— Смотри, как поливает! — сказала Лида, подойдя к окну. — И, похоже, что это надолго.

— Что же ты хочешь, малыш, — Алексей отложил газету и, подойдя к ней, обнял, — уже середина сентября. Для дождей самое время.

— Я тебе говорила, что не люблю осени? Она мне всегда напоминала о смерти.

— Тебе ли думать о смерти? — засмеялся муж. — Мне впору записывать себя в совратители малолетних. Светлана правильно сказала: больше семнадцати тебе не дашь. Если бы ты была такой, когда мы встретились, тебе не пришлось бы проявлять инициативу, я бы сам из штанов выпрыгнул!

— И никто этого почему‑то не замечает!

— И не заметит, — Алексей подошел к висевшему на стуле кителю и достал удостоверение. — Посмотри на фото. И заодно на дату рождения.

— Переделал? — спросила она.

— Если бы. Ты свой паспорт давно раскрывала?

— Вообще не раскрывала. Как положила в шкаф, так он там и лежит.

— Вот возьми и посмотри. И учти, что я его тоже не касался.

— Как такое может быть? — растерянно спросила Лида, открыв паспорт. — Фотография изменилась и дата рождения на десять лет позже…

— Наверное, тот, кто подарил нам юность, не хотел, чтобы его подарок нам навредил. Отсюда и изменения в документах, и то, что никто не замечает нашей молодости. Я думаю, все изменилось не только в наших документах, но и в паспортном учете, и в моем деле в министерстве. Благодари своего бога, или кто он там есть на самом деле. Только все это нам дали авансом, нужно будет еще отработать.

— Хрущева нет, чистка ведется, чего же еще? Что там нового в газете?

— Ничего нового, — ответил Алексей. — Все, как и было, и слава богу. Уже больше недели нет ни одного смертного приговора. Сажают, снимают с должности, а то и просто в ней понижают, но расстрелы прекратились. Основных мерзавцев убрали, осталась мелочь. И своих орлов на периферии Берия почистил. Теперь любителей искать заговоры там, где их нет, поубавится. После смерти Жданова арестовали всего трех врачей.

— А они виноваты?

— Мне, малыш, об этом забыли доложить, — Алексей улегся на диван и позвал жену. — Ложись рядом, полежим. Все равно тебе нечего делать.

— Если хочешь, я дело найду! — игриво ответила Лида, ложась рядом. — С этой нежданной молодостью я рядом с тобой просто так долго лежать не могу. И ты вон на меня реагируешь!

— Это позже, — сказал он, отодвигаясь. — Так вот, о врачах. В мое время об этом разное писали, причем не исключали и заговора. Уж очень неприятной фигурой был Андрей Александрович. Возмущало не столько наказание тех, кто его лечил, сколько масштабы репрессий. Начали с врачей, причем посадили многих, потом перекинулись на евреев.

— Я смотрю, у вас их вообще не любят, особенно руководство.

— Руководство их как раз любит, — рассмеялся Алексей, — причем в самом буквальном смысле. Почти у всех руководителей жены являются еврейками. Исключением были Ленин, Сталин и Калинин, может быть, кто‑то еще, но они погоды не делают. Понимаешь, в антисемитизме виноваты сами евреи, их неуемное стремление пролезть во власть и все взять под свой контроль. Такие, конечно, не все, но многие, а остальным приходится за них отдуваться. Их в нашей стране всего четыре процента, а во властных органах временами набивалось до половины. Их мало там, где нужно тяжело и долго вкалывать, но много, где чистая и выгодная работа. И объясняли это в мое время некой еврейской гениальностью. Мол, никто не мешает и русским становиться известными врачами, композиторами и режиссерами. Никто не спорит, что среди них немало способных людей, но настоящая еврейская гениальность в другом. Они очень хорошо могут использовать поддержку своих соотечественников для устройства личных дел. В результате, если этому не противодействовать, получим непропорционально большое представительство людей этой национальности во всех значимых органах государства. И кому, кроме них самих, такое понравится?

— Я вспомнила, что отец как‑то говорил, что до взрыва евреи контролировали больше трети мировых финансов. О чем был разговор, уже забыла, а это почему‑то запомнилось.

