Приступая к работе, я достаточно точно определился, что полагаемое комментирование материала общей части ПВЛ, в самом хрестоматийном виде представленной в Лаврентьевской летописи, и в филологически выверенном переводе комиссии Д. Лихачёва со старославянского на русский, как и заявляемых мнений о нём, будет касаться только текста летописи в концепции автора – «Нестора», истории Древнерусского Великодержавия, полагаемого с 866–882 годов, «когда Русь знать стали» и «когда Киев стал матерью городов русских»… Но подобно тому, как летописец не мог удержаться в своих пределах, и вынужден был обращаться не только к Ноевым временам становления языковых семей, и славянам из Норик, но и к материалам о Старо-«Киевой» династии 3-х братьев и Лыбеди – я обнаружил множество неудобств, что говоря о «Рюрике» и «Рюриковичах», в общем не сообщаю о генезисе самой династии, хотя бы в рамках прояснения используемого термина. В то же время выставить этот материал во введение – пролог, это заранее закрепить некую точку зрения на труд летописца, который создавал повествование о Руси, а не Околотке, которая для него зыбилась тайной – как остаётся и сейчас… Вводим этот материал, когда это плодотворное недоумение уже насторожилось, а внешнее разъяснение становится к нему в той или иной мере слова, слова, слова…

В летописном «Сказание о Словене и Русе и городе Словенске» представленном в сотне списков, в и том числе и используемых в данном случае Новгородской 3-й и 2-й летописи: «предками русского народа называются князья Словен и Рус, потомки князя Скифа, правнука Иафета и праправнука Ноя. По преданию, в 3099 году от сотворения мира (2409 год до н. э.) Словен и Рус со своими родами начали уходить в поисках новых земель с берегов Чёрного моря и через 14 лет вышли на берега озера Мойско Ильмень, где Словеном был основан город Словенск (современный Новгород Великий), а Русом – город Руса (современная Старая Русса). „Сказание…“ даёт объяснения гидронимов и топонимов в районе Новгорода от имён родственников Словена и Руса, упоминает о расселении славян в то время до Белого моря и Урала, военных походах на Египет, Грецию и другие „варварские“ страны. Здесь отражена привычная народная этимология средневековых словено-русов.»

…Любопытно, что сторонники развиваемой в последнее время теории «Русского каганата на Средне – Русском водоразделе 8–9 веков», К. Цукерман и др. фактически обратились ко 2-й части этого сообщения… – им бы следовало обратить внимание на появившийся археологический материал славяно-русского заселения Самарской Луки уже к 3 в.

Потомком Словена заявляется внук Вандала Буревой, имя деда которого в настоящее время связывают с западно-поморскими славянами-вендами, традиционно враждебными германцам – готам.

Буревой не очень основательно идентифицируется с «русским вождём» славянских нападений на черноморское побережье и византийские владения в Крыму Бравлином из Неаполя /дословно Новый город»/ 830–840 гг. Привязка всецело на совести Г. Вернадского, увидевшего в Буревое-Бравлине «норманнов – первоткрывателей» Пути из Варяг в Греки.

Потерпев тем не менее поражение от варягов, Буревой удаляется в какую-то «Карелию», оставив вместо себя сына Гостомысла, фигуру уже историческую: в «Правде Ярославичей» есть ссылки на его «Указ о ловах и перевозах». Летопись старательно принижает его до старейшины, но мужская форма имени при очевидном статусном значении, как и демонстрируемое им право передачи власти удостоверяет его более в княжеском достоинстве, подобном скандинавским конунгам-королям, утверждаемым тингом…

Гостомысл прогоняет варягов за море, но в войне гибнут все его 4 сына. По его предложению сход утверждает наследником сына от средней из 3-х дочерей Умилы, бывшей замужем за князем Годлавом Ободритским, потомки которого, правители Мекленбурга, сохраняли славянские имена до 16 века. Выбор не старшей или младшей дочери в эпосе необычен – здесь присутствуют следы нарушающей реальности. Вспомните историю о дочках Гонории, Регане и Корделии короля Ллира Валлийского, у нас известного как Лир…

Процесс передачи власти завершается по летописи в 862–870 гг.; К. Цукерман отстаивает 895 год.

