— Никогда больше так не делай! — сказал Клоду Рабан. — После твоего вызова никакое лечение не помогает. У меня до сих пор звенит в ушах! Это же надо было до такого додуматься…

— Дорогой друг, мы, что, должны были утонуть перед вашей калиткой? — возразил Ганс. — У меня тоже звенит в ушах, но уже не так сильно. А вашего колокольчика из-за дождя не было видно. Кто же знал, что он там есть? В прошлое мое посещение, я стучал ногой.

Все трое вымокли под дождем и теперь с горячим вином сидели у камина. Служанка мага унесла мокрую одежду сушиться, а гости надели халаты хозяина.

— Вам бы не помог колокольчик, — сказал Рабан. — Звон идет в комнату привратника, а я его сегодня отпустил. Нет, наверное, я сотворю себе еще одно лечебное заклинание.

— Может, это сделаю я? — предложил Клод. — Я лечение не изучал, но если вы покажете, что нужно делать… Мне очень неудобно, что так получилось, а сил у меня…

— Ни в коем случае! — вскочил хозяин. — Никогда не берись за лечение! В нем главное — это равновесие потоков, а твоя сила скорее угробит, чем вылечит. Я уж лучше послушаю звон в ушах! Пожалуй, зря я тебе дал вино. Давай его сюда, я тебе лучше принесу что-нибудь сладкое.

— Лучше бы мы перелезли через забор, — сказал Ганс, когда Рабан удалился на кухню. — Ты сказал про затрещину, но это выглядело немного иначе. Я стоял позади тебя и то еле удержался на ногах. Странно, что тебе самому не досталось.

— Ментальная магия не действует на самого мага, — буркнул слегка захмелевший Клод. — А я, между прочим, сильно передавил поток. Больше я ею заниматься не буду!

— Не зарекайся, — сказал подошедший с кружкой в руках Рабан. — Очень хороший вид магии, особенно с твоей силой. Говоришь, использовал не всю силу? Я тебе, Клод, советую идти не в школу, из которой тебя все равно скоро выгонят, а ехать в армию вместе с отцом. Ему после этого простят солдат, а наш король бескровно закончит войну. Будешь идти впереди войска и раздавать свои затрещины врагам. Если вложишь всю силу, солдатам нашего короля останется только связывать тех, у кого не получилось удрать. Пей это вместо вина.

— Ты шутишь? — спросил Ганс.

— Немного. Но в этой шутке есть доля истины. Не верю я, что ему смогут помочь в школе. Но я бы на его месте не отчаивался и постарался из своей силы извлечь пользу. Нельзя использовать большинство заклинаний? Ну и демон с ними! Выбрать те, где сила важнее баланса, ими и пользоваться. По силе с тобой в нашем королевстве сравнятся только несколько магов, а это означает, что ни пробить твою защиту, ни отразить удар большинство просто не смогут! И для тебя не проблема продавить любой амулет, даже сделанный мастером Горстом.

— У всадников, которых он разогнал страхом, были как раз его амулеты, — сказал Ганс.

— Вот видишь! — воскликнул Рабан. — Ментальную магию почти никогда не используют против самих магов или тех, кто находится под защитой амулетов. У большинства для этого просто не хватит сил, хотя для простых людей их нужно совсем немного. Этот вид магии даже не запрещен империей для войны, потому что солдаты без защитных амулетов не воюют.

— Что-то мне хочется спать, — заплетающимся языком сказал Клод. — Это, наверное, после вина. Может, применить протрезвляющую магию? Я помню…

— Ни в коем случае! — замахал руками Рабан. — Ничего не делай, я все сделаю сам. Ну как, лучше?

— Да, спасибо, — нормальным голосом сказал Клод. — Сонливость пропала. Скажите, ваша мудрость…

— В молодом человеке прорезалась вежливость, — ехидно сказал Рабан. — Говори проще, что хотел. Маги так друг друга не называют, а для меня ты маг, хоть и с заскоками. Но вот твои учителя, если все же поедешь в школу, потребуют называть их по всей форме.

— Я хотел узнать, дошел ли до вас пришелец.

— Мэт, что ли? — спросил Рабан. — Он ссылался на твоего отца.

