А.Исаева
О сиротке Марысе, Крабате,
о героях без труб и фанфар
Сборник повестей-сказок, который вы открыли, начинается с рассказа о том, как холодно гномам зимой в их подземном дворце - даже у самого короля борода в сосульках, а стены покрыты изморозью от дыхания. Скорей бы, скорей бы пришла весна!
Но тот, кто не любит сказок, пусть не спешит откладывать книгу. Читайте дальше. И тогда вам откроется удивительная картина - не сразу, а постепенно, как будто вы вместе с гномом вышли из темного леса и понемногу приближаетесь к человеческому жилью. И вот перед вашими глазами возникает поэтичная, грустная и правдивая панорама человеческой жизни "Стоит низенькая убогая мазанка, соломенная крыша скособочилась..."
Но, может быть, картина жизни людей в повести-сказке Марии Конопницкой "О гномах и сиротке Марысе" отошла в прошлое, имеет лишь исторический интерес? Крестьянин Петр Скарбек - угрюмый, потерявший надежду после смерти жены, опустивший руки ("ребятишки, жалкая хатенка, кляча да телега - вот и все его богатство"), Марыся - босоногая деревенская девчушка, за корку хлеба она пасет чужих гусей, а заболеет - и никому не нужна, и пропала бы, если б ее не подобрали малолетние сыновья бедняка Скарбека и не упросили отца взять в семью.
Да, автор этой повести-сказки, польская поэтесса Мария Конопницкая (1842 - 1910), посвятила свое творчество страданиям народа, трагическим судьбам детей, гибнущих от холода, голода и черствости окружающих, стала вдохновенным защитником обездоленных и суровым обвинителем современных ей общественных порядков, взывающим к людям и к небу.
Но, хотя книги ее были написаны в 80-х годах прошлого столетия, многое в них удивительно актуально и для нас, людей конца двадцатого века ее любовное, полное острой жалости отношение ко всем, кто обижен, к детям, лишенным сердечного внимания взрослых ее страстный протест против равнодушия.
Какой же она была, эта женщина-писательница, мать шестерых детей, воспитывавшая их в одиночку, прожившая нелегкую жизнь, знавшая нужду и горе?
Марию Конопницкую воспитывал овдовевший отец, провинциальный адвокат, любитель поэзии, человек добрый и просвещенный. Он сам занимался образованием дочери, и лишь недолгое время Мария обучалась в Варшавском пансионе при монастыре, где на всю жизнь подружилась с Элизой Ожешко, будущей известной польской прогрессивной писательницей.
В двадцать лет она вышла замуж за помещика Ярослава Конопницкого, а в тридцать пять приехала вместе со всеми своими детьми в Варшаву, не выдержав бездуховной атмосферы праздной помещичьей жизни и характера мужа - любителя шумных оргий и барской охоты. Но отец ее вскоре умер, и, оставшись почти без средств к существованию, она дает уроки и переписывает конторские бумаги, чтобы прокормить детей.
В конце 70-х - начале 80-х годов Конопницкая печатает в журнале и в двух своих первых книгах стихи из цикла "Картинки" - полные боли и сострадания описания эпизодов из жизни крестьян и городской бедноты. Чаще всего герои их - дети. Вот девочка с золотой косичкой шагает пешком в город, посланная овдовевшей матерью искать свою долю и кусок хлеба ("Погибнет ли?"). Вот больной малыш, не дождавшись весны, умирает от голода и холода в сырой, нетопленой комнате ("Ясь не дождался"). Вот малолетний преступник:
Как птенчик без гнезда, немой, дрожащий,
Стоял в суде сиротка пред решеткой...*.
______________
* Перевод Н.Чуковского.
И всякий раз поэтесса обращает недоумевающий взор к читателю: как можно глядеть на все это и оставаться спокойным?
Уже эти стихи дают представление о направлении всего творчества Марии Конопницкой. Однако во многих ее произведениях слышится не только боль, но и надежда. Ее стихи для детей и стихи о лугах, полях и лесах полны радости жизни. Творчество ее во многом близко к фольклору, песни ее стали народными. Не случайно еще при жизни поэтессы ее произведения получили горячий отклик и в Польше, и в России, и за границей. Похороны ее во Львове превратились во всенародную манифестацию. И в наши дни пользуются любовью детей и взрослых ее стихи, рассказы и сказка "О гномах и сиротке Марысе", которая объединила в себе все стороны ее творчества - поэзию и фантазию, боль за простой народ и суровый реализм неприукрашенных описаний его жизни, веру в добрые силы, таящиеся в человеке и в самой природе, которую она воспевает как животворный фон человеческой жизни.
Реальность и фантастика нерасторжимы в книге. Реальность подтверждает фантастику, фантастика остраняет реальность. Вместе с крестьянином Петром Скарбеком мы видим гномов воочию - ведь он очевидец. Отсюда удивительной силы впечатление, которое производит на читателя изображение гномов, грузящих на телегу свои ларцы и сундучки. А вместе с гномом Хвощем, который шарит по избам в поисках крошки хлеба, мы видим крупным планом целую деревню Голодаевку, где в амбарах и в чуланах шаром покати, в квашне вместо теста отруби, в горшках пусто, а люди худы, как скелеты.