— Ну их! — сказал Алексей. — Ругать евреев это все равно что жаловаться друг другу на плохую погоду. Скажи лучше, когда отдашь Сталину его портрет? Мне очень интересно, как он отреагирует на твою работу.

— Светлана просила без нее не отдавать. Она хотела сначала посмотреть сама.

— Мне ее, если честно, жаль. Она к тебе привязалась, а нам скоро отсюда уезжать.

— Дурак ты, Леша, — Лида перевернулась так, чтобы лежать к мужу лицом, и рукой взъерошила ему волосы. — Это она не ко мне, это она к тебе привязалась. Какие же вы все‑таки мужчины невнимательные! А ты в этом многих переплюнул. Мне пришлось самой раздеваться и забираться к тебе в кровать, чтобы обратить на себя внимание! Да, что ты только что сказал насчет поездки?

— Я уже несколько дней ничего не пишу, а Лаврентий говорил, что после этой работы нас должны отправить в один из закрытых научных центров. Лично я уеду с радостью — так надоела писанина. И тебе там будет гораздо интересней.

— А как же твои родители? Ты ведь думал съездить и взглянуть одним глазом?

— Как думал, так и передумал, — ответил Алексей. — Понимаешь, когда я сейчас думаю о таком визите, сразу накатывает страх, и я не могу понять его причины. Раньше такого не было. Наверное, мне так показывают, что этого делать не стоит. Мама сейчас, кстати, беременна мной.

— Когда ты так сказал, мне тоже стало страшно! — Лида прижалась к мужу. — Что если из‑за изменений в будущем с тем тобой что‑то случиться? Ты не исчезнешь?

— Вряд ли, — подумав, ответил он. — В любом случае его судьба не повторит мою, а, значит, это уже будет другой человек с моей внешностью. И раз я еще не исчез, не исчезну и дальше.

В дверь постучали.

— Кого еще принесло! — Лида вскочила с дивана, поправила прическу и пошла открывать дверь, которую они днем запирали. — Света! Вот не ожидала, что ты приедешь в такую погоду. Снимай быстрее плащ, а зонт положи в угол. Да не закрывай, быстрее высохнет.

— Я от машины до дачи дошла под зонтом, — сказала Светлана, снимая плащ. — Понимаете, ребята, почему‑то вдруг стало тоскливо и захотелось вас увидеть. Оставила сына няне и вызвала машину. Не прогоните?

— Плохое настроение это еще не основание для того, чтобы говорить глупости! — отчитала ее Лида. — Садись в кресло, а я сейчас сбегаю на кухню и принесу горячий чай.

— Можно позвонить, — кивнула на телефон Светлана. — Они сами принесут.

— Мне легче сбегать самой. А вы пока поболтайте.

Она через ступеньку сбежала вниз и быстро пошла по коридору в сторону кухни. Дверь сталинского кабинета распахнулась, заставив ее испуганно шарахнуться в сторону.

— Дочь у вас? — спросил ее Сталин.

— Только что приехала, — ответила Лида и неожиданно для самой себя добавила. — Вы так резко распахнули дверь, что чуть не засветили мне по лбу. Я хотела напоить Светлану чаем…

— Не надо так носиться по коридору, — проворчал он. — Возвращайтесь и скажите дочери, чтобы шла в малую столовую, и сами туда приходите. Я позвоню насчет чая.

— И где обещанный чай? — спросил ее муж. — Почему с пустыми руками?

— Что‑то в лесу сдохло, — ответила она. — Поднимайтесь, хозяин приглашает нас на чай. Давайте я заодно отдам ему портрет. Ты хотела взглянуть?

— Как у тебя это получилось? — спросила Светлана, с удивлением всматриваясь в работу Лиды. — Он и на фотографиях так на себя не похож, как на твоем портрете! О других портретах я вообще не говорю. Я его таким помнила только девчонкой. Правда, он был моложе. А потом между нами словно пробежала черная кошка. Наверное, я была виновата больше него, но таким я его уже не видела. Я еще и из‑за этого редко к нему приезжала. Вряд ли он этот портрет кому‑нибудь покажет, а, по–моему, только его и нужно показывать. Что плохого в том, что люди увидят в своем вожде человека? Пока ко мне не приставили охрану, я все время была среди людей и слышала, как они относятся к происходящему. Отца и раньше многие любили, но было немало тех, кто его боялся, так вот сейчас любящих большинство! А когда он написал статью против культа своей личности, любить стали еще больше!