— Я не знаю, как его зовут, — сказал Клод. — Зеленый и с клыками. Вы извините, но это его послал я, а не отец.

— Значит, мне нужно благодарить не Ганса, а тебя? Считай, что я это сделал. Ты мне оказал большую услугу, а о нем я вообще не говорю. С такой внешностью, как у Мэта, можно выжить, только к кому-нибудь прибившись. Вот он ко мне и прибился. Его ведь наши стражники хотели ограбить и, в случае сопротивления, запросто могли убить. Но Мэт им сослался на меня, а меня в городе побаиваются. Так что они его вместо ограбления проводили к моему дому.

— И зачем тебе этот зеленый? — спросил Ганс. — Из-за его мешка?

— Нет, диковины его мира меня не очень заинтересовали, — покачал головой Рабан. — Хотя у него были по-настоящему интересные вещи. Пришельцы их часто приносят и потом продают. Он тоже почти все продал. Особенно хорошо заплатили воры.

— И что же он им продал? — заинтересовался Ганс.

— У него были штуки, через которые прекрасно видно в полной темноте. Магия может только обострять зрение, но если совсем нет света, все равно ничего не увидишь.

— Такие? — спросил Клод, доставая из кармана пластинку.

— Спрячь и никому не показывай, — посоветовал Рабан. — Если узнают, или украдут, или попытаются пырнуть ножом. Я уже говорил, что я этим не интересуюсь. Магии в таких вещах нет, а как они работают, все равно не поймешь, и других таких же не сделаешь. Меня заинтересовала магия Мэта. Я ему помог устроиться, а он в благодарность много чего показал. К сожалению, мало что работает, в том числе и у него самого, но есть очень интересные заклинания.

— А зачем они? — спросил Клод. — Разве мало тех, которые есть?

— Вон лежит твоя шпага, — сказал Рабан. — Она даст преимущество перед безоружным. Но против другого дворянина со шпагой никакого преимущества уже не будет. Вы будете равны. Понятно, что я сейчас не рассматриваю уровень мастерства, а только оружие. Но если у тебя за поясом еще и пистоль, а у противника одна шпага, ты опять получаешь преимущество. Так и в магии. Те заклинания, о которых ты говоришь, знают все, а о полученных мной от Мэта не знает никто. Ни защититься от них, ни сделать амулет, никто не сможет. Конечно, есть универсальная защита от магии, но ее главный недостаток в том, что она требует очень больших сил и поэтому многим недоступна. Ведь по-настоящему сильных магов очень мало. Кстати, не забудь мне напомнить насчет шпаги. Твоя тебе великовата, а у меня сохранилась шпага сына. Она немного короче и легче, но сделана из отличной стали. Она тебе подойдет гораздо больше.

— Этот дождь когда-нибудь кончится? — сказал Ганс, глянув на окно. — Я планировал сегодня зайти к графу…

— А зачем тебе наш граф? — спросил Рабан.

— Хотел его попросить оформить самостоятельность сыну. Ему уже четырнадцать…

— Я бы ему дал шестнадцать, — перебил его Рабан. — Применяли магию?

— Сын применил магию, а я — плетку, — засмеялся Ганс. — Это я выражаюсь иносказательно. Я его колотил, но не плеткой, а шпагой. Гонял так, что он к вечеру едва стоял на ногах. Зато теперь сможет за себя постоять.

— Ваше счастье, — сказал Рабан. — Магию только и можно применять, когда так над собой издеваешься. Если лениться, потом все мышцы очень быстро выродятся в жир. И согнать его будет очень трудно.

— А можно я спрошу? — сказал Клод. — Любой сильный маг может изменить свое тело. Тогда почему вы такой…

— Толстый? — расхохотался Рабан. — Договаривай, не бойся. Ты меня этим не обидишь. Видишь ли, и полнота, и низкий рост для меня что-то вроде рабочей одежды. К людям моего сложения большинство относится снисходительно или вовсе с презрением. Страха они не внушают. Понятное дело, я имею в виду тех, кто меня не знает. По некоторым причинам для меня это важно. А когда брошу службу, превращусь в статного красавца. А может быть, и нет: я к этому телу давно привык, а за женщинами мне бегать не нужно, они за мной сами бегают. Значит, вам нужна бумага. А почему не обратились к своему графу? Он же к вам вроде хорошо относится.

