Лошади миновали цепочку холмов, и перед всадниками открылась бескрайняя равнина, ярко-зеленая от разросшихся в это время года степных трав. Свежий ветер приятно холодил лица, трепал гривы лошадей и гонял волны разнотравья, приминая еще мягкие и сочные стебли почти до самой земли.

Консул Лаций Савр, возглавлявший свою личную алу, остановил коня и несколько мгновений жадно вдыхал запах цветущих степных трав.

Он не был дома уже больше года и все это время возглавлял армию, которая боролась с вторжением кочевников на границе провинции Мирия со Степью. Большая часть Мирии это та же степь, но родившийся в этих местах никогда по собственной воле не променяет родные степи Сормы на все прочие вместе взятые. Как можно их вообще сравнивать?

Лаций тронул коня каблуками, посылая его вперед, следом за ним двинулись остальные. Трава достигала стремени и со стороны алу можно было принять за флотилию лодок, плывущих по странному зеленому морю. Простор пьянил и навевал мысли о вечном. Точно так же предки Лация, владевшие без малого пять столетий назад одной Сормой, ехали по этой степи на собрание круга вождей, где после долгих споров и короткой резни был выбран общий военный вождь, ставший позднее первым императором созданной ими империи. В те времена дети Сормы были кочевниками и во многом уступали своим богатым соседям, ведущим оседлый образ жизни. Соседям пришлось делиться, когда пятьдесят тысяч степных воинов всесокрушающей лавиной вторглись в их пределы, сметая на своем пути и малые отряды, и спешно собранные армии. Одиннадцать государств окружало Сорму, двенадцать провинций стало в созданной восемь лет спустя Империи. Захваченные в битвах рабы построили в центре сормийских степей столицу Империи — чудесный Алатан.

Первоначально предки управляли покоренными народами, только собирая с них дань при помощи наместников, имеющих в своем распоряжении большие отряды для сбора и вывоза добычи. Прошли столетия. Победители очень многое переняли от побежденных. Прежний круг вождей превратился в сенат, куда выбирались лишь самые богатые и влиятельные патриции родом из Сормы. Сложная система военных и гражданских чиновников обеспечила развитие и связь всех частей Империи, рост ее военного могущества. Давно в прошлое ушли времена, когда армия состояла в основном из кавалерии, хотя служба в ней по-прежнему оставалась наиболее престижной. Возглавлял всю эту пирамиду власти император Арий Хорн — один из многочисленных потомков самого первого императора сормийцев. В этой части мира у Империи было только два врага. Война с союзом королевств, граничащих с Империей на востоке, дорого обошлась обеим воюющим сторонам, сильно затянулась и не выявила сильнейшего. С королевствами заключили мир, но и по сей день неподалеку от восточных границ размещались пять легионов и немало лучшей имперской кавалерии.

Но был и куда более беспокойный враг. Из бескрайних степей на северо-западе вот уже не одну сотню лет совершали набеги разноплеменные кочевники. Именно эта угроза заставила сосредоточить на границе со Степью большие силы и постоянно оттягивала людей и средства, удерживая Империю от новых захватов. И вот теперь ему — Лацию Савру — удалось наконец частично решить проблему с кочевниками. Год тяжелых трудов и блестящая победа были по достоинству оценены в столице. Лация ожидали триумф и золотой венец, который возложит на его чело лично император. И еще молодой консул надеялся, что сенат прислушается к его предложению пощупать копьем мягкое подбрюшье варварских королевств за проливом. Сколько времени можно гонять кочевников? В таких войнах не получишь ни добычи, ни земель. Сотни лет Империя пестовала свою армию, и вот наконец время ожидания заканчивалось. Он искренне надеялся, что именно ему доверят нанести первый удар. Еще будучи в Мирии, он написал письмо императору, в котором обосновывал возможность такого удара. Письмо отвез отправленный на лечение легат Ролон Марцел, и сменивший его Лаис Ставр передал, что письмо было принято императором благосклонно. Наступало время перемен.

Победа далась Лацию нелегко. Мирия была обширной провинцией, но постоянно в ней был заселен только юг. Именно на юге выращивалось зерно, и располагались самые богатые города. В северной части провинции жили преимущественно скотоводы. Скот, в отличие от пашни, можно было при набеге степных соседей быстро перегнать в безопасное место. На границе со Степью в самой пустынной части провинции были построены два десятка крепостей, гарнизоны которых высылали конные разъезды для патрулирования приграничных территорий. Очень часто такие разъезды забирались довольно далеко вглубь Степи. Иногда они исчезали бесследно, но такой риск был оправдан: степные воины передвигались быстро, и подготовиться к их появлению можно было лишь узнав о вторжении загодя. Действовали при набегах всегда одинаково.

