло на невиновном водиле олигарх. Трехтонная машина взвизгнула резиной и снялась, как гоночный болид. Ошалевший от такого невиданного поведения обычно чрезвычайно сдержанного хозяина, водитель втопил педаль до пола.
Едва войдя в офис, Максимов распорядился: — Начальника охраны ко мне, живо, — референт вздрогнул и рванул выполнять: «Даже когда шефу сообщили о потере Нижнеудинского комбината, стоимостью в полтора миллиарда, тот так не рычал». «Что бы это могло быть?» — терялся в догадках секретарь, вызванивая безопасника.
Оповещенный о настроении патрона тот влетел, даже не нацепив галстук.
— Звали, Андрей Григорьевич? — поинтересовался он, просовывая голову в приоткрытую дверь сановного кабинета.
— Давай, шляется он, — пробурчал слегка отошедший глава холдинга. — Записывай. Все на эту тварь. Все отдать ментам.
— «Зарядить» столько, чтобы ее на параше сгноили, — проявил недюжинное знание уголовных реалий бизнесмен. — А сами трясите всех, кто с ней связан. Яхту в арест, деньги, что за ней, тоже. Я ее, блин, в Африку без штанов… Все, свободен, выполнять немедленно, к утру доложить.
Отпустив главного охранителя и чистодела, он расслабил галстук и автоматически потянулся к бару. Рука ткнулась в пузатую бутылку. Не глядя, плеснул в бокал и залпом махнул обжигающий напиток. Коньяк растекся по жилам, даря благодатное расслабление.
Но тут сердце кольнуло нехорошее предчувствие.
«Хватит на сегодня, домой пора», — решил он, подхватил с кресла скинутый в горячке пиджак и скомандовал референту: — Я отдыхать. Если что, звони на дачу.
Устроившись в салоне бронированного лимузина, пультом дистанционки выбрал музыку любимого Морриконе и откинулся на мягкие подушки. Машина стремительно неслась по пустой трассе, удаляясь от мегаполиса.
Удар, визг тормозов, и сила инерции кинула его на перегородку, отделяющую салон от водительского сиденья. Машина, пролетев еще с полсотни метров, замерла.
В интеркоме прозвучал голос телохранителя: «Все в порядке, Андрей Григорьевич. Ворону «лобовым» поймали. Главное, сволочь, будто специально ждала, — возбужденно закончил охранник. — Но стекло уцелело, трещины только. Сейчас Володя протрет и едем».
Озабоченный молчанием шефа охранник повторил: «Как слышите, прием». Однако Максимов по–детски шмыгал носом и молчал. Страх, возникший внизу живота, поднялся в желудок и сдавил его диким приступом изжоги. Ох, как давно он так не боялся. С тех самых пор, как ему, тогда еще мелкому торговцу компьютерным вторсырьем, прислали в конверте патрон от «Макарова». Однако те времена благополучно миновали, и он уже напрочь позабыл это паскудное чувство.
Кое–как продышавшись, олигарх скрипучим от злости голосом разрешил продолжить движение.
Остаток пути он сидел в тяжелом раздумье, не вспоминая уже про музыку.
Вид привычного интерьера слегка успокоил. Он прошелся по комнатам, зачем–то проверил окна. Включил свет и потянулся к пульту. «Что там, в мире, творится?» — мелькнула ленивая мысль. Его обожгло воспоминание. Он кинул взгляд на часы. Огромные стрелки фирменных часов, висящих в проеме, показывали ровно девять ноль семь.
Боль вспыхнула в груди. Заполнила тело и плотным комком сошлась под грудиной. Губы старались поймать хоть глоток воздуха, но онемевшие легкие не смогли втянуть ни капли. Он захрипел, обмирая от сознания, что это конец. Еще чуть–чуть, и ничего уже не станет.
«И для чего тогда вся эта суета? А она ведь знала! Ведьма!» — ему вдруг почудилось, что в полумраке, хотя горели все лампы, перед ним возникло светлое пятно. Оно уплотнилось, и вот уже видны стали пустые глазницы и надвинутый на лицо темный куколь капюшона.
