Василий думал недолго.

— У вас есть оружие? — спросил он Алексея.

— Есть, — не стал отрицать тот. — Но без крайней необходимости я им не воспользуюсь.

— И вы согласны поехать туда, куда я вас повезу?

— Почему бы и нет? — улыбнулся Алексей. — Если только вы нас не повезете на Лубянку или в свой штаб. Поймите, вам не стоит нас опасаться. Поговорим, вы узнаете много нового, а если не захотите иметь с нами дело, просто разойдемся.

— Какого рода услуга вам нужна? — задал еще один вопрос Василий.

— Ничего особенного, — сказала ему Лида. — Отдадите отцу те бумаги, которые почитаете сами. Мы могли бы обратиться к вашей сестре, но вам это сделать проще, и вам гораздо выгоднее иметь с нами дело, ее‑то, в отличие от вас, никто не тронет.

— Едем! — решительно сказал Василий. — Здесь рядом стоянка такси. Если все ограничится разговором и просмотром бумаг, вам меня тоже не стоит бояться. Поедем в «Сокольники», там в это время не так много людей.

Через полчаса они шли по одной из аллей, почти не встречая других посетителей.

— Больше, я думаю, нечего искать, — сказал Василий. — Давайте сядем на этой скамейке и поговорим.

— Я вам буду говорить невероятные вещи, — начал Алексей. — Постарайтесь сразу не уходить, выслушать до конца и не материться, хотя бы из‑за присутствия моей жены. Дело в том, что мы с ней пришли сюда из довольно отдаленного будущего.

— Действительно, — сказал Василий. — Хоть вставай и сразу уходи!

— Чтобы вы этого не сделали, мы вам покажем действие одного прибора, который используется для связи. Вот он. Это не часы, а что‑то вроде радиостанции, которая передает не только звук, но и изображение, причем в объеме. В будущем из‑за ретрансляторов с его помощью можно связываться на огромных расстояниях. Здесь его возможности скромней, но километров на десять хватит. Мы не будем гонять мою жену далеко, посмотрите так.

Гуляющих в пределах видимости не было, поэтому Алексей вызвал Лиду, и у обоих над запястьем вспыхнули голографические изображения.

— Как я уже говорил, передается и звук, — сказал Алексей и его голографический двойник повторил ту же фразу. — Долго мы вас охмурять не будем: не хотим попусту разряжать батареи. Не надумали уходить?

— Говорите, я вас слушаю, — сказал Василий, зачарованно смотревший на голову Лидии, висевшую над странным прибором.

Изображение подмигнуло ему и исчезло.

— Сначала поговорим о вас, — продолжил Алексей. — Бумаги, которые я хочу сейчас показать и попросить отнести отцу, это фотокопия одной из книг, описывающих жизнь хорошо известного вам человека. Это Никита Хрущев. В ней о вас почти ничего нет. Но мне довелось читать другую книгу, в которой была очень коротко описана ваша судьба. Мы не знали, что нас занесет в это время, иначе я бы скопировал и ее. Но, я думаю, вам и так будет интересно меня послушать. Там было написано, что как‑то в разговоре с сестрой вы сказали Светлане, что живете до тех пор, пока жив отец. Эта фраза оказалась пророческой. Нет, вас не убили, но лишили всего и на восемь лет посадили в тюрьму, следствием которой стала инвалидность.

— Когда умрет отец? — охрипшим голосом спросил Василий.

— Вечером пятого марта пятьдесят третьего года. Первого марта его разобьет паралич и до самого конца ваш отец так и не придет в себя.

— И что мне припишут?

— А что приписывают в подобных случаях? В вашем случае обвинений было много, начиная от аморального поведения и злоупотребления служебным положением, и заканчивая клеветой на СССР. Причем во многом вы будете виноваты сами. С вами в той ситуации, скорее всего, все равно разделались бы. Вы слишком много знали и были невоздержанны на язык. Но это произошло бы позже и могли пострадать гораздо меньше.