В Мирии располагалась треть всех пехотных частей Империи — четыре легиона. Поскольку легионер за всадником не угонится, легионы распределили по приграничным крепостям и самым северным, наиболее часто подвергающимся нападениям городам. Когда становилось ясно, куда двигается степное войско, быстро собирали всю кавалерию и начинали его преследовать. Догнать непрошеных гостей не удавалось, но они, имея на хвосте несколько тысяч тяжеловооруженных всадников, особо не наглели и, прихватив то что получалось урвать, убирались восвояси. Эти игры велись обеими сторонами с небольшими изменениями уже четыре столетия, причем набеги повторялись через пять-шесть лет. Говорят, что когда-то очень давно с кочевниками жили в мире и даже торговали. Если такое когда и было, то сохранилось только в преданиях, Империя общалась со степью только на языке оружия.

Претор Лаций Ставр подал прошение на имя императора со своим планом ведения боевых действий на мирийской границе, получил высочайшее повеление, должность консула и необходимые средства.

Такое доверие надо было оправдать. В Империи должности консула лишали только вместе с головой. Кому много дано, с того много и спрашивали. Лаций прибыл на место службы в начале зимы и сразу рьяно взялся за исполнение своего плана. Если в этом году случится набег, то в его распоряжении было всего четыре месяца.

Главным для молодого командующего было подготовить кавалерию. По его чертежам срочно делалась броня, защищающая от стрел всю переднюю часть тела лошади. Она представляла собой сложный кожаный чехол с вырезами для глаз, ушей и храпа животного и с разрезами в нижней части, позволяющими лошади идти рысью. По всей поверхности кожи оружейники крепили железные пластинки. Все это изнутри еще прокладывалось мягкой тканью, чтобы впитывать пот и не натирать лошадям шкуры. Обеспечить защитой всю кавалерию он не мог, да это было и не нужно. Достаточно прикрыть тех, кто пойдет в первых рядах.

Когда разведка сообщила о появлении многочисленного отряда степняков, консул у походного алтаря совершил благодарственный молебен и вывел навстречу врагу два легиона. Все кочевники были прекрасными лучниками, и выставлять против них одну пехоту было явной дуростью. Достаточно многочисленные конные стрелки могли издали перебить легионы, легко уходя от прямого столкновения, а оружие и доспехи, снятые с мертвых тел, составили бы богатую добычу.

Легионы, растянувшись цепью, стали на пути движения врага, связав его боем, в то время как восемь тысяч всадников скрытно вышли в степь и зашли в тыл степному войску. Пока охваченные азартом добычи степняки обстреливали укрывшихся за щитами легионеров, кавалерия Лация ударила по ним с тыла. В обычной ситуации такой маневр был бы самоубийственным: любой из степных воинов очень точно и быстро стрелял из лука, причем на большую дистанцию, чем имперские лучники. Всадники были хорошо укрыты доспехами, но из-за открытости лошадей приблизиться к степному войску не удалось бы: атака захлебнулась бы из-за препятствия в виде вала из лошадиных трупов. Поэтому степняки поначалу не очень обеспокоились появлением в своем тылу кавалерии неприятеля. Часть из них начали обстреливать мчащихся всадников, но, к удивлению лучников, упали единицы. Больше они ничего предпринять не успели: страшный удар набравшей скорость тяжелой кавалерии опрокинул передние ряды. Легкая пика кочевника или тем более сабля не защита от тяжелого копья. Лишившись копий, кавалеристы взялись за мечи и погнали впавших в панику степных воинов на копья легионеров. Главное оружие кочевников — луки — оказалось бесполезным, а справиться с латной кавалерией легким оружием нелегко. Не понеся существенных потерь, имперские легионы и кавалерия вырезали пятнадцать тысяч своих врагов. Именно в этой битве получил ранение в руку легат Ролон Марцел, что позволило отправить его в Алатан на лечение, а заодно передать императору сообщение о победе и письмо Лация о будущей военной компании. Сам он в то время оставить Мирию не мог. Только тогда, когда посланная в степь разведка не обнаружила на пять дней пути ничего, кроме спешно брошенных кочевий, и все войска были разведены по крепостям, а ему пришло повеление императора срочно прибыть в столицу, консул смог передать все дела своему заместителю и в сопровождении своей личной алы направиться в Сорму.