«Что, что?!» — из последних сил он пытался вспомнить, что сказала ему та девчонка. Скрюченными пальцами выцарапал трубку и нажал кнопку.
Абонент отозвался сразу. Превозмогая мучительную боль, и судорожно перхая, Максимов хрипло прорычал: — Девчонку и тех, что с ней были, отпустить немедленно. Сейчас же, — вдруг понял, что может втянуть глоток воздуха. — Отвезти на яхту, извиниться. Дашь ментам, сколько скажут, но чтобы выпустили, немедленно.
— Дело жизни и смерти. Не выполнишь, пожалеешь люто, — сумел он выговорить почти связно. Привыкший ничему не удивляться начальник охраны подтвердил распоряжение. Максимов заметил, что неясная фигура начала растворяться и таять. Боль еще стояла в груди, но уже не так бесповоротно.
Добавил, припоминая: — С ней еще девчонка будет, звать Натальей. За кафель сидит. Заплати эти копейки, и пусть с ними отпустят. Да, извиниться нужно, — он, наконец, смог вдохнуть полной грудью. В трубке запиликали сигналы отбоя. И тут Максимов обнаружил, что сидит возле кресла и тупо смотрит на растекающееся по ковру сырое пятно. Он продышался, стянул мокрые брюки, шатаясь, двинулся в ванную комнату. Боль практически исчезла. Только холодный пот и сырое белье напоминали о приступе.
«Ах ты, паскуда», — вновь поднялась волна ненависти. Так меня запугала, что сам себе внушил. Разбрызгивая воду, выскочил из душевой кабины и ринулся к телефону. Боль вломилась без предупреждения. Совсем не так плавно, как в прошлый раз. Мешком рухнул на пол, теряя сознание от нового, еще более сильного приступа. Очнулся вдруг. Перед глазами расплывается узор дорогого ковра. Обессилено потянул к груди непослушные ноги. «Уже высох», — безразлично отметил он невесомость своего тела.
Приподнял голову и обмер, увидев свое лицо в зеркальной поверхности шкафа–купе. Однако не обвисшие вдруг щеки и огромные мешки под глазами напугали его. Поразил короткий, ухоженный ежик. Еще утром внимательно осмотренные на предмет седины волосы сейчас стали совершенно белыми.
Дрожащей рукой олигарх перекрестил зеркало, зашевелил губами, припоминая молитву. И тут, словно дрогнуло что–то в его душе. Он лежал на полу, и чувство громадного облегчения и неземной радости наполняло его.
Максимов отчетливо понял, опоздай его собеседник ответить на звонок, лежать ему сейчас бездыханным посреди этой огромной комнаты.
«Да что может быть важнее этого счастья, просто жить? — с умилением осознал он. — И она показала мне, как мимолетно все, как мелко. Суетимся, рвем жилы. А вот придет эта… — Максимов содрогнулся и вновь обмахнул себя неумелым крестом, — и все. И ничего. Ничего совсем. Пустота».
Он задремал, сознание затихало. Однако оставалась уверенность в том, что сон этот будет спокойным и добрым. — А девчонка все–таки ведьма», — мелькнула краем вялая мысль. Однако не вызвала ни злости, ни раздражения. Наоборот. Чувство непонятной благодарности, за урок, который ему дала маленькая… Он спал.
— Вот и все. Пора на выход, — пробормотала Ольга, увидев, что крашенная суровой шаровой краской дверь распахнулась, и в камере мгновенно стало тесно от обилия разномастных служивых чинов, блеск шитья погон и шевронов вызвал у задремавших обитателей дружное оживление.
Ольга, кивнула Жанне и жестом подозвала Наташу: — Вещи собери, а если ничего ценного нет, то и ладно. Пусть здесь остаются. Не дело, в новую жизнь старые воспоминания тащить.
