— Я бы вам посоветовала прекратить голодание, — сказала Татьяна Андреевна. — У вас сегодня двадцать пятый день? Шестьдесят два килограмма при росте сто шестьдесят девять — это нормально. Вы еще потеряете вес, когда будете возвращаться к нормальному питанию.

— Наверное, так и сделаю, — ответила Вера. — Я ведь могу пользоваться тренажерами?

— Какие вам сейчас тренажеры! — рассмеялась врач. — Вам в ветреную погоду нельзя выходить из корпуса, унесет. Когда начнете нормально питаться, обратитесь к нашему инструктору ЛФК Галине Николаевне, она вам поможет. Уже сейчас можно ходить к косметологу и для начала пользоваться гидромассажными ваннами, а позже отправим вас к массажистам.

— Большое вам спасибо, — поблагодарила Вера. — Вы со мной столько возитесь…

— Мы с вами совсем не возимся, — возразила Татьяна Андреевна. — Вы у нас не пользуетесь ничем, кроме номера, хотя в путевке оплачены и процедуры, и питание. Всего два или три раза сходили в бассейн, а в озере вообще не купаетесь. Полдня ходите по лесу — вот и весь отдых. Да, еще каждый день взвешиваетесь. И за что платили?

— За лес и платила, — засмеялась Вера, — и за воздух, которым у вас можно питаться. Вы никогда не были в Москве?

— Не приходилось, — ответила врач. — Я и без того знаю, что городской воздух намного хуже лесного. Мы у вас взяли подписку, что не отвечаем за результаты голодания, но это вовсе не значит, что не окажем никакой помощи. Вы знаете, как из него выходить? Вот и прекрасно. Скажете заведующей столовой, и для вас все сделают. У них есть соки и фрукты, а овощи вам сварят и протрут. Вы у нас, Вера Николаевна, на особом счету. Все приезжают на одну–две недели, редко на месяц, а больше на моей памяти отдыхали и лечились только двое, вы третья. А голодающих не было вообще. Не замечали, что отдыхающие за вами наблюдают?

— Так это из‑за любопытства? — изобразила разочарование Вера, — а я‑то думала, что из‑за моей красоты! А голодающих нет, потому что в ваших проспектах есть любое лечение, кроме голода.

— Попробуйте заманить клиентов голодом, — возразила Татьяна Андреевна. — Мы их, наоборот, кормим пять раз в день, да еще даем возможность выбирать еду. Значит, мы обо всем договорились. При малейшем недомогании сразу обращайтесь.

Она приветливо кивнула и вышла из номера.

— Ладно, сегодня голодаешь последний день, — сказал глюк, когда за врачом закрылась дверь. — Вес ты сбросила и в этом костюме напоминаешь пугало. Потому, наверное, все и пялятся. Через десять дней займешься гимнастикой. До тренажеров если и дойдешь, то в самом конце. Придется этим заняться в Москве. Здоровье сильно поправила, а с их процедурами поправишь еще больше, так что муж, наверное, не узнает. Лишь бы опять на тебя не запал. Хоть вы и договорились о разводе…

Разговор с Василием состоялся через несколько дней после приезда Веры в санаторий. Она сошла с поезда на станции Ивацевичи в половине четвертого ночи и несколько часов ждала служебный автобус. Санаторий очень понравился. На берегу большого озера с чистой прозрачной водой в окружении изумительно красивого леса были построены пять трехэтажных спальных корпусов, столовая, клуб, лечебный корпус и здание администрации. Все они были соединены между собой переходными галереями. Приняли Веру очень приветливо, вот только желание отказаться от услуг столовой и голодать привело к разбирательству с администрацией. Пришлось написать заявление, в котором она все последствия своего голода взяла на себя. Какой‑то роскоши в номере не было, но ей понравилось. Персонал был по преимуществу женский и молодой. Среди отдыхающих было много детей, поэтому за тишиной пришлось идти в лес. Здесь он был просто замечательный, и даже с ее силами хотелось гулять весь день. Второе голодание, как и предсказывал глюк, переносилось намного легче, и Вера не чувствовала ничего неприятного, кроме небольшой слабости. Она даже три раза сходила в бассейн и в последний раз с трудом выбралась из воды. На купавшихся в озере смотрела с завистью, но сама только сидела на большом пляже, а войти в воду не рискнула. Можно было взять катамаран, но она побоялась. Телефон не выключала, поэтому муж сразу дозвонился.