До Алатана пришлось добираться семь дней. Ехали не спеша, два раза в день устраивая привалы в удобных местах. В пути часто удавалось подстрелить несколько куропаток, которые вносили приятное разнообразие в походный рацион Лация. Единственное неудобство заключалось в необходимости поиска сушняка лаши — единственно доступного здесь вида топлива для костра.

Можно было ехать с куда большим комфортом по северному имперскому тракту, ночуя в придорожных постоялых дворах и гостевых дворах встречных городов, но для этого нужно было сделать крюк длиной почти в сотню миль по холмистому бездорожью Ларнии, что по времени вышло как бы ни хуже.

Было еще одно преимущество такого путешествия: оно избавляло Лация от множества официальных визитов, которые пришлось бы делать в силу его положения. К тому же у него, как и у большинства его спутников, все здесь вызывало приятные воспоминания об учебных походах, в которые они ходили с друзьями в старших классах гимнасия, или об охотничьих выездах, часто устраиваемых в семьях патрициев и просто состоятельных граждан Сормы.

Верхушки башен столицы стали видны к вечеру шестого дня пути, но после ночевки до города пришлось добираться еще долго, несмотря на то, что все в понятном нетерпении ускорили движение.

Алатан был единственным в своем роде среди всех городов известных Лацию. Это был город повелителей большой и богатой страны, построенный ими для себя. Здесь не было, как в других городах, кварталов ремесленников или бедняков. Даже купцы Империи допускались в него с большим разбором, а иностранцам, кроме посла союза королевств и его свиты, доступ в город был закрыт вообще. Столица не имела крепостной стены, что позволяло строить с размахом, не сковывая фантазию заказчиков узостью городской черты. Город построили в среднем течении Ольши — одной из самых больших рек провинции, что позволило не только решить вопрос с питьевой водой и орошением, но и сплавлять с ее верховий камень для строительства. Жаль, что в горах почти не было леса, и его для плотов, да и для построек, доставляли тоже по воде, но уже с дельты. Хорошо, что во времена строительства не было никаких проблем с рабами. Много их удобрило берега Ольши, надорвавшись при проводке огромных плотов, много было закопано в рощах, окружающих Великий Город. Зато и результат получился впечатляющим. Весь Алатан представлял собой свободно построенные поместья-дворцы наиболее богатых патрициев, окруженных парками и садами. Они, в свою очередь, окружали дворец императора, башни которого не меньше чем на два десятка локтей возвышались над остальными постройками.

В знак признания заслуг императора первый Сенат принял закон, запрещающий строить что-либо выше башен дворца повелителя империи. Единого плана строительства не было, но строили так, чтобы между границами соседних парков и строений оставалось не меньше пятидесяти локтей. Позже была создана система дорог, мощенных тесаным камнем, позволяющая легко попасть в любую часть города. За дворцами знати располагались особняки патрициев «победнее». Отдельно стояли казармы третьего легиона, который вот уже больше двух сотен лет бессменно охранял столицу. Гостевой квартал и дома купцов находились в районе порта и отделялись от остального города трехметровой стеной с воротами на всех трех дорогах, ведущих из порта в город. Ниже по течению был еще один порт, где и выгружалась основная масса грузов, которые после досмотра развозились по назначению в отдаленные от побережья районы Империи. Именно там селились иноземные купцы и просто путешественники, которых, впрочем, всегда неохотно впускали в Империю, требуя за въезд высокую плату. Был в городе еще один квартал, который в той или иной степени использовался всеми его жителями, начиная с простого легионера и заканчивая сенаторами. Квартал был довольно обширным и состоял из самых разных заведений. Звали его «Веселым», но кроме собственно «Веселых домов», где могли приятно провести время мужчины, были цирки, где выступали артисты и устраивались бои гладиаторов, и дома, где под приятную слуху музыку можно было вкусить блюда самых разных стран. Кроме того, в этом квартале можно было отыскать опытных врачей и несколько храмов наиболее почитаемых в Империи богов. Любители книг здесь же могли на время взять книги и свитки из библиотеки, которая хоть и называлась императорской, но располагалась вдали от центра, так как в центральную часть города, где проживали сенаторы, вход был ограничен.

Отец Лация Март Савр был сенатором и обладателем приличного по меркам Империи состояния, но никогда особенно не кичился богатством и сына воспитывал в строгости. Семья Савров жила в престижном районе недалеко от центра столицы в большом особняке, окруженном со всех сторон обширным парком.