Их вывели из камеры и провели в ту же комнату, где принимали. Вещи выдали под роспись, все это с каким–то настороженным удивлением и даже с опаской. Обращались с ними, как с переодетыми принцессами крови, на «Вы» и разве что не кланяясь. Наталья, не веря в то, что их сейчас выпустят, жалась к Ольгиному плечу и вздрагивала. Наконец, вручили документы.
Вперед вышел представительный человек в штатском: — Андрей Григорьевич Максимов приносит Вам свои искренние извинения. И еще, он просил поблагодарить Вас. Так и сказал: Вы поймете за что, — слегка вымученно произнес он.
Ольга глянула на посла доброй воли: — Принято. Я рада, что Максимов — умный человек. А главное — умеет делать выводы. Передайте ему, у меня претензий нет.
Начальник СБ, а это был он, круглыми глазами смотрел на странную девчонку, которая, образно говоря, поимела его шефа в извращенной форме, и она же еще не обижается?..
«Все смешалось в доме Максимовом», — пробормотал бывший опер. Однако от других комментариев благоразумно воздержался.
Во дворе их ждал блестящий черный лимузин. Из приоткрытой двери машины видны были фигуры Ольгиных компаньонов. Она глянула в салон. — Ну, как вы? — оглядела она их лица. Глеб подмигнул, обозначив полное приятие ситуации. Он явно наслаждался развитием событий. Иван Максимович вежливо кивнул девчонке и поздоровался с хозяйкой: — Все нормально, — отрапортовал он, — даже извинились.
Ольга подвинула вперед спутницу: — Знакомьтесь. Это Наташа, а это мои товарищи и друзья. Капитан — зовут его Иван Максимович. Глеб — мой охранитель и помощник. Ты с ним поосторожнее, — шутливо подмигнула Ольга. — Садись, и ехать нужно. Чего нам тут выстаивать?
Вертухай махнул рукой. Ворота неторопливо распахнулись, выпуская «Мерседес». Такого освобождения тюрьма за всю свою многовековую историю еще не видела. В машине Ольга задала девчонке назревший вопрос: — Подумала над моим предложением? Или высадить?
Наташка, которой явно было не по себе, замерла на краешке роскошного сиденья и нерешительно произнесла: — Так я ведь ничего не умею. Какая от меня польза?
Капитан недоуменно поднял бровь. Намекая, что судовая роль уже оформлена и согласованна. «И вообще, женщина на корабле — непорядок».
— И, кроме того… — Ольга скроила ему укоризненную гримасу глаза и повернулась к девчонке: — Не об этом ведь речь, — мягко оборвала ее бормотание. — Идешь с нами или нет?
— Да! — отчаянно закивала Наташа. — Я с вами. Я домой не хочу, и никуда не хочу. Возьмите меня! — она облегченно расплакалась и ткнулась носом в кожаную обшивку дверей, пряча слезы.
Занятые разговорами они и не заметили, как машина плавно остановилась у пирса, возле которого одиноко покачивалась их яхта. В ночном воздухе слышны были крики чаек. Свежий ветерок тянул с Невы прохладу. Они выбрались из салона и остановились перед своим новым домом.
— Вот, это и есть наша… Кстати, — Ольга повернулась к капитану: — Иван Максимович, а что же мы имя кораблю так и не дали? Непорядок. Какие будут предложения?
Повисла долгая пауза.
— Так мы всю ночь на пирсе проторчим. Ну, раз никто ничего не придумал, то предлагаю назвать — «Амазонка», — подвела итог Ольга.
Приняли единогласно.
Приняв душ и наскоро перекусив, отправились спать. Места хватило всем. Ольга с Наташей заняли по отдельной каюте, а капитан с Глебом разместились в двухместной, на корме.
Шел третий час ночи, а Ольге все не спалось. Устав вертеться на роскошной кровати, оделась и поднялась на палубу. Остановилась возле перил, замерла, думая о прошедшем дне: Сколько всего…Вспышка ослепила. Взрывная волна подбросила ее высоко в воздух. Вонзились в тело тысяча игл. В глазах потемнело, навалилась бесконечная темнота. Удар о воду уже не почувствовала.