— Что я такого сделал, можете сказать?

— Конечно, — сказал Алексей и повернулся к жене. — Ты куда собралась?

— Надоело сидеть, — ответила Лида. — Погуляю здесь рядом и разомну ноги, а вы беседуйте.

— Вы почему‑то решили, что Сталин был отравлен, — сказал Алексей, — и попытались вывести всех на чистую воду. На приказ Булганина наплевали.

— А что он приказал? — спросил Василий.

— Он вас направил командовать каким‑то военным округом. В книге не написали каким, но, скорее всего, где‑нибудь подальше от Москвы. В то время вас плотно опекала госбезопасность. Все телефонные разговоры прослушивались, а вы при разговорах по телефону не стеснялись в выражениях. После того как вас выперли из армии, вы обратились в китайское посольства с заявлением, что отец был отравлен, и с просьбой уехать к ним. Потом последовал арест и почти три года следствия. Зубы вам, как свидетелям по вашему делу, никто не выбивал, но в конце следствие получило признание по всем пунктам обвинений.

— Это они умеют, — криво усмехнулся Василий. — Но если я себя так вел и говорил об отравлении, значит, были основания.

— Может быть, — не стал спорить Алексей, — но даже если и так, вести себя вызывающе, не имея за спиной сильной поддержки, по–моему, глупо. Вас сильно выбила из колеи смерть отца, и вы слишком привыкли к тому, что вам все сходит с рук.

— Когда я умру?

— В конце марта шестьдесят второго года. Точной даты я не помню.

— Сорок один год! И что делать, молчать? Сами же говорили, что все равно не оставят в покое!

— Успокойтесь, Василий! — повысил голос Алексей. — Вы такой были не один, просто пострадали одним из первых. Дележка власти началась еще при жизни вашего отца, но основные баталии разгорелись после его смерти. В конечном итоге к власти пришла всякая сволочь, и кончилось все очень плохо. Мы ведь здесь не из‑за вашей печальной судьбы, хоть я вам и сочувствую.

— Хрущев?

— Да, но не он один. В результате борьбы за власть уничтожили самых честных, знающих и порядочных, а наверх всплыло все дерьмо. Будете читать книгу?

— Почитаю, но у себя, — ответил Василий. — Вы же ее все равно оставляете мне для передачи отцу.

— Я еще хотел сделать пометки на полях, но передумал. В личном разговоре можно сказать больше.

— Вы рискнете встретиться с отцом? — удивился Василий.

— Я готов рискнуть, — кивнул Алексей. — Я вам говорил, что все плохо кончилось, не сказал только насколько плохо. Ради того, чтобы такое предотвратить, можно рискнуть жизнью. И потом, здесь не вся книга, только две трети. Таких книг у меня несколько, а это история страны почти до конца века. Кроме того, есть информация по технике будущего, да и сам я очень много знаю. Постарайтесь донести до отца, что на добровольной основе он получит от меня гораздо больше, чем выбивая мне зубы в подвалах Лубянки или шантажируя женой. Я мог бы ограничиться этой книгой, только тогда даже ваша судьба изменится мало. Хрущев почти наверняка уже конченый человек, но Берия принимал в вашей судьбе не меньшее участие, и арестовать его должны только в конце июня. А если не будет Хрущева, может не быть и ареста. Понимаете? Хрущева ваш отец сотрет в порошок, но Берию не тронет.

— Я постараюсь сделать все, что в моих силах, но ничего не могу обещать, отец с моим мнением мало считается.

— Ладно, — сказал Алексей, поднимаясь со скамейки. — Держите пакет. Поговорите с отцом, а потом мы встретимся, и вы скажете о результате. Если он решит воспользоваться моими знаниями, я готов ему служить. Только все материалы я отдам ему, а уж он пусть сам решает, кому можно доверить с ними работать. Говорю, чтобы у меня при обыске ничего не изъяли. Пусть проверяют, что я не несу оружие или взрывчатку, но потом все вернут обратно. Не стоит такое оставлять в посторонних руках даже ненадолго.