— Слишком хорошо, — поморщился Ганс. — Не хочу я об этом говорить.

— Не хочешь и не надо, — согласился Рабан. — Отдашь мне грамоту, а я в нее внесу все, что нужно, и завтра утром заверю печатью графа. Я теперь не только городской маг, но еще маг нашего графа. Скорее всего, он себе скоро найдет другого, но это случится не завтра. У тебя это все, или есть еще дела?

— Дел нет, хотел спросить, чем ты думал, когда направлял к нам Гретту.

— А что не так? — удивился маг. — Она тебе не по вкусу?

— Об этом поговорим потом, — сказал Ганс, покосившись на сына. — Ты бывал в столичной школе?

— Сам не бывал, но знаю всех, кто там работает. Тебя ведь они интересуют?

— Да, я хотел узнать, к кому лучше обращаться.

— Тебе лучше сразу обращаться к директору, — сказал Рабан. — Деньги все равно вытянут, но так их у тебя останется больше. Директором у них Горст Энгель. Помимо общего руководства, он еще преподает в школе стихийную магию. А Клоду я запишу адреса двух столичных магов, к которым, сославшись на меня, можно обратиться в случае нужды. Понятное дело, что под нуждой я имею в виду не деньги. Так, твой сын засыпает, несмотря на мою магию. Пойдем, я ему покажу, куда лечь, а потом мы с тобой обсудим все, что тебя интересует.

Утром Клод проснулся раньше всех в доме и лежал, обдумывая события последних дней, пока не поднялся хозяин. Отца с сыном накормили вкусным завтраком, после чего пришлось с час подождать, пока Рабан сходил в графский дворец. Вернувшись, он протянул Гансу грамоту с двумя печатями, а тот отдал ее сыну.

— Спрячь в одежде и пусть постоянно будет при тебе. Свой титул и свою самостоятельность ты сможешь доказать только с помощью этой грамоты. Собирайся, сейчас выедем.

— Может, подождете, пока лучше просохнет дорога? — предложил Рабан. — После засушливой погоды от одного дождя большой грязи не будет, но все равно…

— Не можем, — отказался Ганс. — Еще немного задержимся и не успеем сегодня доехать до Харне. Кони отдохнули, а грязи на дороге будет мало, и она быстро высохнет. Лишь бы не зарядили дожди. Но для них вроде еще рано.

— Тогда возьмите ее, — сказал Рабан, протягивая Гансу шпагу. — Это был мой подарок сыну, когда он стал самостоятельным. Сейчас она ему не нужна, а твоему мальчику послужит.

— Раз получил самостоятельность, значит, уже не мальчик, а мужчина, — вздохнул Ганс. — Дай бог, чтобы ему эта самостоятельность не пригодилась! А тебе спасибо за подарок.

Они забрали свои дорожные сумки и вместе с Рабаном вышли из дома. Привратник, который по совместительству работал конюхом, уже был на службе и вывел им из конюшни оседланных лошадей. Простившись с хозяином, отец и сын уже через полчаса покинули Эссет и рысью двинулись к следующему городу на пути к столице — Люберу. Сегодня было мало облаков, и под лучами солнца дорога, на которой почти не было грязи, высыхала на глазах. До Любера добрались раньше, чем планировал отец, поэтому не только плотно пообедали, но и немного отдохнули. Этот отдых был кстати, потому что бедра у Клода еще побаливали. Весь день отец молчал, занятый своими мыслями, и сын не стал навязываться с разговором. В Харне они в тот день не попали. Уже начало темнеть, когда они увидели у дороги небольшой постоялый двор.

— Остановимся здесь, — решил Ганс. — Никто такое заведение не поставит возле самого города, поэтому мы в Харне до закрытия ворот не успеем.

Хозяин постоялого двора встретил их с радостью.

— Подождите, господа, сейчас я скажу сыну, и он займется вашими лошадьми. На ужин могу дать мясо с хлебом и вино, но если вы согласны немного подождать, жена приготовит что-нибудь получше. Дело в том, что я уже собрался закрываться и отпустил работников. Три дня не было постояльцев, и сегодня вы у меня единственные.

