Мы не пытались лгать друг другу и говорили то, что думали.

— Укус королевской кобры — это самое страшное, когда кто-нибудь кусает, — сказал он.

— У меня нет основания противиться этому утверждению, — сказал я.

— Укуса королевской кобры — вот чего бы я хотел избежать любой ценой, — сказал он.

— Перед нападением она распускает капюшон и раскачивается, — сказал я.

— И трещит как трещотка, — сказал он.

— В настоящее время между нами и королевскими кобрами значительные расстояния, но обсуждение этого вопроса никак не назовешь излишним, — сказал я.

— Нет, мы не сказали ничего лишнего, — сказал он.

— Укус королевской кобры может сбить спесь с кого угодно. Слоны падают, как зяблики, наступив на ползающего монстра, — сказал я.

— Я пережил за свою жизнь достаточно жутких минут и настоящих кошмаров, но все они бледнеют…

— Мои тоже бледнеют, — сказал я.

— Единственное, что, положа руку на сердце, я могу сравнить с укусом королевской кобры, — это…

— Боюсь, мне придется оспорить ваше грядущее заявление…

— Это укус рассвирепевшей королевской акулы за долгие мили от берега, в открытом море!…

Я не стал спорить.