— И где же эта книга? — хмыкнул отец.

— Изъяла твоя охрана! — буркнул Василий. — Но я их предупредил, чтобы не лезли читать.

— Позови Алексея, — сказал отец.

Василий вышел и через пару минут вернулся вместе с Рыбиным.

— Не разворачивали? — спросил Сталин у телохранителя, кивнув на пакет в его руках. — Ну и правильно, давай его сюда. Оба свободны. А тебе — он посмотрел на сына — я позвоню.

— Продал двадцать монет, — отчитался Алексей. — Больше у них не было денег. Теперь нам нужно, пока еще гуляем на свободе, избавиться от лишних ценностей. Делать тайники в лесу под елкой не будем, а спрячем лишние драгоценности, золото и часть денег на чердаке какого‑нибудь дома. И взять легче, и ничего не промокнет. А оружие я прятать не буду, все равно им никто, кроме меня, не сможет воспользоваться.

— А если отберут? — спросила Лида.

— Если со мной будут считаться, то вернут. А если нет, мне оно все равно уже не понадобится.

— Когда ты так говоришь, мне хочется плакать! — всхлипнула жена. — Когда пойдем к Василию?

— Я пойду, — поправил он, вытирая ей слезы платком. — Уже прошло три дня, поэтому Сталин наверняка успел оценить нашу книгу. Пообедаем и пойдем искать место для тайника. Если все успеем сделать до возвращения Василия, то сегодня и пойду. Тянуть — это только трепать себе нервы. А ты постоишь в сторонке и посмотришь. При любом исходе дела вернешься домой. От нас до дачи Сталина меньше пятнадцати километров, так что на изображение коммуникаторов хватит. Лучше продемонстрировать вождю твое изображение, чем тебя саму, а дальше посмотрим.

С тайником управились быстро. В первом же осмотренном пятиэтажном доме люк на чердак был открыт, отсутствовали даже петли для замка. Разгрести насыпку и уложить в углубление купленную деревянную шкатулку было делом нескольких минут.

— Хорошо запомнила место? — спросил жену Алексей. — Тогда я все зарываю.

На лестничной площадке никого не было, поэтому они поспешно спустились с чердака и потом по лестнице к выходу из подъезда.

— Вроде не запачкались, — сказала Лида, осмотрев мужа. — Я как?

— Грязи не наблюдается, — ответил он. — Ключ не забыла? Если договорюсь, и тебя будут забирать, собери все вещи и выйди с ними в сквер. Ни к чему подставлять хозяев квартиры. И давай уже направимся к Василию, он где‑то через час должен подъехать.

— Меня всю прямо колотит! — призналась жена полчаса спустя, когда Алексей поставил ее за местом парковки автомашин, а сам собрался встречать сына Сталина.

— Обещай, что если со мной все кончится плохо, ты не станешь делать глупостей, — попросил муж, прижав ее к себе. — Постарайся прожить жизнь счастливо!

— Иди, дурак! — ответила она. — Я тебе наобещаю! Только попробуй мне умереть! И позвони сразу, как только сможешь.

Алексей отстранился и пошел к подъезду дома. На душе было паршиво, как никогда. Вот надо ему было влюбиться? Насколько легче рисковать только собой! Василия пришлось ждать больше двадцати минут. Он, как и в прошлый раз, приехал на машине и сразу же направился к дому. Пройдя половину дорожки, увидел Алексея и ускорил шаг.

— Хорошо, что вы пришли! — сказал он, протягивая руку для пожатия. — Отец звонил и вчера, и сегодня. Сказал, что никто вас гнобить не собирается, если сами не дадите к тому поводов. Пойдемте в дом, мне будет нужно позвонить.