— Ты где? — спросил он, когда Вера подтвердила соединение. — Сказала, что задержишься у родителей, а сама уехала куда‑то отдыхать. И ты считаешь это нормальным? Если с тобой что‑нибудь случится, я даже не буду знать, где тебя искать.

— Я бы тебя тоже не нашла в Греции, — ответила она. — Обо мне можешь не беспокоиться. Отдохну два месяца и приеду. Василий, я решила, что нам с тобой нужно развестись.

— И что тебя привело к такому решению? — помолчав, спросил он.

— Я тебе совершенно не нужна, — ответила Вера. — Ты ведь на свои курорты летал с женщиной? Не нужно мне возражать, просто послушай. Я не претендую на твои магазины или квартиру. Если считаешь себя порядочным человеком, купишь мне однушку, а я откажусь от всего остального. Если такая покупка будет для тебя неподъемной, я все равно от всего откажусь!

— И как думаешь жить?

— Надеюсь, что счастливо. Если твой вопрос о деньгах, то они у меня будут. Не нужно мне больше звонить, я перед приездом позвоню сама.

— Ты искренна? — спросил Василий. — Может, ты меня так проверяешь?

— Этого можешь не опасаться, — ответила она. — Я точно развожусь и не собираюсь от тебя чего‑то требовать. Учитывая твои связи, это было бы глупо.

— Квартиру я тебе куплю, — пообещал он и отключился.

Вера не выключала телефон, но других звонков не было. За все время, пока она голодала, так ни с кем и не познакомилась. Не было желания, да и к ней никто не подошел.

Она посмотрела на себя в зеркало и поморщилась. Глюк был прав: на похудевшей фигуре даже спортивный костюм, который она здесь повсюду носила, смотрелся ужасно, а о том, чтобы надеть одно из трех взятых с собой платьев, не могло быть и речи. Точно сбежится смотреть весь санаторий. Вера быстро разделась и покрутилась перед зеркалом.

— От жира избавилась, но стала черт–те на кого похожа! — сердито сказала она глюку. — Вот как с таким телом идти в тренажерный зал?

— Молча, — ответил он. — Ты, случайно, не на меня сердишься? Так не я наел те двадцать семь кг, которые ты сбросила. Не слышала такого выражения, что жизнь в движении? Большинство болезней и лишний вес возникают из‑за малоподвижного образа жизни. И ты у меня, голубушка, будешь двигаться за все двадцать лет лежания на диване! Все люди — лодыри, только у одних хватает силы воли бороться со своей ленью, а другие ей потакают. Сказать, к какой категории относишься ты? Ты бесхребетное существо, из которого мы только начали лепить человека. Скажи, что нужно в жизни для успеха? Деньги и связи можешь не называть, я имею в виду самого человека. Молчишь? Хорошо, тогда отвечу я. Важны ум, уверенность в себе и знание жизни. Не помешает немного удачи, но можно пробиться и без нее. Ума у тебя для женщины достаточно, а вот уверенности нет совсем. Была, когда ты отправилась штурмовать ГИТИС, но там тебе обломали крылья. Был бы у тебя твердый характер, ты бы еще поборолась…

— С комиссией? — перебила она глюка. — Не больно с ней поборешься! Выставили бы за дверь — и все дела!

— Можно было год поработать и попытаться поступить вторично. Познакомилась бы с кем‑нибудь из студентов или преподавателей, узнала, к кому можно подвалить с пожертвованием на театральное искусство. Пожертвование могло быть и не деньгами, а натурой. Ради великой цели…

— Я не шлюха! — возразила Вера.