Они устали и не стали ждать, удовлетворившись тем, что было. После ужина их проводили на второй этаж и показали маленькую комнатку с двумя кроватями.

— Не удивительно, что у него нет постояльцев, — проворчал отец, с трудом укладываясь в маленькую для него кровать. — И я не удивлюсь, если нам не дадут спать клопы.

— Еще кто-то приехал, — сонно сказал Клод.

— Ну и демон с ними, — отозвался отец. — Завтра будет трудный день, поэтому давай спать.

Если в комнате и были клопы, Клоду они выспаться не помешали. Отцу из-за тесной кровати спалось хуже. Он полночи ворочался, пока не сломал одну из кроватных спинок, после чего наконец нормально заснул. Утром первым проснулся сын. Он замерз под тонким одеялом, поэтому не стал разлеживаться, а быстро натянул одежду, разбудив при этом отца.

— Спят они все, что ли? — сказал Ганс, когда они по скрипучей лестнице спустились в то помещение, которое здесь служило для приема пищи.

Никакой готовкой не пахло, а на постоялом дворе стояла гробовая тишина. Они немного подождали, а когда у отца иссякло терпение, выяснили, что никого, кроме них, в заведении нет. Мучимый дурным предчувствием, барон отправился на конюшню и обнаружил ее пустой. От их лошадей осталась только сбруя.

— Нас обокрали, сын, — сказал он, вернувшись к Клоду. — До города мы можем добраться пешком, но что делать дальше, я не знаю. У меня кое-что припрятано для продажи, но вырученных денег не хватит даже на одну лошадь.

— А если продать подарок Мэта? — предложил сын.

— Где будем продавать? — сказал отец. — Вещь безусловно ценная, но быстро ее можно продать только за бесценок, а искать выгодного покупателя у нас с тобой нет времени. Если я вовремя не прибуду в армию, лишусь баронства. И заберут не только грамоту, но и нашу деревню. И нам с тобой нужна не одна лошадь, а две: на одной можно доехать, но мы не успеем к сроку. Вот же подгадила какая-то сволочь!

— Почему какая-то? — спросил Клод. — Виноват хозяин!

— Я в этом не уверен, — покачал головой отец. — Для него заниматься таким делом слишком рискованно. Если бы было время, мы бы его нашли и вынули душу. Сам же говорил, что кого-то принесло после нас. Вот они-то, скорее всего, наших коней и увели, а хозяин с семьей просто удрал, чтобы не попасть мне под горячую руку. Ладно, нам с тобой сейчас нужно не искать виновных, а думать, что делать дальше. У меня пока в голове только одна мысль.

— И что ты придумал? — спросил растерянный сын. — У меня вообще никаких мыслей нет.

— Сейчас берем свои вещи и быстро добираемся до Харне. Потом за любую цену продаем все, что у нас есть лишнего и покупаем тебе коня.

— А ты? — спросил Клод, у которого на глаза навернулись слезы. — Ты хочешь меня оставить?

— Я затею ссору с каким-нибудь дворянином и вызову его на дуэль. Если я его раню или убью, по праву возьму его коня. Ну, а если ранят меня, дальше тебе придется ехать одному. Доберешься до столицы и поступишь в школу, после чего сразу же побежишь в королевскую канцелярию и объяснишь, что я ранен на дуэли, а ты зачислен в королевскую школу магии. Дуэль — это единственный законный повод не явиться на сбор. Для дворянина нет ничего важнее его чести, на этом мы и сыграем.

— Убивать из-за коня? — спросил сын. — А если убьют тебя?

— Для меня сейчас конь — это жизнь моих детей, — возразил Ганс. — Людей убивают и за меньшее. И я постараюсь не доводить до убийства. А если не повезет мне, значит, судьба. Меня ведь могут убить и на войне.

— А если нам доехать на чем-нибудь другом? — предложил сын. — Чем крупнее зверь, тем легче им управлять, а в этом лесу зверей должно быть много.

