Анна, здравствуй. Ты знаешь, а осень меня ненавидит. Я запиваю её сладким чаем, но слаще не стало. Кажется, каждый третий хочет меня обидеть, И насладиться пьесой, где я умирала. Я в свои косы тихо закат вплетаю, Хочется верить, что утром мне будет легче. Но в своё сердце нож за ножом вонзаю, Помня его, желая обнять за плечи. Анна, ты помнишь, я снами своими делилась? Те, что о счастье, любви и мечтах без разлуки. Так не бывает на деле, мне только снилось, Как обнимали меня дорогие руки. Я прижималась щекою к груди и вдыхала Запахи тёплого свитера, одеколона. Мне его, знаешь, всегда было очень мало. С ним мне казалось, что я у себя дома. Анна, скажи, почему так всегда бывает, Тот, кто так дорог и нужен – не рядом с тобою, Тот, кто важнее всего – тебя в пропасть толкает, Или в холодную бездну тянет с собою. Кто-то сказал, что курение убивает, Я не введусь на эти смешные запреты. Люди – убийцы. В спину тебе стреляют, Те, кто тебе взаимностью не ответил. Я умудряюсь, представь, улыбаться людям, Хоть на душе моей лёд и больные морозы. Может когда-то, как в сказке, счастливыми будем, И перестанем выдавливать из сердца слёзы. Анна, ты знаешь, я верю твоим словам, честно. Ты говоришь: «Станет легче!» – мне сразу теплее. Может без боли жить людям неинтересно, Или же боли без нас – так будет вернее. Анна, прощай. Осень всё также меня не любит. Топит в воспоминаниях, как в океане. Я запиваю её сладким чаем, но слаще не будет. Осень никак не залечит больные раны.