— А при чем здесь это? — спросил глюк. — Можно подумать, что ты отдалась Василию от большой любви. Сама ведь пришла, он тебя на аркане не тянул. А если бы он, когда ты решила уехать, не сделал предложение, а помахал тебе рукой? Пойми, я не призываю тебя быть шлюхой. Тело для женщины — это инструмент. Когда есть любовь, такое недопустимо, но у тебя ее не было, как и девственности. И что ты теряла? Если бы попался приятный мужчина, наоборот, получила бы удовольствие. Но с этим нужно быть осторожной. Было немало мужчин и женщин, которые выбились в элиту, а потом пострадали из‑за вольного поведения в прежние годы. Во всем нужна мера, а ее соблюдение зависит от ума и опыта. Ум мы имеем, а вот опыта…

— Пусть у меня тогда не было опыта, — сердито сказала Вера. — Сейчас мне тридцать восемь лет!

— Возраст у тебя есть, — ехидно согласился глюк, — хотя после голодовки больше тридцати не дашь. Если косметолог уберет складки, будешь выглядеть еще моложе. Вернемся к твоему опыту. Не скажешь, где ты его наработала? Ты выходила из квартиры только в магазины или парикмахерскую. Ваши вылазки с мужем в кино или к его знакомым можно посчитать по пальцам. Ах да, вы даже один раз ездили отдыхать в Лазаревское! И это за двадцать лет! Весь твой опыт от телевизора и книг. Телевизор недаром называют ящиком для идиотов, а твои книги… Я немного преувеличил, когда назвал их все идиотскими. Есть среди женских романов и стоящие вещи, но в основном — это макулатура! Вот что бы ты стала делать, если бы меня сейчас убрали из твоей головы?

— Как убрали? — растерялась Вера. — А как же десять лет?

— Я просто предположил, — пояснил глюк, — а ты представила и испугалась. Вот тебе и ответ! Ты не знаешь жизни и ее боишься. От мужа придется уйти, и хорошо, если он купит квартиру. Профессии нет, есть только карточка на два миллиона. В твоем Дмитрове на эти деньги можно скромно прожить десять лет, а в Москве и на пять не хватит. И что дальше? Идти в дворники?

— Чем тебе не нравятся дворники? — спросила она, не зная, что ответить.

— Мне не нравится их работа, — сказал глюк. — Я могу уважать дворника и признавать пользу его работы, но она никогда не принесет тебе ни больших денег, ни удовольствия. Для сильного человека она может быть только ступенькой к другой, вынужденной остановкой, а для тебя это будет последняя станция.

— Ладно, я бесхребетная, умная женщина без жизненного опыта, которая не знает, как ей жить дальше, — согласилась Вера. — Согласна даже с тем, что виновата во всех своих бедах. Так, может, расскажешь, что ты для меня придумал?

— Не все сразу, — ответил он. — У меня самого в отношении тебя не столько планы, сколько намерения. Пока мы здесь, будешь заниматься телом, а я начну переливать в твою голову кое–какие знания. Здесь очень плохой интернет, но все‑таки попробую удвоить сумму на твоей карте. Есть и наметки того, что будем делать дальше, но в них еще многое может поменяться.

— Дай знания английского! — попросила она. — У меня самой ничего не получается с языками.

— Просто тебе это было не очень нужно, да и поздно начали учить, — ответил он. — Ладно, начнем с английского. Других языков я не учил, но без этого в моем деле не обойдешься. Тебе нужно будет лечь в кровать.

— А для чего ложиться? — спросила Вера, забираясь на кровать. — Это ничего, что я в одной рубашке?

— Чтобы что‑то записать в твой мозг, нужно, чтобы ты была свободна от тела, а я на него не отвлекался, — пояснил глюк, — поэтому сначала ты передашь управление телом мне, а потом я его брошу, оставлю только контакт с памятью. На какое‑то время тело останется без хозяина, поэтому ему лучше лежать. Не бойся, я смогу вернуть управление и передать его тебе. Передача знаний займет минуты. Если не холодно, можешь не одеваться, но дверь лучше запри. Если принесет уборщицу, может постучать, а потом войти.

Вера слезла с кровати и надела штаны, а потом заперла дверь и опять легла. Как всегда, работал глюк, а она только разрешила ему взять тело, а потом его вернула.

— Не чувствую в себе никаких новых знаний, — сказала она, садясь на кровати. — Только в голове какой‑то шум.

