— Алексей Рыбин, — представился крепкий мужчина лет тридцати. — Я один из телохранителей Хозяина. Он поздно встает, поэтому вчера поручил мне вас устроить.

— Устраивайте, — улыбнулась ему Лида. — И куда?

— Есть комната для гостей на первом этаже, но она рядом с кабинетом, поэтому для вас остается второй этаж.

— Это значит, что нам не доверяют и не дадут тереться спинами с Хозяином, — пояснил жене Алексей. — А на второй этаж он за все пользование дачей поднимался считанное число раз. Гордись, жена, будем жить в тех комнатах, где ночевал Черчилль. Ему там, кстати, понравилось. Лифт работает?

— Здесь все работает, — неприязненно ответил его тезка. — Но я думаю, вы и без лифта обойдетесь. Сейчас я вас туда проведу, а потом пройдете к нашей кастелянше и возьмете белье. У хозяина дачи свой график, поэтому вы будете пользоваться столовой раньше него. Здесь есть и библиотека. Пока у вас нет документов, лучше по даче не ходить, подышать воздухом можно и на верандах. По всем вопросам обращайтесь к коменданту или его заместителю. Старостин должен появиться к обеду. Вопросы есть? Если нет, прошу пройти за мной.

Они поднялись по лестнице на второй этаж и осмотрели две большие комнаты, обставленные без особой роскоши. Вся мебель была прикрыта чехлами.

— Здесь уже убрали, — сказал Рыбин. — А чехлы снимите сами. Вот это выход на веранду. Свои вещи, думаю, принесете сами. И еще, Хозяин вчера составил список вопросов, и вам будет нужно написать свои пояснения. Пойдемте сейчас вниз, я вам его отдам, а заодно отведу к Бутусовой за бельем.

— Не понимаю, что здесь могло так понравиться Черчиллю, — сказал Алексей Лиде, когда они принесли вещи и выданное постельное белье и стали снимать все чехлы. — Надо будет вынести на веранду пару стульев, там действительно хорошо.

— Тебе долго возиться с этими вопросами?

— Минут за пятнадцать отвечу. А что ты хотела?

— Хотела с тобой поговорить. Как ты думаешь, здесь есть микрофоны?

— Думаю, что ничего такого здесь нет, — сказал Алексей, усаживаясь за стол писать ответы. — Эти комнаты делались для его дочери, а потом здесь останавливались слишком важные лица. Ни о чем секретном они бы здесь не стали болтать, а риск скандала большой. А сейчас пока помолчи, а лучше подыши на веранде свежим воздухом.

Он быстро и подробно ответил на все вопросы, после чего спустился на первый этаж и отдал свои записи телохранителю.

— Вы завтракали? — спросил Рыбин.

— Не получилось, — ответил Алексей. — За нами рано приехали и повезли заниматься паспортами, а потом сразу отправили сюда.

— Сейчас без десяти одиннадцать, — посмотрел на часы Рыбин. — Хозяин в это время встает, а завтракать будет позже. Берите жену и идите на кухню, должны успеть.

Алексей быстро поднялся к себе и вышел на веранду, куда Лида уже вынесла стулья.

— Потом будешь дышать свежим воздухом, — сказал он жене. — Нас хотят накормить, но поесть нужно быстро, чтобы не мешать Хозяину. Или ты не голодна?

— Издеваешься? В животе так урчит, что перед охранниками было стыдно. Где здесь кормят?

Накормили их без изысков, но очень вкусно и вволю.

— Берите подносы и говорите, что будете есть, — сказала им одна из двух поварих. — Сами все отнесете в малую столовую, а потом принесете посуду. Матрена Петровна у нас подает только Хозяину, ну и если приедут из Кремля. И постарайтесь уложиться в двадцать минут.

В указанное время уложились впритык.

— Я здесь так вкусно еще не ела! — довольно сказала Лида, собирая посуду на свой поднос. — Вроде не намусорили. Допивай свой компот, пока нас отсюда не погнали.

Они отнесли грязную посуду и на выходе из кухни столкнулись со Старостиным.