— Что, сильно мешает охрана? — спросила Лида.

— Не то слово! — ответила Светлана. — И не возразишь: в Юру Жданова стреляли даже с охраной. А я сейчас вынуждена работать только дома. Наберу книг… Ладно, пошли быстрее, а то отец будет сердиться.

— Долго ходите, — недовольно сказал Сталин, когда они зашли в малую столовую. — Чай почти остыл, да и булочки тоже.

— Здравствуй, папа! — сказала Светлана, подошла и поцеловала его в щеку. — С чем сдоба?

— Твои любимые, — ответил он. — С яблоками. А вы что стоите? Ждете отдельного приглашения? Это портрет? Поставь где‑нибудь, попьем чай, потом покажешь.

Чай был горячий и вкусный, а булочки — еще вкуснее. Алексей тоже любил сдобу с яблоками, но съел только одну булку, глядя с какой быстротой их разбирали женщины.

— Вредно есть столько теста, — заметил Лиде Сталин. — Ты мужа должна кормить, а вы ему ничего не оставили.

— Вредно, когда часто, — возразила она. — Спортом я занимаюсь много, если и растолстею, это будет еще очень нескоро. И булочки это не еда, а подарок судьбы, а подарки должны делать мужчины, мы для того и выходим замуж!

— Ну если так, тогда будем считать, что я с тобой за портрет расплатился, — сказал Сталин. — Ты свой подарок получила, теперь черед твоего мужа. Он сильно рисковал, когда решил прийти сюда и все‑таки пришел и выполнил все, что требовалось. Есть решение наградить его орденом Красной Звезды. Награду я вручу лично. На днях вы оба выедете на Урал в небольшой поселок, куда доступ посторонним закрыт. Там будет создана лаборатория, в которой ученые изучат ваши книги, ну а вы им в этом поможете. Условия жизни там немного похуже, но вас обеспечат всем необходимым. Лучше вам ближайшие год–два пожить там. И пользу принесете, и безопасно. А теперь покажи, что ты там нарисовала.

На свой портрет он смотрел долго, потом спросил Светлану:

— Что думаешь, дочь?

— Я уже забыла, когда ты был со мной таким, — сказала она, отведя глаза. — Прости, я перед тобой виновата.

— Ты не получишь известности с этой работой, — сказал Лиде Сталин. — Хотя выполнено, несомненно, талантливо, не думаю, что покажу его многим. Но пирожков за такое мало. Я подумаю, что к ним еще добавить. А тебе надо развивать свой дар. Там, куда вы едете, это будет сделать трудно, но можно. Недалеко расположен Челябинск, и вы сможете в нем бывать. Лаврентий в вашем поселке тоже будет появляться, если потребуется, всегда поможет. Что пригорюнилась, дочь? Они уезжают не насовсем. Надеюсь, ты и в их отсутствие не забудешь сюда дорогу.

Орден привез на следующий день Берия, а вручил, как и обещал, Сталин.

— Обмоешь как‑нибудь сам, — сказал он, отдавая Алексею коробочку и удостоверение. — Будут результаты от вашей поездки, будут и награды. Трудись, майор, а мы о тебе не забудем. И забери это.

Он положил на стол метатель.