Люди в сказке Конопницкой совершенно реальны, хотя мы и смотрим на них чаще всего глазами гномов. У нерадивых и равнодушных гномы куролесят. Крестьянка недобра. Цыган хочет нажиться на представлении с гномами - таких гномы уж знают, как проучить! Но добрым они помогают - об этом и сказка.
И Марыся, главная героиня книги, тоже вполне реальная девочка. Правда, она такая же, какой обычно бывает отцова дочка в народных сказках - та, что и мышку кашкой накормит, и яблоньку потрясет, и ничего ей не надо, ни нарядов, ни драгоценностей - ничего, кроме аленького цветочка. Но и сама Марыся, и ее беды описаны здесь не так лаконично, как в народной сказке, с большими бытовыми и психологическими подробностями, хотя и в духе сказки по поэтической интонации. Как грустная сказка звучит ритмичный реалистический рассказ о тяжелой Марысиной трудовой жизни: "Трудилась она не покладая рук, чтобы за чужой угол отплатить, за охапку соломы, на которой спала, за ложку похлебки, которой кормилась, за холщовую рубаху, в которую одевалась. Зимой хозяйского ребенка нянчила, в лес за хворостом ходила, воду из колодца носила, а летом гусей пасла".
Беда Марыси не только социальная - бездомность, голод, недетский труд. Это и вечная горькая беда сироты - некому пожалеть, оградить любовью от холодного мира.
Но героиня книги не просто одинокая девочка, лишенная тепла и защиты. Она тонко чувствует природу, ее настроение, горячо переживает судьбу птиц и зверей. Единственное, о чем она просит царицу Татр, позабыв о себе, оживить гусей. И думает она не о том, что ей влетит от хозяйки, а оплакивает их гибель. "Хочу, чтобы гусаньки мои ожили, которых лиса задушила... Чтобы они опять травку щипали и паслись на лужайке". А в доме у Петра Скарбека она "все порядком убрала", как царевна в тереме семи богатырей в сказке Пушкина. И стала родной сестрой его ребятишкам.
С образом Марыси в книге связана тема природы. Природа здесь не только одушевлена, как в народной сказке, - в едином порыве сочувствия она ведет Марысю к царице Татр, персонифицирующей саму суровую красоту и доброту Природы.
Гномы тоже пришли в сказку Марии Конопницкой из фольклора. Традиционный образ гнома, широко известный в западноевропейской мифологии, сохранив свой внешний облик и свое чудесное свойство - тайно помогать людям, получает в ее сказке дальнейшее развитие. Гномы здесь активизированная, говорящая, осмысляющая сила природы, это "человечки природы", ее маленькие представители. И имена у них соответствующие: Светлячок, Сморчок, Букашка, Хвощ, Василек. Но и это не все. Каждый гном у нее своеобразная личность и в то же время социальный характер, современной писательницы, но не потерявший актуальность и по сей день. Вот ученый летописец Чудило-Мудрило - живая маленькая пародия на ученого, далекого от реальной жизни. Не чувствуя, что уже наступила весна, он рассчитывает ее путь по глобусу, и по его расчетам выходит, что весна вообще не придет. Так Конопницкая противопоставляет живое чувство жизни абстрактным размышлениям о ней. Гном-летописец еще и "фальсификатор истории", поскольку приноравливает живую жизнь в своих летописях к известным историческим образцам: облаву на лису принимает за борьбу с татарским нашествием, а вход в лисью нору - за "древний языческий храм наших предков". Есть у него и другие слабости и недостатки - он тщеславен, кичится своей ученостью, презирает "необразованных воробьев", но по натуре он добр, простодушен, легковерен, как и все гномы, и в конце книги глубоко раскается в своей невольной помощи лисе-разбойнице, которую принял за "безукоризненно честное животное". Он раскается и в своей подделке истории и захочет написать "живую книгу".
Но гномы в этой книжке не только шаржированные портреты разных человеческих типов; они несут многообразную художественную нагрузку: они еще и посредники между человеком и природой, с которой говорят на одном языке (гном то к грибу в гости придет, то рассказ старого дуба слушает), они нашептывают людям ее "песни", ее поэзию и, переводя ее на человеческий язык, поднимают их дух; они и хранители преданий старины, осуществляющие связь настоящего с прошлым, и воплощенная мечта о действенной помощи в беде, об облегчении тяжелого труда. В них слиты добрые силы природы и доброе начало, заложенное в человеке. Это "обыкновенные люди", но "люди добрые" - образно выраженная мечта о том, каким может и должен быть человек.
И всякий раз Мария Конопницкая подкрепляет, поддерживает свой фантастический образ реальными бытовыми деталями: вот дети кормят гномика кусочками печеной картошки, вот он "раскурил свою трубочку"... Приключения гнома Хвоща связаны с деревенским бытом. Это забавные остросюжетные истории - то он на аисте летит, то на коте скачет. И все время мы видим его в натуральную величину, ведь он сопоставлен и с аистом, и с котом - маленький живой человечек. А гном Петрушка делает печку из раковины с трубой из глины. Эта "кукольная деятельность" гномов близка к детской игре и кукольному театру, только куклы здесь действуют сами да еще и людям помогают. Благодаря хорошо знакомым предметам в масштабе гномов достоверность их существования становится предельно убедительной.