— Я смотрю, вы уже начинаете понемногу осваиваться, — сказал подполковник. — Жаль, что успели поесть, я хотел проверить твои вчерашние слова. Да и Сталин вчера тоже об этом говорил.

— Я вам свои возможности могу продемонстрировать и с полным брюхом, — улыбнулся Алексей. — Долго заниматься, конечно, тяжело, но это много времени не займет.

— А мне можно посмотреть? — просительно сказала Лида. — Думаю, секрета в этом нет, а мне все равно пока нечем заняться.

— Тебе переодеваться нужно? — спросил подполковник, игнорируя просьбу Лиды.

— Да нет, сойдет и так, — ответил Алексей. — Золотко, поднимайся наверх. Дорогу сама найдешь? Вот и хорошо. А я сейчас покажу класс и вернусь.

— Мальчишка, — пробурчал Старостин. — И тебя еще оформляют майором! Двигай за мной, сейчас посмотрим, кто будет показывать класс.

Они вышли за ворота и по дорожке прошли в дом охраны. Там уже знали о предстоявшем развлечении, и в дежурке собрались несколько свободных от дежурства офицеров.

— Спортзала у нас нет, — сказал всем Старостин. — Поэтому пройдем в вашу комнату для отдыха, она достаточно просторная. Для проверки возьмем… Борисова, Козленко и Денисова. Остальные могут присутствовать, но у стеночки. И чтобы никто не мешал!

Они вышли из дежурки и толпой прошли по коридору в комнату отдыха, где находились еще двое.

— Попробуй положить на лопатки кого-нибудь из них, — сказал подполковник, показав рукой на трех офицеров. — Языком-то все горазды болтать.

— Это слишком просто, — покачал головой Алексей. — И не покажет моих возможностей. А я вам хочу доказать, что ваше присутствие рядом с Хозяином для меня ничего не значит. Поэтому давайте я уложу сразу троих. Разрядите свои пистолеты, чтобы кто-нибудь случайно не пострадал. Можете даже расстегнуть кобуры или засунуть свои пушки за пояс, если не боитесь себе что-нибудь отстрелить. И станьте вокруг меня на расстоянии трех-четырех шагов. Да, примерно так. Все готовы? Тогда начнем!

Здесь собрались неплохие бойцы, и все они внимательно следили за новичком, полагая, что у его наглости должны быть основания, поэтому они увидели, что он сделал, вот только проделано все было так быстро и четко, что никто не успел отреагировать. Окруженный тремя офицерами парень вдруг прыгнул назад, сбив с ног одного из противников. Потом подхватил упавшего и бросил его в на стоявшего слева офицера. Поднялся он уже с пистолетом в руке, который был направлен в лоб последнему офицеру, еще только выхватившему из кобуры пистолет, но не успевшему прицелиться.

— Пух! — громко сказал он, имитируя выстрел. — Ну остальных можно было тоже застрелить или утихомирить десятком других способов. И учтите, что я плотно поел, давно не тренировался и был ограничен в действиях. Иначе я бы вообще не стрелял, а, например, засветил ему в лоб пистолетом. Шуму было бы гораздо меньше. Достаточно, или хотите еще?

Они захотели еще, и Алексей с полчаса демонстрировал разные приемы и стили боя.

— Пожалуй, хватит, — сказал наконец Старостин. — Беру свои слова назад. Ладно, Хозяину я обо всем доложу, а к тебе будет просьба заняться с ребятами. Для начала хотя бы с теми, кто изъявит желание.

— Я не против, — ответил Алексей. — Но нужны маты, иначе они все будут ходить в синяках. И от эпизодических занятий будет мало пользы, заниматься нужно без дураков. Знаете, как меня гоняли?

— Это понятно, — согласился Старостин. — Условия я вам обеспечу. Кстати, как у тебя стрелковая подготовка?

— Очень хорошая. Проверите, когда будет возможность.

Алексей попрощался с офицерами, большинство которых теперь относились к нему подчеркнуто уважительно, и в сопровождении Старостина вернулся на дачу. Подполковник пошел докладывать Сталину о результатах проверки, а он поднялся на второй этаж.