— Завтра поедешь в министерство, — сказал Берия, когда они вдвоем вышли из кабинета Сталина. — Все документы для тебя будут готовы. Получишь подъемные, и собирайте вещи. Часов в семь вечера сюда прибудет машина с сотрудником, который будет сопровождать вас до объекта и поможет устроиться. Поезд у вас отходит в восемь с минутами, так что успеваете нормально. Ехать меньше двух суток, поэтому лучше вам затариться продовольствием на кухне. Я скажу, чтобы приготовили. Майор, который с вами поедет, тоже будет не с пустыми руками. В поезде есть питание, но я бы вам его не советовал. Я отправил указание директору комбината Мазуркову, так что вас должны хорошо устроить. Лаборатории еще нет, и ученые не приехали, так что пока отдыхайте и обживайтесь на новом месте. Там можно хорошо порыбачить, да и охота неплохая. Только не лови рыбу в озерах. Работа начнется через пару месяцев, когда подберем кадры и обеспечим вас всем необходимым. Пока найдем временно помещение в городке, а весной выстроим здание КБ, где в дальнейшем будете работать. Запомни, что никто из ученых не должен знать, откуда вы взялись. Их предупредят, что излишнее любопытство наказуемо. И вы об этом должны постоянно помнить. В случае утечки лично вам ничего не будет, а вот они могут пострадать. Возможно, исключением будет академик Курчатов. Но в таком случае тебя предупредят. Научную информацию по вашей теме можешь выдавать любую, все остальное под запретом. Я туда периодически наведываюсь, так что встретимся. Не знаю, получится ли завтра увидеться, поэтому прощаюсь сейчас. Скажи жене… В общем, удачи вам!

— Подождите, Лаврентий Павлович! — остановил его Алексей. — Вы нас, случайно, не в Челябинск-40 отправляете?

— Так! — остановился Берия. — Так ты о нем знаешь? Откуда?

— Я о нем еще в своем времени слышал, — ответил Алексей. — Все‑таки работал не в аптеке. А потом в будущем полазил по Сети. Ну это такая система, в которой можно было узнать почти все. Меня интересовало, какие виды оружия массового уничтожения могли еще придумать. Кроме микроволновых излучателей, ничего не нашел, но посмотрел конструкции атомных и водородных бомб. В моем времени все знали только принцип, подробностей нигде не излагали, а мне стало интересно.

— А почему молчал?

— Да я как‑то не придал этому значения. Мало ли что я знаю! Сказали, что наукой займемся потом, я и ждал. Да и под наукой понимал в первую очередь то, что принес в книгах. Знаю‑то я до фига, вот только вытащить эти знания из головы и связно изложить будет трудней, чем писать комментарии к книгам.

— Ничего, вытащим! — заверил его Берия, выразительно посмотрев на Алексея. — Слушай внимательно. Сопровождать вас будут двое сотрудников. С тебя по приезде возьмут кучу подписок, а пока закрой рот и держи все свои знания при себе. Если появиться Курчатов, ему разрешаю говорить все, что помнишь по атомному и водородному оружию. И больше ничего! Понял? Ну тогда все.

— Вернули метатель? — сказала Лида, когда он вернулся к себе и бросил оружие на стол. — Что это ты какой‑то взъерошенный?

— Очередной раз сделал глупость. У наших сейчас гонка с американцами, кто быстрее наделает атомных бомб. Они свои уже испытали, а мы это сделаем только в следующем году.

— А ты тогда при чем? — спросила Лида. — Если наши через год их взорвут, то конструкцию уже наверняка знают.

— Атомную знают, в с водородной только начали заниматься. Да и у американцев ее пока нет. А я как‑то не придал значение своим знаниям. Сейчас сказал Берии, а тот едва сдержался, чтобы не покрутить пальцем у виска, но лицо у него при этом было очень выразительное. Ладно, возьми наш первый орден и куда‑нибудь пристрой.

— Может быть, пристроить его на твоем кителе? — спросила Лида. — Где делать дырку?

— Нигде не нужно дырок, — ответил он. — Будем скромней. Я все равно в дорогу надену костюм, а приедем на место, тогда посмотрим. Я завтра должен съездить в министерство за документами и деньгами. Надо будет это сделать со Старостиным. Тогда заодно уломаю Михаила остановиться у того дома, где мы сделали тайник. Надо все забрать с собой. Кто его знает, когда удастся в следующий раз приехать в Москву. Ты сможешь сама уложить вещи или тебе помочь?

— Уложить‑то я уложу, только нам двух чемоданов будет мало. Купи еще один и на всякий случай хозяйственную сумку с крепкими ручками.