Иногда в этом сказочном кукольном театре роль людей разыгрывают звери, земноводные, насекомые, пародируя - и далеко не безобидно - их смешные черты и неблаговидные поступки.
Широко известный в мировом фольклоре и в русской народной сказке образ хитрой лисы, обманщицы и ханжи, Конопницкая превращает в ярко современный. У нее это пройдоха и разбойник в маске "коллегии ученого", играющего в "скромность великого человека".
И вот перед нами в малом масштабе модель преступления. Действующие лица: коварный разбойник под личиной бескорыстия и порядочности - Лиса; его легковерный невольный пособник, пойманный на крючок тщеславия, - гном Чудило-Мудрило; равнодушный к чужой беде свидетель, не предотвративший преступления из нежелания нарушить свой покой и привычный ход благополучной жизни, - Хомяк. Беззащитные жертвы - семерка гусей и Марыся, трагически переживающая их гибель и свою вину. Разве эта схема хоть сколько-нибудь устарела сегодня?
Не устарел и "образ" Хомяка. Философия его - извечная философия обывателя: "Предупредить их, что ли? Мне это ничего не стоит. А может, это даже мой долг? Но тогда мне на горку придется лезть в такую жару... И выгоды никакой! Нет уж, пусть каждый сам о себе заботится. Иначе не проживешь!" И преступления Лисы, и Марысиной трагедии могло бы не быть, если б не эта философия Хомяка, не его безразличие к чужой беде.
Все эти образы строятся по законам народной сказки - от внешности и "повадки" животного к его "человеческой сути". Но, используя этот прием, Конопницкая всякий раз включает в характеристику злободневные (еще и сегодня) штрихи. Вот, например, два типа представителей искусства. Серенький кузнечик, гениальный музыкант, виртуоз, маэстро Сарабанда. "Такая знаменитость - и такой простак, робкий, неловкий, даже говорить стесняется! - рассуждает о нем "ценитель искусства" гном Василек. - Если такой серячок сумел прославиться, то наш Вродебарин с его ростом, фигурой, осанкой далеко пойдет!" Не так ли примерно рассуждают и сегодняшние "ценители искусства", привыкшие судить обо всем, и в том числе о таланте, по внешним приметам престижности.
А ведь Вродебарин - просто надутая зеленая лягушка. Но весь монолог его звучит до удивления знакомо: "Какой-то проходимец, бродячий музыкант будет срывать аплодисменты, отнимая у меня заслуженную славу?! С каких это пор первому встречному разрешается портить своей стрекотней вкус публики и отбивать у нее охоту к серьезной музыке?! Нет, это просто возмутительно!" Не монолог ли это и нынешних маститых, надутых, бездарных?
Противопоставленный ему в книге тип истинного художника маэстро Сарабанды и современен, и вечен. "То, чего здесь не хватает, - говорит он про ноты, - надо спеть самому. О, это совсем не трудно! Только взглянуть на угасающий закат... прислушаться к величественной музыке затихших полей. Это очень просто!" Вот почему музыка его "будила эхо не только в поле, но и в душе": "Слушал, слушал Петр и вдруг ощутил в себе силу небывалую..."
Это и есть переломный момент в главной сюжетной линии книги - в судьбе Петра Скарбека и его русоголовых голодных ребятишек. Психологическое состояние бедняка Петра Скарбека знакомо и современному человеку: "Оглядит Петр хату - и руки у него опускаются..." Но гномы помогли ему поверить в себя, преодолеть отчаяние, а маэстро Сарабанда силой своего искусства вдохновил на подвиг - корчевать пни, вспахать пустошь.
Актуально и отношение писательницы к богатству: гномы берегут сокровища земли, "чтобы они не попали в руки лиходеям и не причинили зла". Вот какое нравственное объяснение находит Конопницкая фольклорной функции гномов - стеречь богатства недр земных. Драгоценности для гномов не имеют продажной цены, не служат обогащению: в них - только красота, как в бликах солнца, цветах, осенних листьях. В шутовском монологе гнома Петрушки Конопницкая противопоставляет богатству иные ценности: "Заря светит сквозь крышу! Глядите, сколько алых и золотых роз она по хате рассыпала! А вон в разбитое окно заглядывает куст сирени... весь в алмазах, в каждом листочке - алмаз. И в каждом алмазе - радуга!.." И, несмотря на ироничную интонацию беспечного гнома, это гимн красоте природы, которая одаряет своими богатствами всех, кто способен видеть и чувствовать.
И совсем маленькие эпизоды, и комические портретные зарисовки, и все сюжетные линии книги, все многообразие ее тем и мотивов от лирической песни до острой социально-психологической сатиры сливаются в гармоничное единое целое. Обе главные линии повествования - горькая доля Марыси и судьба бедняка Скарбека, - объединившись в конце книги в одну, кончаются счастливо - надеждой на урожай, ладом в доме: мальчики обрели сестру, в хате появилась работящая маленькая хозяйка. Волшебные ли силы - гномы и царица Татр - сыграли здесь роль или доброта человека и окружающей его природы одержала победу - в этом загадка книги. Но есть и разгадка: победили силы добра.