— Зацепили? — спросила жена, имея в виду ссадину возле брови.

— А, ерунда, — отмахнулся он. — На лицах проверявших таких отметин… в общем много.

— И что сделает Сталин?

— А что он может сделать? — пожал плечами муж. — Не поставишь же рядом со мной при каждой беседе несколько охранников, держащих пальцы на курках. Скорее всего, при наших с ним разговорах теперь не будет посторонних. Альтернатива — это только гнать меня с дачи и передавать свои вопросы через третьих лиц. Ну или забить сапогами в подвалах Лубянки.

— И надо тебе было выделываться?

— Надо, малыш, — он подошел к сидевшей на кровати жене и сел рядом. — Или он мне доверяет, или нет. А без его доверия я ничего сделать не смогу, я даже вряд ли уцелею. Поэтому риск оправдан. Думаю, он меня скоро к себе вызовет.

Вызов состоялся около пяти вечера. За Алексеем пришел Старостин и отвел его к Хозяину на этот раз в кабинет.

— Ну и что мне теперь с тобой делать, капитан? — спросил Сталин, после того как кивком ответил на приветствие.

— Вы меня понизили в звании? — спросил Алексей и, видя, что собеседник не расположен шутить, продолжил. — А что, собственно, произошло? Я доказал, что мог бы принести вам вред, но не собираюсь этого делать. Я сюда пришел сам и целиком и полностью от вас завишу. Какой мне в таком случае смысл вам вредить? Это если не учесть того, что только вы можете изменить будущее в лучшую сторону! А ведь именно для этого я здесь! Я за вас сам кого угодно в клочки порву! И ваше доверие для меня жизненно необходимо, иначе смысла в моем пребывании на этой даче нет.

— Доверие, говоришь! — Сталин взял со стола курительную трубку, повертел ее в руках и положил обратно. — Выйди, Михаил.

Несколько минут после того, как за подполковником закрылась дверь, он молчал, сверля Алексея неприятным взглядом, потом спросил:

— Что там было по моей смерти? Есть что-нибудь в словах сына? Если хочешь доверия, должен говорить мне только правду! За правду, сказанную здесь, тебя никто не накажет.

— Я точно не знаю, — осторожно начал Алексей, подбирая слова. — В своем времени я неоднократно слышал о версии отравления, но толком ничего не читал. Да и не интересовался, по правде сказать. А в будущем я подбирал материалы, начиная с Хрущева, да и то делал это больше, так, на всякий случай, или потому что меня к этому подталкивали. Но историк, который мне все это давал, принес еще несколько книг. Он словно предвидел, что это может быть важно. А, может быть, его, как и меня, подталкивали и направляли. Но я их фотографировать не отдал.

— И что в них было написано? — подался вперед Сталин.

— Двадцать восьмого февраля вы, по словам Хрущева, были в Кремле и предложили ему, Молотову, Булганину и Берии посмотреть кинофильм, а после повезли на пир на эту дачу. Уехали они от вас уже под утро, причем он отмечал, что вы были веселы и прекрасно себя чувствовали. Позже выяснилось, что вы с семнадцатого февраля в Кремле не появлялись, но вот на дачу к вам эта компания ездила именно в указанном им составе. И показания охраны по времени не стыкуются с его рассказом. А на следующее утро первого марта вы долго не выходили. Поэтому обеспокоенный Лозгачев направился выяснить, в чем дело и нашел вас лежащим на полу в малой столовой. Там же валялся стакан, из которого вы пили минералку. Речью вы не владели, двигаться тоже не могли. Вас положили на кушетку и попытались дозвониться до Берии, но долго не могли его найти. Дальше было написано, что руководство тянуло время, и врачей к вам допустили только через сутки, когда уже поздно было что-то сделать. Скончались вы пятого марта. Странностей много. Одной из них было то, что прикрепленный к вам полковник ГБ Хрусталев передал охране дачи ваш приказ, что они вам якобы сегодня больше не нужны и могут идти отдыхать. Как выяснилось позже, Хрусталев оказался человеком Берии. После вашей смерти Берия откровенно ликовал, и не зря. В этот же день состоялось совместное заседание Пленума ЦК партии, Совета Министров и Президиума Верховного Совета, где были утверждены назначения на высшие посты партии и правительства, и по предварительной договоренности с Хрущевым, Маленковым, Молотовым и Булганиным Берия был назначен первым заместителем Председателя Совета министров СССР и министром внутренних дел.