Василий не стал подниматься в свою квартиру, а позвонил со служебного телефона на первом этаже.

— Выходим и ждем машину, — сказал он Алексею. — Они приедут минут через двадцать.

Примерно через полчаса подъехал сто первый ЗИС, в котором находились два офицера ГБ.

— Михаил Старостин, — представился открывший дверцу подполковник. — Садитесь в машину. Оружие есть?

— Есть, — ответил Алексей. — Сдать?

— А вы как думали? — даже удивился вопросу Старостин. — Сдают все, исключений не предусмотрено. Товарищ генерал–лейтенант тоже сдает, несмотря на родственные связи.

— Держите, — протянул ему Василий свой ТТ.

— А это моя пушка, — сказал Алексей, передавая метатель рукояткой вперед. — Можете не соблюдать осторожность, в ваших руках все равно не выстрелит.

— Вы не шутите? — подполковник с изумлением осмотрел оружие. — У него в стволе нет даже отверстия!

— Вас как по отчеству? — спросил Алексей и, получив ответ, добавил. — Я не склонен к шуткам, особенно сейчас. Если хотите, Михаил Гаврилович, когда приедем на дачу, я вам покажу, как он работает. А сейчас, может, лучше поедем?

— Ладно, давай, Николай, — сказал Старостин сидевшему за водителя капитану. — Все равно еще будет досмотр.

Первый раз их проверили, когда машина съехала с Можайского шоссе на дорогу, ведущую к даче Сталина. Увидев знакомых офицеров, машину сразу же пропустили, не спрашивая об остальных.

— Какой‑то поверхностный осмотр, — высказался Алексей.

— Я старший сотрудник для поручений при Сталине, — сказал ему Старостин. — Раз кого‑то везу, значит, имею право. Не беспокойтесь, это не последняя проверка.

Вторая проверка была у ворот на саму дачу, и здесь их тормознули, пока не вышел помощник коменданта Лозгачов.

— Петр, это тот самый человек, о котором шла речь, — пояснил ему Старостин.

— Оружие имеете? — спросил он Алексея.

— Сдал товарищу подполковнику, — ответил тот.

— Машину на территорию, — приказал Лозгачев. — А вас попрошу на досмотр.

Досмотр происходил не на самой даче, а в примыкающем к ней двухэтажном помещении охраны.

— Что имеется с собой? — спросил Алексея майор ГБ. — Выкладывайте все, что есть в карманах.

— Это что‑то вроде микропленки, но разделенной на кадры, — пояснил Алексей, выкладывая пакет с микрофишами. — А это устройство для их просмотра. Вот так его можно разобрать на две части и осмотреть. Это оптика, аккумулятор с лампой и устройство управления. Собираю и показываю в работе. Только хочу предупредить, товарищ майор, что просматривать кадры вам или кому‑либо еще категорически не рекомендуется, если не желаете продолжить службу за полярным кругом. Все привезено лично для товарища Сталина. И устройство для чтения постарайтесь не повредить, оно такое одно.

— Учтем, — ответил майор. — Все выложили? Тогда разведите руки, вас осмотрят.

— Что под мышкой? — спросил один из офицеров, быстро прощупавший одежду.

— Кобура, — ответил Алексей. — Пистолет у Старостина.

Все запасные обоймы он оставил жене.

— Снимите!

Пришлось снимать пиджак и освобождаться от ремней.

— Все чисто, — сделал заключение проверяющий, еще раз обшарив Алексея.

— Долго вы там? — заглянул в помещение Старостин. — О нем уже справлялись.

— Можно вести, — ответил майор.

— Товарищ подполковник, — обратился к нему Алексей. — Изъятые пленки и устройство для их просмотра предназначены для Иосифа Виссарионовича, и мой визит к нему без них не имеет смысла. Кроме того, никому другому пленки смотреть нельзя. Я уже предупредил товарища майора, но считаю нелишним сказать и вам. Поверьте, это очень серьезно. Принадлежность к ГБ еще не дает право на знание всех секретов государства.

