В прежние время Олег размышлял иногда, что значит оказаться одному в чуждом окружении. Читал методички, посещал специальные лекции и практические занятия. Контрразведчику знание профессиональных нюансов и тонкостей работы противника необходимо. Но одно дело умозрительное понимание, другое оказаться в этой шкуре самому. Причем, разведчик занят делом, и знает, что где-то есть люди которым его труд необходим и жизненно важен, это одно. Его ругают или хвалят, но о нем помнят. Здесь все иначе. Памяти о нем нет и быть не может. Да и самого его, в принципе, нет. Нет Олега Говорова. А есть князь Всеслав, внезапно вернувшийся из небытия. Может от того и не верил он до последнего в реальность этого мира, списывая на происки и умелую мистификацию неведомого недруга.

И на то место, где застал их кампанию, покойный ренегат-отморозок Борислав, никак не решался вернуться. Оставалась какая то минимальная, пусть эфемерная но надежда, что все может отыграно назад. Потому и встреча со Славкой хоть обрадовала но, как это ни странно, огорчила. Причем, когда сумел понять в чем причина, с удивлением сообразил, это не он противится возвращению к месту трагедии, и не ему трудно общаться с современником и почти другом, единственным, казалось бы связующим звеном с реальностью. Сущность все более активно занимающего свое место в сознании Всеслава, вот кто противится этому. Как? Непонятно. Кабинетный опер с тоской вынужден был признать, что морально-волевые качества древнего правителя куда как выше, чем его, Олеговы. И ломает это, так сказать, второе я его совсем незаметно, но с неизменным успехом. Первое время, когда растерянный путешественник, занятый тяжелым трудом, пытался выжить, было даже проще. А вот после обретения меча, изменилась не только внешность. Поменялся и характер, привычки. Психика. И все труднее становилось противоборствовать вспышкам ярости и гнева, накатывающим на князя. Просыпалось и вовсе незнакомое Олегу чувство превосходства. Князь и ранее не считал себя ровней окружающим, теперь кажется и вовсе приобретал черты диктатора. Проявилось это впервые, когда снес он голову толстопузому воеводе. И вновь проклюнулось, когда устроил спрос казначею. Если не кривить душой, было у Олега сильное подозрение, что, возникни нужда, подвесил бы он этого ворюгу на крепостной стене. И на березу вполне мог вздернуть. Гнал Олег мысли, сбивал воспоминаниями о своей жизни. Но все труднее и труднее удавалось перебороть самого себя. Ведь воспоминания о былых походах и застольях иной раз казались его личными. Стоило отвлечься, забыться, и вот уже ловил себя на мысли, не он рассуждает, а князь прикидывает шансы на успех весенней компании. И не понять то-ли князю, то ли Олегу греет душу мысль о возможных трофеях, и пленных, об отцовском владении, доставшемся Ярополку по случаю.

— Тьфу. — Олег с силой долбанул в бревенчатую стену, и тут же рявкнул на обеспокоенного гридня. Отвлек стольник. — Княже, судить пора. — Склонился в поклоне ближний боярин. — Что, Анананий, служба идет? Идет батюшка подтвердил помощник.

— Тогда пошли и мы. — Расправил Всеслав полы собольей шубы. Свел брови. — Что там.

— О побиении холопа скорняжного мастера, соседом евоным, Гришкой Латяжником. Шорным. Гришка того в курятне застал, ну и не стерпел взял в батоги, да ненароком и прибил.

— Холоп кто? — Поинтересовался князь.

— Антоха Большов. — Прошлым годом долг не вернул, на отработку и пошел. Знаю. Жаль толковый бондарь. — Скривился Князь.

— Скорняга это Митяга, Сивый, что ли?

— Евоный холоп, батюшка. В силу входит Митяй, мастерскую поднял, людей взял.

— Таак. — Сощурился Всеволод. А при мне голь голью ходил. Ладно, решим. Вопрос, в принципе, был простой, но и в в тоже время хитра какая то в нем просматривалась. Всеслав пожал плечами. А чего думать. С семьи холопа взыскать за покражу шорнику, с шорника за смертоубийство холопа скорняку. А с обоих процент князю. Только выходило, что выгоды с того выходило боле всего самому потерпевшему. Долг Антоха почти отработал, а у него два сына уже в возрасте подрастают. И коли оплатит Митяй за них Гришке штраф, то внове им в кабалу. А Шорному мастеру за смертоубийство платить нечем. Худо дело идет, все знают. И выходит так, что и он и его дело Сивому уйдет.

— Что-то тут не сходится. — Это уже вписался в тему Олег. — Сам того не заметив, когда закончил Сивый пенять на Гришку, встал и уже собрался произнести решение. Но переборол. Вернулся в кресло, упер бороду в ладонь.