— Рядом с городом? — усомнился отец. — Хотя Харне — город маленький, да и мы не рядом с ним, так что звери могут быть. Долго тебе их искать?

— Не знаю, — ответил Клод. — Я этим никогда раньше не занимался. Давай попробуем, все равно это много времени не займет.

Он замер, настраиваясь на поиск, и простоял так минут десять.

— Неподалеку есть медведь, — сказал он, вытирая выступивший на лбу пот.

— Это не подойдет, — отказался побледневший Ганс. — Нас прибьют вместе с твоим медведем! Кроме того, они быстро бегают только на небольшие расстояния. И как на нем сидеть? Лошадей не почувствовал?

— Нет лошадей, — ответил Клод. — Вон там есть несколько оленей. Звать?

— Зови, — вздохнул отец. — Ни разу не слышал, чтобы на них ездили, но эти звери хоть похожи на лошадей и не отхватят ногу. Сможешь с ними справиться?

— Наверное, — неуверенно сказал сын. — Зов я уже послал и вложил в него все силы. Подождем, они скоро должны прибежать.

После десяти минут ожидания они услышали треск кустов, и на дорогу перед постоялым двором выбралось небольшое стадо из мощного самца и трех самок. Олени без всякого страха подбежали к людям и обступили Клода.

— Отец, их неплохо бы чем-нибудь подкормить, — сказал он. — Это закрепит магию. Не посмотришь, может быть, что-нибудь осталось на кухне?

— Нам с тобой тоже не мешало бы чем-нибудь подкормиться, — проворчал Ганс. — Сейчас посмотрю. Я слышал от одного охотника, что они очень жадные на соль.

На кухне нашлись две буханки хлеба вчерашней выпечки и немного соли. Барон нарезал хлеб и натер его солью, после чего бросил на дорогу.

— Голодные, — сказал он, глядя, как олени с жадностью расхватывают хлеб. — Ладно, мы с тобой поедим в городе. Надеюсь, этих рогатых пустят в конюшню. Интересно, седла им подойдут?

Лошадиные седла не подошли, поэтому решили ехать без них.

— Уздечки я сделал, — сказал Ганс сыну. — Но долго мы на них не проедем. Сидеть очень неудобно, и без опоры быстро устанут ноги. Одна надежда, что у нас их могут купить. Бывают такие любители всего необычного.

Отец оказался прав, и олени оказались плохой заменой лошадям. Скакали они быстрее, но вот удержаться на их спинах без нормальной упряжи было трудно. До города добрались очень быстро. Впавшие в изумление стражники даже не взяли с них сбор на уборку навоза. Горожане тоже застывали на месте, провожая глазами рогатого красавца, который гордо нес на своей спине рослого дворянина. Клоду, который следовал за ним на одной из самок, внимания перепало меньше, а на двух бегущих без всадников самок его уже почти не обращали. Остановились у первого же трактира. Дежуривший у коновязи слуга сбежал, поэтому они свой транспорт привязывали сами. Забрав дорожные сумки, барон зашел в трактир и сел за свободный столик. Минутой позже к нему присоединился Клод, который дольше провозился со своей оленихой.

— На улице собирается толпа, — сказал он отцу. — Давай быстрее поедим.

— Наоборот, не будем спешить, — возразил отец. — В этой толпе вполне могут найтись желающие приобрести твоих оленей. Мне как-то не хочется быть посмешищем. Да и ноги устали после короткой скачки.

К ним подбежал слуга, который принял заказ и почти тут же принес еду. Оба были голодны и набросились на нее, на время забыв обо всех неприятностях. Когда они закончили трапезу, к столу подошел богато одетый мужчина лет пятидесяти при шпаге, наличие которой свидетельствовало о том, что он дворянин.

— Я вижу, вы уже закончили с едой, — обратился он к отцу. — Позвольте представиться. Я шевалье Вим Фюрст. Вот уже два десятка лет я являюсь главой этого города. Могу я узнать, кто вы и куда держите путь?

— Барон Ганс Шефер, — представился отец. — А этот молодой человек мой сын Клод. Я еду в войско по призыву короля, а сын направляется в столичную школу магии.

— А почему вы передвигаетесь таким странным образом? Я надеюсь, мой вопрос вас не оскорбил?

