Выполнение задуманного Михаил Степанович решил не откладывать в долгий ящик.
Новенькая «Ауди», не супер, но приличная А6, жалобно кряхтела на раскатанной колее проселочного танкодрома. «Тут тебе не Автобан», — повинился водитель, стараясь объехать совсем уж непролазные ямы.
Дорога по улицам города к зданию Администрации много времени не заняла. Стиль вождения привыкший все делать на совесть Михаил Степанович поменял кардинально. Ездить по старому, значило вызвать нездоровый интерес не только водителей, но и гаишников. Поэтому он скрепя сердце нахально высовывал нос машины, выбираясь на перекрестки и перестраиваясь в пробке.
Грамотный народ пропускал. Себе дороже попасть в «обоюдку» с недешевой иномаркой.
Михаил Степанович толкнул обитую вишневой кожей дверь в приемную Губернатора: — У себя? Сообщите, что Степанов просится, — он сказал это предельно корректно, и в тоже время что–то в его голосе подсказало, что человек, который может позволить себе представиться так, не простой посетитель.
— Какой еще?… — недоуменный голос хозяина вызвал у гостя легкую улыбку. Очевидно, «Губер» никак не мог спроецировать подшитые валенки юродивого пенсионера на свою роскошную приемную.
Секретарша озадаченно прикусила губу. Она искренне удивилась, что так ошиблась. И другим, отчужденным тоном обратилась к посетителю: — Представьтесь, пожалуйста.
— Ты, дочка, еще добавь «гражданин», — съязвил Михаил Степанович. — Ладно, сам зайду, — и шагнул в кабинет, не слушая слабых протестов охранительницы сановного покоя.
— Ты что же, господин Губернатор, то в гости зовешь, то «какой еще»? Ну как скажешь. Я человек не обидчивый, могу и на прием записаться.
— Степаныч? — недоверчиво уставился на незваного гостя хозяин кабинета. — Не может быть, — он всмотрелся в гладко выбритое лицо, окинул взглядом костюм, тоненькое колечко на безымянном пальце левой руки.
— Михаил Степанович? Тебя и не узнать… — расплылся в улыбке босс.
— Все в порядке. Это ко мне, — успокоил хозяин заглянувшую в дверь секретаршу.
— Вот, на человека стал похож. Совсем другое дело, — никак не мог найти нужный тон глава администрации.
— Бороду даром не сбривают… — шутливо процитировал классиков Михаил Степанович. Непринужденно устроился возле стола для совещаний. Поза, казалось бы приемлемая для посетителя, и в то же время чуть, совсем неуловимо, вызывающая.
— Коньяк? — привычно потянулся к стойке Губернатор. — Или может кофе?
— Чайку, если можно. Гринфилд, Кристмас Мистерии. Люблю, знаешь, с корицей. Если нет, пусть твоя помощница в буфет сходит, а мы пока без чужих ушей поговорим…
— Каким ветром, Михаил Степанович? — не выдержал паузы губернатор.
— Мимо ехал, дай, думаю, загляну. Давно собирался.
Старик невинно улыбнулся, но томить дольше не стал и перешел к цели визита.
— Подумал я на досуге, Виктор Петрович, и вот какая в старческих мозгах родилась идейка. Не купить ли мне этот заводик самому? А чего? Какое — никакое — дело. Связи, слава богу, сохранились, здоровьишко есть пока. Почему не заняться? Нет, я обязательства сдержу. Вы, я же понимаю, аукцион обеспечиваете. Сколько нужно заплачу. Не вопрос.
— Михаил Степанович, ты что? Серьезно? Да зачем тебе полумертвый заводишко? Хочешь делом заняться, так скажи только… У нас в следующем месяце парочка лакомых предприятий намечается. Договора, живые деньги, выход на экспорт, конфетка. Да и я поспособствую. За недорого выйдет.
Михаил Степанович покатал в пальцах массивную зажигалку. Фирменный Ронсон в золотом исполнении тяжело стукнул по столу: — Не нужно мне этого. Я, понимаешь, загорелся. Вижу, как и что сделаю, заказы пробью, модернизации проведу. Не завод будет, песня… Нет, Виктор Петрович, я уж сам. Ты знаешь, решения менять не годится… Так что, не обессудь. А если сомневаешься, что договоренности в точности исполню, так зря. Мое слово кремень. Или вы чего дурное задумали? Уж не криминал — ли какой? Тогда, конечно… Я на старости лет в аферы лезть не хочу.