О Доброте (с большой буквы) Мария Конопницкая говорит и образами своих героев, и всем пафосом повествования, и впрямую: "Что такое могущество без доброты? Ничто".
* * *
Но могущество без доброты нередко оказывается и чудовищно злой силой.
Может ли ей противостоять человек? Об этом размышляют в своих книгах два других писателя, произведения которых вошли в этот сборник: Отфрид Пройслер в фантастической повести "Крабат" и Джеймс Крюс в своем "учении о героизме", которое он назвал "Мой прадедушка, герои и я". Этот вопрос поставило перед ними время.
Джеймс Крюс и Отфрид Пройслер (ФРГ) - наши современники. Они посвятили свое творчество формированию новых представлений и чувств у подрастающего поколения немецких детей. Книги их, однако, заслужили признание и у взрослых и давно уже переведены больше чем на тридцать языков; оба они лауреаты международной премии имени Ханса Кристиана Андерсена.
Джеймс Крюс родился в 1926 году на Гельголанде, омываемом волнами Северного моря, - острове рыбаков и мореходов, переходившем в течение последних столетий то от Дании к Англии, то от Англии к Германии. Эта необычная историческая судьба да и вечный гул моря, его опасности во многом определили особый склад населения острова. Суровой поэзии моря и независимым характерам островитян, чуждых национальной ограниченности, посвящено в книгах Крюса немало страниц.
Крюс мечтал стать учителем. Но захватнические замыслы Гитлера помешали осуществиться его планам. Девятнадцатилетний курсант летного училища к моменту капитуляции Германии, он, так и не успев дойти до фронта (в пехотном подразделении, без винтовки), пешком возвращается в Гамбург, где на пристани узнает, что Гельголанд разрушен американскими бомбами.
Крюс - писатель послевоенного поколения. Он ненавидит войну, и девиз его творчества - надежда. Надежда на возрождение и торжество гуманистических ценностей, поставленных под угрозу фашизмом.
Его читательская аудитория очень обширна. Книги свои он пишет "для девчонок, мальчишек, их родителей, а также для членов городского магистрата", ибо "каждый ребенок когда-нибудь будет взрослым и каждый взрослый был когда-то ребенком".
Среди многих книг, написанных Джеймсом Крюсом, есть известная во всем мире фантастическая повесть "Тим Талер, или Проданный смех", не раз переиздававшаяся и у нас. Это история мальчика-сироты, который по неведению променял свой веселый, заразительный, искренний мальчишеский смех на право выигрывать любое пари, заключив контракт с неким господином в клетчатом, оказавшимся впоследствии "бароном Тречем" (а если прочесть эту фамилию в зеркале, получается "Черт"). Барон Треч, глава всесильного мирового концерна и король маргарина, обладает демонической силой, и сила эта направлена на порабощение человека, на подавление его доброй воли и человечности, на подмену его сердечного контакта с людьми материальными благами. Фантастические силы, персонифицированные в образе Треча, - это уже не добрые силы природы, как в сказке "О гномах и сиротке Марысе", а враждебные человеку социальные силы современного общества в демагогической маске человечности (вот тут-то и сослужил службу купленный у Тима смех!). Смысл повести в том, что человек, сохранивший лучшие человеческие чувства и качества, способен одержать, пусть трудную, победу над чудовищным социальным злом. Эта мысль, как мы еще увидим, найдет свое отражение и в книге Отфрида Пройслера "Крабат".
Победа Тима и его друзей над всемогущим "бароном" (друзья, помогая Тиму, терпят вполне реальные беды: их всех выгоняют с работы!) - это победа бескорыстной дружбы, деятельной взаимопомощи, нетерпимости к несправедливости, короче говоря - победа мира, где истинные отношения между людьми ценятся выше материального благополучия, над миром, где царят законы купли-продажи, выгоды и циничного расчета. Книга вызывает горячее сочувствие к наивному бедняге Тиму, мальчику без улыбки, променявшему по неопытности величайшую ценность - свой смех, залог единства с людьми, - на богатство, которое не может принести ему счастья.
Не только в книге, но и у читателя торжествуют добрые чувства. Это сознательная задача Джеймса Крюса. И он остается ей верен во всех жанрах.
Все книги Крюса для "взрослых завтрашнего дня", будь то книжки-картинки для дошкольников, веселые стихи для младших школьников, прозаические книги для среднего школьного возраста, имеют одну антимещанскую, антибуржуазную, антимилитаристскую гуманистическую направленность.
Поэтическая стихия Джеймса Крюса сродни поэтической стихии Чуковского и Хармса: юмор, искрящаяся шутка, многоцветная фантазия, игра, и в том числе игра со словом, ритмом, созвучием. Здесь на каждом шагу перевертыш, полная смысла бессмыслица, веселая абракадабра.
В своей шуточной утопии "Счастливые острова по ту сторону ветра" Крюс рассказывает о группе плавучих островов, на которых люди, звери и растения живут в мире и дружбе. Родители, гуляя по улицам, сажают малышей на спины прогуливающихся тут же тигров и львов. Здесь ставят памятники героическим животным, например, некой свинье Анастасии, которая прорыла во многих странах Европы "ходы в подземелье" и "освободила невинных людей".