— Это все?

— Есть еще несколько деталей, которые указывают на заговор. Несчастье произошло в ночь с субботы на воскресенье, что тоже сказалось, так как нужных людей приходилось долго искать, а все ваши лечащие врачи были арестованы. Вскоре были сфабрикованы слухи о вашей долгой и тяжелой болезни. В данных ваших обследований, которые всплыли гораздо позже, на эти болезни нет даже намека. И были свидетельства вашего сильного недовольства Лаврентием Павловичем, а он хорошо помнил, чем такое недовольство закончилось для его предшественников. И последнее, что могу добавить. Похоже, что начали вычищать верных вам людей. В пятьдесят втором году был снят с должности бывший начальник вашей охраны, а затем начальник охраны правительства генерал-лейтенант Власик, заменены и другие должностные лица. На пост коменданта Кремля вы назначили одного из своих телохранителей — генерал-майора Косынкина. Так вот, молодой мужчина генерал-майор Косынкин «безвременно умер» семнадцатого февраля. С этого дня вы больше не ездили в Кремль и все время находились на даче.

— И ты молчал!

— Это только подозрения, а доказательств у меня нет. Вы мне и так не сильно верили, а если бы я еще сходу начал порочить ваше окружение… И мы вообще встречаемся только второй раз.

— Сын действительно вел себя так глупо?

— Не то слово. Он им просто не оставил никакого выхода. Скорее всего, его просто убрали бы в какую-нибудь дыру и присматривали, чтобы он не слишком распускал язык. Но Василий угрожал обратиться к иностранной прессе, бросился в китайское посольство…

— Ну и что мне с ним делать? — неожиданно спросил Сталин. — Взрослый человек, генерал-лейтенант, а ведет себя как мальчишка. Сколько не наказываю, все без толку. Я ведь все равно умру, пусть и позже, и что тогда будет с детьми? Что там было с дочерью?

— Она эмигрировала в Штаты, потом вернулась в СССР, но не нашла общего языка с детьми и опять уехала в Америку. Очень неплохо жила на доходы от выпущенных книг и любила путешествовать. Пять браков и несколько детей от разных мужей. Подробностей я не запомнил. Умерла в возрасте восьмидесяти пяти лет. Она себе жизнь выбрала сама, на нее даже наши власти сильно не давили. А Василий избалован своим положением и вниманием окружающих. Он бы и так ничем хорошим не кончил. Были некрасивые истории с женщинами, частые гулянки. В пятьдесят втором он пришел на правительственный прием пьяный и сцепился с главкомом ВВС. Вы его выгнали из зала, а потом его сняли с должности. В августе его зачислили в Военную академию Генерального штаба, но на занятия он не ходил. Но о вашем сыне писали не одно плохое. Хороший летчик и командир, много делавший для своих подчиненных, способствовал развитию армейского спорта. Что-то было еще, но я не помню. Я бы подвел к нему хорошего человека, с которым он мог сдружиться. Главное его чем-то занять и отвлечь от выпивки. Не нужно на меня так смотреть, я говорю не о себе. Майор ГБ и генерал-лейтенант ВВС никак не сочетаются. Вы же знаете, как армейцы смотрят на наши погоны! А меня он вообще боится.

— Ладно, — сказал Сталин, тяжело поднимаясь из-за стола. — Ты мне сегодня больше не нужен, иди отдыхать. А мне нужно подумать.

В коридоре Алексей увидел Старостина с Рыбиным, которые уставились на него с плохо скрываемой тревогой.

— Да успокойтесь вы, Михаил Гаврилович! — сказал он подполковнику. — Что вы, в самом деле, как дети малые! Еще Алексею простительно: он ничего не знает. Прекрасно же понимаете, что мне он нужен живым и здоровым еще больше, чем вам.