Молодой Март Савр выгодно женился на одной из дочерей потомка сенаторов-основателей Аргела Ортена, что и помогло ему пробиться в Сенат, в котором заседали почти исключительно прямые потомки членов первого Сената и их родственники.

Брак оказался не только выгодным, но и счастливым. Кроме самого Лация, плодами любви его родителей была его младшие сестра Лидия и брат Рабус. Лидия достигла возраста невесты, и скоро пятнадцатилетнюю девушку должны были увести в дом ее будущего мужа, а брату было четырнадцать лет и в следующим году он уже должен был окончить Гимнасий.

На окраине Алатана Лация Савра и его воинов остановил конный патруль третьего легиона, состоящий из трех десятков всадников во главе со знакомым центурионом.

— Приветствую консула и будущего трибуна! — вскинул в приветствии руку центурион. — Что это вас понесло через степь? Вас уже пару дней ждут у ворот северного тракта. А ваш отец предупредил нашего легата, чтобы откуда бы вы ни появились, вас сразу направили домой. Все прочие должны отметиться в легионе у квестора, он же выдаст вам причитающиеся деньги, и можете быть свободны. При желании займите места в казармах.

— Спасибо, Хабрий, — приветливо кивнул головой Лаций, который помнил имя центуриона. — Так и сделаем. Удачи.

Оставив алу, Лаций, подгоняемый нетерпением, погнал коня к центру, выбирая самый близкий путь к дому Савров. Дороги в Алатане были не уже пятнадцати локтей, и проезжающих было немного, так что скачке ничего не мешало. Вообще вся центральная часть дорог предназначалась для всадников и экипажей, а ходить пешим, если кому такое взбрело в голову, следовало по краю дороги. Чистое светло-серое полотно дороги ложилось под копыта коня и с дробным перестуком копыт уносилось назад.

Не став ждать, пока слуги откроют ворота Лаций соскочил с коня, бросил повод подбежавшему слуге и быстро пошел по выложенной каменной плиткой дорожке к виднеющемуся сквозь кроны деревьев особняку. Слуги сами позаботятся о коне и отнесут дорожные сумки в покои молодого господина. Его заметили и из распахнувшейся двери парадного подъезда выбежала молодая очаровательная девушка. Простучали по гранитным ступеням лестницы каблучки, и вот Лаций уже сжимает в объятьях смеющуюся сестру. Красивая выросла сестренка. Двенадцать поколений его предки выбирали себе самых красивых жен, не слишком обращая внимание на социальное положение девушек, что дало свои плоды.

— Мы тебя еще вчера ждали! — сказала Лидия. — Мама даже распорядилась, чтобы испекли твои любимые пирожные. А ты не приехал!

— И где пирожные?

— Я их сама съела. Нельзя было позволить, чтобы такая вкуснятина пропала!

— А фигура? Что твой Хорцог скажет?

— А я в его компании ела. Он даже одно попробовал и сказал, что не будет лишать меня удовольствия. А фигуру он надеется мне испортить сам в ближайшее время.

— И когда ты переезжаешь?

— Давно бы уже переехала, да только хотела дождаться тебя.

— Вот так сам того не желая становишься препятствием сестре на пути к счастью! Да шучу я. Соскучился по вас, а по тебе больше, чем по остальным. А Рабус где?

— Раз до сих пор не висит у тебя на шее, значит, пока еще не вернулся из гимнасия. Отец сейчас в Сенате, а мама в доме. Пойдем я тебя провожу. Ей, в отличие от меня, бегать неприлично, так что ждет тебя на мужской половине в большой гостиной.

— Тогда отцепись от моей шеи. Или тебя на руках донести?

— Ладно, сама дойду. На руках меня и без тебя теперь есть кому носить. Пошли быстрее, пока она сама сюда не примчалась, матронам такое не к лицу.

Они быстро поднялись по ступенькам и вошли в холл, поднялись по одной из двух парадных лестниц на второй этаж и прошли через анфиладу из нескольких комнат до большой гостиной.

— Мама! — суровый начальник для двадцати тысяч воинов, консул Империи и без пяти минут триумфатор бросился на колени перед сидящей в кресле маленькой, изящной женщиной лет сорока-сорока пяти и уткнулся ей лицом в колени, как делал это в возрасте пяти лет, когда в чем-то провинился и хотел испросить прощение.