Большинство "толстых" книг Крюса ("Мой прадедушка и я", "Мой прадедушка, герои и я", "В доме тети Юлии", "Маяк на омаровых рифах", "Лето на омаровых рифах" и др.) связаны между собой некоторыми общими героями, а главное, тем, что все они как-то соотнесены с островом Гельголандом. Для всех этих книг характерна и одинаковая композиция: повествование представляет собой как бы рамку для "вставных новелл" - здесь и шуточная сказка, и реальный случай из жизни, и стихи.
В своей книге "Мой прадедушка, герои и я" Джеймс Крюс утверждает, что для современного героя важнее всего мотив действия, внутренняя причина подвига. Важно не что он совершил своим мечом, а что он совершил для общества, в котором живет.
Кто же в этой книге истинные герои? Прадедушка-поэт помогает правнуку-поэту научиться отличать героический подвиг, совершаемый для спасения людей, от "гусарства", лихачества, бравады, поисков опасности ради самой опасности. "Ставить свою жизнь на карту без всякого смысла - это еще не геройство". Настоящий герой - старый клоун Пепе, сумевший своим веселым мастерством отвлечь от паники пассажиров корабля, попавшего в аварию. Ибо сохранять юмор и присутствие духа в минуту крайней опасности - это и есть героизм.
Выдержка, упорство, терпение - вот чего требует подлинный героический поступок. Для "Старого" герои - солдат-испанец из времен завоевания Мексики, защищавший своего друга индейца, несмотря на угрозу смерти и презрение соотечественников; паренек "Генрих-Держись", проявивший удивительную выдержку, спасая ребят от обвала песка; мальчик Блаже из Черногории, у которого хватило мужества скрыть тяжелое ранение, чтобы не нарушить мир между двумя родами, погибающими из-за кровной мести; свободолюбивый крестьянин с петлей на шее, сохраняющий спокойствие и презрение к господам, даже стоя под виселицей.
Так, приводя примеры из разных эпох, обращаясь к самым различным жанрам - к историческому рассказу, притче, басне, балладе, сказке, где участвуют то люди, то звери и вещи, - прадедушка передает правнуку свою мудрость. Маленькая Мышка, не струсившая перед котом, Белка, заставившая извиниться Медведя, в шуточном стихотворении, - тоже герои, и героизм их называется гражданским мужеством. "Не склонять головы перед сильными мира сего" - его суть. Таковы герои прадедушки - герои без труб и фанфар.
Когда в Германии у власти находились фашисты, в школьных учебниках и в книгах для юношества прославлялись подвиги завоевателей - "героев", которые убивают. Молодежная фашистская организация "Гитлерюгенд", основанная еще в 1926 году (в год рождения Крюса), внушала немецким детям идеи агрессивного героизма. Действие книги "Мой прадедушка, герои и я" происходит в 1940 году (Малому 14 лет, а книга носит автобиографический характер) - фашисты уже начали свою захватническую войну. Прадедушка в книге Крюса противопоставляет свою философию человеколюбия, подвига во имя людей, подвига сопротивления безжалостности и жестокости, философии ненависти и презрения к другим народам, пропагандировавшейся фашистами.
В гротескных сатирических стихах Джеймс Крюс развенчивает героев-агрессоров - "рыцаря Зеленжутя", "ландскнехта во Фландрии".
"В мраморе и бронзе, Малый, - говорит прадедушка, - слишком часто прославляют мнимых героев. Те, кто совершает настоящие подвиги, не зарятся на славу. А памятник им - то, что о них вспоминают с благодарностью".
Не геройство - умирать за неправое дело. Геройство - отстаивать правое дело, даже если на карту приходится ставить жизнь. Геройство - идти наперекор всесильным правителям. Геройство - забыв в минуту опасности о себе, спасать других. "Героические поступки - маяки в мире, полном несправедливости и произвола. Их свет вселяет мужество в других".
Но не только о современных героях идет речь в этой книге. Речь в ней идет и о современных тиранах. "Во времена Геракла, - объясняет прадедушка правнуку, - тиран был просто жесток. И заставлял убивать всех, кто был ему не по нраву.
Тирану покорялись потому, что он обладал властью, но каждый знал, что он не прав и несправедлив. В наши дни тираны подходят к делу более тонко. Они обеспечивают себе официальное разрешение на каждое убийство: ...неправоту переряжают в право, а произвол - в законность. И отравляют души".
Тухлое яйцо Адольф Бякжелток в его сказке подогревает ненависть сырых яиц и яиц всмятку к крутым. Железный Щелкун в сказке Верховной бабушки грозится "стереть в порошок" все орехи.
И "внешность" железного Щелкуна ("несгибаемые железные ноги", "разевает железную пасть") и "поведение" (раскалывает орехи) дают основание его очеловечить, включают "социальный" конфликт. Из этого и исходит фантазия Крюса-сказочника.
Мысль этой сказки идет в том же направлении, что и мысль других сказок, рассказов, стихов и бесед в книге "Мой прадедушка, герои и я": героизм нашего времени - это героизм сопротивления замыслам, направленным на подавление, "раскалывание", "стирание в порошок".
Современен и сам образ "железного Щелкуна" с его железной поступью и железной всеперемалывающей пастью, с его склонностью к "ржавматизму", с его бесславным концом на помойке.