— Так и должно быть, — ответил ее учитель. — Знания начнут появляться в течение нескольких дней. Завтра уже кое‑что вспомнишь. Учти, что пока не освоишь полученную порцию знаний, другую не получишь. И между такими передачами нужно делать перерывы в один–два дня, иначе станешь психом.

— А нельзя как‑нибудь подействовать на мозги, чтобы тело укрепилось само? — спросила Вера. — Ведь его укрепляет мозг, усталость только к этому побуждает.

— Как хочется получить все сразу, ничего не делая, — ехидно сказал глюк. — Ты даже не представляешь, насколько сложно то, о чем ты просишь. И стимуляция мозга не заменит мышечных нагрузок, может только ускорить занятия. У нас для лентяев придумали другое. Ложится такой «спортсмен» в кровать, а излучатель начинает в определенном порядке напрягать и расслаблять его мышцы. Можешь смотреть фильм или играть в виртуальности, потому что тело будет заниматься само. Здесь до такого додумаются не скоро, поэтому судьба тебе сначала махать руками и ногами, а потом работать с железом и на тренажерах.

— А для чего? — спросила она. — Я понимаю пользу гимнастики и буду ею заниматься, но для чего накачивать мышцы?

— Главным образом для того, чтобы выработать силу воли. Спорт — это тяжелый труд, поэтому тебе ежедневно придется себя ломать, пока это не войдет в привычку. К тому же, если не слишком усердствовать и не жрать химию, спорт — это еще сила и здоровье. В жизни обывателя можно обойтись без силы, но я тебе не позволю быть обывателем. Тем же, кто живет ярко, без силы трудно. И она часто выручает и дарит то чувство уверенности, которого тебе не хватает.

— Звучит красиво, — вздохнула Вера, — но как подумаю, сколько надо будет пахать…

Поначалу ничего сложного или трудного в ее занятиях не было. Пока десять дней выбиралась из голода, только гуляла по лесу и ежедневно ходила принимать ванны с гидромассажем. Все процедурные кабинеты в санатории работали без выходных. Когда Вера сказала Татьяне Андреевне, что закончила с голодом, ее обследовали, назначили диету и приписали массаж. Еще раньше лицом занялась косметолог. Первые упражнения были очень легкие, а потом инструктор ЛФК начала понемногу увеличивать нагрузки. Постепенно начали разглаживаться складки и исчезать морщины. Мышцы укрепились мало, но их уже можно было пощупать.

— Медленно, — говорил недовольный глюк. — Через десять дней нам уезжать, а у тебя не мышцы, а кисель. Может, задержимся здесь на месяц? Заодно получишь больше знаний.

— Не хочу, — отказалась Вера. — Здесь здорово, но уже заканчивается август. Санаторий круглогодичный, но мне говорили, что в сентябре прохладно и уже холодные дожди. Сидеть в номере и мотаться по этим переходам? Если честно, мне здесь уже надоело, и с собой только летняя одежда. Мышцы я потренирую и в Москве, а знания ты мне можешь давать в любом месте, где есть кровать. И потом я хочу быстрее развестись с мужем.

Глюк еще трижды записывал знания, помимо английского, на котором она все‑таки научилась разговаривать, но не захотел объяснять, что пишет.

— Много всего, — ответил он на ее вопросы. — Когда понадобится, вспомнишь.

Карточку он пополнял несколько раз, и сейчас на ней уже было десять миллионов. Это придавало Вере больше уверенности, чем начавшие появляться мышцы. Сегодня к ней в первый раз подошли знакомиться. Знакомство состоялось в переходе, по которому Вера возвращалась из массажного кабинета в свой номер.

— Разрешите с вами познакомиться? — спросил ставший на ее пути мужчина. — Я случайно узнал, что вы тоже из Москвы…

Этому ловеласу было лет шестьдесят, и он очень походил на одного из мэтров в комиссии, которая двадцать лет назад завалила Веру на испытаниях.

— Узнавать ходили не в администрацию? — спросила она. — Я здесь, по–моему, ни с кем не откровенничала.

— Весь персонал знает о том, что вы москвичка, — улыбнувшись, ответил он. — Можно задать не совсем деликатный вопрос? Вы не замужем?