— Нисколько, шевалье, — ответил Ганс. — Видите ли, нас с сыном обокрали в лиге от вашего славного города. Есть там небольшой постоялый двор…

— Двор держит Георг Беккер, — сказал Фюрст. — Но они уже должны до весны закрыться.

— Не знаю, — сказал Ганс. — Он говорил, что собирается закрыть заведение, но нас принял. А утром там не оказалось ни его семьи, ни наших лошадей. Время поджимает, поэтому пришлось вместо разбирательства воспользоваться способностями сына и пересесть на оленей. Вообще-то, они бегут быстро, но я не люблю обращать на себя внимание, а времени заниматься покупкой лошадей нет. В вашем городе все на нас пялились, а представляете, что будет в столице? К тому же под их спины нужны другие седла, а без них неудобно ехать.

— А если я вам дам двух прекрасных лошадей? — предложил Фюрст. — И пообещаю, что мы разберемся с этой кражей? Только я хотел бы знать, как долго эти олени останутся ручными? Понимаете, я их хочу взять для внуков.

— Лет на десять, не меньше, — пообещал Клод. — А приплод вообще будет ручным.

— Моему сыну можете верить, — поддержал его Ганс. — Он еще не слишком опытный маг, но один из самых сильных в нашем королевстве.

— Я заметил, — кивнул Фюрст. — Я не маг, но небольшие способности есть, и их достаточно, чтобы увидеть его силу. Подождите совсем немного. Сейчас я отдам распоряжение, и вам доставят лошадей.

Ждать действительно пришлось недолго, и вскоре они уже покинули Харне на двух неплохих лошадях.

— Это другое дело! — сказал барон, когда город скрылся из вида. — На этих красавцах можно скакать весь день, хотя мне жаль Зубастика. Если узнаю, кто его увел, в клочья порву! А ты хотел взять медведя. Вряд ли этот шевалье купил бы такого зверя кому-нибудь в подарок. С твоими способностями, сын, хорошо зарабатывать на охоте. Не надо ничего делать, только сидеть и ждать, пока сбегутся звери.

— Я не могу прикидываться другом, а потом убивать, — ответил Клод. — Это… нехорошо.

— Ну, если твоя магия внушает им любовь, тогда конечно, — согласился отец.

— Отец, а кто нас мог обокрасть? Разве такое бывает на постоялых дворах?

— На них все бывает, — ответил Ганс. — Особенно на тех, которые стоят на отшибе и без постояльцев. Но, вообще-то, ты прав: эта кража дурно пахнет. Глава Харне обещал разобраться и, похоже, выполнит обещание. Надо будет на обратном пути к нему завернуть.

Два дня они путешествовали без происшествий, а на третий их опять обокрали. На этот раз исчезли не лошади, а дорожные сумки. Произошло это днем в большом трактире города Варм, куда они завернули пообедать. Если бы ограничились одним обедом, никакой кражи не было бы, но Клод сильно вымотался, и отец решил снять комнату, чтобы дать ему немного отдохнуть. Они отнесли в нее сумки, заперли дверь выданным слугой ключом и спустились в трапезную. Когда после обеда барон отпер дверь, оставленных на кровати сумок не было.

— Я вам обрежу уши! — кричал Ганс в лицо бледному трактирщику. — Видит бог, я не шучу!

— Я ваших сумок не брал! — решительно ответил тот. — И понятия не имею, кто это мог сделать. У моего слуги должен быть второй ключ, давайте спросим его.

Спросить слугу не удалось, потому что он пропал.

— Демон их всех побери! — сказал отец, когда остался с сыном в снятой комнате. — Мы с тобой остались без всего! Самое главное, что пропали пистоли и твоя одежда. Кроме этого дорожного наряда у тебя ничего нет! У меня тоже ничего не осталось, но я пока перебьюсь. Из трактирщика мы с тобой ничего не выжмем, поэтому придется продавать золотые украшения твоей матери. А я так хотел оставить их для Алины!