— Ты не забыл! — засмеялась она, обнимая его за плечи. — Я тебя, мой мальчик, уже заждалась. Надеюсь, что на ближайшее время твои обязанности перед Империей выполнены, и ты уделишь все свое время нам. Завтра тебе надо будет появиться во дворце императора для чествования, а потом ты только наш.

— Я постараюсь, мама, — осторожно ответил Лаций. — Я все-таки человек военный. После похода должен быть отпуск, и вроде поводов его мне не дать я не вижу, но всякое может быть.

— Какой смысл иметь мужа-сенатора и сына-консула, если они не смогут добиться от имперских чиновников того, что те и так обязаны сделать? — сказала Селина.

— Мама, кроме чиновников, есть еще император.

— Ты опять что-то задумал, сын?

— Давай поговорим об этом позже, когда вернется брат. Отец, наверное, тоже скоро будет дома. Он должен быть в курсе моих затей и может внести ясность в мою ближайшую судьбу. Но в любом случае, что бы ни случилось, постараюсь хоть несколько дней посвятить вам.

Брат за год заметно подрос и немного раздался в плечах. Когда закончились первые радостные вопли и похлопывания друг друга по плечам, он сразу же потребовал подробного описания разгрома извечного врага.

Пришлось рассказывать.

— Эх, жаль меня там не было! — с завистью произнес Рабус. — Надеюсь, в следующем походе мы с тобой будем вместе. Где твоя походная броня? Посмотреть можно?

— Я ее оставил в первом легионе. Мы сюда вообще налегке приехали. Захватили с собой только луки для охоты. Ну и, само собой, мечи. В легион должны прислать для прохождения сборов пару центурий новичков, а часть легионеров отпускают на два месяца в отпуск. Я договорился с теми, кто едет в эти места, что они привезут мои вещи в обозе. А по поводу похода… Знаешь, давай сейчас пройдем на женскую половину. Есть разговор, и я хочу провести его в присутствии матери и сестры.

Братья нашли Лидию, отобрали у девушки книгу, которую она увлеченно читала, и все трое направились в комнаты матери.

— Настало время разговора? — спросила Селина, увидев их компанию. — Отца ждать не будем?

— Вообще-то, он и так в курсе. Я вам хотел рассказать.

— Ну, тогда располагайтесь поудобнее, а ты можешь рассказывать, что задумал.

Лаций сел на скамью ближе к матери и начал:

— Когда я еще до своего назначения на юг обдумывал, как можно решить проблему с кочевниками, избавив Империю от них пусть не навсегда, что вряд ли возможно, а хотя бы лет на десять, мне в голову пришла мысль, что на самом деле мы этим конным варварам должны быть благодарны, и очень сильное ослабление врага может быть опасно.

— Как эти грязные убийцы могут быть полезны? — удивилась Селина. — Что-то твои мысли для меня непонятны. Ты не рабов имеешь в виду?

— Ну какие из них рабы, мама, — возразил Лаций. — Я имел в виду то, что наличие серьезной опасности сотни лет не давало нам одряхлеть и зарасти жиром. Именно сильный и безжалостный враг заставлял Сенат выделять большие средства на армию, постоянно ее усиливать и совершенствовать. Они выполнили ту же функцию в отношении армии, какую вот уже больше сотни лет выполняет союз королевств в отношении флота.

— Ты хочешь сказать, что теперь, когда угроза не так велика, Сенат пойдет на сокращение армии? — с недоверием спросил брат.

— Сторонники такой экономии в Сенате есть, но, думаю, никакого сокращения не будет хотя бы из-за того, что степняки унялись лишь на время. А если пройдет мое предложение, то армию, скорее всего, еще и увеличат.

— Ты об этом хотел рассказать? — спросила мать.

— Да. Пять столетий назад наши предки создали Империю, присоединив к Сорме тех соседей, до кого смогли дотянуться. Уже тогда мешающие кочевники и необходимость навести порядок в новой Империи заставили прекратить попытки еще больше увеличить страну.

— Куда уж больше, брат? — с недоумением спросила Лидия. — Мы и так больше всех остальных соседей вместе взятых. Даже в союзе королевств жителей меньше, чем в Империи.

— А почему не больше? — вопросом на вопрос ответил Лаций. — Воевать с союзом королевств никто не хочет, но есть же еще варварские королевства за проливом! Сейчас в наших руках сила, которой им противопоставить нечего. А нам совсем не помешают новые земли и богатства их жителей, рабы, наконец!

— Рабы?