На следующий день сразу после завтрака Алексей надел форму и пошел прощаться со свободными от дежурства офицерами. Для всех он уже стал своим, поэтому попрощались тепло.

— А где Старостин? — спросил он у дежурного, перед тем как покинуть здание охраны.

— Он эту ночь не ездил домой, а ночевал в общежитии, — ответил офицер. — Пока не подходил.

— Не меня ищешь? — спросил зашедший в дежурку подполковник.

— Тебя. Ты в курсе, что мне нужно в министерство?

— Тебе нужно, а я должен быть в курсе? — хохотнул Михаил. — Что, хочешь съездить вдвоем? Вообще‑то, можно, но только если ненадолго, а то у меня через два часа дежурство.

— Туда и почти сразу же обратно, — заверил Алексей, — и на пять минут заскочим в одно место. Заодно и поговорим. Знаешь, что мы сегодня вечером уезжаем?

— Откуда мне знать? Дед не говорил, ты тоже молчишь. Куда и насколько?

— Я сам только вчера узнал от Берии, — виновато сказал Алексей. — Надо было найти тебя и посидеть, но он мне малость накрутил хвост, и все вылетело из головы. Уезжаем на Урал, а насколько — этого я пока сказать не могу. На год–два, не меньше.

— Служба, — философски сказал Михаил. — Жаль, я к вам привык. Пошли за машиной, а поговорим в дороге.

Время на поездку потратили совсем мало, да и в министерстве все прошло быстро и без волокиты. Все документы были готовы, и в кассе очереди не наблюдалось.

— Действительно, быстро, — садясь за руль, сказал Михаил. — Говори, куда хотел заехать.

— Я тут перед тем, как к вам идти, припрятал на всякий случай деньги и кое–какую мелочевку, — сознался Алексей. — Уезжаю надолго и решил забрать. Это всего минут десять езды.

— Ладно, конспиратор, — проворчал Михаил, — говори адрес.

Через десять минут остановились у нужного дома и Самохин сходил за шкатулкой.

— Ну и что ты тут прятал? — спросил Михаил, когда Алексей вышел из подъезда с ней в руках. — Есть что‑нибудь запрещенное?

— По–моему, ничего, — ответил Алексей, садясь на свое место и открывая шкатулку. — Посмотри сам. Это деньги, украшения жены и боеприпасы к моему оружию.

— Что, вернули?

— Сталин вчера отдал после награждения орденом.

— И каким же орденом тебя наградили, орденоносец?

— Красной Звезды. Ну чего ты на меня так смотришь? Я же сказал, что вчера был в растрепанных чувствах, какое там обмывание!

— Когда отъезд?

— В семь должна прийти машина, а поезд в восемь. Ты еще будешь на дежурстве.

— Дед в это время обедает, и я ему не нужен. Хоть ты и свинья, все равно провожу. Машину ради вас на дачу не пропустят, так хоть вещи помогу донести.

— Тормозни у магазина, — попросил Алексей. — Совсем забыл, что нужно купить чемодан и сумку. Я быстро.

— Какой‑то ты не такой, как обычно, — заметил Старостин, когда купленный чемодан отправился на заднее сидение, а ЗИС опять понесся по московским улицам. — Был собранный и уверенный в себе офицер, а сейчас… даже слов не подберу! Неужели из‑за вчерашней взбучки?

— Вряд ли, — подумав, ответил Алексей. — Просто я слишком долго прожил на вашей даче и сильно расслабился. Я ведь знал, что придется уезжать, и все равно резко отреагировал. Наверное, еще из‑за того, что посылают к черту на кулички, и вся жизнь теперь пойдет совсем по–другому. А взбучка пошла уже довеском.

Жена собрала вещи в два чемодана и ждала его приезда в кресле на веранде.

— Поставь чемодан у дивана, — сказала она Алексею. — Я для него отложила оставшиеся вещи. Потом сама сложу.

— Отдыхаешь? — спросил он, садясь в соседнее кресло.

— Скорее, прощаюсь. Не от чего мне отдыхать. Скучновато здесь жить, но и хорошего было немало. Наверное, еще буду с сожалением вспоминать. Все сделал?