— Да какой криминал, ты что, Михаил Степанович? Все как в аптеке. Люди не хотели тебе голову забивать. Ну, сам понимаешь, предпринимательство — это же суета и все такое… — глаза хитрована блудливо забегали. — Вот что, я такие вопросы не решаю. Давай возьмем тайм — аут, скажем, на пару дней. Ты еще подумаешь. Ну, лады?
— Ну, давай возьмем. Только я своего решения менять не собираюсь.
— Нет, так нет, — отработал Губернатор, — подождать не трудно?
Михаил Степанович согласно кивнул: — Договорились.
Он вновь катнул по столу маслянисто блестящей безделушкой.
— Совсем забыл. Спасибо тебе, Виктор Петрович, выручил давеча. А то хамы эти, на дороге, чуть было не угробили. Вот, кстати, подарок позволь тебе… Так сказать, в благодарность, презент. — Он протянул дорогую вещицу.
Губернатор поднял со стола зажигалку: — Ого! Золотая?
— А как же? — хохотнул Михаил Степанович. — Возьми, не побрезгуй…
— Спасибо, — расплылся чиновник, с интересом рассматривая вещицу. Однако вспомнил, с чем пришел его собеседник, и вновь поскучнел: — А может, подумаешь? Я б тебе…
— И не уговаривай. Решение мое твердое, — поднялся гость. Глянул на часы: — Ого, засиделся я, бежать пора. — Поклонился и, не дожидаясь ответа, выскользнул за дверь.
— Освободил я вашего губернатора, — улыбнулся он секретарше.
Та удивленно взглянула на странного посетителя.
— А чай? — тряхнула цветастой коробочкой.
— В следующий раз, — извиняясь, развел руками Михаил Степанович, — дела.
Он спустился в фойе, прошел на стоянку и уселся в автомобиль. Двигатель еще не успел остыть, однако водитель не торопился отъезжать. И только, когда в коробочке, лежащей на передней панели, негромко пискнуло, кивнул удовлетворенно, спрятал приборчик и неторопливо вывел «Ауди» на дорогу.
Домой приехал по темноте. Оля только прикрыла веки, давая понять, что в доме все хорошо, и вновь уперлась невидящим взглядом в пространство.
Неторопливо поменял парадный костюм на привычное одеяние и опустился в обитое кожей кресло. Вынул из кармана хитрый приборчик и нажал кнопку.
Тишина, прерываемая тяжелыми вздохами, сменилась шорохом бумаг. Наконец послышался писк тонального набора.
«Номер короткий, это хорошо, — отметил Михаил Степанович. — Расшифровать будет несложно».
Короткая пауза, и вот зазвучал взволнованный голос его недавнего собеседника:
— Это я. Да. Срочно. Ждать не мог… — видимо оправдываясь за неурочный звонок, произнес губернатор. — У меня только что был наш… э теленок. Нет. Сам пришел. Но это не главное. Хуже другое. Он заявил, что хочет купить точку сам. А мне пообещал выполнить, чего скажут. Но сдается, все туфта. Он, точно, нацелился хапнуть единолично. Куда там. Дедок. Видел бы ты этого деда. Один костюм тысяч пятьдесят стоит. Другой человек. Деловой, жесткий. Такого, если что не по его, фиг заставишь сделать.
Виктор Петрович замолчал, слушая абонента: — Да я говорил. Уперся, как танк: «Нет, хочу этот». Планы какие–то строит, проекты… Что сказал? Предложил взять тайм аут. Согласился, но как–то не всерьез. Еще и припугнул. Дескать, аукцион — оно конечно, но и сам, якобы, связи имеет, чтобы решить вопрос положительно.
— А может, пусть его? И денег сэкономим. Решим на уровне исполнителей, с вашим, с главным…
— Молчу, не лезу, но ты, Олег, тоже… Задачу поставил, а что почем — я и не знаю. Сижу, глазами хлопаю, щеки надуваю. С одной стороны, конечно правильно. Меньше знаешь — лучше сон. Только…
Судя по изменившейся интонации губернатора собеседник доходчиво объяснил тому опасность излишней любознательности.
Вновь зазвучал голос губернатора: — Я, да, да, слушаю. Как? Понял. Пугнуть?… Хорошо. Компромисс? Какой? Он не касается отдела внешней комплектации и цикл испытаний? А как объяснить? Да понимаю я, что ничего серьезного. Мне только странно… Хорошо, я помыслю, как прижать. Все? До свидания.