— А чему ты так удивляешься? Кто работает на каменоломнях и дерется на потеху публике на арене цирков? Кто надрывает жилы на военных галерах? Степняки в качестве рабов не подходят: сломить трудно, а живут в неволе очень недолго. Мы уже довольно давно покупаем своих рабов у островных пиратов. А это, между прочим, в основном именно жители тех самых варварских королевств. В конце концов, они рано или поздно ощутят величие Империи, когда сами войдут в ее состав и станут провинциями.

— Ты представляешь, сын, сколько прольется крови?

— Величие без крови не бывает, мама! Если бы наши предки боялись лить кровь, мы до сих пор скитались бы в повозках с дырявыми шатрами по своей Сорме. Это если бы нас не завоевал более сильный противник.

— Я боюсь, что в той крови, которую ты собираешься пролить, будет и твоя собственная или кровь твоего брата. Ведь за величие надо платить. Матерям трудно терять сыновей, но когда такое происходит при защите родины, вместе с горечью приходит понимание, что иначе нельзя. А отдавать кого-то из вас за величие Империи… Знаешь, Лаций, по-моему, этого величия у Империи более чем достаточно. Но вижу, что спорить с тобой об этом совершенно бесполезно. Какие вы еще мальчишки! Вам бы только мечом помахать. Что ты, что твой брат. Вон, смотри, как у него глаза горят. Кому ты свои предложения выложил?

— Императору. И он вроде принял благосклонно. Вернется отец, и я попробую у него узнать подробности.

Март Савр появился в доме через два часа после этого разговора. Глава семейства сбросил на руки слуге свой плащ, оставшись в красной сенаторской тунике с золотым поясом, и сразу направился в комнаты Лация. О приезде сына он уже знал.

— Рабус, марш отсюда, — приказал младшему отец. — У меня с твоим братом важный разговор. Ну-ка, дай я на тебя посмотрю. Малость заматерел, раны не наблюдаются, что не может не радовать. Что ты на меня так вопросительно уставился? Заварил ты кашу, сын. Конечно, рано или поздно, кто-то должен был высказать идею завоеваний стран за проливом. Победив кочевников, да еще так убедительно, ты сделал это реальным. В целом Сенат склонен поддержать тот план, который ты предложил императору. Вопрос только в сроках. В этом году точно ничего не получится.

— Это еще почему? — вскинулся сын.

— Мало я тебя учил думать головой. Вот какое королевство ты бы выбрал в качестве первоочередной цели?

— Естественно, одно из двух королевств, имеющих морские границы. Какое из них, еще пока не решил. Это надо поработать со столом внешней разведки и посмотреть, что там у них произошло за год моего отсутствия.

— Разумно. Единственно, ты не принял во внимание следующий факт. Для того, чтобы нас с тобой не съели за большие потери в этой войне, надо создать как можно больший перевес над любым возможным противником. Так вот, пехоту, инженеров и кавалеристов мы перевезти сумеем. И флотом прикроем от действий вражеских кораблей. А вот с лошадьми дела обстоят плохо. Нет у нас кораблей для их перевозки, и их надо или строить, или пользоваться услугами прикормленных пиратов. На всю Империю всего пара кораблей, в которых купцы доставляют по десятку купленных на развод лошадей. А использовать пиратов в таких делах, не имея на руках запасного варианта, это значит играть с огнем. Лично я бы на такое не пошел. Я склоняюсь к тому, чтобы в этом году провести всю необходимую подготовку. Надо определить перечень целей и очередность их захвата, хорошо разведать береговую черту и подобрать удобные для высадки бухты в достаточно безлюдных местах, чтобы можно было беспрепятственно накапливать силы. Очень важно создать там свою агентуру, разведать наличие больших запасов продовольствия и принять меры, чтобы противник не смог их вывезти или уничтожить. Создать свою резервную базу снабжения и многое другое. Надо за этот год помимо постройки судов для перевозки лошадей построить еще с десяток боевых кораблей, способных действовать на мелководье. Наличных сил армии и резерва нам хватит, но резервистов надо погонять, чтобы иметь здесь дома полноценные легионы. Тебе дадут только ветеранов.

— Мне?

— А кому еще? Твой план, тебе его и выполнять. К тому же ты у нас теперь триумфатор. Как видишь, работы непочатый край. И я тебе очень не советовал бы относиться к будущим противникам пренебрежительно. На этом очень многие обожглись. В королевствах знают с какой стороны надо держаться за меч. Получишь завтра свой венок, отдохнешь с нами дней восемь и берись за работу. Начинай с анализа всего того, что наработала разведка. Они уже получили приказ и подготовят для тебя все, что может быть полезным.