У сказки счастливый конец: Щелкун сам кувырнулся вниз головой с подоконника в сад. Да и тухлое яйцо Адольф Бякжелток кувырнулся вниз с балкона (того, правда, слегка подтолкнули). Само движение жизни, по мысли Крюса, - против таких и им подобных. Они, по сути, уже устарели (тот подвержен "ржавматизму", а этот протух). Надо только помочь этому движению - проявить стойкость. И герой здесь - "орех Грека": "скольким орехам продлил он короткий век своей смелой выдумкой и присутствием духа!"
Джеймс Крюс - борец. Он вступил в нелегкий бой с многовековой традицией в сознании нового поколения Германии. Палочной дисциплине и всем тем исконным чертам "немецкого воспитания", которые не раз высмеивала сатира, противостоит в его стихотворении новый учитель Унтермаер - вместо традиционного с линейкой в руке. Этот учитель воспитывает ребят веселой шуткой.
Но в книге "Мой прадедушка, герои и я" есть и еще одна, главная, мудрость в запасе у Старого: "Любовь к людям хоть и выглядит часто беспомощно и совсем не героически, в конце концов всегда побеждает. Ненависть может быть хороша и целительна. Тот, кто любит людей, должен ненавидеть тиранов. Но человеколюбие, просто любовь, больше, величественнее и прекраснее ненависти".
В октябре 1972 года Крюс побывал с делегацией писателей в Советском Союзе. В Московском кукольном театре он смотрел спектакль "Тим Талер, или Проданный смех", в Центральной московской детской библиотеке встречался со своими читателями. Беседа была удивительно оживленной, веселой и непосредственной. Крюс рассказывал ребятам, что живет уже много лет на Канарских островах. Ребята задавали ему самые разные вопросы, и он отвечал на них с большой эрудицией, юмором и пониманием аудитории.
Крюс был радостно взволнован, узнав, что в Советском Союзе любят его книги.
* * *
Отфрид Пройслер родился в 1923 году. Вернувшись после второй мировой войны из русского плена, он больше двадцати лет проработал учителем и директором школы в Баварии. Есть у него сказка про учителя Клингсора младшего брата знаменитого волшебника. Этот учитель то на одну минутку превращает ребят в кривулек, похожих на их каракули, чтобы они поняли, каково приходится бедным буквам, то заставляет фантастического Чертенка Кляксенка слизывать кляксы. И мы можем легко догадаться, каким учителем был Пройслер, сколько фантазии, выдумки, юмора вкладывал он в воспитание и обучение младшеклассников. Он и был наверняка тем самым "учителем Унтермаером" из стихотворения Джеймса Крюса, который учит детей не с линейкой в руке - вечным орудием немецкого "шульмайстера", а с веселой шуткой.
И первые книжки Отфрида Пройслера, написанные им в годы учительства, "Маленький водяной", "Маленькая Баба-Яга", "Маленькое привидение" построены на шутке про традиционные образы немецких сказок: из-под сказочной маски всякий раз здесь выглядывает лукавое и ничуть не страшное лицо современного ребенка.
Пройслер часто обращается к известным фольклорным сюжетам и, обрабатывая их в современном духе, утверждает в новых "антитрадиционных" образах такие непреходящие ценности, как справедливость, верность в дружбе, стойкость и силу духа. Его маленькая Баба-Яга, которой всего лишь 127 лет, нарушая все сказочные правила, наказывает только злых и помогает добрым. Пройслер по-новому пересказывает смешную немецкую народную сказку о городе дураков Шильде и книжку чешского писателя Йозефа Лады "Кот Микеш". Сказочник Пройслер пишет также фантастическую повесть "по мотивам" русского фольклора, и хотя в этой книге, к сожалению, немало путаницы в отношении хорошо знакомых нам всем образов русской сказки (Баба-Яга, например, скачет у него на печке, а печка бегает на курьих ножках), герой ее, богатырь, или, как называет его Пройслер, "Сильный Ваня", совершает все свои подвиги только из благородного желания помочь тем, кто в беде: переносит на плечах через реку тяжело нагруженного коня, тянет один баржу, впрягается в плуг вместо старого крестьянина... Сильный Ваня всегда готов "впрячься за другого", поделиться едой с солдатом, приложить свою силу к доброму действию, направленному на благо простого народа. Так понимает Пройслер "русский дух" и умышленно делает его движущей силой повествования о подвигах Сильного Вани. "В силу особенностей моей биографии я испытываю большую привязанность к России. Я люблю вашу страну и ее людей", - говорил Пройслер, приехав в 1979 году в Москву на Международную встречу детских и юношеских писателей.