— Что сказал? — спросил Старостин.

— Сказал, что я ему сегодня не нужен, будет думать. О вас разговора не было. Постучите и проверьте мои слова, а то ведь не заснете. А я, как и приказано, пойду отдыхать. Да, вы так и не сказали, скоро ли будем обмывать мои звезды?

— У тебя деньги-то есть? — непонятно к чему спросил Старостин.

— На водку, что ли? — не понял Алексей.

— На водку тоже. Но я имел в виду пошив формы. Можешь, конечно, носить ту, которую выдадут, но большинство старших офицеров шьет на заказ.

— Найду я деньги.

— Тогда я завтра или послезавтра организую тебе поездку в ателье. Заодно можно съездить в министерство. Абакумов подписал приказ, но выразил желание с тобой познакомиться. Можно и проигнорировать, но я бы не советовал. Поэтому завтра я дам тебе твою новую биографию. Заучишь наизусть и отдашь учить жене. А в министерстве все должны сделать дня за три. Ладно, иди отдыхать, а я все-таки зайду.

Заходить в кабинет ему не пришлось: Сталин вышел сам.

— Вы еще долго будете мне мешать? — спросил он у Старостина. — В этом доме мало комнат? Его я отпустил, и ты мне сейчас тоже не нужен. Хватит одного Алексея.

— Ну и о чем вы так долго беседовали? — спросила жена, когда Алексей вышел на веранду, где она составила два стула и уселась на них, вытянув ноги. — Или это секрет?

— У нас с тобой сейчас вся жизнь будет секретом, — вздохнул он. — Хозяина интересовало, кто его убьет.

— Разве его убьют? — удивилась Лида. — Я читала, что у него был инсульт.

— Это официальная версия, — пояснил Алексей. — Для своего возраста Сталин был очень здоровым человеком. Судя по всему, ему отравили его минералку, а потом сделали все, чтобы медики прибыли как можно позже. То для лечения какой-то ангины их набежала целая толпа, а как прижало, сутки не подходил ни один врач. И вообще, слишком много вокруг его смерти было лжи и подозрительных совпадений. Я где-то читал, что Сталин хотел провести очередную чистку, на этот раз теперешней верхушки, и начать ее с Берии. Вот они и подсуетились. Я ему рассказал все, что запомнил. Похоже, он ждал чего-то такого, потому что явно мне поверил.

— Значит, ты своего добился, — сделала вывод Лиза. — И даже врать не пришлось.

— Убрать мерзавцев — это только полдела, — возразил Алексей. — Свято место пусто не бывает. Кто-то придет им на смену! Желающие встать у руля всегда найдутся, лишь бы после этого не затонул корабль. Убедить Сталина расправиться с врагами совсем несложно: для него это теперь вопрос жизни и смерти. Выбрать тех, на кого нужно опереться, гораздо сложнее. Я ведь еще сам не до конца уверен в правильности своего выбора. Одно дело читать статьи о людях, совсем другое — отдавать в их руки судьбу страны, не зная никого из них лично. Как себя поведут Вознесенский с Кузнецовым, получив всю полноту власти? Единственное, что можно сказать, что управление будет более деловым и профессиональным. Кроме того, не все определяется первыми людьми. Руководят-то они, опираясь на партийный аппарат. И в той реальности, которую мы собрались менять, Маленков потерпел поражение из-за шкурных интересов этого аппарата. Ведь и Сталин не всесилен, и очень часто ему приходилось отступать перед верхушкой партии, иной раз жертвуя своим авторитетом и сторонниками. Знаешь, что вызвало самые массовые репрессии в тридцать седьмом и тридцать восьмом годах?

— Откуда мне знать, говори уж, раз начал.

— В тридцать шестом году приняли новую конституцию, которую назвали сталинской. Она устраняла политическое неравенство между рабочими и крестьянами и наделяла все население страны равными избирательными правами. Гражданам разрешалось создавать общественные организации, а КПСС была лишь одной из них. Впервые вводились тайные и альтернативные выборы. На одно место должно было быть не меньше двух-трех кандидатов. Это и привело к массовым репрессиям.