— Да, мне говорили, — сказал Старостин. — Я их заберу сам. А вы идите за майором и строго следуйте всем его указаниям. Я сейчас тоже подойду.

Одним майором дело не ограничилось: на выходе из здания к ним пристроились еще два офицера. Все прошли через ворота на территорию дачи и дальше к отдельно стоявшему большому двухэтажному зданию с верандами. Возле входа стоял еще один офицер, который отступил в сторону, пропуская их через тамбур в просторную прихожую.

— Ждем здесь, — сказал майор Алексею. — Сейчас подойдет подполковник, он вами и займется.

Старостин не заставил себя ждать и вошел следом за ними.

— Сейчас я о вас доложу, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь, и, постучав, вошел в левую дверь.

Отсутствовал подполковник минуты три, после чего приоткрыл дверь и приказал Алексею зайти. Он зашел в просторную светлую комнату, в которой не было никакой другой мебели, кроме большого полированного стола, трех стульев и кожаного дивана. В одном из углов комнаты находился камин. Сам Сталин сидел за столом, на котором лежали отобранные у Алексея вещи, и с любопытством на него смотрел. Алексей в свою очередь рассматривал вождя, отметив его усталый и нездоровый вид. Уже не новый серый китель хорошо вписывался в спартанскую обстановку комнаты. Он знал, что у Сталина на даче был еще кабинет, но от этой комнаты он отличался только отсутствием камина и чехлом на диване.

— Ты сюда приехал играть в молчанку? — с едва уловимым акцентом спросил Сталин.

— Жду, когда хозяин разрешит говорить, — ответил Алексей.

— Хозяин разрешает, — заверил его Сталин. — Все, что говорил сыну, правда?

— Если он точно пересказал мои слова… Он ведь сильно волновался. Но, если хотите, я могу и повторить. Только не помешает ли нам товарищ подполковник?

— Хочешь остаться со мной наедине? — усмехнулся Сталин. — Ты еще пока такого доверия не заслужил.

— Иосиф Виссарионович, — упрямо сказал Алексей. — Лично я ничего не имею против товарища Старостина. Мне бы только хотелось знать, что из сказанного здесь станет известным его руководству?

— Ты так плохо относишься органам? — сказал Сталин. — Или испытываешь мое терпение?

— Ну как хотите! — не скрывая досады, сказал Алексей. — Мое дело предупредить. Я понимаю, что со многим из того, что я скажу и вам передам, будут ознакомлены отдельные руководящие работники. Со многим, но не со всем же! И решать, кому и что дать, должны вы, а не товарищ Старостин. У меня ведь много всего, и то, что вы получили от сына, это только десятая часть, если не меньше. И там много такого, что касается очень важных персон. А если вы опасаетесь меня, то товарищ подполковник вам от меня не защитник. Если бы я хотел причинить вам вред, меня бы и три таких подполковника не остановили. И за кобуру, Михаил Гаврилович можете не хвататься! Я сюда пришел помогать и делать дело, которое считаю для себя важнейшим в жизни, а не устраивать покушение.

— Поясни, — спокойно сказал Сталин.

— Я офицер Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных сил СССР. Боевиков с такой подготовкой и в России было немного, у вас их нет совсем.

— А почему в России? — удивился Сталин.

— Потому что через сорок лет после моего рождения СССР развалили. Стал бы я идти сюда, рискуя жизнью, и что‑то вам доказывать, если бы это не было так важно!

— Говори, что хотел, — сказал Сталин. — Михаил, спрячь ты свой пистолет! А ты не бойся: всем, что ты скажешь, буду распоряжаться я. Что там Василий говорил о ваших часах?

— Это не часы, а устройство связи. Здесь они работают не в полную силу, но с женой связаться могу. Я только хотел это сделать позже.