Свою лучшую книгу "Крабат, или Легенды старой мельницы", намного превосходящую по художественным достоинствам, а также по глубине и многогранности содержания все остальное, написанное им, Отфрид Пройслер создал по легендам лужицких сербов (или сорбов) - небольшой славянской народности, проживающей на территории ГДР по берегам реки Шпрее. Издавна рассказывали здесь предания о юноше Крабате, победившем Черного Мельника, колдуна и чернокнижника, и освободившем народ от его злого могущества. Пройслер, однако, дает в своей книге совсем новую интерпретацию этой темы. Он рассказывает старинную легенду в интонации реалистической повести о судьбе мальчика-сироты, жившего в определенную историческую эпоху (в конце XVII века), в то же время сохраняя ее фантастический и углубляя психологический план. Черной магии он противопоставляет "другое волшебство", идущее "из глубины любящего сердца", могуществу зла преданность, непреклонность и действенную помощь. И, главное, он вносит в свою повесть острое современное звучание. Но если в "Сиротке Марысе" Марии Конопницкой действие и в самом деле происходит в старину и актуальность ее образов свидетельствует о художественном прозрении поэтессы, то у Пройслера, наоборот, "старина" - художественный прием для широкого образного обобщения нынешних актуальных проблем. И вот перед нами опять голодный, бездомный сирота - мальчик Крабат... Но книга не об этом. Книга как раз о том, что крыша над головой, сытный обед и даже волшебное облегчение труда могут, наоборот, стать средством полного духовного закабаления. Книга о том, способен ли человек противостоять этому закабалению, этой атмосфере обреченности любого протеста.
Но кто же такой таинственный Незнакомец с полыхающим петушиным пером, которого сам Мастер величает Господином и которого он боится? Это само Зло, персонифицированная фигура мирового Зла, представитель ада, а может быть, и сам его владыка. А Мастер и страшная мельница - лишь один из его "филиалов" на Земле, в которых процветает Власть Зла, стремящаяся заставить каждого подавить в себе все доброе из страха за свою жизнь - любовь, доверие, сочувствие к беде - и вместо этого насадить властолюбие, предательство, слежку, доносы. Придет время, когда Мастер предложит власть над своим "филиалом" Крабату, решит передать ему эстафету зла. Но тот откажется. И мельница, оплот зла, рухнет - доброе начало в человеке победит Власть Зла.
Но пока она не рухнула, Мастер творит зло не только на мельнице, а, разъезжая по всей стране, сеет его повсюду. Злая сила направлена и против мира, на поддержку войны: Мастер выступает в роли советника Августа, курфюрста Саксонского, убеждая его продолжать войну.
И тут в фантастическое повествование вступает сатирическая антимилитаристская тема. Сцена во дворце курфюрста, где "полковники и другие офицеры" кричат: "Лишь бы война! Все равно, победа или поражение!", и глава "Военный оркестр" созвучны по карикатурной манере письма с изображением солдафонов у Джеймса Крюса ("Рыцарь Зеленжуть", "Ландскнехт во Фландрии").
Мастер сознательно "работает" над воспитанием подмастерьев "в духе зла". Чему он учит их в школе чернокнижия? Злому волшебству, дающему власть. "Это искусство высушить колодец. Так, чтобы уже на другой день в нем не было ни капли воды..." Мастер провоцирует Крабата, предлагая ему "как следует наказать Юро", выместить на нем свою боль. Но Крабат на это не поддается. Так и Михал, когда его терзал Мастер, не захотел жестоко мстить доносчику Лышко. В этом отказе от цепной реакции зла их сопротивление злу.
Когда-то Мастер погубил своего лучшего друга Ирко - вот она, вершина зла! И он утверждает, что в его положении так поступил бы каждый. Волшебство на сей раз заключается в том, что он ставит (в буквальном смысле) на свое место Крабата, чтобы доказать это. Но он ошибается. Крабат сумел оказать сопротивление, казалось бы, в безвыходной ситуации - не выстрелил в друга. В этой истории еще раз находит свое выражение главная мысль книги: человек, сохранивший лучшие человеческие качества, в том числе и преданность дружбе, способен противостоять всесилию зла. Хотя иной раз это стоит ему жизни, как Тонде и Михалу. Мысль эта, как уже говорилось, была и в книге Крюса "Тим Талер, или Проданный смех", но в "Крабате" расплата за право оставаться человеком более жестока и беспощадна.
Власть Мастера над подмастерьями безмерно велика. Она распространяется даже на сны. Он может превращать подмастерьев в воронов, может сам превращаться в кота, в лису, в старуху, в кого угодно, и следить за каждым. Может водить по кругу, и этот заколдованный круг возвращает всякого, кто хочет вырваться и уйти, снова на мельницу.
Но и в этих условиях полного подавления личности люди ведут себя по-разному: Тонда помогает Крабату, берет на себя все трудности, и остальные подмастерья этому сочувствуют. Только Лышко усмехается, и - нам ясно - он донесет. А Юро, прикидываясь дурачком, обливает Лышко помоями.
В какой мере удается каждому из них не подчиниться, остаться самим собой, внутренне противостоять этой власти? Вот как стоит вопрос в этой книге. В какой мере может человек сохранить свою личность, не поддаться тотальному психологическому порабощению? Тот, кто сохраняет эту внутреннюю самостоятельность, не входит душой до конца в Тайное Братство Зла, сохраняет сострадание, как Тонда, тот, кто хочет передать другим свой горький жизненный опыт и попытку сопротивления, рискует жизнью. Его Мастер (Власть) физически уничтожает, чтобы сохранить власть над душами.
Добрые гномы в "Сиротке Марысе" облегчали работу Петру Скарбеку и его ребятишкам, чтобы помочь им. Здесь облегчение работы с помощью волшебства прием порабощения. Но Тонда пользуется колдовством, чтобы и вправду помочь Крабату, за что и наказан Мастером смертью. Употреблять волшебство на благо людям, им в помощь здесь строго запрещено. И только Юро удается это делать, используя хитрость.