— Извини, но я что-то не поняла, — сказала Лида. — Поясни.

— Сразу после пленума, который поддержал новый избирательный закон с альтернативными кандидатами, в Москву посыпались шифрованные телеграммы. Секретари обкомов и крайкомов запрашивали так называемые лимиты. Количество тех, кого им можно арестовать и расстрелять или отправить в места заключения. Мотивировали вскрытыми заговорами, которые не позволяют проводить альтернативные выборы. На Сталина оказали сильное давление, и он вынужден был уступить. Такого авторитета, как сейчас, у него в то время не было, а вот прегрешений с точки зрения партийного руководства было достаточно. На время контроль над Ежовым ослаб со всеми вытекающими последствиями.

— Все равно не поняла, для чего им это понадобилось!

— Большинство партийных руководителей были людьми малограмотными, а результаты их работы оставляли желать лучшего. Отсюда нелюбовь к интеллигенции, которая выражала неудовольствие таким управлением, и боязнь альтернативных кандидатов. Сталин, конечно, виноват, но главный виновник — это все-таки партийный аппарат.

— И что ты тогда построишь с этими людьми? Верхушка партии — это и есть партия! Рядовые члены мало что решают, особенно в таких партиях, как здесь. И наверняка все те, кто просил эти лимиты, до сих пор управляют государством!

— Не все, но многие, — согласился Алексей. — Для меня важны не столько они, сколько сама идеология. Несмотря на ужасное качество человеческого материала, она доказала свою жизненность. И если сейчас избавиться от тех, кто гирями висят на ногах, а в будущем приведут к развалу… Пойми, что любая общественная система несовершенна. Она зарождается и начинает развиваться или гибнет. Капитализм обеспечил комфортное и спокойное проживание большинству населения развитых стран. Но ведь им это благополучие с неба не упало! Сколько пришлось работать, чтобы все это создать, сколько пришлось драться и пролить кровь, чтобы заставить свою элиту поделиться с остальными! Демократия просто так никому не дается, ее нужно выстрадать, и с ней нужно научиться жить! А если получишь ее на халяву, то все равно скатишься или к анархии, или к диктатуре. И замаскированная диктатура, как у вас, например, немногим лучше открытой.

— Ладно, давай на этом закончим. Я, пока не связалась с тобой, никогда в своей жизни столько не болтала, разве что еще, когда была маленькой. В котором часу у них здесь ужин?

— Ты знаешь, забыл спросить, — Алексей обнял жену и прижал к себе. — Уже проголодалась? Надо будет с тобой заняться спортом, а то ты от такой жизни растолстеешь.

— Это я с радостью, — засмеялась Лида. — Сейчас разберу кровать и займемся!

— Займемся, но позже. А ужинать еще рано, да и у Сталина сейчас должен быть обед.

— Слушай, а почему у него все так поздно? Встает и завтракает, когда уже пора обедать.

— А он очень поздно ложится. Если бы ты засыпала в три ночи, вставала бы тоже в одиннадцать. У них сейчас у всего руководства рабочий день черт-те во сколько заканчивается. Лида, Старостин обещал организовать поездку в ателье. Нужно заказать пару комплектов формы. Вот я и подумал, может быть, и тебе что-нибудь закажем?

— Давай закажем брючный костюм? — загорелась жена. — Не везде и не всегда удобно ходить в платьях. И я уже соскучилась по штанам.

— Хочешь попасть в законодательницы моды? — засмеялся Алексей. — Где ты здесь видела женщин в брюках? Даже военные носят юбки. Мода на брючные костюмы появится в лучшем случае через десять лет и не у нас. Я хотел предложить сшить что-то вроде женской офицерской формы. Хозяин у нас аскет: должен оценить. Заодно нужно будет купить тебе все для рисования. От идеи с портретом еще не отказалась? Вот и нарисуй для тренировки портрет родного мужа. И тебе занятие, и Сталину будет что предъявить. Конечно, если ты не разучилась рисовать. И завтра же нам дадут изучать биографию. Интересно, что там для нас сочинили.

Биографию привезли на дачу в первой половине дня и сразу отдали Алексею под роспись.