Рюрик, закрепившийся в Ладоге в 862 году, в 869 утверждается в Словенске, предательски убив местного князя-старейшину Вадима Храброго после 10-летней безрезультатной войны (всё повторяю из источников – совместимость дат понужайте сами). По другим сведениям, во время избиения погибли оба – во всяком случае известия о Рюрике с этого времени прекращаются. Сгорел и Словенск, в стороне от которого заложили Новый Город. Попытки найти столицу ильменских словен, ориентируясь на древнее святилище Перынь, результата не дали. Можно согласиться со сторонниками её существования и отличия от Новгорода уже потому, что славянское вселение в Приильменье отмечается археологически уже началом 8 века, а Новгородские материалы датируются с высокой точностью не ранее 2 половины 9-го., уступая по древности даже Псковским.

С 869 по 879 год новгородскими землями правила его жена Эфанда, выводимая, скорее на безрыбье, из варяг – но особенности имени говорят об англо-саксонских корнях правительницы, учитывая обилие Эдвардов, Эдуардов, Эдгаров, Эдмундов, Этельредов в англо-саксонской знати эпохи Гептархии (Семикоролевья); кстати, имевшей какое-то особое пристрастие к охоте и травле своих правителей.

В 879 году она умирает, оставляя родившегося незадолго до того мальчика Игоря на попечение своего родственника Олега… Кто был отец ребёнка, и не тот же ли это Олег – гадайте за себя сами.

В 882 году – Откуда Есть Пошла…

…Как и мнения о ней, и в этой форме она стала основой другого баснословия, которое, обернувшись Европой, вернулось в Россию само – самой новинкой так чувствительных к европейскому поветрию приват – академических ушей.

Суть да дело таковы: в 1549 году имперский посол Сигизмунд Герберштейн публикует на Западе свои знаменитые «Записки о Московии», вполне объективные, как наблюдение разведчика над будущим противником, Великим Московитом. Герберштейн прикидывал способы к поражению потенциального врага; рассматривал его организацию, традиции, историю; определял сильные стороны, выискивал слабые; не испытывал симпатий и не впадая в антипатию – на войне как на войне… «Записки о Московии» произвели сильное впечатление, и до конца века выдержали не менее 10 изданий на латинском, немецком, польском языках, легли на столы дипломатических ведомств Вены, Рима, Лондона, Мадрида и Парижа.

По итогу, Записки приобрели выдающееся историографическое значение: в частности, наблюдения Герберштейна над германизировавшимся славянским населением Вагрии, знакомство с семейными преданиями, традициями и архивом владетелей Мекленбурга, ожившими во впечатлениях от посещения Московии положили начало Западно – Славянской разновидности Норманизма, что с лёгкой руки отечественных авторов 18–19 веков обратилось в РУССКИЙ АНТИНОРМАНИЗМ. Как говаривала в своё время доцент М. Нюркаева: «Всё смешалось в Доме Славянском…».

Обстоятельный дипломат – разведчик, Герберштейн привёл и обширные выписки из просмотренных им летописей о становлении великорусской государственности, отождествляемой с правящей династией Рюриковичей – столь необычные новости о варягах, Рюрике, Олеге, Игоре широко разнеслись по Европе.