Следующий кандидат - Михал. Он заступается за Витко, и Лышко доносит. Михал помогает Витко, а значит, как и Тонда, употребляет волшебство на доброе дело. С такими Мастер расправляется.
Юро тоже направляет волшебство на добро: лечит раны Крабата, посылает снег на поля крестьян, чтобы не погиб урожай, знает, как проучить злобного и злорадного Лышко.
Крестьяне просят о милосердии, просят сжалиться, но Мастер грубо им отказывает, а Лышко травит их псами - это его злое колдовство. И Мастер его хвалит: "Хорошо придумано, Лышко!" Здесь уже тема добра и зла поставлена более широко - это доброе или злое отношение к народу, к его бедам и нуждам. Крабату жаль крестьян, жаль старосту и его спутников, а ведь именно чувство жалости прежде всего пытается вытравить Мастер у своих подмастерьев.
И первый сон Крабата о невозможности побега, о безвыходности тоже, как видно, насылает Юро. Но он же и подсказывает в этом сне Крабату: "Что не удалось одному, может, еще получится, если взяться вдвоем. Давай попробуем вместе". Однако, прежде чем довериться Крабату, Юро проверяет его возможности сочувствия, дружбы, помощи, и тот выдерживает проверку: превращается вместо Юро в вороного коня. И хотя Мастер строго наказывает за каждый добрый поступок - чуть не до смерти загнал он Крабата-Вороного, эстафета добра не прерывается: Крабат, в свою очередь, будет помогать Лобошу.
Эстафета доброго отношения втайне передается от одного к другому, несмотря на слежку, запреты, преследования, наказания, угрозу смерти. Михал вступился за Витко и поплатился жизнью. Но Крабат перенимает эстафету, и как когда-то Тонда втайне кивнул ему за столом в первое утро на мельнице, так и он чуть заметно кивнул Маленькому Лобошу. И тот понял: "здесь, на мельнице, у него есть друг!" И как Тонда помог когда-то Крабату справиться в первый день с мучной пылью, так Крабат помогает Лобошу.
В этой повести-сказке многое построено на сказочных троекратных повторах. Повторяется гибель одного из подмастерьев под Новый год и сцена с одиннадцатью "призраками" у постели новичка. Повторяется день в каморке с мучной пылью. Повторяется ритуал приема в подмастерья и сцена приезда Незнакомца с огненным петушиным пером, сцена у костра в пасхальную ночь и многое другое. Но повторы эти не точные, а с вариациями, в них есть движение, развитие, и движение это не по кругу, а в развитии есть предчувствие перемен. Эти же повторы одновременно и вехи на путях реальной жизни и на путях эстафеты добра.
Таким образом, это сказка не только по своим фантастическим образам, но и по своей композиции, и по своему счастливому концу - победа добра над злом. И в то же время это реалистическая повесть о мальчике-сироте, о подневольном труде на мельнице, о закрепощении не только физическом, но и духовном, о реальных людях с различными характерами и разным поведением в одинаковой ситуации. Но и это не все. У этой фантастической и в то же время реалистической повести есть и еще один план, делающий ее актуальной сегодня: противоборство всеподчиняющей власти - внутренний отпор ей всех тех, кто сочувствует и помогает даже под страхом смерти. "А разве помогать запрещено? - спрашивает Лобош Крабата. - А что тебе будет, если кто узнает?" "Не думай об этом, - отвечает Крабат. - Как-нибудь я расскажу тебе о моих друзьях - о Тонде и о Михале. Обоих уже нет. Если ты меня выслушаешь, это и будет благодарность". Крабат хочет лишь одного: передать Лобошу эстафету добра.
Эта повесть-сказка художественно закончена и не является лишь внешней оболочкой, маской своего "тайного смысла". Но целая цепь глубоких ассоциаций делает ее фантастической параллелью эпохи фашизма, власти Гитлера и тоталитаризма вообще. Тем отраднее широкий оптимистический вывод о возможности человека, пусть не с первой попытки, а ценой опыта многих погибших, освободить себя и других от его мертвой хватки - вывод о том, что эстафета добра и сопротивления злу, спроецированному на душу человека, приводит к счастливому концу.
Три четверти века отделяют повесть-сказку Марии Конопницкой от фантастической повести Отфрида Пройслера и от рассказа о героях сопротивления злу Джеймса Крюса. Но не случайно оказались их книги под одной обложкой. И дело не только в том, что у всех у них в творчестве, пусть по-разному, переплетаются, накладываются один на другой, сливаются в гармоничное художественное целое сказочно-фантастический и реалистический планы повествования, но и, главное, в том, что у всех у них один и тот же стимул обращаться именно к этому жанру: вера в доброе начало в человеке и в его победу над реальным злом, даже если оно принимает фантастические размеры и формы. В жизни такая победа во много раз труднее, и это тоже отражено в их произведениях.
Но их вдохновляет надежда. И закон народной сказки - "добро побеждает зло" - мог бы послужить эпиграфом ко всему этому сборнику. Авторы его передают друг другу из книги в книгу эстафету добра.
А.Исаева