Стукнул о поверхность стола замолкший телефон. Повисла длинная пауза. Свистнул, отключаясь, приемник.
— Вот и все, — Михаил Степанович откинулся в кресле. — «Плохо мы еще воспитываем нашу молодежь…» — пробормотал он голосом товарища Саахова.
Жучок, исполненый как неровный бугорок на внутренней стороне зажигалки, выплюнув импульс, самоликвидировался, превратясь в оплавленную крупинку.
Примитивный фокус удался, как нельзя лучше. Несмотря на то, что стороны в разговоре никакой особой информации не раскрыли, однако, для анализа хватило. Но прозвучало самое главное… Оговорка губернатора про «Главного». Должностей, содержащих в своем названии слово «Главный», на заводе предостаточно. Однако тут можно рассуждать методом исключения. Искать главного специалиста, связанного с обеими этими подразделениями одновременно. И в то же время имеющего возможность повлиять на них. Ответ напрашивается сам собой. Не главный технолог и энергетик. Это главный инженер. На него замыкаются эти подразделения. Вот так».
Следующий день прошел без приключений. Хозяин мельтешил по дому, а Оля, обнаружив, что в хозяйстве окончился кофе. Обрадованная возможностью проветриться, сдернула с крючка ключи от машины.
Дооверенность Михаил Степанович оформил в день покупки, и приказал распоряжаться авто в любое время, по своему разумению. И хотя в город, опасаясь плотного движения, Оля соваться не рисковала, но по трассе до ближайшего поселка гоняла с ветерком.
Хозяин, занятый бумагами, даже не заметил ее отъезда.
Вырулив на трассу и законопослушно сдерживая железного коня на положенных девяноста километрах в час, двинула в сторону поселка.
Продавщица в магазинчике, где Михаил Степанович иногда закупал продукты, улыбнулась внучке обходительного старика.
«Не обломаюсь, тем более, что клиентка денежная, сдачу не считает», — подумалось хозяйке прилавка.
Оля купила кофе, пару коробок Рафаэлло и вышла на улицу. Невольно поразилась алому зареву вечернего заката.
Зимний день короткий. Казалось бы, еще и пяти нет, а поползли длинные тени, окрасили в синеву высокие сугробы, скрывающие от трассы стоящий на обочине магазин.
Оля протянула руку с зажатым в пальцах ключем к двери, и вдруг почувствовала, как в спину ей, проткнув тонкий мех, уперлось что–то острое. Грубый мужской голос предупредил: — Не дергайся, сучка, перо схлопочешь.
Заполошный ужас сковал движения куда лучше, чем предупреждение. Она затравленно сгорбилась. И поняла: ничего не изменилось. Волна бессильного ужаса зажала сердце.
— Будешь дергаться, задавлю… Дед сам виноват передай — если полезет… — прорычал в самое ухо злодей.
Она и не слышала, что говорит страшный голос. В голове вновь возникло яркое видение. Кружевная вязь заледенелых веток, боль, пронзающая виски…
Закончив фасовать сахар продавщица облегченно выпрямила натруженную спину, рачительно прибрала поглубже в прилавок парочку набежавших с мешка килограммов «лишнего» песка, и вышла на крылечко. Картина, открывшаяся взгляду была настолько неожиданной, что хозяйка сельского лабаза несколько мгновений даже не могла сообразить, что означает.
Возле роскошной машины, в окружении рассыпаных по снегу пакетов, ничком лежала давешняя покупательница.
— Никак женщине плохо стало? — Охнула торговка. Она торопливо сбежала с крыльца, склонилась над лежащей, всмотрелась в бледное даже на фоне снега лицо. Осторожно коснулась пальцами холодной как лед руки: — Неужто померла?
Она беспомощно оглянулась по сторонам, не зная, что и предпринять. Однако висящий на клочьях ниток рукав дорогой куртки, разбросанные в беспорядке вещи, натолкнули на новое предположение.
— Наверно машиной сбило? Ох, ты, горе–то. — Продавщицаа кинулась назад, в магазин. Торопливо набрала номер.
Известие о сбитой машиной незнакомке участковый воспринял без особого энтузиазма. Слушай, Зинка, ты позвони это в Скорую, в ГАИ, а?