— Показывай сейчас. Больше будет веры твоим словам.

Алексей пожал плечами и включил коммуникатор.

— Ну что, тебя можно поздравить с генеральским чином? — пошутила жена, но по голосу было заметно, как она волнуется.

— Лида, перестань, — сказал он. — Я сейчас на даче и только начал беседу. Это Иосиф Виссарионович.

Он развернул коммуникатор так, чтобы жена могла видеть Сталина. Ее голограмма повернулась от него в сторону стола.

— Здравствуйте! — поздоровалась она. — Вы уже дали мужу свое согласие на то, чтобы я нарисовала ваш портрет?

— На эту, несомненно, важную тему мы с вашим мужем еще не говорили, — усмехнулся Сталин, с удивлением рассматривая парящую голову очаровательной женщины.

— С вашего позволения я эту демонстрацию прерву, — сказал Алексей, выключая свой коммуникатор. — Не знаю, на сколько хватит заряда батарей, а связь еще может понадобиться.

— Ты с собой принес только это, или есть еще что‑то? — спросил Сталин.

— Есть еще оружие, которое я отдал подполковнику.

— Непонятная штуковина, — сказал Старостин, вытаскивая из кармана метатель. — Похожа на пистолет, но нет отверстия в стволе и не реагирует на нажатие курка.

Сталин с интересом осмотрел оружие, держа его стволом от себя, и вопросительно посмотрел на Алексея.

— Это оружие будущего, — пояснил тот. — Действует только в моих руках. Импульс магнитного поля со скоростью пули выбрасывает небольшие стальные иглы. Весь секрет в накопителе электрической энергии, который имеет чудовищную емкость. Заряда хватает на две тысячи выстрелов, а в обойме сто иголок. Может стрелять непрерывно. Часть игл смазывают парализующим или смертельным ядом.

— Сильное оружие! — уважительно сказал Сталин. — Мы можем сделать?

— Не прямо сейчас, но сможем. У меня есть много научных данных, которые позволят со временем делать электростанции, получающие энергию из воды и накопители электричества. Я их брал для электрических автомашин, но можно делать и оружие.

— А теперь давай рассказывай сам, а я буду задавать вопросы.

— Разрешите? — Алексей подошел к столу и взял в руки устройство чтения.

Он объяснил его назначение и показал, как использовать микрофиши.

— Удобнее, конечно, все распечатать, но это не с моими возможностями. В этом конверте книги о четырех Генеральных секретарях партии. Фактически это история развития СССР почти до конца века. В последней книге описано, как он развалился. Пятая книга посвящена извержению супервулкана, который положил конец прежней человеческой цивилизации. Еще несколько книг с описанием термоядерных реакторов, накопителей электричества и всего того, что необходимо знать для их создания. Кроме того, я сам знаю много такого, чего здесь нет. И по развитию России и всего мира, и в области научных открытий, и в военной технике. Конечно, далеко не все можно сделать прямо сейчас, и многое в мире изменится, если воспользоваться этими книгами, но я постараюсь изложить все свои знания для их использования в будущем.

— Мне не ясно, как можно попасть в прошлое? — сказал Сталин. — Объяснишь?

— Мне это самому неясно, — вздохнул Алексей. — Я должен родиться в сорок девятом году, а в семьдесят восьмом непонятно как перенестись на восемьдесят лет вперед. Там узнаю, что девяносто процентов населения Земли погибло, а Россия — одна из немногих стран, сохранивших большинство жителей и промышленную мощь. Только в дни катастрофы правительство приняло слишком много эмигрантов из США и Западной Европы. По причинам, о которых долго рассказывать, будущего у той цивилизации не было. Когда я все это собрал — он показал рукой на микрофиши — меня с женой перебросили к вам.

— Так она не из твоего времени? — спросил Сталин.

— Нет, она из будущего. Влюбилась сама и влюбила меня, все бросила и ни о чем не жалеет.