В начале 17 века лидер моравских протестантов граф Жеротинский, планировавшийся своими сторонниками в какое-то подобие Моравского Принципала, обратился к укрывавшемуся в его владениях просветителю Яну Амосу Коменскому с пожеланием написать генеалогию его рода и предоставил доступ к личным архивам. Генеалогия появилась – из неё следовали интересные вещи, родоначальником графов Жеротинских объявлялся СЫН РУССКОГО КОНУНГА ОЛЕГА, тоже ОЛЕГ (Олег Олегович значит…), немедленно получивший титул короля Моравского. Появился он в Моравии под закат Великоморавской государственности приблизительно в 928 году и удалился после поражения от венгров в Польшу и/или на Русь, где по «изысканиям» чешского исследователя умер в 967 году, напоследок поспешествовав принятию христианства княгиней Ольгой. Само сочинение Я. А. Каменского не сохранилось, но его переложение и выдержки, приведённые в польской «Церковной Истории» Христиана Фризе, написанной уже в конце 18 века, дошли до наших дней, обернувшись букетом самых разнузданных спекуляций умопомрачающих «альтернативных историй»… Увы, профессиональные авторы, в отсутствие плодотворных парадигм, зачастую перебарщивают и самых размашистых дилетантов. «Умножая категории» Н. Филин проводит очередное разделение и извлекает из Олега Моравского Елея Муровленина, телепортируя из сыновей Вещего Олега в братья княгини Ольги Равноапостольной и т. д.

Раздвоение сознания достигает степени клинического обострения у В. Ярхо, который уже и к Игорю пристраивает двойника (Игорь Игоревич значит…) и таким образом начисто решает проблему зияния 913–941 годов в историческом материале.

А. Г. Кузьмин, пустивший моравскую мифопоэзу в научный оборот, обосновывал её предположением о сохранении в архивах Жеротинов глаголической «Богемской хроники», которой никто не видел – но старославянские тексты на основе глаголического письма 10 века существовали, т. е… Могла и вестись, и сохраниться! Право, это уже как накликание фантомов новой Краледворской Хроники…

Отставляя в сторону весь этот вполне фантастический бред расписавшихся сивых меринов отметим для себя, что некое очень серьёзное обстоятельство заставляют сводчика ПВЛ неимоверно растянуть биографию вполне исторического Игоря Старого, лихо перепрыгивающего с корабля на корабль во время морской битвы 941 года в Суде, только-только около 940 года обзавёдшегося сыном – первенцем Святославом (а летопись в других списках упоминает и ещё одного, Улеба); жадного и смелого до одурения – до 68-летнего (а по растяжке до последнего «летописно – достоверного» Рюрикова 869 года и 78-летнего) патриарха, который под конец жизни зачудесил так, как не смог бы и его сын-герой даже в огненные 16…

Это настолько бросается в глаза, что как только появились какие-то чудные вести из Моравии об Олеге Моравском вкупе с Ильёй Муравленином, научное сообщество бросилось на них с почти неприличной жадностью.

М – да…

Не примет ли скоро процесс «удвоения персонажей» вполне патологический характер: ведь тогда и Оль – Олечек тоже должно быть не менее Двух: не могла же дама, вышедшая замуж в 903-м году, (т. е. не менее 11 лет по сроку первых менструаций, что в старорусском быту свидетельствовало: в «жёнки гожа») в 957 году, т. е. бабушкой 68 лет, соблазнить императора Константина Багрянородного? – Умереть 80-ти лет в 871 году она могла…

А может быть, присесть, осмотреться, одуматься? Вот материалец, подбрасываемый Д. И. Иловайским через столетие: корневая основа «Иг» присутствует и в северо-германских и в финно-угорских языках, восходя к каким-то промежуточным стадиям от ностратической языковой общности к современным языковым семьям – нет ли тут свидетельства смены династии: «ИГов норманнских» сменили «ИГи угорские», или уж совсем точно «Ингварей» оттёрли «Игори»?…Занятно, что воюя с болгарами, Святослав как-то очень легко дружился с венграми – и никак не отличался от них своим гуннским оселедцем, кроме числа: венгерские вожди носили их три; впрочем, есть свидетельства, что и Святослав имел их два, как и его Родовой Двузубец…