— Да. Все взял в министерстве и шкатулку тоже забрал. Я ее положил на диван.

— Михаил не интересовался, что ты забыл на чердаке?

— Я ему сам все рассказал. Он на меня обиделся за то, что сказал только сегодня о награждении и отъезде.

— Правильно сделал. Я заметила, как к тебе тянутся самые разные люди. Мы с тобой здесь живем три месяца с половиной, а Михаил уже считает тебя своим другом. А с друзьями не прощаются мимоходом. Где он сейчас?

— На дежурстве. Обещал вечером проводить.

— Ладно, я перед ним за тебя извинюсь, а сейчас соберу вещи и затащу тебя в кровать. Кто его знает, когда следующий раз доведется побыть вдвоем, так что надо пользоваться, пока есть такая возможность. Или сделать это после обеда?

— Лучше сейчас, — решил Алексей. — А потом можно будет повторить ближе к вечеру. Ужинать сегодня придется раньше, поэтому давай раньше и пообедаем.

На ужин был сюрприз: работники кухни сами накрыли им стол в малой столовой.

— Смотри, красная икра! — удивленно сказала Лида, оглядывая богато уставленный стол. — Я ее ела только в детстве. И это все на ужин? В меня столько не влезет! И эти сумки тоже нам?

— Лаврентий говорил, что нам приготовят продукты в дорогу, — пояснил Алексей. — Нечего разглядывать эту кулинарию, ее кушать нужно. Садись и постарайся съесть побольше, а то обидятся. На новом месте таких разносолов точно не будет. А вот и Михаил!

— Здравствуй, Лида, — сказал зашедший Старостин. — Товарищ Сталин передал, чтобы после ужина зашли к нему. Он будет в кабинете.

— Присядь с нами, Миша! — попросила Лида. — Посиди хоть немного, заодно и поешь. Нам здесь наложили на четверых. И извини этого охламона, он обещал исправиться.

— Ну если обещал… — Старостин сел за стол и помог им его очистить.

Заодно немного пообщались.

— Посуду уберут без вас, — сказал он Самохиным, когда закончили есть. — Сумки я сам отнесу, а вы идите в кабинет. Дежурит Гриша, его насчет вас предупредили.

— Подойдите ближе, — сказал Сталин, когда Пушкарев пропустил их в кабинет. — Я обещал расплатиться за портрет. Это тебе.

Лида взяла из его рук неожиданно тяжелый пакет и достала из него пистолет. Сбоку над спусковым крючком желтела небольшая золотая пластинка, на которой было выгравировано несколько слов: «Лидии Самохиной на память И. В. Сталин».

— Не люблю, когда у женщин в руках оружие, — сказал ей Иосиф Виссарионович. — У дочери отобрал, но тебе дать можно. Ты сильная и глупости не сделаешь. Это хорошо, что муж учит драться, но несерьезно. От пьяницы отобьешься, но от него проще убежать. А для серьезных врагов лучше это. В пакете патроны и удостоверение. Лаврентий сам подписал и сделал нужные отметки, так что и там, куда вы едете, сможешь пользоваться. Муж научит. Дочь хотела проводить и попросила прислать машину, но я запретил. Пусть на меня обижается, но ей это ни к чему. И лучше о моем подарке не распространяться. Идите, скоро уже прибудет машина. Михаил вам поможет.

Они попрощались и вышли в коридор, где рядом с телохранителем их ждал Старостин с сумками в руках.

— Что вы их держите, Михаил! — сказала ему Лида. — Они же тяжелые. Вынесите их и поставьте на пол в тамбуре, а мы сейчас сходим за вещами и переоденемся в дорогу. Нет, чемоданы нести не нужно. Они набиты одеждой и очень легкие.

Через десять минут они втроем шли к воротам, за которыми был слышен шум мотора подъехавшей машины.

— Расщедрились для вас, — сказал Михаил, сгружая сумки в просторный багажник сто десятого ЗИСа. — Давайте чемодан, Лида, а Алексей свои уложит сам. А теперь я вас по–дружески поцелую. Счастливо вам, ребята, добраться и устроиться на новом месте! Держите бумажку и постарайтесь не потерять. Это мой адрес. Вы у нас люди секретные, так что на отсутствие писем не обижусь, но если будете в Москве и не заедете, можете больше не показываться на глаза!