— И что же она там бросила?

— Бросила отца и очень крупное состояние. Один из ученых в шутку высказался в том смысле, что меня использует бог, который хочет изменить будущее, но почему‑то не делает этого сам, а прибегает к помощи людей. Я не верю в бога, но кто‑то несомненно могучий в этом замешан.

— Об этом и многом другом мы еще поговорим, — сказал Сталин. — А теперь скажи, чего бы ты хотел?

— Нужно убрать Хрущева. Вы прочитали еще не всю книгу, и не все там для вас понятно…

— Ты считаешь меня недостаточно умным для своих книг? — прищурился Сталин.

— При чем здесь ум? — возразил Алексей. — Жизнь меняется, и чем дальше, тем больше. Появилось много новых понятий, о которых вы ничего не можете знать. А книги пишутся для современников, и никто никаких объяснений не приводит. Зачем они, если об этом и так все должны знать? Простой пример. Вы прочитали, что по инициативе Хрущева на Кубу завезли ядерные ракеты, чем вызвали Карибский кризис. И что вы из этого поняли? Почему именно на Кубу? Кто такой Фидель Кастро? Что такое ядерные ракеты и почему их туда повезли? Почему, наконец, на это так отреагировали американцы? Для моих современников все ясно и понятно, а до вас смысл написанного не дойдет, пока я не внесу свои пояснения.

— Я понял, что ты имел в виду, — кивнул Сталин. — Да, в конце того, что я прочел, были непонятные места.

— Я хотел сделать пометки на полях, но не успел, — объяснил Алексей, — точнее, поторопился из‑за жены. Она из‑за моего визита к вам вся на нервах, поэтому я не стал больше тянуть.

— Когда я спрашивал о твоих желаниях, я имел в виду не то, кого ты хотел убрать в ЦК, — усмехнулся Сталин. — Об этом я подумаю сам. Что ты хочешь сам для себя? Твоя жена что‑то говорила о генеральских погонах?

— Не нужны они мне, — ответил Алексей. — У меня звание капитана, и вот–вот должны были дать майора, вот вы майора и дайте. Генералов мало и они на виду, а майоров, как собак нерезаных. Могу даже поработать в ведомстве Абакумова, если выведут из прямого подчинения. Не откажусь от квартиры.

— А где сейчас живешь?

— А где я могу жить? Сняли комнату. Не могу же я заявиться к родителям, если еще даже не родился!

— А жена?

— Жена оканчивала Промышленный Университет и по настоянию отца два года проработала директором на одном из его предприятий. Получалось у нее прекрасно, только ей самой это ненужно. Она художник от бога, а отец рисовать запретил.

— Почему?

— Потому что в будущем этот вид искусства никому не будет нужен. Картины из музеев растянут чиновники, а новых художников просто прекратят обучать. Зачем они нужны, если есть фотография?

— Где сейчас твоя жена?

— Ждет, пока я не сообщу ей результатов своего визита.

— И что сделает, если вызова не будет? Почему ты молчишь?

— Потому что не знаю сам. Я постарался, чтобы у нее на первое время были деньги, но ей ничего не нужно…

— Кроме тебя, — закончил за него Сталин. — Успокойся сам и успокой ее. Ты мне нужен, и ты пришел сам. Никто не режет курицу, несущую золотые яйца. Генеральских погон у тебя не будет, но все остальное выполнить нетрудно. Сейчас вам найдут квартиру, и Михаил поможет перевезти туда твою жену. Он же поможет вам решить все бытовые вопросы. А с завтрашнего дня, пока тебя будут проводить по службе и оформлять вам документы, поживете у меня. Здесь пустует много комнат, а мне постоянно будут нужны твои консультации. Михаил, займись его вопросами. Позвони в исполком Георгию Михайловичу, у них есть резерв по квартирам. Идите оба и занимайтесь делом.

