После найденных мной наскальных рисунков я попросил Бориса показать стоянку древних людей, о которой он рассказывал. Борис охотно согласился. Сказал, что находится она по местным меркам недалеко. Километров десять-одиннадцать. Пока шли, рассказывал, как сюда приезжали археологи.

– Студенты. У них то ли практика была, то ли ещё что-то. Они тут могильники искали. А какие тут могильники, если сплошные скалы? Но у них поначалу никто ничего не спрашивал. Из вежливости.

Ушли они в сопки. День возятся, другой. Потом приходят и говорят, что у нас тут всё неправильно. Мы понять не можем. А они наседают, где ваши песчаники, говорят. Вы их, небось, налево продали, на стройплощадки, и вообще историю не бережёте. Мы им намекаем, что тут песчаников за последние несколько тысяч лет вообще не было, одни скалы. Они на нас хмуро смотрят. Мы – на них. Короче, потом выяснилось, что у них в институте билеты на поезд перепутали. Ту группу, что к нам собиралась, отправили курганы на юге копать. А этих – к нам. Вот они курганы и искали.

Студенты приуныли, но деваться некуда: им же ещё отчёты сдавать об итогах полевых работ, а тут такой конфуз. Прикинули они чего-то, лопаты взяли и пошли по тундре бродить. Дней пять их не было. Мы даже волноваться начали, не случилось ли чего. А они приходят – чумазые, голодные, но счастливые.

Выяснилось, что в одном старом фундаменте отыскали погреб, а в нём – кучу пожелтевших газет и книг на норвежском, русском, финском языках. Сказали, что археологическое открытие сделали…

А тут ведь колонисты отовсюду были. Их ещё царское правительство приглашало. А потом всех прогнали. Революция, войны… Спокойно жить не получалось. Кого-то переселили, кого-то в тюрьмы… И ведь ни за что пострадали – из-за одних подозрений. Неправильно это… Нельзя жить, как в осаде. Развиваться надо, тогда и к тебе потянутся. Если только запрещать, ничего не выйдет…

А люди, между прочим, тут толковые жили. Много для этой земли сделали. След такой оставили, что их до сих пор поминают добрым словом… Так вот студенты и нашли какой-то их архив. Они потом ещё премию получили за вклад в науку и развитие добрососедских отношений.

Я уважительно покачал головой:

– Вот бы и мне что-нибудь такое найти!

– Ну, какие твои годы! Найдёшь ещё, – успокоил Борис. – У тебя вся жизнь впереди. После наскальных рисунков – всё что хочешь найти сможешь. А стоянку древних людей потом подробно изучали. Другая научная партия. Так что работы тут всем хватит.

Мы с Борисом ходили уже почти два часа. Погода постепенно испортилась, но мой спутник всё никак не мог найти место, только говорил, что где-то совсем рядом. Мы кружили и кружили, петляя между сопками, и, сказать по правде, уже устали. Пошёл дождь – сначала моросящий, потом зарядил по полной. Ветер трепал наши куртки, ноги ныли, но стоянка будто потерялась.

– Что такое?! – возмущался Борис. – Не могу найти – хоть провались!

Мы поднимались на очередную сопку, чтобы в сотый раз с возвышения посмотреть на местность. Но серое небо точно придвинулось к земле, напустило тумана, и разглядеть что-либо было почти невозможно. В довершение всего посреди лета по земле застучали бусинки града.

– Дыхание Арктики! И такое бывает, – пояснил Борис и тут же вскрикнул, подняв голову: – Ой!

Следом за Борисом я взобрался на вершину сопки. И сразу понял, что его удивило. Огромный валун – тонн в пять, а то и шесть – стоял перед нами на маленьких камнях, словно на ножках.

– Никогда не встречал здесь сейдов! – изумился Борис.

Мы стояли на вершине, но как раз здесь ветер почему-то совсем не тревожил. На подступах он испытывал нас, а тут уже принял за своих.

– Я тоже первый раз сейд вижу, – признался я.

– Ну, точно – летучий камень, – Борис похлопал его по боку. – Запрыгнул на свои ножки, словно живой, и стоит теперь здесь. Пока на другое место не переберётся.

Я недоверчиво посмотрел на Бориса. Он поймал мой взгляд:

– Ну, так саамы говорят, а они тундру знают. Это для нас тут всё непонятно, и учёные до сих пор молчат про то, как появились сейды. Но они же есть, это факт. Сам видишь.

Оставалось только согласиться.

– Саамы вообще считают их живыми. Говорят, они не всех к себе подпускают. Проверяют – ну, вот как нас он по тундре водил, дождём испытывал. А потом подпустил-таки к себе. Вон и погода успокоилась.

И точно: ветер и дождь прекратились, сквозь лёгкие облака проступили солнечные лучи. Привалившись к сейду, мы присели. Достали из рюкзаков термосы и бутерброды, попили чая и немного передохнули. По-моему, даже чуть-чуть вздремнули.

– Ладно, пошли домой, – произнёс Борис.

– А как же стоянка?

– Найдётся, – он махнул рукой и, закинув рюкзак за плечи, добавил: – Так всегда: ищешь одно, а находишь совершенно другое. Это нормально. Не только ведь ты в поиске. События, вещи, встречи тоже ищут тебя. И находят, когда это по-настоящему нужно.

А стоянку мы действительно нашли в другой раз. Чуть-чуть сопки перепутали, поэтому и промахнулись сначала. Теперь Борис шёл, сверяясь с какими-то своими записями, и даже пару раз взял в руки компас. Он остановился у скалы высотой метров пять:

– Кажется, здесь. Так-то, конечно, и не скажешь. Но у всех людей логика схожа – хоть сейчас, хоть десять тысяч лет назад. Надо укрыться от непогоды, найти пропитание, защитить себя и детей. Вот древние люди под этими скалами себе местечко и облюбовали. Учёные здесь наконечники стрел, крючки рыбацкие, фигурки разные находили, какие-то черепки. Тут всё понятно, а вот что неясно – так это лабиринты. Я по ним место и запомнил. Сейчас покажу.

Борис пошёл в сторону океана, внимательно глядя под ноги. Наконец он обнаружил то, что искал:

– Вот, видишь, круги из камней выложены?

Я присмотрелся и постепенно среди ковра ягеля различил спирали из камней, поросших мхом и лишайником.

Мы подошли ближе. Древний орнамент проступил более ясно.

– Зачем они были нужны, никто не знает. В голову к нашим далёким предкам не залезешь. То ли рыбу ловили, то ли своим богам молились… Сейчас уже ни у кого и не спросишь…

Я достал из рюкзака блокнот, чтобы набросать расположение камней. Не могу сказать, что я обладал художественным талантом. Но почему-то в этот момент захотелось именно нарисовать то, что увидел. Борис сказал, что можно не торопиться, и я почти час ползал по лабиринту, пытаясь как можно точнее передать увиденное. Солнце начало клониться к морю, тени стали длиннее, а древние круги проступали всё более отчётливо, словно проявляясь из глубины далёких времён.

– Всё-таки интересно, что же хотел передать нам тот древний архитектор, который вот так же, как мы, ползал по сопкам вокруг этих камней тысячелетия назад? – посмотрел я на Бориса.

В ответ он только развёл руками.