— А как Антоха в курячью клеть влез. Аль у тебя пса нет? — Глянул на ответчика.

— Как нет. Есть. Только сдох в ту неделю. А у соседа в аккурат кобелек подрос. Он мне его не задорого продал.

— Кто сосед?

— Ну он. — Кивнул Григорий на Сивого.

— Верно сказал? — Уточнил Олег у скорняка.

— Ну а чего, и продал. — Слишком уж нехотя отозвался кожанщик.

— "А вот тут поподробнее. — Естество контрразведчика подсказало. — Копать нужно здесь. Мелко плавает местный народец с конторой тягаться".

— Кто за псами у тебя ходит. — Продолжил дознание Всеволод. Сивый недоуменно кхекнул. — Сам, батюшка. А чего про пса то.

— Цыц. — Рявкнул князь. Звякнул кубок, стоящий на столе. — Мой спрос. Аль не любо? — Внимательно глянул на мастерового.

— Что ты, что-ты, княже прости. — Митяга смущенно втянул голову в плечи. Как понял Олег, разбор склок основывался в то время минимально на Ярославовой правде. Знать ее почти никто и не знал, и текстов не имел. Изустно только. А уж процессуальные тонкости всецело относились к внутреннему убеждению судьи.

— Так скажу. — Поднялся судья. — Ты, — он протянул палец, ткнув в грудь скорняку. — И есть виновный в том, что побил Гришка холопа. Сам послал, обещал долг скостить. Пса кто-то из твоих потравил. Чтоб не спугнул раньше времени. Холоп в курятник полез, ты пса приманил, да когда пора пришла, науськал.

— Навет батюшка. Напраслина. Нет такого. Олег хитро, и вроде скучая, поинтересовался. — А ну как спрос учиню. Дворовых впервую руку. Не скажут? А я хорошо спрошу. И соседей спрошу. Неужели никто не видел? Всеж плотно живете. А своя рубаха к телу ближе. Помысли. Коли сейчас в отказ пойдешь уже не штрафом отделаешься, на рожон лезешь. Князю врешь. Решайся. Стоишь на своем? Взгляд кожаных дел мастера вильнул, сдавая хозяина.

'Дожму. Он это'. — Уверился Олег. — Эй, люди, призвать сюда ката, да дворовых. Сивый пошел пятнами. — Прости, княже. Моя вина. Не хотел я погибели Антохе. Думал возьмет Гришка холопа, штраф его заплачу, он внове мне в помощниках будет.

— Все слыхали. — Быть по сему. Князь увел голос в низы. — Проревел торжественно. — Антоха не по своей воле крал.

С Гришки за убийство — князю штраф, а семье Антохиной ты Сивый и ты Григорий по пять алтынов платите. Он опустился и глотнул из кубка.' Ай да Олежек, ай да сукин сын. — Усмехнулся он. Сейчас я вас ребята раздевать буду'. Ответчики кинулись в ноги князю. — Пощади, откда столь. Не губи.

— Вона как, просите. Ну, что-ж, пощадить не пощажу. Потому как закон. А, вот помочь смогу. Денег вам на штраф выдам, но с условьем. Отработать на заказ княжий. Долг с третью. К весне. Ну?

— Да ить. Мигом сообразили потерявшие злобу друг к другу бедолаги, поняв что работать придется задаром. А вы что хотите все в залог отдать? Ну это тоже выход. Да не войте вы. Не обижу. По миру не пущу. Слово даю.

— Согласны. — Вздыхая закланялись будущие олигархи. Свободны. Отпустил Всеслав ответчиков. Теперь с вами. Он глянул на застывших в углу сыновей и толстую вдову. Крал покойный, никто не отрицает. И долг не вернул. — Потому с вас штраф в казну, и расчет с кожевником.

— Как же. — Скисла уже обрадованная прибылью баба.

—

Значит, будет мое такое слово. — Я за вас долг плачу, и штраф прощаю. — Но, отработать придется. Он повернулся к боярам. — Так сказал. Прав? Бояре, сраженные тем, как ловко князь расколол лиходея, закивали, подтверждая решение.

— Свободны все. — Распорядился Всеслав. Олег сидел в тишине горницы. Тяжелый кубок медовухи в руке.

Он решил отметить непростое решение, и устроил застолье. И сейчас в хмельном тумане отчетливо понял, почувствовал, что наступает некое единение его половинок. Симбиоз, говоря по-научному, настолько серьезный, что, не только Ярополк, но и все князья в округе вряд ли могли спать спокойно. Я им устрою, ссудный процент. Вы у меня кровью умоетесь. — Долбанул по столу Всеслав, расплескивая тягучее пойло. Эй, девки пусть пляшут. — , Упершись в рукоять, приказал князь.