— Ты меня ошарашил, капитан! — сказал Старостин, когда они вышли в прихожую.

— А почему не майор?

— Потому что, по твоим же словам, у тебя капитанское звание. Вот оформим тебя майором, будешь для меня майором. Пойдем, позвоню Попову насчет твоей квартиры, а заодно в наши кадры. Имей в виду, что руководство тобой все равно заинтересуется. На моей памяти он такое делает первый раз, обычно все идет через министра. Абакумов точно будет копать.

Они вместе с ожидавшей в прихожей охраной вернулись за территорию в то здание, где его обыскивали. Старостин усадил Алексея на стул и позвонил председателю исполкома.

— Георгий Михайлович, это не мне нужно, у меня квартира есть. Да, и чтобы непременно с телефоном и хоть какой‑то мебелью. Хорошо, я передам, что все сделано. Ордер оформим потом задним числом, мне главное — это вселить людей! Записываю. А у кого будут ключи? Хорошо, спасибо!

— Морока с тобой, капитан! — недовольно сказал он Алексею. — Попробуй для тебя что‑то сделать, если у тебя нет документов! Что ты мне показываешь свою липу, ее первая же проверка расколет. Потом, кстати, объяснишь ее происхождение. Диктуй ваши данные. Так, сейчас вызову машину и дам офицера, поедешь за женой, а потом заселяться. А я поеду в министерство. Такие вопросы, как ваш, по телефону не решаются. Сегодня я в лучшем случае пробью для вас нормальные паспорта, да и то завтра потребуется ваше присутствие. Фотографии успеешь сделать?

— А черт его знает, — ответил Алексей. — Если быстро переедем, должен успеть. Я же еще не знаю, куда нас поселят, а там придется искать фотографию.

— Ладно, постарайся успеть. Паспорт — это только первоочередное. Вот когда я из тебя начну лепить майора, будет весело. Надеюсь, что министру он все же позвонит сам.

Перед поездкой в город Алексей, как и договаривались, сделал звонок Лиде. Вышел в коридор и быстро сказал, чтобы выходила с вещами. Когда они через час подъехали к скверу, жена уже сидела на лавочке, обложенная сумками. Увидев выпрыгнувшего из ЗИСа мужа, она вскочила с лавки и, растеряв сумки, бросилась к нему.

— Ну, солнышко! — успокаивал Алексей плачущую навзрыд жену. — Все закончилось хорошо, зачем плакать? Подожди, я покидаю сумки в автобус, а поговорим, когда поедем заселяться.

Он быстро все собрал и уложил в салон автобуса, а сам вместе с Лидой сел на задних сидениях, чтобы их разговор не слышал сопровождавший майор.

— Как все прошло? — спросила она. — Или еще ничего не все закончилось?

— Все заканчивается только со смертью, — сказал он. — Дали квартиру и должны присвоить майорское звание. Завтра у нас уже должны быть нормальные паспорта. А теперь слушай, что отмочил отец народов. Пока нам будут все готовить, он нас поселит у себя. Я ему объяснил, что уже через двадцать лет будет много такого, в чем сложно разобраться без моих консультаций, вот он и решил, что лучше, если я буду под рукой. Ну а ты идешь ко мне довеском. Вот тебе, кстати, возможность, его нарисовать. Очаруй и сделай кучу набросков. А по ним уже нарисуешь картину.

— А как мы будем спать сегодня без мебели? У нас нет даже ничего постелить на пол.

— Сказали, что какая‑то мебель будет.

— Ничего себе, какая‑то! — удивленно сказала Лида, когда домоуправ открыла им квартиру. — Это все наше?

— Хозяев этой квартиры уже нет, — сказала домоуправ, отведя глаза, — а вещи остались.

Квартира была обставлена красивой, хоть и излишне громоздкой мебелью, отсутствовала лишь одежда прежних жильцов, да в спальне кто‑то снял со стены ковер.