— Когда приеду, разведусь с мужем, — ответила Вера, — но это не значит, что вы можете на что‑то рассчитывать. И из‑за возраста, и из‑за того, что я пока не собираюсь вступать в брак.

— Познакомься с этим казановой, — посоветовал глюк. — Это знакомство тебя ни к чему не обязывает и может оказаться полезным.

— Дмитрий Малевский, — назвал себя мужчина, — художник.

— Вера Лапина, — представилась Вера. — Думаю оставить фамилию мужа, потому что девичья слишком неблагозвучная. Не скажете, что вас во мне заинтересовало? И назовите свое отчество, потому что мне неудобно звать вас по имени.

— Михайлович, — сказал Малевский. — В вас меня заинтересовало все. Я услышал от отдыхающих о молодой женщине, которая уже больше месяца ничего не ест, и был удивлен ее силой воли, а когда вас увидел…

— Были поражены моей неземной красотой, — перебила она художника. — Вынуждена вас разочаровать. Голодание было необходимостью, и пошла я на него не из‑за силы воли, а по принуждению внутреннего голоса. Красота, надеюсь, будет, но для нее мне еще нужно собой заниматься и полностью обновить гардероб. Сейчас я в своей одежде похожа на пугало. Вы давно приехали?

— Сегодня второй день, а путевку взял на две недели.

— Ну а я через девять дней уеду, так что несколько дней могу составить вам компанию в прогулках и в столовой. Но учтите, что мое внимание дорого вам обойдется.

— И что я должен буду делать? — спросил довольный Дмитрий Михайлович.

— Я не коренная москвичка, — сказала Вера. — Так получилось, что у меня за время жизни в Москве не появилось ни друзей, ни даже хороших знакомых. Вы не познакомите меня со своими? Наверняка у маститого художника в друзьях должны быть интересные люди.

— Я среди них самый интересный, — заверил он ее. — Шучу, конечно, я буду рад продолжить наше знакомство и введу вас в круг своих друзей. Вы правы, среди них есть интересные и влиятельные люди. Не буду назойливым и сейчас вас оставлю. Возьмите мою визитку. В ней есть номер мобильного телефона. Звоните, когда у вас будет желание пообщаться. Буду с нетерпением ждать звонка.

— Тебе нужно работать суфлером, — сказала Вера глюку, когда художник поклонился и ушел. — Я и сама могла с ним поговорить, а не под твою диктовку. Давай договоримся, что ты будешь давать советы только тогда, когда это будет необходимо или я попрошу сама. Неприятно, когда за тебя решают, что говорить и как поступать, тем более в мелочах.

— Начинает прорезаться самостоятельность? — пошутил он. — Ладно, не обижайся. Не буду я тебе указывать на мелочи, но если вмешаюсь, значит, это уже не пустяк.

— Не знаю, что делать, — пожаловалась она. — Туфли можно выбрасывать, и в кроссовках ногам слишком свободно. Я надеваю все носки, но в них жарко, и все равно натираю ноги.

— Терпи, — посоветовал глюк. — До Бреста меньше двух часов езды, а в нем все себе купишь, в том числе и обратный билет. Его можно купить и в Ивацкевичах, но для этого нужно ехать на станцию. Об одежде и обуви могла подумать сама, а не перекладывать все на меня. У тебя с ними уже были неудобства после первой голодовки.

До самого конца Вере терпеть не пришлось. Малевский ходил с ней на прогулки и поджидал в столовой. Слава богу, что не пригласил на дискотеку, но в кино они сходили. Через три дня совместного времяпровождения Дмитрий Михайлович предупредил, что уезжает на весь день, а вечером, после ужина, вручил ей легкую, но объемную сумку.

— Это вам, Вера, — сказал он. — Я понимаю, что не принято в начале знакомства дарить даме одежду и обувь, но у вас особый случай. Я же вижу, как вам неприятно ходить в том, что у вас с собой, а здесь ничего не купишь. Я познакомился с одним белорусом, который приехал на своей машине, и попросил подбросить на станцию, но магазин в поселке меня не устроил, поэтому пришлось съездить в Брест. Здесь джинсы, блузка и джемпер. У художников наметанный глаз, так что вам должно подойти. В Москве будет прохладно, поэтому я взял и куртку. С туфлями связываться не рискнул и купил две пары кроссовок. Надеюсь, что хоть одна из них подойдет. И не вздумайте предлагать деньги, а то я обижусь и куплю еще что‑нибудь подороже вроде меховой шубы. Этот подарок сделан в знак дружбы и ни к чему вас не обязывает.