— Ты что, сдурел? — окрысилась тетка. — Она — ж холодная. Померла, вроде. А я мертвых во как боюсь. Когда эта ГАИ из города приедет. Она что тут до ночи лежать будет. И чего я одна возле покойницы делать буду? Нет уж. Ты, Василий, здесь власть, вот и принимай меры. А иначе я тебе в долг больше ни грамма не налью. Так и знай.
Участковый ругнулся и пообещал прибыть. А неугомонная свидетельница, снедаемая любопытством, кинулась назад, и с опаской приблизилась к пострадавшей.
— Да она никак живая? — Всплеснула ладонями Зинка, расслышав слабый, едва различимый стон.
Подняв худенькое тело перетащила в тепло, засуетилась, пытаясь сообразить, чем помочь пострадавшей.
Схватив с полки бутылку торопливо скрутила жесткую пробку и попыталась влить содерживмое сквозь сжатые губы лежащей на полу.
И тут Оля открыла глаза, и дернулась. Осто запахло спиртным от разлившейся водки.
— Ожила! Ну слава тебе господи! — От избытка переполяющих чувств продавщица сделала добрый глоток прямо из горлышка.
Входная дверь в лавку распахнулась и в помещение вошел милиционер.
Участковый оказался невысоким, довольно пожилым мужичком. Он сбил на затылок форменную шапку, всмотрелся в лежащую на грязном полу женщину. От внимательного взгляда не укрылся ни беспорядок в одежде, ни содранная кожа на щеке пострадавшей.
— Ну, чего тут? — Поинтересовался он у продавщицы.
— Вот она. Купила товару, вышла, а потом ее машиной — раз. И лежит, понимаешь. А та холера видно уехала. Хорошо хоть живая оказалась. Я ее сюда принесла. Взмокла вся.
— Чего — ж ты ее на пол то уложила? — Укоризненно поморщился лейтенант. — На стул — бы…
— Так она — ж совсем неживая была. Вот только–только как очнулась… Я ж говорю, не дышала… вроде.
— Тихо ты, — приструнил сельский детектив шебутную тетку. — Нет там никаких следов от машины. И никто ее не сбивал. У нее щека поцарапана, да куртка порвана. Похоже… Тут милиционер всмотрелся в порозовевшее лицо незнакомки, принюхался. — Она что выпившая была?
— Так это… я ее в чувство приводила когда. — Взмахнула зажатой в руке бутылкой продвщица. — Чутка глотнула.
— Не похоже, что — бы пьяная. — Вроде и не слыша ее слов пробормотал милиционер. Помог Оле сесть на стул.
— Как вы себя чувствуете? Вы меня слышите? Можете пояснить, что случилось?
Оля подняла глаза на представителя власти: — Я из магазина вышла. Только к машине подошла, как кто–то со спины подкрался. Ножом в шею упер… А потом я ничего не помню…
— Коротко и ясно… — Участковый присмотрелся к девчонке: «Не в себе, но держится. Машина не из дешевых… что она в этой дыре делала?»
— Девушка, у вас документы есть? — аккуратно поинтересовался милиционер.
— Так это ж Михал Степаныча внучка, — влезла разговорчивая продавщица. — Смешной такой дедок к нам приезжает… — Я тебе про него говорила. На заимке живет.
Мент озадачено присвистнул.
— Ты присмотри за ней, — шепнул он разбитной соседке и выскочил наружу.
«Не было у бабы забот, так подай, — с досадой сплюнул дознаватель, разглядывая следы на снегу.
Василий Петрович, как незатейливо звали участкового, в силу природной исполнительности и дотошности знал в округе всех, о неказистом старике информацию имел, самую что ни на есть верную.
— Держись от него подальше, для здоровья полезнее, — посоветовал хороший знакомый в соответствующей структуре, когда Петрович попытался выяснить подноготную нового соседа.
«Умному достаточно, — сообразил лейтенант и вопросов больше не задавал. Но для себя зарубку в памяти сделал: — Серьезный старик, из тех, которые «бывшими» не бываю, которого пятой дорого обходить стоит…
И вот тебе, надо же. Что можно предположить? Кто–то напал на девчонку? Тогда непонятно, отчего, хотя и грех так судить, не покалечил, не взял ничего. Ведь ежели всерьез–то много — ли ей, кнопке, надо? А ее только от шока переклинило и все. — Не логично. Но кто–то же был? Но кто и зачем? — Присел на корточки, собирая выпавшие из сумки вещи. — Так и есть. Кошелек, ключи от машины, безделушки… Все на месте. И колечко на пальце — тоже. Значит не ограбление. И все равно чую — дело тухлое. Ни премий, ни благодарностей с него точно не светит».