— Давайте, товарищи, не будем терять время! — поторопил Самохиных майор ГБ, сидевший в середине салона. — Садитесь на задние сидения.

Они попрощались со Старостиным и заняли указанные места, после чего шофер развернул машину и хорошо разогнал ее на почти пустом в это время шоссе.

— Куда так несемся? — спросил Алексей. — До отхода поезда еще не меньше часа.

— Нужно забрать напарника, — пояснил майор. — Будем знакомы. Я Николай Волков, отдел «ДР». Вас я заочно знаю, так что можете не представляться.

— Вы на объекте уже были или, как и мы, в первый раз? — задал вопрос Алексей. — Спрашиваю потому, что задание у вас не по профилю отдела. Это не из‑за нас?

— Из‑за вас, — Николай кивнул на шофера. — Поговорим на эту тему потом. — Мой напарник из отдела «К» и едет на объект уже не в первый раз.

На подъезде к столице шофер сбавил скорость и через двадцать минут езды по плохо освещенным улицам по команде майора остановился возле большого дома, наверное, еще дореволюционной постройки.

— Не надо сигналить, уже идет, — сказал ему Николай.

Напарником оказалась женщина лет тридцати в звании капитана.

— Здравствуйте, товарищи! — поздоровалась она, передавая майору небольшой чемодан. — Подержи, Николай, а то у меня еще сумка. Не будем тратить время на багажник. Поехали, Семен. Что вы так долго‑то? Ведь договаривались на половину восьмого. Да, я Елена Баляева.

— Немного задержали машину, — объяснил Николай. — Ничего, время в запасе еще есть, успеем.

Без десяти восемь прибыли на Казанский вокзал, взяли носильщика и через десять минут уже устраивались в своем купе.

— Как на ней можно спать? — спросила Лида, имея в виду верхнюю полку. — Если оттуда упасть…

— Женщины у нас будут спать внизу, правда, майор? — сказал Алексей. — Они существа нежные и ранимые. А если с полки спикирует один из орлов Судоплатова, это ему ничем не грозит.

— Это точно, — подтвердила Елена. — Был уже случай проверить.

— А я что, возражаю? — пожал плечами Николай. — Наверх, так наверх. Ужинать никто не будет? Ну и ладно. Давайте уложим ненужные вещи и дождемся отправления, а потом возьмем постели и завалимся спать. Не знаю, как вы, а я постоянно недосыпаю.

Поезд тронулся через пятнадцать минут, а еще минут через пять к ним пришла проводница. После ее ухода мужчины покинули купе, чтобы дать женщинам возможность переодеться.

— Не куришь? — спросил Николай Алексея. — И правильно делаешь. Терпеть не могу дыма, а у нас почти все курящие. Наверное меня из‑за этого с вами и направили. Что ухмыляешься? Выкурил бы я сейчас пару папирос и закрылся с вами в купе. Ну что, переоделись они или еще нет?

— Сейчас я возьму у проводницы постели, тогда и зайдем, — сказал Алексей. — Я тебе сочувствую. Курильщиков сам не терплю, а курильщик в купе — это мрак, особенно когда нельзя открыть окно.

Он сходил в купе проводницы, забрал постели и отказался от предложенного чая. Через полчаса в шестом купе спали все, кроме Лиды, которая лежала на боку и смотрела во тьму за окнами, слушала перестук колес на стыках рельсов и громыхание сцепок. Вскоре она заснула и была разбужена резкими рывками вагона, светом станционных прожекторов и шумом проезжавших мимо составов. Их поезд остановился возле ярко освещенного здания вокзала и долго стоял, пока опять не двинулся, уходя от света и шума в темноту ночи. Она просыпалась еще несколько раз, удивляясь тому, что всем остальным не мешают спать ни шум, ни свет, ни даже рывки состава, от которых ее постель ерзала по полке.

Проснулась она не сама, разбудил муж.