— Подставляйте щеку, — сказала она и поцеловала своего ухажера. — Этот поцелуй тоже сделан только в знак благодарности и дружбы, а не аванс на будущее. Пойду мерить ваши подарки, а потом позвоню и, если будет желание, погуляем.

Вся одежда подошла идеально и совершенно ее преобразила.

— Пожалуй, я так не выглядела, даже когда вышла замуж, — сказала Вера, рассматривая себя в зеркало. — Нужно только еще немного заняться лицом. Дмитрий сильно потратился. Здесь нет ничего дешевого.

— Значит, денежный и не скупой поклонник, — пошутил глюк. — Что с обувью?

— А ты разве не почувствовал? — удивилась она. — Одни кроссовки как раз по ноге, а другие немного свободные. Так, бюстгальтер я выбрасываю сейчас, а остальное белье сменю в Бресте. Хорошо, что блузка не просвечивается, но все равно заметно, что нет белья. Ладно, последние несколько дней похожу так, а сейчас прогуляемся.

— Ты не слишком откровенничай, — предупредил глюк. — Твой Дмитрий не дурак, поэтому не стоит ему знать все подробности твоей нелегкой жизни. Найдите другую тему для разговора.

Ему было легко советовать насчет других тем, но Малевского интересовала только одна тема — она сама, к ней и сводились все разговоры. После ужина гуляющих было мало, а для санатория огородили большой участок леса, поэтому они никого не встретили.

— Не скажете, чем думаете заниматься после развода? — спросил Дмитрий Михайлович, когда они нагулялись и уже собрались возвращаться. — Вы не хотите делить имущество и ограничились одной квартирой. Скорее всего, в ней не будет ничего, кроме стен. Образования или опыта какой‑то работы у вас нет. Есть, конечно, занятия, которые не требуют квалификации, но это…

— У меня есть деньги, чтобы купить необходимое, и на первое время, — ответила Вера. — Давайте не будем сейчас об этом говорить. Я через пять дней уеду, да и вы здесь долго не задержитесь. Когда будете в Москве, позвоните. Если не буду занята, можем встретиться. Идемте быстрее, а то начали кусать комары!

Малевский проводил ее до номера и попрощался. В этот вечер Вера получила от глюка еще одну порцию знаний.

— Дал тебе нашу борьбу, — объяснил он, когда вернул управление телом. — Вряд ли она тебе даст какие‑то преимущества перед кунг–фу или карате, но зато ничего не придется учить. Все приемы и связки сразу закладываются в память и не потребуют отработки. Единственная твоя задача — подготовить тело.

— А зачем вам какая‑то борьба? — спросила она. — Даже у нас ее изучают очень немногие, а мы, по твоим словам, дикари. А вы такие развитые…

— И у нас борьбу знают немногие, — ответил глюк. — Не потому, что нужно много лет истязать себя тренировками, а просто из‑за отсутствия необходимости. Есть фирма, которая записывает борьбу в память всем желающим, как я записал тебе. Обычно ее по традиции дают военным и тем, кто следит за порядком. Еще услугами фирмы пользуются любители подраться для своих походов в миры виртуальной реальности. Я решил, что с моей профессией умение драться может оказаться полезным, тем более что это дешевая услуга. Оружие надежней, но если я из него кого‑нибудь убью, не помогут никакие деньги. А ты, когда приведешь в порядок тело, сможешь отбиться от двух или трех не умеющих драться мужчин. Но это только на тот случай, если где‑нибудь зажмут, и не сможешь удрать.

— Ты еще долго собираешься пичкать меня знаниями? — спросила Вера.

— А чем тебе мешают знания? — удивился он. — Они могут не потребоваться, но голову не перегрузят, и ты их получаешь без труда. Я вкладываю в тебя самые разные сведения, которые получаю из сети и считаю полезными. Такая эрудиция поможет в жизни и увеличит твои шансы выжить, а мои — дождаться возвращения в тело.