Пребывая в глубокой задумчивости Василий Петрович вернулся в магазин. Испытующе глянул на приходящую в себя Олю, наконец принял решение.
— Вот что, Зинаида. Если тебе здоровье и покой дороже сплетен, ты сейчас свернешь лавочку и исчезнешь. Не было тебя тут. И ничего ты не видела и не знаешь. Ферштейн? Дружески советую, — негромко произнес он склонясь к продавщице.
— Да я и впрямь ничего… — Та косо глянула на безучастно сидящую Ольгу. — Покурить вышла, смотрю, девка лежит…
— Так всем и говори.
Оставив продавщицу собирать вещи участковый мягко, но настойчиво потянул плохо соображающую Олю к выходу: — Давайте пройдем в отделение. Там и заявление напишете, дело–то серьезное. — Лейтенант усадил Олю в холодную кабину УАЗика, набрал цифры занесенного в память телефона абонента.
— Алло? — отозвался на вызов Михаил Степанович. — Где? Поселок Новый? Райотдел? Спасибо огромное. До связи.
Холодный двигатель сердито урчал, тянул еле — еле, но торопливый ездок не стал дожидаться, когда стрелка температуры сдвинется с места. Жигуль вырулил на проселок и заскрипел по снежным ухабам.
Когда выбрался на трассу, «втопил» всерьез. Словно догадываясь, что бодаться с взбесившейся «копейкой» опасно, попутные водилы сноровисто уступали дорогу. В поворот вошел с таким заносом, что снесло до правого ряда. Однако четко выровнял и, не сбрасывая скорость, переключился на третью передачу. Машина подлетела к зданию отделения милиции и, завизжав тормозами, едва не воткнулась в дежурный «уазик».
— Ты что, дед, сдурел? — вскинулся постовой у дверей. Не закончив мягко осел в сугроб. Барахтаясь в глубоком снегу, служивый пытался сообразить, отчего в глазах все плывет и двоится.
Сидящий в «аквариуме» сержант удивленно взглянул на нахального посетителя.
— Где потерпевшая? — Рявкнул вошедший, махнул перед лицом дежурного бордовой корочкой. Сержант всмотрелся в документ, молча кивнул на дверь в кабинет дознавателя.
В три шага миновав коридор, Михаил Степанович с облегчением выдохнул, увидев сидящую возле стола Олю. Целую, и на первый взгляд, если не считать небольшой царапины на щеке, совершено здоровую. Напротив нее, сосредоточенно водя ручкой по бланку протокола, устроился щупленький следователь.
— Ты как? — Негромко спросил Михаил Степанович, положив руку на плечо Ольге.
— А вы кто такой? — вскинулся «следак». — Почему входите без стука?
— Стучать тебе другие будут. А дело это теперь не ваше, — ткнул под нос следователю удостоверение гость. — Я забираю потерпевшую.
— Как скажете. — Понятливо согласился чиновник. Он, конечно, подозревал, что все кончится достаточно быстро, но не думал, что так скоро.
— Однако, я должен буду подать рапорт… — формально возмутился следователь, в душе даже довольный таким окончанием мутной истории.
— Конечно — конечно, хоть в ООН… — пробормотал Михаил Степанович. — Что случилось, Оленька?
— Поехала в магазин. Только вышла из машины, как кто–то подошел со спины, схватил за шею, приказал не дергаться. Сказал, что — бы ты не лез в это дело. Предупредил, что… иначе будет плохо. Я страшно испугалась. Он мне вдруг шею сдавил, и все вокруг исчезло. Наверное сознание потеряла. Очнулась — никого. Но он ничего не сделал. И не забрал ничего.
Михаил Степанович покосился на милицейского следователя: — Ты ничего не слышал. Видишь, она не в себе. У девочки шок.
Михаил Степанович заботливо обнял Ольгу: — Сейчас приедем домой, все будет хорошо, — обволакивал он ее убеждающими интонациями.
Мимо настороженных сотрудников райотдела Михаил Степанович прошел, не обращая никакого внимания. Увидев участкового, остановился. Внимательно глянул на лейтенанта: —Ты звонил?
— Спасибо. Я в долгу не останусь. — Старик торопливо заглянул в салон Олиной Ауди, выдернул из гнезда квадратик флешки, сунул лейтенанту ключи от машины и добавил: — Завтра, будь добр, пригони. Заодно и поговорим.