— Давай продадим подарок Мэта, — опять предложил Клод. — А трактирщик не даст ни монеты. Он действительно не виноват в краже, и любой маг это подтвердит. Отец, это нормально, чтобы честно проработавший много лет слуга крал сумки у постояльцев? Ведь, кроме твоих пистолей, в них ничего по-настоящему ценного не было.

— Похоже, что кто-то задался целью делать нам гадости! — сказал Ганс. — Сейчас немного отдохнешь, а потом будем без остановок ехать до Хардгерта. В нем заночуем, а к обеду будем в столице. Очень надеюсь, что нам больше никто не помешает, а то я действительно начну резать уши!

Надеждам отца не суждено было сбыться. До Хардгерта они доехали без помех и устроились на ночь в трактире возле городского рынка. Наскоро поужинав, они поднялись в свою комнату и легли спать. Ночь прошла спокойно, а утром отца вызвали на дуэль. Дело было так. Барон с сыном спустился в зал трактира и выбрал один из десятка пустых столов. Пока их обслуживали, за соседний столик села красивая девушка в дорожной одежде. Вскоре к ней подошел высокий и широкоплечий дворянин с надменным выражением лица. Они о чем-то тихо переговорили, после чего дворянин направился к их столику.

— Эй, вы! — обратился он к Гансу. — Не знаю, из какой дыры вы сюда заявились, но я вам не позволю безнаказанно оскорблять благородную даму!

— Ну наконец-то, — сказал барон сыну. — Знаешь, я ждал чего-то такого. Ты помнишь все, о чем мы говорили? Тогда сиди здесь и ни во что не вмешивайся! Но если опасность коснется тебя, убивай, не задумываясь!

— Я с вами разговариваю! — закричал дворянин и схватил отца за руку.

Зря он это сделал, потому что барон сам схватил его руку и рванул на себя, а ударом второй руки отправил наглеца на тот стол, за которым сидела девушка. На столе уже стояло несколько блюд и бутылка вина, поэтому полет дворянина не прошел бесследно для его одежды и платья девушки. Упав на пол, он поднялся уже со шпагой в руках. Барон обнажил свою и отошел в ту часть зала, где не было столов. Немногочисленные посетители подбадривали дерущихся одобрительными возгласами, предчувствуя развлечение, а девица пыталась чем-то оттереть платье.

— Господа, прошу вас выйти во двор! — воззвал к дуэлянтам трактирщик, но с таким же успехом он мог попытаться уговаривать мебель.

Отцу было все равно, где драться, а его противник впал в невменяемое состояние и вряд ли слышал, что ему говорили. Клоду было страшно, и он изо всех сил сдерживался, чтобы не помочь отцу магией. Обнаружить такую помощь было нетрудно, а после этого он очутился бы не в школе, а в тюрьме для магов. Но Гансу ничья помощь не потребовалась. Он уже выиграл поединок, доведя своего противника до бешенства. Уйди от сильного, но неточного удара дворянина, он пробил ему грудь шпагой и выдернул ее из падающего тела.

— Уходим, — сказал он сыну, бросив хмурый взгляд на девушку. — Поедим позже.

Им перегородили дорогу недалеко от городских ворот. Из-за поворота улицы выехало два десятка всадников, а стоявшие в воротах стражники поспешно их закрыли, задвинули брус засова и, схватив арбалеты, побежали по ступенькам лестницы на стену.

— Сдайте оружие и слезайте с лошадей! — крикнул им возглавлявший солдат офицер. — Вы арестованы за убийство барона!

— Я сам барон, — возразил Ганс. — И это была законная дуэль. Откройте ворота! Я следую по вызову короля и не могу терять время!

— У меня приказ! — крикнул офицер. — Взять их!

— Действуй, сынок! — сказал отец. — Помнишь пари?

Клоду не понадобилось много времени, чтобы бросившиеся на них солдаты обратились в бегство. Взбесившиеся от ужаса лошади вставали на дыбы и сбрасывали людей, которые тоже в панике бежали прочь. Трое тех, кто сильно расшиблись и не могли бежать, удирали ползком. Через пару минут улица опустела, лишь на камнях осталось брошенное оружие и чей-то плащ. Но приблизиться к воротам не удалось, наоборот, они вынуждены были от них отступить, потому что сбежавшие стражники принялись обстреливать их из арбалетов.