— Малыш! — легко потряс он ее за плечо. — Ты собираешься сегодня вставать или нет? Мы тут уже все давно клацаем зубами от голода, чай остывает, а ты храпишь и не думаешь просыпаться. Вот меня все купе и делегировало тебя поднять.

За окном рассвело, но было пасмурно и шел дождь, а на столике действительно стояли четыре стакана с чаем в металлических подстаканниках. Николая в купе не было, а уже одетая Елена скатала свою постель и сидела у окна с книгой в руках.

— Я выйду в коридор, а ты приводи себя в порядок, — сказал Алексей. — Постель убирать не нужно, мы и на ней посидим. И можешь надеть пижаму, я думаю, что Николай это переживет.

— Ну что, разбудил, благоверную? — спросил Николай. — Она, наверное, в поездах вообще не ездила. Вчера осматривала купе, открыв рот, а ночь наверняка толком не спала. Без привычки так оно и бывает. Нас предупредили, что вы люди со странностями, но в причинах этих странностей разбираться чревато крупными неприятностями. Кстати, если жене нужно будет посетить туалет, обязательно проводи, иначе это нужно будет делать мне. Или отправим с ней Лену.

— Елена не оперативник? — спросил Алексей. — Спрашиваю, чтобы знать, на что можно рассчитывать с ее стороны.

— Не оперативник, но и не кабинетный работник, так, немного того, немного другого.

— Заходите уже, голодные! — сдвинув дверь, сказала Лида. — Шевелитесь, а то чай действительно остынет.

— Давайте посмотрим, что нам здесь наложили, — предложил Алексей, доставая сумку с провизией. — Чувствует мое сердце, что мы все это и вчетвером не съедим.

— Ничего, Алексей, — сказала Елена. — Мы будем в Челябинске рано, и все кафе и столовые будут закрыты. И из города мы уедем еще до их открытия, а пока доберемся до места… А потом, квартиру‑то вам дадут, но пустую. Раскладушки с матрасами обеспечат и все. У вас там даже посуды не будет. Столовые есть: одна в городке, а другая на комбинате, но разносолов там не ждите. Еще год–два все будет строиться и приводиться в порядок, тогда там будет неплохо. А пока школу построили, а больницы нет, даже городской парк сделали только наполовину. Есть магазин, но вряд ли вы в нем найдете все необходимое. Составите список покупок, а я для вас организую машину в Челябинск. Вот там можно будет купить все. Так что вы продуктами не разбрасывайтесь, они вам еще и самим пригодятся.

— Учту, — пообещал Алексей. — Только еще не зима, и половина этого богатства до завтра протухнет. Отравимся, и с вас снимут не только погоны, но и головы. Поэтому дружно навалились и съели все скоропортящееся. А то, что может полежать, я, так и быть, пока уберу. А для начала попьем чай.

— А куда прячешь сдобу? — запротестовала Лида.

— Сдоба полежит, а ты ешь мясо, паштет и яйца. Нам с тобой даже любимую печеную картошку Деда отдали. Мажь на хлеб масло и ешь. Да и других продуктов здесь навалом. Нет, Лена, вашу курицу мы оставим на обед, а то и на ужин. У нас ведь еще одна сумка есть. Что там? Так, красную икру нужно съесть в первую очередь!

— Чуть по привычке не сказала «наркомовский паек», — засмеялась Лена. — Вы не министра ограбили? Я ее только к праздникам беру.

— Нас, дорогая Лена, тоже в детстве икрой не закармливали, — сказал ей Алексей, доставая балык и ветчину. — Все поняли задачу?

— Я поняла, — кивнула Лида. — Но чтобы с ней справиться, мне нужно кое–куда отлучиться.

— Я с тобой, — поднялась Лена. — Возьми мыло, а я прихвачу полотенце, одного хватит.

— Вас с нами надолго командировали? — спросил Алексей, когда женщины ушли.

— Командировка бессрочная, — ответил Николай. — Ни у меня, ни у Лены нет семьи, нас, наверное, еще из‑за этого выбрали. Отозвать, конечно, могут в любой момент, но не раньше, чем пришлют замену.