— Потом обязательно вернете подполковнику Старостину, — предупредил его привезший пакет капитан.

— Ну и кто же мы такие? — с любопытством спросила жена, когда он прочитал две страницы биографии.

— Теперь ты сибирячка, — ответил он. — Как и я. Причем круглая сирота. На, читай. Все составлено так, чтобы желающему что-то проверить пришлось потрудиться. Поскольку это сочиняли родные органы, проверять, понятно, никто не будет. Сделано для того, чтобы меньше было вопросов у посторонних. Учи, а потом я еще пару раз прочту.

До обеда их никто не беспокоил, а к двум часам подошел Старостин.

— Изучили? — кивнул он на лежавшие на столе распечатки. — Тогда я забираю.

— Я бы и сам принес, — сказал Алексей. — Стоило вам подниматься.

— Я пришел не из-за бумаг, — сказал подполковник. — Примерно через час будет машина с сопровождающим, поедешь в ателье. В министерство съездим завтра, сегодня министра там не будет.

— Я хотел взять жену. Там на женщин шьют? Послушайте, подполковник! Не нужно на меня так смотреть: не собираемся мы делать ноги! Можете к одному сопровождающему добавить еще грузовик солдат и сами составить нам компанию!

— Он всегда такой нервный? — спросил Старостин у Лиды.

— Вообще-то, он очень спокойный, — ответила она. — За все время нашего знакомства злился всего несколько раз. А здесь он больше волнуется из-за меня. И вы тоже хороши, Михаил Гаврилович. Если Алексею доверился сам Сталин, то уж вам и подавно нечего проявлять недоверие на каждом шагу. Вот вы бы на его месте сейчас сбежали?

— Мне и на своем месте неплохо, — сказал он Лиде. — Во всяком случае, было неплохо до вашего появления. Я не верю тому, что вы сейчас сбежите, но должен учитывать и такой вариант. Это гимнастерок у меня много, а шкура одна. Ладно, езжайте вдвоем, но еще одного человека я с вами все-таки отправлю.

Оба приставленных офицера ГБ за всю дорогу до ателье и обратно не произнесли ни одного слова. Лишь в самом ателье приехавший с машиной капитан подтвердил заказ Алексея. Его быстро измерили и сказали, что через день все будет готово. С Лидой провозились дольше. Ее заказ на женскую офицерскую форму вопросов не вызвал, а вот требование пошить брючный костюм вызвало удивление мастера, который их обслуживал. Жене пришлось ему еще минут десять объяснять что и как должно быть пошито. На обратном пути заехали в несколько магазинов купить краски и все остальное, что нужно для рисования.

— Надо еще заехать за водкой, — сказал шоферу Алексей. — И можно будет возвращаться.

— Если она вам нужна для звездочек, то никуда заезжать не нужно, — ответил ему офицер, которого к ним приставил Старостин. — Подполковник сказал, что вам все выдадут из запасов кухни.

— Что это? — удивленно спросил майор на вахте, когда ему предъявили к проверке несколько сумок со всякой всячиной для рисования, холсты в подрамниках и мольберт.

— Я художник, — сказала ему Лида. — А все это мне нужно для работы. Думаю написать портрет Хозяина.

После этого заявления офицеры бегло осмотрели содержимое сумок и все загрузили обратно в салон, обращаясь к Лиде подчеркнуто уважительно.

— Зря раньше времени раскатала губу, — сказал жене Алексей, затаскивая наверх покупки. — Сталин не любит позировать даже фотографам. А ты для него пока даже не художник, а только моя жена. Жаль, что не подумали сделать фотографию того портрета.

— Это ты не подумал, — довольно сказала жена. — А я и подумала, и сделала. И вообще, прихватила с собой несколько семейных фотографий. Я к словам Валентина отнеслась серьезнее, чем ты, и оказалась права. Мне кажется, что его догадка о вмешательстве бога это совсем не ерунда, как ты думаешь. Все, о чем он говорил, произошло на самом деле. Может быть, это не тот бог, которому молятся в церкви, но явно какое-то высшее существо, если для него не писаны законы природы.