— Хорошо, что у них нет мушкетов, — озабоченно сказал отец. — Но скоро их подвезут те, которых ты прогнал. Тогда нам никакая магия не поможет. Ты до этих стрелков можешь достать?

— Слишком далеко, — ответил Клод. — Болты бьют дальше магии, а здесь нечем прикрыться. Отец, может мне разрушить стену? Если прибегнуть к магии земли…

— А дома не пострадают? — спросил Ганс. — Одно дело, спасая свою жизнь, развалить стену, пусть даже прибив при этом напавших на тебя стражников, и совсем другое, если ты разрушишь треть города, погубив при этом уйму народа!

— Я не знаю! — закричал Клод. — Я о таком только читал, но никогда не пробовал сам! Решай скорее! Можно еще попробовать ветер!

— Ветер пробуй, — согласился отец. — Нас хоть не унесет?

— Нет, нас духи воздуха не тронут, — заверил сын. — Но ветер поднимется не сразу. Все, сделал, теперь нужно только ждать!

Первый порыв неизвестно откуда взявшегося ветра сдул с дороги пыль и понес ее в сторону ворот на стрелявших в них стражников.

— Зря только переводят болты, — сказал о них Ганс. — Послушай, неужели ветром можно…

Что он сказал, Клод уже не расслышал. Загудевший ветер заглушил все звуки. Он набирал все большую силу, огибая стоявших на дороге всадников. Вот один из стражников бросил арбалет и попытался скрыться в башенке, вот то же сделал второй. Третий сбежать не успел и был переброшен ветром через стену. Ворота, в которые пришелся основной удар стихии воздуха, трещали, но пока держались. Крыши находящихся неподалеку домов стали разваливаться, а обломки черепицы, как шрапнель, ударили в стену и ворота. А ведь дома задело самым краем.

— Прекращай! — заорал отец Клоду в ухо. — Сейчас здесь не останется ни одной целой крыши!

— Не могу! — крикнул тот в ответ. — Это же духи воздуха, а не моя сила. Нужно ждать, пока они угомонятся сами!

В этот момент у ворот не выдержали петли, и они, кувыркаясь, отлетели от городской стены на пару сотен шагов. Сразу после этого ветер стал быстро стихать.

— Ходу! — приказал отец. — Когда они очухаются, мы с тобой должны быть далеко! Арестовывать нас теперь не будут, а вот застрелить могут.

С полчаса они гнали лошадей, но потом были вынуждены перевести их на шаг.

— Отец, а что нам будет за мою магию? — спросил Клод. — Того стражника точно прибило.

— Королевского правосудия можешь не бояться, — ответил отец. — С помощью магии нетрудно убедиться, что все обвинения против нас лживы, и мы просто защищали свои жизни. А вот в Хардгерт нам теперь лучше не попадать. Им на нашу невиновность наплевать, главное, во что она им обошлась. А то, что виноваты не мы, а они, никому не интересно. Жаль, что не было времени потрясти ту девицу, а то бы мы могли узнать, кому все это понадобилось.

— А ты не догадываешься?

— Даже не знаю, что тебе сказать, — потер лоб отец. — У меня, как и у любого человека, есть те, кто могли бы при случае сделать гадость. Но посылать по следам своих людей, тратя большие деньги… Я таких не знаю. Есть одна мысль насчет нашего графа…

— А ему какая выгода? Или он тебе за что-то мстит?

— Не за что ему мне мстить, — ответил Ганс. — Не было у меня с ним никаких дел, а моя деревня ему все равно не достанется. Да и что для него мои двадцать дворов? Нет, здесь может быть другое. Он очень настойчиво пытался заполучить в свой замок нашу Алину и был расстроен отказом. А до этого его маг говорил, что такие, как она, — это величайшая редкость. Говорят, что у женщин почти нет силы. Ты возился с сестрой и должен знать, много у нее магии или нет.

— Она очень сильный маг, — ответил Клод. — Понимаешь, отец, истинную силу мага на глаз оценить нельзя, можно лишь сказать сильный он или нет. Я читал, что для этого есть заклинания, но в моих книгах их не было. А вот маг графа Хрод мог их знать.