— Тогда изучи еще несколько языков, а потом научишь меня, — попросила она. — И дай знания своих наук. Неужели жалко?

— Посмотрим, — неопределенно ответил он. — Языками займусь, только не здесь. Интернет очень плохой, поэтому подождем до Москвы. Пожалуй, языки не помешают. Знания… Ладно, буду записывать, но понемногу, когда не будет ничего другого. И учти, что вкладывать буду не только те идеи, о которых у нас был разговор, но и много других знаний, иначе ты никому ничего не сможешь объяснить. Я фильтрую информацию, но все равно можешь подцепить какие‑нибудь мои воспоминания. Предупреждаю, чтобы потом не было обид.

— Ты рук не ломал или ног? — спросила Вера. — А другие твои воспоминания я как‑нибудь переживу. Глюк, у тебя были женщины?

— Любимых не было, а в отелях постоянно пользовался. Длительное воздержание вредит.

— А мне такие воспоминания не попадутся? Мне не интересно, но ведь ты смотрел, как я с мужем…

— Ты все равно сможешь только вспомнить, а не пережить, — со смешком ответил он, — Можешь мне поверить, что у нас с вами все очень похоже. И вообще тебе сейчас лучше об этом не думать. Всему свое время.

Оставшиеся до отъезда дни прошли очень быстро. Вера дважды в день занималась гимнастикой, ходила в столовую и гуляла с Малевским. До тренажеров дело не дошло, но мышцы стали крепче тех, какие у нее были после школы. Вода в озере была уже не такой теплой, но кое‑кто еще купался. Хотела искупаться и Вера, но не смогла из‑за слишком большого купальника. На станцию уехала утром служебным автобусом, а перед этим тепло простилась кое с кем из персонала санатория и своим художником. Два часа, пока ехала до Бреста, обдумывала будущую встречу с мужем, потом на вокзале купила билет до Москвы, сдала саквояж в камеру хранения и пошла знакомиться с городом. Ее поезд отправлялся почти в шесть вечера, так что времени было много. Сначала Вера прошлась по магазинам и купила белье, туфли и понравившееся ей польское платье, потом пообедала и поехала на такси в городской парк. С полчаса побродила по аллеям, села на лавку и позвонила мужу. Он почти сразу взял телефон, как будто ждал ее звонка.

— Здравствуй, — сказала Вера. — Сегодня вечером выезжаю, а в Москве буду завтра около семи утра. Встречать необязательно, я возьму такси. Замки не менял?

— Ничего я не менял, — ответил он. — Не нужно никаких такси, я тебя встречу.

— А плакать‑то зачем? — сказал глюк, когда она убрала телефон и встала с лавки. — Я бы понимал твою печаль, если бы он был любимым человеком или хотя бы любил тебя, но ведь ничего этого нет. Что хорошего было в твоей жизни?

— Ничего ты не понимаешь, — ответила она и полезла в сумочку за носовым платком. — За двадцать лет к кошке так привыкнешь, что будешь оплакивать, а это муж. Не знаю, будет ли у меня другой, а с этим мы не так уж плохо жили, особенно первые десять лет. И деньги он на мне никогда не экономил. Если бы были дети, все могло сложиться иначе. Я привыкла к тихой и спокойной жизни, а ты меня тянешь к своей интересной и яркой. На самолете боишься летать, хотя они очень редко падают, а меня выпихиваешь наверх. А если я оттуда навернусь и сверну себе шею, несмотря на вложенные знания и умение разбивать головы ногами? Поскучал бы какие‑то десять лет, а потом щекотал себе нервы в своем собственном теле!

— В самолете от меня ничего не зависит, — возразил он, — а в тебя я вложу много сил и знаний. Если и свернешь голову, то в борьбе. Я не очень боюсь смерти, иначе сейчас работал бы в семейной фирме, но риск должен быть разумным. Всегда должен оставаться шанс выпутаться, в варианте с самолетом его нет. А ты скоро будешь вспоминать свою тихую и спокойную жизнь, как страшный сон. Борьба затягивает, и очень скоро ты это почувствуешь!