— Если не тот, тогда может быть, — согласился муж. — Для нас с тобой никакой разницы нет, естественная у него сущность или сверхъестественная. Дай мне фотографию портрета матери. Покажу Сталину, возможно, он тебе разрешит сделать наброски. Рисовать потом в любом случае придется по ним и по памяти.

— Можно подумать, что мне мама позировала три месяца! — ответила Лида. — Главное — это уловить характер и суть человека. Возьми фотографию, но никому не отдавай, она у меня одна. Открой, стучат.

Стучал Рыбин.

— Алексей, — сказал он, зайдя в комнату. — Возьми список вопросов. Мне приказано передать, что скоро к Хозяину приедут гости. Это несколько высших руководителей, которые будут здесь обедать. Такие визиты здесь не редкость, редкость гости вроде вас. Поэтому для вас какого-то особого порядка поведения не предусмотрено. Но Хозяин не хочет, чтобы вас сейчас видели, поэтому вам сегодня лучше из комнат не выходить. Ужин, если они к его времени не уедут, вам принесет кто-нибудь из нас. Свои ответы тоже отдашь завтра. Что-нибудь от нас нужно?

— Нет, Леша, спасибо, — сказала ему Лида. — Если не дадите умереть голодной смертью, то мы отсюда не выйдем.

— И постарайтесь сегодня не выходить на веранду и открывать окна так, чтобы это было незаметно со двора. Эти люди хорошо знают, что комнаты второго этажа не используются, не стоит вам обращать на себя внимание.

— Хорошо, что здесь есть санузел, — пошутила Лида, когда телохранитель вышел. — Можем отсидеться, не испытывая неудобств.

— В охране наверняка есть люди, которые обо всем докладывают наверх, — сказал Алексей. — О нас знают в министерстве, поэтому узнает и Берия. И не один он такой умный, у других тоже должны быть информаторы. И включение меня в штат министерства и охраны Сталина уже ничего не изменит. У того же Берии возникнет вопрос, с чего такая честь какому-то майору, которого Хозяин поселил в лучших комнатах дачи, да еще не одного, а вместе с женой. И он легко сможет узнать в министерстве, по чьему указанию у них появился еще один майор. И как после этого жить в нашей квартире, особенно тебе? Боюсь, что, пока Сталин с ними не разберется, мы здесь застрянем. Или он нас переведет в помещение охраны, хотя, судя по ее численности, свободных помещений там нет.

— А он точно будет с ними разбираться? — спросила жена. — С Берией, наверное, разберется, а вот с остальными?

— Когда имеешь дело с Иосифом Виссарионовичем, предсказывать его действия — неблагодарное занятие. Лишь бы не попытался их стравить. Раньше он так частенько поступал, и всегда срабатывало. А сейчас может не сработать. Они его все слишком сильно боятся и слишком хорошо изучили. С большинством из них нужно расправляться сразу, и все делать быстро. Причем аппарат МГБ не используешь, только своих людей. А много их у него? И сделать нужно так, чтобы со Сталиным не связали. Народ такой падеж руководства переживет, многие наоборот будут радоваться. А вот партийная верхушка будет в панике. У каждого из лидеров повсюду свои люди, сложились определенные отношения и связи. И все это враз рухнет. А у нас еще в традициях, что падение лидера тянет за собой чистку большей части его сторонников. И сейчас нужно будет действовать по такой же схеме и при этом не навредить управлению государством. Одна надежда на ум, опыт и изворотливость Сталина. И еще на веру в него в массах. Это десять лет назад партийные консерваторы могли его обвинить в отходе от канонов и снять, сейчас у них это не выйдет. И от культа личности может быть польза.

— Ладно, давай отдохнем от политики, — предложила Лида. — Все равно решать это будем не мы. Переодевайся и будешь мне позировать, а я сделаю несколько набросков.

— А почему не сразу на холсте?

— Потому что мне его еще долго готовить. Ты лучше со мной не спорь, а то нарисую тебя злым и некрасивым! Готов? Голову немного поверни… Все, вот так и сиди, только смотри на меня так, как смотришь, когда я просыпаюсь.